Еще один день

1. Филомена. Пламя жизни

Все мнения по стилю мыслей феникса попрошу не писать. Это магическая страна, в которой я вижу Филомену именно такой — взбалмошной, неусидчивой, возможно слегка глуповатой, со своим ходом мыслей. Но это мое мнение, я писал это основываясь именно на нем

Скрип входной двери нарушил тишину пустого зала.

Вошедший в помещение темно-серый единорог был одет в золотую форму Королевской стражи. Пройдясь по дорожке до трона Селестии, он окутал левитационным полем стопку бумажек и начал, не торопясь, перебирать их по одной. Принцесса отправила его за забытым в спешке списком, без которого она не могла начать собрание.

Ужасный сухой кашель и полувсхлипы-полувздохи слева от трона отвлекли стражника от бумажек буквально на пару секунд. На золотой жердочке, едва ли не падая от бессилия, сидела сгорбленная лысая птичка — питомец Селестии. В момент взгляда единорога, она особенно дико чихнула, потеряв при этом несколько перьев.

— Третий раз за год, да, Филомена? — приятным баритоном тихо спросил стражник, перелистывая бумажки. — Уж очень часто для феникса я видел тебя готовой… к этому. Может успокоишься? Поверь, если не будешь изматывать себя так сильно, ты и жить будешь дольше.

Феникс, казалось бы, согласно кивнула и зашлась кашлем. Единорог наконец-то нашел необходимый листок и направился к выходу. Выйдя из зала он остановился, бросил назад печальный взгляд на умирающую птичку и магией закрыл за собой дверь.

Кхе-кхе. Черт, ну и паршивое же состояние у меня. И что самое неприятное — я начинаю к нему привыкать. Привыкать к этим кр… нет, не крыльям – жалким обрубкам, лишенных перьев, к непослушной шее, к миру в серых красках. Но самое ужасное — это кашель. Выматывающий, непрекращающийся, отдающийся во всех частях моего и так уставшего тела.

А все из-за чего? Почему я прихожу в это состояние — состояние, в котором фениксы перерождаются, — настолько часто? Ответ прост — мне не сидится на месте. Мне недостаточно простых полетов “не спеша, от Кантерлота до Понивилля и обратно, поняла?” и сопровождения Селестии на всяких ее праздничках, собраниях, советах и прочем. Это же ску-у-у-у-у-учно.

Чем я обычно занимаюсь, когда здорова и полна сил? Хе, это бывает один раз — в момент перерождения — я взлетаю. Дальше нет ни единой минуты когда я абсолютно цела. Царапины, вывихи, переломы — вечные спутники в моих… хм, приключениях? Странствиях? Пусть будет “в полетах”, звучит лучше.

Полеты куда? Или зачем? Я не знаю, каждый раз по разному. Это может быть путешествие в пустыню длиной в месяц. Может быть — передвижения по замку и уничтожения его украшений.

А может — сверхскоростные полеты в ВечноДиком Лесу. Когда разогнавшись почти до скорости звука, так что пейзаж вокруг сливается в одно пятно, я лечу и уклоняюсь от веток деревьев и прочих преград. Ну… как сказать, уклоняюсь. Если повезет, конечно. В противном случае я всегда очухиваюсь в домике Каса, перевязанная и подлеченная.

Кас — это тот стражник, что заходил в зал за бумажкой. Кастл как-его-там, никак не запомню его полное имя. Один из тех немногих Королевских стражей, кто имеет право на свободные разговоры и общение будучи на службе. Живет он, кстати, возле Леса, что всегда меня удивляло — как он умудряется не опаздывать на службу, живя настолько далеко? Впрочем неважно. Суть в том, что он как будто следит за мной, находя везде, в какую бы передрягу я не попала. Кас не раз находил меня в лесу на деревьях, где я висела яркой пернатой лепешкой, выносил на себе из пустыни, отбивал от Алмазных Псов. И при этом он ни разу не пожаловался Селестии. Хороший понь, да…

Кстати о принцессе. По моим словам можно подумать, что ей до меня нет никакого дела. Так вот, это бред — Сели дико волнуется каждый раз, когда я исчезаю из ее поля зрения, вплоть до отправки поисковых отрядов. А что она высказывает мне после путешествий, шагая вокруг моей жердочки… крики, угрозы, слезы под конец разговора. Ведет себя как мамочка, ей-богу. Впрочем, свою настоящую мать я ни разу и не видела, не знаю почему пошла такая ассоциация…

И знаете, что я скажу? Я довольна такой жизнью и не собираюсь ничего менять. Прости, Кас, но я не успокоюсь. Видать, таковы наши судьбы; моя — совершать безумства, твоя — вытаскивать меня из их последствий. Из любых, даже самых неприятных…

Кха-кха. Вот и выпала последняя пара перьев. Как же холодно без них, с голой кожей…

А вот и огонь. Наконец-то, я уже устала кашлять. За пару мгновений пламя охватывает меня целиком. Это не больно, момент сгорания можно назвать самым приятным в цикле перерождения. Кстати, всегда было интересно, что будет если его потушить? В следующий раз попрошу ту пони с радужной гривой облить меня водой, думаю, она оценит такой прикол.

Несколько секунд наслаждения теплом — и я осыпаюсь с насеста кучкой пепла. Довольно любопытное и странное ощущение, чувствовать каждую его частичку как целую себя. Впрочем, это длится недолго. Магия подхватывает пепел одним большим комком и образует внутри него новую, обновленную меня…

Раскрыть крылья, махнуть ими пару раз для проверки, прочистить горло от остатков прошлой Филомены. Этот ужасный процесс наконец закончился, в очередной главе книги жизни поставлена точка и начата новая.

А начинать новое надо красиво и громко. Допустим, вон то стекло под потолком идеально для этого подходит. Кас конечно просил быть поаккуратней… но я не могу упустить такое. Резкий взмах крыльями, звон стекла — и я не спеша парю в небе над замком, в окружении стеклянных брызг и солнечных лучей. А теперь, три, два, один…

— ФИЛОМЕНА! — донесся снизу громовой голос Селестии.

Ты предсказуема, Сели. Как я и говорила, красиво и громко. Красиво и громко…

2. Пинки Пай. Три строчки

Выплеск не очень позитивных эмоций. Прошу прощения у тех кому не понравится, кто не одобряет подобные действия и прочая-прочая.

Звонок будильника… боже, как это надоело. Даже вставать за ним лень, может ему надоест и он выключится сам?..

… Нет, не выключится. Ээээх, прощайте милые подушка и одеяльце, прощайте до вечера.

Полусидевшая в кровати розовая поняшка, не открывая глаз, стукнула по будильнику, заставляя того прекратить настолько противно визжать. После чего провела копытом по кудрявой гриве, как бы причесываясь — расчесок в доме она не держала, кудряшки ни в какую не соглашались лечь ровно.

Взгляд едва-едва проснувшихся глаз остановился на медленно поворачивающемся копыте, а точнее на том, что осталось на нем после «причесывания». Клок бледно-бледно-розовых волос мягко спланировал на пол комнаты, в полете распадаясь на отдельные волоски, усеявшие пространство около кровати.

Встав, поняшка проигнорировала розовые и пушистые тапочки и подошла к зеркалу. Оттуда, из-под длинной кудрявой челки, на нее взглянули два небесно-голубых глаза, окруженные красной сеточкой полопавшихся сосудов.

— Доброе утро, Пинки, — прошептала она своему отражению, прижимаясь лбом к прохладной поверхности, прикрывая глаза и заставляя себя улыбнуться. — Новый день…

С недавних пор ее жизнь круто изменилась. Нет, не так чтобы она вдруг перестала шутить, смеяться и закатывать вечеринки по любому поводу. Изменилось то, как она стала видеть происходящее вокруг, то, как она стала к этому относиться.

Ее считали едва ли не лучшей пони в Понивилле. Ее праздники были лучшими, даже несмотря на то что она устраивала их для всех и по любому поводу. Быть тем, кому устроила вечеринку сама Пинки Пай… А она… она ненавидела каждую секунду этой жизни. Ненавидела каждый миг, когда, натянув на мордочку улыбку, она прыгала и танцевала. Ненавидела тот факт, что уже поздно все менять.

И это чувство, чувство ненависти к самой себе, к своей жизни, преследовало ее постоянно. А удачные попытки скрыть его ото всех лишь усугубляли ситуацию, становилось все тяжелее и тяжелее.

И когда все это наконец кончится, пройдет месяц… и обо мне никто не вспомнит. — Пинки, не отстраняясь от зеркала, дотронулась копытом до метки. — Пони с самым бесполезным талантом в мире.

Тихо вздохнув, Пинки отстранилась от прохладной поверхности и открыла глаза. Отцепив от края рамы зеркала сложенный вчетверо маленький листочек, она развернула его и в очередной раз перечитала три строчки, намертво засевшие внутри нее.

Пинкамина Диана Пай

Диагноз неизвестен

Лечение невозможно

3. Безымянная зебра. Сладкая вода с привкусом яблок.

Никакого пересечения с каноном и с ФоЭ, за исключением местности. Персонажи, использованные здесь, взяты из воздуха. И да, у "гг" липкие копыта.

Тихая ночь в безымянном селе из десятка домов в получасе езды от Понивилля. Едва слышное потрескивание нарушало пресловутую тишину, но удачно гармонировало с ней, создавая атмосферу спокойства и уюта, будто сидишь поздним вечером у камина и слушаешь треск дров...

На крыше одного из домишек, наблюдая за неестественно резво прыгающими из стороны в сторону тенями, сидел маленький полосатый понь — зебренок. По одну сторону от него стоял стеклянный стаканчик, по другую — полная бутылочка яблочного сока, считавшегося деликатесом.

Несмотря на то, что в том же Понивилле яблочный сок считали обычным и приевшимся делом, в этом безымянном селе он являлся..не то чтобы редкостью, но пили его только по праздникам и только взрослые. Так уж было заведено. Никто уж и не помнил, откуда это пошло и кто придумал подобную ересь, но все жители села знали точно — за нарушение этой традиции полагалось суровое наказание.

Зебренок с хрустом потянулся, зевнул и налил этого самого сока в стакан. Поведя ухом в сторону особенно сильного потрескивания, он большим глотком отпил практически половину от налитого и прикрыл глаза. "Ну и чего в этом яблочном соке такого особенного? Сладкая вода с привкусом яблок.." — пронеслась в его голове немного разочарованная мысль.

Открыв глаза, полосатик пошевелил отсиженным хвостом, слегка морщась от неприятных ощущений. После чего он снова уставился на прыгающие тени, не в силах отвести взгляд.

— О, гляди, тень на котенка похожа, — вспомнив фразу из недавней сказки, что читала ему мать на ночь, тихо произнес жеребенок, глядя на и впрям немного кошачью тень. — А лапоньки у него какие, усики... Брр.

Встрепенувшись, он вторым большим глотком допил остававшееся в стакане и налил еще. Новый, более громкий треск заставил зебренка дернуться от неожиданности, едва не уронив бутылочку. Чудом удержав ее в копыте, он поднес ее поближе к глазам, прищурился и качнул из стороны в сторону. Сока практически не осталось.
"Так не интересно. Два стакана и три капли — что же это за питье?"

Развалившись на теплой крыше, зебренок маленькими глотками опорожнил второй стакан и, зевнув, снова потянулся — все же страшно хотелось спать. Не в силах сопротивляться, он перекатился на живот и прикрыл глаза. "Всего лишь на пару минут", — уверял себя зибр.

Однако он не пролежал и минуты. Несмотря на дикое желание спать, кое-что не давало ему расслабиться и забыться. Тихий треск.

Зебренок немного поерзал на настиле, снова принимая сидячую позу — становилось немного жарковато. Потянувшись к стоявшей справа бутылке сока, он вылил последние капли в стакан и сбросил ее с крыши. Умиротворяющее потрескивание ночи в очередной раз прервалось, на этот раз — звоном стекла.

Допив сок до конца, маленький зибр сбросил стакан следом за бутылкой, ничуть не заботясь о порядке, нормах приличия "и дальше по списку", как он любил повторять при каждом удобном случае, и развалился на теплой крыше. Потрескивание становилось все сильнее и сильнее, будто приближаясь.

— Хотелось бы мне вот чего... — практически прошептал он, обращаясь к ночи. Но она так и не узнала, чего же хотел этот зебренок — крыша наконец-то не выдержала и проломилась, увлекая малыша с его желаниями вниз, прямо в давно бушевавший в доме пожар.

В ту ночь больше ничего не прерывало тихий треск огня, охватившего все село.

Тайный смысл? Нет.

На село напали и сожгли. Как выжил зебренок — не спрашивайте. Что у него в голове — смотри пункт про выжившего зебра. Какогохрена — смотри пункт про голову зебра.

4. Трикси. День за днем

Внезапно вдохновивший скетч.

Знаете, у каждого свое отношение к жизни и судьбе. Кто-то верит во Всемогущего Пони, живущего на небесах и управляющего всем и всеми, даже правящими Сестрами. Кто-то — в Судьбу с большой буквы, что все наши жизненные пути уже расписаны в особой Книге Жизни и мы всего лишь играем выданные нам при рождении роли. Кто-то не имеет веры вовсе, немного прислушиваясь лишь к своей Метке.

Сколько пони — столько и мнений, как говорится. Например, я считаю что я всего лишь персонаж чьей-то книги, которую кто-то регулярно пишет. Расписывает все мои действия, мысли, заставляет делать что-то и говорить с кем-то. Хотя… «Заставляет» — не слишком верное слово, просто я не могу подобрать ничего помягче.

Меня зовут Трикси и я ненавижу зациклившуюся фантазию своего автора…

Ровно в семь утра на столике возле «кровати», представляющей собой трехногий диванчик дремучего года выпуска, четвертую ножку которому успешно заменяет какая-то книга, с потрепанным тонким одеяльцем, начинает звенеть будильник. Громкой и назойливой мухой он ввинчивается в мои заткнутые копытами ушки, вызывая дикую ненависть к себе, ко времени, к окружающему миру.

Пролежав пару минут в окружении противного визга этого адского агрегата, верой и правдой служившего еще моей прабабушке, я все же прощаюсь с последними остатками сна и поднимаюсь. Не открывая глаз, я выключаю будильник и тут же завожу его на утро следующего дня.

Плохо вспоминая где что лежит и стоит, мое тело на ощупь добирается до ванной… вернее до угла, в котором висят зеркало и умывальник. С трудом продрав глаза, я вижу взлохмаченное и отчаянно зевающее существо, встретив которое в темном переулке, любой бы с криком убежал прятаться под кровать. Очень жаль что тараканы, живущие под моей, не сильно обрадуются этому существу, визжащему от испуга и лезущему к ним.

С трудом приведя себя в порядок и практически полностью проснувшись, я отхожу от «ванной» и поднимаю с пола свои плащ и шляпу. Критически осмотрев обе вещи на предмет грязи, дырок и прочей «красоты», почистив-залатав если нужно, я вешаю их на вбитый в стену кривой гвоздь

В этот момент начинает свистеть вскипятившийся чайник. Он у меня работает не как у всех пони, что греют на плите, на открытом огне или просто от электричества — ровно в семь часов пятнадцать минут в нем активируется магически замкнутый элемент, доводящий воду до кипения за считанные секунды. Нет, я конечно могу вскипятить магией сама, могу купить обычный чайник… но мне захотелось этот. Без пояснений и причин, просто захотелось.

Присаживаясь за стол с чашкой кофе (да, я пью растворимый, тот что и кофе-то назвать трудно. А что поделать, времени нет чтобы сварить...), я открываю ежедневник. Где-то посередине я нахожу сегодняшний день, записанный в нем пункт назначения и время выступления. Время, конечно, не важно — оно всегда одно и то же, ближе к вечеру, я пытаюсь понять где я нахожусь сегодня — ночью фургончик, повинуясь давно наложенной на него магии, переезжает в следующий в списке населенный пункт, где я и дам свое выступление днем.

Буквально в два глотка выпивая поллитровую чашку, я решительно встаю из за стола и выхожу на улицу. Разумеется, вокруг нет ни души — рано утром все еще спят. Что ж, мне даже лучше, не люблю общаться с пони.

Вздохнув, я начинаю приготовления к выступлению. Фейерверки, шарики, ленточки — все требует тщательных проверок. Одна ошибка — и представление может быть испорчено, эффект пропадет и иллюзия рухнет. Поэтому я снова и снова проверяю все до последней ниточки.

За этой казалось бы мелкой работой время летит быстро. Улицы городка или поселка, в зависимости где сегодня я, оживают. Вокруг начинают собираться зеваки, глазеющие на мои действия и задающие тупые, всегда повторяющиеся вопросы.

— А вы Трикси?

Нет, я Мама Эквестрийская. Не видно? Вон, на фургончике плакат висит, вроде не самая ужасная фотография. Так, где там у меня была улыбка?..

— Да, — стараюсь приветливо улыбаться.

— Вы будете у нас выступать?

Господи, нет. Я приехала со скуки, поэтому сейчас раскладываюсь и готовлюсь к выступлению.

— Конечно буду, сегодня чуть-чуть позже, — улыбка медленно сползает, держу ее с трудом.

— Как здорово! А вы дадите мне автограф?

Разумеется, я распишусь на твоем помятом клочке бумаги или на своем же плакате. Только зачем? Никогда не понимала этого движения за росчерками известных пони. Куда они вам, куда?

— Да, никаких проблем. Где расписаться?

— Вот тут. — Я вывожу замысловатый росчерк на протянутом огрызке листа своим карандашом.

Ох. Сейчас начнется…

— А мне подпишете?

— А мне?

— И мне, и моей семье!

Улыбка превращается в оскал. Честно, я не понимаю. Я устраиваю концерты, радую пони по всей стране — но я не люблю их. Вернее, не люблю с ними общаться. Хочу запереться в фургончике и не выходить. Вообще.

— Конечно я вам подпишу. Никаких проблем.

Спустя час, потраченный на автографы, фотографии и ответы на вопросы, я наконец заканчиваю приготовления и иду по магазинам. Для начала я захожу в «Магазин праздников» — в каждом городе есть такой, пони постоянно устраивают вечеринки. Скупаю едва ли не половину ассортимента, отправляю с носильщиком к своему фургончику.

После я иду в первую попавшуюся кафешку и завтракаю-обедаю-ужинаю за один раз. К сожалению, перед выступлением наедаться нельзя — будет очень плохо. Ограничиваюсь одним бутербродом и стаканом сока.

Поев, я направляюсь к фургончику. Пора начинать выступление…

Что самое грустное — это самое выступление, едва ли не лучший момент дня, когда я на сцене в центре всеобщей энергии, проходит мгновенно. Сразу после этого опять начинаются разговоры с «фанатами», автографы и фотосессии, договоры на следующее выступление, оплата… Все затягивается до глубокой ночи.

И вот настает тот момент, когда дверь фургончика отрезает меня от ночного мира снаружи. Шляпа летит в угол, плащ падает и остается лежать на пороге. А я в изнеможении валюсь под одеяло и крепко засыпаю, мечтая лишь о лишней минутке сна…

… Чтоб завтра с утра начать все сначала.