Жизнь это Лимон

Пролог: Жизнь – это лимон (И верните мне мои деньги)

Лемон Дримс напрягла мышцы ног, готовясь бежать, и облизала губы, оглядывая заросший травой склон впереди. Она в нетерпении перебирала передними копытами, царапая сухую землю в том месте, куда ежедневно приходила тренироваться в течение двух последних лет.

Легче не становилось.

Прямо перед ней идиллический заросший травой склон резко обрывался, уходя в зияющую бездну Жуткого Ущелья. Сколько бы она ни проделывала это раньше и сколько бы ни убеждала друзей, что будет осторожна, страх перед опасностью все равно холодными когтями сжимал её сердце.

Она прищурилась, глянув вверх, и кивнула пони, которая стояла на вершине холма; темный силуэт на фоне полуденного солнца

­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­ — Ещё! — крикнула она как можно громче и напряглась, приготовившись бежать, как только подадут сигнал.

Пони на вершине холма колебалась. Они все начинали так реагировать через некоторое время. Сегодня была очередь Коппер, до неё была Эпплби, а ещё раньше Коконат Шай. Они все через какое-то время говорили: «Нет» и отказывались помогать ей в этой миссии. Постепенно она отдалилась от большинства из них, но это было неважно. Единственное, что имело значение, это то, что она делала сейчас.

— Я не буду этого делать! — Коппер крикнула издалека нервно дрожащим голосом. — Это безумие, Лемон Дримс! Сколько ты уже пыталась это проделывать? Это невозможно, ты никогда не поймаешь его! Это может плохо для тебя закончиться…

— Ещё раз! — резко прервала подругу Лемон Дримс. — Я могу, Коппер! Но только не в одиночку! Мне одной будет ещё опаснее, так ведь?

Коппер задумалась на мгновение, после чего поникла, признав поражение.

— Хорошо, Лемон Дримс. В последний раз.

Лемон Дримс закусила губу и снова заняла стартовую позицию, уперев передние копыта в землю и приготовив задние ноги к рывку. На вершине холма далёкая фигура Коппер взяла ртом маленький желтый лимон и швырнула его с холма так сильно, как только смогла.

Лимон подскочил и, ускоряясь, все быстрее и быстрее покатился вниз с холма, в сторону зияющей внизу пропасти. В момент, когда он преодолел расчётливо установленный флаг, Лемон Дримс вступила в дело. Точно сжатая пружина, она рванула через склон к лимону и краю пропасти, не отрывая глаз от цели, с такой решительностью, словно от этого зависела ее жизнь.

Лимон был маленьким и легким; он резво катился вниз по склону, всё быстрее и быстрее, пока не превратился в желтое размытое пятно. Лемон Дримс тоже была быстрой. Она была по-прежнему молодой, легкой и сильной, и использовала вес, чтобы ускорить свой бег вниз по склону холма. Она смутно слышала кричащую от ужаса Коппер, но это не имело значения. Она почти поравнялась с лимоном.

Ноги едва касались травы, неся её все быстрее и быстрее, а лимон катился всего в нескольких футах, когда краем глаза она увидела, как травянистый холм внезапно обрывается в пустоту. Лемон Дримс прыгнула; по лицу покатились бисеринки пота, когда она схватилась копытами за воздух в попытке поймать лимон. Но её усилий оказалось недостаточно. Она рухнула на землю в дюймах от края пропасти, а лимон взметнулся в воздух и улетел в пустоту.

Лемон Дримс свесилась через край, угрюмо наблюдая, как лимон становился все меньше и меньше, пока не разбился о каменное дно, пролетев несколько сотен футов и превратившись в бесформенную кашу. Как и в прошлый раз. И в позапрошлый. И все разы до этого.

Легче не становилось

— Лемон Дримс! Лемон Дримс! — словно издалека до неё долетал визг Коппер, которая сама гораздо осторожней спускалась с холма. — Это же безумие! — умоляла Коппер, когда Лемон Дримс, взяв себя в копыта, отползла от края пропасти и обернулась. Она почти что видела слезы в глазах Коппер. — Ты должна прекратить, Лемон Дримс, пожалуйста! Как долго ты этим занимаешься?

Вопрос был риторический, но Лемон Дримс всё равно огрызнулась:

— Один год, пятьдесят недель и два дня, — ответила она с ноткой отчаяния, вглядываясь в дно ущелья. — В этот раз у меня почти получилось!

Коппер грустно покачала головой:

— Нет, Лемон Дримс, это не так. Пожалуйста, просто пойдем домой. Твои родители с ума сойдут от волнения, если узнают, чем ты занимаешься.

Лемон Дримс слегка напряглась при упоминании родителей.

— Они не верят, что я могу это сделать, — хрипло прошептала она. — Но я могу, Коппер, Я могу, — она тяжело сглотнула. — Все, что мне нужно — это еще несколько часов, я уверена в этом. Если у меня все равно ничего не получится, то больше никогда не попрошу тебя снова.

— И ты прекратишь? Покончишь с этим? — Коппер посмотрела на неё, обеспокоенно нахмурив лоб. — Ты забудешь об этом и вернёшься к нормальной жизни?

— Да, — солгала Лемон Дримс. — Конечно.

Так она потеряла уже много друзей, но никто из них не понимал, насколько это для неё важно. Коппер, впрочем, была последней. Без неё никто не поможет ей, никто не согласится стоять на нужном месте на холме и катить лимон. Возможно, в конце концов ей придется прекратить.

Стоило Коппер снова подняться на вершину холма к большой корзине лимонов, Лимон Дримс выкинула эти мысли из головы. Лимоны идеально подходили для ее задачи: маленькие, неправильной формы, а значит могут непредсказуемо отскакивать от земли, а еще у нее их было в достатке.Каждое утро Лемон Дримс набирала полную корзину лимонов в семейном саду и проводила остаток дня, превращая их в кашу. Она не сомневалась, что за два года на дне ущелья накопилась довольно большая куча раздавленных лимонов, но не хотела забивать себе этим голову

Когда Коппер, наконец, поднялась на вершину и подала сигнал, что готова, Лемон Дримс снова напряглась, уставившись в сторону ущелья.

— Ещё!

День клонился к вечеру. Неважно, как быстро Лемон Дримс бежала, как сильно напрягала мускулы, она все равно не могла поймать лимон до того, как тот исчезал во мраке пропасти. Наконец, когда солнце скрылось за горизонтом и зарево заката медленно сменилось сиянием луны, Коппер крикнула, держа лимон в копытах:

— Это последний, Лемон Дримс! Больше нет! — она опрокинула пустую корзину, демонстрируя ее Лемон Дримс, хотя на таком расстоянии и с таким освещением Лемон Дримс мало что могла разобрать.

Она растеряла друзей, она уже почти растеряла все лимоны. Наверняка есть правильные позиции, с которых она сама может покатить лимон на нужной скорости, но она не знала, где их найти и как это сделать. Все должно быть сделано как положено, чтобы результат мог считаться. Она тяжело сглотнула, оглядывая траву, которая в свете луны приобрела серебристо-синий оттенок. Устье ущелья, казалось, таяло в траве, пока мир постепенно погружался в темноту. Сейчас или никогда.

— Давай!

В тусклом полумраке, под взором Кобылы-на-Луне, Коппер бросила лимон вниз с холма так же, как и много раз до этого. Лемон Дримс следила за ним как ястреб, пока он скатывался вниз, и как только он преодолел флажок, она прыгнула.

Напряженный день дал о себе знать: мышцы устали, и их сводило, и исключительно усилием воли она толкала себя вперед, борясь с болью. Она сжала челюсти, чтобы стук зубов прекратил отдаваться в голове, пока она неслась вниз со склона к падающему лимону, который грозил исчезнуть в темноте и пропасть из поля зрения. Это был ее последний шанс. Её последний шанс доказать себе.

Окружающий мир для Лемон Дримс сузился до лимона, который летел от неё всё быстрее и быстрее. В свете луны она заметила, как впереди темно-синяя земля обрывается в черную бездну. Она рванула быстрее и жестче, рискнув приблизиться к ущелью вплотную перед тем, как броситься к краю в последнем отчаянном прыжке.

Лимон взлетел над бездной. Лемон Дримс беспомощно взмахнула копытами, летя к краю и забвению, но затем гравитация взяла верх, и она с глухим стуком рухнула на землю.

— Ох, — Лемон Дримс обнаружила, что лежит на самом краю пропасти, копытами и головой свисая вниз, опираясь только на живот и глядя на лежащую внизу бесконечность. У неё перехватило дыхание.

— Ох.

— Лемон Дримс! Держись! — она услышала, как Коппер скользит вниз с холма, но не пошевелилась, чтобы выбраться самостоятельно, боясь упасть в пустоту. Сильные челюсти ухватили её за хвост и осторожно вытянули в безопасность.

— Это же безумие! — укоряла Коппер Лемон Дримс, крепко её обнимая. — Я говорила тебе, что это невозможно. Теперь ты никогда не будешь делать так снова, ты обе…

Коппер осеклась, отстранившись от Лемон Дримс, как только увидела, что подруга держала в копытах.

Лемон Дримс тоже смотрела вниз, пытаясь осознать, что же она держит. Это был лимон, безупречный и неповреждённый.

— У меня получилось, — хрипло прошептала она, в шоке прижимая лимон к груди. — Я всегда знала, что смогу. Я всегда знала, что смогу поймать.

Все изменилось для Лемон Дримс.

Это было восемь лет назад.

Глава 1: Что видишь, то и получишь (А ты ещё ничего не видел)

Лемон Дримс, медленно шагая по Понивиллю, сдула прядь волос, которая грозила упасть на глаза. День давно преодолел отметку «приятно тёплый» и превратился в «обжигающе горячий»: сумки, которые она несла на спине, стали натирать, а во рту пересохло, и она не могла думать ни о чём, кроме приятного расслабляющего отдыха в своём личном фруктовом саду.

— Привет, Лемон Дримс!

— Привет, Кэррот Топ! — Лемон Дримс отвлеклась от своих мыслей и, вяло улыбнувшись, помахала Кэррот Топ, как обычно. И так же, как и всегда, она быстро опустила копыто и продолжила путь, на случай, если Кэррот Топ захочет поговорить. Не потому, что Лемон Дримс не любила Кэррот Топ, просто было слишком жарко для того, чтобы стоять и разговаривать. К тому же Кэррот Топ захочет поговорить о пони-делах. А Лемон Дримс не пони, не по-настоящему.

Оказалось нетрудно выскользнуть из поля зрения – в центр города набилась целая куча пони, которые работали или просто наслаждались полуденным солнцем. Лемон Дримс проталкивалась вперёд, часто останавливаясь, чтобы извиниться, когда её переполненные покупками сумки задевали кого-нибудь. Голова всё сильнее пульсировала от жары: она смахнула капли пота со лба, негромко бурча на камни мостовой, которые обжигали копыта. Температура продолжала расти, и когда понивилльские башенные часы пробили два часа, она поняла, что жара спадать не собирается.

— Это нелепо! – выдохнула она про себя, сосредоточенно жуя нижнюю губу, пока её глаза обшаривали улицы, разглядывая покачивающуюся вокруг неё разноцветную массу грив. Такое странное ощущение: быть в одиночестве, находясь в центре толпы, но они не такие, как она. Они – пони. Глаза Лемон Дримс вспыхнули, когда она заметила, наконец, приветливо выглядящий магазин и стала с трудом пробираться через городскую площадь.

---

— Уухх! – едва войдя в Сахарный Уголок, Лемон Дримс плюхнулась на круп, наслаждаясь плотной тенью внутри и не обращая внимания на сползшие на пол седельные сумки. Вентиляторы всех форм и размеров располагались в магазине повсюду, не давая выпечке испортиться от жары; Лемон Дримс в полной мере воспользовалась этим, сунув лицо между вентилятором и полкой, заставленной яблочными штруделями.

— Рада видеть тебя, Лемон Дримс, что будешь брать?

Лемон Дримс вскинулась на голос и едва не угодила гривой в вентилятор, когда повернулась к ярко-розовой пони, стоящей у кассы.

— Привет, Пинки! – она помахала копытом.

Несмотря на жару, Пинки Пай казалась оплотом веселья и легкомыслия в противоположность угрюмой пони, которая прервала разговор с Пинки, чтобы пристально посмотреть на Лемон Дримс.

— Привет, Яблочная Пони! – прощебетала Лемон Дримс.

Очень важно вести себя дружелюбно со всеми пони, которых встречаешь – она всегда напоминала себе об этом.

— Меня зовут Эплджек, — холодновато протянула Эплджек, прищурившись на Лемон Дримс.

— О! – Лемон Дримс привела гриву в порядок и принялась изучать ассортимент тортов и кексов. Она не планировала заходить в Сахарный Уголок, но если она купит один или два кекса, ничего плохого не будет.

—Тебя так недавно назвали? – невинно спросила она.

— Нет! – Эплджек дернулась и напряглась, будто хотела броситься на Лемон Дримс. – Я была Эплджек, когда мы встретились вчера, была Эплджек, когда ты здоровалась со мной в прошлом месяце, я Эплджек столько, сколько знаю тебя!

Лемон Дримс нахмурилась, глядя поверх пирожных на Эплджек пару секунд.

— А. Я запомню это. Спасибо, Яблочная Пони, — она, проигнорировав возмущенную Эплджек, вернулась к выбору кексов и осторожно достала самый большой и полный крема эклер, какой смогла найти.

Она взяла его и внимательно изучила, прежде чем посмотреть на Пинки Пай.

— Эм… — начала она.

— Не беспокойся! – весело пропела Пинки Пай, непринужденно опираясь на прилавок одним копытом, а другим обнимая Эплджек на случай, если подруга решит броситься на Лемон Дримс. – Это просто пирожное, крем и клубника! Лимонов нет! Сахарный Уголок – это зона без лимона!

Лемон Дримс улыбнулась Пинки Пай в ответ и облегчение тёплой волной прокатилось по ее телу. Уже несколько лет она не видела лимонных десертов в Сахарном Уголке, но ее все равно мучил страх, что однажды она придёт и застанет результат расправы над цитрусами.

— Спасибо, Пинки. Ты хороший друг. Я так рада, что Понивилль такое дружелюбное и понимающее место.

Эплджек замерла на мгновение, мрачно уставившись на Лемон Дримс.

— Да, мы же не хотим, чтобы что-то случилось с одним из твоих друзей-лимонов, верно?

Если в голосе Эплджек и был сарказм, то Лемон Дримс его не заметила. Вместо этого она пристально посмотрела на аппетитно выглядящее пирожное с кремом, которое держала в копытах и пошла к кассе.

— О нет, конечно, нет! Бедные невинные лимоны. Мои братья и сёстры заслуживают лучшего, чем быть жестоко превращенными в приправу или сок!

— Ага, твоя семья, — лицо Эплджек осталось бесстрастным. – Потому что ты думаешь, что ты лимон? Ты до сих пор уверена в этом?

Это привлекло внимание Лемон Дримс. Она осторожно положила выбранное пирожное на ближний столик и посмотрела в глаза Эплджек.

— Я не думаю, что я лимон, Яблочная Пони. Я и есть лимон! Мне очень повезло! У меня есть сотни братьев и сестёр, о которых я забочусь! Они все полагаются на меня, что я защищу их и сохраню наш сад здоровым и безопасным. Особенно от пони, которые хотят выдавить из лимонов сок или приготовить из них кексы! Когда же все поймут?

— Угу, в самом деле, когда, — холодно огрызнулась Эплджек, глядя на Пинки Пай в ожидании моральной поддержки. Её подруга только пожала плечами.

Лемон Дримс просто тепло улыбнулась Эплджек.

— Я знаю, Яблочная Пони, знаю. Ты хороший друг, спасибо тебе…- она замолчала, задумавшись. Её взгляд стал тусклым, когда она потерялась в своих мыслях перед тем, как вернуться к реальности и выложить старательно выбранный товар перед Пинки Пай.

— Я бы хотела взять эти! – она облизнула губы в предвкушении, когда начнёт пробовать выбранные ею сладости.

Пинки Пай быстро осмотрела случайно выбранные Лемон Дримс пирожные.

— Это будет…хм…пять бит! – прощебетала она.

— О, — радостный настрой Лемон Дримс немного угас, когда она отсчитала монеты. – У меня…у меня только четыре с половиной бита.

Она поморщилась и ткнула в полубитную монету так, словно та от этого удвоится в цене.

— Специальное предложение! – прокричала Пинки и, быстро сложив все выбранные Лемон Дримс пирожные в корзину, протянула её изумленной пони. Лемон Дримс оживилась и, подхватив корзину ртом, уволокла ее к другим своим тяжелым покупкам, после чего вышла из магазина.

Эплджек медленно покачала головой, глядя, как Лемон Дримс уходит.

— Иногда я думаю, что я единственная здравомыслящая пони в округе, Пинки. Зачем ты это сделала?

— Сделала что? – Пинки невинно захлопала ресницами.

— Ты знаешь, о чём я! – Эплджек обернулась к подруге, её лицо было искаженно от раздражения и гнева. – Эта пони сумасшедшая! Она думает, что она лимон, и кричит об этом вслух! Она — не лимон, и любой дурак может это видеть! Ты не должна потакать её прихотям!

— Но она счастлива! – игнорируя Эплджек, Пинки начала что-то напевать, протирая тряпкой прилавок магазина. – Быть счастливым — так важно! И если это помогает ей, то здорово!

— Но это касается не только её, ведь так? – Эплджек осела на пол и тяжело вздохнула. – Меня возмущает, что из-за одной свихнувшейся на лимонах пони всё население Понивилля не ест лимоны. Ещё меня возмущает, что моя младшая сестра не может открыть свой лимонадный киоск, потому что это расстраивает эту сумасшедшую кобылу! Эта пони владеет одним из лучших лимонных садов в окрестностях, но не позволяет кому-либо находиться рядом!

— Да, но…- Пинки снова пожала плечами, снисходительно. – Это никому не вредит, Эплджек!

Эплджек надвинула шляпу на глаза.

— А что, если завтра она проснётся и решит, что она яблоко? Я должна буду закрыть Яблочные Акры? Ты ж знаешь, она даже не работает. Родители посылают ей деньги, чтобы она могла без забот сходить с ума в своем саду. Быть безумной – это одно, но заставлять хороших и честных пони считаться с твоими идеями – это другое! Не нужно с ней цацкаться, ей нужна помощь! Нужно рассказать ей, что реально, а что выдумки! Она должна перестать быть глупой, эгоистичной и откровенно тупой пони!

Пинки не слушала Эплджек. Она была непривычно тихой и широко открытыми глазами смотрела за подругу. Разглагольствующая Эплджек запнулась и замолчала, медленно повернувшись, чтобы увидеть Лемон Дримс, стоящую посреди магазина.

— Я… эм… — голос Лемон Дримс надломился и упал почти до шёпота. – Я просто вернулась, чтобы сказать спасибо Пинки. За пирожные.

Она развернулась, слегка дрожа, и снова покинула магазин. На щеке было что-то горячее и влажное. Напоминающее слёзы. Но этого не могло быть.

Лимоны не плачут.

---

В парке было одно местечко, куда никто не ходил. Маленькая скамейка стояла рядом с корявым старым дубом, ветви которого росли так, что сидеть на скамейке было неудобно. Лемон Дримс нравилось проводить там время, когда она бывала в Понивилле.

Она мягко покачивалась на одной из нижних ветвей в послеполуденном сиянии, надежно обвивая её хвостом и чувствуя, как тёплый солнечный свет танцует по её телу. Ниже на скамейке стоял обед: кусок пирожного и бутылка вишнёвой газировки, достаточно высоко, чтобы она могла до неё дотянуться, покачиваясь взад-вперёд.

Она закрыла глаза, дрейфуя в ленивой послеобеденной дрёме, слушая пение птиц и далёкие разговоры пони в других, более популярных местах парка и города. Она позволила себе задремать, и не было ничего в мире, что могло бы расстроить ее.

— Лемми!

Голос в темноте, почти шёпот. Она проигнорировала его, держа глаза закрытыми и теряясь в ленивой дрёме.

— Лемми!

Голос, пытаясь до неё добудиться, прозвучал громче, заставив Лемон Дримс вздрогнуть и проснуться. Скоро она успокоилась опять, дерево было очень удобным.

— Лемми!

Это был настойчивый крик, похожий на зов маленькой кобылки. Глаза Лемон Дримс распахнулись, когда она проснулась, как от толчка; её ноги беспомощно дергались и били по воздуху. Она моргнула, а когда пришла в себя, обнаружила, что смотрит в глаза маленькой желтой кобылке.

— Эм, Лемон Дримс? Привет! – маленькая пони сидела, уставившись на нее. Кобылку несколько смутило то, как Лемон Дримс размахивала копытами в воздухе. – Прости, я не хотела пугать тебя!

Лемон Дримс медленно расслабила ноги, пока не начала снова мягко покачиваться на хвосте вперед-назад. Только на этот раз её сердце колотилось; она чувствовала бухающие удары в груди и нервную дрожь вдоль позвоночника.

— Я… эм… все в порядке! – она пыталась улыбнуться знакомо выглядящей юной кобылке, делая быстрые глотки вишнёвой газировки, чтобы избавиться от странной сухости в горле. – Ты Юная Яблочная Пони, верно?

— Эпл Блум, мадам, — кобылка слабо улыбнулась в ответ. – Просто… моя сестра сказала, что ты думаешь, что ты лимон, это правда?

Она прищурилась, рассматривая Лемон Дримс.

— Ты не похожа на лимон!

Лемон Дримс на мгновение уставилась на Эпл Блум. Было что-то во взгляде маленькой кобылки, что тревожило её, но она не могла понять, что именно. Это было как память о памяти, зудящей в глубине разума. Она оттолкнула от себя это нелепое чувство.

— Ты можешь быть тем, кем ты хочешь быть, — наконец ответила она. – Мне было так грустно до того дня восемь лет назад, когда я осознала, что я лимон. После этого все встало на свои места.

Эпл Блум с подозрением склонила голову на бок.

— Но ты не выглядишь как лимон! – выпалила она с осуждением. – У тебя есть ноги! И голова! У лимонов ничего этого нет!

— Ну да, у меня есть ноги и голова, и я — лимон, значит, они у них есть! — рассудительно возразила Лемон Дримс. – И мне нравится быть лимоном. Все, о чём мне нужно беспокоиться – это получать достаточно солнечного света для фотосинтеза!

Она нахмурилась.

— Я бы не хотела быть пони как другие, весь этот стресс и страдания. Я смотрю, как вы мечетесь весь день и считаю, что у меня такая счастливая жизнь.

— Если ты питаешься солнечным светом, то как получается, что ты ешь это?! – Эпл Блум указала на недоеденный эклер и бутылку газировки, стоящие на лавке под Лемон Дримс. – Это не солнечный свет!

— Мне нравится вкус! – Лемон Дримс в притворном раздражении закатила глаза и закрыла их, вернувшись в свое спокойное место, где она могла слышать только шёпот ветра и чувствовать тепло солнца. В конце концов она услышала топот маленьких копыт медленно уходящей Эпл Блум, которой надоело смотреть на неё, свисающую с дерева.

Когда всё стало тихо и мирно, Лемон Дримс распутала хвост и, привычным движением ловко приземлившись, собрала свои покупки. Она больше не чувствовала себя хорошо в публичном месте. Что-то в глубине её разума говорило, что голос, который она слышала во сне, не принадлежал Эпл Блум.

И, несмотря на солнечное тепло, она вдруг почувствовала, как холод прошёлся по её телу.

Глава 2: Из огня (Да в полымя)

Дом Лемон Дримс стоял в одном из самых отдалённых уголков Понивилля, там, где улочки уступали место живописным кустам и полевым цветам. Дом этот был скромным строением с облупившейся краской и немного покосившимися окнами, но это не волновало Лемон Дримс. Для неё это просто полезное здание, дающее защиту от дождя и холода, её же настоящий дом был среди деревьев.

Она распахнула дверь и бросила на пол сумку с компостом и садовыми инструментами — главной причиной для сегодняшнего визита в город. Лемон Дримс легонько похлопала по сумке — иногда ей нравилось спать в удобрениях, которые вдоволь ее подпитывали и освежали в течение следующего дня, но она не хотела быть эгоисткой; её друзьям-лимонам сегодняшним вечером тоже нужно хорошенько подкрепиться.

Она бросила взгляд в сторону двери. Из почтового ящика торчал мятый конверт, подписанный знакомым почерком. В соседнем городе жили два пони, которые считали себя её родителями, и присылали деньги каждую неделю как по часам. Конечно же, они не могли быть родителями Лемон Дримс, потому что её настоящая семья – это сок и древесина, а не плоть и кровь, но она считала, что очень важно не рушить чужие иллюзии. Если они рады считать её своей дочерью, то она им мешать не будет. Временами они пытались навестить её, но Лемон Дримс пряталась наверху пока они не уйдут. Иногда они по несколько часов сидели у дома и звали её спуститься. Некоторые пони такие странные.

Лемон Дримс надорвала конверт и осторожно высыпала лежащие внутри монеты в банку, стоящую на ближайшем столе. Конверт и письмо она убрала в шкаф, который уже ломился от писем и конвертов.

Она никогда их не читала.

— Привет, ребята, я дома! – Лемон Дримс распахнула заднюю дверь и рысцой выбежала наружу.

Перед ней расстилался её сад, головокружительные просторы зелёного и жёлтого, ряды деревьев, о которых она с любовью заботилась. Пони шла среди мощных стволов, махая копытом всем растущим на нижних ветвях лимонам, всем своим братьям и сёстрам, которые росли в безопасности под её защитой. Сад опоясывал высокий каменный забор, достигающий верхушек деревьев. В прошлом у неё были проблемы с пони, которые пытались навредить её лимонам, собирая их и поедая, или просто на них пялясь. Стена никого не пускала. Защищала их.

Солнце пока что висело в небе высоко, но уже светило по-вечернему лениво. Лемон Дримс подавила зевок. Впрочем, ещё было время поймать немного солнечных лучей и она вскарабкалась на ближайшее дерево, нашла самую крепкую ветку, плюхнулась на неё, свесив ноги, положила голову и крепко уснула.

Что-то было не так. Пришедший сон казался не нормальным мягким и теплым, как она привыкла, а таким, что заставил её беспокойно вздрагивать. Он был чёрным. Что-то, кувыркаясь, падало в темноту, все ниже и ниже; она бросалась на помощь, но было уже слишком поздно, и она тоже падала в темноту, беспомощно крича, но не слыша никакого ответа.

Резкий треск привел её в сознание. Похоже, она проспала добрых несколько часов: тёмный теперь сад купался в оранжевом свете заходящего солнца, а холодный воздух ерошил шерсть на спине. Почти как в замедленной съёмке она видела, как лимон на ветке прямо перед ней отрывается от черенка, ещё один щелчок — и он полетел вниз.

— Нет! Сникет! — закричала Лемон Дримс, когда лимон упал.

Она перешла к действию; ловким движением соскочив с дерева, она извернулась и упала на твердую землю, вскинув в воздух копыта, успела поймать лимон до того, как он коснулся бы жестокой травы. Это заняло меньше секунды, но Лемон Дримс поймала лимон. Как и всегда.

— Ох, Сникет! — Лемон Дримс печально посмотрела на лимон у себя в копытах.

Сникет была одной из ее любимых лимонов, которую она вырастила из маленького бутона. Она все ещё была молодой и гладкой, не старой, как некоторые другие лимоны, которые сохли на черенках.

— Ты была еще слишком молода, чтобы упасть, — вздохнула Лемон Дримс, прижимая бедный лимон к груди и целуя её. — Не волнуйся, я о тебе позабочусь.

С величайшей осторожностью она отнесла Сникет в дом, где все ещё было тепло, положив её на стол, взяла банку с воском и отполировала кожицу лимона так, что тот засверкал ярким жёлтым сиянием.

— Вот так! — она с гордостью взглянула на свою лимонную подругу и положила её в стоящую на кухонном подоконнике миску к другим лимонам.

Здесь жили старые лимоны, упавшие с деревьев. Тут они могли доживать свой век в покое.

— Нет… — Лемон Дримс замолчала и снова с любовью потерлась щекой о Сникет. — Ты же не хочешь спать с теми старыми лимонами, верно, Сникет? Ты можешь поспать со мной, но только один раз.

Как могла аккуратно, она взяла Сникет в рот и понесла наверх в постель.

Спальня Лемон Дримс отличалась простотой: только кровать, одеяло и постельное бельё без украшений. Она не любила спать в доме, но по ночам становилось слишком холодно, так что она не могла спать на деревьях, как любила, боясь простыть. Она тихо ворковала со Сникет, пеленая ту в розовое одеяльце, а после села на кровать, мягко укачивая.

— Ах, Сникет, какая счастливая у нас была жизнь! — пропела Лемон Дримс, глядя в окно на прекрасный сад, пестреющий в первых лучах лунного света.

— Я знаю, я знаю… — она снова сосредоточила внимание на лимоне, вновь ощущая странное покалывание в глазах. — Мне так жаль, что ты упала, но я поймала тебя. Я всегда буду рядом, чтобы поймать тебя, твоих братьев и сестёр, и я обещаю, что с вами не произойдёт ничего плохого.

Сказав это, она почувствовала себя лучше и прижала лимон к груди, к теплу и безопасности.

— Ты моё солнышко, — запела она, покачивая лимон, — теплый лучик, ты мне радость несёшь, когда мрачны небеса.

Она не помнила, где слышала эту песню прежде. Но ей становилось тепло, когда она пела её кому-то, кого любит.

— Никогда тебе, дорогая, не узнать, как же дорога ты мне. Не забирайте, прошу вас, моё солнышко от меня никогда, — она глубоко вздохнула и крепко обняла лимон, чувствуя, как по телу разливается уютное спокойствие. Лемон Дримс окружали тишина и умиротворение, и только ветер в саду шелестел листьями, нарушая безмолвие.

“…моё солнышко…”

Лемон Дримс застыла, вытаращив глаза. Где-то звучал голос. Она прижала Сникет к уху и прислушалась, но та не издала ни звука.

— Жди здесь! — прошипела она Сникет, бережно положив ее на кровать, и подбежала к окну.

— Эй! — крикнула Лемон Дримс в сад.

Но вокруг снова стояла тишина, и пони начала убеждать себя, что это был шорох ветра в листве. Но как только она собралась идти к кровати, как почувствовала укол страха, когда в саду снова запел шепчущий голос:

“…Ты мне радость несешь, когда мрачны небеса…”

— ЭЙ! — сердце заколотилось, стоило ей развернуться к окну и высунуть голову наружу. Среди приглушённых цветов залитого лунным светом сада мелькнула вспышка цвета, словно что-то маленькое метнулось среди стволов деревьев.

— Кто там? Убирайся оттуда, это мой сад!

Она развернулась и бросилась вниз по ступеням, чуть не скатившись по лестнице, торопясь выбраться наружу. Никто не мог проникнуть в её сад: они, должно быть, пробрались через дом или перелезли через высокую стену. Это её безопасное место, её убежище от внешнего мира.

— Убирайся! Убирайся! Убирайся! — она слышала свои приглушенные крики словно со стороны, бросаясь к задней двери и выбегая в лунный свет.

Она вглядывалась в темноту, рысью оббегая сад. Каждая пядь земли, каждый ствол были знакомы ей как отпечаток собственного копыта, и все же она чувствовала холодок, бродящий по телу, словно самое дружелюбное место в мире стало неприветливым.

“…Никогда тебе, дорогая, не узнать, как же дорога ты мне…”

Когда песня снова поплыла между деревьями, она в тревоге развернулась на звук голоса. Вспышка жёлтого — что-то размером с жеребёнка метнулось в дальнюю часть сада.

— Это ты, Эпл Блум? — неукротимая дрожь начала сотрясать тело, когда она двинулась вглубь сада в темноту. — Это мой сад, убирайся отсюда! Он мой!

“…Не забирайте, прошу вас, моё солнышко от меня никогда.”

Невероятно, но теперь голос слышался позади неё, чистые, громкие и мягкие переливы, точно пела юная кобылка. Лемон Дримс развернулась, готовая отчитать нарушителя, но все слова застряли в горле.

Прямо перед ней в темноте стояла маленькая жёлтая кобылка, но это была не Эпл Блум. Она стояла неподвижно, земля вокруг неё купалась в таинственном свете, а её тело мерцало как облако дыма, которого здесь будто бы и не было вовсе. Призрачное копыто потянулось к Лемон Дримс. Оно было лимонно-жёлтым.

В этом наваждении ощущалось неизвестное и что-то очень знакомое, и оно будило в Лемон Дримс запредельный ужас. Что-то глубоко неправильное и глубоко ужасное. Она кричала изо всех сил, пока не сорвала голос, и кинулась в сторону дома с такой скоростью, будто от этого зависела её жизнь. Тяжело захлопнув заднюю дверь, она подперла её всей мебелью, какую смогла притащить, чтобы точно ничто не смогло пробраться внутрь.

Краткий взгляд в окно — и Лемон Дримс заметила вспышку желтого в лунном свете, вызвавшую у неё новый приступ дрожи и судорожного дыхания. Она взлетела вверх по лестнице так быстро, как только могла и нырнула под одеяло. В той штуке в саду было что-то странное, то, что она, казалось, должна была знать. Нечто, что заморозило сердце и объяло иррациональным страхом.

Впервые за много лет ей не хотелось ночевать в саду. Вместо этого она лежала в постели завернувшись в одеяло и смотрела в потолок широко открытыми глазами.

Она не сомкнула глаз всю ночь.

Глава 3: Отражения в зеркале заднего вида (Ближе, чем кажутся)

Следующий день был неплох. В мягком свете утреннего солнца сад снова стал уютным и приветливым местом, хотя у Лемон Дримс всё равно живот сжался от страха, когда она разобрала спешно возведённую ночью баррикаду и прокралась туда.

Одинокая бабочка порхала над верхушками деревьев, свежий ветерок овевал лицо Лемон Дримс. Она сглотнула комок в горле, вдыхая воздух, и расплылась в улыбке. Сад снова казался ей домом: тёплым, безопасным местом, где можно расслабиться, наслаждаясь красотой природы. И не следа этой… штуки, которая была здесь прошлой ночью. И деревья стояли как ни в чём не бывало.

Может, это был просто сон?

Лемон Дримс сделала ещё несколько робких шажков вглубь сада, осматриваясь на случай, если кто-нибудь прячется за деревьями.

—Эй! — позвала она тихо, а затем чуть громче и уверенней. — Здесь есть кто-нибудь?

Никто не ответил. Лемон Дримс почувствовала себя спокойней и побежала по саду, поглядывая на кроны деревьев и ободряюще им улыбаясь.

— Вы правы, ребята. Я просто наглупила и напридумывала всякого!

Деревья согласно зашуршали листьями, и Лемон Дримс остановилась посреди сада, опустилась на задние ноги и отдалась омывшим её спокойствию и уединению.

— Здесь нет ничего кроме нас. Не о чем волноваться — нас никто не побеспокоит.

Разорвавший тишину резкий стук в дверь заставил Лемон Дримс подпрыгнуть, вскрикнув от испуга. На мгновенье потерявшись, она заметалась туда-сюда по траве, стуча зубами от страха, что в любой момент прямо у неё перед глазами возникнет видение. Позади не было ничего, никаких призрачных фигур не пряталось за спиной, зато прозвучала ещё одна серия громких ударов в двери.

Лемон Дримс вбежала в дом и, нахмурившись, прижала ухо к входной двери. Она почувствовала, как вибрирует древесина под ударами.

— Кто там? — отозвалась она. — Кто это? Ты призрак?

— Мфф ммф-мммфф! — глухо ответили с той стороны.

— Это... Не слишком-то понятно, — пробормотала про себя Лемон Дримс, глядя на дверь так, словно могла бы посмотреть сквозь неё, приложи она достаточно сил. Если с той стороны был призрак, то звучал он совсем не страшно, если только у него такая неразборчивая речь не потому, что рот у него набит пожираемыми пони. Лемон Дримс не сомневалась, что дома она в безопасности, но если она откроет дверь и впустит что-нибудь внутрь…

Её рассуждение прервал еще один торопливый и резкий стук в дверь. Она разозлилась на себя от облегчения, когда поняла, что упустила один важный момент — призраку не нужно стучать в дверь!

— Уже иду! — Лемон Дримс сняла тяжелую цепь, висевшую поперек дверного проема и отодвинула три щеколды. Безопасность всегда была очень важна для неё и гуляя по Понивиллю она каждый раз недоумевала от того, как беззаботно все пони оставляют двери своих домов нараспашку.

Когда её усилия увенчались успехом, она увидела, что на пороге с глупой улыбкой сидит Кэррот Топ, сжимая во рту большой жёлтый конверт.

— Мфф мфх! — Кэррот Топ издала несколько бессвязных, но жизнерадостных звуков, которые полностью заглушил собой конверт.

Лемон Дримс собралась уже медленно закрывать перед ней дверь, притворившись, что ничего не случилось, когда Кэррот Топ выплюнула конверт ей под ноги.

— Я пыталась поймать тебя вчера, но, думаю, ты меня не увидела! — Кэррот Топ вытерла рот, чтобы избавиться от вкуса бумаги. — Это для тебя!

Лемон Дримс неуверенно уставилась на конверт, а потом осторожно его потрогала, словно он готов был взорваться.

— Что это?

— Это поздравительная открытка ко дню рождения! — просияла Кэррот Топ.

— Для тебя, — пояснила она, встретившись с недоумённым взглядом Лемон Дримс.

— У меня нет дня рождения, — Лемон Дримс толкнула открытку через порог обратно Кэррот Топ. — Это очень мило с твоей стороны, но только у пони бывают дни рождения.

Она нахмурилась. В том, что сказала Кэррот Топ, было что-то знакомое: оно отчаянно скреблось в сознании, заставляя вспоминать. Она мотнула головой. Это неважно.

— Ах, да! Я имею ввиду не сегодня, а завтра! Но завтра я уезжаю из города и мне подумалось… — Кэррот Топ наклонила голову и резко вздохнула. — Завтра Ежегодная Кантерлотская Фермерская Конференция, ты можешь поехать, если хочешь! Я уверена, что у тебя есть планы, я наслышана о твоем лимонном саде, и…

— Нет, — Лемон Дримс резко оборвала Кэррот Топ и передвинулась, чтобы закрыть вид на сад со стороны входной двери. — Завтрашний день я собираюсь провести с моими лимонами, так же, как и любой другой. Я счастлива, Кэррот Топ, хватит пытаться что-то изменить!

— Я не говорила вовсе, что ты… — Кэррот Топ отошла от двери и повернулась, собираясь уходить. — Знаешь, Лемон Дримс, в жизни есть не только… — она напряглась в поисках подходящего слова — …лимоны. — Она мягко улыбнулась. — В любом случае, будь осторожна. Надвигается шторм.

Лемон Дримс посмотрела на яркое голубое небо и снова на Кэррот Топ.

— О чем ты? Это какая-то метафора или эвфемизм, что ли? Думаешь, если я живу не так, как остальные, то я разрушаю свою жизнь и со мной случится что-то ужасное? — Она в сердцах топнула копытом. — Я не тупая, знаешь ли! Почему вы все не можете смириться с тем, что я счастлива жить своей собственной жизнью?

— Э-э, нет. Я имею в виду буквально, — Кэррот Топ нахмурилась, отшатнувшись от внезапно разозлившейся Лемон Дримс. — Настоящий шторм. Этой ночью. Из-за сильной жары пегасы собираются устроить большой шторм. Поэтому будь осторожна, если хочешь завтра провести время в саду… и… вот…

Кэррот Топ в итоге оставила попытки что либо сказать и развернулась, спеша отсюда сбежать. Лемон Дримс проводила её взглядом в каменном молчании, затем подобрала конверт и бросила его нераспечатанным в стоящий рядом с входной дверью шкаф, набитый другими письмами. Это хороший день и ничто не могло испортить его. Солнце светило ярко, воздух пах свежестью, она была одна и в безопасности, и её убежище никто не тревожил.

Она заперла на засов входную дверь и снова ощутила себя в безопасности. Внешний мир не сможет войти и помешать её счастью. Почувствовав прилив новых сил в своем сердце, она вошла в сад практически в танце.

— С добрым утром, друзья! — крикнула Лемон Дримс деревьям, вдыхая наполненный цитрусовыми ароматами воздух полной грудью, и закрыла глаза, чтобы полнее насладиться этим восхитительным запахом. — Как ваши дела этим чудесным днем?…

Она открыла глаза, готовая насладиться красотой своих деревьев, и голос застрял у неё в горле. Она застыла на месте; каждый мускул её тела охватил первобытный ужас, когда она увидела…

Среди лимонных деревьев стояла маленькая жёлтая кобылка, мерцающая, словно мираж. Её морковно-оранжевая грива развевалась, будто обдуваемая невидимыми ветрами. Кобылка молчала. Смотрела на неё.

Воспоминания о прошлой ночи промелькнули перед Лемон Дримс. Она отшатнулась: странная, удушающая паника захлестнула её. Извиваясь на месте, она отчаянно пыталась заставить ноги снова ей подчиняться.

— Ос… оставь меня в покое! — закричала она маленькому видению. — Что ты такое? Чего ты хочешь?

Пони ей не ответила. Как только Лемон Дримс смогла, она в панике развернулась на неслушающихся от ужаса ногах и бросилась к дому, к безопасности.

---

Люсид Лайт — лучший психиатр Понивилля. Вообще-то, он единственный психиатр в этом городе, поэтому он был и худшим, но он предпочитал спускать эту деталь на тормозах. Как главный источник здравого смысла во всем Понивилле, он привык к постоянному потоку клиентов, и каждый тащил к нему свои мелкие проблемы, которые необходимо преодолеть. Его офис заполняла пестрая коллекция сертификатов, безделушек, всяческих трофеев, которые напоминали ему об успешной работе и сложных случаях из практики, которые он смог решить. После многих лет работы больше ничего не могло его удивить.

Почти ничего.

Люсид Лайт, хмурясь, сидел за столом и силился вникнуть в вопрос, который перед ним только что поставили. Его взгляд смущенно блуждал по беспорядку на столе, избегая встречи с глазами клиента.

— Итак, ээм… — снова начал он, неловко наклонившись вперёд в своём кресле и думая, как справиться с ситуацией. — Ты хочешь знать, сошла ли ты с ума?

— Да, — твердо кивнула Лемон Дримс, глядя из-под растрепанной гривы подрагивающими от нехватки сна глазами.

— Хорошо, — губы Люсида Лайта сжались в жёсткую линию. — И ты всё ещё считаешь себя лимоном?

— Да.

— И… ты хочешь знать, не сошла ли ты с ума? Слушай… — Люсид Лайт нервно почесал шею. — Ты же понимаешь, что это не бесплатно? У меня многоуровневая система оплаты, мне бы не хотелось чтобы ты тратилась на мои услуги без… необходимости.

Он натянул самую широкую и доброжелательную улыбку, какую смог, и принялся листать книгу учёта, чтобы посмотреть, кто следующий клиент.

— Давай будем считать, что ты заглянула поздороваться и поделиться новостями. Мне кажется, здесь мне делать нечего.

Лемон Дримс стукнула копытом по столу, прямо по листам, которые как раз в этот момент переворачивал Люсид.

— Нет! — она тяжело сглотнула, а затем медленно села, глубоко дыша, чтобы успокоить нервы. — Нет, — ещё раз прошептала она. — Я знаю, что вы думаете о лимонах. Я знаю, и это не страшно. Просто…

Она глубже сползла в кресло, словно оно могло её защитить.

— Мне кажется, я видела привидение.

— Призраков не существует, — почти рефлекторно огрызнулся Люсид Лайт и сразу пожалел об этом, потому что Лемон Дримс заметно съёжилась перед ним. Он с громким стуком закрыл книгу учёта и отодвинул в сторону, улыбнувшись самой тёплой улыбкой. — То есть, я хотел сказать, ты не должна спешить с выводами. Может, это просто другой пони? Может, просто бледная? Или магический образ, переданный единорогом? Или болотный ог…

— Это был призрак! — перебила его Лемон Дримс; от отчаяния её глаза наполнились слезами. — В моём саду стоял призрак маленькой кобылки — моём саду! Она приходит каждый раз и смотрит на меня, и мне очень страшно!

Пока она говорила, передние копыта ерошили гриву, приводя её в еще более неприличный беспорядок, чем раньше.

— Мне только нужно знать, что я не сумасшедшая, и всё по-настоящему, и что кто-нибудь может с этим что-нибудь сделать. Я не хочу быть сумасшедшей, — её голос упал до хриплого карканья. — Не так.

— Понимаю, — подобрав со стола полукруглые очки, Люсид встал и пошёл к большому шкафу, который занимал в кабинете целую стену. Поиск нужного документа занял немного времени. Уже скоро он отыскал толстую пачку бумаги, подшитую в пыльную жёлтую папку. Его единственный провал за все годы практики.

— Разум, Лемон Дримс, поистине могучая сила, — вернувшись за стол, он открыл папку и стал листать страницы, повернув её так, чтобы его клиентка не видела содержимого. — Подсознание работает на совершенно ином уровне. Мы никогда не сможем полностью изучить его, но мы можем попытаться понять.

Он добрался до конца папки и изучил примечания на последней странице, а затем поднял взгляд.

— С тех пор, как ты сидела здесь в последний раз прошло немало лет. Скажи мне, ты счастлива?

— Была, — Лемон Дримс шевельнулась в кресле. — И сейчас тоже. У меня очень хорошая жизнь: я ухаживаю за своими цитрусовыми братьями и сёстрами, а теперь — а теперь появилась эта штука. Я никогда так не боялась; и я не знаю, почему я так боюсь, — прошептала она в конце и уставилась на Люсида широко открытыми глазами. — Оно настоящее, правда? Я знаю, что настоящее, я не сумасшедшая. Почему оно не уходит?

Люсид внимательно прокрутил эти слова в уме, затем спросил:

— Я думаю, — наконец он ответил так осторожно, как только мог. — в глубине души ты знаешь, зачем ты ко мне на самом деле пришла. Верно?

Лемон Дримс замолчала, глядя куда угодно, лишь бы избежать зрительного контакта. По её щекам покатились слёзы, оставляя за собой влажные дорожки, а она даже не попыталась их вытереть. На лице кобылки не было ни следа привычного упорства против фактов, которое определяло всю её повседневную жизнь. Вместо этого лишь ощущение поражения. Это навеяло Люсиду воспоминания о Лемон Дримс в те далекие годы, когда он впервые встретил её.

— А сейчас, — снова начал он. — я думаю, нам надо поиграть в словесные ассоциации. Ты помнишь как это, да?

Лемон Дримс молча кивнула, не осмеливаясь ещё раз взглянуть на него.

— Хорошо, — он пролистал страницы в папке и нашёл пожелтевший лист бумаги, исписанный буквами, похожими на паучьи лапы. — Начнем. Помни, не думай ни о чём и говори первое слово, которое придёт в голову.

Он громко прочистил горло:

— Семья.

— Лимоны, — ответила Лемон Дримс.

— Родители.

Лемон Дримс молчала. Люсид поправил очки в той манере, которая, по его мнению, создавала уютную и домашнюю атмосферу.

— Просто скажи первое слово, что пришло в голову, не волнуйся, ты не можешь ошибиться.

— Сад, — наконец последовал ответ.

— Хорошо, — Люсид облизал губы, просматривая записи. Ответы Лемон Дримс были точно такими же, как и во время их первой встречи. — Упасть.

— Поймать, — быстро ответила Лемон Дримс.

— Солнышко.

Лемон Дримс непонимающе уставилась на него.

— Давай же, — подбодрил её Люсид. — Первое, что приходит в голову. Солнышко.

— Я… — Лемон Дримс, дрожа, вжалась в кресло, словно отказ отвечать обрушит на неё какое-нибудь наказание. — Я не знаю!

— Не страшно, — сказал Люсид самым мягким голосом, переворачивая страницу, чтобы показать, что упражнение окончено. — Ты очень смелая пони, Лемон Дримс. Я помню, как девять месяцев назад ты отогнала стаю древесных волков, рыскающую рядом с городом. Тебе не было страшно, так ведь?

Всхлипывая в попытках взять себя в копыта, Лемон Дримс покачала головой.

— Н-нет, — прохрипела она. — они собирались напасть на мои лимонные деревья. А это моя семья и друзья. Я скорее умру, чем допущу, чтобы с ними что-нибудь случилось!

— И всего одно привидение, одно маленькое привидение юной кобылки, и ты в ужасе, — Люсид наклонился вперед. — Почему?

— Потому что… — голос Лемон Дримс снова упал до шёпота, а глаза стали размерами с блюдца, пока она пыталась извлечь из памяти образ видения. — Потому что это самая жуткая вещь в мире.

— Это не привидение, — сказал Люсид так твердо, как только мог. — Это знак, отсюда.

Он постучал себя по голове для наглядности.

— Мы боимся того, чего не понимаем, но ещё больше мы боимся того, что можем понять. В следующий раз, как увидишь её, не беги. Выйди к ней, борись со страхом. Ты будешь знать, что делать, даже если не понимаешь.

Лемон Дримс кивнула, всё ещё сомневаясь.

— Хорошо, — пробормотала она, вставая со стула и собираясь уходить. — Спасибо.

Люсид откинулся в кресле и проводил её взглядом, мрачно улыбаясь про себя. Удостоверившись, что она ушла, он достал из папки старую фотографию и положил её на стол.

— Ты же не пойдёшь туда, верно? — вздохнул он вслед Лемон Дримс, и вновь посмотрел на фотографию. На ней была изображена маленькая кобылка, радостно улыбающаяся в камеру. Видение.

Призрак.

Ужаснейшая вещь в мире.

Глава 4: Больше нет ничего святого? (Вечность — это просто слово?)

Небеса были серыми.

Люсид Лайт запахнул свой потёртый пиджак, пробираясь сквозь холодную ночь к окраинам Понивилля. Пегасы проделали хорошую работу — идеально голубое небо закрывал облачный покров; уже сейчас издалека слышались раскаты грома. Шторм был готов.

Обернувшись в сторону покосившегося дома, к которому направлялся, он выдохнул туманное облачко пара, и удивился, как столь жаркие дни сменяются ужасно холодными ночами. В это время он обычно спал или, свернувшись под одеялом с кружкой горячего какао, читал забавные журнальные статьи. Но не этой ночью. Сегодня он застал себя за тем, что идет в сторону дома Лемон Дримс.

— Есть кто дома? — подойдя к двери, он забарабанил по ней передним копытом. Дом стоял достаточно далеко от остальной части Понивилля, так что он не беспокоился что слишком шумит. К тому же он был уверен, что Лемон Дримс не спала, несмотря на то, что время приближалось к полуночи. Весь остаток дня он не мог выкинуть из головы сеанс со странной жёлтой пони: ему казалось, что он о чём-то забыл. В конце концов, последним кусочком мозаики оказался разговор с Кэррот Топ, с которой ему довелось поговорить вечером на пути домой.

После повторного стука дверь приоткрылась, и в щель выглянул сонный глаз.

— Уходи, — дерзко отозвалась Лемон Дримс сквозь входную дверь. — Кто бы ты ни был, уже слишком поздно, и я хочу побыть одна!

— С днем рождения! — Люсид подтолкнул ко входу спешно обвязанную лентой коробку. — Это, эм, торт, — объяснил он, повернув его так, чтобы Лемон Дримс лучше видела.

— Я столкнулся с твоей подругой, Кэррот Топ, она проговорилась об этом. И вот, я тут проходил мимо и решил заглянуть.

Несколько мгновений Лемон Дримс смотрела на коробку, затем снова на Люсида.

— У меня нет никаких друзей, — тихо сказала она. — И они мне не нужны. У меня есть всё, что необходимо. Это не мой день рождения, так что уходи.

Она начала закрывать дверь, но копыто Люсида преградило ей путь.

— Да, пока еще нет, но уже через десять минут будет, — он быстро глянул в сторону башенных часов в центре Понивилля, на подсвеченном циферблате стрелки медленно подбирались к полуночи.

— Ты навестила меня сегодня, и я должен тоже к тебе заглянуть, — он поставил ногу между дверью и косяком, не давая ей захлопнуться. — К тому же, — добавил он, — это большой торт.

— Хорошо, — сдалась Лемон Дримс и медленно открыла скрипящую дверь перед Люсидом. — Можешь остаться на кусок торта, но не больше.

Она развернулась и пошла на кухню за тарелками.

Люсид неуверенно вошел в дом, наморщив нос от накатившего на него затхлого воздуха. Первым делом ему бросились в глаза мешки с компостом, разложенные повсюду, разорванные и на разных стадиях опорожнения, а также разбросанные садовые совки и ведра. Ковры были испещрены следами грязных копыт, вещи, казалось, покрывали каждую поверхность. Это немного напоминало его офис, но без непременно организованного хаоса. Его внимание привлёк до отказа наполненный письмами шкаф, стоявший у двери. Убедившись, что Лемон Дримс ещё на кухне, он рискнул тайком подглядеть в одно из них.

— Тарелки, — услужливо объявила Лемон Дримс, принеся две фарфоровые тарелки со сколами на краях и, сначала разгребла мусор, чтобы подойти к столу, а потом поставила чашки.

Люсид быстро поднял взгляд от письма и невинно улыбнулся.

— Какой у тебя, э, замечательный дом, Лемон Дримс.

— Не замечательный, — Лемон Дримс обернулась и посмотрела в большое окно в задней части дома, через которое открывался вид на растущие в саду лимонные деревья, тихо и неподвижно стоящие в темноте. — Мой дом — это мой сад. Мой настоящий дом. Только вот… — её голос дрогнул и она замолчала. — Я не могу туда выйти после того как увидела там эту ужасную штуку. Что это такое?

Лемон Дримс так погрузилась в себя, глядя наружу, что не заметила, как Люсид бросил на неё сочувственный взгляд. Он поставил коробку на стол и бережно вынул из неё торт.

—Ты не видела… “призрака” после нашей последней встречи? — как ни в чём ни бывало спросил он.

— Ты же говорил, что не веришь! — обернувшись, воскликнула она дрожащим от возмущения голосом.

Люсид спокойно отрезал два куска и разложил их по тарелкам.

— Нет, я говорил, что призраков не бывает. Подсознание — таинственная вещь, и чем больше ты пытаешься что-то в себе подавить, тем сильнее оно пытается вырваться на свободу. Именно потому как только ты с этим снова столкнёшься, ты должна встретить его лицом к лицу. Я твой психиатр, Лемон Дримс. И это моя вина, что ты такая, — он сгорбился на стуле и вздохнул.

Лемон Дримс бросила нервный взгляд в окно, а потом осторожно подошла к куску торта на столе.

— Мне нравится моя жизнь, — прошептала она. — она идеальна: у меня есть всё, что я хочу. Я счастлива. Или… — она снова задрожала. — Или была бы, если бы эта штука оставила меня в покое!

— Ммм, — Люсид кивнул, откинувшись на спинку настолько, насколько хватило смелости. — Ты знаешь, что здесь что-то неправильно, ты всегда это знала. Именно поэтому ты думаешь, что видела этого так называемого «призрака». Я никогда не давил на тебя, в этом-то и проблема.

Он поморщился, протирая линзы очков о пиджак, и, водрузив их обратно на нос, продолжил:

— Тогда, много лет назад, когда ты впервые ко мне пришла, я слишком боялся расстроить тебя. Я решил, что пока ты счастлива, пока в твоем распоряжении есть собственный мир, где тебе комфортно и спокойно, у тебя будет всё хорошо. Но это не так, потому что подобное рано или поздно заканчивается.

— Я не понимаю о чём ты говоришь, — угрюмо ответила Лемон Дримс. Наклонившись, она откусила кусок торта и начала медленно его жевать. — Я со своей семьёй прожила здесь много счастливых лет.

— Я знаю, что ты не осознаёшь, — Люсид качнулся вперёд на стуле, хлопнув передними копытами о стол. — Ты не лимон, Лемон Дримс. Ты пони. Ты растрачиваешь свою жизнь и даже не осознаёшь этого; ты должна что-то сделать, Лемон Дримс, ты должна это признать и прекратить прятаться.

— Убирайся, — ответ был краток, равно как и скор. Лемон Дримс отошла от стола и сердито указала копытом на дверь. — Я не хочу об этом слышать! Особенно здесь! Убирайся!

Люсид не сдвинулся с места и лишь грустно покачал головой.

— Я не могу, ты не сделаешь этого самостоятельно. Это должно случиться сейчас, и ты знаешь почему.

Пока он говорил, башенные часы вдали стали отбивать полночь протяжным и низким колокольным звоном. Облака в вышине поддержали их раскатистым громом, и, забарабанив по стеклу, посыпались первые капли дождя.

— С днем рождения, Лемон Дримс.

Лемон Дримс тяжело сглотнула и отшатнулась, как от удара.

— Нет, нет, у меня нет дня рождения! — взвизгнула она, задыхаясь и кружа на одном месте, точно ожидая, что на неё кто-то прыгнет. — Я не пони как ты, я лимон, счастливый маленький лимон, живущий в счастливом маленьком саду со своими друзьями и сем…

Её голос задрожал, обратившись в бессвязный лепет, а остекленевшие глаза вперились в темноту сада за окном.

— Она здесь! — прохрипела она. — П-пусть она уйдет!

— Она не настоящая, — Люсид встал и очень осторожно, чтобы не испугать Лемон Дримс, двинулся к ней. — Это лишь твоё воображение, но это не плохо. Ты должна противостоять этому…

Он замер с открытым ртом, так и не договорив. В темноте, среди высоких деревьев, почти незаметная за завесой дождя, стояла маленькая желтая пони с ярко-оранжевой гривой, чьё тело мерцало, как пламя свечи.

— Но….Селестия…

— Она настоящая! — забыв о недавней злости, Лемон Дримс прижалась к нему в поисках защиты и вцепилась ему в пиджак, как в мамину юбку. — Видишь! Я не сумасшедшая! П-проверь, заперта-ли дверь! Нельзя пускать ее внутрь!

Люсид смотрел в темноту на маленький силуэт, один в один как на фотографии у себя на столе, не обращая внимания на Лемон Дримс, теребящую его пиджак. Единственная вещь, которая могла заставить Лемон Дримс трястись от страха.

— Нет, — просто сказал он, отодвигаясь от дрожащей желтой пони. — Нет, это ничего не меняет. Ты должна выйти туда, это единственный способ. Единственный способ прекратить это.

— Я не могу! — Лемон Дримс отвернулась от окна и пригнулась, будто считая, что призрак исчезнет, если она от него спрячется. — Я хочу вернуть свою счастливую жизнь, чтобы всё снова стало прекрасно! Прогони это!

Люсид отвёл глаза от призрака и, наклонившись к Лемон Дримс, убрал спутанную прядь гривы с её глаз.

— В глубине души ты понимаешь, что должна это сделать. Выйти в сад. Встретиться с ней. Я буду с тобой; тебе не обязательно идти одной.

Лемон Дримс всхлипнула, глядя на него большими, мокрыми от слёз глазами.

— Ты обещаешь?

— Да, — Люсид был спокоен. Его движения демонстрировали доверие и спокойствие, выработанные за годы общения с трудными пациентами. — Вместе, ты и я, Лемон Дримс.

Медленно Лемон Дримс встала на дрожащие ноги, и два пони направились к задней двери, при этом она старательно избегала даже случайного взгляда в сторону окна. Она снова оглянулась на Люсида, когда тот отпер дверь.

— Ты уверен?

Дверь распахнулась. В дом сразу же ворвался воющий ветер, несущий капли дождя. Под грохот грома над головой Люсид выглянул в холодный сад.

— Иди, — кивнул он. — Я сразу за тобой.

Лемон Дримс сглотнула и, собрав в копыта всё своё мужество, неуверенно шагнула в темноту.

— Я могу… — пробормотала она, не отрывая глаз от мокрой травы под ногами и заставляя себя идти. — Я могу это сделать!

Она обернулась, чтобы задать Люсиду вопрос, но к своему ужасу не обнаружила его. Задняя дверь захлопнулась и сквозь шум ветра и дождя, который уже промочил её гриву, она услышала, как тяжёлый запор встал на место.

— Нет! — закричала она, бросившись к двери и поскальзываясь в грязи. — Нет! Нет! Впусти меня!

Сидя в доме, в безопасности, Люсид закрыл последний замок. Лемон Дримс тщательно следила за собственной безопасностью, но на этот раз замки, цепи и запоры сработали против неё. Скользнув в сторону, Люсид прижался к двери спиной, прислушиваясь к отчаянному стуку копыт с другой стороны.

— Прости, Лемон Дримс, — сказал он. — Но я не могу за тебя это сделать. Ты должна сделать это сама.

Стук в дверь не прекращался, и он слышал крики Лемон Дримс, переходящие в панический лепет. Он закрыл глаза, словно это могло помочь. То, что он сделал — к лучшему.

— Пожалуйста! Нет! Пожалуйста! — Лемон Дримс чувствовала, как волоски на затылке встают дыбом, и завыла, зажмурив глаза, чтобы не видеть того, что поджидает её здесь, во тьме. Она со всех ног бросилась прочь от двери, скуля от ужаса. Она буквально тут же подскользнулась в мокрой грязи и растянулась по земле, отчего ей пришлось открыть глаза. Её любимые лимонные деревья возвышались над ней, протягивая свои ветви, похожие на когти.

— Помогите! — пробормотала она, закрывая копытами лицо. Оно было тут, в темноте. Оно поджидало её.

— Это всё воображение! — Люсид окликнул её из дома.

Лемон Дримс с трудом поднялась на ноги и попыталась сбежать поскорее от того места, где, как ей казалось, прятался призрак. Она бежала под ледяным дождем совсем одна — только звуки ее судорожного дыхания следовали за ней по пятам.

И голос Люсида.

— Это всё ложь, Лемон Дримс. Ты всё придумала, потому что правда слишком ужасна.

— Нет, нет, нет! — Лемон Дримс не могла понять: это слёзы или это дождь затуманил зрение. Краем глаза увидев мерцающего призрака, стоящего в темноте, она с криком развернулась и изо всех сил бросилась прочь, пытаясь скрыться. Кобылка вернулась к двери, но она сама установила слишком крепкие замки и слишком прочную дверь. Вся мокрая и грязная, она подбежала к каменной стене, возведенной вокруг сада и попыталась вскарабкаться. Но Лемон Дримс сама выстроила её слишком высокой, а кладку слишком прочной, и она отбила в кровь копыта, но не смогла по ней забраться.

Одновременно с прокатившимся по земле раскатом грома сад озарила яркая голубая вспышка молнии, и Лемон Дримс рухнула, сипя, на грязную землю. Она плакала, она знала, что плакала: слёзы катились по щекам, смешиваясь с дождём, покрывающим её дрожащее тело. Прямо перед ней, освещённый краткой вспышкой молнии, стоял призрак. Он стоял в тишине и наблюдал за ней, а капли дождя проходили сквозь его мерцающее тело.

Гром раздался снова, и ещё одна молния осветила небо. Маленькое привидение не шелохнулось и не попыталось приблизиться, а просто смотрело на Лемон Дримс большими глазами. Большими, знакомыми глазами.

— Я…я… — Лемон Дримс вытерла слёзы и воду с лица передним копытом, по которому барабанил дождь, пытаясь говорить сквозь рыдания.

— Я знаю тебя! — наконец закричала она, чувствуя, как из глубин души поднимается ужас. — Я всегда знала тебя! Всю жизнь!

Лемон Дримс попыталась подняться, но дрожащие ноги не держали её, и она снова упала, плюхнувшись в грязную воду перед призраком. Наконец она узнала. Она знала всё. Она всегда знала это. Холод и дождь казались теперь мягким пухом, и она посмотрела на маленькую призрачную кобылку, у копыт которой она лежала.

— Прости меня! — застонала она, когда её мир окончательно рухнул. — Мне так жаль, что я убила тебя!

Глава 5: Теперь я всё вспоминаю (да, вспоминаю всё)

Есть философы, которые считают, что время — это не прямая линия. И на самом деле все события — всё, что есть, было и будет — происходят в одно мгновение. Вся история случается разом. А время — это просто наш способ осознать и увязать с реальностью весь этот потрясающий объём информации.

Есть и другие, которые говорят, что это полный бред.

Лемон Дримс лежала, всхлипывая, под холодным дождём в ту ненастную ночь, и все барьеры, что она тщательно возводила у себя в голове, рушились один за другим.

Сейчас.

Лемон Дримс лежала в грязи, дрожа, как в лихорадке, не в силах справиться со слезами, раз за разом прося прощения у призрака. Она смутно слышала голос, снова и снова кричащий «Прости», пока наконец не поняла, что голос принадлежит ей: он осип и сорвался от бесконечных рыданий.

В гробовой тишине призрак медленно шагнул вперёд, не доставая копытами целого дюйма до размокшей от дождя земли, и встал над пони, глядя сверху вниз. Лемон Дримс попыталась подняться, но её передние ноги подогнулись и она со вздохом плюхнулась в грязь.

— Пожалуйста, прости меня, — прорыдала она снова. — Прости.

Каждую ночь в течение последних десяти лет.

Во сне, во тьме что-то падает.

Шестнадцать лет назад.

— Воу, осторожней!

Лемон Дримс поглядела на папу из-под большой плетёной корзины, нагруженной лимонами и качающейся под их весом из стороны в сторону. Она собрала их сама. Она была ещё совсем маленькой кобылкой, и ей не хватало росту, чтобы добраться даже до нижних ветвей, но папа её поднял в воздух, чтобы она смогла дотянуться до лимонов.

— Я знаю, что делаю, папочка! — надулась Лемон Дримс, ковыляя рядом со взрослым пони и придерживая копытом корзину.

Цитрусовый аромат наполнял её лёгкие, и она глубоко дышала, смакуя это чувство. Она любила помогать в семейном саду, особенно теперь, когда родители перестали считать её жеребёнком. Играть с друзьями было весело, но что-то в прогулках вместе с папой между растущими на холмах деревьями заставляло её чувствовать себя… важной.

— Я знаю, милая, знаю, — отец остановился и улыбнулся ей.

Он был большим пони, самым большим из всех, кого Лемон Дримс знала, с самыми большими усами и самой доброй, тёплой улыбкой среди всех, пожалуй кроме, мамы.

От переполняющего её счастья Лемон Дримс подняла голову и улыбнулась в ответ. При этом, к сожалению, она наклонила корзину с лимонами, которые каскадом посыпались во все стороны. Она шумно плюхнулась на землю, не поймав не единого лимона.

— Прости! Прости! — вскрикнула она, подняв и перевернув ближайший лимон. Он теперь помялся, а мятые лимоны не годятся для продажи — они порченные. У неё задрожала нижняя губа.

— Всё в порядке, Дрими, всё хорошо, — отец прижал к себе Лемон Дримс большим копытом, дав ей зарыться лицом в шкурку у него на груди и высушить об неё слёзы. — Всякое случается. Ты моя маленькая кобылка и я горжусь тобой. Никогда об этом не забывай.

Несмотря на слёзы, Лемон Дримс почувствовала, как её губы растягиваются в улыбке. Она выскользнула из объятий и взяла ближайший лимон, чтобы проверить, не помят ли он.

— Когда я вырасту, — с присущей маленьким кобылкам уверенностью заявила она, — я стану фермером, как ты и мамочка.

Папа шутливо взъерошил ей гриву, отчего она взвизгнула и выронила лимон.

— Ты умная кобылка, Дрими. У тебя ещё всё впереди — ты можешь стать кем захочешь! Мы будем любить тебя несмотря ни на что.

— Я знаю, — Лемон Дримс смотрела, как лимон катится прочь. — Я знаю.

Каждую ночь в течение последних десяти лет.

Во сне, во тьме что-то падает, кувыркаясь в бесконечности.

Четыре года назад.

— И вы ничего не можете сделать? — Лемон Меренг откинулся на спинку и, поглядев в потолок, вздохнул. — Вы же врач! Вы должны лечить! Когда мы услышали, что она обратилась к вам, мы понадеялись…

Он смахнул слёзы с глаз. Он был не из тех, кто позволяет себе плакать.

— Мы всё ещё любим её. Она должна это понять.

— Я понимаю, — Люсид Лайт наклонился вперёд, делая заметки в толстой папке, полной листов бумаги. Эти заметки не играли никакой роли, но они помогли заполнить неловкую паузу.

Дождавшись, пока большой жеребец не перестанет плакать, он отложил карандаш. — Прошло четыре года с того… лимонного инцидента.

Он осторожно подбирал слова, ловко меняя подход, едва заметив что собеседник расстраивается.

— Она уже взрослая; у неё своё место в Понивилле. Когда она пришла ко мне, жалуясь на плохие сны, я думал — надеялся — что помогу ей, но… — он вскинул копыта вверх. — Может быть лучше оставить всё как есть.

Лемон Меринг съёжился в кресле больше, чем Люсид считал возможным.

— Лучше? — выдавил он. — Лучше? С чего это лучше? Мы хотим назад нашу дочь! — он замолчал, осознав, что сказал. Глаза у него тут же подёрнулись туманом, а по щеке скользнула очередная слеза.

— Да, но… — Люсид толкнул коробку с салфетками через захламлённый стол. — Вся проблема ведь в этом, правда? Она счастлива, мистер Меринг. Я уверен, что могу вылечить её, но тогда она станет несчастна. В конце концов я думаю, вы согласитесь, что нынешнее состояние её душевного здоровья — это меньшее из зол.

Лемон Меринг не ответил. Он молчал целую минуту, что казалась в тишине кабинета целой вечностью. Наконец он встал, собираясь уйти.

— Возможно, — тихо, почти беззвучно сказал он перед тем как выйти за дверь. Он обернулся в проеме и посмотрел на Люсида большими грустными глазами над повисшими выцветшими усами. — Конечно же, мы её любим. Как может быть иначе? Но иногда, когда я не могу заснуть и вижу, как моя жена плачет во сне, я её ненавижу. И это меня убивает.

Он ушёл, не сказав больше ни слова. Люсид сделал глубокий, долгий вдох и захлопнул папку с чувством «будто навсегда».

Это был наилучший выход.

Каждую ночь в течение последних десяти лет.

Во сне, во тьме что-то падает, кувыркаясь в бесконечности. Лемон Дримс протягивает копыта, но оно слишком далеко.

Пятнадцать лет назад.

Лемон Дримс беспокойно ходила взад-вперёд по кристально чистому белому коридору. Ей здесь не нравилось. Ей не нравился запах стерильности, резкий холодный свет и больше всего ей не нравилось ждать.

— Ну же, ну же! — заныла она, прижавшись всем телом к двери комнаты ожидания. — Пойдем!

— Дрими, пожалуйста, успокойся! — шёпотом одёрнул отец, оттаскивая её в сторону. — Всё будет хорошо, я обещаю. Мы же говорили об этом, помнишь?

— Но это больница! — ныла Лемон Дримс, вырываясь на свободу, и снова пошла бодать маленькой головой дверь. — Я хочу к мамочке! Я хочу знать, всё ли с ней хорошо! Ну же!

Затем она снова подскочила к двери, но на этот раз врезалась прямиком в копыта медсестре, которая на своё несчастье открыла дверь прямо перед бросившейся на штурм Лемон Дримс.

— Ой! — Лемон Дримс услышала, как отец от души рассмеялся, и слабо улыбнулась ему, когда он поставил её на ноги.

— Хочешь пойти туда? — медсестра мягко улыбнулась едва не сбившей её с ног кобылке. Лемон Дримс оживилась и с нетерпением побежала за медсестрой, чувствуя, как отец хватает её за хвост всякий раз, когда она пытается влезть под ноги старшей пони.

Лемон Дримс трусила вперёд, чувствуя, как кружится голова от звуков и видов больницы. Куда бы она ни глянула, везде видела занятых работой докторов и медсестёр, стонущих и охающих больных пони, а иногда даже плачущих. Каждый раз, когда она слышала что-нибудь подобное, она прижимала уши к голове; эти звуки будили в ней страх и тревогу. Папа не хотел брать её в больницу, но она просила и умоляла, пока он не сдался. Это было важно, она знала это. Она знала, что должна быть здесь.

Наконец они достигли цели. Лемон Дримс начала открывать носом дверь, но отец отодвинул её в сторону сильным копытом.

— Будь послушной кобылкой и подожди здесь немного, хорошо?

Она собралась было протестующе запищать, но передумала. Отец зашёл в комнату за медсестрой и закрыл дверь.

Лемон Дримс прижалась ухом к двери, стараясь расслышать что-нибудь. С каждой минутой в кобылке нарастала паника. Через мгновение, показавшееся вечностью, дверь распахнулась, и выглянул отец. Она посмотрела снизу вверх, открыв от изумления рот.

Он плакал.

— Нет! Нет! Мамочка! — Лемон Дримс вбежала в комнату мимо удивлённого отца и устремилась к одинокой кровати, не переставая кричать. — Нет, нет, нет!

Подбежав ближе, она остановилась, растерянно глядя на счастливое лицо матери.

— Дрими, дорогая! — мягко и нараспев проворковала мама.

Она лежала, откинувшись на груду подушек, и держала что-то в копытах, но что именно, Лемон Дримс разобрать не могла — ей не хватало роста.

— Что это? — Лемон Дримс возбуждённо запрыгала, глядя то на родителей, то на медсестру широко открытыми в недоумении глазами.

Передним копытом папа взял странный сверток у мамы и опустил его так, чтобы Лемон Дримс смогла его рассмотреть. Теперь она увидела, что он не только плакал, но и улыбался. Она никогда не видела его таким счастливым.

— Скажи привет сестре, Дрими.

Лемон Дримс вытянула передние ноги и уставилась, разинув рот, на лицо, выглядывающее из плотного свертка одеял, который держал на копытах отец. Жеребёнок с крохотной головкой, обрамлённой огненно-оранжевой гривой, булькнул в ответ.

— Не беспокойся, — сказала она папе, принимая себе на копыта полный вес жеребенка. — Я её не уроню. Как её зовут?

Отец просиял, глядя, как она медленно качает младенца.

— Саншайн.

Каждую ночь в течение последних десяти лет.

Во сне, во тьме что-то падает, кувыркаясь в бесконечности. Лемон Дримс протягивает копыта, но оно слишком далеко. Она плывет к нему по воздуху, но никак не может ухватить.

Четырнадцать лет назад.

Лемон Меренг рискнул высунуться за кухонную дверь и спрятался, пока дочери его не заметили.

— Знаешь, — сказал он жене с улыбкой, прочертившей его обветренное лицо, — я раньше думал, что Дрими может обидеться, что она не единственная в семье, но они неразлучны, правда?

— Это так чудесно, верно? — Пичи Кин положила голову мужу на шею, прислушиваясь к звукам из соседней комнаты. — Ах, какая у нас счастливая жизнь.

Лемон Дримс осторожно укачивала сестру в копытах, удивляясь теплу её крошечного тела.

— Ты моё солнышко, — пела она тихо, касаясь носом её лба. — Тёплый лучик, ты мне радость несёшь, когда мрачны небеса.

Саншайн агукнула, размахивая копытцем. Лемон Дримс мягко боднула его в ответ.

— Никогда тебе, дорогая, не узнать, как же дорога ты мне. Не забирайте, прошу вас, моё солнышко от меня никогда.

Каждую ночь в течение последних десяти лет.

Во сне, во тьме что-то падает, кувыркаясь в бесконечности. Лемон Дримс протягивает копыта, но оно слишком далеко. Она плывет к нему по воздуху, но никак не может ухватить. Она напрягает глаза во мраке, отчаянно пытаясь разглядеть, что же это такое.

Одиннадцать лет назад.

— Агрх, почти получилось! — Саншайн неуверенно качалась на ветке, всё ближе и ближе подбираясь к бабочке, которая сидела на зрелом, сочном лимоне и лениво помахивала крыльями на лёгком вечернем ветерке. Она сосредоточилась на движении ползком вперёд, изо всех сил стараясь не смотреть на землю. Пока она карабкалась на дерево, земля казалась не так уж далеко, но стоило ей глянуть вниз, открывающийся вид пугал, заставляя голову кружиться, а тошноту — подступать к горлу. Но она знала, что ничего плохого с ней случиться не может.

— Слезай оттуда! — Лемон Дримс строго уставилась на сестру, едва различимую за листвой лимонного дерева. — Мама с папой сказали, что тебе нельзя лазить на деревья!

Она поставила копыто на ствол, словно сама собралась лезть, но передумала и отошла.

— Ты слишком тяжелая!

— А вот и нет! — пискнула в ответ Саншайн и села на задние ноги, внимательно глядя на бабочку в ожидании лучшего момента для прыжка. Быстрая как молния, она метнулась вперёд, открыв рот, чтобы ухватить бабочку за крыло. Она поняла свою ошибку слишком поздно, когда всем своим весом приземлилась на край ветки. Та мгновенно треснула и полетела вместе с ней к земле в потоке сломанных веточек и листьев. А бабочка же вспорхнула в воздух, будто насмехаясь над её падением.

Саншайн не успела даже вскрикнуть, как земля бросилась ей навстречу. Впрочем, падение резко остановилось: пара сильных копыт возникла будто из ниоткуда, и Саншайн упала на сестру, запутавшись в своих и её ногах.

— Тьфу! — Лемон Дримс выплюнула попавшую в рот гриву Саншайн и, поставив маленькую кобылку на землю, поглядела на неё с укором. — Я говорила тебе! Говорила! Деревья не для прыжков и охоты на бабочек!

Саншайн сморщила нос, размахивая хвостом из стороны в сторону и провожая взглядом порхающую в солнечных лучах бабочку. В конце концов ей пришлось отвернуться, жмурясь из-за слепящего света.

— Я знаю, Лемми, я знаю! — пискнула она.

— Хорошо! — Лемон Дримс потрепала сестре волосы и обняла. — Помни, в следующий раз ты должна слушаться меня!

— Я знаю! — ещё раз пробормотала Саншайн, уткнувшись взлохмаченной гривой сестре в бок, а потом широко улыбнувшись. — Когда я вырасту, я стану как ты! Ты самая лучшая-наилучшая пони!

— Нее, это чушь! Не говори глупости! — Лемон Дримс подняла голову, демонстративно разглядывая висящие лимоны, но на самом деле пряча широкую улыбку. Её сердце переполняла гордость.

Каждую ночь в течение последних десяти лет.

Во сне, во тьме что-то падает, кувыркаясь в бесконечности. Лемон Дримс протягивает копыта, но оно слишком далеко. Она плывет к нему по воздуху, но никак не может ухватить. Она напрягает глаза во мраке, отчаянно пытаясь разглядеть, что же это такое. Фигура в темноте обретает кристальную чёткость.

Десять лет назад.

— С днем рождения, Лемон Дримс!

Лемон Дримс пискнула от восторга: на неё сверху пролился дождь серпантина и разноцветных шариков, а потому она поскорее прогнала сон из глаз и поправила гриву, чтобы выглядеть более прилично.

— О, не нужно было! — она улыбнулась от уха до уха и неуверенно оглядела семейную гостиную, которая была пугающе лишена подарков. — Вы? Я имею в виду, вы не должны были, но вы сделали, да?

Родители Лемон Дримс кивнули друг другу и, ухмыльнувшись, расступились, открыв стоящую за ними маленькую кобылку, наполовину покрытую скотчем и подарочной бумагой; на её спине лежала штуковина, подозрительно напоминающая большого желтого воздушного змея.

— Спорим, ты ни за что не догадаешься, что это такое! — крикнула Саншайн, помахав сестре. Неосторожным движением копыта она надорвала немного упаковку на змее и неуверенно улыбнулась.

Лемон Дримс подошла и отцепила змея от спины сестры. Обёрточная бумага упала, укрыв Саншайн как саваном.

— Ого! Это же воздушный змей! — с притворным удивлением сказала она, осмотрев его на повреждения и сорвав оставшиеся куски липкой ленты. — Как вы догадались?

Саншайн энергично замотала головой, скидывая с себя бумагу.

— Потому что ты об этом постоянно говоришь! А я хорошо умею слушать! — она наморщила нос, отрывая особенно липкую ленту. — А ещё мы сделали ванильные пирожные на ланч, твои любимые, но это сюрприз.

Поняв, что проговорилась, Саншайн медленно сунула копыто в рот и попыталась спрятаться.

Внимательно изучив воздушного змея, Лемон Дримс посмотрела на родителей горящими глазами.

— Могу я разок запустить змея? Я не долго, обещаю!

Родители быстро переглянулись, и Лемон Меринг кивнул, заботливо похлопав Лемон Дримс по спине.

— Конечно. Ты теперь большая кобылка. Главное вернись до обеда. Мама всё утро пекла тебе праздничный торт.

— Обязательно! — Лемон Дримс подскочила и быстро обняла родителей. — Не волнуйтесь, я просто хочу посмотреть как он летает.

— Я тоже! — Саншайн схватила ртом змея, смяв ленту, украшающую его хвост. — Я тоже!

Лемон Меринг закатил глаза и рассмеялся.

— Идите уже, негодяйки. Чтобы вернулись через час, и не ходите дальше парка.

Когда отец закончил говорить, Лемон Дримс была уже на полпути к двери, а воздушный змей триумфально покоился на её спине.

— Не волнуйся, не пойдём! — солгала она.

---

— Лемми! — захныкала Саншайн, когда две пони подбежали к поросшему травой краю обрыва и ветер растрепал ей гриву по лицу. — Это не парк! Я думала, мы идем в парк!

Лемон Дримс выставила копыто, чтобы остановить сестру и хитро улыбнулась.

— Это не парк, это лучше, чем парк! В парке ветра нет, а здесь, в Жутком ущелье, он дует всегда!

Она взвесила змея, наблюдая, как желтая ткань натягивается на ветру. Вой ветра, дующего в ущелье, напоминал вопль тысяч банши, но восходящий поток делал его идеальным местом, чтобы быстро запустить змея в небеса. Как только она увидела его, то сразу поняла, что он создан для неё; она представила, как гордо будет реять в воздухе этот красивый бумажный ромб, как будет выписывать бочки и танцевать в небесах. Нельзя было терять времени.

— Куда мы пойдём? – Саншайн снова стала жевать ткань змея. — Мне он нравится, — пробормотала она набитым тканью ртом, — потому что ленточки похожи на бабочек. Я хочу, чтобы они летали!

Лемон Дримс аккуратно разжала сестре челюсти и осторожно забрала змея, проверив промокшую от слюны нитку на предмет повреждений. К счастью, их не было.

— Нет, стой здесь! — приказала она. — Оставайся здесь и следи за мной, туда вниз можно только большим пони.

Проигнорировав протесты Саншайн, Лемон Дримс начала спускаться вниз, к краю ущелья. Трава с прошлой ночи была еще мокрой, а потому Лемон Дримс заскользила на несколько головокружительных секунд на притаившейся в траве луже грязи. Несколько волнительных мгновений спустя, она съехала на середину холма, стараясь удержаться на ногах и не угодить в зияющую бездну ущелья, от которой не отрывала все это время взгляда.

Она нерешительно подняла змея, который тут же натянулся от могучего порыва ветра из пропасти. Всё было идеально. Она бросила быстрый взгляд на вершину холма, где её ждала сестра, которой, судя по всему, было куда интереснее следить за летающей вокруг своей головы бабочкой. После чего Лемон Дримс пошла вдоль середины склона в поисках подходящего места, чтобы разогнаться и запустить змея.

Не успела она пройти и пятидесяти метров, как услышала крик. Змей выпал изо рта и покатился в сторону, в тот кратчайший миг, когда все в ее жизни встало с ног на голову. Маленькое жёлто-оранжевое пятно, испуганно крича, катилось вниз по склону, кувыркаясь через голову и беспомощно размахивая ногами в попытке остановиться.

— Лемми! — панический крик Саншайн удивительно отчетливо звучал сквозь свист ветра. — Лемми!

— Саншайн! Не волнуйся, я здесь! — Лемон Дримс не могла оторвать глаз от сестры, катящейся с холма к краю ущелья, совсем позабыв про воздушного змея. Мгновенно распрямив ноги, она рванула через холм, к сестре и краю пропасти. В отчаянии она смотрела только вперед и разглядела лишь на кратчайшее мгновенье лицо сестры, которая кувыркалась через голову, катясь вниз всё быстрее и быстрее.

— Лемми!

— Не бойся! — услышала собственный крик Лемон Дримс, спотыкаясь и поскальзываясь на траве, выжимая из себя всё, чтобы добежать до цели.

— Лемми!

Саншайн была маленькой и лёгкой; она летела вниз почти без труда, кувыркаясь быстрее и быстрее, пока не превратилась в смазанное жёлто-оранжевое пятно, несущееся прямиком в сторону ущелья. Лемон Дримс, впрочем, тоже была быстра: она использовала свой вес, чтобы ускориться на спуске с холма. Она стремительно неслась к краю ущелья, чувствуя, как сердце колотится почти до боли. Но боль не замедлила её. Только скорость имела значение, больше ничего.

— Лемми!

Крики Саншайн эхом отдавались в голове, пока она приближалась и, несясь вниз, поскальзывалась на траве и грязи, оставляя в земле глубокие борозды. Она протянула копыто сестре, до которой остались жалкие футы.

— Не волнуйся, Саншайн, я поймаю тебя!

Но заросший травой склон неожиданно оборвался в обрамлённую камнем пустоту. Лемон Дримс подпрыгнула. Капли пота бисеринками катились по лицу, а передние копыта судорожно метнулись в воздух, чтобы схватить сестру.

Но этого оказалось мало.

Лемон Дримс рухнула в нескольких дюймах от обрыва, а её сестра беспомощно плыла в воздухе, выделяясь силуэтом на фоне черной пустоты и выкрикивая её имя. Последнее, что она увидела — это глаза сестры, широко раскрытые и и смотрящие на неё в ужасе, пока та стремительно неслась вниз, в темноту.

И потом, к своему вечному стыду, она отвела взгляд.

Каждую ночь в течение последних десяти лет.

Во сне, во тьме что-то падает, кувыркаясь в бесконечности. Лемон Дримс протягивает копыта, но оно слишком далеко. Она плывет к нему по воздуху, но никак не может ухватить. Она напрягает глаза во мраке, отчаянно пытаясь разглядеть, что же это такое. Фигура в темноте обретает кристальную чёткость.

И это её сестра.

Восемь лет назад.

Она ничего не могла сделать. Так они ей сказали. Это несчастный случай. И в нем нет её вины. Многие её утешали, говорили, что даже самый быстрый пони не смог бы поймать её сестру.

Но когда каждый раз на смену спокойным вечерам в кругу семьи приходили беззвучные рыдания родителей в ночной тишине спящего дома, она понимала, что все это ложь.

Мир стал холодным без Саншайн. Все казались такими далёкими. И Лемон Дримс знала, что это её вина, что она не справилась.

На это ушло два года. Два года она тайно пробиралась к жуткому ущелью с корзиной лимонов и скатывала их друг за другом вниз, чтобы броситься им наперерез и доказать самой себе, что она могла поймать. Что это было возможно.

И это было возможно.

— Я смогла, — хрипло прошептала Лемон Дримс, раскачиваясь в шоке и прижимая идеальный лимон к груди. — Я всегда знала, что могу. Знала, что могу поймать.

Коппер смотрела то на лимон, то на Лемон Дримс, начиная понимать.

— Нет! — твердо сказала она, упёршись копытом в плечо Лемон Дримс и рискнув взглянуть вниз, в ущелье. — Нет! Это ничего не значит, слышишь? Ни-че-го!

Лемон Дримс не слушала Коппер, словно её и не было. Она то ли отошла, то ли отшатнулась от подруги, аккуратно держа лимон перед собой.

— Я сделала это… — она подняла лицо вверх, глядя в серое небо, с которого начали накрапывать первые капли дождя.

Сквозь странный туман в голове она смутно слышала голос Коппер, но не обращала внимания, убегая в темноту сгущающейся ночи. Это правда. Всё это правда. Она заслужила то, что получила, потому что это всё её вина.

Мысли грохотали в голове, пока она шла сквозь сгущающийся шторм. Дождь хлестал по лицу, и она не чувствовала, где кончаются слезы, и где начинается дождь. Вечер в итоге стал ночью, а юная кобылка просто брела вперед, не обращая внимания ни на мокрую шкуру, ни на покрывающую её до макушки грязь. Всё это не имело значения.

В конце концов она добралась до дома. Встав в семейном саду, она смотрела в тёплый манящий свет окон и чуяла запахи готовящейся еды, доносящиеся по холодному воздуху. Это не для неё. Она знала, что не может вернуться, знала, что не достойна, только не после того, что она сделала.

Казалось, прошла целая вечность, пока Лемон Дримс сидела в грязном саду, глядя на дом сквозь спутанную гриву, упавшую ей на лицо, а затем откинула голову назад и завопила в небеса от боли, переполнившей её разбитое сердце. Сотрясаясь всем телом от рыданий, она почувствовала, что лимон всё ещё прижат к груди, и она обняла его крепче.

Она неуверенно посмотрела на него. Он лежал у её тёплой груди, целый и невредимый. Она спасла его. Все было в порядке. Лемон Дримс медленно отвернулась от огней дома и, вскарабкавшись по грубому, мокрому стволу ближайшего лимонного дерева, устроилась на нижней ветке.

— Всё хорошо, — прошептала она лимону. — Я тебя спасла. Всё будет хорошо.

А дождь продолжал идти.

Сейчас…

Глава 6: Жизнь — это лимон (Реприза)

— Я помню всё, — перед глазами у Лемон Дримс были только грязь и лужи дождевой воды, но при этом в голове вдруг появилась какая-то лёгкость: окутавший разум туман мигом развеялся и она увидела всю свою жизнь с кристальной чёткостью. По телу пробежали мурашки, то ли от пробравшего её холода, то ли от смутившего её самоосознания — она не знала.

— Ты… ты пришла за мной? — с трудом выдавила она осипшим от плача голосом, разглядывая широко распахнутыми дрожащими глазами каждую чёрточку стоящего над ней крохотного призрака. Он чётко вырисовывался перед её взором, пока она лежала, съёжившись перед ней — точной копией маленькой кобылки, если бы только она не мерцала, будто расположенная под толщей воды или подобно миражу в летний день. Ответа всё не было, и Лемон Дримс ещё больше вжалась в грязь.

— Я не буду тебя винить, если ты хочешь, ну знаешь… — она замолчала, и её глаза остекленели. — Отомстить.

— Я вернулась ради тебя. Ради тебя, — голос резал воздух как нож. Он звучал не как голос пони, а напоминал шуршание листьев на ветру, отголосок памяти. Лемон Дримс поняла, что не может оторвать глаз от своей сестры, от призрака, пока та говорила:

— Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты должна быть счастлива.

Лемон Дримс на мгновенье смогла подняться на ноги, но не удержалась и устало прижавшись к грубой коре лимонного дерева. Вода текла как из ведра по стволу и спине, а пони, прерывисто дыша, стояла и смотрела на маленькое привидение, прислонив голову к дереву.

— Саншайн, — прохрипела она, чувствуя как слова, точно ножи, режут ей грудь. — Саншайн, это всё моя вина. Всё. Я дала тебе умереть. Я не справилась.

Саншайн опустила глаза. Дождь проходил сквозь её тело как шум на киноплёнке.

— Может быть, — наконец сказала она. — Может быть, в один день из тысячи, Лемми, ты бы спасла меня. Просто это был не тот день.

Лемон Дримс открыла рот, чтобы возразить, но Саншайн приблизилась и усадила свое несуществующее тело рядом с ней у ствола дерева.

— Знаешь, это была прекрасная жизнь. Короткая. Но у меня была ты. Моя старшая сестра.

— Я могла бы… то есть...— Лемон Дримс вытерла копытом лицо, стряхивая на землю смешанные со слезами капли дождя. — Присматривать за тобой было моей обязанностью, и я облажалась. Они сказали, что это не моя вина, но я знаю — это не так.

Она сглотнула, глядя в мерцающее перед ней призрачное лицо сестры.

— Я не идеальная старшая сестра. И никогда не была. Я неудачница.

— Ох, Лемми, — Саншайн нахмурилась. — мне и не надо было вовсе, чтобы ты была идеальной; я просто хотела, чтобы ты была моей сестрой. Я хотела сказать тебе, что всё в порядке, но не могла вернуться. Хотя хотела! Я могу просто играть в Полях Элизиума и временами, если я хорошенько сосредоточусь, я вижу, что происходит, и мне очень хочется здесь быть. Ты нужна маме и папе, им так плохо без тебя; ты нужна себе, просто не осознаешь этого.

Лемон Дримс не ответила. Саншайн легко улыбнулась.

— Они сказали, что я могу вернуться, представляешь? Потому что моя первая жизнь оказалась слишком короткой. Хотя я буду не такой как сейчас. Это должна быть реинкарнация, — Саншайн замолчала, а дождь лил на них двоих. Они сидели в тишине, глядя в чёрные небеса, холодный ночной ветер кружил и танцевал вокруг них. — Мне всегда казалось, что бабочкой быть здорово. Но я не могу; я всегда отвечаю: «нет», я не могу уйти, пока не буду уверена, что с тобой всё хорошо.

Лемон Дримс положила голову на ветку. Громовой раскат донёсся с грифельно-серого неба, а потоки дождя всё струились меж ветвей.

— Ты права. Не думаю, что со мной всё хорошо, — сказала она наконец. — Уже очень долго всё было плохо. Я хотела быть счастливой, но… это был обман, так ведь? Всё это. Я думаю… — она повернула голову к дереву и посмотрела на сестру. — Думаю, я слегка спятила.

— Я знаю, Лемми, знаю. — Саншайн медленно встала на ноги, стряхивая воображаемый дождь, который скопился под ней лужами. — Ты не должна позволять этому изменять себя, но ты не можешь и избавиться от этого. И это убивало тебя все эти годы, пока ты была в беспамятстве. Я не знаю, почему я вернулась теперь, через столько лет, и я недолго смогу оставаться здесь с тобой — пока не закончится дождь — но ты должна об этом услышать. Это очень, очень важно.

Она повернулась лицом к Лемон Дримс и посмотрела в глубину её глаз.

— Ты должна прекратить извиняться, в этом нет нужды. И никогда не было! Я твоя сестра, и я люблю тебя.

Лемон Дримс встретилась глазами с младшей сестрой, сглотнув комок в горле и вновь задрожав.

— Я…

— Лемми, — мягко прервала её Саншайн. — Ты падаешь. Позволь мне поймать тебя.

Пони обнялись, а дождь начал стихать.

---

Давным-давно в волшебной стране Эквестрии жила пони по имени Лемон Дримс. И все на много километров вокруг изумлялись красоте её лимонного сада, и жители Понивилля проводили в нём много счастливых часов, поедая вкусные лимоны и любуясь стройными рядами заботливо высаженных диких цветов, которые привлекали стаи бабочек со всей страны. И все соглашались, что она самая счастливая и дружелюбная пони на свете.

Временами, в один день из тысячи, когда небеса затягивало серостью, а листья деревьев тоскливо перешёптывались в кронах, Лемон Дримс в одиночестве садилась в своем саду и пела небу длинные печальные песни. Она замолкала и прислушивалась, как будто чего-то ожидая. Но ответа никогда не следовало, только покачивание деревьев и нежный трепет крыльев бабочки.

А потом она улыбалась и шла домой.

Иногда жизнь — это лимон.

Сделай из него лимонад.