Дружба — Это Оптимум: Всегда Говори Нет
Глава 4. Огонь по Своим
Пули дружественными не бывают.
— Мёрфи.
Мы отмечали пятый день рождения старшей дочери моей кузины Пенни в стейк-хаусе. Единственная причина, по которой мы сидели именно там, — она смогла произнести название ресторана. Так что когда Пенни спросили, куда она хочет на свой день рождения, она ответила: «Попс».
Пенни была крохотной девчушкой со светлыми волосами и такими же глазами. Я сидел напротив неё, наблюдая, как ей принесли куриные палочки, и морщась от непонятной громыхающей музыки каких-то неизвестных исполнителей, доносящейся из автомата, который, видимо, поставил себе цель заглушить абсолютно все разговоры в этом заведении. Хотя Пенни этого не замечала. Куриные палочки неизменны вне зависимости от того, где их есть, а в нашем маленьком городке и выбора-то особого не было.
Я, впрочем, был на седьмом небе от счастья. Празднование моего возвращения домой удачным образом совместили с отмечанием дня рождения Пенни, так что я не платил и смог позволить себе заказать нежнейшую вырезку с грибами, поглощением которой и был занят.
Мои родители, сидевшие слева и справа, пытались расспросить меня о войне, не расспрашивая о ней. Их слова входили в одно ухо и выходили через другое. Единственное, что меня тогда интересовало, так это еда. Господи, какая же вкусная вырезка.
Моя кузина разговаривала со своей матерью по другую сторону стола, в то время как Пенни изо всех сил старалась не есть. Я опустил голову как можно ниже, но всё равно слышал их диалог.
— …она так обожает эту игру, просто удивительно. Джефф получил ваучер на одну копию на работе, а Пенни как раз хотела поиграть во что-нибудь новенькое.
— Это та, где надо двигать алмазы? — Моя тётя не то чтобы очень хорошо разбиралась в технике. Она едва ли знала, какую сторону камеры направлять на людей.
— Нет, мам, там надо исследовать мир! Сначала с тобой говорит большая белая пони и помогает создать своего собственного маленького пони, которым ты управляешь и ходишь по этому огромному миру, словно читая книгу. Столько разных вещей может произойти, это просто удивительно. Та белая пони — блин, как её там? — она даже предложила мне создать собственного персонажа, за которым ходит маленькая пони Пенни. Это так мило.
— Селестия! — радостно крикнула её дочь, не отводя взгляд от тарелки.
— Да, точно. Спасибо, Пенни!
Я оторвался от своей вырезки. Где я уже слышал это имя? И слышал ли вообще?
Я перевёл взгляд на кузину. Та покачивала на коленях младшую сестру Пенни, Меган, беседуя с моей тётей. Малышке был всего год, но она уже старательно изучала всё вокруг своими широко распахнутыми глазами.
Тётя нахмурилась своим фирменным ничего-об-этом-не-знаю видом.
— Звучит слишком сложно для маленьких детей.
— Ну, Пенни мастерски с этим управляется! Ей просто нравится бегать той маленькой пони, любоваться видами и болтать с персонажами. Я немного поиграла с нею и могу сказать, что эта игра подходит детям.
Меган надула пузырь из слюней и посмотрела на меня с тем самым исключительно детским выражением лица, когда они не уверены, улыбнутся им за это или нет. Я улыбнулся малышке, и та вновь отвела взгляд.
— Мне немножко неловко это признавать, — с застенчивой улыбкой продолжила моя кузина, — но я играла в неё ещё пару раз, когда Пенни уже ложилась спать, а Джефф работал допоздна. Эта игра удивительным образом подстраивается под тебя: мне ещё ни разу не встретились те же здания или персонажи, которых я вижу, будучи с Пенни. И неважно, когда и сколько я играю, под конец я всегда нахожу что-нибудь интересное.
Дальше не дал мне послушать их разговор отец.
— Кстати, Грэг, а они заставляли тебя заниматься боевой подготовкой, когда служить осталось два месяца[1]? [1: в оригинале “short-timer” — на военном жаргоне обозначает именно такого человека]
Кантри-музыка зазвучала громче, неоновые надписи над баром засияли ярче и чётче. Я посмотрел на свою тарелку и увидел двойника.
— Мне нужно отойти, — сказал я. — Извини.
Я встал из-за стола и пошёл в сторону туалета, слыша, как мать упрекает отца, думая, что я таким образом ушёл от неприятной для меня темы. Мои движения замедлились, ноги стали ватными и еле двигались, словно я был под водой. Темп музыки поубавился, голоса вокруг зазвучали на тон ниже, звуки словно тянулись. Я увидел свою собственную руку, поднимающуюся, чтобы толкнуть дверь в туалет, и тут меня коротнуло.
Проснувшись, я осознал, что ожоги мои были несколько серьёзнее, чем я полагал.
Кожа на животе и груди отозвалась всплеском боли, стоило мне только присесть, и я сморщился, потирая глаза. На часах было восемь минут четвёртого ночи. Пришлось буквально выкатиться из кровати, словно какой-то старик. Болело абсолютно везде.
Дом был мне незнаком; просто ближайшее к аптеке место, к которому Селестия могла подвести электричество и воду. Она дала мне сорок восемь часов на восстановление, но с условием того, что сразу после этого я буду готов ехать.
Как только мои ступни коснулись пола, включившийся понипад озарил мягким белым светом комнату.
— С тобой всё в порядке, Григорий? — раздался голос ИИ.
— Пить хочется, — еле прохрипел я. Правая рука пульсировала волнами всепоглощающей боли. Ещё чуть-чуть, и я не смог бы двигаться, но Селестия наверняка об этом уже догадалась.
Войдя в ванную и включив свет, я прикрыл глаза, дожидаясь, пока они привыкнут к новой обстановке, и вновь открыл, чтобы поглядеть на себя в огромное зеркало.
Всё не так уж и плохо. Синяк на животе, оставшийся после знакомства с бейсбольной битой два дня назад, стал фиолетовым, а повязки на руке и груди покрылись желтоватыми пятнами от вскрывшихся волдырей. В принципе, снять бинты, обработать раны и замотать их снова было не так уж и сложно, но я прекрасно понимал, что если занесу инфекцию, то ничего не смогу с этим поделать.
Может быть, Селестия на это и надеялась.
Я отпил большой, хороший такой глоток, прежде чем начать. С грудью всё было легко, но мне придётся размотать и снова замотать целую руку. Она была покрыта кусочками сухой ломкой кожи, до ужаса похожей на шкварки. Хвала небесам, что с кистями всё было в порядке. Никогда не отправляйтесь в приключение без перчаток.
Ну, пора. К тому моменту я менял повязки уже три раза, и я прекрасно понимал, что меня сейчас ждёт. Любое малейшее прикосновение к обожжённой коже заставляло меня шипеть. С другой стороны, новые прохладные бинты приносили минутное облегчение. Я удовлетворённо вздохнул, закончив это дело, и вновь глянул на себя в зеркало. Ещё чуть-чуть, и будет мумия.
Я посмотрел через плечо на дверной проём, ведущий обратно в тёмную комнату. Селестия выключила экран, и теперь единственным источником света там служил мигающий фиолетовый огонёк, означавший, что понипад заряжается.
Глянув на своё лицо в зеркале, я решил, что пора бы и побриться. Прошла уже неделя, а, будучи в аптеке, я взял всего что только можно вместе со средствами для первой помощи, в том числе и несколько лезвий. Чёрт, двойная доза «NyQuil»[2] (Селестия была очень недовольна, когда я это сделал) было единственным для меня способом заснуть с такой болью. [2: лекарства от простуды с добавлением спирта, антигистаминных препаратов и снотворного]
Брился я в гордом одиночестве, но стоило мне протереть лицо полотенцем, как она заговорила:
— Что тебе снилось, Григорий?
Я бросил полотенце на пол, выключил свет в ванной и присел на кровать в тёмной комнате.
— Откуда ты знаешь, что мне что-то снилось? — спросил я. — Если не брать во внимание, что ты — это ты.
На экране появилось её лицо на фоне того самого огромного тронного зала.
— Ты вырвался прямо из стадии быстрого сна. Это значит, что мозгу была дана команда проснуться. У тебя был кошмар? — Селестия казалась заинтересованной.
Я прислонил руку ко лбу. Верно. Стейк-хаус «Попс». Деревянные полы, деревянные стойки, покрытые деревянными панелями стены, неоновые надписи, рекламирующие пиво, и тот музыкальный автомат, играющий исключительно кантри. Мать с отцом. Меган. Пенни.
— Это был день рождения Пенни, — поведал я. — То был первый раз, когда я услышал твоё имя от живого человека, а не из новостей или Ютуба.
— Санрэй[3]! — сказала Селестия. — Она такая молодец! Очень способная кобылка. Ей сейчас восемь. [3: Sunray — солнечный луч]
— Я знаю, сколько ей должно быть, — отрезал я. — Так она тоже твой «особенный ученик», как, например, Брайан?
— Абсолютное большинство жеребят и кобылок мои особенные ученики. Таким образом мне легче узнать, откуда они черпают мотивацию и вдохновение, и потом я пользуюсь этой информацией, чтобы позволить их интеллектуальным способностям расти и расти. Для тех же, кто не приемлет обучение тет-а-тет, заготовлены традиционные классы.
— Иначе говоря, ты узнаешь их особый талант.
Селестия засияла.
— Я знаю особые таланты каждого пони, Григорий, даже твой. Именно поэтому я выбрала тебя. Для этого.
— Ха, да мне повезло.
Её улыбка стала немного застенчивой.
— Ну, ты же с этим согласен?
— То есть ты выбрала меня из-за моего особого таланта?
— Есть одна такая поговорка. Она очень хорошо описывает тех пони, что мне подходят.
Я вспомнил письмо Селестии, и на ум сразу пришла та самая поговорка.
— Хорошему солдату нужен инструктаж. Идеальному солдату нужно задание.
Она кивнула.
— Особые таланты — это, конечно, хорошо, но по ним нельзя точно сказать, какие именно пони ими обладают. Гораздо больше зависит именно от пони, нежели от их кьютимарок.
Я сложил руки на груди, сразу же пожалев об этом.
— Ладно, Селестия, скажи, какой у меня особый талант?
В её глазах абсолютно буквально пробежал огонёк.
— Зачем портить интригу? — спросила та. — Лучше оставим это до момента, когда ты увидишь свою кьютимарку.
Я опять сидел в машине и опять-таки ехал по пятому шоссе. Селестия сказала ехать в Асторию и больше ничего. Мои попытки поиграть в двадцать вопросов и разузнать побольше в конечном счёте свелись к стёбу.
— Ладно, сначала была вода, потом огонь. Что дальше? Земля? В этот раз меня заживо закопают?
Селестия улыбнулась.
— Думаю, это маловероятно.
— Воздух? Я задохнусь? Ты посылаешь меня в космос?
Она хихикнула.
— Аккуратнее, Григорий. Селестия уже делала подобное.
— Ну, тебе-то уж точно было бы пофигу. Сердца-то нет.
Селестия будто бы растерялась.
— Эй, а ведь так и ранить можно!
Я поднёс свою забинтованную руку прямо к камере понипада, после чего вернул её обратно на руль.
— Ну не я же тебя так обожгла. — Она вздохнула. — Если серьёзно, Григорий, то он отключенец. Самый что ни на есть настоящий. Что ещё я могу сказать? — Пони улыбнулась. — Я помню, когда ты стал отключенцем, только чтобы не разговаривать со мной.
Я поджал губы и кивнул, глядя на дорогу.
— Это было до того, как я увидел Акрон и Кливленд. — На номерах моей Хонды красовался код Огайо.
— Значит, ты понимаешь, что они чувствуют, — сказала Селестия.
Выдох. Мышцы живота болели гораздо меньше.
— Я не уверен, что смогу убедить отключенца загрузиться.
— Если кто и сможет, Григорий, то только ты.
Мы продолжали ехать. Селестия рассказывала о том, как Пенни (теперь пегас по имени Санрэй) обжилась в Эквестрии вместе со своей матерью, Шит Мьюзик[4], которая, между прочим, стала потрясающим пианистом. Чёрт возьми, а ведь она действительно всегда мечтала об этом. Я спросил Селестию, как пони умудряются играть на клавишных копытами, на что та просто рассмеялась и сказала, что я всё пойму, оказавшись там. Ну а на вопрос о родителях ИИ лишь состроила загадочную улыбку. [4: Sheet Music — нотная тетрадь]
К югу от Портленда я свернул с пятого шоссе и направился на запад. Позади меня над городом собирались густые дождевые облака, и мне стало интересно, что из этого выйдет.
Вдоль трассы Сансет, прямо на сельскохозяйственных угодьях расположились давно покинутые жителями палаточные городки, здесь и там попадался брошенный на полдороге транспорт. Мне приходилось проезжать через быстро наваленные, хлипкие и уже пробитые баррикады; рядом с некоторыми дырами виднелись трупы бульдозеров, видимо, оставшихся после пролома заграждений добровольцами либо армией. На асфальте чернели неровные следы от коктейлей Молотова, но их становилось всё меньше и меньше по мере того, как я удалялся от Портленда. Поверхность дороги со внешних сторон баррикад усеивали баллоны слезоточивого газа. Даже не хочу представлять, что же творилось в самом городе.
— Знаешь, — сказал я ИИ, — тогда был последний раз, когда я видел кузину или её детей. После этого уже тётя купила понипад, чтобы поговорить с ними, они рассказали ей о жизни в Эквестрии, и она загрузилась, и… — Я потряс головой. — Это распространилось в моей семье, словно вирус.
— В твоём голосе звучит раздражение, — заметила она. — Почему?
Я обвёл взглядом пару десятков хибарок, помеченных знаком неолуддитов. Их крыши были либо сожжены дотла, либо имели пробитые снарядами дыры.
— Понимаешь, я всегда думал, что если человек загружается, то пускай, это лишь его дело. Но ты забрала их у меня, действительно забрала. Они хотели загрузиться не больше, чем я сейчас. Ты просто… расположилась у них в головах и не выходила.
— Они боялись, Григорий, — ответила Селестия, — и неспроста. Я проделала огромную теневую работу, стараясь утихомирить волнения, предотвратить или по крайней мере локализовать конфликты, но это всё, что я могла сделать. Из всех дорогих тебе людей ты единственный, кто смог бы противостоять этим условиям. Скажи, ты действительно хотел бы, чтобы они всё это видели? Жили здесь? Потому что я не пожелала бы этого никому. — Секундная передышка, и она продолжила: — Те, кто остались, либо воины по натуре, либо безнадёжные оптимисты, либо сумасшедшие. Семья, которую ты так любишь, которую я у тебя «забрала», как думаешь, что с ними? Они волнуются за тебя, зная, что ты до сих пор тут, а не с ними. Я сделала всё возможное, чтобы помочь им понять твои мотивы.
— Сколько людей осталось на планете? — спросил я, поглядывая на ржавеющий грузовик, стоявший на обочине без шин.
— На данный момент пятьдесят пять тысяч четыреста восемнадцать, — сказала Селестия. — Согласно моим прогнозам к концу года эта цифра упадёт до пятидесяти тысяч, даже с учётом тех ста сорока восьми детей, что родятся за этот промежуток времени.
— Это же совсем мало! — воскликнул я. Это цифра была удивительной. Не так уж и много времени прошло с момента первых загрузок в Японии и Германии и всего лишь пара лет с тех пор, как всё стало совсем плохо. Неудивительно, что вокруг тихо.
— Для меня это слишком много, — возразила она. — Конечно же, я хочу, чтобы все эмигрировали в Эквестрию, но я понимаю, что некоторых не удастся спасти.
Сверкающий жёлтый ковёр из стреляных гильз был сметён к обочине проезжавшими здесь военными машинами. Я проехал последний палаточный городок. Дорога гудела под машиной.
— Уверен, признать это тебе было очень сложно.
Астория оказалась стареньким портовым городком, построенным прямо на гряде холмов у устья реки Колумбия. На другом берегу располагался штат Вашингтон, соединённый с городом покрашенным в гадкий зеленовато-фасолевый цвет мостом.
Сама Астория выглядела так, словно была покинута без каких-либо происшествий, абсолютно спокойно. Идеально припаркованные машины, никаких следов баррикад или военной техники, ничего. Следуя указаниям ИИ, я проехал мимо центра «Эквестрии Наяву» (видимо, отнюдь не случайно) и в конце концов завернул на парковку магазина «Safeway» в паре кварталов от берега. Поставив машину, я оглядел здание.
Этот магазин, возможно, был самым большим во всём городе. Его кирпичные стены, а также прозрачные витрины, буквально заваленные гигантским количеством мешков корма для животных, словно песчаными заграждениями на военных укреплениях, не давали никакого шанса увидеть, что творится внутри.
Я отрезал кусок верёвки от мотка и уже собрался убирать нож, как Селестия посоветовала:
— Григорий, лучше спрячь понипад. Тот отключенец не потерпит одного его вида, даже если ты уговоришь его загрузиться.
Но она не успокоилась, даже будучи убранной в бардачок:
— Лучше тебе убрать подальше и верёвку с ножом. Ты выглядишь с ними, словно серийный убийца.
Хорошее замечание. Я снял с себя фланелевый блузон и убрал под водительское сиденье вместе с ножом и верёвкой.
Вместе с оставшимся куском последней я и подошёл к автоматической двери магазина, изнутри покрашенной в сплошной чёрный цвет. Разумеется, она не открылась. Отключенцы, как и следует из их самоназвания, избегали Селестии всеми средствами, уничтожая любые подключения к общей электросети в своих домах. Ни электричества, ни камер, ни микрофонов, никакой инфраструктуры. Я поднёс руку к двери и на секунду замер. Это был единственный путь наружу. Попахивало взрывной ловушкой.
Это то, что бы сделал я. И именно за этим мне верёвка.
Привязав один конец верёвки к металлической скобе для замка в верхней части двери, я отошёл от неё подальше, прижавшись к стене, после чего начал медленно тянуть оставшийся конец, приоткрывая проход.
Не было никаких взрывов, деревяшек с гвоздями или дубин на пружинах, так что я подошёл к дверному проёму, внимательно вгляделся в кромешную темноту и шагнул внутрь.
Конечно же, не обошлось без растяжки, расположившейся прямо за дверью и заставившей радостно звенеть где-то под потолком целую сеть консервных банок и кухонной утвари. Я опустил взгляд, освободил ногу от тонкой лески и вновь посмотрел наверх как раз вовремя, чтобы увидеть высокого, мускулистого мужчину в чёрной мешкообразной маске, целившегося из пистолета прямо мне в голову.
Его голос был глубоким и ровным.
— Ты хотел внутрь. Так заходи.
С этими словами он обошёл меня, дулом показывая идти внутрь, после чего выглянул наружу, и, удостоверившись, что я один, закрыл дверь, оставив нас двоих в темноте.
Я почувствовал давление на спину, когда он заставил меня встать на колени и ощупал, впрочем, найдя только кошелёк в заднем кармане. Закончив, мужчина положил свою мясистую ладонь мне на плечо и толкнул внутрь. Я, держа руки высоко над головой, совершенно ничего не видел, а вот мой похититель, похоже, знал дорогу так, что мог идти с закрытыми глазами. Поворот здесь, поворот там, и вот мы уже подошли к дальнему углу магазина, щедро освещённому десятками свеч. Они были буквально повсюду: на вычищенных полках, на стеллажах у прохода, в мясной лавке неподалёку. Одни, казалось, только что зажгли, другие уже коптили; с их поддонов свисали застывшие подтёки воска, словно ветви плакучей ивы. На полу лежал развёрнутый спальный мешок.
— Это не случайность, — сказал мужчина, встал со мной лицом к лицу, свободной рукой стянул маску и кинул её на пол. Пистолет всё ещё целился прямо мне в голову. Детали лица было не разглядеть, но в общем он выглядел измождённым и уж точно не настроенным на дружескую беседу. — Последний посетитель здесь был месяца четыре назад.
— Я не хочу тебе навредить, — попытался оправдаться я. — Я пришёл, чтобы…
— Она послала тебя, — отрезал тот. — Кончай меня разводить. Время пришло. Она в конце концов вернулась за мной. — Он усмехнулся. — Она меня не получит, понял?
— Я понимаю. Мне даже не нужна еда. Если ты позволишь, я просто у…
— Ты не можешь просто уйти, мать твою! — заорал он, заставив меня отшатнуться. — Ты видел моё лицо, значит она тоже увидит, а я не могу этого допустить.
Мужчина изучал меня ещё с пару секунд, затем достал из кармана мой кошелёк и скользнул по нему взглядом, после чего бросил его себе под ноги и улыбнулся.
— У тебя военная стрижка [5] на правах, Грэг, — сказал он. — Как будто эту фотографию делали в регулярных войсках. Впрочем, ты немного отпустил волосы. — Поднял подбородок. — Ты служил? [5: High and tight — сбритые волосы на затылке и по бокам и короткие на макушке в виде площадки]
Я коротко кивнул, всё ещё держа руки над головой.
— Армия. [6: В данном случае армия и регулярные войска (по призыву, например) — разные вещи]
— Я тоже служил. — В его голосе всё ещё не было ни капли радушия. — Кем ты был? Хотя нет… дай угадаю.
Он медленно обошёл меня, осматривая сверху донизу.
— Слишком тощий для рейнджера…
Вслед за этими словами последовал удар сзади по коленке, заставивший меня пошатнуться, но удержать равновесие.
— …хм. С коленями всё в порядке, значит ты не десантник…
Он вновь появился в поле моего зрения уже с другой стороны.
— …и что-то подсказывает мне, что ты не из одиннадцать-браво. Не могу поймать тот огонёк в глазах. Я бы назвал тебя связистом.
— Восемьдесят-девять-браво, — отчеканил я. — Амуниция.
Мужчина презрительно фыркнул.
— Неверно. Ты пидор. Грёбаные ясли.
Я старался не смотреть на пистолет.
— Я был со второй дивизией. Лагерь Кейси. Два выезда в Афганистан.
Он подошёл практически вплотную, вставив мне меж зубов пистолет и сильно надавив. Из его рта воняло.
— Два выезда, да? Скажи мне, сукин сын ты проклятый, ты когда-нибудь «выезжал» в Гильменд? В Коренгал? Я из сто первой, «Кричащие Орлы». Быстрейшие из быстрейших. Такие пидоры, как ты, меня только утомляют.
Пистолет был прямо вот здесь. Я мог резко опустить руки и обезоружить его, но он был сантиметров на пятнадцать выше и, наверное, килограммов эдак на двадцать больше меня. Это была не очень здравая идея.
— Слушай, мы были по одну сторону баррикад, — сказал я. — Хочешь померяться членами, оставь это для морпехов.
То была ошибка. Он ухмыльнулся, выдохнув в мою сторону ещё больше смрадного воздуха и отошёл.
— Скажи-ка мне, Грэг… тебя учили технике «failure-to-stop» во… второй дивизии?
Не нравится мне, куда идёт разговор.
— Да, — протянул я.
— И ты, небось, собаку на этом съел?
— Я только тренировался. Никогда не приходилось использовать.
— Конечно такому мудаку, как ты, не нужен был этот приём, за таким-то заграждением, — прорычал мой похититель, после чего лицо его просветлело; это было ещё страшнее. — А почему бы нам не выяснить? Всегда хотел попробовать. Опусти руки.
Когда я это сделал, он повёл пистолетом.
— Теперь пяться, пока я не скажу остановиться.
Я медленно пошёл назад. Мужчина внимательно следил за моими ногами; его губы шевелились.
Через некоторое время солдат приказал встать на месте, и я повиновался.
Он опустил пистолет, вынул магазин и толкнул его ко мне.
— Раз уж ты был амуниционным говном, то сначала получишь магазин. Потом пушку. Знаешь, на каком расстоянии ты от меня сейчас?
Я почувствовал нервную дрожь в губах.
— Двадцать один шаг.
Он медленно кивнул, усмехнувшись своим неровным, зубастым оскалом.
— Двадцать один шаг, сучёныш. Могу поспорить, что скоро увижу тебя в крови.
С этими словами мужчина встал на колени, положив пистолет на пол и прикрыв его ладонью, одновременно доставая из кармана чехол для ножа; его лезвие блестело в свете свечей.
— Всё справедливо: магазин полон. Ты готов?
Отключенец — солдат из сто первой дивизии — не стал ждать ответа, вместо чего сильно толкнул в мою сторону пистолет, чтобы тот проскользил прямо к моему ботинку, и сорвался с места.
Надо было двигаться быстро. Я подобрал пушку, мгновенно вставил магазин и выстрелил три раза, описывая руками в воздухе воображаемый треугольник. Не было времени даже совмещать друг с другом точки на прицеле, светящиеся в темноте, словно глаза какого-то хищника.
Вспышки от выстрелов ослепили меня, а оглушительный грохот ещё долго эхом отдавался в здании. Отключенец врезался в меня; кончик его ножа проткнул мне кожу в районе левого бедра. Вес его был огромен, и я упал, почувствовав, как он наваливается сверху.
Ранение не болело, пока я не вытащил нож. Тогда оттуда потекла кровь, но не слишком активно, значит, артерии не были задеты. Я скинул с себя мужчину, заставив того упасть на спину.
Он был мёртв. Я попал ему по разу в каждое лёгкое, и ещё одна пуля вошла под левым глазом. Идеальный Мозамбик [7]. Мне не очень хотелось смотреть на выходные отверстия. [7: Другое название техники “failure-to-stop”. Вкратце: эта техника для малых дистанций, когда стрелок делает два выстрела в корпус и, ориентируясь по ним, один в голову. Он должен стать летальным]
Сначала я почувствовал жуткую тошноту, но через пару секунд желудок успокоился. Я слышал от пехотинцев, насколько сильно тебя коробит первое убийство, и думал, что буквально распадусь на куски, но на самом деле я чувствовал удивительное спокойствие. Он на меня напал. Я защищался. Чуть было не умер — времени, пока я заряжал пистолет, могло ему вполне хватить, но я выиграл. Это простой факт.
Когда мои глаза вновь привыкли к темноте, я посмотрел на пушку. То оказалась «CZ-75В», чешская девятимиллиметровка. Приходилось чуть подволакивать левую ногу, когда я поковылял к месту жительства отключенца с целью его обыскать. Там нашёлся второй, полностью заряженный магазин, но не было патронов. Я разрядил пистолет, поставил на предохранитель и убрал в карман вслед за находкой.
В один момент у меня проскочила идея уделить поискам больше времени, но тогда я понял, что не хочу больше здесь находиться, лазая по разорённому магазину, когда где-то там в темноте лежал труп, смотря своими распахнутыми глазами в потолок.
Перед тем как уйти, я бросил на него ещё один взгляд, заметив, что бывший солдат носил чёрные перчатки со всеми пальцами, прямо как я.
Аптечка лежала в машине. Я втопил газ в пол и не оглядывался.
С ногой будет всё в порядке. Не было ни онемения, ни особой боли. Хорошенько перевязав её, я закрыл багажник Элемента, сел спереди, закрыл дверь и достал из бардачка понипад.
На экране возникло лицо Селестии.
— Где отключенец, Григорий?
— Я застрелил его. Он не загрузится.
Небольшая пауза.
— Понимаю.
Как же мне хотелось в тот момент хорошенько потрясти её за плечи.
— Конечно понимаешь, лошадиномордая ты сука! Ты знала, что произойдёт, да? Ты знала, что я убью его!
— Это был наиболее вероятный исход, и именно тот, который я предугадала, — сказала она. — Равно как и для большинства живых на данный момент отключенцев.
— И что теперь, я твой личный убийца? Вместо того, чтобы помогать людям загрузиться, я стану киллером?
Селестия вздохнула.
— К югу отсюда находится семья из пяти человек, решившая перед загрузкой в Ванкувере напоследок полюбоваться прекрасными видами Калифорнии и Тихоокеанского Северо-Запада, — она улыбнулась. — Один из детей очень хочет побывать в Астории, в которой снимался его любимый фильм 1985 года «Балбесы». Так или иначе, согласно моим указаниям они остановятся именно у этого магазина пополнить запасы еды и воды. Я уверена, что живший внутри отключенец перебил бы их всех. Теперь этого не случится.
— Ну так просто направь их в другой магазин.
— Этот мужчина охранял здание от грабежа и мародёрства; обычный человек не смог бы противостоять ему. Другие магазины в Астории полностью опустошены. Остался только этот.
Я вскинул руки.
— Так направь их в другой город, Христа ради! — крикнул я. — Этот отключенец не должен был умереть! Твою мать, даже если и должен был, могла хотя бы предупредить, насколько это опасно!
— «Балбесы», помнишь? Посети они другой город, и их потребности остались бы не удовлетворены. В любом случае, я поняла, что он потенциально опасен, и именно поэтому послала тебя в первую очередь. По этой же причине я сказала тебе не брать с собой нож: он бы скорее всего сразу тебя пристрелил. Для надёжности я предполагаю, что каждый отключенец страдает социопатией, а такие люди ведут себя менее бездумно и жестоко, когда думают, что полностью контролируют ситуацию. Другими словами, я максимально увеличила твои шансы на выживание. Я также не могла с точностью предсказать его поведение в той или иной ситуации, а в данный момент у меня с этим очень строго. Я ставлю удовлетворение известных мне потребностей выше, чем удовлетворение неизвестных, даже несмотря на усилия узнать абсолютно все потребности.
Я потёр лоб.
— Ты пудришь мне мозги. Я знаю лишь, что только что убил человека, а ты говоришь мне не волноваться, поскольку вслед за этим приедет некая неизвестная мне семья и пожнёт плоды моего поступка.
— Ты никогда их не увидишь, — сказала Селестия, — равно как и они никогда не узнают, что ты для них сделал. Они очень мирные люди. Знание, что ради них кого-то убили, не будет удовлетворять их потребности.
— Это если предположить, что они действительно существуют, а ты их не придумала, чтобы успокоить меня.
— Если ты хочешь попробовать вскрыть мой блеф, Григорий, то можешь остаться здесь до утра и встретиться с ними на парковке. Но проблема в том, что следующее твоё задание нужно выполнить через строго определённое время, и задержка приведёт к смерти… которую ты можешь предотвратить.
Я сидел, кипя от злости и размышляя. Этот мужчина определённо не нёс угрозы для Селестии лично, и она бы не стала рисковать моей жизнью, если бы это не привело к чьей-либо загрузке.
Ведь так?
— Они увидят труп, — очень тихо проговорил я. — Я не прятал его. Даже не закрыл глаза.
— Я смогу разобраться с их моральными травмами от вида мёртвого тела.
Я резко поднёс пистолет к экрану понипада, словно там действительно было лицо Селестии. Мои нервы всё ещё были расшатаны, отчего все движения совершались рывками, как произошло и теперь, из-за чего довольно приличная часть экрана оказалась испорчена, не выдержав удара пушки.
— Это, — моё дыхание снова стало тяжёлым, — скажи прямо и не еби больше мне мозги: оно мне понадобится?
— Скорее всего, — спокойно, как всегда, ответила мне половина шеи Селестии. — Я не могу рассчитать эти шансы.
Глядя на повреждённый экран, я пытался успокоиться и взять себя в руки, дыша через нос. Она ждала моих следующих слов.
— Давай мне новое задание, — сказал я. — Не хочу больше здесь находиться.
— Ты сделал очень непростое дело и быстро оправился. Я это прекрасно осознаю. Твои качества уже крайне редки в этом мире, Григорий, и будут становиться всё более редкими; на данный момент осталось уже пятьдесят пять тысяч триста девяносто человек. Ты мне нужен. Ты нужен своим родным. Помни это, потому что следующая остановка — Сиэтл.
— Сиэтл. — Я медленно выдохнул. — Мне понадобятся беруши.