Жизнь, что я выбрала / The Life I Chose

Жизнь, что я выбрала

Никто не выбирал для меня такую жизнь.

Я возвращаюсь к этой мысли, к этой простой истине, когда тяну мою повозку в гору, через долины и реки. Как же забавно, это единственная вещь, к которой я продолжаю возвращаться. К этой мысли.

Я обошла всю Эквестрию. От мерцающих шпилей Кантерлота, до мраморного лабиринта Скитания, — я всё повидала. От пения песен под дождём, до ныряния лицом в кружку с крепким сидром, — всё перепробовала. Я была на вершине горы и на дне ямы; я жила в городе и была презренным скитальцем. Героиня, ничтожество, и нечто среднее.

И я не сожалею ни об одной прожитой минуте.

В моей жизни никогда не было ничего постоянного. Ничего, кроме меня и моих мыслей. Во время моего путешествия, я так много раз меняла повозки, что даже не могу вспомнить, как выглядела самая первая. Я не могу гарантировать себе или ещё кому-нибудь безопасность этой ночью или сытый желудок, когда я, наконец, положу свою уставшую голову на старую подушку, что я купила давно где-то по пути. Хех, даже моя фирменная шляпа и плащ стали моим повседневным нарядом каких-то четыре года или, может быть, пять лет назад.

Я нахожу, как мне кажется, безопасное место на дороге между Троттингемом и Мейнхеттеном и сворачиваю на обочину. Отцепив от себя повозку, я, наконец, снимаю с плеч тяжкий груз, наверное, в первый раз за последние шесть часов. Я отправилась в путь рано утром и остановилась только один раз, чтобы перекусить в каком-то придорожном заведении и уже через час двингалась дальше. Я быстро сверяюсь с картой, тщательно изучая детали: изгибы реки и тип дороги. По моим подсчётам я прошла сегодня двадцать пять миль. Совсем неплохо.

Место кажется отличным, чтобы разбить лагерь: окружённая деревьями милая поляна неподалёку от дороги, на земле лежит небольшой круг из камней, вокруг которого уложены стволы деревьев. Я не знаю, кто был здесь до меня, мне не особо интересно, но раз это место сгодилось для кого-то, то оно, безусловно, послужит пристанищем и мне.

Собирать сухие ветки и хворост из окружающей растительности — работа несложная, но необходимая. Несколько минут исследования местности награждают меня приличной кучей топлива для огня. Одну за другой я укладываю большие ветки на дно, отделяя их от трута и бересты, что положу потом сверху. Осторожно пустив искру из рога, я развожу небольшой огонёк. Со временем, при добросовестной подпитке и тщательном внимании, он вырастает в гордый, трескучий и тёплый костёр.

Чего-то подобного мне не хватало в детстве.

Когда принцесса Селестия опускает солнце, и Луна поднимает звёзды и луну, я позволяю себе приготовить простое овощное рагу из моркови, капусты и картофеля. Вскоре, из речной воды и скромной порции продуктов, у меня получается то, что называется, по моим собственным меркам, приличным ужином. Не могу дождаться, когда миска, в которую я наливаю бульон, остынет, и я не начну утолять свой дикий голод.

Как только я усмиряю свой аппетит после первой миски, я ем вторую порцию крайне медленно. Я не спеша жую и слушаю пение птиц, эти чудесные колыбельные, что они поют друг другу перед сном. Где-то вдалеке, я слышу журчание ручья в скалах. Я доедаю рагу и, вздохнув, убираю миску в сторону.

Я откидываюсь на спину, протягивая копыта к ночному небу, и лежу на прохладной траве. Сегодня была прекрасная ночь. Ближе к северу была видна даже тусклая струйка северного сияния. Я улыбаюсь, вспомнив свое первое и оно же последнее путешествие в Кристальную Империю, после того, как Твайлайт и её друзья одолели короля Сомбру.

Твайлайт. Если бы не она, то я бы не смотрела на небо так, как сейчас. Столь многое изменилось с тех пор, как я посетила Понивилль в первый раз. И знаете что? Я искренне этому рада.

Воспоминание за воспоминанием начинают проигрываться перед моим взором, словно картинки в старом, пыльном слайд-проекторе. Полученные уроки в Понивилле были ярки и отчётливы, но со старыми воспоминаниями у меня была более сильная эмоциональная связь, пускай за многие годы их сепия поблекла, а визуальные детали заволокло туманом. Я возвращаюсь к каждому кадру, начиная с первого, как и каждую ночь до этого.

Я не сильно помню моё жеребячество. Впрочем, наверное, мало кто помнит. В голове всплывают только отдельные картинки, и я помню сказки и истории моей мамы, которые она мне рассказывала. Она говорила, что всегда мечтала о дочке. Что "Трикси Луламун" звали её прапрабабушку, одну из величайших архимагов при дворе Селестии. Она рассказывала, как я перемещала мои первые кубики при помощи магии, когда мне и двух лет-то не было. Говорила, что мне было суждено стать величайшим единорогом на свете, каких ещё не знал мир.

Так было, пока мне не исполнилось семь. Порой, я задумываюсь, что бы с нами стало, поживи она чуть дольше.

Одинокая слеза покидает мой глаз, когда я вспоминаю тот день. Я задавала сотни “почему” незнакомому жеребцу, который, вдруг, пришёл ко мне. Почему все пони в чёрном? Почему я не могу увидеть маму? Почему она не разбудила меня и не хотела поиграть со мной?

Я смутно помню разговоры и море слёз. Я смутно помню, как шла позади десятка других пони, шествующих медленной процессией по улицам Кантерлота. Я смутно помню покрытое травой поле, полное сотен воткнутых в землю камней.

Я отчётливо помню, как они опускали в могилу гроб. Когда какой-то жеребячий инстинкт щёлкнул во мне и я осознала. Мама не вернётся. Наконец, именно об этом твердила бурая земля.

Они пытались меня увести, но я не уходила. Я просто сидела там, плакала, часами рыдала на вершине свежего земляного холма, что теперь являлся могилой моей матери. Они, наконец, увели меня только когда я сама выплакалась и не провалилась в сон.

Когда я стала старше, то узнала, что у неё случился тяжёлый сердечный приступ. В это время я играла на улице с другими кобылками. Когда соседи нашли её, было уже поздно. Слишком, слишком поздно. Последнее, что я помню, это её любящую улыбку, когда она открывала мне дверь на улицу после лёгкого перекуса. Как она ласково ворковала о том, что собирается приготовить спагетти и сенные шарики к моему возвращению. Как она умоляла меня быть осторожней, как умоляют все матери, наверное.

Я сжимаю мои закрытые глаза и делаю несколько судорожных вдохов. Это всё, что я могу делать довольно долгое время. К тому времени, когда я беру контроль над эмоциями, костёр уже догорал. Собрав несколько веток и палок в кучу, я успешно воскрешаю весёлое пламя. Я чувствую, как тепло разливается по моей шкуре, хотя в этом нет необходимости. Это прохладная летняя ночь — тот самый вид ночи, которым я действительно наслаждаюсь после множества горьких лет в дороге.

Через неделю после смерти моей мамы наступил мой первый день в школе. Я была встревожена, растеряна и напугана. Мой отец, которого я прежде никогда не видела, вёл меня в первый день, но как только я оказалось внутри, он развернулся и ушёл. Я оказалась одна в незнакомом месте, озадаченная, окруженная другими кобылками, жеребчиками и их любящими родителями.

Я завидовала.

Жизнь забрала у меня то, что я считала для себя самым ценным. Следующие несколько лет я училась и работала, и практиковала магию всё своё свободное время. Я научилась манипулировать окружающим меня миром, нарушая законы физики. Взрывы красок из воздуха; чарующие иллюзии, которыми я дурачила даже самых сообразительных одноклассников; со временем, я превратила эти волшебные фокусы в представления. Из представлений я делала шоу. Вскоре я научилась как делать переходы от одного трюка к другому; как надевать сценические маски; как действовать и как строить мои иллюзии, чтобы добиться максимального эффекта. И всё же, у меня не было кьютимарки. Каждый день, когда я изобретала новый фокус, я ожидала её появления. Каждый день меня ждало разочарование. Я расстраивалась и злилась. Мои друзья, те немногие, что у меня были, старались меня поддержать. Они предложили мне устроить моё первое шоу.

Я улыбаюсь, соединяя копытом созвездия. Первое шоу был воистину волшебным опытом. Не имея ничего, кроме деревянной клети и пары занавесей к сцене для моих иллюзий, я разместилась на углу улицы перед королевским дворцом. Я отчётливо помню, что тогда чувствовала. Мои колени не могли перестать трястись, и мне было тяжело дышать. Солоноватый вкус собственного холодного пота вызывал и без того невыносимую сухость во рту. У меня участился пульс, когда небольшая группа пони начала выжидательно роптать вокруг меня, и, нервно стуча зубами, я начала свое первое представление.

Это были простые фокусы, правда, но они понравились публике. С каждым новым взрывом аплодисментов, я немного набиралась храбрости и действовала увереннее. К концу выступления, я нахально улыбалась и обменивалась шутками с окружающими меня пони. Небольшой зонтик, что я оставила раскрытым на земле в начале шоу, был практически доверху полон битами и полубитами. Когда через два часа я закончила выступление, я была намного, намного богаче прежнего.

Наверное, величайший магический фокус из моего первого шоу я открыла, когда пришла домой. Я не заметила её сперва; я старалась, повозможности, избегать моего отца. На полу кухни, как обычно, была отвратительная куча полупустых банок из-под пива. Я слышала храп моего пьяного отца где-то в гостиной. Тихо, словно мышка, я прокралась в мою комнату и выложила мои фокусные примочки, тщательно пряча заработанные деньги там, где отец не смог бы их найти и потратить на выпивку. Потом, сняв простую шляпу, что друзья одолжили мне для шоу, я повернулась и посмотрела в зеркало.

Волшебная палочка и блики магической ауры на фоне прекрасного синего лоскута ткани.

Моё недоумение и попытки осознать произошедшее, заняли у меня гораздо больше времени, чем я хочу признавать. Этот синий лоскут напоминал цвет моей шёрстки. Эта палочка и эта аура украшали мой бок. Я сглотнула и, потрясённо, быстро повернулась другим боком. Там был точно такой же рисунок. Ошарашенная, я добежала до кровати и практически рухнула на неё. После стольких лет надежд, ожиданий и молитв, она, наконец-то, проявилась, я, наконец-то, открыла мою кьютимарку, выступив на собственном магическом шоу. В то время, как я думала, что мой особый талант — это создание искусных иллюзий, а на самом деле это была лишь только его часть. Мой настоящий особый талант — это создание волшебных представлений и фокусов.

Когда прошло первое потрясение, я вскочила на копыта и радостно взвизгнула. Я позировала перед зеркалом, вертясь так и эдак, любуясь новым кусочком себя. Это была красивая метка, намного красивее, чем я себе представляла. И она была моей собственной. В мире не было пони, что поделился бы со мной этой меткой. Я была так счастлива, что даже не заметила, как в мою комнату ввалился отец.

Он икнул и тем самым привлёк моё внимание. Я гордо повернулась к нему. Моё лицо сияло от восторга. Я громко cпросила его мнения. Мне хотелось думать, что моя мама гордилась бы мной, будь она рядом, и я ждала поддержки.

Он просто смотрел на меня секунду-другую, а потом просто сделал очередной глоток пива и закрыл за собой дверь. Я слышала неровный цокот его копыт, когда он спускался вниз по деревянной лестнице. Он прекратился, когда отец продолжил своё овощное существование на диване.

Этой ночью я плакала в первый раз после смерти мамы.

После этого я стала намного чаще появляться на улицах, показывая уже проверенные номера наряду с новыми идеями. Некоторые из них, конечно, проваливались, и я оставалась без гроша с чего я и начинала. Но когда новый номер удавался, то всю следующую неделю город только об этом и говорил.

Мне было примерно шестнадцать в то время, когда меня попросили устроить моё первое "настоящее" представление в Кантерлотском Оперном Театре в рамках шоу, в котором кроме меня должны были выступать другие волшебники и иллюзионисты. Мне не обещали многого — тысяча бит за простое представление — но это было намного больше, чем я зарабатывала на улице. Я быстро приняла предложение, и я была в полном восторге, ведь мне ещё выделили билеты для моих друзей, включая отца.

Я неустанно практиковала свою часть представления, забив на школу, сон, и я почти не ела, потому что не могла себе позволить ни единой свободной минуты. Мой отец, иногда, наблюдал за мной, чаще всего, не вставая с дивана. Я отрабатывала каждый фокус, ни раз и ни два, и ни три, пытаясь сгладить все огрехи, пока я не чувствовала уверенности, что смогу повторить его перед глазами сотен пони.

Очень скоро наступил вечер моего выступления. Я провела часы перед шоу нервно повторяя иллюзии и фокусы; я бы довела себя до безумия, если бы не пришел сам Хуфини и не заговорил со мной. Меня охватил благоговейный страх, когда я разговаривала с величайшим иллюзионистом во всей Эквестрии, я едва могла найти слова. Со спокойной улыбкой, Хуфини подарил мне розу, которую он достал из рукава своего пиджака и попросил меня показать ему фокус. Я сделала движение головой, отдаленно напоминающее кивок, и стояла так несколько секунд, словно фанатеющая кобылка, какой я и была раньше, когда только начинала что-то пробовать. Я показала простой трюк с фейерверком, где вспышки света закручивались в спирали и взрывались разноцветными, сплетающимися яркими огнями. К моему великому удивлению, Хуфини от души рассмеялся и затопал копытами, даруя мне аплодисменты. А потом он спросил, не хочу ли я пойти с ним и немного перекусить.

Через час, я была обезоружена его дружелюбием и весёлой болтовнёй о простых вещах. Мы разговаривали о наших выступлениях, друзьях и семье. Я рассказала ему, как мечтала стать великим иллюзионистом, который когда-либо жил на белом свете; посещать город за городом и ослеплять толпу великолепными фокусами и шоу. Он же мне рассказывал о чём-то очень удивительном; об открытых дорогах и путешествиях с места на место, никогда не уверенный куда ты пойдёшь дальше и какой приём тебя будет ждать. Он говорил о простых радостях жизни: про пробуждение утром и про запах росы на листьях, про впечатляющий сплошной горизонт города Мейнхеттена. Я была в абсолютном восторге и с жадностью впитывала каждое его слово.

А затем началось само шоу. Пони выступали парами или в одиночку, показывая простые постановки; Я помню особенно поразительный трюк, когда земной пони поменялся местами с похожим пегасом за кулисами, а тем временем единорог волшебник, утверждал что пришил крылья нелетающему пони. Я наблюдала со стороны трюк за трюком, что продолжали удивлять толпу, пока не пришла моя очередь выйти на сцену.

Я почти не шелохнулась, когда объявили моё имя. Мои ноги дрожали, а в глазах помутнело. И тут я почувствовала переднюю ногу, что обернулась вокруг моих плеч. Я посмотрела в сторону и увидела стоящего рядом Хуфини. Спокойно улыбнувшись, он кивнул и нежно подтолкнул к сцене. Это было именно то, в чём я нуждалась в тот момент.

Я выпрыгнула на сцену и вызвала серию фейерверков и вспышек света, оказавшись в центре внимания. Я сразу же была встречена криками и чем-то ещё, что от толпы я никогда раньше не слышала: моим именем. Скандирование: "Трикси! Трикси!" — полностью перехватило моё дыхание. И, натянув шляпу так, что её поля практически скрывали мои брови, я надела свою классическую улыбку и приступила к работе.

Огни, цвета, звуки, картинки, что прыгали на толпу, даже импровизированная комедийная сцена с двумя манекенами, что я вытянула из-за кулис, — каждая часть моего шоу оставляла зрителей ослеплёнными. После грандиозного финала моего представления, который завершился точной копией парящего дракона и гоняющейся за ним стаей грифонов, я стояла на задних ногах и грелась в лучах дарованных мне аплодисментов. Только после этого я позволила себе взглянуть на толпу. На небольшом расстоянии я увидела места, что я достала для моих друзей. Они все были там, кроме одного пустого кресла с табличкой "зарезервировано", что всё ещё висела на спинке.

Удар был больнее, чем когда-либо, но я терпела достаточно долго. Я продолжала улыбаться, пока не скрылась за сценой.

За кулисами, Хуфини хотел поздравить меня, но я просто прошла мимо него, слезы потекли по лицу. Я стояла несколько минут под душем, пытаясь овладеть своими эмоциями, и во время этой процедуры я уже знала, что я собиралась сделать. Я вышла, взяла свою оплату, и ворвалась домой.

Я не будила своего отца, пока не упаковала свои вещи. Когда я закончила, то огрела его бутылкой виски по голове так сильно, что стекло разбилось. Всюду растекалась кровь и алкоголь, но я не стала долго изучать весь масштаб резни. К тому времени, как мой отец встал на копыта, я хлопнула дверью с такой силой, что дверную раму заклинило, и, когда я тянула в ночь мою полную вещей тележку, я слышала, как он пытался открыть дверь, .

Холодный бриз обдувает моё тело, и я понимаю, что огонь — наше всё, но теперь он снова потух. На этот раз, я не пытаюсь его разжечь. Я просто собираю припасы и забираюсь в свою повозку, особо тщательно запирая замки и задвижки за собой. Внутри я нахожу мой спальный мешок и подушку, вешаю мою шляпу со звёздочками и плащ на соответствующие крючки и устраиваюсь поудобнее для спокойной ночи.

Следующие десять лет моей жизни я провела в пути. Я бродила по холодным дорогам от Кантерлота до Балтимэра. Погруженная в своё прошлое, я выступала на городских улицах, зарабатывая деньги только чтобы не умереть с голоду. Я старалась встать на ноги, но меня ограбили... снова. Из-за всего этого, моя злоба на отца росла, и с каждым днём я становилась всё более и более кислой. С моего первого нештатного шоу, я стала называть себя Великой и Могущественной Трикси. По какой причине, я не знаю, но с тех пор это стало моим сценическим именем. Может быть, я выбрала его, чтобы досадить моему отцу, который в своём пьяном угаре не вдохновлял меня на свершения, никогда не видел те достоинства, что я видела сама в себе. То, что смог увидеть Хуфини.

Месяцы превратились в годы. Я становилась всё более и более успешной, как Великая и Могущественная Трикси и моё богатство росло, я теряла границу между тем, кем я была на самом деле и той, кого я играла. Мои друзья — Селестия, теперь я даже не могу вспомнить их имена — потеряли со мной все контакты. Я стала язвительной и высокомерной, прямо как Великая и Могущественная Трикси, которой я не была. Несмотря на всё это, дела шли в гору; у меня были деньги, у меня была новая повозка, которая в любое время могла превратиться в сцену, и я была известной.

Ну, лучше сказать печально известной, но когда я приходила в город, пони приходили посмотреть на мои представления.

Я думала, что моя жизнь была спланирована за меня, и что я должна устраивать шоу по всей стране до конца моих дней. Ну, до тех пор, пока я не стану слишком старой, чтобы тянуть повсюду свою повозку, тогда я цеплялась бы за своё существование, когда у меня не закончатся деньги, я стала бы шататься по улицам, пока в конечном итоге я не зачахну и умру. Как бы цинично это не звучало, но именно так в то время я думала. И хотя глубоко внутри я испытывала сомнения, но Великая и Могущественная Трикси говорила мне, что я такая, какая есть и я с неохотой приняла это.

А потом я пришла в Понивилль.

Это должно было быть обычное представление в провинциальном городишке на моём пути в Кантерлот, чтобы раздобыть несколько лишних битов и двинуться дальше на следующей неделе. "Плёвое дело", — была у меня в голове такая мысль, если я правильно помню. Это путешествие ничем не должно было отличаться от других.

Я не знаю, что на меня нашло, когда пони стали освистывать моё выступление. Прежде я имела дело со скептиками и пони, которым не нравились мои сценки, но на этот раз я чувствовала себя вынужденной бросить им вызов. Я думала простой истории о том, как я победила Урсу Старшую, будет достаточно, чтобы поставить их на место. Это была чистая выдумка, не спорю, но я никак не ожидала, что придётся её защищать. Потом пони стали подниматься на сцену и пытаться меня разоблачить. Я обратила мои фокусы против них, с каждой победой ощущая себя всё более и более властной. Я обратила их в позорное бегство.

В тот момент, какой-то голос обратился ко мне. Он сказал, что я не занималась шоу-бизнесом. Это было уже не простое представление. Это была моя жестокость, вскормленная моим собственным эго — эго, что создала Великая и Могущественная Трикси.

Я беспощадно раздавила этот голос под моим копытом.

Только когда настоящая Урса Младшая атаковала город, и я была не в силах остановить её, мой мир, словно, разрушился вокруг меня. Я бежала, поджав хвост между ног, и наблюдала, как моя репутация превращалась в руины, и как распространялся кошмар, с ужасными сплетнями понивечества. Куда бы я не пришла, меня выгоняли. Проклятая. Осмеянная. Презираемая.

Вот ещё одна прореха в личности, именующей себя Великой и Могущественной Трикси. Вместо того, чтобы учиться на опыте, я копила злобу.

Когда я, наконец-то собрала достаточно денег, работая на каменной ферме и вновь начав выступления, то купила мощный и таинственный амулет, чтобы попытаться принизить Твайлайт и её друзей. Я знала, что в этот раз меня не одолеть.

И я была права.

Я разрушила Понивилль своей магией. Ведомая ненавистью, я терроризировала город и превратила его в свой личный аттракцион. Великая и Могущественная Трикси вышла из-под контроля, став не более, чем монстром. Монстром, который хотел доказать своё превосходство над всеми пони.

А глубоко внутри, это была обиженная кобылка, которая просто хотела внимания.

Гнев и жажда власти ослепили меня. Но прежде чем я успела нанести серьёзный вред невинным Понивилльцам. Твайлайт и её друзья выступили против меня снова. Однако, в этот раз они меня не опозорили и не обесчестили. В этот раз они помогли мне. Они обманом сняли с меня амулет Аликорна, а вместе с ним, как-то ушла и Великая и Могущественная Трикси. Я больше не гналась за славой, выступая только ради личной выгоды. Впервые, за долгое время, я почувствовала, что должна выступать потому, что мне нравилось выступать.

Я не обращала внимания на свою кьютимарку, когда была самоодержимой Трикси. Когда пелена упала с глаз, я смотрела на свою кьютимарку и, впервые за долгое время, изучала её формы и изгибы.

Я почти плакала, как же я далеко ушла от маленькой кобылки, что устроила своё первое шоу на деревянном ящике на углу улицы.

Я лежу на полу моей повозки в спальном мешке и рассматриваю крупицы древесины на потолке. Я думаю, что моя жизнь стала просто замечательной с тех пор, как Твайлайт вернула меня к истоку. Раньше, я бы ни за что не заинтересовалось бы миром вокруг меня. Я просто хотела добраться из пункта "А" в пункт "Б" и надеялась немного заработать денег по пути.

Теперь, я ценю мир за то, что он есть.

Мои представления больше не предназначены просто, чтобы подпитывать своё собственное эго. Теперь я понимаю, что они должны быть меньше обо мне и больше о зрителях, которых я хочу развлечь. Хотя, я всё ещё играю в больших публичных заведениях за большие гонорары, иногда я просто останавливаюсь возле дороги и даю пони бесплатные представления. В конце концов, это меньшее, что я могу сделать для них, чтобы постараться скрасить их день.

Наверное, поэтому я очень люблю путешествовать. Я вижу множество новых мест и встречаю множество разных пони, пусть даже всего на несколько часов. Кроме того, длинные дороги между городами дают мне достаточно времени, чтобы вспомнить о моей жизни и поделиться своими мыслями со всем неутомимым миром вокруг меня. Теперь я понимаю, почему Хуфини любил открытую дорогу.

Она приносит покой тревожному сердцу.

Ощутив, как нити сна стягивают мои веки, я бросаю последний взгляд на мою жизнь. Несмотря на то, что маму забрали у меня слишком рано, несмотря на то, что мой отец был, и остаётся, никчёмным алкоголиком, живущем где-то на улицах Кантерлота, несмотря на то, что я чуть не разрушила свою жизнь, вскормив в себе альтер-эго, которой я не была, — теперь, я осознаю, как сильно мне нравится быть той, кто я есть. Никакая не Великая и Могущественная волшебница. Я — Трикси. Трикси Луламун. И я люблю развлекать пони.

Никто не выбирал для меня такую жизнь. Я сама её выбрала.