Banished / Изгнанники

Жизнь и Смерть

Прошло некое количество времени с тех пор. Я бросил считать дни по прошествии первых двух лет, но могу предположить, что прошло как минимум лет сорок с тех пор как я проснулся, погребённый на глубине двух метров, среди влажной земли.

Не сказал бы, что клаустрофобия мне когда-либо доставляла неприятности, но есть нечто в сдавливающем тебя со всех сторон мире, а недостаток воздуха и замкнутое пространство до сих пор бросает меня в дрожь.

Добраться до поверхности отняло у меня около двух дней, два дня, полных отчаяния и чувства удушения. Похоже, дыхание у меня вошло в привычку, а не было надобностью.

Подумывал я, когда паника пошла на убыль, да и из земли уже выбрался, стал ли я нежитью? Мёртвым существом, каким-то образом остающимся живым, жаждущий плоти живых. Может, вампир?

Я отмёл эти мысли, потому как не чувствовал неутолимый голод по живой плоти, да и как-то палящее солнце на сжигало, превращая в кучку пепла.

Проснулся посреди огромной степи из перекати-поля, тянущейся без конца и края. Единственным ориентиром была чёрная линия где-то на горизонте.

В течение нескольких дней я брёл по направлению к тому, что оказалось большущим лесом. Кожа не потрескалась и не обгорела под солнцем, и хотя тень массивных деревьев оказалась освежающей, кожа осталась нетронуто белой. Даже бледнее, чем я её помнил.

Может, я стал ходячим мертвецом? Но сама идея заставила меня усмехнуться, а сам я улёгся у искривлённого ствола, напоминавшего внешне красного дерева.

Лес пышно рос и полон щебетания птиц, болтания белок, а мшистая земля приятно ощущалась моей голой ступнёй.

Думаю, прошло около недели, прежде чем я наткнулся на первые руины. Я запнулся об камень, лежащий под мхом и ударился головой о нечто, возможно, когда-то бывшее гостиной.

Сами руины представляли собой лишь обрушившееся стены и очертания того, что когда-то могло быть большим городом, ныне покрытым деревьями, которые и были его единственными гражданами.

Я исследовал руины заросшего города несколько дней, надеясь найти хоть что-нибудь, что в итоге вывело меня на людей. С момента пробуждения я не испытывал потребности в пище или воде.

Пока я отдыхал в месте, когда-то бывшем городской администрацией, раздалось шуршание снаружи. Звук шагов по древнему булыжнику, который до сих пор проглядывал местами, меж ветвей и мха, которые оплели всё вокруг.

Осторожно, я пополз к дверному проёму, или дыре в стене, которую я посчитал за этот самый проём.

Снаружи не было ничего, кроме табуна оленей, и я выдохнул с облегчением, одновременно с разочарованием. Я искренне надеялся, что это могут быть люди, может, искатели приключений. Даже с бандитами можно было бы договориться.

Я приподнялся из лежачего состояния, стараясь получше их рассмотреть и не напугав. Но стоило мне опереться о стену, как та рухнула, издав громыхающую какофонию падающих камней и хруста дерева. Стена утянула за собой старую иву, и когда пыль немного осела, оленей уже и след простыл.

---

Мокрый кашель вытянул меня из сна, и я повернулся из своей неудобной позы напротив каменной стены. Существо, которое я спас от верной смерти, с осторожностью оглядывало меня, подозрительно сощурившись.

Полагаю, факт того, что я до сих пор сжимал его оторванную конечность, не сильно внушал доверие. Оно вновь закашлялось, на этот раз содрогаясь всем своим телом, отчего я даже испугался того, что оно сейчас выкашляет свои лёгкие.

Я осторожно поставил ногу на пол и сел рядом с кроватью. Когда ужасный кашель пошёл на убыль, глаза создания закрылись, и я увидел слёзы, навернувшиеся на глаза, как и тоненькую ниточку крови, тёкшую изо рта.

Не в состоянии помочь, я испытал укор совести вперемешку с жалостью, которая прошлась через меня, и я нежно положил руку на шею создания, став поглаживать, надеясь, что так оно успокоиться.

Существо шарахнулось от прикосновения, будто это её обожгло. Низкий рык раздался из его глотки.

— Тише, ш-ш, всё будет хорошо.

Мой рот пересох, а голос ломался, ибо я воспользовался им по нужде впервые за столько лет. Он точно не звучал так успокаивающе, как я хотел.

— Ты пережил страшнейшие раны. Отдохни. Я пытаюсь помочь тебе, — просипел я, а мой голос звучал так, будто вода пытается пробиться сквозь сломанный шланг, да ещё и полный камней.

— Н-нет.

Оно попыталось увернуться от моей руки, на раны не позволяли нормально двигаться, а после создание приглушённо вскрикнуло когда как одна из его ног выгнулась под неестественным углом, издав при этом пугающий хруст.

Я быстро схватил эту ногу и безжалостно потянул её, вправив в первоначальное положение. Создание закричало и попыталось отдёрнуться, когда кость вернулась на место.

— Лежи смирно! — рыкнул я и существо напряглось, но прекратило извиваться.
"Я не смогу тебе помочь если ты так и будешь ёрзать". Моя глотка медленно очищалась, как будто паутина ослабляла свою хватку, а влага вновь наполняла её.

— Почему... — начало оно. Голос был женственным, тон был как у взрослого, и даже будучи раненым, он сохранял некоторую чувственность.

Дрожь пробрала меня. Я не слышал голос живого человека, или нечто похожего на него, в течение долго времени. И уж тем более женский.

— Ты был ранен, — пробормотал я, — И я просто не мог взять и оставить тебя лежать там, чтобы стать добычей для стервятников.

— П-почему...

Она, я решил считать существо женского пола. По крайней мере голос у него был женским, я не мог быть точно уверен, но чувствовал, что грубо называть её средним родом.

— Сказал же. Я не мог оставить тебя лежать там, — произнёс я, отведя взгляд, который упал на оторванную ногу, — Ты бы просто умерла.

Она всхлипнула, и я почувствовал, как моё сердце ухнуло вниз при этом звуке. Она звучала столь хрупкой, несмотря на то, что её вид... был обезображен на данный момент, но я просто не мог не сочувствовать этому странному созданию, которое свалилось практически у моей двери.

— П-почему ты п-просто не д-дал мне у-умереть?..

Вопрос разбил мне сердце, и я вновь посмотрел в её полные слёз зелёные глаза.

Я положил руку назад ей на шею, она вздрогнула, но руку не убрала.

— А почему должен был?

Настал мой черёд спросить.

Её глаза застыли на мгновение, прежде чем она отвернулась.

— Я подвела...

— Подвела кого?

— Мой народ. Моих поданных. Я... я подвела их всех, — её голос дрожал, а очередной всхлип перекосил тело.

Поданных? Мой разум пошатнулся. В ней текла благородная кровь? Я был ошеломлён и буквально отдёрнул руку в удивлении, но в последний момент я поймал себя на этом и положил руку ей на холку.

Она продолжила бесшумно плакать, в то время как я начал медленно поглаживать её вдоль шеи вновь.

— Всё будет хорошо, — лишь это я смог откопать в собственном сознании.

Её глаза были плотно закрыты и она отвернулась ещё дальше от моего лица. Её голова вновь упала с грубой подушки, ныне покрытой коркой почти высохшей зелёной крови.

— Они в-все мертвы, — услышал я шёпотом, скорее сказанное для себя, чем для меня. Я содрогнулся.

— Мне... жаль, — пробормотал я, — Я не...

Существо болезненно усмехнулось, и очередное действие заставило её выкашлять очередную порцию зелёной светящейся крови.

— Н-ну конечно ты не знал...

Она вздохнула, всхлипы почти прекратились, и я почувствовал, как тело под моей рукой опало. Её вдох не вышел наружу, и было такое ощущение, будто она опадает под моей рукой.

Она не дышала.

Волна холодного страха прошло волной по моему тело как только дыхание существа прекратилось, и я почувствовал, как медленный, но стабильный пульс под моей рукой пошёл на убыль.

— Нет! — вскрикнул я, вскочив на ноги. Я быстро перевернул тело и приложил ухо к сегменту хитина, прикрывающему грудь. Тишина.

Наспех, я стал делать то немногое, что знал про первую помощь. Я открыл её пасть, прикрыв её с боков руками, игнорируя противный вкус зелёного ихора, лежавшего меж мной и её ртом, и мягко выдохнул в неё, наполняя лёгкие воздухом.

Следующие несколько минут я сменял искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Я ведь даже не знал, в грудной клетке ли у неё находится сердце.

Это не помогло. Я никогда не чувствовал себя столь беспомощным, со слезливыми глазами и сопливым носом. Ощущал себя полным ничтожеством, в то время как почти чувствовал, как жизнь уходит из неё.

Мне показалось, что прошло полчаса, прежде чем я сдался и обрушился на её грудь, выплакивая свои глаза. Я чувствовал себя эмоционально истощённым.

Я не уверен, что произошло, и как, но когда проснулся, я обнимал тело существа, которого я так жалко попытался спасти.

Я чувствовал холод. Огонь весело щёлкал, и я чувствовал его жар своей спиной, но меня лихорадило. Было такое ощущение, будто меня высосали, и тело охладело.

Единственное место, где я чувствовал тепло — это мои ладони. Было такое ощущение, будто они горели, и когда я поднял и посмотрел на одну из ладоней, тоненькая ниточка бесплотного серебряного света связывало её и грудь создания.

Но она дышала. Я чувствовал стабильное поднятие и опадение груди, пока она лежала в моих руках.

Я медленно вылез из кровати, стараясь не побеспокоить её своим ёрзанием. Каким-то образом, она выглядела здоровей. Её слегка обесцвеченный чёрный хитин потемнел, будто кожа, к которой вновь вернулся кровоток.

Оторванная конечность казалась менее неровной, когда я аккуратно прошёлся по ней рукой, да и булькающего звука в её лёгких более не было слышно.

Когда я отошёл, я увидел, как бестелесная нить света, соединяющую мои руки и её грудь, стала блекнуть, а руки вновь стали наполняться живительным теплом.

Я осел, пялясь на свои руки как в благоговении, так и в страхе. Что только что произошло? Она это сделала? Или я?

Раздался стон со стороны кровати, и создание вновь открыло глаза. Они казались чище и светились сильнее в тусклом свете костра.

— Я жива? — удивлённо просила она, подняв своё раненое копыто к своим глазам. Она, казалось, пренебрежительно взглянула на обрубок, который когда-то был её левой передней ногой. "К-как?"

Я уставился на неё. Покрытые коркой лоскуты, которые обвязывали её самые худшие раны, ныне высохли, кровь на них была старой и тёмной.

Её взгляд дошёл до меня, в то время как я сел, не отрывая от неё своих глаза. Она подозрительно сощурилась.

— Почему ты вернул меня? — она произнесла, и я услышал нотки страдальческой злобы, — Разве я неясно сказала, что не хочу жить?!

Она попыталась подняться с кровати, но оступилась, попытавшись перенести вес на ту ногу, которой более там не было, из-за чего рухнула на пол пещеры лицом вперёд.

Когда она не поднялась, я заволновался, но она задрожала, не поднимаясь, вновь жалобно заплакав.

— Почему... — тихонечко пробормотала она, — Почему я должна жить...

Я сел на кровать и протянул её к своей груди, погладив вдоль зеленоватой гривы. Она попыталась оттолкнуться, но в итоге обрушилась на меня, уткнувшись лицом в мою грудь. Она зарыдала.

Я чувствовал себя ужасно. Вот он я, тупой мелкий человечишка, пытающийся спасти создание, о котором не имею и малейшего представления. Старающийся угодить кому-то, кто, очевидно, потерял всех и вся, о ком заботился. Я почувствовал горячие слёзы, катящиеся по моим щекам, тонущие в нечёсаной бороде, пока я нежно поглаживал существо, бормоча что-то успокаивающее.