Тяжелый день Сансет Шиммер

Из грязи в князи, а затем опять в лужу.

Солнце лениво вставало из-за горизонта, начиная потихоньку заливать своим живительным светом городок со смешным названием Понивиль. Пока что на улицах было пустынно, и лишь изредка тишина нарушалась шумом, исходившим от "ранних пташек". Однако вскоре улицы этого скромного городка должны были заполонить толпы людей, спешивших кто куда. Каждый день эти странные существа бежали вперед, пытаясь угнаться за временем и не ощущая того, что все в их жизни преходящее, и что беготня их будет лишь замкнутым кругом, вырваться из которого удается столь немногим... Впрочем, у обывателей всегда находилась более важные занятия, чем философские раздумывания над собственной жизнью.

В этот час большинство жителей города еще сладко досматривали свои любимые сны, не желая так скоро возвращаться этот жестокий бренный мир, который заставляет вставать в чертовы семь утра. Однако были и те, кто вставал на порядок раньше серого большинства. Например, несложно было заметить, как по городу неспешно шла одинокая фигурка. Постепенно, лучи восходящего солнца делали контуры четче, прогоняя тени прочь. Как оказалось, шла не просто фигура абстрактного человека, а весьма эффектная девушка с изящной фигурой и пышной копной ярко-рыжих волос, что обрамляли суровое, но от того не менее прекрасное, лицо. Одетая в жесткую куртку и короткую мини-юбку, она скорее бы сошла за юную байкершу или ярую поклонницу какой-нибудь рок-группы, если бы не одно но: она несла в руках стопку учебников. Ее цепкий взгляд метался из стороны в сторону, словно инстинктивно выискивая опасность, однако вряд ли таковая могла иметься в столь спокойном городе, где даже органы правопорядка были скорее для галочки, чем для реальной борьбы с преступностью. Помимо книг, которые она несла, была и еще одна вещь весьма сомнительного на взгляд среднестатистического мужчины содержания: на плече девушки гордо красовалась ремешок небольшой сумочки ярко-рыжего цвета, размерами едва-едва превышающей длину обычной ладони. На самом ремешке было гордо вышито бисером “Сансет Шиммер”.

— Как же мне надоел этот мир. Все такие лживые и лицемерные. Ненавижу людей… — прошипела девушка. Эти слова довольно странно прозвучали от той, кто и сама является достойным представителем этого славного племени. Где-то вдалеке послышался смех, отчего юная леди тут же юркнула в ближайший переулок. Мимо нее проехал джип, груженный разнообразной орг-техникой. Город отходил ото сна, и это не совсем нравилось начинающему мизантропу.

— Сколько можно уже… Давай, Шиммер, соберись, до открытия портала остался всего один день. И тогда ты наконец-то докажешь никчемной Селестии, что зря она выкинула тебя из Кантерлота. Ты докажешь этим никчемным и тупоголовым единорогам, что они ошибались. Они все заплатят за свою ошибку! – в сердцах воскликнула Сансет и тут же испугалась того, что ее услышат. Не хватало еще и очутиться в палате психбольницы перед самым важным днем ее жизни. Столько дней подготовки просто не могли пойти псу под хвост! Она никому и никогда не говорила о своей другой жизни, о которой надо молчать, но позабыть невозможно. Раньше она не могла похвастать парой рук или прямой походкой, в ходу тогда были совсем иные атрибуты. Всего пару лет назад она была не простой девушкой, которая учится в средней школе этого захолустья, а самой, что ни на есть, одаренной ученицей принцессы Селестии и одним из талантливейших единорогов в своем выпуске. Кто же знал, что судьба распорядится вот так, и в результате она окажется вдали от дома? Кто знал, что ее любимая наставница, которая заменила ей мать, предаст так подло и низко? Никто не знал... Увы, последствия не имели свойство обратного действия, а потому она была тут, в мире людей, самых чуждых для нее существ. Шиммер презирала людей, называя их не иначе, как обезьяны. Все это она делала для того, чтобы даже и мысль не могла проскользнуть о том, чтобы назвать это место домом. Впрочем, настраивать себя не было особой нужды. Живя в каком-то обшарпанном общежитии, едва ли загоришься желанием искать прекрасное в мелочах. Даже всеобщее почитание в школе уже не удовольтворяло ее возвышенных планов. Зачем, если все это преходящее, и даже те победы, некоторые из которых она все же ценила, потеряли всякий смысл? Она была одинока в этом мире, чувствуя, что все ее тайком презирали и боялись. Даже взрослые, и те старались не спровоцировать ее гнев. Наверное, она чувствовала бы себя плохо, если бы впереди не маячила надежда. Надежда на то, что она сможет найти свое место под солнцем. Эквестрийским солнцем, разумеется. Осталась всего одна мелочь, а именно — захватить корону принцессы Твайлайт Спаркл…

О-о-о, она прекрасно помнила тот момент, когда смогла найти путь в Эквестрию, и особенно хорошо помнила ту ярость, которая охватила ее при известии о новой ученице принцессы Селестии, удостоившейся чести встать рядом с наставницей. Это было ее место, ее роль, ее корона, ее наставница, ее мама! Она старалась из-за всех сил, сутками напролет корпела над книгами! Какое право имеет эта самозванка называться личным протеже Селестии?! Каково это, знать, что ты всего лишь расходный материал? Ничтожная игрушка, с которой поиграли и бросили? А она ведь всегда называла Селестию своей матерью, так как настоящей у нее никогда и не было.

Она никогда не забудет их самую первую встречу. Тогда Селестия приехала в ее родной Мейнхейтен с какой-то проверкой сдачи небоскреба, который должен был начать новую ветку архитектуры и даже войти в книгу рекордов Джинниса. Тогда Сансет вряд ли могла похвастать красивыми нарядами или гордой осанкой, скорее уж очень жалобным взглядом и вечно голодным животом. Она не помнила о том, откуда она, есть ли у нее семья, или как ее зовут. Лично она себя называла Тремп *бродяжка. англ*, хотя, это сложно было назвать ее собственным решением. Ее никто не любил, никто не жалел, но она быстро научилась сама выживать в холодном и безрадостном мире. Когда ее чутких ушек достигла весть о приезде принцессы Селестии, то она просто не удержалась от соблазна увидеть ту единственную, что безвозмездно дарила ей тепло каждый день, в течение всей ее жизни, поднимая солнышко вновь и вновь. Множество пони собралось в тот день перед входом в сдаваемый небоскреб, куда недавно вошла всеми любимая принцесса. Все ждали появления своей повелительницы. И вот, момент настал. Шиммер навсегда запомнила тот день: она восхищенными глазами смотрела на то чудо, что все называли просто принцессой. Но почему только принцессой?! Она ведь была богиней во плоти! Грация, походка, взгляд, осанка, все в ней говорило о том, что это создание было самим совершенством. Никто не заметил, как маленький чумазый жеребенок проскользнул промеж толпы, никто не смог остановить малютку, когда она миновала кольцо стражников. Когда все уже начали голосить о таком вопиющем нарушении правопорядка, кобылка наконец-то добралась до своей цели, остановившись перед могучим аликорном. На миг она потеряла всякий страх. Перед ней была высокая белоснежная кобыла, чья мудрость и стать исходила не от старости, а от величия. Селестия была восхитительно совершенна в лучах солнца, которое подчеркивала и кьютимарка принцессы. Ее шерстка, словно первый снег переливалась на свету. Ярко-розовые глаза поблескивали, как два рубеллита, дополняя и без того прекрасный облик этой удивительной правительницы. Но все это не шло в сравнение с ее гривой и хвостом. Они были волшебными… Изумительный перелив синего, розового, зеленого и фиолетового создавали истинный шедевр цвета. Когда-то она слышала, что такое называется северным сиянием. Но сейчас, когда она увидела это наяву, то просто не знала что сказать. Тут не подошли бы никакие слова или эпитеты. Таким можно только лишь любоваться, потеряв дар речи.

— Привет, малышка, а где твоя мама? Ой, чего это ты у нас такая чумазенькая? Как тебя зовут? – нежно произнесла Селестия. Ее слова словно по волшебству успокоили бурю невзгод, бушевавшую в груди юной кобылки. На глаза Сансет медленно наворачивались слезинки.

— М-меня зовут Тремп, ваше Высочество, и у меня… у меня нет мамы, — тихо ответила Шиммер. Она даже не всплакнула, зачем, если все слезы уже давно были выплаканы? До кобылки донесся шум того скандала, что она подняла, а потому у нее не осталось сомнений, что стоит ей только отойти за круг толпы, и ей сильно не поздоровится. Все-таки она посягнула на личное пространство принцессы, а это было на грани богохульства. Однажды она уже переживала одно жестокое избиение, когда пара жеребчиков-хулиганов побила ее только из-за того, что она зашла не на тот район, и ей совсем не хотелось повторять минувший опыт.

— Ну-ну, не плачь. Иди ко мне. Я обещаю, что мы найдем тебе маму, — тихонько произнесла принцесса, обнимая несчастного жеребенка. Для маленькой девочки эти слова были не просто речью; они, словно перезвон серебряных колокольчиков, или успокаивающая колыбельная матери обволакивали душу несчастной Тремп. Селестия словно не замечала грязи на кобылке, для нее главным было просто приободрить дитя. Жеребенок благодарно уткнулся в грудь принцессы, словно высказывая все накопившиеся внутри “почему?”. Почему она должна была жить одна? Почему она никому не нужна? Почему она не может пойти в школу, как и все обычные жеребята? Почем она мерзнет, голодает и спит чуть ли не на голой земле?

— Принцесса Селестия, а может, это Вы моя мама? – рассеянно спросила Тремп. Та нежность, что исходила от принцессы, так убаюкивала, что она ляпнула первое пришедшее в голову. Вопрос ввел аликорна в ступор. Она, конечно, мечтала о детях, но вряд ли это когда-нибудь произошло, и все же… разве могла она отказать бедному жеребенку.

— Я не твоя мама, дитя, но я постараюсь тебе ее заменить. Хотя бы чуть-чуть, — ответила Селестия, не веря своим словам. Жизнь пони скоротечна, и как она сможет пережить горечь разлуки, если полюбит эту кобылку столь сильно, что горе просто разорвет сердце надвое? Впрочем, все это будет тогда, а сейчас жеребенку нужна была еда, ванная и здоровый сон.

Не обращая внимания на возмущенные крики доносившиеся из толпы, принцесса уверенно села в карету, так и не отпустив дитя от себя. Едва проклюнувшийся из-под ментальной защиты материнский инстинкт твердил ей как можно скорее позаботиться о своем ребенке. Когда они наконец доехали до гостиницы, она не позволила забрать у нее жеребенка, чтобы о нем позаботились профессиональные няньки. Селестии впервые самой хотелось позаботиться о своей малышке. Она даже на миг задумалась о целесообразности всего этого, но разум примирительно подкинул отговорку про простую жалость. Тремп тихонько посапывала, разморенная теплом своей новой мамы. Селестия вновь нежно взглянула на малышку, поймав себя на мысли, что она была точь-в-точь похожа на юную Луну, когда та только пошла в школу.

— Дитя... нет. Тремпи, просыпайся. Тебя нужно искупать в ванне, ты же не хочешь быть такой грязнулей? — нежно разбудила принцесса юную кобылку. Сансет резко подскочила и чуть не упала с копыта Селестии, которая так ее и не отпустила от себя.

— Ку-купаться в ванне? А что это такое? — испуганно спросил жеребенок.

— Оу, бедняжка ты моя. Не бойся, это такое приспособление для того, что смывать с себя грязь. Я обещаю, тебе понравится, — ответила Селестия, скромно улыбнувшись. Она еще не знала как вести себя перед Тремп, ведь ее педагогические познания были именно педагогическими, но никак не материнскими. Кобылка не была ее ученицей, а скорее даже дочерью. Нет, она тут же отбросила эту мысль. Она не сможет пережить ее смерть. Она не хочет видеть еще одни душераздирающие похороны, от которых хочется выть волком и сброситься с самой высокой башни замка. А вот мысль с ученицей была довольно интересной...

— Я-я с удовольствием покупаюсь в ванне! — радостно воскликнула кобылка. Если мама говорит, что все будет хорошо, то как ей можно не верить?

Словно в награду за доверие, Селестия тихонько чмокнула жеребенка в лоб. Ребенок обомлел от той любви, что окатила его с головой. Она обняла свою маму, а затем аликорн понесла Тремп в сторону ванной комнаты. Час спустя, они сидели на огромной двухместной кровати. Принцесса старательно расчесывала огненно-рыжую гриву своей малышки. Она старалась действовать как можно аккуратней, но без должной практики она нередко причиняла жеребенку боль. Впрочем, Тремп была стойкой кобылкой, она старалась не жаловаться и не плакать, лишь изредка позволяя себе немного всплакнуть и прошипеть всякий раз, когда боль была действительно ощутимой.

— Тише-тише, сейчас я закончу, моя дорогая. Все! Теперь ты самый очаровательный жеребенок, которого я когда-либо видела! – воскликнула Селестия. Дитя обернулось и счастливо улыбнулось. Улыбка на ее лице была настолько прелестной, что такая же, словно отклик, отразилась и на белоснежной мордочке принцессы.

— Можно я останусь с вами? – неуверенно произнес жеребенок, по наивности полагая, что ее вновь вышвырнут на улицу.

— Конечно, сегодня ты поспишь в моей комнате. А пока, давай выберем тебе новое имя. Я думаю, что Тремп – это слишком грубо для такой милой кобылки. Может Чарми? Хм, нет. Может… хм, тоже вряд ли… — вслух раздумывала принцесса. Постепенно все переросло в игру, но лишь с одним игроком, так как ребенок был изрядно забит жизнью на улице, где свободная болтовня была из разряда ненужных, а то и опасных занятий. И тут взгляд Селестии зацепился за окно. За ним над горизонтом величественно сияло постепенно заходящее Солнце, которое она должна была вскоре опустить. Увы, звезда не могла сама уйти с небосклона, двигаясь самостоятельно лишь в пределах семидесяти градусов. Она взглянула на жеребенка, потом на свое светило. Ее осенила идея.

— Отныне я буду звать тебя Сансет Шиммер. Твоя грива такая чудесная, и так похожая на закатное солнце. Мое маленькое мерцание… — нежно проговорила еще недавно свободная кобылка, которая теперь обзавелась титулом матери. Впрочем, о таком она уже сама мечтала долгие годы.

— Мне нравится! – счастливо воскликнула нареченная Сансет и кинулась обнимать Селестию. Она не увидела слезы на глазах принцессы, чье сердце разрывалось от боли, что эта единорожка не является аликорном.

— Давай я расскажу тебе сказку на ночь? Только подожди минутку, сейчас я опущу Солнышко, оно ведь тоже хочет спать, — проговорила принцесса. Шиммер решила начать вести себя как примерная дочь, отчего тут же юркнула под одеяло, заворожено глядя на вставшую у окна маму. Принцесса подошла к окну, и начала творить особую магию. Это было отнюдь не из разряда “крибли-крабли-бумс” или иных фокусы. Тут действительно творилась магия особого толка. Рог аликорна загорелся ярким солнечным светом, а грива стала на порядок пышнее, словно начав жить своей жизнью. Глаза принцессы озарила вспышка, и светило медленно поплыло вниз, к краю. Но медленной эта скорость казалась лишь для невооруженного глаза, в реальности же скорость перемещения по небу была необычайно высокой. Жеребенок благоговейно смотрела на своего кумира, осознав, что в будущем она тоже хотела стать как мама. Еще одна небольшая вспышка, а затем на небосвод закралась Луна, на которой неясно вычерчивался силуэт единорога.

— Эх, Лулу, как же мне тебя не хватает… Это дитя тебе бы понравилось. Я думаю, ты была бы счастлива стать тетей. А впрочем, ты бы не отказалась и от материнства… — тихо прошептала Селестия. Впервые за сотни лет ей не было так одиноко, ведь теперь рядом было маленькое чудо, которому нужна была забота и ласка.

— А теперь время для твоей сказки, — нежно произнесла принцесса, ложась рядом кобылкой. Она поплотнее укрыла жеребенка одеялом, чтобы та не смогла замерзнуть прохладной ночью. – Однажды, в одной стране под названием Эквестрия, жил очень вредный дух Дисгармонии Дискорд. Он все время пакостил и делал гадости, считая это смешным…

Многое было в их отношениях, имевших поначалу лишь статус опекунства. Селестия потратила много времени и сил на поиск родителей Шиммер, но увы, ей это так и не удалось. С тех пор как последняя ниточка поиска оборвалась, принцесса стала раздумывать о судьбе кобылки. Она прекрасно понимала, что назвать жеребенка своей дочерью будет крайне неразумно, так как с ее смертью… Принцесса уже проходила этот урок, который навсегда оставил один из самых кровоточащих рубцов на ее сердце. Она видела два выхода из такой сложной и запутанной ситуации: сделать кобылку своей ученицей или определить ей других родителей. Бесчисленное количество многовековых запретов на такого рода чувства предостеригали ее от следующего шага, но все же, она сломала их защиту. Она действительно полюбила это маленькое и шебутное чудо. С тех пор Сансет Шиммер стала личной ученицей Селестии, и наверное, самой близкой из всех, которых она когда-либо учила. Конечно, единорожке было крайне трудно, но когда она ставила перед собой задачу, то ничто не могло ее остановить, особенно в этом деле. Шиммер буквально боготворила Селестию, втайне называла мамой и очень часто старалась проводить с ней все свое свободное время. Принцесса старалась оградить кобылку от таких чувств, пытаясь перевести все в русло педагогики и профессиональных отношений, но ей это никак не удавалось. Если с жеребенком случалась какая-то беда, то Селестия всегда бросала все свои дела и мчалась к ней, будь то простое падение или шумный скандал. Однажды она даже не сдержалась от применения королевского наречия, когда ее дитя обидели напыщенные аристократские детишки. Даже их уроки носили несколько иной характер, ведь Сансет всегда хотела радовать свою наставницу своими успехами. Лишь одному она так и не смогла чему-то научиться, а именно — Магии Дружбы. На то были две немаловажные причины. Первая заключалась в том, что ей никто не был нужен, кроме мамы. Она помнила уроки улицы, самый главный из которых гласил: “Не доверяй никому”. Увы, долгие годы жизни во дворце так и не выбили этой суровой истины из ее головы. Вторая же была еще банальней: тратя все свое время на достижение новых высот, она физически не могла обзавестись друзьями. Наверное, это и стало ее ошибкой… Стоило лишь заняться изучением черной магии, как она тут же прослыла злодейкой. Все ее доводы о том, что это только во благо, отмели в один миг. Она ведь просто хотела учиться, она хотела удивить наставницу, хотела бессмертия… Да-да, именно этого, но отнюдь не по причине боязни смерти или честолюбия, отнюдь. В последние годы она сумела понять причину такого холодного отношения матери к ней. Она поняла, что аликорн просто боялась привязаться к ней, а затем, потеряв, горевать от бессилия и боли. Она сутки напролет искала всевозможные способы, но доступные знания были уже исчерпаны, осталась лишь Черная Магия… И даже та, кто любил и заботился о ней, отвернулась от нее. Пускай она лишь попросила не заниматься подобным, но это было все равно, что нож в сердце. И тогда… тогда она не выдержала, это было слишком, даже для нее. Она обвинила принцессу в предательстве и сбежала, куда глаза глядят. Никто ее не остановил, она вновь стала никому не нужной.

О мире людей она узнала из самых древних фолиантов времен Дискорда, но тогда это было скорее просто интересной информацией, она даже не знала, что ей это действительно понадобится. Когда она убежала, то долго не могла найти себе места, ей казалось, что все вокруг презирают ее и ненавидят. Она любила своих сородичей, но считала, что ей стоит на время уйти подальше от пони, чтобы спокойно закончить свои исследования. И именно тогда ей пришла в голову мысль, что, вероятно, ей стоит посетить неведомый мир людей, попасть в который было чрезвычайно трудно, но все же возможно. Увы, реальность ее порядком разочаровала. Люди оказались двуличными, еще больше, чем пони, у них была выборочная совесть, и даже любовь, и та была слишком своеобразной. Такова была плата за их гениальность и живучесть. Они не обладали той счастливой жизнью, что по мановению рога получилась в ее мире. Каждое достижение было следствием серьезного труда. И все же, это был не то место, про который она ранее читала. Это было людское отражение ее родной Эквестрии, а не самостоятельный мир. Однако, ей хватило и здешнего колорита, ведь фолианты гласили о страшных войнах, что часто сотрясали всю планету истинного мира людей. А она не желала попасть под молот очередной разборки между Добром и Злом, ну или как принято у людей, между Более светлой Серостью и Более темной Серостью.

Но это было в прошлом, теперь все будут делать только то, что она скажет, и никак иначе. Оторвавшись от плохих мыслей, она заметила, что за время своих раздумий уже дошла до своей школы. Досадно фыркнув, она взошла на крыльцо. Как бы она хотела такую родную надпись “Школа одаренных единорогов, имени принцессы Селестии”, увы, вместо этого была лишь гордая надпись “Средняя школа №5 славного города Понивиля”. Ее голова была полна мыслей, ведь скоро она снова сможет спокойно возвращаться домой, а не прячась по закоулкам, словно снова став той самой Тремп. Однако ей плохо удавалось успокоить себя и настроить на привычный настрой. Дрожащие от напряжения руки были тому серьезным доказательством. Наконец, протяжно вздохнув, она попыталась открыть входные двери. Именно попыталась, так как те вдруг решили ее не дожидаться. Двери с протяжным “Уихх” врезались в девушку, отбросив ту на пол. Книги разлетелись по сторонам, а учебник по математике так и вовсе угодил в лужу. Сансет мгновенно вспыхнула от злости, намереваясь жестоко покарать своего обидчика. Сам же виновник не преминул показаться наружу. Это был смуглый парень со светло-синими волосами, несколько ехидным выражением лица. Первая мысль Шиммер была о Флеше, но она тут же ее отмела, так как этот чурбан ну никак не походил на элегантного парня из богатой семьи. Данный экземпляр, напротив, был весьма неброским, начиная от одежды и заканчивая грязными кроссовками, которые Сентри уж наверняка бы почистил перед походом в школу.

— Оу, эм, здарова. Я тебя не ушиб случаем? – весело спросил он. Судя по улыбке, переживать по поводу своей выходки он точно не собирался.

— Ах, ты… — хотела высказать Сансет все, что думает. Правда тут же осеклась, увидев в одном из окон лицо завуча Луны.

— Эй, да не обижайся ты, я ж случайно! – воскликнул паренек, стараясь еще чаще улыбаться, отчего улыбка, и до этого растянутая до ушей, перешла все грани разумного. Заметив, что девушка до сих пор лежит на полу, он поспешно подал ей свою руку.

— Отвали от меня, пока не врезала, — прошипела Шиммер, отпихивая руку обратно. Увидев такую злобную моську, парень решил постараться исправить положение, кинувшись собирать учебники. Наконец-то встав с пола, она отряхнулась и дождалась, пока ей не принесут книги. Но и то только для того, чтобы презрительно хмыкнуть и, резко развернувшись, гордо войти в школу. К сожалению для нее, чудик поплелся следом.

— Прости меня, просто стекло мутное на этих чертовых дверях, вот и не увидел. Кто ж знал, что если пнуть по двери… — весело проговорил, но на последних словах осекся, так как понял, что сболтнул лишнего. Сансет уже вовсю сжимала кулаки и старалась удержаться от агрессии. Скоро будет важный день, и она не может попасть под наказание из-за какого-то недоумка.

— Да оставь ты меня в покое! – воскликнула она. Даже если рядом был кто-то из учителей, то ничего плохого бы в этом не заметил.

— Да ладно тебе, я ж новенький! Кстати, кличут Максом Тандерхувом, если что. А ты, красотка, какое носишь чудесное имя? – проговорил он, стараясь выдать некое подобие обворожительной улыбки. Девушка не выдержала его чудачества и громко прыснула в плотно сжатый кулачок. Правда тут же осеклась, ей не стоило выставлять чувства напоказ. Она должна быть собранной и внимательной. До судьбоносного дня остались считанные часы, и никакие глупые мальчики не станут ей существенной проблемой.

— Оу, люблю, когда девушки смеются, — удовлетворительно сказал он. Сансет уже не знала, то ли послать этого придурка подальше, то ли оставить подле себя как очередную пешку, вроде Снейлса и Снипса.

— Смеются над тобой, что ли? – невинно проговорила Шиммер. Несмотря на колкость, улыбка так и не слезла с ехидного лица ее нового знакомого.

— Если девушка вообще посмеялась, то я делал это не зря. Тем более ты такая обворожительная и сек… красивая, просто слов нет! – напропалую флиртовал Макс.

— То, что я привлекательная, я и так знаю, ну а зачем мне нужен ты? Мало того, что одет неряшливо, так еще и ударил меня дверью, — спокойно заметила девушка. Ее задачей было просто вывести парня из себя, чтобы поглядеть, как эта противная улыбка наконец-то уйдет восвояси. Но нет, Тандерхув просто бил все рекорды по жизнерадостности и пофигизму. Впрочем, это могло быть и следствием травмы на мозг.

— Не-е-е, я ж прекрасно знаю, что вам, девушкам, нравятся неряшливые парни. Особенно такие красивые, как я! – самоуверенно высказал Макс. Терпение Шиммер подошло к концу.

— Чего?! Такие же идиоты, как ты?! Пф, ты просто очередной выскочка с завышенным самомнением! Ты никто, понял! Если еще раз полезешь ко мне, то я тебе ручонки-то повыдираю, чтобы ты двери больше не мог открыть! Самодовольный индюк! – заорала девушка на всю школу. Ее не остановило то, что лицо Тандерхува резко посерело, в запале девушка просто сочла это за оказанный ею эффект.

— Экхем… — донеслось покашливание позади Сансет. Ее лицо мгновенно приобрело схожий оттенок с лицом Макса. Позади нее стояла Луна, чей взгляд не сулил ей ничего хорошего.

— Здрасте, — одновременно пропищали оба ученика. Даже Тандерхув, пробыв в школе всего ничего, понял, что с завучем шутки были плохи.

— Прошу за мной, живо! – едва ли не рявкнула учительница. Они уныло потопали вслед за Луной, которая вела их в самый страшный для всех учеников кабинет — в ее кабинет. Сансет уже трижды прокляла свою несдержанность. А ведь она только-только избавилась от этой привычки! Этот новичок сумел сделать практически невозможное, доведя ее до белого каления. Его нахальный взгляд, идиотская улыбка и незакрываемый рот, все это вывело ее из себя. Она еще никогда не видела такого пренебрежение ее статусом королевы школы! Даже Флеш Сентри, Шайнинг Армор и Рейнбоу Деш, и те побаивались ее влияния, а тут “это”!

Когда они вошли в кабинет, их окутала тишина и темнота. Он был выполнен в темных тонах, которые едва-едва перекликались с блестками на стенах и потолке. Они словно попали в обсерваторию, чьи стены были также выполнены с намеком на столь далекие звезды. Даже мебель, и та старалась выглядеть сурово и безрадостно. Лишь две вещи не вписывались в общий антураж: небольшая статуэтка и фотография на столе. Первое было довольно необычным, однако неплохо подходил для города с непарнокопытным названием. Это была вставшая на дыбы кобылица ярко-темной масти. Дополняли картину огромные вороные крылья и витой рог. Она была закована в странную серебряную броню, которая покрывала ее спину от основания шеи до крупа. Композиция выглядела бы довольно мило, если бы не мордочка, искаженная страшной злобой, ярко блестевшие глаза и пасть, увенчанная двумя парами острых клыков. Сансет знала, кто это, по крайней мере, ее наставница этого не скрывала. Это была Найтмер Мун, демон, что захватил тело ее младшей сестры. Принцесса с болью в глазах рассказывала про ту страшную ночь. Тогда Сансет, еще будучи маленьким жеребенком, пообещала излечить свою тетю. Но это все было в далеком прошлом... А вот вторая вещь была довольно символичной, и даже несколько судьбоносной, ведь именно по ней Сансет узнала, что можно начать действовать в Эквестрии. Это была фотография. На ней были изображены две юные девушки, которые весело о чем-то говорили и мило шли по улицам Нью-Йорка. Это были молодые Селестия и Луна, которые еще не успели обзавестись ни морщинами, ни любыми другими признаками старости. Когда Шиммер впервые узнала о родстве завуча и директора, то просто обомлела. Если рассуждать логично, то все события Эквестрии имеют некоторые отклики и тут. А она прекрасно знала о пророчестве элементов гармонии. Если сестра директора вернулась в этом мире, значит... Именно тогда ее и посетила идея украсть элемент магии, чтобы доказать Селестии свою самостоятельность, а также заставить пожалеть о том, что она отказалась от нее. Она хотела явиться к ней с бессмертием и могуществом, чтобы мама поняла, как глупо поступила. И все же, сейчас ее волновало не это. Сейчас важным было лишь отвертеться от наказания. Завуч подошла к окну и скрестила руки на груди. Разговор предстоял быть очень серьезным.

— Итак, я услышала достаточно, и все же желаю узнать причины Вашего поведения, мисс Шиммер. Почему вы кричали на нашего нового ученика Тандерхуфа? – строго спросила Луна. Она говорила довольно протяжным и низким голосом, который в то же время мог становиться столь громким, что даже у самых нахальных хулиганов вмиг просыпалась совесть вместе со страхом.

— Понимаете, он просто ударил меня дверью, да и приставал потом… — начала оправдываться Сансет. Она потупила свой взгляд и стала неловко шаркать ножкой по полу. Она не играла на публику, нет, завуч Луна действительно могла спокойно довести до слез любого.

— Случайно, а насчет приставать, так я ж пытался загладить свою вину, — добавил Макс.

— И все же это не значит, что можно кого-либо оскорблять. Вы меня разочаровали, мисс Шиммер. Я полагала, что вы несколько более сдержанная особа, которой и в голову бы не пришло говорить такие гадости. Что насчет вас, мистер Тандерхув, то я удивлена, как вы сумели так резко открыть дверь, отчего упала ваша одноклассница, — отчитывала учительница. Ее бирюзовые глаза буравили двух проштрафившихся учеников, мечтавших стать маленькими и незаметными.

— Одноклассник?! – воскликнула девушка. Проигнорировав столь неподобающее поведение, завуч лишь закатила глаза. Сансет поняла, что сегодня итак наговорила много лишнего, отчего снова потупила взгляд и закрыла рот.

— Теперь, я должна определить вам наказание, мисс Шиммер. Как вы знаете, сквернословие у нас наказывается весьма строго, — проговорила завуч. Именно поэтому девушка сильно переживала, зная, что завуч была известным борцом с матом и прочими ругательствами.

— Постойте! Можно, пожалуйста, не наказывать ее. Это я во всем виноват, сдуру толкнул дверь ногой… — встрял Тандерхув. Строго посмотрев сначала на одного, а затем на другого ученика, Луна протяжно вздохнула.

— Так и быть, мистер Тандерхув, я отпущу вас, но только в том случае, если вы извинитесь перед друг другом. Если я еще раз услышу или узнаю о подобном, то приму самые строгие меры, — высказалась женщина. Сансет тут же облегченно выдохнула. Она уже было испугалась, что ее план пойдет под откос, а ведь она потратила так много времени на подготовку к самому важному событию в ее жизни.

— Прости меня, Сансет, я не хотел ударить тебя этой черто… — послышалось недовольное покашливание Луны – этой замечательной дверью. Надеюсь, что ты не зла на меня, — сказал паренек, протягивая руку для пожатия.

— Эх-х, прости и ты меня. Я не хотела говорить все эти гадости, просто вырвалось, — уныло протянула Шиммер, пожимая протянутую ладонь.

— А теперь отправляйтесь на уроки, скоро будет звонок, — довольно произнесла учительница. Она была совершенно не против мира между этими двумя. Услышав заветные слова, ученики тут же ринулись наружу.

— Фух, еле прорвались. Ваш завуч просто зверь! — проговорил Тандерхув, снова улыбаясь во все тридцать два зуба.

— Это все из-за тебя, иди… кмх, Макс, — угрюмо ответила девушка. Она хотела как можно скорее оторваться от этого ходячего источника проблем.

— Ой, да ладно тебе. Будто это было что-то сверхужасное! Живи с юмором! – восклицал неунывающий Тандерхув. Похоже, его улыбку можно было убрать лишь прямым хуком с правой…

— Ты понимаешь, что я не могла попасть под наказание?! У меня есть очень важные планы на завтра, а ты их чуть не расстроил! – выкрикнула девушка, но гораздо тише, чем ранее. На этот раз она вела себя на порядок осмотрительней. На нее и так пал подозревающий и внимательный взгляд завуча, не хватало еще и помочь ему в том, чтобы расстроить все планы.

— Хех, не боись, наше свидание может пройти и послезавтра, — словно не видя причин для отказа, ответил самоуверенный Макс. У Шиммер было два варианта: либо парень тупой, либо из него совершенно никчемный ловелас. Впрочем, бывают и особо запущенные случаи 2-в-1.

— Я бы не пошла с тобой на свидание, даже если бы от этого зависела моя жизнь, — недовольно проговорила девушка. Она прекрасно поняла, что спорить с этим недоумком совершенно бесполезно. Увы, вечно ее окружали либо глупые, либо трусливые люди…

— Оу, так я тоже не против подружки-лесбиянки! С удовольствием бы поучаствовал в групповухе! – произнес Тандерхув, мечтательно возведя свой взгляд к потолку. От такого шокирующего заявления Сансет протяжно закашлялась в кулак.

Именно под такой, несколько ненормальный диалог, они дошли до дверей класса химии, где должен был пройти их первый урок. Химию Шиммер всегда любила, эта любовь перешла с ее уроков зельеварения в ШОЕ. Но увы, сегодня был особенный урок, который она наверняка запомнит надолго, и навряд ли это будут замечательные воспоминания. Словно почувствовав ее опасения, Тандерхув начал пялиться на ее грудь, едва прикрытую топиком. Заметив такую наглую провокацию, она резко наступила каблуком ему на ногу, а затем вошла в класс. Вслед ей летел ряд непонятных эпитетов и слов, смысл которых она так и не поняла. Она села за свободный стол и принялась раскладывать учебники. У нее было целых тридцать секунд спокойствия, пока рядом не бухнулось тело. Сансет удивленно посмотрела на то чудо, что решило сесть с самой Сансет Шиммер, грозой всей средней школы. Впрочем, она особо и не удивилась, когда вновь обнаружила рядом с собой этого наглого и хамоватого типа с зачатками юного и очень глупого сексуального маньяка.

— Люблю девочек с огоньком. Нет, серьезно, ты действительно классная, — сказал он, выкладывая свой набор учебников.

— Когда же ты от меня отстанешь? Что я тебе сделала? – чуть ли не плача, спросила Сансет. Она уже даже не знала, куда деваться от “этого”.

— Да ладно тебе, я ж тебе нравлюсь, так и признайся. Наверняка уже подумываешь о наших детишках… — предположил Макс, пододвигая руку к руке своей соседки, но тут же убрал ее, получив по ней прилетевшим легким учебником по географии.

— Ух, я тоже люблю игры! – воскликнул он, потирая ушибленную руку, и наверняка имея в виду отнюдь не то, что подумал бы обычный человек.

— Пристрелите меня семеро… Зачем я только тронула эту идиотскую книгу по черной магии? Наверняка были еще способы,– обреченно прошептала девушка, еле сдерживаясь от того, чтобы биться лбом о стол.

— Это будет весе-е-е-елый денек, — весело произнес паренек, так и не ощущая той дикой и бешеной злобы, что тягучими волнами исходила от Шиммер. Вместо этого, он предавался своим, более интересным, мыслям.