В ожидании
В ожидании
В темноте, освещённая дисплеем телефона, сидела белая единорожка. Она была вся в слезах и глядела только в свой телефон, изредка посматривая в зеркало, напротив неё. Она смотрела на фотографию кобылки с серой шёрсткой и чёрной гривой. Каждая секунда давалась ей тяжело — её нервы были напряжены, а в душе зияла дыра, которую уже нечем заполнить. Она, всхлипывая, говорила:
— Т-тави, как же я скучаю по тебе... Я... я хочу извиниться за то, что... — около минуты она молча глядела на фотографию, после чего продолжила: — За то, что не помогла тебе. Я видела, что происходило, и ничего не пыталась изменить. Я должна была помочь тебе, подбодрить, но боялась, что из-за меня всё станет... только хуже...
"Диииинь"
Присланная СМСка оборвала её. Единорожица, не смотря на это, решилась продолжить:
— Глупые пони, они не понимают, что я хочу побыть одна? — она слегка улыбнулась и сразу же стала ещё мрачнее. — Тави, мне очень жаль, что я не говорила тебе эти слова каждый день. Теперь же... я больше не смогу тебе это...
Винил, так звали эту кобылку, подняла голову и взглянула на зеркало. Она закрыла глаза, вдохнув побольше воздуха, и устремила свой взгляд на отражение.
Она увидела себя, среди огромного количества огоньков, то и дело мигающих без умолку. Она шла к барной стойке, где сидела её особенная пони, выпивая ещё больше виски. Подойдя к стойке и усевшись на стул, она заговорила:
— Привет.
Ответа не послышалось, тогда она ещё раз повторила:
— Привет.
Серая кобылка сердито посмотрела на неё и повернулась к бармену:
— Бармен, ещё.
— Что за повод? — не унималась единорожка.
— Никакой, — тихо ответила она.
— Я до сих пор помню этот момент, Тави... Момент, когда мы впервые встретились.
Выпив очередной стаканчик виски, Октавия резко схватилась за рот и побежала в сторону туалета.
— За мой счёт, Грин, — сказала Винил перед тем, как уйти к своей новой знакомой.
— Правда, это было не очень весело, — единорожка улыбнулась, — по крайней мере тебе...
Наконец, выйдя из кабинки, Октавия умылась в раковине и пошла в направлении выхода. Винил тот час перекрыла ей путь:
— Знаешь, тебе лучше не возвращаться в клуб, это видно по твоему состоянию.
— И что ты предлагаешь? — пони уставилась на неё как маленький ребёнок на взрослого, который объясняет математические формулы.
— Ну... я могу сопроводить тебя до дома, — Винил довольно ухмыльнулась.
— Ладно, твоя взяла.
— О, Тави, как же это было легко, — единорожка усмехнулась. — Я помню каждую секунду, что мы были вместе, надеюсь, что ты тоже.
Винил и Октавия шли по парку, разговаривая о сплетнях Кантерлота. В конце концов они устали и уселись на скамейке.
— Я всегда любила твои глаза, твои фиолетовые глаза...
Две кобылки случайно поймали свои взгляды.
— Я не понимаю, как ты могла ко мне что-то чувствовать...
Они долго смотрели в глаза друг дружки, когда Октавия подалась вперёд и подарила своей спутнице поцелуй.
Винил подняла копыта к своим губам, шепча:
— Лучший день в моей жизни... — очнувшись, она почувствовала, что у неё пересохло в горле. — Тави, я знаю, что ты всегда была против, но... — единорожка левитировала к себе бутылку виски и немного отхлебнула. — я не могу, тебя здесь нет, а значит, я делаю, что хочу. Прости...
Октавия лежала в кровати, пока её, нет, не подруга, а нечто большее готовила завтрак.
— Это был сюрприз....
Когда единорожка вернулась в комнату к своей особенной пони, то уронила поднос около входа, увидя свою соседку в сексуальном белье. Конечно, это было странно: пони, которая всегда ходила без одежды, вдруг надела бельё... Впрочем, Винил это даже очень понравилось:
— Т-ты уверена, что м-мы не спешим?
— О, Винил, не будь такой скромной. Я знаю, что тебе это понравилось, тем более, мы встречаемся уже месяц с лишним.
— Хотя, — диджей улыбнулся и стал медленно подходить к кровати, — ты права!
— Тави, — по щеке Винил скатилась одинокая слеза, — нам было вместе хорошо, мы понимали друг-друга, не смотря на то, что разные. Я во всём виновата, это я всё испортила, я совершила ошибку, из-за который мы больше никогда не увидимся...
Серая кобылка металась из комнаты в комнату, ища свои ноты, пока не нашла их в левитационном поле своего диджея:
— Винил, отдай!
— Зачем? — единорожка вся сияла, когда видела, что её любовь пытается поймать ноты в воздухе.
— Ты же понимаешь, как для меня это важно! — Октавия, осознавая, что её попытки тщетны, перешла на обаяние. — Винил, пожалуйста, отдай.
— Эй, ты используешь свои глазки, зная, что я не могу тебе в такие моменты отказать! Так же не честно!
— Винил, — кобылка приблизилась к диджею вплотную так, что обе слышали свое дыхание, — пожалуйста.
Единорожка, не теряя времени, страстно поцеловала виолончелистку. Октавия искала подходящего момента, когда оторвалась от губ единорога и побежала к нотам.
— Я так не играю, — Винил состроила грустную рожицу и стала смотреть вслед уходящей подруги.
— Я люблю тебя! — Октавия улыбнулась, произнося эти слова и убежала.
— Такие простые слова, которые застряли комом в моём горле... — ещё больше слёз лежало на щеках единорожицы, которая тщетно пыталась не обращать на них внимания.
В тот день Октавии объявили о том, что она отправится по всей Эквестрии с туром. Каждую секунду она мчалась по квартире, в поисках всех своих вещей:
— О, Селестия! Я так счастлива!
— Что в этом такого? — недоумевал диджей.
— Винил, ты серьёзно? Это же мечта всей моей жизни! И вообще, я надеялась, что ты будешь рада... — последние слова Октавия грустно выделила.
— Конечно, я рада за тебя, Тави, — единорожка обняла самую близкую в её жизни пони.
— Тави, прости, прошу, прости! — нервы были на исходе. Винил поднялась и стала ходить по комнате, левитируя рядом телефон с фотографией Октавии.
Каждый день Октавия репетировала, не останавливаясь, изредка, если ошибалась. Под глазами были мешки, она репетировала даже ночью.
Винил не выдержала и стала кричать на всю комнату, обливаясь слезами:
— Я видела всё это! Я видела, как ты сходила с ума! Я ничего не предпринимала, ссылаясь, что скоро всё будет хорошо, но всё пошло наоборот!
Винил никак не помогала своей подруге, просто наблюдала. В конце концов они поссорились. Обе не догадывались, что это, наверное, их самая последняя ссора:
— За что мне такое наказание как ты!
— Я не наказание! — единорожка старалась не повышать голоса, пытаясь успокоить особенную пони.
— Ты — наказание! Тебе на всё плевать, ты веселишься! Когда ты станешь серьёзнее, когда?!
— Я пытаюсь!
— Ни черта ты не пытаешься! — Октавия задыхалась от гнева, но очнувшись, словно после сна, спросила: — Винил, ты любишь меня?
— Если бы не я, то всё было бы хорошо, мы бы были до сих пор вместе!
— Д-да, — диджей сразу растерялся.
— Я хочу услышать это, — Октавии становилось легче, она начинала улыбаться.
— Я должна была это сказать! Я хотела! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
Ответа не последовало. Улыбка Октавии тут же пропала, а она промолвила последние слова:
— Теперь всё ясно...
Винил смотрела вслед уходящей подруге, не говоря не слова.
— Я ненавижу себя, слышишь?! Ненавижу! — Винил уже создала вокруг себя лужу слёз, после чего плюхнулась на неё. — Тави, я не прошу тебя меня простить... Я просто хочу, чтобы ты вернулась. Я знаю, что надеюсь зря... но... я жду тебя и буду ждать, пока не помру... Просто вернись, — она протянула копыто к выходу и заплакала ещё сильнее, теряя контроль и разбивая телефон.
Она ждёт, но знает, что её особенная пони больше не вернётся...