Стальные крылья: Огнем и Железом

Глава 8: "Пожинатели бури" - часть четвертая

— «Легат! Вы живы?!».

— «Местами, Лиф. Только местами» — прошептала я, выходя из ворот дворца. За моей спиной медленно двигался караван земнопони, уносивших своих раненных и убитых, среди которых был и Майт Лонгхорн. Он первым бросился вслед за мной, и последним упал на подступах к тронному возвышению, пронзенный протазанами, изрубленный саблями, но так и не подпустивший врага к тому месту, где я вершила свою месть, пытаясь ублажить свое эго, прикрывшись словами о крови.

Но мертвым кровь оказалась совсем не нужна.

Выйдя из дворца, я остановилась у края лестницы, разглядывая изменившуюся местность. Исчезли высокие башни, закрывавшие своими телами огонь нашей алхимической артиллерии, рассыпавшись в прах от ударов стенобойных кристаллов, и торчавших теперь остатками сломанных зубов, поверх которых мне открывался захватывающий вид на ярусы древнего города, закрытые от моих глаз дымом многочисленных пожаров. Ближайшая башня сгорела, расплавившись, словно свеча, и булькающее озеро расплавленного камня тонким ручейком заливало часть королевского сада, тревожным багрянцем освещая замершие в страхе деревья. Цветом с ним соперничало и небо – суровые тучи все так же клубились у самой вершины горы, каждым движением, каждым столкновением порождая глухой, угрожающий ропот грома, бурчавший что-то в недобро черневших небесах. Алые росчерки молний лупили по склонам, рождая небольшие камнепады, с грохотом уносившиеся куда-то вниз, и в их прерывистом свете я увидела самое настоящее войско, строившееся на казавшейся бесконечной, мраморной лестнице, ведущей прямо к дворцу короля.

— «Это то, что я думаю?» — вопрос был риторическим, и не требовал ответа.

— «Ну… Да. Это Полипетанг» — понурилась синяя кобыла, вместе со мной разглядывая ровные ряды пикинеров и алебардщиков, строившихся на истерзанном мраморе ступеней. Гортанные команды и звонкие звуки свистков отражались от разрушенных зданий, порождая гулкое эхо, многократно усиливавшее складывавшееся впечатление от эффектного появления на сцене неизвестного, но оттого не менее прославленного полководца – «Мы хотели тебе сообщить, но никого не нашли – ни тебя, ни командора».

«Вот уж неудивительно. Пока мы тут играли в игрушки… Хотя что нам оставалось делать, столкнись мы с такой армией, да еще и поддержанной грифонами, оставшимися в этой горе?».

— «Командир!» — на этот раз, из-за парапета выскочил Рэйн. Потрясая изгвазданным грязью и кровью хвостом, он сделал круг над моей головой, привычно сбрасывая скорость, прежде чем зависнуть перед моим носом, закрывая собой эту удручающую картину – «Слушай, там этот Полипетанг – он тебя хочет видеть!».

— «Прямо так и хочет?» — ровно поинтересовалась я. Сил на то, чтобы изображать заинтересованность, страх или гнев, больше не оставалось. В конце концов, именно в карьерах, каменоломнях и в шахтах время летит совсем незаметно – время, которое только и могло вылечить ту боль, что поселилась внутри. В конце концов, Шилд улетел еще до того, как я закончила зверствовать над поруганным телом недруга, и принцессы не останутся без того, кто сможет защитить наши границы, и накопить со временем войска для того, чтобы дать сдачи, если кто-то еще раз решит подправить границы двух стран. А отработанный материал – что ж, ему самое место в отвалах. Ребят вот только жалко… Ну да попробуем договорится о выводе или обмене. Не думаю, что прославленному полководцу захочется терять свои измученные этим невероятным перелетом войска в сражении с теми, кто взял их столицу.

— «Ну, да…» — мой друг, с которым я прошла почти всю Обитель, не побоявшийся двинуться за мной в логово зверя, и первым принявший все то, что я сотворила с королем грифонов, теперь трусил, и поджимая хвост, не мог глядеть мне в глаза – «Слушай, Раг, ты только не буйствуй…».

— «Что еще? Он выдвинул какие-то условия? Выйти голышом, и раздвинув задние ноги?».

— «Хуже».

— «Хуже?» — мне удалось приподнять одну бровь, тотчас же отозвавшуюся болью в обожженном лбу.

— «Гораздо» — понурившись, пробормотал тот – «Там, с ними, твой муж, и… И Черри».

Спуск по лестнице в парк не занял у меня много времени. Стуча копытами по каменным плитам, я с грохотом неслась вперед, словно сорвавшийся с тормозов паровоз, буквально снося разлетавшихся, точно кегли, грифонов. Спрыгнув на стылую землю, я затормозила, взрывая копытами грязь, и молча уставилась на группу грифонов и пони, стоявших неподалеку от разгромленного нами павильона. Услышав мое надсадное дыхание, они обернулись, и мне пришлось стиснуть зубы, до боли закусывая нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть при виде белой пегаски, испуганно жавшейся к боку Графита. Доспехи стража были измазаны в какой-то глинистой дряни, и явно попахивали подземельем, как и стоявшая рядом с ним кобыла, прикрывавшая драной попонкой свой порядком раздавшийся живот. Увидев меня, она дернулась было вперед, но тут же остановилась, упершись грудью в развернувшееся перед ней крыло моего муженька.

Все было ясно – Графит все же нашел своего перевертыша. Но как же быстро они узнали об этом!

— «Я хад, что фы пхисоединились к нам, Легат» — картявя, прокаркала облаченная в доспехи фигура. Стоявший ко мне спиной грифон о чем-то тихо беседовал с Графитом и Черри, но услышав мой голос, тотчас же обернулся, сверкнув в мою сторону острым орлиным зраком – «Я хад, что не ошипся в вас».

— «Вы и вправду думали, что я буду стоять и смотреть, как вы станете угрожать моему мужу для того, чтобы заставить меня спуститься к вам?» — холодно осведомилась я, глядя на Псевдочерри, вновь попытавшуюся дернуться ко мне – «Вы оказались тут очень быстро, Полипетанг. Протащили войска через западные пустоши, зная, что пони почти ничего не знают об этих местах? Я впечетлена этой уловкой. Правда. Вот только прибыли вы не в самый удачный момент… Да еще и притащив с собой перевертыша. Вы и вправду думали, что я куплюсь на эту уловку?».

— «Пехевехтыша? Я мало что слышал оп этих стханных существах, и пока у меня нет пхичин потосхевать, что один ис них находится схеди нас» — с сомнением покачал головой командующий грифоньей армией. То, что это была армия, мне стало ясно, как только я увидела сотни грифонов, вылетавших из-за дымящейся, испещренной язвами кратеров и рухнувших башен горы. Идущие в три эшелона, они четко, словно на параде, разлетались по сторонам, беря в клещи всю долину и гору, почти каждый склон и оставшиеся целыми выходы, в которых уже блестели копья защитников города, готовых кинуться в последний бой с обреченными захватчиками — «Но я пы хотел поковохить о дхугом. Его Кохолевское Величество, Бхюглефивех фон Квахд Пехвый…».

— «Низложен!» – прошипела я, резко распахивая крыло, и ударом крыла отправляя по земле свой страшный трофей к лапам стоявшего напротив грифона. Подпрыгивая и взрывая землю острым клювом, голова короля прокатилась по грязи, уткнувшись в покрытые сталью, когтистые лапы фельдмаршала, задумчиво глядевшего на покрытое грязью и кровью доказательство моих слов. На площадке установилась недобрая тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием перевертыша, с ужасом глядевшего на меня из-за крыла Графита.

Что ж, кажется, эта гадина начала понимать, что тут никто церемониться с ней не будет.

— «Что ж, это пыло ошидаемо…» — негромко пробормотал фельдмаршал, поднимая с земли отрубленную голову, и поднося ее вплотную к забралу – «Гоцпода, Его Величество, Бхюглефивех Фон Квахд Пехвый покинул нас!».

— «Но память о нем будет жить вечно!» — слитно рявкнули закованные в латы фигуры, стоявшие неподалеку от павильона, и почтительно приблизившиеся к нам после слов командующего грифоньей армией. В глазах тотчас же зарябило от плюмажей, гербов и штандартов – похоже, Полипетанг представлял себе, что такое умелый риттер, и как страшны они, собранные в единый отряд.

Теперь, после боя бок о бок с командором Вайт Шилдом, неплохо представляла и я.

— «Махкиз, командуйте тохжественное постхоение».

— «Группе, ин линайне цу айнем глиде, ангетретен!» — сопровождавшие знатных господ алебардщики тотчас же выстроились в две шеренги, повинуясь команде одного из риттеров, взмахнувшего в воздухе мечом – «Риииихт ооооойх… Штильгештанден! Празентирт ваффен!».

Что ж, выучке грифоньих вояк, четко, словно на параде, выполнивших равнение направо, вставших по стойке смирно, и взявших оружие на караул, можно было только позавидовать. Видимо, эти мысли очень четко отразились у меня на морде, послужив поводом к негромким насмешкам, донесшимся до меня от переговаривавшихся о чем-то риттеров. Отдав последние почести своему сюзерену, грифоны с почетом унесли куда-то голову низвергнутого короля, оставляя меня с Полипетангом, сопровождать которого осталась лишь несколько риттеров, глядевших на пони словно куры — на жирных червяков.

— «Графит, отойди пожалуйста от этого существа» — негромко попросила я мужа, пока Полипетанг отвлекся на разговор со своими приспешниками, довольно энергично пытавшимися его в чем-то убедить. Наверное, казнить нас прямо тут, не сходя с этого места, пока еще можно было обстряпать все тихо и незаметно, выдав нашу гибель за боевые потери – «У меня мурашки бегают по телу от того, что ты… Кстати, а ты – это еще ты, или мне вновь придется терпеть эти безумные разговоры, ожидая, когда ты набросишься на меня, и уволочешь в какой-нибудь кокон?».

— «Признаюсь, ты открываешь передо мной довольно увлекательную перспективу» — фыркнул жеребец, похлопывая крылом по макуше Лжечерри, глаза которой тотчас же наполнились огромными крокодильими слезами – «И это не перевертыш, поверь. Я освободил ее и других пони из тайной тюрьмы Брюглефивера, в которую ее бросили вместе со всеми, кто был захвачен в ту ночь, во время нападения на лагерь. Увы, я упустил всех тех, кто на самом деле несет ответственность за постройку этих «рогулек». Кто устроил этот рейд. И кто на самом деле отвечает за все, что случалось с тобой за все эти годы».

— «Ученик? Ученик Брайта?!».

— «Я вновь иду по его следу» — кивнул Графит, делая шаг вперед, и обнимая меня вместе с Черри. Бросившись вперед, изможденная и грязная пегаска с тихим криком обхватила меня за грудь, прижимаясь ко мне дрожащим телом – таким теплым, таким мягким и обдавшим меня таким сногсшибательным запахом меда и молока, что я не смогла удержаться, и опустилась на землю, неловко обхватив закованными в сталь ногами ту, что пыталась выдать себя за…

— «Скраппи! Это я! Видишь? Это я! Я! Я!» — бормотала та, тычась носом мне в шею и подбородок, словно ластящийся к матери жеребенок – «Графит рассказал мне о том, что случилось, и что ты решила, что это я! Но я знала, что ты за мной придешь, знала! Я думала, что нам уже не выбраться оттуда, но я почему-то знала, что ты не оставишь меня там! Я вдруг подумала «Пока мы дышим – мы должны надеяться», и я надеялась, я знала, что ты не оставишь меня в этой ужасной горе!».

— «Пока дышу – надеюсь. Да, я помню» — попыталась улыбнуться я. Не получилось, и задрав голову, я уставилась на тучи, злобно бормочущие что-то в ночной темноте – «Черри… Даже если это не ты, то знай — где бы ты ни была, я готова отдать всю себя, без остатка, чтобы только не помнить тот миг, когда я попрощалась с тобой».

— «Это она, Скраппи» — уже гораздо внимательнее уставился на меня Графит, внушительно постучав копытом по большому стеклянному глазу с вертикальным зрачком, шевелившимся в прозрачной полусфере, украшавшей центр его нагрудника. Повторяя все движения глаз жеребца, он злобно уставился на меня, словно пытаясь понять, не являюсь ли я сама перевертышем – «Это точно она. В отличие от вас, нас они взяли силой, но мы прекрасно знали, кто перед нами. Магию Госпожи им не обмануть».

— «Что ж, быть может» — наверное, я должна была бы обнять эту белую пони, расплакаться, или еще как-нибудь выразить свои чувства, но… В тот момент я просто приняла эту информацию, отложив ее для дальнейших раздумий, глядя на Полипетанга, вновь приблизившегося к захваченным им пони, сидевшим на холодной земле — «Фельдмаршал, что вы хотите от меня лично? Неспроста же вы потребовали личной встречи со мной, верно?».

— «Я пожехтвовал многим, чтобы этот тихан ушел в небытие» — помолчав, проклекотал и-под своего шлема грифон. Казалось, он добился какой-то своей цели, и пока еще не знал, что именно ему делать дальше со своими пленниками – «И я хотел увидеть, чем именно пожехтвовали пони хади достижения своих целей».

— «Удовлетворены?» — я вновь перевела глаза на небо, где тревожно кружились около тридцати пегасов. Все, что осталось от той полусотни, что ушла вместе со мной в этот безумный, безнадежный рейд, приведший нас во вражескую цитадель. Почему-то вспомнилась Квикки – наверное, бедняжка уже пополнила собой список жертв этой нелепой, безумной войны…

— «Снимите шлем, фельдмаршал» — поняв, что тот не собирается отвечать, я опустила голову, пристально глядя в грифоньи глаза, блестевшие из-под покрытого голубой эмалью забрала – «Я тоже хочу увидеть того, из-за кого превратилась в настоящее чудовище».

— «Найн! Анмюрлихъ!» — гаркнул один из риттеров, стоявших за спиной Полипетанга, и сопровождавших его, куда бы тот ни направился. Мне показалось, что они следуют за ним не из-за приказа или какой-либо клятвы – уж слишком фанатично блестели в прорезях шлемов их круглые грифоньи глаза.

— «Что ж, это законное тхепование» — подумав, согласился тот, одним движением лапы прерывая попытавшихся протестовать подчиненных – «Не песпокойтесь, шевалье. Фон Квахда Пехвого больше нет, а я наконец-то вехнулся томой, на тхевнюю землю Гхифуса — так неужто и тут я буду скхываться? Лучше помогите-ка мне цнять этот топфхелм».

— «Тааааак...» — очень спокойно, и от этого не менее страшно произнес Графит. Отпустив меня и Черри, он как-то обыденно и при этом ловко скользнул вперед, закрывая нас своим телом от фельдмаршала, избавившегося от шлема и латного воротника. Отстранив от себя цеплявшуюся за мою шею кобылу, я обогнула набычившегося мужа, и так же застыла, во все глаза глядя на подернутые проседью, тусклые перья, украшавшие голову иронично глядевшего на нас Полипетанга.

Или все-таки «Полипетанга»?

— «Я вишу, что вы уснали меня, дхузья» — грустно улыбнувшись краешком губ, произнес Гриндофт, передавая богато украшенный шлем своим телохранителям и оруженосцам – «Хад, очень хад, что вы не забыли стахика. Надеюсь, тепехь мы оба удовлетвохены увиденным?».

— «Гриндофт… Все это время… Это был ты?» — я уставилась на иронично поклонившегося мне грифона, не в силах осознать, не в силах принять эту поразившую меня новость – «А Полипетанг – это…».

— «Это стахый титул, означающий «Бехущий гохода», котохый пхисвоили мне мои вехные риттеры» — обезоруживающе развел лапами мощный старик. Несмотря на старческую худобу, доспехи сидели на нем плотно и крепко, словно на молодом, и я заметила, что он не стал жертвовать ради их облегчения ни накладными щитками, ни гамбезоном, алый ворот которого торчал из-под края доспеха – «Я знал, что лучший цпособ одолеть цвоих вхагов – это пехежить их, и как видите, я неоцтупно цледовал этому пхавилу».

— «Так значит, все это время… А принцессы знают об этом?» — холодно поинтересовался у него Графит, злобно хлеща хвостом себя по бокам.

— «Это пудет для них пхиятным сюхпхизом» — иронично ухмыльнулся старый грифон, бросая взгляд на лестницу, по которой уже спускались встревоженные моим долгим отсутствием земнопони – «Вы фсяли Гхифус? Молодцы. А я – забихаю его обхатно, и вхят ли кто-то сможет мне помешать. Уж точно не вы, а дхугой ахмии у Эквестхии пхосто нету».

— «Так все это время ты вынашивал собственные планы…» — прищурившись, я разглядывала довольного старика. Да, я была абсолютно тупой, непроходимо тупой кобылой, да и сейчас вряд ли хоть в чем-нибудь изменилась, но в тот момент разрозненные факты начали складываться у меня в голове в одну целую, и от этого не менее мерзкую картину – «Ты знал, чем располагают пони. Ты знал наши планы, и раскрыли их королю. Ты собрал для этого монстра настоящую армию, превосходящую наши силы. Ты покорил для него мятежные области, вновь присоединяя их к Грифусу. И теперь ты решил ударить по нам, пытаясь спасти его вонючую шкуру?!».

— «Не тля него, Скхаппи. Не для почившего кохоля. Для себя» — наставительно поднял когтистый палец грифон. Щурясь от блеска огня, охватившего стоявшие неподалеку деревья, до которых добрался расплавленный камень, он очень серьезно, поглядел мне в глаза, словно пытаясь убедиться, что я внимательно слушаю его речь – «Для фсех гхифонов, что пожелали оцтаться цвободными. Цвободными от тихании пхидухковатого фон Квахда и его семейки – он пыл цмелым риттером, без стхаха и упрека, но для того, чтобы пхавить кохолефствами, хасположенными хядом с госудахствами, котохыми пхавят такие дхевние чудовища как аликохны, нужно иметь голову на плечах, и желательно, ею думать, а не ицпользовать ее как кхепление для своего шлема. Для фсех гхифонов, что желают жить по заветам Хрурта, а не по указам, исходящим из канцелярий эквесхийских пхинцесс. Для всех, кто дохожит своей чецтью, цвободой и домом, независимо от того, живет ли он в Пизе или Асгарде. И ецли бы я хотел удахить по вам, то…».

— «Так значит все, о чем ты говорил мне, было ложью?» — я поднялась с холодной земли, на которую уселась при виде открывшегося мне зрелища, и холодно взглянула на наблюдавшего за мною грифона, ощущая, как в остывшей было груди вновь занимается недоброе, черное пламя – «Все, что ты говорил мне при каждой встрече, даже когда тебе приходилось вытаскивать меня изо всяческих заварушек – это все было враньем?!».

— «Я пхинимал участие в твоей судьбе не из-за мехкантильных интехесов!» — гордо отрезал старый риттер, неподдельным возмущением в голосе напомнив мне о поколениях знатных предков, способных поспорить знатностью рода с почившим в бозе королем – «Ты нхавишся мне, Скхаппи Раг – не вдаваясь ф пехечисления твоих заслуг, я могу цказать, что ты была бы пхекхасным гхифоном, ецли бы не судьба, поселившая тебя в тело пони. И даже зная о том, что ты когда-нибудь бхосишь мне эти обидные цлова, я все хавно помогал бы тебе, снова и снова».

— «Так же, как ты «помог» себе в Новерии?!» — от пришедшей мне в голову мысли холод промчался по моему телу, заморозив в нем каждый позвонок, уже наполненный стреляющей болью – «Я только сейчас поняла… Гвардейцы, все как один, твердили о необычайно умелых и дисциплинированных грифонах, носивших голубые доспехи! Это же цвета твоего рода, Гриндофт – я видела их, и не раз, когда встречала тебя с личной гвардией, «путешествующего» по Эквестрии и прилегающим к ней землям, но только сейчас начала понимать… Зачем ты это сделал? Что именно ты там нашел?!».

— «О, я всегда цнал, что ты догадливая кобылка» — усмехнувшись, старый риттер погрозил мне пальцем, словно непослушному жеребенку – «Но твои догадки ни о чем не говохят. Голубой – цвет неба, и он любим многими гхифонами, поэтому я воздехжусь от ответа на заданный тобою вопхос о Новехии. Пуцть это оцтанется тайной – по кхайней мехе, пока».

— «Я думаю, это можно будет обсудить в более спокойной обстановке» — прервал нашу перепалку Графит, оборачиваясь в сторону уставших, израненных северян, попытавшихся было прорваться к нам через кордон телохранителей Гриндофта, грудью вставших на защиту своего господина – «Фельдмаршал фон Гриндофт, как вы намерены с нами поступить, принимая в расчет армию, взявшую Грифус?».

— «Пони должны покинуть Гхифус» — спокойно ответил тот, и мне стало ясно, что ответ на этот вопрос он обдумал уже давно. Пусть его планам и было далеко до изощреннейших комбинаций Солнечной Принцессы, они явно готовились не год, и не два, предусматривая множество вариантов развития событий в этой войне – «Ахмия пони должна собхаться за цтенами гохода, и охганизованно двигаться в стохону Пизы. Командох Гвахдии Эквестхии и Легат Эквестхийского Легиона должны оцтаваться в лагере возле гохода, с небольшим количецтвом сил, пхиличествующих их званиям, до полного ухода сил пони. Это наши тхебования, и обсуждению они не подлежат».

— «Так значит, я пленница…».

— «Гостья. Очень дохогая мне гостья» — вновь улыбнулся довольный собой грифон. Подняв глаза, я увидела промелькнувшую на небе колесницу Вайт Шилда – похоже, старый единорог все же почуял, откуда дует ветер, и успел добраться до своих войск, в отличие от одной глупой и самонадеянной пегаски – «Я цкохее выклюю себе глаз, нежели допущу, чтобы тебе было пхичинено хотя бы малейшее неудобцтво. Но как ты сама понимашь, я не могу тебя отпуцтить – не после того, как ты пхинесла мне голову нашего кохоля. Меня не поймут ни те, кто был вехен Кваду Пехвому, ни мои сопцтвенные риттеры. Поэтому…».

— «Тогда, быть может, продолжим?» — холодно поинтересовалась я, ощущая, как поднимается ветер, шумя ветками нискорослых деревьев, затрепетавших от пронесшегося по ним дыхания борея.

— «Пхости?» — в свою очередь, поднял бровь Гриндофт, глядя на меня с непонятным укором, словно на расшалившегося жеребенка – «Мне кажется, что вы не в том соцтоянии, чтобы…».

— «Конечно. Брюглефивер фон Квард Первый тоже так думал» — заводясь, я раскинула крылья, широко разведя их в стороны, словно призывая грифона полюбоваться тем, что осталось от грифоньей столицы – «Он тоже считал, что обескровленные, уставшие от бесконечных боев и нехватки продовольствия и медикаментов, пони будут легкой добычей для его резервов, скрывавшихся в городе! НУ И ГДЕ ТЕПЕРЬ ТВОЙ ФОН КВАРД?!».

— «Ты получила много тхавм, Скхаппи, и не можешь тхесво оценивать пхоисходящее» — на этот раз грифон говорил твердо, почти избавившись от сентиментальности, сквозившей в его голосе – «Командох уже получил извещение о наших тхебованиях, и я считаю, что он согласится, ецли уже этого не сделал. Ты же можешь…».

— «А я могу и отказаться, Килтус!» — прошипела я, движением расправленных крыльев закрывая стоявших за мной пони, и понемногу оттесняя их назад – «Я могу думать иначе, и пока я жива, Легион будет сражаться с любым супостатом, решившим на горбу пони въехать в свой рай, где бы тот ни был! Ну же, командуй атаку, мой старый друг! Посмотрим, кого из нас унесут отсюда первым!».

— «Скхаппи-Скхаппи… Каждый из нас должен делать то, что должно. И ты это цнаешь» — грустно покачал головой Гриндофт. Увидев мою реакцию на предложение фельдмаршала, грифоны перестали делать вид, что скрываются среди карликовых деревьев, испуганно шумевших голыми ветками, и вновь окружили своего сюзерена, уже безо всякого дружелюбия глядя на кучку стоявших перед ним пони – «Как жаль, что нам пхиходится пхиносить слишком многое на алтарь служения нашим находам…».

— «Тогда за чем же дело стало? Командуй атаку, мой старый друг! Произнеси это слово. Скажи его. Говори!» — кровавая, душная мгла вновь застилала мой разум и взор. Где-то высоко над нами, небо грохнуло, расколовшись на части, обрушившиеся первым весенним дождем на измученную холодом землю. Мне показалось, что сквозь тучи на нас глядят неотрывно фигуры громадных белоснежных лошадей, громовым своим ржанием вторя грохоту грома – «Говори. Говори! ГОВОРИ!».

— «Скраппи, мне страшно!» — пискнул сзади меня голос Черри. Но все это было неважно. Совершенно не важно. Важным было лишь то, что лежало впереди, летя к нам на крыльях бури. Моей бури. Ее я избрала своим проводником в этом царстве кроваво-красного цвета, затопившего полный сумерек мир.

— «Риттеры!» — подтянувшись, старый грифон поднял лапу, выхватывая из ножен короткий, богато украшенный меч – «Риттеры и все, кто меня слышит!».

— «Говори…» — прошипела я, глядя на стоявшие передо мной фигуры, казавшиеся сгустками алого цвета – алого на черном. Кусочки света среди непроглядной черноты, царившей у меня внутри. Алые молнии били уже непрерывно, словно стремясь пронзить своими стрелами клубящееся тучами небо, и мне показалось, что окружающие меня фигуры вдруг начали уменьшаться, словно уже не они, а я смотрела на них сверху вниз. В памяти всплыло слово – «микропсия»[51], но тотчас же исчезло, смытое редким, холодным дождем, обрушившимся на наши головы и спины – «Говори! Говори! ГОВОРИ!».

— «Я, Килтус фон Гриндофт, известный вам как Полипетанг и фрайхерр марки Пелунгоф, фельдмаршал ахмии Гхифуса…».

— «Командуй атаку, глупец!» — взревела я, понимая, что это уже конец. Проклятый штырь торчал у меня из головы, доламывая разнесенный некогда череп, и я ощутила, как мой лоб вновь обожгла уже знакомая боль, прокатившаяся по обожженной шкуре. Я окончательно, бесповоротно потеряла свой разум, и мне оставалось лишь броситься вперед, в безнадежную атаку на копья и алебарды.

— «… повелеваю отпустить эту пони!».

Увы, жизнь распорядилась иначе. Ярость исчезла, словно погасшее пламя свечи, когда обернувшийся ко мне Гриндофт высоко поднял меч, салютуя мне, словно хорошему другу, и резко вогнал его в ножны, с гордым и независимым видом глядя мне прямо в глаза. Окружающая реальность медленно увеличивалась, вырастая вокруг меня высокими и мощными телами одоспешенных риттеров, медленно отступавших к деревьям – что видели они перед собой? Какое чудовище, распаленное жаждой крови, и погрузившееся в глубины собственного безумия? Я не знала ответа, но ощущала, как тяжелые капли медленно падают с непостижимой высоты, каждым ударом замораживая во мне что-то хорошее. Что-то светлое. Что-то святое, что я никак не могла сохранить. И с каждым холодным ударом во мне ширилась пугающая меня темнота.

— «Скхаппи, я пхошу тебя – нам нушно поговохить» — негромко, но очень настойчиво проговорил Гриндофт, осторожно склонившись над моей осевшей на землю фигуркой. Я не ответила, и не отреагировала ни на испуганный лепет подруги, ни на теребившего меня мужа — не отрываясь, я глядела на полоску голубого, бесконечно прекрасного неба, появившуюся за дальней горой. Ширясь, она приближалась, и пронизанные молниями тучи, клубясь, исчезали одна за другой, с невероятной скоростью уплывая на север, и оставляя после себя рваные клочья тумана, неторопливо стекавшего по изломанным стенам старой горы. Где-то на востоке, среди горных вершин, родился первый лучик утреннего света, позолотившего вершину Грифуса, и в его робком свете мы увидели, наверное, самое невероятное зрелище, когда-либо являвшееся этому миру – десятки дирижаблей, прогнувшихся под весом громадных, многоэтажных гондол, величаво выплывали из-за вершин расположенных на юге от Грифуса горных массивов, белоснежными облаками шествуя по открывавшемуся небу, гоня перед собой огрызавшиеся громом тучи, позорно бежавшие, и не принимавшие этого боя.

Сталлионград наконец-то открыто заявил о том, кого он будет поддерживать в этой войне.

— «Скраппи! Это принцессы!» — возбужденно кричал мне на ухо Графит, и я поверила – уж слишком поспешно менялась погода, уж слишком быстро рассеялось ненастье, словно кружившие над нами злые силы в ужасе бежали перед тем, кто плыл к нам по небу на самом большом из виденных мной цеппелинов, одним лишь усилием воли поднимая ласковое и теплое солнце, своими лучами ласково коснувшееся наших изодранных шкур. Чем ближе подлетали гиганты, тем кислее становились стоявшие вокруг нас риттеры, и тем более возбужденно галдели стоявшие на лестнице северяне, бросившие бодаться с теснившими их грифонами, и склонившиеся в низком, до земли, раболепном поклоне.

Что ж, я понимала их, ведь впервые, на собственной шкуре я ощутила, что такое темные силы, и внезапно для себя, тихонечко разрыдалась, укрывшись под крылом обнявшего меня мужа. Солнце светило победно и ярко – но я все равно ощущала в себе темноту, пусть и скрывшуюся глубоко-глубоко внутри, подальше от бдительного ока солнечной богини. Я не знала, что скажет на это Луна, и как отреагирует Селестия, но была точно уверена – я скажу им об этом, и отдамся на суд тех, что одним своим видом разогнал тот подсвеченный алым сумрак, что поглощал нас, грозясь затопить этот мир с головой. Шмыгнув носом, я благодарно ткнула носом Графита, таращившегося на огромные дирижабли, и вынырнув из-под его крыла, медленно потащилась в сторону лестницы, ведущей на нижележащие ярусы города – пусть я теперь была и нелетучей пегаской, лишившейся большей части своего оперения, но даже сейчас у меня оставался долг перед моими соратниками, и я собиралась выполнить его до конца, прежде чем принцессы отправят меня подальше из этого мира, заточив где-нибудь на луне.

И куда бы я не шла, кого бы не видела перед собой, перед моими глазами все время стоял наполнявший меня алый сумрак, из которого, не отрываясь, глядели тысячи глаз, а сотни тонких, пугающих голосов, раз за разом, повторяли одно и то же слово, скандируя его на все лады.

— «Повелительница! Госпожа! ГОСПОЖА!».

______________________________

[1] Выступающие под кожей гребни подвздошных костей.
[2] Снижение концентрации глюкозы в крови.
[3] Годовалый жеребенок.

[4] Изначально так называлась сумка с прозрачным карманом для ношения карт, и лишь в начале XXI века это название прихватизировали всякие айпадики.
[5] Вьетнамское химическое оружие и средство нечеловеческих пыток, поставлявшееся в СССР под видом мази в характерных, похожих на таблетку, красно-золотых коробочках.
[6] Сплошная облачность.
[7] Здесь — находиться в воздухе над определенной местностью, в полной боевой готовности.
[8] От польск. Manjerka — плоская металлическая фляга для водки, использовавшейся для дезинфекции как снаружи, так и изнутри.
[9] Здесь – важно, презрительно, неохотно.
[10] Заступ – инструмент для копки грунта. Кельма (или мастерок) – треугольная лопатка для укладки камня.
[11] Войлочный ковер из овечьей шерсти.
[12] Придворный чиновничий чин.
[13] Один из старейших рыцарских жестов, обозначавший что поединок состоится позже, в обговоренное время и подготовленном месте, при свидетелях, на утоптанной земле.
[14] В христианской традиции греческо-византийского толка пустынь — это не столько пустыня, сколько отшельничество, намеренное отдаление от общества с религиозными целями.
[15] О размахе работы таких боен для лошадей можно узнать в книге Ф.Ф. Кудрявцева «Тогда были лошади», посещавшего Канаду и США для закупки лошадей для дела мировой революции.
[16] Рокош (польск. Rokosz) – узаконенный бунт против короля.
[17] Ироничное название толстого живота.

[18] Пузырь в печени или легких, в котором содержится тело паразита – ленточного червя.
[19] Вообще-то, обоз. Но суть Скраппс уловила.
[20] Пар с температурой выше точки кипения (иногда и больше критической).
[21] Семья хозяев, их слуги и рабы.
[22] Еще несколько веков назад послом была фигура, которую правитель одного государства посылал с конкретным поручением к другому правителю, и лишь позже так стали называть дипломатов, постоянно находившихся при иностранном дворе.
[23] Выступ на борту транспортного средства, предназначенный для установки орудий.
[24] Фортификационные сооружения.
[25] Элементы бастионной системы защиты.
[26] Краткая схема Легиона 2.0
[27] Преторианская гвардия – личная гвардия римских императоров.
[28] Письменный акт, открытое послание к определенной организации или социальной группе.
[29] Выступы, зубцы с бойницами на крепостной стене.
[30] Японские «добровольческие отряды» — добровольцы-смертники ВС Японии ХХ века, включавшие в себя и широко разрекламированных «камикадзе».
[31] Напиток из воды, меда и пряностей.
[32] Имевшая место быть история при разработке и испытаниях одной из крупнокалиберных пушек СССР в середине Второй Мировой войны.
[33] Заграждение в виде свернутой в цилиндр колючей проволоки.
[34]Аниме и манга – японские мультфильмы и комиксы.
[35] Кормушка для скота в виде ящика с наклонным лотком.
[36] Переносица и нос лошади.
[37] Англ. «Missing in Action».
[38] Подробнее об этом можно прочитать в официальном комиксе Fiendship is Magick #5.
[39] Кратковременный полет на сверхмалой высоте в испытательных целях. Так же – просто подпрыгивание летательного аппарата над землей, в целях отработки взлета и посадки.
[40] Герметизирующая повязка, накладываемая при ранениях грудной клетки.
[41] Самые высокие вершины гор на планете Земля, возвышающиеся над поверхностью моря более чем на восемь тысяч метров.
[42] Взрывообразное возгорание с выбросом раскаленных газов.
[43] Srcappy Rug (англ.) – Лоскутный Коврик. Так же может произноситься как Rag – Тряпочка, что часто используется близкими и друзьями.
[44] Копье с широким и плоским наконечником, снабженное дополнительными острыми выступами-крючками или небольшими лезвиями у основания.
[45] «Куда приводят мечты» (англ. What dream may come). Автор рекомендует всем, считающим себя атеистами.
[46] Ученик рыцаря, выходец из благородного сословия, при этом не обязательно оруженосец.
[47] Длинное вытянутое помещение в храмах, ограниченное с одной или нескольких сторон колоннами.
[48] Нобель (от англ. noble – благородный) – представитель знати.
[49]Mastro Tittа – прозвище Джованни Баттиста Бугатти, в XVIII-XIX в. бывшего официальным палачом Ватикана, в то время называвшегося Папской Областью.
[50]Черри (англ. cherry wine) – сокращенное название наливки, фруктового вина из вишни. Своим замечанием король свел все к каламбуру, игре слов, тем самым взбесив пятнистую страдалицу.
[51] Дезориентирующее состояние, при котором пациент воспринимает видимые объекты уменьшенными, а себя – увеличенным по отношению к ним.