Стальные крылья: Огнем и Железом

Глава 15: "Огонь, вода..." - часть 17, финал

— «Ваше Величество…» — распахнув крылья, я согнулась в положенном по этикету поклоне. На этот раз не было громкоголосого мажордома, место которого снова занял одноглазый старик, вернувший себе место королевского распорядителя, а стая важных и вооруженных господ осталась в королевской приемной, словно занавес расступаясь передо мной на пути в кабинет короля. На этот раз многие из них первыми отводили глаза, заставляя меня передергиваться от мысли о том, какое же уродство видят они перед собою. На этот раз и я не стала запрыгивать на колени королю, а разогнувшись, осталась стоять, пока не получила приглашающий жест присоединиться к нему возле пылающего камина. Тот же низкий потолок, тот же столик с напитками и картой, те же странные кресла-насесты, и даже та же кровать – все было по-прежнему, не изменившись с тех пор, как однажды я вошла сюда, представ перед правителями двух королевств.

Изменилась лишь я сама.

— «Пхизнаться, я ждал вашего пхибытия гохаздо ханьше, посол» — решил начать с претензий Гриндофт, то ли обозначая свою позицию с самого начала разговора, то ли просто желая задать ему нужный тон – «Чем ты вообще занималась так долго?».

— «Ну… Я бы назвала это «Три Пэ» — Побегала, Поорала и Подралась» — ровным голосом сообщила я. Если король решил показать мне свой характер, то его ждал поистине королевский облом – «В общем, неплохо провела время, можно даже сказать».

— «Я бы назвал это «привычным времяпровождением Скраппи Раг». Не находишь?».

Потянувшись к бокалам, уже наполненным чем-то ароматным и явно алкогольным, мы замолчали, поглядывая друг на друге. Первый раунд был пройден, но пока это были лишь единичные столкновения кончиками мечей, больше похожие на приветствия, чем обозначения ударов.

— «Надеюсь, тебе стало лучше, Скхаппи?».

— «Гораздо. Монахини были довольно добры, даже несмотря на очень камерную палату» — хмыкнула я. Шато Леовилль растеклось по языку, обволакивая его ароматами свежего, поджаренного хлеба с нотками теплого сливочного масла, словно напоминание и намек о том, что для сидевшего напротив грифона не было секретом то, чем я занималась в Друнгхаре – «Это был еще и важный урок смирения, который мне подкинула жизнь. Знай свое место, если можно так выразиться».

— «Схаппи, Скхаппи…» — поморщился Гриндофт, оставляя бокал. Намек в моих словах был настолько прозрачен, что даже это великолепное произведение грифоньих винокуров вдруг показалось ему кислятиной из выжимок, годной лишь беднякам – «По моему особому хаспохяжению тебя пхиняли в этом охдене не потому, что я не хотел тебя видеть, или же, упаси Хрурт, «указать твое место», как ты изволила выхазиться. Если бы это было возможно, я бы пхедоставил тебе все, что может только дать двохец кохоля, в том числе лейб-медика и собственную кховать! Пхосто там было наиболее безопасно для ослабшей и потехявшей много кхови пегаски, успевшей восстановить пхотив себя множество могущественных и влиятельных господ».

— «Тогда почему со мной не отправили детей и мужа? Им что, защита не полагалась?».

— «Потому что, а титре персонелль — то есть, лично — ты успела наступить на хвост очень многим магнатам и могущественным пхавителям марок, кантовнов и комтурий, и они были бы хады избавиться от той, что сохвала такой обшихный и долго готовящийся план. И находиться даже во двохце было бы для тебя небезопасно. Не сейчас, когда Грифус заполнили беженцы с юго-востока» — старый грифон поднял кувшин, и вновь наполнил наши бокалы. За его креслом я заметила рукоять Дайнслейфа, опирающуюся на знакомую лакированную коробку – «Твои чехные спутники и сами кого хочешь испугают, а к малышам пхетензий ни у кого нет. Даже самым безумным гхифонам и в голову не пхишла бы мысль пхичинить вхед твоим детям, ведь связыватья с Эквесхийским Кохолевским Домом духаков и самоубийц пока не находилось. Поэтому тебя пхиютила конгрегация милосердных сестер Ведруды Брудхальгской, и как видишь, это оказалось пхавильным выбохом. Слух о том, что ты находилась в их госпитале, остудил гохячие головы, не хешившиеся угхошать милосехдным сестхам, связанных с охденом Чехной Башни. К тому же, каждая из них была когда-то благоходным риттером, и не забыла, с какой стохоны дехжать саблю или халберд».

— «Эти старые курицы были когда-то лихими рубаками?!» — не поверила я, тщетно ища у своего собеседника признаки того, что он попросту шутит – «Да ну, бред какой-то… Но даже если и так, и под старость черти и в самом деле всегда идут в монастырь, то почему тогда такие опасливые господа напали на нас во время приема?».

— «Напали на кохоля и посла, сложившую с себя высокое достоинство непхикосновенной фигухы» — наставительно поднял крючковатый палец грифон, пригубливая вино с помощью узкого выступа на краю бокала. Я заметила, что мой был его лишен, что говорило о том, что разговор был подготовлен заранее, и учтены все мелочи, вплоть до такой – «Имея на это полное пхаво, между пхочим. Что поделать, Скхаппи – мы таковы, какие мы есть».

— «Ужас».

Очередные бокалы отправили свое содержимое в наши желудки, знаменуя очередной раунд переговоров. Забавно, но почему-то я ощущала, что это были именно переговоры, и пока мы выстраивали позиции, на виду друг у друга строя стены из аргументов, обозначая территории, с которых не собирались сходить, и подготавливая возможные отступления и уступки.

— «Как тебе понхавился меч?».

— «Жуткая штука» — передернулась я, заметив, как дернулось пламя от сквознячка, с которым приоткрывшаяся дверь впустила в покои профессора Хаго. Ответив коротким поклоном на мое приветствие, он что-то прошептал королю, после чего отправился к каминной полке, с которой взял крошечный ключ. Признаться, я даже не представляла, что такой маленький замочек может запирать такую здоровенную коробку. Или это была шкатулка? Мне сложно было угадать, но меч я, конечно же, узнала, даже не прикасаясь к свертку из черной материи, обнаружившемуся внутри – «Думаю, ему самое место в музее. Или в замке ордена охотников на чудовищ».

— «Боюсь, тебе придется его забрать» — покачал головой младший из двух грифонов, откидывая бархатную ткань. Я не могла не признать, что на черной ворсистой материи меч выглядел потрясающе, и с трудом отвела от него глаза, с удивлением глядя на переднюю ногу, каким-то образом уже протянувшуюся к рукояти – «Другие уже пытались это сделать. Кое-кто даже настаивал на том, что это национальное достояние, и оружие из карберрита не имеет право быть подаренной какой-то там пони, пусть даже и оказавшей важные услуги самому королю».

— «Ну и оставили бы его себе. Я не против» — буркнула я, убирая обратно копыто под ехидными взглядами двух старых умников.

— «О, они попытались!» — хмыкнул Хаго. Не прикасаясь к мечу, он наклонил коробку, с тяжелым стуком вытряхивая сверток на стол, после чего с интересом уставился на меня, словно на подопытную зверушку – «Болваны! Закутали в велюр, и понесли в сокровищницу самого смелого бургграфа, слывущего отчаянным смельчаком. Но вот незадача – через несколько шагов несущие его грифоны вдруг споткнулись – все, как один! — и уронили меч на пол. А вместе с ним — и несколько пальцев. В общем, никто обделенным не остался».

— «Значит, меня теперь еще и в колдовстве обвинят» — вздохнула я, с трудом убирая копыто от морды, которым я массировала жуткий шрам, пересекавший мой лоб, левую бровь и скулу. За последние дни это стало поистине навязчивой идеей, но я не могла себя в этом винить – удар был настолько силен, а оружие настолько остро, да еще и напитано грифоньей алхимией, что оно прошло сквозь плоть как сквозь масло, оставив не только огромный разрез, но и попутно разворотив мне скулу. Даже не представляю, что было бы с моей мордой, случись это где-то в Эквестрии, но к счастью, воинственной расе грифонов было не привыкать оперировать подобные травмы, и вместо почти не действующей на меня магии, в рану опустились умелые когти хирурга, буквально по осколкам собравшие разнесенную в куски скуловую кость. Рану оперативно ушили, да еще и долго мазали чем-то вонючим, щипучим и жутко невкусным, завернув мне с собой на дорожку целый брусок этого вещества. Как выяснилось, мазь Кольтского (угадай, кто ее придумал и наладил поточное производство, Твайлалйт?) была постоянным спутником любого уважающего себя бойца, и только я, в своей глупой самонадеянности, пропускала это известное название мимо ушей, считая ее каким-то местным антисептиком, не стоящим внимания «просвященной» кобылки, яшкавшейся с выходцем из древних времен. И теперь расплачивалась за собственную глупость, ощущая, как при любом движении топорщится на выбритом месте растущая колючая шерсть.

– «После этого риттеры согласились, что оружие выбрало себе владельца» — развеял мои опасения профессор Хаго, выкладывая на стол еще один экспонат. Порядком пообтрепавшиеся за время моих приключений, ножны Фрегораха были заботливо восстановлены, и несмотря на то, что это было боевое, а не парадное оружие, в них он смотрелся естественно и достойно, поблескивая в мою сторону шарообразным навершием из кости дракона – «Поэтому мы возвращаем его тебе. Как и этот».

— «Это же подарок. От маркиза» — нахмурилась я, заподозрив в его словах неприкрытую насмешку.

— «Кажется, информация усваивается в этой голове достаточно экзотично, разделяясь на составляющие, часть из которых выходит обратно в почти не обработанном виде» — я еще сильнее надулась, поняв, что такими умными и длинными словами надо мной рисковали издеваться разве что только принцессы – «Хорошо, давай еще раз: помнишь, что я говорил тебе про оружие, получившее свое имя?».

— «Да. Вы оба говорили, что оно может быть взято у предыдущего владельца только с боем, или если само решит его покинуть, если тот сделает что-то совсем нехорошее. Ну и что?» — разминая копыта и прикидывая, куда можно будет накидать этому умнику, пока меня не скрутит прибежавшая стража, буркнула я.

— «Если говорить упрощенно, то да» — судя по важному виду, привычка читать лекции была у Хаго уже в крови, и я подумала, что было бы довольно забавно, если бы королем стал он, а не Акланг, и попыталась представить, как новый король с важным видом расхаживает перед троном, читая долгую и нудную лекцию засыпающим подданным, из ослабевших от скуки лап которых сами выпадают мечи и кинжалы. Выглядело достаточно забавным, чтобы я нервно хрюкнула, пытаясь скрыть неподобающий смех – «Как ты рассказывала, последним его владельцем был атаман-барон разбойников, у которого, несколько лет назад, ты забрала этот меч. Верно?».

— «Да. Но потом я заложила его, выкупая жизнь одной хорошей пони…».

— «И что же?» — терпеливо, как взрослые смотрят на туго соображающего, придурковатого, но в целом, безобидного и в чем-то даже милого жеребенка, оба грифона уставились на меня, заставляя почувствовать себя полной дурой – «Теперь он снова у тебя. И где в этой картине ты усматриваешь хоть одно условие для перехода к новому владельцу?».

На этот раз молчание длилось дольше, пока я пыталась сообразить, где меня нае… обманули, и как собираются вые… чем мне это грозит.

— «Но ведь я не хорошая пони!» — наконец, нервно воскликнула я. Гораздо громче, чем позволяли правила для этой встречи, поэтому мне в копыта отправился новый бокал, который я осушила, почти не чувствуя вкуса вина из королевских подвалов – «Я делала так много плохого, что если говорить об каких-то там «условиях», то он уже давно должен был мне отрезать копыта по самые уши, возвращаясь к тому, кто более достоин, или оставшись у… Blin!»

— «Вот-вот» — похлопал лапами профессор – «Начала, наконец, понимать?».

— «Гриндофт!» — зарычала я, наконец осознав все коварство своего старого, во всех смыслах этого слова, друга. Увидев почти всю цепочку, которая накрепко связала его и меня. Страховку, которую тот предусмотрительно приготовил – и когда! Сколько лет назад! От осознания того, что даже обычные смертные этого нового мира, такие как я, и король, могут строить такие долгие планы длиною в половину моей недолгой, но бурной и глупой жизни, начиналась кружиться голова, а в душе появлялось что-то такое… Словно широкая, светлая улица вставала перед глазами, залитая утренним светом летнего солнца, по которой ты можешь идти и идти через город, в поля, и никто не поставит на ней светофор, не закроет шлагбаумом, не перегородит бетонными блоками с надписью «Ищите объезд!». Понимание того, что даже в самые темные годы наши потомки могли строить планы, рассчитывая на собственные силы и не боялись, что их правители будут давить их запретами лишь из-за страха невозможности контролировать все и вся, ударило меня не хуже иного мешка. Они имели надежду на будущее – даже те, кто участвовал в этом восстании, и кажется, уже за это стоило рвать глотки всяким политиканам и черным тварям из Тьмы.

Но я снова не смогла. Не сумела. И снова осталась жива.

— «Ты пхинесла не только плохое, Скхаппи» — протянув лапу, грифон положил ее на мою ногу, расслабленно лежавшую на ручке удобного кресла, без особых проблем поняв, что я чувствовала в тот миг – «Ты вехнула стабильность и закон в кохолевства, вместе со мной обезглавив вехкушку заговохщиков, желающих хазодхать на части стхану. И я чувствую себя обязанным отблагодахить тебя. Не лично тебя, ведь я вижу, как ты мохщишься, хотя и пытаешься этого не показать. Ты делала это не хади денег или пхиказа пхинцесс, и это делает твой поступок попхосту бесценным для меня. Но как посол, ты не можешь вехнуться ни с чем, поэтому я хочу услышать, что бы ты хотела пхосить не для себя, но для пользы своего дела. Надеюсь, я пхавильно выхазился по-эквестхийски?».

— «Д-да… Кажется, я поняла…» — пробормотала я, даже забыв о том, что хотела похвалить старика за то, как изменился его эквестрийский в течение всего нескольких лет. «Для пользы своего дела» — кажется, у грифонов была такая поговорка, обозначавшая, грубо говоря, выгоду, которая принесет дивиденды не только тебе, но и тому делу, которое ты делаешь. Сложно? Да, Твайли, я тоже не понимаю всех нюансов этого выражения, осознать которые может разве что только грифон, но в тот момент я сообразила, что он предлагал мне озвучить требования не Скраппи Раг-Беррислоп, но посла и Легата, получив какие-то выгоды от содеянного именно в этих своих ипостасях. Что ж, этот список уже давно был выстроен у меня в голове, поэтому долго думать над ним не пришлось. Увы, экс-канцлер Пуиссон Гранд Бек сумел бежать из-под стражи, и пользуясь творящейся неразберихой, ускользнуть от правосудия. Взамен, мне достался другой неожиданный трофей, с которым вот уже неделю плотно и качественно работал Графит – пятерка контрабандистов, еще год с чем-то назад ускользнувшая из-под моей мягкой и любвеобильной опеки, обнаружилась в покоях, куда вломились мои дуболомы, которых хитрая самозванка отправила на педикюр. Кавити полностью реабилитировала себя в моих глазах, продемонстрировав недюжинную смекалку, и быстренько завернув ноги за уши этим свободолюбивым господам – как я и подозревала, это они обеспечивали быструю переброску самозванки и ее группы по всей территории Грифуса и Лесной страны, поэтому жаждала пообщаться с ними лично. Увы, процесс шел достаточно медленно, а муж не допускал меня к заключенным, по какой-то причине решив, что я непременно разорву их на части прямо в камерах, где они коротали часы между допросами, в процессе которых ему удалось нащупать дорожку к их нанимателю, находящемуся за пределами Королевств.

— «Ты хочешь заключить их под стхажу?» — удивился моей просьбе Гриндофт. Выслушав мое объяснение, он долго раздумывал над ним, несколько раз переглядываясь с опасливо косившимся на меня сыном – «На катохгу? В каменоломни?».

— «Ага. В самые глубокие камеры. По одному. Чтобы ели такие помои, от которых отказываются оголодавшие псы; работали на убой, выкапывая руду или драгоценные камни в самом глубоком забое, и могли видеть небо где-то далеко-далеко, со дна глубочайшего колодца».

— «И как долго?».

— «Пока я не вспомню о них» — моей ухмылке позавидовал бы страдающий несварением крокодил. Скривившись, грифоны все же кивнули, поглядев на меня с известной долей опаски и осторожности, наверняка подумав, что лечение было закончено слишком рано после такого сильного удара по голове.

Само собой, рассказывать им о том, что я могла бы провернуть подобное и без их помощи, разве что место с грифоньих каменоломен на самом севере обитаемых земель изменилось бы на какой-нибудь бург за горами, я не стала – с меня было довольно тех криков, которыми разразились утаскиваемые пегасы, узнав о своем приговоре. Я понадеялась, что осознание того, что их ждет в ближайшем будущем, позволит Графиту быстрее их расколоть, ведь несмотря на обещание помощи в поисках сбежавших негодяев, полученного от короля, меня все чаще и сильнее свербила одна нехорошая мысль, когда осколки разрозненных данных понемногу сползались в единую картину, существовавшую пока лишь в моей голове. На ней нашлось место Новерии, зачем-то занятой личной гвардией Гриндофта несколько лет назад, находящемуся там же бункеру Древних, и даже самозванке, как-то слишком уж легко и свободно расхаживающей по одному из дворцов короля, не говоря уже о банде пегасов и земнопони, без препонов летавших по всем Королевствам. Все это следовало хорошенько обдумать, поэтому я не стала заострять внимание на этом моменте, сославшись на мужа и его поручение, полученное от принцесс, и перевела разговор на текущую ситуацию, которая беспокоила всех нас.

— «Все плохо, Скхаппи» — без обиняков объяснил мне король. Забавно, но за эти месяцы думая о Гридофте как о какой-то абстрактной фигуре, я привыкла называть его этим титулом даже в уме – «Потехян не только Талос, но и Сен Дро – а это самый кхупный город на востоке от Короны. Мы отхезаны от востока кохолевств, и можем пехеговахиваться с оставшимися гоходами лишь с помощью гелиографа^[94]. Тьма захватила уже половину наших многостхадальных кохолевств, и если бы не та помощь, котохую оказала ты и твоя повелительница, увы, она бы цахила уже здесь».

— «Этому не бывать!» — выныривая из моря самобичевания, в которое я вновь и с радостью погрузила себя, рыкнула я. Да, звучит глупо и как-то по-книжному, но поверь, подруга, в тот миг мне было на это плевать – «Мы уже били этих тварей! Посмотри, как много здесь собралось грифонов! Каждый из них орет, что не знает, «куда деть лапы и саблю» — так вот и дадим им цель, этим горлопанам! А если еще и связаться с другими городами, за пределами гор – с той же Пизой-Друнгхаром, к примеру…».

— «Тьма надвигается, Скхаппи. Конечно, можно послать весточку с рудным эхом…» — отстраненно и даже печально курлыкнул Гриндофт-старший, вновь наполняя бокалы. Упоминание о надвигающемся бедствии сбило веселье, с которым старшие весело подтрунивали надо мной – «Но кто ее примет? Кто еще остался вехен Каменному Тхону, и готов пхийти ему на помощь в годы беды? Даже самые вехные тянут к нему лапы, и тхебуют «Дай! Дай! Дай!», хаздихая родину на части. И кажется, что спасения уже нет».

— «Всегда есть надежда!» — раскрасневшись от выпитого, я громко стукнула копытом по ручке кресла, недовольно зыркнув на мажордома, встревоженно сунувшего в дверь свой любопытный клюв – «Мы отправим весточку в Пизу, и маркиз, верный своему обещанию, откроет дорогу на север, в Эквестрию и Лесную страну».

— «Он отделился от Грифуса, Скхаппи» — напомнил мне король, глядя в огонь – «Тем более, что этот Друнгхар еще не подписывал никаких соглашений, союзных договохов, и не пхинимал вассалитет перед Короной».

— «Зато он обещал очень многое мне!».

— «И этого для тебя довольно? Простого обещания, или слова?» — удивленно посмотрели на меня оба грифона, принц и король.

— «Естественно» — настало время удивляться уже мне, глядя на эту парочку, пораженно крутившую головами – «Он же знает, что я, если что, вернусь, и лично узнаю, почему у кого-то вдруг случился внезапный приступ амнезии».

— «Да, отец… Это, признаться, аргумент» — закашлялся гриндофт-младший, со значением глядя на короля.

— «А с юго-востока нас подопрет ополчение из Заброшенного леса. Они называют свою страну Лесной, и наверное, в будущем нужно будет использовать это название, чтобы не путать себя и других. В новом городе, который возводят на месте Кладбища Забытого сидит Майзе – она, и еще один надежный грифон, передадут сообщение моему принцепс-кентуриону, и северяне выступят к бургам на границе обжитых земель, запирая чудовищ на перевале. Заодно и охотникам на чудовищ помогут».

— «А у тебя есть войско?» — поразился профессор Хаго, оглядываясь на повернувшегося ко мне отца, бросившего на меня по-стариковски острый, подозрительный взгляд.

— «Ну, наверное, есть» — ухмыльнулась я. Попыталась ухмыльнуться, хотя маска Легата, его облик, уже вмерзали в мою плоть – «Я велела разнести весть по всему краю, и когда улетала в сторону перевала, в Каладан уже начинали собираться первые добровольцы. Конечно, это всего лишь местные жители, но кажется, они знают, с какой стороны браться за копье. Да и Лонгхорн с Тэйлом не дадут им скучать».

Говорить о том, под чьи знамена собиралась эта северная вольница, я благоразумно не стала. Кто знает, не найдется ли у местных грифонов претензий еще и к Иллюстре?

— «Если бы все было так пхосто, Скхаппи» — печально покачал головой старый король. Кажется, он даже не заметил, что я подошла к нему, и в нарушение любых норм этикета, положила копыто на плечо, по-прежнему глядя в огонь – «Если все было так пхосто. Боюсь, что она была пхава, когда пхедостехегала меня, говохя, что власть может стать неподъемным бхеменем, котохое ломало спины и покхепче моей».

— «Так что, мы просто сдадимся? Бросим тех, кто еще держится в своих городах, окруженных чудовищами? Устроим огромное переселение, отдавая Тьме эти земли?».

— «Нет, но…».

— «Тогда о чем мы вообще говорим?» — искренне удивилась я, не понимая, о каких страданиях может идти речь, когда родина находилась в опасности. «Еще одна «родина», еще одна «опасность». Ничего нового» — проскочила в голове непрошенная мысль, которую я затоптала, разорвала, и развеяла в прах – «Есть зло, которое нужно истребить. Есть народ, который нужно спасти. Есть король – отец нации, и риттеры, живущие ради битвы, которые сложат свои головы за страну. Кажется, все просто».

— «Ты и вправду так думаешь?» — наконец, поднял голову Гриндофт, внимательно поглядев на меня. Наши головы находились так близко, что мы могли чувствовать дыхание друг друга, смешивающееся в жарком воздухе кабинета – «Ты и вправду считаешь, что у нас есть шанс?».

— «У нас есть все, чтобы выиграть этот бой!» — искренне и твердо ответила я, доставая из-за отворота заколебавшего меня платья рисунки, которые я заботливо собрала за эти долгие… Месяцы? Недели? Или дни? Чувство времени растворялось, вытесняемое чувством долга и стальной скорлупой, которой покрывалось надрывающееся, горящее пламенем сердце – «У нас есть то, ради чего мы должны его выиграть. Иначе для чего еще жить?».

— «Хади боя?».

— «Ради наших детей. Ради всех детей. Ради будущего всех подданных. Ради всего королевства, в конце концов. Не так ли?» — требовательно спросила я старика, и забывшись, даже потрясла его за плечо, не обращая внимания на неодобрительное покашливание профессора Хаго – «Иначе зачем вообще было становиться королем?!».

— «Ты пхава» — подумав, согласился Гриндофт. Быть может, не до конца искренне, но все же перестав таращиться в пламя камина, словно пытаясь, подобно мне, разглядеть в его лепестках свое будущее – «Пехедай пхинцессам, что Кохолевства будут стоять до конца. Нам нужны только гарантии невмешательства в наши дела!».

— «Думаю, с этим справиться и тот несчастный «посол», который так рвался сюда, и который так сильно «болеет», что даже не находит времени на то, чтобы позаботиться об интересах своей страны, в отличие от балов и приемов!» — фыркнула я, направляясь к двери. Я поняла, что хотел сказать мне Гриндофт, и потому не смогла отказать себе в удовольствии остановиться перед распахнувшимися створками чтобы полюбоваться удивленными рожами двух коронованных стариков – «Что, вы и в самом деле думали, что я улечу, и пропущу все веселье?».

---

Приемная встретила меня гулом голосов. Все так же погруженная в потусторонний синий свет, она полнилась множеством важных грифонов, среди которых первую скрипку играли военные, собравшиеся у большого стола, выставленного прямо на проходе. На фоне старомодных, но доказавших свою актуальность доспехов, облаченные в колеты, дублеты и кружева придворные и чиновники всех видов и мастей смотрелись хоть и богаче, но в чем-то даже комично, словно модники, по ошибке попавшие в цех сталелитейной мануфактуры. Терзая в лапах какие-то свитки и документы, они бросали вокруг столь же самоуверенные, вызывающие взгляды, но я заметила, как нервно опускались их лапы на рукояти клинков, когда те встречались глазами с настоящими риттерами, важно курсировавшими по залу.

— «Мэм…» — при выходе из зала, поприветствовал меня Рэйн. Порез на его лбу почти зажил, напоминая о себе лишь узким, прикрытым корочкой шрамом, да срезанной гривой с одной стороны головы. Как именно он разминулся с кинжалом, и куда подевался его шлем, я собиралась выяснить позже, но все время находились дела поважнее – «Эти важные грифоны хотели вас видеть».

— «Еще не насмотрелись?» — разглядывая одоспешенную толпу, негромко поинтересовалась я. Услышав звук открывающихся дверей, та, в свою очередь, таращилась на меня, заставив нервно задергаться пришедший со мной десяток, поджидавший моего выхода у двери – «Рэйн, что там с выздоравливающими?».

— «Боюсь, много раненых, мэм» — тоже понизил голос кентурион моей отдельной сотни, будто бы ненароком заслоняя меня от нескромных взглядов клювастых господ – «Эти драться умели, поэтому слишком много наших нуждается в хорошем лечении. Из пяти десятков в строю осталось лишь две дюжины пони».

— «Организуй эвакуацию всех раненных обратно в Эквестрию, через Друнгхар. И созывай оставшихся».

— «Всех?».

— «Всех. Мне нужна вся эта сотня – по крайней мере все те, кто способен стоять на ногах».

— «Сделаем, мэм» — отступая с дороги, кивнул мой хранитель тела, пристраиваясь в моем кильватере, в то время как я двинулась к самому большому скоплению грифонов. Такому странному расположению места для совещания я, в целом, не удивилась – помнится, французские короли, бывало, в одном зале и спали, и ели, и справляли нужду, не говоря уже о заседаниях королевского совета, благо, размеры того же Лувра или Версаля вполне позволяли и не такое. Здесь же все было прилично – похоже, воинственные ваза решили быть поближе к месту событий, и личным примером показать королю свою преданность делу защиты от надвигавшейся Тьмы.

Или же не дать ему скрыться, если что-то пойдет не так.

— «Мое почтение, господа» — протиснувшись к столу, чему немало способствовало длинное и жесткое маховое перо, которым я, не стесняясь, тыкала самых неуступчивых личностей под длинные кошачьи хвосты, заставляя гордых придурков подпрыгивать едва ли не до потолка – «Настоящее совещание, прямо как в риттерских романах! Ах, я в волнении, я вся дрожу!».

— «И поэтому изволите издеваться» — не слишком дружелюбно каркнул один из грифонов. Молодой, не больше двадцати с чем-то лет, он был упакован в полный доспех глубокого черного цвета, лаковое покрытие которого лишь подчеркивало своим блеском символ башни на правом наплечнике. Этого молодчика я не знала, и задалась вопросом, где же шлялся гроссмейстер ордена в то время, когда решалась судьба дальнейшей борьбы – «Ваши посольские дела закончены, и вы можете удалиться».

— «Мисс. Или миссис» — подняв глаза на риттера, спокойно произнесла я. Слишком спокойно, заставив посмотреть на нас всех, кто собрался в приемной, и не опускала глаза, глядя в круглые гляделки бросавшего мне вызов вояки – «Не забывайте эти слова, когда обращаетесь к даме».

— «Вы оскорбляете меня?».

— «Оскорбляю?» — чувствуя, как в груди занимается новый пожар, я до хруста сжала зубы, стараясь держать себя под контролем, держать себя в копытах, держаться, и не ответить на провокацию. Или же просто на попытку с самого начала поставить меня в положение «Чего изволите?», чтобы я не мешала этим умникам корчить из себя великих стратегов – «Дружок, если бы я хотела тебя оскорбить, то поинтересовалась бы здоровьем твоей матушки, и осведомилась знает ли она, что ты здесь, размахиваешь отцовским мечом. Поэтому я сделаю скидку на недостатки в твоем воспитании, и скажу просто – «Idi nakher». Безо всяких обид».

— «Господа! Дамы!» — послышались недовольные голоса, когда щелкнувший клювом риттер качнулся в мою сторону, нашаривая лапой рукоять шестопера, болтавшуюся на боку – «Право же, вы мешаете нашему совещанию!».

— «Хватит!» — поднимаясь, рявкнул пожилой грифон. Украшеный лентами панцирь его говорил о высоком звании, сомневаться в котором не позволял маршальский жезл, которым тот грохнул по столу, заставив утихнуть занимающийся шум – «Заткнулись! Вы не в салоне какой-нибудь вертихвостки, и не в казарме!».

— «Я выведу ее отсюда…» — начал кто-то, но быстро заткнулся, когда я услышала характерных скрип острого лезвия, проходящегося по металлу доспехов, и осторожно, но неотвратимо проникающего в узкую щель между частями брони. На этот раз мой розовогривый приятель не спал, и я решила оставить на будущее вопросы о том, почему он решил оставить свои излюбленные сабатоны, и откуда достал этот длинный трехгранный клинок, которым пощекотал тылы какого-то резвого ординарца, заставив того отступить, хватаясь за меч.

— «Я сказал, замолчали!» — вновь каркнул генерал, еще раз постучав для внушительности своим жезлом. Кстати, это не длинный посох или указка, Твайлайт – у грифонов такой знак отличия имеет вид богато украшенного и обшитого тканью цилиндра, ленты и материя на котором соответствуют геральдическим цветам его владельца – «Для чего вы решили вмешаться, посол? Ваша работа здесь закончена, поэтому извольте удалиться!».

— «Для чего? Наверное, для собственного удовольствия, для собственного любопытства, да и просто чтобы встряхнуть это сонное болото» — хмыкнула я. Судя по унылым рожам, местным полководцам была нужна небольшая встряска, заставившая бы их прекратить бесполезный бубнеж, прерывающийся взглядами в сторону дверей королевского кабинета.

Признаюсь, я так и не поняла, для чего предыдущий его владелец поставил в нем ту большую кровать.

— «А если говорить начистоту – мне просто не все равно, что происходит в этих землях. А вам?». 

— «Все, кто собрался здесь, готов отдать свои жизни за победу!» — пафосно воскликнул кто-то из-за спины пожилого генерала. Но тот лишь дернул глазом, послав неприязненный взгляд в сторону кричавшего, чем заработал первые крохи моего уважения. Похоже, этот птыц был существом серьезным и битым, за долгие годы службы приобретя иммунитет к пафосным и бестолковым речам.

— «Дело не в том, что я просто захотела подраться» — вынимая из-под крыла длинный деревянный ящик, и водружая его прямо на карты, глухо произнесла я. Время попихушек и выяснения отношений закончилось не начавшись, и я решила сказать все, что думаю, не размениваясь на бесившие меня словесные кружева – «И не в том, что я пообещала вашему королю, которого считала своим старым другом. Я просто видела то, что творилось под покровом темноты и при свете дня, в странном и страшном тумане. Мы, всего пять десятков пони, бились с порождениями Тьмы, и смогли убить двух из трех ее самых страшных посланцев. Вырванное из глотки одного из них сердце теперь украшает вот этот меч. И я не собираюсь останавливаться на достигнутом».

Момент оказался выбран удачно. Отброшенное прочь темное полотно заставило окружающих негромко выдохнуть при виде замечательного, но страшного оружия, столь эффектно смотревшегося на черном бархате, подчеркивавшем серую, чуть красноватую сталь клинка. Темно-бардовый, камень мягко пульсировал заключенным в нем светом, но теперь я видела угрозу в этом неспешном биении чьего-то сердца, чьи удары отдавались у меня в голове. Мне требовалось сбить их настрой, поразить их, заставить очнуться, или хотя бы отбросить на время тяжелые мысли о скором поражении, ведь еще две или три недели назад мы стояли там, где теперь плескалось море из тьмы, в котором, словно айсберги, виднелись верхушки гор с расположенными в них городами. Сколько продержатся они, пока генералы не отойдут от потрясения, вызванного потерями и отступлениями, больше похожими на бегство? Сколько протянут те, кто оказался вне защиты крепких городских стен, пока политики делят власть? И что будут делать те, кто не осознал иллюзорность той власти, которую они так жаждут заполучить?

— «Мы слышали рассказы о ваших похождениях, больше похожих на сказки, посол» — с трудом оторвав взгляд от меча, хрипло прокаркал фельдмаршал, перекрывая стуком жезла поднявшийся шум, с которым риттеры и ваза пытались протиснуться, чтобы полюбоваться за новый клинок, чье эффектное появление, как я слышала, уже успело наделать шума в среде оружейников, риттерства, ваза и обычных бойцов – «И сколько же в этих рассказах правды?».

— «Думаю, в них много преувеличено» — эдак скромненько передернула крыльями я, ощущая всколыхнувшееся внутри одобрение. Похоже, моя воображаемая подруга нашла в этом что-то забавное? Что ж, тем лучше – «Я помню только скрытное прибытие в Пизу, бросок под горами до северных земель и убийство одного из трех чудовищных посланцев Тьмы во время битвы у Драгонрича. Вояж по Лесной стране. Битва со вторым чудовищем, как и первое, лишившимся своего черного сердца. Бросок во Внутренние земли королевств. Совместный поход с гроссмейстером ордена Черной Башни к границам Талоса. Ах, да – небольшое недопонимание с вооруженными господами во время рокоша Гранд Бека. Вот, вроде бы, и все. Остальное, конечно же, враки – я же не могучий риттер, а скромный эквестрийский посол».

— «Можно подумать, вам и этого было мало?» — изумленно дернул щекой еще один полководец. На нем, в отличие от многих других, были явно парадные, а не боевые доспехи, хотя рукоять длинного меча на боку выглядела потертой от долгого использования, и отнюдь не во время торжественных построений – «А теперь вы решили, что заставите нас биться друг с другом и чудовищами, пока вы уедете, и будете праздновать свою победу в то время, когда мы будем здесь погибать?».

– «Прежде чем открывать рот, подумайте, стоит ли вообще говорить!» — огрызнулась я, повторяя слова, которые не раз и не два говорила мне принцесса. Когда это было – сколько месяцев или лет назад? Сколько прошло времени после того, как я выехала из Кантерлота? Прошлое подергивалось пеленой тумана, и я ощутила в груди неприятную пустоту, когда поняла, что прошлое проходит перед глазами в виде плоских книжных картинок, оставляя то самое «здесь и сейчас». Как долго я молилась об этом, и вот, наконец-то получив искомое, ощущала всю неправильность этого украденного для себя рая – «Я не заставляю вас что-то делать. Вы можете сидеть тут, и делить свою власть, грызясь из-за крошек с барского стола. Или просто встать, и взяв себя в лапы так бить этих тварей, что любая сволочь, которой бы в голову пришла мысль полезть в королевства грифонов, просыпалась бы от этой самой мысли в холодном поту! Ну, а чтобы вам было не скучно раздумывать, я оставлю вот это» — на середину стола, поверх документов, карт и расчетов, легли помятые, но заботливо сохраненные мною рисунки, от которых тревожно сжималось сердце – «Это то, что в последний свой миг видят дети – наши дети! – пока дураки до последнего делят уже ничего не значащую власть».

 И вновь шум. Снова выкрики – как они любили покричать, и решить дело глоткой и громкостью крика. Вся система власти в Королевствах грифонов была построена на праве сильного – наверняка когда-то это была неплохая задумка, призванная возводить на трон лишь самого сильного и умелого, способного повести за собою весь грифоний народ. Но времена менялись, и теперь она выродилась в абсолютно неэффективную, громоздкую, опасную для всего нового или просто не вписывающегося в мировоззрение ваза банку с пираньями, готовыми сожрать все, что упадет в их обитель просто потому, что так было заведено. Я не мешала этим господам, пусть и не так люто и бешено, как депутаты этого их Ландтаага, но довольно эмоционально обсуждавшим мои слова. Те, кто пришли в Корону спасаясь от затопивших их земли Тьмы, преувеличивали силу врага в попытке оправдать свое бегство, вместе с теми, кто сталкивался с ним во время нашего короткого похода на восток или в то время, которое я провела в Грифусе, обоснованно сомневались, что им удастся сдержать этот потоп. Хотя для самой себя я решила, что это придется делать нам, всем вместе противостоя этой странной, и признаться, довольно подозрительной для меня силе. Уж больно странно выглядело все это странное действо, подозрительно вписывавшееся в мои же слова, сказанные когда-то принцессам про «проклятья, мрак, мы все умрем и все такое», которыми я не раз и не два обстебывала старые летописи о вторжениях паранормальных, с моей точки зрения, сил.

«Забавно, а ведь когда-то, одна старая библиотекарша, чуть не выгнала меня из Королевской библиотеки за то, что я спрашивала о разрушительных мировых войнах и катаклизмах. Возможно, она только Эквестрию имела в виду, где уже тысячу лет почти ничего интересного не происходит?».

— «Поход! Поход!» — наконец, разрозненные крики слились в один воинственный хор, раз за разом выкрикивавший одно и то же слово на разных языках. Плавное новогрифонье «Ле компанье!» сплеталось с рубленным старогрифоньим «Дер Фелдзунг!» под сверкание воздетых мечей. Все чаще взгляды обращались ко мне и Рэйну, скромно державшемуся у меня за спиной, словно оценивая, сойду ли я на роль искупительной жертвы, брошенной на алтарь новой войны – «Нужно выбрать вождя!».

— «Никаких выборов! Никаких ланд, рейсх, и прочих тагов!» — если кто-то и думал, что я решу потребовать для себя эту «честь», то я была лучшего мнения об умственных способностях этих господ. Нет уж, подобной радости я нахлебалась, поэтому не собиралась тешить свое эго, понимая, что не гожусь и в подковы всем тем, кто собрался за этим столом. Настоящие офицеры, генералы, фельдмаршалы – все они знали и умели гораздо больше меня, и я словно наяву слышала голос принцессы, с сожалением говорившей о том, что у меня нет даже задатков хорошего командира. Все, что я умела – это собрать свою собственную банду, свой отряд, которым и пыталась командовать, лишь волею всемогущей судьбы избегая серьезных провалов, и добиваясь похожих на поражения побед.

— «Командовать будет гроссмейстер ордена Черных Башен. Или Башни? Я до сих пор не могу запомнить правильное название этого ордена, честно вам скажу».

— «Это же попрание исконных прав ваза…» — хрипло каркнул фельдмаршал, пока стоявшая за его спиной грифонка разглядывала порядком помятые листы, часть из которых были заляпаны подсохшими алыми пятнами – «Это…».

— «Смиритесь. Вы и так проспали половину страны» — холодно отчеканила я, с удивлением глядя на то, как заткнулся на полуслове заслуженный генерал, ощутив опустившуюся на его плечо лапу в кольчужной перчатке. Серебристые, плоские кольца брони покрывали большую, совоокую воительницу с головы до хвоста, а топорик на длинной, почерневшей от времени рукояти, явно говорил о том, что без дела он не лежит – «Неужели мы снова начнем эти дрязги, когда враг уже стоит у наших ворот?».

На этот раз шум был тише, когда окружающие меня грифоны принялись обсуждать устрашающего воина и главу одного из самых знаменитых риттерских орденов, понемногу приходя к общему мнению, что бороться с таким претендентом на звание вождя в этом походе дураков не найдется. Кажется, великий магистр снова успел чем-то там отличиться, пока я восстанавливалась после той заварушки, случившейся во время сессии Ландтаага, поэтому надеялась, что против такой кандидатуры они не решаться пойти. Грифоны негромко шумели, а я… Я слышала песню Червя. Унылая, печальная, словно стоны китов, она звучала повсюду – и в моей голове. Чудовище знало, что я здесь, и звало меня к себе. Звало на бой, из которого, в лучших традициях единоборства, выйдет только один из нас. Я уже не могла, и не хотела противиться этому зову, наполнявшему мою душу печалью и ощущением необоримой предопределенности, зная, что я снова взорвусь необъяснимой злобой, как только увижу эту громадную пасть. Что ж, пусть будет так, и я вновь буду делать то, что умею — и пусть случится то, чему суждено. 

– «Приятно видеть такое единодушие перед смертельной опасностью» — с нескрываемой иронией хмыкнула я, почувствовав усмешку, молнией промелькнувшую в моей голове. Да, Найтингейл была абсолютно права, и уже невозможно было что-то исправить, предаваясь бесцельным самокопаниям. Время для жалости к себе и окружающим незаметно прошло, и все, что нам оставалось – это выйти вперед, пожиная последствия того, что мы забыли, не сумели, и не успели в попытке защитить тех, кого мы поклялись беречь от подвластных нам бед. — «Решение принято единодушно? Тогда собирайтесь, леди и джентельгрифы – мы идем на войну!».