Тернистый путь

И беззаботно пролетят года

Сегодня ты школьник, а назавтра всё меняется.

Лира сладко потянулась в кровати, всем своим видом показывая нежелание вставать или даже просто шевелиться. Будильник уже охрип от двухчасовых попыток разбудить её, сейчас лишь жалобно прыгая на спине в последних попытках издать что-то отдаленно напоминающее звон. За окнами было солнце. Единорожка недовольно нахмурилась, припоминая, что сегодня не выходной и досадуя на здоровый очередной бесславно умерший будильник, так и не исполнивший свою миссию.

Она сонно уставилась на часы, мысленно перебирая расписание занятий. Судя по всему, она уже проспала всё самое интересное и может успеть лишь на теорию магии, но ничего скучнее этого предмета и представить себе было нельзя. Ухмыльнувшись, Лира вновь укуталась в одеяло, с удовольствием отмечая то, что она сможет нормально выспаться.

Не будем беспокоить мгновенно уснувшую единорожку, тем более что по правилам хорошего тона требуется поведать о главной героине хоть что-то. Итак, это Лира Хартстрингс, ей семнадцать лет. Она учится в Школе для Одаренных Единорогов, действительно являясь одаренной и талантливой единорожкой. Это небольшая пони аквамаринового цвета с коротко постриженной гривой телесного цвета с белыми прядями и примерно с таким же хвостом. Её кьютимаркой является лира, музыкальный инструмент. Её талант связан с музыкой и практически безграничен. Она могла научиться играть на любом инструменте, она весьма неплохо умела это делать, она даже могла настроить или починить любой инструмент. Она была сильнее половины даже одаренных единорогов. Она была умнее половины даже одаренных единорогов. С раннего детства ей пророчили великое будущие если не музыканта, то как минимум нового министра культуры, что было вовсе не плохой альтернативой. В принципе, её мама и так была министром культуры, так что второй вариант был вполне себе возможен.

И шла ли она к этому, было ли это её мечтой? Однозначно нет. Единорожка, безусловно, ни минуты бы не сопротивлялась, если бы она вдруг стала важной пони, но это никогда не было её мечтой, хотя если бы и была, то она вполне смогла бы её осуществить уже лет эдак через десять-пятнадцать. О чем же мечтала единорожка? Хм, это был сложный вопрос даже для неё самой. И для её матери, которая никогда не указывала Лире, что ей делать и чем заниматься. Ну, если забыть о той школе, в которой она училась… и об уроках музыке… но не будем ворошить прошлое.

 — Лира, ты — венец неблагонадежности!

Уже и без помощи начинающая просыпаться единорожка потянулась в ответ.

— Это так Борч сказал?

— Не, Сарфин! Как Борч сказал, дак мне мама не разрешает так говорить, — хихикнула вошедшая пони.

— Она тебе и по ночам гулять не разрешает, — пожала плечами сладко зевающая Лира. — Неужели ты вдруг стала послушной?

— Ты знаешь уровень моей культуры! — гордо выпятила грудь кобылка. — Сквернословием я не страдаю.

Аквамариновая единорожка, в последний раз потянувшись, вылезла из кровати, мельком оглядывая собеседницу. Разумеется, её одноклассница по имени Винс ничуть не изменилась за те сутки, что они не виделись. Во всяком случае, она не перестала быть белоснежной единорожкой с черной словно под линейку подстриженной прямой гривой и не менее аккуратным хвостом. Её бок также украшала та кьютимарка, что и была немногим ранее — игральная карта.

— Кстати, ты не хочешь поучаствовать в турнирчике по покеру сегодня в пять часов? — поинтересовалась гостья. — Именитых участников не будет.

— А вчера ты мне об этом не могла сказать? — недовольно воскликнула Лира из душа.

— Прости, забыла. А какая разница? — подняла бровь Винс.

— А разница в том, что я сегодня проспала все уроки и если классной приспичит, то вечер она мне испортит обязательно, — пояснила Лира, перекрикивая шум воды.

— Неа, не испортит! — ухмыльнулась её подруга. — Она заболела и ни сегодня, ни завтра её не будет.

— О, дак можно пить, гулять, совершать аморальные действия всю неделю? — засмеялась единорожка, вышедшая из ванны и вытирающаяся полотенцем.

— Не знаю, на тебя что-то Сарфин уж больно взъелся, когда не увидел тебя на своём месте, так что смотри, не найди себе приключений, маленькая соня, — улыбнулась Винс.

— Зебр мы не боимся! — гордо хмыкнула единорожка.

— А грифонов?

— А грифон мне завтра марафон устроит. Но не будем о грустном.

Лира чуть смущенно улыбнулась. О Борче, их учителе математике, в школе ходили легенды. По слухам, это было злобное существо, готовое заклевать всех и вся, растоптать, унизить или даже реально ударить кого-либо. На практике… кхм, это был один из тех случаев, когда слухи были абсолютно верными, пусть и слегка утрированными. Этот грифон действительно был крайне резок и суров для школьного учителя, но в понимании школьников он всё-таки всегда оставался учителем, а родители и вовсе были без ума от этого милого на вид и не особо-то старого существа, из-за которого их детишки вдруг полюбили математику.

Его первые уроки в старших классах всегда проходили примерно по одному сценарию — учитель во всеуслышание объявлял, что все сидящие в классе — абсолютные бестолочи, которые ни на что не способны, а затем в течении нескольких недель он упорно доказывал эту теорию. Банальные издевательства заканчивались тогда, когда в классе не оставалось неуспевающих.

Впрочем, заканчивались они лишь на общеобязательной основе, ведь для любого провинившегося у грифона уже была заготовлена унизительная тирада и пачка штрафных заданий. Разумеется, из-за этого его банально не любили, но…

Со временем эта ненависть проходила сама собой. Во-первых, класс быстро понимал, что грифон чисто физически не способен быть помягче, а поэтому оборот типа «феерический придурок» быстро начинали считать альтернативой «глупый мальчик», не больше. Во-вторых, несмотря на всю свою грубость Борча считали «своим», ибо он всегда охотно помогал ученикам, за пределами кабинета вел себя вполне дружелюбно, а особо удостоившихся этой чести даже приглашал к себе попить кофейку. В-третьих, он всё-таки был хорошим учителем, который готов и индивидуально позаниматься, и всегда был готов разъяснить что-то непонятное. В-четвертых, несмотря на всю суровость и склонность к обзывательствам, он всё-таки проявлял некоторую пародию на справедливость, особо яро издеваясь лишь над действительно этого достойными. Кроме того, он никогда не фиксировал никакие нарушения или ошибки в журнал, стараясь решать всё своими силами, что избавляло учеников от необходимости показывать родителям табели с неудовлетворительными балами и опасаться ругани от классной дамы. Конечно, вместо этого были, как это у них называлось, «марафоны» и отборные унижения, но всё-таки это было куда интереснее. Кроме всего прочего, его методы, кажется, давали реальный эффект. Иначе говоря, по математике никто ниже A(10) балла не имел (по шестнадцатеричной системе), хотя в результате он оценки ставил по справедливости, никогда не завышая или занижая бал.

— Да тебе то что, ты эти примеры расщелкаешь за пятнадцать минут, — фыркнула Винс.

Лира слегка покраснела. Ей было приятно, когда о её способностях отзываются по достоинству. А в области математики она всегда считалась главной умницей класса, под надзором Борча и вовсе превращаясь в отличницу.

— Не удивлюсь, если завтра обнаружу в списке десятиэтажные дроби, — улыбнулась она. — Этот изверг мне что угодно там напишет, но отмучаюсь я не меньше, чем любой другой, это я тебе гарантирую.

— Ну да… дак ты идешь? — встряхнулась собеседница. — Нужно ведь и покушать, и прийти туда пораньше…

Лира, улыбнувшись, кивнула. Она никогда добровольно не отказалась бы от предложения поиграть в покер, а если речь касалась пусть небольшого, но всё-таки турнира…. Ну, в общем, идея в том, что она любила и неплохо умела играть, а на турнире у неё были все шансы приумножить свои карманные сбережения. Учитывая то, что их оставалось-то всего ничего, перспектива выиграть немного денег казалась кобылке невероятно заманчивой.

---

— Лира, не стоит так расстраиваться. Сейчас ты немножко отдохнешь, и мы попробуем заново.

Единорожка вздрогнула, смотря на источник голоса и едва не выпуская из копыт лиру. Она поняла, что минутой ранее абсолютно забыла о том, что она сейчас вроде бы как играет со своей наставницей по музыке дуэтом, вновь прокручивая в памяти до слез обидный момент проигрыша в турнире в миллиметре от победы.

— Ох, простите, ушла в себя. Из-за этого и игру завалила, — смущенно улыбнулась она.

— Тебя что-то беспокоит? Требуется помощь?

Аквамариновая пони слегка задумалась. В принципе, после фразы «нет, спасибо, ничего», к ней уже никто лезть не будет, но тем не менее, её учитель всегда был проницательной пони и сочтет это за ложь, из-за которой непременно обидится. С другой стороны, не могла же она прямо сказать, что расстроилась из-за досадного, невообразимо глупого проигрыша в турнире, причем проиграла последние остатки стипендии и карманных денег.

— Я… я сегодня проспала все занятия, — вздохнула она.

Лира решила, что будет легче высказать реальную, но куда меньше беспокоящую её проблему.

— И с каких пор тебя беспокоят такие пустяки как школьные занятия? — с легкой ухмылкой и иронией проговорила пони.

— Вы так говорите, будто я самая ярая прогульщица, — фыркнула единорожка.

— Прости, мне не стоило так говорить о тебе, — смиренно кивнула учительница.

Лира не сдержала смешка.

—Не переживайте, я не обижаюсь на вас, вы же знаете. Вы вполне имеете право дразнить меня за это.

—Мне не требуется твоё разрешение, — кивнула пони. — Просто нам не стоило подходить к этому делу с сарказмом, из-за которого слова приобретают сходство с издевательством, вот и всё.

—«Нам не стоило»? — вновь хихикнула единорожка. — Как высокомерно!

—Ну… ты поняла, что я хотела сказать, — с улыбкой отмахнулась наставница.

Лира с улыбкой глядела на Октавию. Всё-таки ближе неё у неё была только лишь мама. Они проводили вместе уже десяток лет. Эта пони обучала её игре на инструментах, рассказывала о теории музыки, просто играла с ней, развлекала. В детстве она заменяла ей друзей, а подчас и вечно занятую важными делами маму. Сейчас Лира уже давно перестала жить одной учебой, завела себе хороших знакомых, новые увлечения, но Октавия всё-таки была на ступень выше всего этого, всегда оставаясь лучшей старшей подругой и наставницей.

Она прекрасно помнила этот момент, когда только-только ставшая министром культуры мама познакомила свою только-только получившую кьютимарку дочь к только-только становившейся известной музыкантше, которая и стала её наставницей на долгие годы. Придя к ней, она практически не понимала, как издавать из этого инструмента звуки и как выглядят ноты. Сейчас Лира была если не прославленной, то как минимум подающей надежды музыканткой.

Кстати о имени — это одна из тех шуток судьбы, над которой действительно можно добродушно посмеяться. Дело случилось еще в роддоме. Её отец (единорог, конечно же) узнал о рождении дочери, ворвался в палату и ему сразу принесли бланк о регистрации детеныша, в котором помимо всего прочего необходимо было указать и имя. Родителей все врачи уверяли, что родиться мальчик, и поэтому у них давно было готово имя — Лоренс. Он решил, что не стоит с этим затягивать, и немного видоизменил это имя до «Лора», ни минуты не задумываясь о том, что называет дочь в честь матери. Или он сильно переволновался, или его подчерк банально не разобрали, но через 2 месяца им пришел документ на имя Лиры Хартстрингс. Мать аж разрыдалась — она сильно хотела, чтобы ребенок пошел по её стопам, но ни один единорог не может играть на лире, и это показалось ей сильно злой шуткой. Но ничего уже нельзя было сделать. В итоге получилось — к лучшему, ибо это было еще и именем достаточно известной в былом родственницы, так же игравшей на лире.

Но та Лира, а так же мать нашей сегодняшней Лиры были пегасами, как, впрочем, и большинство пони в династии Хартстрингс. Единорожка всегда любила музыку, но ей всё время объясняли, что у неё нет шансов научиться играть именно на лире, к которой у неё постоянно тянулись копытца. Дело в том, что пусть копытами и можно было совершать разнообразные чудеса, играя ими на различных инструментах или совершая невероятно ювелирные операции, но они всё-таки были не настолько гибкими, чтобы гладить ими частые струны струнных инструментов. Кроме, пожалуй, смычковых, но к ним у единорожки всегда было полное равнодушие.

О её имени мы уже знаем, а теперь требуется рассказать о том моменте, когда её мама ясно поняла, что несмотря ни на что её дочь всё-таки станет музыкантшей, причем играть она будет именно на лире. Речь, разумеется, идет о её кьютимарке.

То, как она её получила, можно назвать глупой случайностью. В возрасте примерно 7 лет она участвовала в каком-то спектакле, где играла не то Селестию, не то сказочного аликорна. Разумеется, следуя всем законам жанра, её первая серьёзная актерская роль с треском провалилась — кто-то случайно опрокинула занавес из-за неудачного телекинеза, ну и естественно именно тогда, когда был её выход. Со стороны это, конечно, выглядело достаточно комично, а вот сама актерша сильно расстроилась — она поспешила домой даже не сняв накладные крылья. Придя домой она, прежде всего, прошла в зал, надеясь встретить там маму, но её там не было — она вышла на 10 минут погулять, наигравшись на своей лире (она делала это крайне профессионально), ну и оставила сам инструмент на диване. Актерша немедленно прильнула к инструменту, ибо мать оберегала его от неловких копыт дочери крайне сурово, а маленькая Лира очень любила музыку. Разумеется, копытами было играть очень неудобно, однако смышленая малышка нашла интересное решение — она просто взяла её в копыта, села поудобнее (а положение получилось крайне забавное), и осторожно телекинезом задвигала накладными крыльями по струнам, поглаживая их. Получилась неумелая, неловкая, но всё-таки музыка. Через секунду Лира увидела мать со сковородкой и очень быстро поспешила в свою комнату, заперевшись там на ключ. В комнате, кроме всего прочего стояло огромное зеркало, в которое она и увидела свою кьютимарку. К слову о матери, Лира зря себе так все накрутила — она просто её купила, удачно зайдя в магазинчик по пути, хотя если бы не кьютимарка, то еще неизвестно чем бы оно все закончилось. Так — радостью и удивлением. Ну а назавтра, словно по волшебству пришло приглашение на вступительный экзамен в эту самую Школу для Одаренных Единорогов.

Лира тогда еще не совсем понимала, почему все взрослые так удивились, когда на экзамене она задвигала крыльями, поглаживая струны инструмента, так как ясно понимала, что так могут все, а ничего в этом особо специального-то и нету. Тем не менее, её приняли в эту школу, а так же мама начала учить её игре на этой самой лире. Сначала сама, а потом познакомила и с Октавией. Малышке уже чуть позже объяснили, что она не просто двигает крыльями, а управляет каждым перышком, пусть пока доподлинно этого и не понимает. В дальнейшем Лира действительно научилась делать так, чтобы она начинала чувствовать крылья и управлять ими так, будто это действительно были её крылья. Вслед за этим умением пришло и умение играть на сначала этом струнном инструменте, а затем и на прочих других, которые она хотела освоить. Это получалось достаточно легко, хотя ленивой единорожке казалось, что от неё порой требуют невозможного, а от долгого применения этой магии очень сильно начинала болеть голова.

Тем не менее, она добилась достаточно много, не раз побеждая в конкурсах и уже изредка давая выступления на небольших «свойских» праздниках, куда её посылала Октавия, прекрасно понимая, насколько единорожку мотивирует получение гонорара. Деньги, к слову сказать, пусть и были относительно небольшими для профессионального музыканта, но невероятно радовали начинающую музыкантшу, которой на месяц не всегда давали столько, сколько она зарабатывала за неделю подготовки и полчаса игры. Разумеется, даже и говорить не стоит о том, что она вовсе не относилась к этому как к каторге, радуясь и просто возможности выступить перед кем-то.

Впрочем, сейчас Лире не стоило вновь уходить в себя, а поэтому она отогнала все свои мысли и детские воспоминания, внимательно слушая наставницу.

— А насчет всего этого попытайся не переживать в данный момент — посоветовала ей серая пони с мягкой улыбкой. — Я уверена, ты проспала не просто так и сумеешь объяснить это учителям, которые тебя обязательно простят.

— Октавия, меня в последний раз простили во втором классе. Я не понимаю почему, но меня будто бы специально доводят до каления, никогда не прощая за то, за что прощают прочих — скисла Лира.

— Ты не понимаешь? — подняла бровь музыкантша. — Странно, мне казалось, что ты прекрасно это понимаешь и что тебе уже не раз объясняли это. Вспомни слова своей классной копытоводительницы.

— Конычи? — усмехнулась Лира. — Вы имеете в виду про то, что я могу добиться всего того, чего захочу, но вместо этого впустую гублю свой талант и все свои возможности, просто ленясь что-либо сделать?

Октавия кивнула.

— Ох, ну вы же знаете, что я не ленивая, если дело касается чего-то интересного! — фыркнула единорожка. — Я, в конце концов, сейчас к вам добровольно в десять часов вечера пришла на инструменте поиграть. Это можно назвать ленью?

— Лира, в жизни будет много чего неинтересного. Очень-очень много чего неинтересного, — покачала головой Октавия. — Но тебе всё равно придется это делать. Тебе следовало бы начать приучать себя к труду уже давно. Причем и к такому труду, который вгоняет тебя в печаль и тоску.

— Не вижу смысла приучать себя к чему-то такому, что вгоняет тебя в печаль, — вновь фыркнула единорожка. — Я не собираюсь работать там, где мне это не будет нравиться.

— Ох, всё далеко не так просто, глупышка, — вздохнула Октавия. — Кроме работы будет еще и жизнь, а ты ведь и посуду-то никогда не моешь за собой, да и в комнате убираешься, судя по словам матери, лишь после нагоняя. Да и к тому же, если ты думаешь, что становясь музыкантшей, ты будешь просто выступать — ты ошибаешься. Ты же прекрасно знаешь, тебе достаточно поглядеть на меня, чтобы понять, что я говорю правду. Ты же знаешь как я, допустим, не люблю составлять партитуры, как я не люблю вставать в пять часов утра, как я не люблю играть тогда, когда у меня нет настроения, как я не люблю улыбаться слушателям, когда мне хочется запереться где-нибудь и покричать… но я почему-то это всегда делаю, пусть мне это и не нравится!

— Всегда, ага, как же, — улыбнулась Лира.

Она прекрасно знала, что даже такая дисциплинированная пони, как Октавия, всё-таки регулярно, пусть и редко, прогуливает репетиции, позволяя себе просто поваляться в кровати лишний часик.

— Хорошо, не всегда, — согласилась Октавия. — Но не думай, что мне это сходит с копыт. И наш квартет, и оркестр не сами по себе, а работают на министерство культуры, а поэтому я обычная рабочая, как и любой другой пони. Единственное отличие заключается в том, что… нет, отличий нету! Ошибки на репетициях, прогулы, ошибки на концерте, просто неуважение к другим пони, неопрятный внешний вид, опоздания — это всё наказывается дирижером или копытоводителем оркестра.

— Серьёзно? — усомнилась единорожка.

Ей почему-то всегда казалось, что Октавия, равно как и их квартет и многие члены Первого Кантрелотского Оркестра, принадлежит тому числу пони, над которой нет начальства.

— Абсолютно, — кивнула Октавия.

— А почему? У вас там вроде как маленьких-то нету, да и балбесов держать не должны, — поинтересовалась Лира. — Те, кто ошибся, и так поймут, что они ошиблись и больше так никогда не сделают. Разве нет?

— Ох, Лира, вот тебе по десять раз на неделе говорят, что нужно выполнять все задания, оставляют после уроков, ругают, а ты почему-то их всё равно не делаешь, — улыбнулась Октавия.

— Но это всё-таки школа, а я всё-таки еще жеребенок, — отмахнулась Лира. — Нам просто всегда говорят, что во взрослой жизни никто ругаться не будет, а если не будешь стараться, то тебя просто сразу выгонят с работы, вот и всё. Выходит, врут?

— Не знаю, Лира, есть, наверное, и такие начальники, что действительно не разбираются, почему ты ошибся, — пожала плечами Октавия. — У нас всё именно вот так.

— Но вы не дети. У вас нет детей или дурачков. У вас лучшие музыканты Эквестрии! Кто вами может командовать, а уж тем более воспитывать?

Октавия лишь ласково улыбнулась ей.

— Моя дорогая, «лучшие музыканты» — это вовсе не значит «идеальные пони». Тебе достаточно взглянуть на меня и понять, что любой даже самый дисциплинированный пони порой мечтает поспать чуть подольше. Кроме того, наш оркестр вмиг развалится, как только за нами кто-то перестанет присматривать.

— Это еще почему? — усомнилась Лира.

— Коллектив, — просто пояснила Октавия. — Среди наших музыкантов есть и невоспитанные особы и особи, да и вполне хорошие пони частенько ругаются друг с другом.

— Как и у нас, — задумчиво проговорила единорожка. — То есть вы точно такие же дети?

— Нет, но общая схема рабочего коллектива и учебного класса работает и там и там, — улыбнулась наставница. — Разумеется у нас это всё по-другому, никто друг с другом не дерется в открытую, а случаи прогулов или неготовности к репетиции и вовсе единичны. Но, тем не менее, любое преступление всегда заслуживает наказания, и тут нет разницы, будешь ли ты Принцессой или первоклашкой.

— Что-то я сомневаюсь, что Принцессу Селестию кто-то способен просто отругать.

— Не уверена, но мне кажется, что если она сделает что-нибудь не то, то её осудят сразу тысячи пони. Пусть в мордочку ей это никто и не выскажет, но тем не мене она всегда заботилась о том, чтобы её любили, — пожала плечами Октавия. — Мне кажется, это тоже можно назвать некоторой формой санкций. Да и к тому же, её не за что ругать.

Лира попыталась что-то ответить, но не успела открыть рот.

— А вот тебя есть за что! Сейчас одиннадцать часов, а ты и сама не спишь, и мне не даешь! — недовольно завернула вдруг диалог пони.

— Я, помнится, отсюда и в три часа ночи уходила, — улыбнулась единорожка.

— В субботу — пожалуйста, я только рада! А вот сейчас, пожалуйста, давай сыграем в последний раз, а затем ты пойдешь и нормально выспишься. Попробуй хотя бы последний месяц нормально отучиться без прогулов!

Лира спокойно кивнула. Ей действительно не хотелось омрачать последний месяц учебы, тем более тогда, когда ей требовалось постараться выложиться на все сто, чтобы получить в аттестат приличные оценки, которые неплохо были подпорчены за последние три года постоянных прогулов и лентяйства.

Нельзя сказать точно, когда и по какой причине это произошло, но из круглой отличницы, скромницы и любимицы учителей она превратилась пусть в умную и способную, но ленивую и не стремящуюся учиться единорожку. Вспоминая себя во втором классе, она не могла вспомнить того дня, когда бы она получила оценку ниже высшего бала. Вспоминая себя в четвертом классе, она ясно помнила, как сильно она постаралась получить высший бал в аттестат за окончание начальной школы по письменности, по которой у неё не всегда всё получалось. А далее? А далее всё почему-то стало скатываться в Тартар. Сначала она просто потеряла интерес в том, чтобы быть лучшей, тем более что соревноваться с Твайлайт (лавандовой единорожкой, большой умницей, протеже Селестии, а так же хорошей знакомой Лиры) было невероятно сложно, если не сказать «невозможно». Затем она однажды осмелилась не сделать домашнее задание, причем не сделать специально, променяв эти полчаса на чтение интересной книги. Затем она первый раз обманом не пошла на занятия.

Впрочем, точкой отсчета все считали то, что произошло с ней в седьмом классе. Дело в том, что у Лиры случилась неплохая семейная трагедия, которую вкратце можно было описать фразой «блудный отец». Началось всё с того, что её папа просто взял и самовольно покинул квартиру. Его нашли через три месяца на другом конце города. Он извинялся, говорил, что ему требуется побыть одному, что ему требуется подумать о всем о том, что он делает и что ему требуется сделать. Он всегда был в теплых отношениях с дочерью (и, как она позже узнала, в весьма нетеплых отношениях с матерью, но оба от неё это успешно скрывали), а поэтому не отринул её и теперь. Впрочем, она ушла сама, когда однажды заметила в его новой квартире один интересный предмет в виде лежащей в интересной позе пони.

Ситуацию можно было бы назвать очень смешной и забавной, если бы это случилось не с ней и не по-настоящему. Она, желая сделать папе небольшой сюрприз, без его ведома сделала дубликат ключа, а затем в один прекрасный момент проникла в его квартиру, никак не ожидая, что сюрприз её папе уже подготовила другая пони, которая, заслышав шорох ключа, явно активизировалась. Лира еще могла бы сомневаться в том, что она увидела, но эта пони, так и не посмотрев на то, кто вошел на самом деле, начала недвусмысленно намекать на то, что она была бы не прочь слегка поразвлечься с кем-то, кого она называла именем Лириного папы.

Вошедший минуту спустя отец застал свою дочь ошеломленно наблюдающей за его любовницей, которая весьма живописно, но совсем недвусмысленно лежала на кровати бедрами к двери. Он так и не смог ничего объяснить в тот день единорожке, зато она навсегда запомнила эту картину. Лира сначала со всей дури сломала небольшую статуэтку (которую ей дали как приз за первое место в небольшом конкурсе и которой она, в общем-то, и пришла похвастаться) о бесстыдно выставленную задницу, а затем просто навсегда выбежав из этой квартиры. Через день она решилась рассказать об этом всем её матери, которая пришла в полное отчаяние. Примерно через неделю они обе порешили больше не общаться с этим единорогом, отвергая любые попытки пойти на контакт. Впрочем, их не было вовсе.

Разумеется, подобное не могло не ударить по психике Лиры, которая до этого буквально купалась в родительской любви и заботе. Она восприняла это крайне болезненно, поначалу и вовсе задумываясь о том, чтобы просто навернуться с крыши дома, разом перечеркнув все свои беды. Впрочем, эти мысли ушли примерно через неделю вместе с пришедшим пониманием того, что любыми действиями она лишь окончательно добьет и так сильно заболевшую на нервной почве маму, что ей ну никак не хотелось. Кроме того, её сильно поддержали одноклассники (даже её личный враг на месяц отстал от неё) и учителя, включая и Селестию. В результате она пережила всё это, но след определенно остался. Допустим, она окончательно потеряла своё стремление учится, занимаясь (и то в половину сил по половине предметов) лишь из-за нежелания расстраивать мать и расстраиваться из-за ругани с учителями сверх той нормы, что она могла ругаться без опаски получить ярлычок абсолютной бестолочи, с которой даже и ругаться бесполезно.

Тем не менее, то ли силами вконец надоевшей своими нравоучениями, а нередко и наказаниями, Конычи (классной дамы), то ли в силу того, что Лира даже несмотря на тотальную лень и неготовность к занятиям всё-таки чисто от нечего делать работала на самих уроках, но единорожка действительно вполне успешно выплывала и в полугодиях, и по итогам года, а так же вполне могла успешно закончить и всю школу, показывая далеко не отличные, но всё-таки буквенные балы (минимум 10 из 15), что считалось вполне более чем достаточным. Кроме того, мама пообещала сделать ей первоклассный подарок, если она всё-таки окончит школу именно «на буквы», как она выражалась, а поэтому у единорожки был стимул попробовать улучшить свои оценки в последний момент, что она умела делать просто превосходно.

---

Зебр уже несколько минут подряд оценивающе посматривал то на небольшую кипу свитков, то на принесшую их единорожку с огромными жалобными глазами. Ему очень не нравилось, когда от него что-то так настойчиво просили.

— Бессовестно ты поступаешь, когда лик моему взору являешь, стараясь кровью малой выпросить то, что и стараниями не всем получить дано! — укоризненно покачал головой Сарфин.

— Здесь десять выполненных работ, причем выполненных не абы как. Я их всю ночь делала. Это разве не старания? — простонала Лира.

— Ты вдруг решила, что одна ночь искупит то, сколько долго ты неявками грешила? — поднял бровь зебр.

-Ну, во-первых, я болею, а прогуливала может пять, может десять раз за все года, и мне честно очень-очень стыдно за это! — вздохнула единорожка. — Во-вторых, я же всё-таки училась, и у меня в целом неплохие оценки.

— Не ты одна хочешь такой награды, но высокий бал трудом добиваться надо! — покачал головой Сарфин.

— Мне что-то еще сделать? Дайте список, я всё сделаю — наивно активизировалась она.

Она прекрасно понимала, что он говорит немножко не про это, но сделать вид, что ты готова отработать любой свой косяк — это проверенный способ склонить учителя на свою сторону. Сработало и сейчас.

— Не о том всё речь моя, но да симпатию вызывает готовность твоя. Поступим так, мой ветерок — присядешь ты и подождешь, на полчаса здесь приют себе найдешь, пока я проверяю всё, что принесла ты мне в зарок, что не глупа и не ленива ты, дружок, — добродушно кивнул Сарфин.

— Да нет, я еще та лентяйка, но я очень-очень хочу исправится, ну и вот пытаюсь это сделать! — вздохнула Лира. — Вы же вознаградите мои старания, правда?

Зебр вздохнул, вновь видя жалостливый взгляд, стихами призывая её присесть и подождать решения. Лира едва сдержала улыбку. Она не сомневалась, что работы сделаны если не идеально, то как минимум хорошо, а так же в том, что их хватит, чтобы выторговать у преподавателя что-нибудь в районе B или даже C. Это был последний учитель, с которой ей осталось поговорить, но, тем не менее, это было уже практически сделано. Кажется, бессонная неделя погружения в учебу дала невероятно вкусные плоды, улучшив возможный средний бал в аттестате сразу на два пункта, а так же сделав минимальной оценкой A. А это её это вполне устраивало!

Её злодейские мысли прервал стук в дверь и последующее бодрое щебетание.

— Сарфин, простите, что отвлекаю, но у вас уже готовы оценки для выпускников?

-Как раз заканчиваю. Остался последний мне бал, который я почти принял — вздохнул Сарфин. — Мне тут работы принесли, о содействии просили. Вы не поможете решиться, на что же всё-таки решиться?

— Конечно. Кто такой? — поинтересовалась классная дама.

— Я, — произнесла Лира. — С выздоровлением, миссис Коныч!

«Кто бы сомневался», засмеялась пегасиха. Несмотря ни на что, она относилась к этой ученице более чем тепло, лишь только из-за этого и портя свои нервы на бесконечные попытки достучаться до её совести, призывая трудиться, трудиться и еще раз трудиться. Лира, впрочем, искренне считала, что она её ненавидит, а поэтому сильно расстроилась подобному повороту событий, заранее будучи уверенной в негативном исходе.

— Ну а как у неё вообще? Как принесенные работы? — поинтересовалась тонкая, маленькая и изящная синяя пегасиха.

— Без них девять, с ними B, — пожал плечами зебр. — Вот только стоит ли их принять, на всё другое взор затмить?

— На всё другое? Вы имеете в виду пропуски и несделанные задания?

— Именно так.

— Тогда стоит, — уверенно кивнула Коныч. — Я её за каждый прогул по полчаса ругала, так что за них она и так ответила сполна. Правда, Лира?

Единорожка привстала. Не в её привычках было унижаться, но сейчас у неё появился неплохой шанс окончательно убедить Сарфина, заодно слегка подразнив нелюбимую наставницу.

— Именно так. Вы же знаете, насколько зла на язык наша классная! — улыбнулась Лира. — Полчаса находиться с ней в одном кабинете бывает невероятно проблематично.

— Разумеется, когда приходится разговаривать с кем-то таким, кто, кажется, не понимает по-хорошему, то приходится порой и грубить, и обижать, — согласилась «злая на язык классная», ловко отплачивая единорожке её же монетой.

Зебр, ухмыльнувшись этой перепалке, со спокойной душой поставил этот злосчастный B бал, отдавая журнал в зубы пегасихи. Лира, тепло поблагодарив, выскочила за дверь.

— Постой, со мной пойдешь, — остановила её Коныч, невероятным образом умудряясь говорить четко даже с журналом в зубах.

Лира заметно скисла. В абсолютном большинстве случаев эта фраза приводила к тотальному разносу, нередко с применением любых форм взыскания, вплоть до пятичасового ареста. Заметившая это пегасиха добро усмехнулась.

— Не переживай, ругать и наказывать не буду.

— Точно!? — ожила Лира.

Ей ответили кивком.

— Тогда признаюсь, что во время вашего отсутствия был один случай прогула по причине крепкого сна, а так же одно невыполненное задание, вот!

— Хитрая какая… ладно, обещала, — вздохнула классная, явно не имея понятия о данных происшествиях. — Следуй всё-таки за мной.

Лира с улыбкой кивнула, бодро ступая вслед за наставницей. Она никогда особо не переживала по этому повод, но весть о том, что возмездия за тот день не поступит, безусловно её обрадовала. Дорога до кабинета получилась недолгой. Единорожка вежливо подождала разрешения присесть, ожидая начала диалога.

— Лира, скажи, что ты планируешь после окончания школы? Осталась какая-то неделя всего.

— Ну, мама планирует отправить меня в Понивилль, мотивируя это тем, что мне нужно научиться жить одной и жить своей жизнью, вот, — неохотно пояснила единорожка.

— Тебе это, разумеется, не сильно нравится, да? — поинтересовалась пегасиха.

Лира хмуро посмотрела ей в глаза, ожидая увидеть в них сарказм и издевательство. «Издеваешься? Конечно», фыркнула она про себя, лишь кивнув в ответ копытоводительнице.

— Может мне следует с ней поговорить? — вслух задумалась Коныч. — Мне кажется, она ошибается в этом решении. Ты могла бы стать неплохой музыкантшей, если бы продолжила к этому стремиться.

«А вот это уже что-то новенькое», слегка удивилась единорожка.

—Я не думаю, что это имеет смысл, — наконец тряхнула она головой. — Мама говорит, что год прожить одной — это обязательный обряд взросления в роду Хартстрингс и что его должны пройти все, а то, что я буду жить в небольшом городке, дак это даже хорошо. Я вот только так и не поняла, почему это хорошо.

— А почему бы просто не спросить?

— Не, ну спрашивать-то я спрашивала, но она всегда отмахивалась общими фразами типа «вдали от дома ты повзрослеешь быстрее» и прочим бредом, а в последнее время и вовсе за моду взяла меня затыкать, когда я хочу об этом поговорить.

— Ну, это не такой уж и бред, — пожала плечами Коныч. — Другой город, а в твоём случае — совсем небольшой городок с тесными взаимосвязями всех жителей, все друг друга знают, единый коллектив. Другое дело, что в нем ты вряд ли найдешь себе работу по таланту. Максимум подработки на несколько концертов в месяц.

— Мама сказала, что мне требуется попробовать что-нибудь еще, — фыркнула единорожка. — Мол, наиграться ты еще всегда научишься, а вот в этот год попробуешь что-нибудь другое. Зачем? «Общее развитие», как она говорит.

— Верная мысль, кстати. Тебе не нужно всё время смотреть в одну точку. У тебя есть и своя голова на плечах, чтобы решить, кем ты действительно хочешь стать, — одобрила пегасиха.

Лира медленно поднялась со стула, вставая к классной даме боком.

— Вот мой талант, на моём боку отпечатан! — непонимающе воскликнула она. — Зачем мне становиться кем-то другим, если по части музыки у меня всё так хорошо складывается?

— Это твой талант, но это не твоя судьба, — покачала головой Коныч. — Кто знает, может ты найдешь другое занятие, которое бы тебе нравилось.

— Это какое, можно спросить? — хмуро поинтересовалась Лира.

— Ну, помнится, ты в своё время очень увлеклась экономикой, юриспруденцией. Почему бы тебе, допустим, не стать судьей или не открыть свой магазин, в конце концов?

Лира с удивлением обнаружила, что не может вот так сразу найти нужные аргументы в опровержение этого довода.

— Да, но в Понивилле нет суда, а судьей можно стать лишь в сорок лет. На магазин или любое другое своё дело же нужно много денег, а мама вряд ли мне их даст, — с сомнением проговорила она.

— Да, но ты бы могла поработать секретарем в мэрии или, допустим, помогать кому-нибудь управлять уже готовым заведением или предприятием. Это ценный опыт в любом случае.

— Эм, но… а зачем? — вновь усомнилась единорожка. — У меня всё неплохо получается по музыке и у меня бы, без сомнения, получилось построить там карьеру. Зачем пробовать что-то новое, что, наверное, у меня будет получаться не столь гладко.

— Лира, было бы старание и желание, и вот тогда у тебя ВСЁ получится, — улыбнулась Коныч. — Не думай, что если ты талантлива в одной отрасли, то ты обязательно будешь бездарем в другой. Тем более, уж кому как не мне знать твой потенциал. Мозг у тебя на месте, язык подвешен, воспитание вполне сносное, упорство и даже упрямство в тебе тоже разбудить несложно.

«Она это серьёзно?», усомнилась Лира.

— Ленива, конечно, до ужаса, но эта дурь из тебя живо выйдет, когда за прогул тебе влетит посерьёзнее, чем пять часов ареста.

«О, вот теперь вижу, что серьёзно», хмыкнула единорожка. Последнее было вполне в её стиле. А вот первое… над этим определенно стоило задуматься!

— Не верю, что говорю это, но спасибо за совет, — задумчиво проговорила она.

Она слегка запоздало поняла, что это было более чем грубо, но, уже собравшись извиниться, она вдруг услышала смех учительницы.

— Ой, да хватит тебе уже дуться! Не маленькая девочка, чтобы злить-то так. Обижают её, поспать и полениться не дают, бедненькой — смеялась Коныч.

Лира лишь фыркнула, ничего на это не отвечая. Впрочем, пегасиха и так всё понимала. Её десятилетнего опыта педагогики более чем хватало, чтобы понять, что избалованные вниманием кобылки начинают понимать, что любовь и забота может носить не только форму нежностей, но и строгости, уже много позже после окончания школы. Она уже давно свыклась с мыслью, что и Лира, и еще несколько ярых ленивцев её чуть ли не ненавидят за постоянную ругать. Она принимала это за обидную, но неизбежную сторону работы учителем, утешая себя, впрочем, мыслью о том, что она всё-таки пытается сделать как лучше, очень надеясь на то, что пусть бывшие, но всё-таки ученики в дальнейшем помянут её добрым словом.

---

Лира любила последние недели занятий перед каникулами, когда они вроде бы еще учились, но вроде бы уже не занимались на уроках. Разумеется, последняя неделя перед окончанием школы не стала исключением. Все учителя пытались более попытаться последний раз наставить непутевых отпрысков на путь истинный, нежели в последний раз попытаться что-то вбить в их головы, что сейчас уже казалось абсолютно невозможной задачей.

Это было абсолютно удивительно, но в последний день решил заняться философией и грифон-математик, слегка отступаясь от своего правила никогда не срывать уроки и сильно удивляя этим класс. Впрочем, от остальных правил он не отступался, на полном серьёзе советуя всем сидеть ровно и молча, грозясь написанными на доске сложнейшими примерами, на которые и Лира боялась нарваться.

— Ну что же, мои уважаемые идиоты! — хмыкнул Борч. — Пройдет не так много времени, и вы выпорхнете из этих стен, сверкая до блеска наточенными топорами…

Лира улыбнулась. Её даже через два года не переставало умилять то, как грифон называл магический рог единорогов. Это была одна из множества его так называемых «фишек».

— …освещая ими темный путь взрослой жизни. Конечно, многих из вас все годы, проведенные здесь, вообще ничему не научили, остальные же впитали лишь самую поверхность. Тем не менее, я надеюсь, что даже самые ярые затупки уяснили то, что в жизни можно добиться всего, но только если очень-очень постараться. Правда, Лира?

В классе раздались смешки.

— А вот давайте без таких неудобных примеров, пожалуйста, — спокойно возразила единорожка.

— Ага, ты меня еще попроси тебя идиоткой не называть, конечно! — фыркнул грифон, продолжая свой монолог и не обращая внимания на надутые губы обиженной Лиры и новые смешки. — Ты у меня самый яркий пример вот этого высказывания. Я просто разглядел в тебе способности и заставил их проявить. В итоге ты добилась высшего бала. Ну дак вот, уважаемые топороносцы — это всё в жизни вот так и может быть, но только с той разницей, что заставлять вас там уже будет некому. Ну, то есть, родители-то никуда не денутся, но это уже будет всё не то. Вопросы, возражения? — поинтересовался он.

— Есть. Вы утверждаете, что можно лишь стараниями добиться абсолютно чего угодно. Но разве могу я, допустим, стать балериной, если у меня к этому нет никакого таланта? — усомнился серый единорог.

— Кто-то там заикался про неудачный пример? Нет, вот ЭТО — это неудачный пример, да! — хохотнул грифон. — Ну а вообще, если серьёзно, то почему бы и нет? Талант-то талантом, но перестаньте обращать так много внимание на то, что у вас нарисовано на заднице. Я не буду утверждать, что это ничего не значит, но это значит вовсе не так много, как вам сейчас кажется! Я не знаю, как зовут того идиота, кто назвал эти метки «метками судьбы», но…

— Селестия так их назвала, я у неё спрашивала, — невозмутимо перебила его Твайлайт.

Класс заинтригованно зашевелился, предвкушая небольшое представление. Все прекрасно знали, насколько яро Твайлайт защищает честь Селестии, а ведь её сейчас фактически обозвали. То, что это сделал самый суровый учитель, грифон, садист — это её сейчас волновало мало.

— Она ошиблась с названием, это точно, — также невозмутимо высказал Борч.

— Селестия не может ошибиться.

— Да, разумеется, она всесильна, всемогуща, всемудра, о да! — ехидно высказал грифон.

— Если я сейчас попробую обидеть вашего Императора, то вы мне голову оторвете. Зачем же вы так о Селестии? — недовольно воскликнула волшебница.

Лира про себя отметила, что именно так бы и было.

— А я её не обижаю, — пожал плечами Борч. — Просто всем свойственно ошибаться. И Императору, и Селестии, и мне, и тем более тебе. Разница лишь в том, как часто. И…

— Извините, но…

Лира поспешно зажала рот подруги копытом, перевешиваясь через парту.

— М, да наш струнный инструмент сейчас встрял невероятно вовремя — хмыкнув, оценил это грифон. — Твайлайт, вот если еще раз попробуешь меня перебить, то тебе последний учебный день запомнится надолго. Причем запомнится не с позиции «это было так здорово!», а с позиции «я прорешала половину учебника за один вечер». Я с тобой с удовольствием поболтаю, но позже. Ясно тебе?

Слегка смутившись, лавандовая единорожка сдержанно кивнула. Лира со спокойным за подругу сердцем плюхнулась обратно на своё место, мгновенно зашипев от боли и подавляя желание вскочить. Она со вздохом прикрыла глаза копытом. Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы представить ехидную рожу Скраппи Смарта, того единорога, что сидел сразу за ней, невзлюбив её с первой встречи. Их противостояние длилось уже более десяти лет, скатываясь порой и на вот такие детские, банальные, глупые, но весьма эффективные и обидные приемчики типа канцелярских кнопок на стуле. Хотя нет. Проверять стулья на предмет инородных предметов наша героиня уже давно разучилась. Видимо, её противник вспомнил детство.

— Итак! — продолжал грифон. — Грубо говоря, я пытаюсь сказать, что метка судьбы пусть и называется меткой судьбы, но не относитесь к этому так-то уж буквально. Творите свою судьбу! Ты захотел — ты сделал. Один раз нужно сильно-сильно захотеть, а в дальнейшем сильно-сильно стараться. Никакая картинка вам не поможет больше чем старания. Да, особый талант и все дела — это хорошо и я не говорю, что кьютимарка вообще ничего не значит. Но она не значит всё, вот в чем беда! Иначе говоря, пойти туда, куда у вас копыта просятся — это неплохо, но многие наверняка попробуют что-то другое и их это увлечет. Вот, допустим… ну, не знаю… кто хочет работать не по своему таланту? — нашелся наконец-то Борч.

— Я, — гордо поднялся нежно-салатовый единорог. — Писателем.

Лира удивленно икнула. Воулди был известен, прежде всего, талантом мастера на все копыта, да и на крупе у него красовалась отвертка. С другой стороны, она прекрасно помнила, насколько талантливо он пишет сочинения, доклады, рефераты. «Да, у него может что-либо получится!», с уверенностью решила она.

— Вот! И как, ты к этому идешь? — поинтересовался грифон.

— Ну, я прочитал много книг и тренируюсь в написании романчика… — смущенно вздохнул будущий писатель.

— Много тренируешься?

— Ну, почти всё свободное время…

— Великолепно! Закончишь — дашь почитать! — с уверенность одобрил Борч. — Еще кто?

Лира с интересом подумала, а было бы интересно почитать его роман ей? В принципе, гадать об этом, не зная даже названия и жанра было более чем глупо.

— Извините, но вот вы сейчас говорите о талантах! Но ведь нельзя забывать и о том, что таланты бывают не совсем там, где их можно использовать — подалась Винс. — Допустим, что мне делать с моими картами? Нет, конечно, на жизнь я себе этим могу заработать, но работать игроком в карты — это немножко бред, согласитесь?

— Вот, еще один момент! — уверенно кивнул Борч. — Короче, не относитесь к своей картинке на заднице как к путеводителю судьбы, иначе можно будет с уверенностью сказать, что у вас судьба в полной заднице. Правда, Лира?

Единорожка вздрогнула, сначала краснея со стыда, а затем краснея уже от злости. Этот грифон позволял себе слишком многое.

— Знаете, а вот оскорблять не нужно!

— Оскорблять? — недоуменно захлопал глазами грифон. — Эм… я честно не понял, чем я тебя оскорбил. Я один такой, нет?

Все недоуменно пожали плечами.

— Извините, я, наверное, ослышалась, — поскорее высказалась единорожка.

Борч частенько спрашивал у неё мнение, ставя единорожку в свои любимчики (правда никто этой роли не завидовал, ибо вслед за некоторыми преимуществами, которые были минимальны, следовали кучу требований, которые были максимальны), но она так и не научилась отличать издевательства от действительно вопросов. Вот и сейчас ей показалось, что ей прямо намекнули на далеко не идеальную фигуру. Впрочем, о том, почему она вдруг так взъелась, никто толком не понял, поэтому тему всё-таки замяли.

— А уши нужно мыть, дорогая моя. Или топор мешается? — усмехнулся Борч. — Ну да ладно. В общем, равно как чудеса, нужно творить самим и судьбу. Если вы захотите — вы сможете добиться того, чего вы захотите. Вот и всё, дети мои. Увидимся завтра на выпускном, но там, увы, я вас идиотами уже назвать не смогу. Эх, время-то как летит…

Выходя из класса, единорожка не переставала думать об этих словах. «И ведь действительно, почему я намерена стать именно музыкантом?», раздумывала она, «Да, у меня это хорошо получается, согласна. Но ведь действительно, кто сказал, что у меня не будет получаться что-то другое? Да и, в конце концов, постоянные занятия музыкой будут сильно меня утомлять, а в итоге мне это всё надоест, и что тогда? Тогда мой талант окончательно потеряет смысл… Хм, мамина затея приобретает всё больше и больше смысла!».

Её мысли перебила легкая боль. Вздрогнув, она повернула голову.

— Это моё. Не присваивай себе чужого, воровка! — едко фыркнул Скраппи, демонстрируя извлеченную телекинезом кнопку.

— Что упало, то пропало. Аккуратнее надо быть, — в том ему ответила Лира.

— Детскую присказку вспомнила? Умница, девочка, — умилился единорог.

Единорожка закатила глаза.

— О да, и это мне говорит тот, кто мне кнопку подложил на стул. Прошу прощения, но это настолько не круто, что я вообще не понимаю, как ты смог это сделать, — ухмыльнулась Лира. — Впрочем, имея отрицательное чувство достоинства можно и не на такое пойти.

Скраппи открыл было рот, но их насильно обняла Винс, перебивая их недружелюбную беседу.

— Эй, ребята, хватит ругаться! Пойдемте лучше в картишки сыграем партейку вместе, а? — весело предложила она.

«Ох, ну вот чего она еще могла предложить!», ухмыльнулась единорожка. Класс у них был в меру дружным, но у всех учащихся была договоренность ни в коем случае не помогать ни Скраппи, ни Лире, если дело касалось их взаимного противостояния. Единственное, что, по версии Коныч, делать было нужно, дак это пресекать любые проявления враждебности. В результате их редко оставляли одних, а при необходимости ловко разнимали. Это мог быть шкафоподобный Демдцем, вдруг встающий между ними без возможности обойти преграду, грозящаяся (а иногда и исполняющая угрозы) Твайлайт, которая у них была старостой с невероятным авторитетом, ну или любой другой. Порой встревала и Винс, пусть и предлагая заведомо неудачное предложение, зато своим вмешательством вынуждая прервать любые разногласия, практически заставляя Лиру идти за собой.

— Ага, в дурака! — фыркнула единорожка.

— Скорее в дуру! — в тон ей повторил единорог.

— А ну-ка хватит!

Вздрогнув, оба поспешно оторвали взгляд друг от друга. У Твайлайт был здорово поставлен командирский голос. Впрочем, на этот раз у неё по непонятным причинам не было настроения зачитывать стыдящие речи и угрозы возмездия. Она просто поманила Лиру за собой, в темпе шагая по своим делам. Винс проследовала за ними бодрой рысцой.

— Куда так спешишь? — поинтересовалась аквамариновая единорожка.

— Мне… мне нужно помочь брату с уборкой, да! — пояснила волшебница, едва не сбиваясь на бег. — Сегодня планирует прийти Селестия, а у нас в квартире… ну, ты знаешь, что у нас в квартире…

Лира хихикнула, вспоминая обычную разруху. Твайлайт читала за раз более десятка книг, раскидывая их в самых невероятных местах, проводила взрывоопасные эксперименты и поддерживала бардак в огромном зале всеми возможными способами. Её брат же… ну, скажем так — он был занятой жеребец без возможности не просто убраться, а даже приготовить себе что-нибудь, ибо приходил домой он лишь ночью и лишь в уставшем состоянии.

— А Спайк? Он еще болеет? — поинтересовалась музыкантша.

Спайком звали личного дракончика Твайлайт. Она получила его на вступительном экзамене — в качестве испытания перед Твайлайт поставили драконье яйцо с указанием произнести заклинание роста вперед на несколько часов, когда дракончик уже должен будет вылупиться. В итоге, испугавшись странного хлопка за спиной, Твайлайт сделала это заклинание необычайно мощным — дракончик вылупился и начал стремительно расти. Селестия остановила этот процесс, заодно заарканив талантливого мага к себе в ученики, даруя ей дракончика в качестве помощника. Именно этот помощник и пытался поддерживать чистоту в доме, но в последнее время он сильно захворал и слег в больницу. Судя по печальному кивку и вздоху, он всё еще был болен.

— О-о, уборка! Как это скучно! — протянула Винс, отличающаяся крайней степенью непоседливости. — Извини, что не предлагаю свою помощь.

— Ничего страшного, я и сама справлюсь, — миролюбиво улыбнулась Твайлайт, а затем вдруг остановилась, в упор разглядывая другую спутницу. — Хотя…

— Ты знаешь, насколько я ленива и не надо на меня так смотреть! Обращайся, когда тебе понадобится помощь в чем-то менее скучном и муторном — слегка извиняясь, произнесла Лира.

— Мне не хотелось бы заставлять… — вздохнула лавандовая единорожка.

Музыкантша едва сдержалась, чтобы не плюнуть в угол. Избалованная всеобщим подчинением, Твайлайт порой становилась крайне наглой, приказывая и то, что приказывать было вообще нельзя. Разумеется, сейчас она подобного делать не будет, но намек на то, что она могла бы это сделать, был очень и очень прозрачным.

— Только из-за того, что ты мне здорово помогла при написании тех стопок домашних работ! Только из-за того! — недовольно проворчала Лира.

— Не обижайся так. Я зачем-то купила сразу четыре торта, а так как четыре нам будет много, а с твоей помощью мы управимся пораньше, то четвертый ты могла бы вполне уверенно уничтожить. С нашей помощью, конечно, но тем не менее — заискивающе улыбнулась Твайлайт.

— Ну дак вот с этого и надо было начинать! — расцвела в улыбке теперь уже довольная своим положением работница. — Бежим скорее, я голодна!

---

— Шайнинг, приучи свою сестру к порядку, будь жеребцом! — простонала Лира.

Ей откровенно надоело доставать книги из всевозможных экзотических мест, включая и места под диваном, за диваном, в диване, между подушками на диване…

— Бесполезно — хмыкнул белоснежный единорог. — Родители на этом деле в своё время крупно прогорели. Помогали лишь угрозы отказать в покупке новой книге, но такими рычагами давления я не владею.

— Да уж, но судя по всему, настолько строго ей доставалось не так уж и часто, — скептически фыркнула единорожка, осматривая высоченные шкафы, сплошь заставленные книгами.

Твайлайт как-то хвасталась, что у неё более двух тысяч наименований и что её дом с лихвой может конкурировать с библиотекой. Впрочем, Лира бы даже сказала, что это место и было библиотекой. Оно просто просилось быть библиотекой. Причем библиотекой для ученых пони, так как книги тут были, в большинстве своём, сплошь научными, причем названия порой ни о чем не говорили даже Лире, которая никогда не считалась глупой или необразованной.

— И как она может это читать? — вновь фыркнула единорожка, держа перед собой справочник о современных временно-пространственных теориях. — Нет, понимаю, это может быть интересным для ознакомления, но ведь здесь всё так подробно расписано!

— Не спрашивай меня, я засыпаю на второй странице — подтверждающе засмеялся Шайнинг Армор.

— Причем читает она их, судя по всему, с интересом, раскидывая где ни попадя… вот, допустим, зачем требовалось выкидывать «колебания материи» за диван? — продолжила ворчать Лира, недовольная самим фактом того, что она работает, а не валяется на боку.

— Может она её решила спрятать? — добродушно хохотнул братец.

— Спрятать? А чего тут надо… вау…

Единорожка, пребывая в состоянии полнейшего когнитивного диссонанса, очумело вчитывалась в абзац случайно открытой страницы. «Нет, ну в принципе текст соответствует названию книги, но я думала, здесь будет вестись речь про менее пошлые колебания», хмыкнула она про себя. Нет, конечно, для дочери министра культуры, которая очень яро боролась с распространением порнографии, существование подобных книжек не было сюрпризом. Запрещенная литература всё-таки проскальзывала и тут и там, а будучи неразумной кобылкой лет одиннадцати она даже украла из маминых домашних запасов «на уничтожение» одну книгу для Винс, которая посчитала иметь у себя подобное невероятно крутым.

Вот только через неделю и ей, и Винс, которую Лира к своему величайшему стыду сдала разгневанной пропажей экземпляра матери, объяснили, что в этом нет абсолютно ничего крутого. Причем Лире мама объяснила это самым наиглупейшим способом, банально заставляя вслух прочитать необразованную по этой части кобылку один из романов, поясняя, что значат те или иные слова и заставляя всматриваться в картинки, а потом и вовсе заставляя написать сочинение по прочитанному. Впрочем, так или иначе, но единорожка действительно согласилась, что это невероятно противно и пошло, превращаясь в самое «правильное» существо, никогда более не интересующееся взаимоотношениями кобыл и жеребцов в абсолютно любых формах. Кроме того, в пятнадцать Лира наглядно убедилась, что простая жажда секса может заставить пони отвернуться даже от своей семьи. Это окончательно убедило её в том, что любые отношения — зло!

Разумеется, о подобных книгах она также была далеко не самого лучшего мнения. Еще более её удивило то, что она нашла подобную литературу у Твайлайт Спаркл. Это было… невероятно!

— Ну и как вы тут, справляетесь? — с улыбкой поинтересовалась вошедшая волшебница.

Шайнинг что-то бодро промычал сестре. Она пыталась привести в порядок свою комнату. Судя по широкой улыбке, миссия была выполнена успешно. Впрочем, её улыбка не развеялась, как только она увидела то, на что таким взглядом смотрит Лира.

— Интересная книжка, да? Я, помнится, зачиталась на пятой главе. Там очень увлекательная сцена знакомства героев! Советую почитать — доброжелательно проговорила единорожка.

— Советуешь почитать!? — оторопело воскликнула Лира. — Ты с дуба рухнула мне такое советовать!?

— Не знаю, мне нравится. Вот только я так и не начала читать шестую главу.

Лира бегло пролистала книгу до этой сцены, действительно не найдя ничего предрассудительного. Это была художественная книга, полная какого-то псевдонаучного бреда. Более того, она заметила, что шестая и пятнадцатые главы помечены звездочками, что, судя по сноскам, обозначало рекомендацию воздержаться от их прочтения детям или непринимающим откровенные сцены пони. Единорожка с облегчением вздохнула.

— И не начинай. А еще лучше сожги её прямо здесь! — посоветовала она.

Твайлайт с сомнением и любопытством взяла книгу, открыв нужную страницу… и действительно последовала совету приятельницы, сначала «сгорая» от прочитанного, а затем и сжигая это самое прочитанное. У Лиры пропали последние сомнения.

— Эй! Слушай, я понимаю, что ты умная, но давай ты не будешь сжигать ничего в пределах стен, хорошо? — недовольно воскликнул Шайнинг.

— Больше не буду, не подумала об этом! — крикнула лавандовая единорожка, а затем понизила громкость голоса, обращаясь к Лире. — Он слышал? Знает?

Та замотала головой.

— Торт съешь одна, но ему ни слова. Никому ни слова! Пожалуйста! — умоляюще протянула она.

— Да не скажу я никому, чего ты, — слегка возмутилась единорожка. — Я твоя подруга или нет?

Твайлайт охотно закивала. Впрочем, Лира ощутила, что они обе прекрасно понимают, что это враньё. Единорожка никогда не относилась к протеже Селестии как к настоящей подруге, которой она доверяла тайны и могла надеяться на любую помощь. Это, скорее, были теплые приятельские отношения, поддерживаемые общим местом учебы и похожими характерами. Настоящей подругой бы, скорее, Винс. Ну и Цезарий, от воспоминания которого у неё в груди защемила тоска. И родилась одна идея…

— Хотя постой! — вдруг переменилась в лице Лира. — Ты можешь мне помочь перейти через защитный барьер?

 — С Цезарием хочешь встретиться, да? — мгновенно догадалась Твайлайт, нахмуривая брови. — Лира, но тебе же объясняли, что если тебя застукают, то мало не покажется!

— Я его целый год не видела! Ему, наверное, безумно скучно там! Он, наверное, так обрадуется, когда увидит меня, — вздохнула единорожка. — Слушай, ну пожалуйста! Я не знаю как, но готова отблагодарить тебя!

— Я знаю! — слегка покраснела Твайлайт. — Ты попросишь у мамы встретиться со мной и поговорить с ней о том, чтобы дать мне книгу о магии… о запретной магии…

— Ого! — присвистнула Лира. — Нет, ну в принципе я могу ей сказать, что ты хочешь с ней поговорить, и даже могу сказать о том, зачем ты хочешь с ней поговорить, но вот за результат я не ручаюсь. А ты чего, убить кого задумала?

— Сплюнь! — испугано замахалась на неё Твай. — Просто мне интересно. Это поможет мне понять магию еще больше, нежели я её могу понять только из разрешенных источников.

Аквамариновая единорожка пожала плечами. В принципе, если её приятельницу устроит лишь сам факт встречи, то это будет совсем несложно.

— Да без проблем, подруга. А с моей проблемой? Поможешь? Пожа-а-а-алуйста!

— Заклинание обхода сложное, но я очень сильно постараюсь, — вздохнула лавандовая волшебница.

Её тотчас заключили в теплые объятия.

---

Как и ожидала единорожка, её заключили в объятия, едва она прошла в дверь. То ли она просто отвыкла от объятий мускулистого пегаса, то ли он от нечего делать еще больше развил свою и так невероятно спортивную мускулатуру, но единорожка едва не задохнулась от этих обнимашек.

— Отпусти… дышать… воздух, — прохрипела она.

— А, прости! — разулыбался Цезарий, отпуская её. — Просто я знакомой мордашки столько времени уже не видел. А тут ты собственной персоной! Как!? Мне мама даже письма не может донести из-за этого долбанного щита вокруг дома!

— Ну, мне помогла Твайлайт, ученица Селестии, — улыбнулась Лира, приведя дыхание в норму. — Она сказала, что заклинание обхода продержится всего два часа, но часок я тут с тобой пробыть смогу.

— Здорово! — обрадовался пегас. — Мне так скучно, что я готов просто смотреть на тебя и радоваться этому факту.

Лира довольно зарумянилась. Цезарий был ей именно лучшим другом, но они никогда не стеснялись отправлять в адрес друг дружки как дружеские колкости, так и вот такие приятные комплименты-похвалы.

— Вот только ты не боишься? Это всё-таки преступление, так проникать туда, куда нельзя. Я в этом не сильно силён, но, думаю, в случае чего тебя накажут здорово, — встревожено проговорил друг.

— Ну ты же знаешь, я не из робкого десятка, — махнула копытом улыбающаяся единорожка. — К тому же, шанс обнаружения невысок. Твайлайт сказала, что этот экран не зафиксирует проникновения. Ну а так проверяющему нужно зайти в квартиру и посмотреть, но, по словам твоей мамы, это случается раз в месяц. Ну, если что, то спрячусь где-нибудь, я думаю.

— Ну а всё-таки? — зачем-то решил уточнить пегас.

Лира вздохнула.

— Не, ну страшно конечно, ибо в случае чего мне до года бесплатных трудов на благо Эквестрии грозит. Но это всё ради тебя, запомни этот поступок навеки! — гордо надулась она.

— Сумасшедшая! Ушки бы тебе надрать за такой риск, — нежно проворчал Цезарий.

— Вот только посмей мне сейчас сказать, что ты из-за всего этого меньше рад меня видеть! — пригрозила ему единорожка.

— Неа. Но волнуюсь за тебя. Впрочем… пойдем чаю попьём? У меня кусочек торта есть для тебя, — предложил пегас.

— А у меня есть целый торт для тебя — улыбнулась Лира, доставая из плаща коробку.

Взволнованная предстоящей встречей, она так и не смогла даже думать о том, чтобы съесть лакомство в одиночку, прихватив коробочку и для друга тоже. Твайлайт, конечно, ворчала, что ей потребуется снабдить заклятием обхода еще и торт, но всё-таки согласилась.

Друг, хмыкнув, жестом пригласил её на кухню.

— Как у тебя тут чисто везде, аж блестит всё! — удивленно протянула единорожка. — У тебя что, мама совсем уже каждый день всё тут до блеска чистит?

— Не, это я сам.

Единорожка непонимающе посмотрела на пегаса. Он никогда не был ревнителем за чистоту.

— Ну, я взял на себя всю работу по дому и даже сделал себе рабочее расписание за тем лишь исключением, что я сплю всё то время, пока могу спать — с улыбкой пояснил Цезарий. — Причем сделал я его таким образом, чтобы ни минуты на месте не сидеть, загоняясь на седьмого пота.

— А к чему это самобичевание?

— А иначе невероятно скучно! — вздохнул Цезарий. — Я первый месяц тоже лежал себе, сидел, книжки почитывал, в бассейне полдня проводил, а затем вдруг понял, что еще один такой день и я сойду с ума. Не привык я на месте сидеть, понимаешь? А тут тотальное безделье. Ну вот я и подумал, что работу-то я себе и здесь могу найти. В результате я полдня работаю, полдня упражняюсь либо учусь чему-нибудь. И знаешь, никакой скуки.

— Зная тебя, я отнесусь к фразе «до седьмого пота» слишком буквально, — скептически хмыкнул Лира.

— Ну да, я почему-то решил себя не жалеть и расписание получилось рассчитанным на двенадцать часов беспрерывного труда, — подтвердил пегас.

— Но зачем в крайность-то кидаться? Понимаю, что валяться всеми днями в кровати невероятно скучно, но зачем так себя гонять жестко по собственной инициативе? — непонимающе подняла бровь единорожка.

Цезарий слегка задумался над ответом, воспользовавшись перерывом в разговоре с целью организации чаепития и тортопоедания. Устроившись за столом, он всё еще выглядел задумчивым.

— Знаешь, отдыхать в неволе — это та еще мука! — вздохнул он. — Работать-то и упражняться нет разницы где, а вот отдых включает в себя прогулки, там, встречу с друзьями, а я не могу этого сделать. Не могу и всё тут. И вот именно когда я это понимаю, я ощущаю всю плачевность своего положения, а вот это очень и очень плохо. А когда заработался, затем уснул, проснулся и снова уработался до состояния нестояния, как-то даже и забываешь, что случилось и что я не могу даже погулять.

Лира прижала ушки к голове. Всё-таки она была существом более чем способным на жалость.

— Ну ты держись, что я еще могу сказать, — попыталась приободрить она друга. — Осталось ведь совсем немножко, да?

— Ну да, десятого августа срок заканчивается, — кивнул пегас. — Больше двух месяцев, конечно, но это уже терпимо, это мы переживем. Не переживай за меня, всё со мной нормально будет. Я вон, видишь даже, какой накачанный стал из-за этого!

Единорожка улыбнулась шутке. Её друг обладал безграничной волей и железным терпением. Она сама бы не выдержала и месяца домашнего заключения, а он уже почти год только дома и сидит.

Она вновь вспомнила ту страшно въевшуюся в память картину суда, на котором её другу вынесли этот страшный приговор, наказав его целым годом домашнего ареста. Лира всем сердцем ненавидела этого судью, хотя, перечитав всю тематическую литературу, она и понимала, что приговор был далеко не самым суровым из возможного диапазона. Всё-таки её друг пусть не специально, но всё-таки покалечил не одного пони.

Цезарий был на несколько лет старше Лиры. Они познакомились на новогоднем вечере в Кантрелоте, куда традиционно приглашались все отличники. Десятилетняя единорожка так и не поняла почему, но из трех сотен возможных новых знакомых она разговорилась именно с этим пегасом. Сначала разговорилась, а потом подружилась. Она искренне считала, что Цезарий стал её первым настоящим, а поэтому и лучшим другом. В принципе, считала не зря: он знал о ней всё, она знала о нем всё. Чем, кроме как дружбой можно было назвать это состояние?

До этого момента Лира всегда ходила одиночкой. Она всегда была добра и открыта, легко завоевывая хорошие отношения с любым типажом пони, но она всегда слишком серьёзно относилась к дружбе и считала, что она должна возникать одномоментно, в секунду, но никак не перерастать из приятельских отношений, в результате чего все её добрые знакомые таковыми и оставались. Кроме неожиданно сильно понравившегося Лире Цезария и, пожалуй, Винс, которая стала её вторым другом.

Вторым и по номеру, и по значению. Единорожка никогда толком не понимала почему, но ту, с кем она всегда была в прекрасных отношениях, которая научила её мастерски играть в покер и играла с ней в эту интересную игру вечерами на пролет, которая всегда ей помогала, она считала номером вторым в её списке друзей. А того, кто встречался с ней максимум на выходных, кто мог и обидеть и поссориться, у кого бывало невозможно допроситься помощи, она считала лучшим другом. Видимо, это были какие-то особенности статуса «лучший друг».

Вот и сейчас, даже когда Цезарий находился под домашним арестом и они не виделись уже почти год, она никогда не забывала о нем, переживая за него всем своим сердцем.

— Слушай, а можно тебя спросить кое о чем, что тебе может не понравиться? — осторожно поинтересовалась единорожка.

Пегас спокойно кивнул, поедая торт. Он никогда ничего не скрывал от подруги и не верил, что она может обидеть его каким-нибудь пошлым вопросом.

— Ну… ты и вправду виноват в том, за что тебя наказали? — выпалила на одном вздохе Лира.

Она терпеть не могла, когда даже мама пыталась выяснить у неё что-нибудь, что касалось строчки «оставлена после уроков» в табеле, считая подобные темы абсолютно закрытыми и не подлежащими обсуждении. Впрочем, Цезарий не начал на неё шипеть или фыркать, а Лира спрашивала лишь потому, что она действительно не знала этого, вполне предполагая, что его подставили или что-то в этом роде.

 — Да. Вот такой я кривокопытный идиот, да, — хмыкнул Цезарий.

— Ох, брось, с каждым могло такое случиться! — попробовала отбить у него эти мысли единорожка.

— Скинуть на головы коллег-стражников наковальню? О да, это могло быть с каждым! — ехидно проворчал он.

Лира не смогла сдержать улыбки. Это было бы действительно смешно, если было бы неправдой. А так это было полнейшей правдой. Во время службы стражником в Гвардии, Цезарию поручили дотащить новенькую наковальню из склада в кузницу. Наплевательски отнесшись к технике безопасности, он просто взял её копытами и вылетел в окно. О том, что он переоценил свои силы, он понял лишь тогда, когда тяжелый предмет выскользнул у него из хватки. Разумеется, прямо под ним стояли отдыхающие после караульной смены двое земных пони-стражников. Благо хоть пони, потому что пегасов или единорогов после такого происшествия пришлось бы собирать по косточкам. Так же всё обошлось лишь переломом парочки ног и множеством ушибов, за что Цезария и посадили под домашний арест.

— Прости, но это в высшей степени комично, — извинилась за эту улыбку единорожка.

— Не извиняйся. Я сам уже перестал относиться к этому как к величайшей катастрофе. Перед ребятами я извинился, они на меня зла не держат (хотя один мне по уху здорово заехал, но да правильно сделал). Винить себя за это? Хм, да вроде меня уже и обвинили, и а-та-та сделали по самое небалуй, — махнул копытом улыбающийся пегас. — Ты-то как? Школу как окончишь?

— А тебя только это интересует? — нахмурилась Лира.

«Мы с ним почти год не виделись, а его только моя учеба интересует?», скептически подумала она.

— Нет, не только. Но мы же поспорили тогда, помнишь? — хохотнул друг.

Лира углубилась в воспоминания и вспомнила о том споре, о котором ей сейчас говорили. Убежденный отличник и прилежный ученик, Цезарий всегда фырчал, когда Лира каким-либо образом позволяла себе усомниться в необходимости учебы. В итоге, он ей на полном серьёзе пообещал, что с подобным отношением всё закончится невероятно плохо, на что единорожка ему едва не рассмеялась в лицо, предложив поспорить на этот момент.

— Ты проиграл! — хихикнула Лира. — В аттестате ниже A ничего стоять не будет, это уже точная информация.

— Что, за ум взялась? — удивился пегас.

— Неа, я тебе потом даже табели покажу. Всё даже хуже, чем было раньше, но тем не менее вот! Не сделал за год половину домашних работ и не присутствуя на трети уроков, я всё-таки закончила школу очень даже прилично. С тебя ресторан! — довольно заключила единорожка.

— Ага, принесешь потом, я маме покажу, — кивнул он. — Я невероятно хочу послушать, что она тебе на это скажет!

— Не, не принесу, — поежилась Лира. — Я скорее своей маме признаюсь, что я на половину двоек и замечаний иллюзии преображения накладывала, нежели это твоей покажу. Она меня больше к тебе потом никогда не подпустит.

— Иллюзии преображения? Это как? — заинтересовался пегас.

Единорожка слегка смутилась. Она ненавидела врать, слегка подправляя истинное положение дел лишь из-за веры в необходимость как можно меньше огорчать маму (о том, что для этого еще можно начать нормально учиться она никогда не задумывалась), а поэтому ей было сложно сознаться в подобном даже другу.

— Ну, я когда видела, что в табеле у меня Коныч пером попрыгала вдоволь и в подобном виде его показывать никому точно нельзя, я на некоторые двойки или замечания накладывала иллюзии, — вздохнула она. — Оценки просто слегка подправлялись под их воздействием, а замечания я обычно просто старалась сделать невидимыми, таким образом приводя табель в то, за что мне мама не будет читать лекций.

Цезарий удивленно захлопал глазами, собираясь с мыслями. Лира с прижатыми в голове ушками ожидала справедливого вывода об отсутствии у неё совести. Впрочем, он явно решил воспользоваться этой информацией немножко на другой лад.

— А, да ты мало того что ленивая, дак еще и врунишка, дак еще и трусишка? — ядовито пропел он.

— Да не в этом дело. Я никогда той же Коныч не врала, но мама бы переживала из-за такого, а я не хочу заставлять её переживать, — вздохнула Лира.

— Неа, ты просто боялась, что тебе круп за это надерут!

— А вот и нет! Меня мама даже ругать бы не стала! — возмутилась единорожка.

— А таких не ругать, таких плохих девочек нужно больно шлепать, — елейно расплылся в улыбке пегас.

— Меня, в отличие от тебя, никто даже копытом не тронул за всю жизнь! — фыркнула единорожка.

— А вот зря. Тебя, в отличие от меня, драть нужно было не переставая, — в тон ей фыркнул пегас.

— А вот давай не ты будешь это решать?

— А давай. Но вот врать маме — это ты очень зря. Считай, что я тебя сильно осуждаю за это! — на полном серьёзе заявил друг.

— Да я знаю, — мигом успокоилась единорожка. — Я, надеюсь, когда-нибудь расскажу ей об этом. Когда-нибудь.

— Когда-нибудь? Обещай мне, что сделаешь это обязательно, причем не когда-нибудь, а в течение трех лет!

Лира с легким недовольством посмотрела на пегаса. «Вот почему он порой начинает думать, что имеет право командовать мной?», недовольно подумала единорожка. Ею порой задевало то, что на его фоне она частенько казалась какой-то по-настоящему плохой девочкой, а он, наоборот, заставлял её потихоньку исправлять хотя бы самые страшные ошибки. Тем не менее, она сдержанно кивнула, абсолютно понимая заслуженность его осуждения и ни в коем случае не желая действительно не искупить этот страшных грех.

— Ладно, не обижайся на меня только за это, — моментально смягчился Цезарий. — А вообще как? Чем заниматься после школы будешь?

— Да всё те же планы. Причем даже не у меня, а у моей мамы, — вздохнула единорожка. — На год поселюсь в Понивилле.

— Да брось, это не такая уж и плохая идея, — улыбчиво махнул копытом собеседник.

Он хотел сказать еще что-либо, но Лира, глянув на часы, опасливо поежилась.

— Слушай, ты прости меня за это, но мне идти надо. Просто если чего случится, то я без посторонней помощи отсюда не выйду, причем выйду я прямым направлением до суда, — заискивающе улыбнулась она.

—Да, не переживай, конечно! — кивнул Цезарий, пряча грусть.

— Ну… я не думаю, что смогу Твайлайт еще раз уговорить сделать это, а поэтому… ну, увидимся после освобождения, да?

— Иди-иди, не нужно этих слезных расставаний, — улыбнулся друг. — Пока!

Сделав некоторое усилие над собой, единорожка развернулась и пошла прочь. Как и планировалось, она легко прошло через едва заметную розоватую завесу сразу перед дверью, бодро, но с сожалением зашагав к своему дому для подготовки к выпускному.

— Стой, вы кто такая! Туда было нельзя!

«Блииин, ну конечно, ну как может быть по-другому?», раздосадовано подумала единорожка, глядя на стоящего неподалеку стражника, удивленно и строго смотрящего на неё. Лира моментально прикинула свои шансы, оценив и стражника, и окружающую местность. Стражником был земной пони, то есть телекинезом он её не поднимет и в два прыжка не догонит, это уже радует. Конечно, она ясно понимала, что далеко ей не убежать, но получить за незаконное проникновением в изолированный дом ей ой как не хотелось.

— Стой, куда! Хуже будет! — вскрикнул пони, бросаясь в погоню за внезапно рванувшей с места единорожкой.

Впрочем, он не был уверен, что это была единорожка. Предусматривающая подобное развитие событий, Лира надела на себя плащ, а поэтому в случае, если она хоть на минутку скроется из глаз стражника, то в дальнейшем её никто искать не будет.

Подстегивая себя осознанием того, сколь сильно ей влетит в случае поражения в этом забеге, она промчалась в сторону жилых кварталов, старая петлять по всем узким переулкам, которые она видела. Ей повезло нарваться на не самого спортивного стражника, а поэтому она всё-таки смогла оторваться от него. Впрочем, он всё еще преследовал её, примерно представляя, где она сейчас бежит, а поэтому ей нельзя было останавливаться. В магазины забегать тоже было нельзя, ибо залетевшую фигуру в плаще скорее всего бы выставили обратно на улицу, причем прямо в копыта стражи.

Впрочем, Лира уже сильно устала, а гонящийся за ней жеребец пусть и не отличался скоростью, но всё-таки был выносливым бегуном, ничуть не сбавлявшим от усталости хода. Свернув в очередной переулок, единорожка чуть не взвыла от огорчения, столкнувшись носом со стеной. Назад бежать уже было нельзя, но вперед бежать было просто некуда. Впрочем, Лире на глаза попал мусорный бак. Заранее поздравляя себя с тем, сколь низко она пала, она не задумываясь нырнула туда, прикрыв за собой крышку. Её едва не стошнило от вони, но вряд ли страж догадается её искать именно там.

— Тьфу ты, и где она? — расстроено подтвердил её надежды стражник, убегая дальше.

Она просидела там еще пять минут, на полном серьёзе опасаясь засады. Впрочем, она услышала стук копыт. «Поздравляю, досиделась!», вздохнула Лира, предполагая, что жеребец всё-таки вернулся и попробует отыскать её улики в этом переулке, где он её и потерял. Открывшуюся крышку она встретила дрожанием.

Впрочем, ей не стоило так бояться этого момента. Это был вовсе не стражник, а простой житель этого района, решивший воспользоваться баком по прямому назначению, высыпая туда недельный мусор. Какого было его удивление, когда в ответ на этот жест из бака с воплем выпрыгнула пони, сбрасывающая с себя плащ и стремительно убегающая куда-то!

А ведь завтра конец школьной жизни…