Стэйблриджские хроники
Глава 6. Там за облаками
Погодный фронт над НИИ сталкивается с не вполне адекватными пунктами его внутреннего устава...
Над Стэйблриджем сгустились тучи. Буквальные и дождевые. Рождавшиеся у них капли бодро летели вниз и, добравшись до окна кабинета Бикер, выстукивали что-то на своём дождевом языке. Бикер слушала их монотонную болтовню, попутно раскладывая документы на две стопки, одну из которых у неё должен был забрать исполнительный Рэдфилд. Секретарь поддерживал свою репутацию, постоянно оставаясь на таком расстоянии, что его присутствие не тяготило начальство, но позволяло при первой необходимости прийти начальству на помощь.
— Всё, с этим разобрались, – «какая я молодец» тоном сообщила Бикер. Даже работа в духе «прочитать и подписать» при таком документообороте превращалась в почти физический труд. А уж чтобы дотащить нужные свитки до нужных отделов, и вовсе требовалась физическая сила вкупе с выносливостью. Рэдфилд не отставал и на этом поприще, выделяясь на фоне других постоянно меняющихся ассистентов, представлявших собой идеальное воплощение забитых жизнью исполнителей уровня «подай-принеси».
Все предыдущие помощники надолго не задерживались. Не предоставляющее особой свободы рабочее расписание, капризы Бикер, несчастные случаи при экспериментах – всё это периодически сокращало численность секретарского коллектива. Однако Рэдфилд не просто держался за свою должность, предусмотрительно обходя проводящие магию кабели и молча снося все заскоки начальства. Рэдфилд состоял в должности секретаря со дня открытия Стэйблриджа, работал на отца Бикер и не выражал ни малейшего желания поискать вакансию в каком-нибудь менее суматошном месте. Наградой за стоицизм и беззаветную преданность работе стало прозвище «бессменный секретарь», разошедшееся среди сотрудников центра, а также значимая привилегия: Бикер обращалась к лучшему административному работнику на «вы» и по имени, а не привычным «эй ты, иди сюда», которого удостаивались все прочие безликие секретари.
— Так, эти отдадите в бухгалтерию, эти Везергласс, эти Соубонс, эти зебрам, которые зелья варят. Три запечатанных отчёта отправите в Кантерлот, советнику по науке Краулинг Шейду. И пара верхних листков к вам в стол. Потом пригодятся, – проинструктировала ассистента Бикер, указывая на краешки документов. Рэдфилд молча кивнул.
— Журналист по имени Трендерхуф просит вас найти время для короткого интервью, – напомнил он, выдержав положенную паузу. – Когда вы будете готовы с ним побеседовать?
— Обязательно сегодня? – простонала Бикер.
— У него весьма насыщенный график, – заметил Рэдфилд, – через пару дней он должен быть на праздновании дня Понивилля…
— Они там, в Понивилле, вообще когда-нибудь работают? – язвительно поинтересовалась Бикер. – Что ни новость оттуда, то относится либо к предстоящему празднику, либо к прошедшему празднику, либо к отмене праздника по причине другого праздника. – Профессор подумала несколько секунд и продолжила мысль: – У нас тут, конечно, такое тоже есть. Профессиональный праздник… День святого лодыря. У Везергласс он вообще два раза в неделю. – Её едва народившаяся улыбка мгновенно увяла, наткнувшись на каменно-серьёзный вид секретаря.
— Вы дали своё предварительное согласие на интервью для «Эквестрийского обозревателя», назначив сегодняшнюю дату, – напомнил он, разогнав осмелевшую тишину.
— А сколько сейчас времени? – внезапно поинтересовалась Бикер. У секретаря и на этот вопрос нашёлся моментальный ответ:
— Три часа дня ровно.
— А чего же тогда так темно?.. – Бикер повернула голову, чтобы посмотреть в окно. После чего вспомнила про зависший над научным центром дождевой фронт. – А, точно. Вот отчего… –Она перебрала в уме несколько альтернативных дел, которыми можно было бы прикрыть своё нежелание болтать с журналистами. К её неудовольствию, эти дела затевать хотелось ещё меньше.
— Ну, позовите его, что ли, – фыркнула Бикер. Она прекрасно могла лично вызвать поживавшего в гостевом доме единорога, но фраза «позовите его, что ли» была сигналом, что выполнять распоряжение следовало с задержкой в полчаса минимум.
Бикер отвернулась к окошку и наблюдала за тем, как прозрачные змейки, опережая друг друга, бегут по стёклам.
* * *
Бикер радовалась, что потратила какое-то время на размышления о естественных погодных явлениях, потому что именно эта тема внезапно вызвала интерес у бурого единорога с бело-золотистой гривой. Правда, затронуть её пришлось исключительно по той причине, что беседа шла в не очень приятном направлении.
— Таким образом, мы обладаем возможностями для всестороннего изучения принципа циркуляции воды между жидким и газообразным состояниями, – резюмировала исполняющая обязанности руководителя Стэйблриджа продолжительное объяснение, больше походившее на лекцию.
Интервьюер черкнул пару строк в блокнотике.
— Однако ничто не мешает вам изучать тот же принцип при помощи пегасов, – заметил он. Взгляды с двух сторон, единообразно искажённые стёклами очков, встретились где-то над поверхностью стола.
— Нам помешало бы их влияние на аэродинамику воздушных потоков, – сухо парировала Бикер.
— Так значит, вам это кажется достаточной причиной, чтобы держать всех пегасов на расстоянии от научного центра?
Бикер тихо цокнула языком. Интервью опять возвращалось к теме, с которой она очень хотела бы уйти. Но, кажется, именно этот аспект социальной жизни интересовал странствующего репортёра больше всего.
— Причин много, – неохотно начала она. – Главная из них в том, что нахождение на территории научного центра пони, не владеющих магией, ставит под угрозу их жизнь. Когда мой отец открывал Стэйблридж, он заметил данную проблему и решил пойти по пути снижения возможных рисков. Да, по мнению некоторых, «доктрина Полимата» является жёстким и радикальным вариантом, но я полностью согласна со всеми её пунктами.
— Поясните в общих чертах, о чём говорит эта доктрина? – попросил Трендерхуф. Бикер дала бы голову на отсечение, что собеседник досконально успел изучить положения упомянутого документа, но очень хотел услышать трактовку от главы научного центра, чтобы придраться к каждому искажению исходного текста или к каждой эмоции, которой Бикер будет сопровождать изложение основных положений доктрины. Профессор поводила кончиком копыта по поверхности стола и начала размеренную речь о том, как единороги способны обеспечивать себе дополнительную защиту магией, а пегасы и земнопони такой возможности естественным образом лишены.
Трендерхуф во время этого монолога учтиво кивал, хотя по его глазам читалось, что он ни на грамм не согласен с большинством аргументов. Собственно, он это продемонстрировал лично, когда пришёл в мокром от дождя свитере. Проигнорировав как возможность взять зонт, так и возможность создать вокруг себя не пропускающую капли магическую сферу… Вариант позволить себе намокнуть репортёр счёл более приемлемым. Более естественным, как он пояснил. После того, как дал клятвенное заверение, что, если простудится, не будет предъявлять претензий к научному центру.
— Могут ли пегасы и земнопони организовывать, то есть подготавливать с точки зрения теоретической базы, а не непосредственного исполнения, эксперименты, а также вести научные разработки в Стэйблридже? – прозвучал следующий вопрос. Однозначный ответ Трендерхуф начал фиксировать в блокноте ещё до того, как он был озвучен.
— Нет, это недопустимо по причине высокого риска.
— Но вы ведь понимаете, что не только единорогам дано совершать научные открытия?
— Не поняла вопроса.
— Принятая в Стэйблридже доктрина ограждает научный центр от целой плеяды учёных пони, которые не могут помогать вам в развитии ваших изысканий только по той причине, что родились без роговых наростов. Вам это не кажется несправедливым? – переформулировал свою точку зрения Трендерхуф.
Перед тем как дать ответ, Бикер смерила взглядом «роговой нарост» собеседника.
— Да, мы теряем какой-то процент методического и производственного потенциала, – мягко отметила учёная пони. – Но расходы за обеспечение безопасности сотрудников в обратном случае перевесили бы непосредственную выгоду. – Голосом Бикер постаралась донести мысль «другого ответа от меня вам не добиться». И, хотя интервью после этого продолжалось ещё целых двадцать минут, каких-то высказываний, противоречащих официальным уставным документам научного центра, Трендерхуф так и не получил.
* * *
— Нет, это запредельная наглость! – рявкнула Бикер, изучая свежий номер «Эквестрийского обозревателя», который вместе с прочей почтой принёс Рэдфилд. На втором развороте красовалась заметка «путешественника со стажем», в которой он делился мнением по поводу всего, что увидел в Стэйблридже и особенно услышал от его руководителя. Те обороты, которые Трендерхуф включил в свою писанину, привели Бикер в состояние тихого бешенства.
— «К моему великому разочарованию центр, считающийся флагманом научной мысли Эквестрии, показал себя с не самой светлой стороны», – зачитывала она очерк. – «С тяжёлым сердцем я отметил, что все уроки из старых легенд и богатой истории, которые учат нас единению и дружбе, были забыты и проигнорированы, запрещены доктринами и табличками на дверях. Руководство Стэйблриджа не видит или не хочет видеть, что, поддерживая политику превознесения сверкающих чар над преимуществами широких крыльев и сильных ног, двигается по пути разобщения пони различных рас и…»
Бикер швырнула газету на стол и демонстративно скривилась, сдавив копытами виски.
— Вот жеж холёный скот, – фыркнула исполняющая обязанности руководителя. – Надо было сразу ему от ворот поворот дать. Никаких интервью, никаких комментариев. Знала же, что переврёт всё. И ведь всё переврал! – Последнюю фразу Бикер произнесла тоном, не оставляющим сомнений в её отношении к этой истории и сляпавшем её писаке в частности, и снова уставилась в окно, за которым мелкий моросящий дождь продолжал издеваться над крышами строений, водосточными трубами и обувью, которая не могла похвастаться непромокаемостью.
Вроде бы погода собиралась улучшаться, но собиралась как-то уж очень медленно. Из-за не останавливающегося ни днём, ни ночью дождя дороги развезло так, что некоторые улицы украсились досками, проложенными поверх луж. А в отчётах медицинского крыла научного центра слегка подскочил процент обращений по поводу обострений хронических суставных и простудных заболеваний.
— Он лишь отметил то, что ему показалось очевидным, – неожиданно выступил в защиту статейки Рэдфилд.
— Ага, только чего он другое-то не заочевидствовал? – Бикер снова развернула потрёпанную газету. – Пара фраз о наших научных открытиях. Почти ничего про устройство нашего научного центра. Но три абзаца сожалений о том, какие мы тут все расисты и сволочи!.. Нет, я его заставлю написать опровержение, – сердито махнула копытом Бикер. После чего вытащила перо из чернильницы. – Очерняет он мне тут всё…
— Вообще-то, прямо говоря, он пишет не полную ерунду, – не унимался секретарь. – Доктрина вашего отца действительно не помогает в развитии науки и центра в целом.
— Только вы ещё не начинайте, – наполовину попросила, наполовину приказала Бикер. Её рог был занят написанием официального обращения в редакцию «Эквестрийского обозревателя».
— Я просто опасаюсь, что вы проявите необоснованное упрямство в этом вопросе.
Бикер ненадолго задумалась. Она прекрасно осознавала, что у неё есть такой грех – упираться по поводу какой-то мелочи даже в ситуации, когда логика подсказывала любому другому разумному существу, что мнение надо поменять. Из-за этого ей когда-то пришлось пересдавать один из выпускных экзаменов. Но в данный конкретный момент в данном конкретном случае речь шла о серьёзных вещах, жизнях учёных пони и принципах развития науки. И Бикер построила для себя логическую цепочку, согласно которой отступать в таких вопросах от правильной позиции, занятой ещё её родителем, из-за блокнотных заметок одного заезжего, далёкого от фундаментальных научных исследований единорога было как минимум опрометчиво.
— Что я проявлю, вас не касается, – отметила Бикер. – Доктрины, принятые руководством Стэйблриджа, должны волновать только руководство Стэйблриджа. А не всяких там Трендерхуфов. Или Рэдфилдов. Всё, ступайте, я тут жалобу сочиняю… – Она с сомнением потеребила кончик пера. – И если кто есть в приёмной, передайте им, что у меня настроение испорчено и лучше ко мне не соваться.
Бикер ещё раз гневно воззрилась на смятую газету. Пегасы и земнопони не смогли бы сжечь её лёгким усилием воли. Бикер могла, но из соображений безопасности не стала.
* * *
Система общего оповещения Стэйблриджа из-за протекающей крыши благополучно вышла из строя, поэтому, чтобы найти главного специалиста по метеорологии, Бикер пришлось лично пробежаться по нескольким лабораторным комплексам отдела прикладной магии. Попутно она брала на заметку сотрудников, которые при её появлении резко меняли стиль поведения с «лениво-мечтательного» на «активно-работящий». Таковые находились почти за каждой из пяти первых дверей. За шестой нашёлся искомый профессор Вортекс.
— Вортекс, нужен ваш погодный генератор, чтобы разогнать эти треклятые тучи, – с порога сообщила Бикер. – Уже просто никаких сил нет терпеть эти дожди. Они идут почти неделю без остановки, и дренажная система научного центра скоро откажет.
— Голубушка, – сухо улыбнулся учёный пони, – я бы рад посодействовать и выступить в качестве спасителя всех и вся… Но мой многофакторный симулятор динамических метеоусловий в данный момент не работает.
Вортекс демонстрировал феноменально быструю смену эмоций. Пафос, сопровождавший именование устройства по присвоенному ему создателем полному названию, мгновенно сменился раздражением и едва ли не злостью, подкреплёнными обращением указующего копыта на высящуюся в углу лаборатории многоярусную конструкцию из штанг, колец и распорок.
— Установка сгорела две недели назад. Опять, – уточнил Вортекс, вставляя крестообразную насадку многофункциональной отвёртки в деревянную рукоять. – С тех пор по частям её пересобираю, пытаюсь выяснить, какие элементы могут ещё поработать.
Профессор склонился над одним из колец, снятых с «многофакторного симулятора». Деталь пребывала в состоянии фаршируемого огурца, фарш которого валялся на отдельной полке над рабочим столом Вортекса.
— Хорошо, – вздохнула Бикер. – То есть, конечно, ничего хорошего… Тогда поделитесь экспертным мнением, почему у нас над головой неделю неба ясного не видно.
— А чего там? Дождик, что ли? – Вортекс успел настолько уйти в работу, что полностью потерял нить разговора.
— Что ли да! – процедила сквозь зубы Бикер. – Скоро мы все поголовно плавать начнём. Мне надо знать, отчего это происходит и как это остановить.
— Ну-у-у… – протянул, собираясь с мыслями, Вортекс. – Погода в Эквестрии по большей части является искусственно регулируемой. Поэтому весьма сложно делать выводы по ситуации с естественно образующимися тучами. Вопрос этот в полной мере не изучался…
— Неправда. Вы его изучали, – наседала Бикер. – Перечень ваших работ по этой тематике на две страницы расписан.
Ответ Вортекса пришлось подождать – метеоролог вытаскивал из кольца какую-то защитную плёнку, покрывавшую его внутреннюю поверхность. Бикер не стала интересоваться, что это и для чего, потому что ответ учёного занял бы минут десять.
— К тому и веду, – продолжил Вортекс, изучая плёнку на просвет. – Мои исследования показываю, что таких аномально долгих осадков нет и быть не может. Возможно, что при последнем запуске моего изобретения, – он мягко прошёлся копытом по металлическому кольцу, – сформировалась зона аномальной активности, которая притянула дождевые облака как магнит железную стружку. И пока эта аномальная активность не исчезнет, тучи останутся и будут нам надоедать.
— Когда ожидать падения активности?
Вортекс посмотрел на начальницу как на ненормальную.
— Не имею ни малейшего представления. Я выдвинул лишь теоретическое предположение, которое даже не знаю, как подтвердить.
— А когда ваш погодный генератор заработает, он сможет всё поправить? – с робкой надеждой в голосе спросила Бикер. Вортекс пожал плечами.
— Даже не знаю, когда закончу с ним возиться. Тут требуется аккуратная работа, которую я никому другому не доверю. Над этими деталями надо сидеть не одну неделю.
— Не одну неделю, – разочарованно повторила Бикер. Она была в такой печали, что быстрый хитрый взгляд Вортекса ускользнул от её внимания.
— Попросите помощи из Лас-Пегасуса, – как бы невзначай предложил метеоролог. – Пегасы решат эту вашу проблему за минуты…
— Ну уж нет, – моментально рыкнула Бикер. – Сами справимся.
Вортекс равнодушно покачал головой. И снова занялся металлическим кольцом, которое не хотело отдавать важную деталь, по размеру едва пролезавшую в соответствующую прорезь.
* * *
— Три, два, залп! – скомандовала исполняющая обязанности руководителя, и полтора десятка разноцветных лучей устремились вверх, пробивая насквозь серую небесную пелену. Бикер приставила к глазам бинокль и изучила образовавшиеся прорехи. Они порадовали голубыми красками на несколько секунд, а потом исчезли, сдавленные окружающей серой массой.
— Ещё раз! – скомандовала Бикер. Сильно промокшие, уставшие, но готовые к бою сотрудники послушно пустили вверх несколько зарядов магии. Эффект был таким же. Даже наоборот – дождь словно стал ещё сильнее.
— Во имя Гармонии, – простонала укутанная в дождевик Везергласс, – попросите вы уже пегасов заняться этими тучами.
Бикер откинула набок плоскую от воды чёлку. Из-за ливня её очки были бесполезны, так что она использовала бинокль. Через него она пристально посмотрела на стоящую от неё в трёх шагах малиновую пони. Со стороны это выглядело анекдотично.
— У нас есть необходимые чары. Мы разберёмся с этой проблемой, не нарушая устав центра.
Лишь то обстоятельство, что нога была обута в сапог, а сапог почти наполовину был покрыт грязью, помешал Везергласс приложить копыто ко лбу.
— Ёлкины иглы! Отмените вы эту доктрину нафиг, – процедила она. – А то нас вместе с ней смоет. Ну, хотя бы сделайте исключения по случаю… – предложила доктор в ответ на упрямый «фырк».
Бикер отрицательно помотала головой, разбросав вокруг себя вереницу капель. Везергласс в сердцах сплюнула.
— Ещё раз-х! Кх-кх-кха, – скомандовала Бикер, срываясь на резкий грудной кашель. Иммунитет понемногу сдавал и у непреклонного руководителя. Причём из управляющих она была чуть ли не последней здравствующей. Куда менее стойкие секретари всей оравой чихали и сопливились. Даже Рэдфилд взял больничный по причине сильнейшей простуды, после чего вовсе пропал где-то на просторах медицинского комплекса.
— Это бесполезно, – констатировал подошедший Скоупрейдж. «Подошедший» в данной ситуации подразумевало «осторожно пропрыгавший по доскам и немногочисленным участкам почвы, пока ещё находящимся выше уровня луж». – Нам против такого облачного фронта десяток аликорнов-заклинателей нужен… Или хотя бы один пегас.
— Арг-чхи! – яростно чихнула Бикер. И не менее яростно сообщила смотрящим не неё подчинённым: – Так, следующий, кто явится ко мне с идеей позвать пегасов, полетит на небо без всяких крыльев… Сейчас дадим ещё залп! На счёт три…
* * *
Чашка горячего чая в копытах не грела. Звук капель, с монотонной регулярностью срывающихся с сырого пятна на потолке и заканчивающих свой путь в кастрюле на полу, не радовал. Сильный насморк положительных эмоций не добавлял. Серая хмарь на небесах рождала желание закутаться в одеяло с головой и пролежать так до следующего лета.
— Трещина в восточной стене главного корпуса становится всё шире, – докладывал при свете фонарика Скоупрейдж. Магия у него на время иссякла – он в течение дня раз семьдесят наложил на себя высушивающее заклинание. – Если размытие фундамента сейчас не остановить, обрушение стены через два дня гарантировано.
— Мне заболевших лечить нечем, – подключилась к докладу Соубонс, – медикаменты на исходе. Новые подвезти невозможно, потому что на подъезде к Стэйблриджу болото. Магических сил на то, чтобы телепортировать все коробки, у нас нет.
— Мы свернули практически все эксперименты, потому что здоровых пони на то, чтобы их контролировать, не осталось, – буркнула Везергласс. – А некоторые помещения отсырели настолько, что в них опасно вообще что-либо включать. Будут ожоги и взрывы.
Полуприкрытые глаза начальника с мольбой обратились к метеорологу.
— Мой генератор не сможет заработать в ближайшее время, – сокрушённо качая головой, произнёс Вортекс. – Повреждения внутри у него такие, что часть узлов надо собирать, паять, клеить и настраивать заново. Это пять дней минимум, даже если у меня будет десяток помощников и все необходимые запчасти. А ни того, ни другого нет.
— Ясно, – выдохнула Бикер. – Идеи?.. Кроме идеи позвать на помощь пегасов! – рявкнула она, наблюдая, как приоткрывается пара инициативных ртов. Рты с печальным клацаньем закрылись.
Везергласс оглядела немногочисленную компанию коллег, протекающий потолок, подставленные под падающие капли всевозможные ёмкости, оконную раму, потемневшую от сырости, игривый узор капель на стёклах и, напоследок, груду использованных носовых платков на столе перед профессором Бикер.
— Тогда есть идея сменить руководителя, – произнесла она. В повисшей тишине теньканье капель казалось оглушительным.
— Повторите. – Бикер сморкнулась в платок и подняла усталые глаза на малиновую пони.
— Мне жаль, профессор, но в своих решениях вы перестали следовать какой-либо логике, – жёстко произнесла Везергласс. – Это упрямство по вопросу доктрины, введённой вашим отцом, уничтожает научный центр. Вы уничтожаете свой научный центр.
Профессор сделала звучный прерывистый вдох, чтобы ненадолго избежать очередного чиха. Ей очень важно было произнести следующую фразу без простудных приступов.
— Пошли все вон из моего кабинета!
Учёные пони поднялись со своих мест.
— Мы можем отстранить вас и без вашего согласия, – напомнила Соубонс. – Просто это небыстрая процедура, а сейчас каждая минута промедления ведёт к тому, что где-нибудь разрушится или откажет что-то жизненно важное.
— Подумайте над тем, что для вас главное – ваша гордость или ваш научный центр, – добавила Везергласс. Бикер сняла очки, украшенные следами десятков высохших капель воды, обессилено кивнула, но ничего не ответила.
Её ухо уловило, как открывается и закрывается дверь. Как стихают шаги в Зелёном зале. Потом был только стук капель. Когда дверь снова распахнулась, Бикер практически уснула на документах.
— Можно? – вежливо поинтересовался Рэдфилд, заглядывая в кабинет. Потерявшая остатки оптимизма профессор нашла силы на последнюю улыбку.
— А, Рэдфилд. Снова здоровы?
— Я не совсем болел, – ответил секретарь. – Я ездил за одной бумагой.
Свиток из дорожной сумки оперативно переместился на стол перед начальником. Бикер, перед тем как приступить к чтению, поинтересовалась:
— И что же это?
— Распоряжение, отменяющее действие «доктрины Полимата», – сообщил Рэдфилд.
У Бикер больше не осталось сил бороться со всем наседавшим окружением. Поймав в поле зрения первые несколько строчек и выслушав ответ, она вздохнула и потянулась за чернильницей.
— Пропади оно пропадом! Где мне это подписать?
— Вам ничего подписывать не надо, – тут же откликнулся Рэдфилд. – Ваш отец подписал это распоряжение за день до того, как ушёл с должности руководителя.
— Не поняла, – тряхнула гривой Бикер.
— На самом деле он подписал его вчера вечером в Балтимэйре, – почти шёпотом сообщил Рэдфилд. – Но мы поставили давно прошедшую дату, когда он ещё был руководителем. Этот документ, как он предположил, просто затерялся, и вы о нём не знали. В этом случае «доктрина Полимата» отменяется, пегасы и земнопони получают возможность работать в Стэйблридже, но вы остаётесь при своём мнении.
— То есть больничный… Апчхи!.. больничный вы брали не оттого, что болели? – уточнила профессор.
— Да.
Бикер покрутила свиток с распоряжением. В чувствах, которые были у неё по отношению к этому документу, она разобраться пока что не могла. Зато точно определила, что испытывает к принёсшему её ассистенту.
— Уволены, Рэдфилд, – сухо сообщила Бикер, тихо шмыгнув носом. – За то, что обманули меня, за то, что обманули медицинскую службу… За то, что много месяцев назад вы потеряли этот ценный документ.
«Бессменный секретарь» принял это заявление без удивления или печали. Он развернулся примерно на четверть корпуса, когда услышал со стороны исполняющей обязанности руководителя произнесённые совсем другим тоном слова:
— А, Рэдфилд, вы ещё здесь!.. – Бикер сложила передние копыта на столешнице. – Я тут слышала, вы недавно работу потеряли. У нас в Стэйблридже как раз освободилась вакансия секретаря. Не интересует?
— У меня большой опыт работы в этой сфере. – Уголки губ единорога чуть заметно приподнялись.
— Вы приняты, – заключила Бикер, буквально с каждым ударом сердца чувствующая прилив сил и отступление простуды. – Ваше первое испытательное задание: немедленно связаться с Лас-Пегасусом. Пусть присылают всех, кто может разогнать этот серый кошмар… Нам всем пора увидеть солнце и высохнуть.
Рэдфилд кивнул и моментально скрылся за дверью. Его быстрый затихающий шаг практически совпадал с ритмом падавших с потолка капель.
* * *
Профессор Вортекс не спеша прикручивал к железному штырю металлическую сеточку. Скоро эта деталь должна была превратиться в украшение для всё ещё неважно выглядящего погодного генератора. Метеоролог сидел один в пустой лаборатории, периодически бросая взгляд на дальнюю стену, которую сочетание размокшей штукатурки и медленно размываемого фундамента украсило сеткой трещин.
Двери лабораторного комплекса отворились, пропуская пони с меткой в виде красного прямоугольника.
— Нет-нет, устройство ещё не готово. Мне нужно время, – сообщил затылок Вортекса.
— Можете перестать притворяться, – ответил Рэдфилд. Метеоролог вздрогнул и повернул голову к посетителю, пока тот завершал обрисовку ситуации: – Пегасы на подлёте. Выключайте свою штуковину.
— Наконец-то! – с облегчением выпалил Вортекс, отложил железки и метнулся к расположенному в углу комнаты шкафу. Там он провёл необычный для работников научного центра ритуал, ключом отперев место хранения рабочих халатов. Вместо халатов внутри шкафа обнаружилась миниатюрная установка из пятнадцати колец, вращающихся в разные стороны вокруг центральной оси. Вортекс нажал несколько кнопок на панели, провода от которой уходили внутрь конструкции. Кольца с тихим скрежетом, потрескиванием статических искр и посвистыванием начали замедлять движение.
— Я уже начал волноваться, что всё зашло слишком далеко, – вздохнул Вортекс. – Ты мне говорил, что одной статьи от этого репортёра окажется достаточно…
— Я говорил, что её может быть достаточно, – сказал Рэдфилд. – Но потом Бикер вцепилась в доктрину как медведь в пчелиный улей... Пришлось идти на должностное преступление.
— Мы, по-моему, на настоящее преступление пошли. – Вортекс принялся отсоединять провода от полностью выключенного устройства. – Чуть не утопили весь научный центр. Если Бикер как-то про это узнает, мы не жильцы.
Рэдфилд согласно кивнул. Как мысли, что научный центр был очень близок к катастрофе, так и мысли о реакции руководящей пони на правдивую версию событий.
— Зато теперь, после отмены доктрины, ваши родственники-пегасы смогут приехать с визитом. А вы гордо покажете им, над чем работаете. Заодно намекнёте, что они управляют погодой, а вы управляете при помощи погоды.
— Я одного не понимаю. – Вортекс вознамерился сразу раскурочить незарегистрированный симулятор погоды, игнорируя прилетающие от него разряды остаточной магии. – Если Бикер так заботится о своём научном центре, то как она могла довести его до такого состояния? Почему она наблюдала, как всё рушится, но не хотела отменить всего один уставной документ?
Рэдфилд взвесил, стоит ли выкладывать известный ему ответ на этот вопрос.
— У профессора есть черта характера, которая в менее выраженной форме присутствовала и у её отца. Которая и привела к созданию доктрины. Бикер никому и никогда прямо этого не скажет, но единороги, по её мнению, раса, намного превосходящая остальные. В пегасах и земнопони, не владеющих магией, она не видит равных себе пони. И эта неприязнь, поданная под соусом из весомых доводов, может стоить Бикер кресла руководителя. Она может потерять должность.
— Могла, – поправил собеседника Вортекс.
— Нет, ещё может, – возразил Рэдфилд. – Полимат, когда я с ним общался по поводу доктрины, выразил опасение за будущее дочери. В среде учёных пони появилась некая влиятельная личность, которая продвигает на место руководителя Стэйблриджа профессора Эмблинген. И продвигает весьма успешно.
— Эмблинген? – удивлённо переспросил Вортекс. – Эта та, которая панику с вирусом нам тут устроила?
Рэдфилд молча кивнул, наблюдая, как вещественное доказательство искусственного происхождения облаков над научным центром оперативно превращается в груду неузнаваемого хлама. Когда Вортекс того хотел, он мог работать с феноменальной скоростью.
— И чего нам теперь делать? – спросил чужого мнения метеоролог.
— Даже не знаю, – ответил секретарь. – Наверное, помогать нашей Бикер. – Рэдфилд навострил уши. Отдалённое шипение огромного количества дождевых капель будто бы прекратилось. Похоже, пришла пора выбираться из помещений и радоваться ясному небу. – Даже если она считает, что помощь ей не требуется, – закончил он мысль.