September

Глава 8. Завершающая

И где мы повернули не туда?

От удивления я не смог устоять на копытах и просто уселся на пол, широко открыв рот. Оливия в ужасе отшатнулась и тоже рухнула, прижавшись спиной к креслу, на котором я спал. И снова яркая вспышка осветила комнату, ведя за собой грохот. У меня пропал дар речи, совсем не находил нужных слов. Мы не могли отвести взгляда.

На лестнице стоял старый жеребец, точно седая копия портрета над камином. Морда у него была одновременно уставшей, измотанной и крайне удивленной, как же без этого. Он был одет в какой-то старый халат, и… мягкие тапочки?! Вот почему стука копыт он при передвижении не издавал. Долго мы еще могли таращиться, пока старик не заговорил.

— Ну и долго вы ещё собираетесь на меня пялиться?! — Вопрос оказался очень неожиданным для нас обоих. — Ввалились ко мне в дом и…

Старик резко замолчал, заметив результаты нашей уборки. Он удивлённо осмотрел зал, потом перевёл взгляд на нас и изменился в морде. Появилась едва заметная улыбка, и еще чуть подождав, хозяин спустился с лестницы и низко поклонился нам, что вызвало у меня и у Оливии ещё большее недоумение и удивление.

— Благодарю вас. Мне кажется, будет крайне неловко обмениваться новостями, когда мои гости, пусть и нежданные, распластались на полу, при том, что в зале имеется великолепнейшая мебель.

Мы со спутницей удивлённо переглянулись, все ещё не отойдя от шока, и вернув свои взгляды обратно к старику согласно кивнули.

Он помог подняться мне и Оливии, подкинул новых дров в костёр и удалился на кухню. Мы же уселись в свои кресла и с широкими глазами уставились друг на друга. Оливия первая заговорила.

— Это… — В её голосе чувствовалось дрожание от шока неожиданной встречи. — Это…

— Да, — Решил вступить я, поняв, что её попытки оказались тщетны, — Это живой пони.

После непродолжительного грохота из кухни вышел старик, держа в зубах чайник.

— Извиняфюсь за задефку, — говорить с чайником в зубах было явно не самой удачной идеей, и хозяин дома сам сразу же это понял и поспешил повесить чайник над костром, после чего продолжил. — Сейчас водичка вскипит и я сделаю вам вкусный чай, правда, придётся отлучиться ещё ненадолго, вы простите мне это?

— Да, конечно! — Сказали мы в оба голоса, и старик, ещё раз поклонившись, снова исчез в дверном проеме. Нам оставалось только ждать. Много мыслей лезли в голову. Такие разные, от простых и добрых до самых безумных, странных и страшных. Над последними я конечно про себя насмехался и тут же отбрасывал прочь.

— Странный, — тихо произнесла Оливия, словно и не желая, чтобы я услышал, — очень странный. Подозрительный.

Я перевёл свой взгляд с костра на уже больше взволнованную, нежели удивлённую серую пони, смотрящую при этом куда-то в огонь.

— Что ты имеешь ввиду?

— Тебя не смутило, что он такой неожиданной встрече вовсе не удивлён? Не кажется ли тебе это странным?

Я призадумался. Ведь Оливия права. Для одинокого старика, явно единственного выжившего после катастрофы, потерявшего целую семью, он был крайне спокоен, встретив нас. Слишком подозрительное спокойствие. Либо он от горя выжил из ума, либо же…

— Я не странный, что вы! И старческим маразмом пока не страдаю. — Внезапно перебил он наши с Оливией мысли. Поднёс к журнальному столику две чашки и поставил их, сохраняя при этом всю ту же невозмутимо-добрую старческую улыбку. — Такое бывает на старости лет. Смиряешься со своей судьбой, со всем, что случилось в твоей жизни, принимаешь это и спокойно ждешь конца. Вас удивляет, почему же я не стал рыдать от счастья, встретив еще живых в этом мире?

Я совсем не знал, что ответить, а Оливия лишь согласно кивнула. Чайник громко засвистел.

— Извините, а как вас зовут? — Подошел старик к единорожке.

— О-Оливия… — Неуверенно ответила та, и старик на секунду замер, вглядываясь ей в глаза. Пони еле заметно дрогнула, потом поёжилась. Её глаза бегали в разные стороны. Старик спросил:

— Мне не вежливо просить об этом гостей, тем более даму, но не могли бы вы разлить кипяток по чашкам? — Оливия согласно кивнула и чайник тут же взмыл в воздух, окружённый все тем же серым облаком. Разлив воду в чашки, она вернула чайник на место.

— А вы не будете чаю?

Старик сел на кресло между нами.

— Не-ет, — протянул он, — Я не хочу чаю, и вряд ли захочу, пока мой винный погреб полностью не опустел.

Он залился хриплым смехом, но потом заметил меч, вернувшийся на своё первичное место — стоящий лезвием вниз, прислонённый к стенке камина и резко затих и помрачнел. Он несколько раз перемещал взгляд с меча на Оливию и обратно. Стало слегка неловко.

— Вы простите, сахар у меня давно кончился, если вдруг кто любит сладкий чай. — Извинился он, не отводя теперь взгляда от меча, но потом, все же отвлекся от оружия и повернулся к нам.

— Ничего страшного. Расскажите лучше, как вы пережили трагедию? Как уцелели?

— Это произошло совершенно случайно. Был вторник, помню, утро выдалось прохладным, но день всё же обещал выдаться тёплым. Дети пошли прогуляться. Из-за болезни Амелии я был на грани нервного срыва, даже начал пить. Вот и в тот вторник спустился в винный погреб за очередной бутылкой и всё. Дальше помню только жуткий грохот, дрожание земли и яркую вспышку.

Дальше проснулся в подвале с разбитой головой, сразу поддался панике, в спешке побежал на второй этаж. Но Амелия уже была мертва. — Старик замолчал.

Настала тишина. На его глазах едва заметно навернулись слёзы.

— Знаете, что страшнее всего? Не смерть Амелии, она ушла уже в пожилом возрасте, она давно была готова к смерти. Гораздо страшнее стало потом. Когда пришло осознание того, что мертвы мои жеребята. Мои дочери погибли. — Что-то дрогнуло внутри меня. — Вам лучше не знать, в каком состоянии я был тогда. — Старик уже не мог сдерживать слёз. Его голос сильно дрожал. — Я… так и не нашёл их… — еле говорил он, — так и не смог… похоронить.

Пожилой хозяин дома совсем пал духом и согнувшись, окончательно разрыдался. Оливия, глаза которой тоже намокли, подалась вперёд и приобняла отчаявшегося старика. Мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать.

— Простите! — Жалобно извинился старик, и единорожка приобняла его сильнее.

— Не стесняйтесь плакать, — тихо успокаивала она старца, — это нормально, ведь вы так долго держали эту боль в себе.

— С-столько лет я был совсем один, — совсем разрыдался несчастный, — Нет, я не удивлён видеть живых пони. Я несказанно рад!

И снова наступило молчание. Поплакав ещё немного старик всё же успокоился.

— Извините за этот театр, — слегка униженно извинился старый жеребец, — И огромное вам спасибо за то, что дали излить душу! Это великое счастье, встретить таких как вы!

— Всегда пожалуйста! — Тепло произнесла Оливия, и вернулась на своё место. Я сделал первый глоток чая. Душу переполняли самые разные чувства. Но перебивало их всех единственное — невыносимая вина. Сложно описать, каково это, смотреть в глаза тому отцу, чью семью я убил, быть его гостем. Это невыносимо скверное ощущение. Сильно захотелось вернуться в прошлое и как следует засветить самому себе в глаз, чтобы мысль о создании машины навсегда покинула мою дурную голову. У самого едва не полились слёзы, но всё же сдержать печаль удалось.

— Я забыл представиться. Моё имя — Арчибальд. Имя довольно громоздкое, поэтому можете называть меня просто — Арчи. А что же вы? Откуда вы, как случилось, что вы уцелели? — У старика пока полностью пропал интерес ко мне, он отвернулся к Оливии и говорил исключительно с ней. Я не злился, даже был немного благодарен ему за то, что дал мне время собраться с мыслями и прийти в себя после услышанного.

— Моё имя вы уже знаете, а это — Стоун. Я очнулась в другой стране. Других выживших там тоже не было, — заранее уточнила Оливия, вероятно, вспомнив мой вопрос. — Оттуда двинулась в Эквестрию, в надежде встретить кого живого, но всё оказалось напрасным. Тогда я отчаялась и стала бесцельно бродить из города в город, раз за разом обнаруживая, что никого не осталось в живых. Но однажды, идя по лесу, я обнаружила его, — она указала на меня копытом, — Его укусило ядовитое насекомое, и я, можно сказать, вытащила его с того света. Так сошлись наши пути и мы решили идти вдвоем. По пути, на одном из привалов, мы оказались в окружении и вынужденно отправились в пещеру. — Я вздрогнул, потом поёжился Жуткие воспоминания снова начали закрадываться в голову. По телу прошли мурашки. — Там мы встретили жуткое существо, но чудом избежали смерти, и покинув пещеру, продолжили двигаться. Два дня мы шли, а на третий прибыли сюда. Позвольте поинтересоваться?

— Да?

— Где же вы были? Как только мы вошли, мы обыскали все комнаты до единой, кроме…

Оливия внезапно осознала и вопросительно глянула на Арчибальда. Тот лишь согласно кивнул.

— Но как вы не слышали наш шум и возню? Мы ведь даже дверь пытались выбить. — Старик внезапно покраснел и виновато опустил голову.

— Я напился и уснул.

Больше Оливия ничего не сказала. Старик теперь переключился на меня.

— Скажите, Стоун, а что стало с вами?

— Почти всё тоже самое, что и с Оливией. Очнулся в городе, вокруг одни трупы. Ничего не помню о жизни до катастрофы. Занимался поиском выживших, но ни в одном городе их не было. Если вас интересует, могу рассказать, что сталось с самыми знаменитым городами. Понивиль уже наверное выгорел дотла, когда я проходил мимо него, он вовсю полыхал. Клаудсдейл больше не парит в небесах. А Кантерлот… рухнул. Я был внутри замка, когда это случилось, и чудом остался жив. Оттуда я двинулся в лес, по собственной неосторожности был укушен насекомым и позже очнулся уже в палатке у Оливии.

Старик как следует поразмыслил над всем сказанным ему. Оливия допила свой чай.

— Мне хотелось бы задать вам только один вопрос. Разрешите?

— Конечно.

— А куда вы идёте? — Мы с Оливией обменялись взглядами.

— В Мейнхеттен. Дело в том, что в странствиях я наткнулся на оставленный кем-то лагерь. В нём я нашёл карту, на которой было указанно, что в Мейнхеттене еще остались живые пони. Мы идем туда.

И настала мёртвая тишина. Старик постепенно помрачнел, его взгляд перешёл от меня в какую-то другую точку. Оливия, сидящая позади него насторожилась. Её глаза сделались испуганными. Старик многозначительно посмотрел на меня. Стало страшно. Страшно даже задавать этот вопрос. Я пытался всячески отрицать это, хотя в глубине души уже понял, каким будет ответ.

— Выживших в Мейнхеттене нет, да?

Старик закрыл глаза и согласно кивнул. Оливия попятилась назад, её глаза быстро намокли. Она стала тяжело дышать, по щекам побежали прозрачные струйки. Серое облачко, обволакивающее чашку пропало, и та стремительно полетела вниз. Мелькнула вспышка грозы, гром заглушил удар чашки о пол. Осколки рассыпались по комнате, подобно нашей надежде.

— Как же это?! — убито прошептала Оливия, — как же это так?! — её всю трясло.

— Мне жаль. — Подавленно произнёс старик.

— Как же это так?! — Выкрикнула она на весь дом и внезапно пустилась бежать прочь.

— Оливия! — Я побежал за ней. На улице была темень, и серая пони за секунду бесследно растворилась в ночной тьме. Отчаяние и страх охватили меня. Я метался из одной стороны в другую, звал Оливию, но никакой ответной реакции не следовало. В голову стали закрадываться ужасные предположения и опасения. Остановился я лишь когда подскользнулся и упал в яму прямо на камень. Тело сковало от боли. От холода и влаги было очень трудно двигаться. Лёгкие горели при каждом вдохе ледяного воздуха. Вокруг была тьма, дождевая вода так и норовила попасть в глаза. Нельзя. Нельзя здесь лежать, я должен найти её! Найдя в себе силы подняться, я выкарабкался из ямы и продолжил поиски. Но вскоре снова подскользнулся и рухнул мордой в грязь. Поднялся ещё, и окликая Оливию носился в округе, не получая ответа, пока не упал снова.

— Где же ты? — Простонал я себе под нос. — Куда же ты ушла?

Надежда покинула меня. Я потерял сознание.

---

Первые лучи солнца упали на лицо, и я обнаружил себя в одной из тех комнат, на втором этаже, очень знакомые обои и потолок свидетельствовали об этом. Я был повёрнут к стене, и немедленно повернулся в другую сторону. Дыхание замерло. В противоположном углу комнаты сидела та, за кем я в испуге ринулся на улицу. Заметив, что я подал признаки жизни она сперва улыбнулась от радости, но сразу же сделала сердитый вид.

— Оли…

— Дурак, — перебила она меня, — Кем это ты себя возомнил? Рыцарем Кантерлота?! Зачем ринулся на улицу за мной? Знал же, что в таком ливне дорогу домой не найдёшь! Так еще и ночью! Да ты хоть понимаешь, что чуть не погиб? Мы еле нашли тебя!

— Знаю.

— Вечно вытаскивать тебя из передряг! Чёртов эгоист! — Оливия встала со стула и вышла из комнаты. — Спускайся завтракать! — Донеслось из-за двери.

Встать с постели оказалось труднее, чем я ожидал. Весь бок при попытке шевельнуться резко охватила острая боль, пришлось её переждать, чтобы продолжить движение. Коротенькими рывками я всё же смог слезть с кровати. Идти оказалось чуточку проще, хотя при каждом шаге бок слегка ныл. Из зала доносилась какая-то возня и дивный аромат, который я узнаю из тысячи. Оливия снова готовила свой суп.

Запах не обманул меня. Спустившись в зал, который выглядел куда более красиво при тёплом солнечном свете, я прошел мимо серой пони, помешивающей бульон в котелке. Она мельком глянула на меня через спину, и вернулась к готовке. На кухне сидел Арчибальд. Он в очках, добавляющих к его старости лишний десяток лет, читал какую-то книгу в твёрдом красном переплёте. Заметив меня, он широко улыбнулся, отложил книгу в сторону и снял очки.

— Стоун! Вы наконец очнулись! Как замечательно! Мы с Оливией стали переживать за вас!

— И сколько же дней я был без сознания?

— Три. Ну да это не столь важно. Главное, вы здесь, с нами. Присаживайтесь за стол, сейчас нас вкусно накормят.

Спустя некоторое время Оливия наконец принесла наполненные супом тарелки и поставила их на стол, а потом села завтракать с нами. Суп получился как всегда хороший. Доев его, старик внезапно сделался очень серьёзным.

— Итак, — начал он, — мне бы хотелось узнать, что вы планируете дальше?

— Ну. Раз ни в одном уголке Эквестрии возможно больше не осталось никого живого, возможно, стоит поискать за её пределами?

Старик удивлённо приподнял косматую бровь, Оливия поперхнулась порцией супа и уставилась на меня.

— А что? Надежды всё равно не остаётся, нам нечего терять. Вдруг повезёт?

— И вы собираетесь двигаться сейчас?

— Да.

Старик покивал, выслушав информацию. Подумал, и сказал:

— Я попрошу вас остаться. — Это вызвало у меня крайне большое удивление. Но в ещё большее удивление меня ввергла нулевая реакция Оливии на данную просьбу.

— Как это остаться?

— Я не заставляю вас, не подумайте. И не прошу остаться тут жить. Но рассудите сами, дело идёт к зиме. Идти в такую дальнюю дорогу в мороз — самоубийство. Даже если я снабжу вас тёплой зимней одеждой, хватит ли вам сил? Хватит ли стойкости? В Оливии я сомневаюсь гораздо меньше, чем в вас, не поймите меня неправильно. Я видел, как она обращается с мечом при нашей первой встрече. Если пойдете сейчас — вы будете для неё балластом.

Я тщательно обдумал сказанное мне Арчибальдом. Остаться здесь — означает пропустить три-четыре месяца. А вдруг мы опоздаем? Вдруг медлить нельзя? Что, если по окончанию зимы будет слишком поздно? Но старик прав. Неужели он как-то прознал, что я городской пони, и не так устойчив к холодам, как Оливия. И как же он понял, что Оливия такая сильная? Не верится, что это можно определить по одному лишь навыку владения мечем. Да и к тому же на лестнице был лишь один взмах этим мечем. И с Оливией что-то не то. Она изменилась. От грусти из-за новости о Мейнхеттене не осталось и следа. Словно ей стёрли память о том дне. Что же случилось, пока я спал? О чем они говорили? Нет. Он что-то явно скрывает и Оливия замешана в этом. Кажется меня предали.

— Нет. Я всё же попрошу проявить любезность и одолжить нам тёплых вещей. И если имеется такая возможность, выдать повозку с брёвнами. — И старик и Оливия удивлённо расширили глаза.

— Я всё же попрошу вас остаться. Дорога станет в два раза опасней зимой.

— Вынужден не согласиться, — я был настойчив. — Зимой гораздо меньше диких зверей. Дорога напротив, будет намного безопасней. А с холодом я как-нибудь справлюсь.

Старик был ошарашен. Он явно ожидал моего согласия.

— Нет. — Внезапно вступила Оливия. — Останься!

Неужели мои опасения подтвердились? Она с ним заодно?

— Значит, ты не хочешь идти?

— Нет. Я согласна с Арчибальдом. Почему ты не хочешь переждать зиму в тёплом месте? Почему рвешься куда-то дальше?

— Что ж. В таком случае я пойду один. — Оливия совсем обомлела. Она раскрывала рот в попытках хоть что-то ответить, но совсем не находила слов. Старик закрыл глаза и о чем-то задумался. Я окинул взглядом Оливию, которая теперь пылала от ярости.

— Ладно. Пойду собирать вещи. Было приятно у вас погостить. — С этими словами я встал из-за стола и пошел прочь из кухни. Лишь остановился на секунду в дверном проёме и поблагодарил Оливию за вкусный завтрак.

Наши сумки были аккуратно сложены у входной двери. Я взял свои, отправился на второй этаж в свою комнату, забрать всё, что было в них. Войдя в комнату, швырнул их в угол и сперва разложил все вещи на не заправленной кровати. Потом как следует упаковал сумки. На глаза попалась та карта, которая после реки уже была всего лишь куском бумаги. И всё равно я тоже решил захватить её с собой, для розжига пригодится.

— Не верю, — пробормотал я себе под нос, — не верю.

С лестницы донёсся стремительно приближающийся стук копыт. Сразу после в дверном проёме показалась Оливия.

— Ты пришла со мной попрощаться? — Оливия нахмурилась пуще прежнего. Она загородила дверной проём.

— Не пущу! Не пущу тебя туда одного! Останься!

— Ты как никто другой знаешь, что я не могу остаться.

— Но почему?! — Уже выкрикнула единорожка.

— Страх, — пони сильно удивилась, — Боюсь опоздать. Пусти меня. Всё, что ты можешь решить — пойти со мной, или же нет. Но решать за меня ты не в праве.

Оливия выставила вперёд меч, продолжала упрямо стоять в двери, глубоко дышала и смотрела озлобленными глазами, точно бык, которого дразнят красной тряпкой.

— Почему ты останавливаешь меня? Зачем? — Пони изменилась в мордочке. Ярость уступила грусти и усталости. На краю глаз появились блестящие капельки слёз.

— Неужели ты так привязалась к этому старику за те три дня, пока я лежал тут без сознания? Ответь же мне, в чём причина?

— Потому что… — Рассказать причину ей было явно тяжело, голос дрожал. — Потому что этот старик — мой отец!!!

— Отец?! — Шокировано выкрикнул я. — Как же так?

— Он не рассказал нам всех деталей. У него было четыре дочери, не три. В запертой комнате, где он спал, стоит люлька для младенца. За месяц до катастрофы я отправилась на учёбу в Грифоньи угодья. Никто другой не знает военное дело так, как грифоны. Знаешь, откуда у меня этот меч? От Арчибальда. В молодости он был одним из стражи при Кантерлоте. Я же с детства разделяла его увлечение, что конечно не радовало мать. Кобыла, а мечтает махать мечем и побеждать драконов, что за вздор. Но отец всё же исполнил мою мечту, и достигнув достаточного возраста, я тут же отправилась на обучение к грифонам, прихватив с собой фамильный меч отца. Иероглифы, что высечены на лезвии, это всего лишь клятва в верности Селестии, но на другом языке.

Вот почему он так странно вёл себя со мной. Вот почему меч сразу приковал его внимание. В голове он обдумывал, прикидывал, я ли его дочь. Кажется, он не мог поверить в такое совпадение. И он оказался прав. Арчибальд — мой отец, Стоун. Признаться, я захотела остановиться в этом доме не из-за холода. Он показался мне знакомым. Потому я не могу идти дальше с тобой. Мой отец в один миг лишился всего. Жены, дочерей, пони вокруг. Он остался один на один с собой, не в силах что-то изменить. Представь, каким подарком для него будет дожить остаток невыносимых дней, выпавших на его долю. Встретить конец не в одиночестве, а с горячо любимой дочерью!

— Ты бы всё равно не пошла со мной, да? — Оливия вопросительно нахмурилась. — Даже по окончанию зимы ты бы осталась. Вы мне лгали, так? Я ведь прав? — Пони виновато опустила голову. На пол упало несколько капелек.

— Да, ты прав. Нам пришлось соврать тебе! Но не потому что он мой отец. А потому что ты мне дорог не меньше! — Я не смог сдержать удивления. Оливия подняла голову, заплаканные глаза смотрели на меня. — Почему же ты не хочешь спокойно дожить здесь? Неужели не можешь понять? Всё кончено! Нам больше некуда идти! Куда ты хочешь направиться дальше, а? КУДА? — Выкрикнула последнее Оливия, и залилась слезами.

Моё решение оказалось внезапным и неожиданным даже для меня самого. Я поддался вперёд, приобнял серую единорожку, от чего та вздрогнула не секунду, и тихо прошептал ей на ухо одно единственное слово. Это ввергло её в ступор, она так и замерла на месте в центре комнаты.

— Жаль, что наши пути расходятся здесь, — спокойно произнёс я, — Спасибо тебе за всё, что сделала для меня. Я никогда этого не забуду. — и направился вниз по лестнице.

Арчибальд сидел на кресле у не растопленного камина и пил вино. Увидев, что я спускаюсь, он лишь еле заметно покивал, решив что-то внутри себя и отвернулся обратно к камину. Я вышел на улицу. Всё вокруг уже высохло после дождя. Солнце освещало холмы вокруг на далёкие мили вперёд. Было безветренно. Я хотел было уйти, но позади послышался голос Арчибальда:

— Стоун, — окликнул он меня, — вот, возьми это.

В зубах он держал весьма качественный и новый топор. А на спине висела тёплая зимняя одежда.

— Спасибо вам большое. — Я поклонился старику, взял топор и одежду.

— Если моей дочери не удалось остановить тебя, я не стану даже пытаться, но пожелаю тебе удачи в пути. Не серчай на меня, решение остаться приняла она сама. Это полностью её выбор.

— Нет, я вовсе не расстроен. Желаю вам тихой и счастливой жизни. И буду ещё не раз вспоминать ваше гостепреимство и радоваться в душе за такую тёплую встречу отца и дочери. Прощайте!

С этими словами я покинул дом Арчибальда.

Впереди был Мейнхеттен, неизвестность, и призрачная надежда.

Надежда на счастливый конец.