Искры миров
Глава IX. Чай, папиросы
Сорокапроцентный раствор свободы.
Я вздохнул, остановившись на миг перед своим домом. На небе еще оставался розовый оттенок, но наступавшая темнота уже взяла верх. Во дворе было на удивление тихо и пусто, как в какие-нибудь три часа ночи.
Освободился, наконец. Ну ладно, не стоит задерживаться из-за мелочей. Они-то меня все-таки не ждут.
Я зашел в подъезд и пошел вверх по лестнице. Удивляюсь, какой необычный сыроватый запах гуляет по домам этого типа. Я, бывало, заходил в другие, подобные моему. Запах в них был похожий, но… не такой знакомый. Словно оттенок запаха чужой территории для пса.
Пять этажей я всегда преодолевал играючи. Иногда с подпрыгиванием, иногда под музыку. Да, я слушаю музыку. Редко, в основном мне всегда есть, чем занять голову, но все же слушаю. Успокаивает. Хотя зачем я это говорю? Без сомнений, это известно каждому.
Завидев свою серо-синюю дверь, я достал ключи. Частенько мне хотелось просто постучаться, но не очень-то мне и хотелось утруждать единорожку... Да и не люблю я, когда мое время зависит не от меня. Старая раздражительность. Дверь открылась от пары движений в замке, и я вошел домой.
Я замер и прислушался к звукам в квартире. Никто не двигался, звука шагов не было слышно. Твайлайт не идет встречать меня? Странно. Уснула?
— Твайлайт! — крикнул я на весь дом.
— Я здесь! — донеслось с гостиной.
Все в порядке. Разве что Твайлайт по-обычному не выходит.
Я разулся, повесил куртку на надлежащий для нее крючок и прошел в главную комнату. Твайлайт сидела на диване, держа перед собой телекинезом какой-то квадрат. Рядом с ней стояла раскрытая коробка и лежало несколько еще таких же квадратных предметов. А также хороший (по размерам) магнитофон. Черт возьми, где она это выискала? Даже я не могу вспомнить, откуда у меня это… А это вообще мое?
— Твайлайт? Это… что? — я подошел поближе и… усмехнулся.
Квадратами были диски. Вернее, их упаковки. Единорожка была буквально окружена кучей самых разнообразных музыкальных альбомов самых… разнообразных исполнителей…
— Я не знаю, — сказала она, не отрывая взгляда от диска в воздухе. — Решила хорошенько поискать что-нибудь новое у тебя и вот, нашла. Теперь пытаюсь понять, что это. Пару вопросов — вот это должно нажиматься и, если да, то почему ничего не происходит?
Твайлайт перевела взгляд на магнитофон, мельком посмотрев мне в глаза, и копыто поочередно указала на кнопки включения, переключения, извлечения и так далее. Но я, пусто следовав глазами за ее копытом, утек мыслями в иное русло.
Диски. Очень много дисков. Да, я, кажется, уже вспоминаю их историю. Как и всякий молодой подросток, переполненный энергией и прочими атрибутами, заставляющими не останавливать его движение, я был увлечен музыкой. Но какой! Одно время мои вкусы колебались быстрее, чем месяц сменялся новолунием, от ритмичного «бум-бум» до вполне спокойной классики, вроде Антонио Вивальди (кроме которого я не слушал ни одного из классиков). Мне кажется, многие проходили через это. А потом я начала понимать, что качание головой в такт уже не заводит, что бессловесная музыка достойна лишь проигрывания над колыбелькой младенца, и увидел перед собой ту настоящую любимую мною область музыки. Которая все еще не имеет точного объяснения…
— Алле!
Я опомнился.
— Это такая сложная техника? Или ты пытаешься что-то вспомнить?
Я сел рядом и, заново прокрутив в своей голове ее вопрос, сказал:
— Здесь все должно нажиматься в определенных случаях. И при наличии питательного элемента.
— Батареек?
— Именно.
— Тогда вот.
Не успел я поймать взглядом новое фиолетовое облако, как оно появилось у меня перед носом. Я присмотрелся и увидел четыре батарейки, висевшие в воздухе. Взяв их в руки, я усмехнулся.
— Откуда вытащила?
— Оттуда, — она указала копытом на стену за моей спиной. Там у меня были часы. — оттуда, — копыто махнула в сторону спальни. Будильник, — и оттуда, — Твайлайт посмотрела на мой шкаф.
— А там что электрического?
— Там просто лежали батарейки.
Да? Я даже не могу вспомнить, оставлял ли я их в этом шкафу. Но Твайлайт нашла.
— Ты их прямо сейчас вытащила или заготовила?
— Я подумала и решила на всякий случай собрать батарейки. Они же всегда везде могут пригодиться.
Я не удержался от усмешки. Забавно, как на нее подействовало понятие батареек. Хранилище энергии! Как я ей пояснил это, она не успокаивается. Но все-таки она права. Батарейки всегда пригодятся…
— Что смешного? Я же…
— Да ничего, Твай. Я сегодня устал, и у меня внезапно находят батарейки, о существовании которых я даже не подозревал.
Глаза единорожки внезапно округлились.
— В смысле?
— Проехали, — я засмеялся и махнул рукой. — Это неважно.
— Знаешь, ты сейчас составляешь впечатление… Довольно странное впечатление. Для меня.
— Все, хорошо. Больше не смеюсь, — я вдохнул и с самым серьезным видом выдохнул. — Что ж, вернемся к твоей находке. Где ты отыскала эту коробку? — я наклонил голову, смотря на боковую картонную часть, на которой остался логотип неизвестной мне компании, чье название состояло из пары иероглифов. Оно и понятно.
— Там, за шкафом, в уголке, — Твайлайт даже встала и подошла к моему шкафу к стороне, куда я складывал лишний матрац и верхнюю часть моего раздвижного дивана. Сейчас первый был ровно втолкан в проем между стеной и шкафом. А я вот туда не заглядывал. Не знаю, почему.
— Значит, коробка была там?
— Там есть еще одна, но ее трудно достать. Только отодвинуть шкаф, — она посмотрела на бурую громадину с блестящими дверями.
— Этим займемся… позже, — я взглянул на диск, который Твайлайт рассматривала и отпустила. Упаковка была сделана вручную. Да, из обычного «а-четыре» листа я сворачивал упаковку для диска, а потом разворачивал, отмечал местонахождение титульного изображения и потом занимался колдовством в редакторах на компьютере. Было это давно, но я все еще помню. Сейчас принтера у меня, увы, нет.
Здесь на изображении на желтом фоне различными символами, похожими на буквы латиницы, были выделаны два слова: «Stop Narcotix» и имя исполнителя чуть повыше, «Dr. Александров». В углу, словно прибитая, была изображена муха. Конечно, конечно…
— Баночки, скляночки, ржавый пинцет… — пробормотал я.
— Что?
— Ничего, — я положил диск рядом. — Воспоминания.
Твайлайт скользнула подозревающим взглядом на желтую обложку музыкального альбома, отложенного мною в сторонку. Я все не могу вспомнить, как я умудрился хранить коробку, в которой прячется десяток лет моей жизни, не подозревая об этом. Может, кто подложил? Кроме как личного секретного домового, никто этого сделать не мог. Так что ж, мне в сверхъестественное верить? Ах… О чем я? Сверхъестественное прямо сейчас пытается прожечь меня своим взглядом.
— Что это вообще такое? Вот это, — в воздух поднялся диск в упаковке из прозрачной пластмассы. Да, а вот его я не собственноручно делал, купил. Кажется. — Или вот это, — магнитофон не стал пытать себя в летном деле, а просто окутался фиолетовым облачком волшебства. — Они ведь открываются, не так ли?
Я протянул руку в коробку и вытянул оттуда первый попавшийся под руку диск. Упаковка его тоже была сделана из бумаги, но, в отличие от других альбомов, одаренных самодельной обложкой, бумага была бело-серой, и на ней черным маркером были сделаны заметно кривые, находящиеся на промежутке между печатным и письменным текстом слова «Неизвестные записи» и рядом скромные красные буквы «В. Цой». Я хмыкнул.
— Открываются? — переспросил я, опомнившись. Но простой ответ на простой вопрос нашелся… просто. Я молча открыл альбом в своих руках и вывалил на руку потертый диск. — Да. Они все открываются.
— Круглый предмет… — единорожка сощурилась. — Неизвестные записи, но здесь нет записок. Что это?
Я пододвинул к себе проигрыватель. Не умею я толком объяснять. По мне больше показать точные примеры, а уж если собеседник не придурок, то он все поймет.
— Тебя удивит звук из куска пластика?
Подыскивать эффектную фразу — дело трудное. И детское, я вам скажу. Почему бы просто не спросить, а знает ли она такое изобретение? Да и вообще почему бы не промолчать? Если спрашивает, значит, не знает.
— Из этого? — Твайлайт копытом указала на диск, который, отсвечивая радужными цветами, на которые единорожка бросила задумчивый взгляд, находился в моей руке. — Если честно — да. Только звука сейчас нет.
— А если так? — я прицелился и ловко одной рукой поместил диск на ось и закрыл крышку.
— А вот эта штука очень похожа на способную издавать звуки, — Твайлайт кивнула. — Но остается вопрос — как связаны неизвестные записи и звук, который должен исходить из куска пластика?
— Сохранение информации в виде звука, — пожал плечами я, рассматривая панель магнитофона. Есть одна заветная кнопочка… Вот она. «Случайно». Волнообразные стрелки. Когда-то я по порядку слушал все альбомы. И в какое-то другое «когда-то» я решил отдать право управлять треками альбома воле случая. Сейчас мне хочется именно этого.
Твайлайт все еще молчала. Я услышал вздох, а потом соглашающийся голос:
— Да, в этом все же есть смысл. Звуковые записи. Текст можно записать, а можно проговорить…
— А можно и спеть.
Твайлайт подняла на меня глаза.
— Можно и спеть, — согласилась она.
Наступила тишина, и я нажал на треугольничек магнитофона. Играй, гармонь, играй. Вытягивай память мою.
Гитара, громкие барабаны и перезвон часов бойко начали композицию. У Твайлайт поднялись брови. Я не стал выключать музыку, дабы удостовериться в ее реакции. Пусть слушает. Да и я, кажется, вспоминаю этот ритм… Эту мелодию… Там-та-там… Та-там! Точно. Перепетая много раз… Странная… Кажется, вторая по известности после «Звезды по имени Солнце» …
Ночь коротка, цель далека,
Ночью так часто хочется пить,
Ты выходишь на кухню, но вода здесь горька.
Ты не можешь здесь спать.
Ты не хочешь здесь жить.
«Последний герой». И сразу же я вспомнил себя, сидящим в наушниках в автобусе. У меня когда-то был хороший плеер для дисков, удобная в те времена вещь. Стоя или сидя, мне было как-то все равно, я слушал диски, которые сейчас, слегка запыленные, выносятся из этой Богом забытой и единорожкой найденной коробки. Похоже, эта песня запомнилась мне более всего во всяких переездах. Нечастых, скажу я вам.
Я обратил внимание на Твайлайт. Ее лицо не поменялось, она оперлась на спинку дивана и приставила к щеке копыто.
Доброе утро, последний герой!
Доброе утро тебе и таким, как ты.
Доброе утро, последний герой!
Здравствуй, последний герой.
Демотивационная песня. Я не питал уважения к таким, но эта — исключение. У нее есть свойство быть демотивационной, при этом сохраняя прелесть и заставляя подумать… О чем я вообще?
Ты хотел быть один — это быстро прошло.
Ты хотел быть один, но не смог быть один…
Отнюдь, Витя. Быть одному я не сильно-то хотел. И, тем не менее, судьба идет против этого. И в конце она проигрывает. Забавно.
Твоя ноша легка, но немеет рука,
И ты встречаешь рассвет за игрой в дурака.
Доброе утро, последний герой!
Доброе утро тебе и таким, как ты.
Доброе утро, последний герой!
Здравствуй, последний герой.
С моего лица не сходила улыбка. Вся эта ситуация казалась мне забавной. Песни одного из самых известных рок-музыкантов прошлого века, крики нового поколения, слушает единорог. Единорожка. А я сижу и… И, черт возьми, слушаю. Просто слушаю.
Утром ты стремишься скорее уйти,
Телефонный звонок как команда «Вперед!»
Ты уходишь туда, куда не хочешь идти.
Ты уходишь туда, но тебя там никто не ждет…
Улыбка медленно сползла с моего лица. Туда, куда не хочу идти? Туда, где меня и не ждет никто… Туда, куда я иду утром…
Доброе утро, последний герой!
Доброе утро тебе и таким, как ты.
Доброе утро, последний герой!
Здравствуй, последний герой.
Как только проигрыш затянулся, я нажал на кнопку паузы и взглянул на Твайлайт. Та молчала. Я не успел завести разговор, как она сделала это сама:
— Интересная песня. Но немного странная.
Я хотел согласиться, но подумал, прежде чем кивать. Конечно, странная. Она права, несомненно. Но логичным будет согласиться лишь с человеком.
— А чем именно? — хотелось добавить «Мне она кажется нормальной», но и от этого я воздержался.
Единорожка задумалась. Хех. По-видимому, она сама с трудом могла дать себе отчет, а почему, собственно, эта песня странная. Для нас, людей, такой текст очень даже знаком. Не раз и не два мы могли видеть или слышать этакие язвительные и не очень песни, обращающиеся вроде и не к тебе, а к какому-то образному человеку, и все равно оставляющие слегка мрачный осадок. Слышали, знаем, так сказать.
Твайлайт думала еще около минуты, а потом заговорила:
— Ну… Сказать честно, я ранее не слышала песен, в которых обращаются… ко мне. Еще никогда.
— Серьезно? — не удержался я.
Та самокритично нахмурилась.
— Во всяком случае, я не помню.
— То есть, это удивляет тебя?
— Нет, это не очень-то удивительно для меня… Петь ведь можно, как захочешь, не так ли? — сейчас я хотел согласиться, однако единорожка продолжила, — Но эта… эта особенность сама по себе странная. И он, этот человек, поет так, что становится немного неуютно… И еще почему-то называет «последним героем». Будто насмехается.
Я был немного разочарован. Риторический вопрос, который я услышал всего лишь во второй раз из уст единорожки, впитал в меня надежды. На что только? То ли на возвращающуюся память, то ли на критические способности, проявляющиеся у Твайлайт все больше и больше. Точно сказать не могу. Но я точно не ожидал такого… описывающего ответа.
— У этого исполнителя такие песни… не редкость. Эта — одна из самых известных.
Единорожка начала искать что-то глазами и остановила взгляд на отложенной мною обложке «Неизвестных записей». Она сощурилась.
— А этот Вэ Цой… Это фамилия и первая буква имени?
— Правильно, — я довольно кивнул. Эту тему она запомнила хорошо. — Инициал с фамилией.
— Инициалы, точно… А какое у него имя?
— Виктор. Виктор Цой.
— Виктор Цой… — Твайлайт начала бормотать это имя. Что это она? Сколько я ей озвучивал комбинаций имени и фамилии, она так не делала. А что сейчас? Понравилась фамилия восточного происхождения? Было бы забавно.
Единорожка издала четкое «Хм…» и спросила:
— А обычное имя у него какое? Короткое имя?
Я не сдержался от усмешки. Но Твайлайт не отреагировала отрицательно, чего я остерегался. Привыкла уже, думаю.
— Витя. Это… Официальное, скажем так, короткое имя.
— А есть неофициальные имена?
— Конечно. Перечислить?
— Гм… Ну, давай, — после короткой паузы ответила единорожка.
Я принял более удобное положение, поднял голову вверх и начал провозглашать все, что мог только вспомнить:
— Витек, Витюха, Витусь, Виталя…
Твайлайт подняла копыто.
— Кажется, я поняла их… принцип. Продолжать, думаю, не стоит. Но песня странная, — она покосилась на магнитофон. — Там все песни такие?
— А вот нет. Нам просто повезло с первой композицией. Слушаем дальше?
Твайлайт кивнула.
Я молча нажал на воспроизведение на магнитофоне и сразу же переключил на следующую песню. Она началась с ритмичной гитарной игры, низко и чуть ли не угрюмо. Не умею я пронять песню с одной только музыки. А это возможно? Для опытных певцов или гармоничных людей это, думаю, не составляет особого труда.
Ты уходишь так рано
И приходишь так поздно домой.
Я скучаю целый день,
Я смотрю во двор в окно.
Я посмотрел на Твайлайт. Ох, как же я хотел, как же я хотел прямо сейчас пройти сквозь ее непробиваемый, холодный, фиолетовый взгляд. Эту песню я помнил… плохо… Если вообще не помнил… Но ее текст… Будь он проклят…
Единорожка пустым взглядом смотрела на стену. Просто смотрела и слушала. Я мигом взглянул на себя со стороны. Я еще как-то слабо улыбался и сейчас сделал попытку сохранить эту улыбку как можно… естественней.
Я хотел бы все время быть только с тобой.
Но пока я без тебя,
И в душе моей темно…
Я то и дело бросал взгляды на единорожку. Что меня так взбудоражило? Если только забавное сходство текста песни и положения Твайлайт… То тут нужно улыбаться. Искренне улыбаться. А я улыбку едва натягиваю. Чутье, что ли…
Любовь — это не шутка,
Ты знаешь, я не шучу…
Моя улыбка пропала. Что теперь? Да, я попал на редкий и нелюбимый мною… стиль… Или нелюбимую тему. В любом случае, я ступил не туда.
Моя рука вздрагивала, кистью приближаясь к магнитофону, но я посмотрел на Твайлайт. Ее лицо оставалось пустым, но что-то в уголке ее рта изменилось…
Любовь — это не шутка,
Ты знаешь, я не шучу…
Улыбается? Слегка улыбается? У меня сейчас не очень приятное ощущение… Словно я уже… чей-то…
Ты живешь на четвертом,
А я на шестом,
И обертки от конфет
Пролетают за окном.
А когда ты уходишь,
Я смотрю тебе вслед,
Обернешься или нет,
Я махну тебе платком…
Странно, но эти строки показались мне легки. Я даже свободно вздохнул. Почему-то мне казалось, что в нашей комнате висит неловкая тишина, пусть и старый магнитофон, отдавая древним фоновым жужжанием, оглашал всю квартиру песней, чей автор всего двумя экземплярами умудрился посмеяться надо мной.
Любовь — это не шутка,
Ты знаешь, я не шучу…
Заиграл, я так думаю, длинный проигрыш, и во мне загорелось сильное желание выключить всю песню. Поразмыслив пару секунд, я нажал на «Стоп»
— Там дальше… просто музыка, — сказал я.
— Это же лирическая песня, да? — я не заметил какой-либо тени на лице Твайлайт. То есть, будто бы и не было какой-то песни о любви, которую она слушала при мне… И текст которой слишком похож на реальность… То есть, вообще ничего!
— Все песни обычно лирические… В смысле, область жанров.
— И… предыдущая тоже?
— Предыдущая… — я нахмурился. — Да, скорее всего.
Единорожка улыбнулась.
— И не поспоришь. С жанрами происходит какая-то путаница — песня со скрытой насмешкой и песня о любви относятся к одному и тому же списку. По-моему, это странно.
Я почувствовал, как нечто отлегло от сердца.
— На темы и идеи нет классификаций. Но мы не можем отрицать одного — все это было плодом человеческих эмоций. Язва к человеку и… любовь.
Я не любил произносить это слово. Какое-то оно… слишком мягкое. Облачное. Ватное… Не люблю я его произносить.
— Действительно, — кивнула единорожка.
— Будем слушать еще? Или же…
— У нас уже музыкальный вечер, что ни говори, — с улыбкой заметила Твайлайт. — А кто слушает на таких вечерах всего две песни всего одного исполнителя?
— И то правда, — я усмехнулся. — Значит, продолжаем?
— Именно.
— Снова Цой?
Единорожка посмотрела на магнитофон. Мне казалось, она пытается проколоть его взглядом и просмотреть содержание диска, так сосредоточенно она смотрела.
— У него было много альбомов, — добавил я. — Можем прослушать другой.
Твайлайт кивнула.
— Давай.
Я заглянул в коробку. Так, какой альбом можно выбрать? Для начала вообще вспомним, что идет до, что идет после. То, что идет до «Неизвестных записей», отсекаем. Все равно много альбомов. Из них нужно вытянуть крупный калибр. На ум идут лишь «Группа крови», «Звезда по имени Солнце» и «Черный альбом». Так, первый альбом… Много песен боевого характера. Не то. «Звезда по имени Солнце»? Я бы сказал, очень много… пассивной лирики, даже печальной. Плюс легендарная одноименная песня, идущая второй по списку, это я отлично помню. Хорошо, и третий… Песен не очень много… Множество с музыкой, почему-то наводящей хандру (что неприлично субъективно с моей стороны) … И… Нет. «Черный альбом» не вариант. Есть кое-какая песня, слышать даже о которой Твайлайт не должна.
Итак, последний изданный при жизни Цоя альбом. «Звезда по имени Солнце». Замечательно.
Я окунулся взглядом в глубины коробки, выискивая хорошо запоминающуюся обложку с Солнцем, закрытым затмением. Так, множество самодельных альбомов…. Похоже, занятие это меня затянуло крепко… Хм… Кажется… Вот она!
Я вытащил альбом (тоже самодельный) и ловко достал диск. Ух ты! Да я и на него нанес рисунок? Право, я уже горжусь самим собой. Диск с «Неизвестными записями» вылез из магнитофона и был смахнут свободной рукой. Я быстро поставил новый и закрыл крышку.
— Этот альбом, Твайлайт, — мне внезапно захотелось что-нибудь сказать, — этот альбом один из самых известных. И именно в нем есть песня, с которой и ассоциируют Цоя. Если нам повезет, мы послушаем ее.
— Что значит «если нам повезет»? — удивилась единорожка.
— Сейчас за нас решает судьба, — с улыбкой я пожал плечами и нажал на «Воспроизведение».
Песня заиграла холодными звуками. По моему телу прошла дрожь. Я этот альбом, кажется, слушал холодной зимой с открытыми окнами. Люблю холод, знаете ли. И ведь до сих пор ощущаю свежесть… А теперь забавные холодные звуки. Не могу вспомнить я название этой песни… Не могу…
Песня без слов, ночь без сна,
Все в свое время — зима и весна,
Каждой звезде свой неба кусок,
Каждому морю дождя глоток.
Каждому яблоку место упасть,
Каждому вору — возможность украсть,
Каждой собаке — палку и кость
И каждому волку — зубы и злость…
Снова за окнами белый день,
День вызывает меня на бой,
И я чувствую, закрывая глаза,
Весь мир идет на меня войной.
Песня без слов! Удивительно, как можно забыть все самое великое, даже если это великое лишь для тебя. Одна из любимых моих песен… Особенно строки припева. Весь мир идет на меня войной.
Гитара мрачными аккордами заполняла проигрыш. Он здесь, по-моему, длинный…
— Философская песня.
Я только сейчас посмотрел на Твайлайт. Она задумчиво глядела на занавески, сейчас задернутые, как обычно. Нашлась ли эта песня ей по вкусу? Она и половины строк не понимает. Но, быть может, чувствует что-то. Не могла же она просто назвать эту песню… Философской…
Если есть стадо, есть пастух,
Если есть тело, должен быть дух,
Если есть шаг, должен быть след,
Если есть тьма, должен быть свет…
Хочешь ли ты изменить этот мир?
Сможешь ли ты принять, как есть?
Встать и выйти из ряда вон?
Сесть на электрический стул или трон?
Намеки на улыбку, готовую взойти при этой песне, снова исчезли. Вот оно. Какое чувство внушают эти песни про то, «хочешь ли ты изменить этот мир»? Колкое чувство. Неприятно. Начинаешь ощущать странную вину перед человеком, задающим тебе этот вопрос. Ведь… Ведь хочешь. Хочешь изменить этот мир. И признаешься, что не можешь. Силенок не хватает. А на самом деле? Просто не желаешь огромных перемен.
Снова за окнами белый день,
День вызывает меня на бой,
И я чувствую, закрывая глаза,
Весь мир идет на меня войной.
Снова ледяные звуки. Я поежился и протянул руку к двери, бывшей когда-то балконной. Кто-то из прежних хозяев лишил меня балкона. Теперь эта дверь выступает у меня за форточку. Свежесть свежестью, но лучше все-таки ее…
Погодите.
Закрыта? Дверь закрыта? Я же оставлял комнату проветриваться. Неужто Твайлайт?
Я повернулся и взглянул на единорожку. Ее пустой взгляд был направлен на занавески мимо меня. Я присел на диван и сделал музыку потише.
— Твайлайт? Ты закрыла дверь?
Единорожка поморгала и посмотрела на меня.
— Эту? — она носом указала на то, что я хотел открыть секундой назад.
Я кивнул.
— Я закрыла. Сквозняк был… неприятный… — она с некоторым подозрением оглядела меня. — А в чем дело? Не надо было закрывать?
Не могу точно сказать, что за чувство, или даже эмоция, доминировало во мне сейчас. Внезапно мне стало уже не холодно, а даже наоборот, чуть жарко. Я аккуратно вдохнул квартирной атмосферы, наполнившейся каким-то новым едва заметным запахом, который добавлял ему домашних оттенков, и выдохнул. Но у меня не возникло последующего желания открыть все окна в доме или выглянуть через распахнутую форточку-дверь. Я вдохнул и выдохнул еще раз. Меня словно что-то остановило.
Я перевел опустевший на некоторое время взгляд на Твайлайт. У меня есть еще открытые окна? По-моему, нет. И хорошо. Я снова вдохнул, уже глубже и свободнее, и окончательно выдохнул.
— Так… Надо было или нет? — повторила единорожка. — С тобой все в порядке?
Я собрался, оправляясь от мыслей.
— Конечно, надо было. Еще заболеешь, а как тебя лечить, я пока не знаю.
— Хорошо, — кивнула Твайлайт и через несколько секунд добавила. — Отвечай в следующий раз не с минутной паузой, пожалуйста. Это иногда настораживает.
— Постараюсь, — ответил я.
Холодные звуки перестали играть в магнитофоне, им на смену пришли более спокойные, навевающие грустную улыбку. Думаю, хватит Цоя на сегодня.
— Как насчет другого голоса, другой музыки? — спросил я, нажимая «Стоп» и сразу же вытаскивая диск.
— Совершенно не против, — довольно весело сказала единорожка. — Только… Перед тем, как ты включишь…
— Что? — я замер с вынутым диском.
— Расскажи мне про… это…
Где-то с кухни донеслись звуки магии. К ним потихоньку привыкаешь, уже не так сильно обращаешь внимание, как на рокот дрели человека с соседнего подъезда, слышные чуть ли не на весь дом. Но сейчас я был наготове. А в таком состоянии эти звуки трудно упустить.
Фиолетовое полупрозрачное облачко вынесло что-то с кухни и оказалось рядом с нами. Миг — и нечто упало уже рядом со мной. Я пригляделся. Бутылка… С прозрачной жидкостью…
Я засмеялся, беря в руки эту самую бутылку.
— И где же ты ее нашла?
— Ну… — она чуть склонила голову. — Я просто осматривала ящики и полки. Там лежало довольно много странных вещей, их я, сразу говорю, не трогала. А потом нашла стоявшую рядом бутылку… Бутылки я помню…
Да, бутылки-то она помнит. Забавно, не правда ли? Язык не помнит. Страны не помнит. Земли не помнит. Знакомых не помнит.
Бутылки помнит.
— Я решила эту бутылку… исследовать. Для начала — почитать то, что на ней написано. Через некоторое время я нашла слово «вода» с ошибкой.
— Водка? — не сдерживая улыбку, сказал я. Кажется, я уже знаю конец этой истории.
— Да. Скажи сразу, это действительно ошибка или нет?
— Нет. Это такой… напиток.
— Значит, я поняла правильно.
— То есть?
Твайлайт с грустным лицо продолжила.
— Я подумала, что здесь какая-то вода. Жидкость к тому же прозрачная, — она указала копытом на бутылку.
— И ты решила эту воду… выпить?
— Попробовать.
Я устроился поудобнее, откашлялся и вкрадчиво спросил:
— И как впечатления?
Единорожка вздохнула.
— Я была крайне удивлена. Хорошо, что я додумалась попробовать не очень много, а налить всего лишь чуть-чуть на язык… И все-таки было неожиданно ощутить нечто горьковатое и немного жгучее вместо обычного, утоляющего жажду безвкусного.
Я хихикнул.
— Кхм, и что же ты сделала позже?
Твайлайт посмотрела на меня с некоторым непониманием.
— А что я должна была сделать? Я терпела.
— Что значит «терпела»? — с аналогичным непониманием переспросил я.
— Это было не так уж трудно, — продолжила Твайлайт, будто не прислушалась к моему вопросу. — Спустя минуту или две все успокоилось.
— А ты думала запить водой? — спросил я. — Настоящей водой.
— Не рискнула, — покачала головой Твайлайт. — Я уже один раз взяла не ту «воду». И кто будет смешивать у себя во рту две жидкости, одна из которых ему незнакома и меньше всего внушает доверие?
Я промолчал. Ее аргументы, всего лишь два простых аргумента, движимых рациональностью, противопоставленной инстинкту самосохранения, были неоспоримы. Серьезно, ну живи я на том же… Не знаю, на том же облаке, стал бы я пробовать облака? И еще при этом запивая дождем. Все ведь может произойти. Вдруг вода вызовет высокую концентрацию… облака в моем… в моей ротовой полости? Трения мини-туч достаточно для приличного разряда. Или наоборот. За одно мгновение у меня во рту воды станет много. Очень много. Какие будут последствия?
Я все же кивнул.
— Понимаю. Но, поверь мне, в графине на кухонном столе вода. Обычная вода. И ты можешь спокойно запивать ею любые жидкости, не оправдавшие твои ожидания.
Твайлайт с усмешкой фыркнула.
— Буду знать. Скажи-ка мне на милость, — она подняла в воздух бутылку. — Ты говоришь, это напиток. Здесь есть какой-то подвох?
— Подвох? — с улыбкой переспросил я. — Никакого подвоха.
— Люди действительно пьют это? — ее лицо окрасилось нескрываемым изумлением.
— Именно.
— Эту жидкость, напоминающую самовозгорающееся кислое молоко?
Я задумался на пару секунд, представляя эту жидкость. Неужто водка обладает такими свойствами? В жизни не поверю. Но Твайлайт сравнила ее именно с самовозгорающимся кислым молоком. И как она только додумалась до этого…
Я кивнул.
— Ты не шутишь? — с сомнением произнесла единорожка.
Я пожал плечами и сказал:
— Хочешь, докажу?
— Давай.
Мои пальцы издали хрустящий звук под знакомым всем массажем. Я расправил плечи, вздохнул и важно оперся на одну руку.
— Стакан.
— Что? — переспросила Твайлайт.
— Мне нужен стакан. Или кружка.
Она сощурилась, но рог ее засветился. Она всерьез не верит, что я могу спокойно выпить один стакан? Нет, залпом мало у кого получится это сделать. Да и зачем? Все равно что впихнуть в рот пять конфет. Не помрешь, но не понравится, это точно.
Передо мной в воздухе зависло четыре… кружки. И одна стопка. Удивительно, не правда ли?
— Ты предоставляешь мне право выбора? — я наклонил набок голову, посмотрев на единорожку.
— А не надо было? — ее брови поднялись.
Я молча схватил стопку.
— Я не говорил об этом.
Четыре кружки скорее исчезли, нежели улетели. Твайлайт, устремив весь свой слегка недоверчивый взгляд на меня, стала ждать дальнейшего развития событий.
Я откашлялся и аккуратно поднял бутылку. Мне даже становится стыдно за такое поведение. Я словно насмехаюсь над единорожкой. Хватит этой несмешной напыщенности! Выпить — и все. Я наполнил стопку ядреной, никак по-другому не назвать, жидкостью и отложил бутылку.
— Ты все еще не веришь? — спросил я.
— А зачем ты спрашиваешь? Если не хочешь, не пей. Обман или шутку я прощу.
Я усмехнулся. Что за дама, что за дама! Кто бы ее ни сотворил, он был умен. Я вздохнул и в несколько глотков осушил маленький водочный стаканчик. Обожаю я этот напиток. Самый простой спиртной напиток, что я когда-либо знал. Мне постоянно кажется, что сначала он сладок, а уже потом отдает легкой горечью. Не подумайте, спиртным я не увлекаюсь. Только раз в году. И то только водкой.
В горле расплылось тепло. Я выдохнул и посмотрел на Твайлайт. Та хитро улыбалась.
— И все же будь честен, это действительно напиток или же тебе просто не хотелось проигрывать ложь?
— Да ну тебя, — я отложил бутылку и протер глаза. А я взбодрился. Но перебарщивать мне точно нельзя. Никак нельзя, завтра рабочий день.
Я услышал хихиканье. Вдруг мне в голову пришла забавная мысль.
— Будешь? — я указал на бутылку.
— Нет, — сказала она. Нетвердо, на удивление. — Пока нет.
Ну что за дама! Чудо, а не дама! Я покачал головой и взгляд мой упал на магнитофон.
— Мы, кажется, собирались…
— Сменить исполнителя, — закончила за меня единорожка.
— Именно… — я бросил взгляд на коробку, и следующая мысль озарила мою голову. — А давай ты выберешь нашего следующего певца.
— Я же ничего в них не знаю, — Твайлайт покосилась на коробку. — Как я буду выбирать?
— По одежке, — улыбнулся я, вспомнив пословицу.
— «По обложке», ты хотел сказать? — переспросила Твайлайт.
— Ну… почти, — пожал плечами я. — Выбирай по обложке.
— Хорошо…
Телекинезом она пододвинула к себе коробку и начала копытами разгребать кучи альбомов. Что она может вытянуть? Сомневаюсь, что она сделает выбор по вкусам. Она музыку до этого и не слышала. Но ведь она сделает какой-то выбор. Быть может, ей понравится прочитанное слово? Тогда… Ей может приглядеться…
— Этот.
Я посмотрел на парящий в воздухе диск. Быстро она. Я взял рукой выбранный ею альбом. А вот этот диск в пластиковой упаковке. Я уже всерьез начал сомневаться, что у меня такие есть.
Я едва не засмеялся, мгновенно вспомнив обложку. Черт возьми, появилась же у меня на краешке головы мысля об «Эпидемии», и что же, вы думаете, вытянула единорожка? «Эльфийскую рукопись». Золотой стилизованный дракон узнавался у меня на раз-два. Еще бы! Я помнил едва ли не половину песен этого альбома… Хотя корректнее будет называть его оперой. Метал-оперой. Пусть будет метал-опера.
Вот только случайно ли Твайлайт выбрала ее?
— Чем тебе пригляделся этот… диск? — спросил я, подняв глаза на нее.
Она вдруг вытянула его из моих рук и задумчиво взглянула на обложку.
— Это существо… Дракон, правильно?
— Правильно, дракон. Только здесь он не совсем реалистичный. Если вообще можно что-то говорить о реалистичности драконов… — усмехнулся я.
— Он кажется мне знакомым.
По-моему, Твайлайт уже видела иллюстрации драконов. Или нет? Я и не помню. Скорее всего, не видела. Или видела, но молчала. Да ну эти размышления!
— А, ты… припоминаешь что-то? Или просто чувствуешь нечто знакомое?
— Хм… — единорожка уставилась на картинку. Она, не отрывая от нее взгляд, задумчиво приподняла губу, и я услышал легкий рык. Он тянулся секунд пять, после чего Твайлайт, оживившись взглядом, вернула мне диск. — А что здесь может быть?
— Помнишь, я рассказывал тебе о том, что ты по всем параметрам сказочное существо? — просто спросил я. Неужели я научился не тянуть резину с вопросами? Прогрессирую.
— Да. Помню, — спокойно ответила она.
— То же самое и с драконами, это ты помнишь. На этом диске, — я вытащил неплохо отражающий свет кружок из пластика и поставил его в плеер, — все песни сюжетно связаны. И это сплошная сказка. Фэнтези. Похоже на книгу, но кратче…
— И в виде песен.
— Именно, — кивнул я. — Здесь сюжет выдуман, как во «Властелине колец». Подробности, кстати, очень с ним похожи.
— Но это… это плохо, по-моему, — нахмурилась Твайлайт. И, прежде чем я спросил, договорила. — Если они очень похожи, то это кража идей. А это даже не плохо, а отвратительно.
Я усмехнулся.
— В целом ты права, но только не здесь. Эльфы, драконы, тролли, демоны были придуманы задолго до Толкина, в старых людских сказках. И единороги, кстати, тоже.
— Людские сказки… Русские народные? — уточнила Твайлайт.
— Сказки русского народа — это сказки только русского народа. Во всем мире их большое множество. Ты же сама знаешь.
— Да… Различные страны… Нации… И у всех есть сказки?
— Абсолютно. Без сказок не могла существовать ни одна нация.
— Все любили фантазировать?
— Их придумывали для детей, в основном. Им нравятся фантазии и такого рода сказки. Потом они вырастают и рассказывают сказки своим детям. Это уже называется устное творчество.
— Целая книга устного творчества? — единорожка бросила взгляд в спальню, на мою библиотеку.
— Думаю, в ней не все сказки.
— Страшно подумать, — покачала головой она. — За многие года столько людей держали какую-то вымышленную историю для детей. И ее знают по сей день.
— И ее текст постоянно актуален, — отметил я. — Впрочем, об этом нужно говорить углубленно. Мы, кажется, хотели продолжить слушать музыку?
— Конечно, конечно, — закивала единорожка.
Я, не выключив «Случайно», запустил «Эльфийскую рукопись». Новая мелодия казалась неизвестной лишь пару мгновений. Но вспомнил я ее почти сразу. И едва ли не запищал, когда за звуком, похожим на струнный, последовал тяжелый метал. Тяжелая гитара, как я ее называю. «Пройди свой путь»
Лунный свет и холодный блеск планет
Нам указывают путь,
Эль в мехах, лес в мерцающих огнях,
Нам дают передохнуть.
Мы обречены.
Смешались реалии и сны.
От вражеских глаз леса скроют нас
И отзвуки фраз!
Я практически замер и перестал дышать на этом мгновении. Это практически классика всей «Эпидемии». Пройди свой путь…
Пройди свой путь!
Он ведь один и с него не свернуть.
Пусть не знаешь зачем и не знаешь куда
Ты идешь.
Пройди свой путь!
Ты не сумеешь назад все вернуть.
И не знаешь пока, что в конце тупика
Ты найдешь.
Запел проигрыш. Не в силах сдержаться, я схватил бутылку и наполнил стопку наполовину.
— Эта песня великолепна, — сказал я и выпил содержимое маленького стаканчика. На ощущения я уже перестал обращать внимания. Все однажды к ним привыкают.
Я поставил бутылку и увидел, как она поднялась в воздух, и к ней подлетела кружечка. Я посмотрел на Твайлайт. Она с улыбкой налила себе немного, немного, как показалось мне, и тоже выпила. Аккуратно, в три-четыре глотка. Тем не менее, ее лицо заставило меня улыбнуться.
— Жуть, — на выдохе произнесла она и поставила бутылку.
Тень войны, боль моей чужой страны
Нам промедлить не дадут.
Ветер с гор, свежесть ледяных озер
Нам усилий придадут.
Я с улыбкой расслабился на диване. Без накидок, этот день удался.
Мы обречены.
Смешались реалии и сны.
От вражеских глаз леса скроют нас
И отзвуки фраз!
Пройди свой путь!
Он ведь один и с него не свернуть.
Пусть не знаешь зачем и не знаешь куда
Ты идешь.
Пройди свой путь!
Ты не сумеешь назад все вернуть.
И не знаешь пока, что в конце тупика
Ты найдешь.
Снова заиграл проигрыш. Я уже знал, что дальше снова повторится припев, а там уже закончится вся песня. Я решил все же не выключать магнитофон заранее. Зачем? Пусть играет. Эта песня замечательна.
Как только голос Самосвата начал повторять припев, бутылка вновь поплыла к Твайлайт. Однако она остановилась на полпути и встала на диване. Я встретился взглядом с единорожкой. Признайся, ты уже искоса на меня смотришь. Не думал я, что водка тебя так сильно притянет. Кое-кто назвал ее «жутью». Ты подумал, что мне она действительно противна? То, что противна — не думал. Я в целом вообще не думал. Только удивлялся.
Твайлайт оборвала связь и засмеялась. Музыка сменилась. Я остановил магнитофон, протирая глаза. По-моему, сейчас не такое уж и позднее время. Хотя я встал сегодня чуть ли не раньше петухов...
Единорожка осушила еще одну стопку. Целую? Бог ты мой. Без всякой мягкости я вырвал бутылку из объятий магии.
— По-моему, для тебя столько уже многовато.
— А что ты сделаешь? — она посмотрела на бутылку. — Сам выпьешь?
Я взял стаканчик в руку и медленно налил половину.
— Именно.
Один миг — и стакан уже пуст. Я присмотрелся к жидкости в бутылке. Где-то на четверть. Я уж думал, она закончилась. Ан нет!
— А это песня из разряда историй? — спросила Твайлайт. Беседа? Что ж, дорогуша…
— Я же говорил, что этот диск как книга. Конечно, здесь всюду истории.
— Ну да, да… Забыла. История здесь какая-то непонятная. Кажется, все обречены… Погоня?
Я нахмурился. На обложке-книжечке была написана история, это я отлично помню, но вот ее сюжет в памяти затерся до имен. Словно и не читал.
— Похоже на то. Честно говоря, я сам практически не помню сюжет… Нет, я его вообще не помню.
— Феноменальная память, — качнула головой Твайлайт.
— Я запаковал эту коробку лет десять назад. Или меньше. Мне бы вспомнить, какие там еще лежат альбомы… — я бросил взгляд на коробку.
— Я смотрела, там их довольно много. Кстати, — едва я посмотрел на Твайлайт, у меня перед лицом завис новый альбом. Я присмотрелся. Старый альбом. «Stop Narcotix», — включи следующим это. Оно меня почему-то жуть как заинтересовало.
— Ну ладно, — я взял диск и отложил его. — Хотя мы бы могли поискать поглубже. Там много певцов… И даже певиц. Если постараемся, то найдем что-то похожее на классическую музыку.
— Успеем еще посмотреть, — улыбнулась единорожка.
Я кивнул.
Твайлайт поморгала, зевнула и внезапно начала менять положение. Дотоле она практически не двигалась, все время сидя на крупе. Сейчас она аккуратно ложилась на бок с почти закрытыми глазами. Магия творит свое дело.
Я тут подумал, а вот не спит ли она в мое отсутствие? Я приглядывал за ней. Пик своих сил она достигла где-то на шестом дне. Усталость от магии она получала интересным образом — разгоном. Поначалу она вяло пользуется телекинезом, на телепатический контакт не выходит. Но после частого пользования предметы взлетают будто от легкой мысли, а сама Твайлайт иногда то ли говорит со мной, то ли просто думает так, что слышу я. Но ее думы не носят личного характера. Так она может колдовать долго, а уже потом устает, ее глаза поникают, и она почти не пользуется своими сверхъестественными силами. Часто в таком состоянии она выглядит… хмуро. Очень хмуро. Но на следующее утро это не сильно заметно…
— Вы всегда люди такие?
Я поднял брови.
— А какие такие?
— Ты и тетя Зина, — я поежился от холодности ее голоса на имени Зинаиды Александровны. — Может, звучит это странно, но меня настораживает ваша доброта. Услужение, даже можно сказать. Так ведь никогда не бывает? Человек никогда не может быть постоянно добрым. Он однажды может показать зло.
Я улыбнулся. Книги многим удивляли Твайлайт. Большие противоречия вызывали у нее большие вопросы. И большое, к тому же, удивление.
И большую дыру в памяти.
— Может быть, у нас нет поводов быть… злыми?
— Я думала, поводы всегда есть. Зло всегда где-нибудь прячется.
— Прячется, прячется… — я взглянул на шторы. Там, за окном… Эх, там много зла. Очень много. — Но мы можем иметь силы не смотреть на него.
— Равносильно тому, что не смотреть под ноги, — скептически покачала головой Твайлайт. В лежачем состоянии все ее действия казались ленивыми. — Так можно и упасть.
— Но мы также можем…
Я умолк.
— Стоять на месте? — Твайлайт подняла голову. — Но что это такое? Можно веками стоять на месте, но препятствия не исчезнут…
Я закрыл глаза. Мне остро захотелось лечь и уснуть. Пойти куда-нибудь, свалиться, закрыть глаза, которые, казалось, я совсем недавно обсыпал солью, и утонуть в грезах. Я открыл глаза. Пока еще рано.
— Ну да… Знаешь… Мне не очень хочется говорить об… этом…
— Не хочется? — Твайлайт прищурилась.
— Твай, об этой теме можно говорить вечно. Добро и зло. Да, зло повсюду, мне это известно в той же степени, что и тебе. Но некоторые ограждают себя от него, и порой у них выходит изолировать себя от окружающего давления. Если говорить твоими словами, они стоят на месте. И эти люди остаются добрыми, потому что они не касаются зла…
— Мне тоже не хочется продолжать, — резко сказала единорожка.
Ну слава Богу.
— Взаимно, — выпалил я и сразу же добавил. — Тебе хочется спать?
— Совсем немного.
— А мне так не кажется.
— То, что кажется, еще не есть правда, — единорожка воткнула копыта в диван и за несколько секунд приняла сидячую позу. — Я не хочу спать.
— Это хорошо. Соням здесь не место, — я вспомнил о бутылке за моей спиной. Подумав, я вытащил ее из-за спины. — Я допускаю еще по одному такому стаканчику, — я указал рукой на стопку.
Единорожка кивнула. Я быстро разлил оставшуюся водку по стаканам, оставив самую малость. Внезапно Твайлайт подняла стакан и сказала:
— Память.
Я не успел осознать ее слов — она сразу же осушила стопочку. Я сделал то же самое и потер лоб. Нет, определенно, я выбрал не тот вечер для таких дел. Совершенно не тот.
На единорожке еще одна порция самовозгорающегося кислого молока (и как я это еще запомнил?) не сказалась. Она расплылась в улыбке и уперлась боком в спинку дивана.
— Знаешь, я все еще многого не понимаю. Не только не могу вспомнить, но и не понимаю.
— Для тебя это нормально, — развел руками я. — Ты некоторое время не могла здесь и говорить. А понимать? Научиться понимать, наверное, сложнее, чем обучиться чтению. Я так думаю.
— Понимание требует лишь себя. Никто не может научить понимать… Я верно говорю?
— Верно. Таких учителей нет, — добавил я.
— Но он бы мне сейчас пригодился. Вот ладно, я уже начинаю понимать, почему люди пьют ЭТО, — единорожка копытом тыкнула на поставленную мною на ковер бутылку. — Но почему они вдруг идут против друг друга — этого понять не могу.
— Ты же сама говорила, что люди не могут быть всегда светлыми. Они могут быть и темными.
— Светлые-темные… Я и это не понимаю. Понимаешь? Тьфу… Заговариваюсь.
Единорожка нахмурилась и помотала головой.
— Я просто поняла с одной книги, что не существует истинно доброго человека. Как, кстати, и истинного злого. Но почему не существует — это до меня не доходит.
— В мире слишком хорошо действует зло, чтобы добру иметь абсолютное место…
Я протер лицо. Мой мозг, как оказалось, все еще способен на связные умозаключения.
— Ты про сверхдоброту? Ладно, про злой мир я уже слышала. А что ты скажешь о сверхзлости?
Я пожал плечами.
— Не вмещается зло полностью в людей. Или же им приторно ощущать только его. Не знаю. Это, по-моему, одно из самых забавных свойств человека — никакой абсолютности.
— Только в сказках… — пробормотала единорожка.
— Только в сказках, — кивнул я. — Слушай, зачем ты вообще завела этот разговор?
Твайлайт покачала головой.
— Хотелось что-то сказать. И у меня вдруг всплыл этот странный вопрос. Уже сама не понимаю, зачем ляпнула…
— Водка не совсем хорошо на тебя действует.
— Чуть что, сразу она? — улыбнулась единорожка.
— Кое-кто не совсем лестно отозвался об этом напитке минут… десять назад.
— Я тогда… Не распробовала…
— Ах, не распробовала! А сейчас?
— Сейчас? А что сейчас… — она взглядом начала искать бутылку. — А сейчас уже привыкла. Любопытный напиток.
Любопытный? Это ты, дорогуша, любопытная.
— И все же не стоит им злоупотреблять. Ни людям, ни единорогам.
— Хорошо, хорошо, я тебя поняла… — Твайлайт снова начала медленно ложиться набок. Внезапно она подняла голову и постучала копытом по краю дивана рядом с ней. — Сядь сюда. Пожалуйста.
— Зачем? — спросил я, ощущая нарастающую дрожь в теле. Нет, это необычная дрожь. Даже не дрожь. В груди будто что-то похолодело. Если не ошибаюсь, это обычное возбуждение. Обычное, не подумайте.
— Просто. Сидишь на расстоянии, словно я чужая, — совершенно спокойно сказала она. — Давай, сядь сюда.
— Нет. Не надо… Нет, — промямлил я. Мне жутко не хотелось двигаться к тому месту. Черт побери, я обивку дивана с большим усердием жму!
— А что? Не хочешь?
Я просто помотал головой.
Твайлайт сделала движение, похожее на пожатие плечами, и откинула голову.
— Тогда не будем сидеть в тишине. Включай этот диск, — в воздух поднялся желтый альбом.
Я взял его рукой и новой парой легких движений поставил в магнитофон. Зараза. Совсем не то, совсем не то. Что там на этом диске есть? Резкие песни. Что говорить об «Анатоме» или «Stop Narcotics». Но есть и песни с каплей философии. Их бы сейчас было неплохо послушать. Что ж, воля случая, я надеюсь на тебя.
Новую песню начали спокойные, упругие звуки. Что ж, это хотя бы не песня то ли маньяка, то ли обычного хирурга, посвященная неизвестной, я это могу сразу сказать. И не маленький рассказ о наркомане, да простит меня Бог за это слово. Я вообще не могу вспомнить эту мелодию.
Не надо помнить, не надо ждать,
Не надо верить, не надо лгать,
Не надо падать, не надо бить,
Не надо плакать, не надо жить.
Я приосанился. Забавный момент, не правда ли? Я вспомнил эту песню. А вот ее название… Оно было простым, элементарным… Но сама песня…
Я услышал, как усмехнулась Твайлайт.
Я ищу таких, как я, сумасшедших и смешных,
Сумасшедших и больных, йе-е-а.
А когда я их найду, мы уйдем отсюда прочь,
Мы уйдем отсюда в ночь,
Мы уйдем из зоопарка…
Элементарное? Сверхэлементарное! «Зоопарк».
Мы уйдем из зоопарка…
Я улыбнулся. Кажется, эта песня тоже мне нравилась. А почему бы мне радоваться ей, если бы она мне не нравилась? По-видимому, слушал я этот альбом давно, очень давно… Такие песни у меня не забываются.
— Плюс к тому, что я не понимаю, — произнесла единорожка. — Или не совсем понимаю.
— Ты о песне?
— Угу. Хорошо, первый куплет был странный. Даже очень. Потом он называет себя сумасшедшим, больным и, при всем при том, еще и… смешным… — она вдруг опустила свой взгляд. Несколько секунд она молча смотрела в пол озабоченными и пустыми глазами — глазами ушедшей в себя личности.
— Ну… да, в этом содержание текста, — кивнул я. — Что именно тебе непонятно?
Твайлайт встряхнула головой и посмотрела на меня.
— Странно. Мне это уже не кажется… непонятным.
Я протер глаза. До меня уже не доходят обычные слова.
— Неужели? — только и сказал я.
— Да. Хоть я и не могу осознать этого, странным это мне уже не кажется… Хотя нет. Тут еще поется о зоопарке. Он хочет с кем-то уйти из зоопарка. Ну, если он не может из него выйти… То он уже как минимум слегка странный…
— Смешной. Больной.
— Может быть.
О, бейби, бейби, ты просто мышь,
Ты словно точка, когда молчишь.
Но вас так много — в глазах темно...
Я так хотел бы разбить окно.
Глаза Твайлайт округлились в слегка наигранном изумлении, а рот скривился в усмешке.
Я ищу таких, как я, сумасшедших и смешных,
Сумасшедших и больных, йе-е-а.
А когда я их найду, мы уйдем отсюда прочь,
Мы уйдем отсюда в ночь,
Мы уйдем из зоопарка…
Мы уйдем из зоопарка…
— Скажи мне честно, — заговорила она, как только Александров перестал заканчивать припев свободным и непринужденным «а-аа-аа-а-аа-а» и уже напевал классическое «уау-вау-уау», — существует ли поджанр песен, в котором есть много бессмысленного текста, смысл которого ты еще каким-то образом понимаешь?
— Обычно это характеризуется одним простым словом — «лирика», — я с улыбкой пожал плечами. — А уж поджанров нет и подавно.
— Создается такое впечатление, что эти тексты уже настолько обыденны, что на них перестают обращать внимание.
— Так и есть.
Теперь ее глаза округлились уже в настоящем удивлении.
Пустые звуки, пустые дни,
Вас слишком много, а мы одни.
В руках ребенка сверкает нож,
Но я надеюсь, что это ложь.
Я вздохнул. Очередное сквозное воспоминание души. Бесформенное, но прекрасно ощущаемое.
Я ищу таких, как я, сумасшедших и смешных,
Сумасшедших и больных, йе-е-а.
А когда я их найду, мы уйдем отсюда прочь,
Мы уйдем отсюда в ночь,
Мы уйдем из зоопарка…
— Я уже начинаю сомневаться в том зоопарке, о котором он говорит, — Твайлайт нахмурилась. — Поет, вернее. Никак в голове не укладывается, как связаны все его слова с местом для животных…
Мы уйдем из зоопарка…
Только сейчас меня пробрало. Я вспомнил не такой уж и давний вечер. Один из самых обычных вечеров, какие бывают у нас с Твайлайт — она что-то спрашивает, я отвечаю, уточняю состояние ее памяти, и мы вскоре ложимся спать. Отличало тот вечер то, что я должен был кое-что рассказать ей о человеке.
Мы уйдем из зоопарка…
Легко разумное животное отреагировало на содержание своих братьев в неволе. Но недолго я удивлялся. Она все мне объяснила. Из разных книг она уяснила, что Земля — переполненное хищниками место, на котором травоядные и более слабые животные находятся не в самом лучшем положении. И вдруг человек укрывает их от опасности, кормит и всячески заботится о нем. Плохо ли этому везунчику? Отнюдь, логические заключения не приходят к такому выводу.
Мы уйдем из зоопарка…
Я просто соглашался. А что я мог сделать? Это я настоящий везунчик.
— Эй?
Я посмотрел на единорожку.
— Задумался?
— Да. Наслаждаюсь музыкой.
Твайлайт кивнула и умолкла. Я отвернулся и посмотрел в окно. Темнота. И окна дома напротив, в большинстве которых горит свет.
Еще я вспомнил другой момент, оставивший во мне на редкость неизгладимое впечатление. Как тогда, я все еще жалею, что распустил Твайлайт. В смысле, не контролировал подаваемую ей информацию. Книг у меня было много, и все они открывали человечество во всей своей красе. Что первое встретилось на моем пути?
Плотоядность человека.
И снова удача сопутствовала мне. Единорожка весь вечер была вялой, и лишь почти под сон спросила меня об этом. Просто спросила, а едят ли люди мясо. Тогда я почему-то подумал, что рассказать о процессе, стыдливо скрываемом под пестиками и тычинками, мне было бы гораздо легче. Но выбора не было.
Я просто пояснил, что люди — всеядные существа, как вороны или свиньи. Нелестное сравнение, о чем выразилась даже сама Твайлайт…
—…но все же я не видела, чтобы пища этих птиц и пища человека была похожа.
— Люди… Люди все-таки более развитые существа. Разумные. Мы умеем не только рыть землю или доедать останки… Хотя сейчас не все это могут… Для здорового человека нужен широкий рацион питания.
— И мясо входит в него?
— Да. Оно необходимо для развития мышц.
— Вот как… А ты? Ты ешь мясо?
— Я его не очень люблю. Конечно, я понимаю его необходимость, поэтому изредка приобретаю… Приобретаю его… Ну и… Готовлю… Слушай, тебе серьезно все равно?
— Почему мне все равно?
— Я тут перед тобой говорю о мясе. А это часть чьего-то тела. Убийство. Притом это может коснуться почти любого животного.
— Ты сказал, люди всеядны. Люди должны есть мясо, иначе они… Нет, они не погибнут?
— Кажется, нет. Но буду вскоре неспособны двигаться.
— И в чем дело? Это необходимо.
— А как насчет тебя?
— Что насчет меня?
— Ты не боишься находиться рядом с хищником?
— Пока что этот хищник не выразил видимого желания съесть меня… Да и я сильно не задумывалась над этим. А смог бы ты меня съесть?
— Нет.
— А, допустим, другие люди?
— Сомневаюсь. Только при большом голоде. Но он невозможен в наше время.
— Но какая-то вероятность есть?
— Очень маленькая.
— Я здесь чужая. Неужто это должно быть странным? Мне иногда казалось, что вся эта планета может съесть любого, кто выйдет из-под общей защиты. Но я ведь в защите! И чего мне бояться?
— Людей, наверное.
— Значит, я в безопасности…
Я вздрогнул, когда услышал позади праздничные звуки то ли баяна, то ли какого-то другого инструмента. Черт возьми, только не она!
Я разделил твое тело…
Я мгновенно поставил на «Стоп». Успел. Я посмотрел на Твайлайт. Около ее рта в тумане висела бутылка. Висела и отдавала слабым, но глубоким бултыханием.
Спустя секунду бутылка упала на диван. Единорожка шумно вдохнула и засмеялась.
— Моя взяла, не так ли? — с улыбкой сказала она.
Я молча схватил бутылку, уже понимая ответ на свой безмолвный вопрос. Да, пуста. Таким образом, последний глоток был за… единорожкой… Я откинул бесполезную стеклотару.
— Злоупотребляешь, — я покачал головой.
— По-видимому, — она перевела взгляд на проигрыватель. — А что ты его выключил?
— Думаю, мы послушали достаточно.
— Три… четыре… пять песен? Этого достаточно?
— В твоем состоянии…
— В моем состоянии это только начало, — возразила единорожка. — И я требую продолжения… банкета! — она взмахнула копытом. И где только услышала-то?
Я махнул рукой. Что со мной? Мало знаком с алкогольными напитками? Сколько Твайлайт примерно выпила… Допустим, граммов двести-триста. Целый стакан. Вы когда-нибудь пили горилку в таком количестве? Знаете последствия. Теперь представьте такое же количество для какого-нибудь единорога.
Я только надеюсь, что спирт для нее не опасен.
— Выбирай, — я протер лицо рукой.
— Да хоть это, — почти в лицо мне прилетел новый альбом.
Я взял его в руки. Это… что? Снова обложка, сделанная из листа бумаги. Но на нем ничего не написано. Это музыка? Скорее всего. А иначе зачем бы этому диску здесь лежать?
Я сменил альбомы в магнитофоне и запустил новый. Тишина. Нет, мне кажется, это все же не музыка. А что тогда диск делал в этой коробке? Возможно, здесь не только…
Постойте. Нет, звуки есть. Это… Поезд. Да, звуки едущего поезда… Который словно проносится мимо нас… А дальше…
Да, это все же музыка. Электрогитара заменила перестуки колес на рельсах. Что это все же за диск? Мистическое было у меня прошлое…
Скорый поезд к дому мчится,
Полечу домой, как птица,
Полечу, как птица, я.
Жизнь начнется без авралов,
Сундуков и генералов -
демобилизация!
Жизнь начнется без авралов,
Сундуков и генералов -
демобилизация!
Вот так новость! Голос со странным то ли дефектом, то ли песенным приемом. Думаю, это из моего более старого репертуара. Дайте угадаю… Этот диск — сборник? Мне кажется, так и есть.
Я посмотрел на Твайлайт. Ее глаза малость посерели, она не сводила взгляда с одной точки. Рядом с ней, у края, оставалось большое место для того, чтобы сесть. Достаточно большое для меня.
А почему и не сменить свое местоположение?
Я приеду к тебе вскоре,
Будет спать спокойно город
В кленах и акациях.
Я прижмусь к тебе щекою,
Ты смахнешь слезу рукою -
демобилизация!
Я прижмусь к тебе щекою,
Ты смахнешь слезу рукою -
демобилизация!
Как только неизвестный исполнитель умолк, я быстро оказался на том краю дивана. Единорожка слегка подняла голову, пытаясь посмотреть на меня. Но она лежала не в таком уж удобном положении. Я расслабился, оперевшись на спинку, и опустил руку за единорожку. Почти впритык к ней.
И пройдемся под луною
Рядом с будущей женою,
Каблучками цокая!
Не боясь за то в награду
Получить пяток наряду -
демобилизация!
Не боясь за то в награду
Получить пяток наряду -
демобилизация!
Твайлайт вдруг приподнялась, копытами пододвинула себя поближе ко мне… и опустила свою голову… мне на бедро. Почти рядом с поясом…
Во мне всё сжалось. Я чувствовал сквозь тонковатые брюки ее едва ощущаемое тепло, касание ее уха, даже отчасти ощущал дыхание… Свое копыто она просто кинула на остальное место на моей ноге. Мне казалось, я различаю ее пульс.
Я сглотнул. Ситуация… горячая… для меня. Но не страшная. Нет, мне совершенно не страшно. С чего бы мне должно быть страшно? Я должен радоваться. Я должен улыбаться.
Что со мной не так?
Я поднял ту свою свободную руку и положил ее на бок единорожки. Та вздрогнула. Руки у меня холодные. Ничего не могу поделать…
И поднимем мы бокалы
В самых лучших ресторанах,
Не боясь нотаций!
Не боясь за эту шутку,
Получить пятнадцать суток -
демобилизация!
Не боясь за эту шутку,
Получить пятнадцать суток -
демобилизация!
Я стал медленно водить рукой по ее животу. Помнится, все свое детство я искренне хотел какое-нибудь домашнее животное. Я даже не выбирал его. Мне хотелось любого, но только чтобы он у меня был. Но все же большую симпатию я отдавал кошкам. Кошки. Способные к одинокой жизни существа. Нужно было лет шестнадцать, чтобы я понял наконец, что это желание бессмысленно в целом. Когда множество дел забирало у меня время. Какая кошка?
Но прошли времена, и я понял себя. Себя восьмилетнего, десятилетнего, двенадцатилетнего, когда мне хотелось именно кошку и никого другого. Каков был любимый закон местных нравоучений? Подобное притягивает подобное.
Похоже, кошка притягивала меня не просто так.
Мне доводилось встречаться с этим домашним любимцем у многочисленных родственников. Я любил такие поездки. Я вырастал и все больше ощущал углубление своих чувств. Кошки перестали быть живой игрушкой и уже приобрели… другое значение. Совершенно другое…
Я тряхнул головой. Отчего я вспомнил кошек? Ах, я же забыл добавить, как же я научился тогда с ними обращаться в редких моментах гостевания. Мне кажется, пони мало чем отличаются от когтистых-усатых.
Рукой я медленно поднимался выше, к шее. Твайлайт иногда вздрагивала, иногда просто шевелилась, передвигала копытами. Я тоже ощущал редкую дрожь. И кое-какую реакцию тела… На слишком интимные прикосновения.
Скорый поезд к дому мчится,
Прилетел домой, как птица,
Прилетел, как птица, я.
Снял погоны и петлицы
И уже успел напиться -
демобилизация!
Снял погоны и петлицы
И уже успел напиться -
демобилизация!
Я аккуратно проводил пальцами под шеей единорожки. Бывало, кошки почти засыпали на моих коленях. А бывало, не переставали мурлыкать, лежа на спине с мирно закрытыми глазами.
Твайлайт же вздыхала и редко постанывала. Это, признаться, приносило мне некое удовольствие. Я рискнул. Водя пальцами почти по подбородку единорожки, я ладонями обхватил ее щеки и повернул ее лицо к себе. Мягкие щечки к тому же были… теплыми. Даже очень. Конечно, у меня-то руки как с холодка. Единорожка посмотрела на меня уставшими, даже слегка мутными глазами. Сейчас она казалась мне… беспомощной. Переставшей бороться с внешним, она полностью отдалась ему.
Я слегка помял ее щеки. Она потихоньку улыбнулась. Твайлайт протянула копыта к моему лицу и тоже обхватила щеки. Ее копыта были словно обиты бархатом, но притом имели свое нежное тепло. Я взял рукой ее копыто.
Никогда еще мир для меня так не замирал. Окружающее словно остановилось. И сама Твайлайт тоже. Я смотрел на ее глаза. Что я до этого творил? Больше месяца я жил рядом с этим прелестным существом… и что? Я боялся его. Серьезно. Я боялся коснуться его, навести на себя его изумленный взгляд. Я обходился с ним, как с бомбой, которая вот-вот взорвется.
Я был тем еще глупцом.
Мои руки поднялись выше лица Твайлайт, в ее роскошные волосы темно-синего цвета. Я не чувствовал никаких ароматов, хоть я и приобрел ей отдельные средства гигиены. Впрочем, какая от этого разница? Мне казалось, что одними только руками я ощущал душистость этих мрачных локон. Помню, как я пытался преобразить ее прическу. Но в конце концов пришел только к одному варианту. И он до сих пор не изменился.
Твайлайт снова опустила голову мне на бедро. Внутри меня уже ничего не сжималось. Я расслабился, откинувшись на спинку дивана. Замечательный вечер.
Погодите, музыка сменилась?
Если сто бегунов как один бегун,
Это можно назвать так и сяк.
У лошадей это будет табун,
У рыб это будет косяк…
И надобно ж было так! Стоило только вспомнить кошек…
Лишь в стаде баран доверяет судьбе,
За что он и признан скотом,
И только кошка гуляет сама по себе...
— И лишь по весне — с котом, — тихонько пропел я. Вы уже догадываетесь, когда я обожал эту песню. Да, это все-таки сборник различных песенок из разряда «Избранного». Спустя столько лет одно удовольствие слушать их. Особенно сейчас.
Даже волки, далекие братья собак,
Выбирают себе вожака.
Да и стая собак не может никак
Без него обойтись пока.
У львов и у тигров есть старший в семье,
На нем и охота, и дом…
Единорожка уже не шевелилась. Я с беспокойством приложил руку к ее груди. Быстрые стуки сердца. Она не заболела случаем? Ах, о чем я… У меня же самого кровь стучит по всему телу. Чему я удивляюсь?
И только кошка гуляет сама по себе,
И лишь по весне — с котом.
Она уже не двигается. Спит, что ли?
Я попытался наклониться в сидячем положении так, чтобы видеть лицо Твайлайт. Она закрыла глаза и спокойно дышала. Я думаю, все-таки уснула. Или находится в полудреме. Для проверки я провел ладонью по ее щеке. Она нахмурилась, но не открыла глаз. Значит, почти уснула.
Что ж, это было предсказуемо. У меня тоже уже слипаются глаза. Надо заканчивать.
Сейчас попытаюсь ее перенести. В этом же нет ничего странного? Кажется, я ее уже носил. Да, в ту ночь, когда нашел.
Я просунул руки под ее спину и аккуратно подтянул ее к себе. Она зашевелилась и перекатилась копытами ко мне. Зараза! У нее сейчас не самое удобное положение. Ладно, быстренько донесу…
Я медленно встал и бросил взгляд на зеркало, стоявшее у меня в прихожей. Совершенно случайно бросил. В нем была любопытная картина — я, человек, стою и несу на руках единорога. Притом так, что его ноги свободно висят, а руки сложены на груди. Даже слегка романтичная картина.
Я потряс головой и пошел в спальню. Мне бы не упасть. Ноги уже малость подкашиваются… Да и в голове начинает свистеть шум…
Перелетные птицы осенней порой
Не летают на юг по одной,
И олени, гуляя оленьей тропой,
Тоже ходят по ней толпой…
А кровать не расстелена! Ну замечательно! Хорошо, сейчас схитрим. Ногой… Ногой… Стягиваем покрывало… Аккуратно… Балансирую…
Да и люди, что век коротают в борьбе,
Понимают, что легче гуртом.
И только кошка гуляет сама по себе…
— И лишь по весне — с котом, — прокряхтел я, опуская Твайлайт на кровать. Все. Я накрыл ее отогнутым одеялом.
Ну-с, теперь и я могу спать спокойно. На старом, классическом… диване…
И только кошка гуляет сама по себе,
И лишь по весне — с котом…
Я открыл глаза.
Впервые, наверное, за всю свою жизнь я открывал глаза не резко, да еще с таким выражением, что подо мной вдруг разверзнулась бездна, и не лениво, словно в попытке открыть заржавевшие люки, а хмуро, как если бы на меня вот уже пятнадцать минут садилась муха.
Но мухи не было. Да и о какой мухе я говорю? Но что-то меня заставило отойти от сна. Нечто дико раздражающее. Я принял сидячее положение, положив руку на спинку дивана и достал часы.
Сколько? Два с половиной ночи?! И какая же… муха разбудила меня в такой довольно поздний срок? И я что, открыл настежь дверь?!
Я взглянул на свою гаргантюанскую форточку, но она не была похожа на открытую настежь. То же и с окнами. Я же их уже около месяца не открываю свободно на ночь… И занавески даже не веются каким-нибудь приличным ветерком, способным просочиться в любую щель… Что за чертовщина? Откуда ветер?
Я встал, проверяя реакцию своего организма. Заболел? Нет, не похоже. Да я бы сразу ощутил буквально долбящую в голове кровь. Но этот ветер почти схож с моим, болезненным. Ветер…
Погодите.
Ветер.
Я тут же посмотрел на дверной проем спальни. С нее доносились едва слышимые звуки. Стараясь не создавать лишних звуков, я подошел к раскрытой двери и заглянул в спальню.
И все-таки увиденная мною картина меня на секунду разочаровала. Все было на месте, в комнате не стояли какие-нибудь двухметровые большеголовые худые гуманоиды, и из окон не ударил ослепляющий свет. Твайлайт лежала в кровати и беспокойно ворочалась. Да, разочаровала. Но я вспомнил, что прямо сейчас ощущаю один мистический аспект, сопровождавший столь же мистическое появление единорожки.
Этот ветер.
Я подошел к торцу кровати, и мне уже стали слышны постанывания Твайлайт. В легкой темноте я видел, как она хмурилась и тут же расслабляла свое лицо. Она вздыхала, словно первый раз в своей жизни, и тут же переворачивалась на другой бок. Первые кошмары? Первый сон.
— Зачем, зачем… ничего, ничего… — пробормотала она.
Ветер в голове почти не сменил своей силы. Нет, прямо как обычный ветер. Я, кажется, не размышлял над этим явлением… Не до этого, похоже, было.
Единорожка громко вздохнула. Как будто пытается скрыть свой крик.
— Ничего, ничего… Ничего… Отойди…
Могу я что-то выудить с этих слов? Мало что. Может быть, они и не относятся к ее воспоминаниям. А может, и относятся.
— Просто, просто, просто…
Она вдруг начала быстро мотать головой, ее дыхание участилось до пугающего ритма. Твайлайт чуть ли не скулила, когда ее дыхание нормализовывалось, и вдруг она снова начинала походить на испуганную девочку. На испуганную девочку…
Единорожка завыла, притом так неожиданно, что я вздрогнул. Нет, пора ее будить. А то будет еще мучиться.
Я наклонился над кроватью, протягивая руку к Твайлайт.
— Тихо, тихо, Твай… — проговорил я. Внезапно ее рог слегка засветился, и она, вскинув голову, задела им мою руку…
Знаете, чему я был рад мгновение спустя? Тому, что я стоял напротив дверного проема. А чему я был не очень рад? Тому, что в гостиной диван не стоял перед входом в спальню.
Меня мгновенно отбросило от кровати. Секунду я летел над полом. Мне показалось, что все слегка замедлилось. Не успел я осознать произошедшего, как моя спина встретилась со стеной. Встретилась весьма тесно. Почти поцеловалась.
Я сидел на ковре, дрожа и не сводя пустого взгляда с какой-то точки. Черт подери… Что это сейчас было?! Меня только что-то едва не припечатало к стенке… Господи! Господи…
Дрожащими руками я помог себе встать. Зараза… Зараза… Спина… Со спиной, кажется, все в порядке. Только легкий ушиб… Или синяк. К утру должно пройти…
Я на всякий случай прогнул спину и глубоко вдохнул. Так… Вот теперь стоит успокоиться. Никакой опасности нет, меня просто отбросило. Чем? Магией. Почему? Спонтанно. Во сне. Кем? Единорожкой, кем же еще. Ничего странного.
Все еще дрожа, я осторожно подошел к спальне. Звуки оттуда уже не исходили, там была мирная тишина. Я в пару мгновений оказался рядом с единорожкой, сбоку. Она бездвижно лежала, ее лицо представляло собой чистое умиротворение и незыблемость. Дышала она спокойно, как вдыхая, так и выдыхая.
Сплошная мистика.
И еще исчез ветер. В ушах только писк тишины.
Что ж, кажется, все самое веселое уже прошло… Я и дрожать перестал… И глаза уже начали слипаться… Я повернулся к выходу из спальни… и замер.
Зачем мне отсюда выходить? Я же могу здесь спокойно поспать. Смысл ложиться одному на том большом диване? Зачем? Но я все же ложился. Я считал чем-то странным ложиться рядом с единорожкой. Считал целый месяц.
Нет, это все же глупо. Такое ощущение, что мы как в каком-то лагере. Но мы уже месяц проживаем вместе. Почему бы и не лечь?
Я подошел к более свободной части кровати и осторожно, приоткрыв одеяло, лег на нее. Очень надеюсь, что я случайно не перетяну ночью одеяло. Подушки на этой кровати было две, такую вот роскошь я позволял себе, поэтому я без проблем определился на своем новом месте. Под одеялом уже было тепло. Даже очень.
Твайлайт лежала на правом боку, спиной ко мне. Спрятав одну ногу под одеяло, я закинул руки за голову и расслабил их. Мда… Забавный сегодня выдался день. Запоминающийся. Самый запоминающийся после маленькой беседы о человечестве…
Справа зашевелилась Твайлайт. Она вдруг повернулась ко мне, и ее копыта легли на одеяло почти рядом с моим лицом. Улыбнувшись, я дыхнул на них. Единорожка поерзала в постели и слегка приблизилась, положив копыта на мою шею. Вздохнув, она окуталась полным, сладким и мягко обволакивающим сном, расслабившись всем своим телом.
Просто восхитительно.
Пометка на 19 ноября [ГОД НЕИЗВЕСТЕН]
Были использованы тексты песен групп «Эпидемия», «Кино», «Доктор Александров», «Сектор газа» и «Машина времени»