Искры миров
Глава V (Проигрыш). Вилка, шпага, на "эф-семь"...
Чёрт, плёнку заедает...
Итак, это было в три часа дня первого января. Позже Твайлайт так и не проснулась, отчего свой ужин я провел в одиноких мыслях о ней. Главным всегда оставался один вопрос: откуда она? Я думал, что такое существо может выйти только из-под безумной, но целеустремленной руки… Но узнав, что единорожка обладает магией, я стал категорически в этом сомневаться. Да что тут, я уже не мог поверить в то, что она выросла в лаборатории!..
…Если бы такое пробовали создавать… Думаю, уже бы какая-то страна внезапно начала подниматься выше своих соперников. Но этого не наблюдается. Скорее всего, Твайлайт – первый эксперимент, притом по правительственному заказу. И этот эксперимент, возможно… Сбежал? Или кто-то дал сбежать…
Но ведь… Но как такое возможно? Наука еще не дошла до достаточно высокого уровня в неврологии, чтобы создавать такой необычный мозг… Да и магия! Она же требует не только изумительного мозга, но и энергии для всяких необычных штучек, как та же телепатия. Но телепатию еще можно объяснить научно… Или нельзя. Как ее объяснить? Считывание и ввод мыслей… Разве что техника…
А что, если… Хм… Да ну! Нет… Нет, она вряд ли робот. Нет, какой из нее робот?! Я уже, кажется, не раз и не два увидел ее черты органического разума. Да и какой из нее робот без законов? Хотя бы азимовские... Раз она могла читать мои мысли... Хм... Это меня не расстроит, тогда... Тогда она все бы выдала, не жаловалась бы на провалы в памяти, которых у роботов ну просто быть не может... Значит, никакой она не робот...
Знаете, надо сделать вот как. Делать допущения. Например, допустить, что рог – механический. Да, механический, хотя корректней сказать «электрический». Электрический. И отталкиваться от этого. Как подбирание в каких-либо уравнениях! Теперь его надо только решить…
Электромеханический рог… А это может кое-что объяснить… Если поместить в рог этот самый электромеханический мозг для волшебства, фактически процессор, прицепить к нему мощный источник энергии, тогда… Тогда все может получиться! Вот только… Ммм…
Нет, это отбрасываем. Я забыл главное – ее силы были восстановлены пищей. Или маскировались, что были восстановлены? Возможно, приборы рога следили за состоянием ее мозга, что бы он не перегружался попусту… Ну, если это допустить, тогда можно объяснить магию… Но страдает логика.
Подумайте, зачем садить чудо электромеханики в какого-то единорога, когда можно создать неплохое оружие, гм? Зачем? Для эксперимента? Эксперимента ЧЕГО? Если тестировать, то можно тестировать… Отдельно…
Хм… А ведь в этом есть смысл. Возможно, таким устройством не очень просто управлять, нельзя дать ему какие-то команды, чтобы оно начало их выполнять, нет… Видимо, тут нужно профессиональное управление. А как можно сделать самую профессиональную в этой области персону? Нужно учить с детства. Желательно с рождения. И тогда мы вскоре получим настоящее магическое существо! Гениально! А если чуть суровей — «правильней» — его воспитывать… Вот вам и солдат. Магическая пехотная единица…
Снова выглядит бредом и снова заставляет подумать. Я не могу сказать точно, механический рог или не механический… Вскрывать я ничего не собираюсь. А если он окажется органическим? Теперь допустим это. Органический рог…
Как я уже говорил, это просто невозможно сделать с помощью современных технологий человечества. Напрашивается вопрос: так откуда он и, следовательно, сама единорожка? Страшно представить… Сверхмутации, как я уже говорил, теперь абсолютно невозможны… Мутации создают новый организм, являющийся слепком из начального представителя, частей от других и из каких-то новых свойств. Всегда болезней. Но магический рог! Такого в природе не существовало и существовать не может. Рог – может, его магические свойства – никогда.
С электромеханическим рогом еще собралась какая-то гипотеза… А здесь – сплошные догадки. И допущения… Тогда давайте подходить к бреду логически. Создать такой рог могли? Нет. Зародиться сам он в природе мог? Нет. Инопланетяне его вместе с единорожкой могли закинуть? Вполне, но я думаю, бесследно бы это не прошло. Допускать, что внеземные цивилизации посылают людям фиолетовую разумную кобылу-единорога, я в жизни не собираюсь. Итак, остается один логический вывод.
Она не из нашего мира!
Да, это последнее, что можно предположить. Другой мир. Гм… Я допускаю, что она с другого мира. Что тогда можно сказать? Хм… Сказать… А много чего… можно сказать…
Если попытаться представить это… Она внезапно оказалась на мусорке. Причем, по ее словам о «падении» и моему предположению с броскими вычислениями, на высоте метров пятнадцать-двадцать. Как она там оказалась? Хотела попасть в наш мир. Она же обладает магией, так ведь? Ей нужно было что-то в этом мире. И она взяла книги! Которые я не могу прочитать… Я не могу их прочитать! Раз они с другого мира, то это объяснимо… Потом, она ничего не помнит. Вернее, помнит, но не может вспомнить. И сильно устала, до сих пор спит. Хм… Думаю, переходить с мира в мир – занятие нелегкое…
Но есть одна нерешаемая загадка – она не знает языка. Но она помнит, что говорила на каком-то. Как это можно объяснить? Потеря памяти в области языкознания? Но я уже говорил, что этой кобыле ужасно повезло, головой она ни об что не ударилась, только поранила щеку. Сказать, что здесь этот язык просто не может быть оглашенным, нельзя. Почему не может? Язык, который органический, во рту, у нее присутствует, я видел, почему бы ей не говорить с его помощью? Не пойму… Совсем не понимаю…
Да я много чего не понимаю! Все в допущениях, а чего-то установить я не могу… Ох… Бог ты мой… Я должен сразу уснуть. Безоговорочно! Моему мозгу вредны такие думы…
С такими мыслями я закончил и ужин, и свой день. Поразмыслив, я решил кое-что записать из всего, что я выяснил, понял и пережил. Изложив несколько графических листочков со всеми гипотезами, имеющими и не имеющими допущения, я просто написал на бумаге все воспоминания вчерашней встречи… И знаете, что самое жуткое? Я помнил очень многое. Казалось, будто я сидел сейчас не в своей квартире в полдевятого, а там, на мусорке, под одиннадцатью часами. Я утонул в прошлом и писал, писал, писал. Для меня этот день уже перестал быть воспоминанием. Он превратился в какой-то фильм, фильм об удачливом на разные приключения и гораздым на долгие размышления человеком, пленка сознания которого то и дело встревала где ни попадя. Или в книгу, да, в настоящий роман, со своей завязкой и, похоже, ожидаемой кульминацией... Забавно, правда? И я исписал, кажется, листов двадцать. Двадцать листов! Или даже больше… Честно говоря, я не считал. Наверное, больше. Намного больше…
Но теперь я подумал о том, стоит ли записывать все дальше. Пленка действий снова застряла, и не на каких-нибудь пару мгновений – на несколько часов. Последние строки романа закончились ожидающим многоточием… Что говорить дальше? — вот он, вопрос... Есть мысли, что можно записать, но они… не те. Совсем. Сколько бы я ни думал об единорожке, я человек, и мои мысли могут уйти в свободное повседневное русло… Хотя по нему текут кислые воды…
И теперь я решил. Да, прямо сейчас! Не стоит писать ВСЕ. Нужно писать лишь то, что СТОИТ этого. Уметь выделять главное и того, о чем ты думал, и того, что понял. Записывать всё произошедшее равносильно тому, что использовать все краски на картине. Вот на одной все цвета, которые только можно получить, и на другой тоже, и на этой… Картины интересные и красочные, но они в то же время одинаковые. Взглянешь поверх – выставка одной, казалось бы, картины… И поэтому не надо писать все. Нужно вы-де-лять. Пленка не просто встряла – она продолжает идти. Но самого фильма нет. Только серые кадры…
Итак, больше нет старой тягучести мысли. С этого момента. Да…
Но что же произошло дальше? Я был увлечен своим новым занятием, я не брезговал переписывать то, что мне не нравилось, не боялся ошибиться, чтобы потом писать заново. Почему это должно быть страшно? Каждый раз, когда ты пишешь один и тот же момент, ты по-разному на него глядишь. Ведь интересно полностью узнать, что ты думал об этом, не так ли? Поэтому время даже не утекло, не убежало и не улетело – телепортировалось, хехе. Было на часах девять – и вот уже глаза слипаются, глядишь на циферблат, а они говорят – одиннадцать. Чудо! Нужно только убрать все на места…
Признаться, я долго думал над тем, спать мне на диване или нет. Теперь-то я уже знаю, что Звездоч… то есть, Твайлайт, тьфу, не устроит мне погром, проснувшись на кровати, но… Но… Я не знаю… Мне не хочется оставлять ее одной… Зачем оставлять ее одной? Она что, страшный зверь, чтобы так с ней поступать? Но ведь она и разумное существо… А каждому существу должно быть отведено личное пространство. Рядом спят только… Только...
Ну нет! Нет! Ради самого себя – нет! Не стоит оно того! Она ведь уже поняла, что не в плену, так что вряд ли начнется истерика ночью. Не надо, в прошлый раз ты хорошо ощутил на себе всю подноготную этих полежанок на полу. Еще раз поболеть спиной уже не хочется… Друг мой, привязанность – вещь вредная. Если уж хочется спать недалеко от единорожки – ложись сразу с ней. Не хочешь? Вот-вот. Тогда со спокойной, я надеюсь, душой укладывайся спать на диван… Вот и все дела…
Я все же улегся на диван, но мысли о том, что я сегодня узнал и какой будет сегодняшняя ночь для Твайлайт, не давали мне покоя. В голове вырисовывались и огромная база, где в вертикальном стеклянном цилиндре в зеленоватой жидкости плавает единорожка, подсоединенная ко многим аппаратам и обвернутая десятками трубок, и полигон, на котором фиолетовые, бросающие искры заряды разбивают вдребезги танк, и радужная страна, в которой единороги разговаривают с бабочками, читают книги на розовых облаках и нежатся в лучах Солнца… А потом снова база, но там в цилиндре уже нечто радужное, блестящее металлическими деталями и освещающее все двумя крупными красными окулярами… Потом вдруг поле и человек в военной форме держит что-то в руках. Но не автомат, он держит в руках палку, на конце которой рог, и взмахивает ею, отчего один человек вдруг стал пеплом, другой превратился в мелкую лягушку, а третий сказал резким, крикливым голосом: «Kein Gift! Essen! Sieg ist in Essung! Man darf nicht!»… И розовое облако, разрывающееся на части и окруженное множественными трубками, уходящими в никуда…
Нет, я еще не уснул по-настоящему. Это был лишь полусонный бред. Для меня сон – отдых мозга, как я уже говорил, он вот уже несколько месяцев проходит полностью пустым, за исключением двух последних дней, и минуты этого отдыха были для меня мгновениями покоя…
Но я все-таки ушел в страну грез. Бред медленно уступил место темноте… Сонливой темноте...
Беги. Беги к нему. Беги к Свету. Он близко. Он рядом. Совсем рядом. Тьма. Ты ее не видишь. Ты ее чувствуешь. Она вокруг. Повсюду. Везде. Но Свет рядом. Не бойся. Беги к нему. Он поможет тебе. Беги же. Беги! Стоишь. Не знаешь, почему ты стоишь. Почему не бежишь. Ты должен бежать. Но ты не бежишь. Тьма идет. Ты стоишь. Стоишь… А Тьма идет…
Вот с чем начинался мой новый день. Третий раз подряд я вижу это. Черт побери, мне это очень, нет, мне это совсем не нравится! Если уж «кошмарики» снятся целых три дня, да еще и без остановки… Хм… Ну а если подумать? Они же мне всегда снились не просто так. Странно, конечно, но что правда, то правда – тот день, следующий за «кошмариком», будет иметь в своем арсенале происходящего какое-то одно крупное и, я не постыжусь этого слова, ибо оно хорошо все характеризует, крутое событие. Либо же то, что не происходит ото дня в день…
Гм. А что у меня произошло позавчера? Я нашел единорожку, Твайлайт. Великая, скажу я вам, была находка, это просто очевидно. Ладно, а вчера? Вчера… Вчера я выяснил, что она, оказалось, еще умеет думать и к тому же обладает магией, например, телепатией. Нет, тут тоже нечего сказать, у меня голова просто взорвалась от этих новостей… То есть, все было, в принципе, логично. Оба «кошмарика» были увидены мною, по расписанию судеб, так сказать… Но тогда что сегодня? Что удивит меня сегодня? Что снова перевернет все с ног на голову в моей голове?
Боюсь представить… Впрочем, не надо этого делать. Здесь, как с книгой или фильмом – вечно гадаешь, что же сейчас произойдет, что же вот тут будет, а как только наступит переломный момент – ты все равно удивляешься. Или разочаровываешься. В моем же случае есть смысл оставить попытки к догадкам, иначе я даже не разочаруюсь – убьюсь, встретившись с этим самым предсказанным событием…
Однако сбить думы об этом событии никак не получалось. Все время, за завтраком, в душе, да даже когда я просто сидел, в голове крутились варианты разворачивающегося будущего. Отгонять их было уже бессмысленно – если уж река потекла, ее не остановить… Но спокойней от бурлящего потока мыслей не становится. Просто если подумать… Как меня потрясло то, что она имеет разум? Сильно, но стоит занять мой мозг чем-то другим, и все в голове утихомится. Однако если я снова представлю все, что может повлечь за собой это неожиданное обстоятельство, меня снова бросает туда и сюда. Но не в этом дело – если уж я до сих пор могу поражаться этому открытию, и еще буду так делать, наверное, с неделю, то какая равносильная новость меня ожидает сегодня? Что она все-таки робот? Что она какой-то эксперимент, весь гнев которого откроется с минуты на минуту? У-ух…
Вот поэтому я не должен фантазировать. Голову может забить настолько страшная фантазия, что в нее невольно начинаешь верить… Боже мой…
Но мои мысли перетекли в другое русло, когда я еще раз оглядел Твайлайт. Да, она продолжала спать, хотя я понадеялся на то, что она проснется к завтраку, который я собирался готовить. Но она тихонько сопела, уставшая от вчерашней болтовни по головам, а мне нужно было действовать. Остановлюсь – и уйду в бездну мыслей.
Тогда я снова покрутил в голове наш коротенький, произошедший недавно разговор, стараясь уловить из слабых слов моего мысленного голоса хоть какую-то новую информацию. Внезапно передо мной отчетливо встало слово «язык». Язык… И тогда я подумал о том, что обучить ее языку надо в первую очередь. Я так до сих пор и не понял, сколько сил забирает у нее телепатический разговор, но уверен, что немало, однако как-то общаться с ней мне надо. Обязательно. Но как обучить единорожку говорить, если она не издавала каких-либо звуков? Никаких! Словно никогда не пользовалась голосом… Что не может не удивлять… Поэтому ее надо обучить языку. И так как полиглот из меня все еще не вышел, обучать ее придется родному великому и могучему русскому языку…
Но встает одна проблема – как? На словах это просто. Вот просто взять, и обучить! Но на деле… Это как попытаться научить говорить младенца. Мало того, что я не знаю, имеет ли она голос, так ведь и о способностях к обучению мне также ничего не известно… Обучится ли она? Будет ли она учиться? И как мне ее, черт возьми, учить?! Я могу вспомнить годы начальной школы и даже детского сада, но это поможет только со стороны. Как там нас обучали? А-а…
Да, изумительно, я не помню этого! Прекрасно, не правда ли? Что я буду делать? Нужно научить ее говорить и читать, а уж после этого проблемы потихоньку сойдут на нет… На что я надеюсь…. Что ж, ничего не поделаешь, мне придется начинать с азов. С букваря… С обычного букваря…
Я, все думая об этом обучении, начал выходить из квартиры и вдруг услышал знакомый звук. Прислушался… Погодите… А… Скрипка. Да, это была скрипка… Видимо, Зинаида Александровна снова… Зинаида Александровна… Она же… Нет, погодите…
Она же работала учителем! Точно! Она говорила об этом… Да, учителем… Да… Учителем, учителем. А чем, спрашивается, мне это поможет? Ну, работала она учителем, притом начальных классов – просто судебный подарок – но я же не могу пригласить ее поучить мою единорожку? Твайлайт! Или…
Или все же могу? Я… Я не знаю. Вот почему я не могу? Почему? Это какой-то секрет, что ли? Ну, да… Об этом особо разглашаться не стоит… Однако что мне будет, если я посвящу в этот секрет обычную одинокую пенсионерку? Нет у нее мужа… Родственники живут далеко… А о своих сыновьях или внуках она даже не говорила. Ни слова… Что может произойти? Кому она может рассказать? Ни-ко-му…
Но как она отреагирует? Люди… Людей никогда не понять. Она спокойна и равнодушна ко всему, что происходит в мире, но болеет сердцем за все горести, которые она видит у других. Таких женщин, таких бабушек очень редко можно встретить… Конечно, учителей я видел мало… Но что она сделает, когда увидит у меня Твайлайт? Как она отреагирует? Вдруг она настолько добропорядочна, что позвонит, там… куда-нибудь… Куда-нибудь позвонит, и все! Конец всему! Но… Но если я попрошу… Если я попрошу не говорить… Может, она не поймет, почему… А может, и поймет… Но она не скажет. Я знаю ее. Хоть я и вижу ее редко, но честные люди и… настоящие люди видны всегда. Их не забыть…
Так почему я боюсь? Почему я не хочу говорить ей об этом? Она нужна мне! Чтобы обучить Твайлайт! Она не скажет, черт возьми!.. Чего я боюсь? Чего? Аргх… Или… я не боюсь? Не боюсь вскрыть тайну? Я даже не боюсь последствий… Но я боюсь чего-то другого… Может, того, что она как-то повлияет на единорожку? Хм… Ревность. Неужто мне было так нетрудно дойти до этого чувства? Всего лишь сутки, а мысли ползут нехорошие…
Что ж, надо охладить голову. Не буквально. Сколько раз я впадал в панику и злость, когда в голове наступал кавардак, столько же я поправлял его и ставил все на месте. Этот момент – не исключение. Итак, представим, что я ничего не сообщаю о Твайлайт, но… Что делаю? Расспрашиваю об обучении русскому языку? Разумеется, это навлечет вопросы… Можно соврать об интересе, однако сколько я с ней разговаривал, никогда не касался темы ее работы, возможно, пойдут подозрение, чего мне не надо… Хм…. А можно об информации для доклада. Доклада родственницы. Дальней. Я ведь успел ей всю свою судьбу пересказать…
Ну хорошо, прикрылись тем, что хотим помочь своей далекой кровинушки, можно спрашивать. Спрашивается, о чем я должен спрашивать? Гм? Я даже не знаю, о чем мне спрашивать! Я ни разу не встречался с персонами, не просто не имеющими каких-либо знаний в русском языке, а даже никогда не говорившие, не знающие никакого языка. Как мне действовать? Я могу попробовать… Я могу сделать обычное обучение, дилетантское – указывать на предметы и называть их. Конечно, чтобы набрать нормальную речь, придется помучаться несколько месяцев, может, даже год… И не факт, что все получится. Выучит она несколько слов, и все, больше не сможет. Как в той книге о стульях… Забыл… Впрочем, неважно. Я просто не знаю, о чем мне уточнять.
С другой стороны… Я могу все-таки сказать, что у меня в квартире есть кое-кто, требующий личного, не общего обучения, потом опишу проблему. Хм… Я же могу ее не сразу позвать, так? Тем более, у нее могут быть дела… Можно придти к ней и обговорить это. Возможно, она откажется… Хотя такие люди, как она, в помощи, которая к тому же касается их специальности, не отказывают. Я попробую все перенести на завтра… О-ох…
Все равно маленький страх есть. Я его не могу назвать тем воображорским съеживанием, все же имеются стоящие причины побаиваться своих шагов. Все может произойти, хотя бы мой страх насчет ее реакции, не сообщит ли она кому-то еще, вдруг она тоже никогда не встречала тех, кто просто не знает языков, вдруг сердце схватит от внезапности, что у меня в квартире единорожка, вдруг Твайлайт не сможет обучиться… Словно шахматы невнимательного. С каждым стуком поставленной фигуры в сердце забивается гвоздик боязни, что ты снова упустил из виду важный путь. И ты держишь страх, и глядишь на противника, хладнокровно и задумчиво уставившегося на занятую тобой клетку. А твои глаза уже рыщут по полю в поисках ошибки, не могут ее найти, тревога нарастает…
Ввести кого-то в свою тайну – опасный ход. Причина, ради которой я на него хочу пойти, имеет свои преимущества, но не выглядит приоритетной. Общение может производиться не только языком, но и мимикой, жестами, недаром столько глухонемых продолжает жить среди обычных людей. Эх… Я запутан самим собой. Я стараюсь методично тянуть нити логики и точности, но в итоге все запутывается в чертов узел. Если много думать, пусть даже и ради безопасности собственных действий, можно уйти в непроходимые дебри стратегии, а я, кажется, не на захват иду. Думаю, стоит просто поставить перед собой то, что есть некоторый риск, маленький, но он необходим для… помощи. Помощи Твайлайт. Учить ее языку жестов, когда у нее поврежденные, и вообще копыта, просто бессмысленно. Что ж… Я решил. Я должен поговорить с Зинаидой Александровной…
Я продолжал себя тогда неуютно чувствовать. Я переоделся, снял все уличное и вернул шорты, накинув для приличия белую рубашку и после этого поднялся на этаж выше и, вздохнув, постучал. Эх… Была не была. Фигура поставлена…
…Дверь медленно, будто тормозясь моим взглядом, открылась, и в дверном проеме показалась маленькая, одетая в длинное платье и домашнюю блузку, с шалью на плечах и в очках, женщина – Зинаида Александровна, или тетя Зина, как я один раз ее назвал. Забавно, но сейчас, благодаря очкам и прищуренным глазам, было очень просто представить ее между рядами парт, снаряженных строго одетыми учениками и ученицами, что с уважением глядят на добрую, но острую взглядом учительницу... Порхающий образ растворился, когда тетя Зина, буду так называть ее про себя, издала изумленный возглас, вспомнив в высокой фигуре перед собой соседа снизу.
— Милок, это ты! Заходи, заходи, я как раз хотел попить утренний чай… — милок. Как она любит меня так называть…
— Доброго вам утра, Зинаида Ивановна, но…
— И тебе тоже доброго утра! Заходи, зачем стоять...
Так, надо ли мне заходить? В принципе, за чашкой чая любо-дорого поговорить о приятном, но и не будет лишним обмолвиться о чем-то более серьезном. Я кивнул, и улыбающаяся тетя Зина развернулась и, ухватив шаль, быстро пошла вовнутрь.
— Только я, Зинаида Александровна, долго не засижусь...
— А что это ты решил зайти? Небось, соскучился у себя в комнатке один? Нехорошо же тебе живется, — видимо, она не расслышала. Ничего, я еще успею сказать свое… Тем более, что квартира, в которую я попал, всегда стоила описания.
Как Зинаида Александровна мне говорила, до того, как они с мужем купили дачу, они жили здесь, и след мужской руки на всей квартире был виден не сразу, вот уже десять лет прошло, но стоит только присмотреться… Прикрученные намертво шурупы, множество заполненных всякой бытовой мелочью полок, на которых можно разглядеть глубоко вбитые шляпки гвоздей, легонько поскрипывающие двери... Квартира была похожа на какой-то загородный домик по всему внутреннему убранству и мебели, на стенах – обычные зеленоватые обои, в гостиной вдалеке на стене висел ковер – мда, в гостевании у тети Зины было много надолго удививших меня моментов, – окна, вопреки всем ремонтам, были обычные стеклянные. Все-таки странно, что она ни к кому не обращалась по этому поводу. Или нет… Не странно... Если привыкаешь к своей жизни, то какие-то мелочи, как окна, кажутся уже чем-то незначительным, чтобы их менять…
Я медленно шел по знакомому пути от двери до кухни. По другому я, кажется, вообще никогда не ходил. Эта квартира, по моим наблюдениям, была не такой уж большой – прихожая, обувь, вешалки, налево – дверь в санузел, проходишь дальше – перед тобой раскрывается гостиная, вдали дверь в спальню, а слева – вход на кухню, где тетя Зина хлопотала с чайником…
— Зинаида Александровна, я хотел с вами кое-что обговорить.
Я на пару секунд остановился в дверном проеме кухни, только чтобы оглядеть гостиную. Эта относительно большая комнатка всегда была для меня шагом в прошлое. Вы только подумайте, сколько в моем городе может быть таких редких мест? У правой от меня стены стоит старый шкаф с видимыми сквозь стекло множественными сервизами, черно-белыми портретами, на которых я узнаю украшенные молодостью острые глаза, подарками, наверное, от родственников – в основном только новогодние, символичные… В углу на маленькой тумбочке стоит тот самый телевизор, что я до сих пор проклинаю, большой и электронно-лучевой. Удивительно… Похоже, Петр Борисович тоже очень любил телевидение… Эх, повстречался бы я с этим мужиком…
— Милок, что же ты стоишь? Садись…
Я вздохнул и вошел в кухню. Она была маленькая, да, похоже, тёте Зине большего и не надо – холодильник, стол, шкафчики, ни больше, ни меньше. Зинаида Александровна уже сидела, насыпая мне сахар – как я сказал, что хотел бы сладкого чая, так она сразу принялась ложить сахар. И теперь у меня всегда сладкий чай. Будто до скончания веков. Что поделаешь, такая щедрость…
Я медленно сел на стул и взял в руки чашечку. Она умеет делать вкусный чай, в этом она просто бесценна… Висело немного неловкое молчание. Я отпил чайку и откашлялся…
— Зинаида Александровна, я пришел, чтобы кое-что с вами обговорить…
— Хочешь посоветоваться? Друзья появились?
— Нет… тетя Зина, нет…
— А о чем же ты хочешь поговорить со старенькой Зинаидой Ивановной, гм? – она тихонько засмеялась.
— Помнится… Вы говорили, что когда-то работали учителем…
Ее лицо поменяло свой вид. Да, я говорил, мы никогда не касались этой темы, тетя Зина лишь упомянула, что эта работа некоторое время мешала ей… И сейчас она с какой-то серьезностью глядела на меня. Признаться, под таким взглядом было трудно думать о чем-либо другом.
— Да, милок, говорила.
— Вот… — я запнулся. Я не знаю, что говорить. В голове перемешались сотни раз проговоренные фразы, и на язык не лезло что-то нужное. Мне нужна ее помощь… Мне нужна ее помощь! – Я хочу попросить вас о помощи… касающейся этой работы…
Пауза насторожила ее – она прищурилась. Ни дать, ни взять, настоящий учитель! Она словно высматривает в моих глазах настоящую цель. Пока я чувствую себя уютно под этими юркими глазами, но защита сыпется…
— Тебе нужна помощь с обучением? – и как настоящий учитель, она перехватила инициативу…
— Да… Только, хе-хе, не со своим… Мне нужно обучить кое-кого другого…
— Другого? Кто у тебя такой «другой» появился, раз ему требуется обучение? Дитя?
— Да нет, Зинаида Александровна! Кхм-кхм, это…
Погодите-ка… А должен ли я раскрывать все карты? Раз уж я хочу попросить помощи, я могу попросить только помощи, а о аспектах внешности и другой мелочи можно поговорить… потом. Раз уж она работала в начальных классах…
-…это не мой ребенок. Его… Его отправила ко мне одна очень, ОЧЕНЬ дальняя родственница… У нее некоторые… проблемы с мужем, а у меня как раз отпуск, вот она и… отправила…
— Ох, неужели родственники о тебе вспомнили? Как живет здесь один, так не знаем, а как нужно что-то, так, пожалуйста, возьми… Ни стыда, ни совести…
Я про себя вздохнул. Слава всему святому, она ничего не заподозрила. Или скрывает, что не заподозрила…
-…так и так всех их! А привезли они его недавно, так? Я не слышала голосов.
— А он… Она тихая… Вы бы знали, как ей жилось с тем… отцом…
— Так это девочка? Ой, как это хорошо! Девочки в основном такие прилежные ученицы, с ними никаких трудностей! Только потом, когда вырастают, становится сложнее…
Она переходит к воспоминаниям… Возможно, это хороший знак... Да не может быть такого! Все как-то слишком легко. Нет, я, естественно, понимал, что она не откажется, но чтобы так быстро…
— То есть… Вы поможете мне?
— Милок, я даже пока не знаю, чем именно тебе нужно помочь. Тебе нужно научить ее всему, что проходят в начальной школе, или чему-то одному? Я посмотрю.
Такого голоса я, буду честен, никогда еще не слышал. Даже если я напрягу свою память и повспоминаю своего учителя, все равно оттенки его голоса не сравнятся с деловитостью Зинаиды Александровны. «Я посмотрю». Я не сомневался в ней, но эти слова напрягли меня. Она может отказаться? Я не могу предполагать. Но я думаю, что общее обучение намного труднее целенаправленного… А это должно как-то влиять на выбор...
— Она, в принципе, довольно умный ребенок, но… у нее проблемы с русским языком.
У нее поднялись брови. Она… Удивилась? Ух ты…
— Хм… А какие проблемы? Речевые или письменные?
Речевые или письменные… Черт, лишь бы не впасть в панику от таких резких вопросов…
— Р-речевые, — я вздрогнул, вспомнив о своей речевой проблеме. Ее, если я не ошибаюсь, называют картавостью. В первый раз Зинаида Александровна подметила это словами «Ой, вижу, тебе тоже с «р» не повезло…», и после этого не говорила ни слова об этом. Что ж, сейчас я сам это вспомнил…
— Речевые? – тетя Зина засмеялась. – Признаюсь, ты меня немного напугал, когда сказал о помощи с моей учительской стороны. Я уже подумала, ты мне примерил роль репетитора… А на деле оказалось – старый добрый логопед. Придется вспомнить старые логопедические годы, — она усмехнулась.
Я почувствовал облегчение. Нет, это мягко сказано, словно гора с плеч свалилась! Значит, она поможет мне… Это хорошо… Конечно, прекрасно, однако попросить ее было самым легким – впереди самое интересное…
— Значит, вы поможете мне?
— Конечно, милок, как я могу отказать?
— Спасибо… Тогда давайте договоримся о времени… Когда вам будет удобно приходить ко мне? Я приму любое время, кроме, конечно, ночи…
— Я свободна всегда, если ты разрешишь, могу приходить даже во время принятия пищи...
— Это очень хорошо! Значит... Вы можете придти в любое время?
— Конечно. Как насчет времени с часу до четырех и, если понадобится, с семи до девяти?
— Как раз, Зинаида Александровна. Значит, мы решили?
— Разумеется. Только подожди, я кое-что поищу… — она встала, забрала свою и мою уже пустые кружки, поставила их на стол и удалилась из кухни…
«Подожди»?! В смысле, она собирается пойти прямо сейчас?! Ох, нет, нет… Нет! Я не могу сейчас… Я ведь хотел ее пригласить… Когда Твайлайт очнется… Завтра… Или послезавтра…
— Зи-Зинаида Александровна… Куда вы?
Я вышел из кухни и взглянул в гостиную, в шкафе которой тетя Зина что-то искала…
— Сейчас, погоди, я возьму одну книгу, я в нее в молодости много чего понавписывала, сейчас, со склерозом-то, очень полезная вещь… До сих пор помогает…
— Вы собираетесь идти прямо… сейчас?
— А как же, милок? Мы еще договоримся, но мне не терпится увидеть эту девчушку… Мне же еще учить и учить! Нужно познакомиться, я должна ее поспрашивать… Милок, это просто так не делается, с такими детьми нужно совсем по-другому… Ты все-таки не ходил к логопеду? Я вижу, тебя это удивляет…
Нет, нет! Мне этого не надо... Нет! Да ведь... Так быстро все.... Ход ферзем, шах королю... Риск потерять ферзя... Ох, черт! Черт! ЧЕРТ! Че-е-е-е-е-ерт... Что мне делать? Встречать ее? Встречать... Да ведь просто встретить... Или проводить... Так... Так! Опять успокоиться. Снова? Не опять, а... Тьфу, путаюсь...
— Милок?
Что произошло, черт возьми? Она всего лишь придет к тебе на сутки раньше, чем ты планировал. А в чем проблема? Неужели чтобы показать единорожку, надо, там, какие-то тренировки или репетиции? Всего лишь провести ее в комнату и показать. А потом поговорить... Все просто, не так ли?
– Ох, дура старая... Понаскладывала всякой всячины в шкафы, только чтобы затерялось! Прости старуху, милок, подожди еще минуток пять, мне нужно тут в шкафчиках порыскать...
Минуток пять... Что ж, повезло тебе... Есть время подумать... Или... Даже нормально приготовиться! Хм...
— Тетя Зина, а давайте вы хорошенько поищете свою... книгу, а я пойду и... приготовлю... девочку? Когда вы книгу найдете, придете и постучитесь.
Она выпрямилась и прищуренными глазами посмотрела на меня. Под таким не хочется что-то прятать... Или скрывать...
— Ну, милок, хорошо, я тогда здесь все перерою, но найду эту книженцию... А потом приду, не беспокойся.
— Хорошо, Зинаида Александровна... Я тогда... жду...
Я не стал задерживаться и быстрым шагом вышел из ее квартиры. Я закрыл дверь и спустился в с свое маленькое убежище от внешних психологических атак — квартиру — и, прикрыв уже свою дверь, запрыгнул на диван.
— Черт-черт-черт-черт-черт-черт-черт-черт-черт-черт...
Так... Вроде успокоился... Вдох-выдох, вдох-выдох... Итак, у меня пять минут на то, что бы приготовить все к приходу тети Зины, которая собирается учить моего единорога. Единорожку. Что, вернее, в чем заключается это... приготовление? Во-первых... Во-первых, встать и отдышаться. Лежать, уткнувшись в одеяло и шептать самопроклятия — не лучшая форма для подготовки и подбадривания.
Я встал, выпрямился, чуть попрыгал на месте и вприпрыжку добрался до спальни. Твайлайт так и не проснулась, и я тихонько присел рядом. В принципе, я могу разбудить ее еще при Зинаиде Александровне... Однако каким зверем я буду в глазах такой доброй женщины? Зверем... Да мне бы безумцев ее глазах не оказаться, не то что зверем... Аргх!
Я закрыл лицо руками. Может, все-таки стоит ее разбудить? Я бы ей объяснил, что сейчас ты увидишь еще одного человека, не надо бояться, он очень добрый. Но ты должна вести себя спокойно, этот человек очень... старый. Что значит старый... Слабый. Поэтому с ним надо быть осторожным... И этот человек поможет тебе говорить. Научит языку. Ты же будешь ее слушать, так?
О, привет, безумие... Разговариваю сам с собой, будто с кем-то другим... В мыслях. Надеюсь, сойдет с меня это напряжение, если тетя Зина поможет... Я с ней и тревогу разделить смогу... И даже планы насчет нее обсудить... Я за пару дней уже начал утомляться от дум. Хорошо, что я начал записывать, но все-таки моя сумбуроносная голова все равно делает из самых устойчивых моих мыслей коктейль а-ля Мадо. А если будет со мной кто-то, кто легко отсеет бред от возможной правды, а потом поможет найти истину... Ведь она учитель! Хоть и старая... Старость — физический признак. Может, она что-то забудет, но ее учительская мудрость, которая не за год набирается, остается с ней на всю жизнь, и она мне не просто поможет... Она меня может даже спасти... Извините меня...
Я резко развернулся. Она лежала, чуть приподняв голову и уже освещая саму себя магическими пылинками... Простите меня за обман. Я не спала... То есть, как я вошел, ты все слышала? Вы расстроились? Разозлились? Простите меня, пожалуйста! Но мне страшно каждый день просыпаться и не знать, что будет сегодня... Я-я хочу знать... Ты боишься? Д-да... Чего? Меня? Нет, нет, не вас... Вы помогли мне. Спасибо вам за это... Большое спасибо. Но мне страшно от того, что вы ничего мне не говорите. Я не знаю, где я, откуда я, кто вы, зачем я здесь... А вы не говорите ничего об этом. Только спрашиваете... Хм... Ты тоже меня прости. Я вчера пытался... смягчить... смягчить наше знакомство, однако, как я слышу, полностью это сделать у меня не получилось... Ничего, мистер, я тоже могла вести себя неправильно... Давай...те лучше поговорим о деле... Погодите, вы, эм... прочитали все, о чем подумал? Я проснулась от громкого звука, а потом услышала быстрые шаги. Я приготовилась и случайно прочитала то, о чем вы подумали вне этой... комнаты... Неплохо я хлопаю дверью... Кхм, это облегчает дело. Вы поняли, о чем я думал?
С гостиной донесся стук. Это она? Тот человек? А... Э... Да, да, она... Теперь мне... придется ее встретить... и показать вас ей... Что с вами? Вы боитесь? Почему вы боитесь? Чего? Простите, я должен идти... Сейчас я ее встречу... Встречу... Я иду ее встречать... Так... Так, она меня не сможет слышать? Черт, я это и проверить никак не могу... Ладно, поверим судьбе, что она уже не слышит. Что ж, она, надеюсь, из моего хаотичного потока мыслей хоть что-то правильно поняла, иначе дальнейшая ситуация разовьется... Незабываемо. Ох... Что ж, вот и вы, тетя Зина...
Она не переоделась. Да и зачем? Она все-таки помогает своему соседу, не на дом к ученице приходит. Да даже если бы приходила, ей и не надо было менять одежду — старенькая блуза и длинная юбка создавали домашнее, но строгое ощущение... В руках она держала среднюю по размерам книгу, всю насыщенно-кровавого цвета, между страницами которой, словно закладки, лежало множество записок листочков не от нее...
— Еще раз здравствуй, милок. Я уж думала, не найду ее, а она под беретиком оказалась... Ну, где наша девчушка-тихоня? Неужели она свою учительницу не встретит?
— Она... Кхм, то есть, я решил, что вы поговорите на кровати в спальне, там и обстановка уютней, и она успокоит свое волнение, пока будет готовить комнату. Извините, если что-то не так...
— О, не беспокойся, все хорошо. Значит, в спаленке будем говорить? Хорошо... Как ее хоть зовут? — спросила она почему-то шепотом...
Имя, имя, имя, имя! Как я мог забыть... Черт... Имя...
— Оля...
Во выпалил, а! Оля... А почему, спрашивается, Оля? У меня не было знакомых с таким именем... И родственников, каких знаю, тоже таковой не имеют... Да, у нас безолие в генах...
— Оля! Олечка... Какое умное имя! Отличницей будет!
Она засмеялась, и я, приняв это за готовый знак, повел ее к спальне. Сердце начало бешено колотиться от каждого сделанного шага в сторону белой двери моих покоев, занятых единорожкой. Квартира, кстати, у меня устроена чуть по-другому — видимо, прежние хозяева устроили капитальнейший ремонт, и не оставили между кухней и гостиной стенок. Туалет у входа, как и у Зинаиды Ивановны, но выходишь — и на глаза сразу попадается дверь в спальню. Идешь, а слева не дверь — сразу стол для еды и сама, так сказать, кухня. Мне захотелось потянуть время и пригласить ее туда, но как только представлю эту абсурдную ситуацию, появляющуюся в голове, желание моментально отпадает.
Время как будто замедлилось. Вроде от главной двери до двери спальни всего-то шесть-семь моих шагов, а кажется, будто каждый из них занимает почти десять секунд. Адреналин? Если так, я, похоже, очень эмоциональная личность...
Около двери я не удержался.
— Зинаида Александровна, остановитесь... пожалуйста. Я хочу с вами кое-что обговорить.
— Хорошо, милок... Что ты хотел сказать? Мы что-то сегодня то и дело, что обговариваем...
— Я хотел сказать, что бы вы... Что бы вы были готовы. Она... Она может вас шокировать.
— Шокировать? У нее психологические проблемы?
Про себя я усмехнулся — она умела понимать, притом еще и спрашивать так, чтобы понять больше...
— Нет, она нормальный ребенок...
— Внутри. Я поняла. Уродство?
— Тоже не совсем то...
— Как так? То есть, она, так сказать, уродец и не внешне, и не внутри, но я как-то должна ошокироваться?
— Видите ли, у нее... Скажем так, мутация. Она не урод... Относительно.
— Но что с ней? Мутации, градации, тьфу ваши словечки...
— Вы лучше поглядите сами... Я не смогу описать...
— Хорошо, хорошо... Давай уже, показывай свое чудо чудное...
Я вздохнул — обстановка дала мне чуть-чуть уверенности — и открыл дверь. Твайлайт как-то смогла чуть вылезти из-под одеяла и поставить переднюю ногу рядом, чтобы приподнять голову повыше. Ее любопытные глаза сразу начали прыгать по маленькой тете Зине, то изумленно поднимая брови, то хмурясь, похоже, встречая что-то непонятное. А Зинаида Александровна... Она замерла в проходе...
Момент показался мне каким-то... величественным, что ли. Таким, как это говориться... Эпичным! Эпичным... Не хватало пафоса... А он уже лезет на язык... Ай, ладно, никто не осудит...
— Ее главная ненормальность — она не человек.
— Батюшки...