Сказки служивого Воя Том II - Ненужный

Часть 7 Цена любви

Темнота обволакивала почти всё помещение, природного по происхождению, но со следами копытоприкладства на стенах и потолке, можно было прийти к выводу, что комнату слегка «доделали» за матушкой природой. Относительно грубая работа, но это и не палаты дворца, а простая сырая и холодная камера устроенная в небольшой пещере где‐то в нижних ярусах логова-замка. Однако у казематов ченджлингов была особенность, отличающая их от всех других. Сам по себе это был вытянутый широкий коридор-пролёт, по обе стороны от которого шли камеры с решётками, но также не совсем обычные. Помещение для узника представляло из себя нечто среднее между стенным шкафом и гробом, только вместо мягкого бархата зелёная желеподобная слизь, а вместо крышки полупрозрачная линза, с салатовым переливом. Со стороны это напоминало гигантский кокон влепленный аккурат в углубление в стене наподобие жевательной резинки, что жеребята лепят где не попадя. Только этот кокон в стене держала ещё и двустворчатая решётка. Точнее решётка держала того, кто сидел внутри. Дополняли эти ужасающую картину неглубокие импровизированные бассейны в которых бурлила липкая зелёная клееподобная субстанция. Сам кокон мог излучать ровный зелёный свет, мог мигать, а иногда и гореть также ярко, как фосфорные кристаллы, это зависело от того какие воспоминания и эмоции воспроизводит пленный в мутной жиже бассейна. Воспоминания, домыслы, сны, страхи и многое, то что сам узник предпочел бы забыть, теперь было личным трофеем чейнджлингов (как и он сам).

Тихий и мрачный этот пролёт сегодня обогатился воистину редкими гостями.

— Узрите, — с торжествующей улыбкой продекламировала королева Кризалис, глядя в небольшой бассейн, прямо под коконом, в спокойной глади, которого отражались сцены из жизни узника. Словно на экране кинотеатра. — Вот пример для вас. Смотрите, кем был этот пони, как его ненавидели и презирали даже самые близкие. Какой он маленький и беззащитный, какой слабый и никчёмный. Всегда, слышите всегда его смешивали с грязью эти жадные, надменные, сами себе на уме пони Кантерлота. Единственное, что за всю свою пусть и не долгую жизнь сделало это ничтожество, так это терпеливо и раболепно смирилось. Где же тот «Легендарный» «Каменный единорог»? Его нет! Это миф, за которым скрывается слабый и никому ненужный жеребец. Ничего сверхъестественного или непобедимого. Просто неудачник.

— Виновата, моя королева, но с кем вы говорите? — спросила кобылка чейнджлинг, облачённая в броню и удерживающая отверстием в копыте копьё.

Её блестящие и дрожащие серые люминисцентные глаза, хоть и должны были смотреть прямо перед собой, но очень плохо скрывали волнение. И королева это прекрасно чувствовала, поэтому тёмная кобылка-чейнджлинг устраиваясь поудобнее на красном диване, свесив хвост смерила пони равнодушным взглядом. Действительно помимо них двоих в катакомбах не было больше никого, если не считать субъектами безымянных бедолаг «запеленованных» в коконы. От этих, грифонов, пони, парочке драконов, бизона, минотавра, и других конечно же не зависело ровным счётом ничего. Но сегодня та, которая держала их судьбы в своих копытах, решила проверить свой подвал. Специально для этого вниз даже был спущен любимый красный бархатный диван её высочества. Сейчас королева была немного утомлена и не желала ни с кем общаться, но не дать приказ своей подчинённой Кризалис не могла.

— Твоё наказание, охранять королевскую тюрьму. Тебе запрещается разговаривать с кем либо, передавать что‐либо, спать, есть, пить, отлучаться со своего поста под страхом разделения их участи. — Королева бросила прощальный взгляд на зелёный кокон, где в беспамятстве был заключён багровый единорог, в черном изрядно помятом, долгополом мундире.

— И запомни, дитя моё, — обратилась Кризалис к стражнице, — ещё один прокол. Отправлю у драконов любовь собирать. Тебе ясно!

— Так точно, моя королева!

— В непредвиденной ситуации, — королева перевёртышей ткнула копытом в сторону небольшой вентиляцинной шахты, в которой торчал колокол. — Звони!

— Слушаюсь, моя королева.

Высокая кобыледи встала с дивана и твёрдым властным шагом направилась в сторону выхода. Высокие, в полтора роста правительницы ворота выполненные из затвердевшей слизи на поверку были в сто раз крепче и практичнее деревянных. А поскольку эта субстанция была органической, то и дверь открывалась не для всякого, а только для чейнджлингов. Но даже если пленному удастся сбежать и открыть ворота, то ему всё равно не подняться наверх в кабине без магии четырёх чейнджлингов, двух дежурных в самой кабине и двух на верхней платформе. Наверху был ещё один выход через шахту, и в принципе существо с крыльями могло своими силами покинуть тюрьму, но при условии что его место в коконе займёт организм такого же магического порядка. Повернувшись в последний раз на кокон и стражницу Кризалис остановила недобрый взгляд на последней.

— Не подведи меня, слышишь, не подведи.

— Ни в коем случае!

— Потому что, от этого зависит, проведёшь ты здесь неделю, месяц или всю свою жизнь.

Кобылку-чейнджлинга, поразил страх, но она всеми силами желала его подавить. Но её глаза снова раскрыли все чувства, как у плохого игрока в покер. И королева, удовлетворенная таким результатом скрылась за створками зелёной камеры больше напоминающей, как не странно кокон, который словно по волшебству потащило вверх. Стражница осталась одна, но лишь, когда твёрдая поступь королевы перестала «капать» на нервы, она смогла спокойно выдохнуть. Она подошла к ведру с проточной водой и подхватив его ртом понесла к кокону. Намочив в воде тряпку кобылка копытом стала протирать те места кокона через, которые можно было разглядеть морду заключенного в нем существа. Несколько движений и линза очищена, но тут стражница увидела своё отражение. Тёмно-серые губы слегка задрожали и кобылка сняла с головы защитный шлем с гребешком идущем от переносицы к темени. Теперь из мутного отражения на кобылку-чейнджлинга смотрела грустная темно серая мордочка с абсолютно начисто выбритой головой. Робко из серого глаза покатилась слеза, а темненькие ушки прижались к голове. Кобылка уронила тряпку и шлем на пол и, закрыв глаза копытами заплакала, будто потеряла нечто большее, чем просто гриву. Её тихие всхлипы, были не громче мышиного писка, но именно в этот момент казалось, что само подземелье притихло, чтобы дать кобылке проплакаться. Выплеснуть в пустоту каземата, как в подушку, всё, что накопилось. Наверняка чейнджлинги замечали, странности в поведении новоявленной защитницы улья. Однако, не все одобряли, не смотря на то, что последняя атака вырвала у перевертышей много жертв особенно в личном составе армии, решение королевы заполнить недокомплект жеребцов кобылками. Но ни один из чейнджлингов не решился спорить с правительницей. Вот и эта кобылка-чейнджлинг не сказала и слова поперек, когда в один из дней, на жеребьёвке она навсегда была записана в солдаты. Наконец стражница успокоилась и, вернув шлем на голову, пошла блюсти службу. Все коконы однообразны, единственное, что помогало чейнджлингу отвлечься и хоть как‐то развеять рутину и скуку — это редкие подглядывания в бассейн. Хотя воспоминания узников не отличались разнообразием, но неизменным был вкус любви, что буквально источал пленный, когда в его памяти всплывал первый поцелуй или радость от рождения дочери или сына. Кокон был устроен таким образом, что все положительные чувства заключенного концентрировались и отфильтровывались, приобретая при этом материальное воплощение. Самой вкусной и питательной была, конечно чистая и искренняя любовь, но её было слишком мало и на всех голодных чейнджлингов не хватало, поэтому собирались все положительные эмоции, по трубам вытягивались на верхние ярусы и уже там смешивались. Такая жидкая «симпатия» и была первым и единственным блюдом на столе каждого чейнджлинга. К сожалению, не всю любовь удавалось собрать. Некоторая её часть успевала просочиться через линзу и уйти в темную и холодную пустоту.

Стражница закончила облет казимата, и уже возвращалась из другого конца пролётки, к тому самому месту, где и получила приказ от повелительницы, как голод острым лезвием прошелся по её желудку. Оставление без обеда и ужина была одна из форм наказаний, для чейнджлингов, которое кобылка должна была с честью вынести. Но тут её поманил мягкий сладкий и свежий аромат. Подняв тёмный нос по выше, стражница попятилась к источнику и чуть не плюхнулась в колодец перед коконом. С любопытством сероглазая кобылка стала вглядываться в потревоженные следы на поверхности, стараясь разглядеть то, что вызвало такой эмоциональный всплеск у пленного. Может единственный раз ей стала интересна причина, а не результат. Наконец волны успокоились и чейнджлинг увидела всю картину.

Много букв, очень много букв во всех этих книгах и свитках, что в огромном множестве нависают над всяким кто посетит Королевскую библиотеку Кантерлота. Некоторые из них с цветными обложками стояли на полках шкафа с номерком-указателем, другие, казалось лежали в беспорядке на столе образуя некое подобие «замка знаний». Книжная крепость то и дело светилась в разных местах фиолетовой аурой, словно под атакой осаждающих, теряя то одну то две свои части. Лишь присмотревшись можно было увидеть, маячащее пламя свечи, и освещённую тусклым светом фиолетовую единорожку. Простая прическа с маленькой розовой полосочкой, служили немым свидетельством принадлежности этой пони к учащемуся сословию. Но лучшим свидетельством была та увлечённость с которой кобылка читала толстенную книгу, лишь изредка прерываясь, чтобы записать пару слов в свиток. Возрастом пони была ещё очень молода, и её фиалковая бархатисто-лоснящаяся шкурка только-только стала меняться с нежной, как шелк, что характерна жеребятам в юном возрасте на более взрослый и всепогодный вариант. Со стороны могло показаться, что иные представители противоположного пола и могли бы найти эту фиолетовую пони с лавандовыми прядями, прямым как сталактит рогом и малопонятным рисунком на боку привлекательной но не более. Однако вскоре в пустоте проёма между стеллажами и полками за единорожкой мелькнул силуэт и раздались твёрдые шаги. Кобылка абсолютно спокойно отнеслась к неизвестному приближающемуся сзади гостю, как будто ей заранее было известно, кто и зачем к ней идёт. Вот шаги стали тише и через секунду с сидящей за столом, фиолетовой единорожкой поравнялся багровый жеребёнок, хоть и имеющий все черты настоящего сформировавшегося жеребца. Тёмная гимнастерка с маленькими тремя литерами «ККК» нашитых на воротник-стойку с двух сторон. Плечевая жёлтая лента, зафиксированная ремнем по талии. Всё говорило об одном, этот пони-единорог был либо юным гвардейцем, либо почтальоном на понтах. В пользу последней версии свидетельствовала седельная сумка забитая каким-то хламом. Однако коротко подстриженная темно-русая грива и хвост, осанка, вытянутый подбородок говорили, что жеребёнок всё таки с дисциплиной знаком непосредственно, а значит абсолютно точно он не почтальон.

— Здравияжелаю, мисс Твайлайт.

— Ты опоздал. — как можно более нравоучительным голосом отозвалась Твайлайт.

А может всё же почтальон?

— Виноват. Думал успею. — сменив голос со строгого на более простой, ответил жеребец, — Долго ждёшь?

Вместо ответа лавандовая единорожка одним прыжком обхватила жеребца передними копытами за шею и прижавшись к нему мордочкой, обняла того, спровоцировав всплеск румянца на багровой морде.

— Я бы ждала тебя хоть до ночи. — мягко шепнула Твайлайт на еле заметно подрагивающее багровое ухо.

— Спасибо. — пряча морду с глупой улыбкой ответил единорог.

— Ну, чему вас интересному учили на этой неделе?

— Учили оказывать первую медицинскую помощь. Рассказывали, как определить признаки жизни и смерти.

— Я читала о том как определить признаки жизни, а ты мне покажешь потом как первую помощь оказывать?

— Конечно. Хоть сейчас. А ты мне не могла бы тоже потом показать как правильно выполнять заклинание «телепортации», а то у меня не очень… получается.

— Конечно, это же очень просто. Но сначала я хочу проверить одно заклинание, которое обнаружила в старых копытописях совсем недавно. Ты не мог бы мне помочь?

— А оно не превратит меня в кактус? Как в прошлый раз? — поняв что от него требуется переспросил жеребец.

— Ну я же извинилась, тогда я немного не рассчитала свои силы, а также угол наклона и сопротивление.

— Ладно, — немного обречённо согласился единорог, — давай Твайлайт, только поаккуратнее. Если можно.

Лавандовые глаза загорелись азартом, будто Твайлайт предоставили возможность самой поднять солнце. Она судорожно начала перебирать исписанные листы бумаги, листать книги, изредка вглядываясь в текст и наконец единорожка сказала: «Идеально. А теперь встань напротив меня и расслабься!»

Жеребец послушно выполнил просьбу и стал ждать магического действа. Фиолетовый рог его подруги засиял мягкой переливающейся аурой и с каждой секундой свечение становилось ярче. Концентрируясь кобылка зажмурила глаза и, прикусив нижнюю губу, выпустила вспышку в сторону багрового единорога.

Когда фиолетово-лавандовая дымка рассеялась, Твайлайт увидела, что её подопытный без сознания лежит на полу. Глаза волшебницы необычайно резко округлились и она немедленно подбежала к развалившемуся на полу кадету.

— Баян, Баян, — судорожно звала кобылка своего друга пытаясь его растормошить, — просыпайся. Пожалуйста, просыпайся. Я прошу тебя, Баян.

Твайлайт попыталась сначала растолкать жеребца, но тот лишь перевернулся на левый бок. Тогда кобылка встала, аккуратно переступив багровые копыта, нависла над единорогом и приложив ухо к груди жеребца, попыталась услышать биение его сердца.

— Сердцебиение, есть. Дыхание, тоже. Так, а вот чтобы определить пульс, надо пощупать копытом бедренную артерии, которая проходит в… — кобылка медленно повернулась вцепившись взглядом в темно-красный круп с кьютимаркой ввиде щита, а потом начала переводить глаза ниже, — … в области паховой складки.

Проступивший на мордочке кобылки, мягкий розовый румянец, в считанные секунды вспыхнул до ярко-красного. Она знала, что у жеребцов есть характерное отличие, но какое, представляла себе плохо. Копыта, что до этого держали кобылку над телом бездыханного единорога стала пробивать дрожь, но прикусив покрепче нижнюю губу, Твайлайт стала медленно протягивать переднее дрожащее копыто к бедренной артерии. Но не успев и прикоснуться к жеребцу, кобылка почувствовала, как тело пришло в движение, тут держащие её копыта подвели хозяйку, и та оказалась «верхом» на жеребце.

Лежа на спине Баян внимательно смотрел на лавандовую единорожку смущающуюся от кончика рога до хвоста, да ещё и усевшуюся на него сверху. В такой милой растерянности Твайлайт прижала уши и молча смотрела на единорога сверху примерно минуту.

— Как‐то неловко получается, — стараясь сдержать собственное негодование от подобной близости в узде, заметил Баян.

— Я просто… хотела, — оправдывалась Твайлайт, упершись копытами в грудь жеребца, — проверить… твой…

— Мой? — жеребец повернул голову, непонимающе прищурив глаз.

— Пульс. Твой пульс, а вовсе ничего такого. Ты не подумай…

— Всё нормально, Твайлайт, я тоже давно хотел потереться животом о твой круп.

Баян был готов вырвать и проглотить свой язык, который перестал слушаться хозяина. Жеребец зажал копытами свой рот, чувствуя, что сейчас сгорит, как бумажка в костре собственного стыда.

— Заклинание сработало. — радостно воскликнула единорожка вскакивая с жеребца на пол и немного пританцовывая слеветировала к себе листок с пером, — надо записать, как ты себя чувствуешь?

— Как тупой урод и обмудок, который не может выражаться так чтобы не краснеть за самого себя. — снова выпалил Баян на одном дыхании бегая выпученными глазами.

— Так, очень интересно, по всей видимости заклинание работает правильно, — заключила волшебница, сделав пару записей, — как твои внутренние ощущения? Есть тошнота, колики, жжение, чесотка, может щекотка?

— Чешется у меня постоянно шея, когда я рядом с тобой, и ниже живота щекотит хоть хвост отрывай.

Баян был прижат и обезоружен. От бессилия сдержать свой взбесившийся язык он уже хотел рвануть со всех ног из библиотеки.

— Так, так любопытно. — не обращая внимания на моральные терзания подопытного продолжала скрипеть пером Твайлайт и судя по отсутствию реакции мало понимая о чем ей говорит багровый жеребец. Сейчас ей больше было интересно его поведение а не то что говорит жеребец, — Головокружение? Тяжесть, общая слабость?

— Вот бы она не узнала, что от запаха её гривы и хвоста у меня голова кругом идет, а этот розовенький просветик просто с ума сводит. А её фиолетовые ушки, так и просят чтобы я их покусал.

Копыта не помогали рот сам говорил всё, что думал хозяин, выбрасывая подчас то, что Баян определил как личная сокровенная тайна. Багрового пони стал заливать крупный пот, а всё тело стало крайне заметно дрожать.

— Так, обильное потовыделение, озноб…

— Твайлайт, что со мной? — Баян сел и, стараясь быть как можно дальше от единорожки, прижался спиной к стеллажу с книгами отвернув красную морду в проход. Единорог старался не думать о ней, чтобы не выпалить «самого главного».

— Это заклинание называлось: «Язык мой, враг мой». Очень древнее заклинание, заставляющее пони говорить то что он думает. Говорят, что с помощью этого заклинания Стар Свирл Бородатый, в своё время отманил от Кантерлота целую грифонью армию. Однако, оно долгое время считалось утраченным. Но теперь я получу высший бал. И всё благодаря тебе Баян. — радостная улыбка озарила мордочку Твайлайт и она подпрыгнув к багровому единорогу чмокнула того в щеку.

И этот невинный, дружеский, почти детский «чмок» стал для жеребца последней каплей. Без условно кадетов учат стойко переносить удары и воздействия магии, но противостоять чарам симпатичной кобылки, нет, по крайней мере не на этом курсе.

Грива жеребца наэлектризовалась, а хвост стал молотить из стороны в сторону как метла. Кажется вот вот и он скажет.

— Твайлайт,… а я теб… — объятый багровым светом, в рот жеребца из сумки залетела небольшая книжка с золотым символом солнца на обложке.

«Который раз «Устав» нас спас» — думал жеребец вырвав сам у себя победу. Теперь то, что должно быть при нем останется при нём. В этот момент Баян обессиленно лег на пол не заметив как из сумки выпал свёрток, аккуратно прямо к фиолетовым копытам кобылки

— Я думаю, действие заклинания завтра должно пройти. Прости, что ты хотел сказать Баян? — обратила Твайлайт внимание на коробку, — А что это? Можно я открою.

Жеребец лишь сдержанно кивнул, продолжая что‐то мычать через Устав. Твайлайт объяла магией свёрток почтовой бумаги и, положив на стол стала разворачивать. Как только упаковка пала лавандовые глаза вновь наполнились интересом.

— Это… исторический роман?

Баян кивнул, а Твайлайт перевернула хрустящую новенькую обложку и несколько вводных страниц и уже хотела приступить к чтению, как вспомнив обернулась и нежно посмотрела на жеребца.

— Спасибо, Баян, я люблю изредка читать что‐то на подобие. А хочешь, я тебе почитаю?

Снова последовал утвердительный кивок.

— Тогда садись поближе.

— Я боюсь всё испортить. — сказал единорог «освободившись» от Устава, опустив голову.

— Не бойся ты ничего не испортишь, мне приятно когда ты рядом. — тонкая фиолетовая шкура на мордочке единорожки вновь приобрела пунцовый оттенок, как будто заклинание вернулось к отпраавителю.

Твайлайт вцепилась глазами в текст, прочистила голос и стала читать. Баян, сначала нерешительно, но потом сел совсем рядом, так что мог читать самостоятельно. Два единорога так и сидели в тусклом свете почти догоревшей свечи, лавандовая кобылка читала левые страницы, а багровый жеребец правые. Тихий, мягкий, бархатный голос, менялся на твёрдый баритон и обратно. Сюжет книги был незамысловат, история времён драконьего нашествия на Эквестрию, как кобылка-принцесса добровольно отдаётся в служанки Драк-Хану чтобы спасти свой народ. Но разорение земли продолжилось и тогда собирают пони дружину, чтобы драконам дать бой и отстоять земли. Однако супостат лютый угрожает погубить принцессу. Единственным, кто решается выкрасть и спасти её является простой дружинник влюблённый в принцессу.

Конец несмотря на ожидания печальный, история вообще крайне не терпимая вещь. Дружинник после боя с Драк-ханом сгорает в огне пещеры, а принцесса бросается к нему в объятия, когда его тело уже поглощало пламя. Так влюблённые и закончили свой земной путь, воссоединившись лишь перед смертью.

…
Впервые чейнджлинг ощущала столько эмоций, что ей стало казаться будто она перенеслась из сырого и темного подземелья, на мягкий цветочный ковёр. Ну или хотя бы снова мирно спит в своей теплой и уютной соте. Заключенный в коконе буквально варился в бульоне из любви, заботы, радости и стыда. Кобылка-чейнджлинг наблюдала за этой странной парой с удивлением и недоумением. «Почему ты просто не скажешь что чувствуешь, а запечатываешь это в себе?» — спросила стражница, уперев в кокон копыта и сладострастно облизываясь, вглядывалась в багрового жеребца. Его кокон, хоть и не был подсоединен к системе выкачивания эмоций, как приказала королева, но концентрацию их продолжал. Но любви всё равно было столько что она просачивалась через линзу кокона превращаясь в лёгкий нежно розовый дым, который стражница старалась собрать как можно больше. Вдыхая полной грудью и медленно выдыхая, пуская из клыкастого рта тоненькую струйку очищенного белого пара. Такая трапеза была крайне дозированна и не могла утолить голод чейнджлинга полностью, но даже эта ложка чистой любви не могла сравниться даже с целым котлом концентрата. Вскоре сероглазка раслабленно опустила ушки и прикрыв глаза решилась прилечь на красный диван королевы. Поступок дерзкий во всех смыслах.

Стражница поднялась на крылышках в воздух и приблизилась к бархатному предмету мебели, медленно и вальяжно приземлилась на него поставив копьё рядом и свесив мордочку с передними копытами вниз. Всё ещё вдыхая любовь, ей хотелось больше увидеть и узнать.

— Я требую продолжения банкета! — изрядно опьянев, в полубреду выкрикнула пустым казематам кобылка-чейнджлинг перехватив копьё и помешав «бассейн» воспоминаний, желая увидеть что‐нибудь интересное.

…
Вновь фиолетовая единорожка с просветом в лавандовой гриве и хвостике, только теперь она неторопливо шла рядом с багровым жеребцом в кадетской форме, на чьей спине помимо своей, теперь висел ещё и светло баклажановый портфель с застёжкой в виде восьмиконечной звезды. Было видно что ноша для пони тяжела, но он усиленно старался это скрыть, поэтому просто натянул на мордочку кривую улыбку. На улице уже было темно и оба пони шли почти по пустым улочкам изредка поглядывая друг на друга. Путь им освещали фонари и явившие себя звезды с луной. Твайлайт изредка, перепрыгивая весенние лужицы, рассказывала спутнику всякие истории.

— Представляешь, мы со Спайком — моим ассистентом, вместе подготовили проект к магической конференции. Тема: Телекинетическое воздействие на живые организмы, проблемы магической совместимости. Принцессе и всей комиссии так понравилась наша работа, что она даже попросила меня выступить перед всем академическим сообществом, а выжимки из моей работы разместили в журнале «Юный маг». Правда здорово?

— Ага, ты такая умная, что рядом с тобой я просто ощущаю себя тупым и ущербным. Седло с гвоздями! Твайлайт, когда язык отпустит?

— Завтра, с рассветом солнца, заклинание спадёт.

— Хорошо бы больше никого не встретить.

— Сейчас час ночи, все нормальные пони уже спят. — самоуверенно ответила Твайлайт, как им навстречу из подворотни вышла небольшая компания. Трое пони вели себя крайне развязно, громко ржали и выражались нецензурной бранью. В полумраке было не разглядеть, ни их внешность, ни чего, зато они словно хищники прекрасно и уверенно себя чувствовали в ночи. И уж конечно эта шпана не могла не заметить лавандовую единорожку и её спутника в очень приметной гимнастерке, мирно бредущих по улице.

— Эй, кадетик, — эхом разнеслось по пустой улице, — куда так спешим.

— Ха, гляди-ка, Блант, это же наш старый друг Баран. — мерзко заулыбался земной пони, которого багровый единорог сразу узнал.

— Точно, он, только без глазниц, — попытался подлететь поближе голубой пегас, как обратил внимание на фиолетовую кобылку, что пригнувшись пряталась за багровым единорогом, — а что это за мадемуазель? Твоя особая пони что ли?

Компания насмешливо похихикала. В то время как единорог в кадетской форме стоял в любой момент готовый броситься на этих старых «друзей», чтобы если не отогнать, то хотя бы дать Твайлайт возможность убежать.

— Ребята, нам неприятности не нужны, дайте пройти. — сделал попытку решить вопрос цивилизованно багровый жеребец.

Но был проигнорирован, а Сэд Конон даже посмеялся в голос. Мерзко с жёлчью, с чувством животного наслаждения от страха других и смака возможности влиять на чужую судьбу.

— Опа-никуя! — удивлённо произнес жёлтый в яблоках единорог, — Наш старый друг Баян, действительно завел себе кобылку и не поделился с лучшими друзьями. — цыкая языком и медленно приближаясь к фиолетовой единорожке подытожил Блант.

— А чё спрашивается, Баклан же наш друг, он не будет возражать если мы его кобылкой по дружески «попользуемся» и вернем. — поддержал идею Сэд Конон и стал также медленно приближаются к пони.

Твайлайт задрожала и Баян чувствовал, её страх, но сильней всего он чувствовал другое. Как будто, что‐то внутри начинает пробуждаться и закипать. Нечто необычайно сильное, нечто необузданное, глубинное, естественное для жеребца, как для защитника, земли, семьи и Отечества.

— Я просто предупреждаю, что если вы от нас не отстанете,

— То что? Расплачешься и убежишь отсюда?

Вся гоп-компания лихо заржала, а узкая улица казалось, эхом подыгрывает хулиганам. Темнота начинает сгущаться, а туман опускается всё ниже.

— Тогда я наверное вам много боли причиню. Очень много, мрази вы поганые.

— Не шутя, как мы заговорили.

— Хорош базарить, Уебаянывай отсюда, защитник Уродины!

— Чур, я первый пробую эту кралю под… — договорить Сэд не смог, точнее не успел, последнее его слово залетело обратно в пасть, попутно навсегда обнуляя надменную улыбку земного пони. Не раз эти персонажи оскорбляли и унижали Баяна, но теперь они перешли невидимую черту. Они оскорбили Её!

Блант сперва немного опешил, но как только его товарищ с протяжным мычанием осел на круп силясь копытами предотвратить россыпь своих зубов, жёлтый единорог пошел напролом. Баян получил мощный удар в бок от пегаса всеми четырьмя копытами с лету. Но багровый единорог смог устоять и даже ответить блоком на удар Бланта. Ещё один мощный удар Баян получил задними копытами от неожиданно подлетевшего голубого пегаса и чуть было не оказался на земле. Блант заранее встав на дыбы уже приготовился пробить багровый череп, как вдруг Баян собрав силы резко подскочил вперёд и, оказавшись для соперника в мертвой зоне толчком опрокинул того на твёрдую плитку.

— Ах ты сцуко, тваль, — бросился на Баяна с боку, пришедший в себя Сэд кровоточа и брызжа слюной из разбитого рта, — Я тебя изувечу гнида! А твою пассию буду длать пока…

Карие глаза уже плохо разбирали силуэты и движения всё происходило практически за секунду. Боль отступила, страх отступил, вырвав дверь с петель вышла ярость, ведя за собой обиду и гнев. Сэд несколько раз со всей силы попал по багровой морде и теперь на плитку ручьём капала не только его кровь. Но Баян вновь встал в полный рост. Даже когда на него набросились остальные хулиганы. Он стоял и как мог отбивался от них.

— А ну, оставьте его, — с гневом и слезами выкрикнула Твайлайт, зажигая рог.

— Сэд Ко, уйми её. — скомандовал Блант, — а мы тут пока.

— С удовольствием, — сплевывая кровь земной пони направился к фиолетовой единорожке.

Подойдя совсем близко Сэд Ко, надменно постоял перед ней, мысленно уже представляя себе их «забавы». Тут Твайлайт попыталась замахнуться на него, и сразу получила удар по мордочке, от которого её копыта подкосились и она упала на тротуар.

Баян вспылил моментально. Двинув задними копытами, практически наугад он попал во что‐то мягкое. Это «что‐то» ёкнуло и нашло край улицы влетев в стену. Блант вновь встал на дыбы чтобы уже вырубить багрового жеребца раз и навсегда. Но Баян не долго думая, вновь бросился в мертвую зону, однако не рассчитал и утопил Бланту под ребро свой рог. Масса тела последнего всё сделала сама. Багровый жеребец сбросил с себя тушу врага и сверкнув рогом бросил светло-жёлтый аркан почти на десять метров, заключив шею Сэд Ко в тугую петлю, а затем и резко дернув подтянув этого подонка ближе к себе.

Баян не помня себя остервенело разбрасывая кровь стал молотить копытом по наглой, надменной и мерзкой, распухшей морде. А на брусчатку со звоном стали сыпаться зубы. Но Баян не останавливался, даже когда Сэд перестал взбрыкивать, даже когда копыто стало красным от крови.

— НИКТО! НИКОГДА! НЕ СМЕЕТ! ТРОНУТЬ! МОЮ! ТВАЙЛАЙТ! ПОНЯЛ?! ТЫ! ТУПАЯ МРАЗЬ!? — кричал уже мертвому пони, Баян, после каждого слова обрушивая на кровавое месиво удар за ударом.

Прекратил багровый единорог лишь, когда левое ухо дёрнулось в сторону заприметив звук раскладного ножа. Он резко повернулся и увидел как голубой пегас с заточкой закрепленной на копыте приготовился броситься на него. Побоище казалось окончательно перешло в поединок. Напротив друг друга встали двое, ещё двое валялись на земле. Баян с истекающей разбитой мордой и потрепанный пегас с ножом. Итог казалось очевиден.

— Смерть за смерть. — прохрипел пегас.

— Не будем заставлять её ждать. — сам от себя не ожидая ответил Баян.

Пегас стремглав полетел вперёд на единорога, который стоял неподвижно широко расставив копыта для устойчивости и слегка наклонив голову. Блестящее лезвие всё ближе, и Баян объяв рог сиянием, в секунду растворяется в красной вспышке. С оглушительным ударом пегас со всей дури влетает в нарисовавшийся фонарный столб, от чего накопытник слетает и со звонким переливом улетает куда‐то на дорогу. Сам же горе таран без сознания сползает вниз к подножке фонаря.

Баян телепортировался около лежащей на тротуаре Твайлайт Спаркл, но ему уже было тяжело устоять на копытах он сел на круп и тяжело дыша с бьющей из ран и в голове крови ещё раз осмотрел итог. Жеребцу стало плохо, будто что‐то чужое выталкивает из него часть его существа. Небо, мощным непроницаемым полотном затянули тучи и через секунду начал капать дождь. Будто сама природа решила именно сегодня добить Баяна. Однако холодные капли дождя, разбиваясь миллионами осколков помогли единорогу унять тошноту и рвоту. Мокрый в крови сидя на холодной брусчатке Баян жадно хватал воздух ртом. Затем немного придя в себя единорог подошел к лежащей без сознания фиолетовой единорожке. Баян потыкался в шею Твайлайт носом, но она издала лишь непродолжительный стон. Снова засветив красным свечением рога миниатюрное фиолетовое тельце объяла аура и оно перенеслось на широкую спину жеребца.

— Прости меня Твайли, — шептал жеребец, — я… я не хотел, чтобы это произошло.

Как можно быстрее Баян заторопился вперёд. Он скакал, придерживая в зубах сумки с книгами, а магией на своей спине драгоценную кобылку. Прочь из этой мерзкой подворотни, как можно быстрее и как можно дальше. Боль заглушала биение сердца, но картина случившегося всё ещё стояла перед глазами. Наконец яркий свет Кантерлотского проспекта, как спасительный маяк для заблудившихся в темноте.

Дождь не переставал, капли били всё чаще и громче особенно по крышам. Баян был уже весь мокрый и, заприметив такси, поспешил к нему. Экипаж тронулся и поехал к дому Твайлайт, она всё ещё не приходила в себя, но уткнувшись лавандовым носом в багровую шею и немного об неё потершись единорожка стала открывать глаза.

— Баян, я что вырубилась?

— Д…а! -отчеканил жеребец стараясь не думать.

— Наверно перетрудилась, — улыбнулась пони, — ничего не помню, с того момента, как мы рассказ читали. Такой сон мне страшный приснился, там ты пони убивал.

Баян молчал и нервно прятал морду, обильно облитую дождём, но всё ещё со следами учиненного в переулке побоища.

— Скажи, я что‐нибудь пропустила?

Язык мой враг мой уже собирался всё разболтать как внезапно такси остановилось.

— Приехали. — выкрикнул извозчик.

— Ну ладно, мне пора. Ну что, пока Баян, увидимся. — фиолетовая пони-единорог, подхватила зубами свою сумку и блеснув вспышкой рога телепортировалась через зеленую лужайку прямо под козырёк дома.

Багровый жеребец нервно выдохнул, спровоцировав вспышки боли, по всему телу.

— Она в безопасности, не помнит этот кошмар, и пусть не травмирует себя, во всём виноват лишь я, только я. Я слишком труслив, чтобы признаться ей в любви. — выдал жеребец всё, что думал. — Давай на…

Внезапно, рядом с Баяном блестнула яркая фиолетовая вспышка из которой появилась лавандовая единорожка и чмокнув багровую щеку пропала будто вовсе не бывало.

— Так куда тя, кадет?

— Домой. — откинувшись на спинку кресла ответил единорог.