Сказки небесного домика

Грозовой пегас

Над городком бушует сильная гроза, и в небесном домике наступает время страшных историй, таинственных пегасьих легенд и давно заждавшихся признаний.

Не очень-то весело летним вечером сидеть дома с тугой повязкой на крыле. Совершенно невыносимо для молодого пегаса, которому, как воздух, нужны полёты, головокружительные кувырки в небе и новые яркие впечатления. Стоит только слегка растянуть мышцу во время лихой гонки с Рэйнбоу Дэш («эй, салага, айда со мной от Клаудсдейла до городской ратуши! На время! Я буду там через десять секунд ровно!»), как медсестра Редхарт тут же бинтует тебя от пера до пера и отправляет домой, да на самой малой скорости и вдобавок со строгим наказом избегать любых чрезмерных нагрузок в течение целого дня. А легко ли валяться в постели, когда твои товарищи по погодному патрулю в это время гоняют по небу облака, оттачивают мастерство высшего пилотажа или просто веселятся вовсю на «Поразительно Потрясных Пинки-Паевских Пегасьих Посиделках» в Сахарном уголке? Просто невозможно!

Подобные мысли не раз приходили в голову молодому белому пегасу Острокрылу, уютно устроившемуся на своей мягкой кровати из лучших весенних тучек, собранных ясным днём в апреле. Одиночество «больного» скрашивали лишь взятые на дом толстые пачки метеорологических таблиц и погодных отчётов; к счастью, служба в патруле предусматривала и бумажную работу, так что возможность помочь товарищам у него всё же оставалась. Осторожно держа в зубах карандаш, пегас усердно заполнял поля расписания погоды, ухитряясь при этом бормотать себе под нос:

— Так, так…тринадцатое, среда – ясно, ветер северо-восточный, со скоростью…Хм…четырнадцатое, четверг – ясно, температура воздуха…Пятнадцатое...Ладно, перерыв!

Тряхнув своей гривой красивого тёмно-каштанового цвета, коротко подстриженной по сталлионградской моде, пегас отбросил в сторону бумаги и развалился на пушистых белоснежных облаках. Взглянув на забинтованное крыло, он язвительно сообщил висевшим на стенах фотографиям и вымпелам:

— Меняю своё имя, Острокрыл тут не годится. Я нынче Бинтокрыл. Летаю только от кухни до кровати и обратно, да и то с трудом. Самый ленивый погодный патрульный месяца, это уж точно! Проклятая мышца, а ведь я почти выиграл гонку…Впрочем, не мешало бы перекусить.

С другой стороны, думалось юному пегасу, готовившему себе небольшое чаепитие на тесной кухоньке из прочных осенних облаков, денёк отдыха по болезни – это совсем неплохо. Можно выспаться вволю, почитать любимые с жеребячества «Сказки крылатого народа» (спасибо Твайлайт за роскошное полное издание) прямо в кровати, никуда не спеша переделать все домашнее дела. А визиты друзей и знакомых из Понивилля и Клаудсдейла, чтобы поддержать «больного»! С самого утра в гости нагрянула Пинки Пай на странной механической штуковине, которая — можете себе такое представить? – летела безо всяких крыльев. Прежде чем ошарашенный Острокрыл успел разглядеть этот неведомый агрегат, весёлая розовая поняша забросала пегаса серпантином и конфетти, пожелала скорейшего выздоровления, преподнесла целую коробку свежевыпеченных маффинов, вручила сверкающий золотом пригласительный билет на «Волнующую Великолепную Воздушную Выздоровительную Вечеринку» в его честь и разрисовала всю повязку улыбающимися рожицами. Затем в небесный домик явилась шустрая серая почтальонша Дерпи Хувз с полной сумкой ободряющих писем и с открыткой «Выздоравливай!», нарисованной её дочерью Динки специально для Острокрыла. Потом прилетали пегасы из воздушного патруля, ещё несколько знакомых из Клаудсдейла и напоследок…Напоследок «больной» обнаружил на подоконнике красивый, хотя и довольно растрёпанный букет из утренних солнечных лучей, перевязанный радужной лентой. Рэйнбоу Дэш. Кто же, кроме неё, сумел бы на невероятной, ошеломительной скорости, когда крылья чуть ли не гнутся от страшного напряжения, вот так взять и поймать лучи для подарка?

Рэйнбоу Дэш. Рэйнбоу Дэш. Снова и снова повторял это имя Острокрыл, смакуя его, словно вкусную разноцветную карамельку. Радужная пегаска. Лучшая летунья Клаудсдейла. Элемент верности. И, по совместительству, та самая кобылка, в которую он, едва прибыв из Сталлионграда в Понивилль, ухитрился влюбиться. Рэйнбоу Дэш. Радуга среди ясного неба. Молодой пегас давно хотел признаться ей в своих чувствах, но в случае с Дэши это было не так-то просто. Казалось, что всё, абсолютно всё время лихой летуньи было расписано по секундам: работа в погодном патруле, тренировки, участие в шоу высшего пилотажа, периодически помощь Дерпи с доставкой почты, помощь Флаттершай с птичьими стаями, помощь ещё Селестия-знает-кому, невероятные приключения с её героическими подругами из «Великолепной шестёрки», а в перерывах – сон на крышах, облаках и карнизах. Так что, когда несчастный Острокрыл каким-то немыслимым чудом ухитрялся застать Рэйнбоу Дэш в одиночестве, чтобы сказать ей о своей любви, пегаска обычно либо крепко спала, либо сразу же подбивала его на очередную воздушную гонку. Однако надежды юный сталлионградец всё же не терял и прекращать своих попыток не собирался. Может, ему всё-таки удастся отыскать своё радужное счастье?

Оторвавшись от таких приятных мыслей, из-за которых с кухни совсем незаметно исчезли три румяных маффина подряд, пегас вернулся в спальню и, подмигнув фотографии улыбавшейся Дэши на стене, снова зарылся в отчёты и расписания. Зашуршали страницы, заскрипел карандаш, вновь поползли по аккуратно размеченным графам вереницы цифр и условных знаков. Уровень влажности, направление ветра, объём осадков – всё следовало тщательно высчитать и сохранить на будущее для организации работы погодного патруля.

— Так, так, так…ночь с четырнадцатого на пятнадцатое, внеурочная сильная гроза и ливень для предотвращения возможности засухи, три красных круга. Крылья и копыта! – присвистнул молодой патрульный, заметив в расписании яркий, как след свежей крови, тревожный значок. Три красных круга – запрет на любые полёты, кроме вызванных чрезвычайными обстоятельствами; веское предупреждение об опасности в небе; ясный приказ всем пегасам сидеть дома и дожидаться перемены погоды. Три красных круга – складывай крылья и собирайся вместе с друзьями у очага жарить зефир на прутиках и травить байки о великих летунах былого или невероятных случаях на высоте.

«Должно быть, это действительно серьёзная гроза. И она будет нынче ночью, счастье ещё, что домик мы ладили на совесть, и облака попались хорошие. Ох, пошатает меня в эту ночку, всё вверх дном перевернёт. Зато лишнюю пыль из стен повыбьет», — думал пегас, заканчивая свою работу и бережно складывая испещрённые пометками страницы в прочную папку с эмблемой погодного патруля на обложке. А после доброго дела и отдохнуть не стыдно! Взгляд Острокрыла пополз вдоль корешков книг на полках – что бы такое почитать вечерком? Может быть, «Воздушные битвы прошлого»? Или лучше «Дэринг Ду и королевство хрустальной подковы»? А может, «Стих и песни облаков»? Нееет, сталлионградцы умеют быть верными, и Острокрыл потянул с полки нежно любимые «Сказки крылатого народа» — сборник легенд, мифов и сказаний всех тех, кто умеет подниматься в небо: и пегасов, и грифонов, и даже драконов! Каждая история в этой толстой книге была пронизана духом полёта, небывалым ощущением лёгкости и свободы, которое испытывает лишь тот, у кого за плечами пара мощных крыльев, несущих его по ветру. Были в фолианте и весёлые приключения, и кровопролитные битвы, и тяжёлые испытания, выпадающие на долю летунов; каждый раз, листая «Сказки», пегас находил именно те строки, что соответствовали его настроению лучше всего. Вот и теперь книга словно сама собой открылась на страницах, посвящённых одному древнему, но живому по сей день жутковатому пегасьему преданию. Искусный писарь постарался на совесть, нарисовав буквы заглавия в виде серых туч и голубоватых молний. Острокрыл уже не в первый раз читал эту легенду, но вновь почувствовал лёгкую дрожь, когда мысленно произнёс её название. «Грозовой пегас».

«…Храбрее всех, кто когда-либо взмывал в вышину, был Юный Гром, любимый сын командора Урагана, храбрее и искуснее в полёте. Лёгкостью белых крыл он превосходил ветер, копыта его касались самых дальних облаков, а грива его сверкала вместе с солнечными лучами. Не было равных ему ни среди грифонов, ни среди летучих ящеров. Он парил там, куда не осмеливались взмывать даже седокрылые, умудрённые годами старейшины, и раз за разом стремился отыскать для себя достойное дерзание, мечтая взлететь ещё выше, ещё быстрее, ещё отважнее. И вот однажды…».

Динь-динь-динь! Растянувшийся на кровати пегас уронил книгу на одеяло, услышав, как на крыльце его дома поёт-заливается колокольчик из прозрачной утренней росы и звонкого первого льда. Зачарованный магией единорожки Твайлайт Спаркл – а чтоб не таял! – бубенчик пел весело и чисто, торопя хозяина в переднюю. «Эй, эй, скорей, гость у дверей!» — не умолкал чудесный колокольчик. Пегас проскакал по заменявшим ковры лиловым кучевым облакам и распахнул дверь из плотной молочно-белой кисеи октябрьского тумана. На пороге стояла Она. Кобылка. Его. Мечты. Острокрыл стукнул себя копытом, чтобы убедиться, что это не сон, запер и вновь отворил дверь. Радужная пегаска никуда не делась.

— Эээ…привет, Рэйнбоу Дэш!

— Может, ты всё-таки впустишь меня? – раздражённо хлопнула крыльями лучшая летунья Клаудсдейла.

— Да, да, конечно, проходи! Чаю? У меня есть свежие маффины. И…спасибо за тот букет.

— С ног валюсь от усталости, – пробормотала пегаска, входя в прихожую и складывая свои сильные крылья за спиной. – До дома, чувствую, не долечу, отключусь где-нибудь по дороге и врежусь в тучу. Найдётся лишнее облако для товарища по погодному патрулю? А у тебя неплохо, не так круто, как у меня, но тоже ничего! Рада, что букет понравился. Так как, пустишь усталого летуна поспать? Будет потом о чём рассказывать внукам: «У меня гостила сама капитан Вондерболтов Рэйнбоу Дэш Великолепная». Такое счастье выпадает не каждый день!

— О, Дэши, ты неисправима! – рассмеялся Острокрыл. От скромности радужная пегаска точно никогда не умрёт. — Конечно же, облако найдётся, шагай за мной, вот сюда по коридору и направо.

В просьбе Рэйнбоу Дэш пустить её на ночлег не было ничего двусмысленного; Острокрыл сам прекрасно знал, как порой выматывают обязанности пегасов. Когда все мышцы болят и ноют, а крылья буквально отваливаются от спины после целого дня полётов, ты готов спать где угодно, лишь бы только под крышей. Товарищи по патрулю частенько отдыхали после смен в домах друг у друга, наглядно воплощая в жизнь древний пегасий девиз: «У друзей всё общее». Правда, когда Дерпи случайно опустошила холодильник Острокрыла пару недель назад…впрочем, это совсем другая история. Сталлионградец привёл радужную летунью в комнату для гостей, из окон которой открывался прекрасный вид на расстилавшийся внизу Понивилль, и попышнее взбил пушистые белые облачка для спанья.

— Прошу!

Торжествующе воскликнув «Йихааа!», пегаска взлетела под самый потолок, ловко перекувыркнулась в воздухе и нырнула в груду облаков. Хорошенько укутавшись, Дэши устало улыбнулась Острокрылу.

— Спасибо, то, что нужно!

Пегас не смог сдержать улыбки при виде того, как летунья возится в белых тучках, словно маленький жеребёнок, забравшийся в пенную ванну.

— У тебя же сегодня был вроде как выходной. Неужели ты опять сгоняла аж до самого Кэнтерлота, чтобы посмотреть тренировки Вондерболтов?

 — Какое там, – буркнула пегаска, высунув нос из-под одеяла. — Я, конечно, круче всех, но сегодня даже меня совсем замотали. Это называется выходной патрульной! С утра ко мне примчалась Флатти, вся в слезах: «Эйнджел пропал!», и мы битых полдня барражировали над Вечнодиким лесом. А этот паршивец, оказывается, налопался варенья и преспокойненько дрых прямо в буфете! Клянусь гривой, если бы не Флатти, у меня бы сегодня появилась шикарная кроличья шапка.

Острокрыл усмехнулся. Действительно, маленький пушистый диктатор порой уж слишком изводил милую жёлтую пегасочку и остальных пони своими проделками, так что желание Дэши пополнить свой гардероб обновкой было вполне объяснимым.

— Потом надо было помочь Дерпи с их завалом на почте, разнести приглашения на вечеринку у Пинки, украсить бутик Рарити флажками и зажечь в «Сахарном уголке». Кто, как не я, научит этих салаг пегасьим пляскам? Ну вот и устала…немного…Хорошо, что твой дом оказался по дороге…Ммм…

С каждым словом голос Дэши становился всё тише и тише, пока наконец не превратился в едва слышное сонное сопение. Обняв подушку-облачко, лучшая летунья Клаудсдейла, будущая краса и гордость Вондерболтов, спала так же крепко и беспечно, как новорожденный жеребёнок. Растрёпанная радужная чёлка спадала на глаза, крылья тихонько подрагивали, нос уткнулся в пушистую тучку. Было просто невозможно узнать в этом свернувшемся голубом клубочке то лихое и бесшабашное воплощение крутости, что носилось по небесам, сметая всё на своём пути. Острокрыл вновь подумал о том, что, может быть, только во сне, когда не надо беспокоиться о чужом мнении или следовать правилам и условностям мира, пони показывают своё истинное лицо. Глядя на спящую гостью, пегас всерьёз подозревал, что, кроме Рэйнбоу Дэш Крутой, Рэйнбоу Дэш Потрясной, Рэйнбоу Дэш Лучшей летуньи, на свете есть маленькая, хрупкая и нежная Дэши, которой порой так нужны защита и помощь. Острокрылу захотелось погладить её радужную гриву, тихонько поцеловать в щёку…Нет, нет, нет! Плох тот патрульный, что нарушает закон гостеприимства и пользуется слабостью товарища. Пегас вздохнул и, бережно укутав спящую мягким, как тополиный пух, облаком, вышел из комнаты:

— Спокойной ночи, Дэши.

Сквозь прорехи в заполонивших небо угрюмых свинцовых тучах пробивались последние лучи заката, окрашивая в алые тона страницы лежавшей перед Острокрылом книги сказок.

«Не было в мире грозы страшнее той, что бушевала над страной пегасов в канун середины лета. Чёрные облака закрыли солнце, и всем живущим казалось, что дневной свет не вернётся никогда. Безжалостный ветер срывал кровли с жилищ и валил деревья в лесах, а его жуткий вой вселял страх даже в сердца отважных. От раскатов грома дрожали каменные кости скал, словно весь мир был готов расколоться на куски. Но страшнее всего были молнии! Точно исполинские клинки – голубые, белые и жёлтые – они рушились с небес и вонзались в трепетавшую землю. Они извивались на страшной высоте, будто невероятные летучие змеи. Они освещали долины жутким призрачным светом, как колдовские огни, ослепляя тех, кто осмеливался взглянуть на них. Храбрый предводитель пегасов, командор Ураган, увёл свой народ из облачного города в пещеры, что в сердце гор, дабы переждать ужасную грозу в каменном укрытии. Старейшина говорил, что никто из крылатых не осмелится взлететь в небо в часы этого небывалого бедствия. Но сын его, Юный Гром, решил совершить невозможное. Желая бросить вызов ненастью, он устремился ввысь, навстречу молниям и ветру. Гордость и отвага влекли пегаса туда, где рождались электрические разряды и ледяные капли дождя, и вскоре перед глазами храброго было то, чего не видел никто и никогда. Сердце грозы».

Голова Острокрыла клонилась всё ниже и ниже, строчки путались и расплывались в глазах.

«Командор Ураган, узнав о поступке сына, был безутешен. Дюжину смельчаков послал он в погоню, чтобы вернуть его, но все они были вынуждены вернуться на землю, столь ужасна была гроза, бушевавшая на высоте. И сын Урагана, радость всего племени, в пору этого ненастья исчез навсегда. Юный Гром влетел прямо в Сердце грозы, и пони, каким он был прежде, умер в холодном блеске молний, рассекавших небо. Из непроглядных угольно-чёрных туч вырвался тот, кого впервые увидевшие его в страхе и трепете нарекли Грозовым пегасом».

— Всю ночь просидел над книгой, поняшка-трудяжка? – разбудил Острокрыла знакомый слегка насмешливый хрипловатый голос. – Ты прямо как моя подруга Твай, берегись, чтобы рог не вырос. Смотри, какой рассвет ты чуть было не проспал, засоня!

Радужная летунья легко отвела в сторону закрывавшее окно перистое облачко и застыла, озарённая первыми робкими лучами восходящего солнца. От недавней грозы не осталось и следа, небо, омытое ночным дождём, было бескрайним и чистым, маня пегасов нырнуть в свою голубую глубину, словно в тёплое южное море. Свежий утренний ветер наполнял крылья новой силой и звал за собой навстречу приключениям. А вдалеке сиял, как начищенная монетка, выглянувший из-за горизонта краешек солнечного диска, и уже по одному этому весёлому блеску можно было сказать, что денёк будет что надо! Но Острокрыл не видел красоты раннего утра, всё его внимание было приковано к застывшей у окна радужной пегаске. Освещённая трепетным золотистым светом, расправившая лёгкие стремительные крылья, с мечтательной и отрешённой улыбкой на устах, Рэйнбоу Дэш напоминала сказочную богиню полёта, саму свободу, ожившую мечту, и сталлионградец, глядя на неё, не мог поверить, что эта кобылка служит вместе с ним в погодном патруле. О нет! Такая пегаска только что спустилась с неба по солнечному лучу, она пришла пожелать всему миру счастливого лета и, одарив всех и каждого, через мгновение умчится в вышину, в свой хрустальный дворец за облаками, куда не долететь даже Вондерболтам.

— Что может быть прекраснее рассвета?

Острокрыл почувствовал, как его переполняет тот смешанный с волнением восторг, который испытывает любой пегас, когда в самый первый раз входит в пике и несётся навстречу победе под свист ветра в ушах; момент, когда счастье играет в тебе, как шипучее вино. Самое сложное в пикировании – это преодолеть страх и шагнуть с облака в пустоту. И сталлионградец шагнул.

— Ты.

Богиня полёта удивлённо взглянула на него.

— Для меня прекрасней всего на свете ты, Рэйнбоу Дэш…Я люблю тебя.

Когда ты пикируешь в первый раз, ты на краткий миг невольно закрываешь глаза и в это самое мгновение не знаешь, куда приведёт тебя твой полёт. Пегас спрятался от решающей минуты за опущенными веками. В полной темноте, он слышал, как томительные секунды ожидания стучат у него в голове, словно крохотные молоточки. И вдруг Острокрыл почувствовал, как мягкое крыло прикасается к его щеке.

— Глупый ты пегас…Наконец-то.

Веки взлетели вверх, и сталлионградец обнаружил, что удивительные розовые, как зимний рассвет, глаза Рэйнбоу Дэш теперь совсем близко от его карих. А потом мир для Острокрыла взорвался тысячей фейерверков разом, ведь губы пегасов соприкоснулись.

— Ммм…Неплохо, но я целуюсь на двадцать процентов круче!

— Докажи!

Любовную идиллию нарушил ликующий вопль «Меткоискатели-воздухоплаватели!» из-за окна, после чего весь небесный дом сотрясся до основания от столкновения с чем-то тяжёлым.

Трррах!

Обескураженный Острокрыл, запутавшийся в туманном одеяле, глядел в потолок, не понимая, куда делись Дэши и Меткоискатели, как вместо нежного рассвета за окном оказалась непроглядная темень и почему он, только что целовавшийся с пегаской своей мечты, в одиночестве лежит на полу, свалившись с кровати.

«Так это был только сон…Если бы я знал это, я бы не проснулся за все сокровища принцессы Селестии».

Трррах!

Новый раскат грома заставил весь летающий домик вздрогнуть, и висевшие на стенах вымпелы «Сталлионградских соколов» и «Крыльев пегасов» судорожно закачались взад-вперёд. Мелькнувшая за окном причудливо изломанная молния залила всю комнату призрачным синим светом, и Острокрыл, воспользовавшись этим мгновением, торопливо собрал разбросанные по полу подушки и вновь залез в спальное облако. Предупреждение в расписании полётов не солгало: непогода действительно разгулялась на славу. Струи дождя выстукивали по облачным стенам ритмы мрачного марша, ветер свистел и завывал, тучи чернее чёрного закрывали небосвод сплошной плотной стеной, из которой время от времен вырывались к земле тонкие гибкие жгуты электрических разрядов. Лететь в подобную погоду мог решиться только сумасшедший или самоубийца, и Острокрылу внезапно подумалось, что, наверное, точно такая буря и злилась над всей Эквестрией в ту ночь, когда сын командора Урагана устремился в Сердце грозы. Удивительное дело, но теперь старинное предание казалось сталлионградцу куда более жутким и правдоподобным, чем несколько часов назад, когда в окно светило вечернее солнышко. В голову невольно лезли страшные строки легенды.

«В ту ночь пегасы увидели, как странный пони скачет по свинцовым тучам, заставляя их посылать вниз стрелы молний. Страх сковал сердца наблюдателей, ибо незнакомец казался порождением грозы, плотью от её плоти. Шипело электричество, грохотал гром, а летун лишь смеялся, довольный тем хаосом и разрушением, что он сеял на своём пути. Дождь размывал дороги, молнии валили целые леса, ветер срывал с гор огромные камни, обрушивая их на поля и селения. Хохот, дикий безумный хохот звучал над всей землёй, а пегас скакал по чёрным облакам к самому краю неба, и под его гремящими копытами, точно раздавленные змеи, корчились синие искры».

Мурашки забегали по телу свернувшегося под одеялом пегаса, когда комнату озарила очередная яркая вспышка и оглушительно рявкнул гром. «Это всего лишь легенда, всего лишь красивая и страшная сказка из моей любимой книги. Я не должен бояться. Вот Дэши, наверное, спит себе и никого не боится. Грозового пегаса нет, это просто предание. Всё, успокойся», — мысленно повторял Острокрыл, укутываясь облаком почти до самых глаз. И лишь только сталлионградец заставил свой страх начать отступление, лишь только уверил себя в том, что сын командора Урагана не явится к нему этой ночью, как молния вспыхнула перед самым окном и озарила всё вокруг. В её неверном свете юный патрульный увидел, что на пороге стоит Он. Грозовой пегас!

Окаменев от страха, Острокрыл словно заворожённый глядел на героя древней легенды, освещённого вспышками на небе, застывшего у входа в комнату неподвижно, как статуя. Сказка была правдой, каждая её строчка соответствовала истине!

«Тело его было соткано из грозовых туч, крылья заменяли свирепые шквалы, гривой и хвостом служили острые осколки молний, горевшие нестерпимо для взора. Но страшнее всего был его взгляд! В Сердце грозы электрические разряды сожгли прежние глаза Юного Грома, и теперь в его глазницах бушевал призрачный голубоватый пламень. В нём не было ни ярости, ни злобы, одно лишь отрешённое равнодушие, но тот, кто хоть раз видел этот колдовской огонь, не мог забыть его до самой смерти. Старики говорили, что если долго смотреть в глаза Грозовому пегасу, рухнешь с небес, как камень, ибо твои крылья перестанут двигаться, а сердце – биться. Бойтесь, бойтесь подниматься в воздух в грозу, опасайтесь страшного взора того, кто по собственной воле бросился в самое сердце непогоды! Глаза его – погибель».

Сталлионградец от ужаса не мог пошевелиться, не мог даже кричать, он лишь вжался в своё спальное облачко и безотрывно смотрел на Грозового пегаса. Каждая шерстинка в гриве молодого патрульного встала дыбом, сердце бешено колотилось в груди. «Не смотреть в глаза! Не смотреть ему в глаза!» — лихорадочно подумал Острокрыл, видя, как неправдоподобно медленно голова жуткого гостя поворачивается в его сторону, как поднимаются веки сына непогоды. Этот взгляд! В нём были только отражения молний…Сердце сталлионградца ухнуло куда-то вниз, и он вдруг вспомнил, что в соседней комнатке мирно и безмятежно посапывает Рэйнбоу Дэш, которая и не подозревает о нависшей над ней опасности. Значит, надо успеть за немногие оставшиеся мгновенья жизни предупредить её и, может быть, попытаться задержать врага, чтобы выиграть время для Дэши. Странное дело – едва пегас вспомнил о радужной летунье, страх перед порождением бури сменился беспокойством за возлюбленную, а лёд, сковавший всё тело, рассыпался. Острокрыл уже готовился спрыгнуть со своего ложа, чтобы дать бой, когда крылатый ужас былого открыл рот и вместо подобавшего моменту жуткого проклятья или мрачного пророчества произнёс банальное «бу».

— О Дэши, это ты?

— Нет, это перекрасившаяся Флаттершай, которой захотелось полетать в три часа ночи, – язвительно сообщила пегаска, входя в комнату. Прочитанная вечером сказка, мрачная ночь да своевременная вспышка молнии, на мгновение сделавшая гриву и глаза Рэйнбоу Дэш похожими на таинственный голубой огонь, — всего этого хватило, чтобы воображение Острокрыла нарисовало образ жуткого Грозового пегаса. Сталлионградец почувствовал, как его щёки заливает краска стыда. Так опозориться перед любимой кобылкой! Счастье ещё, что она не увидела его вставшей дыбом гривы и постыдной дрожи в крыльях.

— Привет, Дэши! Тебя тоже разбудил этот гром?

— Ага. Здорово тряхануло. Можно…можно мне, – пегасу почудилось, или в голосе отважной летуньи Клаудсдейла, победительницы драконов и мастера головокружительных воздушных трюков звучали смущение и страх? – немножко посидеть тут, у тебя? В той комнате уж слишком гремит, толком не поспишь.

Неужели даже бесстрашная радужная пегаска может чего-то бояться? Во время совместной службы в погодном патруле Острокрыл никогда не видел, чтобы та испытывала страх перед опасностью – наоборот, Рэйнбоу Дэш всегда бросалась ей навстречу очертя голову, готовая разбить любую преграду в пух и прах. И чаще всего у патрульной это получалось. Поэтому для сталлионградца испуганная Дэши была совершенно в новинку. Но пегас не стал слишком задумываться над этим, поскольку момент был явно неподходящим.

— У меня есть идея получше, – летун ловко выскользнул из спального облака и встал рядом с радужной спортсменкой. – Я целый день торчал дома из-за того растяжения и успел хорошенько выспаться, а тебя гоняли без отдыха. Не очень-то мне сейчас хочется спать, так что давай-ка устраивайся вот здесь, а я просто посижу где-нибудь, – пегас гостеприимно махнул здоровым крылом в сторону опустевшей лежанки. Как ни странно, Дэши не стала спорить и сразу же тихонько залезла в тучку, явно забыв о своей привычке влетать в постель с помощью невероятных воздушных манёвров. – Вот и славно! Постарайся заснуть, а я пока засвечу огонёк и почитаю.

Рэйнбоу Дэш мягко удержала его крылом.

— В этом облаке хватит места для двоих. Элемент верности не станет отбирать койку у товарища по патрулю. Забирайся!

— Спасибо, Дэши, но я лучше…

— Забирайся, а то стукну! – с притворной серьёзностью подняла копыто Дэш, и пегас, усмехнувшись, тоже улёгся на облако. Несмотря на темень и разыгравшуюся за окном непогоду, Острокрыл почувствовал, как мир для него расцвёл новыми красками. Любимая кобылка была совсем рядом с ним, и пусть всё шло далеко не так ладно, как в недавнем сне, сталлионградец был доволен. Действуя незабинтованным крылом, он согнал в сторону радужной чемпионки самую мягкую часть туманного одеяла и заботливо укрыл свою гостью. Та в ответ тихонько шепнула:

— Спасибо, дружище.

В комнате небесного дома воцарилось тишина, нарушаемая лишь раскатами грома и стуком капель по облачной крыше. Рэйнбоу Дэш то ли уснула, то ли просто лежала с закрытыми глазами, а Острокрыл, вспоминая недавние события, молча усмехался себе под нос. Это ж надо – принять очаровательную кобылку за несуществующего Грозового пегаса! Наверное, сейчас в него не верят даже малые жеребята, да и немудрено, кто поверит в старинную легенду в эпоху пара и прирученного электричества? Но в такую грозу, когда даже бесстрашной Дэши не по себе, некоторые легенды почему-то кажутся слишком похожими на правду...

За окном вновь громыхнуло, мелькнувший вдалеке разряд молнии отразился в глазах Острокрыла, и тот едва слышно пробормотал.

— Верите или нет, но в эту ночь Грозовой пегас точно скачет по тучам.

— Грозовой пегас? – услышал сталлионградец тревожный хриплый шёпот Рэйнбоу Дэш, которая неожиданно забыла свой полусон и теперь во все глаза глядела на товарища по патрулю. Острокрылу почему-то стало не по себе: в разгар бушующей грозы, озарённая блеском молний, вновь заставивших её гриву гореть причудливым голубым огнём, закутанная в полоску тумана летунья напоминала таинственную волшебницу непогоды или заколдованную пегасью принцессу, чей облачный замок обречён вечно носиться по небу.

— Ну да. Старинная история и шикарная страшилка, но я хочу приберечь её для настоящей пижамной вечеринки, Дэши. Уж тогда-то я блесну! Даже у Пинки Пай от страха распрямятся кудряшки. Легенда о Грррозовом пегасе! – с забавной важностью и торжественностью, точно зазывала на ярмарке или бродячий бард, потчующий какой-то очередной небылицей доверчивых поселян-земнопони, произнёс эти слова патрульный, надеясь хоть немного рассмешить свою гостью и увидеть на её мордочке привычную беззаботную улыбку.

— Не легенда. Я видела его, – просто сказала Рэйнбоу Дэш, и её дивные глаза затуманились, словно летунья вспоминала о чём-то, произошедшем очень и очень давно.

— Что-что? – удивлённо переспросил Острокрыл, до глубины души поражённый словами патрульной, обычно смеявшейся над суевериями и всякой «магией-шмагией».

— Я видела его. Много лет назад. Это была примерно такая же гроза, как сейчас. Я… — пегаска отрешённо покачивала головой, и её голос был спокойным и ровным, словно она ясным днём перечисляла правила полёта на уроке в клаудсдейльской школе, а не мрачной грозовой ночью рассказывала историю о встрече с таинственным и устрашающим созданием. Слова падали легко и плавно, в такт барабанившим по крыше дождевым каплям; далекие раскаты грома, треск молний и вой ветра словно дополняли повествование; неторопливый размеренный рассказ летуньи уносил Острокрыла за собой, точно могучая полноводная река.

— Я тогда была совсем малявкой, как та мелкая Скуталу из Понивилля. Только-только получила тиару лучшего летуна в школе и считала, что правила существуют не для меня. Однажды ночью должна была разыграться сильная гроза, с молниями, ураганным ветром и всем таким прочим, что мешает нормальным пегасам летать. Понятное дело, нас собрали в главном зале школы и зачитали предупреждение: три красных круга, сидите, мальцы, в Клаудсдейле и не кажите и носа наружу. Ну и конечно, нашлась пегаска, которая решила, что только дурак будет торчать в спальне в ночь, когда можно ещё раз доказать свою крутость. Той пегаской была я. Дождаться, пока все заснут; подушка и пара свёрнутых лётных курток под одеяло – и готово отличное чучело; проскользнуть мимо учителей – пара пустяков! И вот я в небе, целиком и полностью принадлежащем Рэйнбоу Дэш Великолепной, лечу полным ходом навстречу грозе. Какое это было зрелище! Спешишь по пустому небосводу прямиком на огромного чёрного дракона, который плюётся синим огнём и накрывает землю внизу своей тенью. И в целом мире нет никого, кроме тебя и наползающего чудовища, все попрятались и сидят по домам. Помню, я даже вопила от восторга и всё прибавляла скорость, хотела поскорее нырнуть в ту темень, посмотреть, что там такое у грозы внутри. Страха не было, один только восторг, чистый и беспредельный, да ещё адреналин. Я чувствовала, как воздух заряжен электричеством, и, по-моему, меня оно тоже зарядило. Каждая жилочка пела, каждая, крылья аж звенели от избытка энергии, и я в тот момент могла бы сгонять до Луны и обратно за десять секунд ровно. Гроза надвигалась на меня, а я надвигалась на грозу. А потом этот чёрный дракон проглотил меня! Темнота, шквалистый ветер, ливень, гром и молнии свалились на меня сразу и окружили со всех сторон. Всё это было совершенно потрясно! После скучных уроков, душных классов, однообразных тренировочных полётов в заранее подготовленном ясном небе оказаться в настоящей дикой стихии, где нужно действовать и головой, и крыльями – что может быть лучше? Наверное, так себя чувствовал самый первый пегас, вырвавшийся с земли в небо. Свобода, полёт, борьба. Просто невероятно…Дул штормовой ветер, а я кувыркалась на его волнах, как это делают в море дельфины из книжки Флаттершай. Темень и чёрные облака были повсюду, я потеряла чувство направления, даже не знала, где земля, а где небо. Да мне было всё равно тогда…Дождь приятно освежал после духоты школы, я ловила крупные капли на язык. Заряженные электричеством, прозрачные, как слеза, вкуснее содовой с сарсапарелью! А молнии, столько цветов и оттенков, половины из них даже не было в наших учебниках! Голубые, как море, серые, как сталь, синие, зелёные, розоватые, красные, золотистые, просто жёлтые. Извивались и шипели вокруг меня, словно змеи в балагане у фокусника, а я хохотала и пыталась поймать хоть одну, вот глупая. До сих пор не понимаю, как меня не шибануло. На чёлке и на кончиках крыльев зажглись странные дрожащие огоньки, словно туда уселся целый рой светляков. Один из них даже затеял танцевать у меня на носу. Да, они сверкали и переливались почище жемчуга, и я летела по небу при полном параде. Этаких драгоценностей не увидишь даже в бутике у Рарити, а на мне их тогда было с избытком. Гром гремел точь-в-точь как шутихи во время праздничного фейерверка, трещал, грохотал на разные голоса. И тут я догадалась, почему нам не разрешают летать в грозу: просто взрослые хотят загрести всё веселье себе, а жеребятам не дают даже узнать о такой потехе, как полёт в непогоду! Я ещё долго носилась среди туч и молний, танцевала под дождём, удирала от парящих огоньков — короче говоря, отрывалась вовсю. Только вот потом…потом я поняла, что это всё далеко не так весело, как казалось вначале. От воды мои крылья отяжелели и больше не могли выделывать таких головокружительных трюков, как раньше. Этого-то буря и дожидалась. Ветер тут же подхватил меня, словно клочок бумаги, и потащил за собой, а мне уже не хватало силы, чтобы вырваться. Щепка в водовороте — вот как это было. Он мотал меня вверх и вниз, вправо и влево, колотил об облака, швырял, отпускал и вновь подбрасывал. Страшная, бесконечная карусель: голова идёт кругом, в глазах сплошная темень, дождь и молнии, а уши разрывает насмешливый вой ветра. Вверх и вниз, вверх и вниз, – по телу Рэйнбоу Дэш пробежала дрожь, словно пегаска вновь очутилась в лапах непогоды, игравшей с ней, как хищник со своей жертвой. – Сколько это длилось: час, год, век? Я утратила счёт времени из-за этих бесконечных скачков и прыжков. Я не представляла, где я и куда мог унести меня шквал. Даже если бы я вырвалась, я бы просто не знала, куда лететь. Спуститься, переждать на земле? Повсюду были только чёрные тучи, над головой и под копытами, верха и низа больше не существовало. Земля пропала…И молнии, бесконечные молнии. Эти змейки оказались совсем не такими безобидными: они свистели у самого носа, тянулись к крыльям, мелькали так близко, что обжигали перья, пытались ослепить своими вспышками, били снова и снова. Они нарочно целились в меня, они хотели меня убить, я это чувствовала. Они были живыми и очень злыми, и у них появилась замечательная живая игрушка, которую можно было мучить и терзать. Мои глаза разболелись от их огней, слёзы смешивались с дождём. Гром грохотал так сильно, что при каждом ударе я думала, что небо расколется на куски, как стекло, и рухнет на землю вместе со мной. Ледяные капли воды колотили по телу, по крыльям, мышцы совсем онемели от усталости и холода. Я почти хотела, чтобы одна из молний попала в меня или чтобы ветер бросил меня на скалы, ведь больше не было сил терпеть такие пытки. А буря всё тащила меня по небу – сквозь наэлектризованные тучи, мимо непонятных блуждающих огней, дальше и дальше. И тут я приметила одно очень странное облако: иссиня-чёрное, оно было вроде как темнее и плотнее остальных и никуда не двигалось, несмотря на ветер. Меня несло прямо к нему, и я надеялась зацепиться за него и удержаться. Оно было всё ближе и ближе: в тридцати хвостах, в пятнадцати, в десяти. Я собрала последние силы, рванулась навстречу и тут…в облаке открылись глаза! Огромные, словно окна дома, они горели жутким голубым огнём, который окружил меня со всех сторон, и в небе стало светло, как днём. Я чувствовала себя крохотной букашкой, попавшей в лучи прожектора, или жеребёнком на сцене, на которого смотрят тысячи зрителей. Никогда не забуду этот призрачный свет и холодный, равнодушный взгляд. Так могло смотреть только старое-престарое чудовище, которому совсем не интересна та мелюзга, что возится и суетится вокруг. Не глаза, а два бездонных колодца, наполненных электрическими искрами, которые шипят, трещат и шевелятся. Потом облако изменило свои очертания: появились громадные крылья, туловище, ноги, голова…Оно стало похожим на пегаса, только вот не бывает на свете пегасов размером с амбар наших Яблочников. Я была песчинкой у гигантского чёрного копыта, которое при желании могло бы легко расплющить меня, как козявку. Тот пони расправил крылья – от их взмаха поднялся настоящий ураган; ступил на тучи, которые аж дрогнули под его тяжестью, и начал свою сумасшедшую гонку! Этот пегас прыгал с облака на облако, и от его движений из них сыпались молнии, не одна, не две, а целые гроздья, густо-густо. Ни дать ни взять яблоки во время сбора урожая! Всё небо было озарено их вспышками, и не успевали погаснуть одни, как загорались новые. Я думала, что ослепну от такого света, но не смотреть просто не было сил. Ужасно и завораживающе, словно когда рассказывают страшилку: и боишься, и не можешь зажать уши, чтобы не слышать. Электричество искрило и трещало вовсю, разряды проносились мимо в каких-то волосках от меня и рушились вниз, на землю. А ледяной ветер свистел и выл на тысячу голосов, трубил, точно те жеребцы-герольды из Кэнтерлота. Я и не представляла, что такая жуть может разыграться на высоте – там, где в ясные дни мы летали целыми классами и в ус не дули. Но пегасу-исполину явно нравился весь этот небесный хаос, он топал и топал по облакам своими копытищами…и смеялся. Знаешь, иногда в грозу в небе гремит особенно сильно и страшно, так что даже бывалым летунам становится не по себе. В жеребячестве я думала, что это такой необычный гром, но в ту кошмарную ночь поняла, что ошибалась. Это не гром, это его смех и грохот его копыт. Грозовой великан был уже у края неба, своими прыжками он покрывал огромные расстояния, но прежде чем исчезнуть за горизонтом, он обернулся и вновь посмотрел. Всего один взгляд...Холод, равнодушие и отражения молний в глазах. Так глядела сама гроза. Несколько мгновений, но для меня они длились бесконечно. И мои крылья вдруг перестали слушаться, просто прекратили махать. Грозовой пегас скакал прочь, топал по небу, смеялся своим жутким оглушительным смехом, ему было наплевать на жеребёнка, которого через мгновение размажет по земле, как сбитое с ветки гнилое яблоко. А я падала, и падала, и падала. Вниз и вниз, сквозь непроницаемые чёрные облака, сквозь серые тучи, косматые, точно дикие звери, вместе с прозрачными каплями дождя. Всё мелькало так быстро, я мало что запомнила. Она подхватила меня почти у самой земли…

— Она? – с трудом смог вымолвить Острокрыл, не сразу осознавший, что он лежит на спальной тучке у себя дома, а не рушится во мрак вместе с несчастной, скованной ужасом маленькой Дэши.

— Дерпи Хувз. Бывает, серая пегасочка малость простовата и неуклюжа, но сердце у неё на правильном месте, это уж точно. Заметив, как я ускользнула из спальни, она взяла и полетела за мной, в некотором отдалении – вдруг товарищу понадобится помощь? Одной Селестии ведомо, чего она навидалась в ту ночь, как не испугалась и не махнула назад, в Клаудсдейл. Встречала я даже взрослых жеребцов, которые в такую погоду без всяких зазрений совести развернулись бы и сделали крылом: летать невозможно, извиняйте, мисс, спасём как-нибудь в другой раз. Только не Дерпи… Когда я рухнула вниз, наша серая пегаска рванула вслед, точно метеор. «Воздушный нырок», так называется этот трюк, когда летун выручает падающего, вовремя спикировав и подхватив его. Ювелирная точность, тщательный расчёт траектории и великолепная реакция – такой приём удаётся не каждому, но Дерпи сделала его на все сто! Правда, он всё-таки не предназначен для жеребят, так что, поймав меня, серая пегаска пролетела со мной всего ничего и навернулась вниз, прямо в стожок сена. Повезло так повезло, тем более, что крестьяне-земнопони с фермы неподалёку заметили нас и, поворчав из-за разбросанной копны, впустили под крышу, дали по чашке чаю и одеялу на брата, да сунули нас обоих поближе к очагу. Клялись, что за всю свою жизнь не видели более замёрзшей, испуганной и промокшей парочки пегасок, и были правы. Остальное не так интересно: после того, что мы видели в небе, переждать последние часы грозы в надёжном деревянном доме, в тепле, у огня рядом с другими пони было сущим удовольствием. Потом раным-рано мы рванули обратно в Клаудсдейл. На счастье, наше отсутствие учителя ещё не заметили, и мы успели нырнуть в свои постели до побудки. Называется, легко отделались! Но из-за той грозы, из-за той встречи я не могла толком спать ещё много ночей. Мне снились ледяной, мёртвый взгляд гигантских глаз, в которых навечно отпечатались молнии, и моё падение сквозь облака. Потом эти сны ушли. Но порой в непогоду мне кажется, что Грозовой пегас когда-нибудь придёт за мной; однажды в дождливую ночь, вроде сегодняшней, я просто увижу его огромные пылающие глаза за окном…

Молния за шторами неожиданно сверкнула в каких-нибудь трёх хвостах от небесного домика, в комнату ворвалась волна голубовато-серого света, словно Грозовой пегас действительно заглянул в окно жилища Острокрыла. Раскат грома совершенно ошеломил обоих пони, он был так силён, что даже облачный дом задрожал, словно и ему было страшно. И в этот бесконечно долгий миг мертвенной тишины после оглушительного грохота юный патрульный увидел, как в розовых глазах Рэйнбоу Дэш заплескался самый настоящий ужас. Радужная спортсменка, вскрикнув, уткнулась носом в подушку, как будто стремясь спрятаться от грозы, тело её сотрясала крупная дрожь, и при каждом новом раскате грома она дёргалась, словно от удара. Крылья нервно вздрагивали, казалось, что патрульная в своих мыслях вновь была там, в рассечённом электрическими разрядами небе, и падала вниз, зачарованная неживым голубым огнём в сожжённых молниями глазах. С её губ срывался испуганный, сдавленный, обречённый шёпот:

— Он здесь! Он здесь!

Странное дело: едва Острокрыл, сам весьма напуганный произошедшим, увидел, как радужная пегаска, которая за всё время его знакомства с ней не боялась ничего и никогда, теперь бессильно дрожит и плачет, он ощутил, как страх уступает место тому огненно-яркому разрывающему грудь чувству боевой ярости, которым так знамениты воины Сталлионграда, защищающие свой дом и своих любимых в годину опасности. Забыв про тугую повязку на крыле, патрульный бросился к окну, чтобы вырваться наружу и схватиться хоть с десятью тысячами Грозовых пегасов, чтобы без жалости бить, кусать, лягать того, кто посмел причинить боль его Дэши, чтобы растоптать его, разорвать на куски, сбросить с небес навсегда, навсегда, навсегда! Но сталлионградец не увидел врага за окном — одни только тучи, молнии и струи дождя, но никакого Грозового пегаса. Правда, было где-то вдалеке одно иссиня-фиолетовое облако, слегка похожее на расплывчатый пегасий силуэт. Острокрыл прищурился, чтобы получше рассмотреть его. Это враг? Нет, показалось, облако как облако. Сражаться было не с кем, никто не собирался угрожать обитателям небесного домика. Но Рэйнбоу Дэш – тихонько всхлипывающая, дрожащая, спрятавшая голову под подушку – была во власти того страха перед сверхъестественным, перед необъяснимым, который пробирает льдистым колким ознобом даже храбрейших пони. И молодому растерявшемуся и не знающему что делать пегасу из Сталлионграда предстояло вступить в битву с этим страхом.

— Дэши! — обеспокоенный состоянием радужной спортсменки, патрульный слегка коснулся её краешком крыла. Пегаска не обратила на это жест ни малейшего внимания, дрожа, точно от пронизывающего холода, как будто её беспощадно хлестали студёные струи дождя. – Дэши…Дэши! – наконец радужная пони всего на одну крохотную секундочку вырвалась из того царства страха, в котором она пребывала в своих мыслях, и посмотрела в глаза товарищу по патрулю. Один её взгляд — затравленный, испуганный, вместо привычного весёлого, задорного и лихого — наполнил сердце пегаса тревогой, и он даже не заметил, как очутился рядом с ней на спальном облаке, и его здоровое крыло начало мягко поглаживать Рэйнбоу Дэш, словно маленького жеребёнка, разбуженного страшным сном. Пытаясь успокоить её, он ласково шептал в тревожно прижатое ушко цвета нежного весеннего неба бессвязные слова утешения.

— Спокойно, спокойно, дружище, всё будет хорошо. Там никого нет, никого, слышишь? Это просто гроза, она скоро пройдёт. Спокойно, спокойно, не бойся…Ты в безопасности, Дэши…Всё будет хорошо. Мой домик построен на славу. Не плачь, Дэши, не плачь. Он не придёт. Я с тобой. Спокойно, маленькая.

Пегаска слушала его как заворожённая, скорее обращая внимание не на слова, а на тон – тихий, ласковый, успокаивающий. Постепенно действия летуна принесли свои плоды: Рэйнбоу Дэш перестала вздрагивать и трястись и, прижавшись к боку патрульного, замерла под крылом пегаса тихо, как мышка. Всеобщий кумир, бесстрашная чемпионка Клаудсдейла, пони из «Великолепной шестёрки», свернулась клубочком под защитой Острокрыла – если бы сталлионградцу сказали об этом утром, он бы насмешливо покрутил пером у виска. Но была гроза, была и лежащая рядом Дэши, и…и почему-то в сердце у летуна разливалось странное, незнакомое прежде тепло. Какое необычное чувство! Не восхищение телесной красотой и искусством воздушных маневров, не преклонение перед небывалой ловкостью и отвагой, нет, нет, только забота, обеспокоенность и беспредельная нежность по отношению к маленькому голубому клубочку, доверчиво устроившемуся под боком. Всё это было так непривычно, но приятно…

— Спокойно, Дэши. Я рядом, я с тобой, всё будет хорошо, – молодой пони легонько коснулся щеки пегаски краем крыла, и оно стало мокрым от её слёз. Аккуратными, осторожными движениями – точно он имел дело с драгоценностью, необыкновенным произведением искусства (а разве она не была прекрасным небесным сокровищем?!) – патрульный стёр с мордочки Рэйнбоу Дэш блестящие солёные полоски и вновь укрыл её своим крылом, точно зачарованным волшебным щитом, за которым можно спрятаться от любой беды.

— Так-то лучше. Там никого нет, самая обычная гроза. Не надо бояться, малыш. Я не отдам тебя никому, Дэши. Всё будет хорошо.

Ох уж эти девчонки! Только Острокрыл подумал, что успокоил свою гостью, как его накрыла новая волна всхлипываний.

— Ты…хлюп…как стыыыдно…Хлюп-хлюп…Такой позор…Хлюп…Как мелкая дурёха, испуга…гавшаяся какого-то грома…Ты не будешь бооольше…и остальные…и все-все считать меня…всхлип…крутой…Они узнают и будут смеяться надо мной…всхлип…Лучше б я умерла…правда… позор на всю жизнь …А я так хотела…быть такой же потряяя-асной, как Во…Вондерболты…и храброй, как они…Всхлип…А теперь я никогда…никогда не стану…

— Тссс! – крыло мягко опустилось на губы пегаски, остановив поток бессвязных слов и всхлипываний. – Дэши! Отважная Дэши, верная Дэши, потрясная Дэши…Храброе сердечко. Ты станешь, обязательно станешь той, кем захочешь. Не как Вондерболты, а круче Вондерболтов. А что до остального…помнишь первое правило патруля? Ты ещё как-то написала его прямо на мне волшебными позднопроявляющимися чернилами, аккурат когда я спал. Что называется, на лбу написано, ну, неужели забыла?

— Не бросать товарища в беде, – пегаска слабо улыбнулась сквозь слёзы. – Ты летал с этой надписью целый день, забудешь тут!

— Пятерка и ещё двадцать процентов за крутость! – усмехнулся Острокрыл, довольный этой бледной, слабенькой, но всё же улыбкой Рэйнбоу Дэш. – Никто ничего не узнает, Дэши, никто. У всех пони есть свои страхи, стыдиться тут нечего. К твоему сведению, я сам чуть не выпрыгнул из перьев, когда ты среди ночи влетела в мою комнату с криком «Бу!». Так что мы квиты, Дэши, – с нарочито хитрой улыбкой опереточного злодея и заговорщика на устах промолвил пегас. – И у нас обоих есть хорошие причины молчать. По крылам?

— По крылам! – хихикнула Рэйнбоу Дэш, которую явно позабавила подобная «сделка». Скрепляя договор, крыло звучно хлопнуло о крыло.

— Поосторожнее, Дэш, тут всё-таки раненый! – заметил сталлионградец, поправляя повязку. – Или ты хочешь оставить патруль без пони? Одной гонять облака будет скучновато.

— Неженка! – шутливо фыркнула радужная пегаска и неожиданно широко зевнула – Уааах…Спать хочется. Твай всегда говорила: ночью пони спят.

— Правильная у тебя подружка, Дэши. Эта ночь нас обоих измотала, она хочет не дать нам уснуть. Утрём ей нос, по-нашему, по-пегасьи? Спорим, я даже знаю, кто сегодня перехрапит гром!

— Что? Ах ты! – не успевший даже пискнуть Острокрыл немедля получил по загривку пушистой облачной подушкой и свалился с кровати. Но пегас почти сразу же успел вооружиться другим облаком и вскоре в спальне закипела нешуточная битва. Мелькали обрывки спальных тучек, клубился небесный пух, летели под потолок обронённые в суматохе перья. Не обращая внимания на грозу, хозяин и гостья увлечённо тузили друг друга попавшими под копыто подушками, словно стремясь безудержным пегасьим весельем стереть саму память о недавних слезах и страхе. Их смех звенел в чёрном небе, и почему-то гроза, ещё мгновение назад казавшаяся непобедимой внушающей трепет хозяйкой высот, при этих звуках трусливо поджала косматый облачный хвост и заторопилась прочь от летающего домика. А вслед ей неслись торжествующие боевые кличи – «Вот ты как!», «Получай!», «Ага, попалась!». Спустя несколько минут, когда был брошен последний снаряд и повержен последний противник, спальня Острокрыла выглядела так, словно непогода в эту ночь бушевала не снаружи дома, а внутри: плакаты и вымпелы по стенам висели вкривь и вкось, книги попадали со своих полок, некогда аккуратно сложенные бумаги были разбросаны по полу причудливым белым ковром. Но больше всего не повезло постели хозяина дома, которая после славной битвы напоминала разворошённый муравейник. Впрочем, утомлённых жарким боем героев не волновали такие мелочи, как нехватка одеял и подушек или очень сильно изменившаяся форма спального облака. В изнеможении пегасы с разбегу шлёпнулись на кровать и замерли рядом бок о бок, точно жеребята после игры. Сил у обоих оставалось только на едва слышное хихиканье при взгляде друг на друга: у Дэши на лбу красовался огромный клочок тучи, намертво прилипший к ней после удачного броска, а с ушей Острокрыла свисали лоскутки тумана, напоминавшие кокетливые девчоночьи ленточки.

— Эй, Рэйнбоу Дэш, у тебя рог вырос, наколдуй чего-нибудь!

— На себя посмотри, Острокрылка! Кто это тебя так разукрасил, красотка? Держу пари, что тут не обошлось без моей подруги Рарити!

— Ах ты, разбойница! Мне бы ещё одну подушечку, я бы тебе показал…Уааах! – совершенно обессиленный подушечной баталией, пегас широко зевнул. – В следующий раз я возьму реванш, Дэши, а сейчас давай спать. В эту ночь было слишком много всего.

— Острокрыл… — неожиданно посерьёзневшая радужная пегаска взглянула прямо на сталлионградца, и тот заметил, что в чудесных глазах цвета первых рассветных лучей зажёгся прежде невиданный им огонёк какого-то нового чувства. – Я хотела бы сказать…в общем, я не мастерица на такое, Твай ворчит на меня за это. Вот…спасибо тебе за сегодня и вообще…ты такой хороший!

Теперь алый рассвет вспыхнул прямо на щеках у молодого пегаса. Неужели Рэйнбоу Дэш это сказала?

— Да нет, Дэши, мне просто повезло оказаться рядом. Любой твой друг справился бы лучше, я уверен. Но я рад слышать такое от тебя, Рэйнбоу Дэш!

— Я не знаю, почему так, но ты всегда рядом со мной, готов помочь, поддержать, подставить крыло, когда я спотыкаюсь…Хотя я делаю это очень редко, я же лучшая летунья Клаудсдейла, ой, да, речь сейчас не обо мне. Мои друзья – самые потрясные кобылки на свете, и мне здорово с ними, но когда ты где-нибудь поблизости, я чувствую себя как-то…ну, по-другому…хорошо и спокойно, как будто спишь на тучке в ясный летний полдень. Не понимаю, что это за штука такая, опять, наверно, магия-шмагия. Но мне это нравится.

— Просто…

Когда приходит урочный час, ты встаёшь на краю облака и смотришь вниз. С высоты леса, горы, деревни кажутся маленькими и далёкими-предалёкими, осознание того, сколь велика пустота между тобой и землёй, внезапно ошеломляет тебя. Только подумать, ты, ещё совсем жеребёнок, должен с разбегу нырнуть в это бескрайнее синее море ясных небес!

— Я…

Ты расправляешь крылья, которым только предстоит стать большими и сильными, ты задерживаешь дыхание, ты зажмуриваешься. Самое первое пике в твоей жизни! Неужели ты сможешь прыгнуть в пустоту и промчаться над этой землёй игрушечных городков и пёстро раскрашенных бумажных деревьев внизу? Но звучит свисток тренера, заглушая даже безумный стук твоего сердца, и ты отталкиваешься от облака.

— Люблю…

В самое первое мгновение ты даже не понимаешь, как очутился в небе – вроде только что стоял на тёплом, надёжном облаке вместе с остальными, а теперь со страшной скоростью (по крайней мере, тогда она кажется тебе страшной) летишь вниз, и далёкая крохотная земля стремительно растёт и становится всё ближе и ближе. Но почему-то тебе уже совсем не страшно, и ты смеёшься, пробивая оказавшиеся на пути облака, а свежий ветер щекочет твои уши, от чего по всему телу пробегают озорные электрические мурашки.

— Тебя…

Ты крепко-накрепко помнишь, когда нужно прекратить это падение, как поставить крылья, какую скорость держать. Взмах! И ты, только что рушившийся с небес, точно метеор, теперь спокойно, плавно и слегка отрешённо паришь над настоящими, а не игрушечными лесами, городами, посёлками, и вместо разрывавшего тебя на куски безумного волнения и восторга чувствуешь лишь тихое умиротворение. Чудесный калейдоскоп мелькающих в глазах облаков, синевы и солнечных лучей остаётся позади, ты ещё успеешь увидеть его снова, но пока тебе хочется просто легко скользить по небу, чтобы это мгновение никогда не кончалось. Где-то наверху твои товарищи смеются и одобрительно машут тебе крыльями, а ты летишь…

— Рэйнбоу Дэш!

— Ничего себе! – явно ошарашенная пегаска глядела на Острокрыла круглыми, как плошки, глазами. – Значит, то, что мне нравится смотреть, как ты паришь по небу и гоняешь облака, или делаешь разные трюки, или просто летишь рядом со мной…и нравится, когда ты рассказываешь про Сталлионград и ещё про всякое…и что сердце бьётся быстрее, когда вижу тебя – не какая-то злодейская магия-шмагия, не чьё-то проклятие и не болезнь, а эта самая…любовь? Уфф, какое облегчение! Завтра же извинюсь перед Зекорой и Твай за то, что надоедала им, требуя лекарство.

«Постойте-ка! Нравится? Ей нравится быть со мной? Я не уснул, это не сон?» — теперь пришёл черёд глазам Острокрыла округлиться от удивления.

— Гм, я правильно тебя расслышал, Дэши?

— Ох уж эти сталлионградские пони! Верно говорят: увидел радугу обычный пегас и прошептал: «Как красиво!», увидел радугу сталлионградец — и притащил радугоскоп, проверять, а настоящая ли она. Я тоже люблю тебя, Острокрыл. Вот как-то так. Ммм…

Губы пегасов соприкоснулись, и для Острокрыла и Рэйнбоу Дэш мрачной угрюмой ночью стало светло, как в погожий летний денёк. Возможно, отблеск этого света окончательно прогнал с небес грозу, оставив только лениво моросящий, убаюкивающее размеренный дождик.

— Неплохо, но я точно целуюсь на двадцать процентов круче тебя!

— Докажешь утром, Дэши…моя Дэши.

— Замётано…Я совсем засыпаю…Хорошо, что ты будешь со мной, Острокрыл.

Медовое летнее Солнце, послушное воле принцессы Селестии, медленно занимало своё место над Эквестрией. Гроза прошла, исчезла, развеялась, как ночной морок, о котором, проснувшись, не вспоминаешь. Единственным знаком разгулявшейся непогоды были огромные зеркала воды, разбросанные по Понивиллю тут и там – лужи, которые совсем скоро воочию убедятся в отваге Меткоисателей-пловцов или Меткоискателей-мореходов. Небо, крыши домов, городские парки и скверы, омытые проливным дождём, сияли свежестью и глянцем. Весь расстилающийся до горизонта мирок земнопони, единорогов и пегасов был похож на только что сделанную игрушку – милую, яркую, приятно пахнущую ещё не высохшей краской. В каплях воды на зелённой листве весело сверкали радуги; бледно-голубой небосвод напоминал далёкое сказочное море; прохладный ветер гулял по лугам и с торопливым беспокойством старого мудрого продавца перед открытием лавочки смахивал с травы последние пылинки, чтобы те пони, которые через несколько часов выйдут на свои крылечки, не нашли бы в новом утре никаких изъянов. Золотой лучик, не заботясь о такой формальности, как приглашение, ловко проскользнул в окно пегасьего домика и оказался у изголовья спального облака. Небесный пройдоха запутался в горящей семью цветами гриве Рэйнбоу Дэш, станцевал джигу на носу Острокрыла, попытался заглянуть обоим пони в глаза, но пегасы продолжали спать, не обратив на его потуги никакого внимания. Слегка обидевшись, лучик снова умчался в вышину и принялся показывать дорогу серой летунье с туго набитой почтовой сумкой на боку.

Пока весь мир ещё нежился в кровати, бойкая пегаска Дерпи Хувз уже принялась за свою работу по разноске писем и посылок. Любуясь неведомыми для остальных красотами раннего утра, напевая себе под нос «Кто рано встаёт, того маффин вкусный ждёт!», почтальонша весело парила по бескрайнему голубому небу вместе с солнечным лучом, приветливо сиявшим той, кто сегодня взлетела в вышину раньше всех в Понивилле. Добравшись до воздушного домика, пегаска тихонько прошмыгнула внутрь. То-то удивится хозяин жилища, когда найдёт письма и открытки от друзей прямо у своего изголовья, едва проснувшись! Но когда Дерпи неслышно открыла дверь спальни, глазам её предстало зрелище, от которого на её губах ярче утреннего солнышка засияла улыбка! Рэйнбоу Дэш, бесстрашная, независимая и гордая, прижималась к Острокрылу, уютно свернувшись клубочком рядом с ним и мило посапывая во сне. Растрёпанная непокорная чёлка, горящая небесным семицветьем, смешалась с коротко остриженной темно-каштановой гривой; крыло сталлионградца лежало на боку отважной летуньи, заботливо укрывая её, как одеялом; хвосты переплелись так, что их будет непросто распутать. На мордочках обоих пони красовалось выражение умиротворённого счастья. Небесно-голубая пегаска и белый пегас дремали в объятьях друг друга, и казалось, что так было всегда. Кьютимарки Дэши — туча и радужная молния, и Острокрыла – сердце и воинственно расправленные крылья – красовались рядом, точно сложенные воедино две части одной мозаики, давно замысленной мудрым творцом поньских судеб.

Дерпи тихо-тихо, чтобы не разбудить спящих, оставила утреннюю почту у изголовья, ласково улыбнулась своим друзьям и перед отлётом…утащила с кухни пару маффинов. Серая пегасочка здраво рассудила, что когда жеребец и кобылка дремлют в таких нежных объятиях, утром им будет сладко без всяких сладостей. Значит, они совершенно забудут про маффины в холодильнике, а те возьмут и испортятся или зачерствеют, а что может быть хуже прекрасного маффина, потерянного понапрасну? У Дерпи всё в порядке с логикой!

Крылья для Скуталу

Маленькая оранжевая пегасочка с тоской смотрит на небо, и оно кажется ей недостижимым. Смогут ли её старшие друзья помочь Скуталу исполнить свою мечту – научиться летать?

Когда блестящие стрелки часов на башенке понивилльской ратуши остановились на цифре двенадцать и бронзовый колокол гулко прозвонил миру полдень, с работой было покончено и для молодого темногривого пегаса, с самого утра расчищавшего небо над городом, наступило долгожданное время обеденного перерыва. Вполне заслуженного, надо сказать, ведь наш пони постарался на славу! В безупречной синеве небосвода оставалось лишь одно белое пятнышко, точно крошечный островок в безбрежном лазурном океане – единственное облако, которое погодный патрульный Острокрыл специально приберёг для того, чтобы устроиться на нём и пообедать со всеми удобствами. Тихонько напевая знаменитый сталлионградский марш «Пегас рождён, чтоб сказку сделать былью», пони уселся на мягкой, слегка пружинящей под ногами тучке и открыл припрятанную на ней маленькую жестяную коробочку с провизией. Ммм, перекус удастся на славу! Фляжка черносмородинового сока, бутерброды с хорошо высушенным сеном и, самое главное, свежевыпеченные маффины-сюрпризы из «Сахарного уголка», знаменитые «Новинки от Пинки», каждое утро с новой начинкой. Розовая поняша подбирала ингредиенты с фантазией — внутри её выпечки могла оказаться любая вкусняшка, от изюма и чернослива до бананового желе и тёртой моркови. Ну а в этот раз, кажется, попались с малиновым джемом, отлично! Предвкушая волну сладкого вкуса, которая подхватит его и унесёт за собой, пегас взял первый маффин и приготовился надкусить его, как вдруг…

— Давай, Скуталу, ты сможешь!

— Верно, на старт, сахарок!

Услышав звонкие голоса жеребят, долетевшие с земли, Острокрыл подобрался к краю облачка и осторожно, стараясь оставаясь незамеченным, глянул вниз. Какую проделку затевают неугомонные Меткоискатели на сей раз? Во время своих дежурств патрульный вместе с Рэйнбоу Дэш частенько натыкались на маленьких непосед, разыскивающих кьютимарки, и нередко даже выручали всю троицу из очередной замысловатой передряги. Фантазия единорожки, пегасёнки и земнопоньки была поистине безгранична: они искали своё будущее призвание в Вечнодиком лесу, среди скал за городом, на бегучих речных порогах, словом, аккурат в тех местах, куда нормальный пони в жизнь не сунет и носа. И, разумеется, погодному патрулю, а именно Острокрылу и Дэши, не раз приходилось спасать малышей от василисков, снимать их с горных вершин или вытаскивать из бурливых потоков. Так что с Эпплблум, Свити Белль и Скуталу сталлионградец был слишком хорошо знаком, чтобы оставлять их затеи без внимания. А вдруг в следующий раз сорванцы придумают каких-нибудь Меткоискателей-драконоборцев и залезут прямиком к дикому ящеру в логово? Нет уж, за этой малышнёй точно нужен глаз да глаз! И вот что открылось взору патрульного.

На уютной, нагретой летним солнышком лесной поляне невдалеке от города бойкая троица соорудила грубое подобие качелей. Поперёк лежащей на боку старой бочки с проломленным днищем была перекинута прочная сосновая доска, которая, судя по выжженному на ней клейму в виде яблока, ещё совсем недавно принадлежала славному семейству Эпплов. Видимо, в этот день жеребята уже успели заглянуть на ферму «Сладкие акры» и попробовать себя в роли Меткоискателей-похитителей стройматериалов. На одном конце золотистой доски замерла самая верная поклонница РэйнбоуДэш, самая шустрая гонщица на самокате и самая озорная пегасочка из всех рождённых на свете – Скуталу; другой конец пока пустовал, но замершие рядом с ним Свити Белль и Эплблум, судя по всему, готовились вскочить на него и тем самым подбросить свою подругу в воздух. Что это такое? Какая-то новая игра?

— На этот раз всё получится. Приготовиться! Три, четыре!

По условному сигналу юркие жеребята с разбегу прыгнули на доску, и пегасёнка взмыла вверх. Ага, так они хотят устроить сложный воздушный трюк, для которого нужно ускорение! Наверное, насмотрелись на лихие виражи РэйнбоуДэш или наслушались её рассказов о трюках Вондерболтов и вздумали повторить всё это своими силами. Ай да Меткоискатели! Острокрыл усмехнулся и, надкусив ароматный маффин (Ммм, что за вкус!), приготовился к интересному зрелищу. Но по мере того, как развивались события внизу, улыбка постепенно исчезала с мордочки патрульного.

Оказавшись в воздухе, пегасёнка повела себя как не умеющий плавать пони, упавший в стремительный горный поток и теперь отчаянно, но безнадёжно борющийся с водной стихией. Бестолково махала крыльями, словно пытаясь удержаться на плаву, делала множество ненужных, с точки зрения любого нормального летуна, движений, судорожно дёргала ногами и хвостом, попусту тратя энергию. Это был не полёт, а беспомощное барахтанье в воздушном море перед тем, как «утонуть» — упасть. Нет, какое-то время Скуталу поболталась на одном месте на небольшой высоте, но затем произошло неизбежное — силы её иссякли, и пегасёнка рухнула вниз, на поляну. Друзья сразу же кинулись к ней, помогли встать на ноги. Острокрыл, уже готовый слететь вниз, на подмогу оранжевой пони, облегчённо вздохнул. Кажется, Скуталу не ушиблась…

Но в чём же дело, она что, совсем не умеет летать? Раньше сталлионградец как-то не задавался таким вопросом, но сейчас ему в голову пришла мысль, что за всё время, прожитое им в Понивилле, он ни разу не замечал шуструю поняшку в небе. Она вовсю гоняла на самокате, размахивая крыльями, чтобы набрать скорость, иногда плавно парила над самой землёй, почти касаясь её копытами, но никогда не летала по-настоящему – не взмывала в высоту, не играла среди облаков, не скользила по небосводу вместе с ветром так, как это делали её крылатые сверстники в Клаудсдейле или Сталлионграде. Как странно! Пегас ещё раз глянул вниз со своей тучки, чтобы убедиться, что со Скуталу всё в порядке. И чуть было не попался, потому что кобылка как раз подняла взгляд к небу. В её фиолетовых глазах можно было прочесть многое: разочарование, боль, обиду, но прежде всего — беспредельную тоску, совсем несвойственную такому юному возрасту. Пони смотрела в расплескавшийся над ней голубой океан небосвода так, как смотрит влюблённый, твёрдо знающий, что пони его сердца никогда не будет принадлежать ему. С неугасающей любовью, сжигающей душу и мысли, как огонь, и не оставляющей ни малейшей надежды. Для Скуталу небо было мечтой, и прямо сейчас эта мечта казалась пегасочке абсолютно недостижимой. Быстро стерев с глаз злые мальчишеские слёзы, школьница глубоко вздохнула и, развернувшись, направилась в сторону города; подруги двинулись за ней, но держались поодаль, давая ей время немного побыть одной.

Дела…Поражённый увиденным, Острокрыл так и замер с надкушенным маффином в копыте, не обращая внимания на то, как тягучий малиновый джем медленно стекает на белоснежный облачный пух, а ведь это был вернейший нагоняй от погодного патруля за небрежность в небе. Тучкам над Понивиллем полагалось быть чистыми, чтобы своим видом радовать взор пони и вдохновлять творческие натуры на новые шедевры. Та малявка, как она смотрела вверх, как она смотрела! Её взгляд, в котором мечтательность и любовь удивительным образом сочетались со страданием, до сих пор не шёл у сталлионградца из головы. Она хочет летать, она грезит о том, чтобы подняться в небо, но что-то мешает ей это сделать, а значит, надо попытаться выяснить что. Но дальнейшие размышления сталлионградца были прерваны тем, что кто-то, неожиданно налетев на него сзади, самым бесцеремонным образом прижал его мордочкой к облаку, выбил маффин и вдобавок вцепился небольшими, но остренькими зубками в ухо – и всё это в течение одной-единственной секунды! Патрульный был пойман врасплох и не мог вырваться, поскольку нападавший был ловок и не обделён силой. Казалось бы, положение серьёзнее некуда, но на губах Острокрыла почему-то заиграла улыбка.

— Эй, эй, поосторожнее там, это ухо дорого мне как память о Сталлионграде. Значит, я должен угадать, кто меня схватил?

Таинственный противник дважды укусил несчастное ухо Острокрыла, словно говоря «да».

— Гм, дай-ка подумать…Это самый ужасный небесный разбойник? Ой!

Налётчик резко цапнул его за ухо – это явно означало «нет».

— Это самая прекрасная небесная разбойница?

Внезапно покусывание стало весьма…дразнящим.

— Я на верном пути, не так ли? Возможно, это пони с радужной гривой. Возможно, она летает быстрее всех в Клаудсдейле. И, совсем не удивлюсь, если она сейчас доедает мой разнесчастный маффин. Только старина Острокрыл не так-то прост! Опп-ля!

Сумев отвлечь внимание нападавшего своей болтовнёй, сталлионградец напряг мышцы и резким движением освободился от противника. Ну да, так и есть! Рядом с патрульным на облачке, словно у себя дома в гамаке, развалилась Рэйнбоу Дэш – горящая всеми цветами радуги чёлка взъерошена от быстрого полёта, нахальная и милая мордочка сплошь перемазана малиновым джемом, в одном копыте ещё недавно принадлежавший Острокрылу маффин, действительно уже надкушенный с другой стороны. А на губах, естественно, весёлая и непринуждённая улыбка, словно для молодой пегаски неожиданно сваливаться на своего возлюбленного, сбивать с ног и отбирать у него десерт – самое привычное дело.

— Привет, приятель, спасибо за маффин! Сразу видать работу Пинки. Ещё съестное у тебя найдётся? Ужас как проголодалась!

С этими словами пегаска принялась по-хозяйски копаться в жестяной коробочке патрульного. Вот так Рэйнбоу Дэш! Она может рухнуть на тебя с небес, опустошить твой холодильник, уснуть на твоём спальном облаке, не спрашивая разрешения, но одной её озорной улыбки достаточно для того, чтобы твоё неудовольствие рассеялось, как тёмная туча при сильном взмахе крыльев пегаса.

Острокрыл строго посмотрел на радужную спортсменку, изо всех сил пытаясь сохранить на мордочке суровое выражение. Увидев его непреклонный взгляд, Рэйнбоу Дэш несколько стушевалась.

— Эй, что-то не так?

Сталлионградец глядел на чемпионку, как школьный учитель на шаловливого жеребёнка, только что разбившего стекло в его кабинете хуфбольным мячом. Под таким ледяным и одновременно испепеляющим взглядом в страхе съёжился бы и дракон.

— Эй, ты чего? Сердишься за тот маффин? Ну извини!

Казалось, строгое выражение навечно застыло на мордочке молодого патрульного.

— Мисс Рэйнбоу Дэш! Вы нарушили правила движения в небе, манкировали служебными обязанностями, украли честно заработанный обед у товарища по патрулю. Подобные преступления совершенно непростительны для летуньи, претендующей на место в лучшей пилотажной группе Эквестрии. В Ваше оправдание я могу привести лишь то, что…

Пегас наконец не выдержал и под конец своей холодно-официальной речи, подействовавшей на несчастную радужную спортсменку, как нежданный ледяной ливень, улыбнулся...хихикнул…расхохотался.

— Я люблю тебя, Дэши!

За этим последовал внезапный, быстрый, по-настоящему пегасий поцелуй прямо в губы совершенно растерявшейся после такой строгой речи и такого неожиданного «оправдания» Рэйнбоу Дэш.

— Милая, видела бы ты сейчас свою мордашку!

— Ах ты, пегасище, ну я тебе покажу!

И с громким смехом, звеневшим в небесах, как серебряные колокольчики, оба пегаса принялись весело кататься по тучке, шутливо бороться, бросать друга в друга мягкими, как пух, белыми облачными хлопьями. Молодость, радость и любовь бурлили и волновались в жилах патрульных почище самого лучшего сидра с фермы Эпплов; перед РэйнбоуДэш и Острокрылом расстилались небо и жизнь – то и другое совершенно бескрайнее и манящее лететь всё вперёд и вперёд, навстречу новым друзьям, новым открытиям, новым приключениям, лететь куда-то вдаль, к самому краю мира, где небосвод и земля почти сливаются в одно…Развозившиеся на облаке пони едва не упустили вниз свою коробочку с провизией, внезапно оказавшуюся в опасной близости от края тучки. Подвиг, как всегда, совершила Рэйнбоу Дэш, ухитрившись в самый последний момент ловко подхватить крылом жестянку, уже зависшую над бездной. Остаток обеденного перерыва прошёл без приключений; бутербродов и сока вполне хватило на двоих, и пегасы подкрепились на славу. Но когда дело дошло до десерта, каждый был сам за себя! Копыта Острокрыла и Дэши, словно торопливые птицы, метнулись наперегонки к благоухающему свежей выпечкой промасленному розовому бумажному пакетику из «Сахарного уголка» и…встретились. Оба пони уставились на один-единственный маффин, который они крепко ухватили каждый со своей стороны с твёрдым намерением не выпускать, а затем на лицах возлюбленных двумя солнцами зажглись улыбки, и радужная чемпионка предложила:

— Давай напополам?

Когда обед был съеден, а облачко тщательно вычищено и выметено («Чистота должна быть в небе!», как частенько говорила своим подчинённым командир погодного патруля Грей Вингс), Острокрыл и Дэши улеглись на нём бок о бок, в последние минуты блаженного ничегонеделания перед работой наслаждаясь ощущением приятной сытости, золотистыми летними лучами, ласкающими их шёрстку, и – самое главное! – обществом друг друга. Оба пегаса любили порой просто так полежать где-нибудь на мягкой тучке, полежать рядом, мечтательно глядя в небо, любуясь бегом облаков или прихотливыми узорами солнечного света в голубой вышине. Слова в такие моменты были просто не нужны. Зачем? Ими нельзя было выразить красоту небес, расстилавшуюся перед глазами и разделённую с пони своего сердца; к тому же сталлионградец и радужная спортсменка безо всяких слов знали, что в эти бесконечные и недолгие минуты они видят и чувствуют одно и то же. Наверное, в этом и есть сущность любви. Она делает двух пони единым целым.

— Дэши? – сталлионградец мягко прикоснулся крылом к крылу своей подруги, чтобы привлечь её внимание.

— Да, приятель? – оторвавшись от созерцания воздушного океана, Рэйнбоу Дэш взглянула на патрульного, и тот уже не в первый раз почувствовал, как сладко растворяться в розовой заре отрешённых мечтательных глаз прекрасной пегаски, особенно когда они совсем-совсем близко. Танцевать, и греться, и нежиться в розовых лучах…

— Внимание, внимание! Погодный патруль вызывает крылатого поняшу-фантазёра. Отзовись, срочно отзовись! Приём! – слова Рэйнбоу Дэш с трудом вернули замечтавшегося патрульного к теме беседы, которую он собирался затеять.

— Докладываю, капитан Дэш, сбился с курса, возвращаюсь на базу. Виноваты глазки радужной пегаски. Приём! Дело такое, я тут недавно увидел кое-что, о чём хотел бы потолковать с тобой. Дэши, ты знаешь Скуталу?

— А, та мелкая из Понивилля? Знаю её и даже очень хорошо. Когда я на земле, Скут всё время вертится под ногами и вечно таскается за мной, как приклеенная. Говорят, она моя самая большая-пребольшая поклонница, всю комнату обклеила плакатами со мной и даже организовала фан-клуб Рэйнбоу Дэш. И знаешь, что я думаю? У этой малявки хороший вкус! Она здорово умеет выбирать пример для подражания. Ещё бы! Ведь это же я! Ну и, к тому же, мелкая та ещё заноза в крупе, совсем как я в её годы. Попадать в такие передряги – это надо навостриться. Впрочем, ты и сам знаешь. Помнишь, как мы снимали её с подружками с купола понивилльской ратуши на прошлой неделе? Ух, Меткоискатели-громоотводники, так, кажется, они сказали?

— Ага, точно. Дэши, ты живёшь в этих краях с самого рождения и летаешь здесь повсюду. Скажи мне, ты когда-нибудь видела Скуталу в Клаудсдейле или вообще в небе?

— Хм, никогда, ни разу. А ведь, если подумать, это странно – она же пегаска, в конце-то концов, и крылья у неё имеются. Она должна быть в небе, это наша стихия, разрази меня гром! В её годы я моталась по всему небосводу в любую свободную секунду! Ну и молодёжь пошла!

— По-моему, Рэйнбоу Дэш, ты и сейчас мотаешься по всему небосводу в любую свободную секунду, — усмехнулся Острокрыл, слушая, как радужная чемпионка, точно старая Гренни Смит, гневно обличает современное жеребячество. – Но разговор идёт о Скуталу. Сегодня я видел её. Она пыталась летать и, похоже, не в первый раз, но у неё почему-то не получалось. Повисела немного в воздухе и упала вниз, хорошо, не ушиблась. Такое ощущение, что у неё что-то неладно с крыльями, они плоховато держат её на лету. А она от этого нервничает ещё больше, дёргается туда-сюда, суетится, ну и, понятно, падает. Ты разбираешься в полётах побольше моего, Рэйнбоу Дэш, поэтому я хочу спросить тебя, в чём тут беда. Дело ведь серьёзное.

— Такая отличная летунья, как я доберётся до сути за десять секунд ровно. Засекай время! – спортсменка шутливо ткнула сталлионградца краем крыла и погрузилась в размышления. – Плохо держится в воздухе? Паникует и суетится? Висит немного — и шмяк на землю? Я видела подобное в нашей школе в Клаудсдейле. Кстати, я рассказывала тебе, кто выиграл конкурс на звание лучшего летуна, когда я была малявкой?

— Дэши!!!

— Как же мне повезло с тобой, Острокрыл! Ты почти такой же догадливый, как я. О чём мы там говорили? У мелкой Скут, похоже, нелады с мышцами крыльев: родители у неё не пегасы, росла она в Понивилле, а, значит, первые годы жизни толком и не летала, в отличие от жеребят в Клаудсдейле. Поэтому мускулы, необходимые для полёта, у малявки не развиты; где уж ей тут удержаться в воздухе, когда крылья малость слабоваты, да и правильной технике её, небось, тоже никто не учил. Но всё это дело поправимое, она ещё мелкая, время пока что есть. Ей всего лишь надо найти подходящего тренера и…Гнилое сено! – выругалась Рэйнбоу Дэш, внезапно осознав, что для прикованной к земле пегасочки всё это далеко не так просто.

— Вот именно, – серьёзно кивнул головой молодой патрульный. – Заколдованный круг получается. Скут нужен хороший тренер-пегас, который поможет ей научиться летать, но вся беда в том, что большинство таких проживают в Клаудсдейле, куда малышка просто не может попасть из-за того, что не умеет летать. Кто из крылатых постоянно живёт на земле? Дерпи Хувз? У неё полно своих забот: Динки, почта, помощь нам в погодном патруле. Попросить кого-то из семейных? У них тоже свои жеребята, своя жизнь. Флаттершай? Да у неё вообще целый лес разных зверушек и птиц, хлопот хватает. К тому же, ты верно сказала, Скуталу бывает занозой в крупе, Флатти с её характером такого ёрзика просто не потянуть.

— Ну, знаешь ли, ты недооцениваешь мою подругу! Однажды она усмирила целого дракона и…помешала мне совершить очередной подвиг. Правда, Флатти не самый великий летун, вряд ли она сможет толком научить Скут.

— Вот видишь, это только на вид просто, а на деле всё кажется почти безнадёжным, – вздохнул темногривый пегас, внимательно глядя на свою подругу. – Правда, есть одна возможность. Одна пони, от которой малышка Скуталу в полнейшем восторге, мастер высшего пилотажа, знаток всего, что только может быть связано с полётом. Вот если бы эта пони…

— Э, нет, нет, – замахала в воздухе копытом радужная спортсменка – Вижу, куда ты клонишь. А как же мои тренировки? Я ведь собираюсь участвовать во вступительных испытаниях Вондерболтов, значит, мне нужно всё время отрабатывать манёвры, и трюки, и виражи, и выкрутасы, и ещё тысячу всяких разных штук, чтобы произвести хорошее впечатление. Почему бы тебе самому не заняться Скут, поняшка-хитряшка?

— Дэши, Дэши! Ты же сама знаешь, какой это жеребёнок. Она хочет летать, но в её возрасте пони ещё не понимают, что не всё получается с первой попытки, или со второй, или с третьей или с даже тридцать третьей и так далее. Тут нужен пегас, который не только великолепно летает, но ещё и много значит для Скуталу. Её кумир, за которым она пойдёт, кого будет слушаться. Тот, кто убедит её снова и снова вставать после падений и не даст ей раскиснуть при неудачах. Для Скуталу я просто погодный патрульный, один из многих, ничего больше. Ты – другое дело, для неё ты настоящая легенда, герой, божество! За Рэйнбоу Дэш Потрясной малявка готова хоть в огонь, хоть в воду. И, что самое важное, когда рядом кумир, она ни за что не станет сдаваться, а только крепче сожмёт зубы и приналяжет.

Похоже, слова молодого патрульного оказали некоторое воздействие на Рэйнбоу Дэш. Радужная пегаска задумалась, невидимые чаши весов дрогнули и заколебались в воздухе. На одной из них были дополнительные часы тренировок перед вступительными испытаниями, время, чтобы тщательно отточить мастерство полёта, отработать все возможные и невозможные фигуры высшего пилотажа до совершенства; разинутые рты Вондерболтов, потрясённая Спитфайр, со слезами восторга на глазах вручающая Дэши свой лётный комбинезон с золотыми капитанскими нашивками; расплывчатый след радуги в голубом небе над Кэнтерлотом и газеты с кричащими заголовками «С ходу на вершину! Новый глава лучшей пилотажной группы Эквестрии!». На другой…

— Ты знаешь, что значит для пегаса небо. Бескрайнее море, в котором ты рождаешься, и трудишься, и находишь друзей, и переживаешь удивительные приключения, и…живёшь. Живёшь по-настоящему, на все сто и двадцать процентов. Это наша стихия, мы рождены для неба, помолвлены с ним с момента появления на свет. У земнопони – земля, у единорогов – магия, у нас – наш небосвод и полёты. Для нас летать так же естественно, как и ходить, и ты прекрасно это знаешь, Дэши. Думаю, на свете не найдётся второй такой пегаски, которая настолько сильно любит полёт. Я видел, ты паришь в воздухе даже в помещении. Прямо ураган поднимается от твоих крыльев! Но представь себе, каково быть тому, кто предназначен для неба, кто должен летать, но не может; кто каждый день глядит в синюю высь, дразнящую его своей свободой и красотой, и не знает, как подняться в воздух. Умирающий от жажды путник, бывает, видит перед собой прекрасные недостижимые миражи – озёра чистой прохладной воды; я читал о таком в одной книге. То же происходит и с пегасёнкой, ежедневно, ежечасно. Эта мука слишком тяжела для жеребёнка. Скуталу принадлежит небесам, как мы с тобой, Дэши, она должна увидеть чудеса, о которых грезит и которые другие пегасы видят с самого рождения. Пожалуйста, помоги тому, кому нужна помощь. Она же твоя поклонница номер один, не подведи её. Сделай то, что кажется малышке невозможным. Подари ей небо.

— Ух, не доведут тебя эти заумные книжки Твай до добра, честное слово, точно не доведут. Когда ты говоришь вот эдак, весь такой серьёзный, мне иногда хочется поцеловать тебя или скинуть с облака. Ой-ёй-ёй, смотри, что, уже почти час дня?! Флатти меня съест, я обещала ей пригнать пару дождевых тучек для её сада к половине первого, а время уже прошло. Будущий Вондерболт никогда не опаздывает, я буду у неё через десять секунд ровно. До встречи, миииилыыыый! Спаааасииибооо за мааааффииин!

В этом вся Рэйнбоу Дэш! Сама быстрота! Ещё мгновение назад сидела рядом с тобой на облаке и уплетала десерт – и вот уже ты с ошарашенным видом смотришь на удаляющийся за горизонт дрожащий радужный след, чувствуешь на губах сладость пахнущего малиновым маффином торопливого поцелуя, а в ушах звенят слова пегаски, едва различимые из-за свиста ветра, поднятого чьими-то чересчур шустрыми крыльями. И остаётся только гадать, как расценивать подобный ответ Элемента Верности на твою просьбу. Это было «да»? Это было «нет»? Это было «не знаю, может быть, но только если у меня найдётся время в перерывах между тренировками, хотя, скорее всего, не найдётся»? Светлая Селестия! А ведь действительно уже почти час дня, а тучи для вечернего дождя над угодьями семейства Эпплов ещё не выведены на маршруты! Эпплджек вполне может откусить хвост, если их ненаглядные яблоньки этим вечером останутся без полива. Темногривый пегас, едва успев припрятать жестяную коробочку из-под провизии, со всех крыльев помчался в Клаудсдейл на облакоделательный завод, чтобы отбуксировать первую партию тяжёлых от воды синеватых туч по назначению. До конца рабочего дня было ещё далеко.

Последние полчаса перед звонком будильника – самое сладкое время для жеребёнка-школьника. Как хорошо нежиться на мягких подушках, в своих мыслях плавая где-то между сном и явью, в тёплой полудрёме рассеянно любуясь пробивающимися сквозь занавеску золотистыми солнечными лучами и надеясь, что уж в это утро крошечный металлический пегас на прикроватной тумбочке стукнет своими копытцами в маленький серебряный гонг хоть чуть-чуточку позже, чем обычно, давая тебе несколько лишних драгоценных мгновений в уютной постельке! Во время такой неги всё кажется возможным и исполнимым, и мечты самого разного свойства прыгают и резвятся перед полураскрытыми сонными глазёнками. Билет на концерт «Грифалики», нет, лучше не один билет, а три, сходить с подружками. Новые штучки для самоката, чтобы с ходу заскакивать на любую горку и гнать вниз быстрее ветра. Симпатичный серый пегасёнок с тёмной гривой, заглянувший из Клаудсдейла в Понивилль погостить у родственников, прелесть какой милый. Он ещё улыбнулся ей и предложил полетать вместе; тогда Скуталу смутилась и умчалась от него на самокате, ничего не ответив. Полетать…В этом-то вся и беда! На мордочку маленькой оранжевой пони легла мрачная тень, когда пришло время воспоминаний о прошлых неудачных попытках подняться в воздух. И вчера опять не получилось! Вот если бы – но это была самая-самая заветная мечта, обычно приберегаемая напоследок – вот если бы Скуталу помогли научиться летать по-настоящему. Какой-нибудь опытный храбрый пегас, знающий о полётах всё-превсё. Или даже ещё лучше (ведь перед звонком будильника можно помечтать о самом невероятном!), пусть это будет не просто хороший тренер, а сама Рэйнбоу Дэш Потрясная, лучшая летунья Клаудсдейла, спасительница Эквестрии, кумир и божество юной Скуталу. Что значит «такого не будет никогда»? Во снах возможно всё. Она вот просто так возьмёт и спустится из своего небесного дома прямо к окну спальни и скажет: «Малявка, я слыхала, что ты самая потрясная в классе и настоящее шило в крупе. Совсем как я в юности! Ты вытянула счастливый билет – мастер воздушных трюков Рэйнбоу Дэш Великолепная решила помочь тебе сделаться ещё потряснее. А ну-ка подъём, кадет, будущий капитан Вондерболтов начинает тренировки лётного состава. Живей наружу! Расправить крылья, на старт, внимание, марш!». Вот если бы такое сбылось!

Дзинь! Крохотный камешек легонько стукнул в окно спальни Скуталу, но вырвать загрезившуюся соню из царства мечтаний было не так-то просто.

— Ммм, Эпплблум, Свити Белль, я ещё сплю, не мешайте мне! Что это ещё за Меткоискатели-будильники, а? Мне снится такой приятный сон, подождите минут десять, ладно? Дайте досмотреть…Кадет Скуталу готова к тренировке, капитан! Взлетаем в небо!

Бамс! За первым камешком последовал второй. Тот, кто вознамерился разбудить сонную пегасёнку, не унимался. Наверное, подругам в голову пришла какая-нибудь новая ошеломительная идея, как найти кьютимарки, и пони сразу же помчались к дому Скуталу, чтобы поделиться с ней своими замыслами.

— Да иду я, иду...Хватит бросаться, иду! Ну, что вы там такое придумали на этот раз?

Мечтая поскорее вернуться в уютное гнёздышко из подушек и одеял к своей заветной мечте о полёте, не до конца проснувшаяся пегасёнка, зевая во весь рот, побрела к окошку. Отдёрнула занавеску, выглянула наружу…Растрёпанная радужная чёлка, дерзко вздымающаяся прямо в небо, пара изящно очерченных сильных крыльев, розовые глаза, в которых горят озорные огоньки. За окном в воздухе парил кумир маленькой Скуталу, Рэйнбоу Дэш Потрясная, снаряжённая, как заправский спортивный тренер – грива перехвачена эластичной белой лентой, чтобы не лезла в глаза при полёте, на шее блестящий серебряный свисток, из кармана жилетки выглядывает большой секундомер на цепочке.

— Привет, малявка! Не разбудила тебя?

«Это только сон, но какой же классный!» — восторженно подумала Скуталу, с немым обожанием глядя на свою радужную богиню, которая вблизи выглядела даже круче, чем представляла себе пегасёнка. «И всё, как я хочу! Сейчас она скажет…Только жаль, что потом она исчезнет, потому что я проснусь»».

— Ты вытянула счастливый билет, мелкота! Не хочешь сегодня немного потренироваться вместе со мной?

«Ой-ей-ей! Сейчас точно исчезнет, так что надо ответить побыстрее!».

— Хочу ли я? Хочу ли я?! Да я просто мечтаю об этом, Рэйнбоу Дэш!!!

— Ну тогда, подъём, малявка, будущий капитан Вондерболтов начинает тренировку! Живей наружу! Эй, Скуталу? С тобой всё в порядке?

Закрыв глаза, чтобы не видеть, как её мечта растворяется в воздухе, пегасёнка тихо-тихо бормотала:

— Ты только не исчезай сейчас, как в те разы, хорошо? Ну пожааалуйста! Хоть в этот раз останься ещё на пару минут, ты ведь можешь. Я так хочу взлететь с тобой в небо!

Ответом Скуталу было молчание. И малышка так и замерла с закрытыми глазами, боясь снова увидеть пустоту там, где только что легко парила её мечта.

«Да, это только сон. Она исчезла, как исчезала и раньше. Почему так, ну почему?».

В уголках глаз пегасёнки блеснули едва заметные кристаллики слёз, уже готовые сорваться вниз, когда Скуталу, по-прежнему не поднимавшая век, услышала, как звякнуло открываемое окно, а затем самое что ни на есть всамделишное тёплое крыло дружески взъерошило ей гриву.

— Эй, мелочь крылатая, я понимаю, что тренировка с самой Рэйнбоу Дэш – это супер-мега-потрясно, и ты очень рада, но только не надо плакать, ладно? Погодный патруль на сегодня дождя не запланировал, так что обойдёмся без лишних осадков.

«Так, значит, это не сон! Не может быть! Не может быть! Неможетбытьнеможетнеможетбыть!».

Радужная чемпионка, не раз бывавшая на различных состязаниях и частенько бравшая призы за лётное мастерство, доселе считала, что знает о фанатской любви всё: она парила над трибунами, скандирующими её имя, разглядывала самодельные плакаты со своим изображением, довольно жмурилась от вспышек фотоаппаратов, стремившихся запечатлеть Рэйнбоу Дэш Великолепную в момент триумфа. Но всё же такого искреннего, неподдельного и чистого восторга, которым её встретила маленькая Скуталу, она раньше не видела ни у одного из своих поклонников. Маленькая пегасёнка радостно подпрыгивала, носилась вокруг Дэши, размахивая своими крылышками так, что в комнате разыгралась настоящая буря, каталась по полу, танцевала какой-то дикий танец и бессвязно выкрикивала:

— Сбылось! Сбылось! Сбылось! Это не сон, не сон, а настоящая РэйнбоуДэш, и она научит меня летать! Я не цыплёнок, я пегас! Вот оно, счастье! Сама РэйнбоуДэш, лучшая летунья на свете! Светлая Селестия, спасибо тебе, спасибо!

— Малявка, клянусь гривой, ты самый непоседливый жеребёнок из всех, кого я видела! У тебя пегасий характер! Но сейчас малость сбавь обороты, а то весь дом перебудишь. Давай-ка лучше за мной, тренировка уже началась. Сюда, на подоконник, да поживее. А теперь залезай на спину и держись крепче, прокачу!

Светлая Селестия, твоя щедрость порою поистине беспредельна! В это чудесное утро самые заветные мечты решили наконец взять и исполнится. Ещё пару минут назад Скуталу беспечно нежилась в своей кроватке, перебирая грёзы, словно модница Рарити — драгоценные камни, а теперь с фантастической, невероятной, поразительной скоростью неслась по озарённому золотистыми солнечными лучами бледно-голубому утреннему небу, устроившись на спине самой лучшей летуньи Клаудсдейла, крепко обхватив Рэйнбоу Дэш за шею и вопя от восторга. В широко раскрытых глазах пегасёнки так и мелькали мягкие пушистые облака, похожие на белых овечек, спешащие по своим делам лесные птицы, точёные шпили и флюгеры городских зданий, мимо которых – да на волосок от них! – проносилась радужная гонщица с пассажиркой. Дэши показывала высший класс полёта – она то мчалась над черепичными крышами, искусно лавируя между печными трубами, избегая, казалось бы, неминуемых столкновений, то мгновенно взмывала под небосвод, откуда весь Понивилль напоминал миниатюрный пёстро раскрашенный макет города из кабинета мисс Черили, то скользила у самой земли под шелест растревоженной мощным воздушным потоком травы.А завершило чудо-полёт элегантное, плавное приземление на блестящий каплями росы лужок в нескольких милях от Понивилля.

— Ну как, малявка, понравилось тебе?

Скуталу, совершенно зачарованная этим новым неизведанным чувством скорости, от восхищения совершенно утратила дар речи.

— Малявка, отзовись, приём!

— Это было…это было невероятно, супер-круто, потрясающе! Лучше всего на свете! И ты сегодня научишь меня летать так же здорово, Рэйнбоу Дэш?!

— Не так быстро, Скут! Никто не может добиться всего прямо с ходу, ну, может быть, никто, кроме меня. Запомни совет лучшего тренера, Рэйнбоу Дэш Потрясной: «Умение достигается упражнениями». Вот этим мы сегодня и займёмся. Если ты будешь тренироваться на славу, со временем сможешь летать почти так же круто, как я. Но что-то заболтались мы, начинаем! Прежде всего, давай-ка сюда свои крылья, я посмотрю их.

Велев пегасёнке расправить её маленькие крылышки, Рэйнбоу Дэш со всей возможной серьёзностью приступила к их осмотру. Она прощупывала каждое пёрышко, каждую жилочку медленно и аккуратно, словно музыкант, пробующий сложный многострунный инструмент перед первым в своей жизни концертом в кэнтерлотском дворце. Скуталу, изрядно напуганная этой строгой проверкой, непонятным безмолвием радужной чемпионки и выражением торжественной сосредоточенности на её мордочке, покорно поворачивала и изгибала крылья то так, то эдак, следуя молчаливым указаниям своей наставницы. Наконец, осмотр был закончен, и оранжевая пони тревожно замерла, ожидая вердикта от своего кумира. Томительная тишина звенела туго натянутой струной, готовой разорваться в любой момент.

«Что она скажет? Я подхожу? У меня плохие крылья?».

Радужная пегаска глубокомысленно хмыкнула, почесала в затылке, что-то прикидывая, а затем энергично стукнула копытом по земле.

— Я берусь! Хорошие крылья, малявка, гибкие и ловкие, только вот силёнок и сноровки в них пока маловато. Твоё счастье, что супер-тренер Рэйнбоу Дэш, будущий капитан лучшей пилотажной группы Эквестрии, знает, как помочь с этим горем. Я подберу тебе такой комплекс упражнений, от которого твои мускулы станут крепкими, как сталь, и научу самой правильной на свете технике полёта. А теперь, если ты перестанешь ломать мне рёбра своими медвежьими объятьями, мы возьмёмся за дело!

— Ой, извини, Рэйнбоу Дэш! – пегасёнка, действительно успевшая крепко-крепко обнять Дэши, смущённо отпустила своего кумира. – Просто я так обрадовалась. А с чего начнём?

— Конечно же, с разминки! Пробежка, прыжки и катание по траве вполне подойдут для того, чтобы разогреть мускулы. Затем для начала простенькие упражнения на силу крыльев, постепенно будем усложнять. А потом, если покажешь высший класс на тренировке, я научу тебя паре-тройке хитростей, без которых полёт – не полёт. Кадет Скуталу, приготовиться! Пять кругов по лугу, галопом марш!

— Есть, капитан!

Не успели затихнуть последние слова, как оранжевая пони, часто-часто стуча копытами по земле, уже унеслась. РэйнбоуДэш усмехнулась. Ей определённо начинала нравиться эта малявка.

— Поднять крылья! Опустить крылья! Шустрей, Скут, скорость – второе имя пегаса. Вот, например, Рэйнбоу Дэш Скорость, прекрасно звучит! Или Скуталу Скорость, а? Ещё быстрее! Ещё быстрее! Поднять крылья! Опустить! И так ещё пять подходов по десять повторений. Потом попробуем кое-что посложнее. Эй, не халтурить тут мне! Чтобы летать, нужны сила и скорость. Поднять! Опустить! Энергичнее!

На смену одним упражнениям приходили другие, звонкий свисток задавал темп, неумолчно стучал секундомер.

— Держать крылья! Не опускать! Не опускать, я сказала! Мне нужно ровно столько, сколько ты сможешь продержаться, малявка, и ни секундочкой меньше! Выносливость – необходимое качество для летуна, а наши занятия сделают тебя выносливой. Уж я-то постараюсь! Вот так, Скуталу, молодчина! Ещё немного! Теперь пойдём дальше.

Новые и новые упражнения – о некоторых Скуталу что-то слыхала от старших пегасов, некоторые были для неё в новинку.

— Парение в воздухе! Да не прыгай ты так, ты что, на Луну улететь собралась? Полхвоста от земли и хватит с тебя. Тут главное не высота, а время, на сколько тебя хватит. Работай крыльями, малявка, я начинаю считать! Один…два…три…четыре…пять…

— Отжимания! Думаешь, другие мышцы для полёта не нужны? Ещё как нужны! Покажи своему тренеру, чему сейчас учат мелкоту на уроках физкультуры. Начинай!

— Правильная постановка крыльев! Делаешь трюки вместе с Вондерболтами или просто летишь куда-то по своим делам, в любом случае крылья не должны болтаться абы как. Следи за мной, малявка, я покажу тебе, как надо правильно держать их!

«Уффф! А я ещё думала, что знаю о спорте всё, и что мне не привыкать к нагрузкам. Оказывается, привыкать, ещё как привыкать. Вот это я понимаю тренировочка! А Рэйнбоу Дэш даже не запыхалась! Неужели я когда-нибудь смогу летать почти так же круто, как она?».

Уставшая, чувствующая приятную боль в натруженных мускулах, Скуталу, прикрыв глаза, нежилась под струями тёплого летнего дождя, смывавшего с неё пот и грязь, а её тренер, прыгая на пухлой от воды тучке, как на батуте, читала своей ученице первую «лекцию» по лётному мастерству.

— Запомни хорошенько, малявка, небо — это наша родная стихия, и летать для нас – ну всё равно что ходить. Ты же, когда идёшь, не думаешь всё время, куда ставить каждую ногу, как там её поднимать и опускать. Ты делаешь всё это артистически…или аристократически?...нет, нет, автоматически. Ух, нахваталась от Твай и Рарити хитрых словечек, теперь и сама не рада! Вот и в полёте надо точно так же. Твоё тело и твои крылья должны сами делать свою работу, а будешь размышлять над каждым взмахом — гарантированно рухнешь вниз. В этом твоя беда, малявка. Когда ты пытаешься взлететь, ты нервничаешь и сомневаешься в своих движениях, а надо чтобы полёт был для тебя ходьбой, и ты была абсолютно, на все сто процентов уверена в том, что делаешь. Вот как я, к примеру! Рэйнбоу Дэш Уверенность! Круто звучит? Ладно, покатайся немного по траве, обсушись, а потом я отвезу тебя домой. Завтра утром в то же время, что и сегодня, только чур не валяться в кроватке, а ждать меня в полной боевой готовности. Кадет Скуталу, понятна Вам Ваша задача?

— Так точно, мэм! Буду готова, мэм! Спасибо за тренировку, мэм! – маленькая пегасёнка шутливо вытянулась в струнку, щёлкнула копытами и отсалютовала Рэйнбоу Дэш, как настоящий кэнтерлотский гвардеец. Правда, в результате всех этих сложных манёвров юная пони запуталась в своих ногах, поскользнулась на влажной траве и чуть не упала, что несколько нарушило торжественность момента.

— Вольно, малявка! Летим домой! – рассмеялась Рэйнбоу Дэш, очень позабавленная эдакой строевой выучкой своей поклонницы номер один. Ух ты! Эта мелкая, даже устав после тяжёлой тренировки, всё равно бодрится. Совсем неплохо!

— Так, значит, старина, сама Рэйнбоу Дэш вот просто так взяла и заявилась к тебе с утреца, отвесно спикировав к твоему окошку с высоты в десять тысяч миль за полторы секунды? И сразу же, не переводя дух, пообещала помочь тебе навостриться с полётами, сахарок?

— Твой кумир, радужная пегаска, которая летает столь восхитительно, назвала тебя «красой и гордостью понивилльских жеребят и будущим покорителем небес»? Невероятно!

В конце рассказа (если и приукрашенного, то самую чуточку!) глаза лучших подружек Скуталу стали размером со стоявшие перед тремя школьницами тарелки с фруктово-шоколадными маффинами. Пегасёнка, сразу же после уроков потащившая Эпплблум и Свити Белль в «Сахарный уголок», чтобы по секрету сообщить товарищам-Меткоискателям об утреннем визите, с видом именинницы торжествующе кивнула и важно развалилась на мягком диванчике. Звякнула по столу пригоршня мелких монеток, вообще-то предназначавшихся для сегодняшнего школьного завтрака. Но какой там школьный завтрак, когда сбывается мечта? Тут нужен настоящий пир горой, и не будь Скуталу пегаской, если она тотчас же не закатит такого для своих друзей!

— Мистер Кейк, три больших порции сарсапарелевой, пожалуйста. И ещё маффинов! Я угощаю! Кутить так кутить!

Перед жеребятами немедленно возникли высокие стаканы, в которых плескался прохладный, щекочущий язык шипучий напиток, и поднос, полный только что испечённых неутомимой розовой поняшей маффинов – с изюмом, орешками, банановым пюре, джемом и земляникой.

— Угощайтесь, барышни. Какое пиршество у вас сегодня!

— Поздравляю тебя, Скут! Держу пари, что с таким учителем ты научишься мастерски летать за неделю! Рэйнбоу Дэш почти такая же здоровская, как моя сестричка, только та лучше управляется с лассо. Ты будешь парить и выделывать в воздухе всякие хитрые штуки, а ещё взлетишь повыше и забросаешь эту задаваку Даймонд Тиару яблочными огрызками. Сегодня же начну запасать для тебя снаряды, вот повеселимся!

— Да, Скуталу, это будет просто великолепно! С Рэйнбоу Дэш ты освоишь лётную науку за мгновение. Говорят, высоко в небе так чудесно – белые облака похожи на тонкое кружево, а лучики сверкают, словно золотые украшения из нашей шкатулочки, которые Рарити всё не даёт мне поносить. Ты расскажешь нам обо всём, что увидишь, хорошо? А сейчас, леди, предлагаю нам торжественно поднять кубки. За тебя, подружка, и за твои будущие полёты!

— За тебя, Скут! Скоро мы увидим тебя в небе!

— Да уж будьте уверены, жеребятки, я полечу уже через пару дней! Ведь это же сама Рэйнбоу Дэш, лучший летун во всей Эквестрии. И когда я научусь, мы с вами точно повеселимся на славу!

Три стеклянных стакана с волнующейся внутри сарсапарелевой звонко стукнулись друг о друга, и три юных пони в один голос воскликнули «Ура!». В этот чудесный момент Скуталу казалось, что до осуществления её мечты действительно остаются буквально считанные деньки.

— Пятьдесят один…пятьдесят два…пятьдесят три… — Но всё оказалось не так-то просто, и РэйнбоуДэш, веско заявившая своей ученице «Не попотеешь – не полетаешь!», была совершенно права. Проходили дни, занятия следовали за занятиями, и тренировки всё усложнялись.

– Пятьдесят четыре…пятьдесят пять… — В ушах звенело, перед глазами плыли круги, а голос радужной пегаски и тикающий секундомер были непреклонны и не знали сострадания. Если бы Скуталу предложили в двух словах описать эти бесконечные недели отжиманий, парений и махов крыльями, то она бы сказала просто — боль и пот. Пот заливал глаза, пропитывал взъерошенную сиреневую гривку, застывал солёной коркой на спине. Непривычные к таким тяжёлым нагрузкам крылья после тренировок казались двумя сгустками пульсирующей боли и могли лишь бессильно свисать вдоль боков. Тренировки, тренировки, тренировки! Они преследовали Скуталу даже во сне, и ночью, беспокойно ворочаясь в своей кроватке, она слышала размеренное «тик-тик-тик» и знакомый хрипловатый голос, беспощадно твердящий одно и то же: «Ещё пять подходов! Повторить! И ты называешь это качественной тренировкой?! Ха! Нет, нет, нет, малявка, так дело не пойдёт, повторить всё заново, медленно и правильно!». И бывали у пегасёнки такие мгновения, когда она, обливающаяся горьким потом нелёгких занятий, оглушённая громогласными командами и колкими подначками Рэйнбоу Дэш, почти ненавидела своего кумира – её радужную чёлку, которая оставалась сухой и чистой даже после самых тяжёлых упражнений, её насмешливые розовые глаза, всем своим видом говорящие: «Ну что, слабо, мелкота?», её грациозные сильные крылья, совсем непохожие на слабенькие неуклюжие крылышки Скуталу. А порой сердце маленькой оранжевой пони грыз ехидный червячок разочарования – столько усилий, побудка раным-ранёхонько, пота ушло уже целое море, а она ещё ни разу, ну ни разу не взлетала по-настоящему! Зачем ей всё это, что она, не видала всех этих приседаний да отжиманий, которые из неё все жилы вытягивают? Может, Рэйнбоу Дэш просто дурит ей голову, заставляет заниматься какими-то несуразными «подходами» и «повторениями» вместо того, чтобы просто взять и показать, как летают. Но пегасёнка, иногда из последних сил, гнала прочь эти сомнения и, сжав зубы, продолжала тренироваться…

Но как же было нелегко! Больше не осталось времени на сладкие полчаса-час перед звонком будильника, когда можно было поваляться в постельке и погрезить о чём угодно; раньше весело гонявший по улицам самокат теперь тащился еле-еле, обиженно поскрипывая на свою хозяйку; новая книжка про Дэринг Ду так и лежала на прикроватной тумбочке недочитанной. После утомительных утренних тренировок Скуталу едва не засыпала прямо за школьной партой на радость Даймонд Тиаре и Сильвер Спун, не упускавшим случая позубоскалить над «сонным цыплёнком». А ведь были ещё и вечерние тренировки, и самостоятельные упражнения! Неудивительно, что пегасёнка теперь постоянно клевала носом. Какие там вечеринки, шалости и приключения с Меткоискателями! Какие там поиски кьютимарок, во время которых можно поставить на уши весь Понивилль, перепробовать тысячу различных профессий и просто хорошенько повеселиться! Скуталу еле волочила ноги, ей не хватало сил даже на домашние задания, и она частенько просыпалась прямо на страницах своих тетрадок, среди нерешённых задач по арифметике.

Но всё же, всё же нашлась и светлая сторона. И маленькая пегасёнка в ходе изматывающих нелёгких занятий с удивлением и радостью обнаруживала, что, всякий раз, когда она бессильно падает, на свете находятся пони, которые помогают ей подняться. Во-первых, сама Рэйнбоу Дэш, которую Скуталу благодаря их совместным тренировкам увидела с новой стороны. Раньше её кумир был для неё стремительно мелькнувшей и так же стремительно исчезнувшей радугой, супер-дупер-потрясной летуньей, безупречной гордой победительницей на глянцевой обложке журнала. Невероятная скорость! Рэйнбоу Дэш Великолепная! Пегаска, обогнавшая ветер! Но в часы упражнений малышка убедилась в том, что Дэши было суждено стать Элементом Верности не просто так. Помимо самоуверенности, бесшабашности и хвастливости, радужная пегаска показывала ученице совсем другие качества: преданность, доброту, терпение, заботливость и неугасающий оптимизм, которым она заражала и свою подопечную. Она успевала повсюду! Когда Скуталу раскисала, не верила в себя, позволяла унынию взять верх, у Рэйнбоу Дэш всегда была наготове подходящая – забавная или поучительная — история из своей школьной жизни или богатой лётной практики, чтобы прогнать плохое настроение и вдохнуть в оранжевую поняшку новые силы. Когда школьница делала особенно сложные упражнения, радужная пегаска никогда не скупилась на слова ободрения. Да она поднимала такой шум, словно «болела», по меньшей мере, за смело идущих к финишу Вондерболтов, а не за выполняющую двойной мах крыльями обливающуюся потом маленькую пегасёнку! Удивительно, как её громогласные выкрики – «Давай, малявка, ты сможешь!», «Жми, Скут, я верю в тебя!», «Вперёд, молодчина!» — не поднимали на ноги весь Понивилль вместе с Клаудсдейлом в придачу. Когда оранжевая пони буквально шаталась от усталости после отжиманий и прыжков, сильное и вместе с тем заботливое крыло цвета неба над головой дружески поддерживало её, не давая упасть.

Во-вторых, товарищи Скуталу – Эпплблум и Свити Белль. Конечно, все они и раньше приятельствовали, вместе затевая всевозможные приключения и разыскивая свои кьютимарки, но теперь их дружба заиграла новыми красками, она выросла и окрепла, словно распускающийся цветок, ещё вчера бывший лишь невзрачным семечком. За эти нелёгкие недели пегасёнка поняла, как дороги ей белая единорожка и жёлтая земнопонька, всегда готовые выслушать, утешить, помочь. Подружки, представьте себе, ничуть не обиделись на то, что Скуталу пришлось на время забыть о совместных проделках и поисках кьютимарок. Наоборот, они одобрили её лётные занятия и всеми силами поддерживали её. Приходили к ней домой помогать с домашними заданиями. Убеждали не опускать крылья, когда упражнения не получались. Эпплблум бдительно следила за тем, чтобы фляжка пегасёнки была полна бодрящим прохладным яблочным соком, а её коробочка для ланча – разноцветными Голден, Ред Делишэс и Гренни Смит, великолепно утоляющими голод после изнурительных тренировок. Поняшка-фермерша не раз приговаривала: «Кушай яблочки, Скут, и станешь большой и сильной, как моя сестрёнка ЭйДжей или сам Биг Мак. Ты думаешь, отчего все мы, Эпплы, такие ладные да крепкие? От яблочек и от яблочного сока! Налегай на них, старина, мигом силачкой станешь!». А Свити Белль тайком утащила у Рарити пару старых подушечек и, приложив немало усилий, изготовила из них некое подобие помпонов, с которыми ходили кобылки из групп поддержки спортсменов. Размахивая такими «помпонами» и подпрыгивая, белая единорожка подбадривала делавшую самостоятельные упражнении Скуталу только что сочинёнными песнями-кричалками:

— Скуталу лучшее всех,

Она крепче, чем орех!

Ветер, дождь, ночную мглу,

Всё осилит Скуталу!

Крылья ловкие сильны,

Скут домчится до Луны!

Как же тут было не выложиться на полную, когда тебя, словно настоящего спортсмена на состязании, подбадривает собственная группа поддержки?

В-третьих, молодой темногривый пегас Острокрыл. Вот его-то участие стало для Скуталу настоящим сюрпризом, ведь прежде юная оранжевая пони была даже толком с ним не знакома. Простой погодный патрульный, гонявший по небу облака и порой выручавший всю команду Меткоискателей из разных передряг; друг Рэйнбоу Дэш; неплохой летун, но, конечно же, не такой потрясный, как её кумир – вот и всё, что было известно пегасёнке о сталлионградце. Она и думать не думала, что в один прекрасный день во время её самостоятельной тренировки он мягко опустится на лужайку рядом с ней, чтобы помочь. Острокрыл подарил Скуталу специальные гантели для крыльев, показал особые упражнения, каких не знала даже Рэйнбоу Дэш, поделился некоторыми хитрыми лётными приёмами, которым его научили в Сталлионграде. После этого он частенько прилетал к пегасёнке и занимался её подготовкой. И как же радовалась Скуталу, когда, благодаря этим новым занятиям, она сумела выполнить то, с чем раньше не справлялась. Её радужная учительница, разинувшая рот от изумления, — ха, да ради одного этого зрелища стоило попотеть!

А ещё погодный патрульный рассказывал Скуталу разные истории. О храбром гонце, который, невзирая на страшную усталость, днём и ночью без отдыха мчался в Пегасополис, дабы поведать городу о выигранной Понифонской битве. О летуне из Сталлионграда, тяжело раненом в схватке с грифонами и сумевшем совершить невероятное – преодолевая боль, снова подняться в небо, с металлическим крылом на месте потерянного в бою. О бесстрашных первопролётцах, стремившихся вперёд и вперёд сквозь ледяные вьюги и непроглядный мрак бесконечной полярной ночи, чтобы в конце пути поставить над торосами флаг с вышитыми на нём торжествующе расправленными крыльями. Все эти истории о доблести, терпении и решимости наполняли сердечко Скуталу гордостью за то, что и она принадлежит к славному роду пегасов, и учили её никогда-никогда не сдаваться, какой бы трудной ни казалась стоящая перед ней задача. Теперь даже самые сложные тренировки казались пегасёнке чуточку легче, словно древние герои крылатого племени незримо помогали ей.

И Скуталу ощущала верным и необъяснимым чутьём воздушного народа, что каждый новый взмах крыльями, каждое упражнение приближает её к полёту, к небу, такому переменчивому, загадочному, далёкому и потому столь желанному. Время шло, и настал день, когда после окончания очередного занятия Рэйнбоу Дэш вместо того, чтобы, по обыкновению, рассказывать о необходимых настоящему летуну хитростях – как лучше всего использовать силу попутного ветра, как ориентироваться по звёздам при дальнем перелёте, как различать многочисленные виды облаков – произнесла всего одно короткое слово:

— Завтра.

Завтра! Скуталу почувствовала, как по её телу пробегает стремительная дрожь. Завтра самый важный экзамен в её жизни! Завтра станет ясно, не напрасны ли были долге недели тренировок! Завтра пегасёнка впервые в жизни взлетит в небо по-настоящему, навсегда забыв об упражнениях на высоте в какие-то жалкие два хвоста от земли! Завтра!!! Малышка сама не помнила, как смогла заснуть в ночь перед великим днём…

На вершине холма, освещённая первыми лучами зари, словно изваяние, застыла маленькая оранжевая пони. Прохладный утренний ветерок играл её сиреневой гривой, щекотно ерошил пёрышки, звал за собой в вышину. Взгляд Скуталу, решительный, уверенный, сосредоточенный, был устремлён в небеса. Она была готова. Она была готова. Именно так думала Рэйнбоу Дэш, любуясь ей, словно художник – своим творением. Тренировки принесли достойные плоды: крылья малявки стали крепче и сильнее, одновременно приобретя подобающую пегаскам красоту и изящество; ноги твёрдо стояли на земле, спокойные, чуть напряжённые, чтобы оттолкнуться правильно, так, как учили; в глазах появился огонёк отваги и стремления. Скуталу была великолепна. В нежных розовых лучах замершая перед прыжком пегасёнка, ловкая, быстрая, готовая к полёту походила на творение резца древнего скульптора, статую из драгоценного мрамора вроде тех, что украшали парки и скверы Клаудсдейла. Солнечный свет, проходя сквозь расправленные крылья, зажёг алым тонкие прожилки кровеносных сосудов, и крылья казались лёгкими, ажурными, почти невесомыми, словно у бабочки. Рэйнбоу Дэш не смогла сдержать вздоха восхищения. Положительно, эта малявка была очень похожа на неё.

— Соберись, Скуталу! Не дрейфь, не торопись, вспомни то, чему я тебя учила. Спешка ни к чему, просто взлетай, когда сама поймёшь, что готова.

Молча кивнув своей наставнице, пегасёнка подняла мордочку к небу и закрыла глаза. Она ждала.

— Поймай свой ветер, Скуталу! – это был голос её тренера, радужной молнии, самой лучшей пегаски на свете.

— Мы верим в тебя, Скут! Ты справишься! – это её дорогие друзья, Эпплблум и Свити Белль, которые так много сделали для неё за всё это время.

— Каждый пегас рождён воином, а настоящий воин никогда не сдаётся. Дерзай, маленькая воительница! – а это был летун в старинном медном шлеме с блестящим высоким гребнем.

— Когда ты взлетаешь в небо, ты начинаешь писать свою историю. Кто знает, малышка, может быть, твоя когда-нибудь встанет вровень с теми, что я рассказывал тебе. Но интересной она будет в любом случае, обещаю! – вот это молодой темногривый пегас из Сталлионграда, за прошедшие недели превратившийся из безымянного погодного патрульного в доброго друга, знающего столько всего.

— Я жду тебя, Скуталу. Я так хочу снова увидеться с тобой, а ты всё не летишь и не летишь. Смелее, у тебя получится! – а это был голос того самого серого пегасёнка, который тогда пытался познакомиться с ней.

На холме и на лугу рядом не было никого, кроме Скуталу и Рэйнбоу Дэш, но оранжевая пони видела и слышала их всех – родных, друзей, подруг, героев старины, великих летунов, воинов и путешественников. В это утро все они были рядом с ней, все ободряли её и желали успеха. И, наконец, настал тот самый момент! Малышка поняла это, когда по её изящным крыльям словно пробежал щекочущий электрический ток, когда каждая жилочка заторопила ввысь, а ветерок, задорно отбросив гриву в сторону, шепнул прямо в ухо:

— Ну что, полетаем?

Она приготовилась, чуть напрягла ноги, набрала полную грудь воздуха, словно перед прыжком в холодную воду, оттолкнулась от земли и…полетела! Миниатюрные крылья за спиной больше не дёргались без всякого толка, а делали свою работу уверенно и чётко, поднимая свою хозяйку всё выше и выше. Скуталу почувствовала себя как путник, после долгого и тяжёлого странствия по раскалённым от солнца пыльным дорогам окунувшийся в прохладную чистую речку. В воздухе было так свежо и приятно. Облегчение, радость, восторг! В маленьком сердечке росло и ширилось ощущение несравнимого ни с чем счастья, озорного, шипучего и игристого, будто сарсапарелевая. Как описать его? Счастье скитальца, вернувшегося домой? Больного, выздоровевшего после изнуряющего недуга? Птахи, вырвавшейся из клетки? В сердце просто не хватало места для захлестнувшей его волны эмоций, ощущений и чувств, и Скуталу запела. В этой песне не было слов, только радость полёта и упоение высотой.

Холм с замершей на нём Рэйнбоу Дэш остался внизу, уменьшившись в размерах, а пегасёнка, распевая, хохоча и чувствуя упоительную сладость слёз счастья на губах, носилась по небу над лугом. Она кувыркалась в воздухе, как маленький дельфинёнок в тёплом океане, то набирала высоту, то опускалась вниз, парила вместе с ветром и кружилась на месте. Не надо было думать ни о чём, крылья после недель тренировок как будто зажили своей собственной жизнью и теперь сами знали, когда им расправляться, складываться и поворачиваться. Скуталу летела! И разгорался рассвет, окрашивая парящую в вышине пегасёнку в разные цвета. Скользя сквозь солнечные лучи, Скуталу становилась розовой, лимонно-жёлтой, шафранной, словно само небо, радуясь её успеху, наряжало малышку в яркие платья для её первого бала. А потом солнце сделало малышку золотой, и она засверкала на нежно-голубом бархате небес, как чудесная живая драгоценность. Этот восхитительный блеск, пьянящее ощущение высоты и свободы, покоряющая сердце красота безбрежного воздушного океана стоили каждой минуты, каждой секунды тяжёлых изнурительных упражнений и невероятной усталости. Теперь все прошедшие недели выматывающих тренировок казались крошечными и незначительными, как земля, когда в первый раз глядишь на неё с высоты пегасьего полёта. Самым главным было то, что Скуталу нашла дорогу в небо.

Казалось, пегасёнка вздумала навечно переселиться в воздушные просторы, но Рэйнбоу Дэш, не говоря ни слова, стояла на холме, следя за своей подопечной, широко улыбалась и терпеливо ждала. В конце концов, Скуталу всё-таки спустилась к ней, ловко приземлившись рядом.

— Поздравляю с первым полётом! Как тебе, малявка? Старина Рэйнбоу Дэш старалась не зря? Уф! Да ты сильнее, чем Биг Мак! Рёбра береги, легче, легче! Я рада за тебя, Скут. Молодчина, настоящая молодчина. Моя школа, сразу видно.

— Спасибо тебе, Рэйнбоу Дэш! Спасибо, спасибо, спасибо! – шептала Скуталу, крепко обняв своего кумира.

— Ну, ну, малявка, хватит! Ты тоже старалась на славу, такого шустрого и способного жеребёнка я ещё не встречала, ну, не считая меня самой, конечно. Давай-ка ещё покажу пару фигур высшего пилотажа, будешь летать, как Вондерболт!

Острокрыл, притаившийся на небольшом белом облачке, чтобы полюбоваться полётом и в случае чего подстраховать Скуталу, улыбнулся. Кажется, Рэйнбоу Дэш понравилось учить малышку. Теперь они вместе гоняли над лугом на малой высоте, весело смеясь.

— Ух тыыыы! Ну и девчонка!

Резко обернувшись, Острокрыл обнаружил, что на облаке рядом с ним неизвестно откуда появился серый пегасёнок с аккуратно причёсанной тёмной гривой. Да это же младший брат погодного патрульного Тандер Лейна, ученик клаудсдейлской лётной школы! Как там его зовут? Мамбл...или Рамбл? Жеребёнок с выражением безграничного восхищения на мордочке смотрел вниз на беспечно порхающую оранжевую пони. Ого! Сталлионградец тихонько усмехнулся себе под нос. Похоже, Скуталу в это утро покорила не только небеса.

А когда наставница и ученица приземлились, из лесочка неподалёку к ним со всех ног рванулись Эпплблум и Свити Белль, немедленно затеявшие танец вокруг героини дня.

— Молодец, Скут! Мы держали за тебя копыта! Ты летала просто супер-потрясно, а всё благодаря тебе, Рэйнбоу Дэш! Ну-ка крикнем дружно наше меткоискательское «спасибо»! Три, четыре! СПА-СИ-БО!

— Тише, мелкота, уши-то мои пожалейте! Ладно, ладно, все молодцы. Думаю, в честь первого полёта Скут сегодня мы должны устроить…

— ВЕЧЕРИНКУ!!!

Даже славящаяся своей храбростью радужная пегаска подпрыгнула на месте, когда рядом с ней словно из воздуха возникла кудрявая розовая поняшка с оранжево-белым картонным ведёрком попкорна в копытах.

— Пинки, ты-то откуда здесь взялась?

— Я была на кухне, нарезала фрукты для фруктового пирога, потому что для фруктового пирога всегда нужны фрукты, в этом вся соль, хотя на самом деле, конечно же, соли там совсем мало, в основном, сахар, мука и дрожжи. И тут мой хвост начал делать вот так – дёрг-дёрг-дёрг, а ноги – прыг-прыг-прыг, а копыта – топ-топ-топ, и тут я, разумеется, поняла, что что-то намечается, потому что всякий раз, когда у меня Пинки-чувство, всё время что-то намечается, но только в этот раз намечалось что-то хорошее и интересное, и я это сразу узнала. Тут я быстренько нарезала все фрукты, взяла Гамми, отпуск на утро и ведёрко попкорна из моего набора для экстренных ситуаций – ведь никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться попкорн, поэтому он у меня всегда наготове – и побежала на улицу. Когда должно произойти что-то интересное, самое лучшее – посидеть с ведёрком попкорна где-то неподалёку, чтобы всё хорошенько рассмотреть. Я обежала весь городок, чтобы найти место, где всё произойдёт, заглянула к Твайлайт, но та ещё спала, и к Рарити, и в «Сахарный уголок», потому что я работаю там, глупенькая, и к мисс Черили в школу, и на ферму к Эпплджек, и в коттедж к Флаттершай, а потом мой хвост сделал так – вжух-вжух-вжух, и изогнулся в том направлении, куда нужно идти, совсем как стрелка в компасе у малыша Пипсквика. И вот я здесь, а со мной Гамми и ведро попкорна! Я не зря прискакала сюда в такую рань! Скуталу летала потрясно-препотрясно, вначале поднялась в небо – фьють, а потом разогналась всё быстрее и быстрее, вот так – фьюууууть! А потом она кувыркалась в воздухе, вправо-влево, а затем вниз, а потом снова вверх, и парила, ну совсем как ты, Рэйнбоу Дэш! Молодец, Скуталу! И ты, Дэши, тоже молодец, что научила её летать так здорово! Поэтому мы должны устроить вечеринку, только как мы её назовём? «Сегодняшняя Супер-сходка Скуталу»? Или «Первополётский Потрясный Праздник»? Или…или, вот вертится на языке, пегасианора? Выбирай, Скуталу, а если хочешь, тётушка Пинки придумает ещё пинкиллион отличных названий для твоей вечеринки.

— Пегасианора — это звучит круто, спасибо, Пинки!

— Значит, у нас будет пегасианора! Вообще-то я никогда ещё не проводила пегасианору, поскольку мы её только что придумали, но, думаю, я знаю, что должно быть на хорошей пегасианоре. Воздушные шарики, и ленточки, и небесно-голубые конфетти, и хлопушки, и шипучка, и игры, например, «Приколи пони хвост» (это моя любимая игра, а вам она нравится?), и большая чаша с пуншем, и сахарная вата, потому что она очень похожа на облака, и бутерброды с сеном…

— И маффины! – прозвенел в небесах весёлый голос серой пегаски Дерпи Хувз. – Отлично летала, Скуталу. Поздравляю тебя!

Острокрыл прижал копыто ко лбу. Похоже, о первом полёте малышки, который они с Рэйнбоу Дэш держали в тайне, каким-то образом узнала вся Эквестрия. Надо лететь, пока откуда-нибудь не выскочила принцесса Селестия с поздравлениями. Пегас осторожно соскользнул со своей тучки и взял курс на «Сахарный уголок», чтобы заказать зал для вечеринки.

С потолка, кружась, сыпались голубые конфетти и разноцветные ленточки серпантина, парили в воздухе гроздья пузатеньких воздушных шариков, горели яркими красками буквы на растянутых транспарантах – «Молодец, Скуталу!». Сама пегасёнка с маффином и бокалом шипучки в копытах слушала бесконечный поток поздравлений: от родителей, мисс Черили, одноклассников, носительниц Элементов гармонии и многих-многих других.

— Ещё раз «гип-гип ура» в честь Скуталу! А теперь, – воскликнула Пинки Пай с небольшого помоста, заменявшего настоящую эстраду, – слово потрясной летунье и моей лучшей-прелучшей подружке Рэйнбоу Дэш. Расскажи нам, Дэши, как ты тренировала нашу маленькую героиню дня.

— Когда же это Рэйнбоу Дэш Великолепная отказывалась от интервью? Ну, значит, дело было так. Я решила помочь нашему шустрику стать ещё шустрее и вот…

Острокрыл широко улыбался. Да, его подружка – это Элемент верности, а не Элемент честности. Пегас хлебнул ещё шипучки и приготовился слушать новый рассказ о крутости радужной кобылки.

— Только вначале вот что. Хоть я и самая потрясная летунья, в зале есть ещё пони, достойный сегодня подняться на сцену. Правда, это не совсем сцена, но всё равно. Да, я тренировала Скут, но этот пони помогал и мне, и ей, да и вообще без него, может быть, всё получилось бы не так здорово. Так что давай-ка на сцену, поняшка-скромняшка.

Прежде чем Острокрыл успел удивиться, Рэйнбоу Дэш уже слетела со своего возвышения и, мягко ухватив патрульного зубами за хвост, повлекла на эстраду.

— О, Дэши… — только и смог вымолвить сталлионградец, чувствуя, как на его щеках разгораются алые пятна. – Ты просто чудо! Только хвост-то отпусти.

— Ефё фефо! Фкуфно как фокофад! – невнятно пробормотала Рэйнбоу Дэш, не разжимая зубов.

— Ух ты! А я и не знала, что ты умеешь говорить по-древнепегасьи, Дэши! А скажи ещё что-нибудь, например, «Меня зовут Пинки, я люблю вечеринки!».

— Не флуфи, Финки!

— Не флуфи Финки! Вот это здорово, коротко и ясно. Мне нравится древнепегасий, ты научишь меня, ведь правда, Дэши? Пожалуйста, ну пожалуйста-препожалуйста!

— Форофо, науфу! – наконец, Рэйнбоу Дэш и Острокрыл оказались на эстраде, и хвост пегаса оставили в покое. Радужная чемпиона, смущённо прокашлявшись, начала:

— Вот этот славный малый помогал мне тренировать Скуталу. И книжки полезные достал, всю библиотеку у Твай перелопатил, и сам учил, и взял на себя часть моих обязанностей в погодном патруле, чтобы у меня было побольше времени. Мне ты уже сказала спасибо, малявка, теперь черёд Острокрыла.

— Спасибо! – расчувствовавшись, Скуталу подскочила к сталлионградцу и чмокнула его в нос, отчего несчастный пегас стал красным, как Биг Макинтош.

— Э, нет, малявка, это моё, я его первая нашла!

Все пони в зале, не исключая Рэйнбоу Дэш, Острокрыла и Скуталу, дружно рассмеялись.

— А теперь время танцев! Сейчас мы покажем вам, как пляшут настоящие пегасы! Настилайте доски, берегитесь падающей штукатурки, на танцпол выходит самый лучший в мире плясун – Рэйнбоу Дэш!

Скуталу, ещё не до конца опомнившаяся после множества событий этого невероятного дня, лучшего в её жизни, отдыхала со своими подружками в перерыве между танцами, когда Свити Белль неожиданно хихикнула:

— Ой, Скут, по-моему, у тебя появился поклонник. И какой хорошенький!

К маленьким пони приближался тот самый серый пегасёнок из снов Скуталу — гривка красиво причёсана, на шее элегантный, но слишком большой для него галстук-бабочка, явно позаимствованный у старшего брата.

— Одет, как настоящий щёголь! Прелестного пегасика ты нашла, подружка. Он идёт познакомиться с тобой. Давай, не бойся, будь настоящей леди. Даймонд Тиара и Сильвер Спун лопнут от зависти, когда увидят этого милашку. А мы с Эпплблум пока сходим ещё потанцуем.

— Повеселись, сахарок, он – красавчик. Удачи, Скут! – и обе подружки, хихикая и перешёптываясь, оставили смутившуюся пегасёнку одну.

— Привет, Скуталу! – чуточку застенчиво, но очень мило улыбнувшись, сказал серый пегасёнок, подойдя к виновнице торжества.

«А эти фиолетовые глаза такие классные, когда они совсем рядом. И какая красивая у него грива, пушистая и мягкая, как осеннее облако!».

— Эээ…привет!

«Проклятье! Что за дурацкий голос? Я говорю тише, чем мисс Флаттершай».

— Меня зовут Рамбл, я из Клаудсдейла. Поздравляю тебя! Я видел всё утром, это было здорово!

— Спа-спасибо!

— А…а давай немного полетаем вместе?

— Конечно!

Пегасий массаж

Бедняга Острокрыл ухитрился растянуть мышцы, и Рэйнбоу Дэш решает помочь ему с помощью старинного испытанного средства — массажа. Но берегись, Острокрыл! Рэйнбоу Дэш – это тебе не Алоэ или Лотос.

Нет-нет, вне всякого сомнения, Понивилль был чудесным городком, уютным и тихим, утопавшим в зелени, разноцветным, будто картинка в калейдоскопе, милым и приятным, и здесь жили замечательные, необыкновенные пони: радужная летунья, её товарищи из «Великолепной шестёрки», добрая и славная почтовая пегаска Дерпи Хувз, озорные непоседы Меткоискатели и ещё множество хороших друзей, но всё же… Всё же порой погодный патрульный Острокрыл чувствовал, что он скучает по Сталлионграду: по его широким улицам и площадям, всегда полным народа, по сотканному из стекла и металла рвущемуся ввысь воздушно-невесомому зданию Совета инженеров, по бьющемуся размеренно, словно исполинские часы, сердцу города – Механическому дворцу, дому, который никогда не стоит на месте, поворачиваясь вслед за солнцем, и меняет расположение своих комнат и коридоров, повинуясь спрятанным где-то в глубине паровым двигателям. По гулу и свисткам поездов на Большом вокзале, по неумолчному жужжанию станков, которое в жеребячестве убаюкивало Острокрыла, точно колыбельная, по головокружительным полётам среди фабричных труб вместе с товарищами…да мало ли по чему ещё! И в дни, когда тоска по дому захлёстывала сердце, пегас в одиночестве летел туда, где его боль проходила. На понивилльский вокзал. Здесь на перроне частенько царила весёлая суматоха: пони встречались и расставались, носильщики помогали пассажирам с багажом; обрывки разговоров сливались в ласкающий слух переливчатый говор. Шипел пар, лязгал колёсами юркий паровозик, курсирующий по маршруту Понивилль-Кэнтерлот, порой оглушительно резала воздух трель паровозного свистка. Всё это были привычные, знакомые звуки оставшегося далеко-далеко родного города! И даже пахло здесь Сталлионградом – углём, железом, смолой, нагретой солнцем древесиной, механизмами. Здесь можно было зажмуриться, отрешиться от всего и представить, что ты почти дома, где-нибудь на ступенях Большого вокзала, только что сошёл с поезда и теперь вслушиваешься в гул и гам кипящего внизу на улицах поньского моря…А ещё на вокзале можно было поболтать с машинистами, Стимером и Медногривом, узнать новости из своего города, услышанные ими от других железнодорожных пони в Кэнтерлоте, а порой даже прокатиться с товарищами десяток-другой миль в сторону столицы, помогая подбрасывать уголь в пыхающую жаром багряно-красную топку паровоза.

Вот и теперь молодой патрульный во время обеденного перерыва заглянул на понивилльский перрон. По своему обыкновению перекинулся словечком с друзьями-железнодорожниками, помечтал о Сталлионграде и, отряхнув крылья от угольной сажи, уже совсем было собирался вернуться к работе, когда неожиданно заметил на вокзале Дерпи Хувз. Почтовая пегаска с озадаченным видом топталась перед стоящими на платформе двумя большими деревянными ящиками, сплошь испещрёнными яркими штемпелями и предупредительными пометками «Осторожно! Хрупкое!». Вдобавок на ящиках примостился немаленький пакет добротной провощённой бумаги, скреплённый массивной сургучной печатью в виде солнечного диска – гербом кэнтерлотского дворца. Да, посылочка явно не из простых и, судя по размеру коробок, весить должна порядочно.

— Добрый день, Дерпи! – поздоровался с почтальоншей Острокрыл, подойдя к ней поближе. – Немаленький подарок кто-то сегодня получит, да ещё и из самого Кэнтерлота.

— Привет, Острокрыл! И не говори. Ух… — вздохнула пегасочка, с тоской оглядывая большие ящики. – Ума не приложу, как доставить это адресату. Тут не посылка, а целая посылища и вдобавок хрупкая. Если бы ещё рядом с вокзалом, а то ведь посмотри! – Дерпи указала на пометку «Понивилль. Библиотека. Твайлайт Спаркл в собственные копыта», красовавшуюся на коробках и пакете. Лететь действительно придётся немало.

— Думаю, я смогу помочь! У меня есть неплохая идея, — патрульный заметил на перроне Биг Макинтоша, который только что закончил грузить в товарный вагон пузатые бочонки со знаменитыми на всю округу яблочками из «Сладких акров» и теперь бережно поправлял хрустящую золотистую солому, уложенную на дно своей тележки для мягкости.

— Биг Мак, эй, Биг Мак, привет! Вижу, ты идёшь со станции порожняком. Надо бы Дерпи помочь, гляди, какую гору всего ей надо доставить по адресу. Ты с нами?

— Агась! – как всегда невозмутимо ответил красный жеребец и, продолжая привычно пожёвывать соломинку, под восторженные ахи и охи прохожих кобылок легко, точно пушинку, поднял один из ящиков и аккуратно поставил его к себе в тележку.

— Эээ, нет, старина, второй понесу я, — улыбнулся Острокрыл, которому втайне хотелось тоже немного похвастаться перед публикой своей силой и сноровкой. Жалко только, что Рэйнбоу Дэш не было рядом… — Эх! – напрягая мускулы, словно силач в цирке, патрульный схватил ящик поменьше и медленно поднялся в воздух. – А тебе, Дерпи, остался пакет. Каждый со своей ношей, получается. Ну, в добрый путь!

Маленький караван пони двинулся прочь от вокзала. Впереди летела довольная Дерпи, за нею по небу тащился сталлионградец, уже успевший пожалеть о своей браваде – коробка, даром, что не такая большая, как у жеребца-фермера, всё равно оказалась тяжеленной, а замыкал шествие преспокойно жующий соломинку Биг Макинтош, сноровисто тянувший свою тележку, словно та вовсе ничего не весила. В этот погожий летний день идти по знакомым узким улочкам, обмениваясь приветствиями с друзьями и знакомыми и глядя на то, как улыбающееся с высоты солнце зажигает улыбки и на земле, было просто чудесно. И путешествие друзей по городу прошло без приключений, если не считать встречи с Меткоискателями-грабителями караванов. От выскочивших из засады милых разбойниц, потешно замотавших мордочки пёстрыми платками, наверняка позаимствованными без спросу в бутике у Рарити, удалось откупиться остатками ланча, маффином и парой яблок, но никаких грабительских кьютимарок у озорниц, конечно же, не появилось, и лихая троица, хихикая и деля свою добычу, унеслась дальше навстречу новым шалостям. Наконец, товарищи приблизились к уходящему в небо раскидистому дубу, внутри которого размещались городская библиотека и жилище юной фиолетовой единорожки, ученицы принцессы Селестии. Дерпи осторожно потянула зубами за бархатный шнурок рядом с входом, и где-то в глубине дома мелодично зазвенел колокольчик. Спустя несколько мгновений дверь распахнулась, и на пороге возник бессменный помощник Твайлайт Спаркл, маленький дракончик по имени Спайк.

— Это…это всё мне? – дрогнувшим голосом спросил ассистент единорожки, восторженно глядя на большие ящики перед входом. – Просто не верю своим глазам! Я люблю вас, ребята!

— Боюсь, дружище Спайк, не совсем тебе, но, я уверен, Твайлайт с тобой поделится, — промолвил Острокрыл, складывая утомлённые крылья за спиной.

— Сейчас позову её! – помощник крикнул в глубину библиотеки. – Тва-а-ай! Тебе посылка пришла! Большущая!

— Спайк, милый мой, я же говорила тебе, что в читальне нельзя шуметь. Так можно отвлечь пони, заставив его мысль свернуть с правильного пути и тем самым помешать совершиться важному научному открытию. Вот поэтому в библиотеке всегда должна стоять тишина, чтобы исследователю ничто не мешало. Так написал сам Старсвирл Бородатый. Я иду, иду. Интересно, что это за посылка?

Выйдя на улицу, милая единорожка Твайлайт приветливо поздоровалась с караванщиками и, первым делом вскрыв адресованный ей пакет, углубилась в чтение оказавшегося внутри внушительного свитка.

— Ураааа! – пони и дракончик вздрогнули, когда обычно спокойная ученица принцессы, едва прочитав письмо, закричала от радости и, схватив Спайка, тут же затеяла с ним весёлый танец вокруг коробок. – Спасибо тебе, Дерпи! Какая чудесная посылка! Вам ни за что не угадать, что внутри!

— Яблоки?

— Маффины?

— Книги?

— Тысяча бриллиантов, аметистов и рубинов для одного голодного дракона?

— Лучше! – воскликнула единорожка, продолжая кружить несчастного помощника в танце.

— Чтооо мооожет быть лучшее тысячи бриллиаааантоооов? – прокричал Спайк, едва держащийся на лапах от такой сумасшедшей пляски.

— Лучше, гораздо лучше! Это… — тут Твайлайт Спаркл умолкла, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. – Новый телескоп! – с ликованием выпалила она. – Представьте себе, он увеличивает всё во много-много раз (потом я скажу вам, во сколько точно). С его помощью можно рассмотреть даже мельчайшую пылинку на Луне. Сосчитать все звёзды. Увидеть другие планеты. Это самый лучший подарок на свете! Я напишу принцессам письмо. Спайк, бери бумагу и перо, пиши: «Дорогие принцесса Селестия и принцесса Луна, спасибо, спасибо, спасибо!». Или нет, Спайк, не пиши, его же нужно вначале распаковать и установить! Давай скорее откроем ящики, давай же, Спайки, мне не терпится посмотреть в новый телескоп, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я так счастлива!

Даже невозмутимый Биг Мак широко улыбался, глядя на то, как Твайлайт, словно маленькая кобылка, получившая в подарок игрушку или новое платье, восторженно прыгает вокруг своих коробок. Страсть единорожки к наукам и книжной премудрости давно вошла в поговорку, но никому из горожан и в голову бы не пришло смеяться над этой умной, начитанной, но чуточку рассеянной пони. Наоборот, все понивилльцы гордились тем, что рядом с ними живёт настоящий учёный, и частенько обменивались добродушными улыбками при виде того, как ученица принцессы торопится узнать всё-всё на свете. И – странное дело! – постепенно юная фиолетовая пони заражала и других жителей Понивилля этой тягой к знаниям, всегда стремясь разделить с ними свои исследования и открытия.

— Знаете что? Когда мы установим новый телескоп, я открою при библиотеке астрономический кружок. Пони смогут приходить по вечерам и смотреть на звёзды и планеты, это же так интересно! Например, вы знаете, сколько звёзд входит в созвездие Южный хвост? А про таинственный дворец Найтмер Мун на Луне слышали? Приходите ко мне, и я вам всё-всё расскажу и покажу. И созвездия, и хвостатые кометы, и далёкие туманности! Я приглашаю вас всех, друзья мои!

— Динки понравятся звёзды, они такие яркие! А можно, чтобы ещё и Пипсквик пришёл? Я слышала, как он вчера рассказывал Динки про моряков, которые ищут путь по небу, так интересно! Значит, он тоже захочет посмотреть в телескоп на звёзды!

— Ну конечно же, приходите все вместе! И ты, Биг Мак, тоже, и Острокрыл!

— Когда ночка ясная, страсть люблю смотреть на звёзды. По осени они висят над нашей фермой густо-густо, как яблочки. Приду, мисс Твайлайт Спаркл, будьте уверены, и Эпплблум прихвачу. Благодарю за приглашение!

— Да, я тоже обязательно загляну, и не один, Дэши наверняка заинтересуют кометы. Ей по нраву всё, что связано с полётом и скоростью! Спасибо!

Попрощавшись с хлопочущей у ящиков единорожкой, сразу же принявшейся составлять список того, что понадобится ей для организации астрономического кружка, пони отправились дальше по своим делам: Дерпи полетела на почту за новой партией писем и посылок, Биг Макинтош бодро покатил тележку в сторону «Сладких акров», а Острокрыл устремился в небо разгонять облака.

— Ух! – проснувшись на следующее утро, погодный патрульный понял, что вчерашняя бравада с переноской тяжеленного ящика в одиночку, кажется, всё-таки была чуточку…опрометчивой. Похоже, на спине сталлионградца, как на паркете, всю ночь отплясывали весёлые танцы-поньки молодые королевские гвардейцы и самые легконогие леди Кэнтерлота. Неудивительно, что после такого обращения несчастная стонущая спина всерьёз обиделась на своего владельца и отомстила тому, разбудив его рано-ранёшенько нудной непрекращающейся болью. При самом лёгком движении крыльями бедные мышцы начинали гудеть, точно туго натянутые тросы, недвусмысленно намекая на то, что сегодня пегас сможет лететь только в одном направлении – вниз. Бока, ноги, шея – всё горько жаловалось на вчерашнее лихачество, вслух оплакивая свою судьбу. Даже коротко остриженный хвост, обычно бодро стоящий торчком, как и подобает хвосту бравого небесного пилота, теперь печально поник, словно знамя поверженной армии. И Острокрыл, беспокойно ворочаясь по спальной тучке туда-сюда в надежде устроиться так, чтобы хоть чуть-чуть унять боль, в это утро в полной мере осознал смысл выражения «проснуться разбитым». О полётах на какое-то время точно можно было забыть.

— Та-дам! – хлопнула облачная дверь, и в передней чей-то очень знакомый хрипловатый голос попытался изобразить победное пение фанфар. – Лучший в мире мастер воздушных манёвров собственной персоной, аплодисментов не надо, раздача автографов только после шоу! Мы находимся на королевском стадионе Эквестрии, где сегодня состоится гонка века, нет, нет, леди и джентльпони, тысячелетия! Знаток высшего пилотажа, погодный патрульный месяца, краса и гордость Клаудсдейла потягается за первое место с…одним говорливым поняшкой, который позавчера хвастался, что в прошлый раз обставил меня на полторы секунды. Где ты? Ага, спрятался? Гонка всё равно начнётся, и бежать бесполезно!

Ух! Острокрыл прижал копыто ко лбу. Судьба явно вознамерилась всерьёз покарать его за хвастовство. Вдобавок к раскалывающейся спине ещё и гонка с Рэйнбоу Дэш! Светлая Селестия!

— Доброе утро, соня! Проснись и пой! – радужная пегаска со своей обычной неукротимой энергией ворвалась в комнату сталлионградца, и от ветра, поднятого её крыльями, плакаты и вымпелы на стенах предприняли попытку улететь. – Давай же, вставай, Острокрыл! Сегодня отличный денёк для гонки! Подъём!

— Привет, Дэши! Ох, боюсь, наше состязание придётся немного отложить. Сегодня я не в лучшем состоянии для полёта.

— Ну уж нетушки, милый! Знаешь, что у тебя нет ни шанса обогнать меня, и пытаешься уклониться от гонки? Пойдём, я дам тебе полных пятнадцать секунд форы! Ну давай, вставай скорее! – лучшая летунья Клаудсдейла бесцеремонно ухватила Острокрыла за хвост и попробовала стянуть пегаса со спального облачка.

— Ой-ей-ей, полегче, Рэйнбоу Дэш! – пытаясь удержаться на тучке, патрульный неловко дёрнулся, и чуть притихшая было боль вновь обожгла всё его тело. – Уффф! – бедняга сталлионградец даже закусил губу, чтобы не застонать, когда невидимые ледяные иголки разом вонзились ему в спину.

— Ох! Прости меня! – озорной задор на лице радужной летуньи сменился тревогой и обеспокоенностью, и она, оставив в покое хвост, торопливо подбежала к своему возлюбленному. – Ты заболел? Ушибся? Что-то серьёзное? Я могу отбуксировать тебя в больницу прямо на облаке. Ты не сердишься, что я сделала тебе больно?

— Дэши, всё хорошо, не переживай! Я просто немного растянул мышцы. Ой… — мышцы, услышав, что речь идёт о них, вздумали наказать патрульного ещё и за ложь. – Не немного. Сильно. Таскал тяжести – и вот на тебе!

— Что болит больше всего, скажи?

— Спина.

— Так, приятель, ложись-ка на живот, сейчас тобой займётся самый лучший на свете доктор – Рэйнбоу Дэш Потрясная! Посмотрим, что тут можно сделать.

Острокрыл, несмотря на боль, не смог удержаться от улыбки. Ну вот, теперь его подруга, оказывается, обнаружила в себе ещё и талант врачевателя. Что же будет дальше? Рэйнбоу Дэш в роли мэра, стражника или…принцессы? Тем временем радужная пегаска внимательно осматривала спину патрульного, порой прикасаясь к ней копытцами так легко и аккуратно, словно та была сделано из тончайшего фарфора, готового треснуть от любого неосторожного движения. При других обстоятельствах сталлионградец был бы на седьмом небе от счастья, но сейчас он лишь постанывал, когда его подруга задевала особенно болезненные места.

— Ну, что я могу сказать? Это самое потрясное растяжение, которое я видела за последние две недели. Твоё счастье, что с тобой Рэйнбоу Дэш Знаток пегасьей медицины, а она-то знает, как помочь в такой беде. Конечно, медсестра Редхарт обмотала бы тебя бинтами с ног до головы и уложила бы в больницу на целый день, но мой способ лечения гораздо лучше. И называется он, — начала Рэйнбоу Дэш торжественным шёпотом. – Пегасий массаж!

— Пегасий массаж? – удивлённо переспросил сталлионградец. – Никогда о таком не слышал. Нет, точнее я знаю, что массаж здорово помогает, когда болят мышцы, но я думал, что в таких делах разбираются только земнопони вроде Лотос или Алоэ из спа-салона. У земных талант к медицине, это давно известно, а вот у нас, крылатых, с лекарским делом не всё так ладно. Где мы найдём пегаса, который знает толк в массаже?

— Когда боль кажется непобедимой, когда опускаются крылья, когда в сердце гаснет надежда…Доктор Рэйнбоу Дэш спешит на помощь! – молодой патрульный от удивления чуть не сверзился со спальной тучки — радужная пегаска, лихо нырнув в его платяной шкаф, теперь красовалась в белом халате, который сам сталлионградец обычно надевал только на фабрике погоды в Клаудсдейле во время работ, требующих особой чистоты. Вылетев на середину комнаты, чемпионка решительно топнула ногой по облачному полу и с выражением героической решимости на мордочке картинно замерла, словно появившийся на белом полотне экрана киногерой, явно ожидая аплодисментов. Сталлионградец одобрительно стукнул копытом о копыто, поморщившись, когда ледяные иголки в теле снова дали о себе знать.

— Итак, приступим! У тебя остался тот бальзам, который подарила Флаттершай?

Несколько недель назад, когда Острокрыл помог ей отыскать одну из зверушек, заблудившихся в Вечнодиком лесу, милая жёлтая пегасочка, как всегда страшно смущаясь и краснея до самого кончика хвоста, преподнесла патрульному небольшой хрустальный флакончик, наполненный чудесно пахнущим бальзамом из целебных трав и лесных цветов. Тихонько пролепетав: «Чтобы крылья не болели после полётов», застенчивая пони тут же шмыгнула в свой домик, так что «спасибо» сталлионградцу пришлось говорить колыхавшимся на окне занавескам. Необычный подарок лежал у пегаса в настенном ящичке с лекарствами, и лишь изредка Острокрыл вытаскивал пробку и с наслаждением вдыхал терпкий щекочущий ноздри летний аромат. Такой бальзам не хотелось тратить на пустяшные ушибы и царапины!

— Да, он там, в аптечке.

— Отлично!

Решительно откупорив флакончик, пегаска щедро плеснула бальзамом на свои копыта и подлетела к облаку, на котором растянулся её возлюбленный.

— Готовность номер один, курс лечения начинается!

Жадно вдыхая разливающийся в воздухе успокаивающий аромат замечательного снадобья, пегас вытянулся на спальной тучке, предвкушая, как его боль в спине сменится незнакомой приятной истомой. Во время службы он много раз пролетал мимо спа-салона и видел, как Рарити и Флаттершай наслаждаются искусством Лотос или Алоэ, нежась от точных, выверенных прикосновений умелых копыт массажисток. А теперь он и сам узнает, каково это…

— Ой! – Острокрыл вскрикнул, когда копытца Рэйнбоу Дэш начали выбивать на его спине какой-то боевой марш, отчего по мускулам прокатилась волна резкой боли, отозвавшаяся и в крыльях. Да, похоже, до земнопони из спа-салона радужной пегаске было очень далеко. Какое там наслаждение! Бедняга патрульный не был уверен даже в том, доживёт ли он до конца этого «курса». – Побереги мою спину, Дэши, она у меня всего одна!

— Ничего, она от этого будет как новенькая, точно тебе говорю! – радужная чемпиона решительно разминала темногривому патрульному мышцы, не обращая внимания на мольбы о пощаде.

— Уффф! – волна боли следовала за волной, и бедолаге пегасу казалось, что его подруга, обидевшись из-за сорванной гонки, решила отработать на нём все известные ей борцовские приёмы. На многострадальной спине патрульного словно разыгралась настоящая гроза с громом и молниями. Оставалось только морщиться и закусывать губу, когда от движений Рэйнбоу Дэш всё тело пронзали жгучие электрические разряды. – Мо-мо-может… — летунья молотила копытами с невероятной скоростью, и от такого неистового напора дрожали и тряслись даже слова сталлионградца. – Мы-мы-мы всё-таки позовё-вё-вём медсестру Ре-ре-редхааарт?

— Нет уж! Смелее, салага, пегасий массаж предназначен для настоящих героев! Держись!

— Ма-ма-ма-мама! – Рэйнбоу Дэш, похоже, вознамерилась выстучать на спине Острокрыла мелодии всех песен своей любимой «Грифалики». Так сильно мутузить копытами не смогла бы даже признанная чемпионка Понивилля по ляганию Эпплджек. Удивительно, как от такой встряски ещё не отвалились крылья!

— По-по-пожалей меня, Дэши!

— Ещё чего, мой милый! Как говорила принцесса Луна, вдвое больше веселья!

С этими словами пегаска удвоила натиск, и её копыта замелькали в воздухе так шустро, что по спине «больного» (пегас это чувствовал!) начал гулять небольшой, но очень сильный ураган. Он трепал крылья, ерошил шёрстку, добирался до самых болезненных мест, заставляя мышцы в буквальном смысле вопить от ужаса. Если бы не над его спиной издевался кто-то другой, а не самая прекрасная кобылка на свете, патрульный давно бы сиганул прямо в окошко своего небесного домика, невзирая даже на неподходящее для полётов состояние. В конце концов, лучше героическая гибель в небе, чем такие пытки!

— А сейчас будет самое интересное!

— Ух… — обречённо пробормотал пегас и зажмурился. Что ещё сделает крылатая злодейка? Станет прыгать на нём, как на батуте? Отработает на его спине Радужный удар? Переберёт копытами все косточки (если у него ещё остались целые)? Но вместо новой волны боли по мускулам сталлионградца начало разливаться приятное тепло, а на смену сильным ударам пришли мягкие, нежные прикосновения. Невероятно! Ледяные иглы, с самого утра терзавшие всё тело молодого патрульного, таяли под тёплыми, ласковыми копытами радужной спортсменки. Щекочущий лесной аромат чудесного бальзама, изготовленного знатоком целебных трав Флаттершай, кружил голову, мягко обволакивал разум, усыплял, унося Острокрыла куда-то высоко-высоко в небесные дали. Тем временем Рэйнбоу Дэш ловко разминала и гладила каждую мышцу, каждое сухожилие, лучше всякого массажиста-земнопони зная, где у пегаса таятся особенно чувствительные местечки. Например, одна заветная точка, укромно спрятанная между крыльями…

«Я на небеса-а-а-ах!»

Расслабленный, полусонный и совершенно счастливый пегас растянулся на своём ложе, мечтая, чтобы этот массаж продолжался бесконечно. Он никогда не думал, что крепкие, закалённые тренировками копыта Рэйнбоу Дэш, легко пробивавшие самые плотные облака и в пору сбора урожая сшибавшие с деревьев целые водопады яблок (почти не хуже Эпплджек!), могут быть такими чуткими и деликатными. Так всегда и было! Пегаска полностью соответствовала своей кьютимарке с грозовой тучей и радугой. То бесстрашная воинственная летунья, презрительно ухмыляющаяся прямо в лицо опасности, обожающая смертельный риск и головокружительные приключения, и порой посмеивающаяся над всякими там «понячьими нежностями», то удивительно милая, заботливая и славная кобылка, один взгляд, одно присутствие которой делали тебя счастливым, заставляя жизнь сверкать яркими красками. Гроза и радуга! Гроза и радуга! «И без первого не бывает второго!» – думал Острокрыл, наслаждающий каждым моментом этого чудесного «лечения». Он словно промчался сквозь грозовой фронт – только что молнии пронзали небо, почти задевая пегаса, холодный дождь пронизывал до костей, суровый ветер мотал летуна во все стороны, но теперь всё это было позади. Мрачные тучи и боль остались за спиной, а впереди расстилалось лишь бескрайнее голубое небо, тёплое, ласковое и ясное. И лёгкий ветерок, подхватив сталлионградца на ладони, мягко убаюкивал его, точно согретая солнцем волна далёкого моря. А вдалеке у края неба разноцветным мостом горела радуга, напоминая о верной примете, запомненной ещё с жеребячества: тот, кто пролетит под радугой, будет счастлив!

— Ммм… — только это и способен был вымолвить Острокрыл, ведь лишние слова могли прервать дивные моменты наслаждения, помешать пегасьему чародейству. Нет, нет, земнопони из спа-салона было так же далеко до Рэйнбоу Дэш, как земле – до неба. Плавая в океане облегчения, умиротворения и удовольствия, сталлионградец мог лишь благословлять Твайлайт с её любовью к звёздам, добрых принцесс, огромные ящики из Кэнтерлота, почтовую пегаску Дерпи Хувз и свою вчерашнюю браваду. Ради такого массажа стоило таскать коробки по всему Понивиллю. А, может, тяжёлые посылки для юной фиолетовой единорожки станут приходить в городок почаще? Вот бы здорово!

…Пегас не знал, сколько времени прошло, он то проваливался в уютный золотистый сон, то снова просыпался, а волшебство его подруги всё продолжалось. Благодаря ловким копытам Рэйнбоу Дэш и чудесному снадобью Флаттершай недавняя боль, терзавшая тело Острокрыла, совершенно исчезла. Спина патрульного из сплетенья раскалённых цепей и тросов превратилась в мягкое облако, сотканное из белоснежного пуха, пронизанное тёплыми солнечными лучами, лёгкое, как пёрышко. А радужная чемпионка, что-то негромко напевая, завершала свою работу, тихонько щекоча разомлевшего сталлионградца краешком крыла.

— Ну что, теперь-то полетаем, а?

— Не-а. И так хорошо, — счастливо пробормотал сквозь сон совершенно разнежившийся пегас.

— Ах ты, летающий лентяище! – фыркнула Рэйнбоу Дэш. – Уа-а-ах! – радужная чемпионка широко зевнула – похоже, усталость добралась и до неё. Ещё бы! Ведь пегасий массаж потребовал столько сил и энергии, что хватило бы на хорошую гонку. – Ладно, уговорил. Подвинься, старина! – лучшая летунья Клаудсдейла сложила крылья и устроилась на спальной тучке рядом с дремлющим возлюбленным, который, сонно улыбаясь, сразу же обнял её.

— Но в следующий раз такой массаж будешь делать ты!

Воздушные яблоки

На ферме Эпплов намечается очередной семейный съезд, и Рэйнбоу Дэш приходит в голову идея замечательного розыгрыша.

В округе вот уже третий день стояла жара. Дорога, ведущая на ферму «Сладкие акры», была раскалена солнцем до того, что буквально горела под копытами. Облака душной жёлтой пыли взметались вверх при каждом шаге, жгучим туманом окутывая несчастных путников. В воздухе не было ни ветерка, и длинные ряды яблонь, обычно громко шуршавшие листьями, теперь молчали, словно и их разморил зной. В такую погоду единственным желанием любого пони было забраться куда-нибудь в прохладное местечко да там и уснуть. Хитрый Острокрыл, который тренировал Скуталу за городом, именно так и поступил. Пока шустрая пегасёнка, не обращая внимания на палящие лучи, с энтузиазмом отрабатывала в голубом небе воздушные кувырки, «огненные колёса» и спирали, её ленивый наставник, устроившись в тенёчке под развесистой яблонькой, мирно подрёмывал, изредка посматривая на свою подопечную осовевшими от зноя глазами и вяло кивая ей головой в знак одобрения. Ничто не нарушало покой патрульного! В застывшем, разомлевшем от жары воздухе разносились только убаюкивающий стрёкот цикад да приглушённый расстоянием размеренный стук молотка на ферме «Сладкие акры». На днях у Эпплов намечался очередной ежегодный съезд их многочисленной родни со всех концов Эквестрии, и Биг Макинтош сноровисто приколачивал над воротами усадьбы красочный транспарант с надписью «Добро пожаловать!». Острокрыл, не поднимая век, широко улыбнулся. До чего же сладко дремать в покое и прохладе, пока остальные пони трудятся на солнцепёке! Пегаса до того разморило, что он даже не шелохнулся, когда в небе раздалось знакомое громкое хлопанье крыльев и Рэйнбоу Дэш в шляпе из свёрнутого газетного листа шустро нырнула в тенёк, устроившись рядом с патрульным.

— Уфф! Ну и жарища! Ты не представляешь, какой нагоняй я устроила этим олухам с фабрики погоды, Хупсу, Дамббелу и Скору. У них, видите ли, три дня назад сломался ветрогенератор, а Понивилль сиди потей, пока они всё починят! Я пообещала искупать эту компанию в чане с радугой, если они не наладят нам прохладный ветерок к сегодняшнему вечеру. Подведут – точно окажутся раскрашены в семь цветов, не будь я самая потрясная летунья Клаудсдейла! Кстати, Острокрыл, слыхал новость? У Эпплов на носу их семейный праздник. Через пару-тройку дней к нашим Яблочникам приедут все их родственники, и на ферме устроят великую земнопоньскую вечеринку. Естественно, вход – только для членов Яблочного клана. А там будут пироги, и весёлые танцы, и сидру хоть залейся! Си-и-и-др! – мечтательно протянула Рэйнбоу Дэш, облизнув пересохшие губы. – Я не пробовала его вот уже пару месяцев, клянусь гривой, я даже почти забыла, какой он на вкус. Эпплджек и её семья готовят для праздника целые бочонки, а не какие-то там жалкие полкружечки на пони, только представь себе! Большая новость, а, приятель?

— Агась, — лениво отозвался патрульный, поудобнее устраиваясь в приятном тенёчке. Когда из-за жары язык еле шевелится, тут не до длинных речей.

— Ух ты! Ты сейчас произнёс это ну прямо как Биг Мак, прямо точь-в-точь! – одобрительно воскликнула радужная пегаска, озорные искорки в глазах которой, похоже, предвещали Понивиллю очередную весёлую каверзу. – У меня есть идея! Невероятная идея, грандиозная идея, супер-пупер крутая идея самого потрясного розыгрыша на свете! Мы устроим его вместе с тобой, Острокрыл, так что мне понадобится твоя помощь! Помнишь, ты рассказывал мне про ваш драмкружок в сталлионградской лётной академии, как вы там наряжались и представляли на праздниках разных знаменитых пони – принцев, первопролётцев и воителей? Ты можешь изобразить сельского жеребца, сказать ещё что-нибудь, как простой коняга с фермы?

— Гм… — заинтригованный словами пегаски, патрульный, помотав головой, стряхнул с себя остатки дрёмы и огляделся вокруг. Найдя неподалёку сухую травинку, он сорвал её, пожевал немного, придал мордочке утомлённое и слегка высокомерное выражение (какое обычно бывает у деревенских пони при разговорах с задающими глупые вопросы городскими белоножками) и, катая стебелёк из одного уголка рта в другой, насмешливо поинтересовался добродушным грубоватым голосом:

— Тебе-т’ что за дело, сахарок?

— Супер! – от восторга радужная чемпионка стукнула копытом по земле. – Именно то, что надо! Наш розыгрыш войдёт в историю, и Твай напишет о нём в своей книге! Эй, малявка, давай к нам, тебе тоже выпал шанс поучаствовать в самой распотряснейшей в Эквестрии шалости!

Скуталу, услышав с высоты голос Рэйнбоу Дэш, запищала от радости и, ловко перекувыркнувшись в воздухе, тут же примчалась к своему кумиру. – Шалости? Кто-то сказал «шалости»? Уж я-то в них разбираюсь, это весь Понивилль знает, будьте уверены! А кого мы будем разыгрывать?

— Тссс! Не так громко, мелкота. Хороший розыгрыш должен быть… — пегаска, подозрительно оглядываясь по сторонам, перешла на шёпот. – Тайным! Клянетесь ли вы самой страшной клятвой, что не расскажете никому-никому мой гениальный замысел?

— Клянёмся! – в один голос произнесли погодный патрульный и школьница, горя желанием узнать, что именно придумала Рэйнбоу Дэш.

Старая яблоня, укрывавшая всю компанию от зноя своими широкими ветвями, умей она говорить, могла бы немало порассказать о том, как перешёптывались и сдавленно хихикали трое коварных заговорщиков.

— …Дэши, ты чудо, такое за десять лет не выдумаешь! Но надо всё хорошенько спланировать…

— …Ух, ты самая потрясная разыгрывальщица на свете, Рэйнбоу Дэш! Я буду стараться изо всех сил. Может быть, так я даже получу свою кьютимарку…

— …Только бы не раскрыли! Нужно подготовиться на совесть…

— …Главное — подходящий реквизит, я как раз видел фургончик старьёвщика неподалёку от города, там точно найдётся…

— …Скуталу, у тебя ещё сохранился…

— …Опустошу всю копилку и загляну в магазин розыгрышей…

— …А это есть у Рарити, я сама видела! И у Пинки на кухне стояла баночка…

— …Ха-ха, а о главном-то чуть не забыли! Счастье, что мои друзья из Сталлионграда как раз недавно прислали мне…

— …Мы прославимся в веках, поняши, это уж точно! Задача вам ясна? Так чего же мы ждём? За работу! Вперёд!

Когда принцесса Селестия опустила солнце, и в наступившей темноте тёплой летней ночи ферма приветливо засияла жёлтыми огоньками, Эпплджек, наконец, смогла стереть пот со лба. Не так-то просто организовывать семейный праздник для огромного Яблочного клана, но она сама, Биг Мак и бабуля Гренни Смит справились с этим на все сто. Их усадьбу теперь было просто не узнать. Тачки, садовые инструменты, мешки с удобрениями были аккуратно убраны под навесы, тщательно выметенный двор сверкал чистотой, а на стенах дома и амбара ещё не успела высохнуть свежая краска. От крыльца жилища Эпплов до самого дровяного сарая протянулся длинный-предлинный стол, ломящийся от всевозможной снеди, а стулья, как это всегда бывало на празднествах Яблочников, заменяли мягкие вязанки соломы. Фамильное серебро было начищено до блеска, хрусталь графинов казался прозрачным, словно ключевая вода, от плывущей над тарелками волны ароматов даже у самого взыскательного кэнтерлотского гурмана потекли бы слюнки. Запахи свежего сена, цветочных лепестков, яблок, выпечки и знаменитого в Понивилле сидра, подхваченные ветром, разносились на всю округу, заставляя шагающих по дороге последних гостей прибавить шагу. Повсюду – на досках забора, у ворот, среди ветвей деревьев — были развешаны фонарики всевозможных форм и размеров, а там, где ламп не хватило, их с успехом заменяли приглашённые из леса знакомые светлячки, весело танцующие и гоняющиеся друг за другом в мягкой бархатной мгле. Заливавшее ферму рассеянное золотистое сияние делало её похожей на сказочный дворец, в который можно было бы смело приглашать даже августейших сестёр-правительниц Эквестрии! Сколоченный на совесть дощатый помост для танцев, возвышение, где усядутся музыканты, уложенные в холодке бочки сидра – всё было готово к торжеству. Гости со всех уголков страны прибыли вовремя и теперь, рассаживаясь по своим местам, с нетерпением ожидали сигнала к началу праздника, весело болтая и обмениваясь друг с другом новостями о фермерском житье-бытье. Уфф! Ещё минутку отдохнуть — и можно уже объявлять семейный съезд открытым. Эпплджек довольно вздохнула и залихватски сдвинула шляпу на затылок, рассеянно вслушиваясь в отдалённый гул застольных разговоров:

— А Брейбёрн в этом раз не приедет, в городок прибыли новые переселенцы, и у шерифа нынче дел невпроворот. Велел всем вам кланяться и обещал, что уж на будущий год он точно заглянет.

— Слыхал про старика Смокхауса? Говорят, он обещался вырастить для хуфингтонской осенней ярмарки такие яблочки, что все ахнут. Теперь сидит сиднем у себя на ферме, огородился забором и никого к яблонькам даже близко не подпускает. Всё в секрете держит!

— А дочка Кальвиля Бельфлёр собирается замуж за юного Пич Грина. Счастливица, отличного жеребца отхватила. Умница, красавчик и вдобавок сын «чайного короля»!

Пора! Оранжевая кобылка звонко ударила копытами в старинный медный гонг, объявляя о начале праздника, и по всей усадьбе до самых отдалённых её уголков прокатилось громогласное вибрирующее «Доннн!».

— Добрый вечер, здрасьте, здрасьте все, кто приехал в «Сладкие акры». Ежегодный семейный съезд Эпплов открыт! Налетайте на угощение, поняши!

Голодных фермеров не приходилось просить дважды, но прежде чем кто-либо успел вонзить зубы в аппетитные пышущие жаром пироги, у калитки звякнул колокольчик. Вилки застыли на полпути ко ртам, головы собравшихся дружно повернулись к воротам. Что за родственник опоздал в этом году, кому по старой доброй традиции Яблочного клана придётся в конце празднества помогать хозяевам мыть гору посуды? Но когда Эпплы разглядели новоприбывших, над столом пронёсся дружный вздох изумления.

У калитки стояли трое. Высокий статный серый жеребец с торчащим из-под видавшей виды выцветшей ковбойской шляпы задорным радужным вихром, молодая жёлтая кобылка в несуразно-огромном старомодном кружевном чепце с ленточками, напоминающем кочан капусты и почти полностью закрывающем её мордочку, а также юный жеребёнок небесно-голубого цвета, чья золотистая гривка была заплетена в две косички и украшена пёстрыми бантиками. На боках у компании красовались потёртые пузатенькие седельные сумки с блестящими пряжками. В общем и целом, своим обликом и одеждой пришедшие не отличались от сидящих за столом фермеров. Почти не отличались. У всех троих за спиной были сложены аккуратные грациозные крылья. Вне всякого сомнения, эти пони были пегасами.

Эпплджек, исполнявшая на семейном торжестве обязанности распорядителя, направилась к ним с выражением полного недоумения на мордочке. Что это за странные гости?

— Доброго вечерка, мисс! – жеребец говорил с таким же забавным сельским акцентом, как земнопони, родившийся и выросший в яблочной усадьбе. – Эт’ правда ферма «Сладкие акры», как на воротах написано?

— Агась, но кто…

— Йихааа! Сестрёнки, мы добрались! Скидывай поклажу! Здорово, милашка, рад тебя видеть, рад тебя видеть! — с этими словами жеребец стиснул копыто Эпплджек и начал неистово его трясти. – Всегда приятно наконец встретиться с роднёй! Ух, знала бы ты, яблонька, сколько времени мы сюда тащились!

— Роднёй?! Кто вы такие, сахарок?

— Эпплы, милашка, Эпплы! Звиняй, что заявились без приглашения, но мы хотели сделать вам суприз.

— Вы…Эпплы? – оранжевая фермерша ошарашено уставилась на своего собеседника.

— Агась, яблонька! Знал, что ты это спросишь. Ну-ка, сестрёнки, кажи бока! – по сигналу серого пони вся компания повернулась так, чтобы хозяйка «Сладких акров» могла хорошенько рассмотреть их кьютимарки: крупное аппетитное яблоко, горящее семью цветами радуги — у жеребца, похожее на солнышко и словно светящееся изнутри ярко-золотистое — у старшей кобылки, и небольшое ладное яблочко цвета чистого неба — у жеребёнка. – Видала?

Фермерша недоверчиво глядела на кьютимарки. Действительно, как раз такие, какие обычно бывают у Эпплов, если не считать непривычного цвета плодов. Смотрятся как самые настоящие яблоки, но откуда они могут появиться на боках у тех, кто обычно имеет дело не с землёй, а с небом?

— Видать-то видала, но не обижайся, сахарок, только по мне больно странно всё это.

— Эпплдже-е-ек! Ты долго там? Угощенье стынет! – раздался из-за стола ворчливый голос Гренни Смит. – Что это за пони?

— Бабуля, они говорят, что тоже Эпплы, и кьютимарки у них с яблочками, хотя я таких ни в жизнь не встречала.

— Веди их сюда, стожок, разберёмся!

Следуя за молодой фермершей, Остокрыл мог лишь надеяться на то, что первая фаза невероятной по своей дерзости операции увенчалась успехом. Когда они с Рэйнбоу Дэш и Скуталу, безостановочно хихикая и гоняя по городку с таинственными свёртками в копытах, готовились к великому вечеру, им казалось, что провернуть задуманный розыгрыш будет проще простого. Но теперь патрульный понял, что задачка намечается не из лёгких. Яблочное семейство, судя по всему, было точно не провести на мякине! Вдобавок новое обличье доставляло кое-какие неудобства. Одолженный у Скуталу радужный парик был явно мал и немилосердно натирал макушку, прилепленная на круп переводная кьютимарка, изготовленная по их с Рэйнбоу Дэш эскизам в магазине розыгрышей, сильно чесалась, а древняя-предревняя шляпа из фургончика старьёвщика оказалась слишком большой и постоянно сползала на глаза. Пегаске в её громадном, пропахшем пылью и нафталином душном чепце, надёжно укрывавшем от взглядов Эпплджек знакомую мордочку, тоже приходилось несладко. Одной Скуталу повезло больше всех: ей только изменили цвет гривки и заплели косички. Счастье ещё, что краска для шкуры, подаренная Рарити, оказалась просто кладом: стойкая, быстро впитывающаяся и снимающаяся лишь особым волшебным растворителем. С такой можно было за мгновение стать совсем другим пони!

— Ну, здрасьте, гости дорогие! Вас как звать-то, мальцы? – ласково улыбнувшись, спросила Гренни Смит, когда вся компания приблизилась к столу. Под пристальными взглядами множества фермеров – жеребцов и кобыл, тощих нескладных юнцов и убелённых сединами почтенных глав семейств – пегасу стало несколько не по себе, но всё же он с истинной сельской учтивостью снял с головы шляпу и, поклонившись бессменной предводительнице Яблочного клана, непринуждённо ответил:

— И вам доброго здоровьичка, мэм! Я Рэйнбоу Делишэс, а это мои сестрёнки, Саншайн Старк и маленькая Блю Гала.

Кобылки вежливо присели в старомодном реверансе, а жеребец шаркнул по земле копытом.

Пожилая пони одобрительно пожевала губами.

— Славные имена, сахарок, настоящие яблочные, пускай и малость непривычные. Вас встретила моя внучка Эпплджек, а меня зовут Гренни Смит, можете называть просто бабулей. Значится, вы тоже Эпплы?

— Прямо в точку, мэм…то есть бабуля. Самые что ни на есть эппловские.

На счастье пегасьей компании, Рэйнбоу Дэш не раз слышала от своей оранжевой подружки из «Сладких акров», что никто в Яблочном клане толком не знает, сколько именно пони туда входит. Фермы были разбросаны почти по всей Эквестрии, от Понивилля до Ванхуфера, на огромном расстоянии друг от друга, а новости передавались медленно. Именно поэтому и существовала традиция семейных съездов, чтобы Яблочники могли увидеться, поприветствовать рождение новых жеребят или помянуть добрым словом ушедших в лучший мир стариков. Кроме того (и это должно было сыграть хитрецам на ногу), случалось и так, что некоторые члены клана, совершенно завертевшись в водовороте каждодневных фермерских трудов и хлопот – подновить крышу амбара, прикупить хороших саженцев, скопить деньжат отпрыскам на приданое – годами не показывались в «Сладких акрах». «Вот ближе к лету, мать, жеребят своих женим — и сразу махнём, клянусь яблочками! Ну, в крайнем случае, на следующее лето, пропадай мои копыта!». Поэтому бывало, что на семейные праздники под восторженные приветственные крики присутствующих из солнцем забытой глуши с довольным и чуточку виноватым видом являлась какая-нибудь почтенная чета, которую уже и не чаяли увидеть и о самом существовании которой почти успели позабыть. Это, да ещё лихорадочно проштудированная за три дня «История Яблочного клана» из библиотеки Твайлайт Спаркл, переданные Скуталу рассказы Эпплблум о своём семействе, и месяц на небольшом хуторке под Сталлионградом (пегаса как-то пригласили его друзья), должно было помочь патрульному сыграть свою роль убедительно. Ведь, по задумке Рэйнбоу Дэш, говорить приходилось именно Острокрылу. Голос радужной пегаски был слишком хорошо знаком Эпплджек и мог разом выдать всю компанию с головой.

— Они Эпплы? Да как такое вообще возможно? Все Эпплы – земнопони! – недоверчиво заявила молодая оранжевая фермерша, вмешиваясь в их разговор. – Скажи, бабуля!

— Моя внучка права, сахарок. Видеть пегаса на ферме (конечно, если он не таскает у нас яблочки или не спит в кронах, как эта самая твоя подруга, Эпплджек) для нас довольно…ммм…непривычно. Не скажешь нам, малец, как же так вышло, что вы стали Яблочниками?

— Да дело проще некуда, — весело тряхнул радужным чубчиком молодой летун. — Наш папаша Йонагольд лет эдак двадцать тому назад ухитрился влюбиться в погодную патрульную Винтер Фреш, нашу мамулю. Вся округа его отговаривала – где ж это видано, чтобы фермер-земнопони женился на пегаске? Да только нашему старику коли что втемяшится в голову, так уж тут назад ходу нет. Сыграли свадебку, всё как полагается, стали жить-поживать и добра наживать. Три раза папаша сажал яблоньки, — тут Рэйнбоу Делишэс лукаво подмигнул чуть покрасневшей при его словах Эпплджек. – Только яблочки выросли вот такие, воздушные, — пегас широким жестом обвёл самого себя и стоящих рядом с ним двух кобылок.

— Хороши выросли! – широко улыбнулась старая кобыла, оглядывая крылатых гостей. – Как, бишь, зовут твоего папашу, Йонагольд?

— Агась, бабуля, – отозвался патрульный, нарочно выбравший для своего мнимого родителя одно из самых распространённых в клане имён.

— А какой именно, Биг Йонагольд или Литтл Йонагольд?

— Эээ…Миддл Йонагольд, — наугад брякнул патрульный, целиком и полностью положившись на судьбу.

— Что-то я никогда не видела такого на наших праздниках, — скептически фыркнула Эпплджек. – И где же он сам, хотела бы я знать?

— Оно и неудивительно, милашка, старик с самого нашего рождения к вам не приезжал. Да сами знаете, работы на ферме невпроворот и три жеребёнка в придачу, пока их вырастишь. Так и пролетело времечко, то одно мешало, то другое. В этом году он собирался ехать с нами, чтобы представить нас всей родне, только колено в последний момент прихворнуло, вот он и остался дома.

— Да, старые кости – ни шагу без трости, — сочувственно кивнула головой предводительница Яблочного клана. – А Миддл Йонагольд тот ещё коняга-трудяга. С чего тебе его знать, Эпплджек, коли он в последний раз заглядывал, когда тебя ещё и на свете не было? Я и сама-то уже плоховато помню, кто в каком году был, кто не был.

— Но коли вы пегасы, как же вы помогаете своему папаше с яблочками? Только земнопони по-настоящему разбираются, как и что выращивать, поверь мне, сахарок, — не унималась недоверчивая фермерша.

— Твоя правда, красавица, с землёй у нас действительно выходит неважнецки, мы же пегасы. То, с чем наш старик управляется в одиночку, нам приходится делать вдвоём, а то и втроём. Гоняем облака, поливаем дождём, следим, чтобы ветерок был подходящий, но вот с земными делами, с окапыванием там, с побелкой да с прополкой, с нас семь потов сходит. Пегасья кровь даёт о себе знать, но фермы мы всё равно не бросим. Ведь, как ни крути, порода-то у нас эппловская. Зато, — тут пегас заговорщически подмигнул Эпплджек и продолжил таинственным шёпотом. — Мы научились выращивать яблочки прямо на облаках, а уж в небесных-то делах мы кое-что смыслим.

— Яблоки на облаках?

— Агась, воздушные яблоки, красотка.

— Что ты нам рассказываешь, сахарок? Это просто невозможно!

— Невозможно? То же самое мне говорили в Понивилле, когда я начала выращивать гроза-яблоки. Не бросайся такими словами, стожок, по-настоящему увлечённый пони и невозможное сделает возможным, — неожиданно поддержала пегаса мудрая Гренни Смит.

— Спасибо, бабуля! Не, не, мы выращиваем самые настоящие яблоки, уж будьте покойны, — с этими словами пегас открыл свою седельную сумку и выложил на стол несколько яблок, точь-в-точь похожих на те, что были на кьютимарках крылатой компании. Одни, словно радуга, горели целой палитрой цветов, другие сверкали, как солнце, третьи своим окрасом напоминали небесную синеву. Даже бывалые, немало повидавшие на своём веку фермеры не смогли сдержать возгласа восхищения при виде этих необыкновенных плодов.

— Гм, таких у нас в саду не водится. Дай-ка мне парочку, сахарок!

— Угощайтесь, бабуля.

Гренни Смит, словно настоящий знаток-дегустатор, откусила по небольшому кусочку от каждого яблока и, похрустев ими, застыла, прислушиваясь к своим ощущениям. Пегас затаил дыхание – сейчас весь успех их розыгрыша в буквальном смысле повис на волоске.

— Клянусь подковами, стожок, таких яблочек я не пробовала за всю свою жизнь, хотя уж в чём, в чём, а в них-то я малость разбираюсь. И эти плоды – настоящие, а не какие-то там зачарованные, вкус магией не изменишь, поверьте мне. Похоже, эти мальцы не врут.

— Бабуля, а давай всё-таки проверим их в последний разочек? Устроим Яблочный экзамен!

— Яблочный экзамен! — радостно загалдели фермеры, предвкушая потеху. — А что, давайте! Молодчина, Эпплджек!

— Яблочный экзамен? – пегас нервно сглотнул. Это точно не входило в их планы. Они с Рэйнбоу Дэш считали, что невероятная и поэтому правдоподобная история вкупе с сельским акцентом и необычными яблоками окажутся достаточно убедительными для семейства Эпплов. А тут ещё какое-то испытание! Что же будет?

— Агась, — почти пропела молодая оранжевая кобылка, окинув гостя насмешливым взглядом своих удивительных лучистых зелёных глаз. – Коли ты взаправдашний Эппл, папаша должен был тебе кое-что рассказывать. Сейчас мы это и узнаем. Приготовиться!

Биг Макинтош своими копытами отбил на пустом бочонке тревожную дробь. Разговоры и смешки смолкли, точно по волшебству, и над столом воцарилась такая тишина, что было слышно, как шуршат крыльями бабочки, привлечённые ярким светом развешанных в кронах фонарей.

— А ну-ка отвечай как на духу, сахарок, — важно приказала яблочная фермерша, довольная произведённым эффектом, — кто был самым первым на свете Эпплом?

Слава Селестии и Луне, что Острокрыл любил иногда заглянуть в старые добрые «Сказки земнопони» и знал эту легенду, которую Яблочное семейство, надо думать, считало чистой правдой!

— Нет ничего проще, милашка. Это был пони по имени Эпплсид. Задолго до воцарения принцесс он с песней шёл по Эквестрии, грыз яблочки из своей седельной сумки, а косточки сажал в землю. И так хорошо у него это получалось, что его яблоньки стоят до сих пор, а песни и посейчас распевают в тех местах, где он проходил.

— Хм, правильно! А какие самые опасные враги яблонек?

— Жучки, жара и нерадивый фермер, — нечто подобное патрульный слыхал на хуторке под Сталлионградом, где он когда-то гостил, и теперь искренне надеялся, что это сработает.

— Тоже верно, — кобылка казалась весьма озадаченной его ответами. – Теперь вопросик посложнее. Какой девиз семейства Эпплов?

— Ну ты загнула, стожок! Я и сама-то уже позабыла все эти мудрёные штуки, а ты выспрашиваешь такое у юного кавалера.

— Отчего же, бабуля Смит, я знаю. Честность, доброта, яблоки, усердие, трудолюбие, яблоки, земля, яблоки, верность семье, послушание старшим, яблоки, уважение к обычаям, яблоки, зоркий глаз и ещё яблоки.

Спасибо тебе, Скуталу, за то, что ты однажды случайно подслушала, как Эпплджек учила младшую сестрёнку семейным традициям!

— Гм, пару раз ты забыл добавить «яблоки», но почти правильно. А какой герб у нашего семейства? – хитро прищурилась оранжевая кобылка. – У нас ведь, как у благородных, и герб свой имеется.

Вот этого патрульный толком не помнил. Листая «Историю Яблочного клана», он, не обратив особого внимания на титульную страницу с гербом, сразу же зарылся в биографии выдающихся фермеров и селекционеров, сказания о древесных волках и нашествиях вредителей и бесконечные генеалогические таблицы. Но всё же пегас наугад забормотал:

— На поле цвета яблока изображены…эээ…

Гренни Смит решительно стукнула копытом по столу.

— Ну хватит, стожок. Эти пони сочтут, что в «Сладких акрах» живут какие-то невежи, которые вместо того, чтобы угощать гостей, набрасываются на них с вопросами. Он отвечал правильно, Эпплджек, ты сама слышала, так чего же тебе ещё? Биг Мак, тащи три вязанки соломы, чтобы новеньким было где устроиться. Добро пожаловать в Яблочный клан…родственники! Это была самая удивительная история за всю мою жизнь, но у меня нет причин не верить вам, мальцы. Садитесь за стол, а ты, стожок, представь им остальных.

— Хорошо, бабуля. Ну, смотрите, яблочки. Вот это мой брат Биг Макинтош, славный жеребец и отличный работник, а это моя младшая сестрёнка Эпплблум, самая непоседливая шкодница в округе, — фермерша ласково взъерошила гриву маленькой жёлтой кобылке с огромным бантом на голове. – В «Сладких акрах» живём мы и бабуля Смит, остальные, как и вы, приезжают к нам только на семейные праздники. Всех сразу и не перечесть, приятель, но я попытаюсь, — и фермерша затараторила, указывая на собравшихся вокруг стола земнопони. — Ред Делишэс, Роял Гала, Уэлси, Кандиль Синап, Айдаред, деда Эппл Штрудель, Карамель Эппл, нет, нет, это не родственница Карамеля из Понивилля, а совсем другая пони. Карамель вообще не из Яблочного клана и…

— А он втрескался в Эй Джей, я сама слышала! – с заговорщическим видом громко сообщила пегасу маленькая земнопонька.

— Эпплблум! Ухи откручу! — щёки фермерши зарумянились, как пара спелых яблочек – видимо, её младшая сестричка сказала что-то совсем недалёкое от истины. – Поехали дальше! Эппл Крамбл, Голд Делишэс, Эппл Крисп, Стар Кримсон, Ред Гала, Джонатан, Эппл Сайдер, — оранжевая кобылка перевела дыханье, глотнула водички из графина и продолжила перечислять имена так быстро, что для новоприбывших пони все они слились в один бесконечный поток. – Эпплмуссэпплпайэпплблоссомэпплфлауэркэролэпплайсбэйкедэпплсэпплциннамонкриспэпплбриошэпплтат! Уффф! Всё! Извиняйте, если кого забыла.

— Приветствую всех! – поклонился Яблочникам молодой пегас, во все глаза разглядывая гостей. Ну и пёстрая же компания тут собралась! Дородные седогривые жеребцы и кобылы, окружённые толпами отпрысков всех возрастов, огромные дюжие трудяги обоих полов, даже сейчас не расстающиеся с упряжью, весело галдящая сельская молодёжь, густо усыпанные веснушками длинноногие жеребята и крохотные пищащие младенцы. А наряды! Старомодные сюртуки, пропахшие нафталином, пышные платья со шлейфом, помнящие основание Кэнтерлота, серые опоньченческие кепи столетней давности, выгоревшие на солнце клетчатые рубахи, скромные ситцевые сарафаны, необъятные кружевные чепцы и, разумеется, целый набор разнообразных ковбойских шляп.

— Ну ладно, коль вы все благополучно познакомились, объявляю наш семейный съезд открытым, пока к нам не пожаловали ещё и Эпплы-единороги, — усмехнулась яблочная фермерша. — Налегайте на угощение, небось, проголодались с дороги-то. Как тебе наш стол, а, Рэйнбоу Делишэс?

— Ничего себеее…

Нет, пегас давно знал, что Эпплы обожают яблоки, но такого яблочного изобилия на столах он и представить себе не мог. Казалось, семейство фермеров вздумало приготовить из этих круглых аппетитных плодов все блюда, какие только возможно. На тарелках теснились источающие сказочный аромат разнообразные пироги, оладьи, коржики, совсем недавно вынутые из духовки и ещё тёплые. В вазочках красовались жёлтые шарики яблочного мороженого, а графины были доверху наполнены яблочным чаем со льдом. Свет фонарей отражался в полированных глянцевых бочках плодов – горящих, словно маленькие солнца, золотистых, пахнущих осенью коричневых в крапинку, благородных бордовых, праздничных ярко-алых, искристо-зелёных, от одного вида которых брызжущая соком шипучая кислота сводила зубы. А ведь были ещё румяные печёные яблочки; янтарные, точно застывшие в потёках прозрачной смолы, карамельные; бледно-жёлтые, как палые листья, мочёные; присыпанные белым сахарным снежком жареные в тесте и просто нарезанные крупными дольками, восхитительно щекочущие ноздри своим непередаваемым ароматом свежести. Яблоки, яблоки, яблоки! Они были повсюду – не только в качестве угощения, но и в виде солонок, перечниц и узоров на салфетках. Даже бутылки на празднестве Эпплов были заткнуты вместо пробок аккуратными яблочными огрызками. При взгляде на всё это великолепие Острокрыл почувствовал, как же ему хочется яблок! Желудок предательски заурчал, рот наполнился вязкой слюной.

— Ааа, впечатляет, верно, сахарок? Мы с бабулей и Эпплблум три дня всё это стряпали. Вот мой любимый яблочный пирог, а это штрудель, здесь бриошь с яблочками. Тута яблочные чипсы, а ещё есть яблочный суп. Тебе нравится яблочный суп? Мы готовим его только по особым случаям. Вот таким, как наш сегодняшний съезд. Ладно, чегой-то я совсем заговорилась, давайте уже есть, агась?

Семейное застолье началось. Проголодавшиеся пегаски мгновенно накинулись на угощение и тут же снискали себе уважение всех присутствующих своим аппетитом.

— Во наминают! Ну и молодцы! Эт’ точно Эпплы, тут уж не поспоришь. Никто другой не умеет так молотить. Эй, хозяюшка, береги тарелки, а то эти кобылки и их съедят за милу душу!

Острокрыл мог, наконец, вздохнуть с облегчением. Кажется, Яблочное семейство всё-таки признало крылатую компанию за своих, и дерзкий замысел с проникновением на праздник увенчался успехом. Правда, была одна мысль, мешавшая патрульному вгрызаться в пироги так же беззаботно, как его спутницы. А что же делать дальше? Когда они вместе с Дэши готовили свой розыгрыш, они думали только о том, как попасть в «Сладкие акры» на семейное торжество, к угощению, музыке и сидру (пункт номер один в плане одной радужной летуньи). Но относительно их дальнейших действий на яблочной ферме план ничего не говорил. Впрочем, Рэйнбоу Дэш и Скуталу ничуть не задумывались над этим, а веселились вовсю: летунья вместе с Биг Маком, Карамель Эппл, Голден Делишэс и Эппл Крисп принимала участие в увлекательном конкурсе «кто съест больше пирогов в один присест?» и, похоже, намеревалась, как всегда, победить. А пегасёнка в компании с Эпплблум и другими жеребятами, перемазавшись мороженым и яблочным соком с головы до хвоста, подзадоривала состязавшихся, бойко стуча копытцами по земле. Может, последовать их примеру и положиться на судьбу? Пегас прогнал прочь лишние раздумья и тоже воздал должное кулинарному искусству Яблочного клана. Ммм, восхитительно! Как хорошо, что крылатое племя славится своим отменным аппетитом и способно потягаться даже с земнопони, чьи желудки могут быть поистине бездонны.

— Ну что, нравится тебе у нас, Рэйнбоу Делишэс? – весело крикнула Эпплджек с другого края стола.

— Афафь, нфафифся, — пробормотал Острокрыл с набитым ртом. Как тут удержаться, когда перед тобой так много всяких вкусностей, а соседи постоянно подпихивают тебе то одно, то другое блюдо, чтобы и ты мог попробовать какой-нибудь очередной замысловатый кулинарный шедевр яблочных фермеров?

— Что-то, смотрю, Саншайн Старк у вас больно молчалива. Открывает рот, только чтобы закинуть туда яблочек, — с хитрой искоркой в изумрудных глазах заметила сельская кобылка. И впрямь, Рэйнбоу Дэш, чтобы не выдать себя своим голосом, на этом застолье приходилось отмалчиваться. Но, к счастью, подобные вопросы пегас предусмотрел.

— Сестрёнка не очень-то разговорчива. По правде сказать, она в первый раз видит такое сборище поней и малость стесняется говорить. Ну да ничего, это пройдёт! Милашка, а помнишь, ты там что-то болтала про твой любимый пирог? Эт’ какой, с корицей и изюмом, что ли? Чегой-то я не пойму.

— Да нет же, сахарок, я имела в виду во-о-он тот, с мускатным орехом и лимончиком. Ну, разобрался теперь? Положить тебе кусочек?

— Агась!

Уффф! Пони работали зубами добрые полчаса без передышки, а еды на столах ещё хватало. Старики, развалившись на вязанках сена, ослабляли ремни, кто-то расстёгивал верхние пуговки на жилете или клетчатым носовым платком стирал с мордочки пот, как после славной пахоты. Даже неугомонные жеребята с набитыми животиками устало улеглись у ног своих родителей, а некоторые и вовсе задремали. Но, по всему было видно, Эпплы готовятся, немножко передохнув, снова броситься в битву, чтобы к концу вечеринки уничтожить всё съестное подчистую. Оранжевая фермерша, поднявшись со своего места, под общие аплодисменты торжественно провозгласила:

— Ну что, поняши, мы все малость перекусили, а теперь самое время хорошенько промочить горло. Биг Мак, деда Эппл Штрудель, катите бочки. Отведаем-ка знаменитого эппловского сидра!

— Си-и-и-и-идр!!! – вне себя от восторга, хрипло завопила Рэйнбоу Дэш, углядев целый ряд пузатых бочонков, стянутых блестящими медными обручами, и тут же, устыдившись своего крика, с видом завзятой деревенской скромницы смущённо прижала копытце ко рту.

— Сестрёнка до сидра сама не своя, настоящий Эппл! Она чемпионка округи по его распиванию, даже нашего папашу Йонагольда обставила на две кружки, — дрогнувшим голосом принялся объяснять пегас, пока брат Эпплджек вместе с пожилым пони в шляпе с пёрышком со степенной важностью выбивали из первой бочки затычку.

— Ух ты! – молодая фермерша смерила Острокрыла слегка подозрительным взглядом. – Эт’ хорошо, но, готова поклясться, голосок твоей сестрички мне кой-кого напомнил. У вас, часом, нету родственников в Клаудсдейле?

— Не, милашка, чего нет, того нет. Мамуля у нас из Сан Паламино. А что такое-то?

— Да есть у меня одна подружка, грива у неё один в один, как у тебя, сахарок, а голосом она малость похожа на твою сестрёнку. Вот я и подумала, что вы и ей родня.

— Не может этого быть, яблонька, — с выражением крайней заинтересованности на мордочке сказал молодой летун. – Мамуля говорила, что радужная грива – у одного пегаса из тысячи, а то и больше. Я был бы совсем не прочь познакомиться с такой интересной поняшкой! – широко улыбнулся Острокрыл.

— Поздновато спохватился, сахарок. У неё уже есть свой особенный пони и, надо сказать, он отличный малый. Так что тебе тут ничего не светит, старина.

— Жа-а-аль, но я всё же попробую. Может, я окажусь ещё особеннее, как знать, милашка?

Жёлтая пегаска в огромном чепце сдавленно фыркнула, словно изо всех сил сдерживая смех. На счастье крылатых, в этот самый момент Эпплджек позвала разливать сидр бабуля Гренни Смит, и опасное мгновение миновало. Острокрыл стёр копытом холодный пот со лба. Фух, они были на волосок от разоблачения!

Тем временем фермерши, старая и молодая, начали наполнять бесчисленные глиняные кружки шипучим золотистым напитком, пахнущим летом и яблочными садами. Знаменитый эппловский сидр! Гости с упоением слушали мелодичное журчание сока, предвкушая, как через секунду будут смаковать каждую капельку. Рэйнбоу Дэш от нетерпения даже постукивала копытцем по земле, тихонько бормоча себе под нос:

— Скорее, скорее, скорее!

Острокрылу пришлось слегка хлопнуть пегаску по спине и прошептать ей на ухо:

— Спокойней, Дэши! Хочешь, чтобы они нас узнали? Не бойся, тут всем хватит!

После того, как Гренни Смит, Эпплджек и другие кобылки-фермерши вручили каждому по кружке сидра, и все гости дружно сделали первый жадный глоток, над столом разнеслось общее удовлетворённое «Ах!». Сладкий яблочный напиток освежающей шипучей волной разливался по всему телу, весело щекотал нос, заставлял ноги сами собой подпрыгивать и приплясывать на месте. Седогривая пони, возглавляющая клан Эпплов, довольно взирая на всю эту идиллию – сияющие, словно маленькие солнца, мордочки, тянущиеся к бочонкам пустые кружки, разгоревшиеся глаза, с улыбкой произнесла:

— Славно! Пришли поняши на водопой. Не зря мы в этом году трудились. Не, не, не, сударики, такого сидра, как у нас в «Сладких акрах», никакая машина не сделает, так и передайте этим вашим прохвостам-единорогам. Пусть даже и не стараются!

Пегас не мог удержаться от широкой ухмылки при взгляде на свою подругу. Рэйнбоу Дэш была если и не на седьмом небе от счастья, то явно где-то неподалёку. Перед довольнёшенькой летуньей уже стояло около полудюжины пустых кружек, и патрульная явно не собиралась останавливаться на достигнутом. Даже старики-фермеры, знавшие толк в сидре, смотрели на пегаску с уважением, почуяв в ней истинного знатока и ценителя. На всякий случай Острокрыл, усмехнувшись, крикнул своей «сестрёнке»:

— Не лопни, Саншайн Старк!

Та, оторвавшись от кружки, весело подмигнула возлюбленному – дескать, будь уверен, Рэйнбоу Дэш не уйдёт с праздника, пока у Эпплов в бочках остаётся хоть капелька.

— Хо-хо, гости дорогие, наелись, напились, а как насчёт хорошего ногодрыганья? Танцы на ферме Эпплов начинаются! Эй, музыканты, гряньте-ка нам что-нибудь удалое!

Несколько важных, степенных фермеров в соломенных шляпах встали со своих мест, поднялись на сколоченную Биг Макинтошем маленькую эстраду, неспешно расселись на перевёрнутых бочонках из-под сидра, с чувством значимости собственного дела развернули чехлы из мешковины, взяли в копыта то, что лежало внутри, и…весёлые, бойкие ноты так и запрыгали по двору. Инструменты были самые немудрящие: самодельные скрипочки из кукурузного початка, популярные у фермеров-земнопони банджо, несколько старых гитар, звонкие коровьи колокольчики и блестящие губные гармоники, которые, судя по их виду, передавались из поколения в поколение. Но музыканты старались изо всех сил, наигрывая так, что ноги сами несли пони в пляс. Проверенные временем старые добрые яблочные мелодии, под которые отцы всех присутствующих в своё время кружили в танце матерей, звучали так же задорно, как в тот самый день, когда они впервые сорвались со струн гитары или писклявого банджо. Ну и кто мог бы усидеть на месте? Через мгновение за столом остались лишь Эпплджек с Биг Макинтошем и Эпплблум, пегасья компания, Гренни Смит и другие пожилые пони, в силу своего возраста предпочитавшие мир и покой, да те, кто так наелся яблочными пирогами, что даже не мог встать. Все остальные дружной толпой ринулись на деревянный помост, который от топота множества копыт тут же загудел, как барабан.

— От зари и до зари

Лоб красотка хмурит,

А у Эппла, посмотри,

Яблочки на шкуре!

Пегас так заслушался песней, которую распевали танцующие фермеры, что даже не заметил, как к нему подошла молодая оранжевая кобылка, казавшаяся слегка смущённой.

— Рэйнбоу Делишэс…можно перекинуться с тобой словечком? Я бы хотела извиниться за то, что в начале праздника так изводила тебя расспросами, старина. Ты уж не сердись на ворчунью Эй Джей с её придирками, сахарок. Просто я желала убедиться в том, что ты тоже Эппл, и убедилась. Ты не думай, что у нас на ферме живут негостеприимные пони, наоборот, мы всегда рады, когда к нам приезжают родственники. Без обид, приятель?

— Без обид, яблонька! – копыта Острокрыла и Эпплджек звонко цокнули друг о друга, и оба пони рассмеялись.

— Вот и славно! Мы в «Сладких акрах» любим заводить новых друзей. А, может быть, и не только друзей, а, сахарок? — фермерша игриво подмигнула ошарашенному патрульному и легонько толкнула его в бок. — Я тут присмотрелась к тебе и, клянусь стетсоном, ты самое милое крылатое яблочко, какое только закатывалось к нам в усадьбу. Потанцуем, симпатяга?

Из-под чепца жёлтой пегаски донеслось отчётливое сердитое рычание.

— Эээ…и рад бы, милашка, да мне больно не хочется оставлять своих скучать в одиночестве.

— Ты уже большой жеребёнок для того, чтобы ходить на танцы с кобылками, не спрашивая разрешения у старшей сестрёнки. Айда плясать, яблочко!

И, не медля ни секунды, фермерша потащила пегаса на помост, где

прыгали, кружились и топали копытами другие Эпплы.

— Не боись, сахарок, Биг Мак и Эпплблум не дадут твоим заскучать!

И верно, обернувшись, пегас увидел, как брат Эпплджек, не расстающийся с соломинкой даже сейчас, тянет танцевать упирающуюся Рэйнбоу Дэш, а Скуталу с маленькой жёлтой кобылкой скачут вокруг них, визжа от восторга.

— Эээ…милашка, я не мастак дрыгать ногами, по правде сказать, я лягаю яблоньки лучше, чем танцую.

— Порядок, яблочко, со старушкой Эй Джей ты не пропадёшь. Глянь-кось, как я это делаю, одну ногу сюда, другую туда, уши торчком, а хвост – черешком, и главное, быстро, вот и вся недолга! А коли наступишь кому на копыто или врежешься в бедного Биг Мака, ничего страшного, извинишься и пляши себе дальше. У нас в Яблочном клане всё по-простому. Не трусь, симпатяга, я рядом с тобой. Такой славный жеребец, а испугался каких-то танцев. Эт’ весело, слово Эппла, тебе понравится! Пони, пони, понеслись!

Острокрыл не успел и слова вымолвить, как фермерша уже вовсю кружила его в весёлом деревенском танце. К счастью, пегас оказался способным учеником, так что на копыта другим он наступал не так уж часто. Поймав ритм и следуя примеру Эпплджек, летун сноровисто дрыгал ногами, махал хвостом, вертелся волчком, притопывал, прихлопывал и звонко кричал «Йихааа!». Тем временем музыканты, едва успевая опрокинуть кружку-другую сидра для бодрости в кратких перерывах между танцами, поддали жару, и пляс понёсся с невероятной скоростью. Копыта стучали по доскам часто-часто, словно срывающиеся с ветвей яблочки – по земле.

— Да ты важный плясун, сахарок, — звонко крикнула оранжевая кобылка, раскрасневшаяся от быстрых движений. – Но почему ты такой тихоня? Настоящие Эпплы танцуют до того шустро, что музыка не успевает за их ногами. А ну-ка поживее, поняшка!

Перед глазами пегаса всё кружилось. Танцующие земнопони, озарённая золотистым светом ферма, яблоньки с развешанными в кронах праздничными фонариками мелькали, словно яркие картинки в калейдоскопе, проносились мимо, исчезали и появлялись вновь. Патрульный чувствовал себя, как яблоко на ветке в пору сбора урожая: весь мир трясётся, вертится и летит кувырком. Туда-сюда, туда-сюда! От такой безумной скачки голова шла кругом, а яблочки в животе выказывали робкое желание выйти наружу и присоединиться к общему яблочному веселью. Да, только настоящие Эпплы могут лихо отплясывать с животами, полными пирогов и сидра. Но всё же пегас не собирался просто так сдаваться и прибавил ходу вместе с музыкой.

— Ааа, сахарок, вот теперь это больше похоже на эппловские танцы. Так держать! Ты настоящий молодец, симпатяга! – молодая кобылка тепло улыбнулась Острокрылу, и сталлионградец невольно залюбовался ей. Лучистые зелёные глаза, напоминающие своим цветом пробивающуюся к солнцу первую весеннюю поросль, играющие в них золотистые озорные искорки, россыпь смеющихся веснушек на прелестных румяных щёчках, белые, как сахар, ровные зубки, непокорная тугая коса цвета спелой пшеницы, рвущаяся на волю из-под старой ковбойской шляпы! Юная фермерша сама походила на яблочко – аппетитное, спелое, сочное, но того, в чьём сердце сверкала радуга, не могли увлечь даже самые прекрасные яблочки земли. Улучив момент, Острокрыл украдкой послал Рэйнбоу Дэш нежный взгляд – не волнуйся, любимая, я с тобой, чтобы ни случилось. Поймав его, радужная летунья, грустно поджавшая было ушки – не больно-то весело, когда твоя лучшая подруга и соперница у тебя глазах отплясывает с твоим особенным пони, да при этом ещё и самым пренахальным образом флиртует с ним – заметно приободрилась и, показав патрульному язык, на радостях так закружила Биг Макинтоша, что бедный жеребец едва не запутался в собственных ногах. Скуталу, заметив всё происходящее, хихикнула и, подражая своему кумиру, завертелась на помосте, как волчок, немедленно став звездой среди сельских жеребят со всех концов Эквестрии.

Гренни Смит и другие пожилые пони, сидя за столом, притоптывали копытами в такт музыке, любуясь танцующими и вспоминая, как сами когда-то весело плясали на таких же дощатых помостах под бескрайним звёздным небом позднего лета. Сколько яблок упало с тех пор! Старики горящими глазами следили за тем, как лихо кружат их дети, внуки и правнуки, и мысленно были там, на танцплощадке, озарённой приветливым светом фонарей, — беззаботно смеялись, стучали копытами и выкидывали ногами такие фортели, которые заставили бы утончённых танцмейстеров Кэнтерлота позеленеть от зависти. А музыка становилась всё быстрее и быстрее! Лишь ставшие легендой скорость и ловкость пегасов помогали Острокрылу и Рэйнбоу Дэш успевать за своими партнёрами, несущимися легко, как ветер. Если бы не приветливая улыбка Эпплджек, патрульный мог бы подумать, что подобная невероятная пляска – очередное испытание, устроенное хитрой кобылкой, чтобы проверить, а действительно ли их гости принадлежат к Яблочному клану. Неожиданно, по сигналу оранжевой кобылки в ковбойской шляпе другие танцоры расступились, образовав круг, в котором отплясывали всего две пары – сталлионградец с молодой Яблочницей и летунья с Биг Макинтошем. Пегас не успел даже задуматься о смысле подобной церемонии, как музыканты (хоть это казалось совершенно невероятно) заиграли ещё быстрее, а земнопони, столпившиеся вокруг, часто застучали по доскам копытами, отбивая ритм. Казалось, струны на банджо и гитарах вот-вот загорятся! Острокрыл и Рэйнбоу Дэш изо всех сил старались не потерять темп. Такой прыти и ловкости ног от медлительных, неуклюжих с виду фермеров они оба точно не ожидали. А Эпплджек и Биг Макинтош, обменявшись хитрыми улыбками, крутанули своих партнёров, как волчки, и ловко послали их навстречу друг другу, а сами шустро нырнули в толпу зрителей. Теперь на помосте плясали лишь патрульный и летунья в огромном чепце, и Острокрыл совершенно забыл о празднике, о столпившихся рядом десятках гостей, о «Сладких акрах», о розыгрыше и маскировке, вообще обо всём. Мир отступил, исчез, ушёл куда-то прочь. Для патрульного остались только танец и любимая, кружившаяся рядом. Он ловил весёлые, озорные взгляды розовых глаз Рэйнбоу Дэш, чувствовал жар от её щёчек, любовался грациозными движениями своей особенной пони и был счастлив. Пегасы танцевали в облаках, наедине, и ритм им задавал лишь стук их сердец. Возлюбленные внезапно поняли, ради чего судьба на самом деле привела их на семейное торжество Яблочного клана. Они не видели, как собравшиеся земнопони разинули рты от восхищения, не замечали того, что танцуют уже не на сцене, а воздухе над сценой. Захваченные магией танца, они полностью растворились друг в друге. И в тот самый момент, когда Острокрыл, забыв обо всём, во время одного особенного замысловатого па уже потянулся губами к губам Рэйнбоу Дэш, он услышал шорох, заставивший его содрогнуться. Это был едва различимый шелест, похожий на звук перелистываемых страниц или разворачиваемого свитка, совершенно мирный и безобидный, но для Острокрыла в этот момент он оказался страшнее драконьего рёва и раскатов грома, поскольку пегас знал, что послужило его причиной. У патрульного отклеилась кьютимарка. Подхваченная ветерком пёстрая переводная картинка, похожая на осенний листочек, проскользнула среди пони, сгрудившихся на деревянном помосте, долетела до стола и изящно спланировала прямо на тарелку Гренни Смит.

 — Йихаа, — обречённо прошептал Острокрыл.

Лихая, задорная музыка смолкла, как по волшебству. Зависли в воздухе коровьи колокольчики, перепугано пискнуло банджо, оборвались на середине звонкие гитарные аккорды. Пони перестали топать ногами и словно обратились в статуи. Над помостом воцарилась напряжённая тишина. Взоры множества фермеров оказались прикованы к боку патрульного – к тому самому месту, где теперь красовалось не радужное яблоко, а его настоящая кьютимарка с крыльями и сердцем. Под этими пристальными взглядами Острокрылу стало не по себе. Что с ними сделают Эпплы в наказание за то, что пегасы проскользнули на закрытую фермерскую вечеринку? Искупают в яблочном соке? Забросают огрызками? Заставят целый месяц трудиться – отгонять от сада жучков-вредителей, красить хвостами амбар, таскать тяжёлые корзины с яблоками на рынок? Он не мог вынести этого молчания и десятков глаз, уставившихся на крылатую компанию. Когда патрульный уже готов был схватить в охапку Рэйнбоу Дэш и Скуталу, чтобы гнать с ними на другой конец Эквестрии, тишина внезапно взорвалась, сметённая…оглушительным смехом. По-старчески тихо хихикала Гренни Смит, щурясь на лежащую у неё в тарелке переводную картинку; гулко хохотал Биг Макинтош, которому вторила его сестра Эпплджек; фыркали и прыскали жеребята во главе с Эпплблум. Развеселившись, фермеры катались по траве, постукивали копытами, держались за животики. И этот дружный, добродушный смех и широкие улыбки Яблочников лучше всяких слов сказали пегасу, что его страхи напрасны и никуда удирать не надо.

…Тёплая летняя ночь шла на убыль, и Эпплы со всех уголков страны, приятно уставшие после застолья, танцев и игр, готовились ко сну. Кто-то плёлся на сеновал или раскладывал под открытым небом спальные мешки, кто-то ложился на скамейках, застеленных одеялами, явившиеся целыми семействами устраивались на ночлег в огромных крытых парусиной фургонах или раскидывали во дворе фермы шатры. «Сладкие акры» напоминали стан рыцарской дружины перед битвой, как его изображали на картинках в любимой книжке сказок молодого патрульного. Сталлионградец, наконец скинувший опостылевший тесный парик и слишком большую шляпу, наслаждался лёгким ветерком, приятно овевавшим его взмокшую гриву и боялся пошевелиться. Добрый десяток жеребят, среди которых были и Скуталу с Эпплблум, использовали тёплый пегасий бок в качестве подушки, и Острокрыл совсем не хотел тревожить мирно посапывающих малышей. Полусонная Рэйнбоу Дэш с раздувшимся от съеденного и выпитого пузиком, устроившись на соломе рядом с патрульным, с довольной улыбкой на устах потягивала из кружки сидр, последние его капли, оставшиеся на ферме Эпплов после визита радужной летуньи на семейный праздник Яблочного клана.

— Так когда же вы поняли, что мы – это мы? – тихо спросил пегас.

— Да почти что с самого начала, сахарок! – сверкнула своими сахарными зубками молодая фермерша. – Я слишком долго дружу с Рэйнбоу Дэш, чтобы не признать её хоть в каком обличье. Кто, кроме неё, любит яблочный сидр даже больше Яблочников? Да и малютка Скут бывает на нашей ферме, почитай, с того самого денька, как Эпплблум пошла в школу. И ты, симпатяга…любовь не иголка в стогу сена, её не утаишь. Я же видела, как ты смотрел на Дэши, Острокрыл. Не, не, хоть во что переоденься, а двух особенных поней сразу видать.

— Мы же так готовились! Я весь фургон старьёвщика облазал, чтобы достать настоящую ковбойскую шляпу, Дэши половину понивилльских чердаков обшарила в поисках подходящего чепца, ух, пылью надышалась. Как же вы…вот так и сразу? И почему вы тогда приняли нас, поддержали нашу игру, а не выставили за порог?

Гренни Смит подняла со своей тарелки переводную картинку и, прищурившись, поглядела на неё и улыбнулась.

— Ох, жеребятки вы мои милые! Хоть мы, Эпплы, привыкли больше возиться с землёй, а не с учёными книжками, мудрость и проницательность и у нас найдутся. Поработай на ферме с наше, сахарок, и одной лишь внешностью тебя не обманешь. Мы-то сразу видим, какое яблочко с гнильцой изнутри, а какое – славное и сладкое, как вы, мои жеребятки. Коли гости – друзья, и намеренья у них добрые, отчего ж не подыграть хорошей шутке? А будь на вашем месте какие-нибудь мазурики, вроде тех проклятущих братьев-единорогов, желающие обжулить нас для своей выгоды, им досталось бы на яблоки! Кстати, о яблоках. Где же ты раздобыл такие, Острохвост? Это не магия, я бы её почуяла. Неужели и впрямь вырастили на облаках?

— Да нет, бабуля, необычный цвет – это всё благодаря пищевому красителю, который нам одолжила Пинки, а сами яблочки – подарок от моих друзей из-под Сталлионграда. Эээ…что я такого сказал? – воскликнул пегас, удивлённый воздействием, которое его слова произвели на фермеров. И немало повидавшая на своём веку Гренни Смит, и Эпплджек, и даже невозмутимый Биг Макинтош смотрели на патрульного во все глаза.

— Яблоки из-под Сталлионграда? – спросили все трое в унисон.

— Ну да. Вы что же, думаете, что у нас круглый год снег толщиной в три хвоста? Всё у нас там растёт на славу, и дыньки, и репа, и малина. Вы бы видели, какие яблочки на хуторке у моих товарищей – у Симиринки и её брата Ренклода! Просто загляденье! Дед Пармен, Симиринка и Ренклод весь Сталлионград яблоками кормят!

— Ренклод…Ренклод, — забормотала старая фермерша, словно силясь что-то припомнить. – Знакомое имя, да, да, Остроног. Но я не слышала его уже очень, очень давно. В жеребячестве мне рассказывали, что один пони из Яблочного клана как-то вознамерился основать ферму в северной Эквестрии, то есть там, где стоит твой город. Уж его и так отговаривали, и эдак, а он всё равно, собрал свои пожитки и ушёл. Больше о нём ничего не слышали. И звали того упрямца Ренклод, аккурат, как твоего друга.

— А Ренклод говорил, что у него имя в честь пра-пра-прадеда, который пришёл в Сталлионград откуда-то издалека. Старик Пармён вспоминал, что был у них на хуторке какой-то сундучок с вещами того пони, его старой ковбойской шляпой, фотографиями, да вот беда – во время наводнения его вода унесла. Так, может быть…может быть…этот пра-пра-прадед и тот самый упрямый фермер, который отправился в северную Эквестрию, — один и тот же пони?

— Вне всякого сомнения, Остронос! Я предполагала это с самого первого укуса. Такие замечательные яблочки могли вырастить только Эпплы, — внезапно Гренни Смит посерьезнела и, окинув взглядом всю крылатую компанию, произнесла своим самым торжественным тоном. – Знаете, что вы сегодня сделали, юные пони?

— Проскользнули на вашу вечеринку без спросу? – спросил Острокрыл.

— Напились сидру вволю? – с довольным видом усмехнулась Рэйнбоу Дэш.

— Повеселились вовсю? – едва слышно пробормотала пригревшаяся под боком у пегаса Скуталу, сонно хлопая глазёнками.

— Нет, мальцы. Сегодня вы вернули отпавшую ветку на наше яблочное семейное древо.

— Клянусь копытами, мэм, не трогали мы у вас никаких веток! Я спала на той яблоньке всего один разочек, честное пегасье! Это вышло случайно, просто солнцем разморило! Один только разочек!

— О, Дэши, по-моему, бабуля Гренни Смит имеет в виду совсем не это.

Спустя несколько дней Острокрыл, Рэйнбоу Дэш и Скуталу, на этот раз в своём настоящем облике, вновь стояли на том же самом дощатом помосте для танцев.

— Сми-и-ирно! – громким голосом, сделавшим бы честь и капитану кэнтерлотской гвардии, скомандовала глава Яблочного клана.

Летуны мгновенно встали навытяжку, но Рэйнбоу Дэш всё же не удержалась от того, чтобы тихонечко не хихикнуть. Такие церемонии! Острокрыл, замерев по стойке «смирно» рядом с возлюбленной и маленькой пегасёнкой, слышал, как в полной тишине хлопают на ветру разноцветные знамёна с изображением яблока – в честь торжественного, особого случая Биг Макинтош украсил всю ферму флагами и вымпелами. В это ясное солнечное утро патрульный видел за столами не только знакомых фермеров, но и своих друзей с хуторка под Сталлионградом: деда Пармена в широкой соломенной шляпе, нарядную улыбающуюся Симиринку и Ренклода с новеньким галстуком на шее. Трое земнопони, нежданно-негаданно нашедшие своих давно потерянных родственников, сияли, как яблочки на солнце, и с признательностью смотрели на пегаса.

— Острокрыл, Рэйнбоу Дэш и Скуталу! Благодаря вам и только вам, на наше родовое яблочное древо вернулась драгоценная ветвь, и в этот торжественный день мы впервые принимаем у себя Эпплов из северной Эквестрии, замечательных, славных фермеров. Подобный поступок заслуживает награды. Слушайте все! За оказанные неоценимые услуги я посвящаю вас, юные пони, в почётные члены Яблочного клана. Отныне и вы – Эпплы! Где бы вы ни оказались, на наших фермах вы всегда найдёте друзей, стол и кров. Вы сможете участвовать в наших семейных съездах и других яблочных праздниках, бывать на конкурсах пирогов и дегустациях сидра…

— Йихаааа! – завопила Рэйнбоу Дэш, от восторга делая в воздухе сальто. – Ой...простите меня, бабуля. Продолжайте, пожалуйста!

— Помогать нам убирать урожай, косить сено, бороться с вредителями…

Мордочка радужной пегаски вытянулась, и Острокрыл не смог не улыбнуться.

— Готовить угощение, устраивать ярмарки и так далее и тому подобное. Поздравляю вас, мальцы, с вступлением в Яблочный клан! Ура!

— Ураааа! – дружно грянули Эпплы, и в воздух взлетели десятки широкополых ковбойских шляп.

Когда все пони уселись за столы, чтобы отпраздновать воссоединение семьи и прибавление в клане, Эпплджек подошла к пегасам и лукаво улыбнулась.

— Хо-хо, славная у меня появилась родня, крылатая. Очень рада этому, яблочки! Кстати, хотела тут рассказать ещё об одной нашей старой доброй традиции. Когда кто-то опаздывает к началу праздника, он должен мыть посуду после его окончания. Настоящий Эппл приходит вовремя! В тот раз вы малость припозднились, а коли мы теперь родственники, это значит… Кфуда, кфафотка?!

Рэйнбоу Дэш, представив уходящую под небосвод гору грязной посуды, собралась было удрать, но оранжевая фермерша ловко ухватила её за радужный хвост.

— Ладно уж, в этом году мы с Биг Маком поможем, но в следующий раз чур не опаздывать!

В городке до сих пор недоумевают, почему всякий раз, когда Острокрыл, Рэйнбоу Дэш и Скуталу вместе пролетают над «Сладкими акрами», Эпплы кричат им с земли «Воздушные яблоки!» и смеются.

Радуга среди ясного неба

Перед самым прибытием на новое место службы молодой погодный патрульный видит в ясном небе над Понивиллем сверкающую радугу. И это значит, что первый день пегаса Острокрыла в городке точно будет необыкновенным!

Под размеренный стук колёс дремалось уютно и сладко, а от тянущейся из-за неплотно прикрытого окна пустого вагона росистой утренней прохлады хотелось лишь забраться поглубже под тёплое шерстяное одеяло, свернуться там клубочком и не просыпаться. Когда на стыках рельсов поезд слегка потряхивало, и стёкла в рамах чуть дребезжали, молодой темногривый пегас, устроившийся на верхней полке, морщился в полусне, но открывать глаза не спешил, предпочитая беспечно парить в царстве мечтаний и грёз. Вот сейчас он, мчась над ликующими трибунами огромного стадиона, сделает в воздухе один совершенно невероятный вираж и…

— Эй, подъём, приятель, почти добрались! Ты сам просил разбудить тебя, когда покажется Понивилль. Да вставай же, соня, такое зрелище пропустишь! – добродушный ворчливый голос железнодорожного пони прозвучал совсем рядом, и белый пегас резко, как распрямившаяся пружина из лучшего сталлионградского железа, вскочил со своей полки, разом забыв и про сон, и про уютное одеяло.

— Мы уже приехали? Я проспал? А? – спросонья бормотал путешественник, ошарашено глядя на пожилого жеребца в перепачканном угольной пылью фартуке и полосатой фуражке машиниста.

— Спокойно, сынок, только подъезжаем. Давай-ка пойдём на обзорную площадку, оттуда всё увидишь в лучшем виде. Ступай за мной.

Вслед за своим провожатым пони поднялся по маленькой железной лесенке на крышу вагона, где была устроена ограждённая тонкими витыми поручнями смотровая площадка, откуда в хорошую погоду пассажиры могли любоваться пейзажем.

— Вот там, гляди! – железнодорожный пони махнул копытом вперёд, в ту сторону, где из голубоватой дали раннего весеннего утра медленно выступали очертания небольшого городка. – Понивилль.

Молодой пегас, словно заворожённый, смотрел на расстилавшийся перед ним удивительный край. Повсюду вдоль полотна, насколько мог видеть глаз, стояли бесчисленные ряды яблонь, приветливо махавшие проезжающему поезду недавно проклюнувшимися нежно-зелёными листочками. В просветах между деревьями пони успел разглядеть большую ферму: добротные, построенные на совесть и явно разменявшие не один десяток лет двухэтажный дом, амбары и навесы – всё выкрашено в сочный румяно-красный, «яблочный» цвет и сияет в лучах утреннего солнца. Казалось, усадьба была пронизана духом старинного сельского уюта и гостеприимства, безыскусного, но добродушного и сердечного. Где-то под пышными ветвями тихонько попискивало банджо, а с кухни тянулись запахи свежеиспечённых пирогов и домашнего лимонада. Неудивительно, что у пегаса текли слюнки всё время, пока паровоз стучал колёсами через эти яблочные угодья! Потом вдали показались городские предместья, и тут уж юный путешественник не успевал вертеть головой по сторонам, чтобы всё-всё хорошенько рассмотреть. После кружев стекла и металла на широких проспектах Сталлионграда было так непривычно видеть старинные домики под соломенными крышами, тесно прилепившиеся друг к другу на узких немощёных улочках. Кое-где жилища были крыты разноцветной черепицей, сверкавшей на солнце, словно сахарная глазурь. Над лесом причудливых узорных флюгеров вздымались башенки, одни – похожие на полосатые красно-белые леденцы, иные – белоснежные, лёгкие и ажурные, точно взбитые сливки. Казалось, этот городок был творением не архитекторов и строителей, а кондитеров. Гордо реяли на свежем весеннем ветру разноцветные знамёна и флажки. Золотистые утренние лучи дробились и весело сверкали в высоких стрельчатых окнах, посылая навстречу пегасу тысячи солнечных зайчиков. Понивилль выглядел точно так, как его и представлял молодой пегас Острокрыл, — милый и уютный маленький городок, будто сошедший со страниц книги сказок.

Чего только юный летун ни слышал о нём! Пони там всегда рады гостям и устраивают в честь каждого нового жителя весёлую вечеринку с воздушными шариками, играми и танцами! Зимой и летом, весной и осенью Понивилль неизменно прекрасен, и те, кому выпало счастье хоть раз в нём побывать, влюбляются в него с первого взгляда! И, самое главное, этот городок волшебный! В Сталлионграде поговаривали, что живут там великие чародеи, по улицам гуляют драконы, и каждый день в Понивилле происходит что-то удивительное и необыкновенное. А Острокрыл с самого жеребячества обожал сказки и разные истории с приключениями и чудесами! Поэтому после окончания лётной академии он без колебаний подал заявку на распределение именно в понивилльский погодный патруль. День, когда молодой выпускник, с нетерпением вскрыв пришедший ему белоснежный, словно облака, конверт, скреплённый печатью в виде серебряных крыльев, прочитал на листке заветное «Принят», был одним из самых счастливых в его жизни.

— Эй, приятель, смотри, похоже, тебя приветствуют! Погляди на небо! — донёсся голос стоявшего рядом машиниста. Пегас поднял голову, да так и застыл с разинутым ртом.

В вышине не было ни облачка, небесные просторы расстилались привольно и широко, словно голубой океан, и среди этой бескрайней синевы ярко сверкала радуга! Над Понивиллем будто застыл изящный семицветный мост, должно быть, ведущий куда-то прямиком в мечту. Радуга! Среди ясного неба! Пегас точно помнил, что погодный патруль так украшает небосвод только после дождя или по каким-то особым, торжественным случаям. Что за диковина? Чудесная радуга мерцала над городком всего несколько мгновений, исчезнув быстрее, чем полагалось обычному семицветью. Но один вид подобного дива – пусть даже и мимолётного – наполнил душу пегаса Острокрыла сладостным и щекочущим, знакомым с жеребячества ожиданием чуда, словно он готовился открыть новую книжку с яркой, манящей взгляд обложкой. От нетерпения летун даже взмахнул крыльями, словно надеясь таким образом ускорить ход поезда, который, как нарочно, теперь тащился еле-еле. Ох, скорей бы, скорей! Как же долго тянется время! Сердце пегаса билось часто-часто, как обезумевшие карманные часы. Через какие-то несколько минут он будет идти по улицам Понивилля, где ему предстоит служить в погодном патруле, и воочию увидит чудеса, о которых прежде мог только мечтать в своём городе наук и машин!

— Да, вот он какой, Понивилль… — негромко произнёс железнодорожный пони. – Хоть сто раз увидь, а всё не наглядишься. Ладно, сынок, пойдём вниз, мы вот-вот прибываем, так что потихоньку готовь свой багаж.

— Спасибо, что разбудили меня и показали город, сэр, — почтительно поклонился Острокрыл и вслед за машинистом вернулся в вагон, вытащить из рундука свои седельные сумки.

Наконец поезд отстучал по рельсам последние метры пути, скрипнул тормозными колодками и замер у небольшого пустынного перрона. Тяжело отдувался локомотив, словно огромный железный зверь, утомлённый долгой дорогой, и каждый его выдох окутывал платформу клубами полупрозрачного синего пара. Всего несколько шагов отделяло молодого патрульного от порога вагона, за которым начиналась новая жизнь.

— Премного благодарен вам, мистер Стимер, мистер Медногрив! Домчали с ветерком! – бодро, но с грустинкой в голосе обратился пегас к двум пожилым земнопони-машинистам, поправляя на боках туго набитые седельные сумки.

— Ну и счастливчик же ты, парень! Служить здесь будешь… Понивилль, Понивилль! Эх, будь я лет на двадцать помоложе, бросил бы я нашего железного пыхтуна и этого старого брюзгу, скинул бы свою фуражку да фартук и прямо с перрона задал бы в этот чудесный городок такого стрекача, что только бы меня и видели. Какие там ко… — тут другой машинист с заговорщическим видом прижал копыто к губам, и железнодорожный пони неожиданно осёкся на полуслове.

— Ко? – удивлённо переспросил Острокрыл.

— Мой товарищ хотел сказать кондитерские! Просто рай для сладкоежки. Обязательно загляни в «Сахарный уголок». Счастливо тебе, сынок! Держи хвост по ветру и в Понивилле по сторонам не зевай! Ладно, приятель, шагай, вижу, тебе не терпится всё посмотреть. Ну, как говорят у вас, пегасов, чистого неба!

— Добрых вам дорог, мистер Стимер, мистер Медногрив!

Простившись с машинистами, молодой патрульный зашагал было к привокзальной площади, когда его неожиданно окликнули:

— Найди подружку, сынок! Помни, что я говорил: здесь не зевай! – и улыбающийся до ушей Медногрив, весело хохоча, нырнул обратно в вагон.

Найди подружку? Что за странный совет! Как пегас, только что прибывший в Понивилль, где он никогда раньше не бывал, может найти здесь кого-то знакомого? Или земнопони-машинист имел в виду что-то другое? Впрочем, Острокрыл не стал тратить время на пустые раздумья, а, поправив седельные сумки, бодро двинулся навстречу приключениям.

Да, теперь у него начинается новая жизнь, и всё будет по-новому!Захватывающе и немножко страшно в первый раз быть так далеко от дома, от семьи и друзей. Где-то в укромном уголке пегасьего сердца тихонько ныл и зудел маленький червячок тоски. Как же много всего, тёплого, родного и привычного, осталось позади! Больше не будет вольного братства первой сталлионградской погодной эскадрильи, слаженного шума десятков крыльев, спорящих с ветром, своего – своего! — места в строю рядом с верными, испытанными в деле товарищами. Говорят, в Понивилле погодный патруль — одно-два звена, не больше. Какое уж тут чувство упоения мощью огромного воздушного отряда, который, растянувшись по небу от горизонта до горизонта, способен мигом укротить даже самую яростную бурю, и ощущение причастности к общему делу, и гордость, которой наполняется грудь, когда паришь в стройных рядах эскадрильи на торжественном параде в честь первого дня весны? И не будет больше гудящих, словно растревоженный улей, просторных облачных залов парящей в синем небе лётной академии Сталлионграда, и весёлых хуфбольных матчей между пегасами-учениками и молодыми земнопони с заводов, и спортивных состязаний на огромном городском стадионе. В Понивилле, конечно же, всё иначе, совсем не так, как дома. Даже нового командира, под началом которого патрульный станет служить, надо будет называть не товарищ, а мистер или сэр. Кстати, о новом командире… Пегас вытащил из седельной сумки присланный ему конверт с печатью в виде крыльев и бережно развернул листок, на котором лёгким, размашистым почерком было написано: «Уважаемый Острокрыл! Для начала службы в погодном патруле вам предписывается прибыть в Понивилль …цатого апреля. Ровно в полдень командир звена Рэйнбоу Дэш проведёт для вас инструктаж и ознакомит с обязанностями патрульного. Место встречи – белое облако над понивилльской ратушей. Чистого неба, юный летун! Клаудсдейл, штаб воздушной службы, глава погодного патруля Грей Вингс».

Сталлионградец частенько гадал, каков из себя этот Рэйнбоу Дэш. Может быть, огромный сильный воитель, с головы до хвоста покрытый шрамами былых воздушных битв с ящерами и дикими грифонами? Или ловкий, быстрый, словно ветер, и изящный, как крыло бабочки, миниатюрный пегас, настоящий маэстро высшего пилотажа? А, может, старый ветеран погодного патруля, чья грива сожжена молниями до пепельной седины, бывалый летун, знакомый и с ураганами, и с вьюгами, способный в одиночку остановить целый грозовой фронт? Ясное дело, в городке волшебников и чародеев кому попало звеном командовать не доверят. Кем бы ни был этот таинственный Рэйнбоу Дэш, он определённо должен разбираться и в полётах, и в погодном искусстве. Неудивительно, что всю дорогу от Сталлионграда молодой пони лихорадочно перелистывал свои конспекты, оставшиеся после учёбы в академии. Надо не ударить в грязь лицом в самый первый день службы. А вдруг новый командир с ходу устроит экзамен на знание снаряжения или заставит продемонстрировать навыки воздушных манёвров и работы с погодой?

Пегас оторвал взгляд от бумаги и поглядел на часы на башне видневшегося вдалеке высокого красивого здания – должно быть, городской ратуши. Так, золочёные стрелки только-только коснулись цифры девять…Значит, у Острокрыла целых три часа на то, чтобы побродить по Понивиллю, познакомиться с его жителями и, может быть, даже принять участие в каком-нибудь волшебном приключении. Вперёд!

…Прошло совсем немного времени, а пегас уже успел увидеть столько всего интересного и необычного! Он побывал на широкой рыночной площади, где уже расставляли свои прилавки первые торговцы, подивился незнакомым овощам и фруктам, ярко сверкавшим в солнечных лучах на телегах фермеров, и даже угостился парой вкусных сахарных подковок, которые продавал элегантный молодой земнопони с гривой цвета густой карамели. Затем побродил по узким кручёным улочкам, весело разбегавшимся от площади в разные стороны, пока что по-утреннему пустынным, и там, под тихий скрип качающихся на ветру фигурных жестяных вывесок почувствовал себя так, будто попал в старину. Казалось, по дороге вот-вот простучат тяжелые копыта закованного в железо до самых глаз странствующего рыцаря, или откуда-нибудь из закоулка выйдет весёлый менестрель в лихо сдвинутом набок вишнёвом бархатном берете с пером феникса. Понивилль, словно бродячий чародей, на глазах у потрясённых зрителей достающий из своего мешка разнообразные диковины со всех концов земли, показывал патрульному всё новые и новые чудеса. С замиранием сердца пегас смотрел на уходящий в небо огромный дуб, внутри которого – волшебством, не иначе! – было устроено чьё-то жилище: среди морщинистой древесной коры весело поблёскивали круглые окошки с фиолетовыми занавесками, на причудливо сплетённых ветвях расположились уютные балкончики и террасы, а у внизу, у подножия, имелась аккуратная маленькая дверка. Крылатый пони любовался выставленными в витринах изящного небольшого магазинчика великолепными, искусно сшитыми платьями, каждое из которых было впору даже сказочной принцессе. Вслушивался в журчащее пение городских фонтанов, рассказывающих каждый свою историю ещё из тех времен, когда Понивилль был всего лишь десятком соломенных хижин у бегучей холодной реки. Только вот драконов и волшебников на глаза патрульному пока не попадалось…

А потом, когда солнце засияло ярче и пробивавшиеся сквозь неплотно прикрытые шторы бойкие утренние лучи разбудили даже лежебок, на пустынные улочки городка вышли его жители, и тут-то сталлионградец увидел ещё одно чудо Понивилля. То самое чудо, которое заставило пегаса глупо улыбаться до ушей, поминутно поправлять свою тёмно-каштановую гриву и браво выпячивать грудь. Оно же зажгло его глаза и слегка окрасило алым щёки. Ай да машинист, ай да хитрец! «Ко» обозначало вовсе не кондитерские. Кобылки – вот что старый пони имел в виду! Они были повсюду: поливали цветы на балкончиках, несли товары на рынок, стояли за стойками в кафе и ресторанчиках, нежились под солнышком в шезлонгах и просто шагали куда-то по своим делам. Кудрявые и с прямыми волосами, вороные, игреневые, саврасые, единорожки, земнопоньки и пегасочки. Слухи о Понивилле были чистой правдой, ошибаясь только в одной незначительной детали: это был город не чародеев, а чародеек! Значит, найди подружку? Пожалуй, здесь действительно можно встретить свою особенную пони. Но вначале хорошо бы просто с кем-нибудь познакомиться, чтобы завести новых друзей. Ага, а вот и подходящая возможность!

— Буду рада, буду рада я кусочку шоколада, да и тортику с малиной, мне хотя бы половину…

Мечтательно прикрыв глаза и напевая, по улочке навстречу пегасу весело прыгала симпатичная розовая кобылка с пышной кудрявой гривкой, похожей на сахарную вату. При взгляде на эту поняшку патрульный не мог не улыбнуться – казалось, она заражала весь мир своей беззаботной, чистой и искренней радостью, словно конфетти рассыпая вокруг себя улыбки. Чудесная встреча! Познакомиться с такой милой, жизнерадостной кобылкой будет проще простого. Патрульный поправил гриву и решительно шагнул вперёд.

— Доброе утро, мисс! – приветливо улыбаясь, произнёс пегас. – Меня зовут Острокрыл, я из Сталлионграда. Только сегодня приехал в этот замечательный городок. А как ваше имя?

— Иии! – розовая поняшка резко остановилась, взвизгнула, подпрыгнула на месте и тут же унеслась прочь, причём патрульному показалось, что первые двадцать шагов она проделала по воздуху! А пышный кудрявый хвостик беглянки вообще зажил своей собственной жизнью – он то вертелся волчком, то изгибался во все стороны, то махал, как настоящее крыло. Пегас ошарашено смотрел вслед этой необычной кобылке. Вот так Понивилль! Сталлионградец здесь всего ничего, а увидел уже так много чудес! Вначале радуга среди ясного неба, потом земнопонька, бегающая по воздуху! Ну и ну!

Острокрыл ещё раз посмотрел в ту сторону, куда умчалась странная незнакомка, и продолжил свой путь. Конечно, волшебство и чудеса – это прекрасно, но всё-таки ему бы очень хотелось познакомиться с кем-нибудь из жителей городка. Оставалось надеяться, что другие пони окажутся более дружелюбными. Ну конечно, окажутся! Ведь все говорят, что в Понивилле рады гостям… Вдруг где-то совсем неподалёку раздался частый-частый перестук копыт, и под ногами патрульного затряслась земля. В конце улочки, по которой шёл сталлионградец, взметнулась пыль, и пони увидел, как прямо на него несутся какие-то жеребята и одна взрослая кобылка. Пегас просиял. Вот что называется – рады новоприбывшему! Приветливым и радушным жителям так не терпится увидеть гостя, что они скачут к нему галопом. Сейчас Острокрыл мигом подружится с ними, узнает все городские новости и сплетни, угостит друзей газировкой с сиропом в ближайшем кафе, а потом, если у пегаса останется время, весело погоняет с ними хуфбольный мяч на полянке за городом. Отлично!

— Привет…

— Пустобокие! Грязнули! – вопили две маленькие кобылки, розовая и серая, со всех ног улепётывая от катящегося за ними по пятам пыльного оранжево-бело-жёлтого клубка. Не обратив на летуна ни малейшего внимания, они умчались вверх по улочке, гулко стукая копытцами по земле, пыхтя и отдуваясь.

— Меня зовут Острокрыл…

Обдав пегаса облаком пыли, мимо него с огромной скоростью прокатился странный клубок, из недр которого доносились звонкие разноголосые выкрики:

— Иии! Наддай, Скуталу! Не уйдёте! Меткоискатели-грязью швырятели! Ура!

— Я из Сталлионграда…

Оранжевая кобылка-земнопони в ковбойской шляпе галопом промчалась рядом с Острокрылом, на скаку лихо раскручивая хвостом лассо.

— А ну-ка стойте, карапузы! Я обещала Рарити и мистеру Ричу вымыть всю вашу чумазую компанию, и, клянусь стетсоном, Эпплы всегда держат слово. Айда со мной на ферму! Зря, что ли, старый добрый Биг Мак таскал из колодца воду, и грел её, и лил в наше большое корыто? Ваша ванна ждёт вас, юные мисси, тёплая и пенная, всё как полагается! Будете у меня сверкать, точно яблочки! Да куда же вы? Не, малышня, шалишь, от старушки Эпплджек вам не удрать! Йихаа! Вот это родео!

— Рад с вами познакомиться…

Странная процессия унеслась прочь, оставив ошеломлённого патрульного одного в облаке оседающей пыли. М-да… Похоже, у этих пони есть дела поважнее, чем знакомство с только что прибывшим в городок молодым погодным патрульным. Но немножко обидно, что никто из них даже не остановился, чтобы хотя бы поздороваться. Что ж, остаётся только идти дальше, чтобы попытать счастья с другими. Пегас вздохнул и, отряхнув седельные сумки, двинулся вдоль по улочке. Вскоре дорога привела его туда, где приветливо сверкали витринами разнообразные магазинчики и лавочки. Казалось, в них можно было купить всё красивое, что только создано с помощью копыт или магии. Патрульный, словно маленький жеребёнок, вертел головой во все стороны, рассматривая выставленные за прозрачным стеклом изящные, мастерски сделанные вещицы. Неожиданно внимание сталлионградца привлёк тонкий чарующий звон колокольчика. Дверь одного из магазинчиков впереди распахнулась, и на улицу с элегантной непринуждённостью выходящей на подиум манекенщицы ступила очень, очень необычная пони. Ухоженная шкурка была белее снега и благоухала тонким цветочным ароматом – кажется, фиалки, – точёные миниатюрные копытца были начищены до блеска, аккуратный небольшой рог казался серебряным, будто лунный свет. Уложенная по последней моде фиолетовая гривка, словно корона, венчала гордо поднятую голову, а глаза-сапфиры под чуть кокетливо опущенными длинными ресницами смотрели куда-то вдаль мечтательно и вдохновенно. Словом, это была настоящая леди, от милого носика и до кончика прихотливо завитого хвоста. На спине у неё важно восседала упитанная и холёная пушистая белая кошка, а прямо перед кобылкой по воздуху торжественно плыл большой отрез красивой ткани, ярко переливающейся на солнце всевозможными оттенками синего. Какая пони! Наверняка это первая красавица города, а, может, даже какая-нибудь иноземная принцесса инкогнито! К ней и обращаться надо по-особому! Острокрыл приосанился и отвесил кобылке вежливый поклон – точь-в-точь как принцы на картинках в его любимой книге сказок.

— Приветствую вас, леди! Меня зовут Острокрыл, я из Сталлионграда. Прошу вас, удостойте меня чести узнать ваше имя!

До этого пегасу по пути попадались только земнопони. Может, единороги окажутся поприветливей?

— Как тебе этот цвет, Опалесценция? С искрой! Он так удивительно переливается в солнечных лучах – то азур, то ультрамарин. Последняя кэнтерлотская новинка. Се манифик! Опал, золотце, как ты думаешь, он достаточно восхитителен для нашей с тобой летней коллекции? Ты же знаешь, моё стремление – только от-кутюр. В конце концов, ни ты, ни я не любим банального прет-а-порте, — не сводя восхищённых глаз с отреза ткани, белая единорожка прошествовала мимо замершего в поклоне пегаса, похоже, даже его и не заметив. Только её пушистая питомица вальяжно повернула голову к остающемуся позади сталлионградцу. Он готов был поклясться, что она презрительно улыбнулась ему, словно говоря: «Я и моя хозяйка не снисходим до таких невзрачных, простеньких жеребцов, как ты. Смирись с этим, дорогуша!». Что за странная пони, что за странная кошка! И какие необыкновенные, непонятные слова говорила эта красавица! Наверное, волшебные заклинания… Вдруг она могущественная чародейка и, если ей надоедать, своей магией забросит летуна куда-нибудь за тридевять земель , а то и вовсе превратит в жабу? Острокрыл счёл за лучшее не испытывать судьбу и проводил уходящую кобылку тоскливым взглядом. Эх… Пока что понивилльцы не особенно-то рады его приезду. Продолжив свой путь, погружённый в раздумья пегас сам не заметил, как вновь оказался на рыночной площади, там, где он уже прогуливался с утра.

Теперь здесь было многопонно, и от прилавков, тележек и лотков стало просто не протолкнуться. Продавцы на все лады расхваливали свой товар, а покупатели теснились вокруг них, разглядывая, примеривая или даже пробуя. Под ногами прохожих резво шмыгали жеребята с туго набитыми ранцами на боках, выбежавшие из школы на переменку. Малыши, весело звеня монетками, покупали пирожки, леденцы и яблоки. Жизнь тут так и кипела! В заполонившей рынок толпе Острокрылу приходилось рассчитывать каждый шаг, чтобы не наступить кому-нибудь на копыто или ненароком не опрокинуть чей-то прилавок. Ой-ёй-ёй! На площади было до того интересно, что Острокрыл даже забыл про свою недавнюю грусть. Нос щекотали запахи цветов и трав, колёсного дёгтя, свежевыпеченной сдобы, копытной мази, заморских пряностей — иные из самой Зебрики! — а в глазах рябило от канареечной пестроты шатров и навесов. И здесь было волшебство! Два единорожика – один высокий и тощий, другой низенький и пухлый, расстелив на земле коврик и достав дудочки, стали показывать собравшимся кружком пони фокус с верёвками. Повинуясь музыке, те послушно танцевали в воздухе и изгибались то так, то эдак, словно змеи, а потом, когда жеребёнок пониже случайно взял не ту ноту, вообще набросились на горе-волшебников, опутав их с головы до ног. Но жеребята, не растерявшись, принялись, словно заправские циркачи, ловко выпутываться из верёвок, и публика наградила их аплодисментами, решив, что всё так и было задумано. Молодцы! Широко улыбавшийся пегас до того засмотрелся на магическое представление, что не заметил, как случайно врезался в кого-то. Ой-ёй-ёй!

Сталлионградец растерянно взглянул на милую жёлтую кобылку, которая из-за него рассыпала весь свой букет незабудок. Краснея до самых кончиков ушей, лихорадочно бормоча извинения и проклиная собственную невнимательность, патрульный торопливо собрал цветы, бережно отряхнул и совсем уж было готовился вернуть их владелице, когда вдруг увидел пару аккуратных красивых крыльев у неё за спиной. Слава Селестии! Удача, наконец, улыбнулась молодому летуну. Да, бывает, воздушный народ не может найти общий язык с живущими на земле, но всегда и везде пегас поймёт пегаса. Полёты, гонки среди облаков, погодное искусство, новые виражи, любимые пилотажные группы – общие темы для разговора у них найдутся. Просияв, Острокрыл галантно вручил букет жёлтой пегасочке с длинной розовой гривкой. Уж эта пони точно не станет от него удирать!

— Вот ваш букет, прошу. Тысяча извинений, мисс! Доброе утро! Меня Острокрыл зовут, я из Сталлионграда. Только что прибыл, буду в погодном патруле служить. А вы, наверное, тоже там? Я просто уверен в этом! Вот здорово, вместе тучи разгонять станем! Вас как зовут, мисс?

Пегасочка, дрогнувшим копытцем взяв букет, тут же закрыла им свою мордочку, словно желая спрятаться, и пролепетала что-то едва слышное, нечто вроде «Фафефа».

— Как-как, простите?

Кобылка, поспешно сунув цветы в свою седельную сумочку с застёжкой-бабочкой, поднялась в воздух и быстро-быстро полетела прочь. При этом она вздрагивала и тревожно озиралась назад, точно опасаясь, что патрульный вот-вот погонится за ней, чтобы растерзать. Сказать, что Острокрыл был потрясён, значило ничего не сказать. Пегаска пегаса испугалась! Что за небылица? Подобного он и представить себе не мог. Летун даже подошёл к витрине магазинчика, торгующего зеркалами, чтобы увидеть своё отражение. Нет, ничего такого страшного: обычная пегасья мордочка, сейчас, правда, недоумённая и грустная, коротко подстриженная аккуратная тёмно-каштановая грива, лётные очки, залихватски сдвинутые на лоб… Острокрыл ничем особенно не отличался от тех, кто бродил сейчас по рыночной площади, так почему же эта кобылка его испугалась? Почему все встреченные им сегодня пони так странно себя вели, когда он пытался с ними познакомиться? Это же городок, где живут добрые волшебники и всегда рады гостям, разве нет?

Патрульный взмыл в воздух и, насвистывая себе под нос далеко не самый весёлый мотивчик, задумчиво покружил над крышами, опустившись на землю у того самого чудесного дерева-дома. Или дома-дерева? Пегас подошёл поближе к двери и заметил на ней красивую блестящую табличку с надписью «Городская библиотека». А он так любит книги, особенно сказки или где есть приключения, например, истории о первопролётцах и отважных исследователях! Вдруг он найдёт новых друзей среди понивилльских книгочеев? Тем временем из необыкновенного дома вышла симпатичная фиолетовая единорожка, прямо на ходу читавшая паривший перед её мордочкой внушительного вида фолиант. По пятам за пони, уткнувшись носом в свиток, семенил небольшой дракончик с пером в когтистой лапке. Самый настоящий! Ничего себе! Острокрыл разинул рот от изумления. Правду говорили – по улицам в Понивилле гуляют драконы. Молодому летуну подумалось, что эта кобылка и её удивительный спутник очень подходят столь необычному жилищу, как библиотечный дуб. Он улыбнулся и двинулся (но не без опаски) навстречу необыкновенной парочке.

— Доброе утро, мисс! Интересная книжка? Меня зовут Острокрыл, я приехал из Сталлионграда. А это, должно быть, ваша библиотека? Какая красивая и необыкновенная!

— Дорогая моя наставница, сегодня я узнала, насколько важна для пони внимательность. Дело даже не в том, что, постоянно витая в облаках и отвлекаясь на раздумья, можно, например, оступиться где-нибудь, упасть и больно ушибиться. Самое главное, что из-за собственной невнимательности очень легко потерять что-либо – принадлежащую тебе вещь, полезное время и даже дружбу, ту, которая у тебя есть, или ту, которая может состояться. К примеру, ты можешь пройти по улице, так и не заметив, что другой пони очень хотел подружиться с тобой и сильно расстроился, когда ты так и не обратила на него внимания. Но, моя дорогая наставница, обещаю вам, что с этого самого дня ваша преданная ученица Твайлайт Спаркл всегда будет внимательной и никогда-никогда не позволит рассеянности и отвлечённости помешать ей. Записал, Спайк? Теперь с новой строки… — не отрываясь от книги и быстро диктуя на ходу, единорожка решительно протопала своей дорогой, даже не обернувшись на сталлионградца. Бедняга дракончик, со страшной скоростью скрипя по бумаге пером, еле поспевал за ней на своих коротеньких лапках.

Да что ж это такое? Они что, сговорились? Сталллионградец обескуражено ковырнул землю копытом, совершенно ничего не понимая. На вид такие добрые и милые кобылки, а ведут себя совсем недружелюбно. В Понивилле рады гостям и устраивают в их честь вечеринки? Похоже, эти слухи оказались недостоверными, а, может, речь шла о каком-то другом городе, например, Хуфингтоне или Филлидельфии? Небосклон настроения летуна, утром столь ясный и безоблачный, начали постепенно затягивать тучи, и пегас был уже не так уверен в том, что перебираться из родного Сталлионграда в Понивилль было самой удачной идеей. Вдобавок в животе предательски заурчало, и патрульный понял, что последний раз он толком ел ещё в поезде. Не считать же завтраком пару наскоро схрумканных карамельных подковок! Надо перекусить, и как можно скорее. Ещё не хватало от голода свалиться с неба прямо на глазах у нового командира! Так-так-так, машинисты говорили про какой-то «Сахарный уголок», значит, будем искать… Откуда-то издалека к сталлионградцу приплыл подхваченный ветром чудесный аромат свежевыпеченных маффинов, и пони, словно зачарованный, сам собой полетел к его источнику. Ммм, глазурь, корица, кофейные зёрна, просто слюнки текут…

Нос Острокрыла жадно подёргивался, безошибочно находя дорогу, и вскоре пегас увидел то, отчего его настроение мгновенно улучшилось. «Сахарный уголок». В огромной – от крыши и чуть ли не до самой мостовой – витрине на бесконечных полочках красовались маффины, кексы, пончики, пирожные, торты, вафельные трубочки с кремом, не говоря уже о марципане, леденцах на палочке, связках тянучек длиной с добрый троттингемский канат, конфетах в ярких бумажках, крупных плитках шоколада и похожих на кегли пузатеньких бутылочках с разноцветным лимонадом. О да! Ради этого стоило ехать из Сталлионграда в Понивилль. Как там говорится? Плохой день плюс шоколадка – хороший день? Что ж, пока что денёк у патрульного не то что бы очень, значит, самое время исправить положение. А, может, в кондитерской можно будет и познакомиться с какой-нибудь городской сладкоежкой? Решено! Берегитесь, маффины! Ну сейчас один голодный жеребец вам покажет! Жадно облизываясь и мечтая поскорее отведать что-нибудь (а в идеале и всё!) из того, что выставлено в витрине, пегас торопливо слетел на крылечко и готовился было взяться за ручку двери…

Баммм!

Захлопнувшаяся дверь брякнула прямо у патрульного перед носом, а в витрине, словно по волшебству, появилась табличка «Закрыто по особому случаю». Летуну показалось, что за стеклом мелькнула та самая розовая поняшка, что умчалась от него ранним утром. Это стало последней каплей. Развернувшись, сталлионградец побрёл прочь, не разбирая дороги. Его бойко стоявший торчком хвост уныло опустился вниз, как стрелка барометра в плохую погоду, опрятные белые крылья волочились по пыльной земле. Почему все эти пони такие недружелюбные? Почему эта розовая кобылка так его невзлюбила? Что плохого он ей сделал? Он всего лишь хотел попить чаю с маффинами, а она захлопнула дверь прямо перед ним. Летун больше не радовался тому, что попал служить в городок чудес – разгуливающих по улице драконов и прекрасных чародеек. Ну и что с того, что Понивилль волшебный, когда живут в нём такие равнодушные, неприветливые пони? Ещё совсем недавно сияющий калейдоскопным разноцветьем мир сморщился и поблёк, как старая выцветшая фотография, на которой и не разберёшь, что изображено. Приметив скамеечку, Острокрыл плюхнулся на неё и невидящими глазами уставился куда-то в небо. В этот самый момент на молодого патрульного с силой камнепада свалилось осознание того, где он сейчас – за много миль от родного Сталлионграда, где живут дорогие ему родственники и друзья, где никто не смотрит на приезжего, как на пустое место, где даже незнакомый пони никогда не стал бы хлопать дверью у него перед носом. Совсем один в этом странном и совсем недружелюбном Понивилле, затерян в толпе жителей, которые только проходят мимо! Разочарование и грусть, растерянность и обида, тоска по родине и горечь отвергнутой дружбы – всё уместилось в тихих словах, что сорвались с губ летуна:

— Я далеко от дома. Я очень далеко от дома.

Сложно сказать, до чего додумался бы изрядно приунывший патрульный, если бы его неожиданно не позвали.

— Мистер пегас! Мистер пегас!

Прямо перед Острокрылом стояла маленькая светло-фиолетовая единорожка с гривкой золотистой и мягкой, как пух одуванчика, пронизанный тёплыми солнечными лучами. Стояла и приветливо улыбалась сталлионградцу.

— Доброе утро, малышка.

— Здравствуйте, мистер пегас! Меня зовут Динки Хувз. А мы с мамой приглашаем вас на маффины! – и единорожка махнула копытцем в сторону скверика неподалёку. Там над расстеленной на лужайке белой скатертью вовсю хлопотала взрослая серая пегаска: разливала по трём жестяным кружечкам чай из старого термоса и вытаскивала из бумажного кулёчка выпечку. Коричневая почтовая сумка отдыхала рядышком на зелёной травке. Заметив взгляд патрульного, летунья улыбнулась Острокрылу улыбкой доброй и ласковой, как августовское солнце, и призывно помахала копытцем. Не укротительница драконов, не принцесса и не воздушная бегунья, всего лишь почтовая пони, но она была волшебнее всех чудес, виденных сегодня сталлионградцем, потому что от её улыбки душное облако грусти и разочарования, пленившее было патрульного, рассеялось в мгновение ока. Мир снова засверкал яркими красками, и вновь захотелось верить в то, что сегодняшний день станет удивительной и хорошей сказкой. Сталлионградец широко улыбнулся, усадил восторженно взвизгнувшую единорожку себе на спину и полетел навстречу пегаске.

Уютно устроившись на лужайке, Острокрыл весело болтал с милой кобылкой по имени Дерпи Хувз и её дочкой Динки о том, о сём, рассказывал восторженно ахавшим и охавшим пони о далёком городе Сталлионграде и сам в свою очередь удивлялся необычайным, совершенно фантастическим историям из жизни Понивилля (Большая Медведица?! Вот прямо на этой улице, по которой я сегодня шёл? И следы когтей ещё видны? Ничего себе… Часто приезжает принцесса Селестия? Вот так вот, запросто? Сама принцесса? Ну и ну!), потягивал ароматный горячий чай и наслаждался маффинами, которые почтовая пегаска испекла сама. И пусть эти маффины на скромной белой скатерке были слегка подгоревшими и совсем не такими красивыми, как те, что стояли в витрине «Сахарного уголка», но для патрульного они были самыми лучшими на свете. Ведь ими его угощали первые друзья в Понивилле! Вдобавок Дерпи – вот повезло-то! – оказывается, тоже служила в погодном патруле, правда, внештатным сотрудником, помогая расчищать небо после того как заканчивала разносить почту. Значит, и на новой работе рядом со сталлионградцем будет хороший товарищ и пара надёжных крыльев. За чаепитием и приятной беседой время пролетело совсем незаметно, и патрульный спохватился только тогда, когда стрелки часов на видневшейся вдалеке башне городской ратуши подобрались уже совсем близко к золочёной циферке двенадцать. Его инструктаж вот-вот начнётся! От всей души поблагодарив новых друзей и простившись с ними до вечера, Острокрыл, быстро открыв сумку, торопливо нацепил на себя положенное по уставу сталлионградской воздушной службы лётное снаряжение и, оставив свою поклажу на попечении согласившейся помочь Дерпи Хувз, со скоростью молнии помчался к зависшему над куполом ратуши пушистому белому облаку. Новый командир уже там? Слава Селестии, нет! Облако пока пустое, уф, кажется, ещё успел! Запыхавшийся пони опустился на тучку с первым ударом часов на башенке внизу. Секунда в секунду!

Итак, он на месте, готов к началу работы, бодр и весел… Только где же этот Рэйнбоу Дэш? Колокол на земле громко и чётко отзвонил двенадцать раз и смолк. Полдень. Никого в небе. Пять минут первого. Сталлионградец проглядел все глаза, осматривая небосвод в поисках летящего пегаса, но в синеве над Понивиллем парили только птицы да одинокий воздушный змей. Десять минут первого. Патрульный начинал нервничать и тревожиться. В Сталлионграде погодная служба гордилась своей точностью и пунктуальностью, а командиры всегда являлись секунда в секунду. Может, пони прилетел не туда, и Рэйнбоу Дэш ждёт его где-то на другом конце города? Да нет же, в Понивилле всего одна ратуша, Дерпи точно это говорила. И облако над ней имелось, всё в точности так, как в письме Грей Вингс. Пятнадцать минут первого. Да где же этот Рэйнбоу Дэ… Вжуххх! Что-то со страшной скоростью промелькнуло мимо Острокрыла, и порыв воздуха взъерошил тщательно приглаженную перед первым дежурством гриву. Облако неожиданно сотряслось так, что сталлионградец едва не ухнул с него прямиком на купол ратуши внизу. Что это было? Метеор? Вондерболт? Ядро из цирковой пушки? Крылатый пони вдруг почувствовал, как тучка зашевелилась у него под ногами. Похоже, таинственный гонщик врезался прямиком в неё и застрял где-то внутри этой пушистой белой перины. Ну-ка, ну-ка, посмотрим! Острокрыл начал производить в облаке настоящие археологические раскопки и вскоре обнаружил торчащий из мягкого небесного пуха одинокий голубой нос. Эээ, да тут ещё копать и копать!

— Ого, здорово врезалась! — жизнерадостно сообщил пегасу нос, — Видал, как я мчалась? На пятьдесят миль побила свой собственный рекорд скорости. Помоги-ка мне выбраться наружу!

Острокрыл удвоил усилия, и облачный пух так и полетел у него из-под копыт. Вскоре лихая гонщица смогла выбраться на свободу. Довольно вздохнув, патрульный стёр с мордочки прилипшие к ней лоскутки тучи, взглянул на вырвавшуюся из плена пони и обомлел.

Такой красивой и необычной пегаски сталлионградец никогда прежде не видел! Взъерошенная грива, сверкающая, словно маленькая радуга, была коротко, по-мальчишески подстрижена, но эти озорные, явно непослушные никакой расчёске вихры, торчащие во все стороны, летуну показались прекраснее, чем изысканные замысловатые причёски понивилльских модниц. А удивительные розовые глаза, в которых так и плясали бойкие, весёлые искорки? А шёрстка того чудесного оттенка голубого, какой бывает только у весеннего неба в ту пору, когда расцветает вся природа? А крылья, похожие на морской бриз? Эта пегаска была красива дерзкой красотой молнии. И одновременно она напоминала то, что летун видел утром, — радугу среди ясного неба. Удивительную, прекрасную, сказочную… Эй-эй-эй, это что ещё такое?! Сердце патрульного затопила полноводная горячая волна, и оно сладко дрогнуло. Захотелось глядеть на эту пони, не отрываясь, лететь вместе с ней куда угодно, хоть на край земли, любоваться её задорной улыбкой. Не может быть! Неужели он…

Тем временем летунья грациозно отряхнула пёрышки от приставших пушинок, взъерошила свою семицветную гриву ещё сильней и решительно обернулась к жеребцу, который смотрел на неё во все глаза, совершенно ошарашенный этой встречей.

— Ничего себе! А я раньше не видела тебя ни в Понивилле, ни в Клаудсдейле, — заявила пегаска, и её мальчишеский хрипловатый голос – смелый, немного насмешливый и такой, такой…милый — вывел Острокрыла из состояния оцепенения. — Ты, должно быть, новый погодный патрульный? Эй, малый, отзовись! Язык проглотил? Я спрашиваю, ты новый патрульный? – кобылка даже помахала перед мордочкой сталлионградца копытцем, и тот понял, что до сих пор разглядывает незнакомку вместо того, чтобы отвечать. Ох! Щёки пони заалели ярче флагов на празднике первого дня весны, и летун поспешил отвести взгляд.

— Да, мисс. Меня зовут Острокрыл, я только сегодня утром приехал из Сталлионграда. Мне нужен командир понивилльского звена мистер Рэйнбоу Дэш. Инструктаж назначен на двенадцать, а этого пони всё нет и нет. Вы случайно не знаете, где он может быть?

Услышав вопрос патрульного, незнакомая летунья повела себя в высшей степени странно: она начала заливисто, звонко хохотать, кататься по тучке так, что едва не свалилась с неё вниз, дрыгать ногами в воздухе, словно только что услышала от молодого пегаса самую смешную шутку в своей жизни. Что он такого сказал?

— Ха-ха-ха! Уа-ха-ха! Ох, не могу, лопну сейчас! Мистер…ха-ха-ха…Рэйнбоу Дэш! Не знаю ли я…ха-ха-ха…где он может быть...так меня даже Пинки не смешила!

— Не понимаю, что тут смешного, мисс, — обескуражено заметил пегас, недоумевая, почему пони так развеселилась.

— Рэйнбоу…ха-ха-ха…Дэш – это не он. Рэйнбоу Дэш – это она. И она – это я!

Ого! А ведь действительно, разве в письме что-нибудь говорилось о том, что командир звена — жеребец? Рэйнбоу Дэш! Ну да, имя, связанное с радугой, а у этой пони грива и хвост как раз на неё похожи, да и кьютимарка тоже с ней. Что ж сегодня за день такой? Вначале неприветливые кобылки в городке, а теперь ещё и это! Начать первое дежурство с того, чтобы так опозориться перед новым звеньевым, — нет, чего-чего, а подобного пегас себе и в страшных снах представить не мог. Щёки у бедного патрульного пылали жарче солнца, и он готов был провалиться сквозь облако, на котором стоял. Но всё же пони нашёл в себе силы повернуться к Рэйнбоу Дэш и взглянуть в её смеющиеся глаза. Летун вытянулся, расправил крылья, как на параде, и, щёлкнув копытами, отрапортовал:

— Выпускник сталлионградской лётной академии, погодный патрульный Острокрыл прибыл в ваше распоряжение, мэм. Готов приступить к службе!

Пегаска широко ухмыльнулась.

— Ха, да ты прямо как заводной солдатик из магазина игрушек. И ловкач же ты, я погляжу!

Точно командир на плацу, идущий вдоль строя патрульных, радужная летунья прошлась взад-вперёд мимо замершего по стойке «смирно» жеребца, окинув его изучающим взглядом. При виде уставной лётной жилетки Острокрыла и прикрепленных к ней положенных предметов снаряжения розовые глаза пегаски – чудесные! – слегка расширились, словно от удивления.

— Скажи-ка мне, поняша, на что тебе сдалась эта одёжка и что за вещички там понавешаны, а, салага? Ты что, как улитка, всё своё с собой таскаешь?

О, а эта кобылка совсем не проста! В самом начале службы она словно невзначай хочет проверить его знания, а, может, даже поймать на незнании устава и снаряжения. Летали, знаем! И до чего же ловко Рэйнбоу Дэш умеет изображать удивление – словно и впрямь видит лётную жилетку с её многочисленными кармашками и подсумки для приборов впервые в жизни! Бывалая пони, ничего не скажешь!

— Стандартное снаряжение погодного патрульного, мэм. Лётная жилетка, компас, альтиметр, подзорная труба, планшет с картой и расписанием погоды, стило, блокнот, нож, фляжка с водой, защитные очки, аптечка, трос, — уверенно, как на уроке в сталлионградской лётной академии, перечислял патрульный. Ну уж нет, мисс Рэйнбоу Дэш, на такой простенький вопрос его не поймаешь! Во время дальних вылетов, когда эскадрилья трудилась где-нибудь за несколько дней пути от базы, пегас постигал назначение и ценность каждого предмета снаряжения не из учебников, а на практике, нередко в бушующем грозой или зимней вьюгой небе. Что вы на это скажете, дорогая звеньевая?

Список подошёл к концу, и радужная кобылка так и застыла с потрясённой мордочкой. Это несколько удивило молодого патрульного. Впечатлена его познаниями или он просто что-то забыл? Да нет же, он перечислил всё, что положено брать с собой в полёт сталлионградским пегасам. Тем временем Рэйнбоу Дэш вдруг неожиданно вновь плюхнулась на облачный пух и расхохоталась, да так, что тучка затряслась.

— Ой не могу! Ты…уа-ха-ха…это серьёзно? Вза…взаправду? Разве па…патрульный…ох, держите меня…сможет летать со всем этим барахлом? Ты такой смешной! Вы с Пинки подружитесь! – хохот просто распирал молодую пегаску, и она даже держалась за животик, словно опасаясь лопнуть от смеха.

— С этим снаряжением легко можно летать, мэм, — обиженно заметил патрульный, задетый словами пегаски за живое. Барахло? Да каждая из этих вещей не раз выручала сталлионградских летунов, а порой даже спасала им жизнь!

— Правда? А ну-ка догони! – вскочив на ноги, кобылка безо всякого предупреждения оттолкнулась от края облака, словно ныряльщица, и с огромной скоростью помчалась по небу. Пегас и глазом не успел моргнуть, как она была уже далеко-далеко. «А ну-ка догони!». Насмешливо брошенные вскользь слова радужной пони звенели, как прибитый на воротах замка медный щит, по которому в знак вызова ударил копьём враждебный рыцарь. Так, значит, звеньевая думает, что он не умеет летать? Или что сталлионградская лётная академия выпускает в небо никуда не годных неумех? Эта очаровательная, но нахальная и самоуверенная пегаска задела честь не только патрульного, но и его учебного заведения! Значит, теперь долг летуна… Острокрыл фыркнул и, наклонив голову, гневно взрыл копытом облако. Ну что ж, Рэйнбоу Дэш, вызов принят!

Наслаждаясь упоительным чувством скорости, весело ухмыляясь и беспечно напевая на лету какой-то импровизированный триумфальный гимн в честь себя любимой, радужная спортсменка неслась по небосводу. Даже ветер был не в силах угнаться за ней и восхищённо свистел где-то позади. Она никогда не упускала шанса стать чемпионкой, значит, будет ей и сегодня! Где там этот новенький? Летунья обернулась, не сомневаясь, что увидит, как жеребец еле-еле плетётся, как минимум, за несколько миль от неё, а то и вовсе превратился в едва заметное пятнышко на горизонте. Но патрульного и близко не было видно, даже вдалеке, у края неба. Конечно! Она мчалась так быстро, что этот бедный пегас в своей нелепой сбруе давным-давно отстал. На губах Рэйнбоу Дэш зажглась торжествующая улыбка, но в этот самый момент откуда-то сверху раздалось насмешливое:

— Ищете кого-то, мисс?

Пегас рассекал воздух прямо над Рэйнбоу Дэш!

Радужная летунья решительно сжала зубы. Ах ты так, значит? Вздумал обогнать самую лучшую летунью Клаудсдейла? Но скорость – это ещё не всё! Готовься к серьёзным испытаниям, мистер Остро-как-тебя-там! И Рэйнбоу Дэш, словно на каком-нибудь шоу высшего пилотажа, стала показывать всё своё лётное мастерство: она пикировала, кувыркалась в воздухе, скользила над самой землёй, крутила мёртвые петли, выполняла сложные развороты. Но что бы она ни делала, белый пегас не отставал от неё ни на пёрышко. Рррр, откуда только взялся такой на её голову?! Ворча, словно маленькая гроза, Рэйнбоу Дэш действовала на пределе своих сил, проделывая столь головокружительные трюки, что сердце просто пьянило от ощущения опасности и скорости, а этот противный летун и тут не уступал. Он должен отстать! Должен! Ну-ка, посмотрим, что ты сделаешь сейчас? Радужная пегаска решила исполнить непростой воздушный манёвр, подсмотренный ею у Вондерболтов. Быстро набирая высоту, она принялась мчать по спирали всё вверх и вверх, буквально ввинчиваясь в небо. Синева вокруг, сизые облака, пёстрая земля далеко внизу от безумного вращения сливались в разноцветную смазанную полосу, а тонко свистящий ветер грозил оторвать сердито стоящие торчком уши кобылки. И вдруг в палитру красок, мелькавших в глазах Рэйнбоу Дэш, вторгся белый цвет. Пегас со снежными крыльями чертил эту исполинскую спираль вместе с ней, мчась на другой стороне небесного водоворота. Словно танцующий с дамой кавалер, он двигался в такт движениям пони, не мешая, но лишь дополняя их и делая завершёнными. Да, это очень походило на танец, только несущийся со скоростью в несколько сот миль в час на огромной высоте в объятьях воздушного потока, где один неверный взмах крыльями грозил сбросить тебя вниз или выкинуть за край неба. Выше! Выше! Выше! Зрителям из городка пегасы, наверное, казались двумя расплывчатыми молниями, кружащимися рядом так высоко, что было страшно даже смотреть. Тем, кто был на земле, оставалось только задирать голову и ужасаться. А скорость всё нарастала, но летуны, действуя ловко и умело, мчались почти рядом, рисуя в синеве небосвода гигантские завитушки. Два сердца стучали в одном сумасшедшем ритме, а две пары крыльев рассекали воздух совершенно синхронно. Полностью захваченные воздушным манёвром, пегасы и думать забыли о своём состязании и теперь летели так, словно были одной командой на ежегодном кладусдейлском шоу лётного мастерства. Наконец невидимая исполинская пружина протянулась почти до самого солнца, и манёвр был завершён. Изо всех сил стараясь сохранять невозмутимость, Рэйнбоу Дэш вернулась на тучку над городом, плюхнулась на неё и вытянулась во весь рост. Надо сказать, что голубая летунья ничуть не запыхалась, как будто не было только что никакой безумной гонки. Острокрыл, вытирая пот со лба, уселся рядом. Да, состязаться с радужной пони было всё равно что состязаться с молнией, к тому же жилет со снаряжением отнюдь не облегчал полёт, но всё же сталлионградец чувствовал, что сегодня не посрамил честь родной академии и показал этой очаровательной задаваке что почём. Вальяжно развалившись на воздушной перине, звеньевая стрельнула в Острокрыла взглядом своих задорных розовых глаз, в которых заметно поубавилось насмешки, и махнула ножкой в сторону появившихся там и сям на небосводе небольших тучек.

— Гляди, как неопрятно! Это из Клаудсдейла принесло, с облакоделательного завода, всякие там остатки да ошмётки. Не-не-не, такой вид – это совсем не круто! Сегодня над Понивиллем должно быть солнечно и ясно, вот как было с утра! Мы немножко размялись, теперь посмотрим, как ты разгоняешь облака, салага!

Не тратя слов, пегас взлетел с тучки и, вспомнив тренировки в академии и службу в сталлионградском погодном патруле, начал спокойно и методично расчищать небосвод над городком. Это большое облако – сразу прочь, то маленькое – согнать в кучу ещё с двумя, чтобы не расходовать сил понапрасну, гоняясь за каждой пушинкой в отдельности. Пусть другие разгоняют тучи как попало, суетливо мечась по небосводу взад-вперёд, а сталионградские летуны действуют не абы как, а по проверенной опытом многих поколений патрульных системе. На вид, может быть, и медленно, но в конечном итоге небо станет чистым гораздо быстрее, чем у бездумных торопыг. Так что, Рэйнбоу Дэш, такой пустяковой задачкой нас не удивишь! Раз, раз, раз! Мелькали копыта, разбивая сизые тучки, глаз зорко оценивал расстояния, отыскивая самые лучшие маршруты, и пегас шаг за шагом приводил воздушное пространство над Понивиллем в порядок. А отсюда, с высоты – шикарный вид! Зелень пробуждающихся лугов, серебро реки, таинственная темнота дремучего леса, крохотное оранжевое пятнышко на широком поле... Оранжевое…гм, что бы это могло быть? Продолжая выполнять свою работу, заинтригованный Острокрыл нет-нет да посматривал в его сторону. Конечно, оно было так далеко, что взор едва мог его различить, но всё же патрульному отчётливо казалось, что пятнышко не стоит на месте, а движется туда-сюда. Когда любопытство стало нестерпимым, сталлионградец щёлкнул кнопкой подсумка и, достав аккуратную миниатюрную подзорную трубу, поднёс её к глазу. Добротная каульштадтская оптика послушно приблизила пятнышко, и оно оказалось взволнованной маленькой пони, которая, глядя на небо, бегала взад-вперёд, что-то неслышно кричала, подпрыгивала, размахивала копытцами и, судя по всему, силилась привлечь внимание патрульных в вышине.

— Увидал на земле монетку, или Лотос опять загорает на крыше салона? – насмешливо поинтересовалась пегаска, наблюдая за действиями Острокрыла.

— Там внизу какая-то маленькая оранжевая кобылка и, похоже, ей срочно нужна наша помощь.

— Это наверняка Скуталу! За мной! – радужная летунья, словно стремительная голубая молния, рванулась к земле, и сталлионградец поспешил следом. Не прошло и нескольких секунд, как оба пони уже стояли перед оранжевой пегасёнкой, чья растрёпанная гривка вполне могла поспорить с вихрами Рэйнбоу Дэш за звание «Взъерошенность года». Едва увидев звеньевую, малышка сразу же пришла в совершеннейший восторг. Она улыбалась до ушей, ловила восхищёнными взглядами каждое движение патрульной и, похоже, моментально позабыла, зачем только что звала летунов. Впрочем, радужная чемпионка совсем не удивлялась. Мельком глянув на сияющую мордашку Скуталу, Рэйнбоу Дэш заявила:

— Послушай, Скут, я не прочь поиграть с вами, карапузами, но сегодня у меня действительно нет времени, я на дежурстве. Что у тебя тут стряслось, малявка? Зачем ты нас звала?

Но добиться от пегасёнки внятного ответа оказалось непросто. Рэйнбоу Дэш пришлось повторить свой вопрос ещё дважды, прежде чем кобылка, по-прежнему взиравшая на неё с выражением абсолютного обожания на мордочке, видимо, утратив дар речи от присутствия летуньи, молча указала копытцем в сторону коварно притаившейся среди зелёной травы ямы, похожей на колодец, который рыли-рыли, да и бросили, не закончив. Голубая пегаска подошла поближе и заглянула в провал.

— Ну-ка, ну-ка, кто у нас там? Свити Белль и Эпплблум. Почему я не удивлена? – с усталым вздохом Рэйнбоу Дэш прижала копыто ко лбу. — Как вы ухитрились, малышня?

— Мы играли Меткоискателей-спелеологов и спустились…свалились в этот старый колодец, — донёсся усиленный эхом звонкий жеребячий голосок. – Поможешь нам, Рэйнбоу Дэш?

— Помочь? По-моему, я только этим и занимаюсь с тех самых пор, как вы трое подружились. Сдаётся мне, вы, мелюзга, всерьёз вознамерились получить кьютимарки попадателей в неприятности. Ладно уж, вытащу, но чтобы это в последний раз! Уфф! Узковато, мне туда не протиснуться. Не дрейфить, малышня! Мне просто нужно раздобыть где-нибудь верё…

— Трос, мэм! Или всё-таки барахло? – лукаво улыбаясь, пегас жестом фокусника протянул звеньевой моток тонкого, но прочного и гибкого троса. Ого! А когда у этой необычной пони удивлённая и растерянная мордочка, она выглядит ещё милее… Но не время любоваться, когда малыши в беде! Вместе с патрульной Острокрыл торопливо спустил верёвку в провал.

Вскоре они с Рэйнбоу Дэш выудили из колодца жёлтую земнопоньку и белую единорожку, на вид вполне невредимых, если не считать нескольких синяков и царапин. Отцепив от своей лётной жилетки маленькую аптечку, пегас ловко обработал ссадины незадачливым исследователям подземелий. Хорошо, что в академии были курсы оказания первой медицинской помощи! Радужная пегаска стояла в сторонке и следила за его действиями – молча, безо всяких колкостей и подначек! Когда «ранения» юных первопроходцев скрылись под полосочками пластыря, патрульная решительно махнула крылом в сторону городка вдалеке.

— Ну, двинулись, мелкота, отведём вас обратно в Понивилль, пока вы ещё куда-нибудь не сверзились.

Рэйнбоу Дэш, как всегда, летела далеко впереди всех, а сталлионградец, поотстав, шёл позади, с жеребятами. Те, похоже, ничуть не напуганные недавним пленом в тёмном заброшенном колодце — по счастью, оказавшемся не очень глубоким — весело болтали, смеялись и наперебой вспоминали подробности сегодняшних приключений:

— И тут я незаметно ущипнула под водой Даймонд Тиару за ногу, а она как завопит: «Акула! Акула!». Просто пулей выскочила из корыта!

— А, помнишь, Свити Белль, как Сильвер Спун без очков приняла твой хвост за мочалку? Ещё нахваливала, какая она пышная и мягкая! А эта мочалка возьми да зашевелись у неё в копытцах! Сильвер Спун от страха так и плюхнулась в воду!

— Не, мне больше понравилось, как мы лезли в этот колодец! Просто супер-потрясно! Мы были совсем, как Дэринг Ду, ну…почти.

Потом маленькие пони обратили своё внимание к шагавшему рядом с ними незнакомому пегасу.

— Знатная у вас кьютимарка, мистер! – с непринуждённой прямотой сельского жителя заметила жёлтая земнопонька с огромным красным бантом на голове, взглянув на украшавшую бок Острокрыла красочную картинку – воинственно расправленные крылья ограждают алое сердце.

— Да ну! У Рэйнбоу Дэш в тысячу миллионов раз круче! Но эта тоже ничего, — снисходительно фыркнув, признала маленькая оранжевая пегасёнка со взъерошенной пурпурной гривкой.

— Она просто прекрасна! Крылья и сердце! Похоже на гербы отважных рыцарей из моей любимой книги сказок. Чудесная и…такая романтичная! – неожиданно белая единорожка по имени Свити Белль перевела взгляд с кьютимарки Острокрыла на летящую впереди Рэйнбоу Дэш, потом обратно на кьютимарку и, прыснув в копытце, шепнула что-то своим подружкам, после чего все три кобылки дружно захихикали. И всю дорогу до городка они перешёптывались и смеялись, глядя попеременно то на патрульного, то на радужную летунью. Прислушавшись, жеребец разобрал несколько слов, до крайности похожих на «особенный пони» и «тили-тили-тесто», поэтому пунцовый от смущения пегас был несказанно рад, когда показались окраины Понивилля, и можно было, наконец, отпустить спасённых малышек и возвратиться к прерванным погодным работам.

…Усталое солнце медленно опускалось за горизонт, и мягкие закатные лучи окрашивали небо в цвет клубничной карамели. Острокрыл и Рэйнбоу Дэш, отдыхая после дежурства, устроились на двух маленьких белых облачках, висящих рядом. Уф, ну и длинный же выдался денёк! После спасения юных непосед патрульные вместе расчистили небосвод над Понивиллем, привели кратковременный дождик на близлежащие фермы, помогли клаудсдейлской погодной команде с буксировкой облаков, перехватили небольшую, но способную наделать бед грозовую тучку, приплывшую из Вечнодикого леса – как объяснила радужная летунья, в этом таинственном месте погода менялась сама собой, не подчиняясь воле пегасов, что порой подкидывало воздушной службе такие вот малоприятные сюрпризы и заставляло понивилльский патруль всегда держать ушки на макушке — а в оставшееся до конца дежурства время даже устроили ещё одну гонку. В общем, первый рабочий день сталлионградца точно нельзя было назвать скучным.

— Ну что ж, салага, будем считать, что твой сегодняшний инструктаж окончен. Теперь ты знаешь, что надо делать, значит, дальше справишься и сам. Мы собираемся всей компанией, только когда затеваем что-то большое и супер-потрясное, например, привести грозу или устроить настоящий ураган (ух, обожаю!), ещё во время зимней и весенней смены погоды, при всяких там ЧП, ну или когда нужно помочь пегасам из Клаудсдейла с их работами. А так обычно у каждого патрульного свой участок неба, где он действует самостоятельно и за который отвечает. И тебе с завтрашнего дня тоже выделят такой. А у меня, конечно, самый большой, потому что это же я! Летать ты вроде умеешь, правда, не так круто, как я, но не вешай нос, не всем же быть Рэйнбоу Дэш, облака гоняешь тоже вполне себе, так что добро пожаловать в понивилльский погодный патруль! Кстати, гхм, кхм… — тут голос юной пегаски зазвучал тихо и смущённо. — Признаю, те штуковины, что ты носишь, здорово пригодились сегодня, так что никакое они не барахло, вот. И твоя лётная жилетка, оказывается, очень толковая! Я попрошу, чтобы моя подружка Рарити сшила мне точно такую же, только пусть она будет радужная…или нет!...сине-золотая, как комбинезоны у Вондерболтов! Знаешь их? Это моя любимая пилотажная группа, и в один прекрасный день я стану летать вместе с ними, не будь я чемпионка Клаудсдейла. И вот что, Острокрыл… не надо больше мне «мэмкать», я пока ещё не капитан Вондерболтов, но это только пока! Зови меня просто Рэйнбоу Дэш. А теперь как насчёт того, чтобы отметить твоё прибытие в Понивилль? Думаю, в честь первого дня службы ты вполне заслужил пару маффинов. Айда в «Сахарный уголок», салага! Я угощаю.

— Спасибо тебе, Рэйнбоу Дэш! Инструктаж действительно был…как ты это говоришь, «супер-потрясным». Я бы с удовольствием заглянул в «Сахарный уголок» вместе с тобой, только вот в этом городке и особенно в этой кондитерской, по-моему, не очень-то рады новым пони, поэтому я лучше заберу свои сумки у Дерпи и полечу в Клаудсдейл, выспаться перед завтрашним дежурством. Уж не обессудь.

Пегаска, поражённая словами патрульного, уставилась на него, сердито раздув ноздри, словно Острокрыл чем-то задел её.

— Да что ты такое говоришь, а? Как тебе подобное вообще в голову взбрело? Не рады новым пони, ничего себе! Да Понивилль – это лучший-прелучший город во всей Эквестрии — ну, после Клаудсдейла, конечно — а «Сахарный уголок» — самая супер-пупер-мега-потрясная кондитерская во вселенной, уж я-то это знаю. С чего ты взял, что тебе там не рады? Что, малиновых маффинов не досталось? Так их всегда быстро разбирают, тут кто успел, тот и съел! Чтобы полакомиться ими, надо быть супер-быстрым!

Острокрыл вкратце пересказал патрульной свои утренние злоключения. К его удивлению, радужная пегаска, выслушав эту печальную повесть, фыркнула, едва сдерживая смех:

— Так-так-так, говоришь, кудрявая розовая поняшка, кобылка в ковбойской шляпе, единорожка-модница? А в придачу ещё и пугливая пегасочка и заучка с драконом? Ох, ну ты и везунчик, приятель! Это ж надо!

Впрочем, при виде грустной пегасьей мордочки летунья тут же оборвала свой смех и вовсе не задиристо, а мягко и участливо произнесла:

— Послушай, Острокрыл, я представляю, что ты сейчас чувствуешь, но, поверь мне, этот городок и его пони лучше, чем ты думаешь. Выше нос, парень, ведь ты же пегас! За грозой будет и солнце! Да, то, что было утром, потрясным не назовёшь, но ты, часом, не забыл пятое правило летуна из нашего старого доброго учебника-мучебника по воздушному делу, страничка шестая, где-то там слева?

— В небе, как и на земле, не всё так, как кажется на первый взгляд, — бойко, словно на экзамене, отбарабанил патрульный, и они с Рэйнбоу Дэш неожиданно рассмеялись.

— Старый добрый мучебник! Сколько времени я его штурмовала, поняша! Порой я даже спала, уткнувшись в него носом, среди картинок с облаками и бурями! А правило четырнадцатое, а, курсант? – скрипучим голосом, как у древнего-предревнего пегаса-профессора, спросила напустившая на мордочку строгое выражение молодая патрульная.

— Девиз всех пегасов-победителей звучит так: «Не получилось? Попробуем ещё раз!», — браво откликнулся сталлионградец, чувствуя, как настроение улучшается прямо на глазах.

— Что ж, юный курсант, я ставлю вам… «отлично» без права пересдачи!– Рэйнбоу Дэш, словно прилагая печать, важно стукнула копытом по облачку, — Как видишь, Острокрыл, я читаю не только книжки о Дэринг Ду. Так что, приятель, дадим Понивиллю второй шанс?

Ну разве можно было отказать этим удивительным, как рассветное небо, розовым глазам?

— Ох, Рэйнбоу Дэш, по-моему, мы опоздали, и у них уже закрыто! Видишь, шторы опущены, и огни не горят.

— А мы всё-таки попробуем войти, салага. Давай, дёргай за ручку смелее! Когда с тобой Рэйнбоу Дэш, везде пройдёшь!

Острокрыл взялся за дверную ручку, и — надо же! – дверь кондитерской, несмотря на поздний час, послушно распахнулась перед ним. Прежде чем пегас успел этому удивиться, радужная пони мягко, но решительно втолкнула сталлионградца в непроглядную темень «Сахарного Уголка».

— Эй, Рэйнбоу Дэш, это что ещё за шуточки?

— СЮРПРИЗ!!!

Темнота тут же грянула оглушительным пением дудок, треском хлопушек и криками «Ура!». Ослеплённый внезапно вспыхнувшим светом пегас мог только смешно щуриться, а когда зрение к нему вернулось, сталлионградец от изумления так и застыл с открытым ртом. Казалось, в «Сахарном уголке» собрался весь Понивилль. И как только такая толпа пони уместилась в небольшой на вид кондитерской? Должно быть, тут без волшебства не обошлось! И до чего же празднично здесь было! Под потолком были растянуты красивые, яркие транспаранты «Добро пожаловать!», повсюду парили разноцветные воздушные шарики. А что это там? Большой торт, украшенный эмблемой погодного патруля! Огромная чаша с пуншем! Граммофон с богатым запасом пластинок! Игра «Приколи пони хвост» на стене! И всё это специально для него, Острокрыла? «Добро пожаловать», и шарики, и торт, и музыка, и игры?!

Рэйнбоу Дэш ухмылялась вовсю, откровенно наслаждаясь удивлением пегаса.

— Видишь, салага? Я же говорила тебе, всё не так уж плохо. Ладно, ты давай тут веселись, а у меня сейчас есть одно дельце кое с кем, мне хорошо знакомым. Я скоро буду! – она ловко нырнула в толпу, и сталлионградец потерял летунью из виду. Но к Острокрылу уже повалили понивилльцы, и пегасу стало не до раздумий, куда это направилась радужная чемпионка. Он едва успевал обмениваться бесчисленными копытопожатиями и поклонами, шаркал ногой, раз за разом называл своё имя и силился запомнить чужие, которые лились на него совершенно бесконечным потоком. Добродушнейшая чета хозяев «Сахарного уголка» — мистер и миссис Кейк, мисс Мэр, Биг Макинтош, Фезервейт, мистер Рич, Алоэ Блоссом, Сильвер Спун, Карамель, Сассафлэш, Лира, Берри Пинч, Диззи Твистер, Ликети Сплит, Ноутворси, Траффл-Шаффл, Флиттер, Бон-Бон, Клаудчейзер и многие-многие другие… От такого обилия имён голова просто шла кругом! Но всё-таки Острокрылу было очень приятно знакомиться со всеми этими пони. Похоже, слухи о Понивилле всё же оказались правдивыми: его жители были действительно рады пегасу, участливо расспрашивали, как он добрался и как прошёл его первый день в погодном патруле, интересовались сталлионградским житьём-бытьём и сами делились последними городскими новостями. Однако больше всего летун обрадовался, когда увидел, что в «Сахарном уголке» были и его первые товарищи, почтовая пони Дерпи Хувз вместе с Динки. С каким же удовольствием он обнял их, словно после долгой разлуки! А потом Острокрыл познакомился с их друзьями: огородницей Кэррот Топ, пегим жеребёнком Пипсквиком, цветочницей Дэйзи и странным рассеянным жеребцом по имени Тайм Тёрнер, которого серая почтальонша почему-то упорно называла «Доктор», хотя его кьютимарка в виде песочных часов была никак не связана с медициной. Неожиданно патрульный заметил, как к нему направляются те самые давешние кобылки – розовая кудряшка, лихая ковбойша, принцесса-модница, застенчивая пегасочка и учёная единорожка. Вид у всей компании при этом был весьма пристыженный. Вела пони решительно настроенная радужная летунья, которая бдительно следила за тем, чтобы никто не отставал.

— Стой, раз-два! – скомандовала чемпионка, и шествие остановилось. – Вот они, ты только полюбуйся! Пинки Пай, Эпплджек, Рарити, Флаттершай и Твайлайт Спаркл, и, не будь я Рэйнбоу Дэш, если у этих кобылок не найдётся что сказать тебе, Острокрыл!

Пятеро пони, встав за спиной летуньи, смущённо переглядывались, нерешительно топтались на месте, пока, наконец, из их рядов навстречу пегасу робко не выступила розовая кобылка, которая со страшной скоростью затараторила:

— Привет, меня зовут Пинки Пай, я работаю здесь, в «Сахарном уголке», и больше всего на свете люблю праздники, вечеринки и сладости, например, маффины, сахарные тросточки, кексы с изюмом, тортики, пирожные, лимонад (он так весело шипит и пузырится!), сарсапарелевую, а ещё игры, музыку, танцы, смешные истории и ещё всякую всячину… ой, что-то я не туда свернула. Я очень хочу извиниться перед тобой, Острокрыл, за то, что так унеслась от тебя утром. Понимаешь, у меня иногда бывает Пинки-чувство, — тут кудрявая поняшка от волнения начала подпрыгивать вокруг сталлионградца, словно маленький розовый мячик, да так шустро, что летуну показалось, что перед ним не одна кобылка, а много-много. — а это такая штука, что сложно даже и объяснить. Вот, например, иду я по улице и вдруг вижу незнакомого милого пегаса и думаю: «Ага, наверняка это новенький в нашем городке! Вот бы здорово с ним познакомиться, потому что я обожаю знакомиться и заводить новых друзей!», но тут моё Пинки-чувство говорит мне: «Эй, Пинки, не трать времени на разговоры, потому что тебе нужно бежать, ведь если этот летун только что приехал, в его честь нужно обязательно устроить Великую Встречальную Вечеринку с угощением, воздушными шариками и музыкой, а у тебя до сих пор ничего, ну ничегошеньки не готово! Так чего же ты ждёшь, бегом!», и мой хвост делает вот так – твичи-твичи-твич! – а копыта – вжух-вжух-вжух! – и я сама за себя не отвечаю и бегу прямиком в «Сахарный уголок», чтобы устроить всё как надо. И мне ужасно, просто ужасно (так же ужасно, как жить целый месяц без вечеринок или гулять в Вечнодиком лесу в безлунную ночь!) жаль, что я тогда не пустила тебя в нашу кондитерскую, просто мы как раз украшали зал и пекли торт, а ведь если бы ты увидел всё это, то сюрприз не был бы сюрпризом, потому что сюрприз только тогда и бывает сюрпризом, когда о нём не знают заранее, глупенький. Ты ведь не сердишься на меня, по правде не сердишься, честно-честно не сердишься, а?

— Ты устроила эту вечеринку специально для меня? – спросил потрясённый до глубины души Острокрыл, тщетно пытаясь уследить за прыгающей вокруг него розовой поняшкой.

— Ну конечно, глупенький! Ведь это же ты приехал в Понивилль и будешь служить в нашем погодном патруле!

— В мою честь ещё никогда не устраивали вечеринок! Спасибо, спасибо, Пинки Пай! Я ничуть на тебя не сержусь. Это ты меня прости за то, что я плохо о тебе подумал, — ухитрившись поймать безостановочно подпрыгивающую кобылку, растроганный пегас дружески обнял её.

— Ты просто не знал, поняшка-грустняшка! Ничего страшного! Лучше скажи мне, ты любишь играть в «приколи пони хвост»? Сегодня тебе водить! Ладно, я побегу, приготовлю всё для игры!

— Здрасьте, здрасьте! – на смену весело ускакавшей розовой кобылке пришла веснушчатая зеленоглазая фермерша, которая, не тратя слов попусту, сразу же затрясла копыто Острокрыла и до того энергично, что пегас даже залязгал зубами. — Меня звать Эпплджек, я старшая сестра этой шкодницы Эпплблум. Да ты с ней уже хорошо знаком. Моя младшая сестрёнка рассказала мне, как ты сегодня спас всю их компанию из колодца, миляга! Спасибо тебе, сахарок! На нашей ферме тебе всегда рады, друзья Эпплблум – мои друзья! Заходи в гости, приятель, попробуешь наши пироги да яблочки! Таких, как у нас, в «Сладких акрах», больше нигде нет, чесслово! Извиняй, что с утречка промчалась мимо тебя, симпатяга, но сам теперь знаешь, за этими карапузами только глаз да глаз! Я заарканила всю компанию лишь у выезда из городка. Добрая гонка была, не одну милю по улицам отмахали! Ты уж не держи зла на старину Эй Джей, а, приятель?

— Не буду, Эпплджек! Шустрая у тебя сестричка, это точно. А на ферму к вам обязательно зайду!

— Ага, правильно, заходи, увидишь, как я сделаю Эй Джей в состязании по хуфреслингу, — весело фыркнула стоявшая рядом радужная летунья.

— Чего, Дэши? Это ещё кто кого сделает! – обе кобылки сердито упёрлись лбами, а потом звонко расхохотались.

— Мы с Эй Джей лучшие подруги-соперницы!

— В точку, Дэши! – копыта земнопони и пегаски с силой стукнули друг о друга. А перед Острокрылом уже стояла благоухающая духами изящная белая единорожка с завитой фиолетовой гривой.

— Добрый вечер, Острокрыл! Я – Рарити, модельер, стилист и владелец бутика «Карусель», а также маэстро куафёрского искусства и парфюмерии, — не успели затихнуть произнесённые прекрасным мелодичным голосом слова, как она уже грациозно склонила голову, словно только что вышла на сцену, под свет софитов, навстречу восхищённым взглядам тысяч зрителей. — Очень рада познакомиться с тобой! Но, прежде всего, я бы хотела попросить у тебя прощения, дорогуша. Пройти мимо нового пони в городке, не обратив на него внимания, — нет, нет, это вовсе не комильфо, подобный поступок едва ли достоин настоящей леди. Всё дело в том, что, когда творческая натура находится во власти вдохновения, она не замечает никого и ничего вокруг себя. Но такой джентльпони, как ты, конечно же, простит мне эту маленькую слабость? И ещё я должна поблагодарить тебя, Острокрыл, за то, что ты помог моей младшей сестричке Свити Белль. В бутике «Карусель» ты теперь желанный гость, золотце, для меня будет большой честью сшить что-нибудь для столь милого, отважного и сильного пегаса. Кстати говоря, судя по твоей жилетке, ты знаешь толк в красивой одежде.

Патрульный покраснел от удовольствия и вежливо поклонился единорожке.

— Спасибо вам, мисс Рарити

.
— Просто Рарити, дорогуша, и прошу тебя, обращайся ко мне на «ты». Это самое малое, что я могу сделать для такого бравого героя! Надеюсь, – ресницы единорожки затрепетали, как крылья бабочки, а взгляд сапфировых глаз стал таким, что растопил бы сердце и ледяному дракону, — ты прощаешь меня, милый Острокрыл, и я могу надеяться на удовольствие в будущем видеть тебя гостем бутика «Карусель»?

— Конечно…

— Великолепно! Я говорила тебе, что ты чудесно выглядишь, дорогуша? – с этими словами единорожка вытащила из своей сумочки портновскую ленту и принялась ловко снимать с ошарашенного сталлионградца мерки, вертя его так и эдак, словно поникен. – А у меня как раз намечается один большой показ, и мне бы совсем не помешала модель, да, да, пегас придаст этому зрелищу особый шик…так, так, так…с твоей белой шёрсткой тот костюм будет смотреться просто идеально…какое сочетание цветов! Нет, классического галстука я тебе не дам, не бойся, мой милый, а вот, скажем, шейный платок или аскот, да, и расстегнуть верхние две пуговки на рубашке…и чуть-чуть взъерошить гриву, восхитительно, вот сюда самую капельку бриллиантина…это будет лёгкая небрежность настоящего денди. Элегантно, очаровательно и чуть дерзко. Я уже вижу, как лучшие кэнтерлотские кутюрье приветствуют мою новую коллекцию и мою новую звезду. Я покажу тебе высший свет, золотце!

— Гхм…Рарити, этот парень вообще-то служит в нашем погодном патруле, ты не забыла? – иронично поинтересовалась Рэйнбоу Дэш, воинственно расправляя крылья и оттесняя увлёкшуюся модницу от сталлионградца. – Его дело – гонять облака, а не торчать на подиуме!

— Уфф, спасибо тебе, Дэши, — тихонько прошептал патрульный, уже приготовившийся было удрать в чистое небо от ожидавшего его звёздного будущего, бесконечных показов и назойливых вспышек фотоаппаратов.

— Да не за что, салага, обращайся, — подмигнула ему радужная летунья. – Кто там дальше, ты, Флатти? Не жмись в уголке, давай смелее, этот малый не кусается. Да не дрожи ты так, я же рядом с тобой! Кто посмеет обидеть тебя в моём присутствии, тому худо придётся, не будь я Рэйнбоу Дэш!

Летунья слегка подтолкнула крылом симпатичную жёлтую пегасочку, и та, робко поглядев на сталлионградца бирюзовыми, словно весенний лес в предутренних сумерках, глазами, едва слышно пролепетала:

— Я Фла…Флаттершай. Прости меня, пожалуйста, Острокрыл, за то, что я улетела прочь сегодня утром на рыночной площади. Я вовсе не хотела тебя обидеть, просто я немного застенчивая, и мне бывает трудно знакомиться с новыми пони. Если можешь, будь добр, не сердись на меня, хорошо? Я очень рада видеть тебя в Понивилле, и мне приятно познакомиться с тобой. Ой… — жёлтая пони пискнула и залилась краской, явно устыдившись своих последних слов.

— Сердиться? Ни в коем случае, Флаттершай, — и сталлионградец ничуть не лукавил. Сердиться на такую милую поняшку-стесняшку с большими нежными глазами не смог бы никто. — А ты прости меня за то, что я напугал тебя и рассыпал твой букет. И я рад знакомству!

— В-в-всё хорошо, ты же собрал его. Спасибо тебе, Острокрыл.

— Вот видишь, этот пегас совсем не страшный!

— Да, ты права, Рэйнбоу Дэш. Острокрыл, а ещё ты не мог бы, пожалуйста, в будущем…если тебя не затруднит, рассказать мне… не сейчас, а потом, потом, когда у тебя будет свободное время...если оно будет…если я не слишком утруждаю тебя…какие зверушки и птицы живут у вас в северной Эквестрии? Мне просто очень хотелось бы это узнать, я очень люблю разных зверей и птичек…Если тебе не сложно, конечно.

— Разумеется, всё расскажу, можно прямо сегодня!

— Спа-спасибо!

— Ну, и на десерт… — усмехнувшись, Дэши указала на единственную оставшуюся пони – фиолетовую единорожку весьма учёного вида, рядом с которой стоял дракончик, на сей раз без свитка и пера. Откашлявшись, книгочейка смущённо начала:

— Меня зовут Твайлайт Спаркл, а это Спайк, мой помощник. Я тоже хотела бы попросить у тебя прощения, Острокрыл. Порой я слишком увлечена своей учёбой и не вижу даже того, что у меня под носом. Моя наставница права, мне и впрямь надо быть повнимательней. Пожалуйста, не обижайся, что я сегодня прошла мимо. Я сделала это не со зла. Я всегда рада познакомиться и подружиться с другими пони, особенно с теми, кто прибыл из дальних уголков Эквестрии. В беседе с путником, что явился издалека, всегда можно почерпнуть новые знания. Кстати, это правда, что сталлионградская библиотека – третья по величине во всём мире? И там на самом деле хранятся подлинники путевых записок самого Старсвирла Бородатого? А ещё… — перед единорожкой, как по волшебству, возникли и повисли в воздухе аккуратный маленький блокнот и наточенный карандашик, и она продолжила засыпать крылатого пони вопросами.

— Тва-а-ай, — протянула радужная пегаска, насмешливо покрутив копытом у виска. – Мы сейчас не на уроке, а на вечеринке. И собрались веселиться, а не энциклопедию писать!

— Ой, простите, это у меня привычка. Да, да, ещё раз извини меня, Острокрыл, за то, что было утром. Добро пожаловать в Понивилль! Надеюсь, что тебе у нас понравится. Кстати, если ты любишь чтение, тебе достаточно только сказать мне, ведь я же городской библиотекарь. У меня найдутся книги на любой вкус

.
— Очень рад познакомиться, Твайлайт Спаркл! Ничего, всё хорошо, что хорошо кончается. Значит, у тебя дома целое множество книг? А я очень люблю читать, особенно сказки. Они тоже есть в твоей чудесной библиотеке?

— Конечно же! У меня есть «Волшебные сказанья единорогов», саги пегасов-воителей, грифоньи руны, «Сказки земнопони», «Драконьи истории», песнопения сказителей Зебрики и, разумеется, жемчужина раздела – «Сказки крылатого народа»! И ещё много-много всего!

— Ух ты! Мне уже нравится понивилльская библиотека! Всё, записывайте меня в читатели!

— Хо, пегасище, да ты ещё не видел, сколько там книжек про Дэринг Ду! – усмехнулась Рэйнбоу Дэш.

— Кхм, кхм… — сердито кашлянул дракончик, встопорщив изумрудный гребень.

— Ну конечно же, прости меня, старина, — откликнулась радужная летунья. – А это вот Спайки. Наш верный друг и дракон что надо!

— Спайк – мой преданный помощник и ассистент, он помогает мне с библиотекой и моими научными исследованиями. А также он мой личный секретарь-референт. И вообще Спайк самый лучший дракончик на свете!

Острокрыл с серьёзным видом пожал когтистую лапку.

— Рад познакомиться с тобой, Спайк! По правде сказать, ты первый дракон, которого я вижу в своей жизни!

Дракончик надулся от гордости и засверкал всеми своими чешуйками, как самоцвет.

— И непростой дракон, смею тебя заверить! Мы с Твай прибыли в Понивилль из Кэнтерлота и вместе победили Найтмер Мун, и Дискорда, и королеву Кризалис и ещё целую кучу всяких злодеев. Ух, мы им задали! И других приключений у нас хватало. Ты ведь знаешь, что Твайлайт Спаркл – это ученица самой принцессы Селестии? Лучшая ученица, между прочим, — чуть понизив голос, как бы невзначай добавил дракончик.

— Не может быть! — вырвалось у изумлённого Острокрыла.

Спайк довольно кивнул головой, наслаждаясь впечатлением, которое его слова произвели на патрульного.

— Ох, Спайки… — смущённо пробормотала единорожка.

— Довольно болтать! Пора веселиться, поняши! – бойкая розовая кобылка выпрыгнула словно из ниоткуда и в мгновение ока утянула всю компанию к праздничным столам. – Великая Встречальная Вечеринка в честь пегаса Острокрыла начинается!

— Ура! – грянул весь «Сахарный уголок», и на сей раз в этом радостном хоре был слышен и голос виновника торжества.

В прохладном, пьянящем свежестью воздухе весенней ночи раздавалось шуршащее хлопанье крыльев. Оставив засыпающий Понивиль далеко внизу, пегасы возвращались с праздника. Паря по небосводу рядом с Рэйнбоу Дэш, Острокрыл чувствовал, что сейчас каждый мускул, каждая жилочка его тела была уставшей, но довольной. Какая чудесная вечеринка! Они пели, играли (когда ему выпало водить, сталлионградец с завязанными глазами ухитрился прицепить игрушечный хвост прямо на кончик носа весёлой розовой поняшки!), рассказывали друг другу разные истории, угощались сладостями и пуншем, которые, к слову сказать, оказались совершенно великолепными, в общем, веселились вовсю. Уфф, и, кажется, копыта патрульного сегодня стёрлись напрочь! Ещё бы, пони натанцевались до упаду! Под конец праздника сталлионградец вместе с Дэши сплясал даже на потолке! Это было здорово! Патрульный долго благодарил своих новых друзей за то, что они устроили ему такую восхитительную вечеринку… А сейчас он просто парил по небу, вспоминая особенно весёлые моменты праздника, и наслаждался тихим, спокойным, умиротворённым полётом рядом с радужной пегаской. Как хотелось, чтобы эти краткие минуты бок о бок с Рэйнбоу Дэш никогда не кончались, и двое пони так и летели бы вместе, наедине друг с другом и весной…

— Хорошо было, — произнесла радужногривая кобылка непривычно тихо, словно боялась неосторожным словом развеять хрупкое очарование апрельской ночи.

— Ага…

— Где поселиться думаешь, Острокрыл?

— Пока в Клаудсдейле, мне обещали дать комнату в общежитии воздушной службы.

— Клаудсдейл… Город славный, только вот рано вставать придётся, чтобы на работу гонять. Почему бы тебе не завести небесный домик поближе к Понивиллю?

— Домик?

— Ну да, вот вроде такого, — пегаска указала в сторону парящего неподалёку от городка красивого воздушного дома, похожего на сказочный замок, сотканный из пушистых белых облаков, серебряных струй дождя и каскадов сверкающих радуг. — Видал? Вот это мой! Я сама его построила! Потрясный, правда?

— Это уж точнооо…

— Ага. Тут ничего сложного. Махнёшь на облакоделательный завод и скажешь, что от меня. Рэйнбоу Дэш в Клаудсдейле все знают. Они дадут материала сколько нужно, этого-то добра у них всегда хватает, Я соберу всех наших, кто с крыльями, поможем тебе построить домик — закачаешься! Я ведь не только самая крутая летунья, но и лучший в мире воздушный архитектор! Ну ладно, тут расстанемся, мне домой, а тебе дальше – в небесный город. В ближайшие выходные займёмся твоим жилищем. Весёлое сегодня было дежурство, это уж точно. Теперь хоть будет с кем состязаться! Как-нибудь ещё погоняем вместе?

— Обязательно, Дэши! Спасибо тебе…за всё, что было сегодня.

— Не за что, салага, не за что. А ты ничего, довольно шустрый, в небе не пропадёшь, — пегаска помахала патрульному крылом и направилась в сторону своего облачного дома. – Доброй ночи, приятель, поздравляю с прибытием Понивилль! Ещё увидимся, надо же мне взять реванш за то, что ты меня обогнал! Счастливо!

Сталлионградец тоже махал ей вслед, пока она летела к своему жилищу. Перед тем как исчезнуть внутри, пегаска на мгновение обернулась к пони, и… Эти едва слышные слова были взаправду, или их просто шепнул патрульному озорной весенний ветер?

— Острокрыл! Я рада, что ты прилетел…

Но летунья уже скрылась в своём радужном замке. И патрульный с мечтательной улыбкой на губах устремился в сторону далёкого Клаудсдейла, вспоминая розовые глаза, мальчишескую чёлку, переливающуюся на солнце, грациозные крылья цвета неба, хвост, в полёте оставляющий на синеве расплывчатый след самых пёстрых красок, словно кисточка безумного художника, звенящий задорный голос … Да, эта пони была радугой среди ясного неба.

— Рэйнбоу Дэш, — тихонько напевал патрульный её яркое, смелое имя. – Рэйнбоу Дэш.

Прежде чем опуститься на широкие облачные площади Клаудсдейла, он оглянулся. Вдалеке уютно светился огоньками спящий Понивилль, где жили новые друзья Острокрыла и где его наверняка ожидали новые удивительные приключения. Этот городок с высоты выглядел прекрасным и хрупким, словно светлячок, и патрульный внезапно почувствовал себя в ответе за мир и покой там, на земле. Его Понивилль… Темнела вдали громада Вечнодикого леса – что-то ждёт Острокрыла под этими таинственными сводами? Парил по небу замок из радуги и дождя, жилище самой удивительной пегаски на свете. Оглянувшись, жеребец смотрел и на прожитый день. Сколько всего уместилось в эти часы! Множество чудес, новые знакомства, безумная гонка, спасение Меткоискателей, необыкновенное дежурство, Великая Встречальная Вечеринка и самое главное — Дэши. Каким был сегодняшний день? Так как там говорила эта необыкновенная пегаска? Потрясным!

Повелительница стужи

Зима – это время чудес, и в канун Дня согревающего очага молодому погодному патрульному суждено повстречать одно из них.

В спальном облачке было так тепло и уютно, что не хотелось вылезать из него в холодную темень раннего зимнего утра, но стрелки будильника были совершенно неумолимы.

— Пегасоня, вставай! Нам пора на дежурство! – попытался поднять свою подругу молодой летун Острокрыл.

— Не хофу… — невнятно пробормотала Рэйнбоу Дэш, уткнувшись носом в пушистую подушку-облачко. Острокрыл усмехнулся. Известное дело, зимой все пони очень любят понежиться в тёплой постельке подольше и совсем не горят желанием вставать по утрам! Даже принцесса Селестия в это время года поднимает Солнце на несколько часов позже, чем летом…

— Дэши, просыпайся скорей! Сегодня же канун праздника, завтра День согревающего очага, и нам надо успеть украсить городок к его приходу! — сталлионградец, решив пустить в ход испытанное средство, гаркнул, словно капитан лучшей пилотажной группы Эквестрии. – Вылет звена через пять секунд, Вондерболт Рэйнбоу Дэш, подъём!

— Не-а. Холодно, – в полудрёме фыркнула пегаска, зябко натягивая одеяло до самого кончика прелестного голубого носика. Улыбка Острокрыла стала ещё шире. Ну кто бы мог подумать, что бесстрашная Рэйнбоу Дэш с приходом зимы окажется такой теплолюбивой неженкой? «Ни-ни-ничего я не трясусь, п-п-просто у меня…это…алле-ле-ле-грия на холода!» — частенько слышал патрульный от своей возлюбленной, которая лязгала зубами даже от едва ощутимого морозца (да в Сталлионграде в такую погоду жеребята ещё бегают по улицам без шарфов и тёплых попонок, и им жарко!). Вот и вчера гостившая в домике Острокрыла Дэши перед сном нацепила на себя не только свою уютную голубую пижаму с вышитыми на ней золотыми молниями, но ещё и зимнюю лётную куртку пегаса, завернулась в шерстяной плед, а потом нырнула в пуховую глубину спального облачка и с головы до хвоста накрылась сверху туманным одеялом.

— Рэйнбоу Дэш! – ещё раз позвал летунью сталлионградец. Ответом ему было тихое сопение. Дэши, Дэши… Почему когда ты спишь, ты всегда выглядишь так трогательно и мило, что губы сами собой тянутся тебя поцеловать? Вот как прикажете будить эту уютно угревшуюся маленькую соню? Похоже, сегодня погодный патрульный должен был отправиться на дежурство без напарника. С большой неохотой выскользнув из спального облака, пегас подошёл к окну и выглянул наружу. Утро только-только засветилось алым краешком луча где-то на горизонте, и мир ещё долго мог нежиться в бархатной синеве зимних сумерек. А на земле-то – белым-бело! Похоже, если верить «Сказкам крылатого народа», ночью в край пони заглядывала Повелительница стужи, прекрасная, сверкающая, как снежинка, сереброкрылая волшебница-пегаска из края вьюг и метелей. Прилетит она, заметёт всё снегом до самых крыш, укутает леса белым пуховым платком, чтобы природе до весны спалось слаще, разрисует окна чудесными розами и узорами – любуйся, мир! Напустит морозу, чтобы щипать жеребят за носишки, пускай малышня одевается потеплее! Сказочная волшебница и прекрасная, да… Только вот если ты пегас, молодой, отважный и безрассудный, берегись ледяной царевны! Ей по сердцу те, кто рискует своей юной жизнью, взмывая ввысь, когда бушуют метели, те, кто зимой мчится по небу, презирая осторожность, те, кто хочет летать, пока другие пережидают непогоду по домам. Не попадайся ей, беспечный храбрец! Увидит тебя, подхватит, закружит вьюгой, обманет, собьёт с пути, а потом нежно поцелует. И от прикосновения ледяных губ станет такой бедняга снежным пегасом, что летают вместе с Повелительницей стужи верной её свитой, и будет до скончания времён зимами мчать по небу в рядах белого воинства. А для родных и друзей, стало быть, исчезнет навеки. Только его и видели… «Может быть, конечно, это и вымысел, — думалось молодому пегасу, стоявшему у окна, — но ведь безрассудные летуны зимой иногда и вправду пропадают. Да так, что поисковые команды из лучших патрульных, бывалых лесных бродяг-земнопони и даже искусных волшебников потом не могут найти и следа сгинувших в часы метели. Ни пёрышка, ни капельки крови на земле, только снег, чистый и нетронутый. Вот так». Впрочем, о таинственной пегаске и её снежной свите Острокрылу сейчас долго размышлять не хотелось.

Ведь завтра праздник! День согревающего очага или, как его ещё называют, День сердечной теплоты! Завтра во всех театрах Эквестрии пройдут праздничные представления, посвящённые тому самому дню, когда холодною зимою народы земнопони, единорогов и пегасов преодолели свои разногласия и решили зажить в единстве и дружбе, доказав, что пони с горячим любящим сердцем не страшен никакой мороз. Во всех окнах приветливо замерцают огоньки свечей, а по улицам поплывут тёплые ароматы печенья, какао и пудингов с изюмом. У кондитерских появятся огромные сахарные тросточки, от которых жеребят будет в буквальном смысле не оторвать, а одетые в пышные гирлянды витрины магазинов засияют хрустальными снежинками и разноцветными шариками. Пони будут гулять по улицам, играть в снежки, лепить снеговиков, кататься с горок, распевать праздничные куплеты, поздравлять друг друга и дарить подарки! И это будет первый День согревающего очага, который погодный патрульный Острокрыл встретит в Понивилле, с новыми друзьями и — губы пегаса расплылись в улыбке – с возлюбленной. Его Дэши. Здорово! Сперва, как повелось, праздничное представление в школьном театре (Скуталу, во всём подражая Рэйнбоу Дэш, должна играть самого командора Урагана, и остаётся только надеяться, что вошедшая в роль неистового воителя пегасёнка по ходу пьесы не разнесёт весь театр до основания), потом великая битва снежками на городской площади, дальше — согревающие посиделки у Пинки в «Сахарном уголке» и ещё много-много всего. День сердечной теплоты будет что надо! А в родном Сталлионграде сейчас, наверное, снега ещё больше, весь город дремлет в белом пуху, как птенец в гнезде. Погодные команды и специальные машины расчищают улицы, добродушные пожилые кобылы, весело перекликаясь, продают прохожим горячий сбитень и сайки, а молодые жеребцы, пегасы ли, единороги, земнопони, вытаскивают расписные саночки и, взметая хлопья снега, катают невест — как в старину, со звоном, с бубенцами, с песнями… Улыбнувшись воспоминаниям, патрульный высунул копыто в окно своего облачного домика. Бррр! Конечно, сталлионградцы привыкли к морозам и способны играть и веселиться в такую стужу, когда вся Эквестрия сидит по домам, но всё-таки даже на взгляд Острокрыла нынче утром на улице было довольно прохладно. Так что для погодного дежурства пегасу бы совсем не повредила его лётная куртка – та самая, в которой сейчас посапывало одно маленькое голубое чудо. И как же освобождать свою одёжку? Вот вопрос!

— Дэши…тссс…Дэши! – пегас осторожно приподнял плед и попытался тихонечко стащить с радужной чемпионки зимнюю куртку.

— Не-а, – сонно фыркнула Рэйнбоу Дэш и, зарывшись в слишком большую для неё куртку ещё глубже, перевернулась на бочок, прижимая к груди плюшевую игрушку-Вондерболта, которую пегас купил своей возлюбленной на одном из шоу высшего пилотажа. – Твоя куртка такая уюфная…

Крылатый пони попытался зайти с другого бока – радужногривая летунья перекатилась в противоположную сторону. Да что ж такое! Уф! Пегас устало вздохнул и уставился на беззаботно дремлющую подружку, чьё сонное сопение вновь стало умиротворённым. Не хотелось тревожить сладко угревшуюся в спальном облачке Дэши, но как же лететь на дежурство без подходящей одежды?

— Острокрыл, — тем временем прошептала пегаска во сне, — я люблю тебя…

От такого пегасу стало тепло безо всякой лётной куртки! И он ясно понял, что, как бы ни было холодно за окном, он просто не сможет сейчас забрать у возлюбленной свою куртку. Развернувшись, патрульный подпрыгивающей, как у одной розовой поняшки, походкой, направился в прихожую, не видя, как на губах спящей зажглось отражение его счастливой улыбки.

— Так-так-так, — шагая вдоль вешалок в облачной передней, сталлионградец пытался выбрать подходящую одежду для холодного дня. Летняя куртка защищает только от дождя и ветра, зимняя куртка Дэши ему мала, мундир тут не годится… Конечно, был ещё привезённый из родного города зимний комбинезон, в нём даже трескучий мороз не страшен, но какой же уважающий себя молодой пегас вместо щёгольской курточки оденет необъятный тёплый ворох и упустит случай покрасоваться перед публикой?

— Полетать, так с музыкой! – решительно стукнув по полу копытом, патрульный натянул удобную летнюю куртку со множеством кармашков, достал из шкафа вязаную шапочку, обмотал шею тёплым шерстяным шарфом, на котором Рарити вышила его с Дэши кьютимарки. Уже подходя к дверям, пегас неожиданно кинул взгляд вверх и улыбнулся. Ах да, последний штрих!

В передней небесного домика Острокрыла под потолком на видном месте красовался перевязанный красной ленточкой пушистый венок из омелы – яркая зелень листвы, блестящие среди ветвей белые ягодки, которые как будто бы весело подмигивали хозяину жилища. Давным-давно, когда земнопони, единороги и пегасы все вместе встречали День согревающего очага в самый первый раз, летняя пестрота цветов лежала под снегом, и трём народам было нечем украсить дома в честь праздника. Тогда они взяли вечнозелёную омелу, сделав её символом своей дружбы, которая цветёт даже в холода, и с тех пор простенькое на вид растение стало неотъемлемым элементом торжества. Появился и обычай — в память о великом дне примирения, в знак нерушимого общепоньского братства обмениваться поцелуями там, где на красной ленточке висит венок с белыми ягодками. К счастью, за прошедшие века традиция эта претерпела некоторые изменения, и поцелуи под омелой, на радость всем влюблённым, стали куда менее… братскими. Вот и вчера, когда мило зардевшаяся до самых ушек Флаттершай преподнесла Острокрылу и Рэйнбоу Дэш такой веночек, сталлионградец и радужная чемпионка, вспомнив древний обычай, начали целоваться уже по дороге домой и поэтому случайно уронили подарок жёлтой пегасочки прямиком на голову гулявшему внизу Снейлзу, к полному восторгу кобылок-школьниц неподалёку! Вспоминая, как бедолага, совершенно багровый от смущения, тщетно отбивался от хихикавших одноклассниц, которые толпой повалили к «праздничной омеле», красовавшейся у него на макушке, Острокрыл широко усмехнулся и, отщипнув от венка веточку, с видом записного франта воткнул её в карман своей лётной куртки. Вот теперь патрульный полностью готов к дежурству в канун Дня сердечной теплоты! Как говорится, традиции надо соблюдать!

Закрыв за собой дверь, белый пегас встал на крылечке и, расправив крылья, с разбегу устремился в синий сумрак утреннего неба. Ух, а мороз-то пощипывает! Довольно прохладно летать в такую погоду в одной тоненькой курточке, ну да ничего, если двигаться быстро-быстро, холод будет не страшен. Ну-ка, прибавим ходу! Веселей, не такое видали! Да и дежурство не настолько длинное! Хихикая, когда стужа покусывала за нос или за кончики ушей особенно сильно, пони помчался туда, где, словно праздничная гирлянда, искрился огнями пегасий небесный город.

Как выяснилось вскоре, не одна Рэйнбоу Дэш в это утро предпочла остаться под тёплым одеяльцем: в Клаудсдейл не явилась добрая половина погодных патрульных, а те, кто всё-таки прилетел, были закутаны до ушей. Такой пёстрой коллекции попон, свитеров и шарфов летун не видел даже в бутике у Рарити! Под ворохами одёжки едва можно было разглядеть её владельцев, которые зябко тряслись, топали ногами и дули в копыта. В морозном воздухе клубился белый пар от дыхания многих пони. Да, нежарко… Впрочем, пегасы не унывали и, ожидая распоряжений от командира погодного патруля Грей Вингс, пожилой и опытной летуньи с серыми, как осеннее небо, крыльями, весело обсуждали завтрашнее празднование Дня согревающего очага, делились своими планами на каникулы, добродушно посмеивались над сонями-лежебоками, а кое-кто из патрульных помоложе вообще затеял играть на плацу в снежки. Начальница погодной службы появилась очень вовремя и положила конец разыгравшейся было снежной баталии, в которую оказались вовлечены рабочие с фабрики погоды, целый класс жеребят из клаудсдейлской лётной академии вместе со своим преподавателем и просто случайные прохожие, но не раньше чем сама довольно метко угостила расшалившихся крылатых пони дюжиной снежков!

С таким праздничным настроением дежурство у пегасов прошло как по маслу. Весело пощипывавший морозец только помог пони, заставляя их двигаться быстрее и не сидеть на месте, так что управились они довольно шустро. Где надо добавили снежку, позаботились о том, чтобы лёд на речке и озёрах был достаточно крепким для катания на коньках, развесили на ветвях деревьев и карнизах домов блестящие гирлянды сосулек — словом, украсили всё на совесть! Поэтому, когда поздним утром патрульные закончили свою работу, Понивилль выглядел точь-в-точь как городок из стеклянного шарика с маленькой зимой внутри: уютные домики в белых шапках, неспешно кружащие над улочками снежинки, ярко сверкающие серебром безмолвные аллеи. С удовольствием осмотрев плоды своих трудов, пегасы выпили на облачке по чашке какао из своих термосов, дружно пожелали Грей Вингс счастливого Дня согревающего очага и быстренько разлетелись по домам, к родным и близким. Слегка озябший Острокрыл, мечтая поскорее шмыгнуть в спальное облачко к посапывающей возлюбленной, дружески махнул крылом своей доброй подруге, Дерпи Хувз, которая не только разносила почту, но ещё и работала в погодном патруле внештатным сотрудником, порой немало помогая и сталлионградцу, и Дэши.

— С наступающим Днём согревающего очага тебя и Динки! Славно потрудились, а теперь можно домой, досыпа-а-а-ать. Уа-а-ах!

— Нет, Острокрыл, мне ещё работать, – вздохнула Дерпи. — В праздник пони всегда отправляют друг другу столько открыток, писем и посылок. Гляди, как много!

Сумки бедной почтальонши были так туго набиты конвертами, пакетами, перевязанными бечёвкой свёртками, что, казалось, они вот-вот лопнут. Острокрыл задумался. Эта добрая, милая пегаска, несмотря на многое множество своих забот, всегда была рада помочь другим пони… И первое правило патруля гласило: «Не бросать товарища в беде!». Так что же он, сейчас попрощается со своей подругой и улетит?

Сталлионградец решительно топнул копытом по облаку.

— Знаешь, Дерпи, давай-ка я помогу тебе, всё равно уже на ногах! А ты лети домой, отоспись хорошенько, а потом вы вместе с Динки украшайте дом к празднику! Я мигом разнесу эту почту по адресам!

— Ох, Острокрыл, спасибо тебе! Но тут ведь такая груда!

— Предоставь это мне, дружище!

— Ты уверен, что справишься? Сегодня холодно, летать придётся много, а ты довольно легко одет.

— Я же сталлионградец! – Острокрыл гордо ткнул себя копытом в грудь. – Мы к холодам привычные. Я даже спал в снегу!

— Даже спал в снегу? – восхищённо ахнула почтовая пегаска, всплеснув крыльями.

— Ага! – ответил жеребец, решив не уточнять, что в тот единственный раз, когда он, тогда ещё курсант академии, действительно спал в сугробе во время тренировочного дальнего вылета, у него был тёплый комбинезон и спальный мешок, надёжно зачарованный согревающим заклинанием.

— Ну тогда, конечно… Вот, держи, спасибо тебе большое, Острокрыл! С Днём сердечной теплоты тебя и Рэйнбоу Дэш! Завтра приглашаю вас обоих к нам, мы с Динки будем рады вас видеть! Приходите!

Пегаска вручила летуну одну из своих почтовых сумок, а вторую оставила у себя, пояснив:

— Эти дома мне всё равно по пути, так что я уж как-нибудь управлюсь. До встречи завтра на празднике! Счастливо тебе, Острокрыл!

И вот патрульный остался один в бледно-розовом небе, расцвеченном лиловыми хвостами дыма из печных труб Понивилля. Пускай мороз весьма чувствительно покалывает бока, а куртка, сказать по совести, тонковата, зато в распоряжении пегаса огромная сумка писем и посылок, так что же он, не сумеет хорошенько повеселиться во время выполнения своей новой работы? Поднеся копыто ко рту, Острокрыл затрубил в воображаемый почтальонский рожок. Ту-ру-ту-ту! Просыпайся, Понивилль, твоя праздничная почта уже в пути!

Белый пегас с туго набитой сумкой на боку устремился вниз, к оживлённым улочкам, навстречу радостным адресатам. Ему уже случалось помогать серой пегаске с разноской писем, так что со своими обязанностями почтаря сталлионградец управлялся довольно умело, лихо гоняя по воздуху над городком и его окрестностями и вручая пони их открытки и посылки. Небольшие ошибки – ну, например, когда Острокрыл случайно перепутал Берри Панч и Берри Пинч из-за неразборчиво написанных на свертках имён и поэтому преподнёс земнопони-маме новые коньки, а её дочке – бутылочку одуванчикового урожая позапрошлого лета – лишь добавляли в атмосферу праздника щепотку полагающейся весёлой неразберихи. Вдобавок юный летун подошёл к своему заданию весьма творчески: проникшись духом Дня сердечной теплоты, он объявил себя Праздничным омелоносцем и напоминал всем адресатам об одном обычае, напрямую связанном с завтрашним торжеством и неким вечнозелёным растением.

— Мистер и миссис Кейк, вам письмо из самого Троттингема, от неких Пудингов!

— Ох, спасибо, миленький! Это наши старые друзья, мы с мужем в своё время оба были у них в ученичестве! И знал бы ты, сколько пирогов мы сожгли, когда только начинали! Над Троттингемом дым стоял почище, чем от пожара!

— А у меня тут омела, миссис Кейк. Вы не забыли, что она означает, я надеюсь?

— Как же можно забыть? – синяя земнопони с улыбкой позвала от прилавка «Сахарного уголка» своего супруга. – Иди-ка сюда, дорогой! Помнишь, как мы в первый раз целовались под омелой на троттингемской ярмарке?

— Ох, мы тогда были совсем жеребятами! И одна половина родни старого папаши Пудинга в тот момент держала меня, чтобы я от смущения не сбежал, а вторая – тебя, моя милая. Золотые деньки! Спасибо, Острокрыл! Славно ты это придумал!

Улыбаясь, молодой патрульный с веточкой омелы продолжал свой путь по городку…

— Серебряное письмо для серебряной леди! – выкликнув это, как кэнтерлотский глашатай, пони взмахнул конвертом с блестящими марками и слетел вниз, к Сильвер Спун. На фоне полузанесённых снегом гранитных ворот старинного особняка Серебряного семейства серая кобылка в красном шарфе, с разрумянившимися от мороза щёчками, действительно смотрелась как юная принцесса из сказки, которая встречает гонца у своего зимнего замка. И, похоже, Фезервейт, который, не сводя с неё глаз, восхищённо застыл со своим фотоаппаратом неподалёку, тоже так считал…

— Не так быстро, юная барышня! Надеюсь, мисс Черили на уроках истории не забыла рассказать вам про старые добрые традиции этого праздника? – подмигнув Сильвер Спун, пегас указал копытом на веточку омелы, воткнутую в карман его лётной куртки, и завис в воздухе прямо над Фезервейтом. Видимо, в понивилльской школе маленьких пони хорошо учили хранить и уважать древние обычаи, поскольку серебряная кобылка, смутившись, тут же поцеловала порозовевшего жеребёнка-фотографа в щёку. А, может, дело было не только в обычаях? Как бы то ни было, судя по выражению мордочки пегасика, свой лучший подарок ко Дню сердечной теплоты он только что получил. Хихикнув, Острокрыл полетел дальше.

Заглянув в бутик «Карусель», чтобы доставить его владелице целую гору открыток, он ухитрился осчастливить вовремя оказавшегося там одного смышлёного дракончика, которому не надо было и напоминать о том, какое замечательное растение омела. Спикировав вместе с ворохом писем на Карамеля и Эпплджек, Праздничный омелоносец пообещал пони, что будет летать за ними весь день, пока они, наконец, не поцелуются. Что оставалось делать бедным яблочной фермерше и продавцу сладостей? Конечно же вспомнить старые традиции! Они так увлеклись этим занятием, что продолжали его, даже когда весёлый пегас с зелёной веточкой, прикреплённой к карману куртки, уже улетел. В общем, выдумка Острокрыла чрезвычайно понравилась адресатам в Понивилле, и они охотно отдавали дань праздничному обычаю. Пинки Пай пошла дальше всех и изъявила желание не только целоваться под омелой, но и целовать того, кто с омелой. Прежде чем пегас набрал высоту, хихикающая поняшка успела несколько раз чмокнуть его, благо она хорошо подпрыгивала.

Наконец в сумке Острокрыла остался один-единственный пакет. Тот самый, на котором красовались пёстрые, словно экзотические бабочки, зебриканские марки. Заложив в воздухе вираж, летун устремился в сторону Вечнодикого леса, где в дальней чащобе в маленькой хижине жила добрая отшельница Зекора. Последняя посылка и -домой! Всё-таки разносить гору почты по всему Понивиллю – задача не из лёгких, поэтому пегас изрядно устал. И как только Дерпи управляется с этим? Вдобавок благодарные пони в городке так наугощали своего нового письмоносца согревающим пуншем, глинтвейном и чаем с пряностями, что теперь патрульный летел, вихляя из стороны в сторону, а в животе у него весело порхали огненные бабочки. Холод давно куда-то исчез, и хотелось залихватски распахнуть куртку и затянуть какой-нибудь подходящий праздничный куплет. Оставив позади украшенные улочки, Острокрыл мчался над заснеженными деревьями, каждое из которых напоминало серебряные башни Кэнтерлота. Лес тоже нарядился к празднику – на свой лад!

Взметнув ногами целую волну сверкающих снежинок, пони лихо приземлился у небольшой хижины зебры-травницы.

— Тук-тук, праздничная почта, мисс Зекора!

— Приятно, коль пони приходит ко мне, а коль с доброй вестью – приятно вдвойне! – зебра приветливо улыбнулась новому письмоносцу и впустила пегаса внутрь, в пропахшую засушенными травами жарко натопленную комнату, где на огне очага весело булькал покрытый прихотливой зебриканской резьбой медный чайничек непривычной формы. От всей души поблагодарив Острокрыла за посылку от своей родни из далёкой саванны, знахарка вскрыла пакет и, вытащив две пёстро раскрашенные маски, повесила их на стену, где уже красовалась целая коллекция похожих.

— Они зло и горесть развеют, как дым. Вот добрый подарок, спасибо родным! – довольная травница обернулась к летуну и, заметив у него на куртке веточку омелы, с улыбкой поцеловала патрульного в щёку.

— Придумал ты славно, пегас-молодец! Почтенье к обычаям, радость сердец!

Сняв с огня чайничек, зебра поставила на стол две деревянные чаши и наполнила их травяным чаем, источающим такой сказочный аромат, что пони, едва вдохнув его, словно переносился из ледяной зимы в лето, когда над цветочными лугами гудели золотые шмели.

— Колючую стужу чай выгонит вон. Отведай, прошу, дорогой почтальон!

Сжимая в озябших копытах резную чашу, Острокрыл потягивал восхитительно согревающий отвар, пахнущий мятой, ромашкой, тысячехвостником и ещё множеством цветов и трав, названий которых пони даже не знал, и попутно с любопытством разглядывал жилище зебры-знахарки. В хижине Зекоры была всего одна комната, но зато каких только диковин в ней не было! Слоновий бивень, подаренный зебре серым великаном за то, что она исцелила его от зубной боли, тыква-горлянка размером с две головы, сплетённые из неведомых растений циновки и коврики, завораживающие своими загадочными узорами росписи из Жирафрики, свитки папируса, на которых вместо обычных букв поньского алфавита танцевали крокодилы, птицы и жучки. В хижине знахарки всегда было на что посмотреть. Столько чудесного! Заглядевшийся на диковины с другого края света пегас в своих мыслях уже отправлялся в экспедицию в сказочные жаркие страны вместе с Дэринг Ду. В хижину знахарки его вернул стук внезапно упавшей на пол деревянной чаши Зекоры.

— Мисс Зекора…мисс Зекора, с вами всё в порядке?

Не обращая внимания на упавшую чашу, зебра встала со своей подушечки и, двигаясь медленно, словно в трансе, подошла к патрульному вплотную. Её бирюзовые глаза внезапно показались Острокрылу двумя затерянными в джунглях бездонными озёрами, чья гладь была невозмутима, словно стекло. Глядя на ошарашенного сталлионградца в упор и не видя его, знахарка нараспев произнесла:

— Летун, чтоб не сгинуть в погибельной мгле, прошу я, вернись в городок по земле!

— В п-п-погибельной мгле? Как вы сказали, мисс Зекора?

— Видать, сон коварный меня разморил. Так что ты сейчас, добрый друг, говорил? — зебра опустилась обратно на подушечку и замотала головой, как будто прогоняя прочь последние мгновения внезапной дрёмы. Её глаза, как с облегчением заметил изрядно встревоженный Острокрыл, снова были обычными, только очень растерянными и немного сонными. Впрочем, зимой у весело потрескивающего камина в уютной хижине, пропахшей душистыми травами, было немудрено и заснуть. Может, и патрульный тоже задремал, и пугающее предсказание знахарки просто привиделось ему? Как бы то ни было, позёвывающая зебра, похоже, вознамерилась прикорнуть после чаепития, и пегас, вежливо попрощавшись с радушной хозяйкой, вышел из домика навстречу морозцу и сверкающему снегу.

Хотя выпускники сталлионградской лётной академии, пони из города исследователей и учёных, не должны были верить суетным видениям, навеянным дрёмой у камелька, слова отшельницы никак не шли у пегаса из головы. «Прошу я, вернись в городок по земле…». Он даже ступил на узкую тропинку, ведущую от жилища Зекоры к окраинам Понивилля, и прошёл по ней несколько шагов, словно забыв о крыльях за спиной. В лесу было так славно и тихо, снег бодро поскрипывал под копытами, лёгкий ветерок весело кружил серебряную пыльцу вокруг пегасьей мордочки, спокойное, пустынное небо над головой манило к себе, и всякая мысль об опасности в этот зимний день казалась совершенно невозможной. «Вернись в городок по земле…». Да что такое может произойти с ним, подготовленным патрульным, буквально в трёх шагах от Понивилля, где живут носительницы Элементов Гармонии, в знакомом, излётанном вместе с Рэйнбоу Дэш вдоль и поперёк небе? Здесь нет ни драконов, ни диких грифонов, к тому же, зимой даже самые опасные существа обычно впадают в спячку. Правда, в Вечнодиком лесу погода во все времена года меняется сама собой, и порой весьма неожиданно, но сегодня, похоже, и её заворожило тихое очарование зимнего дня. Слабый ветерок, снег – ну и что тут страшного для пегаса? После вылетов в грозу или в бурю условия просто жеребячьи, легче лёгкого. «В городок по земле…». Но ведь ему надо вовсе не в Понивилль, он собирается к себе в небесный домик, стало быть, предупреждение Зекоры, действительное или мнимое, к нему не относится. Как же можно попасть обратно домой, если не по небу? Да что он, в самом деле? Испугался каких-то снов у камина! Ну уж нет! Летали, знаем! Решительно фыркнув, пегас рассмеялся над своими страхами и, расправив крылья, взмыл ввысь. Через пару минут он будет дома, под боком у сладко угревшейся Рэйнбоу Дэш, самой милой пегасони на свете.

Набирая высоту, Острокрыл решил – назло своим страхам! – описать над Вечнодиким лесом круг почёта и совершить пару-тройку воздушных манёвров. Это пустынное небо, где ветер играл узорчатыми снежинками, просто призывало летуна покрасоваться своей молодой силой и лётным искусством. Почему бы и нет? Бравируя ловкостью и сноровкой, сталлионградец пикировал и взлетал, переворачивался в воздухе, рисовал крыльями невидимые фигуры. А ветер тем временем потихоньку усиливался, и снежинки из пухлых облаков, скопившихся над чащобами, падали всё гуще…

— Эй, это что ещё за шутки? – вскричал Острокрыл, когда резкий порыв ветра бросил патрульному прямо в мордочку пригоршню довольно колючих снежинок. Пегас, выходивший из пике, чуть не врезался в морщинистый дуб в пушистой белой шапке. С трудом избежав столкновения, крылатый пони выровнялся и бросил взгляд по сторонам. – Это уже…совсем не потрясно, как сказала бы Дэши!

Пока ничего не замечавший сталлионградец увлечённо демонстрировал небу своё мастерство, погода в Вечнодиком лесу, видимо, вознамерилась в очередной раз подтвердить свою скверную репутацию. Над чащами поприбавилось облаков, и они разбрасывали хлопья снега, словно маленькие кобылки – белые лепестки лилий на королевской свадьбе. Пегаса они тоже захотели украсить, и стоило ему смахнуть с век или с носа одну снежинку, как на её место тут же садились две. Откуда ни возьмись, примчался весьма решительно настроенный ветер и начал толкать патрульного в бока, дёргать за крылья, трепать за уши, словно вызывая на поединок. Вздумал летать над моим лесом, значит? А вот я тебя! И, судя по приближающемуся тонкому посвисту, этот вояка позвал с собой всю свою колючую родню.

— Э, нет, метель здесь встречать я не собирался, благодарю покорно! С меня хватит, я домой!

Ветер был другого мнения, и пока патрульный стирал с мордочки очередную назойливую снежинку, вихрь подхватил его и начал кружить, словно в весёлом танце.

— Нет, нет, приятель, ты, я вижу, славный весельчак, но не сегодня, да и к тому же я предпочитаю плясать со своей особенной пони! Спасибо, старина! – отозвался Острокрыл, которому такие потехи, по совести говоря, начинали уже немного надоедать.

Пегас вырвался из морозных объятий ветра и попытался взять курс на свой небесный домик. Хотя в белых бурунах, которые теперь кружились, сталкивались и разбегались повсюду, сделать это было не так-то просто. Счёт снежинкам пошёл уже на дюжины, и на мордочке за мгновенье вырастала горка, вполне пригодная для катания на санках. Ветер, свистя в уши, всё не хотел отпускать своего гостя и, видимо, проникнувшись к нему самыми дружескими чувствами, от всей души колотил по спине – дескать, молодец, старина, так держать! Неудивительно, что патрульный, проработав крыльями несколько минут, с раздражением обнаружил, что по-прежнему находится над Вечнодиким лесом почти на той же самой высоте, где и был.

— Значит, так, приятель? Нет уж, хватит!

Стиснув зубы, пегас рванулся вверх, но и непогода усилила натиск. Перед глазами мелькали бесконечные снежинки, они блестели, сверкали, переливались, и каждый новый узор был непохож на предыдущий, на покрывшихся инеем ресницах пони словно застыло расплавленное серебро, а капли пота, которые срывались со взмокшего от натуги лба, на лету превращались в ледяные кристаллики и с тонким звоном уносились куда-то вниз, к земле.

— Кто сильнее, я или ты? – рыча от напряжения, пегас, точно пловец в бушующем море, боролся с ветром, который не давал ему подняться вверх и кружил его над пустынными чащобами, почти неразличимыми в сплошном мареве снегопада. Пони вырывался и снова попадал в цепкие объятья противника, метался взад и вперёд, забыв о холоде, пробирающемся под тонкую куртку, выросших на крыльях маленьких сугробах и изрядной усталости после целого утра полётов и погодных работ.

— Я ссссильнеее! – насмешливо свистел ветер, обжигавший своим морозным дыханием упрямо приподнятые уши пегаса. Но потомок сталлионградских воителей был не приучен легко сдаваться и, несмотря ни на что, гнал всё выше и выше. Он уже не думал о направлении, снег, казалось, шёл со всех сторон, и лететь приходилось почти наугад.

— Ещё немножко, сейчас наберём высоту и… Ох!

Ветер, резвясь, запустил снежным комком прямо за воротник лётной куртки пегаса. Когда спину обожгло противным холодком, пегас дёрнулся, ослабив свой натиск, и начинающаяся метель тут же подхватила уставшего небесного пловца и завертела его в своём серебряном снеговороте. А где-то далеко в облачном домике, который парил в спокойном небе вдали от коварного Вечнодикого леса, Рэйнбоу Дэш неожиданно зябко вздрогнула во сне и тревожно прошептала:

— Острокрыл…

Жемчужные струи снежинок кружились и шуршали вокруг пони, они манили своим сиянием, отвлекая от полёта, переливались разными цветами – зимнее колдовство, или усталому пегасу просто всё это мерещилось? Ветер, должно быть, свистел вовсю, но патрульный, пребывая в каком-то странном оцепенении, не слышал ничего, кроме шороха снега и своего неровного дыхания. В этой внезапно наступившей тишине, среди колышущихся волн, пегас чувствовал себя, словно попавшим на дно морское. Молчание глубин во время неистового шторма наверху…

Несмотря ни на что, пегас не сдавался. Отчаявшись набрать высоту, он теперь просто летел вперёд, надеясь, что сможет выбраться из метели к домику Зекоры, к опушке леса, к ферме «Сладкие акры», вообще хоть куда-нибудь. Ветер, постоянно сбивавший пони с курса, не позволял придерживаться какого-то определённого направления, а снежные волны повсюду застилали глаза и дурманили разум, сбивая с мыслей, не давая сосредоточиться. Сталлионградца учили, как действовать во время метели, но эта непогода словно была колдовской и заставляла его временами впадать в какое-то странное забытье и отдаваться на волю вихря. Эти снежинки так сверкали. На них хотелось смотреть и смотреть… Порой перед пони из вьюги вырастали чудесные серебряные замки, дворцы с точёными мостиками переходов, белые дома в шапках снега. Пегас бросался вперёд и обнаруживал, что всё это — лишь химера, навеянная снегопадом, преображённое зимним волшебством дерево или куст. Сталлионградец вздыхал и двигался дальше, теперь он уже не летел, а скорее тащился по небу. Когда он почти отчаялся когда-нибудь найти выход из этого снежного царства, резкий порыв ветра внезапно швырнул его вниз, и пегас проворно, словно пробка, вылетевшая из бутылки, рухнул в сугроб. Метель оставила пегаса в покое и ушла назад, танцевать среди глухих чащоб. Острокрыл лежал на опушке Вечнодикого леса, там, где непогода была уже не властна! Он даже мог различить празднично перемигивающиеся разноцветными огоньками городские домики вдалеке.

Понивилль был совсем близко, в двух шагах, только вот Острокрыл никак не мог сделать этих шагов. Не сейчас. Он немножко полежит и встанет. Совсем немножко. Полежит и наберётся сил. И встанет. Ему нужно немного отдохнуть после этой безумной гонки во время метели. Кто сказал, что снег холодный? Он тёплый и мягкий, как облачная перина, на нём так приятно лежать, так сладко спа-а-а…

— Ты хорошо летел! – вдруг раздался чей-то голос.

Пони на снегу едва нашёл в себе силы, чтобы немного приподнять голову. Прямо у него на глазах с зимнего неба спускалась необычная пегаска. Её веки были закрыты, на длинных ресницах сверкали блестящие иголочки инея, изящные крылья были тоже слегка тронуты серебром. Даже светлая шёрстка Острокрыла, которой, к слову сказать, патрульный весьма гордился, казалась тёмной в сравнении с белоснежным окрасом неведомой летуньи. Белее облака, белее льна, белее лунных лучей… Это было воплощение белого цвета, его эталон, перед которым всё остальное представлялось жалким подражанием, грязной пачкотнёй. Летела удивительная пони грациозно, точь-в-точь как опускающаяся на землю первая снежинка. Пегас никогда прежде не видел эту кобылку в Понивилле, но она показалась ему прекраснее первых красавиц городка. Летунья приземлилась рядом с ним так легко и изящно, что снег даже не скрипнул под её копытцами.

— Спасибо, мисс… — пробормотал пегас, вздрогнув от звука собственного голоса; после изнурительной гонки в Вечнодиком лесу тот был не громче шелеста падающих снежинок. – Простите, я не знаю, как вас зовут, но хорошо, что вы пролетали мимо. Я попал в беду, и мне нужна помощь. Еле вырвался из метели, только что. От усталости просто сил нет. Вы не приведёте из Пониви…

— Я помогу тебе, — голос летуньи прозвенел серебром льдинки.

Когда ресницы незнакомки дрогнули, и пегас увидел пронзительно голубые, словно зимнее небо, глаза, в которых вместо зрачков сияли и переливались снежинки, он с трепетом осознал, кто именно стоит перед ним. Но патрульный не мог ни двигаться, ни кричать. Всё, что ему оставалось, — это смотреть и слушать.

— Я так рада! Сегодня твой счастливый день, о доблестный летун! Взгляни! – Повелительница стужи взмахнула крылом в сторону леса, и летун послушно повернул голову. Сияние снежинок в голубых глазах зимней волшебницы завораживало, и он оставил всякую мысль о сопротивлении. Над Вечнодиким лесом по-прежнему бушевала метель, и белые волны снега носились над чащобами.

— Смотри внимательнее.

Жеребец присмотрелся и неожиданно для самого себя увидел в серебряных вихрях нечто похожее на очертания могучих крыльев. А потом… потом из метели вдруг выступили ряды снежных пони! Один за другим, строй за строем они парили и кружились над Вечнодиким лесом в величавом безмолвии. Острокрыл ахнул. Со смешанным чувством ужаса и восхищения он заметил среди снежных пегасов знакомые лица. Он уже видел их прежде – на портретах знаменитых летунов, без вести пропавших в небе! Сколько раз он, тогда ещё совсем юный жеребёнок, всматривался в эти гордые, исполненные доблести и отваги черты пегасов, глядевших на него со стен большого зала сталлионградской лётной академии, сколько раз представлял себе (сердчишко при этом стучало часто-часто, а глаза предательски пощипывало), что бесстрашно отправляется с героями в их путь навстречу неизвестности! А каким счастьем было после победы в ежегодной большой гонке получить право вместе с другими лучшими учениками в парадной форме стоять у этих портретов в почётном карауле! В зале царила торжественная тишина, и жеребята боялись дышать, чтобы не нарушить покой великих пегасов. Острокрыл знал всех этих летунов поимённо. Айс Брейкер, Покоритель Севера, отважный и безрассудный полярный первопролётец, который со смехом мчался вперёд тогда, когда все другие отступали. Поисковая экспедиция нашла на вершине ледяной громады айсберга лишь его флаг, но не его самого. Джонти Игл, знаменитый гонщик из Мейнхеттена, пятикратный победитель кубка Золотой подковы, на пари взявшийся обогнать надвигающуюся сильную метель. На глазах у поражённых пони он устремился в бушующую в небе снежную бурю и его никто больше не видел. Флаинг Браш, великолепный летун и талантливый художник, прозванный «Певцом зимы» за свою любовь к этому времени года, в поисках вдохновения забиравшийся всё дальше и дальше на север. Его картина «Полярное сияние» до сих пор не перестает поражать посетителей кэнтерлотской королевской галереи своей завораживающей красотой, но она же стала его последней работой. Её обнаружили в пустой палатке в Снежных горах сбившиеся с пути пегасы-патрульные. Краски и кисти, спальный мешок, замёрзший кофейник над остывшей спиртовкой, фонарь и запасы провизии – всё лежало на своих местах, но сам владелец вещей исчез навсегда. Снеговихрь, Близзард Клауд, Бореаль, Штурмвинд. Цвет пегасьего народа, лучшие летуны-одиночки, молодые, отважные, беспечные. Гордые…

И какая-то часть души сталлионградца хотела – хотела! – быть там, в чётком строю снежных пегасов, среди героев прошлого. Его глаза горели, когда он провожал взглядом рыцарей зимы, парящих изящно и легко. Повелительница стужи улыбнулась, будто прочла мысли патрульного.

— Сегодня и ты будешь с ними рядом.

Голова пегаски склонилась над пони, и сталлионградец не смог оторвать глаз от губ зимней принцессы, белых-белых, без единой кровинки, как будто высеченных из мрамора. «Помните, тот, кого поцелует Повелительница стужи, превратится в снежного пегаса, навечно забудет свой дом и имя и станет до скончания времён холодными зимами парить по небу», — внезапно вспомнились Острокрылу строки старинной сказки, и патрульный вздрогнул.

— Разве ты не рад быть в одном ряду с лучшими летунами крылатого народа? – удивлённо спросила властительница вьюг. – Не бойся! Через мгновение ты станешь прекрасным, как снег. Лёгким, сверкающим, белым. Волшебным. Ты знаешь, что у каждой снежинки – свой, неповторимый узор, непохожий ни на что на свете? Это так чудесно! А сегодня и ты сможешь вплести свой узор в полотно зимы! Не бойся…

Губы Повелительницы стужи опускались всё ближе к губам пегаса, а её серебряный голос хотелось слушать бесконечно. Он завораживал, успокаивал, обращал мысли и сомнения в лёгкие снежинки, и те улетали куда-то далеко-далеко, за тридевять земель от Понивилля. Как хорошо, должно быть, стать таким же беспечным и невесомым, как эти чудесные кристаллики… Да, да, это, наверное, просто потрясающе! Снежные пегасы с небес улыбались новому товарищу, они расступились, освобождая для Острокрыла место в своём блестящем строю, и патрульный улыбнулся им в ответ. Через мгновение он встанет с ними рядом!

Но когда алебастровые губы снежной чародейки были уже совсем близко от его губ, летун вздрогнул от жуткой мысли о том, что произойдёт с ним сейчас. «…Навечно забудет свой дом и друзей, забудет своё имя, исчезнет для всего мира…». А как же его семья? А как же Рэйнбоу Дэш, друзья в Понивилле и Сталлионграде, погодный патруль? Что станет с ними, когда Острокрыл превратится в снежного пегаса и улетит навсегда? Как он сможет забыть их? Стряхнув колдовское наваждение, пегас лихорадочно забормотал, еле ворочая языком из-за сковавшего всё тело холода:

— Не хочу, не хочу, не надо! Нет, нет, нет!

Жеребец хотел сбежать, улететь, позвать на помощь, но мороз словно превратил его в ледяную статую. Пони не мог пошевелить и пёрышком. Снежно-белые уста прикоснулись к его губам. Повелительница стужи поцеловала Острокрыла.

Патрульный ещё хотел спросить, как у принцессы холода могут быть такие горячие губы и почему на них горечь слёз, словно она плакала, но тут весь мир – небо, лес и городок вдалеке – внезапно вздрогнул, качнулся и поплыл куда-то вбок, и пегас провалился в темноту.

Острокрыл не знал, сколько вечностей прошло перед тем, как он вновь открыл глаза. Где же он теперь? Это не опушка Вечнодикого леса… И до чего же здесь светло и бело! Белые стены и потолок, прозрачное окно, должно быть, из звонкого льда, а за ним неспешно кружатся в танце снежинки.

— Я…я в снежной столице? – робко спросил пегас, не понимая, где он находится. Неужели Повелительница стужи действительно превратила его в снежного пегаса, и он улетел вместе с остальными прямо в её ледяной город на Северном полюсе, туда, где рождаются зимние вьюги?

— Вы в нашей больнице! – отрезал чей-то ворчливый голос, почему-то до странности знакомый.

— Медсестра Редхарт! – воскликнул пони, обнаружив себя лежащим на удобной кровати под грудой тёплых одеял в самой обыкновенной больничной палате.

— Ай-яй-яй, молодой жеребец! Такого легкомысленного отношения к собственной жизни я от вас не ожидала! Когда ваша подруга примчала вас сюда, вы почти превратились в ледышку. Она успела очень вовремя. Да не хватайтесь вы за крылья, не хватайтесь, ещё повязки сорвёте! Будете летать, будете, хотя, была б моя воля, я бы в наказание подержала вас на земле недельку-другую. Это ж надо, взрослый пони, а скачет зимой в летней курточке, гоняет в метель прямо над Вечнодиким лесом и валяется в снегу! Жеребячество! Ну-ка, милый мой, будьте паинькой и выпейте вот это, — земнопони протянула патрульному кружку, над которой курился лёгкий белый дымок. – Согревающее.

— Меня принесла сюда моя подруга? – удивлённо переспросил Острокрыл.

— Ну да. Мисс Рэйнбоу Дэш. А теперь пейте и довольно разговоров!

— Горько… — жалобно пробормотал пегас, с трудом глотая горячий травяной настой.

— Нет уж, нет уж, до дна, молодой жеребец! Это научит вас ответственнее относиться к собственному здоровью. Вы и так у нас частый гость. Пейте, пейте и не капризничайте! А потом вас ждёт таз с горячей водой, парить ноги. Затем я поставлю вам горчичники. Выгоним весь холод прочь!

— Ох…

Пегас, согревшийся после всех этих полезных, но далеко не самых приятных процедур, уже задрёмывал было от резко навалившейся на него усталости, когда вдруг услышал в коридоре шум – приглушённое цоканье копыт, шорох крыльев, какое-то перешёптыванье.

— Простите, п-п-пожалуйста, что отвлекаю вас, доктор Стейбл, но нам уже м-м-можно к нему? – донеслось из-за прикрытой двери.

Уж не голосок ли это Флаттершай?

Дверь распахнулась, и в палате тут же оказалась целая толпа народу! И застенчивая жёлтая пегасочка, и единорожка Твайлайт Спаркл вместе с дракончиком Спайком, и Карамель, и Эпплджек, и Зекора с горшочком мёда, и встревоженная Дерпи с большим пакетом маффинов, и Пинки Пай, и…

— О-оу… — прошептал жеребец и через мгновение оказался в эпицентре стремительно налетевшего на него голубого смерча, который кружился вокруг, тряс патрульного и хлестал крыльями по щекам.

— Глупый пегас! Глупый пегас! У меня чуть сердце из груди не выскочило, когда я увидела, как ты валяешься в снегу, раскинув крылья! С закрытыми глазами! Ты был холодный, как ледышка! Никогда больше так не делай, слышишь? Глупый, несносный, бестолковый, ненаглядный, дорогой, любимый! Никому тебя не отдам! – заплаканная, взъерошенная, растрёпанная от быстрого полёта Рэйнбоу Дэш, по-прежнему в зимней куртке патрульного, крепко обняла жеребца и прижала к себе, смеясь и плача одновременно. И в это мгновение пони ощутил настоящее тепло, разливающееся от сердца до кончиков крыльев, тепло, которое растопило даже воспоминания о снежных пегасах в небе и белых, как мрамор, губах.

— Дэши…Дэши… — растроганно бормотал Острокрыл, обнимая любимую. Только подумать, сегодня он мог навсегда её лишиться! Лишиться своей Рэйнбоу Дэш!

— О-о-о! – в унисон пропели подруги радужной летуньи, с умилением взирая на эту картину.

— Что? Что такое? Будете так на меня смотреть, я выкину вас в окно! – пегаска смущённо зарылась мордочкой в гриву возлюбленного, не выпуская его из своих объятий. И куда только девалось её правило «Крутые летуньи не терпят всяких там понячьих нежностей (ну, на виду у всех)»?

— Наделал делов ты, о юный пегас, своим безрассудством встревожил всех нас! – укоризненно произнесла зебра-знахарка, ставя на прикроватную тумбочку горшочек собранного в дремучем лесу мёда диких пчёл. – Кто в бурю холодную станет летать? Ты мог бы сегодня ледышкою стать!

– Это всё из-за меня! – тут же откликнулась Дерпи Хувз, с виноватым видом глядя на пегаса. — Если бы не я со своей почтой, Острокрыл бы сегодня не попал в беду!

— Нет! – решительно воскликнул патрульный. – Не кори себя, дружище! Зекора совершенно права, это всё моё собственное безрассудство! Я захотел побравировать, и из-за этого Повелительница стужи чуть не утащила меня с собой…

— Повелительница стужи? – удивлённо переспросили пони.

— Да, пегаска, которая приносит зимние холода и рисует узоры на окнах. Белая-белая, а крылья у неё серебряные!

— Да это же сказка, старинная легенда, дорогой Острокрыл, — воскликнула Твайлайт Спаркл, встревожено глядя на сталлионградца. – Повелительница стужи — вымышленный фольклорный персонаж, символизирующий…

— Но я видел её! И снежных пегасов видел! Их было целое множество! А она даже поцеловала меня! Не пойму только, как я сам не превратился в снежного пегаса…

— Никого там не было, — покачала головой Рэйнбоу Дэш. — Ты валялся в снегу, один-одинёшенек, и сам был белый, как снег! Вот уж точно снежный пегас! Поцеловала… — радужногривая летунья покраснела и смущённо прижалась к патрульному. — Ну…это была не Повелительница стужи. Ты так замёрз, что почти не дышал. Я очень, очень испугалась!

— Счастье, что я как раз открыла окно в больнице, чтобы проветрить! Иначе Рэйнбоу Дэш снесла бы его и не заметила. Никогда не видела, чтобы пони так быстро мчался! Ваше счастье, мистер Острокрыл!

Растроганный пони обвёл взглядом палату. Возлюбленная, которая обнимала его так, словно боялась, что он вот-вот исчезнет, верные друзья, в чьих взглядах была доброта и обеспокоенность… Разве чудесная, но холодная красота снежных пегасов, разве их ледяная вечность стоили тепла сердец, любви и дружбы? Как он мог хоть на мгновение подумать о том, чтобы оставить всё это? После жестокой вьюги и колючего снега, после пробирающей до костей стужи как ясно понял он всю ценность тепла! Как близки стали ему мысли тех пони, что много веков назад в такой же вечер в самый первый раз все вместе собрались у огня! День согревающего очага… Теперь пегас понимал, в чём была, есть и будет суть этого праздника. И он произнёс лишь два слова, обращаясь ко всем сразу — к любимой Дэши, спасшей его от мороза теплом своего беспокойного горячего сердечка, к надёжным друзьям, к медсестре Редхарт и доктору Стейблу, всегда готовым прийти на помощь пони:

— Спасибо вам!

И все улыбнулись. Между тем врачи подошли к больничной койке Острокрыла и принялись переговариваться между собой на специальном медицинском языке, который придумали учёные доктора, чтобы казаться особенно важными.

— Как вы думаете, коллега, какой мы поставим ему диагноз? Сильный ознобус и продрогнус? – поинтересовался симпатичный жёлтый единорог в докторском халате.

— Ознобус и продрогнус, вы совершенно правы, мистер Стейбл, но в данном случае ещё и типичный безголовус и бестолковус, причём в довольно запущенной форме. Я бы прописала горчичники и строгий постельный режим на два-три дня — в воспитательных целях! – внушительно заявила медсестра Редхарт, погрозив пегасу копытом.

— Два-три дня? – по палате прокатился общий стон. – Но ведь Праздник согревающего очага уже завтра!

— Нашему небесному лихачу следовало подумать об этом раньше, как раз перед тем, как выскакивать на мороз в тонюсенькой курточке и гонять с вьюгой наперегонки! Два-три дня в постели послужат ему хорошим уроком!

Острокрыл только охнул. Как же так, ему придётся безвылазно лежать под одеялом в тот день, когда все веселятся? А ведь он так хотел встретить этот праздник вместе с Дэши! К счастью, пони тут же принялись наперебой упрашивать медсестру:

— Когда у меня был перелом крыла, вы выписали меня уже на следующее утро! Даже про Дэринг Ду дочитать не дали! А тут из-за какого-то ознобуса такой шум! Отпустите уж Острокрыла завтра, чего вам стоит? Без него День согревающего будет совсем не потрясным! Ну медсестра Редхарт!

— Пегас был беспечен, чего тут таить! Но всё же прошу я его отпустить!

— Насколько я знаю из «Большой медицинской энциклопедии», современные средства медицины вполне способны справиться с последствиями ознобуса и продрогнуса в самые короткие сроки. Что если Острокрыл ночь проведёт в больнице под вашим наблюдением, а утром вы его выпишете, уважаемая медсестра Редхарт? Обещаю, что он будет соблюдать все положенные предписания, а если понадобится, я сама приготовлю необходимые согревающие отвары.

— А я разведу тёплый огонь в очаге! Ведь я же дракон! И пусть эта ваша морозная пегаска к нам только сунется! С нами Острокрыл не пропадёт!

— Эт’ точно, сахарок! Мы будем кормить его яблоками, а в них – витаминов! Он у нас мигом выздоровеет! Верно, Карамель?

— В яблочко! А я приготовлю для него специальные пастилки с мятой! Целебные!

— П-п-пожалуйста, отпустите Острокрыла на праздник, медсестра Редхарт!

Медсестра Редхарт заколебалась. Вскоре очередь дошла и до Пинки, и все пони поглядели на неё – что она скажет? Внезапно кудрявая сладкоежка с улыбкой заявила:

— А не надо завтра его выписывать!

— Пинки! — воскликнули её подруги и Острокрыл. Такого предательства от розовой поняшки они никак не ожидали!

— Я вот что думаю, — Пинки Пай весело стукнула по полу копытцем. — Если Острокрыл не сможет завтра прийти на праздник, праздник придёт к нему сам! Я всегда мечтала устроить Большую больничную вечеринку!

— Что?! – в один голос воскликнули медсестра Редхарт и доктор Стейбл.

— Значит так, я всё уже продумала, — жизнерадостно продолжала розовая поняшка. — Вначале будем кататься на самокатах по коридорам, они у вас в больнице такие длинные, я давно об этом мечтала! Затем, конечно же, угощение, танцы в халатах, конкурс праздничных куплетов, салют из хлопушек, а потом будем играть в пиратов!

— В пиратов?!

— Ага! Вчера Пипсквик рассказывал мне, что пираты на своих кораблях всё время разбивают какие-то склянки. А у вас тут полным-полно всяких банок-склянок!

— Гм, медсестра Редхарт, думаю, мы вполне можем выписать Острокрыла завтра утром, чтобы он провёл праздник со своими друзьями, как вы считаете? – в притворном испуге торопливо произнес доктор Стейбл, пряча в уголках рта улыбку.

— Гм… Хм… — добрая и заботливая медсестра Редхарт изо всех сил пыталась казаться строгой, но, в конце концов, и она хихикнула при виде умильных, словно у жеребят рядом с кондитерской, мордочек пони в палате. – Ну ладно, так уж и быть! Только ради праздника и ещё потому, что я не люблю, когда у нас в больнице шалят и «бьют склянки»! Но это не означает, что сегодня вас освободят от горчичников и согревающего отвара, мистер Беспечный летун!

В невинных голубых глазах Пинки промелькнула хитрая искорка, и Острокрыл в очередной раз подумал, что эта поняшка не так проста, как кажется.

Оставшееся до конца посещения время пролетело совсем незаметно. Ещё бы! Прикроватная тумбочка скрылась под горой гостинцев от друзей, а в седельных сумках розовой поняшки нашлись едва ли не все настольные игры, какие только придумали в Эквестрии за всю её историю, так что пони провели это время весело. Но когда за окнами стемнело, а Острокрыл чуть не заснул прямо с кубиком в копыте во время очередной партии в «Догони облака», медсестра Редхарт, заглянув в палату, намекнула всем, что пора бы и честь знать. Пони пожелали пегасу скорейшего выздоровления и засобирались домой.

— До встречи завтра на празднике, Острокрыл! Поправляйся! Мы зайдём за тобой утром! Не скучай! Доброй ночи! – раздавалось наперебой, когда друзья патрульного шли к дверям.

Но Рэйнбоу Дэш не двинулась с места, по-прежнему оставаясь у постели сталлионградца и обеспокоенно глядя на любимого.

— Ты идёшь, Дэши? – окликнули её подруги. Пегаска, глубоко вздохнув, ещё раз обняла жеребца и направилась было к дверям, но потом внезапно вернулась на полпути и нерешительно посмотрела на медсестру Редхарт.

— А можно… можно я останусь с Острокрылом? Я не хочу бросать его одного!

— Разумеется, пони может остаться с больным на ночь, но ведь этого пациента и так выпишут утром. Не понимаю.

— Пожа-а-алуйста!

Рарити могла научить своих подруг многому: шить, вязать, гладить, подбирать одежду со вкусом, вести себя, как настоящая леди, но, прежде всего, она могла научить их смотреть большими глазами. Рэйнбоу Дэш оказалась способной ученицей. Со вздохом медсестра Редхарт вышла из палаты и вскоре вернулась с передвижной кроватью на колёсиках.

— Оставайтесь, только, прошу вас, без лишнего шума! Здесь больница, а не стадион! И, умоляю, не надо взлетать под потолок!

— Спокойной ночи, Рэйнбоу Дэш! Спокойной ночи, Острокрыл! – помахав пегасам на прощание, их друзья вышли в коридор. Медсестра Редхарт принесла сталлионградцу ещё одну кружку согревающего отвара, расправила кровать для Рэйнбоу Дэш, погасила в палате свет, оставив небольшой ночник, и перед уходом строго напутствовала патрульного и его подружку:

— Вот кровать для пациента, вот кровать для посетителя, и я рекомендую вам такого порядка и придерживаться. Надеюсь, это понятно, юные пони? Ну и отлично! Имейте в виду, я регулярно делаю обходы и слежу за порядком в нашей больнице. Так что если в данной палате нынче ночью произойдут какие-то перемещения или, тем паче, поцелуйчики и хихиканье, я предупреждаю вас, юные пони, что приму самые строгие меры! В этом случае кое-кто получит в честь праздника по бокалу касторки на брата. Спокойной, – земнопони особенно выделила это слово, — вам ночи!

Цоканье копыт медсестры затихло в коридоре. В палате, освещённой лишь крохотным янтарным шариком ночника, стало как-то особенно, по-домашнему уютно, Рэйнбоу Дэш была рядом, и Острокрыл ощутил тихое, спокойное счастье. Несмотря на строгий запрет земнопони он выбрался из-под одеяла, и они с радужногривой летуньей постояли у окна, глядя на то, как в зимней темноте мерцают огоньки Понивилля. Бросающие вызов стуже, обещающие пони тепло вопреки снегу и холоду…

Рэйнбоу Дэш была совсем близко, и пегас чувствовал, как умиротворённо бьётся её сердце. Чемпионка едва слышно шепнула сталлионградцу прямо в ухо:

— Я очень, очень испугалась. Никогда больше так не делай, пожалуйста. Я не хочу тебя потерять.

— Прости… — прошептал патрульный в ответ. – И спасибо тебе, Дэши.

Он ещё раз взглянул на засыпающий Понивилль и рассыпанные там и сям жёлтые квадратики окошек. Пусть Повелительница стужи вместе со своими снежными пегасами мчится где-то за облаками, пусть она сулит бесчисленные ледяные сокровища беспечным гордецам! Теперь Острокрыл твёрдо знал, что самое чудесное сокровище на свете – это тепло любимой рядом, размеренный стук её сердечка и далёкие огоньки домов, где сейчас тоже, наверное, стоят у окна другие пони.

— Смотри! – внезапно промолвила Рэйнбоу Дэш и махнула крылом куда-то вверх. Под потолком палаты прямо над пегасами висел на красной ленточке венок из омелы. — Ты помнишь, что это означает? Ой, правда, только вот медсестра Редхарт… И касторка…

— Я как-то пробовал касторку в жеребячестве. Мне не понравилось! Беее!

— Согласна. Ну так что, это был долгий день, мы оба устали…

— И, наверное, нам пора спать…

— Мы же не станем нарушать порядок в больнице…

— И сердить медсестру Редхарт…

— Так это значит, что мы…

— Рискнём?

— Рискнём!

Пегасы не видели, как внезапно прилетевший из темноты порыв ветра проскользнул через неплотно прикрытую форточку палаты и мягко опустил к изголовью кровати Острокрыла блестящее серебряное перо, а ледяные узоры на оконном стекле сами собой сложились в слова: «На память…». У пони были дела поважнее.

Небесный парад

Небесный парад – величайшее шоу лётного мастерства в истории Эквестрии, которое проводится раз в десятилетие. Лучшие пилотажные группы пегасов со всех уголков страны от Кэнтерлота до Сталлионграда покажут зрителям своё искусство! Острокрылу, Рэйнбоу Дэш и Меткоискателям выпадает счастливый шанс увидеть всё это своими глазами.

Эти слова на афишах, расклеенных там и тут, звали сердце в небо, наполняли душу высотой, заставляли мысли лететь. Небесный парад. Небесный парад. Словно белые перья с лёгких пегасьих крыльев, сыпались сверху на города листовки с изображениями бравых пони в разноцветных лётных комбинезонах и пилотских очках. И заветные слова, написанные голубыми, как небо, буквами, вновь звучали везде и повсюду…

Погодный патрульный Острокрыл, стоя у афишной тумбы на главной площади Понивилля, читал длинный-предлинный список пилотажных групп, которые должны были принять участие в грядущем шоу. Выдающиеся летуны из Кэнтерлота, Клаудсдейла, Мейнхеттена, Ванхуфера, Сан-Паламино, Сталлионграда, Каульштадта… Да, на Небесный парад соберутся асы со всех концов Эквестрии, лучшие из лучших, чтобы в течение всего трёх – коротких и бесконечных! – дней показать публике своё мастерство, лучшее из лучшего. Неудивительно, что цены на билеты на зрелище в заоблачных высотах тоже были заоблачными. И мало того, даже с деньгами заветные небесно-голубые листочки с золотым тиснением (настоящее произведение искусства, которое после окончания парада займёт достойное место в альбомах воспоминаний или будет почтительно вставлено счастливчиками в рамочку и специально повешено на видном месте, чтобы хвастаться перед друзьями) было совершенно невозможно раздобыть! Несмотря на все усилия, Острокрыл так и не смог их достать, и Рэйнбоу Дэш решила взять это важное дело в свои копыта.

Патрульный услышал приближающееся хлопанье крыльев и поднял голову к небу. Проворный голубой вихрь промчался мимо сталлионградца, описал круг-другой по городской площади, взметнул ввысь одну неплотно приклеенную афишу и наконец обернулся известной всем радужной чемпионкой. Выражение её мордочки было совершенно непроницаемым, поэтому патрульный спросил не без тревоги:

— Ну как? Удалось?

— Увы, милый… — когда пегас, услышав эти слова, грустно кивнул головой, Дэши, задорно усмехнувшись, ласково взъерошила его тёмно-каштановую гриву. — Да шучу я, конечно, удалось! Я же один из Элементов Гармонии, лучшая летунья Клаудсдейла, неоднократная спасительница Эквестрии… ну и к тому же я попросила Твайлайт написать принцессе Селестии, чтобы та замолвила словечко. И ты ни за что не угадаешь, какие нам достались места. Не где-то там на трибунах внизу, а на отдельном облаке! Прямо в небе! Оттуда будет видно каждое пёрышко на крыльях участников! А, может, Вондерболты даже помашут нам во время своего выступления! – в копытцах Дэши, словно солнечные лучи, засверкали золотыми корешками билеты, и сталлионградец даже прикрыл глаза от этого ослепительного сияния. Наверняка тут без магии не обошлось! Ну конечно, билеты были зачарованы – и для пущей красоты, и для того, чтобы какие-нибудь ловкачи вроде небезызвестных Флима и Флэма не вздумали продавать доверчивым пони собственнокопытно изготовленные подделки. Даже у хитроумных братцев-единорогов точно не получилось бы заставить чудесные узоры тиснения так сверкать. Этот золотистый блеск подарила сама солнечная богиня, не иначе! Если даже простой билет выглядит так восхитительно, то какие же чудеса ждут пони на самом Небесном параде? Даже и представить себе нельзя! Сталлионградец с чувством произнёс:

— Дэши, ты чудо!

— А ты сомневался? – хитро подмигнула ему радужная летунья. – Полетели, я знаю ещё кое-кого, кто сегодня очень-очень обрадуется. Даю подсказку: мелкая, шустрая и оранжевая.

— На Небесный парад? С вами вместе? С Острокрылом и с тобой, Рэйнбоу Дэш?! — Скуталу не верила своему счастью и во все глаза смотрела на довольно ухмыляющуюся пегаску. – Ты лучше всех! Спасибо тебе, спасибо тебе, спасибо тебе! – от радости маленькая кобылка пустилась в пляс, потом подпрыгнула, взлетела, перекувыркнулась в воздухе через голову и, весело смеясь, умчалась прочь по улице, взметая копытцами пыль. — Я должна сейчас же сказать Эпплблум и Свити Белль! Меткоискатели на Небесном параде! Ура!

Мордашка Рэйнбоу Дэш приняла озадаченное выражение.

— Свити Белль и Эпплблум? Ох, разрази меня молния! Об этом я не подумала…совсем не подумала.

— Да уж, — пробормотал Острокрыл, глядя вслед удаляющейся пегасёнке. – Судя по тому, что написано на билетах, на нашем облаке хватило бы места для всей компании, но беда в другом. Скуталу пегас, как и мы с тобой, но вот остальные Меткоискатели, единорожка и земнопони... Они не могут ни летать, ни ходить по облакам, а ведь без этого не обойтись. Ох, мне бы совсем не хотелось расстраивать малышню. Да и бросать друзей, чтобы идти на праздник в одиночестве – это не по-товарищески, так что Скут, скорей всего, откажется лететь с нами. А ведь она так хотела попасть на Небесный парад, только всё о нём и говорила.

— Терпеть не могу, когда эта мелкота куксится и вешает нос! Нам надо что-то придумать, Острокрыл. У нас ещё есть время. Давай, пегасище, шевели мозгами, ты же такой сметливый, ну!

— Похоже, тут без магии не обойтись.

— В точку! Твай может наложить заклинание им на копытца, чтобы они могли ходить по облакам, — воскликнула Рэйнбоу Дэш. — В прошлый раз у неё это здорово получилось. Только вот волшебные крылья мелюзге лучше не давать, мне хватило одной Рарити. Я люблю спасать пони и совершать подвиги, но не на Небесном параде! Нужен другой способ поднять их до нашего облака.

— Воздушный шар Твайлайт? – предложил Острокрыл.

— Не-а, — фыркнула радужная летунья. – Не пойдёт. Он сейчас на ремонте, ему латают оболочку. Я говорила Тандерлейну: «Ты доиграешься со своими молниями!». Вот и доигрался, продырявил шар! К тому же он слишком большой и загромоздит полнеба, мы будем мешать другим пегасам. Нет, тут нужно что-то другое.

— Эпплблум и Свити Белль совсем не тяжёлые, я бы мог нести их на себе, но только это очень рискованно. Всё-таки они не пегасята, и если соскользнут с моей спины, то сами в небе не удержатся. Надо что-то придумать…какую-нибудь корзину...или коробку, чтобы нести их.

— Эге-гей! Поберегись!

Мимо летунов по воздуху промчалась пегаска Дерпи Хувз со своей неизменной туго набитой сумкой на боку.

— Добрый день, друзья! Лечу, лечу, лечу! Даже не остановиться! Тысяча писем ещё!

Когда серая пони миновала пегасов, из её почтовой сумки неожиданно высунулась мордочка маленькой светло-фиолетовой единорожки с золотистой гривкой.

— Привет, мистер Острокрыл! Привет, Рэйнбоу Дэш!

— Привет, Дерпи! Привет, Динки! – крикнули пегасы вслед маме с дочкой, а затем сталлионградец, обескуражено почесав затылок, обернулся к своей возлюбленной и медленно произнёс:

— Светлая Селестия! Пока мы с тобой думаем-гадаем, кое-кто, кажется, всё давно сделал.

— И я уже знаю, к кому нам надо идти, – усмехнулась Рэйнбоу Дэш. – К пони, что разбирается в шитье и всяких там нитках-иголках круче всех.

— Да-да-да, особая ткань, не рвущаяся, не мнущаяся, не пачкающаяся, непромокаемая, всепогодная и нелиняющая, — с удовольствием перечисляла белая единорожка, поправляя шляпку на поникене в витрине бутика «Карусель». – Помню-помню. Копытная работа, уникальный дизайн, магия высочайшей категории. Специально зачарована мной и Твайлайт, и поэтому в сумку, сшитую из такой ткани, можно положить вещи практически любого веса, она выдержит. Более того, — сделала драматическую паузу Рарити. – Не только выдержит, но ещё и значительно облегчит этот вес, а всё благодаря нашему колдовству. Мы с Твайлайт вдохновлялись легендами о волшебной котомке Старсвирла Бородатого, в которой однажды поместилась целая деревня пони. Только, естественно, моя сумка получилась гораздо элегантнее, чем та, что была у Старсвирла. Просто находка для нашей милой почтовой пегаски! Эта ткань — моя давняя разработка, развлечения ради, я придумала её буквально за пять минут, в перерыве между другими проектами, представляете себе! Но настоящая леди не любит хвастаться, не так ли? У меня ещё сохранился рулон-другой, я думала пустить его на пальто для моей новой осенней коллекции. Это было бы оригинально и необычно, — Рарити вдохновенно тряхнула завитой фиолетовой гривой, и тысячи белых единорожек в больших зеркалах бутика повторили этот грациозный жест. – Высокая мода, от-кутюр, полёт фантазии! О да… Так, значит, вы говорите, Небесный парад продлится три дня? О-ля-ля! Пожалуй, я найду волшебной ткани лучшее применение, иначе Свити Белль с Эпплблум, оставшись без Скуталу, в эти три дня заскучают и, чего доброго, разрушат мой бутик до основания. А так, если моя милая сестрёнка со своими подружками отправится на праздник вместе с вами, я смогу чуточку отдохнуть, о, самую чуточку, скромно и со вкусом: проведу небольшой показ мод, посещу спа-салон, понежусь под летним солнышком в шезлонге на террасе, потягивая через трубочку коктейль из высокого стакана…два-три кусочка льда, ломтик лайма, цветочные лепестки…и рассеянно перелистывая модные журналы из Кэнтерлота, на страницах которых нет-нет да промелькнёт имя одной юной, но уже успевшей всколыхнуть весь столичный бомонд дебютантки из Понивилля…Но, разумеется, настоящая леди скромна и, увидев в заголовках имя «Рарити», я лишь загадочно улыбнусь в свой шёлковый веер и продолжу наслаждаться томным полуденным солнцем…

— Да, да, мы поняли. Спасибо, Рарити! – фыркнула Рэйнбоу Дэш, когда они с Острокрылом выходили из «Карусели», оставив увлёкшуюся белую единорожку разглагольствовать перед восхищённо внимающими ей зеркалами. Королева драмы никогда не упускала случай превратить свой бутик в театральные подмостки и с удовольствием играла роль примадонны даже в отсутствие публики, любуясь сама собой и награждая саму себя аплодисментами. Но, как бы то ни было, своё дело маэстро иголки и нитки знала туго, поэтому пегасы ничуть не сомневались в том, что их заказ выполнят в кратчайшие сроки и, разумеется, выполнят превосходно. Так оно и случилось. Заглянув в «Карусель» через несколько дней, радужногривая летунья и сталлионградец получили в своё распоряжение три аккуратно сшитые большие сумки, в которых можно было спокойно разместить Меткоискателей. Сделаны они были на совесть! Рарити снабдила их ремнями, чтобы можно было надёжно закрепить сумки на пегасьих боках, пришила блестящие застёжки в виде молний и облаков, а саму ткань перекрасила в небесно-голубой цвет, более приличествующий летунам, чем скучный коричневый. Так что Рэйнбоу Дэш, едва увидев их, заявила: «Потрясные» и тут же нацепила одну из сумок на себя. С такими было не стыдно явиться на Небесный парад под взоры всего крылатого общества! Твайлайт по просьбе пегасов наложила на копытца Эпплблум и Свити Белль заклинание для хождения по облакам, а Эпплджек собрала для всей компании огромный мешок провизии, которой с лихвой хватило бы целому полку гвардейцев, не то что летунам с тремя жеребятами.

В условленный день ранним-ранним утром, когда городок ещё спал в прохладной синеватой дымке, а на цветах льдисто поблёскивали капли росы, Острокрыл и Рэйнбоу Дэш, снарядившись для путешествия, облетели Понивилль, чтобы забрать Меткоискателей. Разбуженные спозаранку кобылки, зевая, клевали носами и, похоже, так до конца и не проснулись. Эпплблум и Свити Белль сразу же шмыгнули в сумки и засопели там. Скуталу без раздумий последовала их примеру, хотя накануне клялась, что сама осилит всю дорогу от Понивилля до Кэнтерлота. Соня, соня, пегасоня! Усмехнувшись, Рэйнбоу Дэш взяла сумку, из которой доносилось громкое похрапывание оранжевой кобылки, а Острокрыл понёс остальных Меткоискателей. Рарити не преувеличила: благодаря зачарованной ткани, тяжесть жеребят почти не ощущалась. Взмыв ввысь, летуны взяли курс на столицу.

Только в самом начале пути Рэйнбоу Дэш и Острокрыл парили по небу в одиночестве. Вскоре пони нагнал другой пегас, затем ещё двое, потом целая семья крылатых. И через некоторое время сталлионградец и радужная чемпионка были уже не единоличными правителями утреннего небосвода, а двумя каплями в полноводном пегасьем потоке, который стремился к одной заветной цели — Кэнтерлоту. С каждой минутой живая река набирала силу, впитывая в себя «ручейки» — вереницы летунов из Клаудсдейла, отдельных облачных жилищ или городов и деревень внизу. Казалось, в это утро все пегасы Эквестрии от мала до велика покинули свои дома и пустились в путь. А, впрочем, так оно и было. Зрелище, что бывает лишь раз в десятилетие, оказалось дороже сладких часов сна. Старики смогут сравнить этот Небесный парад с другими, которые выпадали на их памяти, юнцы с горящими глазами увидят его в самый первый раз и навсегда впитают вкус к небу. Сколько же пегасят через несколько часов обретут мечту – мечту о том, чтобы когда-нибудь самим стать такими же великолепными летунами, как выступающие асы! «Я хочу быть Вондерболтом! И я!» — как зазвенят наперебой жеребячьи голоски!

Рэйнбоу Дэш и Острокрыл, наслаждаясь приятной утренней прохладой, неспешно двигались в общем потоке, приветствуя попадающихся по пути друзей и знакомых. Мелькнули где-то впереди товарищи по патрулю. Промчались гружёные не иначе как годовым запасом попкорна и содовой Хупс, Дамббелл и Скор с фабрики погоды, по своему обыкновению обменивающиеся шуточками и колкими подначками. Пролетели неразлучные сёстры Флиттер и Клаудчейзер. И все без исключения крылатые пони говорили только о Небесном параде!

Когда утро разгорелось золотым светом, а Понивилль остался далеко-далеко позади, проснулись Меткоискатели. Сумки на боках сталлионградца зашевелились, и Эпплблум со Свити Белль высунули заспанные мордочки наружу.

— Доброго утречка, мистер Острокрыл! Ух ты, сколько пегасов! Никогда не видала столько за раз, яблоками клянусь!

— Вот это да-а-а… — протянула единорожка, во все глаза глядя на проплывающую внизу Эквестрию. — Подъём, Скут, смотри какая красота!

— Не будите меня, я ещё спю. Мне снится самый потрясный сон на свете: будто я лечу на Небесный парад вместе с Рэйнбоу Дэш! – сердито отозвалась сумка на боку у голубой пегаски. Радужногривая летунья фыркнула от смеха.

— Это не сон, Скут! Давай-ка вылезай на белый свет, а не то всё проспишь. Кстати, не напомнишь мне, как зовут ту малявку, которая намедни клялась, что будет лететь рядом со мной всю дорогу до Кэнтерлота, а?

Оранжевая пегасёнка тут же выскочила из сумки и принялась кувыркаться в небе, вне себя от восторга.

— Так это всё взаправду? Здорово! Ой, Эпплблум, Свити Белль, и вы тоже тут? Класс!

— Посмотри, как красиво, Скут! Хорошо вам, крылатым, вы можете видеть всё это хоть каждый день, – заявила единорожка, любуясь страной пони с высоты пегасьего полёта. И впрямь, зрелище было чудесным. Просторы полей, казавшиеся с небес волнующимися золотыми морями, среди которых, словно маяки, возвышались раскрашенные в яркие цвета фермы, сменялись зеленью лесов или ослепительно сверкающими оконными стёклами городками. Далеко внизу тонкие линии дорог бежали вперёд и вперёд, тщетно пытаясь обогнать летунов в поднебесье. Кое-где попадались переливавшиеся на солнце ленты речушек и неподвижные зеркала озёр, в которых отражалось голубое небо. С высоты всё казалось маленьким, и пегасы смеялись, глядя на то, как внизу деловито ползёт по рельсам крохотный, словно игрушечный, паровозик, и от него вверх плывут такие же крохотные дымные колечки. Рэйнбоу Дэш и Острокрыл, не раз летавшие из Понивилля в Кэнтерлот, знали эту часть Эквестрии как свои четыре копыта, поэтому наперебой указывали Меткоискателям на знакомые места на земле:

— Вон там Рамблинг Рок Ридж. Помнишь, как мы пережидали дождь в предгорьях?

— Видите, там вдалеке блестит? Это хребет Фоэл Маунтин. На его вершинах круглый год лежит снег. Красиво, но холодно, бррр! Именно там одна моя знакомая пегаска как-то раз ухитрилась заполучить насморк в самой середине лета.

— А вот Сэддл-Лейк, озеро, знаменитое тем, что в него давным-давно (целых три месяца назад!) упал Острокрыл, которому захотелось показать мне своё коронное крутое пике. Пике получилось настолько крутым, что аплодировали даже рыбы!

— Если лететь на восток, вдоль этой железной дороги, будете в Филлидельфии, а, коли не боитесь доброй работы крыльями, то и в самом Мейнхэттене. Хороший город, только шумный очень.

— И это говорит сталлионградец! Ха, держу пари, что в твоём городе пони приходится голосить почище, чем певцам в кэнтерлотской опере, чтобы докричаться друг до друга на улице. Кстати, смотрите, мелкота, если двинете не на восток, а на запад, окажетесь в лесу Уайт Тэйл Вудс. Вот там-то тишина, хоть ложкой ешь! Когда мы летали туда с Флаттершай, ей до того понравилось, что она даже не хотела уходить. Цветы в том лесу знатные, мы столько венков наплели!

Жеребята вертели головами, разглядывая горы, леса и долины, неспешно проплывающие внизу.

— Такая география гораздо интереснее, чем у мисс Черили! – заявила Скуталу, летевшая бок о бок с Рэйнбоу Дэш.

— А я вот хотела спросить, — смущённо сказала Свити Белль. – Про Небесный парад, на который мы летим. Скутс говорила, что там будут самые лучшие асы Эквестрии…

— Ну, почти самые лучшие, — Рэйнбоу Дэш ухмыльнулась. – Потому что я в нём пока не участвую. Но продолжай, малая!

— Так вот, Скутс говорила, что будут разные выступления, и всякие мастера пилотажа, и ещё какая-то аэро…аэро-ба-тика. Это всё я понимаю. Но почему это шоу называется «Небесный парад»? В прошлом году мы с классом были в Кэнтерлоте на празднике принцесс и видели парад гвардейцев в их честь, но там не было никакой аэробатики, а просто стражники шли в ногу под музыку. Почему «Небесный парад», а не, скажем, «Небесный праздник» или «Небесный фестиваль»? Разве пегасы будут маршировать, а не летать?

— Хороший вопрос, Свити Белль, — одобрительно улыбнулся Острокрыл. – Урок географии у нас только что был, а теперь устроим урок истории.

— Только интересной истории, — попросила Эпплблум из своей сумки.

— Это уж само собой. Мисс Черили наверняка рассказывала вам о союзе трёх племён. Земнопони выращивали урожай, единороги творили волшебство, а пегасы не только занимались погодой, как сейчас, но ещё и защищали остальных пони от врагов. О, в старину каждый пегас с жеребячества был настоящим воителем! Всякий из них умел летать в тяжёлых доспехах и ловко управлялся с копьём и щитом. Времена тогда были опасные: по Эквестрии бродили древние чудовища и злые волшебники, поэтому крылатые пони изучали ратное дело со всем тщанием. Старые опытные воители показывали пегасятам, как драться с недругом в одиночку и в строю, на земле и в небе, учили боевым приёмам и воздушным манёврам. И раз в несколько лет, чтобы продемонстрировать старейшинам крылатого племени успехи своих воспитанников, наставники устраивали так называемый Небесный парад. Пусть-ка воеводы увидят, какие пегасята растут ловкие и отважные! Молодые воины состязались во владении оружием и летали наперегонки. Устраивали потешные воздушные бои и не забывали о приёмах высшего пилотажа: например, пикировали на воображаемого противника или ныряли в облака, уходя от преследования. Ну и, конечно, показывали своё умение держать строй в полёте, чтобы при случае обрушиться на врага не бестолково и вразнобой, а дружно, единым грозным копытом. Парад был прекрасным и величественным зрелищем, только представьте себе: блестят медные доспехи летунов, на облаках полыхают яркие знамёна, начищенные наконечники копий сверкают так, что глазам больно смотреть! Неудивительно, что и единороги с земнопони приходили поглядеть на удаль пегасов. Со временем, конечно, Эквестрия стала куда более мирным местом, чем в старину, и надобность в огромных армиях отпала. Но традиция проводить Небесный парад дошла и до наших дней, хотя теперь мы, пегасы, больше не воители…

— Говори за себя, салага, — ухмыльнулась Рэйнбоу Дэш.

— Сейчас на Небесном параде лучшие летуны Эквестрии демонстрируют своё мастерство, превращая полёт из простого махания крыльями в подлинное искусство, где рассчитано каждое движение. Правда, память о воинственном прошлом всё-таки сохраняется, так что вы увидите и те приёмы высшего пилотажа, что предназначены для воздушного боя, например, с дикими грифонами. И, конечно, по старой доброй традиции выступать будут не только асы из пилотажных групп, но и королевские гвардейцы, а уж они-то и в наши дни разбираются в военном деле.

— Ага, разбираться-то разбираются, только спасать Эквестрию всё равно приходится мне…ну, ещё Твайлайт с остальными иногда малость помогают. А эти стражники умеют только стоять на посту с каменными лицами, но надо отдать им должное, в этом они могут побить любого. Уж сколько мы с Пинки ни пытались их рассмешить, те всё равно были такие из себя серьёзные. Сдаётся мне, что они ставят вместо себя поникены, а сами тем временем убегают в кафе к маффинам и сарсапарелевой. В следующий раз попрошу Пинки их пощекотать, тогда и проверим! Или попробуем чихательный порошок! – со злодейской улыбочкой заметила радужная разбойница.

— Ух ты! Ну и разыгрывальщица же ты, Рэйнбоу Дэш! – восхищённо хихикнула Скуталу. – Самая лучшая на свете!

— Ну что ты, малявка! В этом виде спорта я занимаю почётное второе место после Пинки Пай. Скромность прежде всего. Хватит с меня и того, что я первая во всём остальном, – отозвалась чемпионка, обернувшись к летящей рядом оранжевой пегасёнке.

— Правда, Дэши? Говоришь, первая во всём? Тогда почему Вондерболтов во-о-он на том облаке первым увидел я? – заявил сталлионградец, незаметно подмигивая Меткоискателям.

— Вондерболты? На каком облаке? Где, где? – летунья мигом завертела головой во все стороны, высматривая своих кумиров.

— Разыграл! – ликующе провозгласил белый пегас, выпятив грудь. – Саму Рэйнбоу Дэш и при свидетелях!

— Да я… Да ты… – радужная пегаска даже говорить не могла от такой неслыханной наглости. Это ж надо, поймать мастерицу шуток и розыгрышей на какой-то жеребячий трюк! – Ты, ты! Ты знаешь, кто ты такой, пегасище? – рассерженная Рэйнбоу Дэш, резко развернувшись в воздухе, мгновенно оказалась нос к носу с Острокрылом. На летуна надвигалась маленькая гроза, настроенная весьма воинственно. Эпплблум со Свити Белль, пискнув от страха, спрятались глубоко в сумки.

— Кто? – только и мог вымолвить молодой патрульный, глядя в сердитые розовые глаза.

— Мой особенный пони, кто же ещё? – внезапно широко улыбнулась радужная пегаска и, игриво шлёпнув сталлионградца хвостом по щеке, помчалась прочь. – За мной, Скут! Обгоним этих небесных черепах!

Хохочущая во всё горло Дэши сразу же оказалась за добрые полмили от ошарашенного Острокрыла. Оранжевая пегасёнка, следуя за ней, на лету показала сталлионградцу язык.

— Ах вы так, разбойницы? Ну что, Меткоискатели, — обратился сталлионградец к маленьким кобылкам, которые снова высунули любопытные мордочки из сумок. – Утрём кое-кому их вздёрнутые носишки?

— Давайте, мистер Острокрыл. Сделаем их! Йихааа!

— Небесная гонка, это будет просто здорово!

— Тогда держитесь крепче, карапузы! – ловко лавируя в пегасьем потоке, летун энергично устремился вслед за Рэйнбоу Дэш и Скуталу и вскоре нагнал их, несмотря на все усилия последних уйти от преследования. Меткоискатели только повизгивали от восторга, крепко-накрепко вцепившись в ремни сумок. Но лихая погоня закончилась сама собой, когда пегасы заметили в небе сотканную из белых облаков огромную надпись «Небесный парад! Вы почти у цели!». И верно, хрустальные шпили Кэнтерлота уже сверкали невдалеке.

— Мамочки мои, мамочки мои, мамочки мои, мамочки мои! Сейчас мы будем там, сейчас, сейчас, – лихорадочно забормотала Рэйнбоу Дэш, когда на глаза пони попалось облако– указатель «Небесный парад! В ту сторону». – Уже совсем скоро!

Бросив взгляд вниз, крылатые могли видеть, как по дорогам, ведущим из столицы, движутся огромные толпы празднично разнаряженных пони. Их было не меньше, чем пегасов в вышине. Похоже, в дни Небесного парада Кэнтерлот совершенно опустеет, и там останутся разве что стражники у городских ворот. Да и те, скорей всего, побросают в караулке свои копья и, взобравшись на дозорную башню повыше, тоже станут смотреть, как лучшие летуны Эквестрии проделывают головокружительные манёвры в голубом небе. Пегасы дружно прибавили ходу, устремляясь в направлении, указанном маленькими облачками, которые погодные команды слепили в виде стрелок.

— Ух ты! – завопила вырвавшаяся вперёд Скуталу. – Я уже вижу! До чего же потрясно!

По рядам летучего воинства прокатилось общее восхищённое «Ах», когда они наконец увидели цель своего путешествия. Для проведения Небесного парада всегда выбирали участок неба где-нибудь над просторным лугом или полем неподалёку от Кэнтерлота. Даже огромному клаудсдейлскому стадиону было бы нипочём не вместить всех пегасов, желающих увидеть грядущее зрелище, не говоря уже о том, что, проводись шоу в Клаудсдейле, оно стало бы недоступно для зрителей, не умеющих летать. Поэтому по всему зелёному лугу протянулись просторные трибуны, а в поднебесье погодными командами были там и тут развешаны пушистые тучки – лучшие места для крылатых, и устроена королевская облачная ложа под лёгким шёлковым балдахином. Слабый ветерок рассеянно играл кисточками полога и большим знаменем объединённой Эквестрии. Место для личных штандартов принцесс пока пустовало. Их должны были поднять лишь после того, как августейшие сёстры займут своё облако. Зато внизу, как разноцветные крылья бабочек, трепетали на утреннем ветру бесчисленные флажки, приветствуя пегасов в вышине. Стражники в парадных мундирах и нестерпимо сверкающих золотом шлемах встречали гостей на земле и в небе, проверяя входные билеты и направляя пони к их местам. Тут пегасий поток вновь распался на отдельные ручейки. Те, что побольше, потянулись вниз, к трибунам, те, что поменьше, — к тучкам.

 — Нам по-настоящему повезло, мелюзга! – важно заметила Рэйнбоу Дэш, доставая из седельной сумки блестящие маленькими солнцами билеты. — Конечно, Небесный парад потрясно выглядит и с земли, но самый лучший вид – с облаков.

Между тем к радужной пегаске и сталлионградцу приблизился один из стражников, пожилой белый пегас в начищенных латах. Браво козырнув пони, он добродушно улыбнулся при виде торчавших из сумок любопытных мордочек Меткоискателей.

— Ловко вы это придумали! Добро пожаловать на Небесный парад! Попрошу ваши билетики, леди и джентльпони. Ага, вижу… так-так, Рэйнбоу Дэш и Острокрыл…включая их спутников, буде таковые имеются… да, для вас зарезервировано отдельное облако, во-о-он там, в том секторе неба. Оттуда всё увидите в лучшем виде! – старый воин показал крылатой компании, куда надо лететь, и, уже направляясь к другим пегасам, с улыбкой спросил:

— Всё ваши жеребята?

— Конечно, наши, чьи же ещё? – проворчала Рэйнбоу Дэш в спину улетающего гвардейца. – Что за глупые вопросы? Если они с нами, значит, наши! Наши спутники, всё, как указано в билетах. Нет, не наши, просто мы из клуба любителей носить чужих жеребят в седельных сумках на дальние дистанции. Или нет, вру, мы воздушные пираты, которые похитили трёх принцесс и собираются стребовать за них выкуп. Спросят же такое!

— Дэши, по-моему, он имел в виду другое, — прошептал сталлионградец, чувствуя, как его щёки краснеют.

— Другое? – приподняла бровь радужная пегаска. – Это что же такое другое? Что…ой! – тут летунья резко осеклась, внезапно поняв. Теперь алый цвет коснулся и щёк Дэши. – Ух…

К счастью, тут пони достигли зарезервированного для них облака, и разговор прекратился сам собой. Острокрыл осторожно приземлился на тучку и, поставив на неё седельные сумки, выпустил засидевшихся в тесноте Меткоискателей. Эпплблум и Свити Белль, никогда раньше не бывавшие в небесах, тут же принялись с любопытством осматривать просторное облачко.

— Ух ты, мягкое! – восторженно воскликнула единорожка, пробуя белый пух копытцами. – Даже мягче, чем кровать Рарити, на которой она не разрешает мне валяться. Прямо перина, – с этими словами кобылка тут же улеглась и блаженно вытянулась во весь рост. – Здорово!

— Облачко здорово смахивает на твою гриву, Свити. Такое же кудрявое! – бойко откликнулась маленькая фермерша.

— Оно шикарно подходит для прыганья, – авторитетно заметила Скуталу и в подтверждение своих слов запрыгала на облачке, словно мячик. – Видите, какое упругое? Точно батут!

Вскоре три кобылки уже весело возились в тучке, зарывшись в неё, словно в ворох осенних листьев. Рэйнбоу Дэш и Острокрылу пришлось бдительно следить за тем, чтобы единорожка и земнопонька ненароком не ухнули вниз. Наигравшись вдоволь, Меткоискатели улеглись на облаке рядком и принялись смотреть на луг, который постепенно заполнялся зрителями. На трибунах в этот час собралась вся Эквестрия: богато украшенные драгоценными камнями наряды кэнтерлотцев и мейнхэттенцев соседствовали с опрятными кителями моряков Троттингема, лётными куртками крылатых из Клаудсдейла, Пегасити и Сан Паламино, широкополыми шляпами ковбоев Эпплузы и мундирами сталлионградцев. Благодаря такой пестроте, трибуны с высоты выглядели как огромная разноцветная мозаика.

— Какая красотища! – воскликнула Свити Белль. — И почему только этот Небесный парад проводится так редко? Раз в десять лет! Вот бы его устраивали каждый год!

— А правда, мистер Острокрыл, почему? – спросила Эпплблум.

— Понимаете, Меткоискатели, пилотажные группы Эквестрии занимаются не только тем, что летают над трибунами под гром аплодисментов во время шоу, а потом щеголяют перед зрителями в красивой форме и раздают поклонниками автографы. Искусство полёта – это лишь явная часть их деятельности, то, что видят все. Но на самом деле наши асы занимаются и многим другим: патрулируют границы Эквестрии, следят за погодой и мчатся туда, где их помощь нужна больше всего. Нашествие ли диких грифонов, лесной пожар, вышедший из-под контроля грозовой фронт – лучшие летуны поспевают везде. Поспевают и спасают. Некоторые асы занимаются научной деятельностью: изучают необъяснимые погодные явления, например, блуждающие бури или шаровые молнии, а то, бывает, участвуют в экспедициях Королевского географического общества в далёкие края, скажем, в Зебрику или на Северный полюс. Без них не обойтись!

— Ничего себе… — восхищённо протянули Эпплблум и Свити Белль. – Вот так храбрецы!

— А я придумала, какие кьютимарки мы попробуем получить, когда вернёмся в Понивилль, — заявила оранжевая пегасёнка. — Меткоискатели-полярные исследователи! Только вначале надо будет узнать, далеко хоть этот полюс…

— Хо, да ты шустрик, мелкая, — Рэйнбоу Дэш одобрительно рассмеялась. – Но для вашей компании я придумаю что-нибудь покруче, я обещаю. Но вернёмся к нашим пегасам… Этот поняшка-умняшка рассказал всё правильно, пилотажные группы Эквестрии занимаются не только красивыми полётами. Работ у асов невпроворот, поэтому им сложно собраться всем сразу в одном месте, как сейчас. Обычные шоу высшего пилотажа проводятся не так уж редко, но в них принимает участие максимум пять-шесть групп. И то они, как правило, выступают не в полном составе, а присылают одно или два лучших звена. А Небесный парад бывает лишь раз в десять лет, но зато… — радужная пегаска торжественно понизила голос. – На нём выступает не одна группа и не десять. Все. В полном составе! Целыми эскадрильями! Такого вы не больше увидите нигде. К тому же участники всегда готовят для Небесного парада что-то особенное, неповторимое… Так что вы счастливчики, малышн. Раз в десять лет – это всё же очень, очень редко. Но после такого шоу впечатлений хватит на годы, гарантирую!

— А я был на прошлом Небесном параде, – сказал Острокрыл с улыбкой. – Ну да, десять лет назад…Жеребёнком ненамного старше вас, малышня.

— Клянусь крыльями, и я была! – взволнованно воскликнула Рэйнбоу Дэш. – Вот так штука! Мы с тобой оба там были, только тогда ещё и знать не знали друг о друге. Там я впервые увидела Вондерболтов и поняла, что это моя судьба. Они летали ещё в старом составе, и теперешняя капитан Спитфайр в ту пору только-только стала кадетом. Какие трюки они вытворяли! За минуту начертили в небе огромный вензель принцессы Селестии, который был виден даже из Понивилля! И всё это на супер-пупер-быстрейшей скорости!

— Согласен, это было здорово! – с горящими глазами откликнулся пегас. – А как блистали «Сталлионградские соколы», вся эскадрилья! До сих пор помню, как я до того засмотрелся на их выступление, что забыл где-то на трибунах свою клубнично-мятную тянучку. Надеюсь, на неё никто не сел.

— Так вот кто тогда приклеил мой хвост к сиденью клубнично-мятной тянучкой! Ну держись, пегасище!

Меткоискатели захихикали, когда Рэйнбоу Дэш чуть не сбросила сталлионградца с их тучки. Патрульному оставалось только взмолиться о пощаде:

— Пожалей меня, Дэши! Я же не нарочно! Я куплю тебе «сладкое облако», честно-честно!

— Два «сладких облака» и бутылку «Грозосодовой» в придачу! Большую бутылку! Я полчаса выпутывала свой хвост из той противной тянучки!

— «Грозосодовая»? «Сахарные облака»? – с недоумёнными мордочками переглянулись маленькие кобылки. – А что это?

— Ах да, малышня, вы же не знаете… На Небесном параде зрителям обычно предлагают кое-что поинтереснее, чем обычный попкорн или сарсапарелевая. Для пегасов и перекус должен быть пегасьим. Ага, вот и они! Эй, малый, сюда, к нам!

Пока пони разговаривали, над полем появились одетые в нарядную униформу летуны-разносчики, в последние минуты перед началом праздника продававшие зрителям бинокли, флажки с эмблемами пилотажных групп, открытки, программки, фотографии знаменитых асов, какие-то лакомства и ещё всякую всячину. Одного из таких крылатых и позвала радужная пегаска. Сталлионградец звякнул монетками, и продавец вручил всей компании то, что выглядело как пушистые облака, насаженные на прутики, а также несколько пузатеньких бутылочек, за толстым стеклом которых бушевала самая настоящая гроза, порой сердито постреливающая крохотными голубоватыми молниями.

— Ух ты… — Скуталу прижала нос к прохладной стенке бутылки, точно заворожённая глядя на плавающие внутри угрюмые тучи размером не больше пёрышка. – Как всамделишная гроза, только маленькая! Не хотела бы я лететь в такую погоду. Ух, стреляется! – пегасёнка резко отдёрнула любопытный носишко, когда молния гневно стукнула по стеклу с другой стороны. – И жжётся! – оранжевая кобылка сердито потирала копытцами мордочку.

— Да, с «Грозосодовой» шутки плохи, — рассмеялись Рэйнбоу Дэш и Острокрыл. – Ведь это действительно гроза. Она бушует внутри, заряжает электричеством содовую, щекочет нос и даёт летуну столько энергии, что хватит на целый день головокружительных трюков! Это ювелирная работа — создать такие маленькие облака и загнать в бутылку, подобное получится далеко не у каждого пегаса. Именно поэтому «Грозосодовую» продают лишь на самых потрясных шоу.

— А это что такое? – спросили Эпплблум и Свити Белль, озадаченно рассматривая белоснежные облачка на прутиках.

— Попробуйте, малышня! Ну же, смелее, кусайте! Да не дрейфьте вы, вот так, – подавая пример Меткоискателям, Рэйнбоу Дэш безо всяких сомнений отхватила изрядный кусок от облачка и с аппетитом зачавкала им. – Фкуфнятина!

Поняшки робко куснули маленькие облака, которые на поверку оказались сахарной ватой, но такой необычайно лёгкой и вкусной, какой они никогда не пробовали. Кобылки моментально перемазали мордочки в пушистых хлопьях. – Дейфтфительно, фкуфно…Фоздуфно!

— Хо-хо, Рэйнбоу Дэш плохого не предложит! Ну что, Скутс, глотнём грозы? – радужная пегаска решительно откупорила бутылочку, и в воздухе запахло электрической свежестью. Летунья сделала добрый глоток и протянула «Грозосодовую» своей поклоннице. Пегасёнка не без робости отпила немножко, и…шипучие, щекочущие искры затанцевали у неё на языке. Одни весело защипали нос, другие наэлектризовали копытца, чтобы те пустились в пляс. Фиолетовая гривка встала торчком и, кажется, даже сверкнула синими огоньками, а каждое пёрышко в крыльях просто запело: «Эй, Скуталу, давай покорим небеса!».

— Каково, малявка?

— П-п-потрясно! – едва смогла вымолвить оранжевая кобылка, которая от избытка нахлынувшей на неё грозовой энергии так и подпрыгивала на облачке вверх и вниз.

— Вот напиток для пегасов! – важно заметила Рэйнбоу Дэш. – Он даёт столько сил, что ты сможешь весь день крутить «бочки» и мёртвые петли и всю ночь веселиться на небесной вечеринке в твою честь! Жаль, что нельзя пить его всегда, а то сама будешь маленькой грозой и начнёшь сыпать молниями направо и налево! Поняла, Скут? — летунья шутливо щёлкнула свою поклонницу по носишке. – Чтобы стать такой же выносливой, как я, без тренировок не обойтись. Одна «Грозосодовая» ещё не сделает тебя сильной. Кстати, мелкота, глотните и вы, вам тоже не повредит.

Пока Эпплблум и Свити Белль пробовали напиток, радужная летунья сунула пару бутылочек в свою сумку.

— Это для Пинки. Она очень любит «Грозосодовую», и я всегда привожу для неё бутылочку-другую с больших шоу высшего пилотажа. Только я не даю ей всё сразу. Кто знает, что произойдёт, если у Пинки будет не переизбыток энергии (который у неё постоянно), а пере-переизбыток? Вдруг Эквестрия расколется напополам от её прыжков, или наша кудряшка сиганёт аж до Луны, или закатит в «Сахарном уголке» вечеринку на сто тысяч пони? Не-не, лучше не рисковать! Ну а теперь – последний штрих!

Провожаемая восхищёнными взглядами Скуталу, Рэйнбоу Дэш торжественно достала из сумки сине-золотой шарф с эмблемой Вондерболтов и повязала его себе на шею.

— Как я выгляжу, Острокрыл?

— Неподражаемо, Дэши! – усмехнувшись, сталлионградец покопался в своей сумке и вытащил оттуда чёрный шарф с вышитым на нём красным соколом очень воинственного вида. – Но хорошо летать в Эквестрии умеют не только Вондерболты. Скоро ты увидишь в деле асов из моего города, «Сталлионградских соколов»!

— Ну-ну, — хмыкнула Рэйнбоу Дэш. – Для меня Вондерболты потряснее всех на свете! Ладно, поглядим и на твоих «Соколов». Как бы то ни было, теперь мы полностью готовы к Небесному параду. «Сахарные облака» тут, «Грозосодовая» тоже здесь, бинокли нам не нужны, отсюда и так всё отлично видно. Уф, последние минуты перед началом потрясного шоу всегда тянутся так долго! Твай должна написать об этом книгу. Может, она откроет какой-нибудь закон растяжения минут.

Радужная пегаска поудобнее устроилась на краю облака и прищурилась. Взгляд Рэйнбоу Дэш был прикован не к пустой королевской ложе или сверкающим башням Кэнтерлота вдалеке. Нет, летунья, словно заворожённая, смотрела вниз, на тот край поля, что был, точно сад лепестками, сплошь покрыт разноцветьем больших шатров. Синие, золотые, багряно-красные, кипенно-белые, небесно-голубые, пламенно-алые, в чёрно-белую шахматную клетку, покрытые узорами, украшенные флажками и сверкающие великолепием гербов: молнии, облака, снежинки, пегасьи крылья, розы ветров, драконы, падающие звёзды и солнечные лучи! Шатры были так же разнообразны и не похожи друг на друга, как и разместившиеся в них лучшие пилотажные группы Эквестрии. Сейчас там наверняка шли последние приготовления перед началом парада: капитаны инструктировали своих подчинённых, пегасы в последний раз проверяли лётное снаряжение, наземные команды укладывали крылатым пони гривы, расчёсывали перья, смахивали с комбинезонов мельчайшие пылинки, чтобы асы во время своего выступления выглядели безупречно. Порой от трепета множества крыльев внутри по ткани шатров пробегала лёгкая дрожь, они надувались и шелестели, словно тоже хотели взмыть вверх.

Наконец в поднебесье звонко пропела труба, и трибуны взорвались приветственными криками. Будто солнечный и лунный лучи бок о бок, над лугом величаво плыли принцесса Селестия и принцесса Луна. Летящие следом за ними королевские гвардейцы несли их личные штандарты, бело-золотой и фиолетовый с серебром. Августейшие сёстры заняли свою ложу, и Небесный парад можно было начинать.

— Добро пожаловать, мои дорогие пони! Мы с принцессой Луной рады видеть вас здесь в этот торжественный день! – приветливый голос солнечной богини был совсем негромким, но каждый пони и на земле, и в небесах слышал принцессу так ясно и отчётливо, словно она обращалась лично к нему. – Сегодня мы увидим подлинные шедевры лётного мастерства в исполнении асов со всех уголков Эквестрии. Помните, что на Небесном параде не бывает лучших и худших пилотажных групп, ибо каждая из них – лучшая в своём роде. Так пусть же не смолкают наши копытоплескания в честь их всех! Своею монаршею волею я объявляю Небесный парад открытым! Дорогая Луна, пожалуйста, оставь мне хоть немного сахарной ваты. Клянусь, в следующий раз приветственную речь я точно поручу тебе! Да начнётся праздник!

Трибуны разразились громом аплодисментов. Дэши одобрительно заметила:

— Молодец принцесса, коротко и ясно! Терпеть не могу, когда на шоу высшего пилотажа перед началом полётов заводят длинные нудные речи. Мы собрались смотреть на Вондерболтов, а не слушать чужую болтовню!

— Тссс…тише, Рэйнбоу Дэш! Сейчас всё начнётся!

— Доброе утро, леди-и-и и джентльпони! – лучики весело сверкнули на стёклах солнцезащитных очков знаменитого спортивного комментатора, пегаса Скай Кастера, когда тот, поднеся к губам микрофон, обратился к публике. – До начала Небесного парада остаются считанные мгновения, и ценители лётного мастерства со всей Эквестрии ждут с нетерпением. Огромный луг заполнен тысячами зрителей, и это не поэтическое преувеличение! Клянусь, я слышу шум трибун даже со своего облака! Вы взволнованы? Лично я – да! Ведь мы собрались, чтобы увидеть зрелище десятилетия! Ну как, проняло? Хо-хо, это будет что-то! Сегодня прекрасное небо и погода, которое просто зовёт в полёт! Погодные команды вновь оказались на высоте. На очень большой высоте! А теперь держитесь крепче! Шоу начинается, поняши! И угадайте, кто открывает Небесный парад? Первые среди равных – Вондерболты!

Пегасы оправдали своё имя – чудо-молнии! Отброшенный в сторону голубой полог их шатра ещё колыхался, а они уже были в небе, с невероятной быстротой ныряя в родную стихию звено за звеном. Пони в буквальном смысле выстреливали себя в вышину, словно спущенные с тетивы сине-золотые стрелы. Рэйнбоу Дэш едва успевала называть Скуталу имена асов хриплым от волнения шёпотом:

— Капитан Спитфайр…Соарин…Флитфут…Блэйз…Файр Стрэйк…Хай Виндз…Лайтнинг Стрик…Мисти Флай…Рапидфайр…Сюрприз…Сильвер Лайнинг…Вэйв Чилл…Лайтвингз…

Вжух! Публика не могла уследить за несущимися как ветер летунами, а они уже чертили в поднебесье гигантские буквы, да так изящно, словно были мастерами не высшего пилотажа, а каллиграфии. Не прошло и мгновения, как надпись «Добро пожаловать!», занявшая полнеба, повисла над лугом, а пегасы в лётных комбинезонах, паря в воздухе, всей эскадрильей выстроились в длинную шеренгу и отвесили зрителям поклон. Восторженные пони копытоплескали, трибуны расцветились синим и золотым. Дэши голосила «Ура, Вондерболты!», перекрикивая даже толпы внизу, и размахивала флажком с молниями, поднимая настоящий ураган. Острокрылу и Меткоискателям пришлось зажимать уши, чтобы уберечь свои барабанные перепонки от ликующих воплей радужной пегаски.

— Разумеется, это была лишь разминка чемпионов, — разнёсся над полем усиленный динамиками весёлый голос Стар Кастера. – А после славной разминки можно переходить к чему-нибудь и посерьёзнее!

В мгновение ока эскадрилья разделилась на отдельные звенья по три пегаса. Летуны приготовились продемонстрировать публике своё мастерство и ожидали лишь команды капитана.

— Как ты думаешь, Острокрыл, Вондерболты заметили меня? –взволнованная Рэйнбоу Дэш глаз не сводила со своих кумиров. – Заметили, заметили, заметили?

— Думаю, да. И Вондерболты, и ещё несколько тысяч других пони в придачу. Тебя сложно не заметить, Дэши.

По сигналу Спитфайр звенья помчались вперёд. Пегасы-ведомые в точности повторяли все движения ведущих, словно их зеркальные отражения. Звеньевым было достаточно лёгкого движения крыльями, едва заметного взмаха хвостом, кивка, чтобы следующие за ними напарники по их примеру маневрировали, набирали высоту или, наоборот, пикировали вниз, не тратя ни секунды на раздумья. Точно Вондерболты умели магическим образом читать мысли своих командиров! Но и Острокрыл, и Рэйнбоу Дэш знали, что никакого волшебства тут нет, и подобная слаженность действий достигается лишь годами усиленных тренировок и совместных полётов. Знали они и то, что эта слаженность – знак величайшего доверия между асами: ведомые, во всём следуя за звеньевым, словно вручают ему свои жизни, препоручая себя старшему товарищу. Это и величайшая ответственность на плечах командира, ведь любая его ошибка приведёт к ошибке и его ведомых. Символ небесного товарищества, разделённая судьба! Если триумф, то общий триумф, если промах, то общий промах, если гибель, то общая гибель!

— У друзей всё общее, а, Дэши? – тихонько прошептал своей возлюбленной сталлионградец, и та, с замиранием сердца следя за манёврами Вондерболтов, кивнула. – У всех пегасов так, везде…

— Ага… Смотри, смотри, «огненное колесо», фирменный трюк Спитфайр! Только у неё оно получается по-настоящему огненным!

Возглавлявшая звено летунья с ярко-рыжими, как пламя, гривой и хвостом принялась мчаться над полем по кругу, и её ведомые, Соарин и Флитфут, мгновенно последовали за ней. Стремительно завертелась небесная карусель. Капитан Вондерболтов всё увеличивала и увеличивала скорость, и её огненный хвост тянул за собой смазанную полосу пламени. В вышине словно и впрямь кружилась, рассыпая искры, огромная шутиха, достойное творение королевского пиротехнических дел мастера. Некоторые зрительницы из тех, что повпечатлительнее, ахнув, закрылись зонтиками, боясь, что огненные языки упадут сверху на их красивые гривки. Но полыхающее колесо вращалось себе в небе, не причиняя никому вреда. Через мгновение оно сверкнуло особенно ярко и распалось на три разлетевшихся в стороны искорки – Спитфайр, Соарина и Флитфут. Трибуны ликовали, а бравые асы скромно кланялись, принимая копытоплескания.

Другие звенья тоже продемонстрировали пони свои фирменные трюки. У каждого они были свои: кто-то устраивал в небе искрящую молниями грозу и танцевал в причудливом свете электрических искр, ловко уворачиваясь от коварных голубых змеек; кто-то за мгновение взмывал так высоко, что даже в бинокль пегасы казались всего лишь крохотными точечками, а потом резко пикировал к самой земле, чтобы промчаться в проходах между трибунами под гром аплодисментов; кто-то показывал целые комбинации сложных фигур высшего пилотажа, будто сплетая своё выступление из многих нитей. Вондерболты словно были повсюду. Всё небо наполнилось шорохом их искусных крыльев, и асы в сине-золотых комбинезонах, точно играючи, открывали пони непостижимые чудеса полёта.

Затем вся эскадрилья вновь выстроилась в одном строю. Настал черёд традиционного «парения с лепестками», когда пегасы, мчась над морем золотистых соломенных шляпок на трибунах, рассыпают цветы, и лепестки, грациозно кружась, танцуют в небе. Тут-то и сбылась мечта Дэши — Вондерболты помахали ей во время своего выступления! Спитфайр даже подмигнула чемпионке, а Соарин, пролетая над их облаком, с улыбкой забросал радужную пегаску и сталлионградца разноцветными лепестками, словно молодожёнов на свадьбе. Рэйнбоу Дэш сидела довольнёхонькая-довольнёхонькая, просто лучась счастьем.

— Вы это видели?! Они помахали нам! Они заметили!

Свити Белль с Эпплблум тихонько хихикали, Острокрыл тоже не мог удержаться от улыбки. Счастливая Дэши с ярким лепестком на кончике носика – это было что-то!

— Ради одного этого стоило быть здесь, а, милая? Этот Небесный парад точно тебе запомнится!

— Он запомнится мне навсегда и даже на ещё дольше, чем навсегда! — воскликнула радужная пони, награждая улетающих асом аплодисментами. – Я буду выручать Вондерболтов каждый день с утра до ночи, чтобы они всё время махали мне на своих шоу!

В этот момент случился небольшой конфуз, которого, по счастью, не заметил никто, кроме Острокрыла и Дэши. Ветер принёс Соарину запах лежащих в сумках Рэйнбоу Дэш и сталлионградца яблочных пирогов, которыми пони снабдила Эпплджек, и пегас-сладкоежка, жадно подёргивая носом, чуть было не нарушил строй, чтобы урвать хоть кусочек. Но – дисциплина превыше всего! – Вондерболт тут же выровнялся, напоследок бросив на сумки с пирогами взгляд, полный сожаления. Эскадрилья, провожаемая громогласными копытоплесканиями, покинула небо, и Скай Кастер провозгласил:

— После всего увиденного я могу сказать лишь одно: «Эти пони определённо умеют летать!». А теперь прошу зрителей поприветствовать тех, кто охраняет мир и покой Эквестрии, украшает своим присутствием наш Кэнтерлот и вообще блестит во всех отношениях. Королевские гвардейцы!

Хрустально грянули горны, и в вышину гордо поднялся безупречный пегасий строй. Стражники были подобраны один к одному, статные, бравые. В своих золотых доспехах они напоминали солнечные лучи на утреннем небе. Гвардейцы ловко принялись показывать публике свою выучку – и для парада, и для воздушного боя! Чётко совершали они сложные перестроения и манёвры, а ведь в отличие от пилотажных групп в лётных комбинезонах стражники выполняли свои трюки в тяжёлых латах и с оружием, так что им приходилось куда тяжелее. Но приученные к подобным трудностям асы двигались так быстро и ловко, словно их броня, пики и мечи были совсем невесомыми.

«На караул!» — и пегасы ловко вскидывали оружие, салютуя зрителям. Начищенные до блеска наконечники копий отбрасывали тысячи солнечных зайчиков, и публике приходилось щуриться. Таким золотым блеском Солнечная рота принцессы Селестии обычно приветствовала августейших особо, почётных гостей принцесс или послов из дальних стран.

«Коридор славы!» — выстроившись в две длинные шеренги, летуны поднимали ввысь клинки. Вскинутые мечи в копытах стражников горели ослепительным огнём. Эту торжественную церемонию можно было увидеть лишь на свадьбах пегасов-офицеров гвардии, когда жених со своей невестой, обменявшись кольцами, гордо пролетали под стальными сводами из поднятых клинков.

«Небесный дикобраз!» — отряд выстраивался кругом, ощетинившись пиками, как дикобраз – иглами. Живая крепость казалось неприступной для любого врага. Как можно было атаковать этот строй, если повсюду — и справа, и слева, и сверху, и снизу — были только отточенные острия?

«Драконья шкура!» — пегасы, разлетавшиеся было в разные стороны, точно брошенные щедрым копытом сеятеля зёрна, через мгновение по сигналу горнов вновь смыкались, составляя из своих щитов такую плотную стену, что через неё и пёрышко бы не проскользнуло. Отполированная медь, словно зеркало, отражала безоблачное небо, ровный строй щитов и в самом деле напоминал шкуру могучего крылатого ящера, состоящую из множества блестящих чешуек.

«Вольные стрелы!» — разбившись поодиночке, стражники показывали публике приёмы боевого полёта. Вот так летят, отрываясь от погони, а так – преследуя врага, этот вот манёвр – для разведки, а вон тот – для пикирования на противника с высоты. Тот предназначен для небесного турнира, а этот – для настоящего сражения среди облаков! В конце концов гвардейцы выстроились одной блестящей фалангой и, сохраняя свой безупречный строй, вернулись на землю. Долго не смолкали аплодисменты в честь защитников королевства.

— Нашей следующей пилотажной группе хорошо знакомы огни большого города, — объявил Скай Кастер. – Потому что зачастую они сами зажигают эти огни. Пегасы из города, который никогда не спит. Яркие, как он! Прекрасные, как он! Незабываемые, как он! Дружно поприветствуем их! «Мейнхэттенские звёзды»!

В небе с весёлым треском рассыпался фейерверк, и среди его розовых, серебристых и лиловых вспышек внезапно промелькнули силуэты пегасов. Эти летуны возникли в вышине так неожиданно, словно сами вдруг выскочили из разорвавшейся праздничной ракеты вместе с хлопьями искр и беловатым дымом. Синие комбинезоны асов были густо расцвечены белыми звёздами, точно простор неба — фейерверками. Привыкшие к головокружительным гонкам среди небоскрёбов Мейнхэттена и отточившие реакцию в этих гонках, пегасы непринуждённо танцевали между разрывами шутих, порой обгоняя ракеты или с улыбками жонглируя «кэнтерлотскими свечами». Вот в копытах искусников появились искрящие «колдовские огни», и асы, исчезая и вновь выныривая из струящихся облаков дыма, янтарным огнём нарисовали в вышине очертания своего родного города. Призрачный Мейнхэттен парил в поднебесье и сверкал, как бриллиант. Пони видели празднично иллюминованные улицы, вереницы фонариков на железных кружевах мостов, одетые в золото окон стеклянные башни небоскрёбов, устремлённые ввысь и ввысь. Мейнхэттен оправдывал своё прозвище — Город тысячи огней!

— Красота… — восторженно вздохнула Свити Белль. – Не зря Рарити всё время о нём говорит! Вот бы там побывать!

— Да, пегасы в Мейнхэттене не промах, — заметила Рэйнбоу Дэш. – Не каждый рискнул бы кувыркаться и проделывать всякие трюки в небе, где рвутся фейерверки. Отчаянная они компания, эти мейнхэттенцы, настоящие сорвиголовы! А уж рисовать «колдовскими огнями», да на полной скорости, да чтобы получилась такая вот красотища… Только с Вондерболтами они всё равно не сравнятся! — добавила радужная пегаска. – Ух, ничего себе!

Словно сами обратившись в ракеты, летуны в синих комбинезонах резко взмыли в небо по спирали и, оказавшись на большой высоте, разом открыли своим седельные сумки. На публику обрушился праздничный дождь из блестящих ленточек серпантина и пёстрых конфетти. Гром зрительских копытоплесканий на земле и в небесах гремел, словно гигантский фейерверк!

— Весьма зажигательное выступление, если вы спросите меня, — подытожил Скай Кастер со своего облака. – Спасибо вам, «Звёзды»! Ну а теперь…вы слышите? Очень похоже на «Жжжж!». Кажется, к нам приближаются те, кто летает день-деньской и из-за кого порой пропадают сладкие пироги, выставленные хозяйками остывать на подоконники. «Шмели»!

Пони глазом не успели моргнуть, как по небу промелькнул целый рой. Благодаря жёлтым в чёрную полоску комбинезонам пегасы действительно походили на шмелей. И носились они в вышине так же быстро и беззаботно, как хлебнувшие слишком крепкого мёда молодые шмели. Вжуххх! Полосатый строй был на одном краю неба. Вжуууух! Словно по волшебству, летуны были уже на другом. И как только у них это получалось?

— Ух, гоняют, как сумасшедшие! – пожаловалась оранжевая пегасёнка. – Я даже не могу уследить за ними! Голова не успевает вертеться!

— Хо-хо, малявка, и никто не может! – рассмеялась радужногривая летунья. — «Шмели» — одна из супер-быстрейших пилотажных групп во всей Эквестрии, они привыкли удирать от рассерженных хозяек с полотенцами! Не каждый сможет гонять с такой скоростью, как они. Впрочем, ты права, Скутс, они и впрямь немного сумасшедшие! Но когда это мешало пегасам?

А какие ещё удивительные выступления были на Небесном параде! Воздушный балет «Колибри», миниатюрные летуньи, невесомые, как тополиный пух. Под музыку, нежную, точно облака, пони грациозно танцевали в голубом небе, и каждое их движение было словно лёгкое дуновение ветерка. Свити Белль смотрела на пони как заворожённая. Куда было обычным балеринам из Кэнтерлота до тех, чьей сценой стал сам безбрежный небосвод? А «Огненные драконы»? Небо полыхало во время их выступленья, а вместо перьев у этих пегасов, казалось, были жёлто-красные языки пламени. А прославленные «Флюгэльроз» из Каульштадта? Асы в серо-стальных комбинезонах расчертили небосвод своими виражами, а напоследок под страшный свист ветра почти отвесно спикировали на трибуны и бомбардировали зрителей конфетами! Этот день был полон чудес, и пони сами не заметили, как он пролетел. Казалось, только что было утро, а теперь принцесса Селестия уже опускала вниз оранжевое закатное солнце. На земле разгорались огоньки фонарей, точно на луг кто-то запустил рой золотых светлячков. Большая часть зрителей потянулась назад в Кэнтерлот, к себе домой или в гостиницы-понюшни, переполненные в эти дни до отказа. Остальные, вытащив из седельных сумок спальные мешки и расстелив одеяла, устраивались на ночлег прямо на мягкой траве, благо ночи стояли тёплые. Пегасы согнали вниз свои облака, заставив их парить над лугом, и разлеглись на них, как на перинах. Меткоискатели, заботливо укрытые крыльями сталлионградца и радужной чемпионки, засыпая на мягкой тучке, слышали, как на земле тихонько позвякивала гитара, и негромкие голоса дружно пели – о чудесах прошлых Небесных парадах, о бесшабашной смелости пегасьего народа, о храбрых летунах, пропавших в небе. Свити Белль ещё хотела запомнить слова, чтобы потом самой спеть эти удивительные песни, но глаза закрывались сами собой, сами собой… И, обняв своих подруг, единорожка, счастливо улыбаясь, заснула. Какой чудесный день, а впереди ещё целых два таких же!

— Милые сони, милые сони, всех вас так долго ждали мы-ы-ы! – утро для Меткоискателей началось с дружного пения Рэйнбоу Дэш и Острокрыла, которые, прыгая на небольшом дождевом облачке, разом устроили своим подопечным и побудку, и умывание. Повизгивавшие от прохладных капель кобылки принялись гоняться по лугу за двумя пегасами, а те нарочно парили совсем низко, дразня преследовательниц. Погоня завершилась весёлой кучей-малой, которая вполне заменила утреннюю зарядку. После такого у всей компании разыгрался просто зверский аппетит! Тут-то и пригодились собранные предусмотрительной Эпплджек сумки с провизией. Пони набросились на домашние пироги и яблоки, как целый рой прожорливых параспрайтов.

— Смотрите, Свити, Скутс… — Эпплблум украдкой легонько толкнула в бок оранжевую пегасочку и указала на сталлионградца и радужную летунью, которые, позавтракав, уютненько устроились рядышком и вместе потягивали через соломинки «Грозосодовую» из одной бутылки.

— Как мило… – прошептала Свити Белль. – Прямо как на открытке-копытинке в честь Дня влюблённых!

— Да ну-у! Не понимаю, зачем пони это нужно, если честно, — скорчила мордочку пегасёнка. – Они оба такие потрясные, а порой ведут себя, как мисс Черили и Биг Мак, когда мы опоили их приворотным зельем. Но меня такими глупостями никогда не проймёшь, вот!

— Ух ты, а это там случайно не Рамбл? Твой пегасёнок, Скутс! – лукаво заметила земнопонька, глядя на противоположный край луга.

— Где Рамбл? Где? – Скуталу подпрыгнула на облаке оранжевой пружинкой и неистово замахала было крыльями серому жеребёнку вдалеке, но, взглянув на улыбающихся подруг, тут же напустила на себя деланно-равнодушный вид. — Эй, а ну-ка погодите… Рамбл НЕ МОЙ пегасёнок!

— Странно, а я считала его довольно говорливым, — хихикнула Свити Белль. – Особенно когда он что-то шепчет тебе на ушко во время ваших совместных полётов.

— Тили-тили-тесто, Рамбл и Скутс жених и невеста! – пропела Эпплблум, приплясывая вокруг стремительно краснеющей пегасёнки. – Ладно, Скут, брось помидориться! Рамбл славный пегасик. Как говорят у нас на ферме, яблочко первый сорт. И «такие глупости», сдаётся мне, вовсе не такие уж глупости.

— Эй, карапузы, заморили червячка? – окликнула Меткоискателей радужная пегаска. – Залезайте на облако, мы с Острокрылом поднимаем его!

Второй день Небесного парада начался с торжественного пролёта лучших учеников всех воздушных академий Эквестрии, тщательно отобранных в ходе многочисленных тестов и состязаний. В сводной эскадрилье были и крохотные пегасята-младшеклассники, и рослые выпускники. На небо словно накинули трепещущую разноцветную сеть, сотканную из юных летунов. От пестроты комбинезонов рябило в глазах: у каждого учебного заведения были собственные цвета. Рэйнбоу Дэш и Острокрыл внимательно вглядывались в высоту, высматривая пони из своих академий, и, найдя, дружески приветствовали их. Радужная пегаска замахала флажком жеребятам из клаудсдейлской лётной школы, её возлюбленный браво салютовал юным сталлионградцам.

 — Наше старое доброе гнездо на облаках, — не без сентиментальности вздохнула чемпионка. – Гнездо, где оперяются пегасы. Ох, прямо как вчера… Потрясное было времечко! А почему было? И есть, и будет! А этой мелюзге, что сейчас порхает над нами, потряснее всех, им достался шанс десятилетия!

— Да уж, Дэши, повезло так повезло! Не каждый день призом за лётное мастерство становится право выступить на Небесном параде, — подтвердил Острокрыл.

— А когда я буду учиться в лётной академии Клаудсдейла, — с горящими глазами воскликнула Скуталу. – Я бы тоже хотела представлять её здесь!

— И будешь, Скут, и будешь, – радужная кобылка взъерошила её гривку. – Ты почти такой же шустрик, как я в жеребячестве. Пони, которая летает вместе с Рэйнбоу Дэш, сможет добиться чего угодно!

За жеребячьей эскадрильей в небе появились «Фурии» из Пегасополиса. Предки этих неистовых летуний в былые времена помогли своим мужьям выиграть Понифонскую битву, снискав пилотажной группе славу уже тогда. И сейчас, как и сотни лет назад, небо звенело от громких кличей пегасок. Эти вопли у любого врага загнали бы душу в пятки! А боевые манёвры крылатых воительниц довершили бы разгром противника!

— Прямо грифонки в поньском обличье! – воскликнула Рэйнбоу Дэш. – Пожалуй, даже мне их не перекричать!

«Фурий» сменили «Троттингемские сеноеды», и тут уж все кобылки-зрительницы, в том числе и Меткоискатели, дружно вздохнули от восхищения. Молодцеватые пегасы были совершенно неотразимы в своих расшитых золотом алых мундирах, намеленных портупеях и белых шлемах. Под пение труб и гром барабанов летуны продемонстрировали публике, как происходит традиционная смена воздушного караула у ратуши на Морской площади славного города Троттингема. Сверкали копья, звонко раздавались слова команды, и шеренги браво двигались по небу навстречу друг другу. Вот летуны сошлись, прозвучал традиционный пароль «Друг ты или враг Эквестрии?», и отряды поменялись местами. Одни передали другим свой воображаемый пост, а затем обе шеренги отсалютовали знамёнам принцесс.

— Показушники, — фыркнула радужная пегаска.

— Показушники, говоришь? – отозвался сталлионградец, в своё время не раз бывавший в Троттингеме и хорошо знакомый с тамошними летунами. – На счёту у этих «показушников» вылеты в штормовую погоду и десятки спасённых жизней терпящих бедствие моряков. Эти «показушники» участвовали в экспедициях Королевского географического общества, сопровождая знаменитого исследователя Поньли в Зебрике и Жирафрике. Между прочим, именно на приключениях этих «показушников» основана твоя любимая книга «Дэринг Ду в дебрях Понизонки». Пусть яркая форма не обманывает тебя, Дэши. Это отличные пони!

— Ладно, признаю, эти пони не показушники, – ответила Рэйнбоу Дэш, провожая улетающую эскадрилью взглядом, в котором после слов Острокрыла появилась изрядная доля уважения. – Но до Вондерболтов им всё равно далеко, и тут уж ты меня не переубедишь. Кто там у нас дальше по программе?

Выступления следовали одно за другим. Каких только летунов здесь не было! Пегасы, что парили вместе с потоками ветра, словно воздушные змеи, и пегасы, которые сами напоминали ветер; пегасы быстрые, словно молнии, и грациозные, точно капли дождя; пегасы, летевшие, как бабочки и как драконы. Здесь были представлены все стили и школы полёта, какие только существовали в Эквестрии. От вида мастерски исполненных фигур высшего пилотажа – крутых пике, воздушных кувырков, переворотов, — голова у зрителя шла кругом, а взволнованное сердце билось так, словно хотело выпрыгнуть из груди и взвиться в небо вслед за пегасами. Все без исключения пилотажные группы были великолепны, но всё же Острокрыл был несказанно рад, когда очередь дошла до той эскадрильи, выступления которой он ждал больше всего. И наконец-то дождался! Голос Скай Кастера торжественно прогремел:

— Эти пони сильны! Эти пони отважны! И эти пони сварены вкрутую! Когда в других городах пегасы пытается поспеть за ветром, в Сталлионграде ветер пытается поспеть за пегасами! Сегодня! Для вас! Единственные и неповторимые! Пегасы из города огня и железа! «Сталлионградские соколы»!

Трибуны, где сидели зрители из Сталлионграда, разразились приветственными кличами и оделись в цвета пилотажной группы. Красное и чёрное, чёрное и красное. Точно зимний рассвет: непроглядную темень, брюхо угольного дракона, пронзали молодые соколы-лучи, багряные, как победа. Чёрно-красный флажок словно по волшебству выпрыгнул из седельной сумки в копыто Острокрылу, и пегас замахал им столь энергично, что вышитая алая птица, казалось, вот-вот сорвётся с ткани и улетит.

— Ну поглядим, что это за соколы такие, — усмехнулась Рэйнбоу Дэш, усевшись поближе к своему возлюбленному. – Поосторожней, пегасище, ты мне своим флажком чуть нос не отхватил!

На земле застучали невидимые барабаны да так бойко, что копыта начинали притоптывать сами собой. Друммм, друммм, друмммм! Казалось, этот бодрый ритм пронизывал весь мир. Скуталу не удержалась и принялась стучать копытцами в такт.

Чёрный полог, расшитый красными соколами, распахнулся, и на луг вышли летуны из Сталлионграда. Шеренга за шеренгой маршировали они, крепко сбитые пони в чёрно-красных комбинезонах. Это были не «парадные пегасики», что вертятся колесом в заранее подготовленном небе под восторженные охи и ахи зрителей. Нет, сталлионградцы не боялись опасного неба! У многих на обветренных лицах были шрамы — знаки воздушных битв с дикими грифонами и летучими ящерами, «поцелуи грозы» — следы когтистых молний, отметины от прикосновений к щекам ледяных метелей. Сильные крылья были закалены долгими полётами в любую погоду, наперекор ветрам или вьюгам, а глаза, словно очи степных птиц, смотрели внимательно и зорко. От слитного топота копыт гудела земля. Это шла сила. Предводительствовал пони моложавый пегас, чью тёмную гриву прожитые зимы лишь слегка посеребрили инеем.

— Эти твои соколы умеют шагать, но умеют ли летать? – промолвила радужная пегаска. – А кто там их ведёт? Лицо вроде знакомое, кажется, я как-то видела этого жеребца в «Вестнике неба», только очень-очень давно.

— Капитан Вольный Торос, – ответил Острокрыл, восторженно взирая на ряды своих земляков.

— Вольный Торос? Погоди, тот самый Вольный Торос, который ещё курсантом на спор промчался под Мейнхэттенским мостом во время шторма, лавируя между железными опорами вверху и морскими волнами внизу? – глаза Рэйнбоу Дэш стали круглыми-круглыми. — Теперь вспомнила!

— Тот самый, Дэши. Тогда в лётной академии он ещё получил прозвище «Небесное чудовище» за воздушное лихачество.

— Наш поняша, наш! – широко ухмыльнулась радужногривая пони. – Совсем как я! А что ещё он натворил?

— Ну, например, в последние годы он возглавлял научную экспедицию к Северному полюсу и совершил беспосадочный перелёт Сталлионград-Сан Паламино. Пятьдесят шесть часов в небе, практически без отдыха. Клянусь крыльями, Дэши, ты не должна читать в «Вестнике» одни только статьи про Вондерболтов! Там ещё много чего интересного есть.

— Серьёзный пегас, точно, — уважительно протянула Рэйнбоу Дэш.

Во время своего марша «Сталлионградские соколы» совершенно синхронно расправили крылья и, двигаясь с безупречной чёткостью механизма искусно собранных часов, ряд за рядом взмыли ввысь. Пони по-прежнему маршировали, только не на земле, а в небесах, точно под их копытами лежала не овеянная ветром высота, а привычный тренировочный плац! И, как бы быстро они ни двигались, летуны продолжали держать строй, соблюдая все положенные интервалы. Когда эскадрилья поднялась над лугом, мерный рокот барабанов, задавший темп, внезапно сменился частой дробью. Чёрными кляксами пегасы брызнули в разные стороны, словно и не было никаких ровных шеренг мгновения назад. Звенья летунов, разлетевшиеся туда и сюда, принялись совершать какие-то непонятные перестроения: одни асы двигались друг другу навстречу, сближаясь; другие, наоборот, отдалялись от своих товарищей. Манёвры сталлионградцев были ловкими, умелыми, выдавая немалое лётное искусство, только вот их назначение публике было пока не ясно.

— Что это они там такое делают, а, Острокрыл? – с любопытством спросила радужногривая чемпионка.

— Смотри!

На глазах у поражённых пони в поднебесье начали появляться огромные буквы, но на сей раз они были не нарисованы в синеве согнанными вместе облаками, белыми клубами дымовых шашек или искрами «колдовских огней». Они были живыми — составленными из летящих сталлионградцев! Чёткость движений, отточенная и доведённая до совершенства тренировками, чувство крыла, великолепная реакция – всё это вместе сейчас помогало пегасам творить чудо. Пусть ветерок пытался поколебать сталлионградский строй, пусть скорость, с какой двигались летуны, всё нарастала, гигантские буквы, несмотря ни на что, были ровными и аккуратными, не хуже, чем у Вондерболтов. Живая надпись «Слава принцессе Селестии!» проплыла по небу над лугом. Пегасы, составившие её, на такой высоте казались крошками, но дело их крыльев было достойно небесных исполинов. Вдруг барабаны вновь отбили дробь, и сталлионградцы опять принялись двигаться. Спустя несколько мгновений надпись гласила «Слава принцессе Луне!». Имя младшей принцессы было короче и поэтому составленные из летящих пегасов буквы получились куда крупнее, чем у её сестры. И Острокрыл, поглядев в сторону королевской облачной ложи, был готов поклясться, что одна августейшая особа при виде этого весело показала другой августейшей особе язык. Копытоплескания гремели над полем, Дэши и Меткоискатели, никогда раньше не видевшие подобных трюков, во все глаза смотрели на крылатые буквы.

— Клянусь всеми бурями и ураганами… — прошептала радужная пегаска, и Острокрыл довольно улыбнулся.

А «Сталлионградские соколы», дав публике время полюбоваться своим коронным трюком на шоу высшего пилотажа, теперь принялись показывать своё искусство воздушных манёвров. Петли, восьмёрки, спирали, повороты и перевороты, воздушные нырки, «змейки», быстрый взлёт – сколько же всего умели сталлионградцы! Напоследок летуны даже устроили потешный воздушный бой. Асы преследовали друг друга или, наоборот, сбрасывали погоню с хвоста, то взмывая к самому солнцу, то мчась на волосок от поверхности земли. Продемонстрировали сталлионградцы и противогрифоньи манёвры, и «ящерову карусель», позволявшие пегасам справиться с противниками, значительно превосходящими их силой. Северная Эквестрия, откуда явились «Соколы», словно кузнец оружие, выковала и закалила своё крылатое воинство. Вылеты в бури и метели, дождь и снег, патрульная служба в суровых горах, и по сей день населённых дикими грифонами и воинственными ящерами, полярные экспедиции — асы выдержали всё и лишь стали сильнее. Ведь кому как не сталлионградцам было знать о том, что для создания драгоценности нужна тщательная огранка. Испытания, через которые прошли «Соколы», и стали их огранкой, подарившей драгоценное лётное мастерство. Асы мчались по небу, как чёрно-красные метеоры, и даже сложные фигуры высшего пилотажа они совершали легко, с улыбкой. Высота была их стихией, и летуны наслаждались ею. Закончив своё выступление, пегасы вновь построились эскадрильей и в чётком строю пошли на посадку под весёлый барабанный бой. Но громче барабанов, громче аплодисментов было оглушительное скандирование «Со-ко-лы! Со-ко-лы! Со-ко-лы!», которое зародилось на трибунах, где сидели пони из Сталлионграда, и, подобно лесному пожару, постепенно перекинулось на весь луг.

— Со-ко-лы! Со-ко-лы! – выкрикивал Острокрыл.

— Со-ко-лы! – звонко вторили ему Меткоискатели.

— Со-ко-лы! – присоединился к общему хору знакомый хрипловатый голос. Сталлионградец и маленькие кобылки с удивлением обернулись к Рэйнбоу Дэш, которая размахивала невесть откуда взявшимся в её копыте чёрно-красным флажком. – Со-ко… Ой, то есть, я хочу сказать Вондерболты! – смутилась радужная пегаска.

Острокрыл с улыбкой взъерошил семицветную гривку возлюбленной.

— Дэши, Дэши…

Барабанную дробь сменил бравурный сталлионградский марш «Потому, потому что мы пегасы!», который и проводил «Соколов» до их шатра. Меткоискатели наперебой спрашивали у Острокрыла, как зовут того или другого аса из числа выступавших, и жеребец охотно отвечал:

— Лейтенант Буран, ветеран воздушного патруля, рекордное число вылетов в сложных погодных условиях… звеньевой Сивер – тот, что с серебряной гривой… отличный летун, говорят, едва родившись, сразу же начал летать, в зимнее небо прямо из колыбели, представляете?… кадет Финист, самый молодой среди них, но очень многообещающий, у него в эскадрилье прозвище «Соколёнок»… летунья Сирин, сиреневая пегаска, «Птица рассвета»… Гамаюн, её сестра, так хорошо разбирается в погодном искусстве, что её даже считают вещуньей: знает, когда и где будет дикая буря раньше самой бури…

— ЧуднЫе имена… — удивлялась Эпплблум.

— Это же сталлионградцы, как и я, — усмехнулся пони. – В этом-то всё и дело. У нас на Севере свои имена.

— Необычные, зато красивые! – сказала Свити Белль.

Выступления продолжались. Даже в названиях пилотажных групп было что-то воздушное, окрыляющее: «Сирокко», «Пассаты», «Борей»… Они звучали как музыка, как ветер, что поднимает тебя с земли в небо. Полёты, полёты, полёты! Прекрасные, грациозные, дерзкие, головокружительные, рискованные, пёстрые, как картинки в калейдоскопе. Но было среди множества выступлений одно, которое запомнилось Рэйнбоу Дэш, Острокрылу и Меткоискателям навсегда…

 — Ой! – пискнула Свити Белль, указывая копытцем вдаль. С востока к лугу на большой высоте стремительно приближалось непонятное тёмное облако.

— Что такое? Смотрите! Что это? – пробежал над трибунами тревожный гул. Пони не без испуга вглядывались в далёкую иссиня-чёрную громаду. Вышедшая из-под контроля погодных команд гроза? Нежданное нашествие параспрайтов? Неведомые вражеские полчища? Рэйнбоу Дэш и Острокрыл даже вскочили на ноги и приготовились в случае чего защищать Меткоискателей. Однако принцессы и их гвардейцы не выказывали ни малейших признаков тревоги, поэтому при взгляде на них зрители мало-помалу успокоились. В конце концов, никакая ужасность не посмеет произойти с пони в присутствии двух могущественных правительниц, которым по силам поднимать Солнце и Луну своим волшебством. Зрители всматривались в приближающееся облако, и вот по толпе пронёсся дружный взволнованный шёпот, исполненный веры в чудесное:

— Ночные пони! Тёмная рота!

— Дэши, Меткоискатели, смотрите внимательнее! – едва слышным от волнения голосом промолвил Острокрыл, во все глаза глядя в небо. — Я только читал о таком. Подобное зрелище можно увидеть крайне редко!

Что это были за летуны! Десятки кожистых крыльев дружно рассекали воздух, свежий ветер ерошил мохнатые кисточки на ушах, в агатовых глазах с вертикальными зрачками, как у кошек, отражались удивлённые лица зрителей на трибунах. Странные пони в фиолетовых доспехах и шлемах с причудливыми гребнями выглядели, как пришельцы с другой планеты. А, может, они ими и были? Вместо бравурных маршей или бодрых спортивных песен летунов сопровождала иная музыка: таинственная, как тьма, мудрая, как строгие узоры созвездий, открывающие судьбы городов и царств лишь тем избранным, кто умеет читать их знаки, завораживающая, как ночное зимнее небо с его серебряным блеском на синем пологе, что уносит мысли к другим мирам. Так могли играть сами звёзды. Публика не сводила глаз с удивительных созданий и, кажется, боялась даже вздохнуть, чтобы не нарушить красоту мгновения. Между тем ночные пони поднимались всё выше и выше, к самому солнцу. Бесконечной тёмной полосой тянулись они в вышину, туда, где сиял золотой диск светила, и вот – тысячи зрителей при этом дружно ахнули – закрыли его! Над полем повисла фиолетовая ночь, и в наступившем мраке зажглись выгравированные на доспехах необычных пони серебряные созвездия. И космическая музыка продолжала звучать… Скай Кастер едва слышно объявил:

— Крылотворная ночь.

Пони не знали, долго ли длилось это чудо, ночь среди белого дня. Как заворожённые сидели они, любуясь переливами звёзд в фиолетовой темноте, мечтая только о том, чтобы эти мгновения длились и длились… Зрители опомнились лишь тогда, когда к их лицам вновь прикоснулись солнечные лучи. Ночные пони исчезли вместе с их ночью, совершенно незаметно, словно по волшебству. Были ли они? Были! В королевской ложе, рядом с белоснежными пегасами-гвардейцами в золочёных латах теперь высилось и несколько тёмных фигур в причудливых доспехах. Солнце тускло переливалось на узорных гребнях шлемов, вспыхивало и гасло в мудрых и немного печальных глазах, жёлтых, как осенняя луна. После удивительного выступления публика долго не могла прийти в себя. Трибуны гудели тысячей вопросов и восклицаний. Поражённые увиденным Меткоискатели говорили, перебивая друг друга:

— В школе никто не поверит! Раньше я думала, что только принцесса Луна может приказать ночи наступить!

— А я была почти уверена, что это взаправду настала ночь!

— Потрясная пилотажная группа, только почему про неё в «Вестнике неба» нет ни словечка?

— А что за пони это были? Какие-то необычные! Клянусь яблочками, видали? У них кисточки на ушах!

— А глазищи-то! Совсем как у Опал!

— Классный маскарад! Крылья точь-в-точь как у летучих мышей! И как только они так сделали?

Острокрыл выдержал драматическую паузу и, наслаждаясь эффектом, произнес:

— Это не маскарад, малышня. Никаких накладных кисточек или заклятий, изменяющих внешность. Летуны, которых вы только что видели, такие от природы. Ночные пони, поданные принцессы Луны.

— Ночные пони? Но мисс Черили никогда не рассказывала нам про ночных пони, — удивлённо воскликнули маленькие кобылки.

— Ночной народ не афиширует своё существование. Говорят, они весьма скромны и застенчивы, и избегают чужого внимания, — промолвил Острокрыл.

— Вот бы с кем познакомить Флаттершай. Они бы точно сошлись! – весело ухмыльнулась Рэйнбоу Дэш.

— Ну ты загнула, Дэши! – всплеснул крыльями белый пегас. — Раньше звезда упадёт с неба прямиком в наш Понивилль, прежде чем такое случится! Ночных пони можно встретить очень, очень нечасто.

— Так, стало быть, у нас четыре народа пони, а не три? – спросила Эпплблум. – Мы, земнопони, единороги, пегасы и эти самые ночные пони в придачу?

— А морские пони? – пискнула Свити Белль. – Про них-то ты и забыла! Так что не четыре, а пять!

— Морские пони? – Скуталу насмешливо фыркнула. – Они бывают только в сказках. Кто же верит сказкам?

— Ну например, я, — взглянул на пегасёнку Острокрыл.

— И я! – поддержала возлюбленного радужная пегаска. – Кстати, та, чьи подвиги в будущем станут сюжетом для сказок и историй, сейчас сидит прямо перед тобой, Скутс. Хорошая причина верить, мелюзга!

— Так что не удивляйся, если в один прекрасный день увидишь в воде пони с рыбьим хвостом, — подытожил сталлионградец. – Ночной народ многие тоже считают сказкой, но эта сказка только что пролетела над нами.

И вновь длились чудеса «Небесного парада», созданные мастерами крылатого народа со всех уголков Эквестрии. Погодные маэстро, укротители бурь, труппы странствующих аэробатов, от трюков которых дух захватывало… На этот праздник мастерства были приглашены все, кому было что показать публике, все, кто делал полёт искусством, а искусство – полётом. Неудивительно, что и второй день полного яркими событиями шоу промчался так же быстро, как первый. Он в буквальном смысле пролетел с пегасьей скоростью! Вновь легла на луг ночь, на сей раз самая настоящая, и в темноте поплыли золотистые огоньки. Острокрыл с Рэйнбоу Дэш, спустив облачко с Меткоискателями вниз, с удовольствием бродили по мягкой траве, разминая копыта, а у трёх кобылок, похоже, затевался нешуточный спор:

— Вы помните капитана Ле Бриза из «Инспирасьон»? Ну того, высокого, с длинной гривой, — мечтательно вздохнула Свити Белль. – Красавчик, правда? По-моему, он самый лучший летун на «Небесном параде»!

— Много ты понимаешь в летунах, Свити, – оранжевая пегасёнка насмешливо сморщила нос. – Краса-а-авчик! У нас, пегасов, самый лучший летун это не тот, кто разнаряжен и завит больше всех. Мне вот понравился капитан Вирбельштурм и его «Флюгэльроз». Вот это настоящие летуны, сильные, крутые, потря-а-асные!

— Да ну! – Эпплблум тоже решила высказаться. – Видали капитана Отумн Винда из пилотажной группы Додж-сити? Мне он глянулся больше всех. Такой жеребец и на ферме не подкачает, даром что пегас!

— Ну конечно, он тебе понравился, ведь у летунов из Додж-сити на знамени – и яблоки, и пшеница, и всякая фермерская всячина! И к тому же, Отумн Винд весь в веснушках, словно настоящий Яблочник. Лучше всех капитан Вирбельштурм! Ну и ещё капитан Спитфайр, потому что она из Вондерболтов, а это любимая группа Рэйнбоу Дэш.

— Нет, лучше всех Ле Бриз!

— Нет, Вирбельштурм!

— Нет, Ле Бриз!

— Не-а, Отумн Винд!

— Нет…

Похоже, у каждой подружки появился свой любимый летун.

— Малышня, — хихикнула прогуливающаяся невдалеке Рэйнбоу Дэш, услышав спор Меткоискателей. – Что с них возьмёшь? А согласись, пегасище, что потрясней всех на Небесном параде выступили мои Вондерболты.

— Ты, наверное, хотела сказать «Соколы», Дэши? Вот они точно выступили потрясней всех!

— Нет, Вондерболты!

— Нет, «Соколы!»

— Нет…

Влюблённые переглянулись и неожиданно рассмеялись.

— Видно, и мы от этой мелюзги недалеко ушли, — заявила Рэйнбоу Дэш. – Ладно, ладно, признаю, что и твои «Сколы», и мои Вондерболты на этом Небесном параде были одинаково потрясны. Чувствую, надо будет как-нибудь сгонять в Сталлионград, посмотреть на выступления твоих любимчиков. Вот уж удивили так удивили! Раньше я ничего толком о них не знала, поэтому они для меня оказались настоящими тёмными лошадками!

— Скорее чёрно-красными, Дэши, если судить по цвету их лётных комбинезонов. А в Сталлионград непременно сгоняем, тебе там понравится!

— Замётано, милый!

Вернувшись к Меткоискателям, радужная чемпионка и её особенный пони принялись мирить увлёкшихся маленьких спорщиц.

— Вы помните, что сказала принцесса Селестия перед началом Небесного парада? Она была права на все сто! Здесь не бывает лучших и худших летунов, малышня. Каждая команда потрясна на свой лад, на то он и Небесный парад, чтобы собрать вместе самых крутых асов. Понятное дело, у всех пони, даже у меня, есть свои любимцы и кумиры. Плох тот пегас, который не болеет за пилотажную группу, что ему особенно по сердцу…

— Вот, например, Дэши нравятся Вондерболты, а мне – «Сталлионградские соколы». Но мы из-за этого не спорим…ну, большей частью. Каждый выбирает любимую группу на свой вкус: кто-то больше ценит скорость или силу, кто-то – виражи и трюки, а кого-то больше привлекает зрелищность выступлений. В этом нет ничего страшного, карапузы, так что и ссориться не надо.

— Ну-у… — протянула Скуталу. – Если вы оба так говорите… Получается, все летуны и капитаны здесь потрясные, и сколько бы мы ни спорили, самого потрясного среди них нам так никогда и не выбрать? Как-то мудрёно, клянусь крыльями!

-Агась, это как с яблочками, что ли? Всё равно что спорить, какое лучше, «уэлси», «голден» или «макинтош». Они все знатные, но ведь у каждого пони есть любимый сорт. У меня, например, — старый добрый «квинти», он такой славный!

— И Рарити как-то говорила мне: «О вкусах не спорят, душенька. Каждая пони выбирает – ткани ли, украшения, стили – сообразно своим пристрастиям и предпочтениям. Единственное, чего я не терплю, Свити, милая, — так это безвкусицы!».

— Ох, дались тебе эти ткани и платья! Полёты потряснее, чем все наряды вместе взятые… упс, стоп, я этого не говорила! О вкусах не спорят, а? – рассмеялась пегасёнка, и к ней присоединились все остальные. Три маленьких копытца в знак примирения стукнули друг о друга, и вскоре Меткоискатели, забыв о недавних разногласиях, дружно уписывали за обе щёки яблочные пироги и бутерброды с сеном, приготовленные Эпплджек. А после сытного ужина пора было и на боковую. Подруги залезли на мягкое облачко и, шмыгнув под крыло к белому пегасу и радужной летунье, мирно засопели там, как у себя дома в кроватках.

— Пегасят бы мы так легко не утихомирили. Помню, когда я была малявкой, всему Клаудсдейлу приходилось часами ловить меня, чтобы уложить назад в кроватку, — Рэйнбоу Дэш глядела на спящих непосед, и на её губах играла улыбка.

— Кому ты это рассказываешь, Дэши? Пегасу, что в своё время собрал на шкуру всю пыль, копоть и сажу на задворках сталлионградских заводов, куда мы с приятелями бегали играть? Как говорит моя мама, белым я в жеребячестве был лишь в тот день, когда родился на свет. Один раз, когда мы играли в прятки, я решил залезть в заводскую трубу и… в общем, я лично причастен к появлению страшилок о Чёрном пегасёнке и Роковом трубочисте.

— Ох, пегасище, ну ты и даёшь! Чё…ха-ха-ха…чёрный пегасёнок… — тихонько смеясь, Рэйнбоу Дэш ткнулась мордочкой в бок жеребца, белый, как облака. – Это ж как тебе надо было извазюкаться! Хотела бы я встретить тебя раньше, когда ты был мелким. На пару мы бы учинили столько шалостей! Совсем как Скутс с её компанией. А вообще здорово, что мы взяли с собой всю эту мелкоту.

Оранжевая пегасёнка, неугомонная даже во сне, словно услышав, что говорят о ней, перевернулась на другой бок и выкатилась из-под уютного крыла Рэйнбоу Дэш в ночную прохладу. Радужная летунья заботливо водворила преданную поклонницу на место. Сталлионградец в свою очередь проверил, тепло ли укутаны единорожка и земнопонька. В летней темноте, нарушаемой лишь рассеянным светом парящих над лугом золотистых фонариков, было так славно и тихо, под боком негромко сопели пригревшиеся жеребята, и от тепла ли спящих пони, от спокойного ли перестука маленьких сердец Острокрылу стало хорошо. Как будто он сам, Рэйнбоу Дэш и Меткоискатели в этот момент стали чем-то большим, чем просто махнувшая на лётное шоу компания. Чем-то прекрасно и удивительно большим… Засыпали радужная чемпионка и её возлюбленной с улыбкой на устах.

Начало третьего – и последнего! — дня Небесного парада пони встретили со смешанными чувствами. Друзья с нетерпением ждали новых чудес, которые будут впереди, и в то же время хотели, чтобы время шло как можно медленнее, ведь конец величайшего шоу был уже недалёк. Они знали, что будет момент, когда на исходе дня стихнет шорох крыльев, умолкнут восторженные кличи трибун и аплодисменты, момент, когда опустеет небо, прежде полное пегасьими эскадрильями… И, похоже, это мгновение наступило: очередная пилотажная группа, закончив своё выступление, спустилась вниз, и на сей раз никто не пришёл ей на смену. В поднебесье воцарилась тишина.

— Неужели всё? – расстроено вздохнула Свити Белль.

— Сдаётся мне, что всё, — яблочная кобылка заглянула в программку и грустно кивнула. – Больше ж никого не осталось, все вроде выступили, а жаль…

— Говорите, все? – сталлионградец и радужная летунья только усмехнулись. – Да нет же, вы кое-кого забыли. Есть в Эквестрии одна парочка необычных летуний, и все мы их знаем. Каждое утро и каждый вечер они делают свою работу. Ну-ка, вспоминайте! – белый пегас как бы случайно махнул крылом в сторону королевской ложи.

— Принцесса Селестия и принцесса Луна! – изумлённо выдохнули маленькие пони.

Две пары огромных крыльев, сочетавших мощь с грацией, широко распахнулись, и перья в вечерних лучах зажглись фиолетовым и белым. Шаг с облака – и обе сёстры-правительницы уже плывут в притихшем небе. Танец Солнца и Луны! Словно небесные светила, двигающиеся по своим навсегда установленным путям, принцессы кружились в голубом просторе, и пони казалось, что наверху то восходит Солнце, то поднимается Луна. День-ночь-день-ночь – они сменяли друг друга в быстром кружении белых и фиолетовых крыльев. Этот танец разворачивал перед зрителями год, словно свёрток ткани, целый год, много-много дней и ночей, наполненных всевозможным – встречами и расставаниями, праздниками и буднями, трудами, заботами, путешествиями и, конечно же, приключениями. И танец обещал, что год будет что надо – добрым, удивительным и волшебным, словом, таким, каким и должен быть год в славной стране Эквестрии.

Светила двигались друг за другом, словно пытаясь догнать. А потом засияли рядом, солнечная Селестия и Луна, две прекрасные правительницы и великолепные летуньи.

— Как красиво… А почему принцессы на Небесном парад выступили последними? Умей я так здорово летать, я бы вызвалась выступать самой первой! – Скуталу наблюдала за сёстрами-правительницами не без зависти.

— Понимаешь, Скутс, наши принцессы скромны и не кичатся своим искусством. Они не хотят лишать пилотажные группы заслуженных почестей, поэтому и выступают самыми последними, чтобы вначале дать другим возможностям блеснуть. По-моему, так и надо. Настоящий талант не станет лезть вперёд, расталкивая всех, как выскочка какой-то.

— Тссс, Острокрыл, сейчас должна быть речь принцессы и церемония окончания парада! Малявки, смотрите хорошенько! Следующий раз, когда увидите такое, — только через десять лет!

Солнечная богиня на своём облаке ласковым взором окинула небо и землю, заполненные зрителями.

— Как и всегда, Небесный парад был великолепен. Эквестрия может спать спокойно, зная, что её крылатое воинство по-прежнему искусно и в полёте, и в бою. Но за эти дни мы увидели не только силу и ловкость, но и красоту. Не забывайте этого, мои дорогие пони. Помните о том, что в ваших силах сделать занятие, что кажется вам обыденным, – неважно, полёт ли это, волшба или создание чего-то нового — вдохновляющим и чудесным. Чудесным, как недавние выступления наших пилотажных групп. Ну а теперь, друзья мои, давайте наградим заслуженными копытоплесканиями тех, кто подарил нам это чудо. Асы, гвардейцы, погодные команды и воздушная служба, организаторы, музыканты, декораторы, садовники, строители, добровольцы-помощники и, разумеется, те, кто приготовил нам такую замечательную сахарную вату! Эти аплодисменты в вашу честь!

Потом говорили, что гром копытоплесканий слышали во многих милях от Кэнтерлота. Этот гром долго катился по земле и по небу, не прекращаясь ни на мгновение. Но вот он смолк. Вечернее золото блеснуло на музыкальных инструментах королевского гвардейского оркестра. По традиции музыканты протрубили сигнал окончания Небесного парада, и в безмолвной вышине старинные звуки меди звучали торжественно и печально. А когда напев угас, последний его вздох эхом подхватили трибуны.

— Эй, что такое? Что вы так на меня смотрите? Это просто соринка в глаз попала! Что значит плачу? Чепу…хнык…ха! Чушь грифонячья! Я же…хнык…Рэйнбоу Дэш, а она…хнык-хнык…никогда не плачет. Противная соринища!

Белый пегас безо всяких слов протянул возлюбленной носовой платок, и радужная пони тут же спрятала в нём мордочку. Какое совпадение: видимо, в этот момент соринки в глаза попали очень многим, даже самим принцессам, не зря же и им потребовались платки.

— Не грустите, мои дорогие пони, — услышали зрители голос солнечной богини. – Сегодня Небесный парад окончен, это так, но он навсегда останется в наших сердцах драгоценными воспоминаниями. А завтра принесёт нам новые встречи и новые чудеса. Уже скоро Королевские гонки Вондерболтов, Большие облачные скачки, кубок Золотой подковы, Воздушный турнир и, разумеется, Спор семи ветров – состязание лучших погодных патрульных Эквестрии…

— Это мы с тобой, пегасище, я точно знаю! – синее крыло ласково хлопнуло пегаса по спине. — Я уже отправила туда заявку на участие от имени понивилльского патруля, так что, любимый, тренироваться, тренироваться и ещё раз тренироваться!

— Скажи это одной симпатичной пегаске, которая очень любит спать на облаках в рабочее время, Дэши, — усмехнулся сталлионградец. – У неё чудесные розовые глаза и ещё, кажется, грива, что горит семью цветами радуги…

— Поэтому, друзья мои, — продолжала тем временем принцесса, — Мы расстаёмся с нашими бравыми летунами совсем ненадолго. Пусть их дорога домой будет легка! Пожелаем им сейчас того, что больше всего ценит крылатый народ. Чистого неба!

— Чистого неба! – дружно повторили зрители, и ветер донёс этот клич до облаков у самого горизонта, шафранных в лучах вечернего солнца.

Но было ещё одно чудо, напоследок. Церемония окончания Небесного парада! От взмахов многих и многих крыльев взметался ветер, эскадрилья за эскадрильей поднималась ввысь, оставляя за спиной свои опустевшие шатры. Они выстраивались в вышине бок о бок, крылом к крылу, как верные товарищи. И вот летучий строй протянулся от края до края неба. Все они были здесь: Вондерболты и «Сталлионградские соколы», королевские гвардейцы и ночные пони, воздушные балерины с затейливыми причёсками и косматые степняки, облачные танцоры, короли пилотажа, повелители высот. Яркие, точно осенние листья, точно подброшенная в воздух горсть драгоценных камней, которую пронизали и зажгли разноцветьем бойкие лучи. В свете заката пегасы сами походили на закат в безоблачном небе. Глаз не мог счесть цветов лётных комбинезонов, грив, знамён. Киноварь, пурпур и медь, червонное золото, рдеющие угли, лазурь, густая синь… Листопадом, фейерверком, караваном сказочных птиц проплывал у зрителей над головой Небесный парад. Проплывал, чтобы навсегда остаться в памяти у пони этим дивным калейдоскопом. Пилотажные группы возвращались домой.

…Последние лучи солнца провожали двух молодых пегасов, летящих прочь от Кэнтерлота. До Понивилля ещё предстояло добраться, но ведь дорога назад в родные края всегда кажется легче. Попутный ветерок легко нёс Острокрыла и Рэйнбоу Дэш привычным маршрутом. Трое Меткоискателей, полные ярких впечатлений, мирно посапывали в своих сумках и, наверное, видели во сне полёты. Единственная незанятая жеребятами сумка была доверху набита сувенирами на память о грандиозном шоу: флажками и вымпелами, новыми нашивками на лётные куртки, фотографиями Вондерболтов и «Соколов», а также и тех пилотажных групп, что приглянулись маленьким кобылкам, свёрнутыми плакатами с изображениями любимых летунов, бутылочками «Грозосодовой». Вдобавок пегасы, на третье утро лётного шоу ловко проскользнув к сине-золотому шатру мимо бдительных стражников, на оставшиеся у них яблочные пироги выменяли у Соарина его автограф и пару блестящих шевронов с его старого лётного комбинезона – на счастье. В придачу бравый ас на вырванном из блокнота листке наскоро начертил для Рэйнбоу Дэш и Острокрыла несколько схем необычных воздушных манёвров. Сладкоежка клялся, что это секретные трюки Вондерболтов, которые делают полёты и быстрее, и зрелищнее, и посоветовал парочке хорошенько их освоить. А ещё белый пегас и его возлюбленная встретили капитана «Сталлионградских соколов», и тот, уважив земляка, расписался на компасе и лётных очках Острокрыла. К немалому удивлению молодого летуна, Дэши тоже попросила у его кумира автограф, протянув Торосу свой блокнот с подписями Вондерболтов. Похоже, скоро в комнате радужной чемпионки в пестроте плакатов рядом с золотыми молниями должен был появиться и красный сокол. Да… Пегасы мирно парили рядом, безмолвно улыбаясь каждый своим мыслям. Острокрылу внезапно вспомнилось: ночь в мерцании золотых светляков, тепло малышей под боком и Рэйнбоу Дэш, тихонько баюкавшая посапывающую Скуталу. Может быть… Может быть, когда-нибудь в будущем, направляясь на шоу высшего пилотажа, он и Дэши понесут туда других жеребят. Может быть, среди них будет пони, похожая на маленькую радугу… Ой, ничего себе, как далеко занесли пегаса мечтания! Да нет, наверное, он всё-таки слишком торопится. Да, да, слишком торопится. Всему своё время, как говорит мудрая Гренни Смит. Всему своё время. Острокрыл улыбнулся, продолжая свой полёт.

Пегас не слышал едва различимого шёпота радужной кобылки, мечтательного и несмелого:

— И пусть у него будут твои глаза…

Звёздный ловчий

Говорят, загадаешь желание на падающую звезду – и оно обязательно сбудется. В ночь, когда звёзды сыплются с небес, застенчивой Флаттершай предстоит в этом убедиться.

В темноте, согретой последним дыханием августа, звёзды дрожали и вспыхивали, бежали наперегонки, сверкая чистым серебром, но ярче звёзд сверкали глаза тех пони, что следили за ними с земли.

— Вон, вон смотри, ещё одна!

— Гляди, гляди скорее!

В такую ночь в городке мало кто спал. Трудяги-земнопони, искусные в волшебстве единороги, весёлые летуны-пегасы одинаково замирали на балконах и крылечках своих домов, не сводя глаз с неба, расцвеченного беззвучным звёздным фейерверком. И в городской библиотеке, несмотря на поздний час, было многопонно. Твайлайт Спаркл могла быть довольна: её астрономический кружок сегодня собрался в полном составе, явились и новенькие. Кому же в ночь чудес не захочется взглянуть на небо в самый настоящий телескоп, да в придачу ещё и послушать удивительные истории о звёздах и кометах, рассказанные учёной единорожкой? К ней пришли Дерпи и Динки с Пипсквиком, Меткоискатели, Биг Макинтош, Эпплджек в компании с Карамелем; примчались с вечерней смены Рэйнбоу Дэш и Острокрыл; из «Сахарного уголка» вприпрыжку прискакала кудрявая поняшка, благоухающая свежевыпеченными пирожками с корицей; важно прицокала Рарити, и сейчас не упустившая возможности покрасоваться в новом наряде; в честь сегодняшней ночи модница выбрала романтический берет и фиолетовый шарф, расшитый звёздами. В просторной комнате Твайлайт на самой вершине библиотечного дуба, там, где кобылка разместила оба своих телескопа – и видавший виды, доставшийся ей вместе с жилищем по приезде в Понивилль, и новенький, подарок от принцесс (каульштадтская оптика, лучшая во всей Эквестрии, сталлионградский механизм и чудесная троттингемская гравировка) – было яблоку негде упасть. Это был поистине звёздный час ученицы Селестии! Пони, жеребята и взрослые, ловили каждое её слово, а царящий вокруг полумрак придавал рассказу атмосферу таинственности.

— Когда лето подходит к концу, и уже не за горами осень, на Эквестрию опускается удивительная ночь. Ночь падающих звёзд! Небесные светила, что весь год мирно пребывали на своих местах, вдруг срываются и принимаются носиться друг за дружкой. Везде и повсюду пони даже невооружённым глазом могут видеть чудеса ночного королевства принцессы Луны. А уж вооружённым глазом и подавно! Звёзды сыплются с высоты одна за другой, и кажется, что небо совсем опустеет, но на следующую ночь они сияют там, где и были прежде, и притом как будто бы даже ярче. И знаете, что самое удивительное? Даже учёные не знают природы происходящих событий! Я прочитала все книги по астрономии, какие только есть в нашей библиотеке, но так и не нашла никакого разумного объяснения. Мудрейшие пони сами теряются в догадках. Почему именно в эту ночь звёзды приходят в движение? Куда они падают и падают ли вообще? Старсвирл Бородатый в своих путевых записках утверждает, что видел, как одна из звёзд рухнула с неба на землю, но если это так, как же тогда они потом возвращаются на свои места? Или вместо них загораются новые звёзды? Одним словом, сегодняшняя ночь – это загадка Эквестрии, феномен, который науке только предстоит объяснить. А как вы думаете, друзья мои, что такое эти непоседливые звёзды? Какие у вас есть гипотезы и предположения?

Пони притихли и глубоко задумались. Биг Макинтош почесал в затылке, Пинки, устроившаяся рядом с молодым фермером, в раздумье прикусила кончик своего кудрявого хвоста, жеребята – Динки, Пипсквик и Меткоискатели – сели кружком и зашушукались. Первым поднял когтистую лапку Спайк.

— А я знаю! Я знаю! Это небесные драконы, спешащие к своим возлюбленным через бесконечную тьму и не отступающие, сколь бы невозможной ни казалась им их дорога… — торжественно произнёс дракончик, мечтательно поглядев на Рарити.

— Ты такой романтик, Спайки-Вайки! Но мне кажется, что это драгоценности. Таинственная красавица перебирает свои жемчуга, и они рассыпаются по всему небу, радуя вдохновенные и поэтические натуры.

— Хо, драгоценности, скажешь тоже, — ухмыльнулась Рэйнбоу Дэш. – Да это же пегасы, которые мчатся наперегонки, совсем как мы с Острокрылом сегодня после смены. Отличная была гонка, пришли ноздря в ноздрю! Ну, почти, ведь кое-кто был чуточку быстрее…

— Это огни на мачтах космических кораблей! – воскликнул малыш Пипсквик, известный любитель всего, что связано с морем и путешествиями.

— Фейерверк! Фейерверк! Это фейерверк! – запрыгала на месте Пинки Пай. – Принцесса Луна специально устроила его для пони, чтобы они собирались все вместе, как мы сейчас, и любовались им, как мы сейчас, и рассказывали друг другу всякие захватывающие истории, как мы сейчас. Только, чур, не слишком страшные истории, а то после слишком страшных страшилок у меня всегда мурашки по коже бегают, словно я перебрала шипучки!

— Да эт’ звёздные яблочки, которые кто-то сбивает вниз, — вступила в дискуссию юная фермерша, всегда готовая отстоять то, что составляло славу и честь рода Эпплов. – Прям как у нас в старых добрых «Сладких акрах»!

Брат тут же поддержал её, по своему обыкновению немногословно:

— Агась.

Маленькая единорожка Динки Хувз взъерошила жёлтую, как одуванчик, гривку и смущённо произнесла:

— А, может, это небесные почтовые пегасы, несущие письма? Ну, знаете, как моя мамочка. Она всегда разносит почту первее всех!

— Спасибо, солнышко, — серая летунья, явно растроганная, ласково прижала дочурку к себе.

— А что если это космические жеребята, которые тоже бегут по свету в поисках своего призвания? – дружно заявили Меткоискатели.

— Ах, милая Свити Белль, нам бы всего с тремя жеребятами, причём не космическими, а нашими, эквестрийскими, совладать, — патетически всплеснула копытцами Рарити. – Даже и не представляю, что бы было, если бы в космосе завелось столько непосед. Наверное, катастрофа поистине космического масштаба!

— Карамель, а ты что думаешь? – спросила Твайлайт Спаркл у странно притихшего продавца сладостей, который, кажется, больше смотрел не на падающие звёзды, а на сидящую рядом с ним кобылку с пшенично-золотой гривой.

— Что… Что у Эпплджек самые зелёные глаза на свете… — мечтательно произнёс молодой пони, по-прежнему пребывая в своей задумчивости.

— Ну что ты, сахарок, — смущённо зарделась сельская кобылка, став от этого ещё милей – ни дать ни взять наливное яблочко! – Спасибо, сладкий.

— Эй, леденцовый Ромео, – рассмеялась Рэйнбоу Дэш. – Мы собрались строить предположения, а не глазки. Твайлайт спрашивала, что ты думаешь о падающих звёздах, не о падающих яблочках. Карамель, приём! Острокрыл, ткни-ка его в бок, чтобы пришёл в себя.

Бедняга-продавец покраснел не хуже яблочной фермерши.

— Эээ…

— Как видите, друзья, предположений может быть множество, — вмешательство Твайлайт спасло Карамеля от дальнейших шуточек радужной пегаски. — Однако пока звездопад ещё длится, предлагаю продолжить наблюдение. Прошу всех пройти к телескопам… Скуталу, милая, не надо ничего крутить, они уже настроены!

Вся компания направилась на площадку перед большим раздвижным окном, которую строители библиотеки специально приспособили для астрономических наблюдений. Они знали, что делали: с вершины библиотечного дуба в телескоп можно было обозреть весь необъятный небосвод, ну а в те дни, когда ничего особенно интересного в космическом царстве-государстве не намечалось, никто не мешал, например, поглядеть, как вертится на ветру жестяной флюгер на крыше Яблочной усадьбы, как лихо гоняют в облаках пегасы из погодного патруля или как в праздничную пору рассыпаются искры салюта над золотыми башнями далёкого Кэнтерлота. Ну а с подарком от принцесс дело стало ещё проще. Мастера-оптики из славного своими подзорными трубами Каульштадта постарались на совесть! Спайк даже утверждал, что смог разглядеть в новый телескоп, как наставница фиолетовой кобылки на балконе своего дворца пишет ученице письмо. Единорожка тогда недоверчиво фыркнула, но письмо и впрямь пришло через несколько минут: принцесса Селестия передавала Твайлайт и её помощнику привет. Может, драконьи глаза оказались зорче, чем у пони? Или это было простое совпадение? В любом случае, новый телескоп стал для учёной кобылки настоящей находкой. Он послушно приближал и лунные кратеры, и красные хвосты комет, а один раз, в особенно ясную ночь – и Твайлайт готова была поклясться, что ей не почудилось! – единорожка даже увидела на Луне нечто, до странности похожее на заброшенный дворец. Таинственная синь башен, изгибов арок и полуосыпавшихся галерей, завораживая, манила взор, но тут как назло в глаз пони попала пылинка, и когда ученица принцессы, моргнув, вновь прильнула к окуляру, её взору предстали только кратеры лунной равнины. Неужели ей посчастливилось узреть заколдованный дворец Найтмер Мун, о котором ходило множество легенд? Сколько потом ни пыталась Твайлайт обнаружить жилище ночной волшебницы, больше кобылка ни разу его не видела, но, как всякий настоящий учёный, не теряла надежды.

А комнату с двумя телескопами Спайк теперь в шутку называл «обсерватория Твай». Здесь и вправду всё было устроено, как в обсерватории, только довольно миниатюрной. На стенах рядом с окном висели карты звёздного неба и составленные юной кобылкой таблицы наблюдений, в углу примостилась медная астролябия, а на крошечном столике лежали книги по астрономии и стопки писчей бумаги, чтобы книгочейка могла сразу зафиксировать свои открытия. Чтобы пони могли немного передохнуть, а то и прикорнуть после ночных исследований, по полу были уютно разложены подушечки, фиолетовые и синие, которые украшали прихотливые узоры созвездий. Конечно, в этой «обсерватории» многочисленным гостям Твайлайт, что явились к ней сегодня, было немного тесновато, особенно великану Биг Макинтошу (бедолаге даже приходилось пригибаться, чтобы ненароком что-нибудь не задеть), но, поёрзав и попыхтев, друзья кое-как разместились на подушках перед телескопами. Ведь, как мудро заявила Эпплджек, «в тесноте, да не в обиде!».

Рарити окинула взглядом старинные карты созвездий – Пегасей и Южный хвост, Большая Медведица, Грифон, Малый пони, сверкающие серебром подзорные трубы, астролябию на подставочке и слегка стукнула копытцами друг о друга:

— Не перестаю тебе говорить, Твай, золотце: твоя астрономическая студия оформлена весьма изысканно. У тебя хороший вкус, дорогуша.

В ответ хозяйка дома улыбнулась:

— Спасибо, Рарити. Однако продолжим наши изыскания. У меня два телескопа, так что будем смотреть по очереди, но только, чур, не толкаться и не шуметь. Будем почтительны к благороднейшей из наук – астрономии!

Твайлайт могла бы и не просить об этом: сейчас даже задиристая Рэйнбоу Дэш вела себя как примерная воспитанница пансиона благородных кобылок. Первыми пустили жеребят, а когда они нагляделись, за ними пошли и взрослые. Биг Макинтош как настоящий джентльпони уступил свою очередь попискивавшей от нетерпения Пинки Пай, и та ласково потрепала молодого фермера по густо усыпанной веснушками щеке:

— Спасибо, ты такой галантный, Мак-Маки.

— Мак-Маки? – Рарити, мгновенно оторвавшись от созерцания падающих звёзд, обернулась к сельскому жеребцу и розовой кудряшке, удивлённо приподняв бровь. – Пинки, дорогуша, мы что-то пропустили?

Весёлая кобылка в ответ только хихикнула:

— Агась!

Красный жеребец стал ещё краснее, но, кажется, был доволен, а его взгляд, направленный на Пинки Пай, сказал Рарити намного больше, чем мог бы сказать сам молчун-фермер. Единорожке, которая всегда гордилась тем, что была в курсе всех происходящих в Понивилле событий (особенно тех, что связаны с делами сердечными), оставалось только изумлённо выдохнуть:

— О, Пинки…

Да, сегодня была поистине ночь открытий!

Пони наблюдали за падающими звёздами и слушали рассказы Твайлайт Спаркл, а единорожка была только рада поделиться своими познаниями. Она вспоминала древние легенды всех трёх народов, связанные с сегодняшним событием. Вот, например, крылатое племя считало, что звездопад – это искры, которые сыплются с меча прославленного воина Пегасея, когда тот каждый год сходится в бою с небесной Гидрой. Единороги же в старину полагали, что падающие звёзды – души странствующих волшебников, ну а сентиментальные барды-земнопони певали баллады о серебряных слезах принцессы, что ждёт не дождётся своего возлюбленного. Ещё были поверья, связанные с чудесной ночью, приметы и предсказания. Когда падает звезда, торопись, загадывай желание! Звёзды указывают, где зарыты старинные клады. В светил движении читай про битву, путь и урожай.

— И как только все эти заумные штуки могут быть такими интересными? – дивилась Рэйнбоу Дэш. – Это будет почище книжек про Дэринг Ду!

— Точно! – хором воскликнули Меткоискатели. – Хоть мы так и не получили кьютимарки астрономов, здесь всё равно здорово. Да здравствует «обсерватория Твайлайт»!

Этот клич дружно подхватили остальные, и единорожка была польщена.

— Ну что вы, друзья мои. Это всё принцесса Селестия и принцесса Луна, подарившие мне этот телескоп, и Дерпи с Острокрылом и Биг Макинтошем, которые доставили его ко мне, и Спайк, чьими усилиями он был установлен и настроен, и…

— Твайлайт Спаркл, которая собрала всех нас здесь, — закончил фразу дракончик. – Чего скромничать, Твай? Без тебя в Понивилле не было бы никакого астрономического кружка!

— Только вот что это Флатти сегодня не пришла? – проворчала радужная пегаска. – Столько всего пропустила! Звала её, звала, а она…

— Флаттершай не любит больших сборищ, — покачала головой единорожка. – Хотя действительно жаль, думаю, она бы захотела посмотреть на падающие звёзды…

Нет, дело было не в сборищах и не в обычной её застенчивости, нет-нет… И, конечно, жёлтая пегасочка, которая сейчас, сидя на кухоньке в своём коттедже, прижимала носик к оконному стеклу и жадно смотрела в небо, тоже не отказалась бы взглянуть на сегодняшнюю беготню звёзд в телескоп или с замиранием сердца послушать рассказы Твайлайт Спаркл. Но кое-что мешало застенчивой кобылке прийти к своим друзьям, кое-что препятствовало. Никто в городке не знал, что золотое сердечко Элемента доброты давно уже гнетёт одно чувство. То самое, что порой заставляет пони грустить и сторониться друзей, обращает ясный денёк противными сумерками, грызёт душу, точно маленький, но очень вредный червячок. Зависть.

«У них у всех есть свои особенные пони, а у меня нет…».

Ну посудите сами! У Рэйнбоу Дэш — погодный патрульный Острокрыл, белый пегас из Сталлионграда, добрый и милый, у её старой подруги-соперницы Эпплджек – продавец сахарных подковок Карамель, тоже очень славный жеребец, а у Твайлайт Спаркл – молодой единорог Вебстер, симпатичный, хотя и немножко рассеянный учёный из Хуфингтонского университета. Молчун Биг Мак в последнее время что-то зачастил в «Сахарный уголок», а у Пинки Пай в свою очередь нежданно-негаданно проснулся интерес к земледелию, и её стали нередко замечать в окрестностях «Сладких акров». Осталась только Рарити, но всем известно, что к точёным копытцам модницы по первому же взмаху её ресниц упадёт половина кэнтерлотских жеребцов, и, разумеется, как это всегда и бывает у белоснежной единорожки, это будет лучшая половина. Только Флаттершай одна, одна, совсем одна. Нет, разумеется, у неё есть Эйнджел, и целый лес разных зверушек и птиц, и река с её обитателями, да и подруги по «Великолепной шестёрке», с особенными ли пони или без них, всё равно остаются её самыми лучшими подругами. Но всё-таки это не то. Так хочется, чтобы было с кем разделить радости и горести поньской жизни, быть вместе, встречать закаты и рассветы. Жеребец, при виде которого сердечко станет биться быстрее, добрый, славный и заботливый, и неважно, единорог он, пегас или земнопони.

Именно поэтому Флаттершай сегодня не пришла к библиотечному дубу. Она знала, что её подруги будут там со своими возлюбленными, а ей в последнее время было особенно грустно видеть чужие чувства. Так странно смотреть на своих приятельниц: словно они уже не они, а какие-то совсем другие пони. В их глазах и голосах чувствуется новая, непонятная для жёлтой пегасочки радость… Вот Твайлайт Спаркл, позабыв подобающую настоящему учёному степенность, весело пляшет вокруг улыбающейся Дерпи, которая принесла ей заветный конверт с хуфингтонским штемпелем. Или вот, вместе со свистом ветра и хохотом по небу несутся наперегонки две молнии, радужная и белоснежная. Вот Эпплджек с Карамелем в конце дня идут с рыночной площади бок о бок, идут как будто бы ни в чём не бывало, и лишь когда они проходят мимо, ты видишь, что хвост, золотой, как пшеничные поля в пору урожайной осени, и хвост цвета расплавленного сахара переплетены. А вот Биг Макинтош в жаркий денёк тянет по просёлочной дороге телегу, и Пинки тут как тут, прыгает по обочине, тараторя без умолку. Юный фермер по своему обыкновению молчит, но в уголках рта улыбка, а глаза при взгляде на розовую кобылку — будто пара блестящих на солнце зелёных яблок.

Нет-нет-нет, Флаттершай вовсе не желала, чтобы всё это вдруг исчезло, чтобы – упаси Селестия! – её друзья расстались со своими возлюбленными, и жизнь стала бы такой, как была прежде. Просто ей тоже хотелось получить свой кусочек этого нового счастья. Но, как сама она признавала со вздохом, шансы были невелики. Пегасочка страшно стеснялась жеребцов. Когда они просто пытались обратиться к ней, бедняжка краснела, бледнела, теряла дар речи, а крылья сами собой уносили её прочь. Как тут было найти особенного пони, когда ты в присутствии жеребца говоришь не громче мотылька? Неудивительно, что в скором времени они оставили всякие попытки познакомиться с симпатичной пегасочкой. Безнадёжно.

Скромница взглянула на усыпанный серебром небосвод и вздохнула. А что если загадать на звезду? Ведь говорят же, что падающие звёзды – волшебные, и рады помочь пони. Можно хотя бы попробовать…

Флаттершай долго осматривала небосвод. Какая именно? Их так много! Летунья выбрала самую красивую, пушистую, как котёнок, и та даже будто бы подмигнула, когда пегасочка поглядела на неё.

«Эта!»

Звезда дрогнула и закачалась, готовая покатиться вниз.

— П-п-пожалуйста, если не трудно, я хочу загадать желание. Нельзя ли сделать так, чтобы у меня тоже появился особенный пони? И чтобы он был… действительно особенный, не такой, как у других. Хороший, милый и чтобы…п-п-простите, но ведь можно любое желание, да?...чтобы я не боялась его, как других жеребцов… Звёздочка, исполни, будь так добра, если получится. Но если не получится, я всё равно на тебя не обижусь, потому что ты очень красивая. Вот.

Когда Флаттершай, не смея поднять глаза и краснея до самых кончиков ушек, едва слышно пролепетала это, она вновь взглянула в окно. Её звезда падала с небес, и кобылке показалось, что она сейчас несётся прямо на неё, становясь всё больше и больше. У жёлтой пегасочки перехватило дыхание…

— Смотрите, смотрите! – воскликнула Скуталу, отрываясь от телескопа. – Клянусь крыльями, звезда в наш лес свалилась!

— Да, я тоже видела, — подтвердила Свити Белль у соседней подзорной трубы.

— Ах, эти жеребята, — улыбнулась Рарити, грациозно поправляя шарф. – Такая фантазия! Как порой не хватает её взрослым пони, особенно тем, кто имеет дело с высокой модой.

— Да я точно вам говорю, — горячилась пегасёнка, – Она взаправду туда упала! Она даже промчалась над домиком Флаттершай. Да что вы, не верите? Вот клянусь, что не вру! Через сердце на Луну…

— Не надо, Скуталу, дорогая, — мягко обратилась к ней Твайлайт Спаркл. – Лично я тебе верю: ты и Свити Белль действительно видели, как звезда упала с неба. Но, понимаешь, есть такая вещь, как обман зрения, из-за которого все мы порой видим не совсем то, что происходит на самом деле. Скорее всего, вам просто показалось, что эта звезда свалилась в наш лес. Ну а если она действительно туда свалилась… Завтра мы как раз собираемся идти в гости к Зекоре. Если хочешь, ты со своими подругами можешь к нам присоединиться. Отправимся как научная экспедиция, на месте и посмотрим, упала звезда в лес или нет. Утро вечера мудренее, верно?

Скуталу кивнула. Оранжевой пегасёнке нравилось, что ученица Селестии никогда не поднимала слова жеребят на смех и не отмахивалась от них – дескать, чепуха, навыдумывали всякого! Наоборот, она всегда рада была выслушать, объяснить, помочь малышам разобраться. И, рассказывая, делала даже сложные, мудрёные науки из толстых книг интересными для пони. Так что завтрашняя экспедиция – по мнению Скуталу, это слово звучало просто шикарно – точно обещала быть захватывающей, даже если они ничего и не найдут. Меткоискатели-научные исследователи!

Флаттершай лежала на полу кухоньки, чувствуя, как её сердце, точно обезумевшая пичужка, готово вылететь из груди. Когда ослепительно сверкающая звезда начала надвигаться на коттедж, отражаясь в паре перепуганных бирюзовых глаз за оконным стеклом, пегасочка подумала, что та сейчас рухнет прямо на неё. Вдруг летунья загадала слишком сложное желание, и звезда рассердилась? «Мамочки, мамочки, мамочки…» — лихорадочно шептала пегаска, сжавшись в комочек и не отрывая глаз от приближающегося света. Но звезда смилостивилась и всё-таки не стала падать на бедную кобылку. Голубой шар со страшной скоростью пронёсся в каких-то двух хвостах от печной трубы, торчавшей над лиственной крышей домика Флаттершай, и, судя по всему, улетел куда-то в лес. Но даже когда всё успокоилось, пегасочка ещё долго не могла перевести дыхания.

«Спасибо тебе, спасибо, добрая звезда! Я з-з-загадала желание, не подумав. Я рассердила тебя… Прости! Я обещаю, что больше н-н-не бу…не буду тревожить небеса своими глупостями. Я так перепугалась!».

Но ночь за окном была тиха, в маленьком коттедже раздавалось лишь шумное похрапывание Эйнджела, и скромница мало-помалу успокоилась. Может, всё произошедшее только показалось ей? Она же такая впечатлительная и пугливая, это все говорят, даже её лучшая подруга Рэйнбоу Дэш. Может, звезда вовсе и не пролетала над крышей её коттеджа? Чтобы унять перепуганное сердчишко, кобылка тихонько – ведь её зверушки спят! — поставила на огонь медный чайничек и с удовольствием глотнула терпкий травяной настой. Эта звезда промчалась так близко! А вдруг она и впрямь свалилась в лес? Вот если бы на месте Флаттершай был кто-то побойчее, кто-то похрабрей, он бы ни за что не высидел дома и, несмотря на ночь, отправился бы поглядеть. Интересно, а какая она, эта звезда, упавшая с небес? Она холодная или горячая, похожа на пламя или на драгоценный камень? А может, она и вовсе живая? Ведь звезда же двигалась, а до этого подмигнула кобылке. Тогда ей, должно быть, очень страшно совсем одной в этом тёмном-претёмном лесу. Получается, она чем-то напоминает саму пегасочку: ей тоже одиноко, а вокруг много-много всего пугающего. Эх… Вот будь на месте Флаттершай кто-то решительный, отважный, кто-то вроде Рэйнбоу Дэш… Уж этот кто-то точно не стал бы ждать до завтра, чтобы пойти в лес днём вместе со всеми. Вдруг за это время звезда погаснет, или потеряется, или её украдут?

Жёлтая пони внезапно обнаружила, что, размышляя таким образом, незаметно для себя оказалась в передней своего домика, прямо перед полукруглой деревянной дверкой.

— Я же не думаю идти туда? Там ночной лес, мантикоры, в-в-василиски, д-д-древесные волки, а, может, др…дра…драконы. Там темно и страшно. Хотя Зекора говорила, что в лесу не водятся драконы. И я уже ходила в лес ночью, целых два раза: когда мы боролись с Найтмер Мун и когда жеребята чуть не попались василиску.

Копытце, что легло на дверную ручку, дрожало. В душе Флаттершай шла нешуточная борьба. Разум твердил, убеждал, кричал на все голоса: «Останься, тебе нечего там делать, в лесу опасно, ложись в кроватку, забудь!». Сердце… сердце в кои-то веки вспомнило, что его хозяйка принадлежит к славному пегасьему народу, и решило подарить кобылке яркий, как вспышка молнии, проблеск отваги.

— Я никогда ничего не добьюсь, если всё время буду такой страшной трусихой! – тихонько, но решительно сказала скромница платяному шкафу и стойке для зонтов. Звук собственного голоса придал летунье смелости. — Может быть, шанс увидеть упавшую звезду выпадает раз в жизни, а то и реже, а я… что я, опять упущу всё, как упускала раньше просто из-за того, что мне стало боязно?

Копытце легонько потянуло за дверную ручку и остановилось. Мгновение отваги, яркое, как вспышка молнии, оказалось таким же недолговременным, и перед мысленным взором Флаттершай вновь замаячили древесные волки, Большие Медведицы и василиски, готовые выпрыгнуть на неё из тьмы, лежавшей за дверями домика. Но ведь она же пегаска, значит, может улететь от них, а чудища летать не умеют. И к тому же, она совсем ненадолго, только глянет одним глазком — и сразу назад. Она тихонечко. Никакие ужасности просто не успеют её заметить. И ещё можно взять фонарь. Огонь отгоняет чудовищ, это всем известно, а зверей Флаттершай не боится. Уж с ними-то пони как-нибудь поладит.

Дрожа, кобылка зажгла свечку и поставила её внутрь большого фонаря. Дрожа, она протёрла закопчённые стёкла ветошкой, чтобы свет был ярче. Дрожа, взяла в зубы рукоятку фонаря и отворила копытцем дверь.

«Я просто выйду за порог. Просто посмотрю на лес и всё. В крайнем случае, дойду до калитки и сразу же назад. Да-да, только до калитки, не дальше. Ни в коем случае не дальше».

Ночь дохнула на летунью прохладой. Росистая свежесть приятно охладила разгорячённый лобик Флаттершай, а травяной ковёр сада мягко лёг под копытца. И только когда спустя несколько шагов пегасочка обернулась и взглянула на свой спящий дом, она наконец поверила.

«Я решилась!»

Бедная наивная Флаттершай! Она не подозревала, что в этот самый миг ступила на дорогу, называемую Приключение. А эти дороги редко когда заканчиваются у калитки. И до чего ж они коварны! Едва шагнёшь по ним, и те побегут, развернутся пёстрым клубком, маня за собой, всё идти и идти. Только до порога, только до калитки, только до поворота – а дальше и сам не заметишь, как окажешься далеко-далеко от дома. И (это уж как полагается) чего только ни встретишь в пути.

Миновав сад, где, зябко закрыв на ночь чашечки, дремали её цветы, кобылка подошла к заборчику, обозначавшему границу маленького королевства Флаттершай. Боязливая пегаска подумала, что пока, слава Селестии, ночное путешествие оказывается не настолько страшным, как она считала. Можно было не брать фонаря: небо по-прежнему расцвечивали падающие звёзды, серебряные и голубые, их мягкий свет проливался на округу, да и темнота ещё не была такой непроглядной, как по осени. Огоньки Понивилля невдалеке мерцали успокоительно и надёжно, и никакое чудовище не спешило выскакивать из чащобы, чтобы накинуться на пегасочку. Где-то перекликались ночные птицы, но кто же станет пугаться птичьих голосов? Только не Флаттершай, добрый друг крылатого народа! Повесив фонарь на столбик забора, пони приложила копытце ко лбу и взглянула в сторону Вечнодикого леса.

Где же её звезда?

Чащи стояли непроницаемо-тёмной, таинственной громадой. Ни огонька не было видно среди сплетённых ветвей, похожих на когтистые лапы неведомого хищника. Просто не верилось, что в этом царстве мрака сейчас лежит рухнувшее с небес светило, чьё сияние не так давно едва не ослепило жёлтую кобылку.

— Ну где же ты? – тихонько спросила летунья. Даже опытный следопыт не нашёл бы звезду в этих бескрайних дебрях, тем более ещё и ночью. Куда уж ей, пугливой Флаттершай! На что она, собственно говоря, рассчитывала, выходя наружу? Что звезда упадёт прямо к её порогу, ну, в крайнем случае, в дальний угол сада? Но когда пегасочка, с грустью вздохнув, опустила мордочку и совсем уж было собралась уходить, ей почудилось, что вдалеке среди деревьев мелькнул голубой свет, слабый, как тихий вздох. Мелькнул и погас. Показалось? Да нет же, вот он, вновь горит, едва различим на таком расстоянии.

— Н-н-но это же так далеко… В Вечнодиком лесу, где по ночам выходит из логовищ всякие чудовища… Скуталу рассказывала про них такие страшные истории, просто сердце замирало, когда я случайно услышала! Но ведь там звезда, одна среди опасностей! Только к-к-как я пойду туда?

Пойти? Нет, нет, ни за что! А если полететь? С воздуха она всё увидит. В воздухе её не достанут чудовища. По воздуху она всегда сможет умчаться. Впервые за долгое время скромница подумала, что всё-таки хорошо быть пегаской. Жаль только, Рэйнбоу Дэш здесь нет, с ней даже ночью было бы совсем не страшно лететь над Вечнодиким лесом. Но нельзя же, в самом деле, всю жизнь прятаться за Рэйнбоу Дэш. Сейчас она тихонечко взлетит, только повыше, и посмотрит, что там за огонёк. Она и с высоты всё прекрасно увидит, а опускаться на землю не будет, нет, не будет. Пусть древесные волки внизу скрипят от досады, до Флаттершай им ни за что не добраться! А фонарь она всё равно возьмёт, с ним будет надёжнее.

Жёлтые крылья, расправившись, попробовали ночной воздух. Слегка прохладный, приятный, лететь будет легко. В конце концов, пегасочка уже бывала в небе над Вечнодиким лесом, когда помогала птичьим стаям или разыскивала потерявшихся зверушек. Днём, конечно же, но всё равно, дорога-то знакомая. Держа одним копытцем рукоятку фонаря, кобылка медленно и осторожно, как пловец, входящий в реку, поднялась в воздух и набрала высоту. Лишь только когда Флаттершай убедилась, что между ней и землёй с её ночными опасностями достаточное расстояние, летунья взяла курс на лес. Поплыли назад спящий коттедж у реки, садик с любимым уголком для чаепитий, запертая на ночь калитка, и сердце пони предательски кольнула тоска по родному дому, словно кобылка сейчас отправлялась в долгое путешествие куда-то за тридевять земель. Почему так? Она же совсем скоро вернётся. Как странно… Но мигающий огонёк в глуши горел маленьким голубым маяком, маня и обещая что-то необыкновенное, и Флаттершай, прогнав сомнения, тоску и страх, парила по небу, вглядываясь в чащобы внизу. Скромница неспешно описывала круги над Вечнодиким лесом, чтобы понять, куда именно упала звезда. Как здорово уметь летать! Древесные волки сейчас шныряют по лесной глухомани, скрипя ветвями-лапами, где-то грузно топочет Большая Медведица, гидра ворочается и плещется в пузырящейся жиже Лягушачьего болота, а пегасочка парит себе высоко-высоко, вдали от всех них, и знает, что она в безопасности. Хорошо, что в этих краях не водится задиристых грифонов или больших и страшных драконов. Они-то мастера летать, и Флаттершай точно не рискнула бы играть с ними в догонялки, она не Дэши, которая просто обожает подобные опасные забавы. Но коли таких чудовищ в лесу нет, то и беспокоиться не о чём. Кобылка с облегчением вздохнула, и в этот самый момент какой-то тёмный силуэт поднялся над деревьями и поплыл по воздуху прямо ей навстречу. Сердце летуньи бешено заколотилось.

«Крылатое чудовище!»

Пегасочка шарахнулась было в сторону, чуть не выронив свой фонарь, но тёмный силуэт оказался всего лишь стаей летучих мышей. Среди них кобылка признала и ту, которой она несколько недель назад зашила разорванное острым сучком крыло. Иных пони напугали бы странные рыльца и блестящие клычки ночных летуний, но Флаттершай, умевшая видеть красоту и во фламинго, и в лягушке, лишь тихонько посвистела мышам, и стая, сторонясь света фонаря, мирно закружилась над лесом, приветствуя её.

«Даже ночью у меня есть друзья, а с друзьями не так страшно».

Пони, конечно же, могла бы спросить у летучих мышей, не видели ли они упавшую звезду, но вряд ли создания, предпочитающие темноту, заинтересовались бы ослепительным светилом. Вскоре стая вновь направилась по своим делам, а Флаттершай продолжила поиски. Вспоминая, как они с Рэйнбоу Дэш разыскивали потерявшегося Эйнджела, который тогда на самом деле вовсе не потерялся, а просто спал в буфете в обнимку с опустевшей банкой варенья, пони осматривала чащобы по-научному, сис-те-ма-ти-че-ски, как любила говорить Твайлайт Спаркл. Временами ей казалось, что всё, она нашла место падения звезды, но находки оказывались всего лишь обманками: то озерцо, что вдруг сверкнуло в лунных лучах, то блестящие прожилки слюды на скале, возвышавшейся над лесом. Огонёк где-то внизу вспыхивал и затухал, и пегасочка настойчиво стремилась к нему, не замечая, что забирается всё дальше и дальше от дома.

И вот наконец она увидела с высоты цель своего путешествия – место, откуда разливалось голубоватое сияние, позвавшее пони в дорогу. Небольшая полянка в глубине леса, круглая, как стенное зеркальце, была со всех сторон окружена почти непролазной стеной деревьев. Просто удивительно, что свет упавшей звезды сумел пробиться через столь плотно сплетённые ветки, и Флаттершай смогла заметить его из своего сада. Может, это звёздочка звала её? Но, обнаружив небесную гостью, пегасочка обнаружила и то, что первоначально задуманное «минуточку посмотреть с большой высоты, что там такое, и – быстренько домой» оказалось не таким простым делом. Начать хотя бы с того, что с большой высоты было толком не разглядеть ничего, кроме льющегося голубого света, а любопытство летуньи удовлетворяться этим не собиралось. Да и потом, удивительное сияние манило, звало к себе, как светящееся в ночи окошко постоялого двора зовёт усталого путника. Почему бы не опуститься на полянку и не посмотреть хорошенько? Но тут же пробудились уснувшие было страхи пегасочки перед ночными чащами. Полянка лежит в такой глухомани, что, должно быть, здесь не бывала даже храбрая отшельница Зекора, которая знает Вечнодикий лес как свои полоски. Одной Селестии ведомо, что за создания могут водиться в этих местах. Твайлайт Спаркл, помнится, говорила, что в таких дебрях обычно обитают существа, наукой ещё не изученные. Это значит незнакомые. Непонятные. Неизвестные. А неизвестность пугает даже самых смелых, что уж говорить о робкой кобылке. Что там за существа? Должно быть, страшные, с острыми клыками, с огромными глазищами, горящими во тьме, в шипастых панцирях, какие не всякий меч возьмёт. Не зря же в сказках отважные рыцари всё время бьются с разными чудовищами из глухих лесов. И Скуталу, устрашающе вращая глазами и говоря зловещим шёпотом, как-то рассказывала уж до чего жуткие страшилки про Тех, Кто Обитает Во Тьме, Монстрах из Глубин Вечнодикого Леса и Чудищах Ночных Дебрей. Правда, Свити Белль и Эпплблум, слушая оранжевую пегасёнку, только хихикали: эти истории явно не производили на них особого впечатления. Может быть, потому что слышали они их в тысячный раз, ну а, может, из-за того, что жеребёнок Рамбл за спиной увлёкшейся рассказчицы в этот самый момент красочно изображал подкрадывающееся к ней чудовище. Но вот Флаттершай от таких страшилок чуть из перьев своих не выпрыгнула. И сейчас, как назло, память услужливо и со всеми подробностями восстановила истории Скуталу. А вдруг на земле поджидают эти самые… из Глубин Дебрей, Чудовищные Страшилы?

Летунья нерешительно кружила над полянкой, ей было и любопытно, и страшно. Чувства боролись в ней, и неясно было, какое пересилит. Ведь внизу, на поляне, упавшая звезда, а такого сама Твайлайт Спаркл не видела. Да что там Твайлайт Спаркл, даже бесстрашная Рэйнбоу Дэш, которая куда только ни летала! И представить нельзя, как удивились бы все пони в городке, если бы увидели, что звезду нашла и принесла в Понивилль робкая скромница Флаттершай. Она бы им всем показала, что тоже может совершить что-то необыкновенное! И, наверное, тогда бы к ней в один прекрасный день вдруг подошёл какой-нибудь симпатичный жеребец, только не слишком шумный и не нахал, а такой, что тоже любит тишину, природу, зверушек… И загаданное желание исполнилось бы! Но ведь для этого надо вначале спуститься вниз, на полянку, затерянную в дебрях ночного леса. Совсем одной! Пегасочка ведь не какой-нибудь великий воитель или ас, который любому чудовищу поджарит хвост молнией, она только и умеет, что управляться с разными зверушками и птицами, да ещё немного лечить, когда кто-то заболеет или поранится. Тут бы нужен был Элемент храбрости, а не Элемент доброты. А до утра тоже ждать нельзя: огонёк будет не найти при солнечном свете, он наверняка виден только ночью. Ведь не горят же звёзды днём, верно? Так что же ей делать, спускаться или улететь прочь? Спускаться или улететь? Спускаться или…

— Ой-ёй-ёй… — пискнула кобылка, когда крылья, словно сами собой, мягко направили её к полянке. Держа в копытце фонарь и не отрывая глаз от стены леса, готовая взмыть при любом подозрительном движении среди ветвей, пегасочка опускалась всё ниже и ниже. Но чащи были спокойны, точно и обитающих там созданий заворожил умиротворяющий свет, разливавшийся по поляне голубым прибоем. Да, это сияние напоминало прибой: то нахлынет и зальёт всё вокруг, то отступит назад, станет мягче и тише. И как удивительно переливался оттенками свет упавшей звезды: от густой синевы зимнего неба до тёплой лазури пронизанной солнцем южной волны. Он успокаивал и манил к себе, и неудивительно, что вскоре копытца Флаттершай опустились на прохладную от росы землю. Рыжий ковёр из хвои мягко пружинил под ногами, когда пегасочка сделала последние шаги своего путешествия. Летунья забыла о своих страхах, о чудовищах из ночных лесов, обо всём на свете. Она увидела упавшую звезду.

Пламя и драгоценный камень, небесная сфера и живое существо – звезда оказалась не тем, о чём думала Флаттершай, но одновременно и была всем этим. Над пожухшими хвоинками и душистыми лесными травами клубком голубоватого света парила она, гостья из другого мира. Пылающая внутренним огнём, который не обжигал, сверкающая ярче самого яркого сапфира, когда-либо виденного пони. Она напоминала размеренно бьющееся сердце, а её свечение походило на тихое дыхание спящего. Выдох – сияние расходится вокруг, озаряя всю полянку и добегая до обрамляющих её тёмных деревьев, точно вырезанных из чёрной бумаги. Вдох – свет отступает к голубой сфере, словно набираясь сил перед новым порывом.

Летунья видела переливающиеся драгоценные камни в бутике Рарити и волшебные диковинки из разных стран во дворце принцессы Селестии, но с этим чудом, живым огнём, они и близко не могли сравниться. Кобылка смотрела на звезду как заворожённая, и свет ложился на пегасочку, окрашивая её в разные цвета: бирюзовая Флаттершай, небесно-голубая Флаттершай, лазурная Флаттершай. Она забыла про загаданное желание и своё намерение отнести упавшую звезду в Понивилль. Всё, чего пегасочка хотела, — это любоваться игрой удивительного света, любоваться бесконечно. Внезапно с той стороны поляны, где стеной стояли деревья, послышался шорох. Многие даже не обратили бы внимания на этот тихий звук, но летунья, умеющая расслышать и мышиный писк, и звон крохотных цветов-колокольчиков на далёком лугу, торопливо обернулась и…

Увидела, как в темноте среди ветвей зажглись глазища, желтущие, сверкающие.

— Мамочки…

Глаза внимательно наблюдали за Флаттершай. Кем бы ни было это создание, оно определённо её заметило. Сердечко в груди кобылки застучало часто-часто, по телу пробежал противный озноб. Кто это? Что это? Но у неё же есть фонарь! Добрый рыжий огонь, каким бы маленьким он ни был, всегда отгоняет чудовищ, об этом и Зекора говорила. Даже если таинственный гость не боится звёздного света, горячее пламя его точно отпугнет. Но при взгляде на стоявший в траве фонарь с губ кобылки сорвался едва слышный писк. Второпях собираясь в дорогу, она взяла свечу, которая первой подвернулась под копыто, толком на неё не посмотрев. А зря! Это оказалась не целая свеча, а та, что сгорела уже почти до половины. А за время полётов над ночными лесами – Флаттершай не помнила, как долго кружила над чащами – она и вовсе превратилась в крохотный огарок. И сейчас взгляд кобылки был прикован к огоньку на самом кончике когда-то длинного фитиля. Огоньку, что был готов вот-вот потухнуть.

— Пожалуйста, не гасни! Пожалуйста, не гасни!

Напрасно. Лепесток огня, рыжий львёнок, готовый защитить пегасочку от ночных опасностей, печально моргнул ей на прощание и исчез. Фонарь погас.

— Ой-ёй-ёй… — летунья тихонечко попятилась прочь. Теперь непонятное создание не отпугнуть. Надо улетать, скорее! У неё же есть крылья! Но как бросить звезду? Ведь она же живая! М-м-может, это и не чудовище никакое? Вдруг это филин, или совка, или какая-нибудь ночная зверушка, привлечённая голубым светом? Рэйнбоу Дэш животик со смеху надорвёт: Флаттершай не побоялась найти звезду в Вечнодиком лесу и трусливо удрала от самой обыкновенной совы. Над ней весь городок станет смеяться! А если аккуратненько поглядеть, кто же там?

Дрожащая пегасочка, прищурившись, всмотрелась в ту сторону, где увидела жёлтые глаза. В этот момент звезда вновь залила поляну волной света, и пони смогла различить неясные очертания того, кто таился во мраке среди древесных стволов. Большое и сильное тело, несуразно-громадная голова странной конусообразной формы, на груди тускло сверкает панцирь – жучиный? – длинные лапы заканчиваются здоровенными когтями. Это была не птица и не зверушка, Флаттершай, великолепно разбиравшаяся в животном царстве Эквестрии, могла в этом поклясться. Силуэт был устрашающим. И страшней всего для пегасочки были не когти или панцирь, а кое-что другое. Кожистые крылья на спине у неведомого существа. Что это за создание? Мантикора? Или, избави Селестия, дракон? А может это живущая в самых глухих, вечно погружённых во мрак чащобах Вечнодикого леса химера, про которую как-то рассказывала страшилки Скуталу? Чудовище, составленное из частей многих чудовищ! Вместо хвоста – змея, тулово, как у грифона, крылья ящеровы, голова львиная, а из пасти извергается огонь. Мамочки, мамочки, мамочки… Зачем только Флаттершай не пошла в библиотеку вместе со всеми, сидела бы сейчас рядом с подругами, слушала истории Твайлайт Спаркл, жевала принесённые Пинки булочки с корицей? Зачем не осталась у себя дома в кроватке? Она загадала желание, несуразное, глупое, и теперь попалась в ловушку. Это ей наказание! Захотела себе особенного пони, видите ли!

Кобылка, сжавшись в комочек, дрожала. Удирать было бесполезно. С такими крыльями чудовище догонит её, и без того не самую великую летунью, в мгновение ока. Ей оставалось лишь надеяться, что если не двигаться, сидеть тихо-тихо, страшилище не обратит на неё внимания и уйдёт назад в свои чащобы. Пусть подумает, что Флаттершай камень или дерево. Да, да, она всегда хотела быть деревом… Шуметь себе листвой, стоять где-нибудь в уютном садике вдали от ночного леса с его кошмарами, слушать птичьи разговоры по утрам… Пони закрыла глаза и прижалась к земле. Вот так. Тихо-тихо, нет здесь никакой пегаски, мистер Чудовище, уходите прочь, никого здесь нет, совершенно никого. Есть только маленькое деревце, совсем крохотное деревце. Дрожащее крохотное деревце. Звёздочка, защити! Тревожно прижатые ушки пегаски ловили каждый звук. Она услышала несколько лёгких шагов, какой-то шорох, а потом вновь наступила тишина. Мгновения сейчас измерялись ударами бешено колотящегося сердечка Флаттершай. Тишина. Тишина. Тишина. Никто не набрасывался на бедную летунья, не ревел во тьме, не скрежетал когтями и не сыпал искрами. Может, оно ушло? Скромница подождала немного, потом ещё немного и ещё немножко, и ещё – на всякий случай, а потом опять – на самый всякий случай, а затем робко-робко глянула одним глазком.

— Клянусь крыльями! – сорвалось с её губ.

Пока она тихонько дрожала, тот, кто был в сумраке среди деревьев, вышел из своего укрытия и оказался на поляне, освещённой светом звезды. Теперь его можно было хорошо рассмотреть. Это был пони, но такой, какого пегасочка никогда в жизни не видывала! Флаттершай так удивилась, что даже забыла про свой страх. То, что она приняла за панцирь, оказалось блестящим кованым нагрудником с изображениями лунных дисков и хвостатых звёзд, огромная голова была старинной шляпой с высокой тульей, украшенной серебряной пряжечкой в виде полумесяца, когти же – сверкающими металлическими накопытниками. Сам пони был под стать своему удивительному одеянию. Тёмные крылья жеребца, широкие и кожистые, походили на крылья летучих мышей, на ушах красовались симпатичные мохнатые кисточки, а большие жёлтые глаза с вертикальными зрачками напоминали кошачьи. Звёздный свет ложился на его серую шёрстку, освещал задумчивое и доброе лицо, терялся в густоте гривы и хвоста, чёрных, как самая тёмная ночь.

Удивительный пони сделал ещё несколько аккуратных шагов по поляне и неожиданно одним грациозным движением снял шляпу и преклонил колена, словно увидел принцессу. Флаттершай даже оглянулась – не стоит ли рядом с ней спустившаяся с небе принцесса Луна? Нет, на полянке не было никого, кроме жеребца и её самой. На память вдруг пришла картинка из любимой книги сказок, которую она читала в жеребячестве: рыцарь склонился в поклоне перед прекрасной дамой. Неужели этот странный пони, сказочный герой, кланяется ей, Флаттершай? Но разве она красавица?

— Умоляю простить меня, я напугал вас, миледи, — голос с непривычными интонациями, напевный, походил на ласковое прикосновение ночного ветерка.

Миледи?! Она, Флаттершай?! Её никогда и никто не называл так. Так удивительно и так красиво. Но если он обращается к ней, она должна ответить, разве нет? Но она же такая трусиха! Кобылка вновь взглянула на ночного летуна, и почувствовала, что краснеет. А он очень симпатичный!

Безмолвный лес, голубоватое сияние, необычный пони… Всё это слишком походило на сказку или сон, чтобы бояться.

— Ну конечно, — вдруг хихикнула про себя Флаттершай. – Мне же всё это снится! Я сейчас сплю у себя в коттедже в своей уютной кроватке и вижу самый удивительный сон в моей жизни. Как же я сразу не сообразила? Но если это сон, значит, я могу и не бояться, и не стесняться, и даже…даже могу заговорить с этим незнакомым пони! Сама! Я и так слишком застенчивая. Кто сказал, что я обязана быть тихоней и в своём сне? Нетушки! Не хочу!

Сделав шаг навстречу удивительному жеребцу, пегасочка, решив, что отвечать надо в тон старинной манере общения незнакомца, присела в реверансе, так, как когда-то научила её Рарити перед их первой поездкой ко двору принцессы Селестии.

— Что вы…э-э-э…любезный сэр. Вы ничуть не напугали меня. Это ваша звезда?

Такой вопрос совсем не показался Флаттершай странным. Что-то в облике необычного пони говорило ей о том, что летун каким-то образом связан с упавшей звездой. Не зря же на доспехах ночного гостя были выгравированы звёздные узоры, не зря на тулье его шляпы, похожей на те, что нашивали в старину странствующие воители, горел полумесяц, символ принцессы Луны, под властью которой и пребывало всё ночное королевство – и созвездия, и кометы, и падающие звёзды.

— Думал я, что найду одну звезду, а предо мною – две… — тихо, словно самому себе, сказал незнакомец, а затем продолжил уже громче. – Ночные светила принадлежат хозяйке ночи, Её Величеству принцессе Луне, и сияют для всех живущих, дабы озарять их путь во мраке, но да, вы правы, миледи, в определённом отношении это действительно моя звезда.

— Вы не сердитесь, что я смотрела на неё?

Улыбка странного гостя блеснула перламутровым полумесяцем. И глаза, совсем не похожие на глаза обычных пони, светились теплом, дружеским светом янтарной Луны южных летних ночей.

— Ничуть, миледи. На то Её Величество и зажигает небеса, дабы все живущие любовались ими.

Флаттершай смущённо ответила на улыбку незнакомца, бирюзовые глаза пегасочки отражались в паре лунных дисков напротив.

— Вы заколдованный принц, сэр? – взгляд летуньи скользнул по кожистым крыльям собеседника, его кошачьим глазам, пушистым кисточкам у него на ушах – интересно, а они мягкие, если их погла… так, Флаттершай, ты о чём это думаешь?! Хотя если это сон, решила кобылка, то думать можно о чём угодно. Например, о том, что ночной гость, хоть и ничуть не похож на городских жеребцов ни своей внешностью, ни манерами, всё равно очень милый. Да…

— Мой облик может показаться вам странным, миледи, но поверьте, он дарован мне от природы, а не сотворён чьей-то магией. Пускай мы отличны от созданий дня, в груди ночного пони, подданного принцессы Луны, бьётся такое же сердце, как и у тех пони, что предпочитают солнечный свет и служат принцессе Селестии, — промолвил жеребец, с гордостью прикоснувшись копытом к покрытому символами ночного царства латному нагруднику.

Ночные пони? Какое необычное название, но как подходит оно незнакомцу! Его действительно словно создала ночь: шёрстка, грива и хвост были неярких оттенков, в отличие от дневной пестроты окрасов понивилльцев, но ведь ночной порой миром и правят совсем другие цвета, нежели при солнечном цвете. И красота жеребца была неброской красотой ночи. Ночные пони… Кажется, Флаттершай что-то о них слышала или читала, давным-давно, да-да, читала! Это была старая-престарая сказка о пони, что летают в звёздном небе и стерегут добрые сны спящей Эквестрии, не показываясь никому на глаза. Но разве они бывают на самом деле? Разве ночные пони не сказочные существа, такие же как, например, танцующие огоньки, русалки или вендиго? Это точно сон. Какой же он удивительный! Флаттершай ещё ни разу таких не видела.

Между тем жеребец вновь заговорил:

— Я не принц, миледи, я звёздный ловчий. Но, клянусь луной, что не променяю своё дело даже на десять королевств, буде мне их предложат! – пылко воскликнул юный летун. Его глаза горели, словно говорил он о своём любимом занятии, которым по-настоящему гордится. Вдруг ночной гость слегка покраснел и, поклонившись, вновь взметнул сухие хвоинки своим причудливым головным убором. – Тысяча извинений, миледи, ваш недостойный собеседник забыл представиться. Фолинг Стар, к вашим услугам!

Фолинг Стар. Падающая звезда.

Жёлтая пегасочка ответила на поклон.

— Я Флаттершай. Приятно познакомиться! Вы сказали, звёздный ловчий, сэр? Но только…только кто такие звёздные ловчие?

— Флаттершай… — медленно повторил ночной странник, словно пробуя, как звучит новое слово. – Это красивое имя, достойное своей хозяйки.

Летунья почувствовала, что краснеет. Она никогда не думала, что её имя может показаться кому-то красивым.

Ночной пони продолжал:

— Я могу поведать о своём призвании, миледи Флаттершай, если вам будет угодно услышать мой скромный рассказ.

— Да, я бы очень хотела услышать. Расскажите, то есть, поведайте, пожалуйста.

Звезда, точно чувствуя, что речь сейчас пойдёт о ней, подарила пегасочке и её собеседнику особенно тёплый свет, как будто улыбаясь им. Переливающееся голубое сияние играло в бирюзовых и жёлтых глазах, когда ночной пони начал свой рассказ:

— Давным-давно принцесса Луна, которая равно мудра и прекрасна, решила украсить ночь, дабы та не была всего лишь скучной темнотой, которая, вдобавок, вселяла страх в сердца жителей Эквестрии и заставляла их покрепче запирать двери в свои жилища, едва лишь принцесса Селестия опустит солнце. Её Величество решила создать своё светило, чтобы непроглядная темнота больше никого не пугала. Так появилась луна, солнце ночного народа. Хотя, на мой взгляд, миледи, просто глупо бояться темноты самой по себе, в ней нет ровным счётом ничего страшного, но я, будучи ночным пони, полагаю, несколько пристрастен в этом вопросе. Как бы то ни было, теперь даже ночами Эквестрию озарял приятный свет, и те, кто не был наделён даром видеть во тьме, могли больше не бояться столкнуться с чем-нибудь или оступиться. И, разумеется, им не надо было опасаться, что какое-нибудь чудовище подкрадётся к ним во мраке. Лунный свет, как и серебро, издавна именуемое лунным металлом, славится тем, что отгоняет всяческую нечисть. Но Её Величество задумала создать нечто ещё более прекрасное, чем ночное светило, хотя и оно получилось чудесным! Много говорят о красоте закатов и рассветов, но видели ли создания дня, сколь прихотлив лик луны? Бывает она строгой и серой, почти как аспидные доски школяров в учёном городе Хуфингтоне, бывает желтее сыра, а в южных краях её голубой свет отражается в морских водах. Она может быть и медной, и серебряной, и золотой. А красная луна, что висит в осеннем небе над шелестящими рощами! А дивные лунные фазы – от тонюсенького серпика, который, кажется, дрожит от малейшего дыхания, до сияющего над полями царственного диска! Разве бывает у солнца что-то подобное?

Флаттершай была совершенно захвачена рассказом Фолинг Стара. Она никогда и не думала, что ночь, которую она считала просто временем для сна, промежутком между вчера и завтра, чем-то вроде чистого листа, вложенного между страницами, бывает такой прекрасной. Пегасочка дала себе твёрдый зарок в будущем увидеть эту красоту своими глазами, а может, даже записаться в астрономический кружок Твайлайт Спаркл, чтобы знать всё-всё о луне. Между тем парящая над полянкой звезда принялась мигать, явно торопя рассказчика, чтобы тот поскорее начал говорить о ней. Увидев это, летунья тихонько хихикнула. Выходит, и звёзды бывают ревнивы к чужой славе? Совсем как Рарити! Не зря же единорожка называет себя звездой. Хи-хи.

— Разумеется, я сей же миг поведаю и о тебе, и твоём роде, — воскликнул Фолинг Стар, заметив сердитое моргание голубого пламени. – Наберись терпения, прошу. Так вот, миледи, хозяйка ночи не остановилась на достигнутом. Слышал я о принцессах, что веками копили драгоценности, слышал о принцессах, что посылали рыцарей за моря и в дальние земли, дабы заполучить редкие самоцветы к себе в сокровищницу, но лишь одна принцесса свои драгоценности отдала на радость всем, и зовут её Луна. Она рассыпала их по небу, дабы каждый мог насладиться красотой. Драгоценности, прекраснее которых ни найдёшь нигде. Звёзды.

Сфера довольно озарила собеседников прибоем яркого света, и Флаттершай почувствовала себя так, словно её захлестнула озорная волна лазурного моря, заключила в объятья и подбросила к небесам, заставляя хихикать от щекочущего чувства счастья. Пегасочка купалась в звёздном свете, подставляя ему каждое пёрышко. Она закрыла глаза и, кажется, даже слегка мурлыкала. А прилив, мягко подхватив летунью, вновь вернул её на полянку, где так же жмурился от удовольствия ночной пони.

— Ну разве она не восхитительна, миледи Флаттершай? – ловчий светился гордостью, словно сейчас представлял собеседнице своего любимого жеребёнка или собственнокопытно созданный шедевр. Кобылка безмолвно кивнула, она не находила слов.

— Принцесса Луна трудилась много ночей, творя волшебство, равного которому не было от века. Она составляла узоры созвездий, вычерчивая их на небосводе, напитывала драгоценные камни солнечным огнём и охлаждала в лунном свете, дабы те горели даже в самую тёмную ночь. А под конец, венчая свой труд, вложила в них душу так же, как художник вкладывает её в своё избранное творение. И звёзды ожили! Там, где прежде не было ничего, кроме ледяной тьмы, забились горячие сердца созвездий, озаряя небо светом. Они зажглись на радость поэтам, влюблённым и звездочётам, в помощь путникам и мореплавателям. Даже ночью пони на суше, на море и в небесах мог найти верную дорогу, ориентируясь по свету с горних высот. Никто больше не боялся ночной порой поднимать взор вверх, ведь теперь над головой вместо тёмной бесконечности, что страшила сердца и насылала дурные мысли о тщете всего сущего, ярко горели звёзды, вдохновляющие, зовущие к новым горизонтам. А когда мир засыпал, они тихонько звенели спящим колыбельную, навевая им удивительные сны. И мы, ночной народ, могли танцевать в звёздном свете высоко над безмятежной Эквестрией. Всё это сотворила принцесса Луна.

— А вот вы сказали, что вы звёздный ловчий, Фолинг Стар. Значит, вы ловите звёзды? А как вы их ловите? А почему они падают? – пегасочка чувствовала, что может непринуждённо задавать удивительному пони вопросы. Если всё это ей снится, зачем же неразборчиво мямлить, пряча мордочку под крылом, или бояться слово лишнее сказать?

— Миледи видит самую суть, — улыбнулся жеребец. – Всё дело в том, что звёзды у Её Величества получились довольно непоседливые и не без озорства. Да, да, — с притворной строгостью сказал ловчий, обратившись к голубому пламени, которое принялось весело кувыркаться в воздухе и быстро-быстро менять цвет, словно картинка в калейдоскопе. – Именно об этом я и говорю. Целый год они находятся на своих местах, пребывая в неподвижности, что для столь непоседливых созданий задача преизрядная. Но плохо бы пришлось путникам и морякам, если бы все звёзды стали каждую ночь играть в догонялки и меняться местами. Так рассыпались бы все созвездия! А без созвездий, что указывают дорогу, далеко не уйдёшь. Но раз в год принцесса Луна разрешает светилам порезвиться. В избранную ночь они носятся по небу и спускаются к нам в Эквестрию. Сегодня эта ночь, — торжественно промолвил Фолинг Стар.

— Да-да, не зря я чувствовала, что сегодняшняя ночь особенная, — тихонечко прошептала Флаттершай.

— Но падающие звёзды, как вы, наверное, уже убедились сами, миледи, бывают весьма легкомысленными и летят, совершенно не задумываясь о направлении. А ведь на следующую ночь они вновь должны вернуться на свои места на небе, ведь негоже оставлять его без светил. Но как собрать ночные огни, что падают по всей Эквестрии? Тут-то Её Величеству принцессе Луне и пришли на помощь мы, ночные пони, те, кто любит летать во мраке. Она отобрала среди нас лучших летунов и нарекла их звёздными ловчими. Ловцами звёзд. Год за годом в эту ночь ловчие взмывали ввысь в самом начале звездопада и зорко следили за тем, куда падали с высоты светила. Искусные в небе храбрецы ловили звёзды прямо на лету, благо принцесса даровала своим воинам зачарованные своим волшебством латные накопытники, и звёздный огонь не обжигал ночной народ. А если звезда всё же опускалась на землю Эквестрии, ловчие Её Величества немедля торопились к месту падения, дабы унести светило поскорее. К счастью, небесные непоседы всё же остерегались падать в морские воды или в жадную пасть болота, но была иная опасность. В старину злые волшебники и алчные ящеры часто хотели завладеть такими прекрасными драгоценностями, как звёзды, и, завидев падение хотя бы одной поблизости от своих жилищ, тут же поспешали к тому месту. Порой приходилось сражаться! И звёздные ловчие былых времён во мраке ночи бились не щадя себя, защищая красоту ночного неба, принадлежащую всем без исключения, от тех, кто хотел украсть её для своего единоличного наслаждения, кто хотел заточить в чудесный свет в темноте под крышкой крепкого сундука или во тьме смрадного драконьего логовища.

Звезда испуганно заморгала и придвинулась поближе к ловчему и Флаттершай: её явно страшила возможность оказаться на веки вечные запертой в чьей-то душной сокровищнице.

— А ведь небесным драгоценностям нужен космический простор, свобода открытых пространств, подруги по созвездиям, с которыми они всю ночь разговаривают на языке звенящих лучей. Тем более, во мраке и одиночестве плена звезда тускнеет, пока – избави нас от этого милосердная ночь! – не гаснет совсем. Вот поэтому служба ловчих в старину была так опасна и так важна. Они спасали звёзды.

Флаттершай внезапно вздрогнула. А она-то ещё хотела забрать звезду и отнести её в Понивилль! Выходит, пегасочка повела себя ничуть не лучше тех, о ком сейчас рассказывал Фолинг Стар, разных там чешуйчатых ящеров, что тащат всё, что приглянется, к себе в пещеры, или злых волшебников, которые в древние времена обитали в мрачных, покосившихся башнях среди пауков и мокриц, варили ядовитые зелья и строили добрым пони всевозможные козни, и о которых не зря сложили столько страшных историй. Как хорошо, что юный ловчий не знает, зачем летунья опустилась на полянку! Он бы тогда, наверное, с презрением отвернулся от жёлтой кобылки, как от жадюги-ящера, и не стал бы даже разговаривать с ней. А ведь Флаттершай чувствовала, что это бы ужасно расстроило её, что она совсем не хочет, чтобы ночной пони прервал свои удивительные рассказы. Странное, небывалое дело! Пегасочка ничуть, ну просто ничуточки не боялась, что беседует с жеребцом (!), совсем одна (!!), в глухих дебрях погружённого во мрак Вечнодикого леса (!!!). С Фолинг Старом ей было хорошо и спокойно: летунья с изумлением осознавала, что он, несмотря на всю свою необычность, не пугает её. Только в самом уголке пегасьего сердечка притаилась едва слышная тоска: ведь всё это сон, только сон, и утром она вновь проснётся одна… Нет, не надо! Грусть ещё успеет прийти, а пока пусть будет длиться её чудесное сновидение: переливающийся свет звезды, точёное лицо юного ловчего и льющийся рассказ об удивительных делах и удивительных временах. Звёздная сфера, будто прочтя мысли Флаттершай, подмигнула ей и погладила пегасочку своим ласковым светом, словно говоря: «Не грусти, я совсем не сержусь на тебя за то, что было. Ты не дракон и не чернокнижник, и вовсе не собиралась запирать меня под замок. Ты же любовалась мной, а не тащила к себе в сундук. Давай лучше слушать дальше, а?».

— В наше же время, к счастью, злые волшебники большей частью повержены, а летучие ящеры из числа самых опасных либо давным-давно изгнаны прочь рыцарями Эквестрии, либо спят беспробудным сном на груде скопленных сокровищ в своих логовах глубоко под землёй, где, надеюсь я, им и суждено пребывать до скончания дней. Теперь боевые доспехи носятся звёздными ловчими лишь как дань памяти предков, и дела нам иметь приходится больше с картами да подзорными трубами, нежели с копьями и щитами. Мы собираем падающие звёзды и несём их Её Величеству в Кэнтерлот. Принцесса Луна трудится без устали, очищая светила от космической пыли, чтобы они горели поярче, и подновляя своё волшебство, а порой даже дополняя созвездия новыми огнями. Ну а на следующую ночь после звездопада принцесса с вершины Астрономической башни своего дворца поднимает небесные сферы в высоту, и они, наигравшись вдоволь, вновь возвращаются на свои места до следующего года. Как мой отец и дед, миледи, я тоже выбрал стезю звёздного ловчего и ни разу не пожалел о своём решении. Нет ничего лучше, чем лететь сквозь тишину ночи в погоне за падающим светилом, слушать пение ночных птиц, помогать Её Величеству творить чудо… и самому встречать чудеса. Ведь ночь звездопада волшебная, вы знаете это? Сегодня происходят чудеса, какие при свете дня могут показаться выдумкой, сказкой. Вот мой скромный рассказ, сударыня Флаттершай, и надеюсь, что он хоть в самой малой мере был для вас небезынтересен.

Пегасочка торопливо закивала головой, и блеск в бирюзовых глазах кобылки был лучшим свидетельством того, что история захватила её.

 — Но что это ваш покорный слуга всё о себе и о себе? Подобное весьма неучтиво с моей стороны. Признаюсь, я, спустившись с неба следом за звездой и отдыхая после полёта, был немало удивлён, увидев юную леди в столь поздний час в самой глуши леса, а ведь вы принадлежите к пони, что предпочитают летать днём, а не ночью. Вы путешественница или исследовательница, миледи Флаттершай?

— Нет, мистер Фолинг Стар, я всего лишь помогаю разным зверушкам и птицам. Я…

Пегасочка словно забыла о том, что раньше, общаясь с малознакомыми пони, особенно с жеребцами, не могла ничего сказать, кроме самых общих фраз, и старалась поскорее улететь. Она рассказывала Фолинг Стару про подруг по «Великолепной шестёрке» и их приключения, про лес и своих зверушек, про домик у реки, заботливо ухоженный сад и любимое окно на кухоньке, сидя у которого она и заметила падающую звезду. Поведала она и про свой полёт над Вечнодиким лесом, и поиски, и, наконец, чудесную находку. Об одном умолчала пегасочка: о том желании, которое она загадала при виде летящего с высоты огонька. Когда она была рядом с Фолинг Старом, удивительным, галантным и милым жеребцом, ей не нужен был никакой особенный пони, ни принц, ни Вондерболт. Как жаль, что звёздный ловчий – это только сон, и ей суждено будет проснуться… А ночной пони слушал её внимательно, и видно было, что рассказ Флаттершай понравился ему не меньше, чем рассказ самого Фолинг Стара – пегасочке. Но разве в её повествовании было что-то, сравнимое с историей звёздного ловчего? У неё же простая и обычная жизнь, ну разве что иногда она помогает друзьям в приключениях, когда нужен Элемент Доброты, но она же страшная трусиха, и все подвиги всегда совершают её подруги.

— Вы необыкновенная пони, миледи Флаттершай, — тихо промолвил ночной летун, и щёки его порозовели. – Совершенно необыкновенная. Не думал я, что такие бывают не только на страницах книг. Снимаю перед вами шляпу. Фолинг Стар, к вашим услугам, — и жеребец почтительно поклонился.

— А Флаттершай — к вашим, — кобылка, покраснев не меньше ловчего, в этот самый момент присела в реверансе, отчего собеседники чуть было не столкнулись головами. Пони рассмеялись, и звезда вторила их смеху переливчатыми лучами света.

— Вы ей понравились, миледи, это совершенно очевидно! — воскликнул Фолинг Стар. – Звёзды сторонятся тёмных душ и тянутся к светлым. Не зря же, когда вы нашли её, она совершенно не испугалась. Однако что это? – ночной летун поднял голову к небу и, прищурившись, вгляделся в него, словно читая в темноте понятные ему одному знаки.- Клянусь Луной! Рассвет недалёк, и принцесса ночи дожидается своих ловчих в Кэнтерлоте. Мой путь зовёт меня, да и миледи не должно оставаться одной в этих глухих лесах.

Ночной пони достал из седельной сумки выточенную из прозрачного хрусталя сферу и осторожно поместил туда звезду. Та, повозившись внутри, устроилась на новом месте, укуталась лучами и засияла сонно и неярко, точно задремала после всех сегодняшних приключений. Жеребец осторожно накинул на шею продетую сквозь хрусталь серебряную цепочку и закрепил сферу у себя на груди.

— Позвольте мне сопроводить вас до вашего дома, миледи Флаттершай?

Да, видимо, чудесное сновидение подходило к концу. Но как приятно было лететь по ночному небу рядом с озарённым звёздным светом молодым ловчим, который держался рядом с пегасочкой как настоящий кавалер, готовый защитить её от всех опасностей Вечнодикого леса! Кобылке хотелось, чтобы дорога домой оказалось как можно длиннее. А ещё хотелось погладить растрепавшуюся кисточку на правом ухе ночного пони. Но вот чащи остались позади, и спутники опустились на землю в саду летуньи, там, откуда началось её ночное путешествие. Да, это было настоящее приключение, какого не бывало у самой Рэйнбоу Дэш и её возлюбленного Острокрыла! Случившееся казалось главой из книги сказок, и Флаттершай не верила, что всё это произошло именно с ней, самой робкой и застенчивой кобылкой в Понивилле. Упавшая звезда, полёт над Вечнодиким лесом, встреча с ночным пони… А Фолинг Стар, взглянув на домик пегасочки и её сад, цветы и плодовые деревья, восхищённо промолвил:

— Где прекрасна душа, всё прекрасно.

Легонечко постучав по хрусталю сферы, жеребец разбудил звезду:

— Сейчас я отнесу тебя в Кэнтерлот к Её Величеству. Скажи «до свиданья!» той, кто не побоялась прийти к тебе через коварный лес.

Звезда улыбнулась Флаттершай на прощание, наполнив сердце летуньи теплом и радостью. Ночной пони, смущённо глядя на цветочные клумбы, промолвил:

— Да, миледи, я возвращаюсь в Кэнтерлот, хотя, видит Луна, очень хотел бы остаться. Завтра принцесса вновь зажжёт эту звезду в поднебесье. И… и я попрошу зажечь её специально для вас. До встречи, миледи Флаттершай! – на прощание жеребец слегка коснулся края розовой гривы летуньи. Кожистые крылья захлопали, и звёздный ловчий взмыл в воздух.

— До встречи, сэр Фолинг Стар! – крикнула пегасочка. – До встречи, звезда! Прилетайте в гости!

И она долго смотрела, как голубой огонёк уплывает всё дальше, и дальше, и дальше…

— Эй, Флатти, ты чего это затеяла спать в саду? Разве у тебя нет кровати в твоём коттедже? – хрипловатый голос Рэйнбоу Дэш было ни с кем не перепутать.

Разбуженная жёлтая пегасочка растерянно хлопала глазами. Она действительно была не у себя в тёплой постельке, а ночном саду, на мягкой траве, сверкавшей капельками росы.

— Засмотрелась на звёзды и заснула? Флатти, Флатти… — с укоризной говорила радужная чемпионка, помогая подруге встать. – А мы ведь ждали тебя, между прочим, ждали в «обсерватории Твайлайт». Зря не пришла, клянусь крыльями! В следующий раз я точно принесу тебя туда по воздуху и без никаких! Столько всего супер-потрясного пропустила! Скажи, Острокрыл? Или ты, Пинки?

Флаттершай, сонно моргая, с удивлением обнаружила, что рядом с Рэйнбоу Дэш и впрямь стоят и её подруги, и возлюбленный. Столпившиеся в садике пони с беспокойством смотрели на жёлтую скромницу.

— Дэши права, это было просто супер-пупер-дупер-потрясно! – затараторила розовая поняшка. — Звёзды сверкали, как фейерверк, Твайлайт рассказывала такие истории, что просто ух, а потом мы ели мои пирожки и пили чай, а потом Скуталу захрапела, а ещё на Карамеля с полки свалился второй том «Истории магии», но Эй Джей сказала, что шишка до свадьбы заживёт, а Карамель покраснел и сказал, что если так, то ладно, а Эпплджек тоже покраснела, и это было так смешно. А потом мы стали расходиться по домам, но решили заглянуть к тебе, потому что Рэйнбоу Дэш говорила, что ты, наверное, тоже не спишь, а смотришь на звёзды. И мы нашли тебя в саду. Только как ты тут очутилась? Ты что, ходишь во сне? А, может, ты лунатик или пони-оборотень? Вот бы здорово! Тогда тебе не надо было бы шить костюм на Ночь кошмаров!

— Пинки, я тебе уже говорила, пони-оборотней не существует, — устало вздохнула фиолетовая единорожка.

— Но, Твайлайт!

— Нет, Пинки. Нет.

— Никакой Флатти не оборотень, она просто заснула, — вступилась за подругу и радужная летунья. – Только вот сейчас на улице спать не надо, осень скоро, холодать будет, ещё разболеешься, чего доброго.

Флаттершай обвела взглядом свой садик. Всё вокруг было по-прежнему, и она сама, кажется, оставалась прежней. Значит, не было волшебного путешествия и встречи с ночным пони? Так всё это, оказывается, действительно только сон? Она просто вышла из домика и, засмотревшись на звёздную круговерть, заснула на мягкой траве? А она так надеялась… Отвернувшись от подруг, кобылка тихонечко всхлипнула.

— Ну, милая, не надо грустить, прошу тебя. Звёзды будут падать и в следующем году, и ты ещё сможешь посмотреть на них вместе с нами, — Рарити, подойдя поближе, попыталась утешить пегасочку и вдруг воскликнула. – Ой, дорогуша, а что это у тебя в гриве? О, какая красота! Я раньше не видела у тебя этого украшения.

Летунья с удивлением смотрела на маленький цветок, запутавшийся в её розовой гриве. Неизвестный мастер искусно сплёл из серебряных нитей ажурный стебель, а лепестки были словно пронизаны изнутри мягким белым светом, похожим на звёздное сияние. Пегасочка знала назубок все растения, какие только есть в Эквестрии, но такого припомнить не могла. Как заворожённая любовалась она украшением в виде неведомого цветка, а оно знай переливалось в её гриве. Так значит… значит?

— Ух ты… — дружно протянули остальные пони, увидев эту обновку.

— Милая, умоляю тебя, скажи, где ты купила подобное? Этот цветок выглядит просто божественно! – всплеснула копытцами единорожка-модница. – Он так идёт тебе!

 — Не знаю, что за ювелир мог выковать такое. Это лунный цветок, — сказала Твайлайт Спаркл. – Они очень редкие. По преданию, увидеть их можно только ночью.

— А Твай говорила, что если во время звездопада загадать желание, то оно обязательно сбудется, — сказала Пинки Пай.

— К-к-кажется, да, — прошептала скромница, любуясь цветком. – К-к-кажется, да.

День мыльных пузырей

В Понивилль приходит удивительный праздник, какого нет больше нигде в Эквестрии.

Это было самое обыкновенное утро поздней весны, когда голубое небо, хорошенько начищенное шершавыми вьюгами за долгую зиму, кажется особенно чистым и свежим. В такую пору солнце улыбается ярко-ярко, врываясь своими лучами даже в закрытые окна корпящих над свитками книгочеек, щекоча учёным кобылкам носики и торопя их скорее идти гулять. Прохлада бодрит, а воздух при каждом вздохе наполняет всё тело от носа до хвоста юной весенней силой. Погодный патрульный Острокрыл, приводивший в порядок свой участок неба над Понивиллем, наслаждался апрельским утром сполна. После зимы с её однообразными дежурствами, когда вся служба сводилась лишь к тому, чтобы время от времени устраивать снегопады, работалось пегасу сейчас легко и весело. Тучки словно сами прыгали под копыта, а ветер плавно нёс летуна по небосклону. Как здорово парить, забыв холод снега на крыльях и громоздкие ворохи тёплой одежды, стесняющие движения! Разве это работа? Это удовольствие! Неудивительно, что участок был расчищен задолго до полудня. Довольно улыбнувшись, сталлионградец воспарил над городком, словно огромный воздушный змей. Всегда приятно смотреть с высоты, как пони, торопясь по своим делам, снуют по улочкам разноцветными точками, крутятся, точно неутомимые колёсики чудесной машины жизни, ну а когда сам ты при этом ещё и нежишься в прохладных потоках ветра, отдыхая, — приятнее во сто крат. Должно быть, сейчас мистер и миссис Кейк в «Сахарном уголке» хлопочут у плиты, вынимая противни со свежевыпеченными пирожками, а Пинки Пай под звон монеток наигрывает весёлую мелодию, стуча копытцами по клавишам кассового аппарата. На площади торговцы наперебой предлагают прохожим свой товар, из окон школы доносится нестройный жеребячий хор, повторяющий вслед за мисс Черили какое-то правило, а тележка Биг Макинтоша не устаёт скрипеть колёсами по дороге между «Сладкими акрами» и городом. Однако, приглядевшись к тому, что происходило внизу, жеребец удивлённо присвистнул. Часы на ратуше ещё не прозвонили и двенадцати раз, но торговцы уже закрывали свои лавочки и магазины. В школе весело заливался звонок с уроков, и жеребята выплёскивались на улицу шумной волной. На главной площади не было привычных рыночных лотков, вместо них жеребцы во главе с мистером Кейком и Биг Макинтошем расставляли длинные столы, а кобылы тем временем выносили из домов какие-то ведёрки. И, кажется, весь городок сейчас вышел на улицы и шагал именно туда, на площадь. Похоже, в Понивилле что-то затевалось, только вот что? Всё это напоминало подготовку к какому-то празднику, но к какому? Сегодня же просто будний день! Пегас даже вынул из планшета блокнот-календарь, чтобы удостовериться. Ну конечно, вторник, никаких пометок. Проводы зимы давно позади, и праздник влюблённых тоже. И миновал первый день весны, когда по проспектам Сталлионграда торжественно проходят парадом выдающиеся мастера, рабочие, изобретатели, а небо над городом шелестит крыльями идущих ровным строем пегасьих эскадрилий, когда молодым выпускникам лётной академии вручают дипломы и первые знаки отличия на пилотские куртки. А до летнего солнцестояния ещё порядком времени, это совершенно точно. Ну и ну! По календарю, значит, одно, а на земле – совсем другое. Впрочем, за время, прожитое в Понивилле, Острокрыл привык, что всё здесь частенько бывает совсем не так, как указывают разные там скучные распорядки и расписания. Чудеса не слушаются правил, а это действительно был городок чудес. Понивилльцы – народ с фантазией, они-то всегда горазды придумать что-нибудь новенькое, прежде не известное: то новую песню, то сладость, то игру. Может, они и праздник себе придумали? Ай, чего зря гадать! Лучше спуститься на площадь и самому всё разузнать, благо небо приведено в порядок, самое время отдохнуть. Слегка красуясь, сталлионградец, точно на конкурсе высшего пилотажа, сноровисто спикировал вниз, ступив с высоты прямо на камни мостовой так непринуждённо, словно выходящий из кареты аристократ. С первого раза этот трюк не получался даже у самой Дэши: она вечно перебарщивала со скоростью, и вместо изящного приземления её пике нередко завершалось столкновением с прилавком уличного торговца или эффектным нырком в чьи-нибудь раскрытые (а то и закрытые) двери. Покинув родную стихию, летун сложил за спиной крылья, чтоб не помяли в сутолоке, и принялся осматриваться по сторонам. Да, так и есть, здесь явно затевается праздник! Не зря же в центре площади расставлены столы, на которых ведёрки с каким-то напитком и сложенные горками соломинки. Значит, точно будет угощение. Пегас улыбнулся, увидев розовую кобылку, которая бодро трусила из «Сахарного уголка», держа в зубах ручку такого же ведёрка, как на столах. Само собой, когда же что-то интересное обходилось без Пинкамины Дианы Пай? Вот кто знает всё о праздниках, и вечеринках, и развлечениях. Сейчас Пинки объяснит сталлионградцу, что тут творится.

— Фифеф, Офокфыф! – пробормотала пони, не выпуская изо рта деревянной ручки, и фыркнула от едва сдерживаемого смеха. Видно, кудряшке очень понравилось то, как забавно звучит сейчас её голос.

— Привет! Давай помогу, — жеребец осторожно взял ведёрко и поставил его на стол по соседству с остальными. За жестяными стенками волновалась весело пузырящаяся, ярко сверкающая на солнце жидкость. Вот оно что! Видно, сегодня понивилльцы решили устроить конкурс шипучки, или День газировки, или что-то в этом роде. На взгляд летуна, это была совсем неплохая идея, да и к тому же после погодных работ у жеребца изрядно пересохло в горле, так что освежиться точно не помешало бы.

— Ух ты, лимонад! Самое то после дежурства на высоте! Можно, Пинки?

Не дожидаясь ответа, пегас сунул мордочку в ближайшее ведро и сделал добрый глоток. Какой-то странный вку… Тьфу! Пфу! Рот жеребца наполнился белой пеной, словно туда плеснули лучшего шампуня из спа-салона Алоэ и Лотос, а с губ сорвалась и устремилась в небо целая гроздь весело блестящих пузырьков. Это точно был не лимонад. Собравшиеся вокруг пони добродушно посмеивались, глядя, как сталлионградец фыркает и отплёвывается, а Пинки Пай немедля помчалась в «Сахарный уголок», принести бедолаге водички, чтобы прополоскать рот, малиновой шипучки – отбить неприятный привкус мыла, и утешительный маффин с изюмом – на сладкое. Так что вскоре Острокрыл уже смеялся над своей недавней незадачей вместе с остальными.

— Что это такое было, а, Пинки? На вкус совершенно как мыльная вода!

— Да это и есть мыльная вода, глупенький! Кто же станет её пить? Даже если положить туда сахару и цукатов, и натереть шоколад, только не на крупной тёрке, а на мелкой, и покрошить миндальных орешков, и подсыпать изюмцу, и сдобрить вареньем, и бросить три шарика ванильного мороженого, а потом всё хорошенько взболтать и подогреть, это всё равно будет мыльная вода, которая совсем невкусная. Но если не добавлять мыла, гм… а что, это интересно, — потёрла подбородок розовая кобылка. – Спасибо тебе, Острокрыл. Кажется, ты подал мне супер-пупер-дупер идею нового напитка!

— Жду не дождусь попробовать, — усмехнулся белый пегас. – Только зачем наливать мыльную воду в эти ведёрки и класть рядом соломинки? Я думал, вы собираетесь угощать весь честной народ лимонадом. Это что, какой-то розыгрыш?

— Я обожаю всякие розыгрыши, но нет, ты не угадал. Никакой это не розыгрыш. Просто сегодня День мыльных пузырей, глупенький.

— День мыльных пузырей? – в недоумении переспросил жеребец. – Что ещё за День мыльных пузырей? Впервые слышу.

— Как? – от волнения розовая поняшка даже подпрыгнула и, как не преминул заметить сталлионградец, задержалась в воздухе несколько дольше, чем допускал закон всемирного тяготения из тех учебников, что он читал в лётной академии. – Ты не знаешь, что такое День мыльных пузырей? Невероятно! Бывает, что пони в книжках не знают, как их зовут или кто их родители, особенно если этих пони жеребятами находят в выстланной пурпуром плетёной корзинке или привязанными к мачте после кораблекрушения, но я никогдашеньки не слышала, чтобы можно было не знать о такой супер-потрясной вещи, как праздник! Ну-ка, подумай ещё раз хорошенько, может, ты знал, но просто забыл. Вот, например, я иногда забываю, сколько маффинов я уже испекла, потому что я перекусываю ими прямо с пылу с жару, и их просто невозможно сосчитать и запомнить, когда они такие вкусные. Вспомнил, Острокрыл? Звенит звоночек?

— Не-а. Видишь, в моём календаре будний день. Не забывай, Пинки, я же родом из Сталлионграда, там у нас многое по-другому. Вот, например, вы в Понивилле не устраиваете парады и шествия в честь в первого дня весны, а у меня дома – устраивают. Зато ни о каком Дне мыльных пузырей там и ведать не ведают. Видимо, это ваш, местный праздник.

— У-упс, — обескуражено промолвила кудряшка. – Точно-преточно. Ты приезжий, так что, выходит, этот День мыльных пузырей – твой самый первый! В честь такого просто необходимо устроить вечеринку!

— Вечеринка – это здорово, но вначале я бы всё-таки хотел узнать, что это за праздник и откуда он взялся. Мы будем пускать мыльные пузыри? Это ты его придумала, Пинки?

— Нет, Острокрыл, не я. А знаешь что? – воскликнула розовая кобылка. – Давай сейчас заглянем к Твайлайт, я как раз собираюсь туда, и ты спросишь у неё про этот праздник? У нашей фиолетовой единорожки голова просто набита всякими умными вещами, совсем как кекс – изюмом, и она знает всё-превсё. Лучше, чем Твай, я рассказать не смогу, и в том моя Пинки-клятва! – пони торжественно топнула копытцем. – А там заодно и все наши соберутся.

— Пошли! – пегас помог земнопони принести ещё несколько ведёрок, кобылка разместила их рядом с другими такими же и, чмокнув в веснушчатую щёку расставлявшего столы Биг Макинтоша, потрусила в сторону библиотечного дуба. Летун по воздуху последовал за ней. Вскоре друзья уже стояли у дверей книгохранилища, и Пинки решительно распахнула их. Обычно городская библиотека не запиралась: ученица Селестии придерживалась мнения, что не бывает времени, неподходящего для чтения, поэтому понивилльцы могли заходить и брать или, наоборот, возвращать книги, когда заблагорассудится. В висящий у входа колокольчик горожане звонили лишь тогда, когда приходили навестить Твайлайт Спаркл и Спайка. Как всегда, в библиотеке царил образцовый порядок: книжные корешки, тщательно протёртые от пыли, сияли разноцветьем летнего луга, а на столах были ровно, точно гвардейцы на королевском смотру, расставлены чернильницы и стойки с чистыми свитками. Приходи и читай! Но сегодня Острокрыл и Пинки прошли мимо тянувшихся вдоль стен полок, хоть яркие книги о новых приключениях Дэринг Ду и ещё пахнущие типографской краской свежие номера «Вестника неба» с бравыми асами и устрашающими бурями на обложках и заставили их не раз замедлить свой шаг. Раздалось цоканье копыт, и товарищи увидели, как по винтовой лесенке, ведущей на верхние этажи библиотечного дуба, спускается фиолетовая единорожка. Перед её мордочкой плыли подхваченные волшебством две полосатые соломинки для лимонада, и кобылка, не обращая внимания на окружающий мир, озабоченно проверяла, одинаковой ли они длины. За пони поспешал Спайк с ведёрком мыльной воды в когтистых лапках.

— Да ладно тебе, Твай, пускать пузыри можно из каких угодно соломинок! – твердил дракончик. – Вовсе необязательно, чтобы они при этом совпадали тютелька в тютельку.

— Да-да, — рассеянно пробормотала ученица принцессы, вновь и вновь сравнивая две трубочки. – Кажется, погрешность измерений совсем незначительна. Путём сложных расчётов я установила оптимальную длину соломинок для пускания пузырей и создала два экспериментальных прототипа, для тебя и для меня. Сегодня ты станешь свидетелем того, как блистательно подтвердится моя гипотеза. Благодаря науке, науке и исключительно науке мы с тобой в этом году выдуем самые большие мыльные пузыри во всём Понивилле, вот увидишь!

— Привет, Твайлайт! – запрыгала на месте Пинки Пай. – А что за штуковину ты смастерила? Покажи нам! Это машинка, которая запустит самый большущий в Эквестрии мыльный пузырь? Или это супер-пупер-трубища для пускания?

— Доброе утро, друзья, — улыбнулась гостям единорожка и с гордостью показала им две соломинки. – Ты почти угадала. Вот плод моих трудов, дорогая Пинки.

Розовая кобылка осмотрела трубочки самым тщательнейшим образом: она повертела их во все стороны, заглянула внутрь, приложив соломинку к глазу, словно подзорную трубу, и даже понюхала.

— По-моему, ты что-то напутала, Твай. Это же просто соломинки для лимонада, самые что ни на есть обыкновенные, и это так же верно, как и то, что я Пинки Пай, а не какая-нибудь там Панки Пий, — хихикнула кудряшка. — У нас в «Сахарном уголке» такие трубочки идут по монетке за две дюжины. Или ты зачаровала их своей супер-дупер-секретной магией, и на площади они обратятся в машинищу для выдувания пузырей? Или в мыльнопузыренного дракона?

— Не суди книгу по обложке, Пинки, — веско сказала библиотекарша. — Это не просто соломинки. Это совершенно идентичные соломинки идеальных пропорций. Я рассчитала, что трубочки именно такого размера подходят для пускания мыльных пузырей лучше всего – и вот перед вами два прототипа, готовые к полевым испытаниям. Наука никогда не лжёт: если такие соломинки выдувают самые большие пузыри в теории, на бумаге, то и на практике они тоже не подведут. Мой мыльный пузырь увидят даже из Кэнтерлота!

Спайк за спиной увлечённо разглагольствовавшей единорожки, которая уже принялась демонстрировать гостям сплошь покрытые какими-то формулами и выкладками свитки, только вздохнул и поднял глаза к потолку: опять начинается! Спасая беднягу, а заодно и самого себя вместе с Пинки Пай, сталлионградец деликатно кашлянул, прерывая речь молодой учёной:

— Дорогая Твайлайт, нам не терпится взглянуть на полевые испытания твоего творения. Кстати, отчасти поэтому мы и пришли. Этот День мыльных пузырей…

— Да, ты представляешь, Твай, Острокрыл ничего, ну просто ничегошеньки не знает о нём! – всплеснула копытцами кудряшка. – Ни что будут праздновать, ни как. Вот я и подумала, что если уж кто-то в Понивилле расскажет нашему славному пегасу обо всём, то это должна быть именно ты.

Ученица Селестии смутилась, щёки её слегка порозовели. Пони явно было приятно, что Пинки так высоко оценила свою учёную подругу.

— Право, я не гожусь. Почему бы тебе не рассказать самой? Ты же знаешь, что я занимаюсь в основном науками, поэтому мои рассказы часто бывают для других скучноватыми.

— Ты лучшайшая рассказчица на свете! – решительно возразила кудрявая кобылка, и Острокрыл в знак согласия с ней кивнул. – Ты знаешь о таких штуках-дрюках, о каких не слыхала даже моя бабуля, старая добрая Гренни Пай, а уж она-то знает почти обо всём в Эквестрии – от секретов устройства идеальной вечеринки до рецептов самых вкуснейших вкусняшек! И не только знаешь, но и делишься всем этим с нами. Очень даже интересно, особенно когда ты наглядно показываешь что-нибудь, — поняшка захихикала. – Мне понравилось, как Эй Джей ловила то яблоко, которое ты уронила, когда объясняла нам закон всемирного тяготения.

Сталлионградец усмехнулся, вспоминая тот случай. Да, библиотекарша не учла, что у Эпплов с жеребячества выработался настоящий рефлекс: если видишь падающие яблочки, скорее подставляй корзину! Яблоко только-только сорвалось со стола, а по помещению под звонкий цокот копыт уже неслась оранжевая молния. Не прошло и мгновения, как глянцевитый плод, так и не долетев до пола, уже лежал в ковбойской шляпе, что сошла Эпплджек за корзину. «Йихааа, поймала тебя, моё яблочко!» – ухмыльнулась кобылка и с аппетитом захрустела своей добычей, оставив Твайлайт без наглядного пособия. Пришлось единорожке демонстрировать закон всемирного тяготения на примере падающего ластика. Его, к счастью, никто ловить не кинулся. Наверное, потому, что был он совсем несъедобный.

— Тем более, — продолжала Пинки, — Это ты стояла у самого начального начала этого праздника. Кому, как не тебе, рассказывать о Дне мыльных пузырей?

— Ну, хорошо, — улыбнулась волшебница. – Я расскажу, как в календаре нашего городка появился этот замечательный день. Устраивайтесь поудобнее, друзья. Пинки Пай эта история хорошо известна, а вот тебе, Острокрыл, она будет в новинку.

— Только не слишком долго, Твай, — предупредил свою подругу Спайк. – Нас всех ждут на площади, не забудь. Да и остальные должны подойти с минуты на минуту.

— Когда я только начала жить в Понивилле, — начала единорожка, — однажды, гуляя по парку, я увидела, как Дерпи и Динки пускают мыльные пузыри, и остановилась посмотреть. Нет, конечно, мы в Кэнтерлоте в школе для одарённых единорогов тоже иногда выдували пузыри, и так, и с помощью заклинаний, но тут всё было совсем по-другому. Серая пегасочка и её дочка подходили к пусканию пузырей со всей серьёзностью, словно к волшебству или творчеству. В отличие от моих товарищей по учёбе, для них это точно было не развлечение на минутку-другую или то, чем занимаешься от нечего делать, когда тебе скучно. Дерпи и её дочка выдували пузыри вновь и вновь, и было не похоже, что их занятие может им надоесть. Это озадачило меня, и я долго смотрела, как из трубочек вырываются гроздья сверкающих шаров, похожих на прозрачные жемчужины. В них отражался мир вокруг, и эти маленькие миры, переливаясь разными цветами, взлетали в небо, напитывались золотом солнца, парили по аллеям парка вслед за ветром и… лопались. Но на смену им тут же приходили новые миры. Такие же прекрасные и такие же хрупкие. И я обнаружила, что смотрю на них как заворожённая, совершенно забыв о своей прогулке, которая вдруг стала для меня совсем неважной, что подхожу всё ближе и ближе к серой пегаске и её дочери. Заметив меня, они улыбнулись и, не говоря ни слова, протянули такую же соломинку, как у них. Давно уже оставила я это занятие: пристало ли волшебнице, ученице самой принцессы, забавляться с пузыриками, точно малолетнему жеребёнку? Но в тот день я выдула свой первый за много лет пузырь. Что за диво? Тут не было ничего, кроме мыльной воды, немудрящей трубочки для лимонада и дыхания, но почему я чувствовала волшебство? За кажущейся простотой скрывался удивительный секрет, маленькое чудо, мимо которого я едва не прошла, не обратив внимания. Пузырь – это целый мир, и ты создаёшь его сам. Без помощи магии, которой учат в школах. С помощью магии, которая прекраснее и удивительнее любых книжных заклинаний, ведь для неё не нужны ни годы учёбы, ни сложные ритуалы, ни диковинные ингредиенты вроде корня поньдрагоры или звёздной пыли. Надо совсем немного: доброе сердце, умение видеть волшебство в малом, дорогой твоему сердцу пони, сидящий рядышком, да ещё ведёрко мыльной воды и пара соломинок. Дерпи, простая почтовая пегаска, и Динки, крохотная единорожка, знали это. Знали и поделились со мной… Я забыла, что в тот день хотела встретиться с моими новыми подругами, и когда я не пришла вовремя, они принялись искать меня. Первой повезло Пинки. Обшарив весь парк, она наконец прискакала к нам, посмотрела и… тоже попросила соломинку. Пузыри поднимались вверх весёлым караваном, точно гирлянды воздушных шаров, и привлекли внимание Рэйнбоу Дэш и Флаттершай в небе. Радужная пегаска, едва опустившись на землю, тут же заявила, что сейчас покажет всем салагам, как выдувают пузыри чемпионки Клаудсдейла. Говорила она громко, так что неудивительно, что Эпплджек, разыскивавшая нас на соседней аллее, немедля примчалась к нам. «Стало быть, запустишь самый большой, сахарок? Эт’ значит, обойдёшь старушку Эй Джей из «Сладких акров»? А ну-ка, побьемся об заклад!». Ну а Рарити смогла легко нас найти: этакую армаду пузырьков, пузырей и пузырищ сложно было не заметить. Белая единорожка, полюбовавшись нашими творениями, тоже не смогла удержаться. Ведь той, кто умела создавать прекрасное с помощью тканей и драгоценных камней, захотелось создать прекрасное и с помощью мыльной воды и трубочки. Я видела чудо: пузыри, которые мы пускали, становились подобием нас самих. У Пинки они были весёлые, смешливые, так и норовили опуститься кому-нибудь на кончик носа, заставляя пони хихикать от щекотки. У Рэйнбоу Дэш и Эпплджек они летели наперегонки, соревнуясь между собой так же, как и сами кобылки. С соломинки Флаттершай срывались маленькие, робкие пузырики, но при взгляде на них в сердце что-то теплело. У Рарити получались настоящие шедевры, сверкающе-яркие, словно бриллианты или жемчуга. А я сама… что ж, я добавила чуточку волшебства. Пони, гулявшие по парку в тот день, подходили к нам, смотрели, тихонько подавали советы, а потом и сами присоединялись к нашему занятию. Вскоре пачка трубочек для лимонада, которая была с собой у Дерпи и Динки, совсем опустела, а ведёрко показало дно. И тогда кто-то сбегал и принёс из своего дома ещё воды и мыла, а кто-то купил в уличном кафе ещё соломинок, чтобы всем хватило. Те, кто проходил мимо парка, открывали рты от удивления: казалось, аллеи совершенно заполонили мыльные пузыри всех цветов и размеров. Не знаю, что это было за волшебство, только оно заставляло пони от мала до велика на время забыть о своих делах, взять подходящую трубочку и окунуть её в пенную воду, а затем поднести к губам. Волшебство перекидывалось из дома в дом, с улицы на улицу! Пузыри поднимались в небо с балкончиков и чердаков, вырывались из дымоходов, форточек и слуховых окошек. Пожилые торговцы в разгар рабочего дня выходили на порог своих магазинчиков и пускали пузыри, мисс Черили в школе учила жеребят, как выдуть самый большой, а официанты в ресторанчиках вместо блюд приносили посетителям стаканы с мыльной водой и соломинки. И в конце концов оказалось, что весь Понивилль во главе с мисс Мэр выдувал пузыри. То, что раньше многие считали пустяшной жеребячьей забавой, захватило целый городок. И через год в этот же самый день мы решили снова подарить себе волшебство. Так, сам собой, в Понивилле появился новый праздник – праздник мыльных пузырей.

— Ух ты… — протянул Острокрыл. – Читал я про всякие чудеса, но про такое впервые слышу. Значит, и сегодня будет это волшебство? И мне тоже можно будет поучаствовать?

— Ну конечно, поняшка-симпатяшка! — улыбнулась Пинки Пай. – Тем более, у тебя хорошо получается, и ты уже запустил сегодня несколько преотличнейших пузырей. Только в следующий раз давай через соломинку, ладно?

— Оки-доки-локи, — в тон ей откликнулся сталлионградец.

Вдалеке хлопнула входная дверь, и по библиотечному полу весело простучали чьи-то копытца. Звонкий голос, привыкший по праздникам созывать к столу весь Яблочный клан не хуже громогласного фамильного гонга, решительно вторгся в тишину книгохранилища:

— Эге-гей! Есть тут кто живой?

— Радуга-1 вызывает заучек, приём! – вторил ему другой голос, хрипловатый и слегка насмешливый, которому, кажется, было вполне по силам перекричать и ворчливые грозы.

— Ох, — вздохнула Твайлайт Спаркл. – Если есть на свете пони, которым никогда, никогда, никогда – даже за целую тысячу лет! — не научиться разговаривать в библиотеке шёпотом, то это они: Эпплджек и Рэйнбоу Дэш.

Учёная была права. Две кобылки ворвались в величавый храм наук с силой барабанящего по земле яблокопада, с весёлой дерзостью апрельского ветра, ворвались, закружили всю компанию, подхватили и повлекли по улицам:

— Айда на площадь, книгогрызы!

По дороге к друзьям присоединились и Рарити с Флаттершай, так что «Великолепная шестёрка» пришла к концу пути в полном составе. А на площади было просто яблоку негде упасть: здесь присутствовала мисс Черили со всеми своими учениками, красной скалой возвышался над толпой фермеров с окрестных усадеб Биг Макинтош, парили в воздухе городские пегасы, стояли мастеровые, пекари, трубочисты… Но пони без лишних слов расступались, пропуская носительниц Элементов Гармонии и белого пегаса к столам, на которых были расставлены ведёрки с мыльной водой.

— Ага, вижу, что всё готово, — одобрительно улыбнулась ученица Селестии, осмотрев их. – Молодцы! Осталось одно. Эй, друзья! Помните, что мы должны сделать?

При словах Твайлайт Спаркл собравшиеся вокруг столов понивилльцы-единороги — Лира, Рарити со Свити Белль, Аметист Стар, малютка Динки Хувз, доктор Стейбл, трубач городского оркестра Брасс Блер, Колгейт и многие другие – согласно кивнули.

– Добавим капельку волшебства. Ну-ка все, дружно! Три, четыре!

Пони склонили головы, на кончиках их рогов затрепетали огоньки: волшба намечалась нешуточная. На глазах у поражённого Острокрыла с витых рогов способных к магии жеребцов и кобылок принялись срываться разноцветные лучи: у кого алый, у кого жёлтый или синий. Цвета и оттенки волшебства сплетались воедино, пока над площадью не засияла маленькая радуга, такая же пёстрая, как грива у Рэйнбоу Дэш. Пегас ахнул. Колдовская радуга проплыла к столам, полыхнула ослепительно ярко и… опустилась прямо в ведёрки с мыльной водой. Та взбурлила и через мгновение засияла этим волшебным многоцветьем.

— Молодцы, настоящие молодцы! — единорожка стёрла пот со лба. – Не зря мы репетировали! Вот что значит подготовиться заранее. Свити Белль, Динки, вы отлично справились. Мистер Стейбл, спасибо, что нашли время помочь. Рарити, великолепно, как всегда, — у Твайлайт для всех находилось доброе слово.

— Что это было? – в изумлении спрашивал Острокрыл у библиотекарши и других единорогов.

— Капелька волшебства, мой друг. Всего лишь капелька волшебства. Наберись терпения, и вскоре сам всё увидишь. Но тссс! Сейчас мисс Мэр будет читать предпраздничную речь.

На крыльцо ратуши важно поднялась кобыла-градоначальница. Водрузив на носу очки в серебряной оправе, она оглядела собравшихся и, улыбнувшись своим понивилльцам, поманила кого-то из толпы. И через мгновение на широкие ступени рядом с мисс Мэр приземлилась знакомая всем почтовая пегаска с маленькой единорожкой на спине. Откашлявшись – это уж как полагается перед началом торжественной речи, до которых седогривая земнопони была великая охотница, – градоправительница начала:

— Здравствуйте, дорогие жители Понивилля! Сегодня в наш городок снова пришёл особый, понивилльский праздник, какого нет больше нигде в Эквестрии. Спасибо всем вам за то, что вы внесли в календарь этот знаменательный день, и отдельное спасибо нашей славной почтовой пегаске Дерпи Хувз и малышке Динки. Вступление окончено. Ну а теперь перехожу к основной части моей речи…

Кобыла с улыбкой приняла из копыт серой летуньи ведёрко с мыльной водой, окунула туда соломинку и, поднеся её к губам, выдула большой пузырь, который переливался разными цветами. На площади загремел гром копытоплесканий.

— Лучшая речь на свете!

Пузырь, ярко сверкая в дневных лучах, поднимался над площадью всё выше и выше, к самому солнцу, и сталлионградец засмотрелся на него. Пони словно взлетел над миром вместе с этим хрупким шариком. Хрупким? Эй, секундочку!

— Не лопается… — удивлённо вымолвил Острокрыл.

— Капелька волшебства, — улыбнулась Твайлайт Спаркл. – Но это действительно всего лишь капелька в сравнении с той магией, которая и так сокрыта в пускании мыльных пузырей. Ведь сегодня каждый может летать, как пегас, творить волшебство, как единорог, и создавать прекрасное, как земнопони.

Следом за мисс Мэр выпустили по пузырю и Дерпи с Динки, а там уж пони, желающие тоже присоединиться к чудесному занятию, повалили к столам, разобрали ведёрки и трубочки, и воздух наполнился целыми гроздьями переливающихся всеми цветами радуги жемчужин.

— Ну, сейчас я опробую своё изобретение. Глядите! — важно заявила фиолетовая кобылка и решительно поднесла соломинку ко рту. Но сколько бы ученица принцессы Селестии ни раздувала щёки, как бы сильно ни дула, из «экспериментальной трубочки идеальных пропорций, являющейся оптимальной моделью для пускания пузырей максимальных размеров» вырывались крошечные, точно горошины, пузырики. Спайк от смеха так и схватился за чешуйчатый живот.

— Тва…ой, ха-ха-ха… Твай, ты ничего не напутала в своих расчётах? По-моему, твоя трубочка выдувает самые маленькие на свете пузыри, хи-хи-хи! Если их и увидят из Кэнтерлота, то разве что в телескоп, увеличивающий всё в сто миллионов раз!

Кобылка билась над своей соломинкой так и эдак, но что бы она ни делала, у неё получались исключительно маленькие пузырики.

— Уффф… не понимаю, в чём тут дело. На бумаге всё было совсем не так. Спайк, попробуй ты!

— Да и я безо всякой соломинки могу, — гордо выпятил грудь дракончик. Взяв ведро, он смело отхлебнул мыльной воды и, хорошенько дунув, выпустил изо рта множество пузырей вперемешку с зелёными языками пламени. – Вот я какой!

Да, пожалуй, Спайк и впрямь мог выдувать пузыри без помощи трубочки. Что простая водичка с мылом тому, кто с аппетитом хрустит драгоценными камнями, закусывает углём и потягивает фонарное масло вместо чая? Нет в Эквестрии желудков крепче драконьих, закалённых внутренним огнём, и это факт. И пузыри у Спайка получились на загляденье: большие, ладные, пронизанные зеленоватым колдовским пламенем. Стоявшие рядом понивилльцы зааплодировали искусству помощника библиотекарши, который с довольным видом принялся раскланиваться.

— Спасибо за предложение, Твай, я лучше сейчас сам ещё выдую. Смотрите все! Пузыредышащий дракон, единственный и неповторимый! Раз, два, три!

Хоп! Голубое крыло хлопнуло сталлионградца по спине. Пока он смотрел на дракончика, Рэйнбоу Дэш уже успела слетать к столам и захватить ведёрко и пару соломинок для пускания. Радужная пегаска весело ухмыльнулась возлюбленному, так, как она обычно делала, подначивая белого летуна на воздушную гонку, матч по хуфреслингу или какое-нибудь пари:

 — Лучше всего пузыри пускаются в небе, клянусь гривой и хвостом. Погнали, пегасище! Спорим, я выдую пузырь, минимум, на двадцать процентов круче твоего! А то и на все сто!

— Это мы ещё посмотрим, милая!

Острокрыл и Рэйнбоу Дэш взмыли в поднебесье. Пони поднимались всё выше и выше, пока не достигли парящего над Понивиллем уютного облачка, на котором и устроились. Поставив ведёрко на белый облачный пух, пегасы обмакнули соломинки в пенную воду.

— Шикарный отсюда видок, а, любимый? Я специально выбирала, где повесить это облако, и нашла самое лучшее, самое потрясное место. Ведь я же Рэйнбоу Дэш!

Белый летун кивнул. Радужная спортсменка, самая милая хвастунишка в Эквестрии, была права: с их облачка открывался чудесный вид на городок, который сейчас постепенно наводняли мыльные пузыри. Тучка висела не слишком высоко и не слишком низко, в самый раз для того, чтобы видеть подвиги пузырепускателей в Понивилле и его окрестностях.

— Приготовились!

Трубочки взлетели к губам.

— На старт! Внимание! Марш!

У-уф! Острокрыл тут же вспомнил, как он в своё время вместе с другими пегасятами-кадетами был на экскурсии в мастерских стеклодувов. Жеребятам разрешили тоже попробовать себя в этом ремесле, и они, пыхтя и сопя, каких только сосудов ни навыдували! Вся лётная академия потом дивилась на их творения. Попробуем-ка и сейчас, как тогда: потихонечку, осторожненько… Сталлионградец медленно выдувал пузырь, только на сей раз не стеклянный, рдеюще-красный, а переливающийся, невесомый, как сам воздух.

— Ого, пегасище! Да ты прямо пузырьных дел мастер!

Мыльный пузырь Острокрыла размером с добрую миску важно поплыл вверх рядом с выпущенной радужной пегаской эскадрильей маленьких, но невероятно прытких пузырьков.

— Гм. Ну, может, он и побольше моих… немножко, — снисходительно признала летунья, — Зато мои побыстрее будут. Видишь, как мчатся? Сразу ясно, что выдула их чемпионка! А ещё их много, а у тебя всего один! Так что я выиграла по очкам!

— Ещё разок пустим? – усмехнулся сталлионградец, наблюдая, как флотилия разноцветных шаров поднимается в вышину.

— А то! Не будь я Рэйнбоу Дэш, если сегодня не запущу больше всех!

Мимо пегасов бок о бок проплыли два больших мыльных пузыря, которые, похоже, пытались обогнать друг друга: то один вырывался вперёд, то другой. Провожали их звонкие голоски:

— Эй, Скут, а твой жульничает! Он отталкивает мой, а это не по правилам!

— Ещё как по правилам!

Острокрыл и Рэйнбоу Дэш, услышав знакомые голоса, с улыбками глянули вниз, откуда прилетели эти гоночные пузыри.

— Гляди-ка ты! Малявка тоже не отстаёт. Моя школа, а?

Скуталу и её друг, («Да, друг! Что, кобылка и жеребчик не могут дружить? Чего ты хихикаешь, Эпплблум? Не понимаю, о чём ты говоришь, Свити Белль! Что? Тогда… тогда он просто доставал соринку, которая попала мне в глаз. Что значит покраснела? Это всего лишь прилив крови к щекам после моей недавней гонки, кто не пегас, тот в этом не разбирается! И вообще, мне срочно пора лететь!») серый пегасёнок Рамбл тоже устроились на облачке, правда, совсем крохотном, которое младший брат погодного патрульного Тандерлейна, видимо, пригнал с облакоделательного завода Клаудсдейла. Висело оно не очень чтобы высоко, но всё же повыше шпилей домов и печных труб. Ведёрко с мыльной водой на него не влезло, и жеребята повесили его на торчащий вровень с тучкой фигурный флюгер. Сталлионградец и радужная летунья, тихонько хихикая, смотрели, как малышня потешно раздувала щёки, норовя выдуть самый большой пузырь, чтобы уж точно обогнать соперника.

— Эй, Скуталу, не надувайся ты так, а то и сама улетишь вверх, как воздушный шарик на ярмарке! Придётся нам тогда тебя ловить, — весело крикнула Рэйнбоу Дэш своей поклоннице и помахала ей копытом.

Острокрыл и Рэнйбоу Дэш продолжили пускать пузыри, а когда уставали, ложились на край облака и глядели, как протекает праздник внизу, на земле. Воистину все понивилльцы от мала до велика показывали себя искусными выдувальщиками и запускальщиками! Пегасы, улыбаясь, наблюдали, как перед «Сахарным уголком» Паунд и Пампкин выдувают свои первые в жизни воздушные пузыри и смеются. Мистер и миссис Кейк смотрели на своих жеребят с такой гордостью, словно те, по меньшей мере, только что совершили великое открытие. А в парке городские старики, рассевшись по лавочкам под сенью деревьев, вместо доброго табака заправили свои трубочки мыльной водой и в облаках пузырей принялись вспоминать былое на радость устроившимся рядом внучатам: «Когда я учился в школе, да-да, бывал и твой дед школяром, не смейся, малой… Только школа тогда была вдвое меньше поперёк нынешней, да и учитель наш, старый мистер Чолки, был уж до чего строгий, не чета вашей мисс Черили. О чём, бишь, я? Да, так вот, раз на переменке я безо всякой магии на спор выдул мыльный пузырь размером с наш глобус! Даже мистер Чолки сказал, что это фе-но-ме-на-льно, а он-то слов на ветер не бросал! Три мраморных шарика выиграл и сливочную тянучку. А первая красавица класса, кобылка Лавли Гэл… это твоя бабушка, да, совершенно верно… так вот она…». На главной площади городской оркестр к восторгу детворы играл «Оду мыльным пузырям», и из блестящих труб, тромбонов и флейт вырывалась не только чудесная музыка, но и стайки разноцветных шаров, уносившихся в небо. Вдруг мимо радужной пегаски и её возлюбленного проплыли пузыри, до крайности похожие на яблочки: глянцевитые, пузатенькие и даже с черешками. Откуда такие? Ну конечно же, из «Сладких акров»! Взобравшись на большую вязанку сена, Эпплблум вовсю пробовала себя как Меткоискатель-пузыревыдуватель, а сидящий по соседству с ней пухлый единорожек Снипс, краснея не то от усердия, не то от чего-то ещё, без устали колдовал, придавая выпущенным маленькой фермершей невесомым шарам форму яблок. А где же приятель юного волшебника? Снейлз обнаружился в саду особняка семейства Ричей. Жеребчик, сверкая рогом, с помощью магии увеличивал запущенный дочкой мистера Рича мыльный пузырь, а Даймонд Тиара, подзадоривая юного кавалера, только командовала: «Ещё больше! Ещё! У меня будет самый большой пузырь в Понивилле! Давай, Снейлзи, шевелись». Эта барышня привыкла получать то, что хотела. По лбу Снейлза катился пот, зато пузырь увеличивался на глазах: вот он стал размером с тарелку, с тележное колесо, с рыцарский щит. Даймонд Тиара торжествующе застучала копытцами по земле. Но прежде чем розовая кобылка успела похвастаться перед другими пони, пузырище вмиг унёсся в небеса. А просто не надо жульничать! Магия магией, но нужно же и совесть иметь. Дочка мистера Рича сердито наморщила носик, но потом смягчилась: «Ладно уж, я и сама такой выдую, вот увидишь. Сейчас принесу нам лимонаду, а потом и возьмусь за дело. Пустобоким будет ни за что меня не обогнать». А вот Сильвер Спун не жульничала. Устроившись на крыше старинного особняка Серебряного семейства, кобылка вместе с пегасиком Фезервейтом пускала пузыри в своё удовольствие, не гонясь за тем, чтобы сделать их лучше, чем у других. Наверное, именно поэтому и получались они у неё красивыми, блестящими, словно отлитыми из благородного серебра. Юный фотограф махал крыльями, поднимая лёгкий ветерок, направляющий серебряный караван в небо, и жеребята, смеясь, глядели, как драгоценные сферы танцуют в воздушном потоке.

Вот перед глазами Рэйнбоу Дэш и Острокрыла закружился розовый пузырик, внутри которого, кажется, не то рассыпался искрами фейерверк, не то шумела яркая вечеринка. Шарик танцевал перед мордочками сидящих друг напротив друга пегасов, словно дразня их. Погодный патрульный и радужная чемпионка потянулись к нему, чтобы рассмотреть хорошенько, а лукавому пузырю этого-то и надо было. Он весело сверкнул и в последний момент юркнул вверх прямо из-под носа у возлюбленных, а те, не успев остановиться, ткнулись мордочками друг в друга. Не пузырь – поцелуй, получай — не горюй!

— Пинки! – в один голос воскликнули летуны.

Да, это было в её духе!

У библиотечного дуба Твайлайт Спаркл и несколько других единорогов составляли из мыльных пузырей сложные фигуры. Неподалёку Спайк красовался своими незаурядными выдувательными талантами перед Рарити и Свити Белль, щеголявшими в ожерельях из плавающих вокруг их шеек миниатюрных пузыриков, похожих на жемчужины. Белая модница умела всё обратить в украшения!

— Тинь-тинь-тинь! Отдать кормовой! – Пипксквик, сын славного троттингемского капитана и сам большой любитель морских путешествий, пыхтел, как маленький пароходик, усердно выдувая пузыри. Видно, жеребёнок собирался в будущем идти той же самой дорогой или, выражаясь по-морскому, тем же курсом, что и его отец.

А вот мимо сидящих на облачке патрульных пролетели в огромном пузыре Дерпи и Динки.

— Я не знаю, что пошло не так, но это просто здорово! – радостно воскликнула серая пегаска, обращаясь к друзьям.

— Видите, какой большой? Моя мамочка выдула! — с гордостью промолвила единорожка. Летуны, разинув рты от удивления, провожали гигантский пузырь взглядами. Да-а, похоже, почтальонша носила свою метку по праву. Такого громадного они в жизни не видели!

Следом за пузырем с серой пегаской и её дочкой летел другой, поменьше. В нём парил странный земнопони по имени Тайм Тёрнер, друг Дерпи, которого та всё время именовала не иначе как «Доктор». Хотя как может быть доктором тот, кто занимается не лечением пони, а починкой всевозможных часов и хронометров? Разве что… каким-нибудь часовым доктором, доктором времени, но Острокрыл не был уверен, что такие бывают.

— Ха-ха-ха! Летать в мыльном пузыре? – поминутно восклицал необычный жеребец. — Нет, нет, этого мне ещё не приходилось делать! Необычнейшее средство передвижения, должен вам сказать. Но оно определённо мне нравится. Мисс Хувз, малышка Динки, подождите меня! Аллонз-и!

— Странноватый он какой-то, этот Тайм Тёрнер, — усмехнулась Дэши, глядя на удаляющуюся кавалькаду.

— Ну да, для пони, который живёт в маленькой синей будочке, часто носит смешную красную шапочку с кистью и с радостью ковыряется в механизмах часов хоть целый день напролёт, — рассмеялся Острокрыл. – Но всё равно он отличный малый, и с этим не поспоришь.

— Ладно, довольно болтать, пегасище, давай лучше запустим ещё дюжину-другую!

Землю и небо заполонили мыльные пузыри, большие и маленькие, медленные и шустрые, игривые и степенные. Одни были как пузырьки в толще стекла, иные – пухлобокие и важные, словно воздушные шары. В каждом из них отражался городок, и тысячи Понивиллей, сверкая, плыли под небосвод. Смех и улыбки провожали их в дорогу! А выше самой высокой вышины в небе парили два пузыря, до крайности похожие на солнце и луну. Тайком сбежав из дворца, принцесса Селестия и принцесса Луна нашли над городком подходящее облачко, чтобы усесться, и, незамеченные никем, тоже пускали пузыри. Потому что такой замечательный праздник есть только в Понивилле!

Мои маленькие, маленькие пони

Когда «Великолепная шестёрка» таинственным образом пропадает из городка, их друзья начинают поиски. Но пони даже и представить себе не могут, что им суждено найти.

Звено Вондерболтов поднималось всё выше и выше. Взлётная площадка Небесной академии, с которой они стартовали, давно пропала из виду. Крылатые пони были так высоко, что, кажется, могли дотянуться копытом до золотого шара солнца и поиграть им, будто мячом.

— Кадет Скуталу, проверить показания альтиметра, — приказала командир звена, пегаска с семицветной, точно радуга, гривой.

— Высота – пегасто пятьдесят пять, капитан, — звонким от волнения голосом отрапортовала юная летунья.

— Мы уже забрались выше, чем все наши предшественники, — заявил летевший по правое крыло от звеньевой темногривый жеребец в комбинезоне с офицерскими нашивками. – Намного выше. Новый рекорд высоты, любимая!

— Лейтенант Острокрыл, когда мы на службе, извольте обращаться ко мне по всей форме, — фыркнула радужная кобылка. – А именно: капитан Рэйнбоу Дэш.

— Так точно, капитан Рэйнбоу Дэш, любимая, — браво откликнулся жеребец.

— Ты неисправим, пегасище! – рассмеялась звеньевая, игриво пощекотав летуна крылом. — Кадет Скуталу, отставить хихиканье в строю! Давайте сделаем наш рекорд, как минимум, ещё на двадцать процентов потряснее. Поднимемся ещё выше. Звено, за мной!

— Есть, капитан!

Подъём продолжался. Сегодняшний полёт должен был войти в пегасью книгу рекордов и на много лет стать настоящей легендой для всех крылатых жеребят страны.

— Ну, кадет, теперь я разрешаю смотреть вниз, — усмехнулась командир звена. – Видишь Эквестрию под нами?

— Она пропала! Она пропала!

Словно забыв, что она не боявшийся высоты жеребёнок, а закалённый в полётах Вондерболт-кадет, пегасёнка вцепилась в летевшего рядом лейтенанта и начала трясти его…всё сильнее и сильнее… сильнее и сильнее…

— Она пропала! Она пропала! Она пропала!

Острокрыл, резко вырванный из сновидения о своём триумфальном будущем, сел на кровати и ошарашено замотал головой. Он уже не спит, так почему же он сейчас отчётливо видит, как прямо по его спальне, поднимая в воздух развешанные на стенах плакаты и фотографии, взметая ввысь папки с отчётами и расписания погоды, носится оранжевый смерчик, выкрикивающий «Она пропала!», да так, что в ушах звенит? Что это за чудо природы — говорящий смерч? О такой диковине пегас не читал ни в одной из книг по лётному делу и метеорологии! Бывали в Эквестрии ураганы и смерчи, что появлялись в небе безо всякой видимой причины, но чтобы они при этом ещё и врывались прямо в летучий дом, носились по стенам и потолку и голосили на все лады, словно перепуганные жеребята, — подобного точно никогда прежде не случалось. Королевская Академия наук воздвигнет в честь Острокрыла памятник в полный рост, если пегас изловит для них этакое чудо! Взяв с кровати туманное одеяло, летун крадучись устремился к оранжевому смерчику, который вместе с ворохом взметённых в воздух журналов и листков бумаги кружился в самом центре комнаты, продолжая кричать всё то же: «Она пропала! Она пропала!». Оп-ля! Метко брошенное одеяло мигом накрыло удивительный погодный феномен, и тот сердито завозился в белых складках тумана, точно муха в паутине. Сталлионградец осторожно приподнял краешек одеяла…

— Скуталу, это ты? – крылатый пони обнаружил, что оранжевый смерчик оказался всего-навсего шустрой пегасёнкой, и та, едва выбравшись из ловушки, с плачем кинулась патрульному на шею:

— Острокрыл! Она пропала!

— Кто пропал? Куда пропал? – с недоумением спросил белый жеребец, глядя на свою нежданную гостью. Гривка Меткоискательницы была растрёпана больше обычного, а на лбу и крыльях сверкали крупные капли пота, словно Скуталу без остановки гоняла по небу всё утро напролёт. В глазах маленькой пони был виден испуг, и пегас чувствовал, как сердце гостьи стучит часто-часто, точно маленький барабанчик. Кобылка в ответ на вопрос патрульного затараторила:

— Она пропала её нигде нет я всё обыскала и Свити Белль с Эпплблум тоже и все остальные тоже пропали и нигде их нет в смысле не Свити Белль и Эпплблум они-то есть но всех других нет и я была уже везде и она никогда не пропускала наших занятий а сегодня она не прилетела и я…

Да-а, понять что-нибудь в этом стремительном потоке взволнованных слов было непросто. Пегас, мягко обняв гостью крылом, провёл её на кухню, усадил за стол, вскипятил чай и налил Скуталу большую чашку:

— Вначале глотни этого, Скутс, а уж потом рассказывай, что у вас тут стряслось, кто пропал и куда. Только медленно и по порядку, а то я пока ничегошеньки не понял. Тогда уж и будем думать, как помочь горю.

Шмыгнув носом напоследок, Меткоискательница послушно взялась за чашку. Сделав добрый глоток и слегка успокоившись, пегасёнка тревожным голосом промолвила:

— Рэйнбоу Дэш! Она пропала!

Сталлионградец усмехнулся.

— Ну что ещё за глупости, Скуталу? Я видел Дэши позавчера, и, насколько я помню, пропадать не входило в её планы. Вчера у неё был выходной, а вот я дежурил, с самого утра вместе с Тандерлейном помогал Хупсу с фабрики погоды перегонять облака из Клаудсдейла в Пегасити, и мы провозились до поздней ночи. Может быть, Дэши махнула в Кэнтерлот поглядеть на Вондерболтов и задержалась там. Не волнуйся ты так!

Однако при словах малышки сердце патрульного тревожно кольнуло: в самом деле, почему его утро сегодня не началось с привычного хриплого пения «Просыпайся, пегасоня! Время гонки, выходи!» за окном небесного домика? Радужная чемпионка любила так его будить…

— С чего ты вообще взяла, что она пропала? – спросил сталлионградец.

— Она не прилетела на нашу тренировку, — всхлипнула пегасёнка. – Позавчера Рэйнбоу Дэш сама сказала, что сегодня утром мы будем отрабатывать пике. Она никогда не пропускала тренировок, даже в плохую погоду. «Я должна научиться тренировать лётный состав потряснее всех на свете, ведь я же собираюсь в скором времени стать капитаном Вондерболтов!». Так она говорила… А я ждала, и ждала, и ждала, но никто не прилетел.

— Может, она просто не смогла? Вдруг её срочно вызвали в Клаудсдейл по делам погодного патруля? Или, скажем, Дерпи понадобилась её помощь с разноской почты? А, может, Дэши у Твайлайт? Вдруг принцессы прислали «Великолепной шестёрке» новое задание.

— В том-то и дело, что её нигде нет. Я была в штабе понивилльского звена погодного патруля, у Дерпи, на ферме «Сладкие акры», летала к ней домой и даже в Клаудсдейл, но Рэйнбоу Дэш было нигде не найти.

— Летала в Клаудсдейл? Сама?

— Угу.

— Скутс, что мы с Рэйнбоу Дэш тебе говорили? Ты хороший летун, но ты недавно в небе, поэтому не должна забираться на такую большую высоту одна. А вдруг что случится? Ты обещала нам, что первое время будешь подниматься в Клаудсдейл только в сопровождении взрослых – меня, или Дэши, или Дерпи, или Тандерлейна. Кто подхватит тебя, если ты упадёшь?

— Ну-у-у, — пегасёнка замялась и слегка покраснела. – Со мной был Рамбл. Он подхватит меня, если я упаду.

— А кто тогда подхватит самого Рамбла? Ладно, что сделано, то сделано. А у Твайлайт в библиотеке ты была?

— Библиотека закрыта! – воскликнула пегасёнка.

— То есть как это закрыта? Твайлайт никогда её не закрывала. Даже когда она уезжает, она всегда оставляет дверь открытой, чтобы пони могли приходить и читать. Странновато как-то…

— Это что! – замахала крылышками Скуталу. – Никого из «Великолепной шестёрки» я не нашла. В Понивилле нет ни Эпплджек, ни Рарити, ни Пинки!

— Ну, значит, так и есть. Новое задание от принцесс, и они отправились его выполнять. Не переживай, они вернутся.

— В том-то и дело, что это не задание принцесс! Когда пони из «Великолепной шестёрки» уезжали, они всегда предупреждали об этом, но ни Биг Макинтош, ни Эпплблум, ни Свити Белль ничего не знают ни о каком задании. Рэйнбоу Дэш пропала! Они все пропали! Бутик «Карусель» закрыт. Библиотека закрыта. И в «Сладких акрах» нет ни следа Эпплджек.

— Клянусь крыльями! – воскликнул сталлионградец. – Это не похоже на Дэши и её подруг. Похоже, дело действительно нешуточное.

— Нешуточное, — хлюпнула носом пегасёнка. – Очень, очень нешуточное. Мы даже собрались идти в поницию. Я думала, Рэйнбоу Дэш у тебя. А раз её и тут нет… значит, она пропа-а-а… — Скуталу вновь залилась слезами.

— Не плачь, Скут. Может, всё ещё не так плохо, как ты думаешь. Запрыгивай мне на спину, летим в Понивилль, будем искать все вместе. Не такая Дэши пегаска, чтобы просто так пропадать.

Когда сталлионградец с устроившейся на его спине пегасёнкой быстро приближался к Понивиллю, он изо всех сил старался сохранять спокойствие, не показывать вида, что волнуется. Сохранять спокойствие, хотя сердце, исполненное тревоги за возлюбленную, стучало с безумной скоростью, хотя крылья готовы были мчать пегаса так, как он никогда не летал… Рэйнбоу Дэш была опытной, испытанной в небе летуньей, во время приключений «Великолепной шестёрки» она имела дело с драконами и чейнджелингами, задирами-грифонами и ледяными вендиго, дикими бурями и колдовскими ураганами, так почему же Острокрыл после рассказа Скуталу чувствовал, что с радужной чемпионкой и её подругами произошло что-то неладное? Что-то такое, с чем могли и не справиться отвага Рэйнбоу Дэш, ум Твайлайт Спаркл, трудолюбие Эпплджек, неистощимый оптимизм Пинки Пай, доброта Флаттершай и красота Рарити? Неудивительно, что пределов городка пегас достиг намного быстрее, чем обычно, рекорд, который его сейчас совершенно не волновал.

— Туда, Острокрыл, — пегасёнка указала копытцем направление. – К поницейскому участку. Мы со Свити Белль, Эпплблум и Биг Макинтошем договорились встретиться там, чтобы идти в поницию уже всем вместе.

Сталлионградец молча кивнул, беря курс на выкрашенный в строгие сине-серебристые тона круглый домик, похожий на гигантский поницейский шлем. Перед входом в участок день и ночь горел синий фонарь в знак того, что пониция всегда на посту. Правда, в Понивилле было только двое поницейских: пожилой сержант Флэтфут (нет, не родственник Флитфут из Вондерболтов, Рэйнбоу Дэш уже спрашивала) и молоденький лэнс-коньстебль Блю Коут. Старый служака-единорог в своё время был поницейским в крупнейших городах Эквестрии, Мейнхэттене, Троттингеме и Кэнтерлоте, и повидал немало. Именно он в одиночку обезвредил целую банду алмазных псов, прорывших подкоп под мейнхэттенский банк и похитивших рубиновые украшения знаменитого Руби Ройда. Ну а под старость лет сержант Флэтфут решил перевестись в какой-нибудь тихий спокойный городок вроде Понивилля, отдохнуть после былых подвигов. Юный единорог Блю Коут хоть и не обладал столь внушительным послужным списком, как его старший коллега, тоже был хорошим поницейским. Он мечтал стать знаменитым сыщиком, таким как, например, Шерлок Коньс, и поэтому тщательно штудировал все детективы, какие только нашлись в городской библиотеке. Утром и вечером жеребец в синей форме и шлеме вышагивал по улицам Понивилля, бдительно оглядываясь по сторонам, или, иначе говоря, патрулировал. Правда, в городке поговаривали, что особенно усердно Блю Коут патрулирует в окрестностях домика Дэйзи, а Скуталу даже клялась, что раз видела, как молодой поницейский и цветочница целовались у изгороди. А это уж точно не входило в служебные обязанности бравого лэнс-коньстебля! Работы у блюстителей порядка в Понивилле было, в общем-то, немного: розыск потерянных вещей, иногда помощь почтовой службе с доставкой заблудившихся писем, да периодически – патруль границ Вечнодикого леса и подновление защитных заклинаний, чтобы незваные гости из глухих чащ не пожаловали в городок. Карет и других экипажей на понивилльских улочках было мало, так что регулировщики здесь требовались редко. Порой сержант Флэтфут самым строгим своим голосом читал лихой гонщице Скуталу лекции о правилах дорожного движения и максимально допустимой скорости езды. На этом обязанности пониции в городке и исчерпывались. Но, тем не менее, жители Понивилля ничуть не сомневались в том, что сержант и его единственный подчинённый не подведут и в случае настоящей опасности. Поэтому-то Меткоискатели с Биг Макинтошем и решили обратиться к ним за помощью.

Острокрыл ловко приземлился перед синим крылечком, рядом с которым уже стояли Эпплблум, Свити Белль и красный жеребец-фермер, о взволнованном состоянии которого ясно говорило отсутствие привычной упряжи на шее и неизменной соломинки во рту.

— Ну как? – маленькие кобылки тут же накинулись на новоприбывших с расспросами. – Нашлась Рэйнбоу Дэш?

— Нет, — мотнула головой Скуталу. – А вы никого не нашли?

— Никого, — повесили носы единорожка и земнопонька. – Совсем никого.

— Значит, придётся идти в поницию, — сказала пегасёнка.

— Агась, — подтвердил Биг Макинтош, и вся компания вошла в поницейский участок. Друзья оказались в просторном светлом помещении, куда пыль и беспорядок, судя по всему, боялись даже заглядывать, зная, что их здесь немедленно арестуют. На специальной стойке были поставлены в ряд синие шлемы с серебряными гербами Эквестрии, начищенными до нестерпимого блеска, в образцовом порядке развешана парадная сбруя, портупеи и другое поницейское снаряжение. Чётким строем стояли шкафы, на полках которых таким же строем застыли толстые тома с заголовками вроде «Чудовища Эквестрии: места обитания, повадки и способы борьбы. Издание третье, расширенное и дополненное», «Искусство понного боя от древности до наших дней», «Справочник коньстебля. Том первый». На стенах висели потемневшие от времени гравюры, изображающие старинных пиратов и разбойников в шляпах с огромными плюмажами, а также различных опасных существ – от кракенов до химер, подробнейшая карта Понивилля и окрестностей, и большое знамя королевства с бархатными кистями. Здесь была ещё уйма не менее интересных с точки зрения любого жеребёнка (да и многих взрослых тоже) вещей, но товарищи, сейчас не обращая на них никакого внимания, сразу же проследовали к письменному столу, за которым восседал сержант Флэтфут. Пожилой жеребец был неизменно опрятен и аккуратен, как и подобает настоящему поницейскому: мундир безукоризненно выглажен и сверкает двумя рядами начищенных пуговиц, коротко подстриженная грива цвета перца с солью (в которой, правда, год от года соли становилось всё больше) расчёсана на пробор, нафабренные усы воинственно подкручены. Длинный шнурок со свистком подвешен на манер аксельбанта, поницейский значок блестит на нагрудном кармане, отточенный карандаш важно парит над каким-то документом. Единственный подчинённый сержанта, лэнс-коньстебль Блю Коут, рослый, нескладный, ещё не привыкший носить форму так непринуждённо, как его командир, ещё запутывающийся порой в шнурке своего же поницейского свистка и забывающий в гостях свой шлем, стоял у стола, изо всех сил пытаясь копировать безупречную выправку мистера Флэтфута.

— Его цвет, лэнс-коньстебль? – спросил пожилой единорог, не отрываясь от бумаг.

— Палевый, сэр, — отрапортовал молодой пони.

— Где был обнаружен?

— В городском парке, сэр. Он находился в кустах. Таился, сэр, — жеребец ввернул словечко из любимых детективных романов. — Очень подозрительно, сэр.

— Особые приметы?

— Так точно, сэр, имеются. Потрёпанный вид, несколько глубоких царапин и, самое главное, сэр, таинственные символы на рукоятке, похожие на грифонью рунопись. У меня такое ощущение, что здесь что-то нечисто. Вероятно, в Понивилль незаметно для нас проник грифон-лазутчик, который, приземляясь в парке, случайно потерял там свой шпионский зонтик.

Вошедшие в помещение пони почтительно замерли, слушая беседу служителей правопорядка. Кажется, здесь сейчас полным ходом шло расследование очень серьёзного дела.

— А у меня такое ощущение, — усмехнулся в пышные усы сержант Флэтфут, — что один понивилльский лэнс-констебль во внеслужебное время читает слишком много детективов. Это зонтик мисс Лиры Хартстрингз, который она потеряла два дня назад во время пикника в городском парке, когда ей и мисс Бон-Бон пришлось спасаться бегством от пчелиного роя, привлечённого запахом сладким пирогов. Зонтик упал в кусты, отсюда и потрёпанный вид, и царапины.

— Но как вы узнали, сэр? – восхищённо воскликнул Блю Коут. Вот это настоящая дедукция, которую полагается иметь всякому уважающему себя сыщику и поницейскому!

— Элементарно, лэнс-коньстебль. Мисс Хартстрингз вчера заявила о пропаже своего зонтика, а символы на рукоятке, принятые вами за грифоньи, при внимательном рассмотрении похожи на буквы Л и Х. Думаю, мы не будем говорить мисс Харстрингз, что вырезанные ей инициалы напоминают грифонью рунопись, а то она, чего доброго, обидится.

— Так точно, сэр… — совсем не бравым тоном откликнулся молодой единорог, видимо, изрядно расстроенный тем, что перспектива захватывающего расследования, во время которого он мог бы проявить себя как заправский детектив, ускользнула от него. Вместо загадок, розысков и погонь – всего лишь прозаическое возвращение хозяйке потерянного зонтика. Ску-у-учища!

— Выше нос, лэнс-коньстебль, — сказал сержант приунывшему было подчинённому. – Будут и на твою долю настоящие расследования. Послужишь в пониции с моё, ещё научишься радоваться таким простым делам, как пропажа зонтиков. О, к нам гости! – воскликнул мистер Флэтфут, оторвавшись от своих бумаг и заметив наконец Острокрыла и компанию. — Доброе утро, леди и джентльпони. Итак, что потеряли, юные барышни? – с добродушной улыбкой обратился он к Меткоискателям. — Самокат, мячик, зонтик?

— Пони! – в один голос воскликнули кобылки, и к их хору присоединились и погодный патрульный, и фермер-молчун.

— Пони? – обескуражено переспросили служители порядка. Карандаш невозмутимого сержанта Флэтфута упал на пол, молодой коньстебль глядел на пришедших во все глаза, словно приняв товарищей за персонажей одного из своих любимых детективных романов.

— Пропала самая потрясная летунья в мире!

— … моя сестра!

— …и моя тоже!

— …и моя, агась!

— …Рэйнбоу Дэш, моя возлюблённая!

— …Спайки!

— …Мисс Флаттершай!

— …Твалайт Спаркл!

— …Пинки!

— …вся «Великолепная шестёрка»!

— …внезапно, без следа!

— …исчезли, улетучились!

— …агась!

Все говорили одновременно, перебивая друг друга. Сержант Флэтфут, строго нахмурившись, поднёс к губам поницейский свисток и оглушительно свистнул. В участке воцарилась тишина, притом тишина образцово-показательная, примерная.

— Леди и джентльпони, — один звук решительного голоса старого служаки весьма убедительно сказал о том, что единорог носит свои сержантские нашивки по праву: от такого голоса и своевольные грифоньи воители встали бы перед ним по стойке смирно. – Леди и джентльпони, позвольте напомнить вам, что вы находитесь не на рынке, а в поницейском участке. Пониция королевства всегда готова прийти на помощь, однако даже лучшие коньстебли не смогут ничего понять, когда пони галдят, точно на торгу. Попрошу изложить суть вашего дела коротко, чётко, ясно. Насколько я вас понял, пропала «Великолепная шестёрка» и юный Спайк?

— Да, сэр, — дружно произнесли Меткоискатели, а Биг Макинтош кивнул, подтверждая их слова.

— Пропажа пони – это серьёзное дело, юные мисс. Пони не мяч и не зонтик, они не могут просто так взять и потеряться. Тем более, носительницы Элементов Гармонии, которые, даром что совсем молодые барышни, уже успели пережить множество приключений, какие не всякому коньстеблю выпадают на долю. Кроме того, два дня назад во время патрулирования я лично видел всю их компанию на городских улочках. Почему вы решили, что они пропали? Рассказывайте, не упуская ни малейшей детали. По очереди, будьте любезны. Когда и как вы обнаружили исчезновение «Великолепной шестёрки»?

— Мы в «Сладких акрах» ранёхонько встаём, сэр, на ферме иначе нельзя, — с гордостью начала Эпплблум, и Острокрыл, несмотря на всю свою тревогу, не смог удержаться от улыбки: такая маленькая, а уже деловитая хозяйка, Яблочница до мозга костей, — Только Эй Джей всегда встаёт раньше нас всех. Даже на пару минут раньше Биг Мака! И сразу за работу: яблочки собрать, это прополоть, то окопать, а потом подтягивается Биг Макинтош, а дальше и мы с бабулей.

— Так всегда, из года в год, — добавил красный жеребец. — Так и вчера: утром работали все вместе. Потом заглянула мисс Спаркл, позвала Эй Джей с собой. Говорила, с чем-то помочь в библиотеке. Ну, сестрёнка и ускакала. Когда же Эппл отказывался пособить другу? Обещалась вскорости вернуться. Денёк прошёл, а там и вечер. Мы не волновались: если что, заночует у мисс Спаркл, не впервой. А утром Эй Джей на ферме нет как нет. Небывалое дело! Где яблоки, там и Яблочник, — рассудительно сказал Биг Макинтош. – Эпплджек с утреца всегда сразу к яблонькам, хоть в дождь, хоть в бурю. Сегодня я собирал урожай без неё. Верно, неладное что-то стряслось. Мы ждали её…

— Мы ждали-ждали, ждали-ждали, сэр, — подхватила маленькая фермерша. – Потом Биг Мак поскакал в город и я вместе с ним. Ух, как мы неслись! Мы сразу побежали к Твайлайт в библиотеку. А там-то и закрыто! Дверь на запоре, на окнах ставни, представляете? Мы стучали, да что толку? Никого внутри, эт’ точно. Мы так и топтались у входа, и тут к нам подошла Свити Белль.

— Вчера я помогала Рарити штопать платье, которое я нечаянно порвала позавчера, — подхватила нить рассказа единорожка. — Я все копытца иголкой исколола, а портновской кьютимарки так и не получила! Потом в бутик пришла Твайлайт Спаркл. Она пригласила Рарити к себе, а меня они с собой не взяли. Вечно Рарити мне ничего не разрешает! Зато уж Опал, конечно, угадайте кому оставила? Сказала, вечером заберёт, — единорожка могла бы этого не говорить: свежие алые царапины на её мордочке красноречиво давали понять, у кого сейчас квартирует домашняя любимица Рарити. – Но так и не пришла. Утром я пошла в бутик, а он закрыт! Пошла в библиотеку, а там у входа Эпплблум и Биг Макинтош, а библиотека тоже закрыта. Вы знаете что, господа поницейские? Хоть Рарити мне ничего и не разрешает, вы всё равно найдите её, ла-адно? Не хочу, чтоб она пропадала. Найдёте? – Свити Белль смотрела на служителей порядка большими глазами, жалобными и исполненными надежды. Тут даже и бравый лэнс-коньстебль Блю Коут подозрительно шмыгнул носом, хотя героическим сыщикам плакать, вообще-то говоря, не полагается. Видели вы когда-нибудь, чтобы гений сыска Шерлок Коньс точил слезы? То-то и оно.

— Ну конечно, найдём, малышка, — поспешил утешить кудрявую единорожку сержант, у которого тоже ни с того ни с сего вдруг запершило в горле. – Только вначале выслушаем всех. Теперь твоя очередь, Скуталу.

Рассказ пегасёнки был Острокрылу уже известен: кумир не явился на тренировку в назначенное время, лихорадочные поиски везде, где можно было обычно найти Рэйнбоу Дэш, плодов не принесли. Сталлионградец подозревал, что к исчезновению радужной чемпионки, скорее всего, тоже причастна Твайлайт Спаркл. Что бы ни замышляла глава «Великолепной шестёрки», развлечение или приключение, Элемент верности никогда не остался бы в стороне от подруг, но этот же самый Элемент верности никогда бы не умчался от возлюбленного и своей поклонницы номер один, не предупредив их. Нет, никогда!

Карандаш старого поницейского решительно бегал по страницам блокнота, записывая, отмечая…

— Гм, а мисс Флаттершай, мисс Пинки Пай?

— В «Сахарном уголке» мы были, — протянули Меткоискатели. – Та же история: Твайлайт вчера заходила, и Пинки упрыгала с ней. А в коттедже Флаттершай нам даже не открыли!

По полу участка внезапно пробарабанили маленькие лапки. Волоча за собой какой-то мешочек, к пони приближался Пушистый прохвост, Длинноухий кошмар, Гроза грядок всей округи или, иначе говоря, любимец Флаттершай кролик Эйнджел. Подойдя к столу, за которым восседал сержант Флэтфут, кролик развернул свой узел и выудил оттуда измятую фотографию Флаттершай и три длинные морковины с налипшими на них комочками земли, по виду только что вырытые. Судя по всему, вскоре Кэррот Топ опять придёт в поницейский участок и будет жаловаться на таинственного грабителя, совершившего очередной набег на её огород. Эйнджел продемонстрировал служителю порядка портрет жёлтой пегасочки и, поколебавшись, властным жестом двинул все три морковки в сторону пожилого единорога.

Сержант Флэтфут побагровел.

— Пониция королевства помогает другим не ради вознаграждения, мистер кролик. Потрудитесь это запомнить. Мы безо всякой оплаты будем искать мисс Флаттершай и её подруг.

Кролик тут же потянул морковки в свой мешок – наше дело было предложить.

— Куда исчезла Флаттершай, скажи, Эйнджел? – воскликнул Острокрыл.

Кролик бесцеремонно сиганул прямо на стол к сержанту, вырвал чистый листочек из блокнота и, свернув из бумаги фунтик, приставил его ко лбу. Эйнджел с бумажным рогом пару раз прошёлся по столу с нарочито задумчивым видом, что-то невнятно бормоча под нос и порой спотыкаясь о папки и карандаши. Догадаться было нетрудно.

— Приходила Твайлайт Спаркл?

Пушистый прохвост раздражённо кивнул и, ткнув в фотографию Флаттершай, нетерпеливо забарабанил по столу лапкой. Старый поницейский, кивнув, захлопнул блокнот.

— Всё, о чём вы рассказали, леди, джентльпони и, конечно же, джентлькролики, действительно в высшей степени подозрительно. «Великолепная шестёрка» не могла просто так исчезнуть, в одночасье бросив все свои дела и занятия и не известив никого из вас. Лэнс-коньстебль, думаю, этому делу необходимо тщательное расследование. Немедленно выступаем. Зонтик мисс Хартстрингз можно будет вернуть и позже, благо дни стоят ясные. Приготовиться, шагом марш!

Поницейские надели шлемы, взяли записные книжки и остро отточенные карандаши, и пристегнули к портупеям жестянки с сандвичами и фляжки с кофе на случай, если расследование затянется. Лэнс-коньстебль Блю Коут украдкой сунул в свою седельную сумку большую лупу, чтобы высматривать разные незаметные глазу улики, которые, конечно же, мигом помогут ему блестяще раскрыть это дело и снискать славу великого детектива. Шли единороги бодро, как на параде, и их размеренный шаг вселял в сердца друзей уверенность, что им непременно помогут. Разве эти бравые молодцы в синих мундирах могут подвести? Сейчас они мигом найдут пропавших пони, и сомневаться не смей! Левой, левой! Острокрыл и остальные спешили следом за поницейскими, от волнения тоже пытаясь шагать в ногу. Их Королевское Величество Эйнджел свои драгоценные лапки сбивать, естественно, не пожелал: запрыгнул на широкую спину к Биг Макинтошу, уютно устроился там, словно на вагонной полке, и захрустел вынутой из мешочка морковкой. Трудяга-фермер, привыкший возить тяжело нагружённые телеги и ходить по полям с плугом, даже не заметил, что у него появился пассажир.

Вначале порешили снова сходить к библиотечному дубу. Уже издалека пони увидели, как перед входом недоумённо топтались неразлучные друзья-единорожеки Снипс и Снейлз. В последний раз безуспешно позвонив в дверной колокольчик, начинающие фокусники пошли прочь.

— Почему же библиотека закрыта? Как раз, когда нам понадобился второй том…

— Без второго тома тот фокус не сделаешь.

Сержант, а за ним и вся компания, оглядели книгохранилище. Дверь на засове, окна – это в ясный-то день! – закрыты ставнями. Острокрылу показалось, что даже вид у библиотеки стал какой-то грустный, притихший, словно и жилище фиолетовой кобылки чувствовало, что с хозяйкой случилось неладное. Постучались в двери, позаглядывали в щёлочки в ставнях. Никто не вышел на порог с приветливой улыбкой: «Добро пожаловать, друзья! У меня тут книги на любой вкус», как раньше бывало, а в маленькую щёлочку разве разглядишь, что там в библиотеке? Одно увидели: темно внутри, и нет никого.

— Твайлайт никогда-никогда не закрывала библиотеку! – дружно воскликнули Меткоискатели. – Даже в её отсутствие пони всегда могли зайти внутрь, чтобы взять книжки.

— На моей памяти подобного действительно не случалось, — признал сержант Флэтфут. – Это неординарное обстоятельство.

— Осмотрим почтовый ящик на предмет посланий, сэр? – поступило предложение от молодого лэнс-коньстебля. – Там может быть оставленная нам тайная записка-шифровка, или письмо от разбойников с требованием выкупа, или…

— Свежая почта!

Зашуршали в высоте крылья, и с небес свалилась почтовая пегаска Дерпи Хувз, из одной седельной сумки которой торчали журналы и газеты, а из другой – мордочка её дочки Динки.

— «Вестник науки», «Магическое обозрение», «Кэнтерлотский глашатай», одно письмо из хуфингтонского университета и красивая открытка из Кэнтерлота, — перечисляла почтальонша, доставая всю эту корреспонденцию. – А записных тайн и разбойных ширфовок для Твайлайт Спаркл сегодня нет, правда, Динки? Что это за ширфовка такая? Это какая-то игра?

Пожилой единорог-поницейский покачал головой.

— Здравствуйте, мисс Дерпи. Нет, боюсь, это не игра. Дело серьёзное. Понимаете, пропали…

В нескольких словах сержант Флэтфут изложил почтовой кобылке и её дочери суть дела.

— Настоящий почтальон непременно должен вручить журналы и письма адресату, несмотря ни на какие преграды. Так сказано в нашем уставе! – с гордостью серая пегаска коснулась золотой кокарды — письма с крылышками — на своей форменной фуражке. – А если адресат пропал, значит, надо его найти! Я отыщу Твайлайт Спаркл, чтобы она смогла получить свою почту. И ещё потому, что «Великолепная шестёрка» — мои друзья. Вот.

— И я, и я тоже! Я буду помогать! – подняла копытце и Динки. – Они и мои друзья тоже.

Острокрыл с благодарностью взглянул на Дерпи и её дочку. Добрые сердца, надёжные товарищи, отваге и верности которых могли бы позавидовать даже Вондерболты…

— Спасибо, мисс Хувз, Динки, — кивнул сержант. – Помощь нам и впрямь придётся впору. В конце концов, поницейские и почтальоны вместе служат тому, чтобы в Эквестрии был порядок. А вы к тому же высоко летаете, много видите. Но вначале давайте держать совет.

Все сошлись кружком, и старый служака стал излагать своему отряду план действий.

— Нам необходимо установить, куда могли направиться разыскиваемые нами пони, покидали ли они пределы города или нет. Разделимся на несколько групп. Я, мистер Макинтош, и Эпплблум поспрашиваем в пригородах и в сельской местности. Лэнс-коньстебль, мисс Хувз, Динки и Свити Белль – в самом городе. Мистер Острокрыл, вы со Скуталу отвечаете за воздушное пространство. Встречаемся ровно в полдень на этом же самом месте. Сверим часы, лэнс-коньстебль.

Часы сержанта Флэтфута, как и полагается хронометру образцового поницейского, шли минута в минуту, а вот часы его молодого коллеги спешили, как и сам Блю Коут, которому не терпелось скорее начать расследование.

— К поиску пропавших приступить!

Не успело затихнуть многоголосое «Есть!», как пони уже разбежались в разные стороны.

Под гулкий бой часов на ратуше возвращались товарищи к библиотечному дубу. Возвращались с пустыми копытами и опущенными носами: поиски оказались напрасными. Друзья облазили весь Понивилль и окрестности, спрашивали у железнодорожников на вокзале и пегасов-патрульных в вышине, разговаривали с фермерами и почтальонами, даже наведались в чащу леса к отшельнице Зекоре, но никто не мог пролить свет на то, куда делась «Великолепная шестёрка». Во всяком случае, из городка разыскиваемые пони не выходили, не выезжали и не вылетали, иначе бы их непременно кто-нибудь да заметил. Да и воздушный шар Твайлайт, находившийся на попечении у Черри Берри (этим, к слову сказать, розовая кобылка весьма гордилась, с важностью величая себя воздухоплавательницей) по-прежнему пребывал на своём месте. Правда, на вокзале вспомнили, что позавчера вечером ученица Селестии провожала Спайка в Кэнтерлот с наказом привезти побольше новых книг для её библиотеки. Назад дракончик пока не возвращался, так что хотя бы его местонахождение можно было худо-бедно установить. Но вот куда делись сама фиолетовая единорожка и её подруги? Этого никто не знал.

— Только не вешать нос, леди и джентльпони, — говорил сержант всей компании. — В расследовании уныние – плохой помощник. Порой кажется, что всё, дело никак не раскрыть, но тут – бац! – появляется какая-то новая зацепка.

— Трум-ту-ру-ру-рум, трум-тум-тум, тум-рум, рум-ту-ту-тум!

Пони увидели, как по улице, словно сама собой, движется к библиотеке огромная гора книг и при этом, страшно фальшивя, напевает «Драконий марш». Присмотревшись, товарищи могли заметить, что шагает гора энциклопедий и словарей на паре коротеньких чешуйчатых лап.

— Да это же… это же…

— Спайк!

— Ура, Спайк!

— Спайк, дорогой Спайк!

— Спайки, Спайки, милый!

Компания, включая обычно невозмутимого Биг Макинтоша, радостно бросилась к дракончику. Книжная гора обрушилась вниз, когда помощника единорожки со всех сторон стиснули в объятьях. Хорошо ещё, что у драконов такая крепкая чешуя, а то бы несдобровать было бедолаге.

— Эй, эй, ребята, я тоже страшно рад вас видеть, но я же не на год уезжал, — бормотал Спайк, заметно порозовевший с того момента, когда к его обниманию присоединилась Свити Белль. – Да, да, я тоже скучал… Ух, гребень не поломайте!

— Ох, дружище, у нас тут такое… — сказал Острокрыл, помогая дракончику встать и собрать книги. – Здорово, что мы тебя нашли! Откуда ты взялся?

— Как откуда? Приехал из Кэнтерлота утренним поездом. Шестичасовой я проспа… то есть, утром у меня были очень важные дела по поручению принцессы, и поэтому я добрался только девятичасовым. Надеюсь, у Твай тут не началось книжное голодание? Я привёз ей целую прорву энциклопедий с названиями такими, что и не выговоришь, хе-хе!

— Твайлайт пропала! – ошарашил помощника волшебницы дружный хор.

— То есть как это «пропала»? А кто же тогда позавчера провожал меня на поезд, чейнджелинг? Не-не, ребята, Спайка вам так просто не разыграть, — усмехнулся юный дракон.

— И ты не знаешь, куда делась вся «Великолепная шестёрка»?

— Никуда она не может деться без меня, — сердито встопорщил гребень Спайк. – Я их первый помощник. Кто, как не я, будет помогать Твайлайт с книгами и защищать леди Рарити? Шуточки у вас, я смотрю… — дракончик попытался открыть дверь в библиотеку и, увидев, что она закрыта, громко забарабанил по ней чешуйчатым кулачком. — Твай, открывай! Хватит меня разыгрывать. Я тебе новые книги привёз! Я знаю, что все вы там! Ладно, пошутили и хорошо!

Помощник библиотекарши завлекающе помахал перед дверью толстой энциклопедией, вкусно пахнущей свежей типографской краской.

— А вот какая интересная книга, например! «Драконы и другие удивительные существа Эквестрии». Гляди, Твай, сейчас я начну её читать без тебя, если не впустишь. Ну же, открывай скорее!

То, что дверь так и не открылась, даже когда Спайк принялся на все лады расхваливать кэнтерлотские книжные новинки наконец убедило его, что это не розыгрыш.

— Погодите, ребята. Так вы это всерьёз?

— Да, мистер Спайк, — подтвердил старший поницейский. – К сожалению, да. «Великолепная шестёрка» в полном составе внезапно исчезла из Понивилля, никого не предупредив. В последний раз их видели вчера утром. Мы надеялись, что вы сумеете пролить свет на то, что с ними произошло. Мисс Спаркл не планировала никакого путешествия, когда вы в последний раз видели её? Вы не заметили ничего особенного в её поведении? Для расследования важна любая мелочь.

Дракончик надулся от гордости: не каждый день его величают «мистер Спайк». Затем лихорадочно зачесал свой изумрудный гребень, что служило у Спайка признаком глубокой задумчивости.

— Какое там путешествие, мистер сержант? Твай новые шкафы для книг готовила, каталоги заполняла. Не такая она пони, чтобы внезапно срываться с места. Без сборов, без списков что взять, без «Спайк, принести то, Спайк, упакуй это». Никаких путешествий, да и принцесса ей ничего такого не поручала, я-то знаю, я ведь только что из Кэнтерлота. Гм, особенное… — верный друг фиолетовой единорожки пожал плечами. — Ну, Твай неделю назад откопала на самой дальней полке какую-то старую-престарую книгу по алхимии, всё с ней возилась. Ага, она страсть как любит стряпать всякие колдовские зелья по непроверенным рецептам, а мне потом приходится бежать в аптеку за касторкой и каплями для желудка. Животик-то у юных алхимиков, известно, не драконий! Только разве ж это особенное? Такое у нас частенько бывает. Твай все науки хочет освоить. То за одну берётся, то за другую.

— Алхимия? – не без удивления переспросил сержант. – Значит, на сей раз алхимия… Занятие науками весьма похвально, но всё же это не повод исчезать из городка, заставляя близких тревожиться. Тем более, как алхимия может быть связана с пропажей мисс Эпплджек или мисс Рэйнбоу Дэш? Эти барышни предпочтут склянкам и колбам яблоки и полёты соответственно. Вы не знаете, зачем мисс Спаркл могла пригласить к себе остальных? Сомневаюсь, что другие пони из «Великолепной шестёрки» бросили бы всё, чтобы любоваться алхимическими реакциями.

— Гм… — Спайк затеребил гребень ещё сильнее. – Ну, она вроде как собиралась что-то им показать. Может, очередное своё открытие. Твай перед отъездом мне всё твердила о каком-то чудо-зелье: мол, глотнёшь чуток и сможешь общаться с друзьями, «посредством передачи мыслей». Хоть из библиотеки не выходи! Сидишь у себя за книгой и при этом мысленно болтаешь с кем угодно. А я Твай говорил: глупое какое зелье. Хочешь пообщаться с подругами, так бери и иди к ним, погуляй, нельзя же целый день нос в книгу! А если кого нет в городке, так можно письмо написать, зря, что ли, Дерпи их разносит?

— Ну конечно, — подтвердила почтовая пегаска, — пусть лучше письмо напишет, а ещё лучше письмо и открытку, я доставлю их адресату. Делов-то!

— А зачем Твайлайт было дверь запирать, окна закрывать наглухо? – Скуталу чуть не занозила себе нос, пытаясь заглянуть в щёлочку в ставнях. – Ты не знаешь, Спайк?

— Ну, в ставнях-то ничего удивительного. Во время всяких там алхимических опытов, когда используются светочувствительные ингредиенты, достаточно малюсенького лучика – и ой! Бух! Ба-бах! Бежим! Спайк, ты сможешь это отмыть? Навидался я такого в Кэнтерлоте, когда мы с Твай были в школе для одарённых единорогов. А вот с дверями… — дракончик ещё раз тщетно подёргал дверную ручку. – Не знаю, честно, ребята.

— Но у тебя же есть ключ от библиотеки, дружище? – спросил Острокрыл.

— Нет. И не было никогда. Твай постоянно там, где книги, поэтому всегда откроет мне, а если куда-то уходит, то всё равно не запирает дверей, и я могу сам себе открыть. Никогда такого не было, чтобы она двери на замок закрывала, хвостом клянусь!

— Меня не покидает одна странная мысль, — задумчиво промолвил пожилой единорог-поницейский. – Одно обстоятельство, если угодно. Многие видели, как Твайлайт приглашала подруг к себе в библиотеку, и многие видели, как они шли туда и заходили внутрь, так?

— Так, сэр, — подтвердил Блю Коут, листая блокнот с показаниями горожан. Собравшиеся тоже кивнули в знак согласия.

— Но никто не видел, чтобы кто-то из «Великолепной шестёрки» потом выходил из библиотеки!

Оранжевая пегасёнка ахнула от ужаса.

— А вдруг Твайлайт своей алхимией сотворила чудовище? Ну, как в том страшном фильме «Доктор Франконьштейн»! И теперь оно бродит по библиотеке, а Твайлайт и остальные забаррикадировались в погребе? И нам придётся войти внутрь, чтобы сразиться с чудищем!

— У нас нет погреба, Скутс, — пробормотал Спайк, явно потрясённый предположением маленькой летуньи.

— Когда мы закончим это расследование, юная барышня, — промолвил сержант Флэтфут, подкручивая нафабренные усы, — я буду рад послушать, каким именно образом вы попали на фильм, который, вообще-то говоря, не предназначен для просмотра жеребятами. Однако в ваших словах имеется зерно истины. Есть там чудовище или нет, нам в любом случае необходимо войти внутрь и осмотреть библиотеку. Может быть, там мы найдём то, что прольёт свет на причину исчезновения «Великолепной шестёрки». Лэнс-коньстебль, за мной.

— А вдруг там рыщет чудище, мистер сержант? – испуганно спросила Дерпи, крепко прижавшая к себе дочку. – Вы не боитесь?

— Бояться пониции не положено, мисс Хувз. Тем более, лично я сомневаюсь, что в библиотеке есть что-то страшнее пыли. Но поницейский должен быть готов ко всему. Приготовь-ка обездвиживающие заклинания, Блю Коут, и на всякий случай заклятье дымовой завесы, да пусть это будет настоящий дым, а не то полупрозрачное недоразумение, которое ты запускаешь на концертах «Железных кобылок».

— Так точно, сэр, — браво козырнул лэнс-коньстебль. Стражи порядка направились к дверям, Острокрыл и остальная компания двинулись было за жеребцами в мундирах, но, наткнувшись на строгий взгляд Флэтфута, остановились.

— А вы куда собрались, леди и джентльпони? Я ценю вашу храбрость, но предоставьте пониции работу пониции. Прошу всех отойти и не входить внутрь без нашего разрешения. Готов, лэнс-коньстебль?

Сержант Флэтфут слегка коснулся рогом замочной скважины, с острия рога спрыгнуло несколько синих искорок, и в механизме замка что-то с тихим шорохом провернулось. Поницейский потянул за дверную ручку, и дверь послушно отворилась. Оба жеребца осторожно шагнули в полумрак библиотеки.

Ожидание было томительным. Острокрыл и Биг Макинтош нервно взрывали землю копытами, готовые в любую секунду кинуться на помощь коньстеблям. Скуталу чуть было не шмыгнула в дверной проём, и её пришлось удерживать за хвост. Дерпи и Динки тревожно всматривались в угрюмую темноту за дверью, но никуда не уходили. Внезапно на первом этаже библиотеки с треском распахнулись оконные ставни, и наружу выглянул молодой поницейский.

— Заходите скорее, тут такое! – взволнованно воскликнул Блю Коут, и компания толпой повалила внутрь. Жилище фиолетовой единорожки и Спайка теперь было просто не узнать. Большую часть читального зала занимала сложная конструкция из разнокалиберных стеклянных трубочек, пузырей, спиртовок, колбочек и реторт, настоящий хрустальный дворец. Всё это было причудливо переплетено между собой, образовывая некую систему. Зрелище очень напоминало картинку из книги сказок о старинных алхимиках. Острокрыл даже посмотрел, не выглянет ли откуда-нибудь из колбы малышок-эквункул. А мордочки Меткоискателей потешно отражались в дутом стекле, как в зеркале смеха на сельской ярмарке.

— Ничего себе-е-е! – дружно выдохнули все.

— Твай собрала всё это меньше, чем за час, — с гордостью промолвил дракончик. – Ну, с моей помощью, конечно. Только вот когда я уезжал, в этих колбочках и ретортах всё кипело и пузырилось, а уж сверкало как! А сейчас все колбы пусты.

Спайк был совершенно прав. Какой бы эксперимент ни ставили в этой алхимической лаборатории, он определённо был завершён. Спиртовки были погашены, в колбах и трубочках было ни капли жидкости, виднелся лишь белёсый осадок на стекле.

— Мы бегло осмотрели всю библиотеку, но ничего не нашли, — сказал сержант Флэтфут. – Ни «Великолепной шестёрки», ни каких-либо записок от них. Чудовищ также обнаружено не было.

— Совсем-совсем ничего? – спросила Скуталу. – Но если Твайлайт с друзьями здесь нет, то где же они тогда? Может, всё-таки есть какое-то послание от них? Посмотрите хорошенько, мистер Флэтфут. Вдруг оно завалилось куда-нибудь?

— Записки обычно оставляют на видном месте, чтобы те, кому они адресованы, могли сразу их найти, а нам никаких посланий на глаза пока не попадалось.

— Седельные сумки Твай на месте, вон висят, значит, она никуда не уехала, — сообщил Спайк, сбегав к вешалке. – И попона тут, и плащ дорожный. А вот чехол с чистыми свитками и письменными принадлежностями. Когда меня нет рядом, Твайлайт даже на улицу без него не выходит! Вдруг ей срочно понадобится записать какое-нибудь важное наблюдение или в голову придёт хорошая идея? Не, не, она просто не могла уйти из библиотеки без, как минимум, трёх свитков, чернильницы и полудюжины перьев!

— Так, так, — старший поницейский сделал какую-то отметку в своём блокноте. – Версия с неожиданным отъездом оказывается под вопросом. Осмотритесь-ка хорошенько, мистер Спайк. Вы знакомы с библиотекой лучше нас всех, значит, сразу заметите то, что мы с лэнс-коньстеблем могли упустить из виду. Что-то подозрительное, что-то, чего не было здесь раньше. Или то, что, наоборот, должно быть здесь, но отсутствует.

— Ну-у… — дракончик завертел головой по сторонам. – Лаборатория здесь была ещё при мне, большая часть книг на полках, нет только нескольких работ по алхимии. Это их Твайлайт взяла, чтобы можно было сверяться во время опыта. Так, а это ещё что за разгром? – Спайк указал лапой на письменный стол, стоящий в самом центре лаборатории. В отличие от своих собратьев, пустых и чистых, этот был на редкость неопрятным. Толстые фолианты и свитки с формулами громоздились на нём неряшливой кучей, причём многие из них были залиты чернилами или покрыты расплывшимися кляксами, чернильница была опрокинута, стакан для карандашей и вовсе лежал на полу, окружённый новыми свитками, перьями, линейками, какими-то блестящими штучками, камешками, яблочными огрызками, скомканными страницами, мерными чашечками и опять свитками… По столу словно промчалась стая диких грифонов, сметая всё на своём пути. И это в жилище фиолетовой единорожки, где всегда царил порядок: перо к перу, бумажка к бумажке!

 — Здесь Твай записывала результаты своих опытов, но только когда я уезжал, всё на столе было аккуратненько. Она бы просто не могла работать, если бы вокруг был такой кавардак, как сейчас.

— Может быть, это чудовище тут всё разнесло? – спросила Дерпи, с опаской оглядывая погружённый в полутьму читальный зал. Света из единственного распахнутого окна не хватало, чтобы рассеять таинственную мглу в глубине помещения. А мрачные создания как раз и любят рыскать во мраке. Вся компания невольно поёжилась.

— Мисс Хувз, если это и чудовище, то на редкость маленькое, раз у него хватило сил только на разгром письменного стола. С таким мы как-нибудь справимся, будьте уверены, — заметил сержант Флэтфут. – Нет, думаю, чудовища тут не при чём, но вот этот беспорядок… Подозрительно, очень подозрительно. Позвольте-ка мы тут всё осмотрим, а вы отойдите, пожалуйста, в сторонку, чтобы ни на что не наступить.

Оба поницейских подошли к письменному столу и принялись тщательно исследовать всё, что было разбросано на нём, под ним и вокруг него. Каждую бумажечку и даже её клочок, каждое перо и каждый яблочный огрызок – всё стражи порядка изучали со всех сторон, отмечали, где что лежало, делали записи в блокнотах и негромко обменивались какими-то непонятными остальным замечаниями.

— …Напасть на след…

— …восстанавливая картину событий, как предписывает «Справочник коньстебля»…

— …сэр, обратите внимание, тут какой-то странноватый прикус…

— Действительно. Молодчина, лэнс-коньстебль. Отметь там у себя…

На вид всё было очень серьёзно. Собравшиеся испуганно притихли и почтительно наблюдали за работой поницейских.

— Что это вы делаете, мистер Блю Коут? – шёпотом спросила Свити Белль у молодого единорога.

— Мы ищем улики, — так же шёпотом отозвался тот.

— Улитки? – удивилась младшая сестра Рарити. – А зачем вам улитки? Я могу позвать Снейлза, он разбирается в улитках лучше всех.

— Не улитки, а улики, Свити Белль. Это значит зацепки, то, что поможет нам узнать, что произошло с «Великолепной шестёркой». Улики бывают разные, даже на первый взгляд незаметные. Ну, скажем, просто грязь, осыпавшаяся с копыта, или пепел из трубки. А когда эту улику находят поницейские, они могут установить, кто здесь был и что с ним случилось. Вот, допустим, Рарити…

Единорожка в ужасе прижала копытце к губам.

— Так, значит, Рарити курит?! Эпплблум, Скуталу, мистер Блю Коут сказал, что Рарити курит!

— Да нет же, это я так сказал, примерно. Конечно, нет. Но мне надо продолжать.

Вот стражи порядка нашли на столе и на полу несколько крохотных мерных чашечек. Пустых. Острокрыл заметил, как старший единорог, осматривая их, почему-то нахмурился, а потом пересчитал находки. Пегас обратил внимание, что чашечек оказалось ровно шесть. По числу пропавших пони… По телу сталлионградца пробежал противный холодок и остановился где-то на краешках крыльев. Рэйнбоу Дэш! Дэши! Пусть всё это окажется только сном, только каким-то недоразумением или сюрпризом-розыгрышем в духе Пинки! Пусть вся «Великолепная шестёрка» сейчас выпрыгнет откуда-нибудь из шкафов с криками «Бууу!», и радужная чемпионка, ероша каштановую гриву летуна, скажет потом: «А здорово мы вас всех напугали, а, пегасище?»… Светлая Селестия, пожалуйста, пусть это будет так, пожалуйста, пусть это будет именно так…

— Мистер Спайк? – воскликнул пожилой единорог, когда дракончик вдруг поднял что-то с пола. – Мистер Спайк, нельзя тут ничего трогать, пока мы всё не осмотрим, а то так недолго и потерять важную улику. Мистер Спайк? Мистер Спайк!

Помощник Твайлайт Спаркл стоял, как изваяние, похоже, даже не слыша окриков сержанта. Он не отрывал взгляда от того, что держал в когтистых лапках, и что-то шептал…

— Мистер Спайк, с вами всё в порядке?

— Спайк, старина, что случилось?

— Твай… Леди Рарити… — бормотал дракончик. – Твай… Леди Рарити…

— Спа-айк?

— Что ты говоришь, дружище? Что он говорит?

Пони шагнули к дракончику.

— Твайлайт… Леди Рарити…

В одной когтистой лапке был оправленный в золото огненный рубин, пламенеющее сердце, камень, который Спайк добыл с великим трудом и который без колебаний подарил той, в кого он влюбился с первой встречи. В другой — элегантные очки для чтения в тонкой изящной оправе, работа не иначе как столичных мастеров-оптиков. Очки, которые частенько можно было видеть на носике первой книгочейки Понивилля.

— Когда мы только здесь поселились, — глядя перед собой невидящим взором, едва слышно начал дракончик, — она сказала миссис Мэр, что раз уж сама Твай теперь получает жалованье, то и мне оно тоже полагается. «Это несправедливо, когда библиотеку содержат в порядке двое, а платят за работу только одному». Так прямо и сказала… На своё первое жалованье я купил Твай эти очки. У неё уставали глаза читать все эти учёные книги, они ведь набраны таким мелким шрифтом. А в старых свитках и буковки все повыцвели. В этих очках она могла читать всё что угодно. Она бы никогда их не бросила вот так, на пол, как мусор какой-то. И огненный рубин, подарок леди Рарити… «На память о моём дорогом Спайки-Вайки, самом лучшем дракончике на свете»… Это было её любимое украшение… На пол просто… Нет, никогда…

Сердце Острокрыла похолодело. Нет, это не розыгрыш, не шутка… «Великолепная шестёрка» никогда бы не стала так шутить со своими друзьями! Сталлионградец обнял Спайка крылом, и дракончик с признательностью уткнулся носом в белые перья пегаса.

— Тихо, тихо, старина…

Поницейские продолжали свои поиски, уже не скрывая тревоги в глазах, остальные пони толпились вокруг них. Биг Макинтош и Эпплблум углядели под книжной горой на полу фетровый краешек так хорошо знакомой им ковбойской шляпы, старой, выгоревшей на солнце, той, которую никакие бури и ураганы не могли сбить с макушки Эпплджек. За все сокровища Эквестрии кобылка-фермерша не рассталась бы со своей шляпой. Земнопонька с красным бантом, прижав находку к груди, тихонько всхлипывала в объятьях старшего брата, а по его запылённым щекам тоже пролегли две блестящие дорожки. Печальные находки достались стражам порядка: заколка в виде бабочки, которую так любила носить в своей длинной гриве Флаттершай, и амулет из трёх каменных шариков, серого, синеватого и розового. «Это наш секретный сестро-паевский амулет, сделан из настоящих камней на настоящей каменной ферме самыми что ни на есть всамделишными каменными фермершами. Обсидиан, мрамор и розовый кварц. Синий цвет – это Блинки, серый — это Инки, ну а розовый – угадай кто? Это же я, глупенький, старая добрая Пинки Пай. Только это секрет! Это же секретный амулет, ясно?». Острокрыл стоял ни жив ни мёртв. Вот лэнс-коньстебль Блю Коут неловко сдвинул гору свитков, из неё выскользнул и зазвенел по полу какой-то блестящий кругляш, и сердце в груди погодного патрульного резко рухнуло с высоты в десять тысяч миль…

…В Сталлионграде их называли «лётными талисманами». Даже странно, что пегасы из города, столь славного науками и открытиями, обычно не склонные к выдумкам и довольно прагматичные, так тяготели к разнообразным талисманам и амулетам на удачу. Под крышечками медальонов из особого сталлионградского металла пегасиума могли быть первое перо летуна, первая сработанная вкопытную снежинка с фабрики погоды, прядь гривы любимой, клочок небесного пуха – кусочек родного жилища, фотография семьи, крохотный компас, друг в пути... Бывало, закалённые в небе асы дарили свои талисманы зелёным кадетам, словно стремясь поделиться с молодыми лётным искусством. Хотя в Клаудсдейле и не было такой традиции талисманов, Рэйнбоу Дэш чуть не подпрыгнула выше неба от радости, когда Острокрыл преподнёс ей ладный медальон, сверкающий блестящими зигзагами молний, сделанный на заказ специально для неё. Ярче молний горела гордая надпись: «Будущему Вондерболту». Радужная пегаска носила талисман, словно чемпионскую медаль, только вот она так и не показала патрульному, что она вставила в медальон. И сталлионградец знал, никакая сила в мире не заставила бы Дэши бросить подарок. Летун медленно, как во сне, взял в копыто талисман на цепочке. Острокрыл видел, как шевелятся губы глядевшего на него в упор сержанта, понимал, что тот что-то спрашивает, но не мог разобрать ни слова. Патрульный слышал лишь звенящую тишину, так, как бывает, когда тебя оглушает внезапным раскатом грома. В комнате, полной пони, сталлионградец был сейчас совсем один, и его боль была холодна, как металлический кругляш в копыте. Летун поднёс талисман к глазам. Под надписью «Будущему Вондерболту» он увидел несколько искусно выгравированных строчек, каллиграфически-крохотных, которых он прежде не замечал: видимо, их добавил понивилльский ювелир по просьбе радужной пегаски. «Укрыт тайник под этой дверцей, и кто внутри, тот в моём сердце». Тихонько щёлкнула крышечка. В медальон была вставлена маленькая фотография: Острокрыл и Рэйнбоу Дэш после полёта отдыхали на облачке, а рядом с пегасами устроилась Скуталу. Вместе с вечерним солнцем светились в голубом небе улыбки сталлионградца и радужной гонщицы, и в их взглядах, направленных на посапывающую пегасёнку – устала малая, — были доброта и радость. Славно они тогда полетали все вместе! Фезервейт, оказавшийся неподалёку, не удержался и незаметно щёлкнул фотоаппаратом. Любил жеребёнок делать такие вот случайные фотографии, ведь пони на снимках получаются лучше всего, когда не позируют, а ведут себя естественно. Слеза разбилась о прозрачное стёклышко, за которым сияла та солнечная и беззаботная жизнь, где Дэши была рядом, на расстоянии одного поцелуя.

Вот и всё… Вот и всё, что осталось: очки для чтения, оправленное в золото сердце-рубин, старая ковбойская шляпа, заколка для гривы, амулет с каменной фермы, да лётный талисман с фотографией внутри. Но Острокрыл видел, как наяву, «Великолепную шестёрку». И розовую кудряшку Пинки, хлопочущую над угощением к очередной вечеринке, Пинки-Улыбку до ушей, хоть завязочки пришей, и трудягу Эй Джей с корзиной яблок на спине – «Ух, умаялась, сахарок. Бери парочку, погрызи, всё тащить легче», и Рарити, что прямо на твоих глазах легко и непринуждённо создаёт Красоту, и Твайлайт Спаркл, единорожку, которая умеет делать из учёбы настоящее приключение, и Флаттершай, доброе сердечко, и, само собой, Рэйнбоу Дэш, задиристую, смелую и любимую. Печаль была в глазах коньстеблей, и с печалью разводили они копытами: «Простите, что подвели вас. Если б мы знали…». Уткнулись в крылья патрульного Спайк и Скуталу; пегасочка вся тряслась от рыданий. Дерпи и Динки обнимали всхлипывающую Свити Белль, а Биг Макинтош – Эпплблум. Даже Эйнджел, отвернувшись в сторону, тёр глаза лапками.

— М-м-може…м-м-может, их это проклятое зелье за…закинуло волшебством на другой…всхлип…конец Эквестрии, к грифонам или диким ящерам? – бормотала поклонница радужной гонщицы номер один. – Или сделало их совсем…хлюп… крохотными, как пылинки, и мы уже раздави-ви…вили их…

Блю Коут торопливо достал увеличительное стекло и осмотрел копыта собравшихся.

— Да нет же, Скутс, нет.

— То…тогда где они?

Грустью наполнился тот читальный зал, что прежде давал пони лишь радость открытий и книжных приключений. Внезапно Острокрыл почувствовал, как его кровь, кровь потомка сталлионградских воителей, зажигается огнём негодования. Резко, точно дробь барабана, призывающего войско не сдаваться, прокатился по библиотеке гром ударившего в пол копыта.

— Хватит! Отставить слёзы! Если бы мы пропали, разве Дэши и остальные стали бы хлюпать носами весь день напролёт? Нет! Они бы с ног сбились, но отыскали нас, да хоть даже и на другом конце земли, отыскали бы и спасли. Мы ещё ничего не знаем наверняка, так почему же мы сразу сдались? Наши пони живы, я чувствую это, и им нужна помощь, а не носохлюпанье. Под землёй или в облаках, на островке среди морей или за морями – неважно, мы перетряхнём всю Эквестрию, если понадобится, но найдём их. Позовём на помощь принцессу Селестию, принцессу Луну и лучших волшебников, кликнем клич среди Вондерболтов и других асов. Клянусь своей пегасьей честью, я сдаваться не собираюсь и вам не дам. Ну-ка! Равняйсь, смирно, не хныкать!

Гневно гремела речь сталлионградца, и – чудо! – сами собой выпрямлялись сгорбленные печалью спины, зажигались потухшие было глаза, а безнадёжность сменялась надеждой.

— Не сметь сдаваться!

Меткоискатели, с непринуждённостью малышни употребив вместо носовых платков свои хвосты (утончённая Рарити от такого зрелища упала бы в обморок), встали в ряд, смущённо посматривая друг на друга: «А я что, я не нюнила!» — «Да я тоже не хныкала».

— Мы найдём их! – и все пони повторили это «Найдём!».

— Слова не жеребёнка, но жеребца, — воскликнул сержант Флэтфут. – Молодцом, мистер Острокрыл! Рановато все мы разнюнились, леди и джентльпони. Есть у меня одно заклинание, которое, наверное…

— Уааа…

— Эй, это ещё что за песни? – нахмурился Острокрыл. – Я же сказал, не хныкать.

— Это не я, – возразила Скуталу.

— И не я, — помотала головой Эпплблум.

— И не я, — вторила подружкам Свити Белль.

— Сэр, — громким шёпотом сказал Блю Коут своему командиру. – Мне вот показалось, что это донеслось из во-он того шкафчика.

— Ну что за чепуха, лэнс-коньстебль, — усмехнулся сержант. – Только в детективных романах кто-то прячется в шкафах. Да кто там может быть?

Словно возражая пожилому единорогу, в небольшом угловом шкафчике, на который указал Блю Коут, что-то заворочалось, задребезжало. Оба поницейских тут же подобрались и насторожились.

— Что у вас с Твайлайт было в том шкафу? – прошептал старший служитель закона, не сводя глаз с полуоткрытой дверцы.

— Ничего особенного, мистер Флэтфут, — так же шёпотом ответил Спайк. – У меня там метла лежала, швабра, ведёрки, тряпочки всякие. А что в нём сейчас, я не знаю. Но дверца была закрыта, когда я уезжал.

— Та-а-ак. Лэнс-коньстебль, ты слева, я справа. Остальные – назад. Поглядим, кто это там у нас такой застенчивый в шкафу устроился.

Пони послушно попятились. Острокрыл, Биг Макинтош и Дерпи закрыли собой жеребят, Спайк встал перед Свити Белль, словно маленький рыцарь, над ноздрями дракончика гневно кружились огненные искорки: помощник Твайлайт Спаркл был готов угостить пламенем любую ужасность. Рядом с ним Эйнджел, кролик Эйнджел, оскалив зубки, ворчал так, что сталлионградцу было ясно: тому, кто причастен к исчезновению Флаттершай и прячется в шкафу, сейчас не поздоровится.

— Вперёд!

Поницейские двинулись к шкафу ловко, словно крадущиеся коты, рога коньстеблей грозно светились взведёнными заклинаниями. Кто или что бы не таилось в шкафу, стражи порядка были готовы вступить с ним в бой.

— Раз. Два. Три!

Распахнутая дверца шкафа оглушительно хлопнула.

— Именем закона сдавайся! – гаркнул старший единорог.

— Уаааа! – встретил поницейских громкий рёв.

В шкафу, среди мётел и ведёрок на тряпочках для протирки пыли сидела крохотная кобылка. Фиолетовую, как предрассветные сумерки, гривку пересекала похожая на первый алый луч полоска, маленький рожок был едва заметен среди волос. Зарёванная мордочка была густо перемазана пылью, а хвостик растрёпан. Такая кроха явно никак не могла похитить «Великолепную шестёрку» и утащить их на другой конец Эквестрии. Зато вот до смерти оглушить своим рёвом – вполне.

— Эт-то ещё что за улика такая? – озадаченно воскликнул единорог-командир, с трудом перекрикивая вопящую малышку. – Откуда она здесь взялась?

— Я назубок знаю всех маленьких в Понивилле, — пришлось кричать и Эпплблум. – Эта — не из наших, мистер Флэтфут.

— Кого-то она мне напоминает… — промолвил Блю Коут. – Спайк, у Твайлайт Спаркл, случайно, не было младшей сестры? Ну, или там племянницы?

— Только Шайнинг Армор, брат. Он капитан стражи в Кэнтерлоте. А племянниц пока нет.

Маленькая единорожка замолчала, видимо, устав кричать, и только смотрела на недоумённых пони, столпившихся вокруг неё, большими от испуга глазами.

— Кьютимарка, — вдруг пискнула Динки.

— Умница, маффинка, — Дерпи ласково погладила гривку дочки. – Посмотрите-ка на её бок. Разве у таких крох уже бывают метки?

Действительно, на фиолетовом бочку красовалась знакомая пони звезда пурпурного цвета, совсем как та, что была у ученицы принцессы, разве что уменьшенная в несколько раз.

— Эээ… Твайлайт Спаркл? – ошарашено спросил Острокрыл.

— Уаааа! — с новой силой залилась слезами крохотная единорожка.

Внезапно что-то метнулось из глубины читального зала к распахнутому настежь окну. Что-то очень-очень быстрое, маленькое и голубое. Пони стояли с разинутыми ртами, а сталлионградец молнией бросился к выходу из библиотеки, на бегу расправляя крылья.

— Дерпи, Скут, за мной! В погоню! А вы обыщите тут всё и закройте окна и двери! Не выпускайте их!

— Кого «их»? – только и успел спросить Блю Коут.

— Увидите! Ищите-е-е… — Острокрыл уже вылетел из книгохранилища и помчался по воздуху вдоль улицы. Нет, всё-таки дисциплине пегасов нет равных во всей Эквестрии! Когда приходит пора быстро и чётко выполнять приказы, летучий народ демонстрирует это своё качество в полной мере. Спустя всего лишь мгновение рядом с патрульным захлопали ещё две пары крыльев. Не тратя времени на расспросы (вроде «А за кем, собственно, мы гонимся?») и прочую ненужную болтовню, Дерпи Хувз и Скуталу послушно устремились вслед за товарищем. Ещё один миг – и все трое выстроились в небе привычным звеном. Не зря Дерпи была внештатным сотрудником погодного патруля, а оранжевая пегасёнка любила помогать своему кумиру с воздушными работами. Их не надо было учить тому, как следовать за ведущим и как выполнять его команды, не мешая летящим рядом товарищам.

— За ней, — коротко бросил пегас, мотнув головой в сторону быстро удаляющейся точечки вдалеке. – Крыльев не жалеть, догнать любой ценой.

— Есть!

— Уффф… Есть!

Если у Острокрыла и оставались какие-то сомнения по поводу судьбы Рэйнбоу Дэш, сейчас они бесследно исчезли. Патрульный прекрасно понимал, что только одна пони могла даже жеребёнком гнать по небу так, что за ней едва поспевали взрослые пегасы. Летуны прибавили ходу и вскоре увидели, как впереди лихо рассекает воздух радужный хвостик. Заливисто смеясь от чистой радости полёта, пегасёнка-кроха – от горшка два вершка! – мчалась вперёд, нимало не думая о том, куда и зачем летит. Она просто летела. Для жеребят крылатого народа этой причины вполне хватало. У сталлионградца перехватывало сердце, когда малышка проносилась на волосок от балкончиков, подвесных вазонов с цветами или распахнутых окон. А ну как врежется? Но сама кобылка только хихикала. Счастье ещё, что летела она не так высоко, с маленькими крылышками ввысь особенно не взмоешь.

— Эй, Рэйнбоу Дэш! Стой, подожди! – крикнул погодный патрульный.

Пегасёнка обернулась и, заметив преследователей, скорчила лукавую рожицу. Стоило и говорить, что останавливаться и дать себя поймать малышка даже не думала? По блеску в розовых глазках-бусинках Острокрыл понял, что она сочла всё происходящее весёлой игрой вроде догонялок и теперь собиралась показать в этой игре высший класс. В мгновение ока кобылка резко спикировала вниз и, на ходу изменив направление полёта, тут же юркнула на другую улицу. А разогнавшиеся было поимщики теперь пытались затормозить, при этом едва избежав столкновения с вывеской сапожника.

— Легко нам не будет… — обречённо промолвил Острокрыл. Он был прав на все сто процентов и ещё двадцать в придачу. Казалось, маленькая Рэйнбоу Дэш сохранила все умения и навыки себя взрослой. Вдобавок она успешно пользовалась новыми преимуществами малышни. Протискивалась везде, проскальзывала в любую щёлочку: то в одно чердачное окошко нырнёт, из другого вынырнет, то порскнет между железными столбиками оград. Когда звено сталлионградца набирало скорость, зная, что с большими крыльями маленьким не тягаться, и товарищам думалось, что уж сейчас-то Дэши от них не уйдёт, голубая молния резко тормозила, и незадачливые преследователи по инерции проносились мимо неё. Попытка окружить, зайдя одновременно с трёх сторон, закончилась тем, что пегасы врезались друг в друга, свалившись на землю шумной кучей-малой, а крохотная летунья, ускользнув от них, слетела к Острокрылу и насмешливо показала ему язык:

— Бе-бе-бе!

Патрульный со вздохом закрыл глаза. Он здорово стукнулся лбом о копыто Дерпи, и сейчас ему казалось, что вокруг его головы так и кружится целый десяток маленьких Дэши с высунутыми язычками – фыркают, дразнятся.

И продолжалась погоня. Какие бы хитрые трюки ни придумывали поимщики, чтобы схватить радужную пегасёнку, все их ухищрения были безуспешны: малявка будто бы интуитивно предугадывала каждый манёвр преследователей. Но всё-таки Острокрыл не мог не заметить, что голубая кобылка, которая вполне могла бы, оторвавшись от погони, шмыгнуть куда-нибудь, где её было бы век не найти, этого не делала. Она не улетала далеко от белого пегаса и его товарищей, оставляя им возможность себя догнать, а если и пряталась от них за печными трубами или среди цветочных горшков на подоконниках, то, едва друзья, потеряв её из вида, вешали носы, тут же выскакивала из своего укрытия с оглушительным криком «Бууу!». Видно, игра в догонялки маленькой Рэйнбоу Дэш очень понравилась. И всё-таки никогда бы трём летунам было её не поймать, если б ни мистер Кейк. Земнопони в пекарском фартуке, ведать не ведая ни о каких пегасёнках, поставил остывать на окно «Сахарного уголка» целый противень только что вынутых из духовки кексов и маффинов. Одни сверкали шапочками сахарной глазури, другие были густо усыпаны шоколадной стружкой. А уж аромат от всего этого великолепия разносился такой, что тут бы даже и скряга-дракон не пожалел половину своих сокровищ за угощение. И голубой носик, словно стрелка компаса, повернулся в нужную сторону. Захлопали маленькие крылышки, мелькнула в воздухе стремительная тень, и не успели бы вы сказать «Рэйнбоу Дэш», как – ням-ням-ням — половины маффинов точно и не бывало. Зато их место на подносе заняла малышка, до самого кончика хвоста перемазанная в крошках, взбитых сливках и кусочках шоколада. Но нет худа без добра: Дэши с туго набитым пузиком вальяжно развалилась среди маффинов, явно не расположенная в ближайшее время куда-то мчаться. Да и зачем улетать, когда вокруг ещё столько всего вкусного? Глупая она, что ли? Ещё чего! С облегчением вздохнув, сталлионградец повёл своё звено вниз, к кондитерской. Вскоре он уже крепко держал в копытах крохотную гонщицу и получил, наконец, возможность хорошенько рассмотреть ту, в кого превратилась его возлюбленная. Ну что же… Чёлка и хвостик ещё растрёпаннее, чем обычно (хотя раньше пегас думал, что гривы растрёпаннее, чем у Рэйнбоу Дэш, не бывает), голубые крылышки едва оперились, а глазки маленькие, точно мраморные шарики, но, несомненно, это была его Дэши.

— Попалась! – с торжеством сказал сталлионградец, поднося беглянку к своему лицу. – Привет, чудо.

Вместо ответа пегасёнка лизнула сталлионградца в нос.

— Ловко это она, — уважительно протянула Дерпи, оглядывая учинённый на подносе разгром. – Съесть столько маффинов в один присест даже я бы не смогла!

Действительно, среди выпечки словно промчался маленький ураган. Голубой такой ураганчик, который сейчас зевал и сытно жмурился в копытах сталлионградца.

— Простите, мистер Кейк. Вы не слишком сердитесь? – спросил пегас.

— Хо-хо, а с чего это, скажите на милость, я должен сердиться? – рассмеялся жеребец. – На то я их и пеку, чтобы они радовали пони. Кстати, поздравляю тебя, Острокрыл! А я-то думал, с чего это Рэйнбоу Дэш в последнее время слегка поправилась. Я-то грешил на наши кексы да маффины, а оно вон как оказалось… Приятно так ошибиться, клянусь всеми пудингами на свете. Поздравляю со вступлением в клуб!

— Какой ещё клуб?

— Клуб понивилльских отцов. С тебя угощение, папаша!

— Папаша?!

В разинутый рот Острокрыла мог свободно влететь Вондерболт. Стоявшая позади сталлионградца Скуталу сдавленно прыснула в копытце.

— Вылитая мамуля! – улыбнулся кондитер, разглядывая пегасёнку. – Но не горюй, Острокрыл, следующий жеребёнок будет похож на тебя!

— Да нет же, нет, мистер Кейк, всё не так, — принялся сбивчиво объяснять патрульный. — Понимаете, это волшебство. Это маленькая Дэши…

— Да знаем мы это волшебство, скромняга, — усмехнувшись, кондитер дружески похлопал пегаса по плечу. – У самого такое волшебство по дому ползает. Ну конечно, это маленькая Дэши. Только вот как вы её назовёте, Мини-Дэши или Рэйнбоу-младшая? Капкейк, дорогуша, — крикнул земнопони в глубину «Сахарного уголка», — Иди сюда скорее! Посмотри, кого принёс наш бравый летун!

— Эээ… Мы лучше пойдём, мистер Кейк. Пока-пока!

Дерпи и Скуталу вовсю хихикали, глядя на краснеющего патрульного, который, взяв пегасёнку, заторопился прочь от кондитерской, пока поглазеть на «папашу Острокрыла» не собрался весь городок и окрестности. Никакой пони-триумфатор древних времён не ехал на своей колеснице с такой гордостью, с какой ехала на спине сталлионградца крохотная кобылка. При этом она торжествующе смотрела по сторонам – глядите-ка, какой большой и сильный пегас везёт меня! Дерпи и Скуталу следовали по бокам, точно почётная свита, готовые схватить мини-Дэши, если ей вздумается удрать. Но малявке, похоже, понравилось кататься. К тому же после сытного перекуса её потянуло в сон, так что вскоре Острокрыл услышал со своей спины тихое сопение. И пегас, и его товарищи вздохнули с несказанным облегчением: хоть на какое-то время голубая буря утихомирилась. Только вот надолго ли? Ох, навряд ли. Рэйнбоу Дэш и взрослая-то не очень любила тишину и покой, а уж маленькая и подавно. О том, что будет, когда пегасёнка проснётся и, отдохнув, с новыми силами примется за шалости, сталлионградец и его товарищи старались даже не думать. Интересно, а как там сейчас остальные, в библиотеке? Уже подходя к библиотечному дубу, пони услышали доносящиеся изнутри визг и писк, рёв, топот и шарканье копыт, крики «Держи, хватай!» и крики «Эй, тебе туда нельзя!». Нервно сглотнув, патрульный открыл дверь, и его взору открылось…

Лэнс-коньстебль Блю Коут был без своего форменного шлема, зато с форменной шишкой на голове, а безупречный мундир сержанта Флэтфута выглядел так, словно его серебряные нашивки недавно кто-то жевал. Биг Макинтош, фермер, умеющий без устали трудиться от рассвета до заката, отдувался и стирал пот со лба. Неугомонные Меткоискатели едва на ногах держались. Ну а по полу библиотеки шустро и шумно катались несколько разноцветных клубков.

— Скорее заходите и дверь закройте, ну, живее, — крикнул пегасу поницейский-единорог.

Летуны торопливо шмыгнули внутрь.

— Где вас только носило? – спросила новоприбывших вся компания. – Пока вы там отдыхали, у нас тут просто светопреставление началось!

— Это мы-то отдыхали? – воскликнул Острокрыл. – Да такой гонки не было даже на чемпионатах Эквестрии по фигурному летанию! А что у вас? Вижу, вы нашли их всех?

— Нашли. На свою голову…

Когда пегасы улетели ловить крохотную Дэши, остальные пони, открыв ставни, чтобы в библиотеке стало светло, разделились и приступили к розыскам. До конца своих дней бравым поницейским не забыть, как на них с радостным визгом вдруг сигануло с верхних стеллажей что-то розовое и жутко прыгучее. Маленький клубок энергии и торчащих во все стороны кудряшек скакал вокруг стражей порядка, как каучуковый мячик, пока у бедолаг голова не пошла кругом. Биг Макинтош и Эпплблум обнаружили на полу дорожку из яблочных огрызков, уводящую на кухню. В конце пути они нашли яблочко. Ну да, небольшое яблочко, преуютненько устроившееся в походной ковбойской палатке, сделанной из лучшей скатерти Твайлайт Спаркл и перевёрнутой табуретки. Миниатюрная Эпплджек казалось вполне мирной кобылкой… ровно до того момента, пока не проснулась. Зато уж разбуженная она мигом показала родственникам, кто мог бы стать первой звездой Яблочного родео, если бы оно проводилось среди жеребят. Свити Белль, не найдя Рарити в читальном зале, вспомнила об увлечениях сестры и решила заглянуть в платяной шкаф. Ну конечно, ищи модницу там, где наряды. По самую гривку зарывшаяся в шелка лучших платьев Твайлайт Спаркл белая единорожка негодующе агукала, когда Свити Белль вытягивала её с полки, разлучая с обновками. Крошечную жёлтую пегасочку, дрожавшую на самом дне бельевой корзины, нашёл Эйнджел. Глядя на белого кролика, кто бы мог подумать, что этот заботливый хранитель Флаттершай-маленькой был избалованным тираном Флаттершай-взрослой. Малютка Твайлайт Спаркл на время поисков оставалась на попечении единорожки Динки. У Дерпи была просто не дочка, а сокровище: улыбаясь и говоря тихо и ласково, она обняла ученицу Селестии, вытерла ей слёзы и, достав с полки книгу сказок, принялась читать вслух. Кобылка мигом перестала реветь и, свернувшись рядом с Динки, внимательно слушала… Казалось бы, всё происходило вполне успешно, только вот вскоре вся компания обнаружила, что найти обратившуюся в жеребят «Великолепную шестёрку» — это ещё полдела. Как теперь с ними совладать? Ведь спокойно сидеть на месте они, разумеется, не собирались. Эпплджек напала на своего бедного старшего брата. Видимо, она подумала, что ноги Биг Макинтоша – это яблони, и если лягнуть их посильнее, то к ней в копытца свалится то замечательное зелёное яблоко, что красуется на крутом боку фермера. Трудяга переносил всё это стоически и только усмехался. Твайлайт Спаркл шумно лопотала, требуя, чтоб ей читали дальше. Динки тем временем угостила кудрявую розовую земнопоньку маффином, и кобылки мигом стали лучшими друзьями. Носительница Элемента веселья радостно прыгала вокруг дочки Дерпи, как мячик, выкрикивая:

— Динки-Пинки! Динки-Пинки!

Рарити на своём смешном жеребячьем языке бранила Свити Белль за непричёсанную гриву. Даже будучи крохой, модница просто не выносила неопрятности. Ну а Флаттершай пыталась залезть куда-нибудь в укромное местечко и спрятаться там от всей этой кутерьмы. Эйнджел пегасочку удерживал. Острокрыл вздрогнул, заметив, что мини-Дэши на его спине зевает и потягивается. Похоже, окружающий хаос в самом ближайшем времени обещал стать примерно на двадцать процентов круче.

— Они, конечно, очень милые, но взрослыми все они были куда тише, даже Пинки, — заметил пегас.

Эпплблум с улыбкой глядела, как Эпплджек усердно околачивает ноги несчастного Биг Макинтоша.

— Шустрая какая! Но мне так даже нравится. Теперь я старшая сестра! – Меткоискательница важно нацепила на себя ковбойскую шляпу и с притворной строгостью обратилась к оранжевой кобылке. – Не шали, Эй Джей, а то останешься без яблочного пирога.

Сердито зарычав, земнопонька немедля ринулась отбивать свой любимый головной убор, и тут Эпплблум стало уже не до улыбок.

— Уй, ой, больно! Ой-ёй, прекрати! Да не лягайся ты! Ну, хорошо, хорошо, вот тебе твоя шляпа, забирай.

Довольно фыркнув «Йихаа!», крошечная ковбойша нахлобучила на себя свой стетсон и тут же в нём утонула: он оказался ей слишком большим. Снаружи остались торчать только четыре ножки. Живая шляпа двинулась по читальному залу, не разбирая дороги, так что неудивительно, что почти сразу же она врезалась в Рарити. Обе малышки дружно заревели, и вскоре к ним присоединилась Пинки. Просто так, за компанию. Ведь и реветь веселее вместе.

— Как с ними справиться, а? Ни у кого из нас нет опыта, как управляться с жеребятами. Почти ни у кого…

Взгляды присутствующих остановились на Дерпи. Почтовая пегаска испуганно попятилась.

— У меня только моя маффинка, а не сразу шестеро. И потом, даже маленькая Динки была в сто раз спокойнее. В тысячу раз! Даже когда раскрашивала стены вареньем… Нет, нет, тут нужен другой пони. Например, тот, что рос с двумя младшими сёстрами.

Взгляды присутствующих дружно обратились на Биг Макинтоша. Жеребец, не боявшийся в одиночку схватываться с целой стаей древесных волков, судорожно сглотнул.

— Эээ… Я лучше сбегаю за бабулей, агась. Она растила нас троих, она-то уж знает. Я мигом! – хлопнула дверь, и гулкий топот копыт молодого фермера быстро затих вдали. Скакал Биг Макинтош во весь опор. К счастью, Дерпи успела поймать за кудрявый хвост Пинки Пай, чуть было не ускользнувшую следом за жеребцом в такой большой и такой интересный мир СНАРУЖИ. Острокрыл обречённо промолвил:

— Мы остались наедине с судьбой…

С судьбой и с пятью маленькими непоседами (поня-тихоня Флаттершай была под чутким присмотром Эйнджела и шалить пока не собиралась). Первой среди них оказалась, конечно же, та, кто всегда любила быть первой. Мини-Дэши зевнула, потянулась, выгнув спинку, расправила крылышки и… Вжух! В глазах у пони так и зарябило от радуг, с полок посыпались книги, а библиотечный дуб заходил ходуном. Пегасёнка успела облететь всё книгохранилище сверху донизу и снизу доверху, перемазаться сажей, нырнув в камин (хорошо ещё, что он был не растоплен), измазать сажей всех остальных, не обращая внимания на протестующий писк Рарити, подраться с Эй Джей из-за шляпы, которую летунья тоже захотела примерить, помириться с ковбойшей, устроить c ней чемпионат по прыжкам через Острокрыла и на Острокрыле, – и всё за какие-то полторы минуты. Потом крошечная безобразница нос к носу столкнулась с Пинки Пай. Шалость встретила озорство. Через мгновение розовая поняшка с восторженным визгом гоняла по всему читальному залу верхом на голубой молнии. Весело барабаня по полу копытцами, Эпплджек бегала следом за ними. Рарити только презрительно фыркнула, глядя на эту суету. Белая единорожка засветила свой рожок и, подхватив волшебством валявшийся на полу носовой платочек, принялась тщательно стирать с мордочки следы сажи. Вскоре к парящему в воздухе платочку присоединились: зеркальце, огненный рубин на золотой цепочке и самые красивые камни из минералогической коллекции Твайлайт Спаркл, несколько модных журналов, карандаш и листки бумаги. Всё это каруселью кружилось вокруг малышки, а та, наморщив лобик, видимо, обдумывала идеи таких нарядов, что сразят наповал всех маленьких франтов Кэнтерлота и Мейнхэттена. Захотелось поколдовать и Твайлайт Спаркл. Крохотная учёная смеялась, танцуя в хороводе астролябий, линеек и свитков с картинками. При взгляде на весь этот кавардак в голову сталлионградца стали закрадываться мысли о бутылочках с молоком, манежиках, кроватках, а ещё о подгузниках и пелёнках. И о тех, кому придётся возиться со всем вышеперечисленным.

— Надеюсь, Биг Макинтош скоро вернётся, — с надеждой промолвил патрульный. Его друзья согласно кивнули.

— Ох, поскорей бы…

Товарищам пришлось глаз с непосед не спускать и при необходимости действовать весьма шустро. То предотвращать в последний момент затеянный одной юной учёной алхимический эксперимент, который, если бы его позволили провести до конца, точно опалил бы кое-кому хвостишко. То браться за пластырь и заклеивать царапины на мордочках, попутно утирая «раненым» слёзы, утешая и баюкая. А то вспоминать колыбельные, чтобы хоть немножко утихомирить малышей. Попытка собрать их в одном месте, соорудив на скорое копыто манежик из нескольких книжных стопок и растянутых одеял, успехом, естественно, не увенчалась. Эпплджек, лягнув стенку манежика, играючи её проломила, мини-Дэши вылетела наружу, как молния, Пинки выпрыгнула, точно пружинка, Рарити своим колдовством затеяла перестраивать манежик в замок принцессы или хотя бы элегантную виллу, а Твайлайт Спаркл, засветив рог, стала расставлять книги по полкам. В загончике осталась одна Флаттершай, но она и так вела себя примерно. Наигравшись вволю, компания проголодалась. Это легко можно было определить по тому, что Эй Джей вдруг начала жевать поля собственной шляпы, фиолетовая единорожка принялась в самом прямом смысле грызть научные тома, а Рэйнбоу Дэш вцепилась в уши Острокрыла. Пинкамина Диана Пай внезапно вообразила, что её кудрявый хвост – это сахарная вата, Рарити нетерпеливо хлопала в копытца, точно подзывая официанта. Ну а Флаттершай просто смотрела на взрослых пони умильными глазами.

— Надеюсь, Гренни Смит не забудет про молоко… — вздохнул пегас.

Внезапно Рарити аристократически сморщила носик и зажала его копытцами.

— И про пелёнки тоже, — прибавила Свити Белль.

К счастью, в этот момент громкий стук колёс за окнами возвестил о прибытии подмоги. Биг Макинтош выполнил своё поручение по-эппловски основательно. Жеребец пригнал к библиотеке огромную телегу, гружённую колыбельками, распашонками и игрушками – всем тем, что осталось с жеребячества молодых Яблочников и хранилось на чердаке усадьбы «Сладкие акры». На самой вершине горы изо всей этой поклажи восседала в кресле-качалке Гренни Смит. Едва зайдя в книгохранилище, глава Яблочного клана развила самую бурную деятельность: Эпплблум отправила на кухню греть привезённое с фермы молочко, Острокрылу велела помочь Биг Макинтошу разгружать телегу, а сама вместе с Дерпи ловко и умело собрала крохотных непосед в один табун, без особого удивления поворчав:

— Охти мне, добаловалась юная мисс со своей магией. Нет бы по-нашему, по-земнопоньски, по старинке! Ну да ладно, мы, Эпплы, и не такое видали. Вот, помню, когда на нашу ферму нагрянуло полчище листоблошек…

Тут с кухни прибыло молоко, уже разлитое по бутылочкам, и жеребята, отталкивая и отпихивая друг друга, табунком повалили к угощению.

— Голод не тётка, — мудро заметила пожилая земнопони. – Наголодались они тут у вас, я смотрю. Эх, молодёжь!

Вскоре дружное жадное причмокивание сменилось не менее дружным сытым мурлыканьем. Молоко с фермы «Сладкие акры» не зря славилось по всей округе.

— Теперь кой-кому самое время вздремнуть малость, — промолвила Гренни Смит. – Биг Мак, Острокрыл, ставьте колыбельки во-он сюда. Но и про пелёнки не забудем. Эй, стожок, покличь-ка своих подружек, поможете мне. Кто знает, может, ваше призвание – управляться с малышами, агась.

Эпплблум, Свити Белль и Скуталу хором грянули «Ура! Меткоискатели-няньки!», да так громко, что маленькие пони от страха прыснули во все стороны, а Рарити даже заревела.

— Ээ нет, с маленькими так нельзя. Надо спокойно и тихо, а так вы только пугаете их!

Эта библиотека видела принцесс, гостей из Седельной Аравии и других чужеземных стран, старинные манускрипты и прекрасные Элементы Гармонии, но никогда не видела пелёнок, присыпки, бутылочек с молоком, шестерых пищащих младенцев и их сбивающихся с ног нянек. Острокрыл обнаружил, что поймать мини-Дэши, чтобы запеленать её, могло быть вступительным экзаменом Вондерболтов. Чтобы ухватить шуструю, вёрткую, как угорь, пегасёнку, нужно было пустить в ход все мыслимые и немыслимые пилотажные приёмы. Что касается Рарити, то она разрешила себя запеленать лишь тогда, когда придирчиво выбрала из предложенных ей пелёнок самые красивые. А что уж рассказывать о том, как купали «Великолепную шестёрку»? Достаточно сказать, что при этом библиотека едва не затонула, а вся компания смогла почувствовать себя морскими пони. Свити Белль, заткнув уши, чтобы не слышать рёва будущей королевы драмы после водных процедур, смогла успокоить её только тогда, когда взялась за расчёску и принялась чесать её гриву. Крохотная единорожка тут же утихомирилась. В этот момент в помещение заглянули двое заклятых врагов Меткоискателей, Даймонд Тиара и Сильвер Спун. Увидев царивший вокруг кавардак, избалованные кобылки поняли, что сегодня библиотека определённо не обслуживает посетителей, и уж было хотели уйти… но, увидев маленькую Рарити, остались.

— Свити Белль, а можно и нам… почесать её немножко? – непривычно робко спросила дочка мистера Рича. Куда только девались «пустобокая» и «безрогая»?

— С какой это стати? – фыркнула Скуталу. – Это не ваша сестра и вообще, сегодня библиотека закрыта. Уходите! Не разрешай им, Свити Белль.

— А мы вам завтра уступим свой десерт в школьной столовой, — предложила Сильвер Спун.

— Ой, не зна-аю, — протянула Свити Белль. – Вы нас сколько дразнили и вообще…

— Завтра и послезавтра, а? Пожа-а-алуйста.

Сестра королевы драмы оказалась достойна этого высокого звания. Поломавшись для приличия, белая единорожка стала обладательницей мраморного шарика, серебряной заколки для гривы, двух конфет, календарика с принцессой Луной и карманного зеркальца — и только тогда милостиво разрешила:

— Ну ладно, так уж и быть. Чешите.

Рарити, само собой, понравилось быть в центре внимания. Важно надув губки, крохотная кобылка снисходительно позволяла себя причёсывать, при этом бдительно следя за тем, чтобы к её гривке относились с должным почтением. Тем временем, Биг Макинтош расставил привезённые колыбельки и ловко застелил их, а бабуля Гренни Смит запела старинную Яблочную колыбельную, которую ей самой певала в жеребячестве матушка:

— Ферма спит, и полусонный

Ветерок качает кроны.

Спите сладко, спите, детки,

Словно яблочки на ветке…

Услышав знакомую мелодию, Эпплджек первая засопела в своей колыбельке. Вслед за своей лучшей подругой-соперницей закрыла глазёнки и мини-Дэши, напоследок сонно пробормотав:

— Офокфыф…

Пегас просто не смог удержаться от улыбки. При виде спящей радужной чемпионки он забыл и про изжёванные ею уши, и про оттоптанную маленькими, но уже крепкими копытцами спину, и про книги, сброшенные с полок во время лихих манёвров юной гонщицы, которые придётся потом кропотливо расставлять по своим местам.

Когда Эйнджел заботливо подоткнул Флаттершай одеяльце, а Твайлайт Спаркл заснула, прижимая к груди мисс Всезнайку, свою любимую тряпичную куколку, в книгохранилище — о чудо! – воцарились, наконец, мир и тишина, и для друзей «Великолепной шестёрки» наступило время совета. Сойдясь вместе на кухне, чтобы не потревожить спящих своими разговорами, товарищи принялись шёпотом обсуждать ситуацию.

— Как думаете, они и останутся такими? – озвучил тревоживший всех вопрос Блю Коут. – То есть придётся их опять растить, учить и всё такое прочее?

От этой мысли Острокрыл и остальные с ужасом вздохнули, зато Даймонд Тиара и Сильвер Спун радостно застучали в пол копытцами:

— Здорово! Они такие ми-и-илые! Пусть такими и остаются! Ура!

Старшему поницейскому пришлось строго на них шикнуть, чтобы те не перебудили малышей. Затем сержант Флэтфут поспешил успокоить собравшихся:

— Никак нет, лэнс-коньстебль. Насколько я знаю из собственной служебной практики, действие заклинаний и зелий (а в данном случае мы имеем дело именно с ними) бывает обратимо, достаточно только привлечь искусного волшебника, чтобы тот составил соответствующее контрзаклинание.

— Контрзаклинание? – переспросили Меткоискатели. – А что это? Какая-то супер-пупер-магия?

— В некотором смысле да. Это заклинание, которое может отменить воздействие другого заклинания. Правда, вначале необходимо тщательно разобраться в природе последнего и, исходя из этого, сплести волшебство. Для такого требуется действительно очень хороший волшебник. Попробуй-ка просто так понять всё это, — единорог указал копытом на испещрённые непонятными вычислениями свитки, найденные в лаборатории Твайлайт Спаркл. – По-видимому, это записи единорожки, которые она вела, когда проводила свой эксперимент. Расчёты и прочее. Выглядит весьма запутано, а я, к сожалению, поницейский, а не учёный.

— Как мудрёно, — согласилась Свити Белль, уткнув нос в бумаги, — Такого мы точно не проходили в школе. Меткоискателей-расшифровщиков из нас определённо не получится.

— А если пригласить Трикси? – предложила Даймонд Тиара. — Снейлзи сто раз говорил, что она самая лучшая волшебница на свете. Все уши мне о ней прожужжал.

— Я бы хотел пригласить мисс Трикси Луламун в поницейский участок, учитывая её прошлый визит в наш город, — нахмурился старший единорог. — Думаю, что эта фокусница едва ли сможет помочь в нашем деле. Тем более, она всё время странствует, и я не располагаю информацией о её теперешнем местонахождении.

— Тут бы пригодился Старсвирл Бородатый, только вот он жил много веков назад, — Спайк наморщил лоб, припоминая всех известных ему волшебников и знахарей. – Зекора знает всё о целебных зельях, но не разбирается в алхимии. Придворный лейб-медик доктор Иппократ может справиться с любой болезнью, приготовить любое противоядие, но вряд ли расшифрует всю ту абракадабру, что понаписала Твай. А без этого контрзелье не сваришь. Гм… А, вот, придумал! Я знаю, кто нам поможет!

— И кто же?

— Принцесса Селестия! Она уж кое-что смыслит в волшебстве. А ещё принцессе вряд ли понравится то, что её любимая ученица, если ей не помочь, в ближайшее время на любой вопрос о своих научных занятиях сможет ответить разве что «агу».

— Сама принцесса, Её Величество? – поражённо выдохнули поницейские.

— Ну да, — дракончик важно выпятил грудь. – Я могу отправить ей письмо, и в мгновение ока принцесса получит его, где бы она ни была. И, думаю, не станет медлить, а сразу же прибудет к нам в Понивилль.

— Нет, нет, мистер Спайк, погодите. До прибытия Её Величества нам с лэнс-коньстеблем необходимо срочно намелить все ремни и отполировать гербы на шлемах. Это же будет визит августейшей особы, а пониция во время таких визитов должна быть при полном параде. А вдруг Её Величество захочет проинспектировать наш участок?

— И пирогов напечь надо, яблочных, — присоединилась Гренни Смит. – От Кэнтерлота до Понивилля не ближний свет добираться, устанет принцесса, проголодается.

С большим трудом остальные сумели убедить стражей порядка и главу Яблочного клана, что без чистки амуниции, уборки в участке и печения пирогов вполне можно обойтись. Едва ли принцесса Селестия, узнав, что приключилось с её ученицей, станет устраивать смотр поницейским силам городка или потребует себе свежий яблочный штрудель.

— Ну ладно, леди и джентльпони, тогда давайте писать Её Величеству. Мистер Спайк, где у вас хранятся письменные принадлежности?

Хранились они в читальном зале, там, где стояли колыбельки. Естественно, когда компания стала искать чистый свиток, чернильницу и перо, маленькие Носительницы тут же открыли глазёнки, чтобы посмотреть, что это такое интересное тут затевается. Не так-то просто было написать письмо принцессе Селестии: как подобрать слова, чтобы рассказать о том, что её лучшая ученица с подружками вдруг превратились в крошечных жеребят? А если при этом маленькая Твайлайт ещё и лезет что-то калякать на свитке своими шустрыми копытцами, предварительно перемазав их в чернилах, маленькая Пинки отбирает перо, чтобы щекотать им тебе нос, а маленькая Эпплджек пытается завернуться в свиток, чтобы вздремнуть ещё малость? В общем, у Спайка, обычно славившегося своим красивым почерком, в этот раз получилось самое неопрятное письмо августейшей особе за всю историю Эквестрии. В нём были кляксы, похожие на буквы, и буквы, похожие на кляксы, и товарищи от всей души надеялись, что принцесса Селестия сможет разобрать хотя бы «Беда» и «Скорее приезжайте». Наконец письмо было закончено, и Спайк, пыхнув зелёным огнём, отправил его в Кэнтерлот.

— Теперь остаётся только ждать. Надеюсь, принцесса сейчас не занята и сможет к нам приехать.

Нет, не было ни золотой колесницы, запряжённой дюжими пегасами, ни пышной свиты, ни пения фанфар, а просто дверь в библиотеку вдруг сама собой распахнулась. Острокрыл увидел белоснежные крылья, в коих сила сочеталась с грацией, добрые глаза, золотой луч короны в гриве, переливающейся, как предрассветное небо, увидел – и тут же склонился в почтительном поклоне. Примеру сталлионградца последовали его друзья. А поницейские вытянулись по стойке смирно и вскинули копыта к шлемам.

— Здравствуйте, мои дорогие пони, — прозвенел мелодичный голос. – Пожалуйста, не кланяйтесь. Что у вас тут стряслось и где моя лучшая ученица Твайлайт Спаркл?

Фиолетовая единорожка, услышав своё имя, немедля устремилась к принцессе Селестии и, обняв её ногу, что-то залопотала, приветствуя наставницу. За малышкой к гостье с радостным визгом дружным табунком ринулись её подруги, и тщетно бедные поницейские пытались их остановить. Через мгновение Пинки уже прыгала со спины принцессы, точно с трамплина, и пыталась спрятаться в её хвосте, мини-Дэши использовала эту же спину как взлётную площадку, а Рарити пыталась примерить корону. Эпплджек, задрав голову, смотрела на принцессу Селестию снизу вверх, разинув рот от удивления. Маленькая Яблочница, похоже, думала: «Пони мои честные, это ж сколько надо было съесть яблочек, чтобы так вымахать?». Даже застенчивая Флаттершай ничуть не боялась и, паря в воздухе, улыбалась правительнице Эквестрии. Принцесса Селестия звонко рассмеялась:

— Ах вот оно что. У вас тут настоящее нашествие. Нет, нет, дорогой сержант Флэтфут, они мне вовсе не мешают.

Острокрыл вместе с Меткоискателями как мог объяснил принцессе Селестии, что произошло. Солнечная богиня, покачав головой, начала внимательно смотреть записи и расчёты своей ученицы:

— Моя глупая маленькая Твайли, сколько раз я тебе говорила, что эксперименты нужно проводить с большой осторожностью! Ну-ка поглядим, что ты тут набедокурила. Вот горе-то моё! Ну конечно, здесь ошибка в расчётах. А тут должно было стоять не шесть, а девять. И порядок произнесения слов в заклинании перепутан. Да и вообще это непроверенное зелье, — с притворной строгостью смотрела наставница на свою ученицу. – И вот к чему привело всё это безрассудное экспериментирование. А если бы ты навсегда осталась жеребёнком? А если бы твоим родителям пришлось вновь растить тебя, а мне – учить? Глупая, глупенькая Твайли. Да ещё и подруг угостила! И не сообщила никому, даже мне! Как же так можно? В твоё оправдание могу лишь сказать, что ты премилый жеребёночек, а на маленьких сердиться нельзя. Сейчас я создам подходящее контрзаклинание, чтобы вернуть всё на круги своя.

Собравшиеся заулыбались. С принцессой дела мигом пошли на лад! А Селестия с гордостью взглянула на друзей:

— Да, Твайли показала всем пример того, к чему порой приводят невнимательность и безрассудство в науке, дурной пример, надо сказать. Зато вы, мои дорогие пони, явили собой добрый пример дружбы и товарищества. Вы все вместе нашли и спасли носительниц Элементов Гармонии из беды. Спасибо вам, вы настоящие молодцы. А ещё я вижу, что пониция, как всегда, готова помочь жителям Эквестрии в трудную минуту и ревностно защищать правопорядок. Благодарю вас за исправную службу… инспектор Флэтфут, коньстебль Блю Коут.

Поницейские вытянулись во фрунт и отсалютовали, всё так, как предписывает «Справочник коньстебля» делать в тех случаях, когда страж порядка получает повышение. Инспектор Флэтфут даже как будто бы стал выше ростом и ещё представительнее, а его молодой коллега и вовсе от гордости сиял, как начищенный поницейский значок. Молодой единорог явно торопился поскорее нашить на мундир новые знаки различия и показаться Дэйзи уже не кандидатом, а настоящим коньстеблем. А ещё рассказать, какое интересное дело они с мистером Флэтфутом сегодня блестяще раскрыли. Не хуже, чем в любом из прочитанных детективов.

— Отличная работа, напарник!

— Спасибо, сэр!

Поницейские звонко стукнулись копытами и рассмеялись. Не забыла принцесса поблагодарить и отважную почтовую пегаску Дерпи Хувз, и маленькую Динки, и Яблочников, и Меткоискателей, и самого Острокрыла, и даже Даймонд Тиару с Сильвер Спун, которые уж точно в самые ближайшие дни всей школе уши прожужжат про свою встречу с правительницей Эквестрии.

— Ну а теперь, мои дорогие пони, пора вернуть нашим носительницам Элементов Гармонии их привычный возраст. Как жаль, что из-за контрзаклинания они и не вспомнят о том, что превращались в малышей. Всё произошедшее с ними покажется им лишь причудливым сном, а не явью. И Твайли тоже забудет, как агукала и ползала по полу, оставив всю свою серьёзность. Может, они и не поверят нам, сочтя, что мы всё это выдумали. Но приступим.

На острие рога аликорна солнечным зайчиком зажегся жёлтый огонёк, и тут в голову сталлионградца пришла блестящая идея.

— Погодите, Ваше Величество, постойте, не расколдовывайте, погодите минутку!

— Разве ты не хочешь, чтобы твоих друзей и возлюбленную поскорей расколдовали, дорогой Острокрыл?

— Хочу, конечно, хочу, но я кое-что придумал, всего минуточку, Ваше Величество, ладно?

С этими словами белый пегас помчался на верхний этаж библиотеки.

«Я точно видел его наверху, на одной из полок, где-то между микроскопом и толстыми энциклопедиями. Где-то здесь… Ага, нашёл!».

Когда пони увидели, что тащит с собой патрульный, они не смогли сдержать улыбки. Принцесса Селестия одобрительно рассмеялась:

— Да, ты совершенно прав, дорогой Острокрыл. А я об этом и не подумала. Ну конечно, это великолепная идея. Да и урок не будет усвоен, если его не запомнишь. А так у Твайли останется хорошенькое напоминание.

…Золото утренних лучей рассыпалось по крышам Понивилля, отражалось в улыбке лежавшего на облаке погодного патрульного. Его напарница и возлюбленная недовольно сморщила мордочку.

— Не знаю, чем там нас угощала наша учёная-перчёная, только я хоть убей не пойму, почему я продрыхла весь вчерашний день. Ничегошеньки не помню. Эй, ты меня слушаешь?

— Угу, — пегас, продолжая улыбаться, не отрывал взгляда от какой-то фотографии у него в копыте.

— В общем, это был последний раз, когда я участвую в алхимических штучках Твай. С меня хватит! Целый день потерян, а я вчера хотела отработать новые воздушные трюки. Острокрыл?

— Угу.

— А ещё когда я сегодня с утра заглянула в Понивилль, все встречные при виде меня как-то странно хихикали. Почему бы это?

— Угу.

— Острокрыл, эй! Пегасище, ты меня слушаешь? Что это ты там такое смотришь? Какая-то красотка покорила твоё сердце? Пусть бережётся!

— А вот посмотри.

На фото были все: и Эй Джей, едва заметная под собственной шляпой, и крохотная Флаттершай под зорким присмотром заботливого Эйнджела, и неугомонная Пинки с леденцом едва ли не больше её самой. Малышка Твайлайт, нежно обнявшая ногу принцессы. Рарити, узурпировавшая корону солнечной богини и крепко вцепившаяся в золотой венец маленькими копытцами. И, конечно же, Та-что-круче-всех, мини-Дэши, удобно разместившаяся на голове Острокрыла, занятая исследованием пегасьих ушей с гастрономической целью. На обороте фотографии красивым почерком принцессы Селестии было выведено: «Вам суждены большие дела, мои маленькие, маленькие пони…».

Отражённая радуга

Когда Острокрыл и Рэйнбоу Дэш попадают в плен к старому врагу, их любви придётся пройти сквозь страшное испытание.

Это было просто чудесное путешествие, и даже жаль было, что оно сейчас подходило к концу. Для одних пони хорошо провести отпуск означает съездить к морю, понежиться на пляже с бокалом экзотического коктейля в копыте, для других – посетить шумный Мейнхэттен или изысканный Кэнтерлот, чтобы вволю походить по магазинам, повертеться перед зеркалами, примеривая обновки. Но для пегасов, воздушных лихачей и непосед, и отпуск должен быть Приключением с большой буквы, а значит, подавай им риск, азарт, щепотку опасности, рекорды и покорение новых высот, и, конечно же, множество гонок. Вот поэтому-то Рэйнбоу Дэш с Острокрылом, решив немного отдохнуть от будней погодного патруля, направились не в исхоженные туристами уголки Эквестрии, тихие, мирные и благоустроенные («Да ну, ску-у-учища…»), а одним ранним утречком, захватив седельные сумки с походным снаряжением, махнули прямиком в Дикие земли. Кто не слыхал об этих незаселённых территориях на юго-востоке королевства, суровом царстве дикой природы, где над каменистой неплодородной землёй гуляют пыльные столбы смерчей, а высокие горы в ледяных шапках подпирают небо? Совершенно ужасное место – для каких-нибудь неженок вроде Рарити, совершенно потрясное – для отчаянных сорвиголов вроде Дэши. И это был отличный отпуск! Парочка пегасов кружилась вместе с ураганами, купалась в прозрачных горных озёрах и удирала от лавины, когда оглушительное хриплое пение Рэйнбоу Дэш сорвало вниз седые снега. По вечерам наступало время разбивать палатку, жарить на костре зефир и рассказывать друг другу такие истории, которые, будь они хоть на четверть правдой, могли бы заставить поседеть саму бесстрашную Спитфайр. Но сталлионградец и радужная чемпионка уверяли друг друга, что стучат зубами исключительно от холода, и, нервно оглядываясь на лежавшую вокруг тёмную ночь, где на многие мили было не найти ни огонька, только теснее придвигались к своему рыжему костерку. Наверное, тоже от холода. Пустынный край вокруг, земля и небо — всё было в распоряжении возлюбленных. Звёзды, перемигивающиеся с высоты, яркие рассветы над изломанной цепью горных хребтов принадлежали только им двоим. Один лишь раз пони видели, как где-то далеко на горизонте мелькнул дикий грифон. Какие гонки устраивали молодые летуны там, где не было опасности случайно столкнуться с дирижаблем или воздушным шаром, врезаться в чей-то облачный дом или ворваться ненароком в зону погодных работ и получить нагоняй от главы патруля! Но когда на вершине самой высокой горы был торжественно водружён флаг с радужной молнией и белыми крыльями, когда храбрыми путешественниками были открыты и с подобающей серьёзностью наречены перевал Рэйнбоу Дэш, скала Потрясная, ручей Мокрый Острокрыл, ущелье Это-я-его-первым-увидела и водопад Прыткий-как-Дэши, когда одна сумка была доверху набита найденными в Диких землях разноцветными камушками для минералогической коллекции Твайлайт Спаркл и ювелирного творчества Рарити, а другая сумка, та, что со съестными припасами, показала дно, настало время собираться в обратный путь. Да и соскучились летуны по друзьям-подругам и милому Понивиллю. Дружно рассекали воздух крылья, и плыли, плыли назад Дикие земли, суровые, но прекрасные, где пегасы пережили немало головокружительных приключений. Будет о чём рассказать товарищам! На ночлег патрульные остановились на самой границе Диких земель, у горных отрогов, словно стеной отделявших этот край от остальной Эквестрии. Уже завтра крылатые пони увидят с высоты не ущелья, скалы и каменистые плато, а ухоженные поля и нешумные деревеньки. Кряжистые фермеры, сдвинув на лоб выгоревшие на солнце шляпы, дружески помашут парочке пегасов в небе, а какая-нибудь добродушная старушка в чепчике обязательно пригласит путешественников вниз, чтобы угостить домашним лимонадом на веранде своего дома.

Уставшим после долгого полёта патрульным было лень возиться с палаткой. К счастью, Рэйнбоу Дэш углядела с высоты зев пещеры. Дикие грифоны, как известно, предпочитали селиться на вершинах гор, а для дракона или ящера вход определённо был тесноват, поэтому пегасы без особого страха заглянули внутрь. Каменное убежище на вид казалось совершенно необитаемым, так что в нём вполне можно было скоротать ночь в тепле и уюте, не опасаясь неприятного соседства. Вскоре под гранитными сводами уже весело трещал костерок, и пламя жадно лизало собранные в предгорьях сухие ветки. Чайник над огнём выводил свои песни, булькала каша в котелке, на полу были расстелены два спальных мешка. В общем, бивак получился хоть куда. Причудливые тени танцевали по стенам, и казалось, что пегасы перенеслись сейчас в эпоху командора Урагана, когда крылатые воители во время своих походов так же сидели у костров, глядя на сменяющие друг друга узоры языков пламени. Уже устроившись в спальных мешках и сонно жмурясь на свет костерка, сталлионградец и Дэши лениво разговаривали о том, о сём: что новенького могло произойти в Понивилле, как справлялся погодный патруль в их отсутствие, и не натворил ли чего патрульный Тандерлейн, готовый хоть каждый день устраивать грозы с громом и молниями. В список «подвигов» этого стройного чёрного, как ночь, пегаса с золотыми глазами уже входили продырявленная молнией оболочка воздушного шара Твайлайт Спаркл, сбитый ненароком флюгер на домике Рози, унесённые с бельевой верёвки штормовым ветром лучшие занавески Шушайн и прочее в том же духе. Но пострадавшие кобылки совсем не сердились, ведь виновником был стройный чёрный пегас с золотыми глазами. Максимум, что грозило ему от прекрасного пола, — это пара-тройка поцелуев и приглашений на свидание, ну а от разгневанных жеребцов всегда можно было улететь. В последний раз хихикнув при мысли о похождениях товарища по патрулю, Рэйнбоу Дэш и Острокрыл пожелали друг другу спокойной ночи и совсем уж было заснули, как вдруг… Это было похоже на слитный вздох сотен ртов, на взмах крыльев миллионов насекомых. Ледяной ветер прилетел из тьмы в дальних уголках пещеры и погасил костёр. Холод внезапно пробрал пегасов до костей, мгновенно прогнав сон. А потом темнота подступила к летунам и бросилась на них! Тысячей чёрных клякс, размытых силуэтов, теней, какие видишь в ночных кошмарах, ринулась она на возлюбленных. В умирающем свете углей костра пони видели круговерть льдистых глаз, чёрных тел, рваных крыльев, наступавшую в ужасающем безмолвии. Будь на месте пегасов кто-то вроде Рарити, он бы упал в обморок или закричал от ужаса, но Рэйнбоу Дэш и Острокрыл были потомками древних воителей и встретили опасность ударами крепких копыт. Противник оказался материален – копыта натыкались на странную плоть, похожую на хитин насекомых, отбрасывали тёмные силуэты назад, сбивали с ног. Встав спина к спине, летуны слаженно отражали атаки. Но как было справиться с теми, чьи полчища казались неисчислимыми? На место одного поверженного сразу вставали трое. Словно хлопья сажи из старого камина, кружились и вились враги вокруг патрульных. И вот мрачная волна нависла над летунами и, обрушившись, погребла их под собой.

Когда Острокрыл пришёл в себя, в его голове звенело так, словно пегас на полной скорости влетел в магазин с музыкальными инструментами, и сталлионградец был уверен, что его макушку сейчас украшает шишка – королева всех шишек, когда-либо полученных им за всю жизнь. Ноги летуна были умело связаны гибкими верёвками, и на крылья противник тоже не пожалел пут. Пегас чувствовал, что его тащат, но в окружавшей его тьме не мог видеть, куда и кто. Тянуло холодом и какой-то затхлостью – похоже, путь вёл вглубь горы, в самое нутро каменной кручи, туда, где никогда не бывал луч солнца. А что за создания могли водиться у горных корней, в одном из самых тайных уголков Эквестрии? Неожиданно стало светлее: попадались на стенах фосфоресцирующие мхи, мерцающие странным голубоватым светом. Он-то и дал сталлионградцу возможность рассмотреть пленителей. Когда-то давным-давно эскадрилья лётной академии Острокрыла участвовала в тушении лесного пожара, и пегас видел на пепелище останки жадного пиршества огня: обугленные, уродливо скрученные жаром ветки, чёрные головни, ничем не напоминающие прежние прекрасные деревья. Создания, увлекавшие жеребца за собой, очень походили на жертвы буйного пламени. Их тела были угольной черноты, неправдоподобно тонкие ноги были точно изгрызены со всех сторон, а полупрозрачные крылья лежали на спинах драными лохмотьями. Как будто эти существа прошли сквозь огонь, и он сожрал всё красивое, что в них было, оставив от несчастных гротескные, изувеченные силуэты, жалкие тени прежних себя. Во имя Селестии, кем… или чем могли быть эти таинственные создания, в чьих глазах пылал бирюзовый свет? Пегас был не из робких, но при одном взгляде на них ему становилось не по себе. Особенно страшным казалось то, что существа, несмотря на всю странность своего облика, чем-то напоминали пони. Острокрыл не решился долго смотреть на них. Вдруг внимание летуна привлёк какой-то шум и, повернув голову, сталлионградец увидел, как целый десяток врагов тащит связанную Рэйнбоу Дэш. Её носильщики выглядели так, словно побывали в эпицентре урагана: радужная пегаска не задёшево продала свою свободу и даже в путах, бранясь и ворча, ухитрялась щедро раздавать своим стражам удары, способные сбить с ног минотавра. Сердце патрульного сжала тревога: в копыта чёрных теней попала и возлюбленная. Он-то надеялся, что Дэши, пережившая столько невероятных приключений, сумеет каким-то образом ускользнуть. Но в глубине души Острокрыл понимал, что носительница Элемента верности никогда бы так не поступила. Ну что ж, какая бы опасность ни ждала пегасов, они встретят её вдвоём, плечом к плечу, крылом к крылу.

— Эй, Дэши, ты там как? – окликнул подружку жеребец.

— Как пони, на которого навалились целой толпой и здорово треснули по загривку, а потом спеленали верёвкой, — с сарказмом отозвалась радужная чемпионка. — Что за глупые вопросы?

Острокрыл усмехнулся. Рэйнбоу Дэш даже сейчас не утратила свой норов. К удивлению патрульного, тёмные существа никак не прореагировали на то, что их пленники переговариваются между собой. Видимо, это дозволялось. Путь в горные глубины продолжался.

— Милая, ты везде бывала. Может, знаешь, что за создания нас сцапали? Никогда таких не видел.

— Лучше б я не знала… — тихо ответила пегаска. – Мы крепко влипли, Острокрыл. Прости, что предложила сунуться в ту пещеру.

Сталлионградец с удивлением понял, что Рэйнбоу Дэш бледна вовсе не из-за тусклого света. Отважная чемпионка, победительница ураганов и драконов, была испугана не на шутку. Несмотря на то, что ему и самому было страшновато, летун поспешил поддержать возлюбленную:

— Дэши, я рядом с тобой. А вместе мы успешно выкручивались и не из таких передряг. Так что, как ты любишь говорить: не дрейфь!

Кем были те, кого боялась Рэйнбоу Дэш? Острокрыл ломал голову над этим вопросом, но на ум так ничего и не пришло. Вендиго? Но они появляются, лишь когда среди пони царят раздор и ненависть. К тому же вендиго обычно изображали как ледяных созданий. Алмазные псы? Безмолвное чёрное полчище в хитиновой броне ничуть не напоминало глуповатых увальней из рассказа Рарити, которых, по её словам, было нетрудно обхитрить. Однако кем бы ни являлись неведомые существа, Острокрыл собирался при первой же возможности избавить Дэши от их общества и самому оказаться подальше от них. Пегас пытался запомнить дорогу, которой орда уносила своих пленников, чтобы потом иметь возможность ускользнуть. Мимо связанного летуна плыли грубые каменные своды, не знавшие резца, острые клыки сталактитов грозили с потолка, а лаз, ведущий всё глубже и глубже, извивался, точно змея. Неожиданно где-то далеко впереди в туннеле Острокрыл увидел странное свечение, которое становилось всё ярче и ярче. Воинство при этом дружно прибавило шагу, устремившись навстречу свету, и сталлионградец заключил, что цель их пути близка.

— Ух ты! – воскликнул патрульный, когда отряд вышел из туннеля.

Этот зал по своим размерам не уступал бальному залу королевского дворца, но в отличие от него был создан не трудами пони-зодчих. Переливающиеся голубым светом сталактиты и сталагмиты были не хуже мраморных колонн Кэнтерлота, иссиня-чёрный обсидиановый пол сверкал ярче любого паркета, а огромные кристаллы, выступавшие прямо из толщи стен, отражали всё вокруг, точно зеркала. Под высокими сводами этой огромной пещеры можно было собрать немало гостей, только вот вряд ли кто в здравом уме решился бы спуститься в тёмные глубины гор, в покои, где болезненно пульсирующее свечение среди камня, словно расплавленного и застывшего уродливыми потёками, навевало мысль о какой-то безумной фантасмагории, о чудовищной галлюцинации. Тонкие мостики дрожали над страшной высотой, а видневшиеся кое-где входы в туннели и лазы казались жадно распахнутыми пастями, готовыми проглотить своих жертв. Чёрное полчище двинулось прямо в центр пещеры, где на каменном уступе, похожем на трон, высился тёмный силуэт. Статуя? Древний идол? Острокрылу невольно вспомнилась книга «Дэринг Ду в дебрях Понизонки», в которой племя дикарей хотело принести отважную пегаску-исследовательницу в жертву своему божку. Этот эпизод в данных обстоятельствах бодрости летуну, конечно же, не прибавил. Правда, тогда Дэринг Ду всё-таки ускользнула, сумев незаметно освободиться от верёвок. Гм, не самая плохая идея в подобной ситуации. Как там было? Напрячь мускулы, потянуть здесь… Автор книги явно знал, о чём писал. Кажется, верёвка на ногах пегаса начала поддаваться…

Между тем странные существа достигли подножья каменного уступа и бросили своих пленников на пол, а сами, отступив далеко назад, склонились в благоговейном поклоне. Теперь сталлионградец и его возлюбленная могли хорошо разглядеть божество чёрного роя. Из-под резца какого скульптора вышла эта дивная статуя, что вдохновляло и горячило разум неизвестного гения, гения-безумца? Где, где, в каком бреду или кошмаре увидел он грациозное тело чёрного обсидиана, причудливо изогнутый рог, пару крыльев, прозрачных, как слюда? Как сумел обратить неведомый зелёный камень в ажурную лёгкость гривы и хвоста? В знак восхищения или насмешки увенчал он горделивое чело своего творения маленькой шипастой короной? Эта статуя одновременно манила и отталкивала. Чувственные губы каменной красавицы навеки застыли в недоброй улыбке, обнажая молочно-белые клыки. Веки были опущены, но длинные ресницы, казалось, были готовы затрепетать в любое мгновение. Это была красота порока, шипастая роза, взросшая на поле битвы, экзотическая орхидея, что оплела своими гибкими корнями кости жертв. Острокрыл при взгляде на неё испытывал самые противоречивые чувства: он то хотел смотреть и смотреть, не отрываясь… склониться перед ней в поклоне вместе с чёрным роем, припасть к подножию каменного трона… поклясться в верности, служить преданно и покорно, то закрывал глаза, мечтая никогда больше не видеть статую, забыть про неё, сбросить с пьедестала, чтобы она не смущала его взор. Пегас собрал всю свою волю, чтобы прогнать от себя это колдовское наваждение. Видно, Рэйнбоу Дэш тоже стала его жертвой: она глядела на идола как загипнотизированная. Ну ничего, спасение уже близко. Ещё движение – и верёвки упадут с ног жеребца. Быстро развязать крылья, схватить Дэши и гнать прочь, благо в этой огромной пещере может спокойно летать целая эскадрилья. Да и спрятаться тут легко. Едва ли странные создания догонят патрульного, с их-то лохмотьями вместо крыльев. Хорошо, что весь рой сейчас уткнулся носом в каменный пол, кланяясь своему истукану. Они даже не заметят, что их пленники собираются удрать. Сейчас...

Патрульный, распутывая узлы, случайно бросил ещё один взгляд на статую и застыл скованный ужасом. Веки изваяния были подняты вверх, и сталлионградец смотрел в бездонные омуты тёмно-зелёных глаз. В сказках в таких омутах жили чудовища, подстерегавшие тех, кто имел глупость склониться над непроницаемой гладью. И Острокрыл, глядя в эти глаза, чувствовал, что чудовища готовы в любое мгновение прыгнуть. Каменная красавица потянулась и лениво переступила с ноги на ногу. Та, кого сталлионградец принял за статую, была живым существом! Тёмные создания торжествующе заскрипели и защёлкали, словно какие-то гигантские насекомые. Холодный взор безо всякого интереса скользнул по Острокрылу, а затем в глазах-омутах отразилась Рэйнбоу Дэш. Чудовища прыгнули.

— Сегодня просто великолепная ночь! – повелительница чёрного роя говорила так странно – двумя голосами, сплетавшимися воедино. Точно в её теле, как в клетке, были заперты двое, и они хотели говорить одновременно. Голос то плавно лился манящей нежной рекой, то звенел от злобного ликования. — Мои верные чейнджелинги почувствовали, что их королеве взгрустнулось, и нашли то, что меня немного развлечёт.

Сталлионградец вздрогнул, наконец поняв, кто перед ним. Чейнджелинги! Королева Кризалис! Неужели это и есть те самые оборотни и их предводительница, что почти захватила Кэнтерлот? Дэши обожала во всех красках описывать приключения вместе с «Великолепной шестёркой» (и, конечно же, свою героическую роль в этих приключениях), но о встрече с королевой Кризалис всегда говорила скупо. Радужная пегаска с гораздо большей охотой рассказывала о свадьбе Шайнинг Армора и принцессы Кейденс, о том, как видела там саму капитана Спитфайр и звеньевого Соарина и какой здоровский салют был устроен в небе над кэнтерлотским дворцом. По всему выходило, что повелительница чейнджелингов была очень опасным противником.

— Нет ничего лучше встречи со своим старым…врагом, — продолжала Кризалис, глядя на Рэйнбоу Дэш. — Я помню тебя, радужная. Ты была в числе тех, кто сорвал мой триумф в Кэнтерлоте, лишил меня моей заслуженной победы. Такое не прощается. С тобой сегодня нет твоей надоедливой подружки Твайлайт Спаркл? А принцессы Ми Амор Каденции? Как жаль… Впрочем, нельзя желать всего и сразу. Когда судьба посылает тебе кусок хлеба в голодный год, ты не станешь требовать, чтобы его украсили взбитыми сливками и вишенкой. Я слышала, ты любишь во всём быть первой, Рэйнбоу Дэш? Что ж, в таком случае могу тебя обрадовать, ты и сегодня будешь первой. Первой жертвой моего отмщения.

Радужная пегаска даже перед лицом опасности не собиралась хныкать и ныть.

— Ха, нашлась королева, тоже мне. Видала я, как эта «королева» удирала из Кэнтерлота, поджав хвост! Ноги у тебя коротки, чтобы достать Твай или принцессу Кейденс!

Повелительница чейнджелингов расправила крылья и слетела со своего трона к пленникам.

— Ах, как мне нравится это упорство. Оно только сделает мою победу ещё слаще. Гм, интересно, будет ли Селестия плакать, когда я сломаю её драгоценные Элементы Гармонии один за другим?

— Только тронь её, ведьма, — и тебе не поздоровится! – рявкнул Острокрыл. Пегас, сумев сбросить верёвки, вскочил и принял боевую стойку, но причудливо изогнутый рог королевы полыхнул зелёным, и сталлионградец вновь свалился на пол, сбитый с ног невидимым ударом. Дэши вскрикнула, точно ударили её, а не патрульного. Острокрыла меж тем подхватили волшебством и, подняв в воздух, принялись осматривать, словно какой-то музейный экспонат.

— Так, так, так… Кажется, нас не представили друг другу, — усмехнулась Кризалис. — Такой красивый, такой смелый и такой грубый. Интересно… Не припомню, чтобы видела тебя тогда в Кэнтерлоте.

— Его там не было! – воскликнула радужная пегаска. – Отпусти его!

— О… — королева чёрного роя провела языком по губам, словно учуяв запах восхитительного блюда. Взгляд тёмно-зелёных глаз обратился на Рэйнбоу Дэш, а потом опять на Острокрыла, точно связывая летунов воедино. – Кое-кто не терял времени с момента нашей последней встречи. А ведь вы любите друг друга! – Кризалис обернулась к застывшему тёмной стеной рою и с глубоким вздохом драматически склонила голову. — Мои бедные, бедные подданные. У вас глупая неблагодарная королева. Только что я говорила, что судьба посылает нам кусочек хлеба, но как я же ошибалась. Глупая, глупая Кризалис! Это не кусочек хлеба, а изысканное лакомство, сказочный пир, которым все мы сегодня насладимся сполна! Вы же простите меня за мои необдуманные слова? Спасибо вам, мои верные чейнджелинги!

К удивлению Острокрыла, колдунья бережно опустила его вниз.

— Ты волен уйти, юный пегас. Ты непричастен к тому, что произошло в Кэнтерлоте, а королева Кризалис славится не только мудростью и красотой, но и справедливостью. Она не карает невиновных. Кроме того, к тому моменту, как ты домчишься до дворца, поднимешь тревогу, и сюда явятся раззолоченные солдатики Селестии, я и мой Рой будем уже далеко. Можешь лететь, мои подданные не станут чинить тебе препятствий.

Острокрыл задумался. Силой и ловкостью тут было не справиться: Кризалис показала себя искусной в чёрном волшебстве, и к её услугам была целая армия послушных каждому её слову чейнджелингов. Оставалось попробовать хитрость. Найти слабость врага и воспользоваться ею. Кажется, повелительница роя была тщеславна, только и твердила: «королева, королева, королева», словно убеждая саму себя в том, что достойна монаршего титула. Попробовать сыграть на этом?

— Без Рэйнбоу Дэш я никуда не уйду… — решительно сказал пегас и неохотно прибавил. — Королева.

— О, ты, я вижу, не такой грубиян, как мне казалось. И не хочешь бросать свою возлюбленную в беде. Благородный, отважный… Настоящий принц. Я люблю принцев. С ними приятно играть. Я уже играла с одним из них недавно, может, ты тоже захочешь принять участие в моей игре? Ставкой будет свобода твоей Рэйнбоу Дэш. Выиграешь – вы уйдёте отсюда вдвоём, проиграешь – уйдёшь один. Как видишь, тебе самому ничего не угрожает, так что смелее!

— В какой ещё игре? – спросил Острокрыл.

— Я знаю очень много игр… — улыбнулась Кризалис, и от такой улыбки пегас зябко вздрогнул. – Что бы такое выбрать? Пожалуй, прятки. Это очень простая, но крайне увлекательная игра.

— Острокрыл, не слушай её! Улетай скорее! Беги! – крикнула Рэйнбоу Дэш.

— Конечно, ты можешь и улететь прочь, дорогой пегас, только вот, боюсь, в этом случае ты вряд ли когда-нибудь ещё увидишь свою особенную пони. Выбор за тобой.

— Я буду играть, королева. Прятки так прятки. Уж я найду, где спрятаться в этой пещере.

— Прятаться? Тебе? – рассмеялась Кризалис. – Нет, о нет. Ты будешь не прятаться, а искать. Сможешь найти в подземелье радугу? Наверняка сможешь, у тебя же глаза победителя. Игра начинается!

Острокрыл не успел вымолвить ни слова, как на его лицо опустился чёрный плащ, пахнущий холодом и темнотой.

— Время на то, чтобы спрятаться, юный храбрец. Или спрятать. Я буду считать. Раз…два…три…четыре…пять…

Полчище чейнджелингов щёлкало и скрежетало в такт счёту. Наконец Кризалис умолкла, и чёрное полотнище убрали с пегасьего лица. Острокрыл огляделся вокруг. Подданные королевы расселись на уступах, точно зрители на трибунах, а иные парили в воздухе. Сама повелительница роя вернулась на свой трон, и небольшой отряд чейнджелингов замер у его подножья, как будто телохранители и придворные. А вот Рэйнбоу Дэш нигде не было видно.

— Вперёд, юный храбрец, прямиком на поиски радуги! Она где-то здесь, в пределах этой пещеры, ждёт тебя, — улыбнулась Кризалис и скомандовала своей армии. – Эй, вы там, развяжите ему крылья, он не улетит.

Один из чёрных стражей своим рогом перепилил верёвки на крыльях сталлионградца. Пегас двинулся вперёд по каменному полу, зябко холодившему копыта. Даже не верилось, что какие-то полчаса назад сталлионградец вместе с Дэши лежали у костра, смеющиеся и беззаботные, перебрасывались шутками, и казалось, что в целом мире ничто не способно помещать их счастью. Но теперь Острокрыла словно швырнули из тёплого лета прямиком в зиму, в которой не осталось весёлых забав и Дня согревающего очага, а были лишь страх, темнота и стужа. И где-то в этой тьме сейчас находилась его Дэши, спрятанная злой чародейкой. Сердце в груди просто разрывалось, и летун с большим трудом удерживал себя от того, чтобы не запаниковать. Этого-то и хочет королева оборотней: чтобы он потерял голову, принялся носиться туда-сюда, охваченный страхом и тревогой, бестолково суетиться, и в конечном итоге так никогда бы и не нашёл возлюбленную в лабиринте сталагмитов, тайных ниш и крутых уступов. Ну уж нет! Чтобы найти, надо искать тщательно и скрупулезно, не упуская ни одной мелочи. И сталлионградец бродил среди застывших сосулек каменной зимы, скользил по зеркальному катку пола и будил насмешливое эхо, выкрикивая заветное имя в темень переходов. Пока что Острокрыл не находил ни следа Рэйнбоу Дэш. Пегас призадумался. Злая королева роя мрачных существ, одержимая тщеславием и жаждой мести, где она могла бы спрятать свою пленницу? Ну… Пожалуй, там, где бы её было ни за что не найти, но в то же время где-нибудь неподалёку, чтобы её можно было видеть со своего трона и упиваться при этом мыслью о собственной хитрости, жадно наслаждаясь зрелищем страданий своей жертвы, её бессильными терзаниями. Там, где пегас бы много раз проходил мимо возлюбленной, не замечая её, а та, несмотря на все свои усилия, никак не смогла бы привлечь его внимания. Взмыв в воздух, Острокрыл по-новому взглянул на огромный пещерный зал. В центре подземного дворца, неподалёку от каменного трона королевы причудливо срослись вековые сталактиты и сталагмиты. Внезапно это хитросплетение соляных колонн показалось сталлионградцу похожим на клетку. А вдруг? В мгновение ока летун спикировал вниз, и вскоре пара крепких копыт уже крушила природную темницу. Крупинки соли разлетались во все стороны колючими злыми снежинками, жаля пегаса, но он не чувствовал ни их укусов, ни боли от ударов. Боль не имела значения. Когда сталлионградцу почудилось какое-то движение за частой каменной решёткой, он удвоил свой натиск. По залу катилось эхо от сильных ударов копыт. Наконец преграда поддалась: по одной из колонн поползли трещины, и она зашаталась. С грохотом обрушился плод терпеливого труда воды и веков, и едва лишь осела мелкая белая пыль, сталлионградец заглянул в пролом.

— Дэши…

Она была там, бледная, испуганная, и смотрела на возлюбленного во все глаза. Только смотрела. Видно, от всего пережитого даже бесстрашная пегаска утратила дар речи. А может, Кризалис нарочно лишила её возможности говорить, чтобы та не могла позвать возлюбленного? Острокрыл раскрошил копытами ещё несколько каменных сосулек, чтобы Рэйнбоу Дэш могла выбраться из своей темницы. Вместе летуны двинулись к выходу, к туннелю, ведущему прочь из подземного царства.

— Я всё-таки нашёл радугу.

— Ты уверен? – насмешливо спросила королева Кризалис с высоты своего трона. В этот самый момент из-за одного из огромных кристаллов вдруг выступила… Рэйнбоу Дэш. Радужная грива, голубые крылья, растерянное и испуганное выражение на мордочке. Пегаска ничем не отличалась от той, которую Острокрыл только что освободил из плена. Летун недоумённо завертел головой. Это ещё что за фокусы? Потрясённый сталлионградец увидел, как из-за других камней выходят новые Рэйнбоу Дэш, ещё и ещё… одна, вторая, пятая… мелькают среди исполинских колонн, шелестят крыльями, спускаясь из тьмы под сводами пещеры. Вскоре летуна окружал целый отряд, да что там, целое полчище радужных пегасок, похожих друг на друга, как две капли воды! В этом море растворилась, затерялась освобождённая летунья.

Улыбка королевы оборотней была похожа на вытащенный из ножен кинжал.

— Ох, совсем забыла тебе сказать, милый пегас, мои подданные, чейнджелинги, такие шутники, такие затейники! Видимо, они решили несколько усложнить тебе задачу. Нет-нет, твоя возлюбленная в этом зале, но вот где именно? Кто в этой толпе настоящая Дэши? Может, эта? Или во-о-он та? Признаться, я и сама не знаю. Впрочем, говорят, что сердце может помочь, так что давай-ка проверим справедливость подобных высказываний.

Повелительница роя смаковала страх и растерянность Острокрыла, как драгоценное вино.

— Рэйнбоу Дэш? – дрогнувшим голосом позвал сталлионградец и в ответ был оглушён какофонией голосов, точнее, одного-единственного знакомого голоса, вырывавшегося из сотен ртов. Хрипловатый, привычный, любимый… твердивший имя пегаса на все лады:

— Острокрыл…

— Острокрыл?

— Острокрыл!

Голоса звенели, звали к себе. Испуганные, радостные, гневные – все интонации голоса Дэши обрушивались на сталлионградца бурной волной.

— Эй, Острокрыл, чего встал, как столб? Я тут, летим отсюда! – задиристо.

— Острокрыл…всхлип… старина, да вот же я! Ты не узнаёшь свою особенную пони? Это я, Острокрыл, – жалобно, как плач осеннего дождика.

— Острокрыл, любимый. Иди ко мне… — маняще, томно, так, что щёки сами собой вспыхивали огнём.

Пегас метался туда и сюда в море голубых крыльев и радужных грив, бросаясь то к одной, то к другой пегаске. Какая из них настоящая? Эта? Эта? Он словно угодил в зеркальный лабиринт, такой, какие, бывало, устраивают на ярмарках заезжие циркачи. Дэши сейчас томилась в этом лабиринте, за стеной ледяных в своём равнодушии зеркал, среди иллюзий, мороков и отражений, и как можно было найти её, вывести на свободу? Вокруг сталлионградца по всему подземному залу протянулась отражённая радуга, и лишь одна капля в этом семицветье была настоящей, а не фальшивой.

— Сердце может помочь! – разбиваемым стеклом звенел смех королевы Кризалис. – Сердце! А что же оно тебе не помогает, а, храбрый пегас? Видите, мои верные чейнджелинги? Нет никакой магии любви, всё это сказки. Тогда в Кэнтерлоте наши враги использовали против нас какую-то коварную хитрость, а вовсе не силу любви. Любовь годится только на то, чтобы кормить нас!

Сталлионградец сбивался с ног, он задыхался. Со всех сторон смотрели него розовые глаза, глаза Рэйнбоу Дэш. Со страхом, с призывом, с надеждой, — а он был бессилен. Неужели королева была права? Неужели любовь, связавшая его и радужную пегаску, не подаст ему никакого знака? И в тот самый момент, когда Острокрыл был на грани отчаяния, внутренний голос шепнул ему не сдаваться. Словно рядом с пегасом встал незримый и мудрый пони и тихонько сказал ему истину, древнюю, как мир, и в то же время юную, как первый весенний мотылёк. Любовь отыщет путь. Сталлионградец и Дэши правы, а злая королева с её оборотнями – нет. Пусть напрасно насмехается над тем, чего никогда не сможет понять. Сердце может помочь? Да. Сердце может помочь. Страх и сомнения ушли, Острокрыл знал, что делать.

Пегас закрыл глаза и, не обращая внимания на злорадный хохот и насмешки Кризалис, пошёл сквозь гримасничающее и беснующееся полчище. Точно моряк, что в непроглядном тумане ведёт свой корабль, доверившись компасу и карте, Острокрыл двигался вперёд. Его компасом было сердце, горячий комок любви, боли и надежды, пульсировавший в груди. Нет, королева оборотней, ты можешь сколько угодно важничать на своём троне, бахвалясь мощью чёрного колдовства, но в глубине души ты знаешь, что ни армия преданных слуг, ни горы сокровищ никогда не сравнятся с маленьким и живым чудом, которого у тебя нет. Поэтому-то ты всегда в пути, гонишь рой вперёд и вперёд, мечтая погреться хотя бы искорками чужой любви, боясь остаться наедине с ледяным холодом, что идёт за тобой по пятам. Сталлионградец шёл и шёл, решительно раздвигая грудью волны радужного моря, тщетно пытавшиеся помешать ему, заступая дорогу. Ещё шаг, ещё шаг, ещё шаг… повернуть и снова вперёд. Стоп. Вдруг сердце велело Острокрылу остановиться. Пегас открыл глаза. Перед ним стоял чейнджелинг.

Смех королевы заметался под сводами пещеры, как злая птица.

— Ха-ха-ха, вы только посмотрите на него! Нашёл себе новую невесту. Фрейлину…ха-ха… из моей свиты! Тебе приглянулись её клыки, а, может, и рог? Забирай, благословляю. Ну а Дэши, значит, остаётся мне.

Пегас застыл, точно громом поражённый. Сердце, что же ты это, а? Как же ты могло так обмануть? Тебе доверились, думая, что ты найдёшь к возлюбленной, а ты вместо этого привело к одному из тёмных прислужников Кризалис, чейнджелингу, как две капли воды похожему на своих собратьев. Вдруг что-то в облике гротескного существа привлекло внимание сталлионградца. Нет, этот оборотень был не похож на других. Из бирюзовых глаз странного создания катились и со звоном разбивались о каменный пол кристаллики слёз. Чейнджелинг плакал.

— Ну что ты там застыл, любуешься новой подружкой? – осведомилась Кризалис. – Ладно уж, королева великодушна и даст тебе ещё один шанс найти свою возлюбленную.

Сталлионградец не двинулся с места. Чёрная магия, злое колдовство, что простой погодной патрульный мог всему этому противопоставить? Строчки из любимых сказок, которые подсказало сердце, да наивную надежду, будто заветное средство, что помогало заколдованным принцам и принцессам, поможет и сейчас. Острокрыл шагнул вперёд и прикоснулся губами к холодному хитину. При виде этого королева на своём троне заскрежетала клыками так, что пегасу показалось, что она вот-вот их сломает. А чёрный хитин на чейнджелинге пошёл трещинами, и броня оборотня осыпалась на пол хрусткими чешуйками. Перед Острокрылом была его возлюбленная, Рэйнбоу Дэш, его славная Дэши, заплаканная и перепуганная до смерти. Летунья так крепко обняла патрульного, точно боялась, что он уйдёт без неё. Пегас усадил возлюбленную себе на спину и двинулся прочь, не удостоив даже взглядом разъяренную Кризалис. Вдруг дорогу Острокрылу заступила чёрная шеренга оборотней.

 — Да, я обещала дать вам уйти, — голос повелительницы роя так и звенел от ярости. — Но, боюсь, мои чейнджелинги не любят, когда их королеву расстраивают. А настоящий монарх всегда обязан прислушиваться к воле своего народа.

Сталлионградец молча смерил стоявших перед ним оборотней таким взглядом, что шеренга чуть попятилась назад.

— Ну же, вперёд! Чего встали? – бесновалась королева.

В этот напряжённый момент до слуха собравшихся вдруг донёсся странный звук, похожий на топот копыт. Он нарастал, становился всё громче и громче, точно кто-то скакал по подземным туннелям во весь опор, приближаясь к тронному залу королевы Кризалис. Миг – и… Это было похоже на солнечный свет, но такой ослепительно-яркий, какого Острокрылу никогда не случалось видеть. Свет был горячим, ревущим, как рыжее пламя, неукротимым, будто страшный вал лесного пожара, сметающий всё на своём пути. Колонны и переходы каменного дворца королевы оборотней рушились от ударов грозных лучей. Под грохот копыт в чертог повелительницы роя ворвалась… Как можно было назвать её? Богиня? Золотые латы закрывали грациозное белое тело, грива, струившаяся из-под сверкающего шлема, полыхала, точно пламя, а глаза горели парой раскалённых солнц. Неужели та, что каждый день дарила пони рассвет и закат, та, что ласково улыбалась Острокрылу, Рэйнбоу Дэш и всей Эквестрии, могла быть столь грозной воительницей? Пегас, прикрыв глаза, чтобы не ослепнуть, смотрел и не верил. Не может быть! Но кем тогда был этот белый аликорн? А за волной опаляющего света в подземелье ринулась волна ледяного звёздного сияния, космического холода, обжигающего своим дыханием. Рядом с белой богиней в битву мчалась другая, цвета ночи, закованная в фиолетово-серебристую броню, в шлеме с причудливым гребнем. Глаза этой кобылы походили на безжалостные звёзды над арктической тундрой. Острокрыл даже подумал, что очутился в прошлом, в страшные времена Найтмер Мун, в эпоху, когда день и ночь сходились в яростном бою. Нет, это было не прошлое, ведь теперь день и ночь шли в сражение крылом к крылу. Кризалис выла от ярости, она выкрикивала команды, приказывая своему рою строиться в боевые порядки, её изогнутый рог горел свирепым зелёным пламенем. Королева оборотней была по-прежнему сильна, но и в голосе, и в глазах тёмной владычицы сквозило то, что она сама так любила внушать другим. Страх. Острокрыл понял, что ему нечего делать в битве трёх богинь. Пегас схватил Дэши и бросился прочь из пещеры, оставляя позади звон сошедшихся магических ударов, вперёд и вперёд, наружу из мрачного царства кошмаров, а там, в свободном небе летуна и летунью подхватили королевские гвардейцы.

— Она поправится, доктор Иппократ?

Придворный лейб-медик, пожилой земнопони с курчавой седой гривой, долго теребил бородку, прежде чем ответить Острокрылу, с тревогой глядевшему на него.

— Раны на теле заживут быстро, юноша. Синяки, царапины – для молодости это не страшно. Куда сложнее справиться с ранами на душе.

Раны на душе… Сталлионградец хорошо знал, что имеет в виду старый лекарь. Когда патрульный и Рэйнбоу Дэш улетали на золотой колеснице принцесс прочь от вздымавшегося над Дикими горами дыма, в котором вспыхивали молнии — битва волшебниц всё продолжалась — пегасы не обращали внимания ни на гул срывающихся лавин, ни на ослепительную яркость магических огней, ни на громовые кличи воительниц. Возлюбленные смотрели только друг на друга. Пегас никогда не видел свою подругу такой испуганной. Она крепко обняла сталлионградца, дрожа, словно её била лихорадка. Из глаз радужной чемпионки катились слёзы, и не успевал Острокрыл утереть их, как они начинали течь снова. А ведь это была Дэши Крепкий орешек, летунья, привыкшая зря не распускать нюни!

— Я так боялась… я так боялась, что ты уйдёшь… — шептала пегаска. И при этих словах, при воспоминаниях о страшном подземном зале страх пробирал до костей и самого сталлионградца. При других обстоятельствах Острокрыл был бы счастлив с шиком прокатиться на колеснице самих правительниц Эквестрии по ночному небу, но сейчас он едва замечал роскошь экипажа и слаженность полёта рослых гвардейцев. Мельком лишь отметил, что колесница движется в сторону Кэнтерлота. Летун как мог утешал радужную чемпионку, баюкал, целовал… Проклятая Кризалис! Пусть принцессы зададут ей хорошую взбучку! Только вот справятся ли они? Их ведь всего двое против тёмной королевы и целого полчища оборотней! Но, видно, сёстры-правительницы знали что делали, ведь когда колесница была уже в виду Кэнтерлота, ей навстречу взошло яркое утреннее солнце. Значит, принцессы победили врага и вернулись в столицу, обогнав свою стражу. При виде рассвета Рэйнбоу Дэш и Острокрыл немного повеселели. Солнце с его добрыми лучами заставило прошлую ночь казаться сном, рассеяло некоторые страхи пегасов, но не все. Сталлионградец удивлялся: казалось бы, они спасены, всё позади, и при свете дня можно забыть о мраке пещерного зала, но почему же что-то тревожит и гнетёт сердце, твердя, что пережитый ужас лишь отступил на время? И почему в глазах Дэши до сих пор прячется испуг?

Колесница плавно пошла на снижение, и вскоре гвардейцы, браво отсалютовав на прощание, высадили своих пассажиров у одного из неприметных боковых входов во дворец принцесс. Точно понимали, что летунам после всего пережитого будет не под силу отвечать на расспросы любопытных придворных, что даже в этот ранний час сновали у парадного входа. Теперь сталлионградец чувствовал, как же они с Дэши устали, просто с ног валятся. Казалось, их беспечный вечер у костра был не часы, а века назад. И как же хотелось забыть обо всём и просто поспа-а-ать. Пегас зевал во весь рот, его возлюбленная тёрла глаза. Едва летуны покинули золотую колесницу, к ним навстречу бросилась Твайлайт Спаркл. Откуда она тут? Гостит в Кэнтерлоте у принцессы Селестии? А как единорожка узнала, что они приедут? Почему у неё такая взволнованная мордочка? Но как же хочется спать, голова сама собой клонится вниз. Они с Дэши не спали целую вечность. Десять вечностей. К счастью, ученица принцессы не стала донимать бедолаг расспросами, а просто молча обняла их обоих, словно и не чаяла снова увидеть своих друзей. Почему так? Или Твайлайт догадалась, в какой передряге побывали летуны? Ах какая всё-таки молодчина фиолетовая кобылка! Она без лишних слов передала друзей на попечение важного жеребца в нарядном мундире с галунами, придворного понюшего или, иначе говоря, шталмейстера, отвечавшего за размещение во дворце гостей принцесс. А тот сразу же провёл Острокрыла и Рэйнбоу Дэш по лабиринтам коридоров, которые жеребец, по всей видимости, знал как свои четыре копыта, и оставил одних в апартаментах, какие заставили бы ахнуть от восхищения даже утонченную Рарити. Но пегасы, вымотанные донельзя, не обратили на роскошную обстановку никакого внимания и бессильно рухнули на пышную кровать под балдахином, едва лишь их провожатый, учтиво поклонившись, закрыл за собой дверь. Им сейчас было совершенно всё равно где спать, на золотистой ли соломе или на золотой парче расшитых солнцами и лунами подушек. Дэши устроилась под крылом сталлионградца, прильнув к нему, патрульный обнял возлюбленную, и летуны провалились в сон, надеясь, что он принесёт им забвение недавних злоключений. Не тут-то было.

Острокрыл вновь метался по пещере, и Кризалис вновь ухмылялась со своего трона. А под сводами подземного дворца звенел крик Рэйнбоу Дэш, но пегас никак не мог найти свою возлюбленную, потому что пещера была пуста. Был только крик, крик, крик… С неистово колотящимся сердцем сталлионградец вынырнул из моря кошмаров и увидел, как его возлюбленная на соседней подушке кричит во сне, а по щекам радужной чемпионки опять текут слёзы. Когда патрульный, разбудив кобылку, крепко прижал её к груди, утешая и успокаивая, Дэши, зябко трясясь, бормотала:

— Мне всё время снится тот зал… только на этот раз ты уходишь, так не найдя меня, а я хочу крикнуть, позвать тебя и не могу. Хочу крикнуть и не могу. Кричу и кричу, но моего голоса нет… Просто нет…

Значит, и Рэйнбоу Дэш в своём сне вновь была во власти королевы оборотней! Проклятая ведьма всё-таки ударила пегасов своим отравленным клинком, оставив шрам в виде воспоминаний! Острокрыл содрогнулся. А что если такие кошмары станут являться пегасам каждую ночь, лишая их сна и покоя? Как смогут они с Дэши жить как раньше, шутить, смеяться, гонять по небу в поисках приключений, если теперь ужас будет приходить к ним в часы отдыха, день за днём? Эта мысль заставила сталлионградца обратиться за помощью к королевскому лейб-медику, доктору Иппократу. От Твайлайт Спаркл летун был премного наслышан о талантах этого врачевателя, который, по словам единорожки, мог победить любой недуг и вылечить любую рану, кроме разве что сердечных. Пожилой земнопони, выслушав сбивчивый рассказ Острокрыла, внимательным образом осмотрел и Рэйнбоу Дэш, и самого патрульного. Утешительно потрепав чемпионку по крылу и велев ей быть молодцом, лейб-медик раскрыл свой докторский чемоданчик и, смешав в одной пробирке несколько диковинно пахнущих зелий, попросил Дэши выпить приготовленное снадобье. Радужная кобылка раззевалась и вскоре засопела на подушках, но теперь её сон был мирным, а дыхание спокойным. Доктор Иппократ пояснил:

— Я дал ей лекарство, успокаивающее сон, но это лишь временная мера, не лечение. Чёрная магия, словно ржавчина на металле, оставляет на душе пострадавшего от неё пони ужасные следы. Нелегко их вывести…

— Но она поправится, доктор Иппократ? Вы сможете вылечить её?

— Один из законов медицины, юноша, гласит, что подобное исцеляется подобным. Магия, а не болезнь и не яд, нанесла вам с вашей возлюбленной эти раны. Магия и сможет их вылечить. Сильная магия. Мои же снадобья в состоянии только на какое-то время убрать боль. Простите, — земнопони печально развёл копытами. – Врачу всегда нелегко признавать своё бессилие, но его долг – говорить пациенту правду.

— Кто же тогда может помочь, доктор?

В помещение важно вплыл внушительного вида свиток, скреплённый золотой печатью в виде солнца, и завис в воздухе прямо перед Острокрылом.

— Думаю, вот вам и ответ, юноша, — усмехнулся земнопони. – Обычно так выглядит приглашение на аудиенцию к Её Величеству. Советую не опаздывать.

Пегас торопливо развернул свиток. И верно, это было приглашение на приём к принцессе Селестии. Поцеловав спящую Дэши на прощание, летун устремился по коридорам дворца вслед за лейб-медиком, указывавшим путь. Проводив патрульного к самым дверям малого тронного зала, доктор Иппократ оставил жеребца одного. Острокрыл совсем уж было собирался войти, как вдруг заметил своё отражение в одном из больших зеркал. Хорош гусь, ничего не скажешь! Грива взъерошена и перепачкана каменной крошкой, хвост растрёпан, лётная куртка порвана и вся в пыли. Когда пегас и Дэши удирали из рушащегося царства королевы оборотней, тут уж, понятное дело, было не до того, чтобы следить за внешностью. Но заявляться к правительнице Эквестрии в таком виде? К счастью, затруднение пегаса заметила одна из служанок, и сталлионградца тут же окружила целая стайка смешливых кобылок. Щебеча и строя ему глазки, они красиво расчесали жеребцу гриву и хвост, смахнули с них пыль, опрыскали душистым одеколоном, от которого летун тут же расчихался, и даже привели в порядок лётную куртку, а потом, хихикая, упорхнули прочь. Ну что ж, теперь можно было идти. С замиранием сердца патрульный коснулся копытом полированного металла высоких дверей, сиявших золотыми солнцами и серебряными лунами, и, набравшись смелости, постучался.

— Входи, мой дорогой пегас, — ласковый голос принцессы заставил Острокрыла тут же забыть все свои тревоги. Двери распахнулись перед ним, и пегас вошёл внутрь. Нет, это был не протянувшийся едва ли не на милю главный зал, где августейшие сёстры на глазах у сотен пони принимали послов из дальних стран или провозглашали свою монаршью волю, зал торжественный и парадный, с рядами колонн лучшего понифонского мрамора и потрясающими воображение витражами, по которым можно было изучать древнюю и новую историю Эквестрии. Этот зал был маленьким, уютным. Солнечным. Да, да, именно солнечным. Высокие окна были распахнуты по случаю хорошей погоды, и летний ветерок тихонько шелестел шторами. Льющийся снаружи золотой свет заполонял помещение. А за окнами самым драгоценным украшением зала лежала согретая июньскими лучами Эквестрия. Несмотря на все свои печали, Острокрыл от этого зрелища широко улыбнулся. Он видел очертания облачного Клаудсдейла и едва-едва различимый на таком расстоянии солнечный блик на шпиле понивилльской ратуши. Затем взгляд пегаса обратился на трон. Тот был изящен в своей скромности, безо всякой лишней позолоты и драгоценностей. А на троне восседала принцесса Селестия и тоже смотрела в окно. Лучики играли в прятки среди зубцов короны, чудесная грива колыхалась мягкой волной, и весь облик принцессы был исполнен мира и покоя. Она любовалась своей страной, а Острокрыл любовался ей самой. Настоящая правительница, мать своего народа, не нуждавшаяся ни в устрашающем величии подземного дворца, ни в слепом преклонении покорных ей рабов, как отличалась она от мрачной и жестокой королевы Кризалис! Но она не была слабой: пегас помнил принцессу и закованной в латы, грозной, как солнечный луч на острие меча, поднятого за правое дело. С искренним чувством сталлионградец поклонился белой богине. Та приветливо улыбнулась ему и своим волшебством пододвинула гостю несколько подушечек, чтобы Острокрыл мог усесться.

— Здравствуйте, Ваше Величество.

— Здравствуй, дорогой Острокрыл. Рада тебя видеть. Мне кажется, нам найдётся о чём поговорить.

Вопросы, вопросы, они кружились и сталкивались в голове пегаса, точно облака на ветру. С чего надо было начинать? С пленения, испытания, или со вновь пережитого кошмара? В конце концов, сталлионградец решил прежде всего поблагодарить принцессу за спасение, ведь он был вежливым пони.

— Ваше Величество, спасибо вам и принцессе Луне за то, что вы выручили нас. Ваше появление было очень кстати, но только… как вы узнали, что я и Рэйнбоу Дэш в плену?

Принцесса мягко улыбнулась ему.

— Как ты знаешь, Твайлайт Спаркл была у меня в гостях. Неожиданно моя ученица почувствовала тревогу, говорила, что сердце у неё волнуется за Рэйнбоу Дэш, и, верно, с ней стряслось что-то недоброе. Единорожка просто места себе не находила. Ваше намерение побывать в Диких землях было ей известно, так что мы знали, где искать, когда плели поисковое заклинание. Оно быстро указало нам, что опасность серьёзная: над горами просто гудело эхо тёмного волшебства, и немалой силы! Мы с Луной немедленно бросились туда, Твайлайт всё порывалась с нами, я едва сумела её отговорить… В этом и заключается магия дружбы, когда сердце без всякой помощи мудрёных заклинаний узнаёт о том, что друг – неважно, на соседней ли улице или же за много миль от тебя — нуждается в помощи, узнаёт и торопится ему на выручку. Жаль только, что мы не успели раньше. Прости нас, Острокрыл, мы спешили изо всех сил, но всё же не смогли прийти к вам на помощь раньше и избавить от того, что вам пришлось пережить. Прости.

И солнечная богиня, правительница всей Эквестрии, склонила голову перед простым погодным патрульным.

— Ваше… Ваше Величество! Да что это вы? Ваше… — поражённый пегас не находил слов. – Это я должен вам поклониться за то, что вы спасли нас от Кризалис. И простите меня, что я сбежал, а не помог вам в битве. Это было не по-сталлионградски.

— Наоборот, ты поступил совершенно правильно, ведь ты же выручал свою возлюбленную. Мне и Луне было спокойнее сражаться, зная, что вы оба в безопасности.

Не без тревоги сталлионградец спросил:

— Она не вернётся?

От этого вопроса, сорвавшегося с его губ, на пегаса словно повеяло холодом, и летун поёжился. Принцесса Селестия сочувственно посмотрела на собеседника, прекрасно понимая, кого он имел в виду.

— Вернётся. Может быть, под другим именем и в другом обличье, но зло вернётся. Пока есть на свете Эквестрия, оно будет пытаться покорить её. Наша страна пони светит, словно яркий маяк, и этот свет виден издалека. Вот почему она столь ненавистна всем тем, кто желает торжества мрака. Но не надо бояться, мой дорогой пегас. Пока сердца и помыслы чисты, пони в силах противостоять любому врагу, как бы он ни был могущественен. Вот и вы с Рэйнбоу Дэш безо всякой магии смогли одолеть чёрное волшебство Кризалис. Ну а я и Луна так проучили её, что, поверь мне, теперь она решится вернуться в Эквестрию ещё очень и очень нескоро.

Сталлионградец кивнул и с замирающим сердцем задал принцессе Селестии самый главный из томивших его вопросов.

— Нет, мой дорогой Острокрыл, боюсь, это не в моих силах…

Пегас опустил мордочку. Как же так? Если сама солнечная богиня не в состоянии ничего сделать, кто тогда исцелит Дэши и его самого? И тут, словно луч, пробивший тёмные тучи, голос принцессы вновь подарил ему надежду:

— Но, думаю, принцесса Луна сможет помочь. День наносит раны, ночь врачует их. После захода солнца приходите на вершину Астрономической башни, только возьмите с собой пару одеял и пледов, по ночам там прохладно. Лучше прийти заранее, чтобы ничего не пропустить. Принцесса Луна зажигает звёзды – это зрелище стоит того, чтобы его увидеть. Я любуюсь им каждый вечер и всё не могу наглядеться на волшебство моей сестры. У ночи есть своё очарование.

Напоследок Острокрыл осмелился спросить у сестры-правительницы Эквестрии ещё одно. Как такие добрые и заботливые принцессы могут быть и закованными в латы воительницами, вселяющими трепет в сердца врагов?

— Порой даже самым миролюбивым из нас приходится облачаться в броню и идти на бой, чтобы защитить тех, кто нам дорог, и то, что нам дорого, — ответствовала принцесса Селестия.

— Вы в том бою были прекрасны и великолепны, Ваше Величество.

— Ох, спасибо, мой милый пегас. Я уже целую вечность не надевала этих лат. Ах, эти тортики… Лу едва смогла затянуть мне ремешки, — солнечная богиня прижала копытце ко рту и мелодично рассмеялась. Острокрыл едва смог сдержать улыбку: принцесса Селестия была лёгкой, словно белое облако, а её стройности могли позавидовать модели самой Фотофиниш.

День пролетел быстро, и вот Рэйнбоу Дэш и Острокрыл уже мерили шагами верхнюю площадку Астрономической башни. Цоканье их копыт громко звучало в вечерней тишине. Пегасы понятия не имели, как принцесса Луна сумеет им помочь, и с нетерпением ожидали её появления. Ночь была уже недалека. Вот королевские фанфаристы гулко протрубили зорю, и солнце, хорошо потрудившееся за этот долгий день, медленно зашло, повинуясь воле принцессы Селестии. Тотчас же, словно по волшебству, сгустившуюся темноту расцветили огни фонарей на городских проспектах и на галереях дворца. Но лежавший перед Астрономической башней сад оставался погружённым в таинственный полумрак. Вдруг тихий шёпот наполнил аллеи – точно ветер тронул листья, и они дружно зашелестели. Летуны торопливо взглянули вниз и увидели, как по песчаной дорожке ступает повелительница ночи, принцесса Луна. Мечтательная, задумчивая, она двигалась грациозно, как вечерний бриз, порой закрыв глаза и что-то тихонько напевая. Но ни Острокрыл, ни его возлюбленная не могли признать в этих мелодиях ни одной из знакомых им песен. Луна была полна секретов, как и её ночь. И кажется, некоторые из них пегасы сегодня должны были узнать.

— Смотри, смотри… — прошептала Дэши, тыча копытцем в сторону сада. Сталлионградец вгляделся в аллеи и ахнул от удивления. Ему всегда было немного жаль добрую и милую принцессу Луну: целые толпы собирались, чтобы поприветствовать принцессу Селестию при восходе или закате солнца, а бедная Луна, зажигая небо в поздний час, должно быть, чувствовала себя такой одинокой в опустевшем дворцовом саду, в целом мире, окутанном сном. Но теперь он видел её подданных. Ночной сад был полон ими. Все они были тут: звездочёты в расшитых таинственными символами мантиях, поэты и художники в беретах вишнёвого бархата, влюблённые, ночные пони… Без помпезных фанфар и кликов они приветствовали ту, что каждую ночь дарила им счастье и красоту. А принцесса шла по аллее и улыбалась своему народу. Для каждого у неё находилось доброе слово, каждому она была рада: пред ликом ночи все были равны. Пегасам показалось, что среди собравшихся мелькнула и Твайлайт Спаркл. Видно, даже ученица солнечной богини, оставив свои книги, поспешила взглянуть на волшебство Луны.

Дойдя почти до самого подножья Астрономической башни, младшая сестра-правительница взмыла в воздух. Синие крылья стремились всё выше, а точёный рог засветился, точно маяк, разгораясь всё ярче и ярче. Острокрыл, даром что пегас, почувствовал мощь творящейся магии и был ею совершенно ошеломлён. Глядя на принцессу Луну, сильный и ловкий патрульный внезапно ощутил себя всего лишь перышком, несущимся в небесах по воле ветра. Такая могущественная волшебница действительно была достойна титула правительницы ночных светил. Безо всякого усилия она повела рогом по небосводу, и, подчиняясь её движению, серебряный диск Луны выплыл из-за горизонта и торжественно занял своё место над Эквестрией. В его переменчивых лучах всё казалось необычным, не таким, как днём, и даже то, что раньше было привычным и обыденным – вроде очертаний городских домов невдалеке, — теперь выглядело исполненным загадочности. Сталлионградец даже подумал: «А в Кэнтерлоте ли мы?» — столь изменившейся была столица при свете ночи. Принцесса между тем указывала своим рогом туда и сюда, зажигая созвездия путников: одни для мореходов, другие — для тех, кто пустился в дорогу по суше, а иные – для небесных скитальцев. Острокрыл и Рэйнбоу Дэш знали эти звёзды ещё с лётной академии и встречали их как давних товарищей. Волшебство творилось без гула фанфар: шёпот и шелест сада, негромкий разговор воды в дворцовых фонтанах – вот и весь гимн принцессы Луны. Ночь не любит шума. Поэтому когда Острокрыл заметил, что хозяйка Эквестрии тёмной почему-то не зажгла основную часть своих огней, он, не осмеливаясь нарушать тишину, лишь взглядом указал Дэши на пустые прорехи в небесах, где обычно были щедро разбросаны звёздные искорки – не те, что указуют путь, а те, что радуют сердце. Радужная летунья так же молча кивнула. Видимо, у принцессы были какие-то причины пока не засветлять все свои огни.

Сердца пегасов внезапно и дружно дрогнули, когда летуны увидели, что Луна царственно направляется прямо к ним. Мгновение – и сестра-правительница уже стояла на верхней площадке Астрономической башни перед ошеломлёнными пегасами, глядевшими на неё во все глаза. Поклоны у едва пришедших в себя Острокрыла и Дэши вышли очень уж неуклюжими, но богиня одарила патрульных дружелюбной улыбкой.

— Ваше Величество, мы пришли, эээ…пришли, чтобы… — начал было Острокрыл, но принцесса Луна вновь улыбнулась и мягко поднесла копытце к его губам. Ночь не любит шума. Летун послушно замолчал. Луна подняла копытце вверх: слушайте!

Пегасы обратились в слух. Вначале к ним прилетела одинокая нота, едва-едва слышная, словно какой-то невидимый музыкант вдалеке пробовал свой инструмент. Затем на её жалобный призыв откликнулись другие, и вскоре ноты потекли одна за другой. Кто же это там играет? Острокрыл увидел, как к верхней площадке башни по воздуху плывёт тростниковая дудочка. Ночной ветерок заставлял её петь, и она сама собой играла красивую и немного печальную мелодию. Чудеса…

Принцесса Луна некоторое время прислушивалась к мелодии, а затем решительно тряхнула гривой и шагнула в небо. Она поднималась ввысь с величавой плавностью, словно в па старинного танца родом из тех времён, когда пони полагали танец слишком важным делом, чтобы торопиться. Следуя за музыкой, принцесса то взмывала, то опускалась вниз, кружилась и переворачивалась в воздухе. Все её движения были изящны и выверены, точно она танцевала на балу, под взорами многих и многих гостей. А дудочка вдруг заиграла быстрее, и на этот раз мелодия была весёлой, такой, что сама собой зовёт в пляс! Ночная правительница тоже стала двигаться быстро-быстро, и глаз едва мог уследить за её движениями. Поклон-поворот-кувырок – и принцесса уже танцует в вышине, будто в обнимку с серебряным шаром Луны. А вот богиня взмахнула ногой – точно невеста, щедро и широко разбрасывающая жемчуг на своей свадьбе, только вместо жемчужин правительница рассыпала по небу ослепительно-яркие звёзды. Направо и налево разлетались они из копытца принцессы Луны, а та не жалела драгоценностей, взмахивая копытцем снова и снова. Точно маленькие кометы, катились по всему небосводу звёздные капли. Пегасы смотрели в вышину как заворожённые. Стремительный танец всё продолжался, и всё больше и больше огней зажигалось наверху. Это зрелище пьянило, и патрульным казалось, что они тоже пляшут там, в небесах, вместе с разлетающимися огненными жемчужинами. Или сами пегасы стали звёздами, подброшенными изящным копытцем и несущимися через тьму? И эта темнота была не страшной, как в пещере Кризалис, а мягкой и тёплой, словно любимое одеяло, уютно укутывающее со всех сторон. Голова Острокрыла шла кругом: ему казалось, что танцуют не только звёзды в небе, но и башни дворца и деревья в саду. Пегас чувствовал, как его ласково обволакивает дрёма, и он не боялся её. Ужасы, терзавшие его в недавнем сне, теперь казались совершенно далёкими, и сталлионградец почти видел, как тёмные кляксы кошмаров, насланных Кризалис, тают в серебряных лучах созвездий, драгоценностей истинной повелительницы сновидений. Ну конечно! День наносит раны, ночь врачует их. Летун хотел шепнуть об этом на ушко своей Дэши, но та уже посапывала, а на её устах была безмятежная улыбка. Острокрыл улыбнулся и, прижав к себе свою возлюбленную, тоже уснул.

— Подъём, подъём! Сильны же вы спать! Вы не пернатые пегасы, а перины и матрасы!

Острокрыл и Рэйнбоу Дэш, внезапно вырванные из царства сновидений чьим-то сердитым голосом, с удивлением оглядывались вокруг. Во имя Селестии, да они же в королевском дворце, нежатся на кровати размеров с половину Клаудсдейла, а весёлое летнее солнышко, только-только позолотившее Кэнтерлот за высоким окном, подмигивает им прямо в глаза! Как же они тут очутились? Пегас озадаченно потёр лоб. Отпуск, полёт в Дикие горы вместе с радужной чемпионкой, приключения и гонки, путь домой… Гм, там было что-то ещё. Кажется, там было что-то ещё. Иначе почему он и Рэйбоу Дэш проснулись не у себя в облачном доме, а во дворце? Но спросонья мысли путались, и патрульный почему-то не мог точно вспомнить, как именно пони оказались в Кэнтерлоте. Может, они решили сделать крюк и завернуть в столицу? Может, Твайлайт их пригласила? Радужная чемпионка, судя по ошарашенному выражению её мордочки, тоже ничего не знала.

— Мы что, на спор тайком пробрались во дворец, чтобы всхрапнуть на королевских перинах? Ой-ёй-ёй, вот так проделка! Кто же это нас на такое подбил, пегасище? Неужели Пинки? Надо уносить крылья, пока нас не застукали!

В дверь апартаментов просунулась голова кобылки с такой неистово рыжей гривой, что, казалось, та вот-вот вспыхнет.

— Капитан Спитфайр! – в один голос воскликнули Острокрыл и Рэйнбоу Дэш.

— Полюбуйтесь-ка на них! Солнце уже пять минут как взошло, а влюблённые голубки всё ещё спят. Пони, которые в будущем собираются претендовать на участие во вступительных экзаменах Вондерболтов, по утрам не валяются в кровати, сопя, словно трубы на фабрике погоды. Вам, птенцы, выпала высокая честь сегодня утром тренироваться вместе с нашей прославленной пилотажной группой, а я как её капитан лентяев не потерплю. Встать, заправить постель, привести себя в порядок, а затем – марш в столовую завтракать, пока Соарин не уплёл все пироги! Тренировка начинается ровно через час и ни секундой позже. Марш!

— Мы будем тренироваться с Вондерболтами? Мы будем тренироваться с Вондерболтами! Острокрыл, ты слышал? Мы! Будем! Тренироваться! С Вондерболтами! Сегодня! Через час!

— Вот это уже на что-то похоже, — одобрительно стукнула копытом в пол огненногривая летунья. – Жду вас в столовой. Где квартируют Вондерболты, вы знаете.

— Так точно, мэм! Каждый пегасёнок знает, мэм! Мы не подведём, мэм!

Пегасы заправили кровать с рекордной скоростью. И это Дэши, любившая по утрам поваляться в кровати допоздна! Но и Острокрыл был рад не меньше возлюбленной. Шанс потренироваться вместе с известной всей Эквестрии пилотажной группой ему прежде не выпадал. Потрясно! Интересно, кто мог устроить это для Рэйнбоу Дэш и его самого? Твайлайт, а, может, её наставница, принцесса Селестия? Вот так отпуск: вначале полёт в Дикие горы, а напоследок тренировка с Вондерболтами! Но всё-таки недавно было что-то ещё, патрульный смутно это помнил, что-то совсем не потрясное, а плохое и даже страшное. Чёрное, холодное, пробирающее ужасом до костей… Но были и те, кто спасли от этого ужаса.

Острокрыл внезапно вспомнил всё, когда пегасы уже трусили бок о бок по коридорам дворца. Видно, вспомнила и Дэши, ведь она вдруг остановилась, как вкопанная.

— Ох, пегасище… Какой сон мне сегодня приснился! Словно мы оба попали в плен…

— К королеве Кризалис?

— Так ты тоже видел этот сон? Мне было страшно… Никогда в жизни мне не было так страшно.

— И мне.

— Но потом ты спас меня… А потом… там были принцессы…

— И принцесса Луна танцевала со звёздами…

— И всё снова стало хорошо. Вот так сон!

— Любимая, по-моему, это всё-таки был не сон.

Радужная чемпионка наморщила лобик.

— Бррр… Сон, не сон, магия-шмагия. Мудрёно! Но знаешь, старина, хоть и было страшно, сейчас я не боюсь. Не знаю почему. И, кстати, раз это был не сон…

Жаркий поцелуй отважной пегаски стремительно обжёг губы сталлионградца.

— Ты спас меня, Острокрыл. Спасибо тебе. Ты самый лучший пегас на свете.

Шёпот возлюбленной ещё звучал в ушах сталлионградца, а Рэйнбоу Дэш , усмехнувшись, уже расправляла крылья.

— А теперь давай наперегонки до столовой. Кто последний, тот цыплёнок!

Бурельеф

Пегасы издавна стремятся к тому, чтобы память была долговечной. Сочиняют звонкие эпосы о знаменательных деяниях былого, высекают статуи воинов и путешественников… А есть и другие способы увековечить память о прошлом.

Если Острокрыл, Рэйнбоу Дэш и их общая подруга Гилда (которая, как известно, та ещё хулиганка, но всё-таки подруга что надо) вылетят из Понивилля и направятся на северо-восток, то через несколько дней пути они достигнут гор Якит Ридж, из-за которых приходят зимой холодные ветры. Там, в одном из ущелий есть памятник, равно чтимый столь различными крылатыми народами, как пегасы и грифоны.

За древностью лет давно забылось, из-за чего именно тогда сошлись над этими горами два небесных воинства. Грифонов вёл когтистый вожак, пегасов – пегасиарх в медном шлеме. Столь грозными были бойцы, что небо спряталось от них за тучами, столь дикими их кличи – что гром вторил им с высоты. Ужасной была та сеча. Клювы на клинки, когти против копий. Но – крылья в состязаньи с крыльями! Герои кружились, пикировали и взмывали, обмениваясь ударами. Молнии сверкали, как оружие, и оружие разило как молнии. Поверженные воители падали вниз и разбивались о землю, словно капли дождя. А когда бой наконец закончился, и от двух могучих армий остались две горстки уцелевших, гнев и ненависть иссякли, как иссякает в должное время хлещущий дождь из угрюмо-свинцовых туч. Вместе хоронили погибших, вместе оплакивали их и вместе сошлись над этим ущельем через год, чтобы воздвигнуть Бурельеф.

Теперь здесь всегда бушует непогода, и капли дождя на камнях кажутся слезами. Молнии расчерчивают небо, подчиняясь неустанному ритму громовых барабанов. И – самое главное! – в центре Бурельефа, в сердце крылотворной бури, между чёрными тучами и серыми скалами, кружат в вечном танце поединка два пера, белое пегасье и грифонье, жёлтое с тёмными полосками. Как прежние бойцы, они гонятся друг за другом, пикируя и взмывая, атакуя и ускользая, не способные взять верх над соперником или уступить ему. Равные по силе, обречённые сражаться всегда… День за днём, век за веком. Посмотреть на Бурельеф прилетают оба народа и возвращаются назад чуточку мудрее. Так же, как возвратятся Острокрыл, Рэйнбоу Дэш и Гилда, все вместе, крылом к крылу. А за спиной у них будет по-прежнему грохотать Бурельеф.

За древностью лет давно забылось, из-за чего сражались в тот день, и кто остался победителем, но всё так же пёрышко гонится за пёрышком, сверкают молнии, и ветер плачет, как тот, кому никогда не вернуться домой.

Голубой цвет и белый

О двух любимых пегасьих цветах...

Голубой и белый, два любимых пегасьих цвета... Что может быть естественнее? Земнопони милее зелень расцветающей земли, яркость лепестков в садах, золото колосьев; единорогам ближе переменчивые оттенки волшебства, той чудесной ткани, что каждое мгновение разная. Ну а для крылатого народа Эквестрии нет ничего прекрасней бескрайних лазурных небес с пушинками белых облаков. Не зря же самое доброе пожелание у пегасьего племени — "чистого неба!". Славно в ясный день промчаться по открытому, вольному небосводу и поваляться в мягком облачном пуху, играя хлопьями чудесного летнего снега. Голубой цвет и белый... Крылья чайки над морем, парящий пегас в поднебесье. Голубой цвет и белый... Эти краски господствуют в старинных облачных дворцах. Заброшенные пегасьи акрополи и храмы былых времён до сих пор странствуют по небу, неспешно плывут они по воле ветров.  Лазурит и облачный мрамор — гармония высоты. Доводилось ли вам видеть знаменитые пегасьи росписи по облаку? Воители и воительницы в медных шлемах, спортивные состязания и вручение лавровых венков лучшим летунам, путешествия и славные праздники урожая, где земнопони и пегасы вместе отплясывают вокруг столов, с полными амфорами доброго вина. В летающих небесных чертогах можно бродить часами, рассматривая ничуть не потускневшие от времени картины тысячелетней старины. И кажется, что сегодня — это вчера, а завтра — это сегодня. Мудрое время стоит на месте, и ничего в мире не меняется, как не меняются синева небес и белизна облаков. Они всегда одинаковы, неизменны и прекрасны.

В одном из таких дворцов довелось побывать и Рэйнбоу Дэш с Острокрылом. Во время прогулки-пикника пегасы сбились с пути, отклонились от привычных маршрутов — и совершенно неожиданно оказались перед плывущим по небесам воздушным акрополем в короне белых колонн. Волшебство можно увидеть только случайно, его не найти с помощью скучных карт и таблиц. Юные крылья оживили уснувший город: промчались по древним бастионам, наполнили весёлыми кличами вековую тишину залов, заставили запеть медные щиты в старинных святилищах. Необычным на вкус казалась найденное в глиняной амфоре древнее вино, густое, как дёготь, и сладко было дремать в прохладной голубой тени белоснежного портика, грезя о былых временах. И каждому снилось своё. Рэйнбоу Дэш, прекрасная и победительная, размётывала бури и вражеские полчища, и лавровых венков у голубой пегаски было столько, что хоть суп из них вари. А Острокрыл стал певцом и сказителем, странствующим аэдом, у которого в запасе столько историй, сколько перьев в его белых крыльях. Древние летуны улыбались со стен, глядя на своих потомков. Какие они ещё молодые! А волшебный корабль неспешно дрейфовал себе по безбрежному небесному океану, заботясь о том, чтобы не потревожить своих пассажиров. После приятного сна в облачном белом руне пегасы проснулись полные задора, вновь готовые к гонкам и полётам. Так и должно быть: седое прошлое даёт силу юной жизни. Волшебство апрельского ветра напитано бодростью всех апрелей, какие были и какие будут. И вновь небо звало пегасов лететь — облачный акрополь прекрасен, но в синеве воздушного океана ждёт ещё много чудесного. Возлюбленные простились с городом звонких эстафет и народных собраний, и он был не в обиде. Ведь летуны и должны летать, а не сидеть на одном месте. Будь сейчас на месте пегасов кто-нибудь вроде Твайлайт, то он непременно бы захотел отбуксировать парящий город для изучения и исследования, но Рэйнбоу Дэш и Острокрыл отпустили его дальше на волю ветра, странствовать и радовать других, ибо для крылатого народа нет ничего важнее свободы. А на прощание они оставили в древнем святилище бутылку доброго вина для новых путешественников, чтобы иной летун иных времён в свой черёд осушил чашу в честь былого. 

...Пока они спали, патрульных унесло довольно далеко от Понивилля, но это было даже хорошо. Ведь это было Приключение, а какой же летун не любит приключений? Со смехом голубая пегаска и белый пегас пустились в обратный путь, провожая взглядом акрополь, что медленно уплывал дальше в светлую Заоблачность. Издалека он казался скоплением туч причудливой формы. То-то удивятся те, кому посчастливится встретить летающий город на своём воздушном пути. Пегасы махали ему вслед... Незримые нити связывают их, поколения гордых крыльев. Это их предки воздвигли в голубых небесах белые дворцы. Древние пегасы на облачных росписях вновь улыбались. Голубой цвет и белый... Совершенно.