Ученик и Мастер. Акт второй: "Волк в овечьей шкуре"

Глава 1. Перекрёсток Путей

Пейзаж был тосклив и безрадостен — скалистое ущелье без единого намёка на какую-либо живность или растительность. Мрачный серый камень нагнетал тоску и жуть, словно бы в противовес завораживающему звёздному океану, чья мерцающая гладь проливала свой спасительный свет в этот тёмный позабытый край внизу. Меж кривых уродливых утёсов вела одинокая полузаваленная тропа, навевавшая мысли о том, что многие годы здесь не ходила ничья нога. До сей поры.

Осторожно ступая по острым камням, ведшим ввысь к крутым вершинам, и вслушиваясь в эхо собственных шагов, единственный источник звука в этой мёртвой глуши, по той тропе шёл молодой и поджарый земной пони. В ярком свете далёких звезд его грязная шерстка отражалась слабым серо-стальным блеском, в контраст короткой матово-чёрной гриве, напоминавшей из-за своей извитой формы забравшуюся змею. Несмотря на зрелый возраст, Метка у жеребца отсутствовала, в то же время, будто взамен неё, на груди красовалась причудливая татуировка, изображавшая пирамиду с заключённым внутри оком. Хотя с лица, украшенного стриженой бородкой, не сходила насмешливая ухмылка, в его прищуренных бесцветных глазах читалась явная растерянность.

— "... ах, ни капельки, поверьте, нам не выпить после смерти. И звучит наш первый тост: "Эй, хватай-ка жизнь за хвост!"... — время от времени странник начинал бормотать вслух старинную застольную песенку, больше для того, чтобы развеять угнетающую обстановку, нежели из-за праздного настроения. — "...пьют глупцы и мудрецы, пьют транжиры и скупцы"... Вай, зыбучие пески, как там дальше-то? Во имя Переменчивой Судьбы, ну что за безобразие! Совсем без памяти оставили, шайтаново племя!

Земной пони немного преувеличивал бедственное положение со своей памятью, ведь он, по крайней мере, хотя бы осознавал, кто он есть — Сезам по прозвищу "Заклинатель" из знойных земель Ахалтекинского Султаната, ученик знаменитого алхимика и искуснейшего тауматурга Мастера Рахат-лукума. Он помнил тайны и секреты своего ремесла, что ему открыл наставник, помнил многие пережитые приключения, помнил имена и лица своих врагов и союзников. Однако более половины всех воспоминаний являли собой бессвязные отрывки из прошлого, в которых лишь изредка проскальзывала нить последовательности. И конец этой нити обрывался на торжественном вечере того дня, когда ученик и Мастер под видом посольской делегации вошли в Королевский Дворец Кантерлота. Сезам, вздумавший испытать судьбу, тайно подверг Принцессу Твайлайт Спаркл гипнозу и проник в её сознание. Но зачем он тогда так поступил, и что им двигало в ту минуту, Сезам сейчас был не в состоянии вспомнить.

Впрочем, это было наименьшей из забот молодого алхимика на данный момент. Он не знал, где находится и не имел представления, как вообще здесь оказался. Более того, Сезама не покидало навязчивое чувство, что окружающий пейзаж кажется ему смутно знакомым, словно он здесь уже бывал когда-то. Но куда сильнее земного пони волновало странное ощущение пустоты, будто бы Сезам лишился чего-то ему дорогого, очень близкого сердцу. Но что это за столь важная вещь, он себе объяснить не мог.

Сезам не знал, как долго он уже бродит среди этих пыльных безжизненных камней, в этом месте само чувство времени искажалось до жути, внушая безрадостные мысли о прошедшей вечности. Даже звёзды на небе, бесконечно прекрасные в своих дивных узорах, и те казались чужими, словно и не они вовсе освещали этот мир с его первой зари. Сезам не мог узнать ни одного созвездия, хотя ничто не заслоняло его обзор, ни дым, ни облака, ни слепящий лунный свет — всего этого попросту не было.

И без того нелёгкий путь Сезама стал ещё труднее, когда тропа превратилась в сплошную череду опасных расщелин, перемежающихся завалами из огромных камней. Чтобы преодолеть эту часть пути, земному пони пришлось вспоминать акробатические приёмы, выученные по "найденным" свиткам из горной крепости-монастыря Азимут, обители секты фанатичных и безжалостных наёмных убийц Востока — ассасинов. Сезам не знал, как столь ценные учебники попали к его наставнику, однако тот не преминул "убедить" своего ученика овладеть многими полезными движениями. Впоследствии, они не раз спасли жизнь земному пони и помогли в достижении целей Мастера.

Балансируя на острых гранях, перепрыгивая от одного выступа к другому, словно горный козёл, молодой алхимик, наконец, достиг намеченной цели — вершины утёса, которую он приметил ещё со дна ущелья. Отсюда Сезам мог, по крайней мере, увидеть больше и, возможно, даже понять, куда его всё-таки занесло.

— Да уж, задохнуться мне парами алкагеста, впечатляет... Такому пейзажу для полноты только курорта не хватает, — с усмешкой задумчиво пробормотал Сезам, обводя изучающим взглядом открывшийся простор. – Не будь моя жизнь сплошным сборником анекдотов, решил бы, что в сказку попал.

За скалистым кряжем до самого горизонта простиралась безмятежная водная гладь, не тревожимая гонимыми ветром волнами, словно это было не могучее море-океан, а лишь тихий пруд. Тёмные воды, что отражали лик звёздного неба, казались продолжением этого прекрасного космического полотна, порой, глаз не мог даже различить границ между ними. Размышляя о загадке дремлющего океана, чьего характерного бодрящего аромата Сезам по необъяснимым причинам не ощущал, молодой алхимик отвернулся от бескрайнего водного пространства и перевёл взор на другую картину, заинтересовавшую его куда сильнее.

Там, среди столь же безжизненных мрачных скал, вздымающих свои уродливые каменные когти в небесную высь, за горбатым хребтом виднелась величественная фигура древней пирамиды. Ночной мрак скрывал всё её великолепие, однако Сезам знал, что вершина сего чуда зодчих далёкого прошлого увенчана барельефами Всевидящего Ока, по одному на каждую из четырёх сторон пирамиды, обращённых на север, юг, запад и восток. Знал, потому что вспомнил об этом месте сразу же, едва глаза различили во тьме знакомые очертания древнего монумента. Эта пирамида была столь же древней, как и ныне сгинувшее царство Та-Кольтет, и носила имя острова, скрытого за волшебным туманом в опасных водах Восточного Океана, куда страшатся заплывать даже морские пони из Кораллового Королевства. Имя, что навечно сохранилось в легендах — "Перекрёсток Путей".

Какое-то время Сезам просто задумчиво рассматривал видимую часть грандиозной пирамиды, размышляя, как и зачем Судьба вновь забросила его в это неприветливое место. Не давал покоя земному пони и тот факт, что память, так услужливо напомнившая название сего архитектурного строения, ничего более полезного о «Перекрёстке» поведать не могла. Молодого алхимика не покидало смутное подозрение, что эта пирамида сыграла некую важную роль в его сложившейся судьбе, и из-за этого Сезама начало понемногу раздражать происходящее. Никогда раньше он не попадал в столь непонятную ситуацию, и теперь Сезам терзался не самыми весёлыми мыслями о том, что делать дальше.

Вновь возвращаясь к своим последним воспоминаниям, молодой алхимик предположил наиболее убедительную для себя версию случившегося. Скорее всего, произошёл некий инцидент во время сеанса гипноза, ведь непосредственно перед ним Сезам публично зачаровывал зеркало, что должно было стать подарком для Принцессы Твайлайт. Неужто земной пони что-то перепутал, и в итоге работа артефакта привела к магической катастрофе? Ничего подобного на своей практике Сезам припомнить не мог, да и в самых эпических легендах такие катаклизмы не упоминались. Тем не менее, утверждать наверняка молодой алхимик сейчас ничего не мог.

Внезапно слух Сезама уловил далёкий, едва различимый, но одновременно и весьма узнаваемый звук – это был отголосок песни, чей ритм вызывал у Сезама неподдельную дрожь. Он словно слышал её раньше, мало того, звучавший голос показался ему даже более знакомым, чем вся унылая округа «Перекрёстка Путей».

— Так-так, либо я, наконец, спятил, либо здесь стало ещё диковиннее. А возможно я и вовсе сплю, — озадаченно разглаживая копытом бородку, не без самоиронии пробурчал молодой алхимик, пытаясь разобрать хоть слово в доносящейся эхом песне. — Лучше бы оно всё и впрямь оказалось сном, но, да будет Переменчивая Судьба мне свидетельницей, я люблю совсем другие грёзы... С бархатными подушками, пьянящим шербетом и страстными красотками... Сера, Соль и Ртуть, это ещё что?!

Неожиданно над вершиной древней пирамиды пролетел, подобно падающей звезде, яркий огненный сгусток. Узревший его Сезам едва не вскрикнул от озарившей сознание боли и, не отдавая себе отчёта, вдруг спешно помчался по разбитому каменному склону к возвышавшемуся над мрачными скалами монументу. К Сезаму вновь вернулись старые воспоминания, и теперь он ничего сильнее так не жаждал, как встречи с этим огненным явлением. Чувства, что никогда не подводили земного пони, открыли ему, что тот огонь принадлежал самому верному другу Сезама, защитнику и соратнику, частице самой его души – Саламандре.

Мир полон удивительных созданий, и из их числа грациозные волшебные ящерки, чья жизнь проходит в восхитительном танце среди языков огня, по праву считаются одними из самых интересных. "Знакомство" Сезама с представительницей этого вида оказалось переломных моментом в жизни, причём для них обоих. В своём жадном стремлении войти в историю, Сезам согласился на предложенную Мастером возможность, и тот провёл опасный эксперимент над собственным учеником, превратив того в химеру.

Саламандра, Дух Огня, стала вечным узником тела молодого алхимика, кое уподобилось тиглю, в котором слились воедино их души и плоть. Отношения между Сезамом и Саламандрой претерпели множество перемен, и сейчас земной пони не мог не признавать того, что он перестал считать свою духовную половину каким-то питомцем. И Саламандра, что прежде ненавидела своего хозяина, научилась отвечать тому взаимностью и даже любить. Столь странной любви Сезаму встречать не доводилось ни до того, ни после. И как бы того не хотелось Духу Огня, питавшемуся столь жаркими чувствами, молодой алхимик не испытывал ответной страсти, место в его сердце занимала другая особа. Несмотря на подобный трагикомизм в их отношениях, Сезам привык к ним настолько, что уже не мог помыслить жизни без этой связи с Саламандрой.

И теперь, вспоминая все совместные приключения и ощущая угнетающую пустоту в своей груди, Сезам мучил себя одним-единственным вопросом — как Саламандра покинула его тело? Всё больше крепли подозрения молодого алхимика в собственном просчёте при зачаровании того злосчастного зеркала. Впору было бы задуматься и о судьбах прочих пони, присутствовавших на том торжественном приёме — Мастера, Принцесс, придворных, стражников и слуг. Однако все мысли Сезама вытесняло всё то же желание — как можно скорее воссоединиться с любимым Духом Огня. Никогда раньше земной пони не страдал от одиночества, но теперь его пугала сама мысль о том, что он, возможно, навсегда потеряет свою единственную подругу.

Пересекая на одном духу сложные и опасные пути через трещины и ямы, взбираясь по осыпающимся склонам и скалистым выступам, Сезам перестал обращать внимание на занимавшую прежде странность — будучи без всяких подков, земной пони, тем не менее, совершенно не ощущал тверди под ногами, ни острых разбитых камешков, ни угловатой поверхности скал. Поглощённый мыслями о Саламандре, молодой алхимик не сразу заметил, что песня, которую он прежде едва различал, теперь звучала гораздо чётче и сильнее, однако по-прежнему в ней нельзя было понять ни слова. Более того, алчно выискивая среди очертаний пирамиды знакомый огненный след, Сезам даже не осознал, что к слышимым ритмичным напевам добавились новые, совсем другие звуки.

Нет, и не было во всём мироздании особы более игривой, чем Переменчивая Судьба. Устав посылать загадочные намёки своему любимцу, она решила позабавиться, столкнув того с новыми потрясениями, и столкнула в самом прямом смысле этого слова. Случилось же это спустя некоторое время после того, как Сезам в своём порыве ринулся к пирамиде за Саламандрой. Когда древний монумент стал близок настолько, что его остроконечная вершина закрыла часть звёздного неба, молодой алхимик начал рискованный спуск по крутому склону, тщательно сохраняя равновесие, дабы не полететь вверх тормашками и не разбиться о встречные выступы. Рассчитав нужный момент, Сезам сделал резкий прыжок к стене ближайшего утёса и сразу же оттолкнулся от неё, стремясь попасть на лежавший за узкой пропастью каменный лестничный марш, что вёл к самой пирамиде.

— Какого дива?! — прежде, чем Сезам приземлился, на лестнице возникла из-за отвесного края скалы чья-то фигура, и земной пони, растерявшись, оступился и покатился кубарем прямо на появившегося чужака. — Уф! Окислить твою медь!

Спешно вскочив на ноги после вынужденного переката, Сезам с недоумением обнаружил, что он, вопреки ожиданию, не сбил незнакомца. Более того, молодой алхимик будто бы прошёл прямо сквозь него, словно того и не было. Морок то был или мираж, или же Сезам просто "удачно" скатился, размышлять об этом долго земному пони не пришлось. Ибо как только он поднял глаза на чужака, будоражащая дрожь прошлась по всему его телу, вызванная смятением и удивлением. Всего в паре шагов от Сезама с ворчливым кряхтением поднимался по ступеням не кто иной, как Мастер Рахат-лукум!

— Эфенди, и вы здесь?! С вами всё в поряд...ке... Растерзай меня Ветер Рока... — вытаращив глаза от изумления, прошептал Сезам, заметив, что его наставник был здесь не один. Молодой алхимик выругался про себя, раздосадованный от того, что сразу не догадался, что тут происходит. Ведь здесь Мастер был даже в совсем других одеждах, заметно отличавшихся от тех, что он носил на торжественном приёме. И всё же это не опоясанный золотой шалью тафтяной бишт и не черно-красная куфия наставника открыли Сезаму истину, а появление юного спутника старого тауматурга, чей один лишь вид вызвал у молодого алхимика новый болезненный приступ воспоминаний.

Это тоже был земной пони, ещё не возмужавший жеребец, но уже не жеребёнок. Его худое, но крепко сложенное тело покрывала начищенная до лоска шёрстка цвета хаки, результат заботливого ухода за внешним видом. Однако в резкий контраст ей смотрелись всклоченный короткий хвост и почти состриженная бурая грива. В отличие от Мастера, на юном земном пони не было никаких одежд, символа достатка и благополучия, присущего влиятельным, знатным и просто обеспеченным пони, к коим принадлежал и Рахат-лукум. Тем не менее, на шее юнца висел блестящий медальон из чистого золота, с выгравированным на нём изображением саламандры. Подобным слабым блеском отсвечивала и Метка на его крупу – флейта заклинателя змей, то был талант ловца и гипнотизёра. Но ни блеск украшения, ни свечение Метки не могли сравниться в яркости с тем живым огнём, что полыхал в сощуренных зелёных глазах юного спутника Мастера. Этот огонь шёл из глубины души, жаждущей славы, богатства и новых приключений, и его жар не остыл и поныне.

Таким Сезам себя помнил пять лет назад. Молодой алхимик осознал, что сейчас видит самого себя, подмечая всё ту же самодовольную ухмылку, всё тот же хитрый насмешливый взгляд, с которыми он свыкся настолько, что теперь не обходится без них ни дня. То было событие пятилетней давности, незадолго до того судьбоносного часа, когда алхимия преобразовала земного пони навсегда, обратив его в химеру. Наблюдая картину из собственного прошлого, Сезам задавался уже не тем вопросом, как сюда попал, а силился понять лишь одну вещь – зачем Переменчивая Судьба явила ему именно это воспоминание? Что в нём такого особенного?

— Блистательный Мастер-эфенди, я вот что-то не понимаю, как же Чужаки попадут туда? – судя по взбудораженному голосу юного Сезама, он уже долгое время донимает своего наставника подобными вопросами. Молодой алхимик же, не видя для себя сейчас иной альтернативы, решил последовать за призраками своего прошлого, попутно вспоминая детали того знаменательного дня. – Ведь вы же сами говорили, что Им не подвластна магия?

— Как и нам с тобой, мой покорный ученик. В том месте мы все являемся чужаками, и наши дороги проложены иными силами, не подвластными никому. Этот путь открыт для всех, кто способен заплатить цену за проход. А наши «партнёры» никогда не скупились на достижение своих целей, равно как и я, – привычным наставническим тоном негромко проговорил Мастер Рахат-лукум. Слегка скосив взор на своего спутника, он, не сбавляя шаг, с неодобрением заметил. – Я вновь слышу предательские ноты благоговейного трепета в твоих речах, мой юный Сезам. Уже великое множество раз я тебе говорил, как надлежит вести себя в общении с обитателями того мира, но всё же до сих пор ты продолжаешь потакать собственным страхам и суевериям.

— Не сочтите за дерзость, о, блистательный Мастер-эфенди, но неужто вы сами не дрожали от предвкушения перед первой встречей с Чужаками? Нижайше прошу меня простить, но я в подобное просто не могу поверить! – с определённой долей наглости заявил Сезам из прошлого, поравнявшись на ступенях с Мастером. Следивший же за ними со стороны молодой алхимик всё больше оборачивался в сторону пирамиды, ожидая вновь увидеть знакомый огненный след. Он бы уже убежал наверх, к входу в монумент, если бы внутренний голос не останавливал его порывы, намекая о том, что самой Судьбе важно ему что-то показать этим давно минувшим разговором.

— Хм, ты всё также прямолинеен, хотя в этот раз куда более осторожен со словами. Хвалить ли тебя за усердие или наказывать за его недостаточность, я решу после этого путешествия. Сейчас же мне, ради успеха нашей миссии, следует снова напомнить тебе, кем ты должен быть в глазах наших «партнёров», – повременив с ответом, хмуро заключил Мастер, стараясь не выдавать своим видом, как нелегко даётся ему весь этот долгий подъём.

Пусть во время преображения Сезам потерял большую часть воспоминаний о своём прошлом, этот разговор с Мастером он помнил во всех деталях. И знал, какие последуют дальше разговоры и встречи, какие вопросы будут заданы, и какие из них так и не получат ответов. Но всё же Сезам внимал речам наставника наравне со своим образом из прошлого, так, будто слышал их впервые.

— Перво-наперво, мой доверчивый Сезам, забудь все те глупые сказки о «Чужаках», что иные чернокнижники в своих затхлых подземельях пытаются выдать за истину. Ибо обитатели того далёкого мира по сути отражение нас самих — они не боги и не демоны, им ведомы чувства и желания, а болезнь и смерть имеют над ними ту же власть, что и над нами, – медленно и торжественно зазвучали поучения Мастера, в этом отчужденном месте его слова обретали особую, пронизывающую глубину. – Наши народы схожи и в том, что лишь считанным избранникам открыта истина о прочих детях Космоса. Посему, такие мы с тобой, мой доверенный неофит, в обоих мирах носим подобающее имя — «Просвещённые».

Ступени сменялись одна за другой, с каждым ударом сердца древняя пирамида становилась всё ближе, притягивая взор угловатыми очертаниями величественных врат, напоминавших формой встающее из-за горизонта лучистое солнце. И всё это время над каменным маршем казавшейся бесконечной лестницы не смолкал голос старого тауматурга, чьи знания с такой жадностью перенимал его ученик. В эти минуты Сезам даже радовался тому, что получил возможность вновь услышать те давние удивительные истории о существах, про которых вскользь упоминалось лишь в самых фантастичных легендах.

Мастер рассказывал о странном мире, где привычную магию заменяют невообразимые технологии. Время от времени он упоминал о совершаемых с глубокой древности торговых сделках между «Просвещёнными», что возможны лишь раз в несколько лет, когда звёзды занимают верное расположение. Однако, несмотря на всю свою сокровенность, это была не самая великая из всех тайн, известных наставнику Сезама. За годы пережитых приключений молодой алхимик убеждался в этом много раз, и, в конце концов, ему стало известно, что Мастеру Рахат-лукуму покровительствуют силы, куда более могущественные, чем даже сама Принцесса Селестия – одна из прошлых учителей старого земного пони. Сезам верил, что сможет завоевать внимание этого покровителя и постичь заветные секреты, тем самым став равным своему наставнику и приблизиться к своей амбициозной мечте – завладеть столь желанным титулом «Мастера».

— … но при всём этом они – само воплощение гордыни, и привыкли смотреть на прочих свысока. Как ты знаешь, мой юный ученик, острый ум и хорошо подвешенный язык – грозное оружие, и «Просвещённые» того мира владеют им в совершенстве. И если не показать им равного мастерства, то в глазах наших «партнёров» ты будешь не более чем разумным животным, – последние слова в устах Мастера стали отдавать заметной хрипотцой, посему уставший старый земной пони всё же смолк дабы перевести дух. Как-никак, в его возрасте, не смотря на всю закалку и алхимические препараты, рассказывать и одновременно долго подниматься по широким ступеням, очевидно, было весьма изнуряющим занятием. Шедший с ним совсем рядом Сезам из настоящего (каким он себя, по крайней мере, здесь представлял) усмехнулся, различив брошенное Мастером сквозь зубы тихое ругательство. Чего не заметил находившийся немного поодаль Сезам из прошлого, которого все эти истории в очередной раз привели в полнейший восторг.

— Сера, Соль и Ртуть, из раза в раз слушать вас всё также интересно, о, блистательный Мастер-эфенди! Вы описываете так живо, будто воочию повидали все эти чудеса, неужто вы и дальше будете утверждать, что не посещали их мира торжества технологий? – возбуждённо выпалил юный ученик, однако ни одобрительной усмешки, ни строгого замечания, ни какого другого ответа от усталого наставника так и не последовало. Сезам расплылся в ухмылке, вспомнив, что должно произойти дальше, и потому отошёл на некоторое расстояние от призраков прошлого, чтобы увидеть всю картину в лучшем свете. Память его не подвела. – Ну, будет вам лукавить, Мастер, я же чувствую, что вы зачем-то утаиваете от меня, вашего «доверенного неофита», всю правду! А ещё упрекаете в каком-то благоговении перед Чужаками, когда сами отзываетесь о них с такой почтительностью. «Партнёрами» зовёте…

Всё произошло в считанные мгновения. Измученное дорогой лицо старого тауматурга внезапно стало непроницаемым, как у каменного истукана, в золотистых глазах возник суровый, пробирающий до дрожи блеск, а движения приобрели невероятную скорость и силу. Хватило одного точного удара копытом по шее, чтобы «доверенный неофит» свалился с ног. В тот миг он стоял близко к краю лестницы, и наверняка слетел бы с неё, да Мастер вовремя «спас». Прижав к камню передними ногами почти зависшего над пропастью юного Сезама, Рахат-лукум холодно промолвил, глядя прямо в широко раскрытые от страха и удивления глаза своего ученика.

— Ты совершил две глупости, мой самонадеянный прислужник. Они тебе хорошо известны, ибо, невзирая на все мои усилия, ты продолжаешь их делать с раздражающим упрямством! Во-первых, обращаясь ко мне по имени, ты забыл добавить «эфенди». В этом титуле выражаются уважение и покорность, лишь равным мне позволяется его пропускать, да врагам и невеждам, коих я презираю одинаково сильно. Ты же для меня не являешься никем из перечисленных, а потому не имеешь права забывать своё место. И во-вторых, ты откусил больше, чем смог проглотить, возомнив, что можешь бросаться столь дерзкими речами. Дерзость – полезный, но очень сложный и опасный инструмент, решаясь на неё, будь готов понести всю ответственность. Ты же оказался не готов, мой трепливый наглец, – Мастер никогда не чурался применять насилие, подобная практика воспитания была для старого тауматурга привычным делом. Великий учёный вовсе не был великим учителем, что, тем не менее, не помешало Рахат-лукуму через боль и страх передать Сезаму истинную суть своего жёсткого, а порой и жестокого учения – выживать вопреки всему и добиваться своего несмотря ни на что. – Надеюсь, ты всё же вынесешь урок из моих речей и прекратишь допускать подобные бесчинства. В противном случае Переменчивая Судьба выбросит тебя со сцены жизни, и не имеет значения, кому она доверит это неблагодарное занятие – мне или иному герою. Ты меня понял, юный Сезам?

— Да-да, о блистательный Мастер Рахат-лукум-эфенди! Да будет сама Переменчивая Судьба мне свидетельницей, я никогда не забуду мудрые слова Высшего Алхимика Ордена Тауматургов! Ради всех созвездий неба, дайте же мне, наконец, подняться! – ученик уже отошёл от пережитого, и теперь в его голосе звучало куда меньше страха, и куда больше раздражения, медленно перераставшего в злость. Мастер же без особой поспешности убрал ноги и, отойдя на пару шагов, с молчаливым равнодушием проследил, как юнец, обиженно скрипя зубами, отполз от края и, отряхнувшись, встал в полный рост. – Тысяча благодарностей, о, трижды великодушный…

— Я дам тебе напоследок ещё несколько советов. Сдерживай свои чувства и порывы, когда мы встретимся с другими «Просвещёнными», не заговаривай, пока к тебе не обратятся, и спрашивай лишь по делу, касающемуся обмена. Наши «партнёры» уделяют особое внимание символизму, и потому будут прятать свою натуру за манерами, масками и даже именами, причиной тому не страх, но тщеславие. Помни об этом и относись с великим подозрением к их речам, – к Мастеру вновь вернулся его привычный наставнический тон, когда он продолжил напутствовать своего ученика, словно между ними ничего и не произошло. — На все прочие вопросы ты ещё получишь ответы, но только в своё время. А теперь идём, я не желаю больше терять время.

Вход в пирамиду был совсем рядом, и подле него уже пребывал Сезам из настоящего, доселе с интересом следивший за развернувшейся на лестнице драмой. Сейчас же молодой алхимик снова отвлёкся на остроконечную вершину монумента и близлежащие высокие скалы, с надеждой выискивая среди них хоть какой-то след его огненной подруги. Кроме того его настораживал и тот факт, что отголоски той странной песни ныне звучали совсем близко, хотя и по-прежнему неразборчиво. У Сезама возникли серьёзные подозрения, что сам певец находился как раз за каменными вратами, ведущих к недрам пирамиды. Куда и направлялись призраки его сновидения.

Врата, что формой напоминали всходящее солнце, были покрыты изогнутыми символами вдоль всех «лучей», не похожих ни на стидийские иероглифы, ни на арабийскую вязь, ни на письмена жителей Кантерополя и прочих колониальных городов Вольного Берега. Однако, что тогда, что сейчас, Сезама ничуть не удивляло, что Мастер знал значение каждого из символов и мог прочесть их все без помощи каких-либо словарей. Седобородый земной пони с величественным видом приблизился к исписанным светло-серым камням и, аккуратно приложив копыто к центральному барельефу, изображавшему кадуцей – жезл, обвитый двумя змеями, торжественно провозгласил.

— Здесь написано: «Истина всех странствующих проста – «Не важно, куда ты идёшь, важно откуда». Перекрёсток Путей открыт каждому, кто стремится к новым горизонтам. Если ты из них, прими же наше великое благословение и ступай с миром!». Я, Мастер Рахат-лукум, Высший Алхимик Ордена Тауматургов из Ахалтекинского Султаната, с благодарностью принимаю его! SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS!

Казалось, что эхо разнесло громогласные слова старого тауматурга по всему острову. Едва прозвучали заветные строки записанного благословения, как сразу же зажглись все символы, словно звёзды на небе с наступлением заката, а затем с вратами начались удивительные перемены. Каменные барельефы стали таять, будто весенний лёд, стекавшая с них серебристая жидкость, напоминавшая ртуть, презрела законы физики и покрыла всю поверхность врат, сотворив из них причудливое подобие водной глади, зависшей в вертикальном положении. Однажды уже виденное, это зрелище уже не производило на Сезама былого впечатления, ведь с тех пор ему довелось не раз прикасаться к куда более зрелищным магическим явлениям. Чего стоит хотя бы гибель летающей твердыни могучего ифрита, известного на Востоке под именем Самум или Порочный Прадед. Два года назад Мастер затеял невообразимую по дерзости авантюру, в результате которой был уничтожен целый Дом одного из легендарных владык джиннов, включая самого Самума. Или же нет?

Внезапно Сезам ощутил раздражающее жжение в висках, уже ставшее привычным спутником возвращающейся памяти. Имя одного из своих самых грозных врагов пробудило в сознании молодого алхимика фрагменты поздних воспоминаний, запечатлевших события, что произошли уже после торжественного приёма в Королевском Дворце Кантерлота. Атаман Риптайд, смещённый за провинность по приказу Рахат-лукума, поднял бунт на судне, и почти половина грифонов-охранников устроила разорительные погромы в самой столице Эквестрии – привычное дело для отряда наёмников Дикой Стаи, славившихся своей страстью к грабежам и мародёрству.

После всего случившегося Сезаму было ясно, что его наставник не случайно нанял столь опасных головорезов для «дипломатической миссии», да и сам атаман предоставил для таких мыслей серьёзные подозрения – старый грифон оказался одержим злым духом, да никем иным, как самим Самумом, слабым, но не сломленным. Об этом молодой алхимик прознал, отправившись инкогнито в самое пекло событий, причём подвигло его на приключения не столько любопытство, сколько жажда мести – атаман (не без помощи Мастера, как подозревал Сезам) украл самую ценную для земного пони вещь. То был удивительный артефакт, любимое детище Сезама, способный влиять на сознание живых существ и даже искажать действие самой магии – Шкатулка Феноменов.

Для возвращения своего творения, Сезам убедил некоторых отчаявшихся погромщиков пойти против одержимого атамана и даже объединился с самой Принцессой Твайлайт Спаркл, бросившейся спасать своих подданных, захваченных в плен. Молодой алхимик без особых угрызений совести воспользовался прославленным аликорном как отвлекающей приманкой, и вступил в бой лишь когда старый грифон уже держал Принцессу когтями за горло. Поединок был неравным, несмотря на обилие принятых земным пони боевых зелий и обряд духовного слияния с Саламандрой, многократно усиливший молодого алхимика. Исход боя, однако же, остался для Сезама загадкой, последнее воспоминание рисовало ему картину, наполненной ослепительным светом. Израненный и обмороженный, он пал на землю, наблюдая, как, казалось бы, сражённый им ифрит вновь поднимался, преисполненный яростной жажды раздавить ненавистного наглеца, а затем всё скрыло невесть откуда взявшееся сияние. За которым последовал мрак беспамятства.

Погружённый в собственные воспоминания, Сезам даже не заметил, как пропали призраки из его сна, пройдя через переливавшиеся врата Перекрёстка Путей. Интуиция подсказывала ему, что необходимо последовать за ними, однако теперь молодой алхимик оказался охвачен сомнениями. Вновь и вновь перебирая в памяти случившееся, Сезам заподозрил, что то сияние было вызвано действием артефакта. Учитывая, что во время боя Шкатулка Феноменов оказалась в распоряжении самой Принцессы Твайлайт Спаркл, можно было предположить, что аликорн каким-то образом изменила его работу, возможно даже с применением магии, что, в условиях искажения, могло привести к любым последствиям.

Похоже, Сезам, угодивший под влияние собственного творения, оказался заперт в собственном сне, как это случалось с героями некоторых сказок, кои он изучает с самого детства. Во многих подобных историях герои спасались либо с помощью какой-нибудь волшебной вещи, либо сразившись в своих сновидениях со злым духом, удерживающим сознание в оковах грёз. Очевидно, что у молодого алхимика при себе не имелось ничего даже отдалённо напоминавшего волшебный артефакт, а в наличии злого духа внутри своего сна он серьёзно сомневался, хотя и не исключал подобный вариант. Всё же в деле была замешана Шкатулка Феноменов, а бой шёл не абы с кем, а с одним из некогда самых известных грозных ифритов. Вполне возможно, что махинации с магией дали частице злой сущности Самума проникнуть в разум Сезама и устроить всё это безобразие. Скорее всего, здесь же и крылась причина отсутствия Саламандры – Дух Огня наверняка сейчас ведёт охоту на незваного гостя, дабы изгнать его из своего «дома».

Стоило земному пони вспомнить про свою подругу, как буквально в тот же миг он ощутил обжигающий жар за головой, как если бы к той вдруг резко поднесли зажженный факел. От неожиданности Сезам бросился на землю и, перекатившись, спешно поднял глаза на источник жара. Как он и ожидал, сим источником оказался тот сгусток пламени, что кружился ранее над пирамидой. Однако долго всматриваться в ослепляющее чрево огненного бутона, пытаясь разглядеть знакомый змеевидный силуэт Саламандры, Сезаму не пришлось, ибо через пару мгновений Дух Огня вновь взмыла ввысь, но затем подобно комете полетела по крутой дуге и со звоном трескающегося стекла погрузилась в глубины врат Перекрёстка Путей.

— Стой! Куда ты? Саламандра! Тьфу, чтоб тебя песчаная буря накрыла! – выругался Сезам, запоздало окликнув свою подругу. Столь необычное поведение Духа Огня изрядно озадачивало молодого алхимика, и хотя ему был ясен намёк следовать за ней, Сезам испытывал странное предчувствие, что его будто бы хотят завести в ловушку. Зачем подобное может понадобиться Саламандре, земной пони ответить не мог, но в одном он был уверен наверняка – Саламандра не станет намеренно причинять ему зла. Впрочем, даже если оставить все сомнения, другого пути Сезам для себя сейчас не видел. – Ну, ладно, углеглазая, так и быть, поиграем в кошки-мышки. Догоню – хвост оторву! По самую голову! SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS!

И вновь перед древними вратами в иные миры зазвучали не менее древние слова благословения. Сезам последовал примеру своего наставника и тоже взял в привычку перед самыми важными решениями и поступками взывать к непостижимым позабытым силам, что поныне пронизывают сам Космос. «Тот, кому есть что сказать, сможет заставить вращаться Колеса Судьбы» — таков перевод заключительной части строк, что сопровождали избранных странников за пределы привычных горизонтов. Для Сезама сии слова обратились в оберег, а потому, убеждённый в своей защищённости, он отринул сомнения и с разбегу прыгнул в сияющую зеркальную гладь.