Золотое солнышко

Sair Fer. Один беспокойный день

Глава содержит сцены 18+, аккуратнее!

18+ сцена!

Почувствовав, как стыдливый румянец покрывает щеки, Селестия опустила глаза. Облик маленькой пони поблек, словно солнце, закрытое облаком, но как и светило появляется из-за туч, освещая землю, так и вид принцессы согрел душу жреца, заставляя сделать первый шаг вперед.

Говорят, первый шаг всегда самый трудный, однако сейчас это было то, чего они оба так жаждали: маленький шажок вперед, навстречу судьбе. Судьбе, которая соединила два сердца, рожденные в разных мирах. Подойдя к принцессе, Халамру потянулся к ней и с радостью в сердце увидел, как Селестия подалась вперед, словно прыгая в омут с головой. Этот поцелуй отличался от предыдущего примерно так же, как небо и земля. Словно боясь, что это все окажется лишь сном, они отдались во власть эмоций, и, когда наконец смогли оторваться друг от друга, тяжело дышали. Взгляд кобылки уже с некоторым трудом фокусировался на предметах, ее бока тяжело поднимались и опускались, словно она пробежала длинный забег.

— Мой принц... — выдохнула она, их обоих укрыла светящаяся сфера, и когда она рассеялась, на том месте уже ничего не было.

Вышедший из леса путник на всякий случай протер глаза копытцами, дабы удостовериться, что это ему не приснилось, после чего весело хмыкнул своим мыслям и вновь скрылся за деревьями. Тихий шелест и короткая вспышка магии возвестила мир о том, что в округе не осталось никого, кто видел двух влюбленных.

В это время Селестия и Халамру оказались в небольшой хижине, стены которой были увешаны травами, создававшими приятную атмосферу, хотя никто из гостей домика даже не обратил на это внимание. Казалось, помещением уже давно никто не пользовался, хотя пыль и не смогла пробиться внутрь. Судя по всему, это была сторожка егеря, так как вся обстановка состояла из довольно большой кровати, стола и нескольких тумбочек. Впрочем, это мало волновало влюбленных, так как состояние оленя становилось все более... нестабильным.

— Ты ведь не знаешь, куда нас телепортировала?

Халамру осторожно коснулся ее шеи губами, вызвав довольных вздох и нервное трепетание крыльев кобылки.

— Я... Я уже сориентировалась... М-м-м...

Вырвавшийся из горла стон подтвердил, что жрец все делал правильно, однако было бы глупо считать, что сейчас это было нужно только ему, так как принцесса уже пару минут нервно переступала ногами, ее хвост дергался из стороны в сторону, словно утратив часть своей невесомости.

— Любимый, давай на кровать? Закрыв от удовольствия глаза, она не заметила, как рога оленя стали нематериальны, чтобы случайно не задеть кобылку, когда он шагнул ближе к ней. Его губы опускались вниз по бархатистой шкурке, вызывая мурашки и странное томление, такое желанное и подзабытое за долгие годы. Однако она понимала, что при всем желании Халамру не освоился с телом, потому принцесса осторожно повернулась так, что бы ее любимый оказался спиной к кровати и медленно надавила на него грудью, вынуждая перебраться на удивительно мягкое ложе, и пусть оно не было мягче дворцовых перин, сейчас они оба не променяли бы это место ни на что, ведь это значило бы прерваться.

А при всей своей доброте Селестия загрызла бы любого, кто сейчас отвлек бы кобылку от ее возлюбленного. Улыбнувшись жрецу, она нежно толкнула оленя копытцем, вынуждая лечь на бок и забралась на кровать, которая, как это ни странно, спокойно вместила двух величественных любовников.

Приникнув к губам своего принца, она еще какое-то время наслаждалась поцелуем, однако вскоре ей, как и Халамру, этого явно стало мало. Потому она начала покрывать его шерстку поцелуями, опускаясь все ниже, отбросив такую глупую и ненужную сейчас вещь, как стыд. Судя по тяжелому дыханию возлюбленного, ей стоило поторопиться, если она не хочет, чтобы любовник сошел с ума. Добравшись до его мужского естества, она уже сама тяжело дышала, чувствуя, как сокращается ее петелька, а запах кобылки уже давно наполнял пропитанный травяными нотками воздух, придавая пикантности ситуации.

Коснувшись члена кончиком языка и тем самым вызвав дрожь по телу Халамру, она не могла не улыбнуться, когда внезапно почувствовала дыхание на своей петельке и с наслаждением втянула воздух, когда язык оленя прошелся по губкам, собирая сок, щедро выделяющийся возбужденной пони.

Чувствуя себя слегка растерянным от такой настойчивости принцессы, жрец как-то подзабыл о том, что в этом облике сам процесс может происходить несколько иначе, но нежное касание к набухшей плоти выветрили остатки мыслей в его голове. А потом он не нашел ничего лучше, чем попытаться отплатить ей той же монетой, приникнув к источнику нектара, запах которого сводил с ума. Растерянности Селестии хватило не надолго и вновь ее ротик поймал член оленя в сладкий плен, заставляя невольно дернуть задней ногой и ткнуться мордой поглубже. Крыло кобылки с шумом распахнулось, когда она наконец не смогла сдерживать нарастающее возбуждение, и, дабы прервать вот-вот готовый вырваться стон, практически нанизалась головой на член, с наслаждением чувствуя его пульсацию и вкус самца, заполнивший ее рот.

"Солнце, что я творю... Халамру "отравился", а что делаю я? И ведь не хочу останавливаться, ни за что." От подобных мыслей кобылка лишь сильнее распалялась, ускоряя движения и не обращая внимание на то, как начали дрожать ноги жреца, лишь быстрее работая язычком и с удовлетворением чувствуя, как он, в свою очередь, проникает все глубже и глубже в ее влагалище. Тишина в комната уже давно сменилась приглушенным постаныванием двух любовников, один из которых пробыл в новом теле не так уж и долго, а потому настойчивые ласки кобылки сделали свое дело: дернувшись, он начал выстреливать ей в глотку горячее семя, заставляя торопливо и с жадностью делать глотки, чтобы не задохнуться. Едва отойдя от оргазма, жрец попытался стыдливо отодвинуться, но Селестия требовательно стукнула его по ноге копытцем, с наслаждением облизывая мужское естество своего принца, который сейчас тяжело дышал, втягивая запах кобылицы, заполняющий его ноздри и действующий не хуже "Шелкового сердца".

Активные ласки принцессы не пропали даром, вновь заставляя Халамру возбудиться, однако теперь напиток, наконец, взял на себя весь контроль, и олень с удвоенным энтузиазмом принялся ласкать возлюбленную. Довольные стоны аликорницы заполнили комнату, а сама она была готова вот-вот провалиться в бездну наслаждения, но жрец остановился буквально на пороге ее оргазма, вынуждая кобылку разочарованно всхлипнуть.

— Так просто я тебя не отпущу, любимая!

Встав на кровати, он кладет кобылку перед собой, ее белые крылья лежат на простыни, слишком жесткие и чувствительные, чтобы сейчас складываться, однако сейчас не до них. Уперевшись копытами, Халамру почти ложиться на нее и его член сразу вторгается во влагалище, вонзившись в нее, словно нож в теплое масло. Счастливо взвизгнув, она "обнимает" его крыльями и ногами, ощущая себя заполненной, словно два кусочка мозаики, подходящие друг другу.

Едва их губы соприкасаются, олень начинает двигаться, его член с легкостью скользит внутри кобылки благодаря сокам, которые вытекают из влагалища, пачкая хвост и простынь под ними.

— Да, мой принц, возьми меня!

Селестия почти срывается на Кантерлотский Глас, когда похоть застилает ее разум, превращая утонченную и идеальную принцессу в обычную кобылу во время охоты, единственное желание которой — ощутить в себе член своего жеребца. Что Халамру и делает, с силой вгоняя себя в горячую щелку и вцепившись зубами в гриву Селли у самого основания, заставляя ее задыхаться от этой гонки, а крылья судорожно трепетать, отвечая взмахами на каждое проникновение внутрь. Хлюпанье мокрой киски лишь сильнее заводит пони, заставляя мышцы влагалища сжимать член оленя, и недовольно дергать хвостом, едва он перестает ее заполнять.

— Ти-и...

Халамру чувствует, как оргазм подступает, и начинает с силой долбить влагалище своей любовницы, уже не думая о том, что может причинить ей боль, однако та лишь призывно кричит, стараясь прижать его к себе. Последние толчки, сделанные в безумном темпе, заставляю его напрячься всем тело и, уперев член в последнюю преграду, заполнять матку кобылки выстрелами густой, остро пахнущей спермы, наконец доведя Селестию до оргазма.

Принцесса издает последний всхлип и замирает, не в силах двигаться и лишь крылья дрожат так, словно готовы вот-вот сломаться от напряжения, пока их хозяйка переживает водопад эмоций, усиленных чувством заполняющего ее тепла.

Когда последняя волна спадает, аликорница делает судорожный вдох и только теперь расслабляет мышцы, позволяя члену ее "жеребца" выйти из нее. Тонкая струйка семени и ее соков вытекает из все еще пульсирующей петельки, однако похоть и не думает разжимать свои объятья. Маниакально улыбнувшись, она переворачивается на живот и заглатывает естество ее принца, чувствуя непередаваемый вкус ее самой и жеребца. Через пару минут она выпускает член изо рта и зажигает огонек на кончике рога, свет которого падает на них обоих, наполняя тела новой силой. На мгновение грива кобылы принимает розовый цвет, но стоит Халамру моргнуть, как это наваждение пропадает.

— Давай же, любимый... Проворковала Селестия, поворачиваясь к жрецу спиной и призывно откинув в сторону хвост, открывая вид на уже разработанную петельку с тонким ручейком соков, стекавшим по ее бедрам на кровать. Коротко рыкнув, он воспользовался предложением, вновь войдя в принцессу и теперь уже наслаждался процессом, смакуя ощущения и глядя на то, как любимая беспомощно скребет копытцами по кровати, стараясь одновременно насадиться как можно глубже и отодвинуться от мощного члена, буравящего ее хлюпающую щелку. То ускоряясь, то замедляя темп, любовник доводил пони по исступления, временами почти выходя из нее и слыша требовательные стоны. В очередной раз заметив изменение цвета гривы, он даже слегка приостановился, чем она вдруг воспользовалась: подхватив мужское естество оленя в поле телекинеза, она направила его чуть повыше.

— Любимая, ты что, хочешь?..

— М-м-м-да, прямо здесь и сейчас! Ее голос слегка изменился, отдавая еле заметной хрипотцой, однако Халамру просто не дали времени на размышления. Магия принцесса слегка подтолкнула его вперед и кончик члена, обильно смазанного выделениями, с небольшим затруднением проник в задний проход Селли.

Казалось, из развратницы выпустили весь воздух, ее передние ноги подогнулись, однако рог продолжал светиться, заставляя любовника входить в нее дальше и дальше. Когда его яйца коснулись петельки, Селестия с дрожью в теле ослабила захват, давая им обоим время привыкнуть к ощущениям.

То, как тесно стенки ануса сжимали его естество уже само по себе едва не заставило Халамру кончить раньше времени, однако вскоре он начал медленно двигаться, вырывая бессвязные крики из уст разошедшейся кобылки. С каждым разом входить становилось все легче, а крики принцессы становились все более громкими, ее соки обильно стекали по ногам, иногда попадая на шерстку оленя. Хвост бессильно дергался, прижатый к телу, а крылья уже давно застыли в развернутом положении, одно из них задевало стену, вызывая новые волны удовольствия.

В очередной раз сжав любимого внутри себя, Селестия от удовольствия высунула язычок, отдаваясь на власть своего жеребца и представляя себе, что сказали бы ее подданные, увидев свою величественную принцессу сейчас, когда ее задницу буравил член оленя. От подобных мыслей она возбудилась еще сильней и начала с силой двигать крупом назад, ощущая пульсацию внутри себя, потому, вновь опустив переднюю часть тела на кровать, она дотронулась копытом до клитора, и, потерев его, мгновенно довела себя до оргазма и обильно кончила, сжимая пенис своего любовника так, что у Халамру не было другого выхода, кроме как спустить в нее, заполняя вторую дырочку принцессы своим семенем.

Когда, наконец, волна сладострастия отпустила жреца, он вышел из нее с громким чмоканием, позволяя сперме вытекать из ануса принцессы Эквестрии, и без сил упал на кровать. Чувствуя, что ноги ее не держат, Селестия упала рядом, успев обнять любимого.

— Мой принц...

~

Одним слитным движением сознание ворвалось на положенное место, породив в голове Халамру целый ураган эмоций. Порыв этот заставил его широко раскрыть глаза и резко встать... и тут же грохнуться обратно в сильной слабости новых ощущений.

Руки, пальцы, все вернулось к нему, но ни одна часть тела не желала слушаться его прямо, судорожно сопротивляясь каждой попытке ею пошевелить. Возможно, он бы сразу все это и не понял, если бы не противное головокружение.

Впрочем, подобное не должно мешать просто осмотреться. Со скрипом приподнявшись на локтях, он с удивлением не меньшим, чем пару секунд назад, обнаружил, что лежит на втором этаже собственной хижины. Вся его одежда была рядом, сложенная с наивысшей аккуратностью и благоухая ароматом лесной поляны, а также клинок с красноватым лезвием и какая-то странная книга в новехонькой багровой обложке, перетянутая ремнем с рунической печатью. Ничего более не изменилось с тех пор, как он оставил это место.

Но кто же сделал это все, кто перенес его сюда после... недавнего?

Недавнего... Халамру судорожно сглотнул, когда воспоминания услужливо пришли к нему, блистая яркими красками, эмоциями и ощущениями. Щеки жреца заполыхали, чувства захватили его так, что он, мгновенно позабыв о своем недуге, рывком встал с кровати. Буквально за пару секунд накинув балахон прямо поверх наготы, Хал привычно прицепил кинжал к поясу и, не обращая внимания на подступившую дурноту, отправился к лестнице. Внизу кто-то был, и этот кто-то точно знает, что произошло, если только не клиент, конечно...

А может, все это было лишь сном?

Едва ступив на прочные деревянные ступени, жрец услышал, как внизу охнули и тут же раздалось быстрое цоканье копыт. Буквально через пару секунд его взору предстала фиолетовая поняшка, чьи крылья были немного измяты, видимо, от неудобной позы для сидения, или сна... Нет, именно сна, короткого и обрывочного, если учитывать усталое выражение ее мордочки, да мешки под глазами.

— Халамру, — буквально выдохнула та, нерешительно загородив ему дорогу, для пущей убедительности расправив свои большие крылья, — прости, тебе надо лежать.

Жрец вопросительно приподнял бровь, но спорить не стал, остановился.

— Кто сказал тебе это, Твайлайт?

— Флаттершай, — поняшка расслабленно выдохнула, — моя подруга, ты ее не знаешь, наверное. Она ухаживала за тобой, пока ты лежал без движения.

— Без движения? — Халамру нахмурился. — Спал, ты имеешь ввиду?

Нет, она говорила точно не об этом, что хорошо показала ее обиженная гримаса.

— Хорошо-хорошо, — тот примиряюще вытянул руки, — но что со мной случилось такое, что потребовало внимания целой принцессы?

— Расскажу все, когда вернешься в свою кровать.

Кобылка отнюдь не шутила сейчас. Наклонив голову, она медленно двинулась вверх, угрожая ему рогом, словно копьем.

Вынужденно отступив от маленькой фиолетовой фурии, он показательно громко вздохнул и проследовал туда, куда поняшка попросила. За столь короткий путь он успел обдумать свою не самую ясную ситуацию и садился на мягкое ложе уже с определенным набором вопросов да сомнений в голове.

— Твайлайт, ты не могла бы отвернуться?

— Зачем? — совершенно удивленно, по крайней мере настолько, насколько был способен уставший организм, спросила кобылка, плюхнувшись на круп напротив него.

Жрец закатил глаза к потолку.

— Люди не ходят голыми, принцесса.

— Ах, хорошо, — Твайлайт решила не спорить и просто закрыла мордочку крылом, — но чтобы ты знал, я уже видела тебя без одежды.

Столь же быстро как и надел, Халамру скинул с себя легкую ткань и прыгнул под пушистое одеяло, натянув его по самые глаза.

— Предпочту думать, что ты просто фантазируешь... Где, кстати, мой лекарь? У меня к ней есть определенные вопросы.

— Тебе полагается лежать молча, по возможности спать, — вместо ответа строго произнесла кобылка, но все же затем сжалилась над несчастным, покоренная его страдальческим выражением лица, — она вышла умыться и вернется совсем скоро, потерпи.

Потерпи... как тут можно потерпеть, когда после всех событий, что имели место быть недавно, он обнаруживает себя дома, вернувшим человеческий облик, к тому же в обществе молодой принцессы? Но он не варвар, чтобы выставлять такие эмоции напоказ, обижать совершенно невиновную пони... или, быть может, виновную, но не в этом. Глубоко вздохнув, он откинул мысли в сторону, закрыл глаза и принялся ждать.

Вновь раздалось тихое цоканье...

— Халамру, — его плеча аккуратно коснулось твердое копытце, вынуждая распахнуть очи, — прежде чем Шай придет... Я должна принести свои извинения за тот случай в ресторане. Я... мы увлеклись и не усмотрели за тобой, из-за чего ты и вынужден лежать тут. — она наклонила голову и опустила ушки, что в сочетании с ее небольшими размерами делало картину поистине умилительной. — Ты сможешь простить нас за это? Я готова понести любое наказание.

Жрец ничего не сказал поначалу, раздумывая, а затем усмехнулся и ласково потрепал ее гриву, стараясь не задеть рог. Поняшка недоуменно подняла взгляд.

— Конечно, Твайлайт. Ваша ошибка привела к весьма... положительному исходу, и не за что вас тут винить; мне, по крайней мере. А насчет наказания, — он сцепил руки перед собой, приняв задумчивый вид, — ты ведь владеешь городской библиотекой, да?

— Не владею, но в целом ты прав, — кобылка кивнула, явно ожидая продолжения.

— Тогда мне хотелось бы получить книгу, или свиток, все что угодно про оленей, любую информацию. Ты справишься?

Поняшка таинственно улыбнулась и уставилась на человека таким взглядом, что он почувствовал себя крайне неловко.

— Халамру, мы ведь на ты? — получив утвердительный кивок пони продолжила. — Скажи, ты ведь еще не открывал ту книгу, что лежит подле тебя?

— Нет. Было никак не до этого.

Телекинезом приподняв томик, пони перенесла его человеку на колени и мягко ткнула в плечо копытцем, как-бы подталкивая жреца вперед.

— Теперь есть время, пусть тебе и следует отдыхать. Когда я вызвалась помочь, принцесса попросила передать вот эту вот книгу, сказав, что рано или поздно ты поинтересуешься насчет этого. И еще она добавила, что только ее магия может вскрыть печать.

— То есть мне следует просто подождать ее? Или же... — внезапно он догадался, и словно лампочка вспыхнула над его головой. Взяв книгу в руки, он поднес ее поближе и оглядел обложку. Вроде самая обычная, она не пестрела какими-либо изысками; в центре, частично скрытый ремнем, виднелся силуэт какого-то странного животного, внешне немного похожего на змею. Хмыкнув, жрец перевернул томик, но и с другой стороны было все то же самое.

Интересно, что он в самом деле хотел этим добиться? Здесь не его мир, где подобные фолианты полностью покрыты различными магическими рисунками, защищенные до такой степени, что способны самостоятельно расправиться с ворами в случае, если найдутся такие идиоты. В Эквестрии нравы проще, а значит, вряд ли замок настолько сложен и опасен. Прикусив губу в раздумьях, сопровождаемый заинтересованным взором поняшки, он аккуратно провел пальцем по ремню, на что тот даже не отреагировал, продолжая недвижимо хранить вверенную ему книгу закрытой. Нет, определенно стоит обратиться к магии...

— Я могу попробовать что-нибудь выяснить, — быстро пролепетала пони, когда Хал бросил на нее случайный взгляд.

Нахмурившись, он отрицательно покачал головой.

Немного размяв пальцы, человек поставил руку на локоть и раскрыл ладонь, обратив ее к потолку. В воздухе вокруг заискрились светлячки, словно мухи на мед слетаясь к нему и образовывая маленький белый шарик; когда процесс завершился, пальцы сомкнулись на его безупречно гладкой искрящейся поверхности.

— Я не уверен, но это может работать так... — произнес он, резко опустив магию на ремень. Тут же раздалась бледная вспышка, что разошлась волной по дому, словно подул слабый ветерок, встрепенув волосы человека и пони. Удивленные, они уставились на результат.

— Не может быть... — первой опомнилась аликорн, совершенно без стеснения сунув любопытную мордочку вперед, — такие печати не поддаются никаким заклятиям, только живой магии владельца. Как ты это сделал?

Собравшись было ответить, Халамру вдруг понял, что ей это все равно будет неинтересно, или, по крайней мере, не так интересно, как содержимое фолианта. Аккуратно отодвинув кобылку рукой, он взялся за багровую корку и потянул на себя.

Раздался общий вздох удивления.

— Я знаю, что это такое! — воскликнула кобылка, опять же опередив жреца. — Раньше она была в другой обложке, да и не настолько... новая что-ли, но это точно "Песнь о сумрачном скитальце!". Теперь понятно, зачем Селестия попросила передать ее тебе...

Халамру лишь мог безмолвно взирать на прекрасную, нарисованную мастером картину, где бок о бок стояли двое: клыкастая фестралка и большой олень, многим на него, жреца, похожий. "Сказ о превратностях судьбы" — гласила надпись ниже, обведенная тонкой золотой вышивкой.

Сама собой потянулась рука, чтобы перевернуть страницу. На следующей обнаружилась большая метка в виде зеленого треугольного листика, соседствующая с простым синим кружком, а снизу шел текст, заботливо выведенный пером неизвестного пони: "На этих страницах запечатлена история двух существ, прошедших сложный, порою, невероятный путь, ради своих народов. Таинственные олени, внушающие ужас ночные хищники и легендарные аликорны — здесь все выйдет за рамки привычного вам, и эти три волшебные расы откроются вам в новом, истинном свете. Подпись: Д.С., шестьдесят первое эры рождения."

— Эры рождения?

— Примерно семь лет с начала эры Сестер, — ответила на его вопрос Твай, внимательно изучая, казалось, каждое слово, — это — очень древний текст, в котором, если я правильно помню, многое можно узнать и про оленей, и про аликорнов. Автор жил в те самые времена и проводил очень много времени в путешествиях, заботливо собирая и классифицируя информацию о многих событиях прошлого. У него очень много трудов, и все они поражают своей достоверностью.

Человек решил не спорить. Простая книжка вдруг стала для него очень и очень важной вещью, неким ценным артефактом, который предстояло исследовать.

Но лишь предстояло. Сейчас следовало немного приоткрыть завесу недалекого прошлого, чтобы уже вечером можно было комфортно усесться читать, не отвлекаясь на всякие там проблемы.

— Твайлайт, — первым делом он обратился к фиолетовой поняшке, — а не могла ли ты, если не против, конечно... слезть с меня?

Из-за того, что он лежал на кровати, и фолиант покоился на его согнутых ногах, кобылке пришлось прислониться к нему, дабы была возможность рассмотреть текст. Довольно быстро ей стало лень держать себя на вытянутых передних ногах и она расслабила мышцы, перенеся вес с ног на человека.

— Тебе неудобно? — на краткий миг она испугалась. — Ох, прости.

Поняша резво сдвинулась, задев его кончиком крыла по лицу. Жрец на это лишь фыркнул, отметив про себя, насколько же мягким оно было. Отложив "Песнь" в сторону, он сел и положил под поясницу подушку, придав себе более-менее удобное положение.

— И что ты будешь сейчас... делать? — тут же прозвучал настороженный вопрос, сопровождаемый недоверчивым взглядом выразительных лавандовых глаз.

— Медитировать.

Ну... в целом это не было ложью. В самом деле Халамру хотел достигнуть транса, чтобы процесс исцеления прошел проще и быстрее. Все еще оставались неприятные последствия от заклинания трансформации, и их следовало поскорее ликвидировать. Другое дело что заботливая аликорн загнала его в кровать под предлогом отдыха и восстановления сил, чем уж точно заниматься он не собирался.

Вновь кобылка подарила ему долгий взгляд, в котором прямо-таки светились два больших знака вопроса, но перечить не стала. Она прекрасно почувствовала волшебные потоки, что длинными узкими лепестками распустились вокруг ее подопечного, однако наполненные доброй силой, они вряд ли сделали бы плохо своему владельцу; в случае чего молодая принцесса справилась бы с развеиванием.

— Ладно. Если нужна будет помощь — зови, — Твайлайт подхватила кресло сзади себя телекинезом и быстро перенесла его в дальний конец комнаты, — а я пока пожалуй тоже... помедитирую.

Он закрыл глаза. Ощутив магию в своих руках, словно держал два теплых шарика, Халамру медленно свел их вместе, в результате чего раздался тихий хлопок. Малая золотистая вспышка на мгновение осветила все домике чарующим сиянием, наполнив его атмосферой солнечного дня. Успокаивая и исцеляя, Свет потек по телу жреца множеством приятных ручейков.

Глубоко вздохнув, он расслабился, позволяя чарам делать свое дело.

Итак, с той странной ночи прошло чуть более суток. Наполненное неведомой магией, новыми пони, искренними чувствами... и очень искренними чувствами, это время было для Халамру, пожалуй, самым странным приключением, что он когда-либо испытывал. Погулял по величественному дворцу в сопровождении принца, посидел в дорогом ресторане, договорился и исполнил просьбу местного могучего духа, влюбился в белоснежную принцессу, причем взаимно... Истории, подобные этой, обычно появляются на страницах книг, пусть и искаженные другими именами и мирами. Для него же все было реальностью. Весьма любопытной реальностью, если учитывать смены его тела. Олень даровал ему возможность выглядеть и мыслить как пони, быть пони, но лишь только облик человека вернулся вновь, все это ушло. Не совсем, конечно: любовь к Селестии нашла себе место и в этом сердце, но она, увы, была не столь сильна как раньше; скорее напоминание о том, что ждет его по ту сторону трансформации.

Интересно, а что чувствует его возлюбленная? Если тоже самое, то волноваться стоит лишь до следующего обращения в рогатого. В самом деле: пусть это и безумно приятно быть вместе, идти бок о бок, целовать ее... ну и другое, однако, время здесь не было на их стороне. Она — принцесса, правитель целой страны, и у нее есть обязанности, закрывать глаза на которые нельзя; как, в целом, и у него. Это ведь даже лучше, если они не будут вместе постоянно... разумеется лучше для других, но не для них самих.

Почувствовав, что этот вопрос он в одиночку решить не в состоянии, Халамру постарался переключиться на что-нибудь другое. Поведение его в обществе пони, которое следовало бы оценить со стороны, а также понять, насколько он... удачно повел себя в том ресторане. Разумеется только до того момента, как ушел оттуда по следам Селестии.

Кстати, не зря.

Халамру нахмурился, с трудом остановив порыв встать и спуститься на первый этаж: чем меньше он сейчас двигается, тем быстрее действует его магия. Та пегаска... кажется, Лафи, напоила его любовным зельем. Не самым сильным, по словам его любимой, однако же весьма действенным для оленя. Зная это, жрец должен создать противоядие, чтобы не повторились события прошлого вечера. Не то чтобы он был против, даже наоборот, что с удовольствием подтверждали воспоминания, только вот столь быстрое развитие отношений... оно было неправильно, ненормально. Да и что бы случилось, если бы он не сбежал вместе с его принцессой?

Хотя это же очевидно, так?

У Халамру заполыхали щеки, он не удержался и открыл глаза. К его неописуемому счастью Твайлайт мирно спала, развалившись в кресле, поэтому никак не могла увидеть его эмоции, тем паче как-то среагировать на них.

Следует успокоиться и вернуться к проблеме восстановления организма после трансформации, а после уже подумать обо всем остальном.

~

Время пролетело быстро и незаметно. Окутанный бледным-бледным сиянием, Халамру устало откинулся на подушку и уставился в потолок. Его дыхание стало ровным и спокойным, чем-то созвучным с тихим сопением спящей принцессы, а по телу разлилась приятная нега, изгнав отовсюду, из всех уголков тела неприятную боль и ложные чувства, вернув в этот свет человека таким, каков он есть на самом деле. Теперь надлежало лишь немного отдохнуть.

Как это обычно случается, глядение в потолок принесло свои плоды: словно навеянные легким ветерком, что понемногу баловался за окном с опавшими листьями, появились грезы из его прошлой жизни. Будучи еще маленьким, он вот также лежал на мягком душистом сеновале, мечтательно рассматривая простенький, местами дырявый потолок, сквозь который на него с интересом глядела луна. Она была другой... вернее, здесь она другая. Всегда полная, в любую ночь из всех тех месяцев, что он пробыл тут, и всегда дарующая яркий-яркий свет, если небо может похвастаться чистотой. Здесь не встретишь полумесяц, здесь не бывает тех таинственных ночей, когда абсолютная тьма укрывает землю своим крылом, оставляя едва заметную рогатую луну бледным призраком парить на небосводе в окружении звезд. Здесь все другое.

Пони живут в огромной стране на земле и воздухе, волшебство пронизывает их мир насквозь, и дружба объединяет сердца многих. Крупные города если и могут похвастаться крепостными стенами, но остальными необходимыми атрибутами защиты, будь то ров, или ямы с кольями — точно нет. К тому же какой уж тут ров у Клаудсдейла — легендарного места, парящего высоко над землей? По лесным тропинкам и вытоптанным торговым путям здесь можно ходить не опасаясь того, что можно потерять где-нибудь ценные вещи, включая и жизнь. Жизнь вообще можно потерять лишь по собственной инициативе.

Было ли подобное в его мире? Нет. Однако же... жизнь дома была для него не в пример интереснее. Пусть и было страшно, порою до дрожи, пусть приходили к нему люди (их приносили, вернее), уже не то что ногой, но всем телом кроме пяток бывшим на том свете, там он родился, там работал, перевидав настолько отвратительные зрелища, от которых даже самых матерых пони вывернет наизнанку, и там должен был умереть. Помешал ему, правда, один интересный факт...

Он сменил мир. Не по собственной воле, конечно; обремененный ответственностью за многие жизни, вполне осознавая риск, Халамру сам запустил руну телепортации, и это лишь случай, что маг не добрался до конечной точки вместе с пассажирами. Впрочем, даже зная исход, он бы поступил также, разве что чуть лучше подготовившись.

Раздался тихий стук в дверь, который жрец поначалу принял за биение собственного сердца. Наставило его мысли на верный путь лишь то, что сердце вроде как не создает скрип несмазанных петель. Встряхнувшись, он выкинул из головы все переживания и быстро сел, потянувшись к балахону. Вспомнив вдруг, что вообще-то в этой комнате находится кобылка, человек смутился было, но повторный стук подстегнул его решительность. На цыпочках прокравшись мимо своего фиолетового стража, жрец быстро спустился вниз, к двери.

За ней его ждало весьма забавное с точки зрения человека, но вполне обыденное для этого мира явление: поняшка с маленькой корзинкой в зубах. Она была ниже его, поэтому взглянула на него снизу-вверх своими большими бирюзовыми глазами, выражающими легкую степень удивления.

— Приветствую, — Халамру посторонился, указав свободной рукой внутрь, — проходите, пожалуйста.

Кобылка кивнула и последовала приглашению, не спуская при этом со жреца настороженный взгляд. Лишь когда корзинка с пучком разнообразных трав была поставлена на пол возле одного из шкафчиков, пони села и нормально заговорила:

— Извините, человек, но вам следует сейчас соблюдать постельный режим.

Жрец покачал головой и дружески улыбнулся.

— Уже нет, но все равно спасибо за заботу, мисс...

О Свет, как же Спаркл назвала ее? Что-то на "т" вроде, нет?

— Флаттершай, — подсказала она своим приятным бархатным голосом, — можно поинтересоваться почему вы так решили, человек? И где Твайлайт?

Хлопнув себя по лбу, чтобы оживить свою память, он указал рукой наверх.

— Вымоталась и заснула, Флаттершай... можно называть вас просто "Шай"?

— Можно на "ты", — пони мило улыбнулась, наклонив голову вбок.

— Тогда я хочу быть не человеком, но "Халамру", или просто "Хал", — не остался в долгу тот, — а в порядке все потому, что я сам себя исцелил. Желаешь проверить, Шай?

Пони задумалась, смешно нахмурившись. Жрец уселся на пол напротив нее и более не двигался, терпеливо ожидая ответа. Не то чтобы его очень сильно волновал исход, однако, не хотелось обижать эту добрую пегаску. К тому же она очень милая, сколь и простая в своем поведении, не как те, кто глазел на него в Кантерлоте. Странная подруга для фиолетовой аликорн, правда вот, если учитывать характер этой самой аликорн... Странная принцесса для Эквестрии.

— Думаю, да... если конечно вы... ты не против.

Жрец отрицательно покачал головой.

— Совсем нет.

Или все же против? Странный прибор для измерения температуры был совсем не вкусный, да и прочие способы, с позволения поняшки, проверки состояния здоровья — так себе. Ему пришлось приложить героические усилия, лишь чтобы стерпеть все это.

Единственное, что успокаивало — поглощенная хлопотами, пегаска все время напевала себе под нос незамысловатый красивый мотивчик, и делала это столь хорошо, что Хал, порою, уплывал в собственные грезы, навеянные путями музыки. Да... стоило лишь отвлечься на секундочку, как непослушный разум бросал все силы, чтобы возродить недавние воспоминания в их первозданных ярких красках. Все больше и больше ощущалась необходимость повидать солнечную принцессу как можно быстрее.

Вот только быстрее не получится, придется ждать вечера. К тому же не факт, что она прилетит сегодня же, а хотя... должна. Точно должна, если ее терзают те же чувства.

— Пожалуйста, Халамру, сними эту белую штуку, — вывела его из размышлений кобылка, наклонившись перед ним, а затем ловко зубами вытащила стеклянный прибор из его рта, — совсем ненадолго.

Поглядев на красную полоску внутри, как подозревал жрец, какой-то жидкости, она кивнула кому-то, наверное даже самой себе, и аккуратно положила штуковину на ближайшую тумбочку. Раз-раз-раз и прибор оказался упакован в мягкую коричневую тряпочку.

Человек невольно залюбовался этим: в его родном мире никто так не умел, кроме людей. Да даже многие из них не могли позволить себе такой роскоши: управляясь лишь собственным ртом завернуть маленький хрупкий объект в ткань. Интересно, а с той же легкостью она распаковывает его?

— Халамру? — пони уставилась на него столь требовательно, что жрец вдруг ощутил себя маленьким и беспомощным.

— Да... то есть нет, Шай, прости, у меня под балахоном ничего нету и поэтому я не могу его снять. Зачем тебе это?

В мгновение секундной стрелки ее взор переменился на удивленный.

— Послушать твое сердце, разумеется.

Ах это... Это вполне нормально. Коротко вздохнув, человек поднялся и потянулся, разминая немного затекшие конечности.

— Пару мгновений.

Чуть ослабив пояс, он распахнул свою одежду и скинул ее с плеч, оставив одиноко болтаться, на уровне поясницы; тут же спохватился, когда из широкого кармана посыпались мелкие цветные камешки. Весело подпрыгивая и переливаясь, они звонко раскатились вокруг человека, образовав замысловатый узор, чем-то напоминающий звездное небо.

— Ох, — пегаска судорожно вздохнула и отпрянула, видимо, испугавшись громкого звука.

Ругнувшись про себя, человек опустился на колени и принялся было собирать их, как те вдруг совершенно самовольно поднялись в воздух и сбились в кучу. Удивленный не меньше пегаски минутой ранее, он поднял взгляд, чтобы увидеть, как по лестнице неспешно спускается сонная аликорн.

— Халамру, — ее голос, в отличие от тела еще спящий, звучал медленно и забавно, — ты должен находиться в кровати.

То, что оказалось в магическом плену, неспешно отлетело к той же самой тумбочке, ровным слоем покрыв остаток ее поверхности.

— Вовсе нет, Твайлайт, — вступилась за него пегаска прежде, чем тот успел открыть рот, — с ним все уже в порядке, и температура в норме. Можно? — а это уже было обращено, непосредственно, к человеку.

Кинув виноватый взгляд младшей принцессе, Халамру кивнул Флаттершай в ответ. Смешно фыркнув, пегаска подошла к нему и просто-напросто прислонилась пушистым ушком к груди, прикрыв глаза. От неожиданности Хал даже замер, не смея шевелиться. Со стороны, точнее с его точки зрения, казалось, что кобылка просто прижалась к нему, словно бы в поисках защиты, ему даже захотелось приобнять ее в ответ, словно луру, однако ж... как бы мило не выглядело подобное, всю картину портило копытце пегаски, выстукивающее по полу незамысловатый ритм, так схожий с биением его сердца.

~

С двумя заботливыми кобылками жрец расставался уже на перроне небольшой железнодорожной станции. Често перетерпев все процедуры, которым его подвергла и пегаска, и аликорн, он сейчас чувствовал себя если не героем, то доблестным воином точно, с улыбкой победителя провожая подруг в их долгий путь. Им предстоит несколько часов тесниться в этой самоходной стальной коробке, хотя это не так уж и плохо, если вспомнить небесную колесницу...

Ощутив, что ему становится не по себе лишь от одной мысли об этом кошмаре, запряженном двумя выносливыми пони, Халамру поспешил вложить все силы в улыбку и поднял руку, чтобы помахать высунувшимся из окна фиолетовой и лимонной мордочкам. В ответ Твайлайт что-то прокричала, но из-за громкого пыхтения стального монстра, который своими усилиями и приводил всю эту вереницу коробок в движение, ничего расслышать не удалось.

Хотя он был уверен, что слово "книга" прозвучало точно.

Когда состав, весело бренча колесами по стальному полотну, умчался за границы взора, лишь тогда жрец позволил себе расслабиться и отпустил мысли в те самые края, куда они так настырно рвались: вечер все близился, хоть и было сейчас времени — полдень, а он был совершенно не готов ко встрече со своей беленькой принцессой. Если быть абсолютно честным — даже не представлял, как она должна пройти.

Повернувшись прочь от уходящих вдаль рельс, человек неспешно двинулся по крепкой деревянной платформе к выходу, по пути размышляя над своей проблемой. Целый океан минуток и секунд был в его распоряжении, однако он отчетливо понимал, что этого вполне может не хватить...

Стоп, почему это он вдруг начал себя накручивать? Сильнее, причем, чем когда был оленем и гулял по Кантерлоту, поглощенный мыслями примерно такого же содержания. Почему их встреча вдруг должна быть обязательно необычной? Она ведь и так будет необычной сама по себе, зачем же ее еще во что-то превращать? Хмыкнув про себя, Хал засунул руки в широкие карманы балахона и зашагал быстрее в стремлении поскорее попасть домой, в объятия спокойной обстановки, где можно расслабиться и нормально подумать.

И, конечно же, просто так сделать это ему не удалось...

— Халамру?

Обернувшись на голос, жрец увидел молодую кобылку, выходящую из привокзального магазина. С некоторым трудом он вспомнил ее имя и приветственно помахал рукой, что получилось ровно так же, как и при прощании на перроне.

— Привет, Вайли!

Честно подождав, пока груженая двумя пухлыми седельными сумками земная поняшка поравняется с ним, он продолжил движение, теперь уже бок о бок со своей знакомой, ведь им было по пути.

— Ох, привет-привет! — начала она разговор в своей обычной манере, игриво толкнув его бедром. — Слышала, ты ездил куда-то?

Он молча кивнул в ответ на ее вопросительный взгляд, немного щурясь под светом яркого полуденного солнца.

— И как прошло? Где побывал хоть?

— В столице нашей, Кантерлоте. Нет, Вайли, — предвосхитил он ее следующий вопрос, — я не скажу зачем.

Та лишь фыркнула и встряхнула головой, дабы поправить сбившуюся золотую гриву.

— Не скажешь — так не скажешь, не мне тебя упрашивать... Хотя могу предположить, что ты подыскал там себе кобылку по вкусу. Столичные, они ж все такие: стройные, красивые, прямо как на подбор; не умеют только ничего, уж я-то знаю.

Жрец скосил глаза на Вайли, внимательно оглядев ее сильное, тренированное тело придирчивым взглядом, словно бы пытаясь выискать в нем демона. Она не была особо продвинута в науках, тем не менее производила впечатление очень умной пони; во многом за это стоило благодарить ее невероятный талант угадывать.

— И откуда только такие познания? — он сокрушенно покачал головой.

— Нет, ну а зачем еще тебе надо тащить себя в этот муравейник? Не на достопримечательности же смотреть в самом деле?

— Почему бы и нет?

— Хала-а-амру, — она взглянула на него как на жеребенка, одарив хитрой улыбкой, — ты живешь на отшибе цивилизации, окруженный лесом со всех сторон. Тебе не нравится даже такой маленький городок, как наш Лост Форест, куда уж тут Кантерлоту? Давай признавайся, у нее есть крылья или рог?

Мысленно опустив руки и прекрасно осознавая, что еще пару минут и эта кобылка выведает у него все тайны мироздания, человек обреченно вздохнул, после чего буркнул тихое "есть".

— Ну, в принципе, очевидный выбор: в столице знатных земных пони и не найдешь: все они сидят у себя на родине, причем поступают абсолютно правильно. Так она — пегаска?

— Вайли, не хочу тебя обижать, но тут я точно ничего не скажу. И пожалуйста, давай сменим тему.

Вновь она кинула свой фирменный взгляд: смесь из хитрости и любопытства, но наткнулась в ответ на непоколебимую стену уверенности... и сдалась, показательно опустив ушки.

— Ладно-ладно, твоя взяла. Но если нужен будет совет какой — смело обращайся, договорились?

— Вполне.

Поняшка подняла переднюю ножку и аккуратно цокнула в подставленный кулак копытцем, после чего весело усмехнулась и встряхнула крупом, поправляя сбившиеся сумки.

Некоторое время они прошли в тишине. Халамру раздумывал о будущем и прошлом, причем о втором в особенности. Говорить сейчас не хотелось, да и не о чем особо было: все же земная пони ему не советчица, когда дело доходит до коронованных особ. Конечно, если ее лишь попросить, она вывалит гору информации о том, как ухаживать за противоположным полом, как следует вести себя с пегаской, или же единорожкой, что вообще следует говорить в любых ситуациях вплоть до слов в постели... н-да, вот что значит — читала книжки. И совсем не похожа на кого либо из его знакомых: у каждой вообще щеки начинают мгновенно полыхать, если тема разговора хоть чуточку задевает запретную грань. В любом случае Вайли — простая жительница глубинки, и даже несмотря на свои обширные познания, совершенно не представляет, как следует вести себя с принцессами...

Одна влюбилась в него, вторая считает чуть ли не братом, третья привела с собой подругу и вместе они пытались поставить его на ноги после трансформации, или же отравления — тут уже не совсем понятно; в общем — окружен заботой со всех сторон... и в этой самой заботе он капитально запутался. Пребывая в растерянности, он ведь даже не дал ничего Твайлайт и Флаттершай с собой в дорогу!

Ужас.

— Хэй, — окликнула его пони сзади, — Халамру, погоди секунду.

Резко остановившись, он обернулся, с некоторым смущением увидев, что прошел чуть дальше необходимого, пока находился в прострации: поняшка стояла возле входа в большой трехэтажный дом, где жила, и смотрела на него немного удивленно.

— Прости, я как обычно... — человек развел руками, — тебе нужно что-то?

— Да, — немного потоптавшись в нерешительности, она все же подошла к нему поближе, — я спросить хотела, когда к тебе можно будет заходить.

— Хоть прямо сейчас, — человек пожал плечами, — ты и сама прекрасно это знаешь. А в чем проблема?

— Да дочка тут порезалась давеча, — пони указала кивком на правую заднюю ногу, — вот тут. Вроде и ничего страшного, но рана до сих пор не заживает. Хотели заглянуть вчера, а тебя не было, поэтому и спрашиваю. Ну... мы тогда зайдем сегодня?

Поначалу жрец хотел просто кивнуть, затем подумал и полез в свой правый карман. Кроме остатков мистических камней, которые рассыпались сегодня поутру, там были надежно закреплены несколько пузырьков. Отсчитав два из них, он наткнулся на резную склянку, мирно привязанную к грубой ткани балахона. Она была на месте.

— Нет надобности, Вайли, я могу осмотреть ее прямо сейчас.

— Правда? — кажется впервые она искренне удивилась. — Это было бы замечательно! Если тебя не затруднит...

Хмыкнув, жрец аккуратно надавил на плечо кобылки, заставив ее умолкнуть, и повернул мордочкой ко входу.

— Вайолет, никогда не видел тебя настолько нерешительной. Веди давай.

Именно магический порез ожидал его, и не что иное. Мун — маленькая кобылка, где-то умудрилась напороться на что-то острое и зачарованное, результатом чего стал небольшой шрамик на задней ноге. Даром что небольшой, но болел он весьма знатно, о чем красноречиво говорила сильно хромающая походка жеребенка, когда та вышла встречать маму, и, по стечению обстоятельств, еще и гостей.

Гостя вернее.

Совершенно без труда он приподнял ее и отнес на диванчик в гостиной, где уложил на спину. Аккуратно взяв хрупкую ножку в ладони, жрец сосредоточился и воззвал к целительным силам своей стихии.

Чарующий золотой свет окутал собой его руки, теплыми потоками перекидываясь на маленькую кобылку; яркие отблески погрузили комнату в волшебное сияние рассвета, щедро рассыпав маленьких светлых духов по всему помещению. Еще мало что понимающая Мун лишь удивленно замерла, своими большими выразительными глазами разглядывая творящиеся чары, а вот ее мама в совершеннейшем восторге уставилась на человека. Сколько бы раз она подобное не видела, каждый раз ей казалось, что Халамру послан сюда самим Солнцем, что он каким-нибудь образом связан с принцессой Селестией. Нет, она даже была уверена в этом, ведь стоило применить совсем немного фантазии, чтобы вместо высокой худой фигуры представить величественную крылатую.

Когда свет угас, с честью выполнив свою работу, жрец устало выдохнул, и легко поцеловал ножку жеребенка, аккурат над местом, где буквально только что красовалась неровная рана.

— Ну вот и все, моя дорогая, больше болеть не будет.

Почесав напоследок ее алый животик, чем вызвал смех поняшки, он опустил ее на все четыре и легонько шлепнул по крупу, отправив восвояси.

— Ты просто чудо! — земная пони не удержалась и крепко обняла человека передними ногами, прижавшись к нему. — Даже не представляю, что бы мы все без тебя тут делали.

— Жили бы... как раньше, — прохрипел тот, сломленный неожиданным напором бирюзовой кобылки, — Вайли, ты меня задушишь!

— Вот и задушу.

Тем не менее она его отпустила, и отошла назад, смешно балансируя на задних ногах. Затем взглянула на него косо и вдруг вся просияла, словно гениальная идея пришла к ней в голову.

— Знаешь что... пойдем на кухню, накормлю хотя бы спасителя моей Мун.

Трудно было отказать этой забавной кобылке, и уже вскоре они сидели в сердце этого дома — небольшом, но очень уютном помещении, обставленного многочисленными тумбочками и приборами. Сама Вайли сейчас возилась перед невысокой плитой, чей жар поддерживался магическим кристаллом внутри, а человек сидел за столом, задумчиво вращая в руках пузырек с алой жидкостью. Он намеревался отдать его сразу, как только отпустил жеребенка, но благодарный порыв ее мамы выбил эту мысль из его головы; сейчас же златогривая кобылка была занята.

— Слушай, Халамру, — впрочем, даже если и занята, это не мешало ей болтать, — я тут подумала насчет твоего решения жить вдали от города... ты говорил мне однажды, что этот выбор обусловлен твоим нежеланием смущать пони внешностью, ведь так?

— Так, — подтвердил тот, даже кивнул, но, разумеется, Вайли спиной это увидеть не могла.

— Тогда не пойму никак, почему же сейчас ты продолжаешь жить отшельником? Здесь тебя теперь знает каждый второй, все уважают; многие будут всеми копытами за, если ты вдруг решишь сюда переехать. Это же к лучшему?

— Очень может быть, но все же я не могу: привык к родному дому, — виновато произнес жрец, — жить в уединении мне теперь привычнее.

К тому же только так у Селестии есть возможность посещать его инкогнито...

Поняшка лишь фыркнула на это, продолжая как ни в чем не бывало ловко управляться с готовкой.

— Наверное, я никогда тебя не пойму. Это же ужасно — засыпать, зная, что ты совершенно одна, и никто тебя не обнимет, не согреет.

— Не так ужасно, как потерять родной дом, Вайли, — глухо отозвался Халамру. Его взор потяжелел, — может быть, что как раз это и есть всему виной, но мне и вправду очень нравится одиночество.

— Прошлое — это прошлое, — на этот раз пони обернулась, чтобы подарить ему серьезный взгляд, — знаешь, порою мне хочется оставить дом на время и немного пожить с тобой, дабы вернуть твои мозги на место. Не ты ли раньше восхищался пони, Эквестрией?

— Я никогда не забывал свой мир, и никогда не забуду, Вайолет. Пусть восхищаюсь, тут ты права, но здесь, — он указал рукой на грудь, аккурат там, где билось его сердце, — здесь будет иное. Этого не изменить.

— Пустое, — пони хмыкнула, — рано или поздно появится что-нибудь, что привяжет тебя к Эквестрии крепче любых веревок.

Халамру удивленно приподнял бровь.

— Например?

Зарождающаяся перепалка могла бы продолжиться дальше, если бы не Мун, галопом ворвавшаяся в их маленькое общество. Весело прыгая, словно наслаждаясь отсутствием раны, она добралась до своей мамы и забавно ткнулась мордочкой в ее заднюю ногу, чем вызвала непроизвольную улыбку у Хала.

— Что такое, Муни? — у взрослой кобылки тоже не хватило сил противостоять очарованию жеребенка. — Хочешь есть?

— Не-ет, мам, — она оглядела бирюзовую пони, словно та сказала очень глупую вещь, — к нам зашла гость, она просит его, — маленькое копытце указало на человека.

— "Его" зовут Халамру, дорогая моя...

— Прости, — тут же согласилась с ней Мун, — Ха-ла-му. Она сказала, что хочет его увидеть, когда можно.

— Хорошо-хорошо, — аккуратно отодвинув жеребенка, кобыла подхватила широкую тарелку, на которой, испуская приятный аромат, лежал какой-то необычный салат, и на трех ногах подошла к столу, опустив блюдо перед жрецом, — Хал?..

Жрец коротко кивнул.

~

Раз пришли по его душу, то ему и следует встречать гостя. Пусть и не очень красиво вот так просто уходить из-за стола, не поев толком, но он собирался вернуться, так что... ладно. Пропустив веселую красную кобылку вперед, человек следом нырнул в не самый высокий проход, оказавшись в коридоре, что соединял между собой две жилые комнаты, лестницу, кухню и гостиную. Добравшись до конца, он свернул влево и мягко толкнул дверь...

Около входа сидела, опустив голову, до боли знакомая белая земная пони. Лишь только заслышав приглушенный скрип двери, она вскинулась, не способная противиться глупой улыбке, совершенно самовольно налезшей на ее мордочку.

— Здравствуйте, Халамру! — радостно произнесла поняшка, повиляв пушистым хвостом. — Можно вас на минутку?

Сказать, что человек удивился — ничего не сказать. Наверное прошла целая вечность, пока он глядел на нее, стараясь поверить своим глазам. Они не обманывали его точно, но это все равно не лезло ни в какие ворота: белая пони, небесно-голубая грива, метка в виде желтенького кружочка... и огромное солнце, незримым духом парящее над ней.

Селестия.

Пони, которую он так ждал и, одновременно, встречи с которой боялся. Что будет теперь, после того... что было? Много раз он пытался угадать, много раз терпел неудачу, порою отвлеченный обстоятельствами, или же просто неспособный обстоятельно подумать. Неопределенность угнетала.

— Привет... можно, — ответил Хал как сломанный голем, пустым взглядом уперевшись в пол, что тотчас отразилось на кобылке.

Отбросив всю улыбчивость, она подошла к человеку и молча ткнулась мордочкой ему в руку.

Не спрашивала, не злилась и не сочувствовала, но понимала. Чуткое сердце подсказало ей, что происходит в сердце возлюбленного, и она знала, пусть и не очень ясно, что надлежит ей делать. Уверенность ее устремилась к человеку через этот символический жест близости.

Они могли стоять так вечно, похожие на изваяние талантливого скульптора: пони и человек. Ими владели противоречивые чувства, однако близость, теплая рука и пушистый носик, надежно связывала два таких разных сейчас, но похожих внутри Солнца.

В конце-концов жрец не удержался и свободной рукой провел по шее кобылки, на что та в ответ довольно зажмурилась и подалась навстречу этому движению. Всего пара суток прошла, а она уже успела соскучиться по этим ласковым касаниям...

— Мне бы очень хотелось поговорить с тобой, — тихо произнес жрец, усевшись на корточки, чтобы оказаться на одном с ней уровне, — честно. Только вот не могу прямо сейчас.

— Это не страшно, друг мой, — подавшись вперед, она уткнулась теперь уже в грудь, — после всего, что случилось, ожидание — меньшее наказание, которое я заслуживаю...

Подхватив белую мордочку в ладони, жрец мягко отодвинул ее и приподнял, чтобы их глаза могли встретиться... и сам чуть не отпрянул. Селестия не смогла скрыть все свои истинные эмоции, или же не захотела... теперь уже не важно: он их увидел так ярко, словно они были его собственные. Целый букет разных чувств свалился на него, порою древних, ждавших своего часа под замком многие годы, и в конце-концов обретших свободу. Он узрел всю горечь, скопившуюся за длительное одиночество, когда пони перестали видеть в ней кобылу, сокрытую под навеянной оболочкой могущественной принцессы, весь ужас осознания и смирение с судьбой; но над всем этим парил, распуская ледяные путы по всему телу, страх. Страх, что тот светлячок, развеявший старую тьму, исчезнет, пропадет на веки вечные из-за ее нетерпения и ошибок...

Человек обнял пони и сильно прижал к себе, стремясь оградить собою ото всех невзгод, что вились вокруг, словно хищные звери.

— Я не держу обиды на тебя, поняшка моя, и никогда не буду, — он нежно потрепал ее гриву, — прекращай винить себя во всем, особенно в том, что точно вина других.

— Других, Халамру? Кто были эти другие прошлым вечером, о ком ты?

— Я думал, ты не об этом... — на мгновение он смутился, — но почему ты считаешь, что все очень-очень для тебя плохо?

— Выбор, — прозвучало обреченное, — у тебя его, не было тогда, я практически воспользовалась твоим состоянием, при этом и сама находилась не в лучшем. Как хороший целитель, ты должен меня понять.

Жрец кивнул. Конечно, он понимал, он и тогда понимал, и именно поэтому выбросил отвар противодействия, отдавшись пламени любви, что яростным пожаром поглощало их обоих.

— И даже при ясном сознании я бы не поменял свое решение, — тихо промолвил он кобылке в самое ушко, а затем мягко отстранил от себя, — и мне кажется... нет, я уверен, что ты это прекрасно знаешь, просто всякие лишние чувства, будь то вина, ненависть к себе, не дают тебе этого увидеть. Выбор был, и он был сделан. Не вини себя, я поступил так осознанно.

Пони удивленно хлопнула ресницами. Она никак не ожидала подобного от человека; обиду, злость, либо же просто нейтральное к этому отношение — все бы это приняла... но чтобы он начал утешать ее? Ее сердце сжалось от безмерной радости, вдруг великим морем полностью ее затопившей. Благодарность, счастье, любовь — вот что Халамру мог прочитать в ее глазах теперь, и жрец это сделал.

Они улыбнулись друг другу.

— Словами не передать то, что я чувствую сейчас... спасибо тебе, спасибо вновь, — серебристое мерцание появилось в уголках ее глаз, выдавая поняшку с головой, из-за чего ей пришлось спешно наклониться и провести по мордочке сгибом ноги, — видит Солнце, впервые появилось сокровище столь ценное, что за него я готова отдать жизнь. Халамру...

Не удержав себя в копытах, пони тихо всхлипнула и буквально свалилась в объятия человека, сильно-сильно прильнув к нему.

~

Так их и застала Вайли, вышедшая проверить, все ли у них в порядке. Кое-как, всхлипывая и стараясь при этом улыбаться, Селестия в образе Санни Скай объяснилась с хозяйкой, а затем спешно ретировалась, наказав жрецу вернуться домой не ранее, чем через час. Она подарила ему время. Время, столь необходимое, но также и ранящее, время собраться с мыслями, время терзаний ожидания...

Сбитый с толку ее странной просьбой, но в целом счастливый, жрец вернулся за стол в сопровождении растерянной бирюзовой поняшки. Она мало что понимала, однако совершенно четко видела и чувствовала поменявшееся настроение человека. Ведомая незатейливым кобыльим интересом, Вайолет попыталась было разобраться в ситуации, однако довольно быстро осознала, что собственными силами это у нее не выйдет.

Но интерес-то сильнее?

— Халамру, тебе точно не нужна помощь? — аккуратно поинтересовалась пони, зачарованно наблюдая за тем, как жрец неторопливо ест. — Ты же знаешь, что ничего не выйдет за пределы этих стен.

— Знаю, — был невозмутимый ответ, — и даже задам тебе парочку вопросов, вот только доем этот потрясный салат...

Он улыбнулся ей на мгновение, и с аппетитом стрескал еще одну небольшую порцию угощения, чем вновь удивил хозяйку: вроде бы был сам не свой поначалу, но после встречи с той беленькой словно бы ожил, распустился как прекрасные цветы весной. Немного покраснев от такой искренней похвалы, кобылка уперла взгляд в стол и принялась терпеливо ждать.

Пусть внешне и было все прекрасно, внутри жрец ощущал малый шторм своей души. Так бывало часто, когда что-то хорошее происходит, что не ожидаешь совсем. Немного сбивает с толку... впрочем сейчас можно не волноваться насчет плавности мыслей, это просто не нужно.

— Вайолет... — лишь стоило ему произнести одно слово, как поняшка тут же навострила ушки, — скажи, многое ты знаешь о нашей принцессе? Солнечной я имею ввиду.

— Ну-у, — смущенная неожиданным вопросом, кобылка задумчиво уставилась вперед, — то же, что и все: она поднимает солнце, опускает солнце, управляет страной, живет во дворце в Кантерлоте, она белая... Погоди, Халамру, а что ты хочешь услышать?

— Что-нибудь про ее семью, например. У нее есть семья?

— Конечно, — Вайли хмыкнула, про себя подивившись таким вопиющим пробелом в знаниях человека, — у нее есть сестра, тоже аликорн, зовут Луна.

— То — сестра, — Халамру слабо улыбнулся, ощутив настроение собеседницы, а еще то, что сейчас она попадет впросак из-за своих странных верований, — а что насчет остального? Особый пони, жеребята?

Да-да, именно удивление явилось на бирюзовой мордочке, как и ожидалось, а еще... страх; не самый сильный, скорее даже просто легкий, от осознания того, что они сейчас обсуждают саму принцессу Эквестрийскую.

— Жеребята? Ох, ну ты что, с ума сошел? — поначалу она попыталась возмутиться, но почти сразу успокоилась под внимательно-добрым взглядом жреца, — Хал, ты даже не представляешь, насколько это странно звучит? Если сверяться с книгами и рассказами моих родителей, у нее уже очень-очень давно не было не то что жеребят, даже фаворита!

— И это жутко, не так ли? Представь себе это холодное невыносимое одиночество...

— Принцесса счастлива, — неуверенно дополнила его фразу пони, — иначе бы уже давно все поменялось.

Жрец промолчал, осознавая и отмечая в памяти тот неприятный факт, что действительно народ Эквестрии не шелохнется, чтобы сделать принцессу счастливой. Окутанные тенями полуправды, которые ни Селестия, ни тем более Луна развеять более не в силах, они просто живут... и смотрят, словно посетители обычного театра.

Не им же, в конце-концов, страдать в коконе собственного величия?

— Вайолет... пожалуй, я поднял не самую лучшую тему для разговора, прости.

~

Подарив на прощание флакончик с ингибитором, который поможет исцелить магическую рану и без его помощи, человек поблагодарил гостеприимную хозяйку и покинул ее дом. Ласковый ветерок, прохладный благодаря осени, медленно вступавшей в свои права, омыл его тело, принося с собой умиротворение, и успокоил мысли, что унеслись было не в те просторы. Пожалуй сейчас и в самом деле стоило позабыть о своих проблемах на время, посвятив время прогулки до дома исключительно хорошему настроению.

Сама собой напросилась улыбка, с которой он прошел городок насквозь, добравшись до той единственной тропинки, что извилистой змеей пролегла прямиком до его лесной избушки. Но только вступив на нее, он вспомнил, что Селестия сказала ему повременить немного, прежде чем являться к ней... Наверное, готовит сюрприз? Или же ей просто нужно время, чтобы прийти в себя? Как бы то ни было, Халамру остановился, не решаясь продолжить свой путь.

Вернуться обратно, чем-нибудь занять себя? Нет, этого точно не хочется, не стоит разрушать то чарующее чувство ожидания, предвкушение прекрасного, что зародилось и обитало сейчас в его груди, приятно согревая сердце. Немного поспорив с самим собой, он едва придумал, как скоротать ожидание.

Развалиться на мягкой травке, уперев взгляд в небо и отпустив мысли на волю... не самое полезное занятие, но весьма приятное. Лежа вот так вот, слушая тихую песнь леса, разбавляемую шумом небольшого озерца, Халамру испытывал смешанные чувства: умиротворение с одной стороны, и слабый вкус родного мира с другой. Раньше, в детстве, он любил поваляться на крыше их небольшого домика, также как и сейчас устремив взор в голубую бесконечность... и небо там было куда прекраснее. Взять хотя бы облака, величественные, целые, а не оторванные одиночки, как здесь; их искусственное происхождение приносило свои отрицательные плоды.

И все же Эквестрия была прекрасна, что с улыбкой отметил человек, когда ему на грудь, громко хлопая огненными крыльями, приземлился феникс — волшебная птица, состоящая вроде бы из пламени, да только весьма материальная на ощупь, и совсем не обжигающая, излишне теплая разве что. Здесь обитали чудесные существа, и речь не только о пони: те же грифоны — символ мужественности для него, легендарные драконы, загадочные сфинксы, к которым жреца не раз подмывало отправиться на встречу, аликорны, в чьих силах было управлять светилами... и общаться с ними. Страна явлений, которые никто более из его мира увидеть не способен.

Так что же это, его проклятие, или все же дар? Хоть там он и был нужен, причем даже больше, чем здесь, но все же лишь в Эквестрии человек ощутил себя по-настощему полезным. Единственный со всей округи, кто способен был исцелять тяжелые раны, на подобии перелома крыльев... и единственный во всей стране, в чьих силах исцелить рану на сердце. Ничто его не держит по ту сторону портала, так почему бы просто не забыть все это? Забыться точнее, в чьих-нибудь объятиях.

Жрец глубоко вздохнул, заставив сидевшую на нем птицу нервно поерзать. Тяготея к теплу, ей очень не хотелось покидать столь уютное лежбище, она даже обвиняюще взглянула в лицо своего "лежбища", получив в ответ насмешливую улыбку; сейчас он никуда не торопился. Успокоив феникса ласковыми поглаживаниями, Халамру опустил голову на мягкую природную подстилку, и раскинул руки в стороны, прикрыв глаза. Если небо навевает нежелательные воспоминания, так почему бы не отгородиться от него?

Черная тень мазнула по его лицу, заставив резко открыть глаза. С шорохом, что напугал всех зверей в округе, неподалеку от человека приземлился белый пегас, разодетый в броню гвардии.

— Целитель Халамру? — сходу спросил он, даже не успев толком отдышаться, тем самым внес еще больше непонимания в и так раздробленные мысли человека.

С трудом выгнав себя из полудремы, в которую чуть не провалился, жрец рассеянно кивнул, и уселся, сопровождаемый возмущенным вскриком огненного жителя леса. Впрочем, птиц мгновенно успокоился, оказавшись у него на руках.

Пегас заметно обрадовался, вытащил из-под крыла сверток, в котором четко прослеживался силуэт небольшого флакончика, и с улыбкой протянул его человеку.

— Посылка от принцессы Луны, сказано доставить вам в кратчайшие сроки.

— В кратчайшие? — лениво оглядев взмокшего представителя крылатого племени, тот неуверенно принял посылку и в два движения разорвал укутывающую оболочку. Как он и ожидал, в обрывках красовался маленький пузырек. Наполненный какой-то мутной синей жидкостью, он мог похвастаться красивой гравировкой на стеклянном боку в виде полумесяца с торчащим из середины рогом.

— Да, сэр, — подтвердил жеребец, подбоченясь, — долетел до сюда без остановок.

Халамру словно по голове ударили. Дернувшись будто бы в порыве боли, он посадил феникса к себе на плечо, сопровождаемый настороженным взглядом пегаса, и сунул руку с флакончиком в карман. Щелкнул один захват, затем щелкнул другой, после чего на свет появился один из заготовленных ранее отваров.

— Возьми, горе ты крылатое, — слова, с которыми жрец протянул склянку в ответ, — выпей через час, когда крылья начнет ломить.

— Сэр... — пегас удивленно отпрянул, как будто ему предложили яд, — ничего мне не будет, я пролетал расстояния и больше.

— Из теплого центра столицы в наш холодный край, полагаю? Возьми, не бойся.

Не было у крылатого вариантов, ему буквально пришлось принять этот небольшой дар, к его же будущему счастью, пусть он и сомневался в этом до конца. На том и разошлись: гордый тем, что смог выполнить подобное поручение, пегас отправился в город на отдых, ну а Халамру... отчаявшись прогонять феникса, он так и пошел домой, с гордым огненным птицем на плече.

Раз уж все равно разбудили.

Кстати, а что же это за флакончик такой? На ощупь холодный, на вид синенький... если его сжать в ладони, можно услышать слабый-слабый звук, отдаленно похожий на птичью трель, только более звучный. Попросила передать сама Луна? Наверное, это что-то очень и очень могущественное... и очень действенное, приготовленное лично принцессой. Знать бы еще, что именно...

Лучший вариант — спросить у Селестии, ведь никаких дополнительных условий вроде "сохрани это в тайне" ему не поступало.

Ну что же, только если так.

В окне маячил свет, хорошо заметный даже сквозь солнечные блики. Сверившись со своими чувствами, Халамру прикинул, сколько времени прошло, удовлетворенно кивнул и продолжил путь, что завершался добротной деревянной дверью. Все это время вглядываясь внутрь, он пытался разглядеть белый силуэт, но не преуспел в этом; видимо, аликорн была наверху.

Но нет, как только он попытался коснуться двери, та засветилась золотым сиянием и тихо открылась сама, предоставляя взор на совсем уж удивительное зрелище: фосер, до того щеголявший огромной чашей, теперь покоился под простой белой скатертью, на которой, пихая друг друга резными боками, стояло множество тарелок. За всем этим великолепием восседала принцесса, но без регалий в этот раз... совсем без регалий, прекрасная в своей простоте.

— Заходи, — произнесла, улыбаясь, и кивнула на место перед ней, — чувствуй себя как дома.

— Но я и так дома... — протянул удивленно жрец, по привычке захлопнув за собой дверь. Мягкое вибрирующее облачко магии, удерживающее ручку, не потерпело такого вмешательства и растеклось по его руке, обернув ее в золотистый кокон, но тут же развеялось.

— Где тебя кто-то ждет, а не как раньше. Кстати, красивая птица.

Феникс принял комплимент полностью на себя, встав в героическую позу и развернув пламенеющие крылья. Позабыв о нем на мгновение, Халамру взглянул на правое плечо, где и сидел пернатый представитель огненной стихии. Птиц в ответ довольно глянул на него.

— Он не хочет слезать с меня, — прозвучало усталое, пока Хал усаживался на предложенное место, — совсем не хочет. Просто не знаю, что делать.

— Фениксы тянутся к солнцу, ничего удивительного. Смотри, — принцесса привстала и протянула переднюю ногу вперед, но не слишком далеко, чтобы не задеть блюда ненароком. Птиц среагировал мгновенно: вспорхнув с насиженного места, он перелетел на предложенное новое и уселся там в гордой позе.

Халамру оставалось лишь удивленно покачать головой.

— Это довольно просто, если не вдаваться в детали, — продолжила кобылка, пересадив пернатого себе на спину, — все, что живет благодаря огню, тепло и любит. Так эти удивительные существа предпочитают селиться на верхушках деревьев, к солнцу поближе; драконы, те, которые огнедышащие, тоже ставят превыше всего высокие температуры, и также любят дневное светило... да что там, — румянец окрасил ее белоснежную мордочку, что выглядело донельзя мило, — я и сама люблю его...

В этот момент человек почувствовал очень-очень ярко, что сейчас ему следует поменять свое тело: его нынешний облик ставил барьеры принцессе, и это становилось особенно заметно, когда она заглядывалась на него, но с тщательно скрытой грустью в глазах. Верна была та мысль, что как человека не привлекают пони, так и пони не могут засмотреться на людей — слишком уж они разные существа.

А кто может ему помочь в этой проблеме? Дух хаоса не показывался, даже не намекал на свое присутствие, и надеяться на него было бы... странно.

— Полагаю, что я тоже, Ти, но лишь когда у меня четыре ноги... — Халамру вздохнул и задал животрепещущий вопрос: — Ты знаешь, как мне преобразиться?

— Нет, — прозвучало тихое, — к сожалению, нет. Однако мне ведомо, где ты сможешь получить ответ на этот вопрос. Другое дело, что это будет не очень просто.

Жрец внимательно взглянул в лавандовые глаза кобылы. Сделал он это скорее по привычке, чтобы без слов сообщить собеседнице о своем решении. Решении, которое уже было предопределено.

— Я поняла, друг мой, — голос солнечной пони вдруг стал мягким-мягким, ласковым, словно она общалась сейчас со своим жеребенком, — пожалуй, слишком плохо я тебя знаю, раз даю подобные предупреждения. Закрой, пожалуйста, глаза.

Халамру выполнил просьбу. И следующую тоже: "Хватайся". Словно теплые волны озера, его руки окутала знакомая магия, которой он позволил сцепиться со своей собственной. Как только это произошло, сразу пришло чувство полета. Раскрыв глаза жрец убедился, что это и вправду так: теперь яркий сияющий сгусток, он быстро покинул избушку и устремился следом за такой же сущностью, в своем чудесном движении щедро рассыпающую мерцающие золотые частицы.

Вместе разрезали они небо, пробивали насквозь редкие облачка, со скоростью, недоступной пегасам, отдаляясь от земли. Весь лес, окруживший его избушку, небольшой городок на окраине, речки и озера, причудливыми линиями и кляксами проглядывающие из-за густого зеленого покрова — все это грациозно проплывало под ними, завораживая взор. Будь он хоть трижды оленем, все равно испугался бы подобного до смерти, но сейчас жрец прекрасно понимал, что его настоящее тело осталось далеко-далеко внизу, в безопасности, а то, что находится здесь — лишь проекция души. Бессмертная проекция... наверное. Это, впрочем, не доставляло сильных неудобств: рядом с ним была Селестия, и под ее большим крылом, пусть и призрачным, он чувствовал себя защищенным.

— Этот путь мы пройдем вдвоем, ты совершенно прав в своих догадках, — мысли солнечной пони были кристально чисты, словно она думала в его собственной голове, — Солнце заботится обо мне, поэтому следует его немного... порадовать. Как считаешь?

— Если я переживу это, тогда не против.

— Не будь столь пуглив, Халамру, принцы не должны бояться, — кобыла мысленно улыбнулась, покачав своим золотым искрящимся хвостом, — тем более, нет на этом свете для нас друга ближе, чем оно...

В яркой вспышке оба светлячка вдруг оказались далеко за пределами небольшого сине-зеленого шарика. Посреди бархатной черной пустоты, усыпанной многочисленными звездами, они висели перед гигантским огненным шаром, держась друг за дружку, кто с затаенным страхом, а кто с трепетным ожиданием. Халамру даже не сразу осознал, как тут очутился, лишь удивленно "взглянул" на Селестию, постаравшись поделиться с ней своими чувствами. В ответ ему пришла теплая волна спокойствия и безмолвный зов.

Путь далее был не самым долгим: прошло немногим менее минуты, и неосязаемая сила аккуратно захватила их в свои объятия, в миг переместив души внутрь светила. Темнота сменилась светом, но не таким, который режет глаза, заставляя жмуриться и отводить взор; скорее мягкий, нежный, он шел словно бы отовсюду, заливая небольшое пустое пространство в центре.

Это трудно описать словами, еще труднее осознать реальность подобного: между ним и Селестией, между двумя яркими сгустками света, появилось маленькое солнце, тут же связавшее их тонкими белыми нитями. В действительности ничего не происходило: их тела покоились в магическом трансе далеко-далеко на планете, но даже если и так, оба они вдруг ощутили себя друг у друга в объятиях. Причем как принцесса положила передние ноги ему на плечи, так и человек... ныне олень обхватил ее чуть ниже крыльев своими измененными "руками". В мгновение ока прошла трансформация, совсем не заметная поначалу, ведь разум не поспевал за быстрой магией светила.

И огненный обруч связал их призрачные тела, не позволяя влюбленным покинуть друг друга.

Селестия ярко улыбнулась, послав мысль столь радостную, что всякие страхи жреца относительно приютившего их небесного тела развеялись: Солнце сказало "да".

~

Стремителен был спуск. Вернувшись обратно, Халамру настолько сильно не ожидал ощутить себя оленем, что завалился назад вместе со стулом, по привычке пытаясь выпрямить спину после транса. Было совсем не больно, но немного обидно, когда раздался веселый легкий смех принцессы.

Золотистое облачко окутало его тело, вместе со стулом возвратив на место, но не развеялось, как должно было быть. В ответ на удивленный взор оленя, белоснежная пони, немного покраснев, подтянула его чуть ближе к себе, а затем еще ближе... Лишь когда расстояние между ними стало совсем мало, Халамру, принявший ее игру, показал невинную улыбку и магией, теперь ему подвластной, ущипнул принцессу за круп, после чего "поймал" подавшуюся от неожиданности вперед кобылу, слившись с ней в поцелуе.

Теперь он не человек, теперь чувства говорили: "хочу".

Столь прекрасный момент прервала сама Селестия, вдруг быстро, но недалеко отстранившись. Хитро прищурившись, она наклонила голову, а затем неожиданно лизнула жеребца в нос, заставив того аж фыркнуть от неожиданности.

— Всегда мечтала это сделать, — весело оправдалась та, — да вот никто не позволял подобного. Ты не обиделся?

— Обиделся? — олень вытер морду сгибом ноги, после чего подарил возлюбленной немного удивленный взор. — На что? Мелкие шалости — не повод вовсе.

— Ну, не только они... не только мелкие. Кстати, а что это такое? — аликорн носом указала куда то в сторону. Обернувшись, жрец увидел тот самый пузырек из посылки, сверкающий светом магии, его удерживающей.

— Луна прислала мне это вместе с крылатым гвардейцем, причем совершенно без объяснений, — некоторым усилием он подхватил флакончик и подвесил его перед своим носом так, чтобы гравировка смотрела точно на него, — вообще-то я хотел задать точно такой же вопрос тебе.

— Луна? — удивленно переспросила кобыла. — Халамру, это странно и необычно. Дай-ка.

Кивнув, олень отдал предмет возлюбленной. Аккуратно поймав его, аликорн придирчиво осмотрела стеклянную поверхность, глянула на жидкость, поместив яркий источник света сзади, взболтнула ее, а затем, нахмурившись, откупорила крышечку и принюхалась. Как только это произошло, принцесса замерла, не в силах поверить в реальность. Весь ее опыт жизни, весь самоконтроль вдруг куда-то ушел, оставив лишь чистое удивление.

— Я должна буду тебя спросить, мой принц, — как то отвлеченно произнесла она, не сводя взгляда с удивительного зелья, — сейчас серьезно, ведь от этого, во многом, будет зависеть твое будущее.

Будущее?

— Прежде можно узнать, что же ты держишь перед собой?

— У него нету названия, да и не будет никогда ввиду его исключительной редкости и бесполезности, если так подумать... Попав в мой организм, оно разрушит некоторые защитные чары, наложенные столь давно, что я уже и не помню толком, как это делала. Если вкратце, — голос ее немного затих, — я смогу завести... жеребенка.

Бесконечно милое и прекрасное зрелище: принцесса, потупившая взгляд и покрасневшая, словно юная кобылка перед своей первой особой ночью. Даже несмотря на напускную серьезность ситуации, Халамру не смог сдержать улыбку. Он потянулся вперед и успокаивающе провел ногой по ее щеке, наслаждаясь белой бархатистой шерсткой.

— Хочешь ли ты этого сама, Ти? Лишь от твоего решения будет зависеть мое.

Она молча подняла взгляд.

— Хочу ли я? Халамру, принц мой, одну тысячу лет я жила, сжигаемая горечью потери сестры, в совершеннейшем одиночестве. Это долгий срок даже для меня, настолько, что я просто забыла, насколько же это приятно, когда у тебя есть особенный пони. Как уж тут говорить о собственной семье... ради такого я даже когда-то была готова бросить все и уйти куда угодно.

— Бросить все? Но Ти, если я правильно понимаю, вся страна держится на твоей спине.

— В этом вся глубина пропасти, что разделяет принцессу и обычную кобылку, — Селестия глубоко вздохнула, — я смогу уделять жеребенку достаточно времени, но чтобы быть примерной хранительницей очага, мне придется пожертвовать очень многим... чем жертвовать никак нельзя. Зная это, — она пристально, но также и с надеждой взглянула на него, — ты все еще...

— Пей, — прервал ее жрец, не желая больше слушать лепет оправдания.

— Ты осознаешь будущее, мой принц?

— Прекрасно, — тот кивнул, — и как бы ты не стремилась подарить мне выбор, до разума ты достучаться можешь, а вот до сердца уже нет. Так что, принцесса моя, — он улыбнулся, — пей.

Поддержка — все, что было ей сейчас необходимо. Селестия счастливо вздохнула, взглянув на будущее исполнение своего самого великого желания, и одним залпом выпила содержимое флакончика, болезненно после этого сморщившись.

— И все же это — наижутчайшая гадость, которую когда либо видел свет... — ее рог сверкнул белым, из-за чего крышки буквально спрыгнули со всех блюд перед ними, наполнив комнату потрясающими ароматами, — предлагаю приступить, а то не зря же я сегодня весь день провела на кухне вместо тронного зала?

18+ сцена!

Халамру, с удивлением приподнял бровь, услышав последние слова любимой, а после — улыбнулся, когда представил себе принцессу за таким домашним делом, как готовка. Однако на деле вся еда оказалась просто восхитительна, заставив жреца попробовать по-маленькому кусочку со всех блюд. Сама же Селестия первое время с некоторой настороженностью поглядывала в сторону оленя, но с каждой положительной оценкой очередного кулинарного произведения она начинала все меньше и меньше волноваться о том, что ему что-то не понравится. Заметивший подобную нервозность Халамру лишь улыбался, старательно нахваливая повара, однако ему даже не требовалось для этого кривить душой.

Постепенно ужин сменился неспешным разговором — оба возлюбленных внезапно поняли, что без действия зелья они чувствовали смущение и не могли сделать первый шаг. Инициативу решил взять жрец, все-таки решив, что негоже перекладывать подобное на плечи аликорна. Магия света окутала тело пони и придвинула ее к Халамру, который осторожно коснулся ее шеи кончиком носа, взъерошив шерстку и заставив Селестию смущенно рассмеяться.

— Я не буду лизать нос, хорошо?

В ответ кобылка лишь фыркнула и прижалась к любимому, закрыв глаза, пока тот осторожными касаниями исследовал шею своей возлюбленной. Мягкие поцелуй заставил аликорна прикрыть глаза и наслаждаться ситуацией. Поднимаясь по шейке пони, Халамру наконец запечатлевает нежный поцелуй на носу Селестии.

— Что? Я его не лизал.

Невинная улыбка на лице величественного оленя не успевает пропасть, когда губы принцессы находят его собственные.

Приятные мгновения — как река времени, они кажутся вечностью, но их всегда так мало, даже если ты — бессмертное создание.

Сердца влюбленных бьются в унисон, быстро, словно плененные птицы, жаждущие свободы.

— Халамру... Я...

Ее дыхание участилось, а сама она выглядит, как молодая кобылка, которая впервые осталась наедине со своим жеребцом.

— Я тоже тебя люблю.

От этих слов и улыбки оленя, принцесса всхлипывает и обнимает жреца.

— Спасибо, мой принц. Любимый.

Голос Селестии дрожит от обуревающих ее чувств, крылья пони начинают дрожать, когда он ласково проводит по спине кончиком копыта. Следующий поцелуй заставляет аликорна трепетать с головы до ног. Кажется, они встали из-за стола и направились куда-то... В этот момент влюбленные могли смотреть только друг на друга, появись прямо перед ними провал в никуда — она оба шагнули бы вперед. Чтобы пройти над пропастью на крыльях любви, им казалось, что в мире нет ничего, что было бы достойно внимания.

Нежные поцелуи перемежаются слегка сбивающимся дыханием принцессы и ее принца, но теперь это не сумбурная похоть, вызванная напитком, но любовь, что требовала от них лишь одного: быть искренними в своих желаниях. И видит Солнце, они желали быть вместе.

Тихо скрипнула кровать, принимая вес двух любовников, Халамру покрывал белоснежную шерстку своей возлюбленной легкими поцелуями, вынуждая Селестию изредка взбрыкивать задними ногами. Крылья аликорночки широко раскрыты и лежат на кровати, выходя за ее пределы, однако их хозяйка этого не замечает. Поднявшись так, чтобы их глаза находились на одном уровне, ее возлюбленный возвышается над распростертой кобылкой. Чувство близости заставляет пони смущенно улыбнуться, но тут жрец двигается вперед, входя в нее и заставляя принцессу сбиться с дыхания.

Осторожные движения Халамру сопровождаются редкими всхлипами, вырывающимися из груди его любимой от переизбытка чувств и удовольствия.

Время словно играет с любовниками в странные игры, заставляя забыть о своем существовании — в мире есть только он, она и их любовь, что объединяет их в одно целое.

Подойдя к пику, они замирают на мгновение, что кажется им вечностью. Когда этот момент проходит, а волна удовольствия схлынула, оставив после себя сладкий покой, Селестия прижимает к себе своего принца и счастливо улыбается, чувствуя его частичку внутри себя...