Золотое солнышко

Sair Feri. Чарующие мгновения

Зима наступила чуть быстрее, чем ожидал Халамру. Можно сказать, она подкралась незаметно, ошарашив человека снежными полотнами, лежащими за окном, хотя ещё вчера была глубокая осень. Он приоткрыл дверь, чтобы встретиться лицом к лицу с большим сугробом, лежащим прямо у порога, и в ответ сугроб уставился на него. Даже Астра не ожидала такого резкого изменения в погоде, умиротворенно заснув возле жилища друга… теперь же тихо удивлялась произошедшему.

 — Бедная моя, — заключил жрец, смахнув с её морды снежную маску, — тоже попалась.

Мантикора согласно мяукнула, лизнув его руку. Она не спешила выбираться из-под своеобразного одеяла, лишь только следила за человеком; тот обошел свое скромное жилище, осмотрел стены, хмыкнул и зашел обратно в царство тепла и уюта.

На улице было дюже холодно, и балахон совсем уже не спасал, даже подпитанный искрящейся магией. Халамру походил кругами по первому этажу, зажег свой магический очаг и уселся возле него, протянув к бледно-желтому свечению замерзшие руки. Сейчас ему следовало забраться наверх, порыться в шкафах и достать теплую одежду, предоставленную королевским портным… но не хотелось. На улице стояла такая тишина, что любое начинание, любое действие казалось лишним. Самое лучшее, пожалуй — забраться в кровать, натянуть одеяло до подбородка и взять в руки книжку.

Немного поборовшись с ленью, Хал вздохнул и решил последовать нехитрому плану.

Долго, правда, читать не получилось. На исходе второго часа в его жилище прибавилось народу: одна непоседливая белая кобылка, щеголяя обликом земной пони, появилась во вспышке прямо над ним, с тихим писком завалившись на человека. Придавив его своим весом, она мило улыбнулась и разлеглась на нем, передними ножками обняв за шею.

Они были удивительно мягкими, изящными, но… на грудь давило так, что тяжело было дышать, и в полной мере насладиться объятиями никак не получалось.

 — Селестия… тяжело… — прохрипел человек, совершив попытку перекатиться вбок. Поняшка вновь пискнула и скатилась с него, улегшись рядом. Четыре копытца уперлись ему в бок.

 — Халамру…

 — Да не угаснет Свет на пути твоем, — произнес он, повернув голову. Коричневые глаза встретились с лавандовыми.

 — Я тоже рада тебя видеть, мой принц. Скажи, — она пододвинулась ближе, чтобы мордочкой потереться о его руку, — как насчет немного пошалить сегодня?

Он положил руку ей на шею, нежным, почти невесомым движением погладив её. Кобылка томно выдохнула и подалась навстречу движению.

 — Смотря, что ты подразумеваешь под «пошалить».

 — Ты узнаешь только тогда, когда ответишь «да».

Человек вздохнул. Последнее время Селестия все чаще приходила к нему с этим предложением, под которым заключалось всё что угодно, от соревнований в скорости бега до рытья траншей магией, проводящих воду к огородам рабочих пони. В такие моменты, вся вымазанная в грязи и слякоти, принцесса дня выглядела крайне счастливой, словно… такое простое для неё, но сложное для оленя Халамру действо было венцом её мечт.

Её можно было понять, хотя Хал и считал себя странной игрушкой в ее копытах. Он подыгрывал своей принцессе, наслаждаясь после её улыбкой и полными страсти поцелуями.

Впрочем, сейчас что-то делать не хотелось, да становилось ясно, что просто почитать уже не выйдет, поэтому он, привычным за долгое время действием, начертил одной рукой в воздухе замысловатый символ, после чего зажмурился, вверяя свое тело сумасшедшему вихрю магии.

 — Так ты скажешь, или не скажешь?

 — Не скажу, — произнес олень, перекатившись на живот. Одним резким слитным движением он встал на все четыре, а после навис над возлюбленной, плотоядно улыбаясь, а с тела его падали светлячки остаточной магии.

 — Ибо сейчас будем «шалить» по моим правилам.

Пони прижала ушки в притворном страхе, на самом деле в душе ликуя, и быстро-быстро кивнула.

~

Оба были счастливы, и оба сильно устали. Селестия, давно вернув свое настоящее тело, положила голову на шею Хала и укрыла его бок большим, пушистым, немного измятым крылом. Ей сейчас было столь хорошо, что совершенно не хотелось говорить, да и что-либо делать — тоже, а олень просто наслаждался близостью. Их молчание значило много больше, чем даже тысячи слов и в такой позе они могли пролежать очень-очень долго…

 — Ти.

 — М-м? — невразумительно промычала в ответ аликорн, потеревшись щекой о его темную шею.

 — Так что ты хотела, когда прилетела сюда?

 — Поиграть в снежки…

 — В снежки? Принцесса? — он хмыкнул. — Ты не прекращаешь поражать меня.

 — Благодарю за комплимент, — буквально промурлыкала кобылка, — но сейчас мне это уже со-о-овсем не хочется.

Олень усмехнулся, высвободив переднюю ногу из-под аликорна, и со всей возможной нежностью приобнял её. Румянец на белых щечках усилился.

 — Ты такая милая, когда смущаешься.

 — Зна-аю.

 — И такая ленивая, когда в отпуске.

На это Селестия ничего не ответила, лишь счастливо вздохнула, сильнее прижавшись к возлюбленному.

Вот уже месяц прошел, как принцесса дня передала обязанности Луне и юной Твайлайт, сама при этом исчезнув из дворца. Разумеется, она поддерживала текущих принцесс, но лишь в самых трудных ситуациях, и, пока таковых не возникало, жила в Лост Форесте под личиной Санни Скай. Она на сто процентов использовала данное ей время свободы, чтобы провести его вместе с тем, с кем желала больше всего на свете, и каждый раз придумывала что-то новенькое, дабы не дать своему жеребцу заскучать. Порой, в их играх и приключениях оленя да аликорна заносило очень далеко, порой, они, вот как сейчас, лежали в совместных объятиях, но всегда, что бы ни случилось, были вместе.

Они привыкли друг к другу настолько, что уже не было ни душевных терзаний жреца, ни чувства вечной вины перед не пойми чем, до последнего присущее принцессе дня. Теперь все стало проще, все стало ближе и куда более искренним, нежели раньше.

Пользуясь жеребцом, как подушкой, кобылка расположилась поудобней и магией, совершенно не глядя, укрыла их обоих одеялом, недвусмысленно намекая на недалекое будущее.

 — Не спала всю ночь?

Приоткрыв один глаз, принцесса чуть поглядела на него, видимо, выясняя для себя, будет ли он злиться, или нет, после чего едва заметно кивнула.

 — Я так давно не знала ночь так, как узнала теперь, что просто не могу удержаться. Порой мне хочется ненадолго поменяться с Луной светилами.

Олень театрально вздохнул.

 — А управлять государством кто будет?

 — Кто-нибудь другой…

Наступила небольшая пауза, за время которой уже жеребец разглядывал ее, пытаясь прочитать истиные эмоции.

 — И не стыдно говорить такое?

Она едва заметно помотала головой, невинно улыбнувшись.

 — В конце-концов Луна сама предложила мне взять отпуск.

 — Решение, достойное любящей сестры, — согласился Хал. — Тем не менее, не теряй ее доверия и тяни свою ношу сама. Я перееду во дворец, если ты захо…

Принцесса вздрогнула, заткнув ему рот копытцем.

 — Нет! Ты с чего это придумал? Мы же все уже обсудили.

Олень поспешил погладить возлюбленную, дабы унять мгновенно явившиеся ей негативные мысли.

 — Успокойся, Ти. Я же сказал: лишь по твоей просьбе. Мне нравится жить тут, но ещё больше мне нравится быть вместе с тобой… понял-понял-понял, — он вытянул ноги в символическом жесте проигравшего, после чего вновь обнял кобылку, — не ругайся.

 — Вот и хорошо. Мне нравится, когда ты делаешь правильные выводы. А теперь, если ты не против…

 — Не стесняйся, — закончил он её речь, подтянув одеяло до самых ее глаз, — я пока почитаю.

~

Так уютно — читать, лежа в теплой сухой постели зимой, когда за окном идет мелкий снежок, а в руках у тебя практически энциклопедия жизни оленей и аликорнов, и куда уютнее, когда под боком лежит, мирно посапывая, прекрасная кобылка.

Мимолетно улыбнувшись, как сделал уже не один раз, Хал невесомо погладил изящное белое плечико и вернулся к интересным строкам «песни о сумрачном скитальце». История там шла от лица удивительного фестрала, к которому, во время странствий по древнему Изумрудному лесу присоединился олень благородных кровей Вис Канам и одна юная белая аликорночка, чем-то отдаленно напоминающая его Селестию, хоть и звали ее Вайт Стар. Забытые во времени факты находились в совершенно разных частях произведения, порой удивляя, иногда веселя, а иногда — пугая. Хал словно бы читал справку о своем теле, если можно так выразиться. Он многое взял оттуда, в том числе старые и довольно необычные ритуалы, часть из которых относилась к высшему обществу и выглядела вполне зрелищно. Правда, они были завязаны на оленьей магии леса, но, по мнению жреца, магия солнца ничуть ей не уступала.

В дверь коротко постучали.

Отложив книгу в сторону, Халамру привычным движением растолкал спящую. Кобылка широко зевнула и приоткрыла один глаз.

 — Ко мне пришли.

 — М-ням, ясно. Сейчас.

Она лениво перекатилась на спину, расстелив огромное крыло на всю кровать и прижала передние ножки к груди. Буквально сразу же сопение продолжилось.

Немного пошевелив затекшими конечностями, олень встал с кровати и телекинезом подхватил любимый балахон. На ходу возвратив себе человеческий облик, привычным движением накинул одеяние на плечи и завязал красивый, с золотой вышивкой, пояс, пока спускался по лестнице. Золотой шарик сорвался с его рук, улетев в сторону фосера, где сразу же впитался в кинжал, обновляя чары.

Уже рутина.

Легко отворив дверь, человек ощутимо вздрогнул от волны холода, ворвавшейся с улицы.

 — Привет, Халамру, — произнес бурый единорог, укутанный в большой пушистый шарф. — Можно войти?

Жрец посторонился, пропуская гостя внутрь, и с наслаждением захлопнул дверь. Пламя в чаше дернулось, изогнувшись, но вскоре выровнялось, продолжая беспринципно бороться с морозом.

 — Привет, Торн. Какими судьбами?

Жеребец встряхнулся, переступил копытами и принялся легонько подскакивать на месте.

 — Бр-р-р. Холодрыга! И кто ж знал-то? — он вскинул голову и зажег бледное сияние, быстрой волной пробежавшееся от головы до хвоста. — Я по делу.

Халамру хмыкнул, кивком дав понять, что ожидает продолжения, и направился с шкафчику с чайником.

 — Это из-за погоды. Сейчас неизбежно начнется гуляние простуды, да и ещё чего-нибудь похуже, а у меня толком и нету ничего. Привезут только через неделю, — вздохнул единорог, — глубинка всё же. Можешь помочь, если не трудно?

Приготовив специальный отвар, прекрасно подходящий для согревания, жрец аккуратно перелил его в чайник и закрыл крышечку. О чем-то задумавшись на мгновение, он аккуратно поставил его на специальные рога над чашей и уселся возле неё, на загодя постеленный коврик. Пусть от пола и не дуло, всё равно сидеть на голых досках было удобно лишь оленю, но никак не человеку.

 — Не знаю, Торн. Я прогреваю дыхательную систему и вывожу лишнее магией. Помогает, разве что иногда требуется восстанавливать воспаленные ткани.

Единорог подошел и сел рядом.

 — А настойки какие?

Халамру отрицательно помотал головой.

 — Увы. Разве что… Хм. — он нахмурился. — Думаю, есть у меня одна идея.

И она довольно… странная, хотя и заманчивая. Его любимая поняша ведь живет в Лост Форесте, так?

 — Что-то интересное?

 — Пожалуй, — Хал кивнул, — погоди тут, я сейчас сбегаю, гляну.

Оставив озадаченного жеребца один на один с чайником, Хал встал и прошел к лестнице. Уже поднявшись почти на самый верх, обернулся. — Если закипит, сними.

Едва заметная бледная пленка залепила собой проем, надежно отгораживая влюбленных от преждевременного раскрытия. Сквозь яркую вспышку жрец с двух ног переступил на четыре копыта и встал на месте, ожидая, пока пройдет мучительное головокружение, подкрепляемое весом рогов. Превращения давались всё легче и легче, но всё равно были еще недостаточно комфортны… и довольно затратны. После парочки жутко хотелось есть, о чем сейчас красноречиво сообщил желудок.

Ладно хоть там чай готов почти, а снедь подобрать всегда можно.

Мягко подойдя к развалившейся поняше, выглядящей удивительно мило и по-домашнему, жрец невольно залюбовался ею, как делал это раз за разом. Чистой белизны шерстка, изящные изгибы тела, огромные, такие мягкие крылья… м-м-м. Не удержавшись, он зарылся мордой в пушок у самого его основания, на что спящая тут же среагировала, рефлекторно обернув потревоженную конечность вокруг его шеи.

Халамру тихо засмеялся и аккуратно высвободился из ласковых объятий.

 — Ти, солнышко мое, можно я тебя немножко разбужу?

Кобылка совершенно не отреагировала, продолжая спать с крылом, свернутым в колечко.

Жрец подивился его гибкости. Нависнув над ней, почти так же, как делал недавно, он ещё немножечко позволил себе полюбоваться самой красивой кобылкой на свете, после чего наклонился и нежно, почти невесомо её поцеловал.

Лавандовые глаза распахнулись мгновенно.

 — Хал?.. — сонно протянула она, облизнувшись.

Вялая попытка встать разбилась о коричневую грудь, и принцесса, широко зевнув, завалилась обратно.

 — Прости, что разбудил. Есть дельное предложение.

Пони навострила ушки.

 — Да, мой принц?

 — Ко мне пришел Торн, местный врач, просит помощи. Я тут подумал…

 — Это очень греет меня, когда ты думаешь, Халамру, — сонно улыбнулась Селестия, — шучу-шуч…фр-р.

Олень быстро лизнул её в нос. Будучи запертой в клетке из двух мощных ног, надежно её фиксирующих, принцесса никак не могла увернуться.

 — Как насчет на недельку переехать в Лост Форест?

Кобылка задумалась, скорее всего просто пытаясь привести мысли в порядок.

 — Я не против… — наконец сдалась она, поджав передние ножки ближе к груди, — но только не прямо сейчас.

 — Разумеется позже, — улыбнулся жеребец, — тебе надо будет что-нибудь взять?

 — Все там, у меня, — буквально выдохнула кобылка, выпрямив одну и погладив Хала по груди, — только ты тут.

 — Это я исправлю. Спи тогда, любовь моя, а вечером жду тебя в городе.

 — Договорились, мой принц.

Широко зевнув, она вновь провалилась в сон.

Интересно, какого же сейчас её сестре?

~

Обратно жрец спускался уже в теплых одеждах, и несколько держал в свертке под мышкой. Он помахал единорогу, который, казалось, сидел под гипнозом святого пламени, чем обратил на себя внимание.

 — Давай быстренько перекусим. И в путь.

Снег хрустел под ногами, белый, чистый, пока двое, человек и пони, пробирались по заметенной тропинке в город. По лесу идти было не очень удобно, но красота вокруг, да спокойное дружеское общение сглаживали это. Время летело незаметно.

Вскоре перед двумя путниками появилась кое-как расчищенная дорога, за которой виднелись первые крыши домов. Пройдя чуть-чуть по ней, они вышли уже на большую чистую и ухоженную центральную улицу, тянущуюся отсюда и до самой мэрии.

 — Ты теперь куда? — спросил единорог, повернув к нему голову, на что жрец пожал плечами, да перехватил суму поудобнее.

 — Ко мне одна гостья приехала, ты слышал о ней, я полагаю.

 — Санни Скай?

Человек кивнул.

 — Я остановлюсь у неё. Если мне не изменяет память, это на привокзальной улице, третий домик слева.

 — В котором раньше никто не жил-то? Помню-помню.

 — Отлично, — произнес жрец, кивнув. — Если нужна будет помощь — смело обращайся.

Присев на одно колено, он стукнул кулаком в протянутую ногу жеребца, после чего встал и неспешно двинулся прямо по главной улице. Там, дальше, был поворот направо, к железнодорожным путям, и к искомой улице соответственно.

 — Эй! — окликнул его Торн, — ты хоть про ярмарку не забыл?

 — Ярмарку? — он обернулся, удивленный. — Нет, не забыл. Я про неё ничего не знаю.

Единорог покачал головой, глубоко вздохнув.

 — Ох, горе ты лесное. Я вечером зайду к тебе, если вырвусь из дел.

Он повернулся и пошел в обратном направлении, в свою пустующую аптеку. Жрец проводил его взглядом и хмыкнул. Ярмарка так ярмарка.

Домик, выбранный для проживания земной поняшей Санни Скай был довольно уютным, насколько уютным может быть обитель солнца. Тишина, покой, сухость и тепло, причем последние два пункта достигались не иначе как магией: единственный камин в домике был пуст. Отличная конспирация, принцесса!

Скинув вещи на первое подвернувшееся кресло, старенькое с виду, жрец решил осмотреться. Побродив чуть-чуть по домику, он нашел неплохую ванную, освещаемую мощным светом явно привозной магической лампы, уютную кухоньку, на которой даже нашлось несколько сухофруктов, разложенных на овальной тарелке, да горсть странных конфет, накиданных в вазочку. Взяв одну, Хал немножко повертел её в руках, да так и убрал в карман.

Спальня не поражала размерами, похожая скорее на каморку, две трети пространства которой занимала большая двуспальная кровать. Развернуться тут и негде было особо, кроме как на ней самой. Селестия… Хмыкнув, жрец прикрыл простенькую дверь и отправился наверх.

У него второй этаж явно был повыше… зато на нем точно не было здоровенного сундука, окованного каким-то черным, словно ночь, металлом. Замок на нем был похож на обычный, разве что дырка была совсем круглая, явно под очень необычный ключ. А рядом стоял изящный телескоп, уставившись своим оком в крышу из темного дерева.

Вот, пожалуй, и всё скромное убранство. Стряхнув с волос старую паутину, притаившуюся за перекладиной, человек осмотрел дальний конец чердака, ничего не нашел и вернулся на первый этаж. В гостиной он аккуратно открыл шкаф, словно бы ожидая, что из него посыпятся… ну, не скелеты, но очень плотно набитые вещи — точно, и был очень удивлен всего-лишь двумя одеяниями, аккуратно висящими на двух из десяти вешалках. Снизу, на специальной подставочке, покоились узорные золотые накопытники, простенькие салатовые, да стоял тяжелый с виду медальон, который Хал никогда на возлюбленной не видел. Подивившись про себя, он сходил за своими вещами и аккуратно их разложил по свободным местам и ящичкам. Остальное: несколько бутылочек с отварами и сухие сборы — отнес на кухню.

Что теперь?

Задумчиво пожевав сушеный банан, Халамру решил пройтись к своей старой знакомой, живущей совсем неподалеку от этого места. Сказано — сделано. Уже вскоре Хал подходил к белому, как и все сейчас вокруг, домику, в чьих окнах горел теплый домашний свет, источая уют со слабым привкусом вишневого пирога. Он встал у двери и легко постучался.

Почти сразу раздался перестук маленьких копытец. Жеребенок, видимо, сбегала к маме за разрешением, после чего вернулась и пыталась дотянуться до щеколды. Спустя ещё немного времени та, наконец, щелкнула, и дверь медленно отворилась, представляя возможность человеку и пони увидеть друг друга.

 — Ну привет, Мун, — мягко произнес жрец, чуть наклонив голову.

Маленькая земная поняшка, щурясь от яркой белизны снега, осмотрела его с ног до головы, наверное, пытаясь вспомнить имя, после чего подпрыгнула на месте и улыбнулась от уха до уха. Не сказав ему ни слова, она умчалась по коридору и свернула направо, исчезнув из вида.

Более-менее привычный уже ко всему, кроме полетов и дождя из принцесс, Халамру тихо прикрыл дверь за собой и собрался было самостоятельно оповестить хозяйку, но стоило лишь сделать несколько шагов, как в коридоре показалась она самая, в правом копытце удерживая здоровенный нож, заляпанный красным.

 — О, Халамру, рада тебя видеть, — она улыбнулась, прямо как дочка, — проходи-проходи. Какими судьбами?

 — Взаимно, Вайли. Я у вас остановился на недельку, в городе, имею ввиду.

Хозяйственная кобылка завела его, кто бы сомневался, прямо на кухню, где лежал пирог, размерами под стать ножу, и явно великоватый для двух пони. За столом уже сидела красненькая Мун, поглощая свою порцию.

 — У кого, если не секрет?

Секрет, вообще-то, но он им, похоже, скоро быть перестанет. Подталкиваемый нетерпеливой бирюзовой поняшкой, человек сел на свободный стул.

 — Санни Скай. Она тоже остановилась тут на время.

 — Знакомая?

 — Можно сказать и так.

Ловко отделив кусок пирога своим ужасным тесаком, кобылка положила его на тарелку, украсила какой-то голубоватой пудрой и подвинула гостю, сделав все так быстро и красиво, что тот невольно залюбовался.

 — Что значит «можно сказать и так», Халамру? Ты живешь в доме у незнакомой кобылки, осознаешь это?

 — Ух, — жрец слегка обжегся, попытавшись взять угощение голыми руками, — можно я у тебя поживу?

 — Конечно, в чем вопрос, — тут же ответила хозяйка, — у меня всегда есть место для… погоди, чего это ты улыбаешься?

Осознав промашку, Хал прикрылся широким рукавом утепленного балахона.

 — Нет, серьезно! Что я такого сказала?

 — А ты не понимаешь? Ты же только что позволила мне пожить у тебя, незнакомой кобылки. А представь другую Вайолет, которая, в другом доме, мне выскажет про нас с тобой?

Несколько секунд простояв на месте, поняшка кивнула.

 — Уел.

Впрочем, недолго она притворялась побежденной, ушки у нее встали торчком, когда человек издал довольный вздох, наслаждаясь потрясающим вкусом явства.

 — Но все же, — никак не унималось её любопытство, — ты же говорил мне раньше, что у неё есть крылья.

 — У кого? У Санни? Нет.

 — Ах, у тебя уже табун? — Вайли забавно прянула ушком. — А присоединиться можно?

 — Нет, — все так же флегматично ответил жрец, спокойно жуя, — я пообещал своей единственной, что она таковой и останется.

 — Ты даже не представляешь, скольки кобылкам разбил сердца этим глупым обещанием. Впрочем, — она встрепенулась, — это и к лучшему. Нечего себя растрачивать почем зря, пока молод. Ещё положить?

Хал отрицательно покачал головой.

 — Хотя не… можешь завернуть кусочек? Угощу кое-кого.

 — Без проблем. Сердечками выложить?

 — Вайли…

Мало-помалу они переместились в просторную гостиную, освещенную и обогретую теплым пламенем, весело пляшущим в камине. Здесь было довольно уютно, хотя, честно говоря, везде у Вайли дома было уютно. Кобылка знала свое дело.

 — Ты хоть расскажи, чем Лост Форест обязан твоему присутствию. Неужто ради ярмарки пришел?

Удобно утонув в кресле, человек закинул ногу на ногу и прикрыл глаза. Вишневый пирог приятно согревал желудок.

 — Понятия не имею, что за ярмарка, честное слово. А сюда меня Торн позвал, в помощь, так сказать.

 — Это он хорошо придумал, — кивнула поняшка, — сейчас начнутся простуды всякие. Они всегда после ярмарки начинаются.

 — А пару слов про ярмарку?

 — Да без проблем, — хмыкнула Вайли, — это традиция нашего городка. В ночь после первого выпавшего снега пони выходят на улицу и веселятся. Это если вкратце.

Стало чуть-чуть понятнее.

 — Стало быть, какие-то особые ритуалы? Взывания к духам?

 — Наоборот, глупый, — усмехнулась она, — мы разжигаем огромный костер, обычно на центральной площади, дабы отогнать злых духов зимы. Многие пони Эквестрии так делают, только все в разное время. Мы вот сейчас, точнее сегодня.

 — А добрые духи зимы что?

 — Для них другой праздник, чуть позже. Святая Селестия! Халамру, — всполошилась поняшка, — ты что, совсем не разбираешься в нашей культуре?

Жрец пожал плечами.

 — Да я все как-то больше по человеческой, знаешь. У нас все совсем по-другому. И духов мы почитаем. Дух зимнего мороза, например, очень добрый и всегда появляется, когда его зовут. Конечно, он не очень сильный… но детям оттого не хуже, да?

Спрыгнув на пол с кровати, на которой валялась кверху копытами, Вайолет подошла к человеку и положила голову ему на руку. Золотистые глаза проникновенно уставились в его, коричневые.

 — Не надо вспоминать то, чего нет, хорошо? Есть только то, что окружает тебя.

 — Я уж понял это, — вздохнул человек, — спасибо, Вайли. Серьезно.

Протянув свободную руку, он аккуратно провел ей по шелковистой гриве.

 — М-м, — поняшка подалась навстречу жесту, — а это было приятно… Если твои слова правдивы, приходи сегодня на ярмарку вместе со своей особенной пони, но прежде выспитесь хорошенько.

Халамру кивнул.

 — Да она уже… стоп, — Халамру вздрогнул и поспешил выпрямиться, — что это получается — я мешаю тебе спать?

 — Немножко, — кивнула пони улыбнувшись.

 — А сказать?

 — Ты так нечасто меня навещаешь…

 — Ну знаешь. Это не повод вредить себе.

 — Повод, — уверенно заявила кобылка.

Халамру фыркнул, уперев руки в подлокотники. Он резко встал, размяв немного затекшие ноги и повернулся к хозяйке.

 — В следующий раз предупреждай. Мне вот, например, неловко такое слышать.

 — Ой, смотрите, ему неловко… — с улыбкой произнесла земнопони, — даже щеки покраснели, ай-ай, какая я плохая… Ой!

Бесцеремонно схватив её за холку, жрец отвел чисто символически упирающееся бирюзовое тело к кровати, подождал, пока она, забавно хихикая, самостоятельно в неё заберется и бережно накрыл плотным одеялом.

Поняшка высунула наружу передние ножки и прижала их к груди, наблюдая, как Хал усаживается рядом.

 — Думаю, я сделал все правильно, — обратился он к ней, словно к пациенту, — осталось только закрыть глазки и погрузиться во власть сна, моя маленькая пони.

 — А сказку на ночь? — преувеличенно детским голосом спросила она и сделала большие-большие глаза.

 — А отпустить меня домой?

Пони надула губки.

 — А так нечестно.

 — О, вполне. Я же человек.

 — Сначала сказку!

Посмотрев прямо в эти бесстыжие глаза, Халамру глубоко вздохнул. Вайли откровенно веселилась, наслаждаясь обществом друга, для неё это было ценнее, чем нормально поспать и приготовиться к грядущему празднеству. И он собирался потакать этим маленьким прихотям только лишь из-за того, что они всегда легко и непринужденно общались.

 — Ну хорошо, — согласился он, заставив кобылку просиять, — но только маленькую.

~

Пожалуй, таких друзей не было у него ещё никогда, чтобы можно было зайти к чужой кобылке в дом, поесть у неё, уложить в кровать и убаюкать сказкой. Сжав в кармане её небольшой дар, Хал чуть-чуть ускорился, громче захрустев свежим снегом, на который расщедрилась природа, пока он рассиживался в гостях. Окружающие пони приветствовали его, он махал каждому в ответ, сам при этом стремясь к одному ему ведомой цели. Ею оказался, правда, всего-лишь небольшой магазинчик, где хозяйка, вечно растрепанная, дремала на диванчике в углу.

Когда человек аккуратно толкнул дверь, колокольчики мгновенно её разбудили. Раздался грохот, и помятая голубая пегаска подошла к нему, подняв ножку в приветственном жесте.

 — Йо, Халамру. Зашел взять чего к празднику?

 — Привет, Мириам. Это настолько очевидно?

Она скептически посмотрела сначала на кошель, который достал жрец, потом на шкафчики, заполненные всяким добром.

 — Ну… да.

Человек усмехнулся и извлек наружу несколько монеток.

 — Можно и без сомнений.

Набрав сладостей, он со спокойной душой вернулся к домику Санни Скай, и каково было его удивление, когда он обнаружил у входа четыре изящных серебристых накопытника.

Тихо-тихо прикрыв дверь за собой, человек прошел на кухню и сложил покупки на угловой диванчик возле стола. В доме прочно обосновался очень знакомый, тонкий аромат одной непоседливой принцессы, подарившей им с Селестией возможность увеличить семью. А ведь он с тех пор ее так и не поблагодарил.

Пони нашлась в спальне, но только в облике темно-синей пегаски. Она, что называется, дрыхла без задних ног, на спине, разложив конечности во все стороны и прикрытая лишь большой подушкой, уютно пристроившейся у нее на пузике. Халамру улыбнулся и тихо вышел… попытался: за дверью его ждало рассеянное голубоватое свечение, тут же свернувшееся в клубок, принявшись мягко, но настойчиво заталкивать жреца обратно. Подивившись про себя такому, он проследовал приглашению.

 — Нехорошо наблюдать за спящими кобылами, человек, — раздалось вместо приветствия. Принцесса-пегаска уже сидела на крупе, уставившись на него своими очаровательными бирюзовыми глазами.

Захотелось сказать какую-нибудь колкость в ответ, но он героически сдержался, ограничившись лишь легким поклоном.

Кобылка фыркнула.

 — Ты понимаешь, кто перед тобой? Простой пегас.

 — Конечно-конечно, — он улыбнулся своей маленькой победе, — о простая пегаска, позвольте узнать ваше имя?

Пони недобро сощурилась, но все же ответила:

 — Найт Скай.

«Найт Скай». Семья Скай, хм?

 — Очень приятно. Меня нарекли Халамру.

 — Мы… я знаю, и мне не очень приятен этот фарс, Халамру.

 — Первая начала, — безапелляционно заявил жрец, — иди сюда, дай обниму.

Кобылка дернулась было, не ожидавшая, непривычная к такому фамильярному отношению, затем подарила взгляд, в котором смешалось неверие в происходящее и небольшое, озорное желание. Противоречивые чувства бились в её груди, пока Халамру расслабленно стоял перед ней и улыбался одному ему известной особой улыбкой, в которой хотелось утонуть, как в омуте спокойствия. Наконец, решившись, она сделала несколько мягких шагов навстречу и неуверенно ткнулась носом в его грудь. Почти сразу на её плечи легла приятная теплая тяжесть рук.

 — Рад тебя видеть Луна, — произнес он ей на ухо, заключив в кольцо объятий. Прямо как и раньше, пони прижалась к нему всем телом, буквально тая в тепле и заботе.

 — Я тоже, Халамру, — она потерлась щекой о его грудь, стараясь не задеть рогом. — Вы с сестрой ведь не против, если на этом празднике я побуду с вами?

 — Конечно нет, — он мягко отстранил ее от себя, наслаждаясь смущенной мордочкой, украшенной алыми щеками. — Луна, ты всегда желанный гость в нашем доме, ты ведь знаешь это.

 — Спасибо… Халамру, — она вскинулась, затрепетав сложенными крыльями, — скажи, а где моя сестра?

Усмехнувшись, он уселся на мягкую поверхность кровати, откинувшись спиной на стену.

 — Спит у меня.

 — Ах… что же… я полагаю, у вас двоих все хорошо?

Она это так спросила, и глаза такие серьезные… кто-то переигрывает.

 — Более чем, разве что Ти слишком сильно впадает в детство.

 — Тебя это беспокоит?

Халамру усмехнулся. Пошевелившись, он аккуратно сполз по стенке и завалился на кровать, с наслаждением прикрыв глаза.

 — Вообще-то нет, я привык. Уже даже не удивляюсь ничему, принцесса.

Ох уж эта Луна… С тех самых пор, как он стал оленем, она постоянно его поддерживала. Во снах, или же прилетая наяву, интересовалась его жизнью и жизнью сестры, хлопотала, прямо как курочка над насестом. Складывалось впечатление, что сделать из него и белого аликорна семью — было ближайшей целью её существования.

 — Ты сказал это так, словно я веду себя совсем не так, как должна. В твоих глазах.

 — Лишь ты сама решаешь, как должна себя вести, — Хал усмехнулся, — мне Ти это постоянно повторяет.

Сквозь тишину раздался неуверенный смешок, после чего человеку прямо на лицо упало мягкое крыло, едва-едва трепещущее, теплое и такое… домашнее.

Пони завалилась рядом, положив голову ему на плечо.

 — Сестра абсолютно права… человек, получилось так, что я не спала прошлую ночь, как бы это странно не звучало, поэтому хотела бы наверстать упущенное перед грядущим. Ты не составишь мне компанию?

 — Ты уже на мне лежишь…

Ну что это за привычки такие? Конечно, пони плюшевые, очень теплые и мило сопят, но… у него есть своя собственная кобылка, которой это все дозволено, ну, а остальным… а остальные — это, похоже, Луна, которой, похоже, тоже можно. Похоже. С молчаливого согласия сестры. Чувство, словно он — игрушка в царственных копытцах, выросло еще на порядок.

 — Прости, человек, что я так нечестно с тобой поступаю, — тихо произнесла пегаска, закинув свой хвост ему в ноги, — страх одиночества столь силен в нас с Селестией до сих пор, что мы не можем ему сопротивляться. Но у сестры есть тот, кто может её защитить, а у меня — лишь ночь и звезды.

 — Именно поэтому ты пришла сюда сегодня?

Пони попыталась кивнуть.

 — И зачаровала меня? Я ведь только проснулся.

Пони кивнула.

 — Если мое общество тебе в тягость, человек, я могу…

Жрец надул на пальце шарик Света и поднес его к мордочке принцессы, пока она говорила. Коснувшись её носика, шарик красиво лопнул, разбросав всюду мерцающие частицы и заставил её прерваться.

 — Луна, хватит заводить эту песню. Ну в самом деле, если бы я был против, сразу же тебе об этом сообщил.

 — Ты чувствуешь странный дискомфорт рядом со мной, — немного обиженно произнесла она и состроила такой же взор.

 — Ах это… — выдохнул человек. Ну вот как объяснить этой пони то, что занимает его разум? Верность, честь… пустое для этого мира в том понимании, которое знал жрец. — Сестра твоя в курсе, что ты лежишь в одной кровати с её жеребцом?

 — Ну конечно. К чему такие вопросы?

Ну… вот. Вот к этому. Про себя вздохнув, Халамру попытался максимально расслабиться, свободной рукой ухватил подушку и подтянул её под себя.

 — В таком случае, дай я, в конце-концов, сниму верхнюю одежду и улягусь поудобнее.

Несносная принцесса!

~

 — Вставай-вставай, мой принц, — разлилось по дому веселое. Нехотя приоткрыв глаза, всё еще блуждая во власти очень хорошего сна, который, верно, подарила ему Луна, жрец принял вертикальное положение. С трудом вспомнив где он и что надо делать, Халамру поискал глазами младшую принцессу, но наткнулся лишь на старшую, стоящую в проходе с улыбкой до самых ушек и в милом шарфике салатового цвета.

Человек неровно вздохнул.

 — Я всё проспал… да?

 — Нет, мой дорогой, всё только начинается.

Её фантомный сейчас рог зажегся золотом, и занавески, с виду тяжелые и неудобные, разъехались в стороны, раскрывая перед ним картину позднего зимнего вечера, где посреди непроглядной тьмы падали белые хлопья, сверкая в свете уличных фонарей.

 — Видишь? И погода нам всем благоволит. Собирайся скорее!

И выскочила в дверь… Халамру усмехнулся. Попробовав было порассуждать на тему того, что ждет впереди, он сразу понял бессмысленность этого, бросив любые попытки. Сунув руку в карман, нащупал забытую там конфету и кинул её в рот, поморщившись от того, что она оказалась слишком сладкой.

Ну ладно, пора действительно вставать.

Обе кобылки тут же нашлись возле шкафа, где сейчас мерцало огромное магическое зеркало. Одна держала в зубах расческу и помогала второй превратить голубоватую гриву в нечто, что можно было бы назвать красивым… или, хотя бы, ровным.

Ох уж эти принцессы. Две маленькие кобылки, которых мама выпустила поиграть в песочнице. Для полной картины не хватает духа хаоса, но он, похоже, просто ещё не растерял остатки своего достоинства, предпочитая таинственность ребячеству.

Проследовав мимо них с независимым видом, человек приоткрыл дверь и высунулся навстречу тьме и ледяному воздуху, тут же получив мокрый поцелуй в щеку от прекрасной снежинки. Фыркнув, одёрнулся и захлопнул её, рукавом балахона стирая влажный след.

 — Теплая одежда в сундуке, мой принц.

Он тихо усмехнулся, словно догадывался, что его маленькая пони скажет именно это и именно сейчас. Коротко кивнув, повернулся и легко зашагал к лестнице, но, проходя мимо белой кобылки, положил ей руку на холку и нежно провел по изящной шее, спинке и вдоль хвоста, ощущая его невероятную мягкость.

Конечно, что же ещё можно было ожидать от умудренной опытом кобылки, что заботится о целом народе: в сундуке нашлось теплое пушистое одеяние, похожее на плащ, только с рукавами и высоким воротом, нормальные носки, отмеченные вышитым на них символом солнца и даже сапоги. Кто, а, главное, как их сделал? А ещё возле покоился сверток с одеждой для другого его облика. Запасной.

Вот это да. Вот это предусмотрительность. Несколько смущенно оглядевшись, пусть и знал, что никто посторонний здесь не окажется, Халамру скинул с себя одежду и облачился в новую, вполне удобную и куда более теплую. Подвязав на себе золотой пояс, он руками расправил лишние складочки и уже в таком виде вновь предстал перед сестрами…

Увидев его отражение в зеркале, обе удивленно обернулись. Селестия выглядела как-то странно нелепой, пытаясь удержать эмоции в узде, а Луна просто-напросто восхитилась, наверное даже искренне. И то и то человек совсем не ожидал.

Белая пони первой обрела дар речи.

 — Пушистым ты выглядишь куда…

-…Опрятней, — закончила за неё сестра. Они взглянули друг на друга и легко, невесомо рассмеялись. А потом Селестия метнула ему небольшую сверкающую магией расческу.

Тихий городок, каким помнил его жрец, изменился удивительнейшим образом. Светильники горели яркими сгустками пламени, снег сверкал в этих огнях, радостно переливаясь. Везде гудела жизнь, пони ходили туда-сюда, одетые в пушистые одеяния, как и две принцессы, что сопровождали человека, легкий снегопад быстро наметал на них удивительные покровы. Кобылки фыркали, постоянно встряхивались, но всё равно выглядели безумно довольными, со скрипом свежего белого полотна быстро двигаясь вдоль улиц. На домах висели украшения, всяческие деревянные и металлические символы, изображавшие в том числе солнце и полумесяц, окна были закрыты, но из-за распахнутых занавесок лился теплый домашний свет, и, зачастую, пробивались запахи.

Эта ночь была совсем иной.

Две сестры привели его на площадь, уставленную множеством небольших палаточек, уже увязнувших в снегу. Они заглянули в одну из них, где улыбчивая единорожка продала им две деревянных снежинки, окрашенных в голубой — достаточно странная и неизвестная жрецу символика, а что это была именно она — в том сомневаться не приходилось. Обе кобылки нацепили их на шею и обменялись странными взглядами.

 — Символ уходящего года, — пояснила Селестия, — первая снежинка, которую надлежит хранить до самого конца зимы.

 — И символ нового года, — легко, словно всю жизнь они только и делали, что говорили друг за друга, дополнила сестра, — по преданиям, именно такая снежинка послужила началом доброй зимы, когда лютые северные ветра, наконец, улеглись сделав это время года приятным и чем-то даже радостным для пони. Не чета тому, что было раньше.

 — Вы имеете ввиду легенду о северных духах?

 — Не совсем, — покачала головой белая, — и то, что ты назвал — не легенда, если судить твоими категориями, но исторический факт.

 — Трудно спорить с вами двумя.

Синяя пегаска усмехнулась, глянув на свою сестру, та же выглядела абсолютно невозмутимо.

 — Не доигрываешь, Сел. Тебе надлежало рассмеяться, или возмутиться, или хлестнуть его хвостом.

 — А что, даже это сегодня позволено нам? — в ответ спросила земная пони, состроив совершенно невинную мордочку.

Пегаска подтвердила с веселой искрой в глазах. Она вдруг распахнула крылья и взмыла ввысь, её темная, на фоне затянутого ночного неба, фигурка тут же затерялась среди других таких же, летящих в неизвестном жрецу направлении. Он ещё некоторое время наблюдал за ними, исчезающими за стеной снежных хлопьев крылатыми пони и глубоко вздохнул. Тут же раздалось тихое пофыркивание — белая кобылка оглядела округу и встала ровно перед ним.

 — Мы можем пойти за ними, зрелище будет занимательное.

 — Всё ты знаешь, — улыбнулся ей Халамру, — впрочем, здесь нечему удивляться. Я дома знал про всё, как и ты здесь и сейчас. С разницей лишь, — он протянул руку, проведя поняшке по щеке, вынудив её машинально податься навстречу, — что твой дом, — вся Эквестрия.

Селестия зажмурилась, наслаждаясь теплом посреди океана зимнего холода.

 — Мне нравятся твои речи, не буду тебя перебивать. М-м-м.

 — И не надо. Аликорны не любят шум.

Кобылка сдержалась великолепно, лишь лениво приоткрыла глаз. Халамру в нем чуть не утонул.

 — Я всё же нарушу тишину. Ты читал ту книгу?

 — Это легко понять, представив, как проходит твоя жизнь, Ти. А ещё в выбранном тобой домике удивительная тишина. Особенно в спальне.

 — Не заставляй меня краснеть, Халамру.

Она подошла ближе, аккуратно привстала на задних ножках, вытягиваясь. Жрец подхватил передние, помогая ей упереться ими ему в грудь. Селестия оказалась очень близко, её хвост беспокойно заметался из стороны в сторону. Она вытянулась настолько, что человек ощутил дыхание, наполненное запахом ромашек, и улыбнулся ей. Протянув руки, он сцепил их у неё на лопатках, прижимая мягкую теплую кобылку к себе.

 — Только попробовать.

Он кивнул, ответив на робкий поцелуй кобылки. Было очень неудобно, хотя сердце всё равно захватила буря чувств, как будто он находился в другом облике. Правда, они смазались от ощущения, что Селестия — лошадь. Организм, привыкший к этим животным, не желал обманываться, трактуя это как совершенно странное действо. Целовать лошадь… любимую, правда. Халамру слегка растерялся, попытавшись думать об этом серьезно.

 — Это довольно… необычно, — весело проговорила поняшка, чуть отстранившись. В её глазах светился живой интерес, вызванный новизной. С легкостью принцесса могла скрыть эти эмоции, но не стала подобное делать, позволяя жрецу видеть себя, сейчас она была скорее похожа на простую обывательницу Лост Фореста, выдавали её лишь глаза, наполненные спокойствием и мудростью, да яркое солнце внутри.

 — Пойдем к костру?

Халамру, наконец, очнулся. Кивнул.

 — Да, опыт оказался не совсем… удачным.

 — Я заметила, мой принц.

Балансируя на двух ногах, она сделала несколько шагов назад и опустилась на все четыре, тут же оказавшись ниже человека. Хвост беспокойно хлестнул его по ноге, поняшка приглашающе качнула крупом и совсем не быстро пошла вперед. Он с легкостью её догнал.

 — Мне безумно хотелось попробовать, — поведала она ему, подняв взор фиолетовых глаз, продолжая спокойно и плавно идти, — тем более с тех пор, как я видела тебя умирающим… что скрывать, — она фыркнула, — мне интересно, как работает твое тело. До сих пор.

 — Чисто научный интерес?

 — Чисто научный интерес, — послушно повторила она, подмигнув. — Нет.

Теперь уже хмыкнул жрец. И усмехнулся.

Яркий-яркий костер они увидели издалека, а когда подходили, уже могли слышать веселые пение и гомон. Пони вовсю веселились, где-то летали снежки, жеребята сражались со взрослыми, в сторонке стояли крытые прилавки, похожие на сугробы правильной формы, между которыми ходили продавцы. Вопреки общепринятым правилам, они не нахваливали свой товар, да и вообще ничего толком не делали, только лишь продавали да тихо общались. Еда, различные сладости, украшения. Фактически, товара было не очень много, видно, что к праздненству особо не готовились, скорее лишь следовали традициям. С другой стороны, как к такому вообще можно подготовиться, если не знаешь, когда первый снег?

Они свернули в сторону, как раз к прилавкам. Жрец вдруг вспомнил про оставленный дома кусок пирога.

Как в воду глядел.

 — Что желает наш любимый человек и его особенная пони? — с веселой улыбкой произнесла его знакомая, вся разукрашенная алыми короткими мазками краски. Не иначе как её дочь повеселилась.

Халамру в этот раз промолчал, чувствуя некоторую неловкость перед ней, но Селестия даже ухом не повела, лишь только ослепительно улыбнулась.

 — Пироги в форме сердечек есть?

Вайолет кивнула и исчезла в тьме палатки, затем вернулась с подносом. Она явно ощущала себя превосходно, то же чувство демонстрировала принцесса, и только жрецу было неловко, особенно, когда Селестия без проблем расплатилась и они пошли дальше, на ходу жуя яблочное произведение искусства. В этот момент он попытался представить, насколько же она богата.

Над ними пролетели пегасы, нестройные ряды которых иногда пополнялись с земли. Человек вгляделся, но не увидел знакомый силуэт, зато увидела белая пони, указав копытом куда-то на правый фланг. И всё равно. Вдалеке ударил колокол, затем ещё раз и ещё. В его размеренные удары вплелась нестройная музыка, на ходу изменяя свое течение, подстраиваясь. В воздухе разлилась спокойная приятная атмосфера.

 — Гляди, над костром, — подтолкнула его возлюбленная. Хал послушно поднял голову.

Снегопад, как бы это странно не звучало, приходил в движение. Группа пегасов, с земли кажущаяся абсолютно черной, сильно растянулась, образовывая своеобразное кольцо, и это кольцо шло кругом, все ускоряясь и ускоряясь. Подчиняясь порывам ветра, создаваемых не иначе как магией пегасов, снег начал образовывать своеобразный купол, вихрем разлетаясь по краям, и почти полностью перестал падать на площадь. Костер вспыхнул ярче, сильнее, языки пламени вздымались к небу, тщетно стараясь достать до пони в вышине.

 — Выглядит небезопасным.

Селестия уселась на скамеечку, стоявшую неподалеку, хвостом разметала снег с места подле себя, и жрец уместился рядом, приобнял её за плечо, прижав к себе. Вместе они смотрели на разыгрывающееся представление.

 — У них все под контролем, мой принц, просто наслаждайся, — ответила кобылка, положив ему голову на плечо. Ее миниатюрный, по сравнению с аликорном, размер облика делал картину, ощущения куда более милыми. — Я верю, что такое ты видишь впервые.

 — Впервые, — подтвердил Хал.

 — Тебе не помешали бы крылья, — как бы между прочим заметила она, притираясь белой щечкой, пока, наконец, не сделала себе своеобразное углубление на одежде Халамру, — не смотри на меня так.

Он хмыкнул. Зрелище действительно завораживало. Множество мелких снежинок разлетались от костра широкими веерами, попадая в область действия кольца, остальные же сбивались в кучу посреди него, создавая в центре своеобразный «глаз». В конце-концов он стал достаточно крупным, чтобы начать опускаться под собственным весом, и в этот момент повсюду зажглись множество ярких светлячков — рога единорогов, покрыв шар мерцающей сетью узоров.

 — Смотри-смотри, — раздалось у него над самым ухом. Человек не удержался и провел рукой по шее возлюбленной, слегка пощипывая изумительно гладкую бархатную шерстку.

Пегасы, как по команде, бросились врассыпную, и сердце у человека пропустило удар. На первый взгляд их, словно шрапнель, просто раскидало, фактически же, каждый из крылатых пони просто устремился прочь от шара, предчувствуя скорую развязку событий. И затем шар взорвался.

Взрывался он не абы как: его буквально расплющило в воздухе, словно снизу ударил огромный молот. Весь сияющий переливающейся магией, он сначала превратился в огромный конус, чьи края стремительно поднимались кверху, после чего рассыпался изумительной красоты линзой, и ни снежинки ни упало в костер, зато все, что было вокруг, оказалось погребено под белыми насыпями.

 — Как тебе представление?

Пони ликовали, дети прыгали вокруг, пегасы приземлялись на поле и шли искать свою компанию. Единороги и земные пони стояли бок о бок.

 — Им нравится, — произнес жрец, покачав головой. То, что ему самому совсем такое не понравилось, когда многие пони вот так просто рискуют собой, хоть и было это все безумно зрелищно, он предпочел оставить при себе.

 — Достаточно старая, очень любопытная традиция. Здесь используется особенное заклинание, позволяющее выполнять трюк без риска для здоровья как пегасов, так и пони на земле.

Халамру скептически на неё посмотрел, но кобылка явно не врала. Теперь он не знал, что думать.

Грянула громкая музыка, затмив собой все остальные звуки. Несколько ударов барабана прошлись эхом и словно всколыхнули всех, кто был на площади, сначала раздались одинокие вскрики, затем к ним присоединялись другие и другие, сливаясь в многоголосый гул веселья. Музыка ли вплелась в этот порыв, либо же наоборот — жрец не очень понял, но неведомый мотив быстро увел мысли за собой, Селестия же со смехом веселья подняла его и побежала вслед играющей музыке, в формирующийся круг, где первые добежавшие пары начинали свой танец; пушистый хвост её развевался, словно флаг.

Сверкнула магия перевоплощения, но её совсем никто не заметил.

Последние снежинки, отпущенные природой, переливались в свете догорающего костра. Площадь заметно опустела, пони разошлись по домам, чтобы продолжить празднество в теплых, уютных домах. Остались лишь немногие, в основном пары, которые, почти не таясь, сидели в обнимку и мило беседовали, шушукались. Тьма ночи заботливо укрывала их своим крылом.

Халамру полусидел на скамейке, не совсем удобной для человека, но вполне подходящей для пони, или оленя. Справа к нему привалилась Санни Скай, без тени смущения играясь с его рогами, а слева сидела нахохлившаяся Найт Скай, похожая на надутую сову. Младшая сестра решила поиграть в детство, точнее юношество, но у неё не совсем получилось: знания сильно устарели. Будучи принцессой, это ей пережить было совсем не сложно, но легкая обида пока оставалась.

Старшая же принцесса тихо урчала. Она забавлялась тем, что издавала разные звуки Халу прямо в ухо и внимательно следила за реакцией; он не разочаровывал её, хотя и очень устал. Послевкусие от веселья приятно грело душу, хотелось спать, пусть он и так провалялся почти весь день.

Утреннее солнце неспешно поднималось над горизонтом, зарево на небесах становилось всё ярче и ярче. Когда принцесса успела его поднять — этого до сих пор понять не получилось, хотя все время кобылка была с ним. Все время вместе: кружились в танце, бегали в конкурсах, разговаривали, целовались в тени. Ни разу вспышку солнечной магии жрец не ощутил.

Селестия пошевелилась, заползая на него все выше, в конце-концов улегшись. Для оленя она не была тяжелой, к тому же достаточно маленькой, чтобы легко уместиться, так что он не особо возражал, лишь вздохнул, поражаясь её ребячеству. Вздохнула и Луна.

 — Помнишь, я говорила тебе, мой принц, про крылья?

Он уже не помнил. События прошлых часов живыми восстанавливались в памяти, но именно это он, похоже, упустил.

 — Как давно?

 — Не важно, — усмехнулась она, — сейчас не важно. Крылья — древнейшее и очень удобное средство подарить уют. Действительно очень удобное.

Он оторвался от рассвета, чтобы взглянуть в её глаза.

 — Я знаю.

 — Ничего ты не знаешь. Сестренка, иди сюда.

Пегаска взглянула на них, сразу подобрев, правда, распушенность никуда не делась. Олень даже не двинулся, уже предвкушая что-нибудь необычное. Он не прогадал.

Луна просто залезла на Селестию, свесив крылья на пятнистую спину жеребца, вес удвоился, став довольно заметным. Жрец заворчал.

 — Я не понимаю вас. Вам же тысячи лет, подданные вами восхищаются, а вы тут в игрушки играете. В песочницу.

 — Насчет тысяч ты прав, — тут же ответила беленькая пони, — но не суди о возрасте аликорна временем, это приведет к ошибке.

 — И тем не менее.

 — К тому же, — плавно перебила пегаска, — не так часто удается побыть теми, на кого ты смотришь как на равных.

 — Как на детей, ты хотела сказать?

 — Это даже лучше, — подтвердила Селестия, совершенно серьезно кивнув.

Олень фыркнул.

 — Говорите по одной, если можно.

Обе задорно хихикнули. Обе промолчали.

Солнце обозначило краешек пылающего диска на горизонте, медленно вступая в свои права. Лучистая заря растворила тени на площади, открывая картину веселья в новом свете. То, что раньше сверкало в ночных огнях, сейчас окуталось гладкой белизной, снежные замки, бастионами стоявшие на защите своих создателей, предстали чудовищными конструкциями, местами порушенными, местами обнесенные всё тем же снегом. Огромный ночной дух праздника медленно растворялся, оставляя за собой вытоптанную, укрытую неровными комьями снега землю. Повеяло утренней свежестью, приправленной ароматом какой-то еды.

Жеребец среагировал мгновенно, пусть и не желал этого, что не укрылось от внимания чутких кобыл. Селестия опустила голову так, чтобы их щеки соприкоснулись, слегка потерлась о него, на что в ответ получила легкий поцелуй. Под белой шерсткой послушно появился румянец.

 — Будь добр, не удивляйся.

Халамру кивнул. Он не особо приветствовал подобные фразы, но сильно против не был. Промолчал, когда его рога засветились чужой аурой, скрывая свечение незримого рога Селестии, и перед ними появился небольшой столик, тут увязнув ножками в поддатливом белом полотне. Крышки одновременно слетели со своих мест, обнажив небогатое, но сделанное мастерски и с душой содержимое.

И когда только она успела? У него не вышло подивиться, к тому же, приоткрытый в попытке озвучить мысли, рот оказался мгновенно занят ложкой с салатом, а его особая пони хитро улыбнулась, безмолвствуя.

Пегаска фыркнула.

 — А меня с ложечки покормить?

Без возражений Селестия зачаровала второй прибор, мирно покоящийся завернутым в серые салфетки, не отвлекаясь от основного процесса. Жрец по достоинству оценил умения принцессы, в том числе и виртуозное управление такими маленькими объектами, а сладковато-кислый вкус незнакомых овощей и фруктов, измельченных до состояния кашицы, заметно улучшал настроение и добавлял к мастерице уважения. И любви.

 — Произведение искусства, — признал он сразу, как получил возможность говорить, и глубоко вздохнул, наслаждаясь моментом. Желудок согласно молчал. — Где ты этому научилась?

 — Когда прислуживала одной знатной зебре.

Он замер, чтобы не случилось неловких ситуаций, даже дыхание задержал. На время.

 — Иногда я отправлялась на отдых, — пояснила Селестия после небольшой паузы, немного позабавившись реакцией Халамру, — чтобы хоть как-то отвлечься от той участи, которая была мне предоставлена. Если упустить из виду мрачные и грустные детали, я развлекалась жизнью под другими обличьями, разными каждый раз.

Кобылка подхватила небольшую черную ягоду и отправила себе в рот, не развеивая чар на ложках.

 — Чему-то научишься здесь, чему-то там, иногда поможет дворцовый повар, иногда приезжий. С миру по нитке, как говорят мои маленькие пони.

Она замолчала, немного пошевелилась, устраиваясь поудобнее. Казалось, её совсем не волновал вес целой пегаски на себе, что, наверное, ещё раз доказывало выходящую за рамки обычного физическую силу аликорнов. Даже в другом облике. Луна громко фыркнула, её крылья взметнулись, помогая удержаться верхом на сестре.

Поднялся легкий ветерок, предвестник непогоды. Тяжелые тучи, рваными пушистыми кусками затянувшие половину неба, медленно и неотвратимо надвигались, угрожая вскоре вновь заслонить собой солнце, которое лишь краешком показалось из-за горизонта. Селестия вновь пошевелилась.

 — Жизнь — не такая простая вещь, — пояснила белая пони, — но если пристраститься, можно много интересного узнать. Научиться тоже.

Трудно было спорить, когда навыки говорили сами за себя. Она легко улыбнулась, поймав восхищенный взгляд оленя, и подмигнула.

 — Сейчас мы немного нарушаем традиции этого городка. В семейном кругу сегодня надлежит собираться дома, перед теплым камином, тем более, что скоро вновь пойдет снег.

Халамру кивнул. Ему, в принципе, было сейчас всё равно, где и как лежать, если рядом с ним принцесса дня, Луна же сильно вздохнула.

 — Предложение принято, — произнесла она чуть погодя, — но очень жаль, что такое приятное время уже подходит к концу.

Разлилось вязкое молчание, наполняемое лишь задумчивыми мелодиями спящего, или еще пока засыпающего города.

 — Все рано или поздно подходит к концу, — подвела итог старшая сестра, обратив взор на Халамру, — почти все. Ты это прекрасно знаешь, Луна.

Она кивнула. Без каких-либо эмоций.

 — Но без этого не может случиться что-нибудь новое, что ты на самом деле хочешь увидеть, или почувствовать.

Она вновь кивнула. Сестры без проблем понимали друг-друга, пусть их слова и были для жеребца в некотором роде банальностью. Он не ощущал вложенный в них смысл, лишь мог гадать. И делать безучастную морду.

 — Тогда не будем тянуть, Сел.

Пегаска слезла с них, немного потоптавшись на месте, поработала крыльями, сложила их. Встретившись глазами с жеребцом, она отвернулась, уставив нос в сторону занимающегося пожара на небе, в сторону облаков, окрашивающихся в прекрастые золотые цвета. Рассвет — вестник нового дня.

Селестия спрыгнула, легко, словно перышко, остановилась рядом с ней, олень присоединился с некой ленцой, вместе они любовались таким привычным явлением, бок о бок, два древних аликорна и единственный представитель своей расы на этой земле. Каждый думал о своем. И о новом будущем.

 — Ягоды, которые ты ешь, — тихо произнесла Луна, не поворачиваясь, — не получились, пересолены.

Белая пони улыбнулась, просто и мило.

 — Я знаю, сестра.