Planescape: сказка о тернистом пути на вершину

Прогулка в сумерках.

Страшно — это когда Небеса не молчат.

https://www.youtube.com/watch?v=qdW3GMtVBQc

— На, скушай, — прорезал духовный мрак мягкий, теплый голос.

Прямо-таки отеческий.

Бест испустил страдальческий стон и вцепился в собственную слегка отросшую прическу, пытаясь внешней болью отвлечься от внутренней. По щекам снова побежали постыдные злые слезы обманутого сироты — глупого-глупого мечтателя и любителя сказок для малышей, со всего размаху шмякнутого о грязную, отвратительную реальность.

— Кхэ-кхэ, — требовательно откашлялась пустота по ту сторону тьмы.
"Потенциальный дворянин" не отозвался. Скорее не смог, нежели не захотел. Слишком уж тяжка сдавила его правда, а накрывшая несчастного скорлупа отчаянья предоставляла хоть какую-то защиту и обещание свободы от прочих неважных, малых проблем этого жестокого мира – по крайней мере покуда не опустошится чаша большая.

Увы. Вселенная как обычно начхала на муки и чаянья былого школяра. Нечто твердое и шершавое расцепило захват, приподняло лицо за подбородок, отточенным движением ткнуло под скулу, заставив челюсть отпасть и бесцеремонно положило внутрь широкую пластинку, с щелчком затем закрыв рыцарю рот.

Ученик монахов не сопротивлялся, будучи всецело поглощен горем из-за открывшихся ему благодаря проклятому любопытству и безжалостному подарку знаниям. Юноша просто дождался, пока его не оставят в покое, дабы вновь обхватить себя руками и снова спрятаться в маленьком воображаемом орехе. Вот только на сей раз что-то пошло не так: мятный, слегка холодный вкус отвлекал и не давал сосредоточиться на мыслях о собственной ничтожности. Он будто бы растекался по всему телу, фамильярно тыкая застывшие в агонии члены души и небрежно пиная преграждающие путь сгустки страдания. И наконец дошел до разума.

Воин христов содрогнулся.

Чтобы в следующее мгновение сладострастно опустить возникшую перед внутренним взором палицу на наглое бородатое рыло своего пьяного отца. Она не прошла насквозь, не отскочила, но в полном соответствии с казалось бы недействующими в мире грез законами природы с чавком и хрустом вошла точно между хищных голубых глаз. Во все стороны разлетелись слюни вперемешку с кровью, а сам дьявол с воем опрокинулся навзничь – где на него вновь обрушилась булава мщения. И еще. И еще. И еще.

Засаленный и забрызганный пивом мундир за считанные минуты превратился в сочащиеся красным лохмотья. Кости ломались и будто расправляющиеся крылья выворачивались из грудины. Суставы крошились, от черепной коробки остались одни ошметки, крики же перешли в хрипы, а после – в невнятное, однако такое упоительно-мучительное бульканье.

Вот и оно затихло. Вместо же здоровенного волосатого тела, более подходящего какой-то гигантской обезьяне, нежели человеку, перед Бестом раскинулась невнятная кровавая каша из перемешанных в разных пропорциях треснувших ребер, ярких пуговиц и порванных кишок. Парень какое-то время продолжал взбивать эти жуткие сливки, однако в конце концов пришедшее из ниоткуда орудие возмездия выпало из ослабевшей хватки.

Тогда перед ним встала мать. Молодая – на вид лишь немногим старше сына. В порванном лапами насильника платье, обнажившим всю прелесть разгоряченного и открытого завоевателю юного тела. И глазами, светящимися восхищением. Любовью. Обожанием. А также обещанием безмерной, ужасающей в восхитительности и прекрасной в порочности наградой за спасение.

Пораженный, остолбеневший ученик монахов стоял и смотрел как капелька пота неспешно скользнула мимо полных губ, пробежалась по тонкой шее, прошла по ключице и скользнула в ложбину меж полными грудями.

Рыцарь вспыхнул подобно факелу и с нечеловеческим ревом ринулся в зовущие объятия…

— МИЗЕРЕРЕ МЕЙ! МИЗЕРЕРЕ МЕЙ! МИЗЕРЕРЕ МЕЙ! МИЗЕРЕРЕ МЕЙ! МИЗЕРЕРЕ МЕЙ! МИЗЕРЕРЕ МЕЙ! – ни один дракон, никакой демон в жизни не смог бы заставить бывшего студента столь яростно свершать крестное знамение.

Что характерно, помогло – чудовищный богопротивный морок испарился, вновь явив бедолаге знакомый «садик» в родной Дыре. А заодно обозначило некие очень странные ощущения на висках. Юноша посмотрел вверх и его пунцовое лицо обдул ароматный вздох:

— На самом интересном месте, — Фаль огорченно кивнула и прервала контакт, заодно переложив голову подчиненного с колен на камни. – Впрочем, мне всё равно понравилось, — электризующая ладонь ободряюще погладила ему щеку. – Такой…наивный, неумелый, но однозначно трогательный и искренний энтузиазм. Этакая…- чудовище намотало на палец длинный локон в поисках подходящих слов, — юная и полная страсти картина ненависти вперемешку с завистью и обидой, вылившаяся в чудесную…- снова пауза. И отмашка. – Короче: можно мне тоже эдипида? Хотя бы пару таблеточек-то?

— Да пожалуйста, — кинул ей небольшой белый цилиндрик расположившийся в «цветнике» великий бандит. – Так и так срок годности вышел – не выбрасывать же?

Ангелица с подозрительно похожими на мать подмастерья чертами лица и не иначе как по злому умыслу тоже рыжая ловко поймала контейнер и тут же сунула в рот выпавший из него крохотный голубоватый диск:

— Ммммм, — паладин самым, САМЫМ принеприятным и противоречивым образом вздрогнул от этого звука. Последовавший же затем лукавый и игривый вопрос оказался немногим лучше. – А электрида?

— Облезешь! – возмущенно отрезал людоед, аж закашлявшись. – Спасибо конечно, однако мне одного раза хватило за глаза и за уши, — копыто обвиняюще ткнуло в сторону дочурки. – Причем даже учитывая, что это был не более чем на редкость дурной розыгрыш.

— Ну да, розыгрыш, — с опасной покладистостью лучезарно улыбнулось ходячее воплощение зла. – В конце концов, ты лошадь, а я вроде бы дэва и значит в принципе не способна испытывать какого-либо вожделения к этим мощным, четко очерченным мышцам, волевому подбородку, поглощающему меня всю взгляду…

— Хватит дурью маяться! – прикрикнул на наследницу принц.

Безрезультатно: небожительница лишь добавила в голос томности и с придыханием перечислила все имеющиеся и неимеющиеся (во всяком случае, на данный момент) физические и не только достоинства собственного отца, завершив сей тревожный список вовсе выбивающем из колеи описанием собственных отнюдь не детских ощущений от оставшихся в далеком прошлом сильных объятий, коими владыка одаривал свое сокровище при одолении ее кошмарами.

Вернувшийся в привычное русло – в смысле ощущающий себя серьезно лишним – Бест не смог не попытаться оценить реакцию повелителя на очередное издевательство дочурки. К сожалению, соверен почти сразу после первого призыва молча отвернулся и всё занятое прочувствованной тирадой время молча смотрел на силуэт сокрытого тенью хрена. Хотя так и так вряд ли бы удалось узнать покраснел ли он или нет – таки маска нынче довольно большая. И уродливая: гротескное изображение человеческого лица из кожи и дерева.

— Закончила? – на всякий случай уточнил повелитель секунд тридцать спустя.

— Почти, — ничтоже сумнящиеся отозвалась всё такая же радостная зараза. – В качестве завершения хочу указать на очевидный факт: если бы между нами ничего не стояло, ты бы не глушил бочками гризельдин.

— Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! – с возмущением фыркнул жеребец. – Гризельдин понимаешь…да я уже лет пять как пытаюсь тебя куда-нибудь приткнуть – вот только не берет никто!

— Да-да-да, — с выверенным пренебрежением покачала туда-сюда головой улыбающаяся оторва. – То-то держишь под строгим замком в подземелье, даже лишний раз поясок снять не позволяя…

— Хватит! – устало отрезал сюзерен, поднимаясь на ноги. – Слушай: ну зачем вообще…

— Папочка, к чему эти риторические вопросы? – очевидно неестественная грива кудрей перекинулась за спину. – Как минимум затем, что точно так же поступала наша Леди. Причем небезуспешно и в итоге некая кровожадная лошадка не раз и не два попадала в сети очаровательной кобылки.

— За коей ошибкой обычно следовала мучительная смерть, — поморщился определенно недовольный ходом беседы повелитель. И вздрогнул. – В последний раз так и вовсе использовала меня в качестве инкубатора.

— Не ставил бы над ней экспериментов – не получил бы жаждущей мести паучиху…

— А всяким соблазнительницам надо для начала хотя бы копыта себе отрастить и перестать быть моей…

— ПРОСТИТЕ! – наконец решил обратить на себя внимание пленник любопытства. – А что это было?

Препирающиеся родственники недоуменно воззрились на Беста, будто бы впервые его заметив. Это радует – может со временем научиться вовсе сливаться с фоном.

— В смысле? – поднял властелин бровь. – Препарат именуется эдипидом и по сути представляет из себя классические отцеубийственные таблетки со вкусом мяты – в своё время прикупил в открывшемся через дикий портал мире пару коробок для личного пользования – однако думаю по-настоящему спрашивать о сути и причинах происходящего должны всё же мы, — Понт сел и требовательно воззрился на вассала. – Итак, о чем же поведал тебе Ясный Хрен? А то в бормотании услышал только «отец».

Юноша вздрогнул – завалившаяся в некую спасительную ситуационную щель тень вновь повисла над несчастным школяром, грозя опять ввергнуть свою беспомощную жертву в бездну, где лишь тьма, плач и скрежет зубов. Однако в следующую секунду образы более свежего и несравненно жутчайшего кошмара свалили разом утратившую всю ужасность правду с ног и во мгновение ока развеяли ее на десятки грязных клочков. А потому отвечал бедолага почти спокойно:

— Я спросил о своих родителях – и оказался у большого старого поместья недалеко от Ируньи, — рыцарь прикрыл веки, пытаясь четче вспомнить открывшуюся перед ним картину.

Жаркая летняя ночь. Усыпанный звездами небосклон. Бьющий из грязных витражных окон свет. Шум лихого застолья, драк и скотства. Недвижные тела на испачканных всем подряд мраморных ступенях. Чудовищная смесь запахов отличного вина, испражнений, великолепных кушаний и удушающего перегара.

Праздник богачей, в принципе не ведающих о приличиях и дворянской чести.

Гульба идет на первом этаже и в прилегающем саде. В декоративной же башне, куда более спокойной и уютной, рожает женщина. Совсем молодая, образованная, с белой кожей и лишенными мозолей ладонями. Дворянка.

Это ее первый ребенок, ем не менее роды идут на диво быстро и легко. И часа не проходит с момента отхода вод, как здоровый и шумный младенец оказывается на руках опытной повивальной бабки, ловко перерезавшей пуповину прокаленным над огнем стилетом и гордо возвестившей матери о приходе в мир сына. На детский крик к ним поднимается отец – огромный, пьяный, вонючий и громогласный. Между «супружеской четой» происходит краткий и совершенно неподходящий моменту диалог, вряд ли могущий быть понятым кем-либо со стороны.

Вот только Бест не только слышит их слова, но и чувствует мысли, а взор паладина без труда и спроса проникал в не такое уж далекое прошлое, будто на ладони представляя приведшие к этой минуте события:

— Короче, он надругался над нею, — рывком выдернул опять увязающее в давнем кошмаре сознание воин христов. – И оставил в качестве наложницы. Потом произошли какие-то великие потрясения и все эти мерзавцы вдруг превратились в благородных господ и уже «по праву», — надо же, сколь ненависти-то, прям владыка, — вселились в некогда ими же ограбленные и залитые кровью подлинных хозяев дома и замки. А поскольку теперь они «достойные столпы общества» ни о каких внебрачных детях не может и речи идти. Либо выкидываешь, либо выкидываешься, — почти дословно повторил суть предложения его субъект.

Долгая пауза – «потенциальный дворянин» пытался справиться с выступившими слезами. Не вышло:

— Мама без колебаний выбрала первое. Я для нее хуже, чем никто – позор, дитя горя и отродье насильника, не убитое во чреве исключительно из-за отсутствия в нужные месяцы хоть одной знающей нужные травы бабки. Она бы только порадовалась, увидев как меня выбрасывают со скалы и представляя себе уходящий вслед за мной шлейф бесчестья и отвращения. Папа был не против. И тут вмешался злой рок, — губы расплылись в кривой усмешке. – Обретший в тот момент форму без стука ввалившегося в спальню старого сослуживца, в честь повышения коего и организовали празднество. После же пары минут расспросов друзья решили пошутить…

Беста пробил нервный смех, мучительно и безжалостно выдавивший из него последние капли детских мечтаний и надежд:

— В близлежащий монастырь поехал проштрафившийся на кубке орла нарочный. С ребенком, какой-то мелочью и сказочкой о благородном мученике для доверчивых глупцов в рясах. Всё.

Зала погрузилась в тишину, а самого замолчавшего рассказчика начал вновь мало-помалу затоплять мрак. И вдруг его прорезал смешок:

— Конечно прозвучит бесчувственно, однако земного пони данное повествование неожиданно порадовало, — и правда откровенно повеселевшим голосом пояснил монстр. – Оказывается у меня родители вовсе не такие уж и плохие. Воистину Мультивселенная таит в себе великое множество сюрпризов.

Парень воззрился на лыбящегося соверена в глупой попытке разглядеть во вроде ставшем чем-то вроде Наставника коне-людоеде хотя бы каплю сочувствия. Впустую – тому и в голову не пришло, будто вассал может нуждаться в сочувствии. Только в объяснениях:

— Мамуля моя померла в страшных муках совести от осознания того, сколь уродливую и низменную твари произвело на свет ее лоно, — радостно пояснила Зубастая Тень, вставая. – Папочка же слегка порыпался, но в итоге всё равно сдал убившее любовь всей его жизни чудище куда подальше – как говорится, с глаз долой из сердца вон. И всё из-за какой-то жалкой недосдачи в частях тела, — копыто постучало по голове меж торчащих ушей. Довольное фырканье. – Родись в дополнение кобылой – небось вовсе бы на удобрения пустили.

Нога мягко легла на плечо сидящего человека:

 — Молодец, так держать – сумел лишний раз доказать, что гомосы в любом случае всегда хуже представителей разумных видов, — ностальгическое щелканье зубами. – Впрочем, мне ли о том не знать – при былом-то бизнесе.

Настроение великого бандита резко пошло на убыль.

— Развалят ведь всё, ироды, — сердито пробормотал ангел смерти себе под нос, а затем вернул внимание чувствующему себя мокнутым в выгребную яму подчиненному. — Короче, поздравляю с получением бесценного опыта и в качестве благодарности за причинения того же мне предлагаю сразу от него избавиться, — на протянутой конечности лежала ярко-оранжевая пилюля. – Быстро и дешево, пусть и не слишком надежно – зато по крайней мере первые месяцы проведешь спокойно.

Былой студент с минуту смотрел на спасительный препарат, после чего отрицательно покачал головой. Не столько даже из опасений будущего возмездия вернувшейся памяти, сколько из какой-то извращенной мести и негодования на самого себя жалким днем раньше – наивного, невинного и смотрящего в будущее с оптимизмом дурака, благодаря старой шутке пары едва стоявших на ногах мерзавцев грезившегося дворянским достоинством и благородными предками.

Хозяин только пожал плечами и неспешно двинулся к полулужащей у стены Фаль. Крылатое тело обмякло, глазные яблоки закатились, рот полураскрты, дыхание слабое – в общем, типичный Фауст.

— Упоролася, — ласково сыграл в очевидность «спаситель», легонько проводя по белоснежной щеке копытом. – Помнится в детстве при каждом удобном случае пытался ей чего влить или шибануть: демоны и дэвы видите ли во сне почти не нуждаются — в отличие от земных пони, — принц с ностальгическим вздохом привычно взвалил безвольное тело себе на спину, аккуратно затем поправив балахон, дабы не волочился по полу. Обернулся к встающему за неимением лучшего плана оруженосцу. – Правда удивительно, насколько хреновым можно быть родителем даже спустя десятки жизней и миллионы потомков?

Паладин безразлично пожал плечами.

— Ну вот и я том же – мы просто никогда не знаем, на что на самом деле способны, — весело кивнул ангел смерти. – Двигаемся. Уж теперь-то укурок точно завершил свои таинственные и противоестественные поиски подходящего для добычи отчаянья мира — честно говоря порой этот монстр на самом деле пугает. Да и двойник скоро с переговоров вернется…

-
Стелящаяся до самого горизонта земная гладь.

Широкая полноводная река с островами и излучинами.

Величаво движущийся среди облаков огромный город из башен и дворцов.

Всё – в огне.

Горит почва, горит вода, горят здания, горят небеса. И люди тоже горят. Ну или нечто подозрительно на них похожее.

Сам мир полыхает как брошенная в костер солома. Весь – кроме маленького, с каждой секундой сужающегося пяточка точно в центре парящей обители.

И Бест ничего по этому поводу не чувствует. Вообще.

Смотрит на бросающихся вниз с детьми на руках матерей с ровно теми же эмоциями, какими одаривал бы обычную каменную стену.

— Да хрен те в глотку! – в который уже раз ткнул его в область живота почему-то внезапно всерьез озаботившийся настроениями подчиненных владыка. Вернее, зеркальная копия Понта. Может, в этом и дело? – Ну по крайней мере поплачь елки-палки. Или дернись спасти хоть кого-нибудь, — рукав дернули вниз и паладин послушно нагнулся, едва не нос в нос не столкнувшись с маской Арлекина. – АУУ! Меня слышно?

Рыцарь пару минут бессмысленно смотрел в разноцветные зрачки, медленно и тягуче размышляя отвечать ему или не напрягаться. В итоге возобладала тень желания об оставлении несчастного раба иллюзий в покое:

— Да.

Двойник великого бандита аналогичное количество времени всматривался в пустые глаза подчиненного. А затем таки скосил взгляд к происходящему за его спиной:

— Вы сговорились что ли?! – Фауста безжалостно выдернули прямо из-под рухнувшего фасада здания. Иномирцев обдало новой волной сухого жара. – Чего за безразличие к собственной жизни-то?

— Э, — только и отозвался второй день как убийственно трезвый маг, с мрачной обреченностью глядящий прямо перед собой.

— Понятно почему основной вас с собой не взял, — возвел очи горе жеребец и, цапнув хвостом былого школяра, потащил их вглубь последнего оставшегося безопасного клочка.

Недалеко: вся центральная площадь – вероятно самая большая из когда-либо виденных Бестом – целиком покрытая зело занятыми аборигенами. Некоторые обжираются. Другие режут друг друга. Третьи играют. Большинство же совокупляются, порой прибегая к помощи первых и вторых – вероятно одни и те же простые движения ощущаются несколько иначе под струей крови или с использованием кондитерской присыпки.

Наверное, воину христову в данный момент стоило бы испытывать отвращение. Или сожаление. А может ужас?

Хрен знает.

— А рыжая куда делась? – страдальчески поинтересовался у вселенной «Понт». Вернее, обращался-то он к подчиненным – вот только ответов от них последовало ровно то же количество, какое бывает от незримых в полдень звезд. – ФЕР!

— Лошадка, не ругайся! – раздалось сверху и чуть ли не прямо на них рухнула пара звонко звенящих мешков. – А то еще лопнешь – или чего там фальшивые ослики делают.

— Мародер, — с явным облегчением и явно чисто символическим осуждением припечатал спрыгнувшую вслед за добычей воровку ангел смерти. – Неужели даже раскиданные вокруг еще очень даже шевелящиеся тела владельцев тебя нисколько не смущают?

— Грабь на пожаре – древняя мудрость, — невозмутимо отозвалась та, в поучительном жесте подняв палец к оранжевому небу. – А старичье запомненное наверняка пургу не гнало — иначе бы никто не утрудился их запоминать. Ну а синенькие так и вовсе не против – ишь отрываются, бесстыдники, аж присоединиться охота.

— А конец света? – поднял бровь людоед. – Ну там стена огня, гибель цивилизации, надежды нет?

— Припекает, — вынужденно согласилась Ви, откидывая мокрую от пота шевелюру на спину. – В остальном – все умрут, просто я попозже, побогаче и, несмотря на всё равно сохраняющийся сногсшибательный вид, будучи окружена праправнуками. Хотя горит конечно знатно, да и они по крайней мере повеселились на прощанье, — эльфийка весело пнула прикатившуюся к ним голову в сторону играющих. За сим зело удачным возвратом снаряда на поле последовал встреченный одобрительным гулом гол. – Твоя хрень-то наконец заработала?

— Неа, — разочарованно кивнул владыка на прибор. – Видимо последние отчаявшиеся свалили в пламя буквально пять минут назад. Оставшиеся же, как легко можно заметить, не сильно переживают по поводу близящегося конца собственного существования.

— Чего тогда тут делаем? – лучница начала обмахиваться трофейным раззолоченным веером. – Такая жара вредна для кожи, а мне еще прабабушкой становится.

— Ждем когда перезарядится средство передвижения, — сыграл в очевидность конь, кивнув на мага. – Долго еще?

Фауст лениво подсчитал чего-то в уме, слегка двинув затем плечами:

— Мэх.

— Щетинистый! – провела воровка ладонью по и правда слегка обволосатившейся голове соратника. – Поподробнее давай.

Тот только безразлично глянул на нее.

— Совсем сломался, — сокрушенно покачала головой егоза, запуская руку себе под нагрудник. – Может косячку? Понятия не имею из кого свернули, но на ощупь снаружи определенно чья-то кожа…

Волшебник отшатнулся, будто на него дракон накинулся, а блеклые глаза внезапно сверкнули целой гаммой эмоций от ужаса до ненависти:

— ПОЛ-ЧАСА, — прорычал он сквозь стиснутые зубы. – Скорее меньше.

— Видишь – работает, — без тени смущения заметила Ви. – А если прикуришь, так вообще сразу…

— НЕТ, — маг четко, по-парадному развернулся вокруг своей оси и уставился на медленно, но неотвратимо приближающуюся к ним стену пламени.

— Отсюда мораль, — нравоучительно подняла уже таинственный синеватый объект вверх остроухая. – Ты можешь курить хоть почки мирового древа и вкалываться дистиллированным Стиксом, а на хрен лапку поднимать и не думай.

— Ну хотя бы проснулся, — пожал плечами двойник, обращая тяжелый взгляд на рыцаря. – А с этим чего делать?

— Сам сломал – сам и чини, — отмахнулась воровка, впрочем быстро сменив гнев на милость. – А хотя для квалифицированной бабушки это дело раз плюнуть.

С этими словами «золотая» схватила Беста за рукав и, рывком развернув к себе лицом, впилась в его губы своими.

Первые мгновения насилуемый не реагировал, а затем затопившие разум тягучие мысли внезапно прорезались очередной вспышкой проклятых воспоминаний, замечательнейшим образом наложившейся на реальность с понятно какой приданной Ви ролью. Результат не заставил себя ждать: никак не ожидавшая удара лучница полетела на мостовую, едва при этом не пав с небес через сломанный буртик. Отвратительное, позорящее всё, к чему он стремился и за что боролся бесчестье – поднять руку одновременно на даму, соратницу и спасительницу.

Залившее душу смрадное болото и не подумало расчистится или хотя бы возмутится. Напротив, вернулось обратно в стоячее состояние абсолютного безразличия, столь нагло нарушенное эльфийкой.

Вопреки ожиданиям, возмездия так и не последовало: сначала анархистка долго сидела на камнях и смотрела на обидчика со смесью недоумения, обиды и, кто бы мог подумать, сожаления. Потом перевела взгляд на хмурящегося «владыку». По возвращении же в вертикальное состояние – вовсе с сочувственной миной похлопала «потенциального дворянина» по плечу. Чтобы в следующую минуту с криком "между нами всё кончено" одним смачным ударом в челюсть отправить на мостовую уже рыцаря. А потом с предшествующей доброжелательностью помочь подняться на ноги.

— Воистину, знание – более проклятие, нежели благословение, — поскреб себе подбородок людоед. – И ведь главное, кто ищет – тот найдет, бедолага, — задумчивое цыканье зубом. – Может хоть детали местного конца света тебя повеселят?

Толстый пушистый хвост зацепил и без того пострадавшую руку и потянул в сторону горы тел.

— Поняла! – вдруг встрепенулась опять резко сменившая настроение эльфийка. – Это зеркало делает классических злых двойников, а поскольку коняшка и так зла до безобразия, на выходе получается добрый пони, — исполненный безмерной фамильярности шлепок по крупу. – Как насчет составить заговор и закинуть в обратку оригинал?

— Чтобы остаться тут? Нашли пегаса! – возмущенно фыркнул жеребец. – Да и вообще ваша остроухость совсем не в ту степь забрела – я таки полная копия Мистера Понта без каких-либо отклонений. Просто мне-то сутки и всё, отмучился, а вот ему с этим бардаком жить еще очень-очень долго, — печальный вздох. – И это не вспоминая про всякую мелочь вроде любимой ядовитой дочурки, куче обязательств перед бывшими партнерами и подчиненными, а также отсутствие во всей Мультивселенной хоть одной подходящей кобылы. В общем, есть от чего характеру испортится. Кстати, — ленивый, чисто для проформы пинок. Воровка легко увернулась. – Пока гуляй.

И они пошли. Прямо по копошащимся аборигенам. Те как ни странно нисколько не возражали. Более того – то и дело пытались втянуть неожиданных гостей в свою оргию, каковые попытки неизменно встречали мгновенный и безжалостный отпор со стороны откровенно брезгующего местными жителями Понта.

В центре же площади, вернее высоко над ней, совершенно неподвижно висело нечто трудноописуемое. У Беста, например, первой ассоциацией почему-то стали ягодицы. Самое забавное, что издалека их даже имелся шанс спутать с проглянувшем сквозь тучи дыма куском неба. «Владыка» видимо испытывал схожые проблемы:

— О великая синяя…эм…СУЩНОСТЬ! – после некоторого сомнения таки проорал он, когда ученик и копия мастера взобрались на вершину горы тел, скорее всего к этому моменту успешно убившую собственное основание. – В чем вина сих несчастных, что ты вычеркиваешь их имена из книги сущих?

Данное откровенно бредовое действо неожиданно принесло свои плоды: небесное тело отозвалось глухим, рокочущим басом:

— Вина их тяжела и казнь неотвратима, ибо весь мир осквернили они нечистотой своею. Залили пороги кровью святых, до верха насыпали закрома нечестием и наполнили чашу яростным вином блудодеяния, пролив ее за тем на все народы. От века не видела земля сердец более развращенных и умов ненасытимее во зле – само Возмездие, облекшееся плотью, не обратило…

— Короче, наказание за прелюбодейство и так далее, — ткнул подчиненного не дождавшийся окончания фразы «повелитель». – Неужели же паладин не ощущает прилива сил по поводу свершившейся справедливости?

Бест посмотрел на нависающую над ними одновременно величественную и бестолковую громаду, перевел взгляд на сладострастно копошащуюся под ними забывшуюся в страсти кучу душ, пригляделся к дожирающей величественный город стене пламени. Дослушал последнее пафосное обвинение аборигенам в нежелании раскаяться и отвергнуть порочные пути предков даже перед лицом неминуемой гибели, сопровожденное кратким рассказом о попытках местных сперва противостать каре небес, а затем убежать от нее. Вдохнул жуткий, воистину чудовищный смрад, состоящий из запахов самых разных сожженных веществ, крови, мускуса и тысяч давно не мытых телес.

Вспомнил утративших последние крохи надежды родителей, на глазах иномирцев бросившихся в милосердно оборвавший длившийся так долго побег от неизбежности огонь.

Некоторые из них были голыми. Потерялись ли одежды в спешке? Оказались ли обреченные втянуты в оргию против воли? Или может сами присоединились к собратьям из желания насытиться плотью, прежде чем перейти за грань?

Какая разница? Мертвые мертвы. Живущие, по факту, также мертвы. Непонятно только, накрыл ли их подол смерти в момент растворения разума в похоти или же все эти бедолаги не имели шанса уже когда небо показало им ягодицы.

А может гибель настигла обитателей сей юдоли скорби и того раньше – в миг рождения на страдания?

И вот они искры, воспаряют вверх. К зачем-то просто убившей их сущности.

— Нет, — наконец дал ответ былой школяр, глядя в никуда. – Это уничтожение бессмысленно. Ведь если они не могли искупить прегрешения – то к чему давать им выходить на свет? А если могли отвратить казнь – то почему бы не подарить еще один шанс?

— А что же до Справедливости-то? – потеребил его определенно недовольный ответом жеребец. – Нежели закон не достоин исполнения и вина – кары? С какого бодуна кто-то должен играть с ними в поддавки и прощать даже когда никто не раскаивается?

Рыцарь ничего не ответил. Безразличие целиком и полностью овладело его сознанием, мимо которого с едва слышным шуршанием пролетало бухтение дурацкой копии о правде, обязанности и возмездии. О ценностях. О выборе.

— Каждому должно делать добро, а значит какая награда праведнику, если он лишь совершает предназначенное ему от начала? — послушно повторил «потенциальный дворянин» последнюю фразу, стоило разгорячившемуся в процессе полемики с самим собой коню потребовать подтверждения наличия у собеседника слуха. – В то время как грешника стоит карать уже за одну только недостаточную внимательность в следовании данным свыше указаниям.

Цитата точна – в том нет сомнений. Видимо «Понту» не понравился тон, потому как вместо похвалы от него донеслось разочарованное ворчание. Хвост опять захлестнулся вокруг правой руки, потянув затем парня в обратный путь – к успевшей набрать уже четыре мешка воровке и периодически пинающему в огонь куски местных жителей магу.

-
— ТА-АБ! — зарокотал под каменными сводами боевой клич и тонкая зелено-коричневая линия перехлестнулась через хилую баррикаду и широким полукругом бросилась на врага.

Свет десятка подожженных куч и домов сверкнул на сотнях одновременно вознесенных для удара кусков металла: от покрытых даже отсюда видимой резьбой широких стальных клешней до грубых, исколотых и оплавленных молотил. Высота и наклон тоже разнились — ребенок и старик не способны воздеть доставшиеся им предметы с той же силой, что и проглядывающие там и тут "тумбочки"-воины. Хотя конечно принадлежность их к каким-то совершенно непонятным жабообразным дикообразам до определенной степени нивелировала последнее различие.

По крайней мере враг один на всех: сверкающая и радужно переливающаяся пушистая волна.

— БРИ-ИССС! — многочисленные орудия труда и войны разом опустились, без малейшего усилия пройдя тучу льдинок насквозь — в полном соответствии с законами природы. Вот только создавшиеся завихрения нисколько не замедлили и не отклонили роскошной снежной шубы.

Она прошла сквозь надвигавшиеся на нее ряды и рассыпалась изморозью за их спинами. Нападавшие повалились на землю подобно сорвавшимся с нитей марионеткам — не все, наиболее здоровенные и молодые лишь вздрогнули и продолжили путь. Однако больше половины аборигенов остались на полу, бок о бок со множеством предшественников, в то время как выжившим до цели еще идти и идти.

Ягодицы в наличии. Чуть более расплывшиеся, ярко и ровно светящиеся, исчерченные множеством кровавых нитей и имеющие цвет чистейшего снега. Ими будто заткнули некое гигантское отверстие в смахивающем на янтарь своде — во всяком случае у "стены" виднелись останки ведущих к ним ступеней.

Непосредственно же под небесной частью тела располагалось широкое и идеально круглое замерзшее озеро, служащее основанием шипастому ледяному шпилю при более внимательном рассмотрении оказавшийся ничем иным, как чудовищной гробницей сотен, а то и тысяч аборигенов: начавшийся с какого-то едва различимого под телами здания — торчащего то ли на сокрытом ныне острове, то ли прямо из воды — он вырос едва ли не до самого «копчика» по мере того, как защитники города слой за слоем образовывали лестницу для следующей волны атакующих.

Увы, именно что «едва ли» — да и чем несчастные твари могли бы повредить своей погибели?

Пустая, бессмысленная трата собственных жизней.

 — Ффер! — выругался двойник, засовывая грушу обратно в сумку. — Опять опоздали — отчаянья с гулькин нос.

— Чего ж там-то не взял? — весело поинтересовалась жадно оглядывающая окружение эльфийка. — Столько же времени простояли...

— Да так и так не хватало, — буркнул жеребец, досадливо лягая разлетевшийся от пинка в дребезги красивый глиняный горшок. — Видать к тому времени перегореть успели. Сколько ждать?

— Не меньше часа, — отозвался как раз успевший отдышаться маг. — Всё-таки я не самодвижущийся...ЭЙ!

Оскорбленный возглас ничуть Ви не смутил и естественно не спас волшебника от расставания с мантией, под коей обнаружилось лишь скромное количество нижнего белья. Воспрепятствовать же даме физически бывшему преподавателю вероятно помешало воспитание:

— Совсем уже...

— Спокойствие, только спокойствие, — не глядя на него отозвалась девушка, завязывая горловину одеяния его же рукавами. — На изнасилование ты в любом случае записан лишь в конце месяца — конкуренция а значит и очередь, сам понимаешь, не маленькая — а пока мне нужна только твоя одежда.

— Да тут же дубак страшенный! — обхватил себя руками имаскари. — Какое право вообще...

— И троглодиты — пусть какие-то подозрительные и больно освещенные — а значит и бранзулеток полные закрома, — повелительный взмах ладонью в ответ на новые причитания. — Хватит позорить сильный пол — в конце концов мужик или где? Даме тара под подарки настоящих, пусть и лысых как колено, бородоносцев потребна, а он скулит, — ладонь скользнула в нагрудник и вынырнула обратно со знакомой синей палочкой. — Косячок?

«Рабочая лошадка» перекосилась и отвернулась, в высокомерном своем возмущении забыв и про в целом терпимый— для одетого в кожанку с роскошным воротником и поясом рыцаря — холод. Остроухая же споро пересыпала трофеи из предыдущего мира в новоприобретенный баул и грациозно удалилась в сторону ближайшего крупного здания, радостно напевая под нос традиционную эльфью песнь с ла-ла-ла, весной, травой и мечтами поджечь чего-нибудь большое и высокотехнологичное.

— Как ни странно, а мутант права, — проводил ее глазами «владыка». — Сгоняю посмотрю инструменты, мальков мороженных, ну и вдруг арфу найти удастся — а то чудище-то с самого Штурма ни на чем крупнее виолины не брякает, — легкое тыканье в область живота. — Тоже прогуляйся, авось лицезрение еще одной гибнущей цивилизации таки позволит слегка отвлечься от твоих мелочей. Только под заморозку не попади. Ну и чего ценного тоже притарань.

Бест не отреагировал в надежде на оставление себя в покое. Не вышло: «повелитель» толкал и бодал его до тех пор, пока подчиненный не счел за лучшее таки двинуться выполнять начальственные указания.

Очередное поражающее воображение пространство.

Очень, очень светлое. Мягко светились стены, сильно- сталагмиты, желтым — дома, красноватым — дороги и так далее. Во всем исполинском, хотя и очевидно конечном, зале не найдется и пяточка для столь любимой владыкой тени. Причем во всей этой иллюминации не чувствовалось и капли угрозы, но напротив совершенно не подходящая к происходящему ныне леденящему кошмару атмосфера тепла и умиротворенности. Сама местная земля — ну или скорее некий стеклообразный камень — напоминала собой один гигантский кусок переливающегося янтаря. Будто упавшая в грешный мир слезинка любящего Создателя...

«Потенциальный дворянин» затряс головой в попытке унять укусившую его внутреннюю змею, сосредоточившись затем на самом поселении, кое тоже определенно достойно внимания.

Во-первых: двусторонностью — в торчащих с явственно сферического потолка гигантских сосульках невооруженным глазом прослеживаются очертания узких башен со множеством окон. У их основания — т. е. свода пещеры — свисали останки широких подвесных мостов, некогда соединявшихся в нескольких узловых точках, под которыми раскинулись живописные развалины из камня и металла. Вероятно прежде они представляли из себя настоящие повисшие в воздухе площади размером с половину людской деревушки – великолепные, наверняка идеально ровные, а то и вовсе отполированные круги, этакие бублики нанизанные на величайшие из когда-либо виденных Бестом колонны по крайней мере частично искусственного происхождения.

Во-вторых: подозрительной, совершенно неправильной монолитностью заодно с буквально вездесущей затейливейшей резьбой. Ни одного стыка не видно на окружающих строениях — точно также как нет ни одного сколь-либо крупного участка поверхности, коий нельзя было бы отличить от соседнего на ощупь. Отшлифованный до блеска камень насыщенного и глубокого коричневого цвета с жизнерадостной россыпью проглядывающих из-под инея желтых искорок. Архитектура сама по себе не отличается особым изяществом — в моде гладкие, будто обмытая океаном галька , формы и углы с завидной регулярностью закрытые полусферами крыш, а также в принципе лишенные и намека на окна или вообще какое-либо освещение — однако и несмотря на кажущуюся неэлегантность и однотипность в каждом здании неожиданно ощущалась индивидуальность. Где-то она выражалась нарочито грубыми линиями порога, в другом месте — кучерявой нефритовой бородой (с торчащими по бокам жабрами) на двери, третий дом имел в качестве дополнительных колонн подчеркнуто малообработанные древесные стволы.

И все без исключения сооружения, будь то лавка или нечто смахивающее на помесь кузни с храмом, встречали гостя одним совершенно чуждым всему вокруг небольшим булыжником — банальнейшим куском полевого шпата. Девственным, никогда не видевшим долота или кирки, пористым и удивительно жизнеутверждающим. Будто неведомо каким образом пробившаяся из-под тысячелетних каменных плит травинка — память и памятник давно оставившей сии места природе. Свободному и беззащитному естеству, одновременно самодостаточному и скрывающему в себе потенциальное величие.

Вот только людям ли — ну или гноморыбойдам — его раскрывать? Достойны ли они? Способны ли открыть красоту божественного дара, в процессе не испортив и не исказив благодати?

Это не важно. Пожелавший сорвать с камня покровы сорвет их — не спрашивать же валун, имеет ли тот желание превратиться в произведение искусства? И вероятно та хреновина в центре точно также идет к очередной высшей цели вовсе не интересуясь мнением используемых для ее достижения аборигенов.

Бест передернул плечами и в глупой попытке хоть как-то развеять внутреннюю тьму отломал свисавшую на расстоянии вытянутой руки сосульку. Посмотрел через нее на сияющие ягодицы. Лизнул. Поморщился. С размаху кинул о ближайшую стену — и ее жалобный звон вместе с брызнувшими во все стороны осколками неожиданно принес ему тень удовлетворения. Но не более того.

Оглянулся назад. Одинокий маг, обвязав вокруг себя позаимствованные из общей добычи розовые опахала, пританцовывал на месте и тер плечи ладонями в попытке согреться. «Владыки» и ушастой нигде не видно. Последние троглодиты как раз добралась до основания «лестницы в небеса». В общем, возвращаться еще рано.

Паладин тоскливо обозрел окрестности и, не найдя ничего более достойного его внимания, побрел к слегка отличающейся от теснящих ее с обоих сторон зданий своими размерами часовенке — во всяком случае именно такую ассоциацию вызвало в нем данное скромное и явно почтенное по возрасту строение.

Внезапно, первое впечатление не обмануло: внутри действительно скрывались несколько скамей, остатки свечей и явно несущие чисто символическое значение дары у ног стоящей в дальнем конце помещения статуи. И вот она-то заслужила самого пристального рассмотрения, причем в первую очередь по причине своей полнейшей чуждости аборигенам.

Жабообразы молились — ну или по крайней мере почитали — ни много ни мало, а ангела. Дэва по местному. Родственника Фаль.

Перед лениво оглядывающемся Бестом стояла на две головы превосходящая его высотой фигура стройного, даже пожалуй несколько худощавого человека с самую чуточку непропорционально широкими плечами и лицом — вероятно, подземные жители таки не сдержались и наделили любезный образ отголосками привычных черт. Ни одежды, ни выступающих органов не наблюдается, волосы сделаны чисто для демонстрации их существования. Также схематичны и черты лица. За спиной высятся скромных размеров крылья, выполняющие заодно функцию дополнительных подпорок под шарообразные светильники и точно такая же по форме, но затейливо разукрашенная лампа стоит на протянутых к аудитории руках неизвестного.

Он принес им свет? Прорубил ныне заткнутую ягодицами дыру так, чтобы они смогли узреть солнце? А может всё немного более метафорично и здесь имеет место поклонение некоему просветителю? Кстати, шпата нигде не видать — хорошо входит в догадку как символ завершенности и полного раскрытия неведомым божеством своего потенциала и полного избавления от дикости.

Вероятно, стоит поискать чего-нибудь ценного. Не сосульки же «Понту» тащить.

Увы, рыбный церемониал очевидно никак не отражал их стремление к богатству — хотя бы что ли подкову какую положили, а то всякий-то мусор в церковь тащат. Оглядывание скамей и углов также результата не принесло, если конечно не считать за таковой не замеченный поначалу таинственный предмет а-ля расческа для жабр — во всяком случае именно такое впечатление произвела на пришельца сия загогулина.

В общем, сколько-то перспективны только две вещи: сам шар, кстати внезапно ассоциированный с оплодотворенной икринкой, либо каменная не то слеза, ни то зерно. Выбор на самом деле очевиден и минуту спустя рыцарь уже покинул часовню с приятно теплой лампой под мышкой и переходящей в злорадство тенью разочарования от той обыденности, с которой вселенная позволила ему осквернить чужие святыни.

Причин свечения украденного артефакта установить не удалось — спасибо скрывавшим внутренность узорам на стеклянной поверхности — хотя сильно обрадовавшийся пусть слабой, но таки грелке Фауст немедленно заявил о ее мистической природе. Подошедший через полчасика "принц" подтвердил данную догадку, заодно высказав собственное крайнее неудовлетоврение принесенной подчиненным добычей и неожиданно поделившись полученными от ягодиц сведениями:

— «За пренебрежение к собственной жизни», — эхом отозвался ощутивший смутное беспокойство и подозрение рыцарь. — И только то?

— Ага, — кивнул двойник, с присущей оригиналу бережливостью выскабливая внутренности черепа. — Ибо не ценящий сего дара не достоин его.

— Чудовищно, — внес свою лепту в обсуждение маг, утирая губы от рвоты.

— А то! — согласился зеркальный двойник, уверенным жестом вскрывая подпиленную тенью безглазую голову. — Нефиг считать себя самыми умными и взваливать на плечи неподъемный груз. Да и с храбростью надо бы поосторожнее обходиться — каждый день ведь куча народа от передоза помирает.

Лезвие снова вошло в сероватую плоть.

— Прекратите! — взмолился Фауст.

— Какие вы, чароплеты, всё-таки бессовестные, — сунул очередную порцию себе в пасть монстр. — Прям ни себе ни поням: столько мороженых жабьих мозгов хотите по ветру пустить. А ведь они старались, растили, ухаживали...или на деле ситуация куда проще и кое-кто банально завидует?

Имаскари перекосило и следующие несколько минут он, видимо не в силах справится с языком, пытался активнейшей жестикуляцией передать спутникам все глубины своего возмущения их поведением. Учитывая экстравагантность импровизированного наряда, выглядело довольно занятно.

— О как пляшет! — на мостовую с радующим слух звяканьем упали два набитых под завязку мешка, накрывшиеся поверх еще кучкой завернутых в гобелен драгоценностей. — А говорил будто ему одежда нужна...

— НУ ТЫ-ТО! — вдруг прорвалось-таки мажье негодование в вербальной форме. — Конь-псих, а второй просто паладин, но тебе-то должно хоть...- речь прервалась яростным кашлем. Всё же не стоило оставлять его на морозе без балахона. Запал тем не менее не иссяк, пусть и проявлялся теперь лишь зловещим хрипом. — Да посмотрите же вокруг! — аудитория послушно оглядела залу. — Здесь рождались, работали, творили и любили люди...

— Троглодиты, — машинально поправил оруженосец.

— Плевать! — размашисто рубанул воздух мигом вознесшийся на новый уровень благородного гнева волшебник.

— Ишь какой борзый, — захрустела чем-то оранжевым эльфийка. — Аборигены бы за такое и по мордасам бы настучать не постеснялись — ну или скорее куда придется.

— … вас … … … и … … … циркулем … …! — сия экспрессивнейшая матерная тирада заслужила восторженный «ах» дамы и насупленный, неприкрыто угрожающий предстоящим выговором взгляд соверена. Однако порядок таки восстановили — пусть и ценой траты всего куража. — Разве я тут единственная нормальная личность? На ваших глазах гибнет целая цивилизация — тысячи обладающих разумом и мечтами существ! Жабы— минуту назад живые, движущиеся и еще на что-то надеющиеся — по воле какой-то зажравшейся твари в мгновения ока обращаются в безмолвный, мертвый лед, — короткая пауза — и пламенное обличение. — А вы грабите, ноете, ЖРЕТЕ их, будто это не равные вам души гаснут там, у башни, а какая мошка, комарье, — лицо превратилось в гримасу столь понятного Бесту подлинного страдающего непонимания. — Неужели ни у кого из вас на самом деле нет ни крупицы...- снова жестикуляция в безуспешных поисках подходящего определения. — Человечности?

Веселое ржание:

— Мы, слава вселенной, чисты. Влезть на первое попавшееся хотя бы отдаленно напоминающее самку бревно желания обычно не появляtтся и к жеребятам с домашними питомцами отродясь вашей бессмысленной жестокости не проявляли. Вася подтвердит, — череп хлюпнул и превратился в кровавую кашу под опустившимся на него копытом. — Да и подлость, зависть, воинственность , жадность, гневливость и прочие преизобильно описанные в произведениях людей черты человечества— минутка рекламы сборника «Гомосы о гомосах: наиправдивейшее от наилживейших» — также плюсами определенно не назвать. Собственно одна из основных причин, почему ,кхэ-кхэ, оригинальный Понт так стремился инфицировать своих подчиненных религиозностью — она есть прекрасный встроенный рычаг для отключения вашей порочной природы и превращения похотливой эгоистичной биомассы в нечто хотя бы отдаленно напоминающее эффективный инструмент воздействия на мир. За подтверждением опять-таки к дохляку.

— И вообще: чья бы корова мычала, — заметила отчаянно пытающаяся распихать добычу по имеющейся таре остроухая. — Я-то никаких горшков с духами не разбивала и древнего зла не пробуждала. А местным золото так и так не нужно. Чего это за ерунда? — вытащила лучница лампу.

— Древнее зло? — внезапно вклинился «владыка».

— Не похоже: больно круглое да гладкое. Зло как-то к гладкости не склонно. И цвет не лиловый, — небольшая пауза для обмена недоуменными взглядами. — А, в смысле, с духами? Лысого спроси. Он клетку кокнул. И кто-нибудь наконец ответит даме, какого рожна вы суете всякий мусор к родителям моих будущих звенелок?

Резко ставший острым и внимательным взгляд разномастных глаз перекочевал на окаменевшего Фауста. Тот пару минут пытался прикинуться мебелью, однако по итогам зрительной дуэли таки процедил:

— Ваш хрен показал последствия одного крайне тревожившего меня события, произошедшего при встрече с Бестом, — быстрой кивок в сторону виновника. — Доверенное мне проклятое сокровище было уничтожено и содержавшиеся в нем...останки некогда «помогшего» в основании нашего планарного города божества вырвались наружу, устремившись к тени своего хозяина...

— Аууу! — видимо уже какое-то время пытавшаяся дозваться до Беста воровка шлепнула его по голове ладонью. — Ты притащил? — в нос ткнулась несчастная лампа. — Зачем? Очевидно дешевка же.

— Не мешай, — отмахнулся от соратницы паладин, пытаясь сосредоточиться на касающемся известных ему событий разговоре, однако та чисто бабушкиным жестом заломила ему ухо и, насильно развернув к себе лицом, продолжила втолковывать несчастному узнику строгих правил всю нерациональность свершенного поступка. Видимо ей просто хотелось сорвать на ком-нибудь досаду из-за невлезающей целиком в баулы добычи.

Вялые попытки рыцаря отвязаться от настырной особы в надежде послушать беседу мага с жеребцом успехом не увенчались, вместо того лишь продлив страдания. Когда же до помутненного сознания таки достучалась полезность смирения беседа «соверена» с подчиненным по факту подошла к концу: а именно первый ржал как конь, а второй с видом уже кипятимого мученика пытался сохранить остатки собственного достоинства.

— Короче, вам повезло, что оригинал всего этого не знал в момент приема на работу, — отсмеявшись, заключил двойник. — В принципе же поздравляю с первой подложенной вселенной большой свиньей — насколько позволяют клочья общих воспоминаний, ощущение интереснейшее. Мне-то оно всё давно обыденностью стало.

Снова смех, только на сей раз определенно невеселый, за коим последовала неловкая тишина — даже Ви прониклась прозвучавшей в этом кряхтении горестью.

— Возвращаясь же к поднятой теме мозгоедства, — откашлявшись и ни на кого не глядя произнес «владыка», дабы прорвать наброшенное на веселую компанию покрывало неудобства. — Во-первых: почему любой бабе можно, а нашему величеству нельзя? Во-вторых: хочется. Ну и в-третьих, — тяжкий вздох. — Потому, что мозг – это чудо.

Долгая пауза.

Последние троглодиты успели вмерзнуть в столб до неба.

— Маленький — в вашем случае вовсе микроскопический — слабый и нежный кусочек мяса, тем не менее лежащий в фундаменте и самой величественной из пирамид. Наш проводник, не дающий заблудиться в мироздании. Дар небес, позволяющий нам самим творить чудеса, — слегка запачканное чудотворным органом копыто поднялось и обвело пейзаж вокруг них. – Всё это сделано только благодаря ему и само наше «я» целиком и полностью сокрыто в нем же — мысли и устремления, мечты, сознание и способность выбирать. Сама наша божественность...- лицо под маской скривилось. У края глаза мелькнула капелька влаги, — но вот пришла беда и сей источник подлинного величия и всех злодейств не более чем кучка распадающейся органики — и мне неведом другой путь спасти хотя бы малейшую частичку его истинной ценности. Сохранить хотя бы пару монеток из безвозвратно покидающего вселенную драгоценного клада...

Потемневший, страдальческий взгляд прошелся по лицам слушателей.

— Ведь вы, они, вообще каждая пусть и распоследняя ничтожная личность есть великолепное, неповторимое, уникальное и ценное уже одним своим существованием сокро...ХА-ХА-ХА-ХА...

Жеребец аж набок завалился от раздирающего его дикого хохота и не мог перестать даже когда с чего-то обидевшаяся — ну или может просто решившая не упускать удобного случая — эльфийка начала мять ему бока. Он ржал, будто последний раз в жизни, плача и катаясь по покрытой резьбой мостовой, так что в итоге и якобы стоявший выше всего этого маг не сдержался и отвесил радующейся бытию туше пару пинков. А смех всё длился и длился — до тех пор, пока потихоньку очухивавшийся монстр вместе с запутавшейся в его ремнях и сумках остроухой не бухнулся со служившего им местом встречи возвышения. Только чудо при этом спасло Золотого Вора от превращения в лепешку.

— Самое забавное и одновременно грустное во всем этом то, что печенкой чую: рано или поздно мы и сами действительно, без дураков снова поверим в этот бред, — всё еще с широкой улыбкой резюмировал поедатель мозгов. — Портальщик! Когда отправляемся?

Волшебник ничего не ответил, сразу приступив к свершению потребных для спокойного и комфортного переноса ритуалов. Заметившая это Ви мигом бросила себя ощупывать и без малейшего стона или промедления кинулась к добыче. Бест же задавил опять поднявшего уродливую головку червяка надежды на лучшее и веры в добродетели, ощутил бодрящий прилив презрения и злобы к собственной глупости и наконец обратил внимание на всученную ему пятнадцать минут назад с наказом «выбросить» лампу.

Прелестный шар его не разочаровал, с первой же попытки вдребезги разлетевшись при соприкосновении с ближайшей стенкой. Вспыхнувшее в то же мгновение на месте его гибели золотое сияние и эхом отозвавшийся в голове рыцаря предсмертный вопль миллионов душ лишь подкрепили приятную глазу картину разлетающихся во все стороны разноцветных осколков.

Покидали они данный мир под грохот рушащегося свода и скрежет разъезжающегося прямо под ногами пола.

-
— Позвольте уточнить, — поднял копыто определенно впечатленный конь. — В прямом смысле слова вчера вашу жену съел слон, затем сегодня утром порожденные вами двойняшки погибли в склизких объятиях слизней-зомби, буквально за пару минут до нашего прибытия вашего брата засосала забытая-тварь-из-глубин, коя в этот самый момент уничтожает город ярусом ниже? — кивок в сторону оконца в полу, где посреди мозговымораживающей кровавой каши копошилось целиком состоящее из непотребных частей тела шоколадное чудовище.

Гном как и прежде не отозвался, вместо того спокойно и безмятежно вгрызаясь в свой обед.«Понту» пришлось снова говорить через Беста — и получить примерно тот же нечленораздельный, однако определенно подтверждающий звук.

— Но при всем при этом вы ни на йоту не поражены отчаянием, — в который раз сверился с грушей недоумевающий жеребец. — Почему?

Подгорный житель дождался «перевода» и похлопал по своему сиденью:

— Вишь табуретку? Отменная! Платина, инкрустированная драгоценная камнями и с подушечкой из желеобразной крови дракона! — демонстративное ерзанье и поглаживание действительно впечатляющего представителя мебельного народа. — Вишь сыр? Коровий! Цельная голова! — раунд довольного чавканья. — Вишь бухло?

— Да елки-палки! — не сдержался конь. — У тебя нафиг сожрали всю семью — и это всё, чего ты можешь сказать!?

Опять выводящая двойника из себя пауза, повлекшая за собой уже крайне болезненный пинок подчиненному. Вопрос поставил аборигена в тупик — ну или он банально задумался о чем-то ином, прежде нежели протянуть будто нечто само собой разумеющееся:

— Еще сегодня спал в очень милой кроватке напротив гобелена с пивом и ромашками...

«Владыка» раздраженно взрыкнул и уставился в потихоньку подходящую к логическому концу бойню под ними — тварь перемолола последний отряд щитоносцев, затем пользуя определенные органы в качестве присосок шутя вылезла из ямы с кольями и в данный момент с неприличными звуками катилась на отчаянно разряжающих в нее арбалеты защитников крепости.

Фауст опрометчиво последовал его примеру, чтобы через секунду отдернуться с прижатой ко рту ладонью. Ви же вовсе не интересовалась окружением — воровка едва ли не в самый момент перехода оценила новое окружение и аборигенов, найдя и то и то в целом недостойным своего августейшего внимания — и в данный момент занималась предварительным разбором ранее награбленного.

— УРИСТ! — внезапно громыхнул откуда-то из-за грани видимости зычный клич. — Дергай рычаг!

С гнома мигом слетела вся сонливость и он, подобно догнавшей добычу пантере, навалился на ближайший из торчащих из пола металлических стержней. Результат последовал незамедлительно в виде распахнувшейся чуть в стороне от побоища небольшой каменная двери — причем убить мог уже один только лязг от ее открытия. Хлынувший из прохода туман и раздавшаяся будто из-под земли барабанная дробь лишний раз подчеркнули абсурдную крошечность и хрупкость выступившей на смертельную битву фигурки.

— Тетка моя, — гордо откликнулся в ответ на резонный вопрос дварф, наблюдая за происходящим с неизвестно откуда взявшемся неподдельным интересом. — Самая старая во всей крепости. Ткачиха знатная, поет тоже здорово.

— А под платком у нее вестимо взрывчатка? — послушно играл в переводчика Бест, аж повторив властительный кивок в сторону непропорциональной большой головы нового действующего лица. — Или может она ядом пропитана?

— Та не, милейшая бабуля, слова дурного никому не сказала даже когда ейного мужика по ошибке на закуску пустили , — расстояние между обсуждаемой и тварью уменьшилось вполовину. — Да и бабахалок у нас нема. Израсходовали последние пару часов назад на гоблинов. Вот только кошка намедни у ней померла.

— И?! — всю гамму эмоций так и так не удалось бы передать.

— Ну дык, боевое безумие стал быть, — вновь как нечто само собой разумеющееся произнес гном, протягивая руку к сыру. — Порвет хоть дракона — хорошо родня сбежать и отгородиться успела. В общем, лавой заливать нечего будет, — исполненный сердечной печали вздох.

Родственница меж тем и правда демонстрировала чудеса героизма: прыжком преодолев оставшиеся до "забытой" пару метров одним ударом пригвоздила...эм..."щупальце" к полу спицей, всбежала по нему к основному телу, швырнула внутрь набитую иглами подушечку, огрела чудище по шарам скрытой до времени безразмерной шипастой шляпой, уворачиваясь от еще одной конечности сделала сальто и...пропала в широко раскрытом естественном отверстии.

Их собеседника столь бесславный итог неожиданно порадовал и тот с криком "ЗАЛИВАЙ" дернул три следующих рычага, вслед за чем залу под ними в мгновение ока залил жидкий огонь — вместе с последним оставшимся дворфом, чей предсмертный крик вероятно еще не раз навестит зрителей во снах. Хотя и он мерк в сравнении с поднявшимся к потолку смрадом — а через минуту едва живой маг рискнул здоровьем и без ожидания перезарядки создал новый портал лишь бы только свалить от этого безумия.

Впрочем, случайные посетители обреченной крепости еще успели насладиться видом нескольких открывшихся по соседству люков и рванувшихся оттуда прямиком в пламя дварфов, в полете оспаривающих друг у друга право на не успевшие раствориться в лаве позолоченные женские туфли.

-
— Да вы … вконец …! — прочувственно выругалась Ви в первые же минуты после транспортировки, терзая висящий над воротами золотой щит глазами встретившей на жизненном пути кокос белки. — Нет, ну сколько можно?!

— Бракованные гномы попались, — чуть извиняющимся тоном отреагировал «Понт», заживляющий слегка пострадавший от прилетевшего на прощание раскаленного осколка камня ногу. — Один девиз "проигрывать весело" чего стоит. Но сдаваться...

-…! — максимально кратко охарактеризовала не то спутников, не то аборигенов эльфийка, после чего обвела соратников жадным взглядом и схватила Беста за воротник. — Дама в опасности!

Ее отчаянная попытка стянуть Шкуру Спасителя через пару секунд оказалась строго пресечена начальственной тенью. Попытка сунуться к самому жеребцу также закончилась провалом в виде пожертвованной с барского плеча крохотной сумочки из-под в одиночку стресканных закусок. Изъятие же остатков фаустового наряда вовсе не стоило заботы — не говоря уже о банальной жалости к неспособному оказать сопротивление предобморочному волшебнику. Откровенно нездоровый в своей горячечной поспешности обыск близлежащих строений удовлетворяющего результата также не дал, а образовавшееся в изящной эльфийке шило меж тем с каждым мгновением жалило всё сильнее.

В итоге загнанная в угол собственной хозяйственностью дама в последний раз затравленно оглядела спутников и, не найдя на лицах сочувствия, с яростным «ну и ослепнете …!» прямо на их глазах разоблачилась до на самом деле зеленого и травянистого на вид нижнего белья, каковым деянием разом вогнало слегка распогодившегося от лицезрения рушащегося мира Беста в прежнюю убийственную мрачность и слегка приободрила начавшего подозрительно хлюпать носом мага. В качестве вишенки на торте данное событие удостоилось неожиданно пристального внимания его высочества, коий даже соизволил одобрительно проворчать чего-то про наличие потенциала.

— Да и мутация экзотики прибавит, хотя конечно совать волосы в блюдо...- раздумчивое круговое движение копытом закончилось отмашкой. — Короче двинулись — и в следующий набег на издыхающие космосы надо захватить побольше мешков.

— Куда двигаться-то? — подчеркнуто-сварливо поинтересовалась слегка опомнившаяся и одевшая обратно «фамильный» нагрудник остроухая. — Лошадка ж очевидно опять опоздала.

«Потенциальный дворянин» оглядел окружающий их пейзаж и не смог не согласиться: повсюду сколько хватало глаз лежали руины, причем до сих пор кое-где чадящие черным дымом.

— Сигнал, пусть слабый, в наличии, — ткнул «Понт» грушей в сторону более-менее целого здания на холме. — Так и так средство передвижения должно отдохнуть.

Лежащий прямо на замусоренном полу маг согласно кашлянул. Лучница пожала остренькими плечами и с помощью в последний момент стянутой драгоценной табуретки молча полезла за щитом, оставляя коллег исследовать очередную свалку без воровской экспертизы. Крайне внушительную свалку. И становившуюся всё внушительнее и свальнее по мере того, как парочка планоходов взбиралась к источнику возмущения — имаскари по собственному почину остался страховать раздевательницу.

В первую очередь наблюдателя поражали размеры: с одной стороны город тянулся до горизонта и терялся в нависшем над ним мареве, а с другой — подпирал стоящие как минимум на полдня пути от них невысокие горы. Конечно у Сигила конца вообще в принципе не увидеть — по крайней мере в силу чисто геометрических причин — но там географические величие ощущается сильно по-другому. Как минимум вследствие неприменимой к сему собранию чудес банальности сего критерия.

Однако и Центр Мироздания со всеми его массивными зданиями и величественнейшими дворцами мерк в сравнении даже с жалкими останками местного великолепия. Возносящиеся в небеса скелеты четырехугольных башен. Мерцающие из последних сил магические вывески. Летающая там и тут отличная тонкая бумага с прекраснейшими разноцветными рисунками. Колеблемый легким ветерком серебристый прах, покрывающий буквально каждый камень. Самый путь под их ногами не походил ни на что виденное рыцарем прежде — широкое и совершенно неестественно ровное полотно черного цвета. Чуть шершавое на ощупь, будто бы теплое и более всего смахивающее на некий окаменевший мох или нечто вроде чрезмерно частой и кратко постриженной травы.

В общем, всё как обычно — Планы светлы и полны чудес — и потому только один вопрос по-настоящему трепыхался в тусклом разуме "потенциального дворянина", коий он и не замедлил задать первому попавшемуся на глаза местному, с диким воплем выбежавшему из храма встречать гостей .

Подозрительно человекообразный абориген в плотной черной одежде и широкополой приплюснутой шляпе застыл и секунд тридцать таращился на них с ничего не понимающим выражением лица. А затем переспросил:

— В каком смысле "где ваши ягодицы"?

— Действительно, — поддержал его "Понт". — Какие ягодицы?

— Во всех предыдущих гибнущих мирах причиной являлись ягодицы, — пожал плечами парень. — Где они в этом?

Минутная пауза.

— Гомосы! — презрительно плюнул себе под ноги конь. — Это ж какой озабоченной скотиной надо быть, чтобы принять...ты никогда не задумывался над загадкой висит груша — нельзя ску...

— Говорящая лошадь! — с достойным лучшего применения восторгом возопил местный, вызвав немедленное соприкосновение копыта оратора с маской. — Неужели же наши чаянья не напрасны и Помазанник грядет?

— Вряд ли, — скептически отозвался "владыка", отнимая ногу от лица. — Во всяком случае, мне ничего об этом не докладывали. Сами, надеюсь, всё потребное для прихода учудили али как обычно поленились и решили предоставить всю работу по затаскиванию вас в Светлое Будущее...

Собеседник согнулся в надрывном булькающем хохоте — а груша в сумочке владыки затряслась так, что и снаружи стало видно:

— ДА! Всё, всё свершено в соответствии с предсказанным: не осквернится более ни малый, ни великий, ни женское, ни мужское, ни кровью, ни трупчиной — потому как нет более в мире мерзости и никогда не будет! — щуплый человечек не удержался и рухнул на колени, одновременно поднимая истеричность на новую высоту. — Великий царь поднялся из глубин...- бедолага дал петуха и закашлялся, тем не менее продолжая полусумасшедшим тоном хрипеть, глотая целые предложения. — ...и боролся он в войнах и побеждал...Храм восстановлен и собрался Народ...не поднимает более меча народ на народ и не будут более учить воевать...

Перекошенное в гримасе отчаянья лицо поднялось к случайным слушателям:

— Суббота соблюдена и никто не нарушил заветов, — в прах упали две слезинки. — Потому что некому их нарушать. Они выбрали меня. Подняли меня. Сохранили...и ушли сами. Вместе со всеми остальными. Я остался один...последний.

Несчастный прервался, дабы отдышаться и взять себя в руки. Потом встал на ноги и выпрямился, дабы с никак не ожидаемым прежде достоинством и даже какой-то изломанной, кривой и калечной гордостью продолжить:

— Я последний. Избранный не по собственной воле, но по решению больших меня. Ради исполнения предначертанного. Чтобы сделать всё это безумие небессмысленным, — глубокий вдох. — Кто вы? Что вы? Зачем вы?

— Юноша, тут вам не экзамен по философии, — скабрезно отозвался "Понт" глядя на гаснущую грушу. — Будьте любезны: поотчаивайтесь еще хотя бы минут десять — и мы сразу отчалим.

Безмолвный поединок взглядов — и возложение конечности уже на человеческое лицо:

— Галлюцинации. Неудивительно: мало ответственности за сольное спасение вселенной, так еще и прах этот...- выдох на тонкой грани между облегчением и огорчением. — Ладно, не долго осталось. Лишь...ай! — новый этап молчаливого противостояния. Через пару минут "владыка" еще раз показательно наступил ему на ногу и насмешливо поднял бровь. — Это ничего не доказывает. Разум способен обманывать носителя во множестве областей.

— Ага, — согласно кивнул великий бандит, ничтоже сумнящиеся стягивая с собеседника пейсатую шапочку, обнажив не годам обширную лысину. — Не волнуйся: сам себя же не ограбишь. А пока наш рабочий ослик отдыхает, не расскажешь ли поподробнее о причинах местного катаклизма?

— Освобождение в мир придет только тогда, когда все живущие между народами дети Храма целиком и полностью соблюдут возложенные на них свыше обязанности, — произнес, грустно проводив свою собственность взглядом, местный. — Не два, не тысяча, не миллион, но все. И в полном соответствии с положенными миру законами, данную цель можно достичь как минимум двумя путями: сделать множество единым в духе либо...- рука поднялась и вяло обвела пейзаж вокруг них.

— Разумно, — одобрил "повелитель", кокетливо отбрасывая прядку искусственных волос с лица и подмигивая безэмоциональному рыцарю. — Причем на самом деле: в кои-то веки гомосы действительно взяли и сокрушили зло, избавив хотя бы эту часть вселенной от основного его источника. Так понимаю, инициировано сие знатнейшее деяние лично вами?

— Уж мой -то глюк должен знать, насколько высказанное предположение далеко от истины, — с мрачным смешком отозвался неназвавшийся, не постеснявшись сымитировать жеребцовый тон. — Совсем-совсем наоборот: я вовсе не имел обо всем этом представления до того момента, когда меня запихнули в камеру с замком с часовым механизмом и запиской.

— Даже так? — удивленно поднял брови "соверен". — А не рациональнее ли проследить за спасением мира конкретно руководителю?

— Потомок Иосифа воевал и побеждал всю жизнь — до самого своего последнего, абсолютного триумфа, — снова прорвался знакомый нездоровый смех. — И сколь бы противоречащим окружающему нас пейзажу это не звучало, а жизнь человеческая священна — и потому не пролившему столько крови встречать Помазанника, — абориген поднял руку, предупреждая следующий вопрос. — Я не знаю, кто вы, что вы и откуда, но предпочитаю думать, будто Сущий послал вас, дабы поддержать меня в эти последние часы, — внезапно прорезались нотки мольбы. — А потому прошу: пожалуйста, не уходите. Останьтесь со мной до утра.

— Укусить тебя за ухо! — удивленно вырвалось у коня спустя полминуты пристального разглядывания собеседника. — Да ведь ты всерьез — и боишься до дрожи в суставах!

— Начало мудрости — страх Господень, — с долей иронии отозвался местный, самую чуточку краснея. И, приложив ладони к сердцу, проникновенно продолжил. — Душа Моя скорбит смертельно: побудьте здесь и бодрствуйте со Мною.

Бест внезапно обнаружил направленный на него вопросительный взгляд соратника и, по некоторому ленивому размышлению, пожал плечами — только чтобы его оставили в покое.

— Должен признать: предложение застало врасплох — обычно нам, мягко говоря, не рады, — неожиданно смущенно произнес людоед. — И будь оно выдвинуто в более привычных для него условиях — враз бы отказал...- недолгое раздумье. — Ладно, но только при условии более подробного рассказа. Интересно всё-таки, каким образом гомосы не просто дошли до совершенно правильной идеи исправления главной проблемы мироздания, так еще и умудрились воплотить ее в жизнь.

Вынужденный спаситель мира расцвел благодарной улыбкой и сделал широкий жест в сторону ближайшей пристройки.

— С нами еще пара зверюшек. Один тихий, а другую можно легко отвлечь — любит мешки...

-
— Нет, ну лошадка уж совершенно растеряла последние остатки добропорядочности! — продолжила спор по другую сторону портала остроухая, сгибаясь под тяжестью сразу двух здоровенных баулов. — Поимей совесть! Зачем чудика-то в книгу записал?!

— Я никого не убивал! — злобно оскалился какой-то с самого утра сильно дерганный конь. — Помазанник сам посередь разговора встал и ушел.

— Ну разумеется: он сам ушел, — кавычки двумя пальцами. — Предварительно привязав себя за ногу веревкой и по-тихому затем сдохнув от счастья общения с говорящей лошадью за занавеской, — широкая улыбка. — Да мне так-то всё равно: прикончил и прикончил — но вот сложно было перед актом взять и собрать с него чего тебе там надо?

— Непосредственно перед резким окончанием диалога зараза вообще ни на йоту не отчаивался — видать просветило, — с таки едва заметным смущением отгавкнулся двойник. — И как будто ты не видела его лица, когда вытянули из-за занавески.

— Ну дык, свалил с помойки — почему бы не пора...-слова застряли у нее в горле — Золотой Вор наконец обратила внимание на их новое окружение.

Вид действительно завораживающий: всё сплошь цветущее, зеленое и пасторальное буквально до рези в глазах. Из следов цивилизации — только забавно одетая парочка на некотором отдалении от них, сидящая на широком розовом полотенце. Вероятно, пикник. Если бы рыцарь не ощущал себя настолько разбитым после наполовину бессонной ночи на холодных камнях — не говоря уже о елки-палки целых сутках постоянного апокалипсиса без единого приема пищи (лучница выбросила пищу ради лишних пары килограмм золота) и чудовищной правды за день до того — может даже впечатлился бы.

Зато эльфийку проняло не по-детски — аж мешок один из рук выпустила — в то время как "властелин" напротив встретил растительное благолепие с откровенной враждебностью

— Куда нас завел? — вокруг шеи каждые полминуты шмыгающего носом мага захлестнулась теневая петля. — Где конец света? Отдохнуть решил? У меня времени пара часов осталась!

Тот отреагировал лишь мутным взглядом и сильно запоздавшей попыткой отшатнуться, что, учитывая уже легшую на место удавку, естественно привело к зрелищному падению прямо в высящуюся по колено траву вперемешку с цветами — почему-то прямо на глазах начавшую странно извиваться и чернеть.

Людоеда данное обстоятельство не смутило — если он вообще обратил на него внимание — и, не дожидаясь ответа подчиненного, конь с рыком помчался к до сих пор не заметившим планоходцев аборигенам, зачем-то по пути ухватив за собой пассивного оруженосца.

Вопреки всем ожиданиям, парочка и не думала оглядываться на шумящего с силой небольшой армии разъяренного бегемотообразного пони в маске — а потому "Понту" внезапно удалось застать местных врасплох, накинув на них любимые удавки прямо в момент поцелуя:

— Короче голубки, ответите на вопросы — и никто не пострадает, — откровенно невежливый рывок в противоположные друг от друга стороны. — Ты, парень, колись где тут у вас...

— Эй! — спрашиваемое развернулось, явив помимо ранее виденных мускулистых загорелых рук и широких плеч еще и вполне феминные черты лица, заодно с достойных размеров бюстом — хотя тут вполне вероятно просто выгодно натянутая синяя кожанка с меховой оторочкой виновата. — Я тебе не "парень"...аххх

Двойник определенно не в духе — даже оригинал бы настолько быстро не начал бы душить пленников:

— Отлично, тогда, ты, парень...

— С ума сошел!? — развернулся к ним второй участник действа — с длинными черными волосами, накрашенными губами и в принципе еще более четко выраженной женственностью натуры — застыв в ужасе при виде крайне впечатляющей даже для давно ее знающей партнеров "замаскированной" туши.

Оное потрясение неожиданно передалось и агрессору: великий бандит также застыл, переводя неверящий взгляд с груди одной собеседницы на другую, при этом будто какие сломавшиеся часы медленно, шажочками, наклоняя голову вбок. Затем совершенно другим, вкрадчивым голосом поинтересовался:

— Вы ведь го...люди?

— Да дух, — с вызовом отозвалась первая, вставая в нечто вроде боевой стойки. — И если ты немедленно не...

— Может хотя бы гермафродиты? — отступил убийца демонов и пожиратель слонов на шаг.

Снова молчание, вторая сторона конфликта переваривала вопрос. Ну или может заклятье на языки выветрилось — маг вроде говорил о двадцати часах.

— НЕТ! — наконец выдала вторая. — Какое это вообще имеет...

Договорить она не успела, лишь чудом увернувшись от ударившего в ее сторону настоящего потока тьмы, напрочь убившего всё живое едва ли не до горизонта. Жеребец вроде и сам удивился насколько мощным вышел удар, что впрочем никак не помешало ему уже через пару мгновений с рыком "сдохните твари" повторить сей подвиг по отношению к мускулистой, без стеснения ответившей на него сопоставимым валом пламени.

Конкретно для Беста разыгравшаяся столь неожиданно битва завершилась крайне быстро: он едва успел обрубить обвившие ему ноги стебли, когда подскочившая вплотную длинноволосая наложила ему на лицо ударившую жертву молнией латную перчатку.

Картиночки:

Вид на Памплону/Ирунью.

Дикий-дикий троглодит.

Урист МакДварф.

Как-то так.