Фокус и ложь
Глава II
На остаток дня у Трикси больше не было запланировано никаких дел, так что она направилась домой. По дороге кобылка невольно думала о событиях сегодняшнего дня. Она испытывала неописуемую гордость и чувство удовлетворённости за совершённый ею поступок.
Ещё месяц назад Трикси задумалась над тем, чтобы уйти из этой школы. «Обучение завершено – я и сама могу устроить свою жизнь!» — думалось фокуснице. Впрочем, гордость сыграла здесь второстепенную роль – на первый план вышел тот факт, что Гаюс, как недавно узнала Трикси, получал неплохие деньги за её выступления, а ей доставались лишь жалкие гроши! Это и стало той последней каплей в чаше терпения единорожки. Но всё-таки Трикси тянула с решением. Ей, словно корсару, замыслившему дерзкий налёт, была необходима уверенность в том, что «она не только сможет выиграть бой, но и вернуться с добычей в домашний порт». И этой самой уверенностью в завтрашнем дне стало дебютное, но удачное выступление в Малом Мэйнхэттэнском театре.
Раздумья кобылки прервал громкий голос, точно крик. Трикси остановилась и, осмотревшись, поняла, что находится у знаменитого Мэйнхэттэнского торгового центра. Здание имело восемь этажей и занимало площадь в два футбольных поля. Пони здесь было немало. Особенно сейчас, вечером, когда большинство обеспеченных жителей города возвращались домой с работы. И через несколько постоянно открытых стеклянных дверей в торговый центр шёл практически непрерывный, словно горная речка, поток покупателей.
Возле соседнего здания собралось с десятка три пони, которые, обступив некую персону, наблюдали за забавным зрелищем. На асфальте сидел белый земнопони с красной гривой, весь в пыли, который, натянув на голову широкую шляпу с зелёным пером, с безумной улыбкой смотрел на окруживших его пони. Его изумрудные глаза блестели от веселья, а с уст то и дело слетала какая-нибудь остроумная фраза, адресованная случайному прохожему.
— Вы только посмотрите на него! Какая птица, какой павлин! — вдруг крикнул этот земнопони и, резко подскочив, выбежал из окружившей его толпы.
Тот пони, единорог серой масти, с тускло-серой гривой, весь разодетый в яркие одежды, искоса посмотрел на сумасшедшего и лишь ускорил шаг. Но земнопони быстро его нагнал и, задрав голову даже слегка выше, чем делал это единорог, гордым и громким голосом произнёс:
— Какие оборванцы все кругом, один лишь я достоин жизни в этом мире! Вот только б шею не сломать, а то мир рухнет без меня! И я… О, какая дама! — воскликнул земнопони и, сняв шляпу, низко поклонился.
Единорог остановился и со злобой посмотрел на пародирующего его жеребца. «Какая мерзость!» — подумал вельможа и фыркнул. Он отвёл взгляд в сторону, но, вдруг увидев перед собой кобылку, одетую в шикарное синее платье, расшитое золотыми нитками, и сам поклонился. Пегаску сопровождали четыре крепких земнопони. Увидев рядом с добропорядочным гражданином какого-то сумасшедшего, они поспешили увести свою хозяйку в сторону. Однако она соизволила идти прежним маршрутом и, проходя возле странного земнопони, улыбнулась. Увидев эту улыбку, пони резко поднял голову и, сказав: «Моё почтение!» — поклонился ещё раз. Единорог же, увидев, что высокопоставленная персона прошла, поспешно покинул площадь. Земнопони больше его не преследовал и вернулся на своё законное место.
Этот пони был местным сумасшедшим, которого, впрочем, большинство горожан с улыбкой называли шутом. Никто не знал ни его имени, ни дома, и даже на месте кьютимарки были лишь старые шрамы, уничтожившие рисунок. Этот пони каждое утро приходил к торговому центру, садился у входа и развлекал толпу. Он не боялся ничего и осмеливался высмеивать всех: от мала до велика. Простые пони редко обижались на его слова, а вот вельможи часто не обладали такой самоиронией и порой грозились наглецу расправой! Но, благодарю тому, что шут знал меру, некоторые высокопоставленные персоны покровительствовали ему, говоря, что городу нужен такой весельчак. Так что даже администрация торгового центра, которая каждый день прогоняла шута, не осмеливалась принять какие-либо решительные меры. Вот шуту и были дозволены определённые вольности.
«Ведь правду говорит! — думала Трикси, с улыбкой наблюдая за действиями шута. — Сейчас этих снобов, как комаров в лесу. И все норовят выбиться в свет. Не важно, как, хоть по головам!..»
Постояв ещё несколько минут и дождавшись ещё одного остроумного монолога от шута, кобылка с приподнятым настроением пошла домой.
Трикси была родом из небольшой деревни, расположенной в окрестностях Мэйнхэттэна. В пятнадцать лет она оставила свой дом и отправилась в большой город в поисках лучшей жизни. Здесь проживали её дальние родственники, у которых фокусница и провела несколько первых месяцев. Но затем ей по определённым обстоятельствам пришлось искать новое жилище. И вскоре она стала снимать небольшую комнату в частном доме. От центра города до своего жилища Трикси приходилось идти без малого семь километров, но позволить себе комнату поближе кобылка пока что не могла.
Дойдя до дома, пони оказалась перед двухэтажным кирпичным зданием. Стены обветшали, крыша прохудилась, а от некоторых ступенек остались лишь бетонные «огрызки».
Архитектура дома была необычной для типичных построек, изначально не предназначенных для проживания нескольких семей. Так, в доме была одна большая общая кухня, два санузла и несколько комнат, словно в гостинице. Хозяйкой дома была пожилая кобылица, пегаска белой масти, с длинной салатовой гривой, пронзительными бледно-синими глазами и кьютимаркой в виде нескольких пористых облаков.
— Трикси! — послышался недовольный, слегка хрипящий голос хозяйки дома.
Фокусница, которая планировала проскочить к себе в комнату на второй этаж незамеченной, остановилась и, скорчив недовольную мину, подошла к кобылице. Та сидела на кухне вместе с ещё двумя постояльцами её дома: единорожкой тёмно-розового цвета с длинной светло-зелёной гривой (почти как у хозяйки дома) и земнопони серой масти с грязно-зелёной гривой. Постояльцы как раз закончили ужинать и, поблагодарив хозяйку за еду, отправились к себе в комнаты.
— Вы что-то хотели, миссис Хадсон, — спросила единорожка с уважением, без присущего ей возвышения себя самой.
— Да, хотела, — сказала она и посмотрела на Трикси таким взглядом, что той сразу же стало как-то не по себе. — Я хотела узнать, когда ты соизволишь наконец-таки со мной полностью рассчитаться?
— Я ведь уже заплатила за те три месяца!
— За три месяца? А ничего, что ты должна мне за четыре?
На этот вопрос Трикси ответила только спустя некоторое время, а пока лишь выслушивала упрёки миссис Хадсон.
— Я, конечно, всё понимаю. Молодость она такая, ты живёшь и не думаешь о завтрашнем дне, но… — говорила кобылица и невольно уходила в воспоминания своей молодости.
Трикси слушала молча, не перебивала и отвечала только на особо резкие упрёки. Фокусница прекрасно знала, что, если не перебивать и дать этой пони высказаться, разговор закончится быстро и вполне ожидаемо.
— …И когда же ты собираешься со мной расплатиться? — подошла миссис Хадсон к ожидаемому финалу.
— На следующей неделе, — ответила Трикси и по-доброму улыбнулась. — И на этот раз я абсолютно уверена в своих словах!
Кобылица томно вздохнула и, некоторое время помолчав, спросила, говоря иным, заботливым и спокойным тоном:
— Ты кушать будешь?
— Спасибо большое, но я, пожалуй, пойду к себе.
— Как это ты есть не будешь? Я ведь вас знаю, ходите весь день голодные, а потом полночи шастаете по кухне да спать никому не даёте! — сказала миссис Хадсон с возмущением. — Так что или ешь сейчас, или ложись спать голодной!
Несмотря на такой тон, на эту пони было трудно обижаться. Особенно Трикси, для которой миссис Хадсон делала столько поблажек, что и представить трудно. Почему? Наверное, потому, что в Трикси она видела себя в детстве, о чём часто любила рассказывать другим постояльцам дома.
Поужинав и пожелав миссис Хадсон доброй ночи, Трикси поднялась к себе в комнату. Она представляла собой небольшую комнатушку, в которой можно было принять одного, максимум двух гостей. Однако для одной пони комната была просторной. Из мебели присутствовали: шкаф, кровать, тумбочка, книжная полка, пара стульев, небольшое зеркало и ещё много других, не настолько важных вещей, чтобы тратить на них бесценное время читателя!
Завтра у Трикси была важная встреча, от успеха которой могло зависеть её будущее. «В два часа в «Чёрной жемчужине». Только бы не опоздать. Мне же ещё и к Слакеру заскочить нужно!..» — размышляла пони, лёжа на кровати. Её лицо невольно бледнело от постепенного осознания всей важности грядущего дня. Вся гордость и уверенность вдруг куда-то пропали, и пустоту заполнили тревога и волнение. «Утро вечера мудренее!» — такая фраза, возможно, и смогла бы поставить точку, однако Трикси настолько боялась утра, что не решилась такое сказать.