Отблеск лезвия

I - Лезвие

Песенки — это просто немного мутировавший перевод кое-какой группы.

*Бзынь-бзынь*

— Уоооууу…

*Бзынь-бзынь*

— Где же этот дискордов будильник, — пробормотала я, пытаясь найти сонными глазами наверное самый надоедливый предмет, который есть почти у любого пони.

*Бзынь-бзынь*

— Сейчаас, — я нащупала будильник и теперь слепо искала на нем кнопку выключения, — Почти…

*Бзынь-бзынь*

— Йеей! — Сонно произнесла я и завалилась спать дальше.

Воскресенье, как же хорошо, что сейчас выходной, можно поспать перед очередным авиашоу, который будет…

Куриные перья!

Я, чтобы хоть как-то отогнать от себя сон, резко взлетела под потолок со спины лежа и, перевернувшись в полете, задними копытами оттолкнулась от потолка. Полученное ускорение я потратила на полет к ванной и буквально за секунду оказалась в душе. Включив холодную воду, я встала под их струи.

Вообще, когда у меня появился этот дом, я сразу же пожалела, что купила его. Само здание было многоэтажкой, которыми были заполнены все улицы Мейнхеттена, того города, в котором я пообещала себе никогда не бывать. Только вот, у меня теперь свой личный Мейнхеттен. Посмотришь со стороны на дом, сразу приметишь, что он чуть ли не мертвый. Номер улицы на козырке подъезда почти стерся, внутри самого дома ошивались «интересные личности», а мой этаж, который последний, обеспечивался только холодной водой.

Но сейчас я привыкла и, благодаря планировке, могла без лишних движений попаcть в ванную. Проснулась, прыгнула, ванная.

Закончив мыться, я сразу напялила на себя комбинезон и провела копытом по гриве, зачесав ее назад. Я вылетела через дверь, хлопнув ею и не заморачиваясь на ее закрытие, полетела вниз по лестнице наружу. Если ограбят, пусть грабят, ничего там нет, да и замок на двери не является нужной защитой от домушников. А еще, как назло, в подъезде этого дома не было окон наружу, но мне это не очень мешало, разве что дым, стоящий в коридорах не улетучивался как надо.

Оказавшись на улице, я полетела в Клаудизей. Сегодня у нас по программе очередное шоу, а в конце всем объявят, что я теперь новый директор Вандерболтов. Я об этом узнала еще давно, но на инструктаже многие мои сослуживцы, а теперь и подопечные, были шокированы. Но я была зла. Очень зла, помимо изучения одних и тех же трюков мне придется разбирать тонны одинаковой мукулатуры.

Я приземлилась на центральной трибуне и криком позвала своих, которые через пару мгновений оказались возле меня.

— Начинается новый день, — уныло произнесла я, глядя на своих тугодумов, которые никак не могут запомнить один и тот же трюк, который мы исполняем уже лет десять.

~~***~~

— И теперь, новый день заканчивается, — пробурчала я, летя над Клаудсдейлом к себе домой. После небольшой речи, в котором Принцесса «Дружбы» говорила нам о важности того-самого-древнего-праздника-который-пегасы-отмечали-в-честь-чего-то-там. Лично я ничего не слушала, так как эти праздники чуть ли не круглый год идут. Одно и тоже, одно и тоже. И каждый раз, наше шоу, где у нас всего один трюк, после которого толпы восторженных пегасов чуть ли не обмачиваются под себя.

После нашего шоу, «Принцесска» пожелала всем «добра, дружбы и всего-прочего» и хорошо провести общегосударственный выходный завтра с близкими, а затем, под звуками фанфар, объявила меня новым Главой и Директором. От этого представления я презрительно фыркнула про себя, не подавая виду. Затем принесла клятву, что буду до самой смерти что-то-делать-ради-кого-то. Получила медальку за храбрость, героизм, которых я что-то не припоминаю, нашивку и погоны Директора Вандерболтс. Ну, и все. С натянутой улыбкой я всех поздравила с праздником и поблагодарила Принцессу за оказанную честь, а затем улетела прочь с арены. Никто этого и не заметил. И никто не заметит, что завтра меня уже не будет.

Когда я летела, я увидела падающую звезду на тускнеющем небе. Я загадала желание.

— Хочу, чтобы жизнь моя когда-нибудь изменилась.

Тут я об что-то врезалась. Собравшись в воздухе, я мягко приземлилась на облака, а затем посмотрела на препятствие в воздухе. Этим препятствием оказались туши каких-то грязных грифонов.

— Аккуратней, курочка, — прококотал один из этих пернатых кошек, — Мы еще не пробовали вас в голубой глазури, не хочешь нас просвятить?

Я фыркнула.

— Пфф, как банально, — произнесла я и полетела с этого места на гораздо меньшей высоте. В догонку я услышала их смех.

— Смотри как чудесно убегает, недаром носит эту форму.

Больно надо злиться на этих кошек.

И с этой мыслей я полетела дальше и, когда я оказалась у себя дома, я быстро скинула с себя форму, кинула ее в шкаф и включила воду для ванной.

До самой смерти быть Директором, как он? А потом быть всеми забытой? Спасибо, не надо. Наверное, лучше закончить с этим пораньше. Я взяла старый заляпанный нож с кухни и начала смотреть на него, видя свое отражение на лезвии и решаясь на следующий шаг. С ножом в копытах я зашла в теплую воду.

— А ведь я обещала папе, — прошептала я. Затем, я взяла зубами нож и хотела уже нанести смертельный надрез, как тут услышала чей-то голос в моей квартире.

— Словно вернулся на десять лет в прошлое, — произнес я, приземлившись в центре Клаудсдейла на пересечении четырех главных улиц города: Радужной, Дождевой, Грозовой и Ураганной. Если посмотреть сверху, то они образуют четырехконечную простую звезду. Каждая улица вела к своему сектору Клаудсдейла. Радужная вела на Фабрику в которой работали лучшие пегасьи умы, составляющую малую часть моего народа. И я на ней не работаю, не знаю хорошо ли это или нет. Дождевая улица переполнена разными магазинами, зданиями мелких фирм, портов и прочими мелкими сооружениями, которые сложно заметить невооруженным глазом. Но кто ищет, тот обязательно найдет. Ураганная улица – это зона правительства пегасов и Клаудизея. Она занимает наименьшую часть Клаудсдейла, если не брать стадион. Но мне не туда.

Я стоял посреди круглой площади, образованной пересечением улицы, и просто рассматривал оставшуюся Грозовую улицу. Она не изменилась за эти пять лет. Нисколько. Посмотрев наверх, я увидел как небо над головой грозятся закрыть здания остальных улиц, но не моей. Это выглядело так, словно куска города просто нет.

Я пошел по этой улице.

Говорят, самим пегасам сложно ориентироваться у себя в жилом секторе Клаудсдейла. На самом деле сложно лишь тем, кто не знает, что ищет. Я знаю где мой дом.

По пути мне встречалось немного пегасов, но из них я никого не узнал. Что впрочем меня не удивило, я ведь шел пешком к своему дому, мало кто так делает, когда над головой открытое небо и ты можешь полететь сразу к себе домой. Я же пошел пешком не просто так. Я обдумывал, что я скажу своей сестре и отцу.

Я покинул своих родных после смерти матери и путешествовал по миру в поисках своего места в этой жизни. Пересек два моря и один океан, побывал на двух континентах, провел несколько дней у пегасов «Свободного воздуха», которые находятся за Антлертическим Океаном, был у жирафов Гелиополиса, посетил южные страны Камелу и Зебрику, грифонов на севере, побывал в Сталлионграде и даже был у пони Нейпонии.

Я путешествовал. Я не нашел места. Я вернулся.

— И я это скажу своей уже тринадцатилетней сестре и постаревшему отцу?

Факт того, что я покинул свою семью мучил меня все эти годы. Осознание того, что бросил младшую сестру и сломленного отца и убежал, как последний трус давили на меня посильнее клешней океанических Краболлосов у берегов Гелиополиса.

— Ладно, как говорил наш капитан: «Прорвемся, а там посмотрим», — сказал я сам себе. Привычка говорить с самим собой породило тогда много шепотков на корабле, но это помогало мне сосредоточиться и успокоиться.

Крылья отдались ноющей болью, когда я вспомнил о том путешествии на корабле.

— Брр.

Затем я достал из своего жилета письмо, что вернуло меня обратно в Клаудсдейл.

«Возвращайся, отцу становится хуже.

Саммер Винд»

Вот такое незамысловатое сообщение я получил три дня назад, когда снова появился в Кантерлоте. В Клаудсдейл, который тогда летал над Стейблсайдом, я отправился, когда закончил свои дела в столице.

Надеюсь, все в порядке.

Спустя пару минут скитаний по облачным улицам я нашел свой дом. Он нисколько не изменился. Многоэтажный дом, наподобие мейнхеттеновских, очень выделялся на фоне мелких, сделанных из облака, домиков. Многоэтажные многоквартирные дома сами по себе являются редким явлением среди пегасов, так как они, по своей натуре, любят пространство и свободу. Но иногда судьба обходится так с пегасами, что только такие многоквартики могли стать домом для них.

Поднявшись на пятый этаж, я уверенно пошел к концу коридора, где передо мной стояла дверь моего дома. Шестьдесят девятая квартира, только цифры почему-то оказались перевернутыми. И вот, прямо перед дверью, я остановился в нерешительности. Я не могу представить себе, как пройдет воссоединение семьи после стольких лет. От радостных объятий до криков. А ведь я с собой почти ничего не привез…

Точно! Тот инструмент.

Почти на всю длину моей спины висела моя сумка с тем самым инструментом, что я привез с собой из Грифоньих королевств.

— Надеюсь, повезет, — сказал я себе под нос и постучал в дверь.

Никто не ответил.

Я постучал еще раз. Но никто опять же мне не ответил. Тогда, постучав в последний раз, я решил открыть дверь своими ключами, которых были со мной все это время. Не понимаю, как я их умудрился не потерять.

Но дверь спокойно открылась и без них, и я, зайдя внутрь, услышал шум воды.

— Наверное, сестренка моется, — сказал я и снял со спины сумку. Повертев головой, я заметил, что мало чего изменилось. Когда я уходил, все блестело. Сейчас все в пыли. Надо постараться, чтобы облачный бетон покрылся пылью. Неужели моя сестра такая ленивая?

Посмотрев на дверь душевой, за которой слышался шум льющейся воды и бьющий оттуда свет, я хотел было постучать туда, но решил осмотреться в доме. Зайдя на кухню, я увидел полнейший бардак, раковина переполнена, холодильник пустой, а стол был весь заляпан.

— Отец, ты ли это, или Самми? — Хмыкнул я, затем пошел в комнату родителей, где тогда спала вместе с ними моя сестра.

К моему удивлению комната была пуста, и вся в пыли. Только цветок на подоконнике у заколоченными досками окна пах подобием жизни в этой комнате.

Отец скорее всего ушел на работу, а все здесь в пыли потому что он не любил трогать свое жилище. Я закрыл дверь и направился в свою комнату, где я жил десять лет назад. Зайдя внутрь, я удивился. И дело было не в разбитом окне, которое я обнаружил, открыв шторы.

— Где все фотографии? — Тогда на стенах моей комнаты было полно фотографий моей жизни, но на их месте сейчас только запыленные голые стены. Заглянув в свой старый шкаф, я увидел лишь пару вещей: какая-то синяя форма, розовая пижама и… все. Как-то слишком мало для тринадцатилетней пегаски, — Ладненько, попозже разберемся.

Так и не найдя чем заняться, я прочитал письмо еще раз, а затем решил вздремнуть на своей бывшей кровати и, прежде чем лечь, раздвинул старые занавески.

Хррр…

…

—…аааААААДЬЕЕЕЕЕЕЕЕМ!

Я резко открыл глаза и увидел прямо перед своим носом желтое лицо кобылы, а затем почувствовал холод металла у живота..

— Ты кто такой, Дискорд тебя дери?! — Прямо мне в лицо рявкнула эта желтая кобыла. И это оказалась не моя сестра, и не только холод клинка у живота дал мне это понять.

— ОТВЕЧАЙ!

— А… эээ… я… — Шикарный ответ. Пустая моя голова, когда надо, тогда не думает.

— Ммм?! — Она грозно сдвинула брови и усилила нажатие на нож.

— Эээ… я Хуррикейн Винд, — промямлил я, — я… я сын хозяина этого дома и-

— Чего? Ты чего мямлишь? — Такими темпами она меня точно зарежет.

— Это… это мой дом! — Как можно уверенее произнес я.

— Ты издеваешься? Этот дом стал моим, когда я его купила.

Что?

— Но… но…

— Чего ты «нокаешь»? Прошлый владелец сказала, что ей нужны деньги для чего-то, а я как раз искала себе устойчивое жилье типа этого. — сказала она, отодвинув свое лицо, а затем, откинув нож в сторону, спокойно произнесла, — К слову, за бесценок почти продала.

Наконец, она отошла от меня, села на откуда-то взявшийся стул и уставилась на меня. Я же привстал на кровати и в ответ тоже начал смотреть в ее коричневые глаза.

— А ты не похож на моего фаната, хотя твои действия должны быть достойны похвалы среди этих подлиз, — она фыркнула, — Пробраться ко мне домой и уснуть на моей же кровати. На спор что ли?

— Ничего такого, просто… — я тяжело вздохнул, словно подготавливаясь к ее ответу, — Тут раньше жил я и моя семья.

— А это дочка, жена, и большая собачонка, да?

— Не-е-е-ет, — немного опешивши ответил я ей.

— Может квартиркой ошибся? — Как в ни в чем не бывало спросила она меня.

— Нет… нет, это та же шестьдесят девятая квартира. Тебе, случаем, не зеленая пегаска дом продавала? — Она кивнула, — она что-нибудь еще говорила?

Приложив копыто к подбородку, она взглянула вверх на потолок.

— Ммм… Что-то про какого-то родственника, которого не было на похоронах. Бормотала себе под нос, что его до сих пор нет, хотя отправила экспресс-письмо, — я взглянул на нее, — Чего? Она слишком громко бормотала, вот и услышала.

— Экспресс-письмо значит… Экспресс… Которые идут без даты… Идиот! — Воскликнул я и резко вскочил с кровати, но тут меня копытом остановила эта желтая пегаска с огненной гривой.

— Чего собрался-то?

— Может она еще где-то здесь! Я должен их найти! — Быстро ответил я ей и попытался пройти, но не смог.

— Э, слушай, ты часом не дурак? Как-будто эта мелкая будет ждать возле какого-нибудь порта семь лет, — насмешливо произнесла она, а затем снова приложила копыто к подбородку, — Хотя был один фильм про питомца, который ждал своего хозяина. Слушай, а та мелкая похожа на тебя, — Она ткнула меня копытом, — Эй, ты чего?

А я не обращал на нее никакого внимания.

Потому что я рыдал. Рыдал потому что я понял, что опоздал. Опоздал на семь лет.

— Винд, успокойся. Успокойся, я тебе говорю! — Кричала она меня в лицо, но я не слышал ее, — Все хорошо. Все в порядке.

— Ничего не в порядке! Их нет уже семь лет! Отца нет уже семь лет! Сестра скорее всего тоже мертва!

— Она не мертва, — она потрясла меня за плечи, — Слушай меня, она не мертва, она тогда была маленькой пегаской, а маленькие пегаски всегда найдут способ выкрутиться. Она жива и живет в каком-нибудь другом месте. Ты меня понял?

Нет... Ни малейшего шанса.

— Да поверь ты мне, дуринда, — она меня стукнула, — Знаешь, что мне сказал один пони много-много лет назад, когда я осталась одна и что я ему пообещала в конце? — Она меня обняла, посмотрела мне в глаза, в которых я увидел несвойственную для возраста усталость. Наверное, мне показалось. Затем она шепотом продолжила, — Я ему обещала помочь такому же пони в будущем. А он мне тогда сказал: «Ты должна верить, мечтать о чем угодно, лишь бы была цель, которой ты посвятишь свою жизнь», так и ты верь, что она жива, и ты ее когда-нибудь найдешь. Пусть это будет твоей мечтой. Хорошо? Поплачь, поплачь. Успокойся. Все будет хорошо…

~~***~~

Не знаю сколько я пробыл в этом состоянии, но очнулся я в тех же объятиях этой желтой пегаски. Вяло повернув голову к единственному окну, выходящему на улицу, я увидел, что уже глубокая ночь. Неужели она все это время держала меня? Я повернул свою голову и увидел, что она уже спит и похрапывает у меня на груди, обняв меня за шею.

Я аккуратно встал и опустил ее на принадлежавшую ей уже семь лет кровать. Затем укрыл ее темно-зеленым, как моя шерсть одеялом. Я смог не потревожить ее сон и просто побрел к выходу.

— Это уже не мой дом, — пробормотал я себе под нос. Посмотрел на тумбочку на которой две пары ключей и обернулся, — Спасибо. Значит, ее найду.

Взяв свою длинную сумку, которую оставил я тогда перед дверью, я тихонько вышел через дверь и пошел по темному коридору.

*Бзынь-бзынь*

— У-ооо-ууу…

*Бзынь-бзынь*

— Сейчаас, — я нащупала будильник и теперь слепо искала на нем кнопку выключения, — Почти…

*Бзынь-бзынь*

— Йеей! — Сонно произнесла я и завалилась спать дальше.

Понедельник. Красота. Как же хорошо, что сегодня – выходной и можно подольше поспать в этом темно-зеленом, как шкура того пегаса, одеяле.

Темно-зеленого пегаса…

Пегаса…

Я попыталась его слепо нащупать возле себя на кровати.

Куриные перья!

Я резко открыла глаза и начала искать поблизости того пегаса, но его нигде рядом не оказалось. Я подлетела прямо с кровати и ударилась макушкой об потолок. Появившаяся боль меня почти не волновала, в отличии от вчерашнего гостя.

Его нигде нет.

— Неужели это был сон? — Тяжело вздохнув, произнесла я, а затем сказала в потолок и подняла копыта, — Я так никогда не смогу выполнить это дискордово обещание!

Возвращаясь в кровать, мне в глаза что-то блеснуло и, повернувшись, я увидела на тумбочке вторую пару ключей, на которую попал свет из окна. Я улыбнулась и побежала собираться на поиски этого пегаса.

~~***~~

Я летала над Клаудсдейлом в поисках темно-зеленого пегаса и подлетала к каждому мало-мальски зеленому пегасу, но свою цель я так и не нашла. Еще начался дождь внизу под облаками, так как улицы потемнели, а облака сами на ощупь стали более резиновыми.

Приуныв, я полетела в сторону большого бара из облачного бетона возле Клаудизея. Не многие пегасы любили ходить по резиновым облакам, так что все были либо у себя дома, либо в таких барах, но ближе к вечеру. Несмотря на еще раннее время суток, в темном помещении бара находилось достаточно большое количество посетителей. Тут мне помахали с дальнего столика возле стены. Подойдя туда, я увидела Соарина и Флитфут, сидящих на одной стороне стола.

— Теплых осадков, Директор! — Бодро поприветствовала меня Флитфут, пока Соарин ел свой пирог.

— Того же, — пробурчала я, усаживаясь к ним за столик.

Соарин подавился своим пирогом, услышав мой ответ, от чего Флитфут пришлось стучать ему по спине. Наконец, придя в себя, он произнес:

— Что с тобой такое?

— Если новый Директор недовольна в выходной, то жди беды, — произнесла Флитфут, отчего я злобно зыркнула на нее. Флитфут немного сжалась на месте и прижалась к Соарину.

— Мне нельзя быть злой, разочаровавшейся в жизни, находящейся в ярости, уставшей от всего пегаской? — Я подняла бровь.

Они не ответили, лишь молча уставились на меня. Вздохнув, я встала из-за столика и пошла к стойке, как услышала фразу Соарина.

— Бросили что ли?

Встав у стойки, я принялась ждать барпони и думать, почему я ищу этого пегаса.

И правда, почему? Неужели все из-за обещания?

Ко мне подошел барпони.

— Давай сегодня «Бриз», Колд, — сказала я этому абсолютно черному пони. Он в ответ равнодушно хмыкнул и принялся наливать мне три стакана.

Я начала медленно опустошать свой первый «Бриз», одновременно посматривая на посетителей. Соарин и Флитфут уже ушли, оставив несколько битов на столике и своего Директора барпони и оставшимся посетителям. В центре бара не было свободных мест, везде были разноцветные хвосты и крылья. У входа же, откуда в помещение шел мягкий свет, освещая два находящихся рядом стола, было пусто. Повернув голову направо на сцену, я увидела, что там идет какое-то движение. Кто-то пытается поближе подсесть, другие что-то спросить. Как бы до драки не дошло. Не люблю это дело в выходные.

— Колд, а чего там такого? — Спросила я находящегося рядом жеребца за стойкой.

Он посмотрел на меня, одновременно чистя белой тряпкой стакан, и равнодушно произнес:

— Прибыл один пегас с каким-то новым инструментом, смог уговорить босса дать ему разрешение сыграть на нем сегодня, — Смог уговорить? Ничего себе.

Наверное эти мысли отразились на моем лице, так что он снова хмыкнул и принялся за свое любимое дело – полировать стаканы белой тряпочкой. А я снова взглянула на сцену.

Сцена в баре «Горящее облако» было устроена таким образом, что круглая площадка сцены находилась в удалении от основной, находящейся у стены, соединенная узким мостом, по бокам которого находились маленькие ступеньки, по которым можно было зайти на сцену. Конечно сцену украшало множество разноцветных огней, расположенные по ее периметру. И еще Занавеска. Да, с Большой Буквы.

У ступенек чуть ли не началась давка, столь большое количество пегасов собралось у правой стороны мостика, поглядеть на прибывшего путника, собирающегося выступить. Но эти пони мешали мне увидеть прибывшего, так что я начала дальше пить свои «Бризы», пытаясь понять свой порыв в поисках того пегаса.

Но до конца понять я себя не смогла. И дело все же не в обещании. Не только в нем.

Выпив второй стакан, я вяло посмотрела на сцену. Ничего не изменилось. Вернемся к нашим перьям.

Может все потому, что я нашла того, кто знает какого это...

Тут я вспомнила слова Соарина:

— «Бросили что ли?»… А ведь и вправду, — пробурчала я себе под нос. Взглянув на Колда, стоявшего за стойкой возле меня, я увидела, что он смотрел на сцену. Я, безразлично хмыкнув, залпом выпила последний «Бриз» и повернулась к сцене.

И остолбенела. На ней стоял тот самый пегас с сумкой рядом, что был вчера у меня дома.

Он стоял на круглой сцене, осматривая посетителей, и увидел меня возле стойки. Мы встретились взглядами.

Он подошел к микрофону.

— Доброго дня, посетители этого «Облака». Хочу вам представить новый музыкальный инструмент, который создали в Грифоньих Королевствах на севере Эквестрии. И я был так очарован им, что решил показать своим соотечественникам. Это, — он, открыв зубами свою сумку, вынул оттуда этот инструмент и, взяв его крыльями, показал народу, — Если вкратце, Магогитара, — Это было нечто похожее на классическую гитару с шестью струнами, но оно было плоским и подходящим размером, чтобы на ней могли играть и другие народы, — Наверное вы знаете похожие на это инструменты, но я вас уверяю, что это абсолютно иной уровень. Теперь, использовать магию в музыке могут не только единороги, но и лишеные этого рога пони и другие народы. Мое имя – Хуррикейн Винд. Скорее всего вы не знаете меня, но я все же отсюда родом. И да, из меня не очень то и хороший певец, но я постараюсь, — он немного засуетился. Тут я увидела, что его на кончиках его левого крыла что-то отблескивало.

Винд, встав ровно по центру, встал на дыбы. немало удивив при этом и публику и меня. Он, подняв крылом магитару, показал инструмент всем зевакам, а затем, правым копытом держа длинную часть «гитары» (будем проще), а левым массивную, раскрыл крылья и прижал их к инструменту.

— Песня называется «Одинокий пегас», — сказал он в микрофон и начал играть.

Странные, новые звуки полились по всему бару, и все, в полном молчании, завороженно впитывали все, что исходило от этого инструмента. Точно магия замешана.

«Воскресенье прошло

Время ушло

Кто-то узнал — он здесь

Одинокий пегас.

Где его дом?

Где его сердце?

♫

Тут он начал играть. По-настоящему играть, полностью отдавая себя музыке. Звук шел легко и тяжело одновременно, что полностью гипнотизировало слушателей.

♫

Нет, никто не знает

Не представляет.

Прошу, последуй за ним

И в конце ты точно услышишь

О-о-о-о-о-у!

♫

Все, как зачарованные, слушали игру этого инструмента. Он казался рвущимся в небо и падающим с него. Как пегас, лишившийся крыльев в полете. Или как разрушающаяся надежда, которая только появилась, но уже исчезает.

♫

Нет, никто не знает

Не представляет

Прошу, последуй за ним

И в конце ты точно услышишь

О-о-о-о-о-у!»

Все вышли из транса только тогда, когда он закончил и с немым вопросом на губах смотрел на посетителей. Но мы молчали, даже не зная как реагировать на музыку.

— Великолепно! — Кто-то выкрикнул из толпы и начал постукивать копытами. Все больше и больше пони начало стучать копытами. И я в том числе.

Когда все успокоились, Винд коротко выкрикнул:

— «Мечтатели»!

♫
«Так хорошо я знаю это место

Закрыв глаза, всегда узнаю его я

И каждый раз я прихожу сюда

Потому что знаю, что здесь все еще есть место для меня.

Когда же я усну

А тело получит желанную тишину

Тогда мой разум улетит прочь в заветную мечту.

Мы – мечтатели, мечтаем всю нашу жизнь

Мы – мечтатели, эта мечта будет моя

Всегда, начни мечтать!

♫

Неважно, откуда ты пришел

Дверь всегда открыта для любого

Ведь так хорошо я знаю это место

Но найду ли тебя я там, покажет мне только время.

Но уже прошло столько, столько ветров

С тех пор как я тебя здесь жду

И прямо сейчас, мой друг, я улечу в ту свою запретную мечту.

Мы – мечтатели, мечтаем всю нашу жизнь

Мы – мечтатели, мечта твоя будет моя

Всегда, продолжай мечтать!

♫

Мы – мечтатели, да, это мы

Мы – мечтатели, разделены световыми годами

Всегда, моя мечта была твоя!

Сегодня, когда я усну

Тело не сможет пойти со мной

Но именно тогда, тогда я улечу в запретную мечту.

♫

Тут он со сцены начал смотреть прямо мне в глаза и продолжил петь.

Мы – мечтатели, и наши жизни коротки как никогда

Мы – мечтатели, мечта никогда не исчезнет без следа

Продолжай мечтать, ведь мечта умрет без тебя!

Мы – мечтатели, но мечта умерла раньше меня

Мы – мечтатели, мечта ушла, как и она

Никогда, мечта не была так одна.

♫

И я знаю одно хорошее место, где боль пропадет без следа.

Мечтай, мечтатель!»

♫

Овациям не было предела, казалось, что буйволы научились ходить по облакам и прямо сейчас пробегают свой Путь Предков. Винд поблагодарил всех, кто был здесь в микрофон и начал собирать свой инструмент. А я все это время пыталась пробиться к нему через толпу ликующих пегасов.

— Дурак, почему именно таким образом он мне решил сказать? — Бурчала я, рассталкивая пегасов на пути.

Он почти пропал из виду, когда я упала на пол и меня чуть не задавили пони, но я смогла резко приподняться на крыльях и оттолкнуть от себя пегасов, а затем побежала за Виндом, скрывающегося за Занавеской. Взлететь я не могла, так как воздух был заполнен пегасами, словно второй потолок, так что я залезала на сцену и побежала за ним.

— Чего? — Только и смогла я сказать, когда поняла, что нахожусь на улице за баром, — Это такие кулисы?

Повертев головой и не найдя его, я взмыла в воздух и начала осматривать округу Дождевого сектора города, откуда я взлетела. Увидела я его возле мемориала жертв потери магии, устроенного каким-то монстром из глубины веков четыре года назад. Тогда, Клаудсдейл чуть не развалился, когда большинство пегасов утратило свою магию: некому было заделывать разрывы облаков, поддерживать состояние основных удерживающих облаков и много чего еще. А я тогда навернулась с большой высоты в Кантерлоте, считай, что легко отделалась, если другие пегасы просто падали сквозь облако с огромной высоты, на которой был Клаудсдейл. Тогда погибло не много, но среди жертв большинство было жеребятами. Только почему он…

— О нет.

Я приземлилась возле него. Винд с грустью смотрел на написанные имена на мемориале, не обращая на меня внимания.

— Винд, — позвала я его, но он промолчал. Я подошла к нему, а затем обняла, — Прости, я не знала.

— Как и я, — мертвым голосом сказал он, совершенно не похожим на тот, которым он недавно пел, — Она была здесь четыре года назад, до этого выживала на улице три года и ждала своего брата, но не смогла пережить то падение.

Проклятье.

— Я это узнал только сегодня ночью, — произнес он, а затем, убрав мое копыто, обнимавшее его, повернулся ко мне. Его глаза были полностью выплаканы, я с сожалением посмотрела на него.

— Прости.

Он не отреагировал, просто спросил:

— Почему ты мне помогаешь?

— Я обещала своему учителю, что когда-нибудь помогу такому же пони, попавшему в эту беду, — просто ответила я, словно подготавливала ответ.

— И все? Одно лишь обещание заставляет тебе мне помогать?

Этот вопрос меня поставил в тупик.

— Тогда, — продолжил он, когда увидел мое замешательство, — скажи мне, что мне делать?

Если бы я знала.

— Или хотя бы то, что тогда сделала ты?

Я? Это были ужасные и в то же время прекрасные года, когда он позволил мне остаться хотя бы в спортзале, когда я к нему пришла вся в слезах. Я осталась одна и не нашла ничего лучше, чем придти к своему учителю в зал и рассказать обо всем. Тогда-то он меня взял к себе в ученики, обосновав, что я могла бы заинтересовать какого-нибудь доброго пони, который взял бы меня к себе.

— У меня была мечта, — я посмотрела ему в глаза и продолжила, — я верила, надеялась, что, заняв первое место на юбилейном конкурсе «Юный Вандерболт», меня возьмут к себе и примут хотя бы как знакомую, где я могла бы жить.

— И получилось?

— Нет, — тяжело вздохнув, ответила я, — Не получилось.

Он выглядел удивленным, или казался удивленным. Я продолжила:

— Но мой учитель, увидев, что я тогда провалилась, помог мне, взяв к себе под опеку и начав тренировать меня для Вандерболтов. И я… я тогда не понимала, что мое желание исполнилось, у меня снова появилась семья.

Я закрыла глаза, вспоминая те деньки. Эх, все было так хорошо.

— Я это поняла только тогда, когда он умер, — я почувствовала, что мои глаза увлажнились, — Он, перед своей смертью взял с меня обещание, что помогу так же, как он помог мне.

Я замолчала и посмотрела на пегаса, он выглядел сосредоточенным, но в то же время витающем где-то в облаках.

— А что ты тогда будешь делать, когда выполнишь свое обещание?

Снова, я не знаю что ответить.

— Я… я-

— Ради чего тогда ты будешь жить? — Он продолжил свои вопросы, — И даже сейчас, я вижу, что твои коричневые глаза пусты жизни, ради чего ты живешь сейчас?

… Нет… я ведь живу ради… Ради чего? Я же вчера пыталась покончить с собой!

— Тогда зачем мне жить, если я вижу, что происходит с тобой? Не легче ли тогда последовать мне за сестрой? — Замолкнув, он вопросительно уставился на меня, требуя ответа, которого у меня нет.

В голове стучал только один вопрос. Зачем? Дни стали серыми после его смерти, а проживать один и тот же день год за годом до своей смерти... Это ужасно. И я не знаю, что ответить, чтобы он остался. Я не знаю… Я не знаю…

— Я НЕ ЗНАЮ! — Закричала я и зарыдала, полностью опустившись на все еще резиновое облако под ногами, ударившись носом об него, — Мне скоро двадцать восемь, но я не знаю зачем я живу! Одно и тоже каждый день! Жить ради простого завтра страшнее Бездны! Каждый раз, просыпаясь, я знаю чем закончится день! Ничто не может измениться, после его смерти! Он умер в одиночестве без меня, и я умру так же! — Я взглянула ему в глаза своими заплаканными, — Понимаешь? Одиночество убивает меня! Вчера я хотела покончить с собой! И я не знаю, почему я продолжаю жить! Я не знаю, чего я хочу! Я не знаю! Не знаю! — Я уткнулась лицом в облако, не замечая боли в носу, и продолжила реветь.

Тут я почувствовала тепло копыта, которым обнял меня пегас.

— Со стороны казалось, что ты полна жизни, но сейчас я вижу, что ты полна мертвой жизни. Я не хочу этого, — сказал о мне голосом того, кто уже решил свою судьбу.

— Я тоже, — я вытащила голову из облака и посмотрела на него, — Но вчера я почувствовала, что что-то изменилось. Впервые со дня его похорон я почувствовала это.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Я чувствую, что ты изменяешь мою жизнь. Почему?

Теперь была его очередь не знать ответа.

— Тогда почему ты не можешь жить хотя бы ради того, чтобы жила я?

Может именно поэтому я так отчаянно цепляюсь за него?

— Жить ради кого-то? Но не это ли путь к саморазрушению, если этот кто-то — умер? Я не хочу этого. Я хочу чтобы это закончилось.

— Но я жива, — этот простой факт поколебил его решимость на самоубийство, — Я ведь еще жива. Мы еще живы. Почему мы не можем жить ради друг друга?

Его лицо приняло крайне сосредоточенный вид, затем он выдал смешок и улыбнулся.

— Как пара?

Чего-о-о?

— Только не говори мне, что это все было только ради признания.

Наверное, сейчас я так сильно покраснела, что он еще раз улыбнулся.

— Ладно, решим, что ты уговорила меня остаться с тобой, пока ты не поймешь зачем. — Тут он копытом коснулся моего носа и провел им по нему, словно чистя от чего-то, — Кровь идет, — объяснил он и дал мне свое копыто, — Пошли тогда уж, не тут же ночевать.

Взяв его копыто, я, впервые за долгое время, искренне улыбнулась.

II - Заточка

Умудрился два раза пропить главу всю(!).
Ужс. Ну и конечно, мутировавший перевод песен одной группы тут тоже есть.

И еще, два литра виски на одного? Да не проб-

Еще полетело все =_=

*Бзынь-бзынь*
— Уоооууу…
*Бзынь-бзынь*

— Где же этот дискордов будильник, — пробормотала я, пытаясь найти сонными глазами самый надоедливый предмет в своей жизни, который есть почти у любого пони.
*Бзынь-бзынь*

— Сейчас, — я нащупала будильник и теперь слепо искала на нем кнопку выключения, — Почти…
*Бзынь-бзынь*
— Йеей! — Сонно произнесла я и завалилась спать дальше.

Вторник. Красота. Как же хорошо, что сегодня — мой первый день на новом посту...

Куриные перья!

Я попыталась было взлететь. Но не смогла, тепло одеяла в этом деле — главный аргумент.

— К Дискорду работу! — Воскликнула я, махнув копытом, с закрытыми глазами, а затем перевернулась на другой бок к окну.

Послышался звук отодвигающихся штор, и по моим глазам ударил свет. Чтобы защититься от этого врага всех спящих, я натянула на себя одеяло, укрыв лицо. Но тут кто-то его стянул с меня, так что я осталась один на один с ужасающим светом из окна. Мне пришлось открыть глаза и прищуриться, чтобы увидеть у окна...

— Винд? — Свет в глаза мне мешал четко разглядеть его, но это точно был он. — Ты чего тут делаешь? — Сонно спросила я и зевнула, смотря на пегаса.

А он улыбался.

— Я? Я пытаюсь разбудить нового Директора Вандерболтов, — почти смеясь, сказал он, — Давай, подъем, соня.

— Н-не, не хочу, — я зевнула и отмахнулась копытом, — Верни мне лучше одеяло.

— Ладно, значит придется так, — я услышала его слова и насторожилась, но тут меня подняли, а затем куда-то понесли.

А когда тебя носят оказывается как-то… приятно.

Тут меня поставили на ноги, а затем мне в лицо ударила холодная струя воды. Я резко распахнула глаза и хотела уже навалять кое-кому, но увидела свое отражение в старом зеркале в ванной. Я выглядела... фигово. Моя грива, которая выглядела почти в любой ситуации хорошо, сейчас представляла из себя запутавшийся комок огненных прядей. Под глазами появились мешки, а само лицо представляло из себя красочный образ пьяницы.

— Да-а, ну и рожа у меня, Винд, ох и рожа... — пробормотала я, ощупывая свое лицо копытами.

— Неужели я нужен только за этим? — Услышала я вопрос пегаса, но сперва не поняла откуда голос шел. Я завертела головой, пытаясь найти его, но затем увидела его в отражении. Он стоял в коридоре и смотрел прямо на меня через отражение. — Давай, приводи себя в порядок, — закончил он с улыбкой на лице, а затем закрыл дверь в ванную, которую я раньше всегда держала открытой.

Оставшись одна в ванной, я последовала его словам, так как больше ничего не оставалось. Закончила я минут через пятнадцать. Мешков под глазами не видно, волосы я зачесала влево и выглядела вполне себе прилично. Когда я вышла из ванной, я услышала голос пегаса:

—... вь слепа, почему не видишь ты? Ты ранишь, убиваешь меня изнутри.

Голос шел с кухни, и я тихонечко зашла туда и увидела Винда, стоящего у плиты и, судя по звукам, что-то жарящего. Запах стоял необычный. Подкравшись к нему сзади, я прыгнула ему на шею, повисла на ней, и взглянула на его работу.

— Вау, мясо? — Спросила я, посмотрев ему в глаза с улыбкой. Он же ответил мне взглядом "издеваешься?". Я надула губы, — Да ладно тебе, я давно мясо не ела. Знаешь, у меня не часто в гостях грифоны бывают.

— А еще яичница, если ты не заметила, — сказал он и взглядом попросил меня слезть с его шеи. Что я с неохотой выполнила. Отойдя от него, я села за стол и осмотрела кухню. И она достаточно сильно изменилась: больше не было мух в раковине, сама раковина осталась без горы посуды в ней, большинство пятен убрано, ну и плита каким-то образом заработала.

Наконец, пегас закончил делать завтрак и подал мне его на тарелке. Яичница и мясо. Большинство пони брезгливо отодвинули бы от себя это, но не я. Я начала есть мясо еще в детстве, когда жила в Мейнхеттене. Я ела тогда раз в день и не хотела оттягощать своего Учителя, так что мне приходилось шастать по помойкам разных ресторанов, и почти всегда находила еду возле грифоньей столовой. Они, неизвестно по каким причинам, выкидывали вполне достойное мясо в пакетах, от чего оно не загрязнялось остальным мусором. Мне было плевать, лишь бы поесть. И сейчас, смотря на этот кусок хорошо прожаренного мяса, все это пронеслось у меня в голове.

— Слушай, а почему именно это ты решил приготовить? — Спросила я своего повара.

— Холодильник твой был пуст, так что я использовал кое-что из своих запасов, — ответил он. Тут мой живот заурчал, и я поняла, что за сутки я почти ничего не ела. — И мне кажется, я не прогадал. Ешь давай, — закончил он и улыбнулся каким-то своим мыслям.

Завтрак я прикончила быстро и взглядом пыталась найти что-нибудь выпить. Тут Винд поставил на стол чистый высокий стакан с томатным соком. Я взглянула на пегаса и хотела было спросить, но он ответил раньше озвученного вопроса.

— Взял по пути домой, когда тащил тебя, — с каменным выражением на лице ответил он.

Хорошо, а как же ста-
— Стакан был на верхней полке того шкафа, — с тем же выражением произнес он, указывая копытом на верхний шкаф.

Ла-а-адненько, а как же плита за-
— А плиту надо было просто включить.

— Ты часом не телепат?

— Нет, — слегка улыбнувшись, заверил меня он.

Теперь окончательно прикончив весь завтрак, я положила посуду в раковину и взглянула на пегаса, который тут же начал мыть поступление.

— Это... спасибо за завтрак, — смутившись, сказала я, — А ты сам ел?

— Конечно, — ответил он, не смотря на меня, — Когда только проснулся. Только вот ты тогда спала.

Я смутилась.

— Извини.

— За что? — Он повернул ко мне голову.

— За то что заставила тебя еще раз завтрак приготовить, — ответила я и поскребла копытом по полу.

— А, ничего. В какой-то степени мне даже понравилось, — он улыбнулся.

— А вчера тебе чего еще понравилось? — С улыбкой подмигнула я пегасу. Улыбка пегаса сразу исчезла, а выражение стало каменным. Блин, так я этот Ураган никогда не смогу потрясти. Затем я махнула копытом и улыбнулась. — Ай, да ну тебя, не хмурься так.

Тут ко мне в голову пришел вопрос.

— Винд, а чего ты пел? — Такой простой вопрос, но он чуть не выбил пол из под его копыт. Кажется, я нашла способ его растормошить!

— Т-ты слышала?

— Конечно, — улыбнулась я и засмеялась. Пегас жутко напугался моему смеху, так что я решила его сразу успокоить, — Не пугайся так, не все слышала. Но мне понравилось.

Винд точно покраснел!

— Ладненько, пора собираться, — сказала я и вышла из кухни. Следом вышедший пегас увидел меня, метающейся по квартире в поисках своей новой формы, — Винд, а где моя новая форма? — Спросила я его, потроша свой шкаф.

— А разве тебе ее не сегодня выдадут?

— О, блин, как же я забыла об этом, спасибо, — и вылетела из квартиры, наружная дверь которой чуть не слетела с петель. Почти исчезнув с этажа, я услышала крик пегаса.

— Ключи, ключи забыла!

Я полетела обратно и увидела Винда, стоящего возле двери и держащего в зубах ключи.

— Спасибо, — произнесла я и поцеловала его в щеку, а затем быстро выхватила ключи и полетела наружу, смеясь на лету, словно маленькая девочка.

Какое же у него должно быть лицо!

...

Мда...

...

— Ладно, потом с этим разберемся, — пробормотал я и зашел обратно в квартиру.

Что же вообще вчера произошло? Проведя концерт, я уже хотел отправиться на Луга, как тут прилетает она и говорит, чтобы я, конечно же, этого не делал. Я в ответ начал ее спрашивать... и тут она начала рыдать! Вопросом сломал плотину, ну надо же. И в конце она внезапно просит меня остаться ради нее. Сперва я, кхм, удивился (будем вежливы), но тут я посмотрел прямо в ее глаза и увидел столько надежды... Вообщем, глазами уговорила.

А затем, Солнце меня испепели, она решила пойти в бар и напиться в стельку. Что она с успехом и сделала. Она не то, что ходить, даже стоять не могла без какой-нибудь опоры или помощи, так что мне пришлось ее на себе тащить в ее, который как бы и мой, дом. Зато у нее язык развязался, и она много чего рассказала о себе.

Она — Вандерболт. Еще она одна, родственников нет, друзей тоже. Только подчиненные, которые медленно "убивают мозг" ей. Правда она обмолвилась, что был один друг "любитель пирогов", но он каким-то сеном оказался у нее в подчиненных, из-за чего он и отдалился от нее. А сама она объяснила это так:

— Да он, куак тольк стал В-в-вандарболтом, п-п-пашол п-по к-крыл-латым курицам, ат к-каторых ат-тбоя у него не была.

Ну, не знаю, каждый о своем думает.

Еще она рассказала откуда она и что вообще делает в Вандерболтах. Она — родом из Мейнхеттена, обосновалась в Клаудсдейле, когда предыдущий Директор, который к тому же был ее Учителем в Мейнхеттене, принял в ряды Вандерболтов. Все было бы хорошо, только вот она сразу стала капитаном крыла в обход обычных правил. И после этого у нее была "одна сплошная головная боль". Ежедневные проверки, подкупы, шантаж, угрозы — все это посыпалось в первые дни после вступления. И почему это происходило? Ответ: у нее были связи с Директором и каждый хотел урвать себе кусочек пирога. Назначение капитаном сразу при вступлении — дело беспрецедентное.

Вдобавок ее первыми ведомыми стал тот самый друг, который любит пироги, и пегаска с белой гривой, которая тратила свое время либо в барах, либо у любителя пирогов.

— Тренировки? Не-е, не слышала-а, но вот выпить или стать твоей копией — запросто, — так она описала ведомую пегаску Флитфут.

В итоге, помимо набивания морд нахалам, которые за деньги или угрозы пытались войти в ее окружение, и исписывания куч бумаг, ей пришлось натаскивать своих подчиненных.

— З-за в-в-вс-се эти годы м-моя команд-да м-может п-показать тольк один трюк. И почему-то всем нравится!

Под конец, когда мы уже дошли до дома, она завершила свою речь тем, что теперь она — новый Директор Вандерболтов и очень смачно окрасила крыльцо подъезда.

Но на этом все не закончилось. Мне пришлось ее укладывать спать, как жеребенка. Затем чистить весь дом, начиная кухней и заканчивая ванной. Мне не прелщало чувстовать этот запах из кухни, когда я улегусь спать. Закончив уборку глубокой ночью, я услышал как меня она зовет. И чего ей не спалось?

Она укуталась в одеяло и смотрела на меня полупьяно-полурадостно с улыбкой на лице.

— Расскажи мне свою историю.

— Надеюсь, ты тогда ляжешь спать? — Спросил я, все еще стоя у входа в комнату.

— Конечно! — Она радостно закричала, словно жеребенок, получивший крутую игрушку.

— Тише, ночь на дворе, — сказал я ей и она замолчала. Затем я подошел к кровати и сел на край середины спиной к пегаске. Она смотрела на меня с таким счастьем и предвкушением, которое бывает у ребенка, ждущего свой подарок.

Я, смотря на нее через плечо, начал свой рассказ.

— Кхм, ладно, расскажу немного. Когда мне было пятнадцать лет, у меня появилась сестра...

Я рассказал ей немного: только то, когда я покинул своих родных и почему. Но когда я закончил, она не захотела лечь спать.

— Посиди со мной, — произнесла она шепотом и обняла мое копыто, а затем закрыла глаза. И шепотом она продолжила, — Ты как папа. Будешь моим папой?

Затем с улыбкой на лице она продолжила держать мою ногу, пока не уснула. И такой спокойный, скорее даже счастливый вид очень тронул меня тогда. Уже лежа у себя я, смотря в потолок, задавал себе вопрос. Что она во мне увидела такого? Родственную душу? Монологи, проносящиеся в голове? Или просто несостоявшегося самоубийцу, хоть она это сама и предотвратила? Не знаю, честное слово... Но, Солнце меня испепели, да ради этой улыбки стоит жить! Прямо слова для пе-
— Слушайте, уважаемый, если бы я был вашим Солнцем, то я давно бы вас испепелил. Может вы там все-таки замолчите? Как никак утро снаружи, — внезапно возникший голос из-за стены вещал. Стоп, я что ли вслух говорил? — Конечно вслух. Уважаемый, вы часом не больны?

Если бы только я был болен. Ладно, надо бы най-
— Уважаемый, вы дадите мирному пони поспать?! — Помимо крика из-за стены послышались стуки копытом по стене. Хоро-
Послышалось еще несколько стуков.

— Хорошо-хорошо, я молчу, ладно? — Крикнул я в стену, откуда исходил тот голос и несколько раз постучал копытом по ней.

Кажется, я слышал удар копытом по лицу. И звук падения чьего-то тела. Ладно, потом разберемся.

— Так, где моя магитара? Только не говорите мне, что я оставил его в том баре.

Я обыскал всю квартиру, но искомое не нашел.

— Так, вот это уже плохо, — пробормотал я, пытаясь вспомнить местонахождение того бара. — Аррр, ладно, на месте разберусь.

Я надел свой жилет, взял ключи, а затем вышел из дома в коридор. Закрыв дверь на ключ, я пошел наружу в облачный город на поиски своей магитары.

Я прилетела к нужному зданию в Ураганном секторе с глуповатой улыбкой на лице. Вдобавок я немного пританцовывала, когда входила в Главное Здание Вандерболтов. На самом деле это здание иначе называется, более вычурно, но мне проще так. Главное Здание Вандерболтов — ГЗВ. Все просто.

У входа в ГЗВ меня ждал мой первый секретарь. Внешность, как и его имя я не запомнила. Единственное, что его выделяло среди толпы — это отсутствие гривы и хвоста. Не знаю кто так радикально меняет свой вид, но выглядело это забавно.

Он, поприветствовав меня и поздравив с назначением на пост Директора Вандерболтов, предложил провести меня к моему кабинету. Мне это особо не было нужно, но отказывать я не стала. Может быть хоть что-нибудь изменилось. Пройдя пару шагов, я поняла, что увы, перемен не было. Все здесь было точно так же, как и тогда три года назад. Черные облака, из которых было сделано ГЗВ, так и остались черными. Хотя чего я ожидала?

На самом деле, я в точности помню путь до кабинета Директора в этом черном монолите облачного города. Все мое детство, юность, а затем несколько последующих годов были посвящены этому зданию. И я достигла этого. Только вот удолетворения я совершенно не чувствую.

Немного поднапрявшись, я открыла массивную и единственную дверь на последнем этаже здания и зашла в этот длинный широкий кабиент. И сразу истратила последние искры оптимизма и стерла эту улыбку со своего лица. И все потому, что кабинет был... стерилен. Полностью стерилен, как в операционной у хирургов. Повезло же, что до более серьезных мер тогда дело не дошло...

Но сейчас не об этом. Кабинет Директора представлял собой длинный прямоугольник, где окно наружу представляло собой всю длинную стену позади кресла и массивного стола. Слева над всем убранством возвышался большой шкаф на всю короткую стену и был пуст, словно предыдущего хозяина этого кабинета не существовало вовсе. С краю слева на шкафу раньше сидел плюшевый черный дракончик, о существовании которого теперь невозможно было каким-нибудь образом узнать. А мне он нравился. Но сейчас он лежит на могиле своего владельца. Учителя. Взять его себе я так и не решилась.

Так, теперь другая часть кабинета. Кресло и стол. Кресло представляло собой солидную версию кресел бизнеспони. Обтянутой какой-то редкой кожей, хотя я не знаю откуда пони в принципе могут достать такую кожу, кроме как покупки ее у других рас. Все же в Эквестрии не очень любили кожевничество. И да, кресло было тоже черным, как тот дракончик. Только подлокотники были коричневого цвета. А стол был... массивен. Создавалось впечатление, что этот стол сделали действительно из целого ствола облачного шпиля, редких деревьев, которые способны держаться на облаках, а своей высотой как раз могли до них дотянуться. Шкафчиков с этого ракурса не было видно, но я знаю, что по краям стола они как раз и находились. Несколько небольших шкафчиков, куда так любил прятать парочку апельсинов мой Учитель.

Я сделала несколько шагов внутрь кабинета и почувствовала под ногами черный с белыми полосами (или белый с черными полосами?) мягкий ковер, который Учитель убирал до официальных визитов. Секретарь хотел было зайти в кабинет следом, но я жестом остановила его.

— Сэр, вам следует подписать эти документы в ближайшее время, — сказал он, удерживая крылом пачку макулатуры. Странно, что я их раньше не заметила.

— Оставь себе, — беспечно сказала я и махнула копытом, пока смотрела на правую часть кабинета. Оно представляло из себя лишь одну стену. Но на ней были изображены все предыдущие Директоры Специального Воздушного Отделения "Вандерболты". На самом деле, пост этот был создан относительно недавно — двести лет назад, когда Принцесса решила увеличить максимальное возможное количество пегасов в Вандерболтах в десять раз, превратив крыло в полноценный полк. Но с количеством упало качество. До этого решения Вандерболтов было ровно пять, ни больше ни меньше. Только после смерти Вандерболта можно было занять его место. Таким образом их всегда было пять. Всегда готовые. Всегда выполнящие свою задачу. И всегда верные. Не знаю, почему Принцесса решила увеличить количество лучших из лучших, но, думаю, тогда случилось что-то вон выходящее раз понадобилось в десять раз больше пегасов.

После "расширения" у Вандерболтов появилось множество других занятий, помимо заданий лично от Принцессы, например высаживание собственного крупа в кресле на разных советах, заседаниях и прочих. Это пост Директора. Помимо его существуют посты Капитана, Главного Тренера, Хореографа (Селестия упаси!) и Распорядителя. Но вся эта муть привела лишь к вырождению высшего пилотажа, ведь Иммельмейн не создавал свой маневр для шоу. Тогда от этого зависела твоя жизнь. Но сейчас всем на все плевать, а Принцесса занята лишь своими делами. Так что эти посты превратились в настоящие кормушки, и если ты найдешь самого толстого, большого, который еле как летать может, то знай — он занимает какой-то один из постов в Вандерболтах. Все посты покупные, и я гарантирую это.

Я обернулась, ожидая увидеть разъяренных пегасов, услышавших мои размышления и собирающихся выкинуть меня через окно, но ничего такого. Лишь секретарь стоял у входа. Правда видок у него такой, как будто он мне одолжение делает, стоя в дверях.

— Слушай, лысый, я тебе уже сказала чего тебе надо делать. — Пегаса словно кипятком ошпарили, та-а-ак дернулся, услышав мое обращение. — Берешь и оставляешь себе.

— Но, сэр, — Какой тугодум. — При все моем уважении к вам вы обя-
Дальше я слушать не стала, просто подошла к нему и крепко приложила его копытом по лицу. От удара он тут же упал и отрубился, раскидав кучу мукулатуры, которую я была "обязана" прочесть и подписать. Копыто от удара немного побаливало, но мне это не помешало этим же копытом отодвинуть немного подальше от двери безвольное тело секретаря. Затем я закрыла дверь.

Кто хуже тупых подчиненных? Правильно, упорные тупые подчиненные.

Чего они там будут обо мне думать мне абсолютно не важно. Их проблемы, если не могут понять с первого раза. Закрыв дверь, я снова подошла к стене и начала искать портрет Учителя. Странно, что все эти портреты расположены беспорядочно. И под каждым была написана эпитафия, словно эти портреты и есть их надгробные плиты. "Верность — второе имя", "Сила и скорость", "Быстрее звука" и много других. "Сердцем и волей" — это было написано внизу портрета Учителя. И я не могла не согласиться с этим.

Мои мысли прервал какой-то шум снаружи кабинета. Сперва какие-то возгласы, крики, а затем дверь вышибли. Ну, или попытались. Дверь просто немного качнулась, но так и не открылась, а вот снаружи послышались звуки падающих мешков. Я подошла к двери и открыла ее единственным способом – наружу. Каким надо быть идиотом, чтобы попытаться выбить своим телом еле как сдвигаемую массивную дверь, открывающуюся наружу?

Собственно, ответ лежал прямо передо мной и представлял собой двоих крупных пегасов в стандартной форме телохранителей-амбалов, лежащих мешками передо мной, а позади этой композиции стоял крупный, но все же немного меньше, чем эти амбалы пони.

— И снова здравствуйте, мисс Фэйр, — произнес он, едва шевеля губами, и если бы тут стоял сторонний пони, то он бы не понял, кто говорит.

— Фэйр, — с омерзением выплюнула я это слово. — Вы специально называете меня так? — Спросила я и, развернувшись, ушла вглубь кабинета. Он последовал за мной и закрыл дверь.

— Если бы вы хоть немного соответствовали этому имени, я бы называл вас совсем иначе, — ровный голос лился сзади, пока я шла к креслу. Затем я села и взглянула на молча ожидающего голубого пегаса.

Мы еще несколько мгновений буравили друг друга взглядом, пока я не сдалась первой.

— Ладно, я подумаю насчет вашего предложения.

— Вы все та же, — его голос немного понизился, но лицо не поменяло своего выражения холодного расчета. — У вас три дня. Затем, я боюсь, для вас наступят некоторые… трудности в плане выполнения своих обязанностей. — Произнес он и пошел к двери.

Я и бровью не повела.

— Такие же, какие появились у предыдущего Директора перед… концом своей карьеры, — сказал он, повернув ко мне голову, и, встав рядом с дверью, с легкостью открыл ее, — И поздравляю.

Он ушел, бесшумно закрыв за собой дверь. А я сидела за столом, сложив копыта домиком и немигающим взглядом смотрела на закрытую дверь.
Ублюдок!

Я хотела метаться по кабинету, разнося его в пух и прах. Хотела разнести это дискордово ГЗВ к Дискорду! Найти всех причастных и заставить их заговорить с помощью ужаснейших пыток! Сжечь этих ублюдков к дискорду, затем оставшийся от них пепел скинуть в грязнейшую реку, а эту реку затем вылить на солнце!
УБЛЮДОК!

Но я молчала и продолжала сидеть за столом, смотря своими глазами на дверь, суля избиение любому, кто покажется из-за нее. Кровь стучала в висках, а глаза закрыла красная пленка.

Дверь открывается…

Я, резко взмахнув крыльями, подкинула себя в воздух и кинулась на вошедшего. Перед ударом я поняла, что вошедший мне знаком. Я ожидала, что он упадет и я начну его избивать. Но вышло все совсем не так.

— В-винд! — Сумела я опознать его, когда красная пелена отошла от глаз.

И поняла я это, лежа на полу и смотря на зеленого пегаса, который с улыбкой смотрел на меня, придерживая меня копытом.

— Успокоилась? — Спросил он, все так же держа меня одним копытом.

Я кивнула и он подтянул меня, затем ровно поставил. Как он это делает?

— Дай угадаю, у тебя проблемы?

— Угум-м-м, — только и смогла выдавить я, немного отходя к столу и прогоняя красную пелену с краев своих глаз. Его улыбка пропала.

— Могу помочь? — Озабоченно спросил он.

С удовольствием приняла бы твою помощь, только вот ты мне помочь не сможешь.

— А ладно, забей, потом сама как-нибудь справлюсь. — Я махнула копытом и пошла наружу, захватив с собой зеленого пегаса.

Оказавшись на улице, я увидела телегу с разными инструментами. Музыкальными. Винд, выйдя из моей хватки, подошел к телеге и впрягся в нее.

— Я тут за своей магитарой летал, — сказал он, взглянув на меня, а затем пошел вперед. — Нашел, но пришлось и другое прихватить.

— Это как пришлось? — Спросила я, подойдя к нему и начав идти с ним в шаг.

— Грифон больно жадный оказался, но я смог его уговорить, — он улыбнулся. Но затем как-то неловко почесал затылок копытом, умудрившись не сбавить темп ходьбы. — Правда я не знаю откуда я достану деньги.

Он, закончив, пошел дальше уже молча. А я обдумывала то, что он сказал. И то, что сказал мне тот голубой чудило.

— Слу-у-ушай. Кажется, я смогу помочь тебе с твоей проблемой.

~~***~~

Мы шли по мягким белым облакам Грозовой улицы. Странное название для белого облака. Может быть когда начнется дождь внизу, то улица будет соответствовать своему имени. Тут я услышала тихий гул падающих капель.

Как помянешь дискорда…

— Так он и объявится, — от внезапного голоса Винда я подскочила. Он виновато улыбнулся. — Извини, не думал, что читать твои мысли по лицу нельзя.

Я отвернулась от него и посмотрела себе под ноги на облако, которое поменяло свой цвет на гораздо более темный. Несильный дождь. Правда от этого моим копытам не легче. Я взглянула на Винда, который как ни в чем не бывало продолжал идти на своих копытах, как в это время я своими уже отходилась. Как он-
— Просто на земле я собственно чаще ходил по земле, прости за каламбур. — Произнес он, не поворачивая своей головы. — И не удивляйся, ты иногда себе под нос бормочешь. Как и я, хех.

Пожалуй, для моей головы это слишком.

— А чего ты там делал внизу? — Спросила я, немного обогнав его и увидев его лицо.

Он выглядел немного озадаченным.

— Много что — просто произнес он, восстановив темп ходьбы. К-к-к-ак же меня бесит эта лаконичность! Винд тут же собрался и начал говорить. — Ладно-ладно, скажу. Вообщем… я путешествовал.

Зашибу! Наверное, мое лицо сейчас сулило лютые побои любому. Винд сразу стушевался и продолжил.

— Хорошо-хорошо, только не делай такое лицо, — сказал он, показав копыто, словно пытаясь меня успокоить. — Дай угадаю, тебе еще хуже? Еще и форму забыла?

Я же вижу, что ты от темы уходишь.

— Я просто устала от всего этого навоза, которое любят сыпать мне на голову, — мрачно ответила я ему. Я немного остановилась, пытаясь как-то расслабить копыта. Но Винд не думал останавливаться, так что мне пришлось за ним немного пробежаться, от чего мне стало еще хуже.

— Ты *хух* из меня *хух* альпиниста-земнопони готовишь?

А он вообще не устал! Все так же идет и временами одним глазом смотрит на меня.

— Нет, и как ты вообще могла устать? Тут всего пару шагов.

— Ага, как же. Шагов пони-гиганта, — только и смогла фыркнуть я, а затем попросила его приостановиться, что он и сделал, поставив меня возле стены чьего-то дома.

— Вот говорю вам, когда-нибудь наступит время, что пегасы не смогут просто так летать у себя на небе и вам придется ходить по ним так же как я, — как древний старикан заговорил он, показывая копытом вверх, словно это заменяло ему знак истинности его суждений.

— Ха, даже не мечтай. Это будет только если все небо закроют облаками. — Ответила я, встав.

— Пошли дальше? — Спросил он, увидев, что я уже могу ходить на своих четырех и без его помощи. Он немного снизил темп ходьбы, от чего мне показалось, что мы идем как черепахи. Но я не была против, слишком он уж быстро ходит.

— Ну-у-у, а чего ты делал-то внизу? — Спросила я еще раз, надеясь, что он ответит. И он было открыл рот, как перед нами оказался мой дом. Или уже наш, не знаю…

Дом выглядел абсолютно так же, как и раньше: мертвый памятник всем бедным пегасам на небе. Света ни в одном из окон не было, пусть даже сейчас и светит солнце. Электричеством мало кто пользовался и не потому, что он слишком дорог для беднейших пегасов. Просто такие пегасы слишком консервативны в плане использования новшеств эквестрийской науки. Но не я.

— Ну вот мы и дома, — с облегчением произнес Винд, стоящий рядом со мной и не подававший ни единого признака усталости. Затем он оглянулся на свою забитую тележку и невесело ухмыльнулся. — Осталось это все поднять. Дай Солнце сил, чтобы я поднял это наверх.

— Солнце?

— Ага, у жирафов нахватался, — ответил он и начал идти в подъезд, — Они сами веселые ребята, что не беда, так Солнце поможет. Всегда просят Солнце. — Закончил он, уже находясь внутри подъезда, и начал подниматься наверх по лестнице. Медленно.

— Солнце значит… Селестии поклоняются?

— Нет. У них там сложно все, а саму Селестию считают аватаром Солнца, так что они хоть и уважают, но слепо не поклоняются ей, как Солнцу, — ответил Винд. Как он дыхание не сбил еще, я просто не знаю. В этой тележке очень много разных инструментов. И как вообще это туда поместилось? Там даже барабанные диски выглядывают!

— Как тебе моя тележка? С самого Камелу лет пять назад привез, да здесь и оставил, — ответил он на мой немой вопрос, увидев как я таращусь на его телегу. — У них там проблемы с грузчиками и вообще с любым видом транспорта, грузоперевозок и прочего, так как после последней войны у них там запретили рабство в открытом виде. Вот они и додумались сделать такую тележку, в которую можно засунуть куда больше, чем в простую. Как они это сделали без традиционной магии, можешь даже не спрашивать.

Что-то я устала подниматься на своих четырех. Третий этаж только прошли. Ужас.

— Ну и ну. Вроде летать еще как можешь, а ходить нет, — он улыбнулся, опять каким-то боком увидев мою отдышку. — Если бы ты оказалась у нейпонцев, то копыта точно бы отбросила от ходьбы.

Чего?

— У них там пегасы не в почете, — ответил он, скорее увидев мой вопрос, отразившийся на моем лице. — И при любом удобном случае пытаются отрезать им крылья. — Он немного дернулся, вспоминая. — Мне тогда пришлось все время ходить в плаще, привязать крылья к спине, и учиться ходить целый день по твердым скалам, из которых и состоит их остров. Как оказалось, я немного перепутал страны и вместо пляжного отдыха попал на суровые тренировки своих копыт.

Он еще раз улыбнулся, как мы наконец оказались на нашем этаже. Коридор подавал все те же признаки жизни, то есть никакие. Самый темный в подъезде, но пыль каким-то образом все равно удавалось увидеть. Когда мы дошли до квартиры, пыль, которую мы потревожили, теперь кружилась вокруг нас, создавая ощущение, что мы в центре торнадо.

— Прикрой нос лучше, сейчас открою, — произнес Винд, стоя справа от меня у двери. Затем он зацепился зубами за конец ключа, который выглядывал из его жилета, и ловко вставил в замочную скважину, и повернул.

Дверь открылась без скрипа, а пыль, что кружилась вокруг нас почти не попала в квартиру, но я все равно чихнула.

— Будь здорова, — он ткнул в меня копытом, — Заходи, у меня же тележка.

Я послушно зашла в квартиру первой и почувствовала что-то… иное. Тепло? Может быть. Такое волнующее чувство прошло сквозь меня, что я остановилась прямо в прихожей. Пока в меня не уткнулся Винд.

— Подвинешься? — От его теплого дыхания я чуть вздрогнула. И он это заметил. — А что застыла?

Другому я бы просто не ответила, но ему я почему-то вдруг захотела ответить.

— Дом как-то иначе чувствуется.

— Иначе? — Я повернула к нему голову и увидела его с поднятой бровью.

— Ага, словно… тепло идет со всех сторон, — на мой ответ он все также отреагировал поднятой бровью. И за неимением других средств, я начала жестикулировать копытам, — Ну, такое тепло по всему телу, словно… словно когда ты подходишь к какому-нибудь костру в лесу с компанией друзей. Раньше я возвращалась домой и чувствовала ничего, меня встречал сплошной холод, а сейчас… — я закрыла глаза, чтобы получше почувствовать то тепло, что исходило от дома пару мгновений назад — …сейчас я словно в доме, где меня ждут.

— Неужели? — Столь внезапно возникший голос Винда прямо перед лицом заставил меня открыть глаза. И я увидела его лицо прямо перед моим, он смотрел мне прямо в глаза. Между нами всего пару сантиметров…

Тут он неожиданно хмыкнул и отошел от меня.

— Неожиданно, не думал, что у тебя до сих пор нет родного дома, — он еще раз хмыкнул и пропал на кухне. Тут его голос донесся оттуда, — А как же твой Учитель?

— А, у него все было иначе. Словно попадаешь на чужую территорию, где тебя пытаются сделать «своим». Спасибо конечно, но мне было так неуютно. — Тут я осознала его вопрос. — Стоп, а откуда ты знаешь о нем?

— Ты мне сама вчера рассказала, — его голос с кухни отлично был слышен даже отсюда.

— Ну, ладно, — только и смогла выдать я на это объяснение. Затем я прошла вглубь квартиры в свою комнату. И тут я поняла, что солнце висит уже над горизонтом, давая всем знать, что до конца дня осталось всего несколько часов. На солнце было почему-то не больно смотреть, оно представляло собой идеальный желтый шар, лучи которого проходили сквозь окно и попадали на мою шерстку, оставляя каким-то образом свое тепло. Тут перед глазами что-то блеснуло, — Чего?

Я потрясла головой и увидела перед собой Винда, который стоял с вилкой в зубах и размахивал ею передо мной.

— Ух, а я уж испугался, — произнес он, перестав махать, — Пошли уже, ужин готов.

Ужин? Тут я почувствовала запах чего-то теплого и явно вкусного, исходящего из кухни.

Когда он успел?

Тут я начала осознавать, что что-то не так и начала вертеть головой в поисках какой-то ошибки в окружении.

Тележка разгружена и лежит возле двери второй комнаты. Когда он успел?

— Ч-что происходит? — Спросила я, зайдя на кухню. И увидела на столе мясо. Снова. И от него дул приятный аромат, от которого рот так и стремился заполниться слюной.

— Снова мясо, да? Так я свои запасы использую. — Просто ответил он, уже примеряясь маленьким ножиком, который так и норовил блеснуть мне в глаза.

— Нет, я не об этом, — беспокойство начало понемногу исчезать, уступая ненавязчивому голоду. — Когда ты успел все это сделать?

Он странно на меня посмотрел.

— Ты не помнишь?

Я покачала головой.

— Ты застыла посреди коридора, — от его ответа мурашки пробежались по моей шерстке. — А затем ты застыла у окна и…

Он замолчал, снова уткнув в меня странный взгляд.

— Ты плакала.

Чего?

Тут он махнул копытом, и сказал, словно ничего не было.

— А, забудь, у всех бывают прострации. Давай лучше есть, мясо годное, отвечаю. — Он стукнул себе в грудь копытом. — Да и надо посмотреть инструменты.

Ужин закончили быстро. И я как-то приняла в сведение, что уже вечер, а это был ужин. Мы пошли к нему в комнату, дверь которой охраняла тележка, преграждая путь. Он спокойно отодвинул ее одним копытом, а затем открыл дверь. И тут я… удивилась, чего скрывать. Моему взору (когда я начала так говорить?) открылась куча инструментов. Начиная настоящей барабанной установкой и заканчивая какими-то странными компактными пианино и длинными плоскими гитарами.

— Удивлена? — Спросил он, улыбаясь, — Все это – новейшие инструменты, завезенные прямиком из Грифоньих Королевств. Хочешь поиграть?

Вопрос вывел меня из ступора. Но я все равно еле промямлила ответ.

— А-ага, да. Хотелось бы.

— Да все просто, — он прямо загорелся желанием научить меня играть на всем этом, но я поняла, что он достал лишь одну плоскую гитару с более длинным грифом и меньшим количеством струн. Затем он повертел ею передо мной, — Видишь? Это та же магитара, только басовая. Тут и струн поменьше, думаю, научишься легко.

Затем, не переставая гореть тягой к обучению меня игре на этой диковинке, он просто вручил ее мне в копыта, и я еле успела ее поймать, встав на дыбы. И каким-то образом в таком положении я сохранила устойчивость.

— Уже играла на чем-то похожем? — Я покачала головой, не скрывая своего удивления. — Хорошо стоишь.

Затем он начал показывать, что и где зажимать. Пусть это сделали грифоны, но струны на этих ладах можно зажать и копытом, чего бы они там не говорили.

— Да, вот так. — Наконец, произнес он, удовлетворившись результатом, и отошел от меня, чтобы достать другую гитару, но более короткую. — Я же говорил, что это просто. Давай, попробуй теперь дернуть одну струну.

— Копытом? — На мой вопрос он отреагировал так, словно объясняет простейшую вещь в мире, — Ла-а-дно.

Я дернула одну струну и телом почувствовала очень низкий звук, прошедшийся по комнате.

— Не удивляйся, по сути эти кристаллы внизу заменяют те новые колонки. Колонки делать дорого, да и кабель один нужен, а кристаллы – это просто. Да и дешевые к тому же. Но заменять их все же нужно. И да, ты телом почувствовала магию.

— Но внятного звука я не слышала! Одно гудение.

— О, значит слишком низко, — он подошел ко мне, а затем ртом немного закрутил что-то вроде вентилей на конце грифа. — Теперь попробуй.

Звук на этот раз представлял собой не сплошной очень низкий гул, а более приятный на слух низкий звук.

— А теперь то, что я тебе показывал. Только повторять не забудь.

И я начала медленно нажимать на струны в тех местах где он показывал, не забывая еще правым копытом извлекать звук. Сперва казавшийся мне простым гудением звук превратился во что-то другое. Новое. Ритмичное. Приятное.

Тут начал играть Винд на своей фиолетовой гитаре справа от меня. Я взглянула на него и увидела, что он полностью сосредоточен, а кристаллы в полумраке, царившем в этой комнате, немного пульсировали. И он запел.
♫
Помоги-и-и-и мне,

Возьми-и-и-и меня в эту магию вечера,

Где мечтаешь ты, овеянная ветром перемен.

♫
Мир становится теснее.

Могли ли мы представить такую близость между нами?

И мир застыл, предвкушая.

Ведь я чувствую его, этот ветер перемен.

♫
Помоги-и-и-и мне,

Окуни-и-и-и меня в этот волшебный момент.

Где ты стоишь, мечтая, и слушаешь этот ветер перемен.

♫
Я давно прекратила играть, но он продолжил в одиночку, не заметив, что я стою прямо перед ним и слушаю его.

♫
Этот ветер перемен

Дует прямо в лицо тебе,

Как сильный ураган.

И он поклонится тебе,

Выпустит свой дух

А затем запоет тебе.

Тут он словно вышел из этого состояния и увидел меня прямо перед собой. Он было покраснел, но взял себя в копыта и спросил:

— Хочешь еще что-нибудь спою?

Я согласнo кивнула и положила свою гитару на кровать, и плюхнулась рядом.

♫
Оу, малышка, я покидаю тебя.

Да, я покидаю тебя,

Мне нужно идти сейчас.

♫
Оу, малышка, я покидаю тебя.

Да, я покидаю тебя, мне пора идти,

Я-я-я не могу остаться.

♫
Оу, ты не грусти так,

Не грусти.

Когда я пойду сейчас.

Малышка, не грусти так.

Не грусти, когда я уйду,

Я-я-я не могу остаться.

♫
Помни меня, пока я

Не вернусь, чтобы любить тебя.

Помни меня, пока я

Не вернусь, чтобы забрать тебя

Забрать тебя, малышка.

♫
Оу, малышка, я покидаю тебя.

Да, я покидаю тебя,

Мне нужно идти сейчас.

♫
Оу, малышка, я покидаю тебя.

Да, я покидаю тебя, мне пора идти,

Я-я-я не могу остаться.

♫
Помни меня, пока я

Не вернусь, чтобы любить тебя.

Помни меня, пока я

Не вернусь, чтобы любить тебя.

Помни меня, пока я

Не вернусь, чтобы любить тебя.

III - Надрез

Глава долго не выходила потому, что ~~бухла не было~~ я попал на недельку в больницу, а на своем ДР умудрился пропить главу. Такие дела.

Как всегда, мутировавшие переводы песен парочки групп все еще присутствуют.

И да, ни с чем не смешивайте Виски.

*…*

— Уоооууу…
*…*
— Где же этот дискордов будильник, — пробормотала я, пытаясь найти сонными глазами самый надоедливый предмет в своей жизни, который есть почти у любого пони.
*…*
Стоп. Бесшумный будильник?

Я резко открыла глаза. Ожидаюмую боль от солнечного света, падающего мне прямо на глаза, я не почувствовала. Вместо этого в комнате стоял легкий сумрак.

— Полдень, — то ли себе, то ли пространству вокруг пробормотала я. А затем хотела было завалиться дальше спать, но тут кое-что поняла.

Винда нигде не было.

Не знаю, как я поняла это, но я точно знала, что Винда нигде нет.

Я встала с кровати привычным способом: просто подпрыгнув на ней и полетев в маленькое почти пустое пространство между комнатами в квартире, которое почему-то зовется коридором. Головная боль была лишь где-то на периферии сознания. В ванную я не стала заходить, сначала проверила кухню. Конечно, я ожидала какой-нибудь приятный аромат готовящегося завтрака, например. Но ничего такого не было, кухня была пуста и не было ничего, что хотя бы как-то напоминало чью-либо жизнедеятельность. Кроме тараканов конечно.

— Тараканы? На небе? — Спросила я саму себя, но затем быстро отряхнулась от этих мыслей. У меня дело поважнее. Винд пропал.

Я открыла дверь в другую комнату, и она тоже оказалось пустой. В смысле, Винда там не было. А комната была вся под завязку забита разными музыкальными инструментами, которые покрывали почти весь пол. Но кое-что я заметила: фиолетовой гитары не оказалось. Она очень резко контрастировала с остальными инструментами и не заметить ее было возможно в двух случаях: либо ее попросту нет, либо ты слепой.

Но все же я кое-что поняла. Винд ушел. И ушел вместе со своей гитарой. Куда он мог уйти, я не знала. Также не знала почему он ушел.

— А еще я не помню, чем вчера день закончился. — Сама себе сказала я.

Закрылы дверь, я повернулась и увидела, что ключи, точнее вторая их пара лежала на месте.

Зачем он их оставил? Он не вернется? Он не принял меня?

Такие вопросы при виде вторых пар ключей возникали в моей голове. Но главный вопрос так и был виден среди вороха других в моей голове.

Что случилось?

Что бы ни произошло, я должна его найти.

…

Прошло лишь пару минут, как тут в дверь кто-то начал очень громко стучать.

*ДУМС*

— СПИТ! ОТКРЫВАЙ! — Очень знакомый голос шел из-за двери.

*ДУМС*

— Дискорд тебя подери, если с тобой что-то случилось, то я не только тебе крылья оторву! — Точно, это Соарин. А что он тут забыл?

*ДУМС*

— Спит! Я выбиваю дверь!

Как только я услышала эти его слова, я распахнула дверь… а затем оказалась на полу, придавленной пегасом в белой рубашке. И почему я открыла дверь? А, точно, это же моя дверь.

Я взглянула на Соарина, который распластался на мне и уткнулся носом мне в шерстку в районе груди.

— Живая, хорошо, что ты живая, Спит. — Мне было нелегко разобрать его бормотание, но все же я смогла.

— Живая я, живая. Почему навестить решил? — Спросила я, легонько столкнув его с себя.

Он встал, а затем озадаченно посмотрел на меня.

— Почему? Да потому, что я боюсь за тебя! Ты вчера одного из наших сотрудников избила! Затем двоих громил одного из «боссов»! — Активно жестикулируя одним копытом, говорил мне он. Объяснить ему, что того сотрудника я лишь разок ударила, а те громилы сами напоролись на дверь, мне было почему-то лень.

— Я уж думал, что они с тобой что-то сделали!

Странный вывод.

Когда он увидел мой вопросительный взгляд, он тут же пояснил:

— Ты вчера так быстро исчезла с работы! Тебя сегодня утром не было вдобавок! Была бы ты на моем месте, то еще бы как волновалась!

Я поднялась.

— Ладно, признаю, моя беда. Только пожалуйста не ори. После вчерашнего у меня почему-то болит голова. — Произнесла я и потерла свою голову.

— Так с тобой все же что-то случилось! Говори! Кто это?! Я найду его и оторву ему крылья! — Он все кричал и кричал, трясся меня за плечи, стоя на дыбах, от чего мне тоже пришлось встать.

Но мне было достаточно лишь той головной боли, еще одну я не вынесу. Я схватила его правую переднюю ногу, а затем, ударив его по задним ногам одним из копыт, уронила его на живот, потянув его за переднюю ногу.

Случаем, меня Винд не так же уделал?

— Прекрати, пожалуйста. — Сказала я, смотря на него сверху вниз и придавив его. Его удивленный взгляд снизу явно стоил всех этих проблем. — Не удивляйся, Пирожок, в отличии от вас я хоть чего-то да могу.

Он точно не ожидал такого исхода. Как и рубашка, которая окончательно измялась.

— Значит так, слушай меня, у меня раскалывается голова. Говорю один раз, не сбивай.

Я начала рассказывать с того дня, как я и Винд встретились в моей квартире. Соарин местами пытался что-то спросить, но мой взгляд быстро остужал его рвение с вопросом на губах. Когда я закончила, мы сидели на кухне, где Соарин что-то пытался приготовить в знак «примерения» или чего-то там.

Пригоревший запах с плиты давал мне четкое представление о его кулинарном навыке, так что я сама принялась что-то готовить. Запасы и так были небольшие, а после Соарина так вообще исчерпались, но все же на один маленький салатик с яйцом хватило.

Мы, сев за стол, принялись буравить друг друга взглядом. В его глазах читалось подозрение и даже… зависть. Наверное. Не уверена.

Я передвинула ему тарелку с едой. Он не обратил на нее внимания.

— Ешь сама! — Произнес он довольно грубо.

— Вчерашнего ужина мне вполне хватит на эти сутки, — ответила я, пытаясь взглядом выяснить причину его злости.

— И что же было вчера?

— Мясо годное, отвечаю, — я повторила слова Винда. И кажется зря. Соарин, услышав о мясе, почти впал в истерику, упав со стула на пол и обхватив голову копытами.

— Он грифон?! Моя Спит с грифоном?! Спит ест мясо?! Она – шпион грифонов?! — Его предположения мне надоели уже на второй фразе. Я нахмурилась и встала из-за стола, а затем ударила по лицу и рывком подняла его за гриву зубами.

— Прекрати. — Соарин был в шоке. Правда не знаю от чего: от моего удара или от своих предположений? — Когда это я стала твоей Спит, а?

— Но, но, но, мы же с самого детства вместе! — Он чуть ли не плакал. Ха. Ха.

— Ты был в Мейнхеттене тогда всего лишь день, а затем оставил меня один на один с городом. — Мои слова сбили с него готовящиеся политься слезы.

Никогда не думала, что наши взаимотношения начались так.

— Но, но потом ты переехала сюда! Не ради меня? Ради какого-то уч…

Я его ударила. Молча.

Он упал, а слезы тихо полились вниз.

Никогда не думала, что мой «друг» такой плакса. Каким бы он стал, оставшись в Мейнхеттене со мной на те тринадцать лет?

Почему так все обернулось?

— Я сдала все экзамены, прошла все проверки и выполнила задание уровня «А» еще до того, как ты поступил в ту хваленную Академию. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня приняли в основной состав Вандерболтов. Тот факт, что мы встретились спустя столько лет в этом месте – лишь нелепая случайность. А этот шанс ты разрушил своими же копытами. Скажи мне, почему ты так отнесся ко мне, став моим ведомым? Обиделся на меня, что ты настолько плох? Это лишь твоя проблема. Не вспомнил ту маленькую пегаску, которой ты обещал светлое будущее с тобой? Нет, ты всегда помнил меня, и в первый наш день тут же назвал меня по имени. Или ты был настолько горд за себя, что прошел Академию и перестал общаться с той, даже не входившей тогда в главные ворота учебного комбината, которая обещала себе, заметь, только себе, что она станет одной из Вандерболтов? — Слова шли и шли из моего рта, обрушивая на плачущего Соарина еще больше вины, которую он просто не выдержал, спрятав свое лицо копытами.

У меня нет друзей.

— Нет, ты всего лишь хотел показать себя, выделиться передо мной. Но ты только упал в моих глазах. — Последние слова заставили утихнуть Соарина, плачущего подо мной. — Ты сколько раз тренировался со мной? Ты сколько раз навещал меня, даже после смерти предыдущего Директора? Ты сколько раз говорил со мной?

У меня точно нет друзей.

Соарин полностью затих. И нет, он не уснул, его уши чутко слушают меня.

— Уйди.

Я его пнула, но он только вяло отреагировал. Словно мешок.

С навозом.

Я было хотела ударить его еще разок, но он начал говорить:

— Я знаю, — его слова остановили мое копыто, — я знаю, что я ужасен. Именно поэтому я боялся подходить к тебе. Я ощущал себя ничтожеством перед тобой.

Я укусила его за гриву.

— И я это знаю, проваливай. — Мои слова плохо звучали через его гриву, но, думаю, он это понял. Затем, рывком, подняла его на ноги и пнула в сторону выхода. — Винд лучше тебя, он – настоящий пегас.

— Тогда позволь мне помочь тебе в поисках. — Он повернул ко мне голову. Мешки под глазами, которых давно не было, снова появились и, кажется, увеличились.

— И чем ты мне поможешь? — Простой вопрос для него.

Соарин не ответил. Он молча ушел из моей квартиры.

Тишина опустилась на мой дом, и мне оставалось лишь немного прибраться, чтобы уйти затем на поиски настоящего пегаса – Винда.

Прибрав кровать и в последний раз обернувшись, я заметила, что зеленый цвет на одеяле потускнел.

…

Запоздалые мысли о том, что я зря так обошлась с Соарином, мне пришли только высоко в небе. Но отгоняла я их простым способом: просто забила на это. Ведь он мне оказывается нисколько не друг. И почему я думала, что он что-то для меня значит?

— Все, хватит.

Я, вылетев в город, оставила ключи своему забавному соседу, все время орущему через стенку. Этот поиск будет долгим.

Я заглянула во все здешние бары, но никто нигде не слышал ничего о зеленом пегасе по имени Винд. И смотрели на меня, как на сумасшедшую, когда я описывала его музыкальный инструмент.

Солнце было высоко над горизонтом, но уже было видно, что оно потихоньку начинает опускаться. А поиск так и не сдвинулся с мертвой точки.

То тут, то там мне виднелся знакомый зеленый силуэт. Но каждый раз это оказывался совсем другой пони. Мой поиск продолжался бы вечно, если бы не начался дождь, а сам город не вошел в зону «редких ветров». В это время мне на улицах Клаудсдейла становилось почти невозможно летать из-за нехватки воздуха. «Редкие ветра» — это, как написано в учебниках, воздушная дрейфующая аномалия, в которой воздух настолько разрежен, что на высоких скоростях его можно даже не заметить, так как ты просто ускоришься в этой зоне. Но если быть в этой зоне достаточно долго, то силы просто пропадут, и ты уже не сможешь даже махнуть крылом.

Город с достаточной скоростью для местных пролетает эту зону, так что многие коренные клаудсдейльцы почти не замечают этого. Но я сразу же почувствовала и чуть не упала на ставшее резиновым облако.

— Какого… Дискорда… сейчас?

Я, на остатках сил, успела полететь на закрытую дверь какого-то большого здания на пути.

Дверь на счастье оказалась не запертой, и я оказалась внутри. Здание пустовало. А этот драгоценный воздух все уходил и уходил из бывшего герметичным здания, издавая свистящий звук.

— Закрой дверь! — Услышала я чистую грифонью речь.

Дверь с грохотом закрылась, а тот звук пропал. Мои глаза же были закрытыми.

Меня ткнули чем-то острым.

— Что пегас тут делать? — Неправильно и с акцентом произнес грифон, явно это был грифон.

Меня еще раз ткнули. Точнее попытались. Я быстро махнула копытом, отбивая острый коготь, который впился меня в первый раз.

Я встала и открыла глаза. Как и ожидалось, передо мной были грифоны.

— Разреженный. Воздух. Не отсюда. — На чистом грифоньем ответила я, пытаясь отдышаться.

Грифоны удивилсь. Если точнее, очень удивились.

— Хорошо на нашем говоришь, неужто наш учил? — Спросил меня старший. Это было видно по росту и крыльям.

— Нет. Пегас. Учил. — Через силу ответила я. И это было правдой. Учитель помимо изнемогающих тело тренировок давал мне изнемогающие мозг уроки иностранных языков. Правда, язык был один, и это был грифоний.

— Помочь встать, мисс? — Он дал мне лапу, но я сама поднялась на ноги, а затем окончательно отдышалась. Затем я осмотрела помещение.

— Это бывший спортзал? — Спросила я своих напарников по проблемам с «редким воздухом». Грифоны в это время отошли и начали осматривать меня. На секунду я задумалась: а почему у них-то проблемы с «редким воздухом»? Они же в горах живут!

— Твой город — твои знания, — мелодичным голосом ответил мне младший.

— Это не мой город, — повторила я. — Но все же, что вы тут делаете?

— Пережидаем эту напасть.

— Но вы же в горах живете!

— А ты на облаках, и что же выходит? Тоже не можешь дышать? А? — Его взгляд так и сквозил иронией.

— Я не отсюда, — пришлось мне ответить. Хотя я это вроде уже говорила.

— Ну, а теперь подумай, что же с нами? — Так, он довел меня до того факта, что они не с гор. — Мы не живем в горах уже многие годы, это лишь необразованные, гордые и замкнутые пони до сих пор так думают.

— Настоящая правда, — поддакнул младший грифон и наступила тишина.

Тишина была не полной, так как наши тяжелые вдохи и выдохи в но какое-то чувство подсказывало мне задать им пару вопросов.

— Та-ак. А что вы делали здесь? — Спросила я, взглянув на них. Старший хотел отмахнуться, но все же ответил:

— Торговля.

— Ага, кое-какому пегасу продали все наши инструменты. — Младший же решил прояснить его слова. — И из-за этой сделки мы застряли здесь на сутки, когда этот покупатель вообще свалил отсюда на дирижабле в Лас-Пегас под нами.

Мне больше ничего не требовалось, я резко взлетела и телом открыла дверь.

— Ты что творишь, безумная?! — Успела я услышать Старшего, прежде чем оказалась на высоте над городом.

Зря я это сделала, силы тут же начали исчезать, а крылья неметь. Так что я задержала дыхание и, как только оказалась за границами города, камнем полетела вниз.

Надеюсь, мне повезет.

…

*…*

— Ох, как же меня ломит. — Через силу произнесла я окружающему миру.

— Очнулась, она очнулась!

— Не ори. — Услышала я второй голос, который принадлежал более старшему.

Я открыла глаза и передо мной открылись две пони, стоявшие рядом со мной с двух сторон, а сама фмлежала… на кровати?

— Ну спасибо, — фыркнула пони справа от меня на левую.

Я непонимающим взглядом посмотрела на обеих. Я явно была в больнице. Справа от меня стояла медпони желтого цвета в белом халате, а слева от меня была черная пони с шапкой, на которой был красный крестик.

— Вас доставили сюда пару часов назад. По словам очевидцев, вы упали с очень и очень большой высоты. — Серьезным тоном сказала мне пони, стоящая справа от меня. Она явно была озабочена моим состоянием.

— Да ничего страшного, мне не впервой падать с высоты Клаудсдейла. — Немного улыбнувшись, попыталась я заверить строгую медпони. Но результат был абсолютно другим. Она в ужасе распахнула рот и кажется хотела позвать кого-нибудь, но другая медпони исправила ситуацию единственно верным способом – смехом. Она засмеялась и упала на пол, где продолжила свое дело.

Строгая медпони обошла меня и стукнула пару раз ей по макушке, прежде чем все опять стало тихо.

— А, где я собственно нахожусь? — Нарушила я установленную только что тишину своим вопросом. Но мне было необходимо знать.

— А? Вам память отшибло что ли? Вы упали ровно посреди единственного парка Лас-Пегаса на земле. — Ответила мне строгая медпони, а затем повернулась к выходу из комнаты.

И как я выжила? Наверное, приспособилась, иначе никак.

— Точно, в первый раз мне было гораздо хуже. — Произнесла я, и тут же почувствовала тихую гудящую боль по всему телу.

— Так значит вы не впервой грохаетесь с такой высоты? — Спросила меня черная медпони. И зачем я вслух это произнесла? Мне пришлось ответить.

— Да, четыре года назад. В Кантерлоте.

Строгая медпони, которая почти оказалась в коридоре, услышала мои слова, и развернулась.

— Так! Мы проведем полное ваше обследование в течение пары дней! Вы явно не полностью восстановились после этого падения! И того тоже! — И с этими словами она пропала из виду.

Я осталась один на один с черной медпони и унылостью этого помещения. Здесь явно не хватало коек. И окон. Словно я в тюрьме.

Как-то все быстро происходит.

Я молчала, так же как и черная медпони. Тишину нарушало только тиканье часов, которые висели в центре наверху стены.

Тик.

Где Винд?

Так.

Надо как-то выбраться отсюда, иначе он точно пропадет без следа.

Тик.

Как болит голова.

Так.

Кто-то в коридоре включил свет, от чего часы на стене начали отражать его мне прямо в глаза.

Тик.

Я взглянула на телевизор.

Телевизор изобрели достаточно недавно, но я уже видела, насколько далеко они ушли в развитии, а этот представитель своего рода явно был одним из первых моделей. Маленькая коробка, которая висела в углу справа и на которой с моего расстояния было ничего не разглядеть, а звук был ужасен. Столько помех.

Так.

И почему я об этом подумала?

Черная медпони не обладала моим грузом боли, не позволяющим мне встать, так что она решила подойти к телевизору, а затем начала крутить что-то вроде мини-вентилей, которые были вмурованы в стену. Она крутила их и таким образом переключала каналы на маленьком ящике сверху.
Тик.

И зачем она это делает? Неужели простая речь между пони теперь ничего не значит?
Так.

Она явно что-то искала. Музыку? Комедию? Или просто новости?

Нет, не новости. Как только канал оказался новостным, а скучный голос диктора даже сквозь помехи начал усыплять, она тут же переключила канал. И оказалась на каком-то шоу. Но из-за помех ничего не было видно и слышно.

Тик.

Черная медпони начала что-то там подкручивать на остальных вентилях, и помехи пропали. Почти чистые голоса ведущих полились из динамиков телевизора.

— Нашла! — Медпони улыбнулась и повернулась ко мне, — Всем нравится, и вам понравится, обещаю! — С улыбкой произнесла она и покинула палату, напоследок еще раз улыбнувшись.

И как только ее белые локоны гривы пропали из виду, ведущие в телевизоре ожили.

Шоу, как оказалось, называлось «Среда политики с…» и в ней обсуждались последние решения Принцесс явно с недовольством и насмешкой. Ведущие, вроде как, всегда были разные, так как текущий ведущий все время ссылался на предыдущих. И их было не мало. И чем оно должно было мне понравится?

Шоу было мне не интересно чуть ли не все время, пока не настало время пригласить другого пони на сцену.

— Не знаю, дорогие зрители, что происходит в Замке Дружбы, но наш Замок гораздо гостеприимней, так как вернувшихся с нашего шоу ровно сто процентов. — Пшеничный ведущий сделал какой-то жест копытом и посмотрел в камеру.

*Закадровый смех*

Я должна смеяться?

— Но, так как мы не можем обсуждать происходящее в Замках, мы начнем обсуждать наш Замок. Замки нашего Замка всегда открыты! — Он сделал еще какой-то жест, но я все так же ничего не поняла. — И мы зовем на сцену одного пони. И сделаю предупреждение, он ест мясо!

*Закадровые крики ужаса*

Я должна была испугаться?

— И не только мясоедство в его списке грехов, но еще и фанатичное отношение к импортным вещам!

*Закадровые возмущенные крики*

…

— Это больше похоже на суд клоунов, — произнесла я. Но телевизор не смог понять меня, да и не мог. Так что канал не переключился.

А тем временем на сцену вышел… Винд? Он был со своей гитарой.

Оп-па. Что происходит?

А Винд был хорош, даже через этот маленький экран я видела это. Ведущий подошел к нему и дал в копыто микрофон.

— Э-э, всем здраствуйте. Наверное, Не-приготовленный-хлеб меня уже представил… — тут послышался смех, а сам ведущий немного заерзал. —… зрителям, так что повторяться не буду. Я пришел сюда, чтобы не только показать свою грифонью магитару-

*Закадровый возмущенный крик*

И еще кто-то попытался что-то кинуть в Винда, но он не только уклонился, но и обратно отправил снаряд. Послышался звук падения чьего-то тела.

*Закадровый смех*

— Хорошо, я сыграю вам всего одну песню.

— И чью же, грифонов, верблюдов? А может зебр? — Спросил ведущий и посмотрел в зал.

*Закадровый возмущенный гул*

— Нет, песня моя, слова мои, а то, о чем я пою, происходит с нами, пони. — Ответил Винд, ткнув ведущему в нос, а затем отошел к одинокому стулу в центре сцены.

Он достал свою гитару и выдал первые звуки. Весь зал затих.
♫
Приди, я расскажу тебе наш с тобой конец.

Приди, я утащу тебя вниз, пока они взбираются наверх.

Пушки стреляют, яд сверху течет – это город и есть.

Кровь, грязь, деньги, и выстрел под конец.

♫
Вся земля трещит от крови и нефти потому, что все

Это — дьявольские игрушки.

Сейчас ты их увидишь.

Когда я принесу тебе все

Эти дьявольские игрушки.

Сейчас ты услышишь их восход.

♫
Слушай, я покажу тебе начало этой игры.

Слушай, я буду с тобой, пока не умрешь ты внутри.

Шарлатаны идут, разврат повсюду — дом игрушек горит.

Машины пылают, жители ползут, и ртуть стекает сюда отовсюду.

♫
Вся земля трещит от крови и нефти потому, что все

Это — дьявольские игрушки.

Сейчас ты их увидишь.

Когда я принесу тебе все

Эти дьявольские игрушки.

Сейчас ты услышишь их восход.

Ощути этот вкус!

♫
И глаза этих шлюх,

Те скрытны, те мертвы.

А их воля как лед,

Мрачная, продажная, изменчивая и купленная давно.

Слышишь ли ты его голос? Это – возмездие.

Слышишь ли ты этот шум? Это гимн здесь.

♫
Смерть сломает тебя, только попробуй защитаться.

Смерть сломает тебя, только попробуй защищаться.

Вся земля трещит от крови и нефти потому, что все

Это — дьявольские игрушки.

Сейчас ты их увидишь.

Когда я принесу тебе все

Эти дьявольские игрушки.

Сейчас ты услышишь их восход.

Это — дьявольские игрушки.

Как обычно, я молча слушала слова Винда, а мощные звуки его гитары полностью поглощали меня. Даже вопрос, кто такой этот Дьявол, никак не смог сбить меня или привести в чувство. Но, как назло, под конец песни, когда Винд встал со стула, канал на телевизоре переключился на другое очередное шоу.

— Нет! Нет, нет! Да какого?!

В палату зашла черная медпони (надо бы спросить ее имя) и, услышав мои возмущенные выкрики, быстро подбежала к телевизору и выключила его.

— Ого, вы всегда так реагируете на юмор? — Удивленно произнесла эта пони.

— Да какой это юмор? Это скорее обычное линчевание или навязывание своего мнения зрителям с помощью демонстрации всяких клоунов, только если самим клоуном не становится ведущий. — Фыркнув, ответила я.

Черная медпони почему-то с жалостью взглянула на меня, а затем повернулась, чтобы выйти из палаты. Но тут она повернула ко мне голову.

— А, чуть не забыла зачем я к вам пришла, — с улыбкой сказала она. — Ваше обследование начнется завтра, так что сейчас вам лучше просто отдыхать.

Вот он шанс.

— Отбой в девять, — сказала она, указав на часы, на которых маленькая стрелка была направлена на шестерку внизу. — Ваш ужин будет немного попозже, все же вы попали к нам вечером. Если что, то мы рядом. До завтра! — Произнесла она, а затем направилась к выходу.

— А как вас зовут? — Спросила я напоследок. Она повернулась ко мне и ответила.

— Вайт Хелп, и давайте без «вы», — она улыбнулась, а затем исчезла за коридором, напоследок закрыв дверь.

Вот и осталась я наконец одна.

Тик.

С часами. …

Так.

Надо уходить. Боль почти прошла, так что я смогла спокойно встать с кровати.

Тик.

Я медленно и как можно тише подошла к двери.

Так.

Затем, бесшумно нажав на ручку, начала открывать дверь.

Тик.

Хоть бы она не скрипнула.

Так.

Повезло, она не скрипнула. Я чуть поморщилась от света в коридоре, но, повертев головой, не обнаружила рядом никого.

Тик.

Я вышла за дверь и оказалась одна в белых стенах. Позади меня был тупик, так что мне пришлось идти вперед. По пути справа от меня в палатах находились другие пони. У некоторых были окна, где я видела вечерний свет, другие находились вместе в одной палате, а третьи лежали в гипсе.

Обычная больница.

И, как только я оказалась у выхода, мне пришлось тут же найти укрытие. Несколько медпони прошли мимо меня, спрятавшейся за большим растением в клумбе, который стоял ровно в конце коридора.

Как-то слишком банально.

Я подождала еще немного, а затем вышла из своего укрытия. Стойка регистрации была пуста, так что выход наружу был у меня прямо на копыте. Я быстро выбежала наружу… и пожалела об этом.

Я ведь никогда не была в Лас-Пегасе. Все, что слышала о нем было то, что Лас-Пегас – это главный рассадник греха среди пони.

Но я не была готова к тому, что город был наполнен небоскребами. И не теми жалкими подобиями Клаудсдейла или Мейнхеттена. Шпили небоскребов пронзали небо высоко надо мной и из-за этого их не было видно. Сами небоскребы светились разными огнями. И судя по рекламным щитам, которые висели прямо на небоскребах, облако сверху – это отдельный район для богатых, где находятся все казино, отели и прочие «увеселительные» заведения. Повернувшись направо, я увидела в далеке знаменитую плотину, название которого так и не запомнила. Вернув взгляд обратно на огромные небоскребы я невольно задалась вопросом.

А где я собственно искать его буду?

Я пошла вперед, надеясь, что мои ноги сами приведут меня к Винду.

~~***~~

И зачем я решила свернуть в этот переулок? Ко мне подходили с двух сторон пара зебр и явно с недобрыми намерениями.

Все же этот город лишь немного отличается от Мейнхеттена.

Я фыркнула, а затем поступила как обычно я поступала тогда в детстве – напала сама. Я, отправив себя в полет сильным взмахом обоих крыльев, нанесла удар всеми четыремя ногами прямо в лицо зебре, подходившей сзади с ножом в зубах.

От удара зебра улетела прямо к стене, сделав сальто, и превратилась в некое подобие черно-белого мешка, не подавая с первого взгляда явных признаков жизни, а нож, отражая свет в полете, улетел куда-то в нишь. Вторая зебра, которая увидела, что я сделала с его напарником, решила отомстить, напав на меня сзади. Удар прошелся вскользь, так что я смогла без проблем повернуться к нему лицом и врезать лбом ему по носу.

Зебра от удара отшатнулась, пытаясь восстановиться, но я вырубила его тем же способом, что и его напарника.

— Во-о-оу. — Неожиданный немного приглушенный звук заставил меня собраться и приготовиться к еще одному избитому. — Извини, дорогуша, но драться с тобой я не буду.

И тут справа от меня в стене открылась незамеченная мною дверь, и оттуда выглянул черный грифон.

А у него неплохой эквестрийский.

— Давай, заходи, — произнес он, подзывая лапой. — Ты не простая туристка, отпинала моих недоверзил. Откуда ты?

Я все не решалась последовать его совету и стояла прямо перед дверью, рассматривая черного грифона. Он неожиданно улыбнулся.

— И как я тебе, хорош? — Спросил он, подмигнув мне и проведя лапой по своей голове.

— Получше мейнхеттеновских будешь, — угрюмо ответила я.

— Тогда с тобой все ясно, — он махнул лапой, — Если тебе нужен дешевый ночлег, дешевое пойло и дешевые ш-, — начал говорить, но я подняла бровь, услышав его рекламу.

— Короче, вход в клуб «Сто» находится здесь, — он широко раскрыл дверь одной лапой, другой указал на небольшой темный проход позадни него. — Пароль тебе уже не нужен. — И с этими словами грифон исчез в темноте остального помещения.

Я хотела было развернуться, чтобы уйти, но тут вспомнила кое-что.

Винд же рассказывал, что он подрабатывал в таких заведениях.

Я храбро вошла внутрь, ожидая какой-либо напасти. Но ничего не произошло. Я подошла к тому проходу и поняла, что это просто черная дверь. Я толкнула ее и передо мной оказался коридор. И чуть не была сбита с ног от удушливого запаха и какофонии звуков.

Я зашла дальше, и тут позади меня закрылась дверь. Так что мне осталось идти вперед. Звуки какофонии слышались все сильнее и сильнее, но коридор все не кончался. Пока неожиданно я не оказалась чуть ли не в центре огромного помещения. Вокруг меня бездумно танцевала куча разных пони, грифонов, зебр, и даже минотавров. У каждого был абсолютно разный танец, так что на этом танцполе творился настоящий хаос: кто-то медленно поднимался и опускался на ногах, одновременно крутя ими, другой бился телом об кого-нибудь и чуть не сбил меня, третий в каком-то помешательстве тряс своей головой. И на фоне всего этого безумия звучали слова:

…потому что я хочу анархию везде!

Столько путей достижения всего!

Использую лучшее, использую всех!

Использую врага, использую анархию!

Я хочу БЫТЬ анархией!

Единственный способ жить!

Судя по движениям рядом со мной танцующих пони, они прониклись этими словами. Саму музыку я слышала плохо. Голос пони, поющего на сцене, заглушал почти все остальные звуки. Рядом с этим пони стоял грифон и зебра, а позади них на барабанах сидел минотавр.

Играют ли они или они просто для вида на сцене, я не знала. Настолько мощный голос был у певца. Я проходила между танцующими в безумном порыве зебрами, когда увидела барную стойку. Проскочив между двумя большими минотаврами, которые в такт словам бились друг об друга грудью, я оказалась у стойки за которой никто не сидел.

Но барпони стоял. Он молча протирал стакан, и со стороны казалось, что он вообще не слышит музыки. Я попробовала его позвать, но он никак не отреагировал.

Затем он поднял глаза и увидел меня с протянутым копытом.

— Слушай, если тебе что-то нужно выпить, то мой день уже закончился. Минут через тридцать сюда придет моя замена. — Сказал он, а затем положил стакан и снял с себя фартук, который оказался такого же цвета, как и его шерстка. А затем он растворился среди толпы.

Так что я молча уселась на одно из стульев и просто слушала музыку. И параллельно думала о Винде и его поисках. Могла ведь попросить Соарина, чтобы он нашел его через своих знакомых. Я знала, что он в последнее время крутился среди таможенников. Зря я об этом подумала, в голову сразу начали лезть другие мысли насчет Соарина, так что я встряхнула голову.

Помогло.

Может повезет и Винд тут сыграет? Кто знает.

Песня наконец сменилась, но пел все тот же пони.

Селестия, храни нас!

Лживая богиня!

Теперь я ее идиот,

Настоящий патриот!

Луна, сохрани нас!

Уже она не та пони,

Уже будущего нет теперь

В наших мечтах!

Прекрати говорить, о чем я должен мечтать.

Прекрати говорить, о чем я должен думать.

Нет будущего, нет будущего.

Будущего нет для меня!

Принцессы, храните нас!

Да, вы думаете так,

Вы любите Селестию,

Но ведь Луна хранит ваш сон.

Ого. Какие тексты, теперь понятно почему такие клубы – подпольные. Но, думаю, не только это виновато.

Песня продлилась недолго, а затем ту группу сменили четверо пони, которые были… разукрашены? Разрисованы? Чтобы это ни было, но они все были черно-белые. Отличались они лишь макияжем на лицах. И трое из них несли свои инструменты.

Не знала, что эти магитары такие популярные.

Тут один из них начал играть на своей длинной магитаре, быстро выдавая и повторяя короткий звук, который чередовался с более высоким. Затем вступило сразу двое: барабанщик и гитарист. Гитарист выдал небольшое соло, а затем вступил последний пони-вокалист, который тоже был с гитарой.
♫
Этой ночью я дам тебе все.

В темноте

Так много я хочу сделать тебе,

И этой ночью все будет у твоих ног,

Ведь, девочка, я создан для тебя,

А ты – для меня.
♫
Я был создан, чтобы любить тебя, малышка,

А ты была создана, чтобы любить меня.

И я не могу насытиться тобой, малышка,

А ты насытилась мной?

А песня мне неожиданно понравилась. В их музыке я слышала элементы диско, которые были популярны в Кантерлоте, так что звук был нов для меня.

♫
Я был создан, чтобы любить тебя, малышка,

А ты была создана, чтобы любить меня.

И я могу дать тебе все, малышка,

А ты способна дать мне все?

Затем пошло соло, и тут из копыт гитариста посыпались настоящие искры! Из грифа полилось пламя, создавая настоящее шоу. И это было не все, басист начал показывать язык, который оказался жутко длинным!

Красочное шоу.

Я бы их слушала дальше, но меня заинтересовал разговор каких-то пони, стоящих рядом со мной. Я не поворачивала голову, чтобы узнать кто это, но их слова были отлично слышыми и так.

— Как тебе мои ребята? — Произнес низкий голос.

— Ну, мои получше будут, — ответил ему другой, более легкий голос, и со стороны мне показалось, что голос кобылий. — Смотри, народу нравится.

Я, не поворачивая головы, взглянула на толпу у сцены. Все они, почти одновременно в такт музыке подпрыгивали вверх, а некоторые из них чуть ли не визжали. Настоящее шоу.

— Да ладно тебе, хаос получше был. — Низкий голос издал смешок, который был более похож на рев.

— Где музыку почти не было слышно? — Кобылий голос фыркнул.

— Ну, это было верное решение, все же инструменты были новые. Как ты их так быстро натаскала? Особенно солиста.

— Когда ты наиграешь на дискордовой виолончели столько, сколько наиграла я, то у тебя были бы моменты полной апатии ко всему, кроме музыки. В те моменты я много чего сочинила, так что я им просто дала те ноты и показала, как это играется. Ребята порадовали, быстро сочинили слова.

— Мне бы твоих ребят, — с завистью в голосе произнес второй. — Эти завывания тоже твоих копыт дело?

— А вот это они сами придумали, сказали мне, что слышали что-то подобное в Клаудсдейле.

Они пегасы?

Я взглянула на сцену, где они играли уже третью песню и все не уходили. Увидеть крылья было сложно, но все же они у них были.

— Правда до того пегаса, по их словам, они так и не смогли стать похожи.

— Пегас говоришь? Это же не тот, кто нам…

— Да. — Коротко ответила кобыла.

Они на некоторое время замолчали, и я подумала, что они ушли, но почему-то я боялась повернуться. Словно, если я это сделаю, то они исчезнут. Но проблема была в том, что я не знала, были ли они за моей спиной или нет.

Ужасная ситуация.

— Целый альбом меньше, чем за день? Ты меня пугаешь, Тави.

— Не называй меня так.

— Мы еще достаточно молоды, чтобы я мог тебя называть так, — немного посмеявшись, произнес низкий голос. Я так и не смогла опознать его голос. Не думаю, что пони могут говорить таким низким голосом.

— Только она могла называть меня так. — Я почувствовала в ее словах некую тоску.

Послышался тяжелый вздох.

— Прости.

Кобыла молчала.

— Не знаешь, куда подевался наш добрый раздающий? Хотел бы задать пару вопросов.

— Должно быть экспрессом мчиться в Мейнхеттен.

Я думала, что была готова ко всему.

Как оказалось, нет.

Почему он решил отправиться именно туда?

— Затем в Филлидельфию. — Закончил кобылий голос.

— Решил охватить всю страну?

— Возможно, но надо сказать ему спасибо, мы первые.

Я встала со стула и повернулась к выходу. И увидела обладателей голосов, идущих вместе. Это была серая или даже пепельная молодая кобыла с черной гривой и зебра. Статный, немного выше, чем кобыла, которая шла слева от него, а его грива была в форме каре.

Они ушли, и я осталась одна с выбором. Найти его в Мейнхеттене или подождать его в Филлидельфии?

Я не знала сколько времени он проведет в моем родном городе и не передумает ли вообще ехать в Филлидельфию. Так что выбор был почти очевиден. Но не для меня.

Мейнхеттен. Город, возвращаться в который я никогда не собиралась. О нем, после смерти Учителя, остались лишь плохие воспоминания. Но если я не пересилю себя, то скорее всего больше его не увижу.

Чего я хотела еще меньше, чем снова оказаться в родном городе.

Шум, который стоял вокруг меня, я не замечала. Я молча шла к выходу, обдумывая свой следующий шаг.

Тот грифон открыл мне дверь, и я оказалась на улице. Когда он почти закрыл дверь, я спросила его об экспрессе.

— Экспресс? В такое позднее время? — Он был немного удивлен моим вопросом, — Отсюда есть лишь одна железнодорожная ветка, и она ведет в Мейнхеттен. Станция называется «Экспресс» и находится там.

Он указал пальцем.

Оказывается, «Экспресс» находится прямо у тех небоскребов, пробивающих облака. Солнце окончательно село, но темно не становилось. Лампы хорошо освещали мне путь до станции. Но сам путь был не интересен, ничего не произошло, лишь шум редких фонтанов хоть как-то разбавлял скуку.

Я взглянула наверх, и тут же зажмурила глаза. Света на облаках было столько, что он пробивался сквозь эту белую пелену. Наверное, наверху в небе он кажется настоящим маяком. Я увидела очередной рекламный щит, на котором написано:

«ЛАС-ПЕГАС НЕ СПИТ НИКОГДА»

Еще раз взглянув на свет, пробивающий облака, я согласилась с этим слоганом.

И наступила в кучу.

— Еще гадит постоянно.

Я наконец, оказалась у подножий небоскребов и увидела нужную станцию. И подобно городу на облаках, станция была неким маяком на земле. Везде валялось куча мусора, в частых переулках горел свет от костров, а на стенах небоскребов были нарисованы разные карикатуры, похабщины и проклятия в сторону пегасов на облаках. И возле этих стен лежали мертвые пегасы, а кровь, которая осталась от них, начиналась как раз из переулков.

Я поспешила на станцию.

Краем глаза заметила какое-то движение, и я полетела вперед. Но вход на станцию оказался закрыт, я ударилась об прозрачную дверь, которая не разбилась от соприкосновения с моей головой.

Пытаясь придти в себя, краем уха я услышала:

— Внимание! Всем присутствующим! «Экспресс» отчаливает! Станция закрывается! Спасибо за использование наших услуг! Лас-Пегас будет ждать вас, как и «Экспресс»! Приятной поездки!

Я пришла в себя слишком поздно. Вокруг меня столпилось куча грязных и худых пони и зебр, в копытах и зубах которых было по какому-нибудь увесистому или острому предмету. Запах гниения исходил от них, а сами они выглядели скорее умирающими от какой-нибудь ртути, чем от голода.

Все следующее я сделала на автомате.

Я, хлопнув крыльями, прыгнула на одного пони и, использовав его как трамплин, прыгнула еще выше. Находясь уже в воздухе, я заработала своими крыльями, стараясь взлететь как можно выше. Я оказалась на крыше небольшой многоэтажки, которая, словно гриб под ванной, стояла почти соприкасаясь с небоскребом.

Погони не было, так что я смогла перевести дух и посмотреть на «Экспресс». Выглядел он, как хорошо разукрашенный вокзал с прочными прозрачными дверями. Поезд уже мчался далеко вдали, я видела лишь шлейф дыма. А прошло ведь пару минут.

— Что мне теперь делать? — Произнесла я, прямо перед тем, как почувствовать удар чем-то тяжелым по затылку.

IV - Кровь

Как много песен!

Ну, хотелось бы сказать, что выхожу на финишную прямую. Последняя глава и все такое. Мне осталось ее отредактировать. Не думал, что напишу сразу две главы.

Проснись.

Я открыла глаза. Попыталась. Не знаю, все вокруг до сих пор в темноте.

Я ослепла?
Пожалуйста.

Я пощупала копытами глаза. Попыталась. Я не ощущаю своих ног.

Я калека?

Что происходит?
Проснись.

Я в ужасе распахнула глаза. Вокруг было темновато, но все же видела потолок надо мной.

Значит это был просто сон.

По лицу прошел холодный пот, когда я попыталась подняться, но не смогла. Взглянув на свои ноги, я с облегчением поняла, что они были просто привязаны к моему телу. А еще осознала, что у меня был кляп во рту. Выплюнуть я его не смогла, так как его прилепили ко мне изолентой.

И, решив осмотреться, я попыталась повернуть головой, но тут же почувствовала жуткую боль в затылке.

— М-м-мх!

И аккуратно перевернулась на бок. Боль была слабее, но она все равно сбивала мои мысли. Острая тяжелая боль в затылке, словно кто-то вбивает каменный гвоздь, из-за чего у меня слезились глаза. И из-за боли я не понимала откуда шел этот гул.

Это моя голова гудит или это останавливается поезд?

Раздался резкий скрип, от которого моя голова чуть не взорвалась. Эта пытка длилась недолго, но я все же тихо заплакала. Эта давящая точно в одну точку боль в моей голове была так сильна, что я не заметила, как поезд остановился, а одна из стенок, оказавшись дверью, отъехала в сторону.

— Эй, Эмель, подь сюды. Глянь кто у нас тута! — Услышала я голос какого-то жеребца с акцентом. Я представила себе сутулого лысого земнопони. Тут послышались шаги и тихие ругательства.

— Твою ж за вымя! Да это же та с журнальчиков, — Второй голос был выше и без акцента. — Сколько за нее получим?

Торговля пони в самой Эквестрии? Да что с миром не так?

— Много, брат, оч много. Я за фургоном, а ты приготовь ее.

Я услышала удаляющиеся шаги. Затем меня начали поднимать, из-за чего я конечно же завопила от боли. Ну или попыталась.

— У-мфх! — Промычала я и открыла глаза. Передо мной стоял бежевый единорог.

— О, кто у нас тут очнулся? — Спросил он меня, левитируя меня наружу. Было раннее утро, солнце только-только выходило из-за горизонта. И, когда я оказалась снаружи, солнце начало светить мне прямо в глаза. Но обычной боли от прямого взгляда на солнце не последовало. Вместо этого последовала куда более прямая боль от падения на землю, когда единорог почему-то перестал использовать телекинез.

Я медленно повернула голову и увидела, что единорог лежал рядом со мной без сознания.

— Извини, но второго упустил, — услышала я очень знакомый голос. Я медленно повернула голову на голос. И увидела Винда. — Привет, давно не виделись.

Я попыталась вырваться из своих пут, чтобы обнять его, но я, когда брыкалась, умудрилась удариться ноющим от боли затылком об землю. И все погрузилось в темноту.

Это было не смешно, когда она, как мне показалось, в приступе ударилась об землю и затихла. Я хотел тут же с ней отправиться в ближайший госпиталь, но ровное, хоть и тихое дыхание дало мне знать, что с ней все в порядке. Я снял с нее веревки, а затем с ней на спине отправился на свою стоянку.

Как я узнал где она? Услышал, как один горе-похититель на вокзале рассказывал о знаменитой Спитфаер и как он ее поймал, и сколько с этого получит. Думаю, мимо проходившим до этого не было дела, но немного ранее я слышал новость, что Спит пропала. Место передачи «груза» я узнал быстро. Он решил передать ее на середине пути между пары станций, договорившись с машинистом.

И с графика я не выбыл. У меня остался последний концерт. Я взглянул на Спит, мирно спавшую на моей спине. У нее тоже осталось лишь последнее.

Я тряхнул головой, отгоняя от себя эти мысли, и сконцентрировался на полете и предстоящем концерте. Прохладный утренний воздух отлично освежал тело и разум, так что, когда я приземлился возле небольшого одинокого фургончика у дороги, где стояла гигантская надпись «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МЕЙНХЕТТЕН» из мрамора, я начал собирать народ с готовым планом в моей голове.

Мне оставался последний концерт и, клянусь Солнцем и джунглями, он будет наилучшим, и она его запомнит навсегда.

Я еще раз взглянул на тихо сопевшую желтую пегаску на моей спине, а затем направился в белый фургончик.

*Бзынь-бзынь*

— О-ох, моя голова, — только и смогла промычать я, копытом ища будильник, самый проклинаемый предмет у любого работяги. Хотя я себя таковой не считаю. Но все же он тоже есть в моем списке самых ненавидимых предметов.

*Бзынь-бзынь*

Кажется, нашла. И, не раздумывая, я тыкнула копытом, надеясь выключить этот звук. И ко звуку будильника добавился недовольный возглас:

— Ай! Ты что творишь?

Я открыла глаза и посмотрела в сторону предполагаемого «будильника». Им был Винд, придерживающий копытом правый глаз, который стоял возле кровати. Но будильник все же был рядом на тумбочке. Следующим тычком я вырубила наконец этот звук.

А затем взглянула на пегаса, который недовольно посматривал на меня, шагая по комнате, которая напоминала мне загаженную операционную: все было белое и все… загажено. Грязь, пыль и невыводимые пятна на кусках ткани, которые заменяли собой обои. И Винд, который никак не сочетался с этим ужасом вокруг, словно был частью чего-то другого, но близкого мне. И с которым я никак не могла подобрать слова, чтобы начать разговор.

— Привет, Винд. — Слишком прямо. Плохая моя голова, почему ты никогда не работаешь, когда надо?

Хотя той острой боли я уже не чувствую.

— И тебе привет. — Как-то меланхолично ответил мне Винд, пока что-то искал в комнате.

— Знаешь, Винд, у меня тут куча вопросов, и чтобы не тратить время, я задам их все сразу. — Произнесла я, приподнимаясь на кровати. Винд остановился и взглянул на меня. Он казался заинтригованным.

— И так: почему ты ушел, ничего не сказав; что, сеном тебя дери, ты творишь; где ты пропадал; пропадешь ли ты снова… и почему мне стало лучше? — Это был неразрывный поток слов, со стороны, думаю, никто бы ничего не понял, но Винд словно знал вопросы и тут же начал отвечать.

— Записка была на двери. — Хорошо, один ответ есть. И как я не заметила ее?

— Еще я на гастролях, к тому же помогаю новеньким. Пропадал я на концертах, — Можно ли назвать то шоу концертом? — И нет, у меня сегодня последний концерт.

Ну, а на последний мой вопрос он, конечно, не знает ответа.

— И где я? — Решила я задать «вдогонку» вопрос.

— Мы у Мейнхеттена, — ответил Винд.

И как я тут очутилась?

Затем он подошел ко мне со взглядом разачарованного отца, словно своим лицом пытался меня расстроить. Он опустил свое копыто мне на макушку.

— А теперь моя очередь, — я удивленно заморгала. — Скажи мне пожалуйста, какого сена ты пропадаешь, а затем оказываешься в лапах местных горе торговцев пони?

— Не знаю, — промямлила я, опустив взгляд.

— Не знаешь, значит… — Пробормотал Винд и задумался над чем-то, но затем встряхнул головой. — Ладно, пошли наружу, сегодня у нас здесь последний концерт, но приготовления обязательны. — Сказал он, открывая дверь… мини-фургона. Я только сейчас заметила, что полностью все помещение было спальней.

И кому удобно жить в этом? Без кухни, без окон и без намека на остальную цивилизацию?

— Хиппи, — голос Винда заставил меня подпрыгнуть на месте. Я взглянула на источник голоса, который стоял снаружи под лучами раннего солнца и улыбался мне. — Давай, не стой на месте, время не ждет, — закончил он и пропал из виду.

Я вышла наружу и была встречена прохладным утренним ветром и лучами солнца, по которому я успела соскучиться. И закрыла глаза, наслаждаясь «зарядкой», пока не услышала голос кого-то другого. Я открыла глаза и повернулась к незнакомому источнику голоса.

— Приятель, ты же знаешь, что все будет чики-пики, — это был бежевый пегас с гривой, которая была лишь немного темнее его шкуры и в странном светло-сером наряде, который укрывал почти все его тело, кроме конечно головы. — Вчера все прошло на ура.

Он говорил с Виндом, а позади них сидела лаймовая пегаска с бледно-красной гривой и копалась в больших коробках.

— Если вчера все вышло отлично, то это не значит, что сегодня все пройдет гладко. Перепроверьте колонки с первой по четвертую, в тот раз именно из-за них у меня чесалась грива.

Бежевый пегас хмыкнул и пожал плечами, мол «ты хозяин», а затем прошел мимо той пегаски, которая все еще копалась в тех ящиках, и что-то ей сказал. Она, хмыкнув, встала и пошла за ним.

Ко мне подошел Винд.

— Это наши «звукотенхики», — он на последнем слове сделал копытами кавычки, а затем фыркнул. — Но они тоже играют, правда не в нашей группе. Они сейчас репетируют через дорогу и ту надпись. Иди, познакомься с ними.

И с этими словами он оставил меня одну.

— Какая над- — я осеклась, когда наконец увидела надпись, которую он имел ввиду. Это была гигантская надпись, сложенная из отдельных букв и сделанная из чего-то похожего на мрамор. Высота была порядочная, а сами буквы растянулись метров на сто, разрывая дорогу, на обочине которой мы находились, напополам. За самой надписью был небольшой лес, но он закрывал все, что было за ним.

Я пошла к этой чей-то авантюрной идее по завлеканию новых пони в город. Наверное, надпись и была когда-то сияющей, но сейчас она выглядела мрачно и не сулила ничего хорошего въезжающим в город. И как я ее раньше не видела?

И когда я дошла до мутного серого мрамора буквы «П», меня начали окликать справа. Повернув голову, я увидела нескольких пони, которые зачем-то прятались под буквой «Ж» и махали мне копытами. Мне ничего не оставалось, как пойти к ним. Подойдя к этой компании, мне навстречу выбежал наистраннейший единорог, которого когда либо я видела.

Он был одет в порванную во многих местах синюю жилетку, на ногах красовался лишь один зеленый носок, а глаза были прикрыты фиолетовыми очками с одной разбитой линзой. И это не считая того, что на его темно-оранжевом лбе красовалось слово на букву «Х», которым обозначают тот самый орган жеребца.

— Кобыл любишь? — Сказать, что я удивилась – это ничего не сказать. — Не бойся, тут все свои!

Он улыбнулся, а затем обнял меня за шею одним копытом. Я почуяла ужасную вонь и попыталась выйти из его «обаятельных» обнимашек, но он крепко держал меня. Затем он начал тыкать мне в грудь копытом и спрашивать, подмигивая на каждом вопросе.

— А может ты антимонархистка? Или любишь офигенно ширнуться? Отвечай, не стесняйся, здесь все свои. — Он указал копытом на остальных пони, которые прятались под гигантской буквой. И они почти ничем не отличались от единорога. Я попыталась высвободиться, но он начал держать еще крепче из-за чего я захрипела.

Но его хватка была разорвана чьим-то могучим пинком ему под круп.

— Я тебя предупреждал, Хуффэб. Теперь ты огребаешь. — Произнес крупный зеленый земнопони, когда оказался в моем поле зрения. Единорог попятился, но зеленый силач одним прыжком достиг его и врезал обеими ногами в грудь. От удара ненормальный улетел и врезался в мрамор буквы «Ж».

Остальные спутники того ненормального начали сматываться, оставив своего «лидера» под тенью буквы. Зеленый подошел к нему и ткнул копытом.

— Чтоб копыта твоего не было на фестивале! — Зарычал земнопони, а затем врезал еще разок по лежащей туше единорога. Похныкивая, ненормальный начал уползать.

Земнопони подошел ко мне и помог подняться.

— Простите за это, но раньше не было веской причины вышвырнуть его отсюда. — Он немного смутился и почесал затылок, — Меня Ринго звать. Я тут навроде главного охранника. И один из музыкантов конечно.

Я ему благодарно улыбнулась.

— Скажи, Ринго, а что за фестиваль? — Спросила я, одновременно пытаясь забыть этого чокнутого. Ринго был удивлен.

— Не знаете о Фестивале? Но тогда почему… — он замолчал, а затем хлопнул себя по лбу. — А, простите.

Я смотрела на него, ожидая ответа.

— Обычно фестивали – это просто несколько концертов музыкантов подряд на открытой площадке. Но наш Фестиваль особенный, так как мы используем новоизобретенные инструменты и вообще играем новый жанр музыки в частности, — в его словах звучала гордость за свое участие в пионерстве нового жанра. А затем он снова почувствовал стыд. — Этот псих хотел устроить погромы и прочее, но просто вышвырнуть его мы не могли. Организаторы.

— Ну, рада помочь, — произнесла я с улыбкой на лице, прогоняя его стыд. — Тогда, можешь объяснить мне кое-что?

— Конечно.

— Где все? Раз этот Фестиваль такой особенный, то где все? — Я думала, что он снова удивится вопросу, но он улыбнулся

— Вообще, они сейчас у сцены. Пройдите немного дальше надписи и все увидите. — Произнес он, а затем покинул меня, направившись в сторону фургона у дороги, где еще копошились пони.

Оставшись одна, я решила быть поосторожнее. Вдруг найдется еще один ненормальный?

Я медленно пошла вперед, входя в темные заросли за надписью через букву «О». Сперва моих ушей начал доноситься шум, и только затем я вышла на свет.

Когда я только услышала о фестивале, то я ожидала простой концертик с сто-двести пони, сидящих на стульях или лежащих на земле над открытом небе. Но реальность оказалась куда масштабнее. Выйдя из зарослей, я оказалась на небольшом холме. Мейнхеттен был расположен в низине, так что я скорее всего на ее границе. И первой, что я увидела, оказавшись у начала низины была сцена, а затем пони, которые что-то бурно подготавливали у нее. Но когда я подняла взгляд чуть выше, то увидела не какую-то горстку, а целое поле пони всех цветов, которое растянулось от казалось бы большой сцены и до дороги вдалеке. Конечно в этом поле были и другие, например зебры, которые выделялись своей расцветкой на фоне красочных шкур пони, или минотавры, напоминавшие столбы или маяки в море. Грифоны же были на облаках, вместе с пегасами, которые делали из облаком некое подобие трибун стадионов Клаудсдейла. Подняв взгляд еще выше, то вдалеке я увидела высотки и небоскребы Мейнхеттена.

Меня коснулось чье-то копыто. Вскрикнув, я обернулась и увидела Ринго и Винда, стоявших вместе.

— Завораживает, правда? — Спросил меня Винд, смотря на живое море, шум которого сбивал меня с толку. — Я и не думал, что соберется столько народа.

Я могла лишь молча кивнуть.

— Мои ребята там, — решил подать свой голос Ринго, указав копытом в сторону небольших палаток, стоявших левее сцены, которые я увидела только сейчас. — Мы выступаем первыми, так что прошу вас послушать нас. Прошу откланиться — Он улыбнулся, а затем начал спускаться вниз к палаткам.

— Все это твоих копыт дело? — Спросила я Винда, оставшись с ним на холме наедине.

— Нет, но почему-то все думают именно так, — ответил он, улыбнувшись, а затем положил мне копыто на макушку. — Пойми, что не все зависит именно от тебя. Иногда другие делают все за тебя. И хорошее. И плохое. Просто пойми.

И к чему это было?

Винд грустно улыбнулся, а затем убрал копыто с моей головы.

— Пошли, познакомлю с ребятами. — Сказал он, а затем начал быстро спускаться вниз к эдакому «побережью» моря. Я еле поспевала за ним и чуть не потеряла из виду, когда мы оказались среди множества палаток.

Винд просто схватил меня за копыто и как маленькую привел меня к одной из палаток. Когда мы вошли внутрь, нас встретила духота и жар. И как только пони не задыхаются?

В палатке находилось двое репетирующих пони.

— Знакомься, Блэк и Вайт, — указал он на маленькую белую единорожку, а затем на черного земнопони, которые, увидев нас, прекратили играть. Единорожка отлеветировала в сторону барабанные палочки и подошла к нам.

— Привет, гитара с собой? — Ее голос казался детским, но я не смогла понять, действительно ли она еще малышка или просто ростом не вышла? Вдобавок, ее взгляд был настолько серьезен, что я не смогла ответить ей и просто стояла с открытым ртом.

— Э-э, — я взглянула на Винда, ища помощи.

— Просто скажи «да», — закатив глаза, ответил он.

— Э, да, Вайт.

— Я Блэк, — нахмурившись, сказала она, а затем развернулась. — Гитара есть – хорошо. Мы выступаем последними. — Она улыбнулась, а затем подошла к своему брату с которым начала тут же спорить о чем-то.

— И почему родители решили назвать их именно так? — Шепотом спросила я Винда, когда мы выходили из палатки, на что Винд мне ответил легким смешком. Когда мы оказались снаружи в лабиринте палаток, я решила спросить Винда насчет его выступления.

— Ну, мы в конце выступаем, — затем он улыбнулся и повел меня к сцене, на которой уже появился один из ведущих, который что-то говорил, но разобрать я не смогла. — И да, ты тоже играешь.

— Чего-о-о-о? — Наверное, мое удивление было настолько громким, что стоявшие вокруг нас развернулись в недоумении. Я быстро замолкла и пыталась исчезнуть среди толпы, из-за чего мои уши поникли.

— Да не бойся ты так, басист у нас уже есть, так что ты будешь второй гитарой. — Ободряюще произнес Винд, обняв меня крылом и прижав к себе.

— Ага, и чего я буду делать тогда с ней на сцене? Танцевать пого? — Чуть ли не злясь, ответила я ему. Окружающие смотрели на нас, словно мы были главными хулиганами на дворе и нас поймали «на месте». Мои красочные ответы были прямо на языке, но Винд остановился, так что я просто врезалась в него. Подняв взгляд на Винда, я увидела, что он пытался что-то высмотреть на сцене отсюда.

— Пошли за кулисы, лучше там послушаем. — Сказал он, а затем молча за копыто меня повел куда-то в сторону. Протискиваться через это «живое море» было еще той задачкой, и временами я пыталась просто взлететь, но кто-то всегда мешал: то на крыло наступят, то как раз надо мной пролетят и я врежусь в них. Но Винд держал меня крепко, так что я не потерялась, и мы через минуту оказались за кулисами, откуда уже выходил на сцену Ринго со своей группой, одетые в пиджаки с галстуками. Пиджак на Ринго выглядел нелепо, так как он чуть ли не рвался из-за размеров земнопони. Другой земнопони светло-коричневой шерсти в пиджаке выглядел не менее нелепо, но уже из-за своей худобы, из-за чего пиджак просто свисал с него. Оставшиеся же двое единорогов в пиджаках выглядели так гармонично, что, казалось, эти пиджаки были предназначены только для них, и что они в них с самого рождения.

Они не заметили нас, но я все же улыбнулась, когда они начали вставать на свои места. Мы с Виндом стояли за огромными колонками так что нас не было видно со стороны «моря».

— Слышал его «жучки» в Кантерлоте такого шума подняли, — сказал Винд, смотря на них.

— Жучки? — Глупое название.

Винд хотел что-то сказать, но вышедшие «жучки» начали всех приветствовать, так что пегас просто кивнул. А затем они начали играть.
♫
О, подруга!
Знала бы ты, что я прочел в газете.
Новости были так просты.
Но не смог я сдержать улыбки.
Когда прочел, что кому-то чуть не вышибло мозги.

♫

Не знаю почему, но по всей моей спине прошли мурашки, а затылок начал ужасно чесаться, когда я услышала эти строчки. Но я не подала виду. Винд бы точно забеспокоился.

♫
Ха-ха, скажу тебе, подруга!
Но не поймешь ведь ты.
Никто тогда не понял,
Чье лицо видят они.

♫
О, приятель!
Слышал, тот кентавр в тюрьме теперь.
Но тогда почему отвернулся ты?
Неужто хочешь разбудить ее, не правда ли?

♫
Проснулась, выпрыгнула из постели,
Копытом провела по голове.
Зашла на кухню, сок захотела ты.
Но пусто в холодильнке, не так ли?

♫
Тогда, оделась ты,
Напялила костюм, затем поспешила.
Но все равно опоздала ты.
Зачем тогда летишь?
Путь наружу ищешь?
Тогда поговори с ним, а затем проснись.

♫
О, сегодня в газете прочтешь ты,
Что вход в Мейнхеттен закрыт.
Десятки пришли показать себя,
Тысячи – послушать.
Но только ты, чтобы глаза открыть.

♫

Песня зацепила меня. Мелодия была такой обыденной и простой, но от этого не менее притягательной. Но текст… из-за него на всю длину моей спины от кончика хвоста и до основания головы у меня шли мурашки, а затылок чесался так, словно я неделю не мылась.

Винд, увидев мое беспокойство, просто обнял меня и притянул поближе.

Публика была в восторге. Она всегда в восторге. Наверное, все дело в звуке, кто знает? Но мои мысли сбила следующая песня «жучков».

♫
В час беды, за жизнь хватаясь крепче,
Ты, взгляд свой вверх направив,
Скажешь Маре:
«Так и быть».
И в час ужасный, где нет просвета,
Ты поймешь,
Что она поможет тебе дальше жить.
И ответит эхом:
«Так и быть».

♫

Мелодия была незамысловатая, успокаивающая и легкая. Можно было просто закрыть глаза и забыть обо всем на свете.

♫
«Так и быть,
Так и быть»
Шепчет Мара эхом:
«Так и быть»

♫
Сердца разбитые в смирении
Смогут мир за все простить,
Вслед за Марой эхом скажут:
«Так и быть».
И любви не склеить части,
Но им еще предстоит открыть
Тайну слов про счастье –
«Так и быть».
♫
«Так и быть,
Так и быть»
Мары вторит слова он:
«Так и быть».

Все завороженно слушали, затаив дыхание, боясь даже дышать. Стояла такая тишина, словно нет «живого моря», который стоит перед сценой. Даже Винд, казалось, был поглощен песней. Теперь я представляю, что за шум подняли они в Кантерлоте.

♫
И в облачную ночь, знала ты,
Что будет лучик нам светить.
До восхода солнца утром,
Так и быть.
Проснись от музыки, что снилась
Мара не даст тебе забыть.
Что бы ни случилось –
Так и быть.
♫
Так и быть,

Так и быть.
И сквозь плач прошепчу я:
«Прошу тебя, проснись».

Песня закончилась. Но чувства остались. Стояла тишина, никто не хотел нарушить ее. Даже сама природа боялась потревожить «море», оставив нас одних без того скромного шелеста листьев, который был с нами в начале. Но музканты от произведенного впечатления отошли первыми. Спросив всех, будут ли они играть на бис. «Море» сразу засуетилось, приходя в себя и отвечая криками согласия.

♫
Планы, мечты, желания -
Все растворилось в дыму.
И только тебя ожидание -
Это все для чего я живу.

♫
Как мы, детишками во дворе
С игрушками своими.
Теперь я понял, что все
Что тогда мы хотели -
Это чьей-нибудь любви.

♫
Я вспомнила свое детство. Тогда, больше двадцати лет назад (это было так давно?), я жила в Мейнхеттене и все, чем я занималась были тренировки и поиски еды. Хотя…

♫
Быть одной – не выход,
Незачем тебе страдать.
Я хочу помочь тебе.
Любовь ведь на пороге,
Но почему ты не смогла ее принять?

♫

Всплыл один день из моего детства, когда я зачем-то искала яблочный пирог. Зачем же я искала его? Зачем… Пытаясь вспомнить тот день, я чуть не упала от внезапно нахлынувшей боли, но бок Винда предотвратил падение. Он очень обеспокоенно посмотрел на меня, но я лишь благодарно кивнула, от чего его озабоченность только усилилась.

♫
С тех пор, как наши жизни разошлись
Я задавал себе вопрос.
Что случилось бы, не уронив я твой пирог?
Вот и сижу я, ожидая, вдруг любовь придет?

♫
Быть одним – не выход,
Но придется мне страдать.
Я хотел помочь тебе,
Но испортил все опять.
Любовь, почему же сложно все так?

♫
С тех пор любовь приходила,
Но сердце мое хочет тебя ожидать.
Ведь желанье мое –
Это то, чтобы ты проснулась опять.

♫

Мелодию песни я не слушала, да и незачем было. Песня была настоящим откровением для меня. Я просто плакала там, стоя на лестнице, упершись боком об Винда. Наверное, я бы плакала там весь день, но Винд обнял меня крылом и повел куда-то в сторону, мне было все равно.

Она плакала всю дорогу до фургончика. Я не мог ничего сделать и, если честно, и не пытался. У нее столько всего накопилось, что помешать этому было для меня преступлением. Когда я довел ее до фургона, она сразу же отрубилась, повиснув головой у меня на шее. Глаза ее были красными от слез так, что без боли я не мог смотреть на нее. Аккуратно положив ее обратно в кровать, я вышел наружу, закрыв за собой дверь на ключ.

Весь путь обратно до палаток я прошел в тихом молчании.

Когда я снова оказался у палаток, ко мне подошел тот самый зеленый земнопони, Ринго.

— Что с ней? Мы спели что-то не то?

Когда мы уходили, он должно быть заметил нас.

— Нет, у вас все прошло прекрасно. Просто… — я долго подбирал слово, подняв одно копыто и смотря на небо, на котором не было ни облачка. — Просто она услышала что-то личное.

На мой ответ он недоуменно поднял бровь.

— Очень личное, — с нажимом ответил я.

Ринго молча кивнул, принимая такой ответ, а затем покинул меня.

Я остался снова один. Когда я подошел к сцене, то на ней начали играть уже другая группа. Но успех кантерлотских «жучков» они не повторят. Некоторые на песни реагировали вяло, другие в радостном экстазе танцевали, но некоторые были настолько поглощены музыкой, что забирались прямо на сцену. И одним из этих оказался какой-то чудик с одним носком на ноге и полностью разломанными очками.

— Мы что, будем так и стоять и слушать это говно, пока-
Договорить ему не дали. Ринго, который оказался на сцене неизвестно как, схватил его за шкирку, как какого-то котенка, а затем увел его со сцены. Короткое появление Ринго снова оживило море, так что, думаю, группа, которая была на сцене, будет благодарна ему не только за выдворение какого-то ненормального.

Я отошел от сцены, а затем направился в сторону небольших скамеек, которые стояли почти у границы «моря» и были почему-то пусты. Я лишь хотел отдохнуть и послушать другие группы. На скамейках из облаком просто не было мест, так что выбирать мне не приходилось.

Я полностью лег на скамейку и начал смотреть на небо, слушая разные группы.

Так бы все и продолжалось, пока ко мне не подошел голубой пегас. На фоне сейчас шла довольно интересная музыка от «Железной Кобылицы», которая мне приглянулась. Быстрый тяжелый «металлический» звук, который они издавали был похож на бег какого-нибудь солдата-пони на войне.

— Приятно видеть вас, — произнес этот голубой пони, сев рядом со мной на другой скамейке, смотря на сцену.

— Правда? — Ко мне подходит неизвестный, а затем говорит, что ему приятно меня видеть. Интересно.

— Честно.
Следующие мгновения мы провели в тишине, слушая песни «Кобылицы».

♫
Ты убьешь меня, но прихвачу с собой я тебя.

Ты стреляешь в меня, но я заколю тебя.

И вот ты ждешь мой следующий шаг,

Тебе лучше потерпеть, ведь нет пути назад.

♫

Быстрый, агрессивный, тяжелый звук бил по ушам, давая представление о песне. Бой, двое солдат, один на один, все на пределе.

— Каково это, быть на сцене? — Внезапно спросил меня этот незнакомец.

— Прекрасно.

♫
Горн звучит, атака пошла,
Но в этом бою нет победителя.
Едкий дым и пот рекой,
Пока я иду на свой последний бой!
♫
А-а-а-о-о-а-а!

♫

— Третий день на исходе, — произнес незнакомец, не отрывая взгляда и ушей от сцены.

И правда, солнце начало садиться, скрываясь за верхушками небоскребов Мейнхеттена. Я лишь хмыкнул. Пусть день заканчивается.

— Тогда, не буду мешать, — сказал он, а затем покинул меня.

И какого Солнца он приходил?

♫
Холодный пот на лице — атакуем.
Тут могучий голос сталлионградских орудий.
И пока мы мчимся на встречу волне
Крики боли повсюду, пока мои товарищи обретали покой на поле.

♫

Так, это предпоследняя группа, прежде чем наступит наша очередь. Я решил остаться и продолжал лежать на скамейках, которые так и остались пустыми, не смотря на то, что народ прибывал и прибывал.

♫
Тащим тела отсюда с поля.
И они дают очередной залп боли.
Мы почти дошли, но конец до сих пор в дали.
Мы не сможем дать бой в другие дни.

♫
А-о-а-а-а-о-а-оу!
♫

Музыка была отличная, оригинальная. И кроме тех «жучков» я запомнил только их. Надо бы с ними как-нибудь поговорить.

♫
Мы дошли, даем им бой.
Но тут он навел на меня свой «Убой».
Спускает кручок, я чувствую боль.
Залп их огня, и вот лежим мы гурьбой

Сильная песня. Особенно учитывая то, что эта «небольшая» война прошла совсем недавно.

♫
И лежу я там, смотрю на небо.
Мое тело ослабло, горло заело.
И вот я лежу, оставшись на поле том.
И без слез издаю я свой последний стон.

♫

Когда песня закончилась, я встал со скамейки, а затем пошел к ней к фургону. Идя или «плывя» в этом море, я смотрел на сцену, где эта понравившаяся мне группа начала исполнять другую песню. Мне было интересно, так что я остановился у сцены, слушая их.

♫
Было время, когда удивлялся я.
Было время, когда плакал я.
Молился я, но был услышан,
Когда я лгал.
Так спроси меня,
Но отвечу ли я на твой вопрос?
Теперь, мне есть что на кон поставить.
Но тебе нечего терять.

Песня была похожа на балладу, которые были когда-то популярны. Сейчас же их только на дороге или в походе услышишь. А ведь они и вправду хороши были. И почему они всем надоели?

♫
И сидел я у окна,
Всматриваясь в дождь.
Мое сердце все ныло,
Но я не чувствовал боль.
Скажи мне, в чем смысл.
Шагать по длинной дороге
И никогда не дойти до ее конца.

Все же пора идти за ней. Я отошел от сцены и пошел наверх к зарослям.
♫
Мара, ответь на мои мечты!
Мара, ответь на мои молитвы!
Мара, ответь на мою жизнь!
Мара, ответь!
Прошу.
Я не хочу оставлять ее одну.

Наверное, там были еще слова, песня еще не закончилась, но я уже был далековато от них, так что последние услышанные слова я еле разобрал. Затем, выйдя из зарослей, я направился к фургону, который одиноко стоял у дороги.

Я очнулась одна. Увидев стены, я подумала, что попала в какую-нибудь психушку или что-то подобное. Но эти размышления прервал Винд, вошедший в помещение через дверь. За ним на улице уже стоял вечер.

А потом я вспомнила, что мы играем.

Я тут же вскочила с кровати, а затем спросила Винда:

— Наша очередь? — Винд кивнул в ответ. — И что я буду там делать? Я же едва умею играть. — Воскликнула я и отвернулась от него, уставившись в пол.

Винд подошел ко мне, а затем обнял крылом и повел меня наружу. Ну не могла я сопротивляться! Если он знает что делает, то… лучше я доверюсь ему.

Мы вышли наружу, света от солнце почти не было, так что надпись «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МЕЙНХЕТТЕН» выглядела довольно жутко.

Винд, увидев, как я съежилась немного, лишь усмехнулся.

До моих ушей донеслась музыка. Совершенно другая музыка. Я ожидала не этого. Хотя, кого я вообще могла ожидать?

И когда мы прошли за надпись, то в музыке я услышала шепот:

♫
Кобылкой, настигаешь драконов мечом своим могучим ты.

Кто ты? Рыцарь в сияющих доспехах или благородная разбойница-мать?

Время идет очень быстро, выросла рано ты.

Дом в дымящихся руинах, и родители ему под стать.

♫
Невольно вспомнила тот день. Когда я… я…

Я чуть не заплакала, но Винд тепло обнял меня, уже копытом, и мы продолжили медленно идти сквозь эти заросли. Почему эти музыканты поют именно обо мне? Что же я натворила?

Ужасное чувство начало зарождаться, когда я слушала очередные строки песни.
♫
Умрешь, как жила.
В отблеске лезвия,
Что лежало в углу,
Забытое всеми.
Жила ты ради тепла,
Но не стали прикосновения.
Так почему ты сдалась,
Жизнь свою прогнав без сожаления?

Что? Почему… Но…

Винд слушал песню и крепче прижал меня к себе крылом, когда мы показались рядом со сценой. Мы вышли к «морю», которое местами поредело. Винд решил сразу направиться к палаткам, пытаясь меня отвлечь от песни, но одно мое ухо было повернуто к группе на сцене.
♫
Помнишь тот запах
Мяса и гари?
Конечно.
Так зачем опустила лезвие ты?
Учитель ожидал совершенно иного.
И сейчас, лежишь ты в постели
Бледная, ожидая часа судьбы.
Пока плачет Он у твоего изголовья
Ожидая милости, которую вряд ли выберешь ты.

И на последнем слове солнце село за горизонт.

V - Рубец

Конец.

— Поплачь, — шептал мне Винд, когда я прижалась к нему боком и тихо всхлипывала, пока мы шли к палаткам. Но тут мир погрузился в темноту так быстро, что сбила с меня всю грусть. Осталось лишь что-то вроде отрешения. И у палаток мы чуть не врезались в менее внимательных пони, когда подошли к первому повороту. Еще вдалеке шла разная брань в адрес «слепых и глухих пони». Думаю, глухонемые обратились бы в суд, услышав такие эпитеты в свой адрес. Если бы слышали, конечно.

Было темно, пару раз чуть не столкнулась со «слепыми и глухими пони», но все обошлось, и нужную палатку мы нашли легко. И как Винд умудрился пройти, ни разу не столкнувшись ни с кем? Мы, войдя в палатку, увидели Блэк и Вайта, которые что-то упорно искали на земле, не заметив нашего присутствия.

— Куда ты дела лампу? — Спрашивал Вайт, копаясь в какой-то куче тряпья, сложенного у одной из стенок палатки. Я его увидела не сразу, его черная шерсть полностью сливалась с темнотой вокруг.

— Не знаю! — Пискнула единорожка из-под барабанной установки. И что она там спряталась то? Ее вот было видно куда лучше в этой темноте, в отличии от ее брата. И именно это отвлекло меня от Вайта, подошедшего ко мне.

— Привет! — Я чуть не подпрыгнула из-за неожиданного появления старшего возле меня. — У вас лампы случаем нет?

Мы с Виндом покачали головой, но реакции не было. Они смотрели на нас, ожидая.

А блин, темно же.

— Э, нет, лампы. — Произнесла я, закрывая за собой полог палатки. Винд уже подошел к той куче тряпья и одним движением вытащил оттуда старую темно-зеленую масленную лампу.

— Сестра-а-а, — прорычал земнопони, увидев находку пегаса, на что Блэк только пискнула и сильнее сжалась. Может хватит давить на мелкую?

— Да прекращай уже, — шикнула я на Вайта, который, услышав меня, удивился и прекратил. Затем, все успокоились, лежа перед лампой, огонь которой тихо горел, потрескивая и давая мягкий теплый свет. Ламповый. Наверное, мы бы так и просидели перед ней, если бы не услышали, как группа, поставленная перед нами, объявила название песни и что ночь – это только начало.
♫
Умри, умри, умри дорогая моя.

Ни слова, молчи,

Умри, умри, умри дорогая моя.

Закрой глаза, усни.

♫
Я тебя снова увижу,

Увижу на Лугу.

♫
Не плачь по мне, детка,

Тебя ждет черный гроб.

Не плачь по мне, детка,

Надо было подумать прежде.

Не плачь по мне, детка,

Не знал, что способна ты на это.

Не плачь по мне, детка,

Сейчас твоя жизнь растекается на полу.

Не плачь по мне, детка.

♫
На песню я реагировала вяло. Словно из меня до этого высосали все, что было можно высосать. Чувствовала себя пустышкой, которую пытаются «дожать», хоть и ничего в ней не осталось.

— Может, порепитируем? — Спросила Блэк, высунувшись из-за барабана. Я и Вайт переглянулись, Винд просто хмыкнул, а затем поднялся.

— Вам стоит, да. Мы пока прогуляемся, — сказал он, подойдя к пологу палатки, — Будем ждать у сцены, — закончив, вышел из палатки. Я рассеяно взглянула на парочку, а затем оставила их одних. И какого сена?

Я повторила свой мысленный вопрос вслух, подойдя к Винду, который почти пропал из поля зрения.

— Им стоит, тебе нет.

И все?

Я попыталась еще раз спросить, но он лишь отмахнулся. И что мне с этим делать? Наверное, я бы его стукнула, но сейчас я просто фыркнула. Мне сейчас просто плевать на это. Я хочу домой. В кровать.

По пути он дал мне выпить немного воды и спросил, какова она на вкус. Вода была безвкусной, словно воздух пьешь. Что я собственно и сказала пегасу, который обеспокоенно смотрел на меня. Да и вообще, я не чувствовала голода. Даже землю под копытами. Я на все эти признаки чего-то нехорошего просто махнула. И когда мы оказались на сцене за кулисами, он сказал:

— Просто смотри на них, ты вскоре поймешь, — он повернул мою голову своим копытом на выступающую группу. Я без интереса последовала его словам. Вот они доиграли первую песню, которую мы слышали в палатке, затем начали другую. Я снова взглянула на Винда с озадаченностью в глазах, но он не обратил внимания, смотря в темноту, но не на группу. Ну раз ничего не остается…

У сцены ничего не происходило. Народ на поле начал местами расходиться, но основная масса осталась, вдобавок не выглядя уставшими или хотевшими спать. Значит будут ждать закрытия нашей группой. Вот и хорошо. А группа на сцене все продолжала петь. И зачем так рано мы сюда пришли? И сейчас меня нисколько не волновала боль в затылке, я просто хотела пойти домой в кровать. Просто лечь на кровать и заснуть.
♫
Свежая кровь на земле,

Быстро подчинилась она.

Сквозь боль и унижение,

Учит правила чужие она.

♫
Вскоре приняла это она,

Но ошибка была совершена.

Без мыслей своих она

Решила бороться до конца.

Дала слово себе,

Что с этого дня

Воля будет только своя.

Мелодия была красивая, но слушала я ее так, для вида. Я просто устала. И все из-за той песни. Неужели они знали, что было со мной тогда? Хотя, чего тут удивляться? Совпадение, да и только.

Поскорее бы обратно.
♫
Мои чувства,

Мои мысли.

Никогда не показывала их я.

Не быть,

Не смотреть,

Не увижу, что могло бы быть.

♫
Мои чувства,

Мои мысли,

Никогда не показывала их я.

Пленница

Ничья,

И нарекаю я

Ты – непрощенная.

— Ну, хорошая песня, и чего тебе с этого? — Спросила я Винда, без энтузиазма тыкнув его в бок.

— Ничего не замечаешь? — Произнес он, никак не реагируя на мое копыто. Так, мне это уже начинает надоедать. Я хотела уйти, но Винд остановил меня крылом. — Просто почувствуй что-нибудь.

Ладно, попробую. Это вроде и не так сложно, правда?

Правда же?

Меня объял холод. Или объял бы холод, почувствуй я что-нибудь. Но вместо этого была пустота. Чувство «безчувствия», наверное так я бы это назвала. Даже страха не было. В голове была отрешенность, а тело не ощущала ни тепла крыла Винда, ни прохладу ветерка, который так и не покинул это место.

Пока я стояла, пытаясь хоть что-то ощутить, песня закончилась и они начали играть новую.
♫
Жизнь сгорает словно в миг,

С каждым днем тускнеет мир.

Заблудилась я в себе –

Мне противно все везде.

Пропало желание жить,

Ничего в замен отдать мне нет.

И не держит ничего здесь теперь,

Заканчивать пора, свободу надо получить.

♫
Все начало темнеть, сперва незаметно, но затем я почти полностью перестала видеть, кроме небольшого учасатка по центру. Я в мыслях испугалась, но никак не ощутила это. Не было ничего, что дало бы мне знать о панике.

Я упала.

— Ч-что? — Прошептала я, лежа на деревянной сцене. Винд кинулся ко мне и начал что-то нашептывать, подняв и держа меня за голову. Я не разбирала его шепота, он был настолько тихим. Но я зато почувствовала тепло. Слабое. Но тепло. Хоть что-то.

— Пожалуйста. Живи. Очнись. — Наконец разобрала я его шепот. И что он так за меня беспокоится? У него то все впереди.

Это то о чем я подумала?
♫
Все, что было – больше нет,

Что-то пропало во мне.

В глушь ушла, не может быть;

Нет больше сил пустоту хранить.

Она грызет изнутри меня –

До полного отчаяния!

Тьма поглощает свет

Была я той, которой уже нет.

♫
— Проснись, не засыпай. Не засыпай! — Говорил Винд на ухо, держа мою голову.

А зачем противиться? Я ведь и вправду спать хочу. Просто закрыть глаза, вот так, чтобы больше не было видно той маленькой части лица Винда, по которому ярко текла слеза.

♫
Только я могла спасти себя, но поздно!

Думать о попытке: время ушло.

Вчера и не существовало вовсе.

И Мары пленит меня тепло.

Сказать «Прощай!» осталось.

И скажу я:

Прощай!
♫

Так легко их закрыть…

Вот так…

И сказать…

Пр…

Неожиданно, я почувствовала тепло. И не где-нибудь, а во рту! Он меня целовал? Ага, точно. Тепло начало разливаться по всему телу, начиная от языка и заканчивая кромками копыт и перьев. Я отдалась этому теплу, не шевелясь, пытаясь полностью ощутить все. Давненько я этого не ощущала. Затем он убрал свои губы, оставив меня одной.

— Я не успел? — Произнес он, смотря на мою нешевялющуюся тушку, которая разлеглась перед ним на спине. Мне не особо хотелось двигаться, так как я пыталась полностью осознать произошедшее.

Он. Меня. Поцеловал!

И еще как! Я, наверное, была на седьмом облаке от счастья! И теперь снова ощутила тот прохладный ветерок, Винда и даже запах дерева, из которого был сделан пол сцены! Такое прекрасное чувство.

Я открыла глаза. Винд, увидев мои распахнутые глаза, радостно обнял меня и уткнулся носом в мою шерстку на груди. Затем, оторвавшись от меня, он, немного стесняясь, помог мне подняться.

— М-м, не расскажешь мне, чего тут сейчас произошло? — Спросила я, с неким удовольствием смотря на его стеснение. Ну, и повторное обретение своих чувств тоже очень хорошо заряжало меня. Никогда больше я не скажу «прощай». Я подошла к нему, пытавшемуся подобрать хоть какие-то слова произошедшему. Затем он поднял свой взгляд на меня, стоявшей с улыбкой прямо перед ним.

Не дав ему среагировать, я прильнула к нему и прижалась губами. Винд не сопротивлялся и не двигался, полностью отдавшись и погрузившись, как и я, в наш второй поцелуй. Мы с закрытыми глазами стояли за кулисами, не обращая внимания ни на кого. Это длилось минуту, час, вечность? Две вечности? Не знаю, но мы отстранили свои губы только когда воздуха стало не хватать.

— Я же говорила тебе, — мы моментально среагировали на чей-то голос, повернувшись к нему. Голос принадлежал Блэк, стоявшая позади Вайта у лестницы. Она, указывая на нас копытом, миленьким голосом пропищала. — Тили-тили тесто, жених и невеста!

— А ну, цыц. — Сказал Вайт, пытаясь заткнуть ей рот. Но единорожка легко уворачивалась от всех попыток брата.

Мы с Виндом лишь умилялись этой девочке, особенно когда она снова спряталась за своего брата, почему-то боясь уходящую со сцены группу. Я наконец рассмотрела их вблизи. Это оказались те самые техники, которые были тогда у фургона, плюс двое единорогов. Когда они уходили со сцены, Блэк, увидев улыбнувшуюся нам салатовую пегаску, пискнула и попыталась спрятаться у брата в гриве. Умиление.

— Ну что, наша очередь? — Спросила я, когда мы остались одни за кулисами. — А инструменты?

Вайт снял с плеча две гитары, которых я умудрилась не заметить, стоя почти в упор. Что же с моими глазами то? Вайт, оставив себе третью длинную гитару и быстро проверив ее, взглянул на нас с Виндом. Винд поправлял и подкручивал свою фирменную фиолетовую гитару, которая так хорошо мне запомнилась. А я просто стояла как истукан, не зная, что я должна была сделать.

— Ребят, вы идете первыми, играем «Три-два-один», поняли? — Произнес Винд, докручивая «вентильки» в последний раз. Затем посмотрел на меня, когда они отошли от нас. — Ты же понимаешь, что происходит нечто иное?

Ну, я всегда это подозревала, так что я кивнула в ответ. Тут Блэк начала играть на барабанах, которые стояли весь день на сцене и на котором уже сыграло групп двадцать.

— Хорошо. — Он закрыл глаза, — Тогда не пугайся конца. — Закончил он, идя на сцену и начиная играть свою партию. Я хотела было спросить его насчет себя, но он уже увлекся игрой, так что мне осталось просто идти за ним.

О, кажется я начинаю понимать, что мне надо играть. Мне об этом он говорил? Копыто само ходило по грифу, небом клянусь!
♫
Время – жестокий хозяин,

Доверь ему свою жизнь,

Глаза закрой и умрешь ты в миг.

Ярость лишь разогревает тебя,

Это древнее проклятье,

Что превращает твои мечты в несчастья.
♫

Не ожидала я, что буду играть. Ожидала что буду просто делать вид, что играю, ну или подыгрывать хотя бы. Но сейчас я словно знаю, что мне нужно делать в следующий момент. Словно всегда знала эту песню.
♫
Спаси меня,

Мир сейчас должен остановиться.

Малышка, три-два-один,

Готова встряхнуться?

Приди и разбуди меня,

Последняя завеса падет.

Малышка, три-два-один,

Готова проснуться?

Этой ночью…
♫

Сейчас, играя на сцене песню, которую никогда не слышала, но всегда знала, я начала вспоминать эти дни. За четыре дня столько всего произошло!
♫
Ложь по следам которой иду я.

Позволь в глазах твоих ее найти

Пока не поздно, время не должно пройти.

И слезы сквозь море смеха.

Тихо льются во мне.

Любовь – это все, что нужно тебе.
♫

Блэк – маленькая белая единорожка и младшая сестра черного Вайта. Забавные имена. Может они когда-то действительно были цвета своих имен, но сейчас это выглядело как шутка. Блэк – не в меру пугливая и также милая. Прямо как я в детстве. И сейчас восторженно играла на барабанах, словно это была ее любимая игрушка.

Вайт – черный земнопони, достаточно крупный, чтобы давить своей «силой». Запоздалый задира, я бы его так назвала. Наверное, я была бы такой, будь жеребцом. И сейчас он выдавал отличный бас, который был слышен везде. Настойчивость и уверенность, разбавленная небольшой злостью.

Мы доиграли песню, разбудив всех и прогнав остатки сонливости с поля. Радостные крики, которыми они нас наградили после песни, я запомню навсегда. Наверное, мне стоило учиться в музыкальном училище. Наверное.

Винд, поблагодарив всех, кто не оставил нас и не ушел с поля, произнес:

— Ночь! Все знают, что это. Но только мы знаем, почему оно так прекрасно! И город, что стоит возле нас особено удивителено ночью! Да?!

Ему ответил мощный хор голосов согласия.
♫
Когда свет дня тонет в тени,

Шулера пытаются побольше сгрести.

Прекрасно тогда открыть все замки,

Поймать попытаться радости ночи.

Словно удачу поймать пытаешься ты,

Которую лучше просто спросить.

Я играла так легко и непринужденно, словно это все сон. Или музыка была для меня настолько проста, что я даже не задумывалась, как я вообще играю. Пробежав глазами по зрителям, я увидела среди толпы знакомые лица. Грифонов, что торговали с Виндом. Ринго, который стоял рядом с тем ненормальным. И как они не подрались еще?
♫
Большой город, большие ночи его!

Зажигете меня!

Большой город, большие ночи его!

♫
Когда утренний свет бьет в глаза,

А длинная ночь оставляет меня.

Прекрасно тогда с кем-то проснуться,

Но это больше похоже на то,

Что искал я именно ту,

С кем остаться навсегда хочу.

Я улыбнулась, услышав эти строчки, и встретилась с Виндом взглядом. Он выглядел счастливым и печальным одновременно. Но обдумать его эмоции мне не дала парочка, стоявшая немного дальше Ринго. Флитфут и Соарин. Чего они тут забыли?
♫
Большой город, большие ночи его!

Зажигаете меня!

Большой город, большие ночи его!

В жажде всегда!

Большой город, большие ночи его!

Зажигаете меня!

И, словно специально, под конец песни я увидела того голубого «босса», который угрожал мне три дня назад. Он стоял и смотрел на меня своим хищным хладнокровным взглядом, который мне был виден даже отсюда. Затем он пропал. Я попыталась проморгаться, но его словно там и не было.
♫
Нет той мечты,

Что воплотить нельзя, если ищешь любви.

Но нет именно той,

Что растопит с сердца весь лед мой.

А может этой ночью?

Я все это время смотрел на нее. Как я и думал, все идет правильно. Надеюсь, она поймет, что ее время заканчивается. Жизнь на кону.

Мы начали играть следующую песню, одну из моих любимых. Легкое короткое начало.
♫
Приветствую тебя,

В мире моих чувств,

Что пытают мою душу.

Светом лучше озари

Смысл тот, что ищешь,

В лабиринте моих решений.

Для тебя жизнь – простые шахматы,

Не сделаешь ты свой ход,

То проиграешь тут же.

Пение и игра легко даются мне, так что я не волнуюсь поэтому поводу. Я волнуюсь только за нее. Понимает ли она свое положение? Осознает происходящее? Смирилась с этим? Или, вдруг, она решит уйти со мной?
♫
Ведь ты, ты ходишь по краю.

Ты, ты на пути любви и боли!

Ты, ты не видишь мост,

Что возвел я для тебя,

Шагая навстречу?

Нет, не иди навстречу мне. Ты достойна будущего.
♫
Приветствую тебя,

В мире моих эмоций,

Что сердце мое говорит тебе.

Ты – парусник на реке,

Что океаном станет,

Пересечь который можно лишь с любовью.

Для тебя жизнь – простые шахматы,

Не сделаешь ты свой ход,

То проиграешь тут же.

Она чуть не сбилась на небольшой вариации, посмотрев мне в глаза. Увидела ли она то, что нужно было или только что хотела? Не знаю, но время еще есть.
♫
Ведь ты, ты ходишь по краю.

Ты, ты на пути любви и боли!

Ты, ты не видишь мост,

Что возвел я для тебя,

Шагая навстречу?

Закончив песню, я тут же начал другую. Остальные чуть не опоздали, но в целом начало вышло гладкое. Я взглянул на нее, она играла, явно осознавая, что играть совсем недавно совершенно не умела. И она сосредоточилась только на этом. Хорошо.

Пошли первые аккорды. А затем она, не ожидая от себя такого, выдала небольшое соло. Не удивляйся так, что ты.
♫
Только ночь пришла.

А солнце ушло.

Вечерок был бурный

И громкий, ого.

Мой кот мурлычет,

И кожу дерет.

Так в чем проблема

С другим грехом?

Собака голодна,

Играть она хочет.

Дать ей игрушку,

Покормить да и только.

Еще придут дни,

Места новые.

Придется идти.

Время для шоу.

♫
Вот он я, встряхну вас, как ураган!

Вот он я, встряхну вас, как ураган!

В действительности я не был особым любителем вечеринок и «безумств» ночи. Большинство таких мероприятий было пропущено мной, что не мешало остальным из моей группы посещать их каждый раз после концерта. То время было удивительным, мне повезло родиться тогда. Открытия каждый год везде. Можно было просто выйти наружу и обнаружить что-то новое и неизвестно доселе миру. Как же скучно жить ей теперь.
♫
Мое тело горит,

Кричать начинает.

Возникло желание,

Наружу прорывает.

Жажда в клетке,

Пока не сломает.

Должен я сделать это

Но кого мне избрать?

Ночь зовет,

Пора идти.

Волк голоден,

На шоу бежит.

Лижет он губы,

Готов победить.

Ночью этой,

Ради первой любви.

♫
Вот он я, встряхну вас, как ураган!

Вот он я, встряхну вас, как ураган!

Всю песню мы качались в такт музыке, создавая эффект урагана. Даже сейчас спустя столько лет это выглядит так же эффектно и красиво. Когда мы закончили играть, я взглянул на остальных на сцене. Блэк с неким азартом ждала следующую песню, сидя за своей установкой и смотря на нее. Вайт молча стоял, ожидая продолжения и был готов ко всему. И так же смотрел на нее. Пора заканчивать.

Я начал играть.
♫
Вот смотрю я на тебя,

Вижу грусть в твоих глазах.

И в миг отчаяния

Все ходишь ты впотьмах.

♫
Нельзя любить, пока я не позволю.

Коснуться предприми попытку.

Я чувствую и знаю,

Что готова ты перейти черту.

♫
Благодаря любви ты будешь жить,

Нужно только миг не упустить

Сейчас.

Благодаря любви ты будешь жить,

Ночью темной будет все светить

Вокруг.

♫
Вот ухожу я от тебя,

И чувствуешь ты печаль.

И дни, проходя,

Будут тоску навевать.

♫
Но тебе не нужен я,

Ты знаешь, что все у тебя впереди.

Зачем тогда держаться за меня?

Просто оставь позади.

Жизнь тебя там ждет

Любовь тебя ждет.

Текст был другой, но изменить труда не составило. Мы смотрели друг на друга там на сцене, не обращая на никого внимания. Конечно, я знал, что происходит сейчас в ее мире, но виду не подавал. Нельзя, чтобы она запаниковала заранее.

Песня закончилась и звуки начали медленно пропадать, словно мы в воде. И почему-то она не удивлялась. Она просто смотрела мне прямо в глаза.

Мы молча начали идти друг к другу, все так же пристально смотря в глаза. Мир вокруг нас стал понемногу окрашиваться в белый. Пропала низина. Но Она не обращала на это внимание.

— Значит, поэтому я не могла вспомнить цвет твоих глаз. — Произнесла она, медленно идя навстречу мне. — Поэтому я не могла вспомнить твою метку. Ты ведь-
Вот значит как. Время пришло.

— Да, я умер. Давно.

— Тогда я- — я мягко прервал ее мысли.

— Нет, еще нет. У тебя есть еще шанс.

— Но почему? Тысячи умирают, но почему я? — Задала она свой вопрос.

— Время еще не пришло. У тебя жизнь впереди.

Она замолчала, думая о чем-то.

— Но если я не хочу этого? Я… я готова. Готова. — Тихо сказала она, читая вслух свой возможный смертный приговор.

Этого я и боялся.

— Нет, жизнь – это то, о чем мечтают мертвые. Живые же не должны мечтать о смерти. Ты должна жить.

— Значит, все закончится так? — Спросила она тихим голосом, опустив взгляд и прижав уши.

— Да.

— Но почему ты ничего не сказал сразу? — Ее голос был для меня настоящим даром Мары. Тихое счастье. — Почему?

Ответа у меня не было, но я чувствовал, что он был прямо на виду. Я взглянул на нее, все так же молча стоявшую и ожидавшую ответа, смотря себе под копыта. Тогда я понял. Я приподнес свое копыто, приподняв ее лицо.

— Мне понравилось.

Все вокруг стало чисто белым, пропала сцена, звуки, остались только мы.

— Игра, что устроила ты, пусть и неосознанно, мне понравилась. Твой мир и твоя жизнь были для меня настоящими. Словно я и вправду живой.

Она молчала и смотрела мне в глаза, пытаясь наверное найти что-то, что можно было ненавидеть и обвинять. Но найти не смогла. Она снова опустила взгляд, но не отошла от меня.

— Я хочу остаться с тобой. — Неожиданно прижавшись ко мне, произнесла она и закрыла глаза. — Хочу быть с тобой. Пусть даже здесь.

Я не мог ей ответить, только мягко обнять ее. Неожиданно, она тихо запела:

Можешь меня оттолкнуть.

Можешь меня выбросить.

Но я буду с тобой,

Всегда.

Можешь мне сердце разбить.

Можешь любовь мою забыть..

Но желанье мое –

Сильнее.

Я хочу быть с тобою на Лугах.

Она тихо мягко пела сквозь мою шерстку на шее и со слезами на глазах. Затем она отошла от меня, ожидая ответа. Слезы оставили свой темный след на ее желтой шерстке на лице.

— Прости, но тебе место среди живых. — Сказал я, ощущая, что свет становится лишь ярче, постепенно закрывая мне глаза.

Она, почувствовав неладное, прильнула ко мне и попыталась схватиться за меня. Но, едва коснувшись меня, она с криком отпрянула.

— Что? — Она взглянула на меня, затем на копыто, затем снова на меня. — Почему ты такой холодный? Нет. Нет-нет-нет! Я хочу- — остаток фразы утонул в звуке вихря.

— Тебе пора, — только это смог я произнести, почувствовав головокружение. Я ее уже не видел из-за света.
Было интересно.

Прощай.

…

Я открыла глаза.

Я хочу назад. Обратно к нему. Но знаю, что он не желал бы этого. Я повернула голову на тихий писк и увидела работающую аппаратуру, стоявшую слева от меня.
Пип. Пип.

Серая полоска, двигавшаяся на экране слева-направо, скакнула вверх и вниз. Пусть скачет. Я посмотрела направо и увидела окно за которым было видно лишь серое небо, закрытое облаками.

Значит мы внизу. Кантерлот? Филлидельфия? Хуффингтон?

Я снова вернула свой взгляд на потолок, который был таким же серым, как и стены с окном. Как и внешний мир. Тут послышался небольшой треск и шум слева от меня.

— Доброе утро, Мейнхеттен! Сегодня втор-
Дальше я слушать не стала. Теперь я знаю где я. Мейнхеттен.

— Ненавижу вторники, — произнесла я тихо, все так же смотря в потолок. — Надо вставать.

Я приподнялась с постели, из-за чего некоторые липучки, что были нацеплены на меня, начали медленно отрываться. Отцепившиеся липучки оставляли после себя небольшой холодок, но даже за этот холод я была благодарна. Пусть сквозь и слезы. Жива, я жива.

Наконец, я встала с постели, полностью отцепив от меня все датчики. Аппаратура, которая стояла слева от меня начала громко пищать. Отойдя от постели, я услышала звук приближающихся копыт. Не обратя на это внимания, я подошла к окну и решила посмотреть на город, в котором родилась и в котором чуть не умерла.

Мир за окном был таким же серым, как и небо. Кучу серых многоэтажек, построенных на одной улице, сменяли собой небоскребы, из-за которых я не видела некоторую часть города. Дорога, на которую был вид из этого окна, представляла собой темно-серую массу, состоявшей из разных машин. Одни большие и длинные, другие маленькие, третьи были крупные, но почему-то одноместные. Конечно были и традиционные колесницы, но машин среди них было больше. Я не следила за их развитием, так что сказать ничего не могу, кроме недоумения. Зачем пони нужны машины? Копыта сами куда угодно доставят, крылья тем более. Особо часто я задавала себе вопрос, видя пегасов, сидящих в этих монстрах инженерной мысли.

Я поймала себя на мысли, что думаю о чем угодно, только не о Винде.

Наконец, в помещение ворвались запыхавшиеся пони, но поворачиваться к ним у меня желания не было. Я стояла у окна и дальше смотрела на мир за ним, пытаясь понять Винда.

— Ты проснулась. — Сказал кто-то из вошедших знакомым мне голосом. Только из-за этого я повернулась. И остолбенела.
Все вошедшие пони были серого цвета. Даже глаза.

— Ты проснулась, — повторил смутно знакомый серый пегас, который со слезами на глазах медленно шел ко мне. Я попятилась, но стенка тут же остановила меня. Этот пегас, подойдя ко мне, очень медленно и мягко обнял меня, словно я была из хрусталя.

— Спитс, прости. — Прошептал он, уткнувшись носом в шерсть моей ничего не понимающей тушки. Я бегала глазами от одного до другого, глупо моргала, но цвет так и не приходил. Все они были серыми.

— Кто ты? — Произнесла я, оттолкнув пегаса от себя и уставившись на эту кучу пони, стоявших возле входа в палату. — Кто вы?

Они удивились не меньше моего.

— Ты не помнишь меня? — Голос пегаса был мне знаком, но вспомнить обладателя я так и не смогла. А пегаса с мешками под глазами, который стоял у входа, я так и не определила.

— Нет! — Категорично ответила я и подвинулась к дальнему углу. — Кто вы? Почему вы все серые?

Мой вопрос ввел их вступор.

— Ты видишь нас серыми? — Спросил кто-то из серой кучи.

— Да, и я все так же не понимаю кто вы.

— Но, Спит, это же мы… — Сказал обнимавший меня пегас. За что и получил от меня раздраженный взгляд. Пегаска, стоявшая справа от него, наверное тоже поняла глупость его ответа и ткнула в него копытом, попытавшись отодвинуть. Он с задержкой, но отошел и дал пройти этой пегаске.

— Спит, мы твое Крыло, помнишь? — Ну как бы я не помнила своих идиотов. — Флитфут, Сюрпрайз, Клип и Соарин.

— А ты значит… Флитфут? — Произнесла я вслух свою догадку. У нее был своеобразный голос, который забыть было сложно.

Она с улыбкой кивнула и отошла от меня, дав мне вид на остальных. Сюрпрайз значит та пегаска, стоявшая позади всех. Клип был в своей кепке с символом Вандерболтов. Соарин же был только с мешками под глазами. И все они были серые. Неужели потеря цветов так меня запутает?

Также в палате стояли и другие пони, которые оказались медпони. Они быстро свернули все дело по воссоединению, чуть ли не пинками выгнав мое Крыло из палаты. Затем они снова положили меня в постель.

— Вам нужен отдых, мисс Спитфаер. После операции и последовавшей за этим комы никто и не надеялся, что вы очнетесь. — Говорила она, прикрепляя к моей шкурке различные датчики.

Операции? Еще и кома?

— Поэтому у меня затылок так жутко болел? — Задала я вопрос, вспомнив ту боль в моем «сне». И тут же пожалела. Она с испуганными глазами выбежала из палаты и звала доктора, оставив меня одну с неподключенными датчиками, которые лежали на полу у моей постели.

Зря я спросила.

~~*** *** *** *** ***~~

Прошла почти неделя. И каждый день меня, помимо одного доктора и медсестры, навещало мое крыло. Сюрпрайз каждый раз пыталась меня чем-то удивить. Я ей не мешала. Флит же каждый раз приносила какие-нибудь фрукты. И когда они уходили, я отдавала их медсестре, которая проверяла меня каждый вечер перед отбоем. У меня не было тяги их есть, а просто выкидывать в мусорку, которая стояла у входа было как-то не хорошо.

Клип все встречи молчал. И всегда был в кепке. Впрочем как и всегда. Кепки правда раньше не было. Он теперь один из основных инструкторов и работает в Академии. Неплохо продвинулся, не то что остальные. Флит с Сюрпрайз никуда не перешли и остались у меня в Крыле. Как и Соарин.

А он, приходя ко мне, оставался со мной до конца дня и никуда не уходил. Он бы и на ночь оставался, если бы его не выгоняла медсестра. Когда мы оставались одни, я спрашивала, что изменилось, пока меня «не было». Он рассказывал лишь разные пустяки и каждый раз пытался перейти на меня. Спрашивал, как я, все ли со мной в порядке, зачем я это сделала и почему я решила сделать то, что собственно сделала. Я каждый раз отнекивалась, пока меня это в конец не достало и я не накричала на него, и не попыталась вышвырнуть его из палаты. Но сил у меня не было, так что его выгнала медсестра.

Собственно, это вчера и произошло. Сейчас воскресенье и меня выписывают. Я стою у выхода, у которого меня никто не ждал. Медсестра с жалостью во взгляде проводила меня, пока я не покинула стены здания. Выйдя наружу, я хотела глубоко вдохнуть, но тут же поморщилась, едва почувствовав едкий дым машин. И какого сена пони нужны эти отравляющие машины?

Я посмотрела на указатель, который стоял возле перекрестка подальше от больницы. Но мне не нужен был бинокль, чтобы понять, что ранее синий указатель был серым. Теперь я вижу все серым. Абсолютно. И это никак мне не поднимало настроение. В больнице мне об этом ничего толком не сказали, кроме как «это что-то новенькое» от доктора, который после моего заявления больше не показывался.

Я, взглянув по сторонам, пошла по троутару к указателю. Выбора у меня особо не было. Флитфут и Соарин явно указали мне, что обратно меня никто не ждет, так что я решила просто пройтись по городу, прежде чем забрать немногочисленные вещи у себя из дома в Клаудсдейле.

Мейнхеттен.

Серый город вдруг буквально стал для меня серым. Радоваться или плакать мне? Не знаю. Машины, проезжая мимо, оставляли небольшой темно-серый дымок, который был явно токсичным, так что я каждый раз задерживала дыхание, прежде чем дойти до перекрестка и указателя. На указателе были знакомые мне улицы, но, взглянув по его направлению, я только удивилась. Прежде такого на этих улицах не было вообще. Но название они не поменяли. Бакпони-стрит. На этой улице я раньше жила.

Может, стоит взглянуть на мой старый дом?

Идя по тротуару односторонней дороги, я каждый раз жмурилась, когда машины проезжали мимо меня. Я могла просто взлететь, но почему-то дойти пешком до дома мне казалось чем-то обязательным. Так, идущей по тротуаре с прижатыми крыльями, меня нашел Соарин. Серый пегас с выкриком моего имени, ядром полетел вниз откуда-то сверху. Его появление меня удивило и я отпрыгнула от него, когда он чуть не врезался в меня. Вместо этого он врезался в тротуар, который, ничего не делая, хорошенько помял его. Соарин поднялся и выглядел радостным, увидев меня.

— Спитс… целая, — он пытался отдышаться, но мое нахождение явно его взбудоражило, — Прости… Что… Наговорил…

Я стояла и смотрела на него с поднятой бровью. Он, увидев мое удивление, решил отдышаться. Затем сказал:

— Прости за вчерашнее. — Я так и не убрала поднятую бровь. — Просто… просто это было так ужасно. Когда я пришел к тебе там, — он взглянул на вверх, затем снова вернув взгляд на меня. — То увидел тебя всю в крови и лезвием от ножа в затылке.

Я содрогнулась. Зачем он это говорит здесь, а не у меня в палате? Серые пони, проходившие мимо, смотрели на нас с ужасом и пытались побыстрее уйти от нас. Но Соарин не обращал на это внимания. Стоп. В затылке?

Я спросила его, на что он ответил:

— Я не знаю, как он там оказался. Это должен был спросить я! — Немного со злостью воскликнул он, но быстро успокоился. — Ладно, забудем. Теперь вот скажи, куда ты идешь?

Я снова подняла бровь. На этот раз другую, так что лицо мое выглядело удивленным.

— Я? Я иду в свой старый дом. — Я махнула копытом, а затем пошла вперед, обойдя пегаса. — Лучше скажи мне, почему когда меня выписывают, то я остаюсь одна, а?

Он не сразу ответил. Зачем-то задумался и встал как вкопанный. Но ждать я его не собиралась и уже ушла на приличное расстояние, прежде чем он меня достиг, долетев до меня на своих крыльях. Я же шла на своих копытах.

— Прости, я опоздал.

Так долго решался это сказать?

— Прощаю, только поблажек больше не жди, — хмыкнув, ответила я. Затем мы вместе пошли вперед по улице до моего старого дома. Оставшийся путь мы прошли молча, да и он был мал, но когда мы дошли до здания, первой заговорил Соарин.

— Как новенький.

Я не могла не согласиться. От того пепелища пятиэтажного красного здания осталось ничего. Стояло снова то пятиэтажное здание. Наверное, его снова окрасили в красный.

— Зайдем? — Спросила я и, не дожидаясь ответа, вошла внутрь подъезда.

Квартиры были расположены в том же порядке, как и раньше. И, поднимаясь по этажам наверх, я с некоторой ностальгией вспоминала двери квартир тех соседов. Первая дверь была голубого цвета и была всегда закрытой, и при мне ее никогда не открывали. Сейчас я уже не смогу выяснить почему. Но вот теперь эта дверь была для меня серой и распахнута. Оттуда на нас уставились двое пони, которые явно что-то не поделили. Земнопони, увидев нас, сразу стушевался и быстро вышел из квартиры, напоследок хлопнув дверью.

На втором этаже меня ждали закрытые серые двери квартир. Раньше на этом этаже играли жеребята, в том числе и я, когда у меня еще был дом. Все жеребята этого дома собирались здесь и играли в «Победи дракона» или «Ограбь богатого». Странные игры, если подумать.

Третий этаж встретил нас смрадом и серыми пони, которые вытаскивали кого-то явно мертвого из квартиры. Они, проходя мимо нас, сочувственно улыбнулись, понимая каково нашим носам сейчас. Они явно привыкли к этому. И после этой картинки я не смогла вспомнить, что же происходило здесь больше двадцати лет назад. Так что я решила сразу пойти на четвертый этаж.

Четвертый этаж был освещен, а возле стены в конце площадки находились игрушки и серый коврик. Конечно, там были жеребята, которые при виде нас тут же начали звать своих родителей. И на их зов вышли готовые к беде родители, кто с палками, кто с копытом. Мы улыбнулись и быстро поднялись на пятый этаж. Поднимаясь, я вспомнила, что четвертый этаж всегда был полон злыми жеребятами. Теперь их дух передался поселившимся родителям.

Вот и пятый этаж. На последнем, как и на первом этаже была всегда одна квартира. И эту традицию строители решили не нарушать. Мы стояли возле серой двери квартиры, не зная что делать дальше.

— Вот мы и здесь. Постучишься? — Произнес Соарин, стоя справа от меня и также не понимая, что делать дальше.

— Постучаться? А зачем? Я вроде как хотела только взглянуть на дом.

Обдумать сложившуюся ситуацию мне не дал щелчок открытия двери.

За порогом стояла немолодая серая пони, которая встретила нас криком.

— А ну прочь отсюда, мелюзга пернатая! — В ее копыте была трость, которым она грозно трясла.

— Простите, мы хотели- — начал говорить Соарин, но я тут же перебила его.

— Я раньше жила здесь, — мягко сказала я. Бабулька, услышав мой голос, протерла глаза.

— До пожара? — Спокойно спросила она, на что я молча кивнула. — Тогда заходите.

Соарин, увидев такую перестановку сил, решил молчать и последовал за мной внутрь. Схема квартиры не изменилась ни на йоту. Все та же расстановка. Балкон был закрыт. Я осматривала дом, примечая, что и как раньше было.

— Да, сочувствую тебе, малышка. — Что-то в ее голосе заставило меня вздрогнуть. — Я сама тоже пожар пережила. Да и не только пожар. Вот тот случай на заводе. Или падение с облака. Или- — Ее напутствующий голос лился, пока я шла от комнаты к комнате, осматривая их. Соарин решил вообще остаться у входа и молча стоял там. Ему было достаточно показывавшейся время от времени моей тушки в коридоре.

Падение с облака?

Я взглянула на бабульку и заметила, что на ее спине действительно когда-то были крылья. Сейчас там были небольшие отростки, которые можно было принять за обычные шишки. Пегас значит?

— Братец мой, Солнце ему Луной, решил, что я отбросила копыта уже при первом случае. — Говорила она с кухни, готовя что-то с харатерным шипением масла. — Но я оказалась покрепче. Хе-хе. Сейчас наверное смотрит на меня оттуда и думает, почему я такая крепкая, а он, как оказалось, нет?

Я слушала ее краем уха, потому что увидела фотографию, стоявшую в шкафе за стеклом. Она была для меня цветной. Я пыталась разглядеть, но стекло мешало, а разбивать мне не очень хотелось. Да и разбить я бы не смогла скорее всего, не восстановилась до конца. Так что я решила последовать на кухню, надеясь, что когда бабулька закончит, я смогу спросить ее насчет этой фотографии. Соарин, увидев мое лицо, радостно улыбнулся, но отвечать у меня не было времени.

Когда я зашла на кухню, которая находилась рядом с балконом, мне представилась такая картина. Серая бывшая пегасом бабулька, которая на плите готовила… мясо. Она повернулась и, увидев направление мое взгляда, знакомо ухмыльнулась.

— Ну что, назовешь меня убийцей? Или монстром? Хотя мне без разницы, они одно и тоже. — Произнесла она, а затем сняла мясо с огня и положила в тарелку. Зубами схватив небольшой ножик, который отблескивал от света из балкона.

— Нет, я в детстве тоже мясо ела. — Улыбнувшись, ответила я. Она фыркнула, наверное посчитав мой ответ за наглую ложь.

— Малышка, — я снова вздрогнула, — Ставлю клешню Краболлоса, убившего моего брата, что в детстве ты ела не мясо, а-
Договорить я ей не дала, быстро и неожиданно спросив:

— Брата? Тот, что на фотографии?

Она кивнула и попыталась снова вернуться на тему мяса, но я снова прервала ее просьбой показать ее. Бабулька, попыхтев, что нынешняя молодежь – сплошь засранцы и неуважающие старших дармоеды. Такого реверанса Соарин не ожидал, услышав это стоя все так же у входа, и поперхнулся. Я лишь усмехнулась, увидев его удивление, а затем пошла к тому шкафу, где была фотография.

Разглядев полностью фотографию, я наконец поняла, почему вздрагивала каждый раз, слыша ее некоторые слова. На ней был Винд, который что-то играл на сцене на своей гитаре и пел в микрофон, стоявший перед ним. Позади была надпись «Добро пожаловать», которую не было видно из-за пегаса. Но все же… Это был действительно он.

— Да, это братец мой. Почти пятьдесят лет прошло, но до сих пор помню, как я нашла его тогда на том Фестивале. — Бабушка, закрыв глаза, подняла взгляд наверх, отдаваясь воспоминаниям. — Кто бы мог подумать, что мой зеленый будущий муженек приведет меня к брату. Эх, кто ж знал.

Я молча смотрела на фотографию. Такой же зеленый Винд, как и его фиолетовая гитара. Он все же был на самом деле.

— Он тогда только-только группу создал, когда я сделала этот снимок. Правда цветного фотоаппарата у меня не было, и оставался лишь один кадр, но мне хватает и этого.

Серая фотография, но она для меня цветная. Словно была наполнена жизнью и тем моментом, когда эта ныне бабушка, стояла там и опознала своего брата, и в удивленнии запечатлила на пленку момент его игры.

Словно я прямо там и нахожусь.

— Спасибо. — Тихо сказала я, закрыв глаза. — Спасибо.

— А, ну, всегда пожалуйста. Можешь заходить, если когда-нибудь снова захочешь. — Ответила она, немного растерявшись. Затем я оставила ее одну с фотографией в копытах. К выходу меня сопровождал запах жаренного мяса. Повернувшись обратно, я увидела балкон и решила его открыть. Бабулька по этому ничего не сказала, словно соглашаясь со мной, что дому нужен новый воздух.

Мы с Соарином вышли наружу. Мимо нас проходили разные и серые для меня пони, не обращая на нас никакого внимания.

— Слушай, а твой дом далеко?

Он, услышав меня, взбодрился.

— В паре минут полета.

— Один живешь?

— Родители решили напоследок по стране пройтись, так что да, теперь один живу.

— А нож дома есть?

— Ты что удумала?

— Да так, мяса захотелось поесть.

Интересные факты.

Немного от автора.

Привет всем, кто все же дочитал мое творение.

Наверное, вы заметили, что я не особо люблю букву "Ё".

Наверное, еще заметили мои мутировавшие переводы песен парочки групп. А вы узнали эти группы? Scorpions, Sex Pistols, DEATHSTARS, KISS, The Beatles, Iron Maiden, Metallica. А песни? Вот вам задание тогда.

Что еще можно такого рассказать о процессе написания сего фика? Ну, если хорошенько посчитать, то вообщем на написание ушло около 80 часов. Именно на написание, а писал я, когда... ну... бухал. Ясно-понятно.

Черновики забавно кстати выглядели и понять, что я написал, было еще той задачкой.

Вот пример:
"Нутут типкрч поют песню металлики фэйд ту блэк. Ива время этого у нее тип чтот нетоприсходит".

А ведь я еще не упомянул написанное с руки на вписках. Там такой тихий ужас творился, что большинство исписанных листков я просто выкидывал.

Почистить и поредактировать мне сейчас, увы, лень. Особенно на сторизе.

Как ко мне в нетрезвую голову пришла идея написать фик? А Дискорд его знает. Просто просыпаюсь я такой однажды декабрьским днем и нахожу у себя на столе кучу исписанных листков. Я, как человек заинтересованный в собственных деяниях, решил прочитать. А затем решил поредактировать, чтобы не было вырвиглазных ошибок, а затем перенес на комп, чтобы не страдать от почерка. Ну и залил сюда, естественно.

Ммм, чтобы еще добавить?

Ну, пить я прекращаю, не хочу, чтобы остался без печени к двадцати пяти. Так что, если буду писать, то буду писать трезвым. Мне тут жаловались еще, что я плохой. Но стараться буду.

А, ну и немного статистики в конце.

Начало — 2.12.2014
Конец — 11.03.2015
Чистого времени потрачено — ~80 часов.

Конец редактирования — 24.03.2015
Было за все время:

Выпито зарегистрированных мною субстанций:

— 0.5 литра виски (так и не понял какой марки)
— ~22 литра Черниговского, Балтики и какой-то еще марки, которую я вспомнить сейчас, увы, не могу.

— 60 литров колы (нашел 30 пластиковых крышек).

Примечание: на вписках я не считал.

Приготовлено:

— ~300 оладий.

— ~100 блинов.

— 2 пирожка с мясом и картошкой.

— 1 пирог с рыбой.

Примечание: только то, что вспомнил.

Замучено:

— 1 кот.

Примечание: он естественно жив и сейчас спит возле меня.

За сим, откланиваюсь.

Одиссея моей дружбы (+Аудиоверсия)

Удачная покупка

Недотёпа (RGRE)

Мои ошибки

Fallout Equestria: Наука и Боль

Туман

Фауст в Эквестрии

Fallout: Большие Изменения

Тесен мир Эквестрии.

Тетрадь Смерти: Эквестрия

Отблеск лезвия

I - Лезвие

II - Заточка

III - Надрез

IV - Кровь

V - Рубец

Интересные факты.