Не кричите на принцессу!

Не кричите на принцессу!

Шли обычные рабочие будни. Принцесса Селестия выслушивала просьбы, предложения и жалобы верноподданных. Как ни странно, но из года в год изменялись лишь слова, а смысл оставался прежним. Были, конечно, исключения. Так, например, сегодня принцесса выслушала интересное предложение: построить в Кантерлоте общественную обсерваторию. Причём единорог, который выступил в роли инициатора, говорил настолько понятным и интересным языком, что принцессе идея пришлась по душе. К сожалению, подобных исключений было мало. Однако Селестия, как и подобает правительнице Эквестрии, никому не отказывала в аудиенции.

Прошло уже двадцать минут с тех пор, как наступило время обеденного перерыва, но принцесса до сих пор выслушивала одного из своих верноподданных. Он зашёл в тронный зал в тот самый момент, когда Селестия собиралась взять обеденный перерыв. И по доброте душевной она согласилась его принять. К сожалению, просьбы этого пегаса оказались самыми типичными и оттого скучными. Но принцесса, как и полагается, выслушала его до конца и пообещала подумать.

Как только пони покинул тронный зал, принцесса с чистой совестью объявила, что берёт обеденный перерыв. Она послала одного из стражников на кухню, а сама встала с трона, решив размять затёкшие копыта.

Молодая земнопони-служанка, с чёрной, как смоль, гривой, с бархатными, как у газели, глазами и шёрсткой коричневого цвета, везла перед собой на идеально отполированной тележке обед для принцессы Селестии.

Гвен − так звали пони − работала в замке уже не первый год и поэтому могла обойтись и без сопровождения. Но правила есть правила.

Служанка была чем-то взволнована. Это выражалось и в её неуверенной походке, и в румянце на щеках, и в бегающих из стороны в сторону глазах. «Не волнуйся, Гвен, — успокаивала кобылица сама себя. — Принцесса Селестия добрая и заботливая. Она выслушает и с пониманием отнесётся к твоей просьбе. Главное, говорить по существу и не мямлить!.. Ох, мы уже почти пришли. Нужно срочно выпить эликсир!» Гвен посмотрела по сторонам − в коридоре, кроме её и стражника, никого не было. «Только бы не обернулся!» — пронеслась мысль в её голове. Гвен, внимательно наблюдая за впереди идущим стражником, достала спрятанный в нижней секции тележки пузырёк. Останавливаться было опасно. Пони пришлось пить на ходу. Жидкость имела малиновую окраску и на вкус и запах также соответствовала лесной ягоде.

Через пару минут пони подошли к тронному залу. К тому времени от волнения Гвен не осталось и следа. Она была готова к решительным действиям.

Тронный зал всегда поражал воображение Гвен. Его сверкающий от чистоты мраморный пол, красный бархатный ковёр, что никогда не пачкался; небольшой фонтан с чистой, как слеза жеребёнка, водой, прекрасный, ни пылинки, ни соринки трон, и она, правительница Эквестрии, величественная и могущественная принцесса Селестия.

Пока Гвен находилась здесь, она пусть и ненадолго, но забывала о своём происхождении и погружалась в океан мечтаний. Пони была готова многое отдать, лишь бы поменяться с кем-нибудь из знатных пони местами. Многое, но только не свою маленькую радость…

Принцесса Селестия поблагодарила служанку и приступила к трапезе. Еда, как всегда, получилась изумительной, и, закончив с первым блюдом, принцесса попросила служанку передать свои комплименты повару.

«Пора!» — решила Гвен. Она уже было открыла рот, как принцесса приступила ко второму блюду. «Дискорд тебя побери! Я же не могу прерывать обед принцессы. Придётся подождать...» — заключила она и, воспользовавшись несколько минутной задержкой, ещё раз прокрутила в голове заранее подготовленную речь.

«Вот теперь точно пора!» — решила Гвен, увидев, что принцесса закончила с основными блюдами. Но, как назло, не успела опуститься на поднос одна тарелка, как её место заняла другая. На десерт повар приготовил для принцессы нечто особенное: вкусный бисквитный тортик, с красной розочкой посередине. За это Селестия была ему невероятно благодарна. А вот Гвен, напротив, проклинала повара − своего друга, − как это только было возможно. «Больше ждать нельзя, — решила она. — Надеюсь, зелье поможет».

— Ваше Высочество, можно задать вопрос? — спросила она с волнением.

Принцесса молча кивнула, даже и не взглянув на служанку.

— Вы довольны моей работой?

Селестия вновь молча кивнула в ответ.

— А еда, ведь она вам нравится?

В ответ лишь кивок.

— Тогда я хотела бы спросить... — мялась Гвен. — Можно мне прибавку к жалованию?

Вопрос дался пони с большим трудом. Её щёки «загорелись», на лбу выступили капельки пота, а сердцебиение участилось.

Принцесса наконец посмотрела на служанку. Взволнованная и напуганная собственной решимостью кобылица, опустила взгляд. Селестия, впрочем, улыбнулась и по-доброму спросила:

— Вам мало платят?

— Мало, Ваше Высочество, очень мало, — ответила Гвен. — По крайней мере, моё жалование не идёт ни в какое сравнение с той работой, которую я ежедневно выполняю.

— У вас много работы? Мне так не кажется, — ответила принцесса и, не меняя мины на лице, добавила: — Все пони, работающие в замке, получают солидное жалование. Но, если вы считаете иначе, можете обратиться ко мне с просьбой как верноподданная. В рабочее время я вас внимательно выслушаю, но сейчас у меня обеденный перерыв.

Принцесса вернулась к десерту.

Гвен была в растерянности. С одной стороны принцесса не сказала: «нет», — но с другой − попасть к ней на приём было очень сложно; да и не услышала Гвен ничего такого, что давало бы ей уверенность в результативности просьбы. «Нет, нельзя это так оставлять...» — подумала она и, собрав волю в копыто, уверенным голосом заявила:

— Прошу прощения, Ваше Высочество, но Вы ошибаетесь. У нас, слуг, работы невпроворот. Мы трудимся от заката до рассвета, в поте лица и почти не отдыхаем.

Принцесса посмотрела на служанку. Её лицо по-прежнему было взволнованным, но от страха, казалось, не осталось и следа.

— Продолжай.

Гвен приободрилась и с удовольствием продолжила:

— Вы даже не представляете, какой это труд работать служанкой. Лично мне приходится каждый день перемывать горы посуды, по сравнению с которыми Великие грифонские горы покажутся вам равниной!

Напор земнопони пробудил у принцессы интерес. Но от тортика она не отрывалась.

А Гвен тем временем разошлась не на шутку.

— А повара. Вы хоть знаете, сколько им приходится горбатиться на кухне, чтобы прокормить целый замок? Это уму непостижимо! Благо, условия хорошие. Но опять же, всё это благодаря нашей усердной работе!

— В самом деле?

— Да-а-а... — протянула Гвен, осознав, что перегнула палку, — ваше высочество. Простите мне мой тон. Право слово я не хотела...

Селестия улыбнулась и в привычной для себя манере сказала:

— Ничего страшного.

Принцесса посмотрела на служанку. На её красном, как рубин, лице вновь появился страх. Кобылица делала всё, чтобы они с принцессой не встретились взглядами. Но Селестия хотела именно этого. И, как это часто бывает, воля монарха была превыше всего.

«Что же я наделала?..» — подумала Гвен перед тем и подняла взгляд. Но, когда пони это сделала, она увидела не гнев и не раздражение, а лишь доброту и понимание.

— Я думаю, что казна не опустеет, если повысить жалование слугам.

Гвен не поверила в своё счастье и поэтому улыбнулась «с задержкой».

— Большое спасибо, Ваше Высочество! Скорее бы рассказать об этом остальным.

— Всему своё время. Для начала мне нужно обсудить этот вопрос с казначеем. Но, думаю, уже со следующего месяца ваше жалование вырастет.

Лицо земнопони тотчас изменилось. Не успело оно толком остыть, как вновь загорелось ярким пламенем. Гвен сделала несколько успокаивающих вздохов. Но гнев не утихал, и вскоре пони «взорвалась».

— Вы говорите о Скрудже, об этом снобе? — спросила она с возмущением.

— Он вам чем-то не угодил?

— Мягко сказано! Вы, видимо, ничего не знаете об этом пони. Это скряга, каких свет не видывал. Экономит на всём: и на посуде, и на продуктах, даже тряпки иногда приходится из дома приносить!

— Вы преувеличиваете.

— Преувеличиваю? — усмехнулась Гвен. — Нет, Вы ошибаетесь. Наоборот, я слишком добрая, чтобы говорить о нём правду.

— Я об этом не знала, — сказала принцесса и уже хотела продолжить, как её прервала Гвен.

— Ладно бы он только экономил, Дискорд с ним. Так он, как мне кажется, ещё и денежки наши себе прикарманивает! Скряга и вор, каких свет не видывал. Да он родную мать может продать, если это будет выгодно!..

Гвен разошлась не на шутку. Её голос становился всё громче, лицо – краснее, а фразы – практически перестали подходить для разговора с принцессой. Но кобылицу это уже не волновало. Она получила шанс высказаться и теперь, подобно оратору, которому за долгие годы одиночества наконец удалось выступить перед народом, выжимала из него максимум.

Однако, как любой, даже самой современной машине, нужно иногда остывать, так и пони не могла высказываться вечно. В скором времени Гвен почувствовала, что гнев отступает, а вместе с ним и желание говорить. Она сделала глубокий вздох и посмотрела на принцессу, − до этого её взгляд не мог ни на чём сосредоточиться. Как назло, в этот момент Селестия, поглощённая рассказом служанки, взяла последний кусочек торта…

— Так вот значит как: какой-то торт вам важнее, чем судьба вашей верноподданной? — вскрикнула Гвен, на которую поступок принцессы оказал такой же эффект, как на быка красная мантия тореадора. — Надеюсь, вы растолстеете и станете как бочка с... — Гвен закрыла рот копытами.

Селестия молча опустила пустую тарелку на поднос и возмущённым взглядом посмотрела на прислугу. Та выглядела растерянной и напуганной, как жеребёнок, случайно оскорбивший злых родителей. Румянец с её лица быстро исчезал, и на его место приходила бледность.

— П-п-п-ростите меня... — сказала Гвен, заикаясь.

С лица Селестии исчезло всё возмущение — на его место пришло пугающее безразличие.

— Вы уволены, — сказала она.

— У-у-уволена? — дрожащим голосом переспросила Гвен. — Но...

— Уволены, — повторила Селестия. — Также вы обязуетесь выплатить господину Скруджу тридцать тысяч битов в качестве морального ущерба.

Гвен села на круп. Её лицо стало бледным, словно надгробная плита. К глазам подступили слёзы. А взгляд, наполненный страхом и отчаяньем, готов был упасть и никогда не подняться.

— Как же так? — спросила Гвен слабым, точно умирающим голоском. — Вы не можете так поступить, я же... — пони шмыгнула носом и заплакала. — Я не хотела!

Гвен кинулась к копытам принцессы. Но стража была на месте. Служанку схватили и не позволили дотронуться до принцессы.

— Прошу Вас! — умоляла Гвен, плача и пытаясь вырваться из цепкой хватки стражников. — У меня три жеребёнка! Мы еле-еле сводим концы с концами! Если я потеряю эту работу, они умрут с голоду! Пощадите, умоляю Вас... Это все они. Они уговорили меня и дали это зелье! Прошу вас, принцесса Селестия, сжальтесь!..

Гвен пыталась вырваться из цепкой хватки стражников, но все попытки приводили лишь к новым порциям боли. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с отчаянием, что, словно вирус, заражало душу кобылицы.

— Прошу Вас… — произнесла Гвен тихим, точно мёртвым голосом и посмотрела на принцессу заплаканными глазами.

Она цеплялась за последний, призрачный луч надежды…

— Отпустите её, — неожиданно приказа Селестия и с материнской любовью улыбнулась служанке.

Гвен поднялась с пола и, с трудом веря в собственное счастье, утерла слёзы копытом. Она посмотрела на принцессу с надеждой. Во взгляде Селестии была лишь доброта и внутреннее тепло, от которого улыбался даже самый несчастный пони.

— Спасибо, — сказала Гвен дрожащим от счастья голосом. — Извините меня, пожалуйста, я не хотела Вас оскорбить...

— Довольно.

Гвен тотчас замолчала и не придумала ничего лучше, чем просто поклониться. «Спасибо, спасибо!» — повторяла она про себя, будучи готовой кинуться целовать принцессе копыта.

— Что за зелье, о котором ты говорила? — спросила Селестия.

Гвен подняла взгляд и неуверенным голосом ответила:

— Зелье храбрости. Мне его дал… мой друг, — Гвен дрожащими копытами достала из тележки пустой пузырёк.

Принцесса магией левитировала пузырёк. На дне ещё осталось немного зелья. Оно пахло малиной, и Селестия рискнула его попробовать.

— У тебя хороший друг, — заключила Селестия, а затем, немного подумав, добавила: — Завтра мы с тобой поговорим. А пока возвращайся к своим обязанностям.

Гвен улыбнулась и не смогла придумать ничего лучше, чем просто сказать:

— Спасибо.

Принцесса Селестия кивнула головой. Служанка поклонилась и поспешила к выходу.

— Постой, — сказала Селестия. — Передай своему другу, что я хочу попробовать этого зелья.

Гвен удивилась, но возразить не посмела. Она покинула тронный зал и − уже без сопровождения − направилась на кухню.

«Люблю малиновый кисель», — подумала принцесса, провожая служанку взглядом.