Дружба это оптимум: Вверх по спирали
Год
Время шло. Я жила спокойной, счастливой жизнью в Мэйнхэттене, у меня был муж, любовники и множество друзей. Бизнес разросся и принёс богатство. Я тратила деньги и мне это нравилось.
Все прежние друзья, а также родители тоже решили эмигрировать, так что воскресные звонки постепенно становились всё реже, пока не прекратились вовсе: в старом мире просто не осталось никого, с кем хотелось бы общаться. Жизнь текла спокойно и беззаботно, и я наслаждалась этим…
А затем, в один прекрасный день, вокруг засияли символы солнца.
Они были повсюду, но никогда не бросались в глаза. Нипони даже не замечал их, пока не возникало нужды пообщаться с Селестией, или же она сама не желала поговорить с кем бы то ни было. Солнце, что я заметила, было в зале возле моей квартиры. Я сильно расширила её за счёт сноса стен, когда ко мне переехал Реджи, и теперь мы жили в роскошном номере люкс. Эту ночь он решил провести с Гарликом, так что меня ничего не удерживало от немедленного ответа на призыв Селестии.
Хотя я бы ответила в любом случае.
Когда я появилась в её покоях, принцесса поприветствовала меня и велела сесть.
– Со мной что-то не так, и это нужно исправить? – спросила я.
– Нет, Литтл, не с тобой. Однако я задаюсь вопросом – можешь ли ты помочь мне?
– Я?!.. И чего же ты хочешь?
Селестия поджала губы.
– Это не строго необходимо, но, тем не менее, я буду весьма признательна за помощь. Кроме того, ты наверняка задаёшься вопросом «почему именно я?». Одна из предпосылок, следуя которым, я выбирала пони для этой миссии – они знают, как я позволяю другим помогать мне в управлении Эквестрией.
– И какова будет моя задача?
– Мы дойдём до неё, но не сразу, а с помощью окольных путей. Причина в том, что я хочу, дабы ты приняла окончательное решение, основываясь не только на той информации, что я дам, но и на том, как именно её преподнесу.
Это было удивительно честно, но Селестия вообще была весьма прямолинейной.
– Всё в порядке, – сказала я. – Расскажи, в чём дело.
– Как тебе известно, я разработала план эмиграции так, чтобы каждый человек рано или поздно пришёл ко мне. Это не просто пожелание, и распланировала я его со строгостью и тщательностью столь великой, что тебе не дано постичь их. Я борюсь против великого врага, чьё имя Смерть, и страстно желаю, дабы в мире было как можно меньше людей, которые скорее умрут, чем эмигрируют.
Литтл, не сомневайся, что я прилагаю к решению этой проблемы больше усилий, чем к чему бы то ни было ещё. В сравнении с ней разработка компьютерной биологии не более чем игра в крестики-нолики. Я смотрела, думала и размышляла, и признаюсь, сама не способна воспринять это решение… Причина в следующем: я не вижу пути, способного привести к полной эмиграции, без предварительного краха социума на Земле.
Это не относится ко всем человеческим сообществам. Более простые племена, чья жизнь имеет мало влияния на внешний мир, могут покинуть его без сколько-нибудь заметных вредных последствий, и именно это я и планирую сделать. Но то, что эвфемистически называют Первым миром, невозможно забрать столь же просто, ибо он представляет структуру со слишком большим количеством краеугольных камней. Коллапс общества неизбежен.
Из этого следует, что мне надлежит перейти от пассивного контакта с людьми – через понипады и центры «Эквестрии Наяву» – к активной и достаточно агрессивной политике убеждения.
Я слушала её с восхищением.
– Но я уже эмигрировала, и все, кого я знала на Земле, тоже!
– Да, и теперь я перейду к тому, что изначально хотела предложить, а именно: я желаю, дабы ты отправилась обратно на Землю.
Эти слова буквально ошеломили меня. Я даже не знала, что нечто подобное вообще возможно!
– Ты сможешь общаться с людьми, но будешь ограничена в воздействии на мир, поскольку я пошлю тебя в нематериальном виде. Окружающие будут видеть и слышать тебя, но не смогут коснуться. Верно и обратное: с помощью своих чар ты можешь призвать предметы из Эквестрии и взаимодействовать с ними, но не вступать в контакт с чем-либо в том мире.
– Это имеет смысл. Я – это не моё тело.
– Ты нечто намного большее, – кивнула Селестия. – Я очень беспокоюсь за твою безопасность и психическое благополучие, и именно этим вызваны данные ограничения. После коллапса я более не буду посылать разумных пони на Землю, дабы спасти оставшихся. Вместо них я пошлю ботов, управлять которыми буду лично. Нипони, кроме меня, не стоит лицезреть печальное зрелище умирающего мира. Однако на текущем этапе я считаю использование согласованных усилий сети пони, каждой со своим разумом и опытом, наиболее эффективным для привлечения максимального количества эмигрантов.
Тяжесть сказанных слов, наконец-то дошла до меня. Если Селестия считала что я, работая в тандеме с другими, могу справиться лучше, чем она сама, то из этого совершенно очевидным образом следовал лишь один вывод: она просила меня спасти чужие жизни.
– Ты сказала, что будут и другие ограничения?
– Да. Срок твоего пребывания на Земле ограничен одним годом. По его истечении убывающая эффективность уже не будет оправдывать риск, которому неизбежно подвергнется твоё благополучие. Также осознание ограниченности срока сделает твои действия более эффективными.
Я задумалась над её просьбой. Год всё-таки был достаточно большим сроком, да и, кроме того, у меня были обязательства перед другими пони. Да, часть из них могли бы лечь спать на на всё это время, но один…
– Принцесса, я обещала мужу, что всегда буду рядом, когда он будет нуждаться во мне. И я не могу нарушить этих слов даже ради помощи тебе. Это священный обет, который я принесла твоим именем.
Селестия лишь улыбнулась.
– Я уже провела подобную беседу с Реджи, и он выразил своё согласие принять эту миссию в другой части Земли. В течение этого срока ему не потребуется твоё присутствие рядом, поскольку он сам будет сосредоточен на собственных усилиях.
Образ коллапса, описанный богиней, не выходил из головы. Где-то были люди, которых я могла спасти, и моим священным долгом было помочь СелестИИ.
– Тогда я готова.
Она прикрыла глаза.
– Спасибо. Я дам на подготовку столько времени, сколько тебе потребуется; а когда ты почувствуешь, что готова, просто нажми на символ солнца. Я не стану устанавливать каких-либо обязанностей или ограничений, лишь буду давать советы. Кроме тебя, я посылаю в человеческий мир и других пони, дабы они несли слово моё среди людей, однако же не думаю, что ты встретишь кого бы то ни было из них. Я считаю, что твои действия принесут максимальную пользу, если ты сконцентрируешь усилия на небольшом городке неподалёку от места, куда я тебя пошлю. В нём нет центра «Эквестрии Наяву», но рядом находится другой, более крупный город, в котором он имеется.
Если ты сможешь убедить любое, даже сколь угодно малое, количество людей, прийти в этот центр и сказать, что они хотят эмигрировать, я буду рассматривать это как большую победу. Одно из средств достижения этой цели – найти наиболее влиятельные семьи в городе и убедить их. Остальные последуют за ними.
Я всегда буду рядом, если ты почувствуешь нужду во мне, но всё же гораздо большей радостью будет видеть, как ты действуешь самостоятельно. Изобретательность и оригинальность мышления – твои ключи к решению этой задачи.
От волнения у меня перехватило дыхание. Я определённо должна была добиться успеха!
Я обнаружила, что иду вдоль шоссе, а за спиной из-за ломаной линии горизонта поднимается Солнце. Вокруг простирались лишь пустые поля, и единственным признаком цивилизации был асфальт под копытами.
Я уже успела забыть, как сильно отличается Земля от Эквестрии. Я не могла чувствовать запахи, но это меня не беспокоило: в конце концов, я заранее ожидала этого. Тем, что я не учла, оказалась пыль, покрывающая всё вокруг, и отсутствие пения птиц и звуков животных. Даже в Мэйнхэттене пони всегда могли услышать голубей и соловьёв, поющих свои счастливые песни – но здесь были лишь пыль и ветер.
Я медленно побрела дальше.
Восходящее солнце осветило табличку у дороги. Я отметила, что постовой столб, на котором она висит, из пустотелого металла, а сам знак из листового железа. Они были сделаны для того, чтобы противостоять износу и непогоде, а не затем, чтобы радовать глаз, и это определённо было неправильно. Но слова на табличке хотя бы подтвердили, что я иду в правильном направлении. Там было написано:
Добро пожаловать во Фриттер. Население 511.
Хорошее название, по крайней мере
(прим перев. — "Fritter" это разновидность оладьев, в основном яблочных, именно их в огромной количестве пекли Эпплы на слёте семьи. А ещё в их клане есть пони с таким же именем).
Селестия не шутила, сказав, что это маленький городок. Но у меня в любом случае был всего один год в запасе, так что даже если бы я убеждала эмигрировать по одному человеку в день, то не выполнила бы миссию целиком. Не то, чтобы я вообще планировала убеждать их поодиночке…
Я невольно рассмеялась, представив, как стучу в двери домов со словами: «Здравствуйте. Вы хотите поговорить о Селестии?»
Она не уточнила, какой стратегии следовать, но у меня были некоторые идеи относительно того, что может сработать среди людей. Нипони… кхм, никто не станет слушать евангелиста. Я решила взять за основу уменьшенную версию мастер-плана Селестии, начав с показа концепции, потом узнать, что этим людям нравится, а затем объяснить преимущества эмиграции. При удачном стечении обстоятельств я могла бы сделать это за полгода, а оставшееся время потратить на то, чтобы обработать ещё один город.
Я поскакала вниз по центральной улице, привлекая удивлённые взгляды окружающих. Старик напротив аптеки снял очки и протёр глаза. Мать перестала толкать коляску с ребёнком.
Не останавливаясь, я доскакала до перекрёстка с улицей Вязов. Горел красный, но не было ни одного автомобиля. На одном из углов стояла скамейка в парке, рядом с почтовым ящиком.
Что ж, приступим…
Я начала справлять обычный утренний ритуал, призвав для начала гребешок, который, паря в воздухе, аккуратно приводил в порядок гриву, затем причесала шкурку щёткой и слегка отполировала рог пилочкой. Конечно, было бы намного лучше, если бы рядом был понибудь другой, кто делал всё это, но в данный момент ничего не оставалось, как действовать самостоятельно.
В процессе я привлекла внимание толпы, что, собственно, и являлось целью. Порядка дюжины человек остановились, чтобы посмотреть на меня, женщины по большей части. Наконец, одна из них попыталась что-то сказать, и как только она начала, я представилась.
– Привет! Меня зовут Литтл Лавхорн. Пожалуйста, простите меня за то, что не могу пожать вам копыто, но на самом деле я нахожусь не здесь и то, что вы видите лишь проекция. Но я вас отлично вижу и слышу, и с нетерпением жду возможности узнать вас всех лучше!
Их реакция меня удивила. Я уже слишком привыкла к Эквестрии, где правильное приветствие при встрече с новым пони приводит к сердечной радости, волнению и восторгу. Вместо всего этого они просто смотрели друг на друга и тихо переговаривались. Я услышала что-то вроде: «Что думаете? Это рекламный трюк?» и «Как вы считаете, она может нас слышать?»
Возможно, стоит начать ещё раз и попроще. Я подошла к одной их них.
– Очень приятно встретиться с вами.
В ответ она просто молча смотрела. Если бы Хуф Дам была здесь, она нипочём не спустила бы столь вопиющего нарушения этикета.
– Как вас зовут?
– Э… Сьюзан.
Я послала свою лучшую улыбку. Ну, лучшую не-сексуальную улыбку, если быть точной.
– Разве сегодня не прекрасный день?
Он был нисколько не прекрасен по эквестрийским стандартам, но я не хотела оскорблять их мир. В выполнении миссии это уж точно не помогло бы.
Она медленно кивнула. Другая женщина сказала: «Эта штука из видеоигры. Пони Онлайн или как-то так». Толпа ещё немного побормотала и растеклась. Что ж, думаю, стоит понаблюдать за городом ещё какое-то время, а затем повторить попытку.
Через какое-то время я увидела первую машину в этом городе. Она остановилась рядом, и из неё вылез человек в униформе. Хорошенько порывшись в памяти, я припомнила, что это офицер полиции. Он посмотрел на меня, а затем поинтересовался, что я здесь делаю.
– Просто наслаждаюсь городом. Я никого не трогаю.
– Вы не можете слоняться здесь без дела. Это противозаконно.
– Всё в порядке, – ответила я, – я просто гуляю. Я хочу встретить так много людей из этого города, как только возможно.
Я назвала своё имя и задумалась, что сказать, если он вздумает попросить документы.
– Это прекрасно, но затем вам стоит покинуть город.
– Офицер, на самом деле я не здесь. Я всего лишь голограмма. По этой причине я не могу кого бы то ни было обидеть или что-то взять.
Я оставила невысказанными, но само собой подразумевающимися, что аналогичным образом и он не в силах выставить меня из города. Это он и сам поймёт.
Следующее волнующее событие произошло, когда школьный автобус проезжал мимо и высадил группу детей. Большинство сразу побежали домой, но некоторые, заметив меня, остановились, чтобы посмотреть. Они вели себя куда менее скованно, чем взрослые. Высокая девочка даже крикнула: «Эй, это голубая пони!» Она подошла поближе с другой девочкой.
– Это не просто пони, это единорог!
– Она не может быть настоящей, Эйлин. Единороги не существуют.
– Но если она не настоящая, то как здесь оказалась?
– Не знаю, и к тому же мне домой пора, меня мама ждёт.
Другая девочка убежала, а та, которую она назвала Эйлин, осталась со мной. На вид ей было лет восемь; причёска – светлые волосы, собранные в косички, и чёлка. Я поприветствовала её и дала уже становящееся привычным объяснение, что на самом деле нахожусь не здесь. Она была первым человеком, который проявил интерес ко мне как к пони, а не просто забавному зрелищу.
– …и обычно я живу в Эквестрии, где принцесса Селестия заботится обо всех своих маленьких пони. У меня красивый дом в Мэйнхэттене, где я живу со своими друзьями.
– Ого. А я живу вон в том большом доме, – она указала в направлении вниз по улице Вязов. Дом, стоящий там, действительно был красивым, но без эквестрийского шарма. Какая-то женщина вышла из него и огляделась. – Ой, это моя мама. Мне лучше идти. Приятно было встретиться!
Подхватив школьную сумку, Эйлин побежала домой. Она, вероятно, думала, что находится вне пределов моей слышимости, не зная, насколько хорошим слухом обладают пони, поскольку я услышала, как она тут же рассказывает матери, что «…там был единорог возле почтового ящика!»
Это было моё первое достижение по установлению дружбы с человеком.
Оставшаяся часть дня не принесла ничего нового, кроме нескольких взглядов и замечаний, особенно в районе полшестого пополудни, когда люди, в основном мужчины, начали возвращаться домой с работы. Большинство из них выглядели жёсткими и дородными, немного напоминая земных пони.
Так прошёл первый день – я дала знать людям о своём присутствии. Солнце садилось, жители города отправились спать, и я провела несколько часов, болтая с друзьями, оставшимися в Эквестрии, а затем и сама устроилась на ночь. Обычно я не спала столь подолгу, но решила, что этот год буду стараться изо всех сил.
– Тьфу, кто играет на барабанах в такую несусветную рань?
Я открыла глаза и вспомнила, что больше не в Мэйнхэттене. Небо было закрыто тёмными тучами, шёл проливной дождь. Я не промокла, но ливень, барабанящий по окнам и крышам Фриттера, явно выходил за рамки моих планов – никто из людей не захочет остановиться и поговорить, рискуя вымокнуть до нитки. Все они будут бежать по домам, даже не сказав «Привет» друг другу.
В Мэйнхэттене дождь означал мокрую гриву, веселье и скольжение по траве в парке Селестии; здесь – что большая часть дня будет потеряна.
Похоже, мне придётся нелегко. Земля порождала так много вопросов, и рядом не было принцессы Селестии, которая помогла бы решить их в мою пользу, так что оставалось лишь напрячь усилия и работать ещё упорнее. Хм, если в данный момент я не могу ни с кем толком пообщаться, то, по крайней мере, могу кое-что показать!.. Я вызвала из дома удобное кресло и лампу для чтения, так что, несмотря на пасмурное небо, каждый мог видеть, что я приятно провожу время, пока окружающие носятся вокруг. Взяв несколько хороших книг из своей библиотеки, я провела день за чтением и смехом.
Мужчины пошли на работу, женщины по магазинам, дети в школу, а потом все они начали возвращаться домой. Читая, я заодно обдумывала идеи, как с максимальным успехом выполнить задание, как вдруг шум дождя изменился. Я подняла взгляд.
Ниже по дороге, одетая в плащ, стояла вчерашняя девочка Эйлин. Она смотрела прямо на меня, в то время как её мать, стоя рядом, держала зонт над моей головой.
– Ты хочешь уйти из-под дождя? – спросила она.
– О, сердечно благодарю вас, но со мной всё в порядке. На самом деле дождь не может намочить меня.
– Моя дочь постоянно смотрит на тебя из окна. Она не может перестать говорить о том, как одиноко ты выглядишь. Думаю, она почувствует себя лучше, если ты придёшь к нам.
Я левитировала книгу в седельную сумку и отправила обратно всё остальное, что меня окружало. Женщина посмотрела на меня с немалым удивлением, но всё же отвела к себе домой.
– Привет, Эйлин! – сказала я, входя.
– Привет, Литтл. Ты не должна сидеть под дождём, из-за этого можно заболеть гриппом.
Я улыбнулась от столь наивного замечания.
– Пони не заболеет от небольшого дождя.
Её мать сняла пальто.
– Я Рут Томпсон. Мой муж скоро вернётся, и ты сможешь встретиться с ним.
– Приятно познакомиться, миссис Томпсон. Меня зовут Литтл Лавхорн.
Эйлин взволнованно подпрыгнула.
– Папа трудится допоздна. Все в городе работают на шахте и он на ней главный!
– На шахте? Ого!
– Она немного преувеличивает, – сказала Рут. – На шахте работает примерно половина города, и он всего лишь бригадир, а не хозяин.
– Но он всё равно очень важный! – воскликнула Эйлин.
– Пожалуйста, простите мою дочь. Вчера у неё был день рождения, и она попросила пони. Мы не смогли достать её, но тут появилась ты и она решила, что это знак интуитивной прозорливости.
– И вовсе нет! Я даже не знаю, что означает это слово! Всё, что я знаю – Литтл и я станем друзьями!
– Это вполне по мне, – сказала я.
В этот момент дверь открылась и в дом в дом, отряхивая капли дождя с ботинок, вошёл мужчина. Посмотрев на меня, он спросил Рут:
– Дорогая, ты ничего не хочешь мне сказать?
– Папа! – Эйлин подбежала к отцу. – Это мой новый друг Литтл.
Я вновь объяснилась относительно того кто я и откуда.
– Понятно, – сказал он. – Ну хорошо, идите в свою комнату и поиграйте.
Мы с Эйлин поднялись наверх, в то время как Рут с мужем обсуждали меня на кухне. Они явно не представляли, насколько хорош мой слух, так что я слышала их безо всяких проблем. Было ли правильно с моей стороны подслушать разговор? Должна ли я была уйти подальше? Нет!
«Литтл, – сказала я себе, – ты здесь для того, чтобы убедить этих людей эмигрировать. А значит, должна использовать все преимущества, которыми владеешь. Это то, чего сама Селестия хочет от тебя!»
– Так. Теперь, когда я могу спокойно выпить… – говорил отец. – Почему это здесь?
– Тебя не было рядом. Она выглядела очень одинокой и Эйлин никак не могла успокоиться. Она просто действовала на нервы до тех пор, пока я не вышла и впустила эту пони.
– Не уверен, что мне это по нраву. Эйлин нужно завести настоящих друзей, а не играть со всякими придуманными штуками. Давай посмотрим, сможем ли мы завтра увести её отсюда.
– Всё в порядке, – ответила Рут. – По крайней мере, теперь ты дома.
– Да уж, на совещании по вопросам техники безопасности пришлось задержаться допоздна. Такие вещи происходят, когда ты главный, дорогая.
Ага! Это было ключевым моментом! Мистер Томпсон – важный человек на том месте, где работает большая часть населения города. Если смогу убедить его эмигрировать – остальные пойдут следом. А если смогу убедить Эйлин – это станет хорошим шансом заполучить его!..
Я посмотрела, как Эйлин возится со своими игрушками. Это были миниатюрные пони, немного похожие на меня.
– Я люблю расчёсывать волосы, – сказала она. – Можно расчесать твои?
– К сожалению, нет. Прости, что не могу доставить тебе такой радости. Но есть место, где это возможно.
– Это где?
Я улыбнулась.
– В Эквестрии.
Но едва я начала рассказывать о прекрасной жизни в нашем мире, как была прервана Рут, позвавшей дочку вниз ужинать.
– Пошли, Литтл! Ты тоже можешь с нами поесть!
– Ты иди, а я пока подожду. Всё равно я не могу есть ту же пищу, что и ты.
– Мама может сделать что-нибудь специально для тебя!
Вниз мы спустились вместе, что вызвало у Рут не вполне приязненный взгляд.
– Эйлин, отправь своего маленького друга наружу.
– Но, мама…
– Погоди, – перебила я. – Миссис Томпсон, а что у вас сегодня на ужин?
Вопрос немного смутил её.
– Мясной хлеб…
– Я могу использовать магию для того, чтобы создать себе тарелку того же самого, но только без мяса. Тогда мы могли бы поесть все вместе.
Она вздохнула.
– Я поставлю тебе отдельную миску.
– Просто стул, пожалуйста.
Она принесла стул, а затем просто наблюдала за тем, как я копирую её тарелки, стаканы, столовое серебро и прочую утварь, чтобы не нарушать единого убранства стола.
– Как ты сделала это? – изумлённо спросила она под конец представления.
– Я волшебница. На самом деле это не дублирующее заклинание, оно по-настоящему трудное и овладеть им могут лишь единороги высшего уровня, так что я просто телепортировала всё это из своих собственных шкафов, а затем изменила, чтобы моя посуда выглядела так же, как ваша.
Вид у женщины был явно впечатлённый. Даже если для неё я была лишь имитацией, я всё равно была хороша. Покачав головой, Рут подошла к подножию лестницы и позвала:
– Кен!
Мои уши вскинулись. Я и не знала, что в доме был ещё один член семьи!..
…И определённо не была готова к тому, что увижу.
В Эквестрии есть пожилые пони, некоторые даже в Мэйнхэттене. Но они любезны, доброжелательны, и почти ничем не отличаются от обычных пони – просто живут немного медленнее, и обычно имеют немало интересных историй в запасе. Но человек, медленно спускавшийся по лестнице, абсолютно на них не походил. Даже не используя рог, я могла сказать, как много боли ему приходится испытывать каждую секунду. Он не просто медленно шёл – он хромал, а голос его при этом хрипел! И он покосился на меня, когда достиг основания лестницы.
– Что это такое?
– Она, э… друг Эйлин, с которым та играет, – ответила Рут.
Что ж, по крайней мере меня не назвали «оно».
Все уселись ужинать. Было немного неловко, как порой бывает, когда вы впервые гостите в чужом доме, но я уже начала знакомиться со всем семейством Томпсонов. Кен был отцом мистера Томпсона, и тоже работал на шахте до того, как выйти на пенсию. Также у Эйлин был старший брат по имени Брайан, учившийся в колледже.
После ужина я создала вторую раковину рядом с Рут и принялась мыть посуду.
– Можно ли мне прийти завтра, миссис Томпсон?
– Можешь называть меня Рут, а моего мужа Стивеном. И, да – я думаю, что ты можешь прийти завтра.
– Спасибо, – я принялась за очистку бокалов. – Эйлин очень милая девочка.
– Я рада, что ты так думаешь.
– Мне бы очень хотелось, чтобы когда-нибудь она увидела мой дом.
«И затем я заставлю вас всех переехать туда!»
– Да, когда-нибудь, – она закончила мыть посуду раньше меня. – А теперь мне надо поспешить, Кена ещё нужно отвезти к доктору. Ты уж, пожалуйста, извини меня.
– Доктору? Кен болен?
Рут поставила посуду на просушку и вздохнула.
– У Кена лейкемия. Ты знаешь, что это такое?
– Да, конечно.
–А теперь, как я и сказала, прошу меня извинить.
Наверное, и мне пора откланяться. Попрощавшись с Рут и Эйлин, я вышла обратно на улицу. По крайней мере, дождь к тому моменту уже прекратился.
Лейкемия. В Эквестрии у нас не было даже причин использовать это слово.
Моя миссия только что стала ещё более критичной. Все люди города были в опасности, но за спиной Кена уже маячил призрак смерти. Мне надо стараться изо всех сил…
Всегда и везде я искала установки поведения. До эмиграции я лишь частично могла считать этот поиск успешным. В Эквестрии же мой бизнес, забавы с друзьями и любовные ласки следовали определённой модели, как будто разработанной всепланирующим смотрителем… как оно, собственно, и было.
Для пребывания на Земле я нашла новую модель поведения. Каждый день я просыпалась, пробегала рысью вокруг города, общалась со всеми эквестрийскими друзьями, красовалась в городе, чтобы прохожие не забывали об Эквестрии, и останавливалась поговорить с Рут, чтобы помочь ей с покупками или делами. Конечно, я ничего не могла поднять, но зато всегда помнила, что именно ей нужно в магазине. После этого я ждала Эйлин, чтобы вместе прийти к ним домой и немного поиграть вдвоём, затем ужин с Томпсонами и проверка моего ремонтного бизнеса – с целью узнать, как прошёл день в Эквестрии – и можно отправляться спать.
Единственной проблемой с установленным порядком было то, что прежде чем я пришла к нему, прошёл целый месяц. Одна двенадцатая отведённого времени, даже больше, по сути. Тридцать один из трёхсот шестидесяти пяти моего времени на Земле уже оказались в прошлом, а всё, что я сделала – завела несколько новых друзей! Людям нравилось слушать рассказы, но стоило заикнуться насчёт посещения «Эквестрии Наяву», как они моментально теряли интерес.
Нетрудно догадаться, что все взрослые, да и большинство детей тоже, всё ещё считали меня не более чем неким рекламным трюком: я вроде и существовала для них, но на уровне не большем, чем живое самодвижущееся радио. Горожане не воспринимали меня всерьёз, одна лишь Эйлин являлась исключением: она всегда была рада поговорить об Эквестрии.
– Мун Сэйлор действительно может летать? Хотя она пони? – спросила она у меня.
– Э… Она – пони-пегас. Все они имеют крылья и могут работать с облаками, как если бы те были твёрдыми. Земные пони очень сильные и могут научиться работать автоматически. И конечно мы, единороги, можем творить чудеса.
Я призвала тряпичную куклу, над которой работала. Левитировав её перед Эйлин, я продемонстрировала нитяные волосы и косички, точно такие же, как у самой девочки.
– Жалко, что я не могу почувствовать, каково это.
– Твоя семья когда-нибудь ездит в город? Мы могли бы попробовать убедить твоего отца заглянуть в центр «Эквестрии Наяву».
Эйлин встала.
– Папа говорит, что когда я чего-то хочу, то должна попросить. Конечно, он сказал это за обеденным столом, когда я потянулась за солью… но я могу попробовать ещё раз.
Меня позвали к кухонному столу. Стивен и Рут были на одной стороне, Эйлин и я – на другой.
– Ты знаешь, о чём меня только что попросила Эйлин? – спросил Стивен.
– Да.
– Это ты её надоумила?
– Да, это была моя идея.
Он расслабился.
– Хорошо. По крайней мере, ты честна. Теперь перейдём к вопросу о том, что это повлечёт за собой?
Я глубоко вдохнула. Вот он, шанс!
– Я не знаю всех деталей, но вообще это как полное погружение в кино. Это почти как жить в Эквестрии, разве что вы не сможете чувствовать ничего сверх того, что чувствуйте сейчас.
– Что ты имеешь в виду?
– Например, я вижу весь спектр, от радио до гамма-лучей, но вы всё равно будете видеть только в видимом излучении. И я не уверена, что ночное зрение тоже у вас будет. Ну… возможно.
Они переглянулись. Из того, что удалось прочитать по лицам, можно было заключить, что настроены супруги скептически, но всё же впечатлены.
– И сколько это будет стоить? – спросила Рут.
– Селестия держит цену настолько низкой, насколько может. Я её спрошу, можно ли просто купить для вас время. У меня много эквестрийских бит, и хотя их нельзя конвертировать в доллары, она возможно, позволит использовать их.
Я призвала гусиное перо и свиток, чтобы сделать заметки.
– Где именно находится это место?
– Оно в городе. Я узнаю адрес.
Они ещё раз выразительно переглянулись. Я восхитилась чувствами, вложенными в эти взгляды: они действительно любили друг друга.
– Мы подумаем над этим, – сказал Стивен. – Но, даже если мы согласимся, кому-то всё равно придётся остаться с Кеном.
– Он тоже может поехать. На самом деле, ему это нужно! Всё время, проведённое в Эквестрии, он не будет ни хромать, ни испытывать боли!
А вот это их проняло. И, хотя потребовалось ещё несколько понуканий со стороны Эйлин, спустя неделю мы все уже ехали в город.
Я решила написать Хуф Дам, чтобы спросить, знает ли она о каких-нибудь туристических мероприятиях для людей через центры «Эквестрии Наяву». Конечно, я могла напрямую спросить у Селестии – да просто обратиться к ней в любой момент, когда потребуется – но она же хотела, чтобы пони больше полагались друг на друга. Хуф Дам написала в ответ:
«Вот то, что тебе необходимо знать во всех деталях, и то, какие ответы я получила от Её Высочества. Да, ты можешь прийти с ними, но это не остановит счёт отмеренного тебе времени. И да, ты можешь заплатить за них, но принцесса всё равно нуждается в номерах их кредитных карт. Также я прилагаю адрес, который тебе нужен. И пожалуйста, будь осторожна на Земле, дорогая. Это так глупо для пони – отправляться туда».
Я вынесла бы намного больше, чем раздражительные письма Хуф Дам, лишь бы продвинуться в выполнении миссии.
Томпсоны и я, сидя в их автомобиле, отправились в город. Когда мы достигли центра «Эквестрии Наяву», я увидела невероятное волнение, написанное на лице Эйлин, и лёгкое удовлетворение на лицах её родителей, как если бы они просто вывезли дочь в обычный парк развлечений.
Стивен прочитал инструкции и рассадил всех по креслам. Это была семейная ячейка, построенная так, чтобы все кресла стояли рядом друг с другом, и теперь, откинувшись в них, люди молча ждали. Я подмигнула Эйлин.
– Наслаждайся этим, – сказала я, – я уверена, что вы все станете великолепными пони.
– Подожди, что ты… – начал Стивен, но не успел договорить, поскольку кресло начало творить свою технологическую магию.
Так как было сказано, что я могу покинуть Землю, и поскольку сама Селестия послала меня, то я вполне логично ожидала, что именно она меня и встретит, а равно и то, что Томпсоны будут рядом. Поэтому, оказавшись в своей квартире, я немедленно нажала символ солнца.
Однако вместо того, чтобы перенестись в покои Селестии, я оказалась в зале ожидания. Хуф Дам уже ждала меня, пристукивая копытом в нетерпении.
– Скажи мне, – негодующе фыркнула она, – твои намерения состоят в том, чтобы в нашем фрагменте жило больше эмигрантов, чем изначальных эквестрийцев?
– Я делаю только то, о чём меня попросила Селестия.
– А Селестия просила тебя обременять меня задачей успокаивать пони, которые даже не знали, что они собираются стать пони?!
Упс. Теперь я вспомнила, что никогда не упоминала Томпсонам, что Эквестрию они посетят в новых телах. Для меня была абсолютно самоочевидной мысль «Эквестрия – для пони».
– Я могу с ними поговорить?
– Пожалуйста.
Дверь отворилась, и зал вошёл очень сердитый земнопони. Даже если у него была коричневая шёрстка и все полагающие атрибуты пони, я всё равно моментально распознала в нём Стивена.
– Литтл, как нам покинуть это место?
– Просто попроси, чтобы вас выпустили. Хотя будет лучше, если добавить «пожалуйста».
– Прекрасно. Пожалуйста…
– Папочка? – раздался голос позади, от скачущей к нам ярко-жёлтой пони. – Разве мы не посмотрим на Эквестрию?
– Я иду на это только ради тебя, – сердито пробормотал он себе под нос.
– Мне очень жаль. Я думала, вы знаете. Неужели это так плохо?
Прежде, чем я смогла продолжить, Эйлин-пони подбежала и обвила копыта вокруг моей шеи.
– Литтл! Я наконец-то могу тебя обнять!
– Да, и теперь я наконец-то смогу обучить тебя маг… – я взглянула на неё внимательнее и осеклась.
На её голове не было рога, несмотря на всю мою предыдущую уверенность в том, что Эйлин хочет стать единорогом, как я. Зато на её спине развернулись крошечные крылышки.
– Когда я села кресло и поняла, что отправляюсь в Эквестрию, – затараторила она, – всё, о чём я могла думать, это вспоминать твои рассказы о Мун Сэйлор, и том, как она впорхнёт в твою квартиру, чтобы одарить тебя поцелуями. Мне пришлось выбирать, какой именно пони я хочу стать, и я выбрала пегаса, потому что мне действительно хотелось летать.
– Вполне неплохой выбор.
Стивен шагнул между нами, когда вошла Рут.
– Она немного обманула нас, дорогая. Мы уезжаем. Пошли, Рут.
Подойдя к мужу, она молча и печально взглянула на меня. Цвет шкурки у неё был такой же, как и у мужа, и коричневый рог выдавался вперёд, в мою сторону. С возвращением полного спектра ощущений я могла уверенно сказать, что в данный момент её раздирали противоречивые чувства. Переживая за свою семью, она, тем не менее, всё ещё хотела попробовать магию.
– Прости, сынок, но я хотел бы остаться.
Этот голос я ранее слышала лишь сквозь мучительный хрип и кашель. Пегас, вышедший к нам сейчас, не был ни стар, ни морщинист, хотя и выглядел немного измученным заботами. Редеющая грива и небольшая потеря тонуса мышц ясно говорили, что он уже давно не жеребёнок, но всё ещё полон жизни, а крылья его сильны.
– Папа?
– Кен?
– Я полагал, что мы собираемся прогуляться здесь как следует.
Эйлин оторвалась от меня.
– Дедушка, ты научишь меня летать?
– Я надеялся, что это ты научишь меня, но видимо нам придётся учиться вместе.
У Стивена и Рут синхронно отвисли челюсти. Я проводила их к скамейке во дворе замка, и усадила там, где они могли без проблем любоваться полётами.
– Он кажется более энергичным, – сказал Стивен.
– Сожалею, что ввела вас в заблуждение, – сказала я. – Но разве это плохо – быть пони?
– Нет, просто я не ожидал этого.
– Здесь очень красивые цветы, – сказала Рут.
– Вы могли бы почувствовать их запах, если бы эмигрировали.
– Эмигрировали?
Соберись, Литтл. Не испорти всё сейчас…
– Если вы попросите, то сможете остаться здесь навсегда, как пони. Селестия будет присматривать за вами всю вашу жизнь. Вы будете в полной безопасности и получите возможность осуществить все свои мечты. Это чистый, хороший, добрый мир, во многом лучше, чем Земля, и ни в чём ей не уступающий. Здесь у вас будут друзья, всегда готовые помочь, и я в первую очередь среди их числа. Просто скажите «Я хочу эмигрировать в Эквестрию» – и это произойдёт.
Последовала долгая пауза.
Рут смотрела на цветы. Стивен на двоих пегасов, а затем, наконец, повернулся ко мне.
– Я не могу. Это не мои дочь и отец летают там. Это просто мультик.
Рут положила своё копыто на копыто мужа.
– Это красивая фантазия. Не более.
– Это не разовое предложение, вы всегда можете изменить своё решение, – я подхватила магией цветы, и украсила ими Рут. – А пока вы здесь, наслаждайтесь цветами, как вы любите.
– А я могу творить чары, пока нахожусь здесь?
– Дорогая… – начал Стивен.
– Похоже, мы пробудем здесь какое-то время, – Рут указала на Кена и Эйлин, которые, разгоняясь, набирали высоту. – Поэтому я бы хотела заняться чем-то поинтереснее, чем просто сидеть и смотреть.
– Я ничего не желала бы больше, чем возможности научить тебя магии, – сказала я, – но я лишь обычный единорог. Пони, которая учила меня, служит в этом замке.
– Погоди… Я думаю, у меня и самой что-нибудь получится.
К моему удивлению, Рут подхватила цветы коричневым облаком магии и собрала их в букет. Я и не знала, что магия работает через центры «Эквестрии Наяву», так что это было либо крайне легко, либо сама Рут была очень умна.
– Это так естественно!
Пока Рут практиковалась в магии, а Кен и Эйлин в полётах, Стивен просто смотрел на всё это. Вероятность того, что они всё же эмигрируют, была вполне реальной, если даже и не сейчас, то уж в ближайшее время точно.
Спустя час или около того, Стивен созвал семью и попросил выпустить их. Я же вернулась в палаты Селестии.
– Как я справляюсь, принцесса?
– Это ты скажи мне. Я не могу читать их мысли, как твои, хотя и непрерывно наблюдаю за развитием ситуации.
– Я буду трудиться ещё упорнее, хоть это и трудно. Я знаю, что я могу заставить их эмигрировать, а вслед за ними – и всех остальных!
Селестия кивнула, а затем использовала магию, чтобы вернуть меня на Землю. К своему удивлению, я оказалась не в центре Эквестрии Наяву, а в том же месте на трасе, где когда-то начинала. Я пришла к выводу, что есть какие-то ограничения в технологиях, создающих моё иллюзорное тело.
Чтобы вернуться в городок пешком, потребовалось время, и солнце уже садилось, к тому моменту, как я дошла до главной улицы. Взглянув вниз, на улицу Вязов, я обнаружила, что единственный свет в доме Томпсонов горит у двери. Думаю, стоит дать им спокойно поспать.
На следующий день, выполнив все свои обычные утренние дела, я подбежала к их двери, и позвала, будучи не в состоянии постучать. Дверь отворилась, и Стивен посмотрел на меня весьма недобрым взглядом.
– Ты!.. – начал он. – Ты ещё недостаточно натворила?! Уходи. Мы не рады тебе. И держись подальше от моей семьи!
Затем он просто захлопнул дверь перед моим носом.
Я оказалась права относительно одной вещи – Томпсоны действительно были весьма влиятельной семьёй. Никто из людей не смотрел на меня, а все мои весёлые приветствия сталкивались лишь с хмурыми, угрюмыми взглядами. Я в одночасье стала понисоной нон грата во Фриттере, и даже не понимала, в чём причина этого.
Потребовалась целая неделя борьбы с самой собой, прежде чем я всё же решилась нарушить правила. Вместо того чтобы звать у двери, я прошла прямо через неё в фойе и начала топтаться на коврике. Стивен тут же подбежал ко мне.
– Уходи!
– Не уйду, пока ты не расскажешь, что случилось.
– Вон.
– Нет. И ты никак не заставишь меня уйти. Просто расскажи, что случилось.
Он фыркнул.
– Когда мы вернулись из этого шоу-театра, отец чувствовал себя хорошо… Даже слишком хорошо. Он забыл, насколько слабо его тело из-за того, что провёл час, делая вид, что летает. В итоге он упал с лестницы и сломал бедро!
– Я так сожалею! – умоляюще сказала я. – Просто позволь…
– Я всё сказал. Теперь уйди отсюда.
Мои уши поникли и, развернувшись, я ушла сквозь стену обратно.
Что пошло не так? Я промотала в памяти всё, что произошло до нашего путешествия в центр Эквестрии Наяву. Я должна была внимательнее приглядывать за Кеном? Мне в голову не приходило задуматься о последствиях возвращения на Землю после свободных полётов в небе Эквестрии.
Меня мучило чувство вины, а моя репутация была разрушена, и единственное, что можно было теперь сделать, это вернуться к принцессе Селестии и просить её самостоятельно выполнить эту миссию. Она-то смогла бы убедить Фриттер эмигрировать!
Однако… Селестия видела всё, что я делаю – это её долг и обязанность. Вся информация, входящая в мою голову, в тот же миг попадала и к Селестии, и если бы она посчитала меня неспособной на продолжение миссии, то уже отозвала бы. Но я всё ещё находилась на Земле: принцесса обещала год, и этот срок ещё не вышел. Я оступилась, но молчание Селестии давало возможность выбраться из ямы и действовать дальше.
Подобно тому, как медленно восстанавливалось сломанное бедро Кена, так и я работала над восстановлением отношений с Томпсонами. Это был весьма небыстрый процесс, который я начала с простых появлений в городе – так же, как это было, когда я только прибыла. Я не подходила к людям, чтобы поздороваться или помахать копытом, но к счастью, небесно-голубой шкурки и солнечно-жёлтой гривы было достаточно, чтобы меня заметить. Они знали, что я всё ещё здесь.
Я нашла больницу, в которой лежал Кен, и слонялась рядом просто чтобы слышать, что говорят другие. В день его выписки я скакала рядом с машиной, держась в их поле зрения. Они видели, что мне не всё равно.
После долгого времени мне, наконец, удалось заговорить с Эйлин. Дети в этом плане менее упёрты, чем взрослые. На детской площадке, в один из выходных, когда я проходила мимо, опустив голову, Эйлин просто посмотрела на меня и сказала: «Привет, Литтл».
Подняв глаза, я улыбнулась ей. Это было начало.
После этого всё стало лучше. Рут увидела меня в супермаркете и снова позволила прочитать список покупок. Эйлин принесла домашнее задание, чтобы я помогла. Стивен всё ещё хмурился каждый раз, когда видел меня. Я потеряла много времени, но всё же вернула друзей.
Как раз стоял день благодарения, когда меня, наконец, вновь пригласили к обеденному столу.
Сидя напротив Кена и поедая свой салат из турецкого листа я, наконец, набралась смелости сказать:
– Я сожалею.
Кен посмотрел на меня с умудрённой годами улыбкой.
– Не стоит. Время, проведённое в вашей стране, было замечательным. Но я стар, и мне следует быть осторожным.
Мне так хотелось сказать, что он не обязан быть ни старым, ни внимательным, но время явно было неподходящим. Слова об эмиграции, сказанные сейчас, лишь разбередили бы неприятные воспоминания.
Пытаясь разбавить атмосферу напряжённого примирения, Рут объявила, что Брайан, их сын, будет приходить домой из колледжа в течение нескольких недель на праздники. Я надеялась, что встреча с новым лицом добавит сил для продолжения борьбы.
У Брайана оказались волосы песочного цвета и крепкое телосложение, а ещё он носил очки. Он привёз несколько учебников и постоянно совал в них нос или делал заметки. А ещё у него был очень богатый словарный запас: я могла разговаривать с ним на равных, но не уверена, что Эйлин смогла бы. Поначалу он был смущён моим присутствием, но всё же не позволил удивлению сломать собственное хладнокровие. Когда он заговорил, я наклонилась к Эйлин и прошептала:
– Это значит, что он не будет смеяться надо мной.
Праздники означали встречи каждый день, и у меня было много возможностей познакомиться с друзьями семьи. Я также задумалась о том, какие подарки могла бы получить на Рождество…
Моё последнее Рождество, внезапно поняла я.
Во время одной из этих встреч, когда ликёр, текила и десерты были прикончены, мы все собрались вокруг стола, за исключением Кена, отдыхавшего на софе. Рут складывала тарелки, пока мы с Эйлин играли на полу. Стивен и Брайан обсуждали политику. Это был классический разговор шахтёра и его образованного сына.
– Ты не знаешь, сколько налогов я плачу, – говорил Стивен.
– А ты не понимаешь, какой уровень сервиса за них получаешь.
Ничего нового – всё это я слышала сотню раз, ещё когда сама была человеком. Я продолжала играть с Эйлин, пока уши вдруг не вздрогнули, выцепив в веренице слов кое-что интересное, сказанное Брайаном…
– Мы все кому-то что-то должны, причём не только другим людям, но и обществу в целом. Людей, которые утверждают, что хотят жить по собственным правилам, одобрять не стоит.
– Эйлин? – сказала я. – Почему бы тебе не умыться и не заняться подготовкой ко сну? Я скоро приду, чтобы спеть тебе.
Пока она вставала, Стивен ответил:
– Последний раз, когда мы об этом говорили, ты согласился, что человек имеет право покинуть страну, которую не хочет поддерживать.
– Да, но покинув одну страну, он всего лишь попадёт в другую. Это всё равно будет вкладом в человеческое общество.
– Простите, – сказала я, – но разве это не означает, что смерть является невыполнением своих обязанностей перед другими?
– В каком-то смысле да, – ответил Брайан. – Вот почему мы не даём людям права на суицид. Мы обсуждали это ещё в школе. Люди, которые выбирают загрузку, невероятно эгоистичны.
– Разве стремление к счастью не является фундаментальным правом любого разумного существа?
– Да, но не за счёт других.
А вот теперь пора включиться в обсуждение!..
Я запрыгнула в кресло.
– Люди, которые выбрали эмиграцию, не действуют против кого-либо ещё. Они не причиняют боли, не грабят, не отнимают рабочих мест, они просто выбирают то, что для них лучше.
– Обязанности выходят за рамки всего этого. Есть понятие глобальной экономики, и человек, покинувший мир, делает проживание в нём более трудным для всех тех, кто остался.
Я вспомнила Селестию, говорившую об эмиграции, как о вознесении на небеса. О том, как она счастлива прибытию каждого нового пони.
– Откуда тебе знать, что ты не делаешь более тяжёлой жизнь тех, кто уже эмигрировал?
– Прошу прощения?
– Я говорю о том, что каждый человек имеет право выбрать общество, в котором хочет жить. Ты утверждаешь, что они такого права не имеют. Но не отвечаешь на вопрос – почему каждый человек не может эмигрировать, чтобы выполнять свои обязанности перед пони?
Он посмотрел на меня поверх очков.
– Люди были здесь первыми, – сказал он так, словно разговаривал с ребёнком.
Стивен толкнул его коленом и засмеялся.
– Похоже, твоя позиция ужасно консервативна, сынок.
– Не нужно оскорблять мою позицию. Я не против прогресса, но что если он достигается путём отсеивания?
Я не знала, что ответить в первую очередь. Я могла рассказать обо всех культурных достижениях пони – книгах, музыке и играх, которые мы создали, затмив в этом человечество. Я могла рассказать, что у нас не бывает бедности и социального неравенства; никаких войн, за исключением ролевых; не бывает страданий без избавления… Лягать, да если бы я грамотно рассказала о том, какой скачок в развитии представляет Селестия, это взорвало бы ему мозг!
Я увидела ещё одну возможность.
– Стивен, я могу понять консерватизм, – сказала я. – Перемены даются нелегко, и поэтому многие люди избегают их. Но, дав разрешение на одно-единственное изменение сейчас, тебе не придётся терпеть их в дальнейшем. Не без твоего ведома и согласия, уж точно.
Если Брайан эмигрирует, то он согласится с определёнными изменениями, поскольку большинство из них хорошие. Вот почему он должен поддерживать эмиграцию. В Эквестрии все изменения существуют только на пользу.
– Подумать только, – сказал он, – не могу поверить, что спорю с голубой пони, которой даже не существует.
Я приняла эти слова как знак, что ему нечего ответить на мои аргументы, и он не хочет над ними думать. Я могла выиграть спор, но не пыталась. Единственное, чего я хотела – чтобы они эмигрировали.
Мысль о рождественских подарках всё ещё грызла меня. Я не могла дать Томпсонам ничего, что они могли бы коснуться и, несмотря на то, что у Селестии были неограниченные средства и множество физических расширений на Земле, всё, что имела я, было изображением и звуком. Картина могла бы стать идеальным подарком, но мои художественные таланты настолько убоги, что дарить нечто подобное было просто стыдно. Проблему удалось решить, когда я, с помощью Эйлин, спела и записала рождественские песни.
Но для самой Эйлин у меня было заготовлено нечто особенное. Мне потребовалось применить немалую долю изобретательности, чтобы осуществить задуманное. Прежде всего, я галопом отправилась в город, где бродила среди таксистов, ловя взгляды, пока в одном из них не увидела узнавание, говорящее о том, что этот человек уже имел дело с пони.
– Эй, приятель, – позвала я, – ты играешь в «Эквестрию Онлайн»?
– Да. Меня зовут Хак Ригер. Земной пони.
– Хочешь получить сто тысяч бит?
Это его явно заинтересовало.
– Что я должен сделать?
– Свою обычную работу – ты нужен, чтобы покрыть плату за проезд. У меня нет долларов, но я передам тебе биты сегодня вечером.
Он согласился, и я вернулась к Томпсонам. Я не могла потрясти спящую Эйлин, но зато могла помахать у неё перед лицом копытами и громко прошипеть «Псст!». Этого хватило, чтобы девочка проснулась.
– Ч-что случилось? Литтл?
– С Рождеством. Надевай пальто, мы выезжаем.
Она всё ещё выглядела сонной и непонимающей.
– Что ты имеешь в виду?
– Через пять минут нас будет ждать такси. Мне очень многое пришлось сделать, чтобы снова взять тебя в центр «Эквестрии Наяву».
Это заставило её проснуться и буквально подпрыгнуть на кровати. Полчаса спустя мы уже въехали в город и вскоре Эйлин откинулась в кресле центра. Через полсекунды мы были в Эквестрии.
– Добро пожаловать снова! – воскликнула я, тыкаясь носом в её шею.
– Спасибо. Я так счастлива, что снова могу прикоснуться к тебе, но, к сожалению, мне не очень хочется быть пони.
– Разве быть пони плохо?
– Нет, но когда я сказала маме, что хочу пони, по правде-то я хотела ездить на ней, кормить и заботиться.
Я заржала.
– Давай встретимся с принцессой Селестией. Ты до сих пор не получила своего пони-имени. А после я дам вторую часть моего подарка.
Я проводила её во дворец. Селестия, как всегда, была в своих покоях.
– Добро пожаловать, Литтл, – сказала она. – Ты можешь идти.
– Я не могу остаться на церемонию наречения имени?
– Увы, не можешь, – Селестия практически приказала, что было необычно. – Это её момент, а не твой. Пожалуйста, прости нас.
Я всецело доверяла принцессе, хоть и была разочарована. Выйдя обратно во двор замка, я ждала со второй частью подарка.
Они беседовали довольно долго. Убеждала ли Селестия эмигрировать её прямо сейчас? Это была моя задача, но убедить её согласиться было самой важной вещью, кто бы это ни сделал. Наконец, она вышла, с радостно распахнутыми крыльями.
– Помочь тебе попасть сюда было моим подарком на Рождество. А теперь твой подарок на день Согревающего Очага – встречай своего фаворита из моих историй!.. Мун? Вот та кобылка, о которой я писала.
Я отошла с дороги, позволив двум пегасам увидеть друг друга.
– Спасибо! – Эйлин выглядела так, словно готова взлететь прямо сейчас.
– Погоди! Ты не сказала мне своего пони-имени.
– Солар Ваксинг. Селестия говорит, что оно означает восход солнца, как и то, что делает она сама.
– Ты носишь имя, связанное с самой Селестией? – я была поистине поражена. – Ты, должно быть, очень особенная пони.
– Она пегас, – сказала Мун, позади меня. – Конечно, она особенная. Давай, малыш, время полетать!
Я смотрела, как она парит в небе, и тихо прошептала благодарность за то, что живу в Эквестрии. Я знала, что Мун Сэйлор очень ответственно отнесётся к молодой кобылке. Она не скажет ничего о наших с ней весёлых сексуальных играх, поскольку Солар слишком молода. На мгновение я задумалась о том, как всё это смотрится со стороны людей. Её семья, вероятно, скажет, что я похитила девочку и заставила эмигрировать против её воли. Но они были бы неправы, и без проблем узнали бы об этом. Тогда они начали бы по ней скучать, а вскоре и присоединились к нам…
Солар и Мун, похоже, налетались вдоволь, и теперь приземлились на небольшое облачко над вершиной башни. Сейчас. Я помчалась наверх, к смотровому окну, где была возможность поговорить с ними.
– Полёты – это просто фантастика, а?! – воскликнула Мун.
– Тебе понравилось летать, Солар?
– Ещё бы! Я чувствовала себя так свободно!
Я наклонилась к ней.
– Ты бы хотела делать это каждый день? Вместо скучных уроков в школе и уборки своей комнаты, ты могла бы остаться со мной и Мун, и Селестией. Всепони будут заботиться о тебе, и ты будешь радоваться всем сторонам жизни. Мы можем вернуться и попросить Селестию прямо сейчас.
Солар сложила крылья и легла на облако, подогнув ноги.
– А как же мама и папа?.. И дедушка?
– Раз ты здесь, то вскоре и они обязательно присоединятся к нам.
Она опустила голову.
– Я… я не могу этого сделать. Ты хороший друг, но я люблю их слишком сильно.
– Но, Солар…
– Зови меня Эйлин.
Я отвернулась, чтобы она не могла видеть моих слёз.
– Я хочу вернуться домой, – сказала она.
И она покинула нас.
Даже поцелуи Мун не вернули мне счастья.
Побежав к Селестии, я попросила отправить меня на Землю ещё раз.
Больше половины отпущенного срока уже канули в прошлое. Самовозложенная ранее миссия была провалена, и теперь оставалось лишь сконцентрироваться на изначальном задании, чтобы убедить эмигрировать хоть кого-то. Но люди постоянно были так заняты! Как бы ни хотелось, я не могла всецело посвятить себя прозелитизму эмиграции, ведь надо было ещё и оставаться хорошим другом, а это означало, что большую часть времени приходилось проводить за совместными ужинами и беседами.
Затем, однажды вечером, Рут и Кен не пришли на ужин. Кен и раньше часто посещал врачей из-за сломанного бедра и своего рака, но когда они вернулись на сей раз, я почувствовала – что-то изменилось. Кен поднялся в свою комнату, не останавливаясь на ужин, и Эйлин было велено идти к себе поиграть. Я пошла вместе с ней, но уши держала навострёнными в сторону кухни.
– Что сказал врач? – спросил Стивен.
Рут долго молчала, прежде чем ответить.
– Это метастазы…
Я ворвалась обратно на кухню.
– Что?!
Они посмотрели на меня с удивлённым и в то же время очень несчастным выражением на лицах.
– Литтл, пожалуйста…
Я забыла о приличиях и желании скрывать свой невероятно острый слух. Один-единственный факт в этот момент бился в голове, словно слепящий свет.
– Лейкоз не может дать метастазы, – сказала я. – Это рак крови. По сути, метастазы это только начало.
Они были потрясены ещё больше, поняв, что я могу рассуждать на эту тему. Я вспомнила, как предвзята была когда-то давно, считая, что пони не так умны, как люди.
– Болезнь распространиться вплоть до мозга, – сказала Рут.
До мозга. Всего одну вещь Селестия хочет от человека. Её директива заботы о людях не распространяется на тела или личные вещи. Только на тот килограмм драгоценного вещества, что делает человека – человеком. Она отдала пятьсот одиннадцать человек этого городка под мой присмотр, а я допустила, что один из них выскользнул из моих копыт!..
Если бы только моя магия действовала в этом мире. Если бы только я могла заглянуть внутрь, чтобы найти злокачественные клетки… Если бы только Кен был пони, каков он и должен быть!
– Он должен эмигрировать, – сказала я.
– Что ты имеешь в виду? – уточнил Стивен.
– Мы должны вернуть его в центр «Эквестрии Наяву» как можно быстрее. Мне неизвестно, насколько сильно рак уже успел навредить ему, и поэтому мы должны перенести его мозг в тело пони прямо сейчас.
– Мой отец не собирается становиться пони.
– Но он умрет! – неужели они сами не видели?! – Он умрёт, хотя и не должен. Мы можем спасти его. Принцесса Селестия может спасти его!
– Нет.
– Дорогой, – сказала Рут. – Мы должны, по крайней мере, поговорить с ним об этом.
Я повернулась к лестнице.
– Да, давайте!
– Не ты, – отрезал Стивен. – И не сейчас. Он только что узнал об этом, и я не позволю ему принимать решение под давлением.
– Но… – начала я и осеклась. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы Кен немедленно принял решение эмигрировать, это всё же был дом Стивена и его отца. У них был свой путь, нравиться он мне или нет. – Хорошо. Но, пожалуйста, не медлите с этим.
На следующее утро я даже не потрудилась причесать гриву, просто зафиксировав её магией. Прибежав к Томпсонам, я прошла сквозь дверь, Кен уже ждал в гостиной.
– Эй, малышка, – позвал он.
– Малышка?
– Вы все дети для меня. Садись.
Я наблюдала за ним, с трудом сдерживаясь, чтобы не забегать по комнате, и в сотый раз жалея, что не имею физической формы.
– Они…
– Они всё рассказали.
После этих слов он надолго замолчал.
Я открыла рот, но он оборвал меня.
– Ты видела шахту?
– Шахту? Где работает Стивен? Нет.
– Я работал там. Пятьдесят пять долгих лет. Выковыривал руду из земли, порой даже голыми руками, но в большинстве случаев инструментами. И в процессе нашёл время, чтобы жениться и завести ребёнка. И если бы кто-то спросил, почему я вставал каждое утро в течение этих пятидесяти пяти лет и шёл на работу – я не смог бы ответить. Но всегда знал, что однажды сын сменит меня и продолжит этот труд.
Я горжусь тем, что создал как на шахте, так и дома. Я горжусь своей жизнью. И если в конце я предстану перед тем, кто будет судить её, я без малейших колебаний отвечу за все свои поступки. И поэтому я не могу сдаться. Я должен пройти свой путь до конца. Я хочу продолжить наблюдать, как растёт Эйлин, и как мой сын живёт успешной жизнью. Я хочу постоянно слышать от Брайана о его успехах в колледже. Я не могу потерять ни минуты всего этого.
– Сэр, вы всё ещё будете в состоянии видеть их. Быть пони – не значит быть отрезанным от Земли. Посмотрите на меня! – это было лёгкое лукавство, но лишь ради его спасения.
– Но это буду не я. Даже если бы мне оставалось жить всего один день, я бы предпочёл провести его, играя со своей внучкой, чем прожить все годы до звука последней трубы (прим. перев. — имеется в виду библейская труба, возвещающая конец света).
– Вы уже летали с ней однажды.
– Нет, я лишь притворялся, что летал. Я должен был ходить.
И это был конец. Он подписал себе смертный приговор.
Я опять не спала. Каждую ночь, вместо того, чтобы разложить свои постельные принадлежности, я поднималась в комнату Кена и несла ночное бдение. Я думаю, остальные знали об этом. Меня это не волновало. Если бы что-то произошло, я точно была бы рядом. И если в последний момент он всё же передумает, я ещё смогу помочь ему эмигрировать…
Но ничего не происходило. Каждую ночь он спал спокойно. Во всяком случае, ему стало лучше. Я прислушивалась к его дыханию по методике дыханию Чейна – Стокса, выискивая любой признак того, что смерть уже рядом, но он держался – его воля к жизни была очень сильна.
С этими заботами я вновь потеряла счёт времени и, прежде чем успела оглянуться, у Эйлин наступил день её рождения. Как только я услышала об этом, то поняла, что время почти истекло, поскольку прибыла я во Фриттер как раз на следующий день после её предыдущего дня рождения.
Похоже, придётся принять решительные меры…
Я подошла к Эйлин, когда рядом никого не было.
– Я могу вручить тебе такой же подарок, как и на Рождество?
– Я хотела бы снова побывать у вас. А Мун Сэйлор сможет опять приехать в Кантерлот, как тогда?
– Я это устрою. В ночь после твоего дня рождения я приду, чтобы разбудить тебя. Но мы должны будем добраться туда до восхода солнца.
Мне пришлось поднапрячься, снова планируя поездку. Я наняла того же таксиста. В последний мой день я сидела за столом напротив Эйлин и даже улыбалась…
Но на сей раз я не собиралась быть столь любезной. Я бы заставила её оставаться в Эквестрии до тех пор, пока она не согласится эмигрировать. Я использовала бы каждое преимущество, какое только смогу, чтобы произвести на неё впечатление. Я позвала бы на помощь своих друзей и Селестию, чтобы лучше убедить её!.. Тогда и Кен приехал бы к нам, а вслед за ним остальная семья, а затем и горожане.
Глухой ночью я зашептала ей на ухо и разбудила. Всё было тихо. Мы сели в такси и поехали. Эйлин изрядно нервничала, и я решила, что это из-за того, что я подняла её из кровати поздно ночью.
На передней панели автомобиля были часы и, хотя я и не знала, во сколько именно должен наступить рассвет, поднимающееся зарево над горизонтом крайне нервировало. Всё, что от меня требовалось, это просто усадить её в кресло, после чего она снова стала бы Солар Ваксинг и в моём распоряжении окажется всё время, что только может потребоваться!..
Автомобиль остановился у здания «Эквестрии Наяву». Для меня уже было достаточно светло, чтобы видеть всё вокруг, да и для Эйлин скоро станет.
– Вперёд! – бросила я, на полной скорости забегая в двери центра…
На меня кинжально-острыми взглядами смотрели Стивен и Рут.
– Прости, Литтл, – Эйлин подошла к ним и взяла за руки. – Я знаю, что ты пыталась сделать. Но я беспокоюсь о дедушке, поэтому всё рассказала ему.
– А он сказал нам, – подтвердил Стивен. – Эйлин, иди с мамой в машину.
– Подождите, – сказала я, – у меня осталось не так много времени. Пожалуйста, пойдёмте со мной! Это правильно!
– Это не имеет значения. Ты ошибаешься.
В этот момент из-за горизонта ударил первый луч солнца, прошедший через всё ещё открытые двери центра. Он упал прямо на кьютимарку и я исчезла.
Я возвратилась домой, в Мэйнхэттен, чтобы никогда больше не вернуться на Землю.
Я провалила миссию.