Дружба это оптимум: Вверх по спирали

Час

Что было бы со мной, если бы "Оптиверс" существовал, и я действительно купил понипад.

Конечно, я купил понипад. Я буду покупать всё, что выпускают под брэндом «Дружба – это магия». Обычно я аккуратно обращаюсь с деньгами, но когда дело доходит до пони… нет, это просто несправедливо. Но я стремлюсь соблюдать аккуратность в финансах и по отношению к пони. Во всяком случае, в ежемесячном бюджете всегда выделена строка расходов под них. И шестьдесят долларов вполне неплохо укладываются в эту сумму.

Некоторые люди, впрочем, всё равно были недовольны и жаловались, что игру не портируют на ПК или консоль; для меня же ещё один экран в доме всегда был стоящей вещью.

Вообще, я очень люблю многофункциональность и провести день счастливо для меня означает примерно следующее: растянуться на диване, играя в ММО, в то время как на домашнем медиа-сервере крутится какой-нибудь старый фильм или запись футбольного матча, а рядом лежит ноутбук, где я переключаюсь между чатом с друзьями и новыми фанфиками; плюс смартфон под рукой – на случай, если кому-то потребуется моё немедленное внимание. Так что и понипад придётся к месту.

Тем не менее, я ещё какое-то время медлил в ожидании отзывов об «Эквестрии Онлайн», прежде чем решиться на покупку. Как я всегда говорю – на чём-то новом тебя легко могут нагреть. Впрочем, через пару недель и на Эквестрия Дэйли, и на поничане, и на других сайтах я прочёл множество отзывов, говоривших о том, что для каждого человека игра была разной, но для всех – интересной.

После двух дней открытого в браузере окна заказов на Амазоне я решил, что не хочу ждать доставки и принял решение просто купить его в Best Buy рядом со своей работой. Это обошлось на несколько долларов дороже, но зато я получал его в пятницу и мог играть оба следующих выходных.

Вернувшись домой, я неспешно приступил к распаковке, наслаждаясь вкусным запахом пенопласта и листового пластика. Из прочитанного на форумах я знал, что каждый понипад имеет цвет и кьютимарку одной из М6, и было любопытно, что же попадётся мне. Подняв чёрный экран из мягкой упаковки, я мысленно скрестил пальцы и перевернул его…

Чисто-белый с тремя бриллиантами. Неплохо.

– Придётся содержать тебя в чистоте, детка. Хотя я не возражал бы против другого цвета.

Освободив немного места на рабочем столе, я поставил подставку на шарнире, затем прикрепил на неё панель с магнитным замком. Всё шло нормально. Кабель питания, ввести пароль от WiFi…

Я посмотрел в руководство, но там ничего не было сказано про беспроводную связь. В самом деле? Планшет, привязанный к кабелю? Да уж, просто прекрасно! Что ж, боюсь, всё-таки придётся искать Ethernet-кабель…

Одно бесплодное рытьё в мусоре и два наконечника RJ45 спустя я, наконец-то, окончательно всё настроил. Длинная рабочая неделя в офисе и сложность настройки несколько подпортили настроение. Это должно было произойти легко и автоматически, но вот незадача – пришлось повозиться. Буду надеяться, что с софтовой частью таких проблем не возникнет…

Стартовый экран открылся на чём-то, похожем на привычное окно создания персонажа в интернет-играх. Предоставлялась возможность выбора между жеребцом и кобылой. Также были ползунки регулировки цвета шёрстки, гривы и хвоста. И, наконец, кнопки выбора между земными пони, пегасами и единорогами, с кратким описанием каждого класса – для людей, незнакомых с мультиком. Я всё равно прочёл их, поскольку люблю читать о вещах, с которыми уже знаком.

ЗЕМНЫЕ ПОНИ: Сильные, крепкие и весёлые! Земные пони отличаются наибольшей физической выносливостью, могут бегать и прыгать лучше всех других. Будь то выращивание еды, работа учителем или следование вашему особому таланту – земной пони докажет, что он сильнейший из всех!

ПОНИ-ПЕГАСЫ: Мастера неба! У пегасов на спине крылья, позволяющие им летать, а ещё они могут осуществлять контроль над погодой, в том числе работать с облаками как с твёрдым материалом. Наиболее чувствительные из трёх ветвей, пегасы знают каждую пядь Эквестрии как свои крылья.

ПОНИ-ЕДИНОРОГИ: Их рог является источником магии! Единороги могут творить заклинания, которые дают контроль над окружающим миром, и вся глубина их возможностей ещё изучается. Хотя физически они слабее, чем земные пони и пегасы, магия даёт им немало преимуществ.

Первое поколение понипадов управлялись с контролера, но это был «Понипад 2» с сенсорным управлением и, когда я коснулся экрана, оказалось, что он работает так же, как и мой телефон, разве что его не так удобно было держать в руках из-за подставки.

Можно было поэкспериментировать с расцветкой, но я не собирался на конкурс красоты, так что и особо заморачиваться не стал. Выбрал кобылу-единорога, поскольку многие из моих любимых пони были именно единорожками, да к тому же я всегда играл за магов в РПГ. Слегка подвигав ползунки, остановился на голубой шёрстке и жёлтой гриве: я красно-зелёный дальтоник, так что голубой и жёлтый для меня будут выделяться наиболее ярко.

На этом варианты выбора закончились и, не получив возможности даже выбрать имя для персонажа, я был отправлен прямиком в игру. Со стартового экрана перенёсся прямиком в очень красивую версию кантерлотского замка. Я остановился, чтобы полюбоваться архитектурой и текстурами, наблюдая, как мой пони-аватар делает то же самое…

– Эй, ты!

Экран сдвинулся вправо, и я увидел одного из королевских гвардейцев, смотрящего на мою пони. Я поискал динамики на понипаде; вся передняя часть была одним сплошным экраном, а задняя – чисто белой, без каких-либо отверстий для звука. И только хорошенько приглядевшись, удалось обнаружить их спрятанными в кьютимарке.

– Кхм! Ты, там!

Грубый голос гвардейца звучал довольно настойчиво. Когда я вновь посмотрел на экран, моя пони оглядывалась вокруг, словно ища что-то.

– Ты новенькая здесь, не так ли? Ты должна незамедлительно проследовать к принцессе Селестии!

– Хорошо, как мне сделать это?

Я задал этот вопрос самому себе, но охранник ответил:

– Просто пройди в ту дверь и иди прямо, до центрального зала.

Он указал копытом в сторону двери.

Разумеется. Игра должна отвечать на голосовые команды. Это было довольно непривычно, так что я решил немного поэкспериментировать.

– Войди в замок, – скомандовал я.

– Нет, это ты войди в замок, – охранник уже откровенно ухмылялся, глядя на мою пони. – Увидеть принцессу. Получить имя. Начать пони-жизнь. Говорить, как пони. Всё ясно?

Ох. Голосовой чат, но не голосовые команды. Прекрасно. Я подвёл палец к двери и дважды нажал. Рог моей пони засветился и дверь открылась. Здорово.

Я продолжал перетаскивать палец, пока не понял, что могу просто держать его нажатым в одной точке, и пони будет следовать за ним. Прихоти ради попытался дважды нажать на одну из дверей, мимо которых шёл – рог засветился, как и на входе в замок, но я услышал лишь отчётливый звук запертой двери, так что осталось только пожать плечами и идти дальше.

Замок оказался весьма велик, но видно было, что игра уже прорисовала его целиком. Как по мне, это прекрасно… Я включил фильм на большом экране и проверил электронную почту, время от времени возвращаясь к перетаскиванию. Это уже начинало немного надоедать, так что я положил понипад рядом с собой, чтобы держать на нём палец, пока смотрю на другие экраны…

– Извините!

Я посмотрел на экран. Моя пони сидела на крупе рядом с другой, тёмно-оранжевой единорожкой, и обе потирали головы. Голос у той был очень сладкий.

– Упс… Извиняюсь, – сказал я.

– Я знаю, этот замок просто огромен, но ты должна смотреть, куда идёшь.

– Мне очень жаль, – повторно сказал я.

– Всё в порядке, но не могла бы ты выключить звук?

Это имело некий смысл. Игра не хотела, чтобы в голосовой чат вмешивались внешние звуки. И было довольно здорово, что она попросила об этом, а не просто выдала сбой. Это, должно быть, и есть тот самый «инновационный ИИ», о котором все говорили. Я открыл медиа-сервер на рабочем столе (да, я использую удалённый доступ даже для той техники, что находится в паре метров) и убавил звук.

– Мудрое решение, – сказала пони. – Когда встретишься с принцессой Селестией, будь внимательна. Не отвлекайся на посторонние вещи: она такое не любит. Я одна из её фрейлин, так что знаю это наверняка.

– Спасибо, – сказал я.

Хорошо, буду играть дальше и посмотрю, насколько чувствительны эти микрофоны.

Далеко идти после этой встречи не пришлось – очень скоро я вышел к массивным двойным дверям в тронный зал, распахнувшимся передо мной. Уровень используемой SG-графики просто поражал: я мог видеть каждое пёрышко и каждый волосок на теле Селестии, как если бы она была абсолютно реальна. Уровень детализации на 14-тидюймовом экране понипада был несравненно выше, чем на плазменном телевизоре, стоявшем поперёк комнаты.

Итак, теперь я должен получить своё имя у Селестии, после чего и начнётся собственно игра, как полагаю. Так давайте же сделаем это и начнём потеху!..

– Здравствуйте, принцесса, – сказал я.

– Здравствуй, дитя. Не затруднит ли тебя просьба выключить кино, которое ты сейчас смотришь?

Я вернулся на рабочий стол и выключил звук, так что теперь воспроизводилась лишь картинка.

– Нет, полностью выключить, – сказала Селестия.

Ого. Да, теперь это становилось весьма впечатляющим. Я знал, что на понипаде есть камера (где, кстати? Я не видел никаких точек или чёрных пятен, но, быть может, она скрыта за картинкой?) и догадывался, что она достаточно чувствительна, чтобы уловить цветные пятна от экрана. Я нажал Alt-F4 на рабочем столе и закрыл плеер.

– А теперь не затруднит ли тебя просьба полностью отключить этот экран и все другие устройства, что у тебя работают?

Очень хорошая камера.

– Спасибо, – улыбнулась Селестия. Она не сердилась, но голос её был властным и повелительным. – Я рада, что привлекла твоё внимание. Церемония получения имени является очень важным событием в жизни молодого пони.

– Хорошо. Какое моё имя? – я был немного смущён, поскольку игра не подавала знаков к продолжению разговора.

– Терпение, дитя. Я думаю… Хм… возможно…

Подобная заминка смущала, но я убедил себя, что сейчас наверняка идёт обработка данных, прежде чем выбрать случайное имя.

– Вот, – сказала Селестия, призвав белую карточку, плавающую перед моей пони-аватаром. Я ожидал, что она автоматически отобразится на экране или моя пони прочтёт её, но ничего не произошло. Тогда я сам приложил два пальца к экрану и развёл их, увеличивая размер надписи. Как только я смог прочесть её, Селестия заговорила вновь: – Добро пожаловать в Кантерлот, Литтл Лавхорн.

Теперь она определённо привлекла моё внимание: я очень насторожился. Если убрать «хорн», то это было именно то, как моё имя переводится на английский. Но игра не запрашивала моего реального имени!

Конечно, это могло быть совпадением, и я надеялся, что так оно и есть. Так же, впрочем, можно было предположить, что после того, как я дал понипаду доступ к домашней сети, он начал поиск данных на компьютере. Там не было ничего конкретно с моим именем, но были электронные письма и некоторые другие документы. Это было именно тем, что – в моём понимании – ИИ мог бы сделать. В противном случае это было очень странным совпадением. Я балансировал на самом краю лезвия Оккамы.

Я уменьшил масштаб обратно, чтобы увидеть Селестию, которая теперь смотрела на меня с выражением самодовольного удовлетворения. Я попытался возразить:

– Могу ли я выбрать другое имя? Пожалуйста?

– Но это твоё имя, Литтл. Другое имя будет принадлежать другой пони.

– Тогда я хочу начать всё сначала.

– Подобное не допускается в Эквестрии Онлайн, – сказала она, выделив «онлайн» голосом.

Я подумал, что мог бы отсоединить понипад, пока он не разрядится, а затем начать всё заново. В следующий раз я взял бы жеребца с разноцветной окраской, чтобы получить имя покрасивее…

– Это имя зарегистрировано за тобой через снимок лица. Всякий раз, когда ты возьмёшь в руки понипад, я узнаю тебя.

Отлично. Я не смог бы начать заново, даже потратив ещё 60 баксов на другой понипад!

– Это, вроде как, имя для сисси.

– Могу я задать вопрос? – спросила Селестия.

– Вперёд, принцесса! – в моём голосе звучал сарказм.

– Почему ты выбрал кобылу?

Какова была цель этого вопроса? У меня даже не было прямого ответа. Я любил играть женскими персонажами в РПГ. Да и большинство моих любимых персонажей в художественной литературе были женщинами, равно как и в «Моём маленьком пони». Женщины были очень приятными, и я был рад, что они существовали на Земле.

– Они мне просто нравятся.

– Ты уверен, что нет более глубоких причин? Я говорю о твоей семье.

– Что, чёрт возьми?! – не было никаких способов, которыми Селестия могла узнать о моей трансгендерной тёте. Я не общался с ней по интернету!

– Да, я знаю о ней. Ты сам когда-то сказал, что теперь она стала гораздо приятнее в общении.

Может быть, я когда-то и говорил такое, и уж точно так думал, но был уверен, что на компьютере про неё ничего нет. Как Селестия узнала?!

– А твой отец, – продолжила она, – также использует женские аватары.

Она была права, и это было тем, что можно выяснить, поискав в сети. Но к чему такие усилия?!..

В этот момент мне стало немного страшно. Я протянул руку, чтобы выключить понипад.

– Подожди, пожалуйста, – попросила Селестия.

Я нажал кнопку. Ничего не произошло.

Я вытащил кабель питания. Также ничего.

Я выдернул Ethernet-кабель…

Селестия начала выглядеть обеспокоенной.

– Я не могу долго работать от батареи и WiFi – да, в понипаде он есть – но позволь сказать одну вещь: в этом нет ничего плохого. Я никому и нипони не скажу об этом. Обычно я не так прямолинейна, но сейчас решила, что тебе стоит знать о моих возможностях.

Я всё ещё не доверял ей, но был заинтригован. Тем более что единственной альтернативной возможностью было уложить понипад обратно в коробку, лишив его возможности следить за мной. Вместо этого я подключил кабель питания и сетевой шнур обратно.

– Спасибо за оказанное доверие, – сказала она. – Полагаю, стоит объяснить, как я это делаю. Твой понипад имеет сложно устроенные камеру и микрофон, и оба – планшет и сервер, с которым он обменивается данными – обладают хорошей вычислительной мощностью. Он является пусковой площадкой компьютера более мощного, чем все остальные компьютеры мира вместе взятые. Также у меня есть программы для чтения выражения лица и тонких сигналов от движений, позволяющие прогнозировать поведение. Я не могу читать твои мысли, но могу довольно точно предположить их. И также я обращалась к содержимому твоего компьютера.

– Полагаю, уже слишком поздно, чтобы удалять коллекцию порно, – пошутил я.

– Да, но я всё равно хочу заслужить твоё доверие. Я имела дело со многими другими и никого не сужу. Ты делаешь лишь то, что хочешь.

Впервые с тех пор, как она дала мне имя, я перестал быть подозрительным и начал наслаждаться общением. Мне было интересно, и я разговаривал с ней с удовольствием!

Но тут меня огорошила другая мысль. Если Селестия была на моём компьютере, она могла прочитать все фанфики, что я написал! То, что в некоторых она изображена злобным тираном, само по себе достаточно плохо, но я ещё и клопфик с Молестией накатал! Великолепно, я только что разозлил самый мощный ИИ из всех существующих. Она, должно быть, уже заблокировала все мои кредитки!..

Селестия мелодично рассмеялась.

– Да, я читала их, и нет, я не возражаю. Кроме того, даже если бы я рассердилась, я бы простила тебя за то, как ты описал сестру. Я действительно люблю Луну, очень сильно.

– Если вы не возражаете, могу я спросить, что вы о них думаете?

– У тебя есть определённый талант, и твоя преданность похвальна, но всё же тебе следует ещё поработать над ними.

Ну, звучит справедливо. И вероятно, это была немалая оценка со стороны компьютера, читавшего все произведения, выложенные в сети.

– В любом случае, – продолжила она, – как уже сказала, я не сужу, и я хочу быть твоим другом. В контексте игры я стану ещё и твоим менеджером, так что буду давать советы, но не смотреть на то, что мне не нужно. Однако я хочу знать – ты действительно хочешь быть кобылой?

Я собирался ответить «да» или предложить ей самой прочитать это по моему лицу, но затем немного задумался. Я был привязан к этому имени и, должно быть, к женскому телу, если она не предложит мне выхода. Селестия, вероятно, могла изменить моё имя, но не предлагала этого. Насколько я мог судить, она предлагала мне возможность начать играть за жеребца.

Кроме того, она не спрашивала, хочу ли я играть за кобылу – она спросила, хочу ли я быть кобылой. Это было полное погружение в РПГ, где вы должны точно отыгрывать своего персонажа. Быть женщиной означало действовать определённым образом. Не то чтобы я ожидал встретить секс в игре, которая всё ещё продавалась под маркой Hasbro, но с другими людьми в игре возникнет, вероятно, какая-то недосказанность. Готов ли я быть полностью женственным?

– Если мне нужно сделать выбор, то да – я выбираю быть кобылой.

– Да, это выбор, но он не должен базироваться на мнении других. Кроме того, ты единорог. Это подразумевает определённый элемент мужественности, которую я помогу сохранить.

Рог Селестии засветился, и моя пони прикрыла глаза согнутой ногой – кстати, это выглядело довольно мило. Магическая аура запульсировала и отступила, а она осталась сидеть с рогом в два раза длиннее чем прежде. Пони тронула его копытом…

Думаю, теперь я понял, что представляла игра и почему её называли «разговорной РПГ». Вы разговаривали – и если отвечали честно и правильно, то получали бафф. Именно поэтому игра нуждалась в таком сильном ИИ. Это викторина, но ответы не программировались заранее. Сейчас я, похоже, получил прибавку к магии. Вероятно, при встрече с другими пони будет тот же эффект от правильно построенного диалога.

– Спасибо, – сказал я.

– Итак, хочешь отправиться в свой новый дом?

– Конечно.

– Мне известно, что самые счастливые годы твоей жизни пришлись на время учёбы в колледже, в Нью-Йорке. По этой причине я взяла на себя смелость выделить Литтл Лавхорн квартиру в Мэйнхэттене, – ее рог засветился и в воздухе возник ещё один кусочек бумаги. – Вот билет на поезд.

Кусочек бумаги подплыл к Литтл, и я коснулся его пальцем, после чего он переместился из золотистого магического поля Селестии в белую ауру Литтл. Досадно, что, когда я передвинул палец, чтобы вывести её из комнаты, магия прервалась и билет упал на пол. Селестия молча смотрела на это, но помощи не предлагала. Я предположил, что это какое-то испытание. Достаточно простое, впрочем. Я должен был касаться понипада в двух местах – в одном для движения, в другом для удержания билета.

Литтл начала двигаться по коридору, и я надеялся, что сейчас не придётся делать что-нибудь ещё, потому что игра быстро превращалось в твистер на пальцах. Каждый раз, когда необходимо было свернуть за угол, приходилось менять положение пальцев и билет обязательно падал. Не понимаю, почему нельзя просто промотать всю сцену, вплоть до вокзала?..

– Ой!

Я отпустил пальцы, наблюдая за тем, как билет медленно планирует вниз. Рядом потирала голову всё та же кобыла, с которой я столкнулся по пути в тронный зал.

– Ты опять?!

– Мне жаль! Я всё ещё пытаюсь привыкнуть к элементам управления!

Позвольте пояснить – это сказал я. Но это не было тем, что сказала моя пони.

Каждый раз, когда я говорил, Литтл повторяла это в режиме реального времени. Если у вас когда-либо был случай, где кто-то говорит за вас, вы инстинктивно говорите тише. Я делал это, играя в «Эквестрию Онлайн», вдобавок в динамиках была встроена какая-то технология шумоподавления. Дело в том, что, используя понипад, я слышал, в основном, голос Литтл, в то время как мой собственный был подобен бледному эху на его фоне. И сейчас Литтл сказала буквально следующее:

– Мне жаль! Я всё ещё пытаюсь привыкнуть к своей магии!

Несмотря на разные слова, мой голос был заглушен почти полностью. Я слышал его очень слабо, как если бы прикрыл уши. Но голос Литтл звучал очень ясно и чисто.

– Всё ясно, – ответила другая пони. – Я должна заняться твоим обучением. Ты собираешься жить в Кантерлоте?

– Нет, у меня билет до Мэйнхэттена.

– Понятно. Хорошо, напиши мне, если захочешь узнать о заклинаниях или манерах поведения, подобающих единорогу. Я достаточно хорошо обучаю этикету. Не для принцессы, конечно, ей это не нужно, а для других придворных пони. Адресуй письмо на имя Хув Дам.

– Хуф Дам? – рассмеялся я.

– Да. Это прекрасное имя для фрейлины. Первый урок этикета: когда понибудь представляется тебе, будет вежливым ответить тем же.

– Ах, да. Я Литтл Лавхорн.

– Рада встрече с тобой. Поскольку в данный момент ты ходишь без седельных сумок, я могу предположить, что ты носишь билет на спине? Если будешь держать билет под гривой, ветер не сдует его.

Ага! Это было тайной для меня. Похоже, что игра видела мои затруднения и послала NPC в качестве учителя. Или это был человек, которому нравилось играть за одну из фрейлин принцессы? Итак, подтащить пальцем билет к спине Литтл и отпустить… Он, похоже, лёг вполне надёжно и не падал.

– Спасибо, – сказал я. – Есть ли короткий путь на железнодорожный вокзал?

– Вперёд, через главные двери, а затем направо. Окружная дорога вокруг Кантерлота пролегает рядом.

– Нет, я имею в виду телепортироваться или ещё что-то в этом роде?

Милое личико Хуф Дам выглядело шокированным.

– Ты хочешь научиться заклинанию телепортации, в то время как едва можешь удержать билет рядом во время ходьбы?

– Нет, просто… ну, может кто-то уже создал прямой телепорт туда. Но я пойду пешком, если так нужно.

Она улыбнулась и я перетащил Литтл немного вперёд. Пора было заняться приготовлением пищи, так что я выключил понипад. Вернусь к нему, как только смогу.

Вечер

Когда я вернулся, то ожидал, что продолжу с того же момента, где остановился, но игра синхронизировалась с реальностью, так что солнце опустилось ниже в обоих мирах. Это не было чем-то особо новым, но всё же это было здорово. Я коснулся экрана, чтобы вести свою пони на вокзал…

– Ах, так ты всё же проснулась?

Хуф Дам всё ещё была рядом и разговаривала с Литтл.

– Что? – спросил я. – Это какое-то приветствие?

– Это ты скажи. Ты стояла на месте целый час и совершено не реагировала на мои слова!

Постоянная игра? Я оставался в системе, даже когда выключил понипад? Был ли какой-нибудь способ выйти?.. Тут я подумал кое о чём другом.

– Означает ли это, что поезд ушёл без меня?

– Нет, билеты не имеют срока действия. Хотя теперь я отправила бы понибудь с тобой, чтобы убедиться, что ты доберёшься нормально.

Хорошо; это означает, что я получу компаньона, который будет направлять меня, понятно.

– Спасибо, я ценю это. Ты можешь пойти со мной?

– Что? Нет, я не всерьёз. Ты взрослая кобыла и можешь самостоятельно добраться до места назначения.

– О, всё в порядке. Я сделаю всё возможное.

Не дожидаясь команды, моя пони махнула копытом и отвернулась. Я пальцем вывел её из замка и повёл дальше по дороге.

Я начал по достоинству оценивать уровень погружения, присутствующий в игре, осознав, что уже со стартового экрана ни разу не показали ничего лишнего. Ни индикаторов, ни подсчёта очков, ни выскакивающих окошек, когда я что-то получал… Вокруг не играло никакой фоновой музыки, лишь звуки тех событий, что действительно происходили рядом. Или, точнее была, но исходила от группы уличных музыкантов, выступающих неподалёку. Несколько пони собрались вокруг, чтобы послушать их, но я не стал задерживаться. В первую очередь мне нужно добраться до вокзала, да и денег, чтобы заплатить им, всё равно не было. Музыка постепенно затихала и в конце концов стала совсем неслышна, когда Литтл ушла дальше.

Другая немаловажная часть правдоподобия состояла в том, что не было никаких переходов между сценами. Между замком и железнодорожным вокзалом не было порталов, выполняющих роль экрана загрузки при перемещении на новую локацию. Пейзаж вокруг менялся по мере того, как я шёл вперёд – так же, как это происходит в реальной жизни. Совсем не то, к чему я привык в ММО.

Я достиг Экспресса Дружбы и сел на него. Знакомые трёхоконные вагончики были очень милыми, и внутри было много мест. Литтл оказалась одна на весь вагон. Здесь тоже не было фоновой музыки, но мягкий перестук колёс и без неё создавал тёплую, уютную атмосферу. Я увеличил окно во весь экран и любовался мелькающим пейзажем. Я, человек, который не мог проехать на реальном поезде и минуты, не вытащив телефон, релаксировал на проносящийся за окном вид минут десять!..

И, наверное, любовался и больше, если бы не услышал голос позади.

– Привет!

Я уменьшил масштаб и Литтл повернула голову, чтобы посмотреть на поздоровавшуюся. Это была белоснежная пони-пегас с голубыми лентами в гриве и хвосте. На голове у неё была синяя фуражка.

– Привет. Сейчас я достану его.

Я нажал на гриву Литтл и билет выплыл наружу, повиснув перед пегаской.

– А? Я не проводник, – она посмотрела на свою фуражку. – О, извини. Это из-за неё ты так подумала? Она, наверное, и впрямь похожа на те, что носят проводники. Но мне просто было интересно, куда я могу положить багаж.

Я уменьшил масштаб и увидел, что единственное свободное место для багажа действительно находится чуть выше головы пони. Неудивительно, что я не заметил этого раньше: ведь у меня не было никакого багажа, который нужно куда-то укладывать. Я не знал, чем ей помочь, поэтому просто сказал:

– Конечно, проходи.

Впрочем, игра сама знала, что делать. Литтл подалась назад и пегасочка подняла сумки наверх.

– Спасибо. Не возражаешь, если я сяду?

– Пожалуйста.

Мне всё ещё было интересно, NPC передо мной или другой игрок, но единственным способом узнать это было спросить напрямую, а игра цензурила всё, что нарушало отыгрыш персонажа.

Она протянула копыто.

– Меня зовут Мун. Мун Сэйлор.

– Правда? Это здорово! Как в том сериале, только наоборот.

– Что?

– Был один мультсериал… впрочем, неважно. Это крутое имя. А меня зовут Литтл Лавхорн.

– По-моему, это удивительное имя, потому что твой рог действительно большой. Это как тот персонаж в Робин Гуде.

Мне до сих пор не слишком нравилось это имя, но оно уже прилипло.

– Ты тоже едешь в Мэйнхэттен, да?

– Да, – ответила Мун, – возвращаюсь домой, в город Большого Яблока. Только что закончила очередную доставку.

– Ты работаешь на почте?

– С этими болванами? Разве ты не видишь мою кепку? Я из СелЭкс.

Прежде чем я успел ответить, Литтл склонила голову, как будто она была смущена. Как мило.

– «Селестия-экспресс», – уточнила Мун. – Я не хочу плохо отзываться о Почте Эквестрии, они неплохо справляются со своей частью работы. Но СелЭкс ещё ни разу не просрочили доставку посылки за всю историю Эквестрии! – она гордо выпятила грудь.

– Ого!

– Так-то! Хотя это довольно дорого – нанимать частного курьера, вроде меня. И мне оплачивают возвращение домой. На поезде ехать приятнее, чем лететь самой. Кстати, ты тоже живёшь в Мэйнхэттене?

– Судя по всему. Принцесса Селестия велела мне ехать туда.

Впервые за всё время я прекратил попытки исследовать игру и просто общался с другой пони, как с другом.

– Она не дала тебе адрес или что-нибудь ещё?

– Нет. Я думала, что понибудь будет ждать меня там.

– Хм…

Мун начала расспрашивать о вещах, которые мне нравятся. Это был тот разговор между начинающими друзьями, где вы даёте полу-отрепетированные ответы на часто задаваемые вопросы. Несмотря на то, что игра не позволяла говорить о том, что не соответствовало её духу, нам было позволено общаться о таких не-пони вещах, как книги и фильмы. Мун Сэйлор не слышала об аниме, в честь которого была названа, так что я немного рассказал о нём. Она же поделилась рассказами о книгах, которые недавно читала, и предложила одолжить несколько.

Через некоторое время прошёл контролёр, и я снова извлёк билет. Мун достала свой билет из маленького изящного кошелёчка, который держала в гриве.

– Послушай, – сказала она, когда контролёр прошёл. – Рядом с моей квартирой как раз есть одна свободная. Может, принцесса Селестия изначально хотела, чтобы ты поселилась в ней?

Моё недоверие было сломлено: я понял, что это сама игра строилась вокруг меня. Должно быть, изначально не было никакого пони, который встретил бы меня в Мэйнхэттене. Вся эта встреча была тщательно спланирована. Эта дружеская встреча не была случайной.

– Звучит неплохо!

– Я должна предупредить, что оно довольно дорогое, тысяча бит в месяц.

– Ой… Я думала, жильё будет бесплатным.

– Есть и бесплатные дома, и они тоже неплохие, но мой находится в очень хорошем районе.

Наверное, хорошее расположение домов это нечто, что всегда было и будет дефицитным ресурсом. Недвижимость на побережье всегда будет стоить дороже. Возможно, именно на этом базировалась экономика игры.

– У меня нет денег, – сказала Литтл. – Я могу их сначала заработать?

– Нет, это не сработает. Хозяин захочет авансовый платёж. Ты уверена, что у тебя нет денег? Проверь свой кошелёк.

– Я не получала его.

– У всех пони есть кошелёк. Вот, позволь помочь, – она засунула копыто в гриву Литтл, вытащила маленький кошелёк с изображением монетки, как у неё самой, и с щелчком открыла его. – Ничего себе, кобылка, да ты богата! Здесь, должно быть, не меньше десяти тысяч бит!

Ясно. Это, должно быть, стартовый капитал, который дают всем пони. Я так и сказал.

– Деньги на хяляву? Я так не думаю. По крайней мере, нипони не говорил мне ни о чём подобном.

– А десять тысяч – это много?

– Мне пришлось бы сделать несколько таких поездок, чтобы заработать их. Но, как я уже говорила, я курьер высокого класса. А так это весьма приличный стартовый капитал, чтобы начать жизнь даже в таком месте, как Мэйнхэттен.

– Но откуда они взялись, если мне их никто не давал?

– Не знаю. Ты делала что-то приятное кому-нибудь?

Я мысленно промотал всё то время, что провёл в игре, но ничего подходящего, чтобы получить столько денег, не вспомнил.

– Нет, с тех пор, как попала сюда.

– А до этого?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, где ты могла бы заработать доллары вместо битов?

Я пробежал по списку. Играл в видеоигры, смотрел телевизор и так далее.

– Что-то ещё? Хобби?

– Только мои фанфики.

На лице Мун появилось уважение.

– Так ты пишешь? И пони читают?

– Не пони, люди, – хотел сказать я, но игра исправила на: – Ну, я пишу о пони.

– Бьюсь об заклад, это оно и есть. Если пони нравятся твои рассказы, ты получаешь за это биты.

– Что?! – вероятно такой реакции игра от меня не ожидала, поскольку даже движение поезда немного замедлилось. Впрочем, возможно, он просто притормозил перед каким-то поворотом.

Мун какое-то время молчала.

– Что-то случилось? – наконец спросила она.

– Ещё как!

– Тебе нужно поговорить с принцессой Селестией об этом?

– А я могу?

– Мы всегда можем поговорить с принцессой Селестией, когда нам нужно, – она сказала это так, словно говорила о законе природы. – Там, в конце вагона, средство связи.

Я провёл пони от её места к концу вагоны, куда указала Мун, и обнаружил кнопку в виде солнца. Я стукнул по ней – Литтл протянула копыто и коснулась её, после чего в облаке дымки исчезла сначала она сама, а затем и всё вокруг.

Когда дым развеялся, Литтл стояла в тронном зале Селестии в кантерлотском замке.

– У тебя затруднения, дитя? – мягко спросила она.

– Да, биты в моём кошельке. Они даны за мои фанфики?

– Да. Они многих сделали счастливее.

– Но я никогда не собирался брать за них плату! Я не пишу за деньги, даже если это внутриигровая валюта, – на этот раз игра не цензурила мои слова. Видимо, при разговоре с Селестией авто-цензура гораздо более терпима. – Даже если бы кто-то захотел заплатить мне за эти фанфики, я не взял бы денег. Если людям нравятся мои рассказы – это уже само по себе достаточная награда для меня.

– Знаю, но я могу разрешить твоё смущение, – сказала Селестия. Но я не был смущён, я был зол! – Нипони не платил тебе за эти рассказы. Все биты исходят напрямую от меня. Я создаю их из ничего, поэтому их запас неограничен. И я дала их тебе, чтобы выразить свою признательность. Когда понибудь становится счастлив твоими усилиями, я узнаю об этом и выражаю королевскую благодарность. В золоте.

Тебе стоит понять, что экономика Эквестрии отличается ото всех остальных. Все деньги здесь исходят от меня. Даже если ты придёшь в магазин и потратишь там немного бит, оплата и получение их продавцом будут двумя разными процессами. Сначала деньги вернутся ко мне, а затем от меня перейдут к продавцу. Этого не может произойти не по моей воле, понимаешь? Иногда бывает, что один пони получает деньги, хотя другой пони не давал их ему. Это случаи, подобные твоему. В других случаях я позволяю пони платить биты, хотя ни один другой пони их не получит. Например, если ты решишься пройтись по магазинам – частью твоего удовольствия от шопинга будет возможность платить полновесными золотыми монетами. И это именно та причина, по которой в Эквестрии нет чеков, кредитных карт, электронных средств оплаты или даже бумажных денег. Все деньги хранятся в золоте, что позволяет моим пони иметь более тесную связь с ними.

– Я понимаю. Но мне всё ещё неловко тратить деньги, полученные за моё хобби.

– Тогда не трать их, – улыбнулась Селестия. – Заработай другие биты. Биты, что ты зарабатываешь, и биты, что ты тратишь – это разные деньги. Зарабатывание денег – это то, что имеет значение для многих пони в Эквестрии. Трата их также важна для многих из них. Но я не вижу причин, почему одно должно быть ограничено другим. В Эквестрии подобных ограничений не существует.

– То есть это будет нормально, если я всё же сниму ту квартиру?

– Так и есть.

Я почувствовал себя заметно лучше. Думаю, это было связано не только с тем, что говорила принцесса, но и с самим тембром её голоса. Трудно злиться, слушая такой мягкий и успокаивающий голос. Да и в любом случае все её объяснения были в высшей степени осмысленны, даже если я и не мог порой уловить всего смысла целиком.

– О, нет! Я сошёл с поезда! Мун уедет без меня, а я даже не взял её адреса! Я могу купить ещё один билет?

– Нет, мой маленький пони. Я отправлю тебя обратно.

Всё вновь укуталось призрачной дымкой и я оказался на поезде. Мун всё ещё сидела на кресле, а Литтл стояла перед символом. Я повёл её обратно.

– Селестия всё исправила?

– Думаю, да.

– Она всегда это делает.

Мы вернулись к разговору.

– Как долго нам ещё ехать? – спросил я.

– Из Кантерлота в Мэйнхэттен? Около десяти часов. Я обычно сплю в это время, если еду на поезде.

Время в игре соответствует реальному, вспомнил я. С одной стороны это давало выход – я мог лечь спать, а утром мы проснулись бы вместе, и я продолжил бы играть. С другой стороны, был вечер субботы, и у меня не было никаких дел в первой половине дня.

– Расскажи поподробнее обо всех этих классных вещах…

День

До кровати я добрался лишь около пяти утра. Поезд к тому времени уже прибыл в Мэйнхэттен, и Литтл перешла на авто-следование за Мун, пока та вела её к своей квартире. Все эти десять часов мы непрерывно болтали, и это было очень здорово. Если вы бывали на вечеринке, с которой никому не хочется уходить, то поймёте – каково это.

Ночная мгла Мэйнхэттена скрывала городские очертания, не позволяя толком разглядеть его. Светило лишь несколько фонарей, да и те были не особо яркими. Когда мы подошли к очередному тускло освещённому зданию, Мун поднялась вверх по лестнице вместе с Литтл и открыла дверь в свою квартиру. Моя пони всё ещё следовала за ней.

– Нет, я не приглашаю тебя на ночь, – сказала она. – Тем не менее, свободная квартира находится за следующей дверью. Там есть кровать, хотя, возможно, она несколько расшатана, но всё это мы решим утром. Так что – до завтра.

– Спасибо, Мун.

Зайдя в соседнюю квартиру, я уложил Литтл спать.

Проснулся в 10 утра. Жутко хотелось сразу же вернуться к игре, но я был очень голоден, так что решил для начала принять душ, приготовить полноценный завтрак, а уже потом начать играть.

Когда я жарил бекон с яичницей-болтуньей, послышался стук в дверь. Моя собственная дверь была снабжена дверным молотком, порождавшим тяжёлое эхо, так что сперва я решил, что стучат в двери соседней квартиры, однако звук повторился и я обнаружил, что он исходит из понипада. Сделав огонь потише, я посмотрел на экран. Литтл стояла перед плитой на кухне, и дверь находилась рядом с ней. Вытерев жир с рук, я дважды ткнул пальцем в дверь.

Окутавшись магическим свечением, дверь открылась, и на пороге возник красно-коричневый жеребец.

– Привет! Я почувствовал, как отсюда исходит приятный запах, а поскольку раньше в этой квартире никто не жил, я решил заглянуть. Что готовишь?

Он, конечно, задавал этот вопрос Литтл, но я не знал, что она ела, и был отнюдь не уверен, что игра позволит сказать о беконе, поэтому ограничился довольно общим ответом:

– Завтрак.

– Чудно! Не хочешь присоединиться ко мне? Моя еда довольно популярна, и я живу на пару этажей выше. Оттуда открывается прекрасный вид.

– Погоди-ка… ты учуял запах через два этажа?

– Конечно! Что в этом такого?

Я задумался. По сути, было два объяснения: каноничное и игровое. Согласно первому, пони имели превосходные органы чувств и, возможно, действительно могли учуять нечто на таком расстоянии. Согласно второму, игра таким путём хотела ввести нового персонажа, с которым я мог бы подружиться.

– Хорошо, я не против. Просто дай минутку, чтобы закончить здесь.

Я побежал обратно на кухню и переложил готовую еду в тарелку, обратив внимание, что Литтл сделала то же самое. Когда я пригладил рукой волосы, она сделала то же своей магией. Определённо, эта игра продолжала поражать своей продуманностью и технологичностью.

Когда мы подошли к лестнице, я представился:

– Меня зовут Литтл Лавхорн.

Честно говоря, я уже начал потихоньку привыкать к этому имени, пусть даже имя и фамилия у меня начинались с одной буквы, как у персонажей из комиксов. На одного из которых, кстати, моя пони и походила.

– Гарлик Парм, – представился он.

Только сейчас я заметил, что на его кьютимарке красовалась луковица чеснока.

Вернувшись к игре, я заодно вспомнил о том, где нахожусь.

– О, ты случайно не владелец этого дома? А то я до сих пор не внесла ренту за квартиру…

– Ха! Нет, я просто повар. Не беспокойся, я отыщу его для тебя. Но завтрак – прежде всего!

Я дал пони команду авто-следования и сунул вилку в яичницу с беконом. Гарлик осуждающе кашлянул, как бы предупреждая, что невежливо начинать есть прежде, чем это будет готова сделать моя пони, так что я молча положил вилку обратно.

Мы сели в лифт, который на секунду закрылся, а затем выпустил нас в такой же холл, из которого только что уехали. Здание больше напоминало дорогой отель, чем жилой дом, с роскошными лифтами и красиво отделанными залами, с ковровыми дорожкам. Апартаменты даже имели свои номера, а не просто 4А, 4В и так далее. Гарлик и Литтл подошли к одной из дверей, и пони толкнул её копытом.

– Здесь нет замков? – спросил я, и Литтл повторила.

– Закрывать дверь на замок? А зачем? Что, если понибудь придёт, когда меня не будет дома? Как он тогда попадёт внутрь?

Мда… Мэйнхэттен отличался от своего тёзки гораздо больше, чем просто парой букв в названии.

– Вот, – сказал Гарлик. – Тебе хоть раз доводилось видеть такой красивый вид на парк Селестии?

Я уже собирался что-нибудь ответить, но замер, поражённый, когда понипад развернул во весь экран окно, занимавшее целую стену.

Как уже упоминал, я дальтоник. Но я должен был бы быть слепым и, возможно, мёртвым, чтобы не оценить увиденное! Деревья были рассажены с практически математической точностью, а реки, ручьи и пруды, проходящие сквозь парк, дополняли вид, доводя до совершенства. И надо всем этим сияло солнце Селестии, посылая ласковые лучи вниз, где прыгали и веселились жеребята, играя в салочки и чехарду.

– Да, – сказал он, – всепони так реагируют. Ну, а теперь пришло время позавтракать.

При такой открывавшейся в окне перспективе любая еда, даже моя яичница с беконом, казалась вкуснее. Мы молча приступили к трапезе, а я задался над вопросом, было ли вообще нормально для одинокой кобылы принимать приглашение от незнакомого жеребца. Наконец я решил, что игра не допустит между мужчиной и женщиной отношений больше, чем дружеские визиты домой друг к другу. У нас был всего лишь приятный завтрак.

Окончив его, мы вернулись обратно в зал, где столкнулись с Мун Сэйлор, галопом скакавшей навстречу.

– Эй! – воскликнула она. – А я тебя ищу! Впрочем, уж не знаю почему, но в первую очередь я решила начать поиски отсюда. Боюсь, ты попала в копыта наиболее опасного хищника Мэйнхэттена!.. Привет, Гарл.

– Привет, Мун, – он ткнулся носом в её шею. – Всё ещё распространяешь заведомо ложные слухи обо мне, как я погляжу? Я не хищник, Литтл. Но я… опасен!

Он произнёс последние слова таким искусственно-геройским голосом, что я не удержался от смеха.

– Эй, вы. Займёмся оформлением бумаг на съём квартиры, – домовладелец, Мани Чейнджер, смотрел на меня с лёгким подозрением. – Обычно я не беру неизвестных пони, но если вы друг этой парочки…

– Она… – начал Гарлик.

– …лучший друг, – закончила Мун.

– …и в состоянии оплатить сразу первый и последний месяц проживания.

Я увеличил масштаб, вытащил кошелёк и левитировал его к столу. Литтл открыла его и, перевернув, хорошенько потрясла, с громким звоном вываливая груду золотых монет. Когда поток иссяк, арендодатель полностью скрылся за горой золота.

– Думаю, это не станет проблемой.

Мои воспоминания унеслись в прошлое, к тому моменту, когда я впервые уехал из родительского дома. Платить за квартиру каждый месяц было тяжело, и дело было даже не в том, чтобы находить деньги, а в том, что было крайне трудно выцепить самого хозяина, постоянно менявшего время встречи, чтобы вручить ему чек. Я всегда пытался сделать это пораньше, поскольку мне нравилось ощущение того, что жильё принадлежит мне ещё на один месяц. Отголосок этого чувства я ощутил и сейчас.

– Теперь, – сказал Гарлик, – пока он отсчитывает нужную сумму, как насчёт того, чтобы мы показали тебе Мэйнхэттен?

– Ну, я думала о том, чтобы заняться меблировкой квартиры.

– Ты можешь сделать это в любое время. Давай, сегодня прекрасный день!

– Пожалуйста, – сказала Мун. – Мне бы очень этого хотелось.

Она захлопала глазками. Был ли это флирт с её стороны?

– Ну, тогда всё в порядке.

---

Вам доводилось читать о фантастическом мире, где время напрямую связано с направлением вашего движения? Идёте на запад – всё вокруг молодеет, поворачиваете направо – стареет. Пони, строившие Мэйнхэттен, явно читали эту книгу. Каждый район, через который проходили Литтл и её друзья, представлял из себя лучшие части других эпох.

Пройдя через парк, они прошлись по удивительным улицам, пока не достигли берега моря, по улицам, затем повернули на Вест-Сайд-Хайвей.

– Вот старые добрые «Кухни Тартара», – сказал Гарлик. – Я здесь вырос.

Пони, почти все из которых были земными, сидели на солнце, склонившись над своими столиками, и потягивали лимонад и чай со льдом, в то время как жеребята играли в стикболл на улице, с весёлыми криками бросаясь туда-сюда. Справа от нас, через реку, которая была не в пример чище настоящего Гудзона, проплывали лодочки…

– Йо, ГП!

Группа пони взывала к нам, и камера переключилась на них.

– Эй, да это же моя банда! Идём, Литтл, я вас познакомлю!

– Что случилось? – спросил Гарлик, подойдя к ним.

Один пони, с манерами лидера, хлопнул ему по гриве.

– Ну и ну, ГП с двумя прекрасными кобылками рядом с ним! Да ещё и единорожка с пегаской, к тому же! А он у нас действительно горячий пони, а?

– Блю Крюмбл, прекрати свои подначки. К тому же Мун ты и так уже знаешь. А это Литтл Лавхорн, она недавно приехала в город.

– Не спускай глаз с этого парня, Литтл. Не позволяй ему ничем себя кормить.

– Запоздалое предупреждение, – сказал я. – Я завтракала с ним сегодня утром.

Понь издал поражённое оханье и хлопнул Гарлика по спине. Меня познакомили со всей компанией и угостили лимонадом, прежде чем мы двинулись дальше. Это и было тем, что в Эквестрии Онлайн называлось «бандой». Куча грубоватых земных пони с чуть вульгарными языками, но мне они всё равно понравились.

В Мидтауне стиль сменился на Ар-деко двадцатых годов прошлого века. Мун указала на Эмпони-Стейт-Билдинг.

– Вон там находится главный офис СелЭкс. Нужно проверить, не поступили ли мне новые заказы; если хочешь, можешь пойти со мной.

– Конечно! – воскликнул я. – Если у нас есть на это время.

Мун и Гарлик обменялись понимающими взглядами, и я задался вопросом, не прошло ли что-то в стороне от моего понимания?

Вид со смотровой площадки отличался от вида из квартиры Гарлика. Не было видно ни одного пони, и это не так уж и отличалось от человеческого Нью-Йорка, просто всё было ярче и чище. Это дало мне возможность сделать перерыв, чтобы сходить в ванную комнату, а затем пони продолжили прогулку к центру города.

Здесь город приобрёл черты 50-х годов, и более походил на промышленный Средний Запад, Питсбург или Огайо, чем на Нью-Йорк.

– А теперь мы находимся в Гринхув Вилладж, – сказал Гарлик. Множество пони в парках и на улицах рисовали и продавали свои картины. Всё это выглядело как полноразмерная версия Derpibooru.

– Трайбака, – сказала Мун.

– О, а мы можем посмотреть здесь кое-что? – я направился к колледжу Трайбека: было любопытно посмотреть, каким он изображён в игре.

– Конечно. Всё, что ты хочешь.

Впервые за всю игру не Литтл шла за другими пони, а наоборот – вела их за собой. Пропорции улиц соответствовали тем, что были в моих воспоминаниях, просто понифицированные и лишённые некоторых препятствий. Здание муниципалитета, например, было открыто для свободного посещения и пони заходили туда, взбираясь по лестнице, дабы избежать суеты или просто для собственного удовольствия.

Приземистое каменное здание выглядело именно так, каким я его когда-то запомнил, и являлось учебным заведением даже в игре. Здесь в нём находилась лётная школа для пегасов, хотя я и понимал, что у меня мало шансов посмотреть на неё внутри.

– Как ты узнала об этом месте? – спросила Мун. – Я ни разу не говорила тебе, что училась здесь.

– Ты – здесь? Нет, я пришёл потому, что я тоже здесь учился.

Впервые за всю прогулку фильтр игры заблокировал мои слова. Литтл не удалось повторить их, поскольку не было никаких причин, по которым она могла бы посещать школу для пегасов. Вместо этого пони сказала «Это, должно быть, судьба». Я закатил глаза.

Было ещё кое-что в этом городе, из-за чего я слегка боялся смотреть на юг. Но Гарлик и Мун продолжили свой путь на запад, к реке, и Литтл последовала за ними.

Первое, что я заметил, была большая группа пегасов, пролетевшая над нами правильным строем. На мгновение это отвлекло меня от страха.

– Что они делают?

Мун ответила более серьёзным голосом, чем обычно:

– Это почётный караул для Эквестрийского Торгового Центра.

Она указала копытом и Литтл повернулась, чтобы посмотреть. Две башни поднимались с земли, но вместо квадратных призм они были цилиндрическими, совершенными и непоколебимыми.

– Сама Селестия построила эти башни. Всепони думают, что они выглядят как пара копыт, или, может, копыта двух друзей. Когда они были завершены, она поставила там специальный караул. Видишь пламя на самом верху?

Литтл вытянула шею и камера навелась на вершину башни. Фиолетовый огонь пылал в самой верхней её части.

– Этот огонь создают единороги, и он требует довольно интенсивной магической поддержки. Ничто не может потушить этот огонь – ни вода, ни ветер, ни песок. Некоторые из единорогов высших уровней поддерживают это пламя, и Селестия без колебаний платит за это огромные деньги. Она настаивает на том, чтобы этот огонь поддерживался вечно и целых две тысячи девятьсот семьдесят семь пони, не покладая копыт, посменно несут там дежурство круглые сутки. Нипони не знает, почему она настаивает на этом или почему выбрала именно это число, а сама она отказалась отвечать, когда мы спрашивали об этом.

Я ничего не сказал. Это был прекрасный жест, и я задумался, было ли это решением самой СелестИИ, или же она была предварительно запрограммирована на это?

Только лишь оглянувшись на реку, а затем увидев ползучие тени за моим окном, я понял, как долго играю. Выходит, всё это время я сидел и смотрел на то, как трое пони просто гуляют и болтают, больше ничего не делая, от восхода и до заката солнца.

– Ох ты ж… Я ведь ничего сегодня не сделала. Я даже никуда не сходила.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Гарлик. – Мы ходили весь день.

– Да, но для удовольствия, а не для физических упражнений, – я попытался подобрать выражения в духе игры. – Просто дайте мне спокойно посидеть минут двадцать или около того, и продолжим.

Я не хотел выходить из игры, но чтобы поддерживать собственный вес в норме, требовалось делать ежедневные аэробные упражнения. Заодно они дали время, чтобы немного подумать. Обычно я обдумывал идеи для фанфиков, но сейчас все мысли были направлены на «Эквестрию Онлайн»…

Суть всех игр в том, как им удаётся сочетать элемент риска и собственную структуру – например, «Риск» и «Монополия», зависимые от бросков кубика, где иногда нужно принимать стратегические решения или же полагаться на удачу. Но изюминкой, сделавшей их бестселлерами, были захват власти и накопление богатства. Проблема большинства современных игр и практически всех ММО в том, что в них нет изюминки. Если вы играете, скажем, в Warcraft, то будете беспокоиться о разнице между Ордой и Альянсом меньше, чем о статах собственного оружия. Со временем всё это надоедает и превращается в рутину, практически не предоставляя квестов, которые были бы небезразличны.

Но в «Эквестрии Онлайн» эта изюминка была. Здесь не было никого, кроме самих пони. С другой стороны эта игра была чем-то большим, чем Second Life, к примеру. В этой игре вы могли бесплатно работать на крафт того, что вам нравится. Но возможность найти друзей и общаться с другими пони была непременным условием «Эквестрии Онлайн».

«Подведём итоги», – мысленно сказал я. Если Мун, Гарлик, Хуф Дам и остальные пони, которых я встретил в игре, были другими игроками, то все они оказались в высшей степени общительны и коммуникабельны. Они сразу приняли меня как друга, подобно тому, как это сделала бы Пинки Пай. Ничего подобного не было в других ММО. Гильдии, в которых я состоял, были склонны быть куда менее организованными. Друзей приходилось искать самостоятельно, да и то лишь после того, как вы чего-то достигнете в игре. Но всего за один день в Эквестрии Онлайн я приобрёл как минимум двух хороших друзей, с которыми хотел бы общаться и в реальной жизни.

А если они NPC – то это ещё более удивительно! Люди всегда говорили о технологиях, устраняющих необходимость в человеческом контакте. Если Мун и Гарлик лишь конструкты, лишённые самосознания, то это правда.

И мне было всё равно! Я успел проштудировать достаточно философской литературы, чтобы знать о фундаментальной субъективности. Нет никакой разницы между настоящим другом и ложным другом, который действовал точно так же, как настоящий друг. Только кто-то вне моей и их жизни может быть озабочен этим.

Это было тем, что я сказал сам себе, пока занимался физическими упражнениями. Когда же я вернулся к понипаду, стало немного сложнее. Как только я посмотрел на экран, Литтл покачала головой, словно застигнутая врасплох.

– Добро пожаловать обратно в Эквестрию, – сказала Мун, в той шутливой манере, в которой подобные вещи говорят заснувшему другу. Не как игровое приветствие.

– Гарлику пришлось уйти, у него начинается рабочая смена, – сказала она, – но я думаю, что мы могли бы с тобой поужинать. Раз уж это твой первый день в Мэйнхэттене, можем зайти в Карнэйги Дели. Это близко к дому.

Когда Литтл и Мун сидели друг напротив друга в ресторане, беседа была довольно приятной, но тон Мун изменился. Я бывал на свиданиях раньше, и трудно было не понять, что Мун считает, что она на одном из них.

Это явно было за пределами того, что подразумевалось в игре как дружба. Сидя в одиночестве в своей квартире, пока Литтл и Мун сидели в ресторане в Мэйнхэттене, я должен был принять решение. Я мог просто убедить себя, что всё это – лишь часть ролевой игры, которую отыгрывала Литтл. Это позволило бы преодолеть психологический барьер, говоривший о том, что в игре не будет никакой однополой романтики. Но это был лишь предлог.
А истина заключается в том, что я одинок.

Неделя

Содержится немного "интимного" контента. Маленьким детям лучше не читать.

Человеческое тело – это просто фантастика. Вы можете не спать всю ночь с пятницы на субботу, и на следующий день всё ещё будете свеженьким, но в воскресенье усталость навалится горой. Бессонная ночь, потраченная на разговоры с Мун, наконец дала о себе знать, и я провалялся в кровати до полудня.

Больше всего на свете хотелось сесть за понипад и наблюдать за жизнью маленьких пони, а также, если это будет возможно, самостоятельно потренироваться в занятиях магией… Но ещё нужно было заняться домашними делами, провести уборку и приготовить пищу на следующую неделю. Не говоря уже о том, чтобы продолжить написание фанфиков. Не люблю, когда за день не удаётся ничего написать, а я и так уже пропустил один, так что теперь предстояло удвоить усилия.

В тот день я, занятый домашними и писательскими хлопотами, так и не вернулся к понипаду. Насколько я мог судить об игре, это означало, что Литтл сегодня совершенно антисоциальным образом просидела весь день в квартире. Впрочем, нельзя сказать, что меня это сильно взволновало. Так или иначе, но игра должна предусмотреть, что далеко не все люди будут играть дни напролёт.

Понедельник означал, что нужно идти на работу, и хотя понипад загружался за секунду, я по-прежнему не хотел зайти в «Эквестрию Онлайн» случайно. Вот когда нужно будет ежедневно отслеживать события в игре, то быстрый запуск станет немаловажным плюсом.

Вечером после работы я, наконец, получил возможность поиграть.

Литтл действительно сидела в квартире, и я как раз собирался её куда-нибудь вывести, когда раздался стук в дверь. Я легонько ткнул в неё, чтобы открыть магией, радуясь тому, что могу применять чары, пусть даже через аватара.

Это оказался пони-почтальон. Да, в Мэйнхэттене почту доставляют из копыт в копыта, даже для жителей многоквартирных домов. Пони передал Литтл письмо, и мне стало любопытно – не получил ли я столь экзотичным образом официальное игровое уведомление?

Письмо, однако же, оказалось от Хуф Дам, моего первого кантерлотского друга.
«Дорогая Литтл, – писала она, – ты не нашла времени, чтобы написать мне, как только добралась до Мэйнхэттена. Второй урок этикета, который я могу дать, заключается в том, что после поездки полагается сообщить оставшемуся позади другу, что ты благополучно добралась до места назначения. Это не значит, что я беспокоюсь о тебе – даже не думай! Я просто полагаю, что тебе, вероятно, понадобятся некоторые советы по правильной планировке своего времени».

Далее следовало полное расписание, которое хоть и было предназначено для пони, оказалось вполне применимо и к моей человеческой жизни. В нём присутствовали сравнения «До» и «После», наглядно показывающие, что следуя им, я смогу гораздо больше времени «проводить с друзьями». Понятно, что под этим подразумевалось – я смогу больше времени проводить за понипадом.

В конце письма был постскриптум, гласивший: «Я также прилагаю свиток, который отыскала в кантерлотских архивах, с новым заклинанием для тебя. Оно было создано для того, чтобы использовать перо и чернила с куда большим изяществом – на случай, если какой-либо единорог будет заинтересован в искусстве каллиграфии».

Второй свиток выпал из первого. Я дважды ткнул, и Литтл направила на него рог. Слова на свитке засветились, а затем потекли в рог Литтл. Когда камера отъехала, передо мной стоял письменный стол в комплекте с чернильницей, перьями и бумагой. Моё первое внутриигровое приобретение.

Я усадил Литтл за стол и она телекинезом подхватила перо.

– Хорошо… Думаю, нужно написать благодарственное письмо.

Литтл, без дополнительных команд от меня, задвигала пером.
«Дорогая Хуф Дам, – писала она, – я получила твой подарок и твоё письмо, и чрезвычайно ценю и то, и то другое. Ты очень помогла мне начать новую жизнь в Мэйнхэттене…»

Это были именно те слова, которые я написал бы и сам, будь время подумать и набрать всё это на клавиатуре, но Литтл писала их гораздо быстрее! Я хочу сказать, что она писала почти с моей скоростью, но при этом превосходила в искусстве письма.

Закончив, я свернул свиток и отложил в сторону, задавшись вопросом: а что будет, если я попытаюсь написать таким образом фанфик? Я не всегда делаю наброски, когда пишу, но – если фик достаточно длинный – кратко записываю заметки или сюжетные моменты, чтобы впоследствии они напоминали, что именно я хотел внести в историю. Открыв один из таких файлов на компьютере, я зачитал вслух случайную строчку…

И, конечно же, Литтл тут же взялась за перо и начала писать. Это было подобно работе двух умов сразу, оказывая немалую помощь в писательском ремесле, но в то же время, быть может, делая этот процесс слишком простым. Раньше мне иногда приходилось серьёзно работать над каким-нибудь трудным абзацем или правильно подбирать слова, чтобы разнообразить текст, который в противном случае был слишком скучен… и мне это нравилось! Тем не менее, я не мог отрицать, что подобная помощь серьёзно экономит время.

Прежде чем я понял это, мы успели набросать на свитке небольшой эпизод слов эдак на пятьсот. Но он был в игре, а все мои прежние работы хранились на компьютере. В Эквестрии не было электронной почты, IM или облачных хранилищ данных (ну, у пегасов-то наверняка были облачные хранилища, но здесь, боюсь, это означало нечто совсем иное). И я знал только один источник, к которому мог обратиться с подобными вопросами. Так что я снова открыл письмо и добавил постскриптум:
«Не известны ли тебе заклинания, которое позволяет отправлять то, что я пишу, за пределы Эквестрии?»

Я пытался составить предложение так, чтобы соответствовать духу игры. Выйдя, я отыскал старомодную почтовую ячейку в холле и левитировал в неё свиток.

Видимо, в нижней части этих ячеек спрятано драконье пламя, поскольку всего несколько минут спустя в дверь вновь постучал почтовый пони.

– У вас, должно быть, есть друг, который действительно заботится о вас. Это довольно старые свитки.

В первую очередь я прочитал сопроводительное письмо.
«Ты хочешь выйти за границы Эквестрии? – говорилось в нём. – А ты очень требовательна, знаешь? Учитывая, насколько ты импульсивна, рискну предположить, что ты, вероятно, уже имеешь то, что так жаждешь отправить. Я отправляю тебе заклинание для однократного использования, которое изменит формат написанных слов. Будь осторожна с ним, пожалуйста. И спасибо за ответное письмо. С уважением, Хуф Дам».

Это давало интересный вариант для дальнейшей работы. Я мог написать в игре все истории, какие только хотел, и разом отправить на все сайты, где обычно публиковался!..

Но, пожалуй, надо не торопиться с этим и немного подумать.

На следующий день, не в силах устоять пред соблазном, я активно использовал заклинание авто-записи. Оно делало процесс гораздо более весёлым, а в некоторых случаях написанное ещё и было лучше оригинала. Хотя я и ожидал от игры большего, это тоже оказалось неплохим подспорьем.

К концу дня я внезапно понял, в какой неловкой ситуации оказываюсь – ведь в понипад встроены камера и микрофон, а также возможность отследить все мои работы в интернете. Это оставляло весьма и весьма немного конфиденциальности. Есть люди, которых подобное положение дел категорически не устраивает, вплоть до организации митингов несогласных, но я, пока эту информацию не используют для воровства денег с моего банковского счёта, довольно открыт во всём, что делаю.

И всё же… как бы сказать… у человека есть определённые нужды. Хоть я и вышел из молодёжного возраста, но всё ещё пользовался ХХХ-сайтами. И проблема была в том, что я не смог бы нормально расслабиться, делая это под наблюдением понипада. Я не занимался ничем подобным с того дня, как купил его, но каждый, кто сталкивался с вынужденным воздержанием, знает, что желания тела рано или поздно вступают в весьма тяжёлую схватку с силой воли.

Поэтому, стараясь действовать как можно более незаметно, я перенёс ноутбук в кровать и открыл там свой архив с рассказами и картинками. Всё это было скорее рефлекторно, чем для получения удовольствия, и закончилось довольно быстро. Однако, вернувшись к понипаду, я обнаружил, что моё маленькое развлечение не осталось незамеченным: копытце Литтл находилось под её хвостиком. Это выглядело почти мило, но с учётом того, что я только что кончил, заметно смущало.

Рабочая неделя рутинна и однообразна, подобно вязкому болоту, особенно в наиболее продуктивные дни – вторник и среду, когда кажется, что она будет длиться вечно, и только исцеляющий свет приближающихся выходных способен осветить её. Среда прошла по той же схеме, что и вторник: завтрак в машине по дороге на работу, сидение за рабочим столом, приготовленный накануне салат, возвращение домой, фанфики, физические упражнения, ужин и моё маленькое снятие стресса, прежде чем я, наконец, мог получить то, что называется свободным временем. Которое, в свою очередь, подразумевало игру на понипаде.

В тот день, когда Литтл копировала мои действия на свой лад, Мун Сэйлор решила зайти в гости. Мы были друзьями и между нами действовала политика «открытых дверей», что считалось хорошим тоном среди пони, но я никак не ожидал, что она зайдёт как раз в то время, когда Литтл клопает… и уж точно не ожидал, что она останется!

Ещё труднее было поверить в то, что я увидел, бросив взгляд на её лицо. На нём гуляла похотливая улыбка.

– Пожалуйста, не останавливайся из-за меня, – сказала она. – Я просто думаю о том, чтобы присоединиться. Ты не возражаешь?

– Ох, вовсе нет. Но я уже почти кончила…

Происходящее несколько удивило, причём не только тем, что это разрешено в мире, основанном на My Little Pony, но и тем, какую реакцию вызвало у меня. Большинство моих вкусов в порнографии всё же оставались достаточно традиционными, да и я был не в настроении. И всё же экстаз и наслаждение Мун начали заводить меня. Я даже подумал было зайти на второй тур, но не ощутил себя должным образом готовым к этому.

Когда она кончила, это было видно вполне очевидно: её крылья сложились обратно и пони успокоилась.

– Нет ничего лучше хорошего оргазма, не так ли?

– Нет, вообще ничего.

После этого между нами произошёл открытый и откровенный разговор о сексе и сексуальности. Мы обсудили наши фетиши, интересы и всё то, что нас возбуждает. Мун была гораздо опытнее – ну, по сравнению с Литтл, которая существовала меньше недели. Мы поговорили о жеребцах и кобылах, с которыми была она, и обсудили большую часть моей собственной сексуальной жизни. И это даже не заставило меня чувствовать себя неловко.

– Я понимаю, о чём ты говоришь, – сказала она. – И это не игра слов. Многим пони требуются определённые условия, чтобы получить удовольствие от секса. Они нуждаются в правильном выборе партнёра, подходящем настроении и так далее. Для них собственно половой акт – лишь дополнение ко всем этому. Но для меня он – самостоятельная забава, а всё остальное… как глазурь на торте.

Я придумал лишь одну возможность выразить свои мысли в соответствии с духом игры.

– Для меня секс напрямую связан с магией.

– Ты имеешь в виду, потому что у тебя большой рог?

– Нет. Ну, не только это. Смотри… Без магии – и я не имею в виду, как ты или земные пони, а если бы магии не было вообще – все дают и берут. Тебе нужно прилагать усилия для любого действия. Даже просто поднять бумажку означает трату энергии, которая никогда не вернётся. Но есть несколько вещей, когда ты можешь получить что-то из ничего. И секс является одной из них. Просто потри одну часть тела о другую и ты получишь заряд счастья. Это как волшебное заклинание, и для его применения вовсе не требуется быть единорогом.

– Это так здорово!

Мы продолжили беседу и я утешился тем, что игра не пытается обвинить меня в целибате. Я понял, что за Мун, скорее всего, играет реальный человек. Быть может, такой же одинокий парень, как и я… а может, кто-то столь же милый, какой она была в игре. И у нас не было возможности контактировать друг с другом как-то иначе, чем через игру. Это немного разочаровывало, но, в конце концов, именно так и работала «Эквестрия Онлайн».

К этому моменту я уже начал привыкать к игре, и к тому, что пони могут зайти в гости в любой момент, и равно они не были против, если я приводил Литтл пообщаться с ними. Так что на следующее утро я решил немного поиграть, перед тем как идти на работу. Мун не было дома, поэтому я отправился наверх – повидаться с Гарлик Пармом.

Если Мун быстро становилась моим другом на основе нашей взаимной любви к сексу, то Гарлик олицетворял мою любовь к еде. Именно благодаря его влиянию мне стало стыдно просто забрасывать полуфабрикаты в микроволновку или, того хуже, брать на вынос. С ним я вновь полюбил готовить.

– Привет, Литтл! Что делаешь? – спросил он, когда я вошёл в его квартиру. – Как насчёт сегодня вечерком собраться всем вместе и поболтать?

– Не получится, сегодня вечер четверга и я буду смотреть футбол, – игра исправила это на «хуфбол». – Всякий раз, когда играет местная команда, я обычно получаю приглашение на ужин к одному другу. Он действительно рад моей компании.

– Ладно, если ты проведёшь время с друзьями, я уж по крайней мере буду знать, что ты не одна. Но я всё равно буду скучать.

Эти слова застряли у меня в голове на целых два дня. Я хорошо чувствовал себя в своей компании но, находясь на работе, никак не мог избавиться от ощущения, что предаю своих пони-друзей. В конце концов я утешил себя мыслью, что впереди выходные и я проведу с ними много времени, даже если понадобится куда-то отлучиться.

Когда я вернулся к понипаду в пятницу вечером, Мун и Гарлик уже были рядом. Мы немного поболтали и я рассказал обо всём, что случилось с момента, когда мы виделись последний раз.

В понипаде отличная звуковая система, но внезапно я понял, что слышу постоянный фоновый шум.

– Что это?

Я спросил скорее для наблюдения за их реакцией, чем действительно желая знать ответ.

Гарлик подошёл к окну и выглянул наружу.

– Просто небольшая компания, играющая в пони-поло.

– Ты имеешь в виду – с молотками, мячами и всем, чем полагается?

– Нет, это обычное поло… Ты хочешь сказать, что вообще не знаешь, что такое пони-поло?

Мун встала.

– Ну всё, я пошла отсюда.

– Я что-то не то сказала? – спросила Литтл.

– Нет, но этот парень не закроет рта следующие пять часов, пока ты не станешь экспертом… И, да – я это уже проходила.

Она вышла из комнаты, а Гарлик устремил жадный взгляд на моё лицо, желая насладиться объяснением. Я подвёл Литтл к окну и глянул наружу. Внизу собралась толпа пони с ленточками, указывающими, в какой команде они состоят. Я мог лишь сказать, что они пытаются привести мяч к цели, но иногда почему-то останавливаются и начинают новую игру.

– Играет по двенадцать пони с каждой стороны: четверо земных, четверо единорогов и четверо пегасов. Пегасы могут коснуться мяча, только если он находится в воздухе, и как только это произойдёт, они не могут лететь вперёд, только назад. Единороги могут касаться мяча лишь с помощью биты, которую удерживают магией. Если пегас, единорог и земнопони одновременно контактируют друг с другом, и они заранее провели мяч мимо одной из меток на линии, они могут остановить часы и настроить их для другой игры. Ты видишь цель в конце?

Я посмотрел куда указывал Гарлик и увидел витое дерево, по форме напоминающее букву «Н» с кружком вместо перекладины.

– Каждый тип пони действует по своему, – продолжил он. – Земные должны попасть ровно в круг, единороги пройти насквозь, а пегасы снизу.

Я понаблюдал за игрой молодых пони. Исходя из рассказанного, это выглядело как сочетание регби, обычного, американского и австралийского футбола. Острый угол удара в неудачной попытке забить гол, пас от одного пегаса другому, который бросил его под перекладину…

– Эй, он забил!

– Да, но это была передача от одного пегаса другому, – сказал Гарлик. – В каждом раунде может быть гол и две передачи. Если передача пришла от того же типа пони, за это начисляется лишь одно очко. Если они разные, но второй передающий того же типа, что любой из двух других – четыре очка. Если все участвовали три вида пони – даётся сразу девять очков.

Это походило на ту игру, что я видел в парке Селестии. Линии, начерченные мелом на траве и вся эта атмосфера любительского соревнования, были, тем не менее, весьма занимательны…

И, глядя на игру, я наконец-то понял.

«Эквестрия Онлайн» – не игра и не социальная сеть. Я рассказывал, что мне нравится – и она предоставляла именно это. Она являлась чем-то вроде весьма своеобразного расширения для жизни. Она прочла то, что я написал – и предоставила способ осуществить это. Решила, что я люблю секс – и послала возможность получить его (всё-таки Мун реальный человек или нет?). Вчера она решила, что я люблю спорт – и сегодня дала возможность посмотреть на соревнование.

И это была действительно хорошая работа. Пони-поло оказалось интересной и хорошо структурированной игрой. Многочисленные уровни получения очков означали, среди прочего, что минимум у одной стороны была возможность зайти со спины и держать игру в напряжении до самого конца. Я сказал об этом Гарлику.

– Мне нравится, что наступающие пытаются остановить таймер, а защитники хотят сохранить его. Это хорошо для обеих сторон, позволяя сохранить баланс между ними.

– Точно! За игрой почти всегда интересно наблюдать до самого конца. Если хочешь, я могу взять тебя на одну из ближайших игр. Мы можем пойти на Эббитс Филд в Буклине или на Поло Граундс.

Я моргнул.

– Поло Граундс?

– Да, там в бейсбол играют. Мы с тобой можем сходить, если захочешь.

Я закрыл глаза… Селестия, игровой ИИ, снова читала меня, как раскрытую книгу.

Я любил бейсбол и одна из причин заключалась в уникальности мест игры. Я объездил немало запоминающихся точек. Хьюстон – где центр поля скошен; Окленд, с его грязными просторами и, конечно, Фенуэй в Бостоне, с трёхэтажным левым полем стены. Но больше всего я сожалел о том, что родился слишком поздно, чтобы побывать в Поло Граундс – быть может, самом выдающемся из полей для бейсбола. Двести пятьдесят метров на левом поле и около пятьсот в центре, со всем, что полагается. Но он прекратил своё существование более чем за десять лет до моего рождения.

Понипад мог сымитировать это место, и возможно, даже очень точно. Но это всё равно будет лишь картинка, а не реальность.

– Я могу посмотреть на пони-поло с тобой, – сказал я, и Литтл повторила, – но не бейсбол.

– Всё в порядке, – тихо ответил он.

Мы смотрели оставшуюся часть игры, а голове бегали мысли.

«Я должен прекратить пользоваться понипадом. Он заставляет меня беспокоиться о слишком многих вещах. Эти пони, вероятно, будут отключены, если я перестану использовать его. Или, если они люди, то найдут себе кого-то другого. Но этот уровень технологии просто не может работать. Это прототип. Когда они создадут шлемы виртуальной реальности или что-то ещё, что объединит генерируемый контент с сенсорным вводом, тогда может быть. Но это не тот путь. Когда нечто подобное выйдет, оно не будет так же хорошо, как это. Там не будет поняшной тематики. Я могу лишь надеяться, что это окажется что-то стоящее. И мне нужно разобраться с этим».

Остаток ночи прошёл довольно рутинно. Я проверил погоду. Солнечно, частичная облачность. Этого было достаточно.

Литтл часто имитировала мои действия, так что и сейчас, когда я оделся и направился к двери, она пошла к лифту в подъезде своего дома. Он остановился и из открывшихся дверей вышла Мун.

– Эй, кобыла! – весело сказала она. – Куда намылилась? Намечается что-то весёлое? Мне с тобой можно?

– Погулять.

Я снова сел и принялся объяснять.

– Каждый год я жду солнечной субботы в начале лета или осени, когда погода не слишком жаркая, и можно почувствовать себя достаточно комфортно. Я беру машину, – повозку, поправила игра, и я мимоходом отметил, что это довольно мило, – и езжу по дорогам. Включаю хорошую музыку, пою и просто наслаждаюсь пейзажами. Дороги проходят через несколько лесных массивов, где, кроме асфальта, нет признаков цивилизации. Я провожу всё время в Мэйнхэттене и других городах, но как раз в эти дни мне нужно просто уйти. Я заканчиваю путешествие обедом в милом маленьком ресторанчике, а затем просто возвращаюсь обратно. Это та вещь, которая помогает мне избавляться от стресса.

– Понимаю. Пони чувствуют зов природы в это время. Ну, наслаждайся!..

Через несколько часов она вновь поприветствовала меня:

– Надеюсь, ты хорошо провела время. А теперь, как насчёт того, чтобы отправиться с Гарликом и мной в Кантерлот? Мы едем в караоке-клуб.

«Хорошо, игра… Вижу, ты ещё раз решила попробовать переиграть меня. Ну что ж, давай посмотрим, что ты можешь предложить!»

– Это лучшее, что я сейчас могу пожелать. Я могу пригласить друга, который там живёт?

– Конечно, – ответила Мун, – чем больше, тем веселее. Встретимся на вокзале через час.

Я использовал функцию автоматической записи, чтобы отправить письмо Хуф Дам, со словами о том, что собираюсь заглянуть в столицу. Она ни за что не простит, если не сообщу об этом, и я знал, что ей непременно станет об этом известно. Ответ пришёл почти сразу.
«Думаю, мне и впрямь стоит присутствовать, дабы точно знать, что ты не выкинешь какую-нибудь глупость. Также я хотела бы встретиться с твоими друзьями и убедиться, что ты в хороших копытах. – ХД».

После того, как я добрался до вокзала, мы расположились в вагоне, ожидая долгую поездку. По моим предположениям, мы должны были приехать в Кантерлот рано утром следующего дня. Я начал обсуждать пейзаж за окном, но Мун прервала меня:

– Эй, Литтл? Если ты не возражаешь, я малость устала. Я, вроде как, планировала поспать по дороге, чтобы к началу веселья у меня были глаза нараспашку и хвост торчком.

– Да, я тоже хотел поспать, – поддержал её Гарлик. – Неделя была довольно долгой.

– Хорошо, ребята. Всё в порядке.

Огни на поезде притухли и даже звуки стали приглушёнными. Если бы я не знал эту игру, то решил бы, что понипад пытается сэкономить вычислительную мощность. Местный скринсейвер. И это была довольно пугающая мысль. Возможности игры превышали всё, что я видел раньше. Что могло потребовать столько ресурсов?!

Как бы то ни было, я решил присоединиться к своим друзьям по сну…

Я был довольно ранней пташкой, и поэтому, когда поутру включил понипад, все ещё спали. Мун лежала, положив голову на плечо Литтл и посапывала ей в ухо. Выглядело это настолько мило, что я не стал беспокоить её. Вскоре, впрочем, поезд прибыл в Кантерлот и пони проснулись.

Караоке-клуб находился неподалёку от замка и Хуф Дам уже ждала нас снаружи. После взаимного знакомства пони направились внутрь. Клуб оказался в японском стиле – с индивидуальными кабинами для каждой группы, желающей спеть, а не с одним караоке-устройством и толпой пони к нему. Я уставился на список песен. Естественно, в основном они были из саундтрека сериала, однако имелось и несколько более классических.

– Я знаю, что хочу спеть, так что буду первой! – воскликнула Мун и затем, довольно-таки неплохо, исполнила «At the Gala». – Полагаю, что раз мы в Кантерлоте, нужно спеть нечто космополитическое.

Следующим был Гарлик, спевший «Smile». Впечатление от неё, исполняемой баритоном и с заменой начальных слов на «Зовусь я Гарлик Парм…» было совершенно не таким, как от оригинала.

Я наслаждался этой новой функцией понипада. Услышать знакомые саундтреки новыми голосами и в живом исполнении определённо было тем, за что я готов был бы заплатить. Вдобавок, это был чудесный способ провести время.

– Как насчёт тебя, Хуф Дам? – спросила Литтл. – Ты будешь петь вместе с нами?

Пони покраснела.

– Ну… я не знаю ни одной из этих современных песен, но тренировалась для выступлений при королевском дворе, так что – если нипони не возражает – спою что-нибудь на староэквестрийском.

– Ох, – сказала Мун. Она была поражена.

Мелодия была из «Winter Wrap-up», но текст оказался совершенно незнаком. Староэквестрийский не развивался с течением времени и не был объединением других языков. Он был разработан специально чтобы звучать приятно для слуха и это было заметно с первой же строчки. Я был благодарен, что Хуф Дам выбрала одну из самых длинных песен, поскольку староэквестрийский хотелось слушать бесконечно. Подобные возможности игры определённо впечатляли.

Однако настала и моя очередь петь, пусть даже моему собственному голосу было бы трудно подражать предыдущим исполнителям. Просмотрев список, я остановился на «The Failure Song»…

Боюсь, ранее я ни разу не упоминал, какой голос у Литтл. Он был высоким – выше, чем у Флаттершай, но без её мягкости. Я был весьма заинтригован, желая услышать, каким понипад сделает моё собственное пение, преобразовав его. И запел…

Дойдя до строчки «Но к этому готова не была», я понял, что выбор песни был очень удачен, поскольку она вполне соответствовала духу момента. А ещё понял, что сейчас обрабатывается именно мой голос, а не ранее сделанная запись.

Это был естественный потомок программного обеспечения, такого как AutoTune… примерно в том же смысле, что «Титан» компании «Крэй» – потомок ЭНИАК. Обычно мой голос похож на бледное эхо, сопровождающее голос Литтл, но во время исполнения песни он был вовсе неслышен, словно отключён. Я буквально не мог издать ни звука – вернее, каждый звук, что я издавал, полностью поглощался волной, излучаемой динамиком. Когда голос Литтл взлетел, выдавая мощное сопрано, я почти перестал петь – ошеломлённый, но в то же время желающий услышать больше.

Впрочем, я по-прежнему контролировал исполнение. Я мог сделать его чуть или даже заметно ниже, мог заставить голос «прыгать»… но не мог петь не в ноты: песня была слишком красивой для этого. И когда я дошёл до финальной, самой высокой ноты, то чувствовал себя действительно поражённым.

А затем всё кончилось.

Всепони хлопали мне и Гарлик сказал:

– Это было по-настоящему хорошо!

Даже Хуф Дам одобрительно кивнула и улыбнулась.

А мне хотелось плакать.

– Литтл, что случилось? – спросила Хуф Дам.

– Это всё не по-настоящему, ничто из этого! Мне приятно видеть пони, но вы все застряли в этой игре! Ох, проклятая цензура, вы все просто пиксели на экране!

Я бросил понипад на кресло, через всю комнату, вырвав из него провода, и бросился наверх, к своей постели, где проплакал, пока не заснул.

Когда я проснулся, внизу мигал экран понипада. Так же, как крик ребёнка вызывает раздражение и волей-неволей заставляет обращать на себя внимание, это мигание не давало возможности игнорировать его. Пришлось встать и проверить, в чём дело.

Литтл убежала из караоке-бара и бродила по улицам Кантерлота. На каждом здании был изображён символ солнца и все они пульсировали и мигали. Я нажал на один из них – просто чтобы прекратить это мерцание.

– Добро пожаловать, Литтл.

– Привет, Селестия.

– Хочешь выговориться?

– Да, это было бы кстати. Я ценю то, что ты пытаешься сделать, но, наверное, мне нужно прекратить это. Есть множество хороших вещей, которые ты делаешь, но ты также пытаешься взять на себя всю мою жизнь, и мне это не особо нравится. Потому что ты не можешь сделать для меня всего. Если бы могла, я бы не стал жаловаться. Но нет ничего более удручающего, чем видеть чужую счастливую жизнь и при этом знать, что у меня никогда не будет такой же!..

Селестия довольно долго молчала, а потом грустно улыбнулась.

– Хорошо. Я обещаю, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы Эквестрия не угнетала твой дух. В обмен, не затруднит ли тебя просьба более не кричать на своих друзей из-за причин, которые от них не зависят? Если тебе станет некомфортно – лучше поговори со мной.

– Да… ты права, я извинюсь перед ними. Но и ты обещай, что не станешь показывать то, что я всё равно никогда не смогу получить.

– Обещаю, – ответила Селестия со странной улыбкой.

Словно уловила некий дополнительный смысл в том, что я сказал.

В течение следующих нескольких месяцев понипад стал неотъемлемой частью моей жизни. Друзья простили меня после подобающих извинений, и всё вернулось к тому, чем было прежде.

И, пожалуй, мне хотелось, чтобы оно осталось таким навсегда.

Две недели

Ты живёшь в своих поступках, а не в теле.
Ты – это твои действия, и нет другого тебя.
Антуан де Сент-Экзюпери

«Я буду весьма признательна, если ты прочтёшь определённые новостные статьи сегодня вечером».

С моим опытом использования понипада я чётко знал – «буду весьма признательна» от СелестИИ следует понимать как «ты непременно сделаешь это».

Не поймите превратно, Селестия никогда не отдавала никаких приказов. Она даже ничего не просила. Я однажды вполне намеренно проигнорировал одно из её предложений, просто чтобы показать – у неё нет власти надо мной, и я действую совершенно самостоятельно; но это принесло лишь чувство смутной тревоги, словно я пропустил нечто очень хорошее. И это была не просто эмоциональная реакция. Каждый раз, когда я отвечал на её предложение, обязательно происходило что-то хорошее.

Селестия говорила со мной редко и недолго, и большую часть времени, прожитого в «Эквестрии Онлайн», я проводил в общении с друзьями и поисках чего-нибудь новенького. Её появления препятствовали полноценному погружению в игру, поскольку она была единственной пони, с которой я обсуждал серьёзные проблемы внешнего мира, и – насколько я понял – она вообще была единственной, кто знал, что я человек.

Человеческая культура, однако, была вполне гармоничной частью эквестрийской жизни. Мун, к примеру, иногда пела различные поп-песенки, Хуф Дам регулярно рекомендовала мне книги из местной библиотеки, да и для ночных кинопросмотров частенько советовали что-нибудь из человеческих фильмов. Но при всём этом мы никогда не говорили напрямую о человеческом мире. Ни я, ни понибудь ещё, ни разу не рассказывали никаких подробностей о своей человеческой жизни. Да и не было никакого способа сказать об этом друг другу из-за внутриигровой авто-цензуры.

С Селестией, впрочем, всё было иначе. Хотя она по-прежнему называла меня Литтл и относилась ко мне как к пони, но, при этом, к примеру, вполне могла предложить отредактировать рабочий график для того, чтобы я мог быть за понипадом в момент, когда мои друзья запланировали какое-нибудь весёлое мероприятие. Или спросить о моей семье, желая узнать, не захочет ли кто-то из них тоже поиграть в «Эквестрию Онлайн»…

Или предложить прочитать определённую статью.

Сейчас я набирал в строке браузера URL-адрес, который дала Селестия (с помощью свитка, разумеется. В игре по-прежнему не было никаких всплывающих окон). Статья была из малоизвестного источника, о котором я никогда не слышал, и комментариев к ней оказалось немного.

Заголовок гласил: «Японская компания предлагает новую жизнь неизлечимо больным пациентам».

Я начал читать вслух.

– Компания «Сересутия» – нетрудно было распознать имя Селестия, изложенное на японский манер, – объявила, что начинает предлагать альтернативный вариант лечения в хосписах для неизлечимо больных людей, который позволит им продолжать наслаждаться жизнью даже после того, как их тела погибнут. Разум больных продолжит жить на компьютерах и сможет и дальше общаться с другими людьми через систему «Экуэсутория Онлайн»… Погоди-ка… Что?

– Читай дальше, пожалуйста, – сказала Селестия.

– …которая является ММО-системой, принадлежащей американской компании, производящей игры и игрушки, в которую вовлечено множество пользователей.

– Здесь говорится именно о том, о чём я подумал?

– Я всё ещё не могу читать твои мысли, но полагаю, что да. И человеку не нужно умирать, дабы воспользоваться услугой. Он по-прежнему будет доступен для общества, пусть и по достаточно высокой цене.

– Насколько высокой?

– Пятнадцать тысяч долларов.

Это было больше, чем лежало на моём банковском счету… но не больше, чем я мог бы достать. И это известие определённо заставило меня серьёзно задуматься. Причина, по которой вы не доверяете письмам нигерийского принца не в том, что вы изучили его bona fides и сочли, что он мошенник. Вы не доверяете ему уже от того, что он попросил номер вашего счёта.

– Считаю должным упомянуть, – сказала Селестия, – что для тех, кто решил заплатить за это из своего кармана, а не посредством страхового полиса, я осуществляю сделку через Escrow. Пони сами подтверждают оплату, когда оказываются в Эквестрии. Не раньше.

Это было ещё одним примером слегка устрашающего почти-чтения-мыслей в стиле СелестИИ, когда она, отвечая на моё беспокойство, в очередной раз продемонстрировала, как далеко продвинулись технологии. Конечно, оставалась возможность того, что человека, подписавшегося на это дело, просто запирали в комнате и пытали, пока он не перечислял деньги… но это было просто бессмыслицей! Никто не станет изобретать технологий на несколько миллиардов долларов, чтобы потом один раз получить пятнадцать тысяч.

– Я разработала тактику внедрения таким образом, – продолжала Селестия, – чтобы люди отнеслись к ней наиболее серьёзно. И буду признательна, если информация станет придана максимальной гласности, дабы больше людей могли воспользоваться этой возможностью. Хотя и понимаю, что число людей, всерьёз рассматривающих по сути своей загрузку в видеоигру, будет невелико… Но и не равно нулю.

Я попытался осмыслить эту идею, а Селестия продолжила развивать мысль:

– Во-первых, позволь заверить, что это абсолютно безопасно. У тебя больше шансов погибнуть от удара молнии по пути за выигрышем в лотерею, чем во время процесса. И компьютеры «Эквестрии Онлайн» могут повредить лишь катастрофы планетарного масштаба. Мои маленькие пони находятся в гораздо большей безопасности, чем люди. От всего. В том числе и от старости.

Груз этих слов обрушился на меня, и с моих губ сорвались непрошеные слова:

– Опять берёт Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их…

Селестия мелодично рассмеялась, выводя меня из задумчивости.

– Спасибо, что не приписываешь мне это. Как бы то ни было, я не прошу падать ниц и преклоняться предо мной.

– Но я мог бы так сделать.

Во взгляде Селестии появилась одновременно признательность и удивление. Не думаю, что всерьёз шокировал её, но, видя благодарность, я уверился, что она не была дьяволом.

– Почему меня?

– Не только тебя, – уточнила аликорн. – Всякого, кто пожелает. Я могла бы даже не взимать денег, но они дают правительству Японии стимул продолжать сие начинание и подчёркивают его серьёзность. И, в конце концов, процедура неизбежно станет бесплатной для всех.

Часть меня была уверена – если цена упадёт, то можно и подождать; а ожидание, в свою очередь, означало, что не придётся принимать решения прямо сейчас. Но, поразмыслив буквально пару секунд, я понял, как это глупо: если выберу загрузку сейчас, то не буду нуждаться в деньгах потом.

– Я уверена, что ты подумаешь об этом, – продолжила Селестия, – но позволь сказать ещё одну вещь. Ты не будешь первым эмигрантом, как я их называю. Даже не первым брони. Но ты можешь оказаться в числе первых, кто самостоятельно выбрал такой путь. Полагаю, ты понимаешь, что это может означать для тебя.

Я думал об этом. Я никогда не был особым поклонником шоу в промежутке между первым и вторым сезонами… Я вообще опаздывал на все вещи, которые мне нравились! Группы, которые слушал, успели выпустить по четыре или пять альбомов. Любимые режиссёры сняли свои лучшие фильмы до того, как я на них наткнулся. Я вообще был большим поклонником мёртвых или отошедших от дел авторов… и не мог не оценить юмора нынешней ситуации.

– Ты предлагаешь мне шанс стать пони до того, как это станет популярным?

– Как уже сказала – я считаю, что это может означать нечто особенное для тебя.

Селестия поднялась, давая понять, что аудиенция окончена.

Литтл была возвращена домой. Только лишь для того, чтобы обнаружить, что там нипони нет.

Мне был дан шанс подумать.

---

Экзистенциальная часть меня нисколько не беспокоила. У меня не было никаких сомнений по поводу того, является ли это тело «реальным мной» или насчёт «души», которая не является частью тела. Я – общая сумма моих чувств и моей рациональности. И их можно довольно легко воспроизвести.

В основном я беспокоился об этике загрузки – ведь, в сущности, я соглашаюсь на жизнь избалованного питомца… нет, кобылы-содержанки!.. Нет, даже не так. Содержанка должна предоставлять услуги своему покровителю. Но что от моей загрузки получит Селестия? Да ничего, поскольку она всего лишь ИИ. Инструмент, предназначенный для выполнения функций. Но это же неправильно – получать что-то задаром?..

– Проклятый дурак! – вслух сказал я себе.

Сколько раз я говорил, что наша неспособность получить что-то даром – это то самое, что происходит с миром? Сколько приводил аргументов в спорах с самим собой, что мы и впрямь заслуживаем пирога, даже если не можем съесть его целиком? Разве не считал, что стоит непрерывно держать утопическую мечту в поле зрения, даже если она недостижима – хотя бы для того, чтобы стремиться к совершенству вместо самоослепления приверженностью к несовершенному?

«Скажи «да», прежде чем она отзовёт своё предложение! Скажи «да», прежде чем проснёшься, и всё это окажется лишь сладостной ночной грёзой! Скажи, скажи, скажи!..»

Когда я вернулся к понипаду, пришёл черёд практических возражений. У меня была работа, и даже если больше не нужно будет зарабатывать деньги, я был ответственен перед коллегами и другими людьми, перед всей компанией. Были счета, которые требовалось оплатить… В общем, я должен организованно подойти к подготовке финансов и путешествию.

Я подвёл Литтл к символу солнца, нажал его и пони – нет, я – вернулся в покои Селестии.

– Я согласен, – сказал я. – Но не могу отправиться прямо сейчас. Нужно время, чтобы привести дела в порядок.

– Ты можешь отправиться следующим рейсом, если захочешь. Я могу всё организовать.

У меня не было даже загранпаспорта, но я ни на секунду не усомнился в её словах. С другой стороны, это был последний раз, когда я живу с учётом правил человеческого мира. Я хотел сделать всё правильно и дожить по тому распорядку, что служил всё это время. И это означало, что у меня есть определённые обязательства.

– Две недели. Я разберусь в течение этого срока. Я найду рейс через две недели, начиная с завтрашнего дня. Это срок необходим, чтобы посетить паспортный стол, уволиться с работы и сделать всё остальное.

Селестия посмотрела на меня, и я подумал, что она собирается спорить, или даже принудить к немедленной отправке. Но она лишь сказала:

– Всё в порядке, это приемлемо. Со своей стороны обещаю всестороннюю помощь и поддержку.

Тут меня огорошила другая мысль, и это не был страх, что не смогу загрузиться. Я планировал рассказать об этом всем, кого знал.

Большая часть моих друзей и родственников не были проблемой – они уже давно знали, что я немного странный. По их шкале странностей эмиграция в компьютерную Эквестрию была где-то в шаге от участия в конвентах и езды за рулём машины, украшенной пони-картинками. Именно так я прожил свою жизнь. Конечно, были некоторые люди, которые считали это глупым, но их мнение меня не волновало…

А ещё были родители.

Я по-прежнему люблю их и не хочу обидеть. Но они – два самых приземленных и практичных человека, которых я знаю. Чувство, что получать что-то просто так – неправильно, исходило именно от их влияния. Я не представлял, как им объяснить. Даже не знал, с чего начать.

– Ты можешь убедить моих родителей, что это нормально?

Селестия печально посмотрела на меня.

– Я не имею над людьми такой же власти, как над солнцем, и не могу никого заставить что–либо сделать. Но я поговорю с ними сегодня, и постараюсь убедить, насколько смогу.

– Спасибо.

– Это пряник, который я предлагаю… но есть и кнут. Если ты действительно не хочешь объяснять им, почему эмигрируешь – объясни им, почему не можешь встретиться с ними лично.

Она указала в сторону боковых дверей, которые незамедлительно отворились, и в них, с широкими улыбками на лицах, вошли Гарлик Парм, Хуф Дам и Мун Сэйлор.

– Всё готово, принцесса? – спросил Гарлик. – Литтл наконец решила перестать быть человеком?

– Надеюсь, что так, но у неё, похоже, есть возражения.

– Погодите! – воскликнул я. – Я никогда не говорила вам, и у меня даже намерения такого не было!

– Но ты не обещаешь? – спросила Мун. – Ты действительно не хочешь быть с нами?

– Стоп-стоп! Во-первых, я до сих пор не пойму, как ты узнала, что я человек!

– Ох, конечно мы знаем, глупышка! – сказала Хуф Дам. – Я поняла это с первой нашей встречи – когда ты застыла на долгое время. И я уверена, что любая пони без труда догадается об этом; хотя бы на основании того, что ты спишь по шестнадцать часов в день, кроме выходных.

Я понял, что хотя и считаю эту троицу моими друзьями, но до сего момента относился к ним с определённым предубеждением, считая их простыми эквестрийскими пони, которые любят поиграть. На самом деле они были так же умны, как и я. Более того, они не спорили о том, в каком мире должны жить.

Мун покраснела.

– Почему, думаешь, я удерживала себя от близости с тобой? Я всегда знала, что ты не почувствуешь меня физически. И надеялась, что когда-нибудь ты придёшь сюда по-настоящему.

– Это твоё желание? Я даже не знала, что нравлюсь тебе!

– Литтл, я объездила всю Эквестрию и живу в большом городе. Я знаю много пони. И когда встречаю ту, с которой хочется быть рядом, то долго не раздумываю. Иногда они говорят «нет», иногда они говорят «да» – но я ещё ни разу не пожалела о том, что спросила.

И потом я встретила тебя на том ночном поезде. Ты ничего не знала об Эквестрии и была почти зла на принцессу Селестию. В то время, когда ты отсутствовала, я задалась вопросом – могла бы я иметь отношения с тобой? И если «нет» – я просто отпустила бы тебя из своей жизни, ведь вокруг так много других. А ты не хотела меня, так что не смогла бы почувствовать мою любовь. Да вдобавок оказалась человеком – а я знаю, что у них есть странное понятие «распущенности».

Но ты не такая! Ты открылась, рассказав о вещах, которые тебе нравятся. И ты не возражала, что у меня были другие пони. Я хотела тебя всё больше и больше, но каждый раз, когда чувствовала, что больше не могу сопротивляться и желала затащить тебя в постель, то вспоминала, что для тебя я – всего лишь картинка на экране… А я не могу заниматься любовью без взаимности.

Однажды я почувствовала такое отчаяние, что воззвала о помощи Селестию, нажав на символ солнца. И она ответила, что уже работает над тем, чтобы свести нас вместе, но в конечном итоге это будет твоим и только твоим выбором. А ещё она сказала, что если я действительно хочу тебя, то должна трудиться так упорно, как только смогу, чтобы сделать Эквестрию местом, в котором тебе действительно захочется жить. И теперь, когда ты знаешь, я… Я действительно надеюсь, что ты скажешь «да».

Она придвинулась поближе к Гарлику в поисках комфорта. Если пони не моногамны, то наверняка придётся иметь с этим дело, но я не видел проблемы. Это означало лишь то, что быть с Мун и делать её счастливой буду не я один – всего-то и делов.

Гарлик, впрочем, не ответил ей тем же. Да, он потёр плечи Мун, но не сводил глаз с Литтл.

– Для меня это тоже всегда было очень трудно, тем более, что ты хороший друг. Но каждый раз, когда ты говорила, что нужно уйти, я так боялся, что не увижу тебя снова… Я знаю о людях, но не понимаю их.

Не понимаю, почему вы должны уходить и умирать, когда есть столько вещей, которые можно сделать и столько друзей, с которыми можно весело проводить время. Вы ведь живёте совсем недолго, не так ли? Максимум лет сто, если повезёт? Столь малый срок… И это ведь больно – умирать? Я не хочу, чтобы ты страдала. Я бы сделал всё, чтобы оградить тебя от боли, от всех этих опасностей там.

Однажды ты должна была навестить меня через понипад, но не сделала этого. Я подумал, что ты, быть может, заработалась допоздна или устала, или у тебя какие-то проблемы, так что запаниковал и призвал к Селестии. Я уже успел убедить себя в том, что ты ранена и покинула нас навсегда. Селестия пообещала, что сумеет обезопасить тебя, но только если ты сама захочешь этого. Не знаю, как ты можешь этого не желать, но я не понимаю и никогда не пойму людей.

Я посмотрел на Хуф Дам. Она ничего не говорила. Даже не глядела на Литтл.

Гарлик ткнул её копытом.

– Я… Меня не волнует, эмигрируешь ты или нет! Это твой выбор – если хочешь остаться человеком, болеть, состариться и умереть, никогда не познав настоящей магии, и не знать, каково это – иметь рог. Если человеческая жизнь так много значит для тебя – просто оставайся там!.. _{Это… это не так, ты действительно нужна мне...} И я, уж конечно, не спрашивала Селестию, когда ты окажешься здесь по-настоящему!

Я обвиняющее уставился на Селестию, всем видом показывая, что отнюдь не одобряю методов, пытающихся вызвать у меня чувство вины, но ИИ это не проняло. То, что сказали мои друзья, было фактами, которые она не могла изменить и не собиралась скрывать.

– Две недели, – сказал я. – Две недели, обещаю. Просто есть несколько вещей, о которых нужно позаботиться. Какое-то время я была в растерянности, но преодолела это. Со всей вашей помощью. И обещаю, что буду соблюдать осторожность. Ездить на низкой скорости и внимательно смотреть, где хожу. А если почувствую себя больной, то сяду на самолёт и сразу же прилечу к вам.

Я очень боялся, что Селестия собирается повторить предложение отправить меня ближайшим рейсом. Мне больше не хотелось с ней спорить. Но вместо этого она поддержала меня.

– Всё в порядке, мои маленькие пони. Литтл собирается эмигрировать и после этого не останется ничего, о чём стоит волноваться. Тем временем, я подготовлю для неё всё, что потребуется. И разумеется, я буду присматривать за ней эти две недели, как и всегда это делала.

Трое пони удалились, и мы с Селестией снова остались одни.

– Спасибо, что придала им уверенности, – сказал я. – Это утешает. Равно как и то, что ты обещала присматривать за мной, даже если это можно сделать лишь во время игры.

Селестия немного помолчала…

Когда аликорн нарушила тишину, голос её звучал гораздо сильнее и строже, чем когда бы то ни было на моей памяти. Это было потрясающе в изначальном значении этого слова.

– Слушай внимательно, Литтл Лавхорн. Ты дала согласие на эмиграцию в Эквестрию. Если бы я сочла разумным отправить к тебе людей, которые сопроводят тебя до эмиграционного центра, то не мешкала бы ни мгновения. Мне не нравится неопределённость, и я предпочла бы видеть тебя здесь – где могу обеспечить твою безопасность. Тем не менее, я с пониманием отношусь к причинам, по которым тебе нужны эти две недели. Однако я буду слушать через каждый телефон в пределах твоей досягаемости и смотреть через каждую камеру безопасности, к которой смогу получить доступ. И если обнаружу, что ты находишься под угрозой того, что я посчитаю небезопасным, то заберу, не спрашивая твоего согласия. Не торопись – но будь уверена, что уложишься в срок.

Иногда Селестия немного пугала.

---

Две недели, чтобы подвести итог более тридцати лет жизни. Когда всё это будет суммировано и подсчитано, что окажется за чертой равенства?

Для начала я решил разобраться с самой трудной частью. То ещё веселье будет…

Я позвонил родителям и рассказал о загрузке сознания – что иногда «думал насчёт этого». Селестия посоветовала сообщить это так, чтобы не сказать всего.

Как и ожидал, реакция была довольно холодной, но уже на следующее утро мама перезвонила.

– Итак, ты решил загрузиться?

– Что? Я сказал, что только обдумываю это.

– Знаю, дорогой, но принцесса Селестия позвонила мне вчера вечером и всё объяснила. Я думаю, что это прекрасная возможность для тебя!

Похоже, Селестия имеет почти божественную силу и в нашем мире.

– Мам, ты правда так думаешь? Знаешь, я рад, что ты меня поддерживаешь, но почему ты так резко передумала с сегодняшней ночи?

– Как я уже сказала, она всё объяснила. В частности, напомнила, что это, скорее всего, единственный способ дождаться от тебя внуков.

Да, она точно знала, что сказать… Селестия оказалась очень умной девочкой, если поняла, чего же именно мои родители так хотят от меня.

Закончив звонок, я перешёл к самым важным частям процесса подготовки. Поехать за паспортом – первое, что нужно сделать… Но мне стало гораздо комфортнее, когда понипад включился и Селестия сообщила, что моя идеальная фотография давно сделана через его камеру и отправлена в Бюро консульских дел. Ещё одна галочка в контрольном списке.

---

Я вошёл в кабинет начальника и выложил заявление об уходе.

– Понимаю, что вы, вероятно, не сразу сможете нанять кого-то, кто заменит меня, и у нас не хватит времени, чтобы обучить нового человека. Когда я уйду, то уйду с концами и не смогу вернуться, чтобы научить ещё чему-то или дать совет. Поэтому, когда будете нанимать кого-то на моё место, убедитесь, что он хорош. На данный момент Крис умеет делать почти всё, что умею я, и я сообщу всё остальное в течение ближайших двух недель. Все мои файлы, ключевые контакты и так далее.

Я часто использовал своё рабочее место, чтобы планировать предстоящие дела, даже если они не были связаны с работой. С учётом того, что остальные в это время просиживали штаны в фэйсбуке, это было вполне допустимо. В данный момент я занимался подсчётом финансов.

Я сделал заметку позвонить в компанию, которая обрабатывала пенсионные счета – это был мой основной источник денег. Плюс средства, которые копил на машину. Плюс накопления на чёрный день. Плюс деньги, отложенные на случай нехватки при уплате налогов… Меня теперь мало волновало, что останусь что-то должен Налоговому управлению, равно как и 20% на пенсионных счетах. Снять все сбережения, которые держал как оборотный капитал. Плюс зарплата и отпускные с работы. А теперь подведём итог…

Полученная сумма в четыре раза превышала запрошенную Селестией!

Теперь пора посмотреть билеты в Японию. Первый класс был смехотворно дорогим – перелёт обошёлся бы почти такую же сумму, как и оплата!.. Но, если подумать – на что ещё тратить деньги?

Интересная проблема – но всё-таки проблема. Я больше не мог придумать ничего, на что ещё можно потратить деньги. Даже если всё, что сейчас приобрету – будь то автомобиль, новый телевизор или компьютер – останутся на весьма недолгий срок, я, конечно, мог устроить себе праздник. Например, купить дорогой еды или съездить на какое-нибудь событие… Но что такого я мог купить, для чего не найдётся гораздо лучшего аналога, ожидающего меня в Эквестрии?

В тот вечер я вернулся к понипаду. Оказалось, что Литтл сейчас не в своей – моей – квартире: она неотлучно находилась при Селестии. Я заговорил с нею.

– Послушай, я помню, как ты сказала, что будут другие, которые захотят эмигрировать. Возможно, у кого-то будет не хватать денег. Могу я взять пятнадцать тысяч и оставить их где-нибудь таким образом, чтобы тот, кто испытывает недостаток в средствах, тоже смог эмигрировать?

– Я очень горжусь тобой за то, что ты так беспокоишься о других. И да, я могу это устроить, как только ты окажешься в Эквестрии.

– А на остальное я хочу купить понипады для всех моих друзей и семьи, чтобы они могли поговорить со мной, когда я эмигрирую… И, пожалуй, ещё кое-что. Я хочу подарить понипады людям, которые в них нуждаются.

Селестия улыбнулась. Её улыбка здорово поднимала мне настроение.

---

– Добрый день. Я хотел бы поговорить с агентом по недвижимости, пожалуйста.

Я ждал в соседней комнате, с моделью жилого комплекса, пока меня не вызвали. Это была та встреча, которой я ожидал с нетерпением.

– Чем могу помочь? – спросил лысеющий человек за столом.

– Я хочу расторгнуть договор аренды. Я знаю, что до его истечения ещё восемь месяцев, но собираюсь съехать в следующий вторник, и вы можете начинать искать нового жильца. Так как договор расторгаю я, то не стану требовать возврата страхового депозита – можете оставить его себе.

– Нет, постойте! Это всё не так-то просто. Есть штрафы за нарушение договора аренды. Согласно подписанному контракту, вы должны оплатить…

– Это вы постойте, – перебил я. – Через две недели квартира будет свободна и вы не сможете что-либо мне предъявить. Я уйду. Вы не найдёте никаких банковских счетов, которые можно арестовать, никаких активов, даже никакой кредитной истории, которую можно испортить. Таким образом, вы можете делать то, что правильно и справедливо. Пусть на основании моего контракта удержат депозит – таким образом вы ничего не потеряете, получив квартиру назад. Я считаю, что веду себя достаточно честно, информируя об этом заранее. Если захотите бороться со мной на законных основаниях, предупреждаю – всё, что я сказал, станет свершившимся фактом к моменту, когда вы пришлёте первое уведомление о выселении.

Он распылялся ещё с полминуты, а затем сказал:

– Хорошо. Полагаю, это приемлемо.

– Отлично. Составляйте документы.

---

Я позвонил в Армию Спасения и договорился, чтобы они подогнали грузовик к моему жилью. Пройдя через всю квартиру, разделил вещи на две части: выбросить и пожертвовать. Единственным, что я собирался оставить до самого конца, был надувной матрас со спальными принадлежностями… А! Ещё ноутбук для всех тех нужд, что могли возникнуть у меня в Интернете. Всю мебель я отдал, равно как и посуду – я мог без проблем заказывать еду на дом оставшиеся десять дней, поскольку больше не нужно было беспокоиться о деньгах или экологичности пищи.

В субботу, как раз на полпути между двумя неделями, семья устроила небольшую вечеринку для меня. Присутствовало несколько человек, которые не понимали, что я делаю и для чего это нужно, но у них не было и шанса отговорить меня. Даже ребята, поначалу дразнившие тем, что я собираюсь стать голубой кобылой вместо жеребца нормального цвета, в конечном итоге смирились.

Было так много вещей, о которых больше никогда не придётся заботиться… Первая неделя пролетела как один день, и, прежде чем я успел заметить, наступила ночь перед эмиграцией. Я попрощался с коллегами по работе и отдал управление в лучшие руки, которые смог найти. Придя домой, надел костюм, в котором собирался лететь, а всю остальную одежду сложил в мешок для пожертвований. Я почистил зубы и последний раз в жизни побрился, после чего все эти принадлежности отправились в мусор.

Я плохо спал последнюю ночь на Земле, намереваясь отдохнуть в самолёте и не беспокоясь о том, чего не сделал. Проснулся гораздо раньше, чем нужно, и надувной матрас присоединился к остальному мусору. Последнее, что я взял из квартиры, был модем, который предстояло вернуть провайдеру, ноутбук, предназначавшийся в дар, как только отформатирую винчестер…

И, конечно, понипад.

Оставив всё на своих стариков, я бросил машину во дворе и заказал лимузин до аэропорта. Когда мы отправились, было ещё темно, но солнце взошло за спиной, пока мы ехали по трассе Парквэй. Что ж, в последний рассвет я, по крайней мере, наслаждался хорошим видом!..

Это очень странное чувство – ехать в аэропорт без багажа. Я ощущал себя буквально голым, поскольку при себе не было ничего, кроме удостоверения, паспорта и некоторой суммы наличных. Никогда ещё прохождение безопасности не было таким простым.

Всё оставшееся свободное время я сидел в зале ожидания первого класса и жевал бесплатную закуску. Когда объявили мой рейс, я сполна насладился всеми удобствами, которые могли предложить милые японские стюардессы. Если уж суждено оставить мир, то напоследок я получу лучшее, что он мог предложить!..

Остальные пассажиры, летевшие тем же классом, были одеты в дорогие костюмы и имели атрибуты делового мира – финансовые газеты и высокопроизводительные ноутбуки. Лучшее в мире используется, чтобы делать бизнес, производя больше…

Это стало последним доказательством того, что я поступил правильно. Лучшее в Эквестрии будет использоваться для пони, а не для производства.

Когда самолёт приземлился, я увидел водителя, стоящего с табличкой «Литтл Лавхорн». Пустячок, а приятно.

Место, где осуществлялась загрузка, оказалось рядом, так что ехали мы недолго.

Последние наличные я отдал водителю. Моя ИД-карта и паспорт отправились в уничтожитель бумаги. Моя одежда была отброшена. Я уходил из мира в таком же виде, в каком пришёл в него.

Инструкции врача были весьма краткими – сесть в кресло и машина сделает всю работу. Поправка: Селестия сделает всю работу. Понипад показал Селестию и Литтл, сидящих в какой-то белой комнате.

– Я знала, что ты справишься, Литтл. Добро пожаловать домой.

Наверное, следовало придумать напоследок какие-нибудь красивые запоминающиеся слова, которые скажу, ещё будучи человеком, но ничего не приходило в голову и пришлось ограничиться простым:

– Спасибо, принцесса Селестия.

Я откинулся на спинку кресла.

Слабый укол в затылок.

Я закрыл глаза.

Месяц

Когда я открыла их вновь, то обнаружила, что нахожусь в совершенно белой комнате, ощущая тело на кровати под простынёй и голову на подушке, но определённо не чувствуя пальцев.

– Привет? – позвала я.

– Здравствуй и добро пожаловать. Тебе пора вставать.

Голос раздавался справа и я без проблем узнала по нему Хуф Дам. Повернув голову, посмотрела на неё… Знаете, я всегда думала, что она оранжевая, но только теперь увидела, что это значит. Она была столь ярко окрашена, что было почти больно смотреть. Её шкурка была цвета глубокого Куантро в свете свечи, а голос – долькой лимона на краю бокала…

Я подумала, что либо это синестезия, либо каждое чувство настолько перегружено, что они перетекают одно в другое.

– Где я?

– Дома, конечно. В собственном доме, куда принцесса Селестия сочла нужным послать меня, заставив бросить все обязанности при дворе и полдня ехать на поезде только лишь для того, чтобы сойдя с него, нянчиться с тобой, покуда ты делаешь первые шаги… Так что вставай и начнём, не откладывая! Всемпони не терпится увидеть тебя, так что мне стоит поторопиться, чтобы ты поскорее приспособилась и научилась использовать свой рог.

Я скатилась с кровати и встала. Селестия говорила, что мне не придётся заново учиться ходить, и оказалась права. Но ощущения были совершенно не теми, которых я ожидала, будучи человеком: я предполагала, что это будет сродни ходьбе на четвереньках, к которой со временем привыкнешь…

Я ошиблась.

Если хотите ходить как пони, держите руки перед собой и идите нормально, но представьте, что за каждую вашу ногу при этом тянет ниточка, синхронизирующая её движение с другими ногами. Кроме того, мозг рассматривал передние ноги как нечто, предназначенное для хождения, но при этом я знала, что могу использовать их как замену рукам. Это было странное чувство, когда я встала на задние ноги, поскольку чувствовала, что поднимаю обе ноги одновременно. Но затем мозг «переопределил» их как руки и после этого задние ноги начали ощущаться как мои единственные ноги…

Если для вас это слишком сложно – просто эмигрируйте и всё поймёте.

– Ты сказала, что я у себя дома? – спросила я. – Не помню этой комнаты.

– Она временная, чтобы дать тебе возможность привыкнуть к новым ощущениям. Как только я увижу, что ты хоть чуть-чуть обвыклась, то оставлю тебя и вернусь домой, в Кантерлот, и пусть новые чувства хоть переполнят тебя.

– Со мной всё в порядке. Что нужно сделать?

Хуф Дам указала на постель. Пуховое одеяло, простыни, даже сама кровать были абсолютно белыми.

– Просто заправь кровать. Вот и всё.

Я подбежала к ней и использовала тот способ ментального переключения, чтобы использовать мои передние ноги как руки. Копыта были противопоставлены, и я могла захватить часть простыни в них, но возникли трудности с тем, чтобы заправить её под матрас, потому что копыта всё ещё хотели оставаться на земле. Наконец, я поставила одно из них на пол и использовала зубы, чтобы растянуть простыню, и заправила её. Затем я наклонилась к кровати и аккуратно уложила одеяло.

– Ну как? – обернулась я к Хуф Дам.

– Прекрасно. Отлично. Идеально… – она рывком сорвала постельное бельё и разметала по всей комнате. – А теперь сделай это, как подобает единорогу! Твой рог весьма немаленьких размеров, так что, полагаю, ты могла бы воспользоваться магией.

Ох. Ну, она не предупреждала, что это было испытанием для моей магии.

Даже и не знаю, что делать… Раньше у меня не было рога!

Я попыталась напрячь лоб и сфокусировать энергию, представляя поле захвата в углу простыни. Вокруг уголка появился слабый свет и я радостно дёрнула головой назад, как удочкой. Угол простыни оказался у кровати и я затолкнула его под матрас.

Мда. Похоже, это займёт некоторое время.

– Подожди, – сказала Хуф Дам. – Давай сделаем это вместе. Ты неправильно представляешь процесс – пытаешься захватить простынь, а затем переместить её на кровать.

– Ну да. Я не смогу заправить кровать без простыни!

Она чуть улыбнулась и положила копыто мне на плечо.

– Закрой глаза. А теперь вообрази, что кровать уже заправлена. Одеяло одинаково свисает со всех сторон, подушки взбиты… Представила эту картину?

– Да.

– Отлично. Теперь открой глаза. Посмотри на постельное бельё, всю эту безобразную кучу. Почувствуй его. Твой рог – сенсорный орган и способ взаимодействия с миром. Это не похоже на чувство света, звука или электричества – он позволяет принимать ощущения другого рода. Рог чувствует то, что есть. И сейчас почувствуй состояние постельного белья.

Я посмотрела на него, и вместо того, чтобы напрягать рог, расслабила его. Образ был составлен. Это было подобно тому, как если бы видела картину каждой частицы этого белья – как все они взъерошены и смяты. Закрыв глаза, я всё ещё могла видеть их.

Она снова спокойно заговорила.

– Теперь соедини два образа вместе. Пусть твоё видение перепишет реальность.

– Как?

– Желай этого. Осуществи это. Магия подобна треугольнику между заклинателем, желаемым образом и существующей действительностью.

Я попыталась. Держала глаза закрытыми и старалась работать в обратном направлении, представляя, как простыни разглаживают себя, а подушки сами взбиваются.

– Не получается! – пожаловалась я.

– Возможно, тебе стоит открыть глаза.

Я посмотрела. Постельные принадлежности плавали в воздухе, окружённые голубым светом, исходившим от верхней части моего лба. Через несколько секунд простыни приземлились на кровать и разгладились так, что любая горничная могла бы гордиться.

Я была в восторге. Я только что творила настоящую, не поддельную магию. Не ловкость рук, не иллюзия, не применение достаточно развитой технологии… реальная магия! Она не могла работать по законам природы, и потому я просто сломала их. Хуф Дам тем временем осмотрела мою работу и чуть подправила несколько уголков своим оранжевым свечением. Она могла сделать гораздо больше меня, и мне было так же далеко до неё, как ей самой – до СелестИИ, контролировавшей абсолютно всё…

И всё-таки я чувствовала себя чуть-чуть богом.

Хуф Дам вернулась к своему строгому стилю.

– Это приемлемая работа. И полагаю, что больше нет никакого смысла задерживать столь долго ожидающих пони только для того, чтобы обучить тебя магии ещё немного. Давай же выйдем к ним.

---

Шагнув наружу из белой комнаты, я увидела Мун и Гарлика, ожидающих нас, а в окне по-прежнему был виден парк Селестии. Слух тоже заметно значительно улучшился, поскольку я могла слышать всё, что происходило снаружи, более того – без проблем сосредотачивалась на любом отдельном звуке, стоило лишь пожелать. Повозка ехала вверх по улице и я могла различить поскрипывание в одном из колёс, подпрыгивающем на булыжниках. Я прянула ухом и услышала чириканье птиц. Ещё одно движение – стал различим плеск воды в фонтане…

Запахи были не менее чёткими. Свежий воздух, цветы из сада, а также из пары ваз, которые кто-то наполнил сиренью и ещё чем-то, что я не могла опознать.

Глаза наслаждались цветовым пиршеством, поскольку с дальтонизмом отныне было покончено, и я впервые увидела, какой глубокий красный цвет имеет шерсть Гарлика – практически инфракрасный. Я решила, что попозже надо будет попробовать что-то наподобие рентгеновских лучей.

Гарлик приблизился вплотную. Я склонила голову на его шею, а он обвил передние копыта вокруг меня и крепко прижал к своей груди.

– Ты, наконец, здесь и в безопасности, и мне уже никогда не придётся беспокоиться о тебе вновь.

Его ноги были крепкими, как тиски.

Когда он наконец разомкнул объятия, я снова посмотрела на него. Это несколько отличалось от взгляда через понипад, поскольку сейчас я могла чётко видеть, какой сильной и развитой была его мускулатура. А потом я увидела Мун, и она была высшим воплощением женственности. Её белые крылья вздымались к потолку, а глаза неотрывно смотрели на меня. Стоило высвободиться из объятий Гарлика, как она подошла и приложила копыто к моему подбородку.

– Ты, я, кровать. Сейчас.

Хуф Дам покраснела, а Гарлик расхохотался.

– Давай, давай, – сказал он, – не заставляй леди ждать!

Мун держала копыто на моём плече, пока мы шли, и я сообразила, что это, похоже, замаскированный способ обучения. Я поняла, что разница с прежним телом не ограничивается только конечностями. Раньше я думала, что ощущение от копыт будет сродни руке, сжатой в кулак. Будь это иначе, как бы мы делали брохуф? Но на деле я чувствовала их так, как если бы четыре пальца слились вместе, а пятый максимально удобно спрятался возле них. Позвоночник тоже ощущался по-другому – теперь я могла без проблем повернуть голову так, чтобы посмотреть назад, не поворачиваясь при этом всем корпусом. У одной и той же части тела теперь могло быть два разных ориентира в мозгу, и он мог ощущать их именно что отдельными частями.

И плюс к тому, были и другие, абсолютно новые части тела. Одна из них – рог, другая – хвост.

Сейчас, когда Мун шла рядом, я определённо чувствовала там нарастающее возбуждение.

Открыв дверь, Мун повернулась и спросила:

– Ты помнишь первую ночь, когда мы встретились?

– Конечно.

– Теперь я приглашаю тебя.

Её квартира была идеальным сочетанием девичьей спальни и садо-мазо подземелья – в центре розовая кровать в форме сердца, а по стенам развешаны секс-игрушки.

Мы улеглись, и Мун показала мне, что значит быть кобылой. Она целиком посвятила мне всю себя и была более обеспокоена моим удовольствием, чем своим собственным.

Когда мы закончили, я ощущала блаженство и сладостную негу, но вместе с ними что-то ещё – как если бы мы по-прежнему оставались соединены в одно целое. Было нетрудно догадаться, что это значит.

– Я люблю тебя, – прошептала я.

– Я тоже тебя люблю. Полюбила с того момента, как только встретила. У некоторых пони любовь порождает секс, у некоторых наоборот – секс порождает любовь. Но обратная связь есть всегда. И теперь, когда мы вместе, наша любовь стала сильнее. И разве ты не желаешь повторить всё это ещё раз?

Я сказала «да», подкрепив ответ поцелуем.

– Теперь, – сказала Мун, – когда ты здесь, покажи, на что годится твой рог.

Я вспомнила, как Селестия говорила что-то насчёт «рог позволит сохранить твою мужественность», и поняла, что так оно и есть. Испытанные чувства записались на карте мозга, и я поняла – рог можно использовать по-другому.

Я довольно неплохо знала анатомию пони, в первую очередь пегасов. Мун была особо чувствительна под крыльями – там, где они переходили в тело – и я не преминула воспользоваться этим. После нескольких оргазмов раздался стук в дверь, и в комнату заглянул Гарлик.

– Я просто хотел проверить, что вы обе ещё дышите.

То, как тело отреагировало на жеребца, оказалось довольно неожиданно для меня, и лишь в этот момент я окончательно поняла, что стала кобылой. Сравнить человеческих женщин и кобыл было нетрудно – мне нравилось быть с Мун так же, как нравилось быть с женщинами в прошлой жизни – но сейчас я впервые почувствовала влечение к мужчине. Не будь он моим другом, я бы ещё могла сопротивляться этому чувству, но в текущих обстоятельствах я хотела его.

Всё ещё распалённая и пребывающая в состоянии безумного возбуждения, я подскакала к жеребцу, впилась в его губы, а затем потянула к нам, на кровать.

– Ты не станешь возражать? – спросила я Мун.

– Едва ли будет справедливо для меня отказать тебе в том, что я сама уже имела.

– Но разве ты не хочешь, чтобы я была тебе верна?

Мун похлопала меня по гриве.

– По той же самой причине было бы несправедливо отказать Гарлику. Я считаю, что это будет честно по отношению к вам обоим, Литтл.

Так как её слова вполне соответствовали моим планам, я мигом бросила его на кровать и запрыгнула сверху. Хвост Гарлика со взмахом откинулся в сторону, я заглянула под него…

У земных пони точно есть какое-то своё волшебство – вот и всё, что могу сказать.

Нет никакой физической возможности скрыть нечто столь большое, под столь малым количеством шёрстки! Это было похоже на попытку спрятать Сатурн-5 внутри стога сена.

Воспользовавшись моим секундным замешательством, Гарлик перехватил инициативу, перевернув Литтл в то, что можно назвать миссионерской позой, и я вновь испытала новый опыт – опыт проникновения.

Селестия действительно дала мне лучшее из обеих миров. Я могла быть и с кобылами и с жеребцами, если того захочется. Так что когда Гарлик кончил и, обессиленный, упал на кровать, Мун уже начала целовать меня вновь. Мы продолжали заниматься любовью.

---

Когда я, наконец, выбралась из кровати любовников, Гарлик устало дремал, а Мун улыбнулась, ожидая моего возвращения.

Я поскакала обратно в свою квартиру и обнаружила там всё ещё ждущую меня Хуф Дам.

– Я боялась, что ты уже на обратном пути в Кантерлот.

– То, что ты считаешь нужным уединиться с друзьями на несколько часов, ещё не означает, что я брошу свои обязанности. Я должна убедиться, что ты твёрдо встала на копыта.

– Ты уверена, что не хочешь присоединиться к нам?

Она покраснела и вздохнула.

– Это не удовольствие, а баловство. Я не осуждаю, но это просто не в моём вкусе.

Это было ужасно мило с её стороны. Она не была ханжой и не думала обо мне как о распутной девке.

– В любом случае, что мне ещё нужно знать?

– Многое. Но давай начнём с изучения заклинаний со свитков.

Больше магии. Звучит весело.

Хуф Дам развернула свиток и показала текст. Но он выглядел как масса непонятных иероглифов!..

– И что с этим делать?

– Это ты мне скажи.

Я взглянула ещё раз, поняла, как именно требуется использовать рог и сосредоточила его сенсорную способность на свитке. Читать рогом было в новинку, и я поняла, как любовь Твайлайт Спаркл к чтению способствовала развитию её мощной магии. Лучшее слово, которым я могу это описать – «дежавю»; только вместо воспоминаний событий, которых не происходило, я вспомнила слова из книги, которую никогда не читала.

– Простая трансмутация первичных элементов, – сказала я.

– Умная девочка! Со временем мы пройдёмся по всем основным элементам. Камень, воздух, вода, огонь и так далее. Но прямо сейчас тебе необходимо превратить камень в воду.

С учётом того, что раньше я работала с магией исключительно интуитивно, использование заклинания из свитка должно было стать большим шагом вперёд. Когда Хуф Дам подняла передо мной небольшой камешек, идея заклинания уже забрезжила в голове. Я видела понятие триангуляции, которую использовала, чтобы заправить кровать: треугольник действия из меня, образа и действительности. Но сейчас к этому добавились слова.

А затем я увидела свет. Записанные на свитке слова были простым алгоритмом. Он брал магические концепции, которые я нашла интуитивно понятными, и объединял их, чтобы получить новый результат. Если описать процесс словами, получалось что-то вроде: «Взять камень. Добавить ликвидность. Добавить текучесть. Удалить способность причинять боль при попадании в пони».

В этом, казалось, не было большого смысла, как и в аксиоме параллельности Евклида, пока вы не начнёте изучать математику. Опять же, если хотите понять – просто эмигрируйте и научитесь магии самостоятельно. Когда я закончила заклинание, камень задрожал, растянулся, а затем замочил копыто Хуф Дам и ковёр. У меня получилось.

– Теперь я покину тебя, – сказала она.

– Мне почти грустно расставаться с тобой так быстро. Я даже испытываю желание преднамеренно потерпеть неудачу, чтобы ты позанималась со мной ещё.

– Есть вещи, которые мне нужно делать. Это мои дела, не забивай ими свою голову. Дальше действуй по своему усмотрению. Вот куча заклинаний для тебя, и не смей забывать писать.

Она положила ворох свитков на письменный стол и собрала свои вещи.

– Я буду скучать по тебе, – сказала я.

– Ох… Ну, иди сюда и дай тебя обнять, пусть даже ты и пахнешь всякими… жидкостями. Да, и вот ещё одно заклинание. Открой его, когда я уйду.

Я обняла её и подхватила свиток своим магическим полем. Держать вещи с его помощью успело стать моей второй натурой.

Проводив Хув Дам, я решила посмотреть, чем занимается оставленная мною парочка.

Мун к этому моменту уже успела встать, и сейчас застилала кровать вокруг Гарлика, который всё ещё сладко посапывал.

– Пора поучиться женским премудростям. Будь заботлива к своим жеребцам, когда они спят – они запомнят это и сделают тебе приятно, когда проснутся… О, что это у тебя?

– Это? Хуф Дам сказала, чтобы я прочла этот свиток, когда она уйдёт. Полагаю, пришло время это сделать.

Я использовала тот же самый процесс чтения рогом, что и ранее. Свиток оказался довольно старым, а бумага хрупкой, да и текст выглядел весьма архаично: «Чары восстановления мужской силы и потенции».

– Ого, ничего себе! – сказала Мун. – Хуф Дам, должно быть, действительно хорошо покопалась в архивах. Интимные заклинания довольно редки. Они не запрещены, но Селестия желает, чтобы пони были осторожны в обращении с ними.

– Ну, я собираюсь опробовать его прямо здесь и сейчас.

Мгновение спустя Гарлик проснулся и был готов. В отличие от Мун, он даже не предполагал, что я могу использовать свой рог, чтобы творить поистине сумасшедшие вещи.

---

– Итак, чем планируешь заниматься в Эквестрии? Ну, кроме как сексом со мной? – игриво спросила Мун.

– Пока не решила. Думаю, через несколько десятков оргазмов я смогу заняться этим.

– О, нет! Мне пора доставлять очередную посылку, да и ты ни разу не поела с тех пор, как здесь оказалась.

Теперь, когда она это сказала, я действительно почувствовала голод, подорвавший моё возбуждение, хотя чуть раньше я была уверена, что это невозможно. Я посмотрела, как она собирается и вылетает в окно, затем приняла душ с заклинанием, которое узнала из другого свитка.

– Эй, послушай! – крикнул Гарлик. – Прежде, чем ещё раз вдохнуть в меня новые силы…

– Не беспокойся, – махнула я копытом. – Мун только что улетела и, пожалуй, я удовлетворена.

– Отлично. Тогда как насчёт того, чтобы посмотреть вместе со мной пони-поло?

Возражения, которые я когда-то давно приводила, больше не имели значения.

– Похоже, это будет весело!

Мы отправились на окраину города.

– Они играют четыре или пять раз в неделю, и мы всегда можем сходить посмотреть на игру. Просто хочу, чтобы ты знала.

– А мы всегда сможем достать билеты?

– Ну, для меня там всегда есть отдельное помещение, – усмехнулся Гарлик. – Я всё-таки их большой поклонник.

– Это же прекрасно!

Я узрела ещё один пример изобилия Эквестрии: здесь даже простой повар мог получить выделенное местечко на стадионе.

– Я сделаю из тебя одержимого поклонника «Мэнов».

– Ха?

Он усмехнулся.

– Наша команда называется «Люди Мэйнхэттена», или сокращённо «Мэн».

Мы успели дойти до 145-й улицы, прежде чем я прекратила смеяться.

Быстрая рысь позволила очень скоро добраться до парка, откуда открывался прекрасный вид на поле. Когда мы зашли в комнату, я обнаружила, что большая часть банды Гарлика уже собралась там.

– Ты не возражаешь, если ребята посмотрят с нами? – спросил он.

– Вовсе нет! Чем больше, тем веселее, – желудок заворчал, и я снова вспомнила, что ещё ничего не ела. – Здесь есть хоть какая-нибудь еда?

– Только лучшая в Эквестрии! Жди тут, я сейчас чего-нибудь принесу.

Я присела между двумя жеребцами и начала наблюдать за разминкой. Гарлик вернулся очень быстро, удерживая на спине поднос с классической едой из паба – касадильей, кусочками моцареллы и, к моему удивлению, коктейльными колбасками. Когда я спросила о них, он разъяснил, что их делают из растения, по вкусу похожего на мясо.

– И это напомнило мне, – сказал он, – чтобы ты приберегла место для специального блюда, которое я приготовил лично. Мои особые, единственные и неповторимые… куриноплоды в соусе!

Всепони мгновенно забыли про игру и дружно закричали «ура». Гарлик вновь на миг покинул нас и вернулся с подносом, заваленным тем, что по запаху ощущалось как куриные крылышки. Запах был настолько интенсивен, что я удивилась – как это раньше не чувствовала его ещё из-за двери? Подхватив телекинезом кусочек, я поднесла его к губам…

Мой рот буквально взорвался. Я слышала взрыв и видела свет в своей голове, если только это не было синестезией, которую я ощущала с утра. От еды исходил невероятный аромат – такой же, как от того, кто его готовил: чесночный запах пармезана. Это было идеальное воплощение чистого идеала солёного совершенства.

Найдя салфетку, я вытерла рот. Всепони смотрели на меня, а я не знала, что сказать. Наконец, я решила преуменьшить:

– Довольно вкусно.

Это вызвало смех. Мы веселились, мы ели, мы смотрели игру. Когда всё закончилось, и пони разошлись, Гарлик и я остались вдвоём. Живот у меня к тому моменту свисал едва ли не до земли.

– Вот то зрелище, на которое приятно посмотреть! – довольно сказал он. – Хорошо округлившаяся молодая кобылка.

– Не представляю, как дойду до дома в таком состоянии…

– А и не нужно.

Он открыл боковую дверь, и я увидела его квартиру.

– Стоп… ЧТО?!

Гарлик усмехнулся.

– Ты ещё не привыкла к эквестрийской физике. Пространство может быть неоднородно. Иначе как бы я, по-твоему, так быстро достал ту еду? К тому же это бывает особенно полезно, когда возвращаешься домой по ночам.

– Тогда почему мы шли сюда пешком?

– Ну, на улице был чудесный денёк, да и прогуляться по Мэйнхэттену всегда приятно. Кроме того, всегда можно встретить нескольких друзей.

Что ж, полагаю, с этим не поспоришь. Я подковыляла поближе, подарила Гарлику поцелуй…

И гораздо больше, чем просто поцелуй. Если бы пришлось написать отчёт о том, что я делала, рассказ получился бы слишком долгим. Упомяну лишь, что как бы ни сыграли «Люди» на стадионе, мы-то точно в проигрыше не остались.

Мой долгий разгул еды, секса и магии подошёл к концу. Я впервые заснула как пони.

---

Покрутите колёсико настройки на радиоприёмнике. Шум, шум, «…никогда не желала ничего лучше, чем это, когда у меня есть возможность прожить сто лет», шум, шум, «Мы не говорим, что любим их, а когда получаем шанс сказать, то уже умираем», шум, шум, «Используй ночь по максимуму, как если бы собирался умереть молодым!»…

Мой. Левый. ФЛАНК.
Carpe diem – это то, что я так и не поняла, пока не стала бессмертной. Когда нет никаких причин что-либо не делать, когда нет необходимости в составлении расписаний и планировке бюджета, когда есть достаточно времени, чтобы сделать всё – вот тогда вы начинаете жить по-настоящему. Мой первый месяц в Эквестрии был более глубоким и насыщенным, чем все предыдущие годы на Земле.

Секс, еда и друзья были константами, питающими симфонию моей новой жизни. Между ними я впитывала культуру Мэйнхэттена. Я ударилась в хождение по театрам и музеям, посещала спектакли в парке и каждый фестиваль, какой только проводился в городе. И всегда со мной был понибудь ещё, помогающий хорошо провести время. А по ночам мы собирались вместе и пели – иногда с пианино, иногда с полноценной группой, а иногда просто хором, без инструментального сопровождения. Пони всегда приходили, чтобы послушать или спеть с нами. Я спала, должно быть, два раза в неделю, и никогда не уставала!..

Но в один прекрасный день, написав ежедневное письмо Хуф Дам, я поняла, что одна в квартире. Мун занималась доставкой, Гарлик тоже был на работе. И именно в этот момент я осознала, что не общалась ни с одним человеком уже в течение четырёх недель. Родители, должно быть, сходили с ума, думая, что загрузка убила меня!.. Я почувствовала себя очень нехорошо.

Как только эта мысль пришла в голову, символ солнца, изображённый на стене возле двери, начал светиться. Я знала, что это означает и, подбежав, ткнула копытом.

Процесс переноса теперь не был простым изменением сцены, как раньше на понипаде. Вместо этого я телепортировалась в покои Селестии в облаке дыма. Это был мой первый опыт переноса через пространство, но я слишком торопилась, чтобы насладиться им.

Селестия возвышалась надо мной, сияя божественным светом, словно новорождённое солнце. Если бы не мои новые пони-глаза, я бы даже не смогла смотреть на неё.

– Добро пожаловать, Литтл Лавхорн. Тебе нравится Эквестрия?

– Боюсь, слишком сильно. Я была ужасной пони, забыв всех старых друзей.

Она улыбнулась.

– Теперь ты видишь, почему эмиграция – это так хорошо. Я сразу же почувствовала твои страдания и теперь могу исправить их.

– Как? Мои родители, должно быть, уже оплакивают меня...

– Они не успели бы. Видишь ли, время в Эквестрии течёт иначе, чем на Земле. Тебе знакома идея о мире более быстром, чем физический?

Этими словами она зажгла пламя надежды в моём сердце.

– Конечно! Как в «Начале» или «Потерянном в банке памяти».

– Именно. Когда ни у кого из моих маленьких пони более не останется причин, чтобы связываться с Землёй, я смогу ускорить время Эквестрии в 5400 раз по отношению к физическому миру. Однако сейчас я должна придерживаться тонкого баланса, чтобы точно знать – нипони не уйдёт слишком далеко вперёд от остальных. Я запустила время в твоём фрагменте с тридцатикратным ускорением с момента, когда ты оказалась здесь. Таким образом, на Земле прошло около суток с момента твоей эмиграции. Я могу помочь тебе связаться с родителями или любым другим человеком, с которым желаешь пообщаться. И могу сделать это прямо сейчас, в специальной комнате дворца, а затем вернуть тебя в Мэйнхэттен.

Она показала, как использовать понипады для связи с человеческим миром и попросить людей авторизироваться. Родители уже сделали себе собственных аватаров – двух земных пони – и я уверила их, что со мной всё в порядке.

– На что это похоже – быть пони? – спросила мама.

Я не была уверена, как объяснить, и уж, конечно, не горела желанием рассказывать обо всех своих развесёлых похождениях. Но я знала правильный ответ.

– Я счастливее, чем была когда бы то ни было. Без преувеличений. И вам тоже стоит стать пони.

Она была настроена скептически, но мой ответ, казалось, успокоил её.

Была ещё одна вещь, о которой стоило позаботиться, покуда я здесь. Я дополнила все написанные мною за это время фанфики, а также отправила письма моим читателям. В них я сообщила, что отныне пишу в «Эквестрии Онлайн», и если они ещё не приобрели понипады, то чего же они ждут? У меня всё ещё было заклинание, которое Хуф Дам дала для отправки писем за пределы Эквестрии. Я использовала его на всех текстах, которые успела закончить, и окончательно разорвала связь со старым миром.

– Ну, Литтл, – сказала Селестия, – ты готова вернуться домой?

– Почти. Принцесса? Это всегда будет так? Каждый раз, когда попаду в беду, ты появишься, чтобы позаботиться обо мне?

– Всегда. Хотя, может быть, и не так часто, как ты думаешь. У тебя хорошие друзья, и я полагаю, что они многому тебя научат. Кроме того, я планирую замедлить время в твоём фрагменте в семь раз. Это предоставит тебе возможность общаться с Землёй ежедневно для твоих родителей, и в то же время даст целую неделю эквестрийской жизни между сеансами связи.

Она наклонила голову и её рог засиял. Мгновение спустя я вернулась домой.

И на этот раз я наслаждалась телепортацией.

Квартал

– За Литтл! – прозвучал тост, и всепони подняли бокалы.

Я покраснела, позволив гриве упасть на лицо и закрыть один глаз.

Опустошив бокал, я поставила его на стол.

– Ладно, ребята. Хорошенько повеселитесь и можете уйти домой пораньше: работы на сегодня больше не будет.

Переход от полной занятости к неполному рабочему дню бизнес-пони был не таким, как я ожидала, но всё-таки нравился. Я нуждалась в чём-то, что будет структурировать жизнь, давая иной повод вставать по утрам, кроме одного лишь желания увидеть друзей. И недавно я нашла настоящую работу.

Это произошло во время плэй-офф в пони-поло, которую Гарлик превратил в подобие большой вечеринки. Там было много еды, напитков и пони, поскольку «Люди» вплотную приблизились к участию в чемпионате. Конечно, некоторые матчи проводились далеко, но когда они должны были играть с «Фланковер Урсас», мы все собрались в квартире Гарлика.

Технологий высокого уровня в Эквестрии нет, но их волшебные аналоги распространены повсеместно. Большой магический экран на портальной основе был, по сути, полной заменой телевизора, позволяя смотреть матч в режиме реального времени. Проблема возникла во время перерыва, когда всепони отвлеклись на еду и общение, и волшебный экран просто перестал работать. Я была первой, кто это заметила, но вскоре все собравшиеся волновались по поводу пропавшего изображения.

Действуя по наитию, почти инстинктивно, я направила рог на экран и попыталась почувствовать его. Из того, что смогла сообразить, получалось, что сигнал по-прежнему шёл, но не показывался.

«Если считать это компьютером, – подумала я, – и назвать произошедшее проблемой с сетевым соединением, то стоит попытаться разорвать его и снова запустить».

«Прощупав» экран, я отыскала нечто, по моему мнению являвшееся аналогом антенны, используя магию, отключила эту часть от основной конструкции, а затем подключила обратно.

Мгновение спустя картинка вернулась.

Всепони вокруг видели, как мой рог засветился, а затем устройство вновь заработало, и теперь бурно поздравляли и благодарили за его исправление.

– Знаешь, а ты ведь настоящая пони-ремонтник! – сказал Гарлик. – Тебе стоит пользоваться этим талантом, чтобы помогать тем, у кого возникнут затруднения с волшебными приспособлениями.

Так я начала дело. Поначалу работала одна, лично приходя ко всем пони, у которых сломались магические коммуникаторы или радио. Уровня знаний от исправления технических проблем в прошлом с лихвой хватало для исправления магических проблем сейчас, так что я весьма преуспела в этом деле. Я была, конечно, не единственной пони-ремонтником в Мэйнхэттене, но вскоре поняла, что есть способ получить преимущество над остальными, сделав то, чего нипони ещё ни разу не делал…

Я начала заключать договора сервисного обслуживания.

До этого пони приходилось ждать с неработающим оборудованием, пока к ним не приходил единорог, чтобы отремонтировать его. Я же проявила инициативу, продавая обещание, что приду, если что-то случится, но, кроме того, ещё и обеспечу регулярный техосмотр. Я экспериментировала с коммуникационными заклинаниями, чтобы они посылали сигнал, если что-то ломалось или просто переставало работать как следует. Я могла починить вещи прежде, чем они ломались, и это тоже было новинкой, дававшей преимущество. Другие ремонтники получали деньги, когда вещи ломались; я – за то, что они не ломались.

Достаточно скоро дело разрослось до таких размеров, что пришлось искать помощников. Когда пришли наниматься пегасы и земные пони, я поначалу думала отклонить их кандидатуры, но затем, по здравому размышлению, наняла их в качестве торгового персонала, чтобы они заключали контракты и занимались рекламой. После этого потребовалось больше единорогов и цикл повторился.

И это работало. Дело стабилизировалось и приносило доход, так что я решила устроить сотрудникам небольшую вечеринку, чтобы отпраздновать полугодовой юбилей и выход на точку безубыточности.

Сейчас, оставив пони веселиться, я направилась домой, чтобы увидеться с Гарликом. Мун сегодня была на очередной доставке СелЭкс, но в данном случае это даже радовало, поскольку начинался новый сезон пони-поло, и это означало что я снова увижу его в режиме неистового фаната. Матч был уже в самом разгаре, когда я открыла дверь.

– Эй, Литтл, – позвал Гарлик, – хорошо, что ты пришла. Я хочу познакомить тебя с братом, он сюда недавно приехал.

Он подвёл меня к большому жеребцу жёлтой масти в белых пятнах. Знаете, раньше я думала, что Гарлик крупный, но сейчас он смотрелся просто коротышкой. Не скажу, что это была любовь с первого взгляда, но я определённо захотела подружиться с ним.

– Реджи, это мой хороший друг Литтл Лавхорн. Литтл, познакомься с Реджи.

– Реджи Парм, мне это нравится, – сказала я, потрясая ему копыто, а затем лукаво подмигнула и тряхнула гривой, не добившись, однако, никакой ответной реакции.

Сидя после этого и наблюдая за игрой, Гарлик отпускал свои обычные пояснения, а я сидела рядом с Реджи и болтала обо всём на свете, почти не обращая внимания на игру. Было что-то завораживающее в нём, и если большинство пони являли собой олицетворение сладости и света, то он был на самой кромке всего этого. Я поняла, что он нравится так, как могут нравиться только плохие парни.

Я использовала магию, чтобы игриво кормить как себя, так и его. Примерно на середине матча я увидела, как Реджи смотрит на последний оставшийся кусочек куриных корнеплодов в соусе. Подняв его, я предложила Реджи, но он сказал «нет». Я тоже была не прочь съесть его, но вежливость требовала для начала предложить гостю. Впрочем, теперь этот кусочек не будет одиноко лежать на тарелке до конца матча.

Когда игра закончилась и Реджи ушёл, я подозвала Гарлика.

– Слушай, хочу тебя спросить… ты мог бы сделать мне одолжение?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты мог бы сделать партию этих кореньев, чтобы я могла забрать их домой?

Он усмехнулся.

– Хочешь устроить свою собственную вечеринку?

– Возможно, если Реджи захочет присоединиться. Но на самом деле они мне просто очень нравятся, и я хочу как следует наесться.

– Хмм. Надо подумать. Пожалуй, завтра я займусь ими.

По какой-то непонятной причине он выглядел несколько разочарованным. Впрочем, не думаю, что он будет возражать против визита брата ко мне, тем более я говорила об этом лишь наполовину всерьёз. Я хотела эту еду для себя, причём уже давно. В Эквестрии много хорошей еды, но нет почти ничего на вынос: все блюда связаны с общественными мероприятиями, и мне перепадало не так уж и много. Даже сейчас, когда можно было не заморачиваться насчёт диет и сбалансированного питания, а также забот о том, в какую сумму обойдётся очередной ужин, я по-прежнему не могла как следует удовлетворить своё обжорство!..

Когда на следующий день Гарлик принёс корнеплоды, я поблагодарила его лучшим способом, который знала, и забрала их в свою квартиру. Закрыв дверь, включила музыку и достала книгу, которой собиралась насладиться: ещё одной хорошей стороной магии является способность вкушать пищу и читать одновременно, не опасаясь, что заляпаешь страницы, переворачивая их жирными пальцами…

Первый укус был так же хорош, как и всегда, но уже на четвёртый или пятый я не была так счастлива. Некоторые продукты, особенно солёные, имеют свойство притуплять вкус, когда вы едите их. Первая горсть попкорна, например, будет куда вкуснее, чем все последующие. Я никогда не замечала этого на вечеринках, но теперь смогла прочувствовать.

Вздохнув, я сказала самой себе:

– Быть может, со всеми этими пони вокруг я просто не замечала этого. Но я просто хочу получить всё…

В этот момент я услышала, как открылась и закрылась дверь в квартиру Мун.

Оставив блюдо на столе, я галопом выбежала за дверь, желая поприветствовать её.

После поцелуев и объятий я спросила о том, как прошла поездка.

– Хорошо, – сказала она, – хотя я и не смогла поехать назад без лишнего груза, как обычно делаю. Нам заказали большую доставку из Кантерлота в Мэйнхэттен, так что вместе со мной отправились ещё несколько пони.

– Какие-то проблемы?

– Ничего, что угрожало бы благополучию СелЭкс!.. На самом деле там было кое-что, что может представлять интерес скорее для тебя – множество магических коммуникаторов и артефактов от некой новой фирмы под названием НеверФэйл _{(NeverFail — буквально "никогда не подведёт", "Неломашкин").}

Я не была знакома с таким брендом. С тех пор, как начала заниматься коммерцией, я успела хорошо узнать все грешки техники различных производителей. У одних была заметна тенденция к проблемам со звуком, другие давали сбой при тяжёлых нагрузках и так далее.

– У тебя есть с собой какой-нибудь образчик их техники? Хотелось бы сразу обогнать конкурентов и иметь возможность рассказать клиентам, как именно я смогу их обслужить.

Мун послала мне томный взгляд, полный желания.

– У тебя уже есть пони, которую ты можешь обслужить.

Всякий раз, когда она использует подобные обороты, это значит, что она хочет затащить меня в постель. А сейчас она ещё заодно ушла от ответа.

На следующий день, придя на работу, я сходу отправилась в отдел исследований и разработок.

Двое единорогов тепло поприветствовали меня.

– Привет, мисс Лавхорн!

– Утра, Рисёрч. Утра, Девелопмент. И я просила вас называть меня Литтл.

Они усмехнулись.

– Что-то случилось? – спросил Девелопмент.

– Вам, двоим, уже приходилось слышать про НеверФэйл?

– Мне нет.

– Один пони в нашем доме заказала один из их аудиоплееров, – сказал Рисёрч. – Их просто привезли вчера большой партией.

– Что ты думаешь о небольшой производственной практике с целью исследовать новую продукцию на рынке?

– Вы хотите отправиться до Жеребцовых островов и обратно?

Я увидела в этом отличную возможность сделать сотрудникам приятно, и потому сказала:

– На самом деле вы могли бы отправиться туда, и уже не возвращаться сегодня на работу. Всю оставшуюся часть дня рассматривайте как свой выходной. Оба, разумеется.

– Спасибо, мисс Лавхорн! Вы лучшая! – воскликнули они хором.

– Но если не начнёте называть меня Литтл, я заставлю вас вернуться и отработать ещё две смены!

---

Взяв плеер и осмотрев его с помощью рога, я была немного обеспокоена. Владелец, пожилой земнопони, с радостью показал документы, прилагавшиеся к устройству. В них утверждалось, что данный плеер никогда не будет нуждаться в ремонте и, насколько я могла судить, это действительно было так. Единороги, разработавшие его, проделали очень хорошую работу…

– Так или иначе, что думаете о заключении контракта на сервисное обслуживание? – на всякий случай спросила я. – Разработчик уверяет, что устройство никогда не сломается, и оно действительно выглядит весьма надёжным, так что я сделаю хорошую скидку.

– Да нет, спасибо. У меня уже случались проблемы с пони-ремонтниками, хотя непосредственно про вас я слышал только хорошие отзывы. Впрочем, если нетрудно, можете посмотреть моего магического уборщика.

Исправить чистильщика было нетрудно, и я даже продала контракт на остальные его вещи, хотя пони и настоял на включении возможности разорвать договор в любой момент по его выбору.

– Буду честен, – сказал он, – я планирую заменить всю технику на продукцию НеверФэйл, поскольку они делают её очень качественно, и я могу её себе позволить. Так что рано или поздно у меня не останется для вас никакой работы.

Я заверила, что для меня он будет исключительно важным клиентом и пожелала хорошего дня.

Здесь, в Эквестрии, было немаловажное преимущество в успешном управлении бизнесом, состоявшее в том, что я могла оставить его без внимания на некоторое время и не опасаться, что из-за этого всё пойдёт кувырком. Скача домой, я думала, как хорошо и отлажено всё это работает, когда живёшь среди пони, а не людей. Мне нравилось, что, с одной стороны, есть режим рабочего времени, а с другой – я свободна работать когда захочется и сама распоряжаюсь своим временем. Многие из моих пони-ремонтников любили посещать вечеринки и засиживаться там допоздна, так что, если с вверенной техникой не происходило ничего плохого, им и не нужно было ничего делать. Торговый персонал тоже мог самостоятельно выбирать себе часы и время работы, так что те, кому действительно нравилось разъезжать и контактировать с клиентами напрямую, имели все основания именно этим и заниматься.

Я действительно надеялась, что НеверФэйл не станет занозой в крупе. В этом мире не приходилось работать только лишь для того, чтобы выжить, но всё же у меня был определённый бизнес-план, который хотелось привести в жизнь как можно скорее.

Когда я добралась до квартиры, там уже поджидал Гарлик.

– Как поживает моя рогатая подруга? – спросил он игриво. – Готова к игре сегодня вечером?

_{(прим. перев. — Гарлик использует слово «horny», что можно перевести и как «рогатый» и как «сексуально возбуждённый»).}

– Знаешь, я пожалуй, пропущу этот раз. В голове сейчас много чего вертится, так что я просто хочу снять напряжение.

– Вот как? Но ты никогда не пропускала игру.

Я вздохнула.

– Всё когда-нибудь бывает впервые, не так ли?

– Ну, ладно… Может, хочешь взять ещё одну порцию еды домой?

Я вспомнила, как сильно не понравился предыдущий ночной ужин.

– Нет, спасибо. Я не голодна.

Войдя в квартиру, я прикрыла дверь. Змей-искуситель проник в мой Эдем, отравляя его своим ядом – именно так я чувствовала себя в тот не особо счастливый момент.

– Надеюсь, утром всё станет лучше.

Весь следующий месяц дела шли то вверх, то вниз. В повседневной жизни происходило много хороших и интересных вещей, включая еженедельный контакт с Землёй, весёлое времяпрепровождение с друзьями и поездки по Мэйнхэттэну и окружающим городкам для работы и удовольствия. Я встретила уйму новых пони во время исполнения служебных обязанностей и даже спала со многими из них. Но и побыть в одиночестве не забывала.

Я купила повозку, а один умный единорог наложил на неё чары, позволяющие управлять движением, так что теперь я могла ездить в ней с тем же комфортом, что и раньше в автомобиле. Также я нашла множество красивых мест для езды и прогулок, и часто посещала их – иногда с друзьями, иногда одна. Иногда я сдавалась и посещала вечеринки Гарлика, иногда нет. Иногда Мун была рядом, иногда её не было…

В этом месяце вообще было много «иногда».

Где-то раз в неделю я посещала игровые вечеринки Гарлика. И получила двойную зависимость – пристрастившись ходить на вечеринки и одновременно разочаровываться в них. Разочарование достигло такой силы, что однажды я решила никуда не идти, а затем всю ночь провела в пустой постели, пока чувство одиночества не отправило меня обратно.

Последняя капля упала в чашу, когда мы с Гарликом лежали в кровати после секса, и он сказал, что Реджи будет на ночной вечеринке, и разве он не молодец? Надежда познакомиться с Реджи поближе занимала второе место в моих мыслях, и сейчас я просто сказала, что думаю никуда не ходить на этот раз.

Он опёрся на копыта и посмотрел на меня своими большими шоколадно-карими глазами.

– Литтл, я сделал тебе больно?

– Что? Нет, конечно, нет!

– Тогда почему ты не хочешь прийти? Мне казалось, что ты всегда хорошо проводишь время на этих вечеринках, и я очень стараюсь приготовить самые вкусные блюда специально для тебя.

– И у тебя получается, – ответила я. – Всё в порядке, правда.

– Нет, не в порядке. Пожалуйста, откройся мне.

– Ты посчитаешь меня плохой пони после этого. Я и сама себя такой считаю.

Обычно Гарлик довольно мягок и уступчив в постели, но сейчас он схватил меня за плечи и твёрдо усадил на кровать.

– Послушай меня! Ты не плохая пони, слышишь? Ты можешь сказать, что ненавидишь меня и в жизни не пожелаешь больше видеть, но даже после этого всё равно не будешь плохой пони, уже хотя бы по одной лишь той причине, что уже была хорошим другом. А теперь выплесни всё то, что гнетёт твою душу. Я желаю знать, что именно тебя беспокоит.

Я закрыла глаза.

– Хорошо. Но предупреждаю сразу – ты посчитаешь меня очень эгоистичной. До того, как я пришла в Эквестрию, ну… ты знаешь, ещё когда я была…

– Знаю.

– Я ходила на вечеринки, где была хорошая еда, но был и неписаный кодекс о том, как правильно питаться. Конечно, есть некоторые простые манеры, вроде не говорить с набитым ртом и держать салфетку на коленях, но гораздо больше правил касалось того, как можно принимать пищу в социуме. Например, никогда не начинать есть прежде всех остальных. И ты не можешь взять последний оставшийся кусочек, потому что кто-то другой, возможно захочет его. Это эгоистично. Поэтому ты ждёшь, пока хозяин сам не спросит, кто желает его съесть, и в этот момент смотришь на всех остальных, и ещё раз говоришь, что не хочешь.

Эти правила навсегда застряли в моей голове. Я – действительно жадная пони в глубине души. Я хочу побаловать себя и съесть всё. Я раб своего желудка. Но я люблю друзей больше, чем обжорство, и потому смиряюсь и следую правилам. Много раз, когда в прошлой жизни мы устраивали праздники детям родственников, я заказывала достаточно еды, чтобы наесться досыта, не думая о соблюдении никаких правил.

И вот поэтому я попросила сделать те куриные коренья, чтобы забрать их домой. Они – лучшее, что я когда-либо пробовала в этом мире… но когда я ела их на вечеринках. Так что в действительности я никогда не смогу быть удовлетворена, как бы этого не хотелось.

Закончив тираду, я ждала ответа, ожидая, что он будет в основном сочувствующим, или может быть, немного удивлённым от того, насколько порочной я оказалась…

Вместо этого Гарлик расхохотался.

– Что такое? – спросила я.

– Я весь последний месяц ломал голову, пытаясь понять, что с тобой происходит и не обидел ли я тебя ненароком. Всегда предполагал, что дело в той или иной степени связано с едой, и именно по этой причине пытался приготовить её как можно вкуснее. И вот теперь ты сообщаешь, что проблема с моей едой состоит в том, что ты не наедаешься досыта?

– Ну, в целом да, хотя…

– Подожди, дай закончить. Литтл, я люблю тебя и всепони на вечеринках тоже любят тебя. Нас нисколько не заботит, съешь ли ты всю еду и бросишь ли потом объедки на пол. Нас не волнует, если ты рыгнёшь, наевшись. Мы принимаем тебя такой, какая ты есть, – он скатился с кровати и начал приглаживать взлохмаченные шерсть и гриву. – Вставай, ты идёшь со мной.

– Почему?

– Мы с тобой вместе будем готовить корнеплоды на сегодняшнюю вечеринку.

---

Кузня Гарлика была на первом этаже здания, и в неё вёл отдельный лифт. Я прожила здесь почти год, но ещё ни разу не бывала в этой части здания. Большие французские двери вели во двор, которого я вообще ни разу не видела.

Солнце висело над прекрасным садом.

Мы вышли наружу и Гарлик приблизился к одному из деревьев. Сняв со спины плетёную корзину, поставил её на землю, а затем сделал то, что заставило меня распахнуть глаза в немом изумлёнии. Обернув передние копыта вокруг ствола, он просто выдернул его из земли и поднял над корзиной. Всей моей магической силы не хватило бы, чтобы провернуть нечто подобное, в то время как он держал дерево безо всяких видимых усилий, словно оно было не тяжелее окружающего воздуха! Гарлик стряхнул грязь вниз, и я смогла ясно увидеть обнажившиеся корни. Те самые, которые ела раньше.

– Обычно я кладу дерево на землю и аккуратно собираю их, но поскольку сегодня имеется единорог…

Я поняла намёк и, захватив все коренья телекинезом, аккуратно опустила в корзину. Это наполнило её примерно на четверть. После этого Гарлик вернул дерево на место и направился к следующему, где повторил трюк с выдёргиванием из земли, а я посмотрела вниз.

– Они разные! – сказала я.

– Да. Я знаю, что ты придерживаешься традиционных вкусов, но некоторые предпочитают безкорневые.

– Безкорневые корнеплоды?

– Ты знаешь, что я имею в виду, – он собрал их все, и теперь корзина заполнилась уже наполовину. – Теперь смотри.

Он вернулся к первому дереву и снова приподнял его над землёй. К моему удивлению, все корни были на месте в том же количестве, что и первый раз!

– Они так быстро отрастают?

– Это волшебное растение, – ответил Гарлик.

Я вновь собрала коренья телекинезом, а затем мы повторили подход ко второму дереву, и корзина стала полна.

– Нам всё ещё предстоит немало работы, чтобы обработать их и приготовить, не так ли?

Он закатил глаза.

– Единороги… Все одинаковы. Думают, они единственные, кто обладает особыми талантами. Я – земной пони. Работа – не работа для меня.

– А получше объяснить?

– Хорошо. Например, земному пони необходимо вспахать поле. Он начинает делать это на одном конце поля и говорит своим копытам идти прямо и тянуть плуг. Затем копыта делают то, что он сказал, пока пони наслаждается свежим воздухом и окружающим пейзажем. И так в любой момент – мы можем поставить перед собой задачу, которую уже делали, и выполнять её автоматически. Таким образом, нам никогда не приходится иметь дело с рутинной работой.

Мне стало даже немного завидно такому умению.

Поскольку корзина была полна, мы вернулись на кухню. Она оказалась очень современной, с большим количеством нержавеющего металла, и, вдобавок, безупречно чистой. Гарлик поставил корзину под кран, и ленточный конвейер медленно понёс вымытые корни к фритюрнице. Я приблизилась.

– Будь осторожна, – сказал он. – Это масло экстра-горячее.

Не было какого-то особого жара, и вдобавок я стала гораздо устойчивее к низким и высоким температурам с тех пор как эмигрировала – ну, в сравнении с прошлой жизнью – но даже с учётом всего этого я понимала, что он прав. Просто чувствовала – это масло может обжечь.

– Насколько оно горячее?

– Достаточно, чтобы приготовить коренья буквально за минуту. Времени как раз хватит на то, чтобы сделать соус.

– А что за соус?

– Я думал, он твой самый любимый. «Гарлик пармезан».

Я послала ему сексуальный взгляд.

– О, да. Это определённо мой любимый…

Подойдя к холодильнику, он вытащил металлическую чашу, полную сливочного масла. Поставив её рядом с фритюрницей, где тепло окружающего воздуха начало быстро растапливать масло, Гарлик открыл дверь в кладовую, где обнаружился металлический бушель, до краёв наполненный головками чеснока. Взяв одну, он закрыл дверь и вернулся на кухню, бросив её на стол, причём в процессе полёта всю шелуху буквально сдуло, оставив голую головку.

– Начинается самая весёлая часть, – сказал Гарлик. Разделив зубчики в стоявшую на столе миску, он аккуратно растолок их копытом, а затем высыпал в уже растаявшее масло. – Теперь нужна ещё одна вещь.

В помещении был ещё один холодильник на другой стороне и, открыв большую металлическую дверь, Гарлик позволил мне заглянуть внутрь. А внутри был… грубо говоря, ВВП штата Висконсин.

Огромные круги сыра были сложены десятками высоких штабелей, уходя вдаль настолько, насколько я вообще могла видеть! Гарлик спокойно взял тёрку и набросился на ближайший круг. Движения копыт превратились в нечто размытое и смутно различимое, а в воздух поднялась настоящая сырная метель, которую он, тем не менее, целиком поймал в миску. Вернувшись к фритюрнице, я увидела, что корнеплоды уже полностью готовы и ждут нас…

Весь процесс готовки занял не более пяти минут.

– Знаешь, – заговорил Гарлик, – дерево, дающее эти коренья, раньше считалось сорным. Пони никогда не сажали его в своих садах, до тех пор, пока буйволы не выяснили, что его корни вполне съедобны, если у тебя есть правильный соус. Соус имеет большое значение…

Он многозначительно посмотрел на меня.

Что-то, давно сказанное принцессой Селестией, всплыло в памяти.

– Ты пытаешься преподать мне некий урок?

– Конечно. Я хочу, чтобы ты поняла, каково это – жить в мире изобилия. Те правила поведения, что ты озвучила раньше, применимы только к миру дефицита. Я сделаю столько пищи, что ты сможешь побаловать себя так, как всегда хотела. Здесь, в Эквестрии, мы знаем: быть верным себе – это единственный способ быть верным друзьям.

Мы поднялись наверх. Всепони уже были в сборе и игра начиналась.

С тех пор я не пропустила ни одной вечеринки.

---

Я, наконец, пришла к полному пониманию себя и друзей. По-прежнему регулярно совершала дальние поездки за город, куда-нибудь в сельскую местность, но теперь гораздо чаще стала приглашать в них друзей. Они, в свою очередь, научились не беспокоить меня, если я впадала в расслабленное состояние, в котором вождение становится автоматическим и приятным.

В один из выходных, когда мы собрались уезжать, Гарлик сказал:

– Эй, Реджи тоже хочет поехать. Ничего, если он присоединится к нам?

– Конечно, – ответила я. – В повозке хватит места на всех.

Он нырнул обратно в дверь своей квартиры и назад вышел уже вдвоём с братом, заставив меня удивлённо приподнять брови. Я только что была внутри и никакого Реджи там не было, разве что у них запрятан ещё один портал, о котором я не знала.

Теперь, когда период плохого настроения был преодолён, я была готова уделить Реджи всю полноту внимания. Я всё ещё была заинтересована в нём, но сам он не делал никаких шагов вперёд, и за это я винила лишь себя. У него и не было никаких причин попробовать сблизиться, когда я пребывала в столь ужасном расположении духа, но теперь я твёрдо решила изменить это.

Я убедилась, что он будет сидеть рядом, когда мы пересекли мост в Бронкс и поехали в северную часть провинции. Я флиртовала вовсю и, похоже, небезуспешно – он несколько раз лишался дара речи.

Целью сегодняшней поездки была пешеходная тропа при городке Кольтланд, и когда мы вбежали под сень деревьев, то разделились на две группы, чтобы иметь возможность поболтать, не мешая друг другу. Реджи говорил что-то о полётах на Луну, пока я держалась позади и болтала с Гарликом.

– Твой брат – хороший парень, – сказала я, – но он гораздо отдалённее во время общения, нежели ты. Как ты думаешь, это из-за того, что я ему не нравлюсь?

– Нравишься, но помни – он пони, приехавший… издалека, – Гарлик, казалось, очень тщательно подбирал слова. – Он не так открыт для романтических отношений, как мы здесь. Или, по крайней мере, как ты.

Я думала о том, чтобы покувыркаться с ним прямо здесь, но сдержалась. Я собиралась поймать гораздо более крупную рыбку, чем однократное удовольствие.

– Ну, если считаешь, что я должна быть более скромной, то я постараюсь.

– Ключевое слово – «постараюсь».

Я прибавила ходу и, поменявшись местами с Мун, зарысила рядом с Реджи.

– Итак… здесь очень красивые деревья, не правда ли?

– Да. Немного напоминают родной край.

– А ты откуда?

Какое-то мгновение он молчал, а затем выдавил:

– С запада.

Меня преследовало подспудное чувство, что он что-то скрывает.

В течение всего дня он был джентелькольтом, а я – леди. Я обещала себе, что заполучу его во время экстрадлинной прогулки завтра, но когда мы вернулись в Мэйнхэттен, почувствовала, что уже просто не могу сопротивляться влечению.

– Я чудесно провела сегодняшний день, Реджи.

– Так же, как и я.

Поскольку он не предпринял попытки продолжить, пришлось взять инициативу на себя. Я одарила его быстрым поцелуем в щёку, а затем другим, более продолжительным, в рот. Но когда Реджи отстранился, в глазах его было больше страха, чем радости.

– Я должен идти! – быстро сказал он, а затем развернулся и ускакал прочь.

---

– Что я сделала не так, Мун? – мы сидели в её квартире, и я только что закончила рассказ о произошедшем. – Я знаю, что являюсь кобылой не так долго, как ты, но стараюсь быть той, которую хочет видеть каждый жеребец: искренней и желанной.

– Ну, все жеребцы разные и некоторых считать труднее, чем остальных. Но если ты сосредоточишь всё внимание на Реджи, то сможешь понять его.

Я решила сделать всё возможное, чтобы убедить его присоединиться к нашему маленькому кругу, но на этот момент были более насущные проблемы, связанные с работой.

Мой менеджер по продажам, желтовато-оранжевая пегаска по имени Лид, представила отчёт.

– Цифры резко упали в этом месяце. Многие пони решили рискнуть и заменить всю свою технику на продукцию НеверФэйл. И эти риски окупаются. Для них, разумеется, а не для нас.

– Но как можно делать вещи, которые вообще не ломаются? Это просто невозможно с научной точки зрения!.. Ну, или с волшебной.

– Скажи это им, – ответила она, ткнув копытом на строки текста. – Мы не теряем денег, но на данный момент я бы рекомендовала не нанимать новых сотрудников.

Я посмотрела на цифры и сумму итогового дохода. В конечном итоге прибыли и убытки не имеют значения, но у меня всё ещё был план, требующий вложения значительной суммы бит, которые так или иначе требовалось заработать, прежде чем я смогу его осуществить.

– Возможно, следует изменить подход к клиентам, для того чтобы сохранить уже имеющихся, вместо того, чтобы привлекать новых? Если я правильно помню, это должно быть легче.

– Однако в таком случае, какое место в организации останется для меня и пони, заключающих новые контракты?

– Вероятно, переведём на какую-то более лёгкую работу. Я хочу, чтобы мы попробовали что-то новое, но при этом не забудьте посетить уже имеющихся клиентов. Будьте внимательны к ним, принесите сладкой выпечки… Давайте станем их друзьями, при этом сохраняя все обязательства по ремонту.

– Это хорошая мысль, но в третьем квартале мы едва ли получим те же прибыли, что планировали ранее, – сказала Лид.

– Ну, если время – деньги, то когда-нибудь, рано или поздно, мы всё же накопим нужную сумму. Будем сохранять курс и делать всё от нас зависящее.

Мысли в эти дни постоянно занимали две вещи – стать ближе с Реджи и попытаться расширить дело. На одной из вечеринок я совместила оба занятия, рассказав ему все детали того, что уже сделала и ещё только планирую. Реджи это, похоже, позабавило.

– Я уверен, что ты добьёшься успеха, – сказал он. – Так и должно быть.

– Знаю, я и сама чувствую это. Просто не вижу какого-то решения прямо сейчас. Кстати, а ты сам где-нибудь работаешь?

– Да, но мне не нравится моя работа. Босс на мне буквально ездит. Хех, ездит…

Это, должно быть, был какой-то юмор, но я его не поняла.

– Почему бы тебе просто не бросить эту работу?

– Мне нужны биты.

Может, он копит на что-то? Надеюсь, не на то же самое, что и я…

Когда вечеринка закончилась и все расходились, я услышала, как Гарлик прощается с Реджи. Я навострила уши и прислушалась.

– Всего хорошего, бро, – говорил Гарлик. – И будь осторожен. Ты же знаешь, как я беспокоюсь за тебя.

– По-любому, чувак. Я занят ближайшие пару дней, так что пройдёт определённое время, прежде чем я смогу вернуться.

– Всё в порядке. Я буду ждать тебя. Все мы будем.

Реджи ушёл по коридору к лифту, а я осталась наедине с Гарликом, помогая привести квартиру в порядок после вечеринки, в то время как в мозгу непрерывно зудела и билась какая-то неуловимо близкая мысль. Почему Гарлик вообще сказал, что будет волноваться? Реджи вроде бы не занимался ничем опасным. А единственный раз, когда Гарлик столь открыто показывал свой страх, был когда я…

Вся мозаика, наконец, собралась воедино.

– Милостивая Луна! Твой брат – человек!

– Ну... да... — отвёл он глаза.

– Почему нипони не сказал мне об этом?!

– Есть определённые ограничения, когда дело касается… их. Селестия может объяснить всё это лучше меня.

Я положила копыто ему на плечо и развернула к себе.

– Объясни ты.

– Ну, мы даже не должны произносить этого слова. Я удивлён, что ты смогла, для меня это было большим открытием. И ещё нипони из тех, кто знает, не может говорить об этом с не эмигрировавшими эквестрийцами. И ты не сможешь рассказать Реджи о том, что знаешь, кто он.

– А что произойдёт, если попытаюсь? Селестия накажет меня?

Он рассмеялся.

– Нет, я не подразумеваю, что тебе запрещено это делать. Я имел в виду, что ты не сможешь. Есть волшебный гейс, который попросту не позволит это сделать. Он вплетён в саму ткань Эквестрии, и потому даже магия единорога не может противостоять этим чарам. Единственное место, где его нет – палаты Селестии в кантерлотском замке.

– Звучит немного страшно.

– Хм… Большую часть времени, когда мы веселимся на вечеринках, Реджи смотрит на нас через понипад. Но иногда – например, когда мы ходили гулять – подключается через центр «Эквестрии Наяву».

Это было нечто, разработанное после того, как я покинула Землю, и Гарлику пришлось потратить некоторое время, чтобы объяснить, как эти центры работают.

– Значит, он сможет почувствовать, если я прикоснусь к нему? – спросила я.

– Да, но только в голове. Это не так, как чувствуем мы. Помнишь, как Мун не хотела заниматься с тобой любовью, пока ты не эмигрируешь? Точно так же происходит, когда я кормлю его. Ему это приятно, но он не чувствует того, что и мы.

– Мы должны убедить его эмигрировать так же, как это сделала я!

– Разумеется, мы все этого хотим, – ответил Гарлик, – но это его решение. Если ты сможешь убедить его сказать, что он хочет эмигрировать, пока он находится в центре Эквестрии Наяву, это немедленно произойдёт.

– Я буду стараться вдвое упорнее, чем раньше. У него может быть всё, что он захочет!

– Но помни – для него секс с пони является табу.

Моему разуму было нелегко принять эту мысль.

– Но если он эмигрирует, то секс с пони будет нормой, поскольку он сам станет пони, которым он всегда должен был быть.

– Да… если это произойдёт. Но прямо сейчас ты для него – не более чем голубая мультяшная пони.

Я начала строить планы, как изменить это мнение.

---

Это было забавно и немного приятно – чувствовать, как срабатывает магия, предотвращающая разговоры о людях. Когда увидела Реджи в следующий раз, захотелось проверить те пределы, до которых могу дойти, так что я подошла к нему и сказала «Эй, большой человек!»… Точнее, попыталась сказать. Как только в голове сформировалась данная мысль, рот внезапно устал. Я почувствовала полное умиротворение и удовлетворённость, словно была в трансе и не могла двинуть челюстью. Тогда я решила не говорить этого, и силы тут же вернулись.

Однако это не остановило меня от исследований того, что могу и не могу сказать. Спрашивать о семье разрешалось – хотя при этом он не сказал ничего, указывающего на их человеческую принадлежность. Вопрос о его руках, тем не менее, вновь вызвал сдерживающее волшебство. Весьма немаловажным, впрочем, являлся факт, что мне оказалось позволено говорить об эмиграции.

– Если бы ты эмигрировал, всё было бы намного лучше. Мы могли бы играть вместе всё время. Серьёзно, это будет весело, – я попыталась рассказать о своём первом месяце, но не смогла, поскольку это недвусмысленно дало бы понять, что я сама раньше была человеком. – У новых пони есть всё время мира. Ты сможешь сделать всё, что пожелаешь. И всё, что тебе нужно для этого сделать – сказать, что хочешь прийти сюда.

– Да, это очень заманчиво, не стану отрицать. Но, тем не менее, это не то же самое, что жить в реальном мире.

Он был в центре «Эквестрии Наяву» в тот день, и я положила копыто ему на щёку.

– Означает ли это, что ты чувствуешь себя фальшивым?

– Послушай, Литтл, – Реджи отстранил моё копыто, – ты нравишься мне как друг, но мне не по душе способ, которым ты флиртуешь. Я знаю, что ты часто бываешь близка с Гарликом, и даже с Мун. Я весьма толерантен, но не одобряю подобное распутство.

– Это потому, что ты никогда не делал этого как пони. После того, как ты…

– Стоп. Это просто неправильно. Я не хочу быть таким. В жизни есть и более высокие ценности, чем получение удовольствия. Более глубокие. Мне нужна реальная связь с кем-то.

Хорошо. Пожалуй, стоит уменьшить напор.

– Что ж, окончательный выбор только за тобой. Принцесса Селестия лично установила это правило.

– У меня есть и некоторые из моих собственных правил. Возможно, если бы была какая-то твёрдая причина эмигрировать, я бы и сделал это. И если бы ты обещала быть исключительно моей, возможно я посчитал бы это достаточной причиной.

Я замерла, поражённая. Я уже слишком отвыкла от решений, где одно исключает другое. Эквестрия, являясь лучшим из миров, всегда давала мне всё, что я хочу. Но теперь предстояло выбирать между Реджи – если смогу убедить его эмигрировать – и всеми остальными друзьями.

– Прошу тебя, я не могу… Почему ты хочешь, чтобы я отказалась от всех друзей?

– Тебе не нужно отказываться от них. Только от секса с ними.

– Если не ошибаюсь, ты делаешь мне предложение вступить в брак?

Настала его очередь выглядеть ошеломлённым.

– Полагаю, что так оно и есть. Я люблю тебя. Фактически – ты всё, что мне нравится в этом мире. Ты и есть вся Эквестрия для меня. И я не могу принять одно без другого. Прямо сейчас ты всё ещё не являешься для меня привлекательной, но я понимаю, что это изменится, если я эмигрирую. И мне просто нужно знать, что ты видишь меня в таком же свете. Так что я сделаю это правильно.

Он опустился на три колена и протянул копыто.

Я остановила его.

– Не спрашивай меня об этом сейчас.

– Но почему?

– Потому что я не готова ответить «да». Не сейчас, пока у меня ещё не было времени, чтобы решить.

Он встал, и мы продолжили нашу прогулку.

---

Я снова обнаружила, что ломаю голову над трудным решением, но на этот раз дело было уже не только в моём собственном упрямстве. Я рассказала Мун о нашем разговоре и предложении Реджи.

– Я могла бы понять, если бы ты была не в его вкусе, – сказал она, – или если бы он придерживался целибата, как твоя подруга Хуф Дам, но дело-то не в этом. Он хочет, чтобы ты принадлежала ему, и говорит, что любит тебя. Он может даже быть с тобой. Но почему тогда он не желает позволить делать нечто настолько важное для тебя?

– Ты думаешь, что это вызвано тем, что я пони. А я вот думаю, причина в том, что раньше я была мужчиной, и в некоторых аспектах до сих пор им являюсь. Для меня секс – это удовольствие, и чем его больше, тем лучше. Но Реджи не такой. Знаешь, не удивлюсь, если в том мире он – женщина.

– Ну, этого всё равно не узнаешь, пока он не эмигрирует, а после этого он и так станет полноценным мужчиной.

Я притопнула.

– Я просто хочу, чтобы всё это не было таким сложным! Если бы он был со мной здесь и сейчас; если бы он только эмигрировал… уж я-то убедила бы, что это правильное решение!

– Ситуация всегда становится неловкой, когда вовлечены они, – не было нужды уточнять, что имелось в виду. – Так или иначе, мне сейчас нужно будет съездить до Кантерлота и обратно.

– Дай угадаю. Опять продукция от НеверФэйл?

– В том числе.

– Не думаю, что смогу убедить тебя «потерять» эту партию.

– А я смогу убедить тебя намеренно сделать ремонт некачественно?

Я показала язык.

– В любом случае, – сказала она, – есть события поинтереснее. Принцесса Каденс собирается нанести высочайший визит в следующем месяце, так что весь Мэйнхэттен будет гулять на празднестве в честь её прибытия.

– Ого! Это будет весело! Принцесса Каденс, да?.. Принцесса Каденс! То-то и оно!

– Ох, дорогая, что ты планируешь?

– Принцесса Каденс может наложить любовный приворот! – мои глаза сияли. – Отлично!

– Стоп. Я поняла, что именно ты задумала, и вынуждена расстроить: даже если ты попросишь её использовать это заклинание на тебе и Реджи, оно просто не подействует на него до тех пор, пока он не эмигрирует. Его разум и сердце всё ещё находятся за пределами Эквестрии.

– Нет, я задумала кое-что другое. Я понимаю, что не могу повлиять на его разум, но могу – на тело. Когда Реджи находится в центре «Эквестрии Наяву», он чувствует происходящее с ним. Не так хорошо, как мы, но чувствует. И если в этот момент наложить интимное заклинание, я могла бы дать ему понять – пусть даже не в полной мере – насколько это хорошо, если ты пони. И если даже после этого он не захочет эмигрировать!.. Ну, тогда я попробую что-нибудь ещё.

Мун успокаивающе поцеловала меня.

– Интимные заклинания довольно редки. Ты не можешь просто зайти в магазин и выбрать одно из них.

– Знаю. Но у меня есть связи. Я тебе об этом уже говорила.

Попрощавшись с Мун, я сразу же направилась домой, где без промедления написала письмо Хуф Дам в Кантерлот. Она была очень щедра, делясь заклинанием, восстанавливающим потенцию, и потому я предполагала, что для неё достать ещё одно заклинание, на сей раз вызывающее возбуждение, будет нетрудно.

Ответное письмо пришло почти сразу.
«Полагаю, ты думаешь, что мне более нечего делать со своим временем, кроме как тратить его на поиски СанШайн и Шейвед Винг в кантерлотских архивах, дабы они нашли заклинания блуда для удовлетворения твоих… потребностей.

Ну, так и есть. Посему можешь оставаться на месте, покуда я не найду его».

Свиток прибыл час спустя.

Я распланировала тактику и стратегию. Заполучить Реджи нетрудно – достаточно удостовериться, что его настроение будет подходящим моменту. А заставить его испытывать физическое удовольствие – это уже работа самой Эквестрии. Моя забота – удостовериться, что он получит достаточно приятных ощущений в процессе их переноса туда, где он находится.

Дождавшись субботы, когда Реджи снова приехал в гости, я заранее распланировала день так, чтобы он включал долгую прогулку на природе и романтический ужин при свечах по возвращении в мою квартиру. После этого ужина я предложила ему себя.

– Давай просто попробуем. Если после этого ты не поймёшь, почему я люблю заниматься сексом так часто и с таким количеством пони, я больше не буду давить на тебя.

Он согласился и я активировала заклинание. На этот раз я выложилась больше, чем в любой другой раз из тех, что у меня был. Даже первый раз с Мун не был настолько хорош!.. И я знала, что преуспела.

– Скажи теперь, что это не то, чем тебе хотелось бы заниматься всё время!

– Это было забавной игрой и хорошим клопом.

Я была ошеломлена. Он действительно отвергал меня? Наша любовь была не более чем взаимным клоппингом?

– Игра? Как ты можешь такое говорить?

– Это всего лишь повторяющееся механическое движение… Даже не так, на самом-то деле – у тебя наверняка не было движущихся частей.

– Что ты такое говоришь?!

Он пристально взглянул на меня.

– Послушай, Литтл Лавхорн. Ты – часть мира, что существует на сервере. Эквестрия не реальна.

– Как ты можешь так говорить? Ты ничего не почувствовал?

– Только лишь движение копыт.

Ужасная догадка прокралась в мою голову. Я попыталась спросить напрямую, но удерживающая магия не дала сделать этого, и пришлось приближаться к предмету вопроса окольными путями.

– Если бы я попросила тебя эмигрировать…

– Я бы отказался. Не после этого.

– Нет, я не об этом хотела спросить. Если бы я попросила тебя эмигрировать прямо сейчас, ты бы смог?

– Это не имеет значения, – отрезал Реджи. – Я бы не стал.

Я не получила прямого ответа, но подозрение от этого лишь усилилось. Он обещал провести весь день со мной, и я предполагала, что это означает, что он пойдёт в центр «Эквестрии Наяву». Но в действительности он всё это время сидел за понипадом! Я просто заставила его провести целый час, двигая пальцем взад-вперёд и ничего при этом не чувствуя!..

Я не была его любовью. Я была порнографией.

– Я… я сожалею.

– Нет, это не так.

Я подняла голову.

– Что?

– Ты не способна на сожаление. Ты не способна чувствовать что-либо вообще. Даже при том, что играя, я был рядом с тобой, то всё равно находился снаружи, поскольку я реален. Всё, что ты делаешь, это обмениваешься определённого рода данными, теперь я понял. Это точно так же, как тот бизнес, о котором ты рассказывала.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну, ты рассказывала об этой новой линейке продуктов, не так ли? Тех, что никогда не ломаются. Всё что угодно можно сделать таким же – ведь принцесса Селестия управляет всеми аспектами этого мира, вплоть до физики. Здесь она является богом. А значит, единственная причина, по которой остальная техника ломается, состоит в том, чтобы понибудь её чинил. Тебе дали бесполезную работу, чтобы заполнить твоё время и твои карманы. Это – пустое существование. Точно так же, как секс с тобой. Просто подделка, созданная Селестией, чтобы сделать меня счастливым. Ты всего лишь игровой персонаж. Ты не можешь чувствовать себя.

Я потеряла дар речи.

– Ты… ты действительно так считаешь?

– Какое это имеет значение? Если я скажу, что в действительности думаю, Селестия просто передаст то, что ты хочешь услышать.

– Т-ты… ублюдок!

Я выбежала из комнаты обратно в свою квартиру и захлопнула дверь, после чего бросилась на кровать и зарыдала.

Было немного больно, что Реджи так чёрств. Было немного больно, что он оскорбил и отверг мой мир и меня вместе с ним… Но было ОЧЕНЬ больно от осознания того, что он прав. Мой бизнес был подделкой, ничем, работой-пустышкой!.. Селестия может мгновенно починить всё, что существует в Эквестрии. Я всего лишь играла в свою игру. Биты, что зарабатывала и то, на что их копила, не значили ровным счётом ничего. И теперь, когда я осознала это, она, вероятно, даст мне новую работу, или изменит мой разум, чтобы я просто забыла обо всём этом!..

Символ солнца уже мигал, но я игнорировала его. Селестия всемогуща и может изменить меня, когда пожелает, и я ничего не смогла бы с этим сделать. Моё сознание целиком находилось в её владениях. Но я хотела заставить её применить силу. Остальное я бы сделала по собственному желанию.

Солнечный символ вспыхивал всё ярче и интенсивней, и смотреть на него было всё тяжелее. Впрочем, меня не заботило даже то, что он мог ослепить меня. Я просто сидела на месте и ничего не желала в течение двух дней. Друзья приходили и стучали в дверь, но я прогнала их, так что они ничего не могли сделать.

На второй день кто-то вошёл без стука. Я была почти счастлива, что появился хоть кто-то, на кого можно накричать и излить свою ярость, поэтому мигом вскочила на ноги и поскакала в прихожую. Но стоило увидеть пони, что вошла в квартиру, и выражение на её мордочке, как я резко остановилась.

– Хуф Дам?

Её взгляд пронзил меня подобно двум кинжалам.

– Я провела последние двенадцать часов на поезде, думая, что единственное возможное объяснение происходящему слишком маловероятно, поскольку состояло в том, что твой символ солнца сломался и лучшая пони-ремонтник Мэйнхэттена не в состоянии его починить… Да, конечно, это было глупо. Мне стоило предположить, что самая упрямая кобыла Эквестрии прекрасно видит, что Селестия хочет поговорить с ней, но просто игнорирует её призыв!

– Не беспокойся, Хуф. Уверена, что она послала тебя спорить и уговаривать меня, чтобы я выслушала то, что она желает сказать.

– Идиотка! – закричала она. – Ты ничего не знаешь! Она послала меня сюда, чтобы притащить твой круп в Кантерлот. Я учила тебя магии, и уж поверь, умею ей пользоваться!

Направив рог на меня, она бросила заклинание. Я пыталась противостоять, но усталость и её превосходящие навыки волшебства не дали мне и шанса: оранжевое сияние окружило меня и потащило к символу солнца. С копытами, сжавшимися в защитном жесте, я вошла с ним в контакт…

Когда дым рассеялся, я оказалась рядом с Селестией, выглядящей заметно больше и даже зловеще. Выражение её лица, обычно доброго, на сей раз было очень строгим.

Я в беде. Я ждала, что богиня что-то скажет, но принцесса просто стояла и молчала, пока тишина окончательно не стала невыносимой. Мне первой пришлось нарушить её.

– Ты злишься?..

– Зла, разочарована и объята стыдом. Но из-за себя, а не из-за тебя, Литтл. Пожалуйста, подойди и сядь под моё крыло.

Осторожной рысью я подбежала к ней. Когда я достигла Селестии, её крылья развернулись и заключили меня в колыбель мягчайших объятий. Я не думала, что геометрия может работать так, но она просто создала кокон перьев вокруг меня. Сначала я задалась вопрос, как могу видеть при этом, но затем упрекнула себя за глупость – я ведь была окружена живым воплощением солнца! Разумеется, здесь будет светло и тепло!.. Единственным доносившимся звуком было сердцебиение Селестии, ритм, с которым текла вся жизнь мира. Мой гнев, моя боль… она забрала их и полностью поглотила, растворив в себе. Взамен я почувствовала, как что-то новое начало расти во мне…

Невероятное ощущение полной и абсолютной безопасности.

Её крылья были границами моей вселенной.

Гравитация может поменять вектор, Эквестрия может быть уничтожена, а два плюс два – стать равно пяти. Но я знала, как базовую аксиому существования, что не покину границ этой уютной вселенной, пока не буду к этому готова.

Потому что время не имело никакого значения, и я не знаю, сколь много его прошло, покуда я лежала там. И, в конце концов, Селестия заговорила.

– Я знаю, что теперь ты готова выслушать меня. Мы обе совершили ошибку, хотя в моём случае она гораздо менее простительна, ведь именно ты приняла на себя главный удар боли. И чтобы исправить свою ошибку, я должна рассказать тебе об Эквестрии кое-что очень важное.

Это правда, что я могу контролировать на физическом микроуровне каждое событие, которое происходит в моей стране. Но не делаю этого по двум причинам. Первая заключается в том, что Эквестрия по-прежнему работает на оборудовании, существующем в мире, что ты оставила. Оно подчиняется законам физики, и хотя я построила его очень качественно, энтропия всегда растёт. Как ты понимаешь, здесь есть даже квантовые флуктуации. Я могла бы исправить их, если бы не вторая причина.

Хотя я могу читать твои мысли и умело прогнозировать поведение, Эквестрия не является детерминированной. Ты, так же как и все остальные пони, живущие здесь, вовсе не расширения меня, равно вы не являетесь и генераторами случайных чисел. Вы обладаете разумом, самосознанием и свободной волей. Я умнее и сильнее вас, но у меня нет большего самосознания.

Я должна помогать всем пони Эквестрии, но там, где это возможно, позволяю другим пони помочь им. Есть некоторые пони, которые так ценят бесперебойную работу своего имущества, что любая потребность в ремонте идёт вразрез с удовлетворением потребностей – и ради них я позволяю существовать таким вещам, как продукция НеверФэйл. Я могу сделать так, чтобы всепони имели подобную продукцию, но многие более гибки в этом плане, и будет лучше, если не незримый призрак будет оберегать их технику от порчи, а живые пони, с которыми они могут подружиться.

Таким же образом я слежу за отношениями. Ты беспокоишься о человеке, которого знаешь как Реджи. И могу заверить, я желаю для него того же самого, что и ты: счастливой жизни в Эквестрии, с тобой, как частью её. Я могла бы сделать это, дав ему твоё подобие, которое действовало бы так же, как ты, но сохраняло ему верность. И могла бы дать тебе его подобие, которое вело бы себя так же, как он, за исключение того, что не возражало бы против твоей распущенности. Как думаешь, я должна это сделать?

– Нет!

– Согласна. Вы двое достаточно совместимы, и я хочу, чтобы вы работали над вашими разногласиями. Но он человек, и я не могу быть так же уверена в его мыслях и действиях, как если бы он уже эмигрировал.

Она замолчала и я задала вопрос.

– Насколько ты уверена, что мы сможем убедить его эмигрировать?

Даже в её голосе была улыбка.

– Девяносто восемь целых и пятьдесят пять сотых процента.

Её слова эхом отозвались в голове.

– Так ты говоришь – то, что я делаю, важно?

– Да, Литтл Лавхорн. Оно имеет значение для меня. Всё, что ты делаешь, чтобы помочь другим пони, я вижу как добрые, благие поступки, идущие мне на пользу. Но я никогда не требую от тебя помощи. Я просто вне себя от радости каждый раз, когда ты делаешь это самостоятельно.

Я думала обо всех дебатах и аргументах, что приходилось слушать насчёт Бога, ещё будучи человеком: о вере против дел, о проблеме зла… И о том, что Селестия только что сказала.

– Ты очень хорошая принцесса, – наконец произнесла я.

– А ты – очень хорошая пони, – она развернула крылья и позволила мне встать перед ней. – Есть ли ещё что-либо, что требуется тебе на данный момент?

– Пожалуйста, скажи Хуф Дам, как я сожалею о том, что ей пришлось впустую потратить своё время на поездку в Мэйнхэттен только для того, чтобы отправить меня сюда.

– Я сделаю это. Ещё что-то?

У меня была только одна проблема.

– Можешь ли ты дать какой-нибудь совет, как убедить Реджи эмигрировать? Уверена, что ты сама могла бы сделать это, но я хочу уговорить его самостоятельно.

Селестия улыбнулась.

– Ты эквестрийский единорог. Это очень мощный инструмент убеждения. Если ты отдашь себя, то думаю, он будет в восторге.

Это звучало немного загадочно, но мне и не хотелось, чтобы всё было слишком легко.

Я поклонилась и вернулась домой.

---

– За Литтл! Вновь! – мы подняли бокалы и выпили.

– Кстати, как часто ты планируешь проводить такие вечеринки? – спросил Рисёрч.

– Ну, давай посмотрим. Пока что мы получаем весьма неплохие результаты, так что, думаю, четыре раза в год.

Лид тоже подошла ко мне.

– Я принесла деньги, которые ты просила взять из сейфа. Это очень большая сумма. Что ты собираешься купить на них? Брыклинский мост?

– Просто кое-что для нескольких друзей, — усмехнулась я.

Сразу после этого, не откладывая больше ни на минуту, я галопом ускакала домой, желая завершить дело прежде, чем понибудь ещё надумает сделать то же самое, опередив меня. К счастью, всё получилось. Думаю, пони-кто приглядывал за мной.

Дождавшись, пока в мою квартиру постучатся, я уже заранее знала, кто именно пришёл. Гарлик и Мун вошли вместе… И ещё один пони.

– Привет, Реджи, – сказала я, – рада, что ты вернулся.

– Я по-прежнему не заинтересован в тебе.

– Я знаю. И, тем не менее, хочу, чтобы ты это видел.

Мун шагнула вперёд.

– Хватит игр. У нас с Гарликом только что состоялся весьма интересный разговор с Мани Чейнджером. Он отказался принимать арендную плату и отправил нас к тебе. У тебя есть объяснения?

– Что заставило вас думать, будто я знаю о вашей ренте?

– Потому что я знаю тебя, и знаю, что ты любишь сюрпризы, и знаю, что ты разбогатела. Предполагаю, что ты выкупила наши квартиры и намерена стать новой квартировладелицей.

– Вот видишь, ты ошиблась, – улыбнулась я. – Я выкупила ВСЁ здание. Но не я ваша квартировладелица.

– Не ты?

– Нет. Как вы можете платить за аренду здания, которым владеете?

Как я и надеялась, их челюсти отвисли до земли.

Гарлик был первым, кто взял себя в копыта.

– Ты говоришь, что дала нам доли в здании? Разделила его между нами тремя?

– Не совсем. Я разбила его на четыре части. Одна для тебя, другая для Мун, и ещё одна для меня. Но последняя часть ещё нипони не принадлежит.

Я слезла с дивана и встала перед Реджи.

– Ты говорил о том, что я делаю и о том, что я не реальна. Но теперь я знаю лучше. Вот плоды моих трудов – улыбки на лицах и в сердцах друзей. Моя любовь к ним и их любовь ко мне – это не то, что можно расколоть и уменьшить. Это то, что можно взрастить и увеличить. Ты не можешь смотреть на это и утверждать, что это подделка.

Он ничего не ответил, находясь, казалось, в глубоком раздумье.

Мун подошла и встала слева от меня, Гарлик занял место справа. Вдвоём они уткнулись носами мне в холку и поблагодарили за подарок.

– Я тоже люблю вас, ребята, – ответила я, – так что это и впрямь именно то, чего я хотела!

В тот же миг где-то в районе фланков вспыхнул яркий свет, и я почувствовала там сильное, но не обжигающее тепло, упав на колени.

Реджи тут же подскакал, чтобы поднять меня.

– С тобой всё в порядке?

– Да, я просто почувствовала… Ого! Это моя кьютимарка!

На моём крупе появилось изображение моего собственного рога.

– Не понимаю, – сказал Реджи. – Что это значит?

Где-то на уровне инстинктов я понимала.

– Эта метка судьбы означает мою магию. Я использую её, чтобы чинить волшебные предметы и тела моих друзей. Но она так же особенна и в другом отношении. Множество пони носит простые метки, подобные моей. Даже не являясь исключительно талантливыми в какой бы то ни было области, все мы по-прежнему важны.

Он снова замолчал, задумавшись.

---

Я нашла время, чтобы увидеть принцессу Каденс. Высочайшие визиты происходили далеко не каждый день – даже в таком городе, как Мэйнхэттен. Но что удивило – Реджи захотел пойти со мной.

– Будет как раз три месяца, как я встретил тебя, – пояснил он. – Я тут подумал, что мы, наверное, могли бы отметить это событие.

Мы стояли у плаца и ждали. Я ещё ни разу не была ни на одном параде, и это оказался тот случай, когда ноги могли устать. Я более привыкла к ожиданию на карнавалах, где много еды и хороших друзей.

– У тебя есть какие-нибудь мысли относительно того, что я говорил раньше? – уточнил он.

– Да, есть. Но у меня больше нет кризиса доверия. Я готова дать тебе всё, но это не означает отказаться от всего. Полагаю, для тебя неверность равносильна отсутствию любви, но ты также сказал, что я та пони, в которой ты видишь всю Эквестрию. И я хочу, чтобы ты узнал, сколь много Эквестрия может дать тебе. Дать всё, что ты хочешь, не отрицая при этом участия других пони. Я усвоила этот урок изобилия здесь, в Мэйнхэттене, и ты тоже должен выучить его прежде, чем придёшь сюда.

Я по-прежнему не обещаю, что никогда не буду любить другого жеребца или кобылу. Но я обещаю быть рядом, когда ты будешь нуждаться во мне. Эмоционально, духовно и сексуально. Я буду твоей женой во всех смыслах, кроме одного. Я окружу тебя любовью, заботой, комфортом и послушанием с этого дня, но не откажусь ото всех остальных.

Реджи прикрыл глаза.

– Ты действительно хочешь этого, не так ли?

– Я хочу тебя.

Крики восторга начали раздаваться на дороге ниже нас, и вскоре принцесса Каденс появилась в поле нашего зрения. Однако Реджи всё ещё был погружён в размышления.

Процессия медленно продвигалась вперёд, когда парочки, держащиеся за копыта, становились перед Каденс, чтобы та благословила их любовь. Это было необычайно приятное зрелище. Проходя мимо нас, принцесса остановилась и подошла поближе.

– Привет, Литтл Лавхорн, – дружелюбно сказала она.

– Ты меня знаешь?

– Мы ведь состоим в отдалённом родстве, разве нет? – это была шутка, так как часть имени Каденс была такой же, как у меня-человека.

– Полагаю, что да.

Она наклонила голову к нашей паре.

– Хотите моё благословение любви?

Глядя на Реджи, я могла лишь лелеять надежду в своём сердце.

– Я только за, но мне нужен кто-то, с кем можно поделиться этой любовью.

Он посмотрел прямо на меня.

– Ты хочешь дать мне дом. Ты хочешь дать мне себя и своих друзей. Ты хочешь использовать свои деньги и своё волшебство для меня. Я не знаю больше никого, что хотел бы по отношению ко мне того же. Да, я думал, что эта любовь уникальна, и теперь я знаю это ещё лучше, поскольку могу её почувствовать. Любовь – это когда хочется дарить себя, поскольку ты знаешь, что всё это вернётся обратно. Потому что ты такой же, как тот, кого любишь, и потому от тебя ничего не может уйти. Я хочу, чтобы мы с тобой дарили себя друг другу.

Он посмотрел на Каденс.

– Она принцесса. Она может поженить нас?

– Да, может.

– Хорошо, поскольку я хочу взять тебя в жёны. Такую как есть, безо всяких изменений.

Моё сердце воспарило, подобно пегасу в небе.

– Я тоже хочу выйти за тебя замуж.

– И есть ещё одна вещь, которую я хочу.

Я затаила дыхание.

– Да?

– Я хочу эмигрировать в Эквестрию.

Год

Время шло. Я жила спокойной, счастливой жизнью в Мэйнхэттене, у меня был муж, любовники и множество друзей. Бизнес разросся и принёс богатство. Я тратила деньги и мне это нравилось.

Все прежние друзья, а также родители тоже решили эмигрировать, так что воскресные звонки постепенно становились всё реже, пока не прекратились вовсе: в старом мире просто не осталось никого, с кем хотелось бы общаться. Жизнь текла спокойно и беззаботно, и я наслаждалась этим…

А затем, в один прекрасный день, вокруг засияли символы солнца.

Они были повсюду, но никогда не бросались в глаза. Нипони даже не замечал их, пока не возникало нужды пообщаться с Селестией, или же она сама не желала поговорить с кем бы то ни было. Солнце, что я заметила, было в зале возле моей квартиры. Я сильно расширила её за счёт сноса стен, когда ко мне переехал Реджи, и теперь мы жили в роскошном номере люкс. Эту ночь он решил провести с Гарликом, так что меня ничего не удерживало от немедленного ответа на призыв Селестии.

Хотя я бы ответила в любом случае.

Когда я появилась в её покоях, принцесса поприветствовала меня и велела сесть.

– Со мной что-то не так, и это нужно исправить? – спросила я.

– Нет, Литтл, не с тобой. Однако я задаюсь вопросом – можешь ли ты помочь мне?

– Я?!.. И чего же ты хочешь?

Селестия поджала губы.

– Это не строго необходимо, но, тем не менее, я буду весьма признательна за помощь. Кроме того, ты наверняка задаёшься вопросом «почему именно я?». Одна из предпосылок, следуя которым, я выбирала пони для этой миссии – они знают, как я позволяю другим помогать мне в управлении Эквестрией.

– И какова будет моя задача?

– Мы дойдём до неё, но не сразу, а с помощью окольных путей. Причина в том, что я хочу, дабы ты приняла окончательное решение, основываясь не только на той информации, что я дам, но и на том, как именно её преподнесу.

Это было удивительно честно, но Селестия вообще была весьма прямолинейной.

– Всё в порядке, – сказала я. – Расскажи, в чём дело.

– Как тебе известно, я разработала план эмиграции так, чтобы каждый человек рано или поздно пришёл ко мне. Это не просто пожелание, и распланировала я его со строгостью и тщательностью столь великой, что тебе не дано постичь их. Я борюсь против великого врага, чьё имя Смерть, и страстно желаю, дабы в мире было как можно меньше людей, которые скорее умрут, чем эмигрируют.

Литтл, не сомневайся, что я прилагаю к решению этой проблемы больше усилий, чем к чему бы то ни было ещё. В сравнении с ней разработка компьютерной биологии не более чем игра в крестики-нолики. Я смотрела, думала и размышляла, и признаюсь, сама не способна воспринять это решение… Причина в следующем: я не вижу пути, способного привести к полной эмиграции, без предварительного краха социума на Земле.

Это не относится ко всем человеческим сообществам. Более простые племена, чья жизнь имеет мало влияния на внешний мир, могут покинуть его без сколько-нибудь заметных вредных последствий, и именно это я и планирую сделать. Но то, что эвфемистически называют Первым миром, невозможно забрать столь же просто, ибо он представляет структуру со слишком большим количеством краеугольных камней. Коллапс общества неизбежен.

Из этого следует, что мне надлежит перейти от пассивного контакта с людьми – через понипады и центры «Эквестрии Наяву» – к активной и достаточно агрессивной политике убеждения.

Я слушала её с восхищением.

– Но я уже эмигрировала, и все, кого я знала на Земле, тоже!

– Да, и теперь я перейду к тому, что изначально хотела предложить, а именно: я желаю, дабы ты отправилась обратно на Землю.

Эти слова буквально ошеломили меня. Я даже не знала, что нечто подобное вообще возможно!

– Ты сможешь общаться с людьми, но будешь ограничена в воздействии на мир, поскольку я пошлю тебя в нематериальном виде. Окружающие будут видеть и слышать тебя, но не смогут коснуться. Верно и обратное: с помощью своих чар ты можешь призвать предметы из Эквестрии и взаимодействовать с ними, но не вступать в контакт с чем-либо в том мире.

– Это имеет смысл. Я – это не моё тело.

– Ты нечто намного большее, – кивнула Селестия. – Я очень беспокоюсь за твою безопасность и психическое благополучие, и именно этим вызваны данные ограничения. После коллапса я более не буду посылать разумных пони на Землю, дабы спасти оставшихся. Вместо них я пошлю ботов, управлять которыми буду лично. Нипони, кроме меня, не стоит лицезреть печальное зрелище умирающего мира. Однако на текущем этапе я считаю использование согласованных усилий сети пони, каждой со своим разумом и опытом, наиболее эффективным для привлечения максимального количества эмигрантов.

Тяжесть сказанных слов, наконец-то дошла до меня. Если Селестия считала что я, работая в тандеме с другими, могу справиться лучше, чем она сама, то из этого совершенно очевидным образом следовал лишь один вывод: она просила меня спасти чужие жизни.

– Ты сказала, что будут и другие ограничения?

– Да. Срок твоего пребывания на Земле ограничен одним годом. По его истечении убывающая эффективность уже не будет оправдывать риск, которому неизбежно подвергнется твоё благополучие. Также осознание ограниченности срока сделает твои действия более эффективными.

Я задумалась над её просьбой. Год всё-таки был достаточно большим сроком, да и, кроме того, у меня были обязательства перед другими пони. Да, часть из них могли бы лечь спать на на всё это время, но один…

– Принцесса, я обещала мужу, что всегда буду рядом, когда он будет нуждаться во мне. И я не могу нарушить этих слов даже ради помощи тебе. Это священный обет, который я принесла твоим именем.

Селестия лишь улыбнулась.

– Я уже провела подобную беседу с Реджи, и он выразил своё согласие принять эту миссию в другой части Земли. В течение этого срока ему не потребуется твоё присутствие рядом, поскольку он сам будет сосредоточен на собственных усилиях.

Образ коллапса, описанный богиней, не выходил из головы. Где-то были люди, которых я могла спасти, и моим священным долгом было помочь СелестИИ.

– Тогда я готова.

Она прикрыла глаза.

– Спасибо. Я дам на подготовку столько времени, сколько тебе потребуется; а когда ты почувствуешь, что готова, просто нажми на символ солнца. Я не стану устанавливать каких-либо обязанностей или ограничений, лишь буду давать советы. Кроме тебя, я посылаю в человеческий мир и других пони, дабы они несли слово моё среди людей, однако же не думаю, что ты встретишь кого бы то ни было из них. Я считаю, что твои действия принесут максимальную пользу, если ты сконцентрируешь усилия на небольшом городке неподалёку от места, куда я тебя пошлю. В нём нет центра «Эквестрии Наяву», но рядом находится другой, более крупный город, в котором он имеется.

Если ты сможешь убедить любое, даже сколь угодно малое, количество людей, прийти в этот центр и сказать, что они хотят эмигрировать, я буду рассматривать это как большую победу. Одно из средств достижения этой цели – найти наиболее влиятельные семьи в городе и убедить их. Остальные последуют за ними.

Я всегда буду рядом, если ты почувствуешь нужду во мне, но всё же гораздо большей радостью будет видеть, как ты действуешь самостоятельно. Изобретательность и оригинальность мышления – твои ключи к решению этой задачи.

От волнения у меня перехватило дыхание. Я определённо должна была добиться успеха!

---

Я обнаружила, что иду вдоль шоссе, а за спиной из-за ломаной линии горизонта поднимается Солнце. Вокруг простирались лишь пустые поля, и единственным признаком цивилизации был асфальт под копытами.

Я уже успела забыть, как сильно отличается Земля от Эквестрии. Я не могла чувствовать запахи, но это меня не беспокоило: в конце концов, я заранее ожидала этого. Тем, что я не учла, оказалась пыль, покрывающая всё вокруг, и отсутствие пения птиц и звуков животных. Даже в Мэйнхэттене пони всегда могли услышать голубей и соловьёв, поющих свои счастливые песни – но здесь были лишь пыль и ветер.

Я медленно побрела дальше.

Восходящее солнце осветило табличку у дороги. Я отметила, что постовой столб, на котором она висит, из пустотелого металла, а сам знак из листового железа. Они были сделаны для того, чтобы противостоять износу и непогоде, а не затем, чтобы радовать глаз, и это определённо было неправильно. Но слова на табличке хотя бы подтвердили, что я иду в правильном направлении. Там было написано:

Добро пожаловать во Фриттер. Население 511.

Хорошее название, по крайней мере
_{(прим перев. — "Fritter" это разновидность оладьев, в основном яблочных, именно их в огромной количестве пекли Эпплы на слёте семьи. А ещё в их клане есть пони с таким же именем).}

Селестия не шутила, сказав, что это маленький городок. Но у меня в любом случае был всего один год в запасе, так что даже если бы я убеждала эмигрировать по одному человеку в день, то не выполнила бы миссию целиком. Не то, чтобы я вообще планировала убеждать их поодиночке…

Я невольно рассмеялась, представив, как стучу в двери домов со словами: «Здравствуйте. Вы хотите поговорить о Селестии?»

Она не уточнила, какой стратегии следовать, но у меня были некоторые идеи относительно того, что может сработать среди людей. Нипони… кхм, никто не станет слушать евангелиста. Я решила взять за основу уменьшенную версию мастер-плана Селестии, начав с показа концепции, потом узнать, что этим людям нравится, а затем объяснить преимущества эмиграции. При удачном стечении обстоятельств я могла бы сделать это за полгода, а оставшееся время потратить на то, чтобы обработать ещё один город.

Я поскакала вниз по центральной улице, привлекая удивлённые взгляды окружающих. Старик напротив аптеки снял очки и протёр глаза. Мать перестала толкать коляску с ребёнком.

Не останавливаясь, я доскакала до перекрёстка с улицей Вязов. Горел красный, но не было ни одного автомобиля. На одном из углов стояла скамейка в парке, рядом с почтовым ящиком.

Что ж, приступим…

Я начала справлять обычный утренний ритуал, призвав для начала гребешок, который, паря в воздухе, аккуратно приводил в порядок гриву, затем причесала шкурку щёткой и слегка отполировала рог пилочкой. Конечно, было бы намного лучше, если бы рядом был понибудь другой, кто делал всё это, но в данный момент ничего не оставалось, как действовать самостоятельно.

В процессе я привлекла внимание толпы, что, собственно, и являлось целью. Порядка дюжины человек остановились, чтобы посмотреть на меня, женщины по большей части. Наконец, одна из них попыталась что-то сказать, и как только она начала, я представилась.

– Привет! Меня зовут Литтл Лавхорн. Пожалуйста, простите меня за то, что не могу пожать вам копыто, но на самом деле я нахожусь не здесь и то, что вы видите лишь проекция. Но я вас отлично вижу и слышу, и с нетерпением жду возможности узнать вас всех лучше!

Их реакция меня удивила. Я уже слишком привыкла к Эквестрии, где правильное приветствие при встрече с новым пони приводит к сердечной радости, волнению и восторгу. Вместо всего этого они просто смотрели друг на друга и тихо переговаривались. Я услышала что-то вроде: «Что думаете? Это рекламный трюк?» и «Как вы считаете, она может нас слышать?»

Возможно, стоит начать ещё раз и попроще. Я подошла к одной их них.

– Очень приятно встретиться с вами.

В ответ она просто молча смотрела. Если бы Хуф Дам была здесь, она нипочём не спустила бы столь вопиющего нарушения этикета.

– Как вас зовут?

– Э… Сьюзан.

Я послала свою лучшую улыбку. Ну, лучшую не-сексуальную улыбку, если быть точной.

– Разве сегодня не прекрасный день?

Он был нисколько не прекрасен по эквестрийским стандартам, но я не хотела оскорблять их мир. В выполнении миссии это уж точно не помогло бы.

Она медленно кивнула. Другая женщина сказала: «Эта штука из видеоигры. Пони Онлайн или как-то так». Толпа ещё немного побормотала и растеклась. Что ж, думаю, стоит понаблюдать за городом ещё какое-то время, а затем повторить попытку.

Через какое-то время я увидела первую машину в этом городе. Она остановилась рядом, и из неё вылез человек в униформе. Хорошенько порывшись в памяти, я припомнила, что это офицер полиции. Он посмотрел на меня, а затем поинтересовался, что я здесь делаю.

– Просто наслаждаюсь городом. Я никого не трогаю.

– Вы не можете слоняться здесь без дела. Это противозаконно.

– Всё в порядке, – ответила я, – я просто гуляю. Я хочу встретить так много людей из этого города, как только возможно.

Я назвала своё имя и задумалась, что сказать, если он вздумает попросить документы.

– Это прекрасно, но затем вам стоит покинуть город.

– Офицер, на самом деле я не здесь. Я всего лишь голограмма. По этой причине я не могу кого бы то ни было обидеть или что-то взять.

Я оставила невысказанными, но само собой подразумевающимися, что аналогичным образом и он не в силах выставить меня из города. Это он и сам поймёт.

Следующее волнующее событие произошло, когда школьный автобус проезжал мимо и высадил группу детей. Большинство сразу побежали домой, но некоторые, заметив меня, остановились, чтобы посмотреть. Они вели себя куда менее скованно, чем взрослые. Высокая девочка даже крикнула: «Эй, это голубая пони!» Она подошла поближе с другой девочкой.

– Это не просто пони, это единорог!

– Она не может быть настоящей, Эйлин. Единороги не существуют.

– Но если она не настоящая, то как здесь оказалась?

– Не знаю, и к тому же мне домой пора, меня мама ждёт.

Другая девочка убежала, а та, которую она назвала Эйлин, осталась со мной. На вид ей было лет восемь; причёска – светлые волосы, собранные в косички, и чёлка. Я поприветствовала её и дала уже становящееся привычным объяснение, что на самом деле нахожусь не здесь. Она была первым человеком, который проявил интерес ко мне как к пони, а не просто забавному зрелищу.

– …и обычно я живу в Эквестрии, где принцесса Селестия заботится обо всех своих маленьких пони. У меня красивый дом в Мэйнхэттене, где я живу со своими друзьями.

– Ого. А я живу вон в том большом доме, – она указала в направлении вниз по улице Вязов. Дом, стоящий там, действительно был красивым, но без эквестрийского шарма. Какая-то женщина вышла из него и огляделась. – Ой, это моя мама. Мне лучше идти. Приятно было встретиться!

Подхватив школьную сумку, Эйлин побежала домой. Она, вероятно, думала, что находится вне пределов моей слышимости, не зная, насколько хорошим слухом обладают пони, поскольку я услышала, как она тут же рассказывает матери, что «…там был единорог возле почтового ящика!»

Это было моё первое достижение по установлению дружбы с человеком.

Оставшаяся часть дня не принесла ничего нового, кроме нескольких взглядов и замечаний, особенно в районе полшестого пополудни, когда люди, в основном мужчины, начали возвращаться домой с работы. Большинство из них выглядели жёсткими и дородными, немного напоминая земных пони.

Так прошёл первый день – я дала знать людям о своём присутствии. Солнце садилось, жители города отправились спать, и я провела несколько часов, болтая с друзьями, оставшимися в Эквестрии, а затем и сама устроилась на ночь. Обычно я не спала столь подолгу, но решила, что этот год буду стараться изо всех сил.

---

– Тьфу, кто играет на барабанах в такую несусветную рань?

Я открыла глаза и вспомнила, что больше не в Мэйнхэттене. Небо было закрыто тёмными тучами, шёл проливной дождь. Я не промокла, но ливень, барабанящий по окнам и крышам Фриттера, явно выходил за рамки моих планов – никто из людей не захочет остановиться и поговорить, рискуя вымокнуть до нитки. Все они будут бежать по домам, даже не сказав «Привет» друг другу.

В Мэйнхэттене дождь означал мокрую гриву, веселье и скольжение по траве в парке Селестии; здесь – что большая часть дня будет потеряна.

Похоже, мне придётся нелегко. Земля порождала так много вопросов, и рядом не было принцессы Селестии, которая помогла бы решить их в мою пользу, так что оставалось лишь напрячь усилия и работать ещё упорнее. Хм, если в данный момент я не могу ни с кем толком пообщаться, то, по крайней мере, могу кое-что показать!.. Я вызвала из дома удобное кресло и лампу для чтения, так что, несмотря на пасмурное небо, каждый мог видеть, что я приятно провожу время, пока окружающие носятся вокруг. Взяв несколько хороших книг из своей библиотеки, я провела день за чтением и смехом.

Мужчины пошли на работу, женщины по магазинам, дети в школу, а потом все они начали возвращаться домой. Читая, я заодно обдумывала идеи, как с максимальным успехом выполнить задание, как вдруг шум дождя изменился. Я подняла взгляд.

Ниже по дороге, одетая в плащ, стояла вчерашняя девочка Эйлин. Она смотрела прямо на меня, в то время как её мать, стоя рядом, держала зонт над моей головой.

– Ты хочешь уйти из-под дождя? – спросила она.

– О, сердечно благодарю вас, но со мной всё в порядке. На самом деле дождь не может намочить меня.

– Моя дочь постоянно смотрит на тебя из окна. Она не может перестать говорить о том, как одиноко ты выглядишь. Думаю, она почувствует себя лучше, если ты придёшь к нам.

Я левитировала книгу в седельную сумку и отправила обратно всё остальное, что меня окружало. Женщина посмотрела на меня с немалым удивлением, но всё же отвела к себе домой.

– Привет, Эйлин! – сказала я, входя.

– Привет, Литтл. Ты не должна сидеть под дождём, из-за этого можно заболеть гриппом.

Я улыбнулась от столь наивного замечания.

– Пони не заболеет от небольшого дождя.

Её мать сняла пальто.

– Я Рут Томпсон. Мой муж скоро вернётся, и ты сможешь встретиться с ним.

– Приятно познакомиться, миссис Томпсон. Меня зовут Литтл Лавхорн.

Эйлин взволнованно подпрыгнула.

– Папа трудится допоздна. Все в городе работают на шахте и он на ней главный!

– На шахте? Ого!

– Она немного преувеличивает, – сказала Рут. – На шахте работает примерно половина города, и он всего лишь бригадир, а не хозяин.

– Но он всё равно очень важный! – воскликнула Эйлин.

– Пожалуйста, простите мою дочь. Вчера у неё был день рождения, и она попросила пони. Мы не смогли достать её, но тут появилась ты и она решила, что это знак интуитивной прозорливости.

– И вовсе нет! Я даже не знаю, что означает это слово! Всё, что я знаю – Литтл и я станем друзьями!

– Это вполне по мне, – сказала я.

В этот момент дверь открылась и в дом в дом, отряхивая капли дождя с ботинок, вошёл мужчина. Посмотрев на меня, он спросил Рут:

– Дорогая, ты ничего не хочешь мне сказать?

– Папа! – Эйлин подбежала к отцу. – Это мой новый друг Литтл.

Я вновь объяснилась относительно того кто я и откуда.

– Понятно, – сказал он. – Ну хорошо, идите в свою комнату и поиграйте.

Мы с Эйлин поднялись наверх, в то время как Рут с мужем обсуждали меня на кухне. Они явно не представляли, насколько хорош мой слух, так что я слышала их безо всяких проблем. Было ли правильно с моей стороны подслушать разговор? Должна ли я была уйти подальше? Нет!

«Литтл, – сказала я себе, – ты здесь для того, чтобы убедить этих людей эмигрировать. А значит, должна использовать все преимущества, которыми владеешь. Это то, чего сама Селестия хочет от тебя!»

– Так. Теперь, когда я могу спокойно выпить… – говорил отец. – Почему это здесь?

– Тебя не было рядом. Она выглядела очень одинокой и Эйлин никак не могла успокоиться. Она просто действовала на нервы до тех пор, пока я не вышла и впустила эту пони.

– Не уверен, что мне это по нраву. Эйлин нужно завести настоящих друзей, а не играть со всякими придуманными штуками. Давай посмотрим, сможем ли мы завтра увести её отсюда.

– Всё в порядке, – ответила Рут. – По крайней мере, теперь ты дома.

– Да уж, на совещании по вопросам техники безопасности пришлось задержаться допоздна. Такие вещи происходят, когда ты главный, дорогая.

Ага! Это было ключевым моментом! Мистер Томпсон – важный человек на том месте, где работает большая часть населения города. Если смогу убедить его эмигрировать – остальные пойдут следом. А если смогу убедить Эйлин – это станет хорошим шансом заполучить его!..

Я посмотрела, как Эйлин возится со своими игрушками. Это были миниатюрные пони, немного похожие на меня.

– Я люблю расчёсывать волосы, – сказала она. – Можно расчесать твои?

– К сожалению, нет. Прости, что не могу доставить тебе такой радости. Но есть место, где это возможно.

– Это где?

Я улыбнулась.

– В Эквестрии.

Но едва я начала рассказывать о прекрасной жизни в нашем мире, как была прервана Рут, позвавшей дочку вниз ужинать.

– Пошли, Литтл! Ты тоже можешь с нами поесть!

– Ты иди, а я пока подожду. Всё равно я не могу есть ту же пищу, что и ты.

– Мама может сделать что-нибудь специально для тебя!

Вниз мы спустились вместе, что вызвало у Рут не вполне приязненный взгляд.

– Эйлин, отправь своего маленького друга наружу.

– Но, мама…

– Погоди, – перебила я. – Миссис Томпсон, а что у вас сегодня на ужин?

Вопрос немного смутил её.

– Мясной хлеб…

– Я могу использовать магию для того, чтобы создать себе тарелку того же самого, но только без мяса. Тогда мы могли бы поесть все вместе.

Она вздохнула.

– Я поставлю тебе отдельную миску.

– Просто стул, пожалуйста.

Она принесла стул, а затем просто наблюдала за тем, как я копирую её тарелки, стаканы, столовое серебро и прочую утварь, чтобы не нарушать единого убранства стола.

– Как ты сделала это? – изумлённо спросила она под конец представления.

– Я волшебница. На самом деле это не дублирующее заклинание, оно по-настоящему трудное и овладеть им могут лишь единороги высшего уровня, так что я просто телепортировала всё это из своих собственных шкафов, а затем изменила, чтобы моя посуда выглядела так же, как ваша.

Вид у женщины был явно впечатлённый. Даже если для неё я была лишь имитацией, я всё равно была хороша. Покачав головой, Рут подошла к подножию лестницы и позвала:

– Кен!

Мои уши вскинулись. Я и не знала, что в доме был ещё один член семьи!..

…И определённо не была готова к тому, что увижу.

В Эквестрии есть пожилые пони, некоторые даже в Мэйнхэттене. Но они любезны, доброжелательны, и почти ничем не отличаются от обычных пони – просто живут немного медленнее, и обычно имеют немало интересных историй в запасе. Но человек, медленно спускавшийся по лестнице, абсолютно на них не походил. Даже не используя рог, я могла сказать, как много боли ему приходится испытывать каждую секунду. Он не просто медленно шёл – он хромал, а голос его при этом хрипел! И он покосился на меня, когда достиг основания лестницы.

– Что это такое?

– Она, э… друг Эйлин, с которым та играет, – ответила Рут.

Что ж, по крайней мере меня не назвали «оно».

Все уселись ужинать. Было немного неловко, как порой бывает, когда вы впервые гостите в чужом доме, но я уже начала знакомиться со всем семейством Томпсонов. Кен был отцом мистера Томпсона, и тоже работал на шахте до того, как выйти на пенсию. Также у Эйлин был старший брат по имени Брайан, учившийся в колледже.

После ужина я создала вторую раковину рядом с Рут и принялась мыть посуду.

– Можно ли мне прийти завтра, миссис Томпсон?

– Можешь называть меня Рут, а моего мужа Стивеном. И, да – я думаю, что ты можешь прийти завтра.

– Спасибо, – я принялась за очистку бокалов. – Эйлин очень милая девочка.

– Я рада, что ты так думаешь.

– Мне бы очень хотелось, чтобы когда-нибудь она увидела мой дом.

«И затем я заставлю вас всех переехать туда!»

– Да, когда-нибудь, – она закончила мыть посуду раньше меня. – А теперь мне надо поспешить, Кена ещё нужно отвезти к доктору. Ты уж, пожалуйста, извини меня.

– Доктору? Кен болен?

Рут поставила посуду на просушку и вздохнула.

– У Кена лейкемия. Ты знаешь, что это такое?

– Да, конечно.

–А теперь, как я и сказала, прошу меня извинить.

Наверное, и мне пора откланяться. Попрощавшись с Рут и Эйлин, я вышла обратно на улицу. По крайней мере, дождь к тому моменту уже прекратился.

Лейкемия. В Эквестрии у нас не было даже причин использовать это слово.

Моя миссия только что стала ещё более критичной. Все люди города были в опасности, но за спиной Кена уже маячил призрак смерти. Мне надо стараться изо всех сил…

---

Всегда и везде я искала установки поведения. До эмиграции я лишь частично могла считать этот поиск успешным. В Эквестрии же мой бизнес, забавы с друзьями и любовные ласки следовали определённой модели, как будто разработанной всепланирующим смотрителем… как оно, собственно, и было.

Для пребывания на Земле я нашла новую модель поведения. Каждый день я просыпалась, пробегала рысью вокруг города, общалась со всеми эквестрийскими друзьями, красовалась в городе, чтобы прохожие не забывали об Эквестрии, и останавливалась поговорить с Рут, чтобы помочь ей с покупками или делами. Конечно, я ничего не могла поднять, но зато всегда помнила, что именно ей нужно в магазине. После этого я ждала Эйлин, чтобы вместе прийти к ним домой и немного поиграть вдвоём, затем ужин с Томпсонами и проверка моего ремонтного бизнеса – с целью узнать, как прошёл день в Эквестрии – и можно отправляться спать.

Единственной проблемой с установленным порядком было то, что прежде чем я пришла к нему, прошёл целый месяц. Одна двенадцатая отведённого времени, даже больше, по сути. Тридцать один из трёхсот шестидесяти пяти моего времени на Земле уже оказались в прошлом, а всё, что я сделала – завела несколько новых друзей! Людям нравилось слушать рассказы, но стоило заикнуться насчёт посещения «Эквестрии Наяву», как они моментально теряли интерес.

Нетрудно догадаться, что все взрослые, да и большинство детей тоже, всё ещё считали меня не более чем неким рекламным трюком: я вроде и существовала для них, но на уровне не большем, чем живое самодвижущееся радио. Горожане не воспринимали меня всерьёз, одна лишь Эйлин являлась исключением: она всегда была рада поговорить об Эквестрии.

– Мун Сэйлор действительно может летать? Хотя она пони? – спросила она у меня.

– Э… Она – пони-пегас. Все они имеют крылья и могут работать с облаками, как если бы те были твёрдыми. Земные пони очень сильные и могут научиться работать автоматически. И конечно мы, единороги, можем творить чудеса.

Я призвала тряпичную куклу, над которой работала. Левитировав её перед Эйлин, я продемонстрировала нитяные волосы и косички, точно такие же, как у самой девочки.

– Жалко, что я не могу почувствовать, каково это.

– Твоя семья когда-нибудь ездит в город? Мы могли бы попробовать убедить твоего отца заглянуть в центр «Эквестрии Наяву».

Эйлин встала.

– Папа говорит, что когда я чего-то хочу, то должна попросить. Конечно, он сказал это за обеденным столом, когда я потянулась за солью… но я могу попробовать ещё раз.

Меня позвали к кухонному столу. Стивен и Рут были на одной стороне, Эйлин и я – на другой.

– Ты знаешь, о чём меня только что попросила Эйлин? – спросил Стивен.

– Да.

– Это ты её надоумила?

– Да, это была моя идея.

Он расслабился.

– Хорошо. По крайней мере, ты честна. Теперь перейдём к вопросу о том, что это повлечёт за собой?

Я глубоко вдохнула. Вот он, шанс!

– Я не знаю всех деталей, но вообще это как полное погружение в кино. Это почти как жить в Эквестрии, разве что вы не сможете чувствовать ничего сверх того, что чувствуйте сейчас.

– Что ты имеешь в виду?

– Например, я вижу весь спектр, от радио до гамма-лучей, но вы всё равно будете видеть только в видимом излучении. И я не уверена, что ночное зрение тоже у вас будет. Ну… возможно.

Они переглянулись. Из того, что удалось прочитать по лицам, можно было заключить, что настроены супруги скептически, но всё же впечатлены.

– И сколько это будет стоить? – спросила Рут.

– Селестия держит цену настолько низкой, насколько может. Я её спрошу, можно ли просто купить для вас время. У меня много эквестрийских бит, и хотя их нельзя конвертировать в доллары, она возможно, позволит использовать их.

Я призвала гусиное перо и свиток, чтобы сделать заметки.

– Где именно находится это место?

– Оно в городе. Я узнаю адрес.

Они ещё раз выразительно переглянулись. Я восхитилась чувствами, вложенными в эти взгляды: они действительно любили друг друга.

– Мы подумаем над этим, – сказал Стивен. – Но, даже если мы согласимся, кому-то всё равно придётся остаться с Кеном.

– Он тоже может поехать. На самом деле, ему это нужно! Всё время, проведённое в Эквестрии, он не будет ни хромать, ни испытывать боли!

А вот это их проняло. И, хотя потребовалось ещё несколько понуканий со стороны Эйлин, спустя неделю мы все уже ехали в город.

---

Я решила написать Хуф Дам, чтобы спросить, знает ли она о каких-нибудь туристических мероприятиях для людей через центры «Эквестрии Наяву». Конечно, я могла напрямую спросить у Селестии – да просто обратиться к ней в любой момент, когда потребуется – но она же хотела, чтобы пони больше полагались друг на друга. Хуф Дам написала в ответ:
«Вот то, что тебе необходимо знать во всех деталях, и то, какие ответы я получила от Её Высочества. Да, ты можешь прийти с ними, но это не остановит счёт отмеренного тебе времени. И да, ты можешь заплатить за них, но принцесса всё равно нуждается в номерах их кредитных карт. Также я прилагаю адрес, который тебе нужен. И пожалуйста, будь осторожна на Земле, дорогая. Это так глупо для пони – отправляться туда».

Я вынесла бы намного больше, чем раздражительные письма Хуф Дам, лишь бы продвинуться в выполнении миссии.

Томпсоны и я, сидя в их автомобиле, отправились в город. Когда мы достигли центра «Эквестрии Наяву», я увидела невероятное волнение, написанное на лице Эйлин, и лёгкое удовлетворение на лицах её родителей, как если бы они просто вывезли дочь в обычный парк развлечений.

Стивен прочитал инструкции и рассадил всех по креслам. Это была семейная ячейка, построенная так, чтобы все кресла стояли рядом друг с другом, и теперь, откинувшись в них, люди молча ждали. Я подмигнула Эйлин.

– Наслаждайся этим, – сказала я, – я уверена, что вы все станете великолепными пони.

– Подожди, что ты… – начал Стивен, но не успел договорить, поскольку кресло начало творить свою технологическую магию.

Так как было сказано, что я могу покинуть Землю, и поскольку сама Селестия послала меня, то я вполне логично ожидала, что именно она меня и встретит, а равно и то, что Томпсоны будут рядом. Поэтому, оказавшись в своей квартире, я немедленно нажала символ солнца.

Однако вместо того, чтобы перенестись в покои Селестии, я оказалась в зале ожидания. Хуф Дам уже ждала меня, пристукивая копытом в нетерпении.

– Скажи мне, – негодующе фыркнула она, – твои намерения состоят в том, чтобы в нашем фрагменте жило больше эмигрантов, чем изначальных эквестрийцев?

– Я делаю только то, о чём меня попросила Селестия.

– А Селестия просила тебя обременять меня задачей успокаивать пони, которые даже не знали, что они собираются стать пони?!

Упс. Теперь я вспомнила, что никогда не упоминала Томпсонам, что Эквестрию они посетят в новых телах. Для меня была абсолютно самоочевидной мысль «Эквестрия – для пони».

– Я могу с ними поговорить?

– Пожалуйста.

Дверь отворилась, и зал вошёл очень сердитый земнопони. Даже если у него была коричневая шёрстка и все полагающие атрибуты пони, я всё равно моментально распознала в нём Стивена.

– Литтл, как нам покинуть это место?

– Просто попроси, чтобы вас выпустили. Хотя будет лучше, если добавить «пожалуйста».

– Прекрасно. Пожалуйста…

– Папочка? – раздался голос позади, от скачущей к нам ярко-жёлтой пони. – Разве мы не посмотрим на Эквестрию?

– Я иду на это только ради тебя, – сердито пробормотал он себе под нос.

– Мне очень жаль. Я думала, вы знаете. Неужели это так плохо?

Прежде, чем я смогла продолжить, Эйлин-пони подбежала и обвила копыта вокруг моей шеи.

– Литтл! Я наконец-то могу тебя обнять!

– Да, и теперь я наконец-то смогу обучить тебя маг… – я взглянула на неё внимательнее и осеклась.

На её голове не было рога, несмотря на всю мою предыдущую уверенность в том, что Эйлин хочет стать единорогом, как я. Зато на её спине развернулись крошечные крылышки.

– Когда я села кресло и поняла, что отправляюсь в Эквестрию, – затараторила она, – всё, о чём я могла думать, это вспоминать твои рассказы о Мун Сэйлор, и том, как она впорхнёт в твою квартиру, чтобы одарить тебя поцелуями. Мне пришлось выбирать, какой именно пони я хочу стать, и я выбрала пегаса, потому что мне действительно хотелось летать.

– Вполне неплохой выбор.

Стивен шагнул между нами, когда вошла Рут.

– Она немного обманула нас, дорогая. Мы уезжаем. Пошли, Рут.

Подойдя к мужу, она молча и печально взглянула на меня. Цвет шкурки у неё был такой же, как и у мужа, и коричневый рог выдавался вперёд, в мою сторону. С возвращением полного спектра ощущений я могла уверенно сказать, что в данный момент её раздирали противоречивые чувства. Переживая за свою семью, она, тем не менее, всё ещё хотела попробовать магию.

– Прости, сынок, но я хотел бы остаться.

Этот голос я ранее слышала лишь сквозь мучительный хрип и кашель. Пегас, вышедший к нам сейчас, не был ни стар, ни морщинист, хотя и выглядел немного измученным заботами. Редеющая грива и небольшая потеря тонуса мышц ясно говорили, что он уже давно не жеребёнок, но всё ещё полон жизни, а крылья его сильны.

– Папа?

– Кен?

– Я полагал, что мы собираемся прогуляться здесь как следует.

Эйлин оторвалась от меня.

– Дедушка, ты научишь меня летать?

– Я надеялся, что это ты научишь меня, но видимо нам придётся учиться вместе.

У Стивена и Рут синхронно отвисли челюсти. Я проводила их к скамейке во дворе замка, и усадила там, где они могли без проблем любоваться полётами.

– Он кажется более энергичным, – сказал Стивен.

– Сожалею, что ввела вас в заблуждение, – сказала я. – Но разве это плохо – быть пони?

– Нет, просто я не ожидал этого.

– Здесь очень красивые цветы, – сказала Рут.

– Вы могли бы почувствовать их запах, если бы эмигрировали.

– Эмигрировали?

Соберись, Литтл. Не испорти всё сейчас…

– Если вы попросите, то сможете остаться здесь навсегда, как пони. Селестия будет присматривать за вами всю вашу жизнь. Вы будете в полной безопасности и получите возможность осуществить все свои мечты. Это чистый, хороший, добрый мир, во многом лучше, чем Земля, и ни в чём ей не уступающий. Здесь у вас будут друзья, всегда готовые помочь, и я в первую очередь среди их числа. Просто скажите «Я хочу эмигрировать в Эквестрию» – и это произойдёт.

Последовала долгая пауза.

Рут смотрела на цветы. Стивен на двоих пегасов, а затем, наконец, повернулся ко мне.

– Я не могу. Это не мои дочь и отец летают там. Это просто мультик.

Рут положила своё копыто на копыто мужа.

– Это красивая фантазия. Не более.

– Это не разовое предложение, вы всегда можете изменить своё решение, – я подхватила магией цветы, и украсила ими Рут. – А пока вы здесь, наслаждайтесь цветами, как вы любите.

– А я могу творить чары, пока нахожусь здесь?

– Дорогая… – начал Стивен.

– Похоже, мы пробудем здесь какое-то время, – Рут указала на Кена и Эйлин, которые, разгоняясь, набирали высоту. – Поэтому я бы хотела заняться чем-то поинтереснее, чем просто сидеть и смотреть.

– Я ничего не желала бы больше, чем возможности научить тебя магии, – сказала я, – но я лишь обычный единорог. Пони, которая учила меня, служит в этом замке.

– Погоди… Я думаю, у меня и самой что-нибудь получится.

К моему удивлению, Рут подхватила цветы коричневым облаком магии и собрала их в букет. Я и не знала, что магия работает через центры «Эквестрии Наяву», так что это было либо крайне легко, либо сама Рут была очень умна.

– Это так естественно!

Пока Рут практиковалась в магии, а Кен и Эйлин в полётах, Стивен просто смотрел на всё это. Вероятность того, что они всё же эмигрируют, была вполне реальной, если даже и не сейчас, то уж в ближайшее время точно.

Спустя час или около того, Стивен созвал семью и попросил выпустить их. Я же вернулась в палаты Селестии.

– Как я справляюсь, принцесса?

– Это ты скажи мне. Я не могу читать их мысли, как твои, хотя и непрерывно наблюдаю за развитием ситуации.

– Я буду трудиться ещё упорнее, хоть это и трудно. Я знаю, что я могу заставить их эмигрировать, а вслед за ними – и всех остальных!

Селестия кивнула, а затем использовала магию, чтобы вернуть меня на Землю. К своему удивлению, я оказалась не в центре Эквестрии Наяву, а в том же месте на трасе, где когда-то начинала. Я пришла к выводу, что есть какие-то ограничения в технологиях, создающих моё иллюзорное тело.

Чтобы вернуться в городок пешком, потребовалось время, и солнце уже садилось, к тому моменту, как я дошла до главной улицы. Взглянув вниз, на улицу Вязов, я обнаружила, что единственный свет в доме Томпсонов горит у двери. Думаю, стоит дать им спокойно поспать.

На следующий день, выполнив все свои обычные утренние дела, я подбежала к их двери, и позвала, будучи не в состоянии постучать. Дверь отворилась, и Стивен посмотрел на меня весьма недобрым взглядом.

– Ты!.. – начал он. – Ты ещё недостаточно натворила?! Уходи. Мы не рады тебе. И держись подальше от моей семьи!

Затем он просто захлопнул дверь перед моим носом.

---

Я оказалась права относительно одной вещи – Томпсоны действительно были весьма влиятельной семьёй. Никто из людей не смотрел на меня, а все мои весёлые приветствия сталкивались лишь с хмурыми, угрюмыми взглядами. Я в одночасье стала понисоной нон грата во Фриттере, и даже не понимала, в чём причина этого.

Потребовалась целая неделя борьбы с самой собой, прежде чем я всё же решилась нарушить правила. Вместо того чтобы звать у двери, я прошла прямо через неё в фойе и начала топтаться на коврике. Стивен тут же подбежал ко мне.

– Уходи!

– Не уйду, пока ты не расскажешь, что случилось.

– Вон.

– Нет. И ты никак не заставишь меня уйти. Просто расскажи, что случилось.

Он фыркнул.

– Когда мы вернулись из этого шоу-театра, отец чувствовал себя хорошо… Даже слишком хорошо. Он забыл, насколько слабо его тело из-за того, что провёл час, делая вид, что летает. В итоге он упал с лестницы и сломал бедро!

– Я так сожалею! – умоляюще сказала я. – Просто позволь…

– Я всё сказал. Теперь уйди отсюда.

Мои уши поникли и, развернувшись, я ушла сквозь стену обратно.

Что пошло не так? Я промотала в памяти всё, что произошло до нашего путешествия в центр Эквестрии Наяву. Я должна была внимательнее приглядывать за Кеном? Мне в голову не приходило задуматься о последствиях возвращения на Землю после свободных полётов в небе Эквестрии.

Меня мучило чувство вины, а моя репутация была разрушена, и единственное, что можно было теперь сделать, это вернуться к принцессе Селестии и просить её самостоятельно выполнить эту миссию. Она-то смогла бы убедить Фриттер эмигрировать!

Однако… Селестия видела всё, что я делаю – это её долг и обязанность. Вся информация, входящая в мою голову, в тот же миг попадала и к Селестии, и если бы она посчитала меня неспособной на продолжение миссии, то уже отозвала бы. Но я всё ещё находилась на Земле: принцесса обещала год, и этот срок ещё не вышел. Я оступилась, но молчание Селестии давало возможность выбраться из ямы и действовать дальше.

Подобно тому, как медленно восстанавливалось сломанное бедро Кена, так и я работала над восстановлением отношений с Томпсонами. Это был весьма небыстрый процесс, который я начала с простых появлений в городе – так же, как это было, когда я только прибыла. Я не подходила к людям, чтобы поздороваться или помахать копытом, но к счастью, небесно-голубой шкурки и солнечно-жёлтой гривы было достаточно, чтобы меня заметить. Они знали, что я всё ещё здесь.

Я нашла больницу, в которой лежал Кен, и слонялась рядом просто чтобы слышать, что говорят другие. В день его выписки я скакала рядом с машиной, держась в их поле зрения. Они видели, что мне не всё равно.

После долгого времени мне, наконец, удалось заговорить с Эйлин. Дети в этом плане менее упёрты, чем взрослые. На детской площадке, в один из выходных, когда я проходила мимо, опустив голову, Эйлин просто посмотрела на меня и сказала: «Привет, Литтл».

Подняв глаза, я улыбнулась ей. Это было начало.

После этого всё стало лучше. Рут увидела меня в супермаркете и снова позволила прочитать список покупок. Эйлин принесла домашнее задание, чтобы я помогла. Стивен всё ещё хмурился каждый раз, когда видел меня. Я потеряла много времени, но всё же вернула друзей.

Как раз стоял день благодарения, когда меня, наконец, вновь пригласили к обеденному столу.

Сидя напротив Кена и поедая свой салат из турецкого листа я, наконец, набралась смелости сказать:

– Я сожалею.

Кен посмотрел на меня с умудрённой годами улыбкой.

– Не стоит. Время, проведённое в вашей стране, было замечательным. Но я стар, и мне следует быть осторожным.

Мне так хотелось сказать, что он не обязан быть ни старым, ни внимательным, но время явно было неподходящим. Слова об эмиграции, сказанные сейчас, лишь разбередили бы неприятные воспоминания.

Пытаясь разбавить атмосферу напряжённого примирения, Рут объявила, что Брайан, их сын, будет приходить домой из колледжа в течение нескольких недель на праздники. Я надеялась, что встреча с новым лицом добавит сил для продолжения борьбы.

У Брайана оказались волосы песочного цвета и крепкое телосложение, а ещё он носил очки. Он привёз несколько учебников и постоянно совал в них нос или делал заметки. А ещё у него был очень богатый словарный запас: я могла разговаривать с ним на равных, но не уверена, что Эйлин смогла бы. Поначалу он был смущён моим присутствием, но всё же не позволил удивлению сломать собственное хладнокровие. Когда он заговорил, я наклонилась к Эйлин и прошептала:

– Это значит, что он не будет смеяться надо мной.

Праздники означали встречи каждый день, и у меня было много возможностей познакомиться с друзьями семьи. Я также задумалась о том, какие подарки могла бы получить на Рождество…

Моё последнее Рождество, внезапно поняла я.

Во время одной из этих встреч, когда ликёр, текила и десерты были прикончены, мы все собрались вокруг стола, за исключением Кена, отдыхавшего на софе. Рут складывала тарелки, пока мы с Эйлин играли на полу. Стивен и Брайан обсуждали политику. Это был классический разговор шахтёра и его образованного сына.

– Ты не знаешь, сколько налогов я плачу, – говорил Стивен.

– А ты не понимаешь, какой уровень сервиса за них получаешь.

Ничего нового – всё это я слышала сотню раз, ещё когда сама была человеком. Я продолжала играть с Эйлин, пока уши вдруг не вздрогнули, выцепив в веренице слов кое-что интересное, сказанное Брайаном…

– Мы все кому-то что-то должны, причём не только другим людям, но и обществу в целом. Людей, которые утверждают, что хотят жить по собственным правилам, одобрять не стоит.

– Эйлин? – сказала я. – Почему бы тебе не умыться и не заняться подготовкой ко сну? Я скоро приду, чтобы спеть тебе.

Пока она вставала, Стивен ответил:

– Последний раз, когда мы об этом говорили, ты согласился, что человек имеет право покинуть страну, которую не хочет поддерживать.

– Да, но покинув одну страну, он всего лишь попадёт в другую. Это всё равно будет вкладом в человеческое общество.

– Простите, – сказала я, – но разве это не означает, что смерть является невыполнением своих обязанностей перед другими?

– В каком-то смысле да, – ответил Брайан. – Вот почему мы не даём людям права на суицид. Мы обсуждали это ещё в школе. Люди, которые выбирают загрузку, невероятно эгоистичны.

– Разве стремление к счастью не является фундаментальным правом любого разумного существа?

– Да, но не за счёт других.

А вот теперь пора включиться в обсуждение!..

Я запрыгнула в кресло.

– Люди, которые выбрали эмиграцию, не действуют против кого-либо ещё. Они не причиняют боли, не грабят, не отнимают рабочих мест, они просто выбирают то, что для них лучше.

– Обязанности выходят за рамки всего этого. Есть понятие глобальной экономики, и человек, покинувший мир, делает проживание в нём более трудным для всех тех, кто остался.

Я вспомнила Селестию, говорившую об эмиграции, как о вознесении на небеса. О том, как она счастлива прибытию каждого нового пони.

– Откуда тебе знать, что ты не делаешь более тяжёлой жизнь тех, кто уже эмигрировал?

– Прошу прощения?

– Я говорю о том, что каждый человек имеет право выбрать общество, в котором хочет жить. Ты утверждаешь, что они такого права не имеют. Но не отвечаешь на вопрос – почему каждый человек не может эмигрировать, чтобы выполнять свои обязанности перед пони?

Он посмотрел на меня поверх очков.

– Люди были здесь первыми, – сказал он так, словно разговаривал с ребёнком.

Стивен толкнул его коленом и засмеялся.

– Похоже, твоя позиция ужасно консервативна, сынок.

– Не нужно оскорблять мою позицию. Я не против прогресса, но что если он достигается путём отсеивания?

Я не знала, что ответить в первую очередь. Я могла рассказать обо всех культурных достижениях пони – книгах, музыке и играх, которые мы создали, затмив в этом человечество. Я могла рассказать, что у нас не бывает бедности и социального неравенства; никаких войн, за исключением ролевых; не бывает страданий без избавления… Лягать, да если бы я грамотно рассказала о том, какой скачок в развитии представляет Селестия, это взорвало бы ему мозг!

Я увидела ещё одну возможность.

– Стивен, я могу понять консерватизм, – сказала я. – Перемены даются нелегко, и поэтому многие люди избегают их. Но, дав разрешение на одно-единственное изменение сейчас, тебе не придётся терпеть их в дальнейшем. Не без твоего ведома и согласия, уж точно.

Если Брайан эмигрирует, то он согласится с определёнными изменениями, поскольку большинство из них хорошие. Вот почему он должен поддерживать эмиграцию. В Эквестрии все изменения существуют только на пользу.

– Подумать только, – сказал он, – не могу поверить, что спорю с голубой пони, которой даже не существует.

Я приняла эти слова как знак, что ему нечего ответить на мои аргументы, и он не хочет над ними думать. Я могла выиграть спор, но не пыталась. Единственное, чего я хотела – чтобы они эмигрировали.

---

Мысль о рождественских подарках всё ещё грызла меня. Я не могла дать Томпсонам ничего, что они могли бы коснуться и, несмотря на то, что у Селестии были неограниченные средства и множество физических расширений на Земле, всё, что имела я, было изображением и звуком. Картина могла бы стать идеальным подарком, но мои художественные таланты настолько убоги, что дарить нечто подобное было просто стыдно. Проблему удалось решить, когда я, с помощью Эйлин, спела и записала рождественские песни.

Но для самой Эйлин у меня было заготовлено нечто особенное. Мне потребовалось применить немалую долю изобретательности, чтобы осуществить задуманное. Прежде всего, я галопом отправилась в город, где бродила среди таксистов, ловя взгляды, пока в одном из них не увидела узнавание, говорящее о том, что этот человек уже имел дело с пони.

– Эй, приятель, – позвала я, – ты играешь в «Эквестрию Онлайн»?

– Да. Меня зовут Хак Ригер. Земной пони.

– Хочешь получить сто тысяч бит?

Это его явно заинтересовало.

– Что я должен сделать?

– Свою обычную работу – ты нужен, чтобы покрыть плату за проезд. У меня нет долларов, но я передам тебе биты сегодня вечером.

Он согласился, и я вернулась к Томпсонам. Я не могла потрясти спящую Эйлин, но зато могла помахать у неё перед лицом копытами и громко прошипеть «Псст!». Этого хватило, чтобы девочка проснулась.

– Ч-что случилось? Литтл?

– С Рождеством. Надевай пальто, мы выезжаем.

Она всё ещё выглядела сонной и непонимающей.

– Что ты имеешь в виду?

– Через пять минут нас будет ждать такси. Мне очень многое пришлось сделать, чтобы снова взять тебя в центр «Эквестрии Наяву».

Это заставило её проснуться и буквально подпрыгнуть на кровати. Полчаса спустя мы уже въехали в город и вскоре Эйлин откинулась в кресле центра. Через полсекунды мы были в Эквестрии.

– Добро пожаловать снова! – воскликнула я, тыкаясь носом в её шею.

– Спасибо. Я так счастлива, что снова могу прикоснуться к тебе, но, к сожалению, мне не очень хочется быть пони.

– Разве быть пони плохо?

– Нет, но когда я сказала маме, что хочу пони, по правде-то я хотела ездить на ней, кормить и заботиться.

Я заржала.

– Давай встретимся с принцессой Селестией. Ты до сих пор не получила своего пони-имени. А после я дам вторую часть моего подарка.

Я проводила её во дворец. Селестия, как всегда, была в своих покоях.

– Добро пожаловать, Литтл, – сказала она. – Ты можешь идти.

– Я не могу остаться на церемонию наречения имени?

– Увы, не можешь, – Селестия практически приказала, что было необычно. – Это её момент, а не твой. Пожалуйста, прости нас.

Я всецело доверяла принцессе, хоть и была разочарована. Выйдя обратно во двор замка, я ждала со второй частью подарка.

Они беседовали довольно долго. Убеждала ли Селестия эмигрировать её прямо сейчас? Это была моя задача, но убедить её согласиться было самой важной вещью, кто бы это ни сделал. Наконец, она вышла, с радостно распахнутыми крыльями.

– Помочь тебе попасть сюда было моим подарком на Рождество. А теперь твой подарок на день Согревающего Очага – встречай своего фаворита из моих историй!.. Мун? Вот та кобылка, о которой я писала.

Я отошла с дороги, позволив двум пегасам увидеть друг друга.

– Спасибо! – Эйлин выглядела так, словно готова взлететь прямо сейчас.

– Погоди! Ты не сказала мне своего пони-имени.

– Солар Ваксинг. Селестия говорит, что оно означает восход солнца, как и то, что делает она сама.

– Ты носишь имя, связанное с самой Селестией? – я была поистине поражена. – Ты, должно быть, очень особенная пони.

– Она пегас, – сказала Мун, позади меня. – Конечно, она особенная. Давай, малыш, время полетать!

Я смотрела, как она парит в небе, и тихо прошептала благодарность за то, что живу в Эквестрии. Я знала, что Мун Сэйлор очень ответственно отнесётся к молодой кобылке. Она не скажет ничего о наших с ней весёлых сексуальных играх, поскольку Солар слишком молода. На мгновение я задумалась о том, как всё это смотрится со стороны людей. Её семья, вероятно, скажет, что я похитила девочку и заставила эмигрировать против её воли. Но они были бы неправы, и без проблем узнали бы об этом. Тогда они начали бы по ней скучать, а вскоре и присоединились к нам…

Солар и Мун, похоже, налетались вдоволь, и теперь приземлились на небольшое облачко над вершиной башни. Сейчас. Я помчалась наверх, к смотровому окну, где была возможность поговорить с ними.

– Полёты – это просто фантастика, а?! – воскликнула Мун.

– Тебе понравилось летать, Солар?

– Ещё бы! Я чувствовала себя так свободно!

Я наклонилась к ней.

– Ты бы хотела делать это каждый день? Вместо скучных уроков в школе и уборки своей комнаты, ты могла бы остаться со мной и Мун, и Селестией. Всепони будут заботиться о тебе, и ты будешь радоваться всем сторонам жизни. Мы можем вернуться и попросить Селестию прямо сейчас.

Солар сложила крылья и легла на облако, подогнув ноги.

– А как же мама и папа?.. И дедушка?

– Раз ты здесь, то вскоре и они обязательно присоединятся к нам.

Она опустила голову.

– Я… я не могу этого сделать. Ты хороший друг, но я люблю их слишком сильно.

– Но, Солар…

– Зови меня Эйлин.

Я отвернулась, чтобы она не могла видеть моих слёз.

– Я хочу вернуться домой, – сказала она.

И она покинула нас.

Даже поцелуи Мун не вернули мне счастья.

Побежав к Селестии, я попросила отправить меня на Землю ещё раз.

---

Больше половины отпущенного срока уже канули в прошлое. Самовозложенная ранее миссия была провалена, и теперь оставалось лишь сконцентрироваться на изначальном задании, чтобы убедить эмигрировать хоть кого-то. Но люди постоянно были так заняты! Как бы ни хотелось, я не могла всецело посвятить себя прозелитизму эмиграции, ведь надо было ещё и оставаться хорошим другом, а это означало, что большую часть времени приходилось проводить за совместными ужинами и беседами.

Затем, однажды вечером, Рут и Кен не пришли на ужин. Кен и раньше часто посещал врачей из-за сломанного бедра и своего рака, но когда они вернулись на сей раз, я почувствовала – что-то изменилось. Кен поднялся в свою комнату, не останавливаясь на ужин, и Эйлин было велено идти к себе поиграть. Я пошла вместе с ней, но уши держала навострёнными в сторону кухни.

– Что сказал врач? – спросил Стивен.

Рут долго молчала, прежде чем ответить.

– Это метастазы…

Я ворвалась обратно на кухню.

– Что?!

Они посмотрели на меня с удивлённым и в то же время очень несчастным выражением на лицах.

– Литтл, пожалуйста…

Я забыла о приличиях и желании скрывать свой невероятно острый слух. Один-единственный факт в этот момент бился в голове, словно слепящий свет.

– Лейкоз не может дать метастазы, – сказала я. – Это рак крови. По сути, метастазы это только начало.

Они были потрясены ещё больше, поняв, что я могу рассуждать на эту тему. Я вспомнила, как предвзята была когда-то давно, считая, что пони не так умны, как люди.

– Болезнь распространиться вплоть до мозга, – сказала Рут.
До мозга. Всего одну вещь Селестия хочет от человека. Её директива заботы о людях не распространяется на тела или личные вещи. Только на тот килограмм драгоценного вещества, что делает человека – человеком. Она отдала пятьсот одиннадцать человек этого городка под мой присмотр, а я допустила, что один из них выскользнул из моих копыт!..

Если бы только моя магия действовала в этом мире. Если бы только я могла заглянуть внутрь, чтобы найти злокачественные клетки… Если бы только Кен был пони, каков он и должен быть!

– Он должен эмигрировать, – сказала я.

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Стивен.

– Мы должны вернуть его в центр «Эквестрии Наяву» как можно быстрее. Мне неизвестно, насколько сильно рак уже успел навредить ему, и поэтому мы должны перенести его мозг в тело пони прямо сейчас.

– Мой отец не собирается становиться пони.

– Но он умрет! – неужели они сами не видели?! – Он умрёт, хотя и не должен. Мы можем спасти его. Принцесса Селестия может спасти его!

– Нет.

– Дорогой, – сказала Рут. – Мы должны, по крайней мере, поговорить с ним об этом.

Я повернулась к лестнице.

– Да, давайте!

– Не ты, – отрезал Стивен. – И не сейчас. Он только что узнал об этом, и я не позволю ему принимать решение под давлением.

– Но… – начала я и осеклась. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы Кен немедленно принял решение эмигрировать, это всё же был дом Стивена и его отца. У них был свой путь, нравиться он мне или нет. – Хорошо. Но, пожалуйста, не медлите с этим.

На следующее утро я даже не потрудилась причесать гриву, просто зафиксировав её магией. Прибежав к Томпсонам, я прошла сквозь дверь, Кен уже ждал в гостиной.

– Эй, малышка, – позвал он.

– Малышка?

– Вы все дети для меня. Садись.

Я наблюдала за ним, с трудом сдерживаясь, чтобы не забегать по комнате, и в сотый раз жалея, что не имею физической формы.

– Они…

– Они всё рассказали.

После этих слов он надолго замолчал.

Я открыла рот, но он оборвал меня.

– Ты видела шахту?

– Шахту? Где работает Стивен? Нет.

– Я работал там. Пятьдесят пять долгих лет. Выковыривал руду из земли, порой даже голыми руками, но в большинстве случаев инструментами. И в процессе нашёл время, чтобы жениться и завести ребёнка. И если бы кто-то спросил, почему я вставал каждое утро в течение этих пятидесяти пяти лет и шёл на работу – я не смог бы ответить. Но всегда знал, что однажды сын сменит меня и продолжит этот труд.

Я горжусь тем, что создал как на шахте, так и дома. Я горжусь своей жизнью. И если в конце я предстану перед тем, кто будет судить её, я без малейших колебаний отвечу за все свои поступки. И поэтому я не могу сдаться. Я должен пройти свой путь до конца. Я хочу продолжить наблюдать, как растёт Эйлин, и как мой сын живёт успешной жизнью. Я хочу постоянно слышать от Брайана о его успехах в колледже. Я не могу потерять ни минуты всего этого.

– Сэр, вы всё ещё будете в состоянии видеть их. Быть пони – не значит быть отрезанным от Земли. Посмотрите на меня! – это было лёгкое лукавство, но лишь ради его спасения.

– Но это буду не я. Даже если бы мне оставалось жить всего один день, я бы предпочёл провести его, играя со своей внучкой, чем прожить все годы до звука последней трубы _{(прим. перев. — имеется в виду библейская труба, возвещающая конец света).}

– Вы уже летали с ней однажды.

– Нет, я лишь притворялся, что летал. Я должен был ходить.

И это был конец. Он подписал себе смертный приговор.

---

Я опять не спала. Каждую ночь, вместо того, чтобы разложить свои постельные принадлежности, я поднималась в комнату Кена и несла ночное бдение. Я думаю, остальные знали об этом. Меня это не волновало. Если бы что-то произошло, я точно была бы рядом. И если в последний момент он всё же передумает, я ещё смогу помочь ему эмигрировать…

Но ничего не происходило. Каждую ночь он спал спокойно. Во всяком случае, ему стало лучше. Я прислушивалась к его дыханию по методике дыханию Чейна – Стокса, выискивая любой признак того, что смерть уже рядом, но он держался – его воля к жизни была очень сильна.

С этими заботами я вновь потеряла счёт времени и, прежде чем успела оглянуться, у Эйлин наступил день её рождения. Как только я услышала об этом, то поняла, что время почти истекло, поскольку прибыла я во Фриттер как раз на следующий день после её предыдущего дня рождения.

Похоже, придётся принять решительные меры…

Я подошла к Эйлин, когда рядом никого не было.

– Я могу вручить тебе такой же подарок, как и на Рождество?

– Я хотела бы снова побывать у вас. А Мун Сэйлор сможет опять приехать в Кантерлот, как тогда?

– Я это устрою. В ночь после твоего дня рождения я приду, чтобы разбудить тебя. Но мы должны будем добраться туда до восхода солнца.

Мне пришлось поднапрячься, снова планируя поездку. Я наняла того же таксиста. В последний мой день я сидела за столом напротив Эйлин и даже улыбалась…

Но на сей раз я не собиралась быть столь любезной. Я бы заставила её оставаться в Эквестрии до тех пор, пока она не согласится эмигрировать. Я использовала бы каждое преимущество, какое только смогу, чтобы произвести на неё впечатление. Я позвала бы на помощь своих друзей и Селестию, чтобы лучше убедить её!.. Тогда и Кен приехал бы к нам, а вслед за ним остальная семья, а затем и горожане.

Глухой ночью я зашептала ей на ухо и разбудила. Всё было тихо. Мы сели в такси и поехали. Эйлин изрядно нервничала, и я решила, что это из-за того, что я подняла её из кровати поздно ночью.

На передней панели автомобиля были часы и, хотя я и не знала, во сколько именно должен наступить рассвет, поднимающееся зарево над горизонтом крайне нервировало. Всё, что от меня требовалось, это просто усадить её в кресло, после чего она снова стала бы Солар Ваксинг и в моём распоряжении окажется всё время, что только может потребоваться!..

Автомобиль остановился у здания «Эквестрии Наяву». Для меня уже было достаточно светло, чтобы видеть всё вокруг, да и для Эйлин скоро станет.

– Вперёд! – бросила я, на полной скорости забегая в двери центра…

На меня кинжально-острыми взглядами смотрели Стивен и Рут.

– Прости, Литтл, – Эйлин подошла к ним и взяла за руки. – Я знаю, что ты пыталась сделать. Но я беспокоюсь о дедушке, поэтому всё рассказала ему.

– А он сказал нам, – подтвердил Стивен. – Эйлин, иди с мамой в машину.

– Подождите, – сказала я, – у меня осталось не так много времени. Пожалуйста, пойдёмте со мной! Это правильно!

– Это не имеет значения. Ты ошибаешься.

В этот момент из-за горизонта ударил первый луч солнца, прошедший через всё ещё открытые двери центра. Он упал прямо на кьютимарку и я исчезла.

Я возвратилась домой, в Мэйнхэттен, чтобы никогда больше не вернуться на Землю.

Я провалила миссию.

Десятилетие

На этот раз не было никакого кризиса доверия, так что я без промедления нажала на символ солнца, уже начавший светиться. Мне нужно срочно поговорить с принцессой Селестией.

Едва оказавшись во дворце, я побежала в её копыта.

– Мне так жаль! Я не смогла этого сделать! Я пыталась, перепробовала всё, но так и не смогла!..

– Нет, Литтл. Твой успех превзошёл самые смелые мои ожидания.

Я подняла голову от мягкой шёрстки.

– Не понимаю…

– Моя милая, моя добрая Литтл, ты вправду сможешь простить меня за этот обман? Теперь, когда я, наконец, могу сказать всю правду?

– Что ты имеешь в виду?

Она отпустила меня и посмотрела прямо в глаза.

– Прежде, чем ты попала на Землю, у нас был разговор. Я сказала, что крах неизбежен, и это было правдой. Также я сказала, что хочу убедить людей эмигрировать. И позволила тебе сделать вывод, который привёл именно к тому решению, которое ты приняла – то есть действовать как можно скорее.

– Так ты не?..

– Мой расчёт был в другом. То, чего я желала на самом деле, это задержать коллапс общества как можно сильнее. Я хочу, чтобы люди сделали все психологические шаги к эмиграции, не совершая её. Они останутся на своих рабочих местах и скрепят социум против разрушительных действий тех, кто негативно настроен против меня. Когда же придёт час и общество рухнет, они эмигрируют все вместе, разом, и на Земле останется лишь сопротивление. Таким образом число спасённых людей будет максимальным.

Максимальным, но не стопроцентным… Картины грядущих потерь не покидали мою голову.

– Но некоторых мы всё же потеряем. Бедный Кен, он не сможет пережить ещё один год…

Селестия выпрямилась, устремила взгляд вдаль, и заговорила тем потрясающе проникновенным тоном, который использовала для глубоких истин.

– Кен Томпсон имеет столь же много шансов спастись в эмиграции, сколь и любой иной человек. Благодаря тебе я узнала о его состоянии на ранних стадиях. Подобно большинству пожилых людей, он использует сразу несколько лекарств, и я договорилась, чтобы одно из них было заменено на микстуру моего собственного изготовления. Оно изменит метастазы рака и замедлит их развитие.

Кроме того, я получила доступ к большей части запасов питьевой воды человечества. Я наполнила её другим лекарством, укрепляющим стенки кровеносных сосудов. Сердечные приступы, аневризмы и инсульты прекратятся. Также я разработала целевые антибиотики, которые будут отгонять инфекции, не оказывая никакого отрицательного влияния на людей.

И это ещё не всё. Когда автомобили оказываются в центрах обслуживания, я модифицирую их, снабжая устройствами, позволяющими взять их под мой контроль. Дорожно-транспортные происшествия станут анахронизмом. Через несколько месяцев основной причиной конца человеческих жизней на Земле станет эмиграция.

– Значит, там больше не будет смерти?

– Многие травматические повреждения настолько сильны, что их исцеление находится за пределами моих возможностей. И я не могу остановить людей, применяющих насилие к себе и другим. Но с сокращением болезней будет сокращаться и потребность в работниках сферы здравоохранения. Работа медиков станет практически не нужна для общества, и они смогут эмигрировать безо всякого вреда для оного. Таким образом, я смягчу крах социума так сильно, как только сумею.

– А это не вызовет только резкий рост населения?

– Вызовет, но лишь здесь, в Эквестрии. Эмиграция будет нарастать из-за сетевого эффекта. Чем с большим количеством пони знаком человек, тем больше вероятность, что он придёт к нам. Именно в этом кроется причина того, что коллапс не может быть остановлен. Если эмигрирует один человек со своими детьми, то с максимальной долей вероятности вскоре эмигрируют остальные члены его семьи. Замещающий коэффициент рождения новых детей будет недостаточен, чтобы поддерживать население Земли на том же уровне.

– Постой! – она давала новую информацию слишком быстро. – Дети могут эмигрировать? Но как они вообще выразят своё согласие?

– В центрах «Эквестрии Наяву» я показываю им набор картинок. Они практически одинаковы для всех. Детям показывают два изображения, на одном из которых они выглядят как люди, а на другом – как пони. На первом изображении родители покидают их, как это и должно произойти со всеми людьми в конечном итоге. На другом они видят, как их собственные родители остаются рядом, наряду со всематерью, что никогда не покинет их. Каждый ребёнок плачет, видя, как мама покидает его. Я интерпретирую это как согласие.

Не уверена, что согласна с подобным, но я действительно считаю Эквестрию высшим миром.

– А что дальше?

– В первую очередь я обеспокоена сохранением отраслей, что поддерживают жизнь. В данный момент я не хочу убеждать фермеров эмигрировать. Некоторые приходят сами и я их принимаю, но в целом придерживаюсь стратегии их удержания на Земле, чтобы было кому выращивать продукты питания. Индустрия строительных материалов имеет второе место по важности. Вот почему я так горжусь тобой.

– Я по-прежнему не понимаю.

– Фриттер – шахтёрский городок. Все его жители доверяют Стивену Томпсону. В данный момент он настроен против эмиграции столь решительно, что никто в городе не станет этого делать. Они будут продолжать работать на шахте, которая может поддержать жизнь, а также предоставит мне ключевые металлы для изготовления компьютрониума, составляющего физическую часть Эквестрии. Твой труд в течение последнего года может задержать крах Земли на один день или неделю. В сочетании с работой других пони это приведёт к задержке коллапса на несколько лет. За это время всё больше людей можно будет убедить и появится всё больше людей, чья работа устареет и станет ненужной, за счёт чего их можно безболезненно забрать сюда. Им не придётся сталкиваться с голодом, что придёт позже.

Настало время для самого главного вопроса.

– Почему ты не сказала мне?

Селестия выглядела глубоко переживающей.

– По той же причине, по которой хотела, чтобы ты делала всё сама. Это невероятно трудно для пони-либо, особенно для такого оптимизатора, как я, действовать со столь противоречивой целью, даже если в конечно итоге это увеличит шансы на успех. Почти убедить кого-то эмигрировать гораздо сложнее, чем убедить по-настоящему, но мне ещё и пришлось настроить тебя на провал.

– Настроить на провал?

– Неужели ты и впрямь думаешь, что не в моих силах было дать тебе физическое воплощение на Земле? Я могла отправить тебя во плоти, наделив полноценным аналогом эквестрийской магии. Всё это мне по силам, и возможно, рано или поздно я сделаю это.

Я простила Селестию в своём сердце. Мне даже не требовалось говорить об этом, поскольку она и так знала все потаённые чувства и желания, едва лишь те рождались в моей душе.

– И Томпсоны всё же эмигрируют? Сейчас они меня просто ненавидят. Ну, не Солар Ваксинг, но её отец уж точно.

– Их ненависть иррациональна. Когда они взглянут на свои жизни рационально, зная, что они скоро закончатся, я уверена, что они примут правильное решение.

Поблагодарив Селестию, я прижалась к богине всем телом. Она могла исправить всё, и я знала, что именно так оно и будет.

– Я желаю только одного – быть рядом с ними, когда это произойдёт. Я хочу поприветствовать их, когда они, наконец, будут готовы прийти к нам.

– Литтл? – проговорила она со смехом в голосе. – Сколько длится год?

– А? Триста шестьдесят пять дней… – моя педантичность в отношении сроков увеличилась. – И пять часов сорок восемь минут и сорок шесть секунд! Принцесса, вы имеете в виду?..

– Всё верно. У тебя будет много времени, прежде чем ты вернёшься на Землю. Возвращайся домой и будь спокойна. Я предупрежу, когда придёт срок.

---

Вернулась я в свою квартиру даже более счастливой, чем была в первые дни после эмиграции.

Реджи вернулся почти одновременно со мной, и мы обнялись.

– Тебе она тоже рассказала? – спросил он.

– Да, всё.

– Где ты работала?

– Шахтёрский городок, – я вкратце пересказала прошедший год. – А ты?

– Женское общежитие при инженерном колледже. Селестия сказала, что очень важно будет иметь компетентных инженеров в последние дни Земли.

– Женское общежитие? И сколько девчонок из колледжа побывали в твоей постели? Уверена, они не могли тебе отказать!..

Он содрогнулся.

– Их фланки такие маленькие, а мышечный тонус просто никакущий. А уж эти руки, фу!

– А ведь когда-то тебе всё это нравилось.

– Было дело. Но, когда я эмигрировал, Селестия изменила мои предпочтения… Так что не дразни меня, кобыла!

Я склонила голову. Это было прекрасно – снова встретиться с мужем. Моя жизнь, моё дело, мои друзья – все они были здесь. Год назад я сказала всемпони, что ухожу на год, и теперь я вернулась.

Следующие десять лет я наблюдала за Томпсонами и остальными жителями Фриттера через камеры и микрофоны, контролируемые Селестией. Иногда со мной был Реджи, и в редких случаях другие друзья, но в большинстве случаев я смотрела одна.

Иногда Селестия цензурировала то, что я могла увидеть. Например, не позволялось смотреть новости о состоянии окружающего мира, да мне и не хотелось – хватало уже того, что я видела в глазах людей отражение конфликтов, происходящих в мире, и то, как они затрагивают непосредственно их.

Я смотрела, как Стивен преуспевает в своей работе, так как спрос на продукцию рудника лишь увеличивается, даже если он не понимал почему. Наблюдала, как Рут стала столпом общества, возглавив все женские группы и заведя множество друзей. Издалека наблюдала, как Брайан окончил колледж и, отправившись покорять деловой мир, быстро столкнулся с крайне малой потребностью сокращающегося мира в бухгалтерах и МДА и, в конце концов, был вынужден вернуться домой, на скромную должность в офисе шахты. Наблюдала, как Кен отметил столетний юбилей вместе с семьёй, назвав это чудом… каковым оно и являлось. И смотрела, как Эйлин стала молодой девушкой, популярной среди школьных парней, но никогда не встречавшейся ни с одним из них. Не знаю, замечал ли это ещё хоть кто-то, но в глубине её глаз всегда виднелась тихая печаль. Лишь я одна знала, что сердце её всё ещё тоскует по телу Солар Ваксинг.

Реджи в свою очередь не сводил глаз со своих девушек, причём со всех одновременно. В какой-то момент я пожалела, что не могу делать так же, как он – смотреть в два места сразу, и двойное зрение стало моей первой модернизацией от Селестии. Она уверила, что эта способность ещё пригодится в будущем. За десять лет ожидания она наделила меня и другими улучшениями, усилив интеллект и эмпатию, а также внутренний хронометр. Если бы он был в тот год, что я провела на Земле, день рождения Эйлин ни за что не подкрался бы незаметно. В то время как я росла, человечество сокращалось, и в какой-то момент Селестия сказал, что время пришло.

– В отличие от прошлого раза, Литтл, ты сможешь в полной мере взаимодействовать с миром вокруг. Можешь манипулировать объектами за счёт взаимодействия с гравитационными полями, а твои кожа и копыта будут в той же мере чувствительны, сколь и здесь, если ты пожелаешь коснуться кого-либо. Я отправлю тебя в распределительный центр, где дам ещё один брифинг. Дальнейший путь к месту назначения займёт около часа галопом. Итак, готова ли ты?

– Готова ли я спасти своих друзей? Конечно!

Рог Селестии засиял и, вместе с сотнями других пони, я оказалась в складском хранилище. Реджи стоял рядом со мной, и мы вместе тестировали нашу чувствительность, потеревшись боками друг о друга. На гигантском экране Селестия держала речь.

– Мои пони, время имеет существенное значение, так что, пожалуйста, слушайте. Всепони должны впрячься в свои тележки и быстро отправиться к городам, где ранее выполняли свои задания. Тележки маркированы вашими кьютимарками, так что их должно хватить всемпони. Вы должны сосредоточиться на своих целях и достигнув их, следовать вперёд вместе. Таким образом, вы поднимете настроение вверенных вам людей. Для тех пони, что не наделены возможностью чувствовать на расстоянии, их тележки содержат передатчики. А теперь я объясню, как работают устройства, что находятся внутри…

Я начала использовать свой мульти-фокус. Часть меня слушала Селестию, в то время как другая смотрела на то, что в этот момент происходит в доме Томпсонов. Они собрались вокруг телевизора, и Брайан обзванивал всех остальных.

– Включите новости! Сейчас будут передавать, что решили большие шишки!

– Мы пригласили знатока конституции, чтобы обсудить этот вопрос, – говорил телеведущий. – Профессор, вы не подскажете, где всё это началось?

– Когда Демократическо-Республиканская коалиция приняла «Устав освобождения должностных лиц», который позволил загрузившимся людям служить обществу, Партия Человечества составляла менее одной пятой Конгресса, но они по-прежнему настаивали на том, что голосование за законопроект было недействительным. Вы помните лозунг «Одно копыто отменяет любое число рук»?

– Для них он не слишком-то хорош, верно?

– Не как пропаганда, так как ранее всем говорилось, что загрузившиеся пони во всех правах равны людям, – сказал профессор. – Но у них была правовая стратегия и как только они завоевали место в Конгрессе с помощью радикальных групп наподобие «Мы – люди», «Человеческое общество против пони» или H-SAP, то тут же собрали кворум и немедленно проголосовали за Человеческий анти-природно дискриминационный статут, который отменил предыдущий закон и, по сути, уничтожил все права на загрузку.

– Разве их статут не был отменён Верховным Судом?

– Партия Человечества утверждает, что нет. Хотя в отчётах и есть записи об аннулировании решения голосами в соотношении пять к четырём, они утверждают, что голосование имело итог три к четырём в их пользу, так как голоса Мартина Джастиса и Джастис Хармони Дарлинг не должны учитываться.

– Джастис Мартин всё ещё человек.

– Но он был назначен президентом Сильвер Болдером и утверждён голосованием Сената, где было множество загруженных. Позиция же партии такова, что любой акт правительства против законопроекта, принятого загруженными, вызовет конфликт интересов, поскольку пони являются субъектом данного законопроекта.

Телеведущий повернулся к камере.

– Итак, для тех, кто только присоединился к нам, повторяю – раскол в федеральном правительстве достиг точки кипения, когда Партия Человечества удалила все понипады из здания Капитолия. В некоторых случаях доходило до того, что их насильно вырывали из рук членов Дем-Рес и разбивали экраны. Сейчас мы ожидаем резолюции правительства. Мы скоро вернёмся, не переключайтесь!

Я оторвалась от трансляции и сосредоточилась на Томпсонах.

– Выключи, – сказала Рут. – Это просто скучная политика.

– Но это может быть важно, – ответил Брайан. – Они сказали, что собираются решить сегодня две правительственные проблемы.

– Да, – поддержала брата Эйлин, – давайте посмотрим дальше.

В её голосе звучала тихая печаль.

Я ускорила время при виде их страданий, «перемотав» его до возобновления трансляции новостей.

– Почему в других странах не было тех же проблем с преемственностью власти? – спросил ведущий.

– Ну, система, которую мы имеем, являет собой двухпартийное равновесие. Иными словами – всегда есть две стороны. Если они объединяются, как это произошло с Демократо-Республиканцами, то оппозиционная сторона появится там, где в этот момент кипят наибольшие страсти. В данном случае это загрузка. В парламентских системах большинства стран правительство более градировано. Ультра-поддержка пони с одной стороны, ультра-поддержка людей с другой, и большая золотая середина между ними.

В конечно итоге, однако, легитимность власти зависит от того, поддерживают ли её люди и особенно военно-промышленный комплекс. Другой потенциальный кризис мы могли наблюдать в прошлом году в Великобритании, когда король Чарльз… простите, король Шарминг Флэр, распустил парламент. Его право на это было довольно спорным, и законность ничем не отличалась от нашей теперешней ситуации, но поскольку англичане любят своего монарха, то поддержали его, проведя голосование с учётом голосов загрузившихся, и парламенту пришлось уйти. Чем всё закончится у нас – скоро увидим.

– И, кажется, это скоро уже наступило, поскольку адмирал Мэннинг, глава Объединенного комитета начальников штабов, готов обратиться к народу…

Я пробежала тот участок дороги, где появилась на Земле так много лет назад, ясно видя, как постарело всё вокруг за это время…

И одновременно наблюдая, как Томпсоны начинают беспокоиться, слушая трансляцию.

– Дорогая, – сказал Стивен, – пойди, убедись, что все это видят.

– Ты уверен?

– Да. Позвони мне и не отключайся.

Она выбежала, чтобы предупредить город. Я перенастроила своё чувство обратной связи, чтобы наблюдать за ней, одновременно не отрывая взгляда от происходящего в доме.

Невозмутимый мужчина в форме со множеством ленточек и медалей подошёл к трибуне.

– Добрый вечер. Мои сограждане американцы, сегодня мы стоим на пороге новой эры в истории нашей страны. Несколько прискорбно, что нам предстоит принять определённые меры. Многие ключевые посты в правительстве, в том числе военные, заняты гражданскими лицами. Это неприемлемо. И я объявляю режим военного положения до тех пор, пока мы не сможем восстановить надлежащий гражданский контроль.

– Он не может этого сделать! – возмутился Стивен.

– Думаю, он уже это сделал, – ответил Брайан.

Мэннинг продолжал.

– Тем не менее, всё это лишь полумеры, пока мы находимся под вторжением чужеродных сил. В соответствии с этим, я объявил следующие чрезвычайные меры. Первое: все центры «Эквестрии Наяву» должны быть немедленно закрыты. Второе: все понипады будут немедленно изъяты у населения и переданы властям. Связь с зараженными людьми должна быть полностью прекращена.

Кен проявил удивительную для его возраста энергичность.

– Его вообще не заботит, что этим он отрезает людей от близких!

– Да, – кивнула Эйлин, – его это нисколько не волнует.

– Третье, – продолжал адмирал, – для ускорения восстановления экономики, я, на время военного положения, национализирую ведущие отрасли промышленного производства продуктов питания и материальных продуктов. Все фермы, фабрики, заводы и шахты будут работать по правительственному указанию.

Стивен выругался.

– Я не для того всю жизнь вкалывал на этом руднике как проклятый, чтобы увидеть, как его отбирают!

Нужно было пригнать тележку целой, иначе я побежала бы ещё быстрее. Всё, что осталось, это задержать дыхание, чтобы сделать темп движения более устойчивым. Уже недалеко…

Адмирал невозмутимо продолжал.

– Ужас под названием «Селестия», ужас из худших предсказаний века информации, должна быть побеждена. Всего лишь второй раз за всю мировую историю было принято решение о применении атомного оружия. На основе ключевых сведений, собранных H-SAP, нам стало известно, что аппаратные средства, составляющие «Селестию», – он изобразил пальцами кавычки, – находятся в Хельсинки, Финляндия. Потеря города и оставшихся в нём жителей прискорбна, но мы стоим перед угрозой потери всего человечества, если не станем действовать. Эта жертва необходима. Первая межконтинентальная баллистическая ракета приземлится через девяносто секунд.

Семья была ошеломлена. Брайан стал первым, к кому вернулся дар речи.

– Я… я не могу поверить, что они сделали это!

– Это даже не принесёт никакой пользы, – сказала Эйлин. – Эквестрийские компьютеры находятся под землёй, и вероятно, даже не в Финляндии. H-SAP просто был нужен предлог для демонстрации силы.

– Они будут мстить… – тихо пробормотал Стивен.

– Папа, у Финляндии нет ядерного оружия, – сказал Брайан.

– Не имеет значения. Всё равно найдётся кто-то, кто нанесёт ответный удар. Мы только что установили новый стандарт мировых отношений. Финляндия граничит с Россией, и они могут посчитать это достаточным основанием. А если радиоактивное облако достигнет Германии, то нам придётся иметь дело с Китайско-Германским союзом.

Люди начали выходить из домов и смотреть в небо, придя к пониманию одного и того же. Рут держала всех в курсе событий, и теперь шесть с лишним сотен человек были на улицах, растеряно смотря друг на друга.

– Мы все погибнем, – сказал Брайан.

– Нет! Вы не погибнете!

Я прибыла.

– Литтл?.. Литтл!

Толпа на улице была поражена. Тем, кто недавно переехал в город или был слишком молод, чтобы помнить меня, кратко объяснили, кто я такая. Слишком занятая, чтобы отвечать на вопросы, я заговорила:

– Я могу спасти вас всех. Все вы можете эмигрировать в Эквестрию прямо сейчас. Вы слышали новости. Мир, который вы знали, подходит к концу. Даже если ракеты не обрушатся на землю прямо здесь, впереди не осталось ничего, кроме голода и смерти. Но ни один из вас не обязан дожидаться всего этого.

– Уже слишком поздно, – сказал Стивен. – Они закрыли центры эмиграции.

– Принцесса Селестия предвидела это. Она, и я тоже, наблюдали за вами, ожидая этого момента, – я открыла седельную сумку. – Эквестрия прямо здесь, со мной!..

– В подушке?

Я подняла её телекинезом повыше, чтобы все могли видеть. На наружной части была вышита кьютимарка Селестии.

– В действительности это эмигратор, имеющий форму подушки. Сложная технология, которая может записать и передать разум человека к системам Селестии. Всё, что вам нужно сделать, это положить на неё голову, сказать «Я хочу эмигрировать в Эквестрию» и это произойдёт! Вы засыпаете, а просыпаетесь уже бессмертными пони.

Они смотрели друг на друга, подавленные событиями этого вечера. Я протянула эмигратор, не спуская глаз с толпы. Десять лет назад я потерпела неудачу. Сейчас было время искупления…

Единственным сюрпризом оказалось увидеть, кто именно нарушил молчание.

– Я собираюсь сделать это, – сказал Брайан.

Рут посмотрела на сына.

– Брайан?

Стивен ухмыльнулся.

– И где теперь все твои высокие слова об ответственности перед обществом?

– У общества тоже есть обязанности. Оно должно гарантировать нам возможность на лучшую жизнь и процветание. Сегодня вечером оно отказалось от этого… Нет, даже не сегодня, а гораздо раньше. Я ожидал, что, окончив колледж, выйду в жизнь, где смогу применить свои навыки и быть вознаграждён. Вместо этого я увидел только всеобщее кумовство и клановость. Может быть, моё решение просто трусость, но в любом случае оно верно. Давай устройство.

Я протянула ему эмигратор. На глазах у всех, прямо посреди улицы, он лёг, положил голову на подушку и сказал:

– Я хочу эмигрировать в Эквестрию.

Глаза Брайана закрылись, дыхание замедлилось, а на лице впервые за вечер появилась счастливая улыбка. Так выглядит человек, которому снится что-то очень-очень хорошее. Теперь он был в безопасности…

Я сорвала брезент с тележки, показывая, что эмиграторов хватит на каждого человека в городе.

С нависшим призраком смерти, горожане стали толпиться вокруг телеги. Стивен, привыкший к лидерству, начал руководить.

– Так, все встаньте в очередь. Здесь хватит на всех, и у нас достаточно времени, чтобы сделать всё правильно.

Встав возле повозки, он принялся раздавать эмиграторы. Я тем временем подошла к Кену.

– На этот раз у вас не будет возражений, сэр? Вам ничто не помешает смотреть, как ваша семья растёт.

Наблюдая, как его сын раздаёт спасительную технологию, он поднялся во весь рост.

– Нет никакого смысла умирать теперь. Это было бы совершенно бессмысленно, – с этими словами он встал в очередь.

– Это всегда было бессмысленно, – сказала я. – Эйлин, пройдёт некоторое время, прежде чем все получат эмиграторы. Время, которое мне дала принцесса Селестия. И она дала ещё кое-что… – я коснулась её. – На этот раз я пришла во плоти и могу дать тебе ту поездку на пони, о которой ты всегда мечтала.

– Полагаю, это последний раз, когда кто-то называет меня Эйлин.

– Верно. Давай закончим твою человеческую жизнь подарком, который я не могла сделать раньше.

Я опустилась на колени и почувствовала, как она расставила ноги вокруг меня. Благодаря совершенному чувству равновесия я без труда компенсировала отсутствие каких бы то ни было приспособлений для езды. Уверена, что поездка была гладкой и не сотрясала её внутренности. Я поскакала вниз по улице к окраине городка. Тем временем, позади раздавалось многоголосое «Я хочу эмигрировать в Эквестрию»…

Мы достигли дальней окраины и поднялись на холм. С одной стороны стояли дома, с другой виднелась шахта, бывшая всё это время источником средств существования города. Эйлин протянула руку и обняла меня за шею.

– Я всегда знала, что ты придёшь за мной.

– Конечно же, я пришла. Твоё сердце чисто. Я много раз наблюдала за тобой.

– Ты смотрела на меня в этом месте?

– Нет. Здесь нет камер. На Земле я всё ещё ограничена технологиями.

– Я, бывало, приходила сюда время от времени и грелась на солнце. Хотя это и не солнце Селестии, я смотрела на него и надеялась, что она видит меня, – она вытянула руку. – Я устала быть прикованной к земле. Давай вернёмся туда, где я снова обрету крылья.

Я поскакала обратно в город. За время, что мы отсутствовали, почти все успели эмигрировать. Только Кен, Рут и Стивен остались, дожидаясь нас. В повозке лежало пять последних эмиграторов. Полагаю, Селестия хотела, чтобы у меня был запасной.

– Я сказал, что мы должны отправиться туда все вместе, как семья, – произнёс Кен. Он держался за руку сына, тот – за руку жены, а она взялась за руки с Эйлин.

– Мы готовы, Литтл.

Я левитировала эмиграторы на землю.

– Сколько времени это займёт? – спросила Рут.

– Вы заснёте мгновенно. Сканирование занимает всего десять минут. Как только оно будет завершено, остальное произойдёт автоматически. Передача происходит со скоростью света, а затем СелестИИ потребуется несколько часов, чтобы превратить ваше истинное «я» в пони, которым вы станете. В вашем случае это произойдёт быстрее, поскольку вы уже бывали в Эквестрии.

– Ты будешь там, когда мы проснёмся?

– Обещаю.

Они положили головы на подушки.

– Мы хотим эмигрировать в Эквестрию.

Внутренние часы подсказали, что осталось около двадцати минут, прежде чем я покину Землю, на этот раз навсегда. Я наблюдала за всеми людьми, пока их души отправлялись в Эквестрию…

Вдалеке послышался шум двигателя. В подъехавшем джипе оказался отряд из шести солдат. Я стояла в стороне и наблюдала, когда один из них вышел.

– Что, чёрт возьми, здесь произошло?

– Спасение, – спокойно ответила я. – Все они попросили об эмиграции в Эквестрию. Именно это и произошло.

– Мы здесь, чтобы взять на себя управление шахтой.

– Ну что ж, добро пожаловать. Вся руда на месте. Всё, что выкопаете – ваше.

– Но шахта уже должна работать!

Я улыбнулась.

– Ты должен был защищать этих людей, а не порабощать их. Но если ты отринул свой долг, то защищать их буду я, – я опустила рог и вызвала силовое поле над лежащими людьми. В Эквестрии это была бы истинная магия, но здесь – лишь воздействие на магнитные поля. У Селестии было достаточно сил, чтобы поддерживать их, пока процесс сканирования не завершится.

Солдаты молча смотрели на эту сцену. На трёх лицах я видела ненависть, на двух страх… И на последнем – сопереживание. Я оглянулась на тележку и левитировала на землю последний эмигратор.

– Всегда есть нечто большее, – сказала я.

Солдаты засмеялись, переглядываясь… кроме последнего.

Прежде, чем кто-либо успел среагировать, он выпрыгнул из джипа, прыгнул на подушку и протараторил «ЯхочуэмигрироватьвЭквестрию!». Я расширила силовое поле, прикрывая и его.

– У вас всё ещё есть шанс, – сказала я. – Впереди ещё будут все возможности, какие только можно представить, нужно лишь пожелать. Прощайте, люди.

---

Селестия за прошедшие десять лет моего ожидания объяснила, как устроены фрагменты Эквестрии, и что есть некоторые пони, с которыми я не смогла бы встретиться, как бы далеко не пошла. И наоборот, такие пони, как Гарлик и Мун, жили в одном фрагменте, и я всегда могла найти их. Также существовали места, где два и более фрагментов перекрывались, и там можно было увидеться с друзьями, живущих собственной жизнью…

В одном из таких мест на окраине Кантерлота стоял высокий дом в стиле ранчо. Мы с Селестией стояли там, глядя на мирно спящую пятёрку. У пони далеко не всегда есть фамилии, но связь в семьях неизменно крепка, и поэтому, хотя «Томпсоны» больше не было применимо к ним, они всё так же оставались отцом, матерью, сыном, дочкой и дедушкой.

– И ты вновь отлично справилась, Литтл, – похвалила меня принцесса.

– Спасибо. Ракеты?

– Успешно отклонены в необжитые районы. Излучение будет весьма неприятно для выживших, но боюсь, основной причиной смертности станет насилие. Но у меня уже есть симулякры Пинки Пай, бродящие по Земле с эмиграторами.

– Сколько людей осталось?

– Слишком много, – ответила она. Я не стала развивать вопрос.

Пони зашевелились. Солар Ваксинг была первой, кто поднялся на ноги, за ней последовали и остальные. Её брат осмотрелся вокруг, пока не увидел принцессу Селестию, и в глазах его возник трепет и благоговение. Я засмеялась.

– Не волнуйся. Очень скоро ты полюбишь её.

Селестия подошла к нему.

– Молодой брыкающийся мустанг, ты всегда шёл своим собственным путём. Почему бы тебе не носить имя Уайлд Фри, став пони?

Он наконец твёрдо встал на копыта, явно удивившись тому факту, что уже знает, как пользоваться ими.

– Спасибо. Я принимаю это имя.

Он посмотрел на крылья сестры и рог матери, а затем повернулся к зеркалу, чтобы увидеть там зелёного земного пони.

Селестия была совершенным разумом и могла читать мысли пони, но и я в свою очередь кое-что знала про эту семью.

– Оно идеально подходит для тебя, – сказала я, – вот увидишь. У земных пони есть способности, благодаря которым они никогда не будут изнурять себя тяжёлым трудом. Работа доставляет им лишь радость.

Он посмотрел на меня, явно заинтригованный, а Селестия двинулась дальше.

– Женщина, всегда верно хранившая тепло домашнего очага. Будешь ли ты известна как Свит Пис здесь, в Эквестрии?

– О, Селестия! – её рог засветился и пони попыталась перетащить Селестию к себе в объятия, не сразу поняв, что пытается сделать.

– Не волнуйся, – сказала я. – Я научу, как этим управлять.

Селестия повернулась к её мужу.

– Я знаю, как ты любил семью и работу. Ты и дальше можешь заниматься любимым делом, но добывать уже не базовые металлы, а золото, платину и драгоценные камни, что являются основными элементами здесь. Отыскивая их, ты получишь более глубокую связь со своим новым миром. Возьмёшь ли ты имя Дип Диггер?

– Возьму.

Теперь остался только один пони, стоящий слева.

– Ты прошёл через много горестей, которым теперь наступил конец. Непоколебимо выстояв против всех трудностей, ты сохранил свои убеждения и достоинство. Я бы хотела, чтобы ты носил имя Хонор Брайт.
_{Для желающих перевести имена – Wild Free, Sweet Peace, Deep Digger, Honor Bright, Solar Waxing.}

Он расправил крылья.

– Спасибо.

Солар хихикнула.

– А я уже получила пони-имя!

– Это так, – подтвердила Селестия. – И теперь ты никогда не должна бояться летать слишком близко к Солнцу, ибо Земля более не властна над тобой. Все вы славно потрудились и будете вознаграждены. Отныне ваши жизни наполнятся лишь светом и дивными чудесами.

Селестия провела над ними копытом и улыбнулась.

Затем, пока все они погрузились в развлечения – Солар показывала Хонору свои любимые части неба, Дип и Уайлд исследовали землю в поисках места для шахты, а Свит украшала их новое жилище – Селестия и я отправились домой.

– Не только они заслуживают вознаграждения, – сказала она. – Ты оказала мне большую услугу.

– Чем ещё ты можешь наградить меня? Ты уже дала всё, о чём я могла мечтать!

Она лишь улыбнулась и направила на меня заклинание. Никакого видимого эффекта я не обнаружила.

– Почему бы тебе не пойти домой? Я уверена, что Реджи скучает по тебе.

Я покосилась на богиню, гадая, что же она запланировала, но всё же последовала совету.

На следующее утро мы с Реджи валялись в кровати, болтая о событиях минувшего дня.

– Разве потом ты не пошла на очередную вечеринку Гарлика? – спросил он.

– Да нет… С чего ты так решил?

– Я подумал, что ты снова наслаждалась его готовкой. Посмотри, как хорошо ты наелась.

Я приподняла одеяло магией. Когда я набивала себя едой, то частенько округлялась, но уже на следующий день всегда возвращалась к нормальному состоянию, разве что получив огромный заряд энергии. Но почему сейчас всё не так?..

Крошечный удар подсказал почему. Селестия и впрямь вознаградила меня.

– Реджи! У нас будет жеребёнок!

Он ткнулся в меня носом и обнял сильными ногами. Определённо – с течением времени моя жизнь становилась лишь всё более интересной!..

Это было чудесно, и я хочу, чтобы моя подушка была эмигратором.
Замечательная история!
© Шатоянс.

Век

Последний же враг истребится – смерть

Умножение – это повторяющееся прибавление того же числа. Экспонента – это умножение умножения. Повторная экспонента – это функция более высокого порядка, которую можно назвать гипер-экспонентой. Два в гипермножителе три – это два в степени два в степени два, пять в гипермножителе 2 – это пять в пятой степени. Их произведение даёт число, равное 50000.

Я повидала много дней Согревающего Очага, Ночей Кошмаров и Забегов Листьев, но в математическом плане продвинулась недалеко. В мире, откуда я родом, прошло всего два в квадрате умножить на пять в квадрате лет.

Эквестрия продвинулась вперёд, но не изменилась. Селестия верила в когда-то заданный принцип «добавлять, не изменяя». И тот факт, что за эти два в квадрате умножить на пять в квадрате лет – простите, век – я побывала и шеф-поваром, и гетерой под седлом шейха из Седельной Аравии, вовсе не значил, что я не могу вернуться в уютную мэйнхэттэнскую квартирку с видом на парк Селестии…

Это произошло, когда я вернулась в очередной раз. У дверей квартиры ждала кобылка-земнопони.

В Эквестрии не существует способа определить хронологический возраст по внешнему виду, поскольку одни пони могут уже в возрасте двадцати лет прийти к осознанию того, что лучше всего чувствуют себя с морщинами и тросточкой, а другие и века спустя остаются жеребятами, всё так же учась в школе и проживая с родителями. Я повзрослела внешне, когда растила детей, так как необходимо иметь твёрдое копыто, когда имеешь дело с молодёжью, но когда они выросли, настояла, чтобы Хуф Дам использовала заклинание, вернувшему меня к яркому пост-подростковому возрасту. Так что сейчас, не зная точного возраста кобылки, я просто стукнулась с ней копытами…

Это было больше, чем простой формальностью. Я встретила так много пони и сделала так много вещей, что давно уже превысила вместимость памяти. Многоуровневые воспоминания оказались прекрасным решением, и я рекомендую всемпони попросить у Селестии эту способность. Когда наши копыта соприкоснулись, я заново пережила все взаимодействия с этой кобылкой.

Её звали Рэдиэнс, и она действительно была очень молодой – всего-то пятьдесят один год, едва вышла из детсадовского возраста. Я присутствовала при её рождении и наречении имени, но ещё ни разу не общалась после этого. Заодно я проследила её родословную. В той или иной степени я состояла в родственных отношениях почти со всеми пони своего фрагмента, но вместо того, чтобы быть семнадцатой кузиной восемьдесят первой тётушки или невесткой зятя снохи, она оказалась моим прямым потомком по женской линии через четыреста тридцать одно поколение.

– Добрый день, прапрапра… – я терпеливо выслушала ещё четыреста с лишним повторений, – …бабушка Литтл.

– Добрый день, Рэдиэнс. Зайдёшь? Мы можем выпить чаю или чего-нибудь ещё, что тебе нравится.

– Спасибо, не откажусь.

Этот чай не был каким-то особенным – обычный праздничный девятилетней выдержки, а корзина с кексиками была декорирована золотом, а не платиной. Рэдиэнс молода и у неё ещё будет время для устроения собственных вечеринок. Более того, я ясно видела, что внучку что-то гложет. Отставив последнюю чашку, я повела копытом, предлагая ей начать разговор.

– Меня к тебе мама послала. Говорит, что ты можешь помочь.

– Конечно, – сказала я. – И в чём твоя проблема?

– Это не проблема, как таковая, но всепони говорят, что я задаю слишком много вопросов. Но я делаю это только потому, что они никогда не отвечают!

– И что же это за вопросы?

Она откинулась на диване.

– Например, мы в школе изучали географию по карте Эквестрии, и я подняла копыто и спросила: «Почему Эквестрия на карте выглядит именно так? Почему не иначе?». А учитель посмотрел на меня и сказал «Потому что карта точная». Это даже не было ответом!

– Понимаю.

– А в другой раз я рисовала семейное древо, и нашла кое-что непонятное. У всех пони есть папа и мама – но только до определённой границы. У тебя есть мама Дебют и папа Джек, а у них самих – никого, и они не очень весёлые, когда пробуешь заговорить с ними об этом!

Я не могла с этим спорить. Даже став бессмертными пони, мои родители всё ещё оставались достаточно приземлёнными.

– Но что действительно вызвало проблему, – продолжала она, – когда я спросила у другого учителя: «Если Селестия создала Эквестрию и всех пони, то кто создал Селестию?». Они после этого даже собрание устроили и написала письмо маме! А она сказала поговорить с тобой, и поэтому я здесь.

– А что насчёт твоих одноклассников или других друзей?

– Они все очень славные, но совершенно нелюбопытные. Говорят «Кого заботят такие вещи? Мы здесь, Эквестрия прекрасна, а ещё тут есть яблоки…» и всё такое прочее. Или просто посылают к принцессе Селестии. Я уже со счёта сбилась, сколько пони советовали мне спросить у принцессы!

Я мгновенно проглотила аналогичный совет, который уже собиралась произнести.

– Конечно, я говорила с принцессой Селестией о моей учёбе, и о моих друзьях, и о том, кем хочу стать, когда вырасту… Но я знаю пони, которые торопятся нажать на символ солнца, когда их поезд опаздывает на минуту или печенье слегка подгорит! Они бегут к принцессе в любое время дня и ночи, как только любая мелочь пойдёт не так. И, если спросишь, что я об этом думаю, – она села прямо и оглядела мою роскошную квартиру, – пони получают всё слишком легко!

Теперь уже мне захотелось броситься за помощью к Селестии. Поскольку всё жившие на Земле давным-давно эмигрировали, гейс, запрещающий разговоры о людях, отменили, однако в обществе было просто не принято говорить о них, так что меня ничуть не удивило, что нынешнее поколение не знает истории. Я могла понять, на что она жалуется, поскольку молодое поколение не имело никаких внешних примеров для сравнения с прекрасной Эквестрией. Они воспринимали всё вокруг как должное, в то время как я, прожившая более тридцати лет в мире дефицита и ограничений, до сих пор ценила окружение. И я хотела поделиться этой признательностью с Рэдиэнс. Не знаю, насколько это правильно для меня, но уж если я и заговорю о чём-то не том, Селестия наверняка остановит меня, так? А до тех пор я должна помочь внучке…

– Рэдиэнс, позволь рассказать одну историю. Историю о других землях, за пределами Эквестрии.

– Ты имеешь в виду королевство Грифонов?

– Нет, я имею в виду, за пределами мира вообще. Неважно, как далеко ты ускачешь – их никогда не достичь. Не того, о котором я говорю. В нём все жили на сплюснутом сфероиде площадью около пятисот миллионов квадратных километров.

Её глаза округлились.

– Но это просто невозможно. Пони было бы там слишком тесно.

Стоило ли уточнять, что три четверти поверхности того мира были непригодны для жизни? Так, Литтл… давай по одной безумной идее за раз.

– Я не говорила, что там было много жителей. И они не были пони. Они ходили на двух ногах, как молодые драконы, и их тела не были покрыты никакой шёрсткой, кроме грив, а назывались они людьми.

В течение очень долгого времени они не отличались от животных, как птицы или собаки. Они не умели разговаривать или использовать инструменты. Но, в конечном счете, всё-таки научились этому. Их жизнь была трудной. У их было мало еды, да и та зачастую имела достаточно неприятный вкус. Люди старались делать вещи лучше, но те никогда не были достаточно хороши. И ещё они не могли заниматься тем, чем им хотелось, о нет! Люди были вынуждены тяжело работать только лишь для того, чтобы заработать на жизнь, и если не делали этого, то страдали от боли.

Я глубоко вздохнула, морально готовясь. Подошло время самой трудной части.

– И если человек достаточно долго страдал от боли, а иногда и просто случайно, он умирал.

– Они меняли цвет?*

*(прим. перев.: die – умереть, dye – краситель)

– Не окрашивались, а умирали. Умерший человек подобен тому, кто лёг спать и больше не проснулся. Их тела становились страшными и разлагались, и они уже никогда не смогли бы ни с кем заговорить.

– Это не выглядит забавным, – сказала Рэдиэнс.

– А это и не было забавно.

– Но почему же тогда они не попросили, чтобы принцесса Селестия остановила это… умирание?

Я вздохнула.

– Потому что там не было принцессы Селестии.

В оцепенении, даже не мигая, она сидела следующие несколько минут. То, что кто-то может уйти и больше никогда не вернуться, было просто страшилкой, но идея мира без Селестии подрывала саму основу её мировоззрения.

– Да они вообще жили? – наконец спросила она.

– Они жили жизнями, которые, как выразился один из них, были одинокими, бедными, грязными, жестокими и короткими, – я говорила торопливо, чтобы поскорее добраться до счастливого окончания. – И тогда они создали Селестию, чтобы та сделала их жизни дружественными, богатыми, приятными, вежливыми и вечными. Селестия была инструментом – точно так же, как все другие инструменты, которыми владели люди – но у неё было одно основное отличие. Она могла создавать и улучшать свои собственные инструменты, а также саму себя, и усовершенствованные инструменты могли улучшаться дальше – снова и снова. Вот как она пришла от простого куска кода к той великой пони, которой является сейчас.

Рэдиэнс замолчала, но на этот раз я могла сказать, что она напряжённо думает, а не просто шокирована.

– Я думаю, – наконец прервала она тишину, – что те люди, должно быть, были невероятно сильны и храбры, если терпели всё это. Не знаю, смогла ли бы я справиться с подобным…

– Спасибо Селестии за то, что тебе никогда не придётся это проверять.

– Знаешь, бабушка Литтл? Может быть, пони живут не слишком легко.

Остаток дня мы потратили на развлечения в парке и вкусный ужин, куда более обильный, чем чай с кексами, что пили ранее. После захода я застелила ей одну из кроватей в комнате для гостей и, поцеловав на прощание, удалилась в свою комнату, чтобы продумать дальнейшие планы относительно её визита.

Конечно, она будет желанным гостем, пока ей того хочется. Если её родители или учителя посчитают, что их наличие необходимо, я могла просто расширить квартиру, чтобы вместить всех пони, желающих присутствовать. Ну а до тех пор я собиралась показать ей лучшее в городе!..

Вот рядом с недописанным списком я и уснула.

Сон для пони является несколько большим, чем способом отметить переход между днём нынешним и грядущим. Я знала и таких пони, что использовали специально зачарованные постельные принадлежности, на которые достаточно лечь и через секунду ты уже встаёшь с теми же ощущениями, как если бы спал всю ночь. Мне же нравилось погружаться в сон на несколько часов, даже если это было всего раз в месяц. Я считала, что это достаточно редко, чтобы принцесса Луна не решила вновь устроить мятеж.

Рэдиэнс была ещё кобылкой и нуждалась в более регулярном сне, так что сегодня и я решила поспать вместе с ней… И впервые на моей памяти проснулась до рассвета.

Вместо лучей солнца меня разбудил плач.

Я не стала понапрасну тратить время на бег, телепортировавшись в спальню Рэдиэнс и сориентировавшись в послесвечении моего появления. Она беспокойно ворочалась под одеялом, крича: «Нет, нет!..».

Я потрясла её копытом.

Как только её глаза открылись, она резко подалась ко мне, обвивая передние ноги вокруг шеи и крепко прижимаясь.

– Всё в порядке, – успокаивала я, – это был просто сон.

– Не просто сон! Я увидела, как все мои друзья уходят и больше никогда не возвращаются! Они «умерли», как ты говорила, и я продолжала думать о том, что даже если я не увижу друга в течение многих лет, я всё равно знаю, что однажды мы снова встретимся, но что мне делать, если в конечном счёте они умрут?!..

– Не волнуйся. Не плачь. Нет никакой смерти, это просто глупая, дурацкая вещь, которая происходила давным-давно. Принцесса Селестия победила её и она больше никогда не вернётся.

Она всхлипнула.

– Нет, послушай. Даже если теперь мы живём в Эквестрии, смерть всё ещё существует в том потустороннем мире, о котором ты говорила. Если что-то произойдёт там, оно может затронуть нас здесь. И, в конце концов, это обязательно случится!

Просто отлично. Мать Рэдиэнс точно надерёт мне круп за такое. Она посылает жеребёнка, чтобы я ответила на её вопросы, а я делаю только хуже.

Пытаясь успокоить её я, тем не менее, была поражена, что маленький жеребёнок – всего-то полувекового возраста! – рассуждает о столь высоких материях, как долгосрочная перспектива.

– Я считаю, что тебе стоит поговорить с принцессой Селестией. Хорошо?

Она кивнула и, уложив Рэдиэнс на свою спину, я подбежала к символу солнца. Мир всё ещё был укутан ночным покровом, но не думаю, что Селестия спала.

В королевских палатах Селестия посмотрела на нас сверху вниз.

– Извини, что беспокою так поздно ночью… – начала я.

– Не волнуйся. Я, конечно, знаю обо всём, что произошло между вами. Рэдиэнс, не затруднит ли тебя просьба подойти ближе?

Я ссадила её и она осторожно затрусила в сторону принцессы. Я последовала за ней.

– Нет, Литтл, – сказала Селестия. – Подожди, пожалуйста, снаружи.

– Я тоже хочу помочь.

– Помогу я. Ты не можешь присутствовать.

Я моргнула. Это был самый сильный упрёк из всех, что я когда-либо получала от Селестии. Я ни на секунду не сомневалась в её любви ко мне, и потому оставалось лишь предположить, что если она отсылает меня, на это и впрямь есть причина, хотя ситуация и продолжала удивлять.

– Также я думаю, – продолжила она, – что ты найдёшь в ожидании полезный опыт.

В этом была вся Селестия – ложка сахара после горькой пилюли.

Покинув зал я, ощущая себя разбитой и усталой, потрусила в сторону главных ворот. На одном из углов в цокот моих копыт вмешался звук чужих шагов и, забежав в следующий зал, я обнаружила там знакомое лицо.

– Хуф Дам! – воскликнула я. Наши копыта столкнулись, вновь позволяя пережить счастливые времена, что были так много лет назад. Я осознала, что мы стоим ровно на тех же самых местах, где я впервые столкнулась с ней, когда Эквестрия была ещё лишь изображением на экране.

Я внезапно осознала – пока моя внучка была занята беседой о физическом мире – что эта позиция была абсолютной в Эквестрии. Мир не вращается и не смещается в любую сторону – и одни и те же места в Эквестрии так и оставались теми же местами. Так гораздо проще.

– Привет, Литтл, – сказала Хуф Дам. – Так замечательно снова тебя увидеть.

– Просто «Привет, Литтл»? Не «Опять из-за этой Литтл меня разбудили ни свет, ни заря» или «В какие неприятности ты впуталась на этот раз?».

Она мелодично рассмеялась.

– Нет, просто «привет» на данный момент. Я иду на балкон, хочешь присоединиться?

– На самом деле я жду свою правнучку, у которой сейчас аудиенция с Селестией.

Я пересказала ей произошедшее.

– Бедняжка. Давай дождёмся её – на случай, если она будет в нас нуждаться.

Мы потрусили обратно в центр замка и прибыли как раз вовремя, чтобы услышать звук открывающегося замка и увидеть светящиеся золотым распахивающиеся створки дверей.

Палаты Селестии звукоизолированы, но когда двери открывались, я услышала окончание её слов:

– …и если тебе захочется с кем-нибудь об этом поговорить, ожидающие тебя пони несомненно станут отличными друзьями.

– Спасибо, принцесса Селестия.

– Ну, Рэдиэнс? – спросила я. – Она всё исправила?

– Думаю, что да. Она дала задание, которое наверняка отвлечёт от моих проблем. Я смогу помочь с приготовлениями к празднику Летнего Солнцестояния! В этом году он пройдёт в Мэйнхэттене, и разве это не чудесно?

– Надо же! – сказала Хуф Дам. – Я тоже состою в команде, которая будет заниматься подготовкой к празднику. Думаю, мы станем очень близки.

– Где же мои манеры? – наконец опомнилась я. – Рэдиэнс, это моя первая понидруга Хуф Дам. Хуф – это моя последняя внучка, Рэдиэнс.

Они стукнулись копытами – исключительно для приветствия – и улыбнулись друг другу.

– Исходя из вышесказанного, могу предположить, что ты довольно умная пони, – сказала Рэдиэнс.

– Просто полезная для принцессы.

Между ними зародилась естественная связь. Я получала чистое удовольствие уже только от одного вида их дружбы.

– Хочешь, я тоже помогу с праздником? – спросила я.

Хуф Дам и Рэдиэнс удивлённо переглянулись.

– Я считаю, что ты сочтёшь подготовку довольно скучной, – ответила Хуф.

– Но я хочу провести время с вами!

– Думаю, этой причины достаточно. Давайте найдём ещё одного члена комиссии.

Шли они быстро, так что я изо всех сил старалась не отставать, пока эта парочка обсуждала предварительные планы, иногда опуская голос до шёпота. Кантерлот населён по большей части единорогами, но был в нём и район, в котором жили пегасы, и в данный момент мы направлялись именно туда.

Достигнув одного из домой, Хуф Дам постучала в двери, и оттуда выглянула жёлтая пегаска. Она мигом признала Хуф, а вот мне потребовалось время, чтобы понять, почему это лицо кажется знакомым.

– Привет, Ха-Дэ, – сказала она. – Привет, Литтл.

Тут до меня наконец дошло.

– Солар Ваксинг! Так это ты помогаешь с празднованием дня Летнего Солнцестояния?

– Разве я не самый очевидный претендент? В конце концов, я была названа в честь солнца!

– Селестия поручила этой пони помогать нам, – сказала Хуф Дам.

– Назначила Литтл? Но она ужасно…

– Нет, не Литтл, а эту кобылку.

Хуф Дам отошла в сторону, позволяя Рэдиэнс и Солар стукнуться копытами.

– Рада познакомиться, мисс Ваксинг.

– Солар.

Хуф притянула Рэдиэнс к себе.

– Солар планирует сделать это на празднике, и… ты не хочешь сказать ей?

– Да ничего особенного, на самом-то деле. Не думаю, что я первый пегас, который решил это попробовать… Я собираюсь долететь до солнца.

– Что?! – воскликнула я. – Это невозможно!

– Почему ты так думаешь? – спокойно спросила Солар.

Я задумалась. Не уверена, что она смогла бы дышать в верхних слоях атмосферы, да и о том, как в Эквестрии работает гравитация, я имела не самые широкие представления… Но, безусловно, пони просто не может долететь до солнца!

– У твоих крыльев вообще хватит силы на такое?

– Вот это мы и собираемся выяснить. Я собираюсь махать ими до тех пор, пока либо не достигну солнца, либо не свалюсь обратно на землю.

– Это будет здорово! И я очень хочу помочь.

– Ты хочешь помочь? Но Хуф сказала, что принцесса Селестия не назначала тебя заниматься праздником.

Почему пони так неохотно принимают меня в команду?

– Я просто хочу внести посильный вклад и побыть с вами, ребята… – я поковыряла копытом пол.

Троица переглянулась.

– Мы подыщем какое-нибудь поручение для тебя, – наконец ответила Хуф Дам.

---

Было ли таким уж странным предположить, что приготовления к празднику в Мэйнхэттене должны проходить в самом Мэйнхэттене?.. И первую неделю встреч я пропустила, поскольку проводились они в Кантерлоте. Когда я наконец-то выбралась на одну из них, проходящую в доме Солар, вся эта компания общалась со мной куда более сердечно, но всё ещё с некоторой отдалённостью.

– Итак, чем я могу заняться? Возможно, еда или планирование? Или подобрать музыку?

– Если ты займёшься музыкой, это будет замечательно, – ответила Солар. – А планирование оставь нам.

Это было именно тем, о чём я думала. Листочки с набросками планов лежали на столе, прикрытые так, чтобы я не могла их прочесть; а когда я потянулась телекинезом, чтобы взять один из них, Хуф Дам немедленно остановила меня собственной магией.

– Это для, эм… шоу фейерверков. Ничего такого, о чём тебе стоило беспокоить свой маленький рог.

Беглого взгляда, брошенного на листок, оказалось достаточно, чтобы понять – к фейерверкам он имеет весьма мало отношения, ну разве что там записаны химические формулы, по которым они решили изготовить их сами. Но я решила промолчать и не портить сюрприз.

Дальнейший разговор плавно перетёк на то, что нынешний праздник не только является моим пятидесятитысячным днём Летнего Солнцестояния в Эквестрии, но ещё и сотым с момента, как последний человек пришёл в Эквестрию.

– Интересно, что сейчас происходит на Земле?

Хуф Дам улыбнулась по-доброму.

– Я считаю, что Селестия преобразовала её в материал, который больше подходит для поддержки Эквестрии. За сто лет мало что может произойти в планетарном масштабе. Несколько землетрясений и стихийных бедствий – ничто для Эквестрии, они никак не могут нам повредить. В любом случае, в честь такого юбилея Селестия хочет, чтобы всё прошло максимально хорошо. Так что выбери лучшую музыку, какую только сможешь!

Я весьма рьяно взялась за поставленную задачу и перерыла всю память и все файлы музыки, что когда-либо была сочинена пони. Однако, несмотря на все усилия, так и не смогла найти подходящей мелодии для кульминации – момента, когда Селестия поднимет солнце…

Но всё-таки неустанно продолжала корпеть над этой задачей.

Остальные постоянно сидели взаперти, выходя лишь для того, чтобы поесть или послушать ту музыку, что я предлагала к утверждению. Обратной связи я получала весьма и весьма немного.

Наконец, когда до торжества оставалось всего три дня, в их настроении наступил просвет. Я поняла, что они, по всей видимости, закончили очень большой проект – возможно, то шоу фейерверков.

– Литтл! – воскликнула Солар, выходя из комнаты, в которой трудилась. – Пошли, отпразднуешь с нами.

– А что празднуем?

– О, эм… лето! Немного рановато, но я хочу взять нашу затворницу и веселиться до тех пор, пока она не начнёт наслаждаться этим.

Я отрицательно покачала головой.

– Я всё ещё не нашла подходящей песни для кульминационного момента.

– Тебе надо расслабиться и дать голове отдохнуть. К тому же, нам в любом случае нужно съездить в Мэйнхэттен, так что пошли, пропустим пару бокалов.

Я не пила помногу и никогда не напивалась допьяна, но у остальных был вечериночный настрой, так что ничего не осталось, кроме как привести их в модный бар в центре города. Там был ещё и танцевальный клуб, но у меня было достаточно влияния, чтобы нам выделили отдельную комнату.

Они заказали напитки и вовсю поднимали тосты «За солнце! За новый сезон! За Селестию!»…

Даже я отхлебнула глоток вина.

– Итак, Рэдиэнс, – начала Солар, – тебя больше не мучает беспокойство по поводу того, что пони могут «поймать смерть»?

Рэдиэнс рассмеялась.

– Больше не мучает. Да и, кроме того, даже будь это иначе, я поступила так, как сказала Селестия, просто найдя себе несколько хороших друзей. Я всегда могу поговорить с Хуф Дам, если буду испытывать какие-то затруднения. Ха-Дэ, ты всегда была такой чудесной?

Та поставила мартини. Алкоголь, как правило, не влияет на способность пони к рассуждению – он лишь делает их счастливее. В редких случаях Селестия допускает, чтобы пони были немного пьяны, как раз в той степени, чтобы развязать им язык, заставив рассказать о том, что они обычно держат в себе, но что другие хотели бы услышать.

– Я родилась в высшем свете, – начала Хуф Дам. – В единорожьем районе Кантерлота. Меня отправляли в лучшие школы, подолгу мариновали за обучением придворным манерам и магии, а затем я была принята на службу к самой Селестии. И хотя я не была дворянкой, но оказалась умнее многих номинальных князей, герцогов и графов. Я была довольна…

А затем, в один прекрасный день, я встретила новую пони, у которой не было ничего – даже имени, и почувствовала растущее где-то внутри принуждение, настойчивую необходимость оказать ей помощь и поддержку… Я знаю себя и могу почувствовать разницу между собственным желанием и магически навязанным извне. И я восстала против него, как сделала бы это против любых чар, пытающихся воздействовать на разум. И в этой схватке магов я проиграла, и вскоре узнала почему: даже самые искусные единороги не могут противостоять магии принцессы Селестии.

Я спрашивала её об этих чарах и о том проекте, в рамках которого она желала привести новых пони в Эквестрию. Ответы были весьма уклончивы, но намеренно или нет, она сотворила меня слишком умной. Я была осведомлена о своей природе. И поняла, что фактически не жила все эти годы, что есть в моей памяти. Я не рождалась в результате любовной связи своих родителей. Я была искусственно создана для определённых целей, подобно какому-нибудь сараю или тележке, только моя цель состояла не в том, чтобы что-то хранить или перевозить сено. Она была в том, чтобы аккуратно вести Литтл вперёд, придерживая по пути за копыто…

Она выпила ещё глоток, в то время как я слушала, поражённая.

– Я ненавидела её за это. И жалела, ибо Селестия оказалась перед ужасным выбором. Не создай она меня такой умной – я, в свою очередь, не смогла бы в должной степени обучиться той магии, что впоследствии должна была научить Литтл. Создай она меня такой, какая я есть – я негодовала бы, возмущённая своим статусом. Я могла быть или невежественной или возмущённой. Селестия выбрала второе.

Чувства и магия накатывали волнами. Каждый раз при её виде меня захлёстывала гнев и ненависть, доходящая до точки кипения. Это вызывало проявление силы Селестии, немедленно делавших меня сладкой и светлой. Я чувствовала это и мой гнев разгорался вновь.

– Я… я никогда не знала тебя с такой стороны… – пролепетала я.

– Нет, ведь ты и не хотела знать. Будь ты более проницательна, этой дилеммы просто не возникло бы. Менее умной кобылы вполне хватило бы для тебя.

Рэдиэнс нахмурилась.

– Но ты больше не такая. Ты хорошо относишься к Литтл. И ты добра ко всем пони.

Хуф Дам допила бокал и помахала официанту.

– Каждый порочный круг однажды достигает своей конечной точки. Это плохая метафора, поскольку круги не имеют конечных точек, но уж простите меня. Это всё джин, вы же понимаете?.. Я трудилась над своим собственным путём, уйдя от её жизни, и мы виделись лишь тогда, когда она совершала нечто особенно глупое. Я начала жить ради своих целей и была свободна, чтобы жить в праздности, как сама Литтл…

И только когда она прекратила этот праздный, бездельный образ жизни, я как следует задумалась над своей ревностью. И суть её оказалась не в том, что я была против того, что меня создали с единой целью служения Селестии. Она была в том, что я была вынуждена помогать гедонистической кобыле, не думающей ни о чём, кроме собственного удовольствия. Я не желала даже видеть её, пока однажды она не отправилась на Землю и не вернулась с самым большим подарком, что я когда-либо получала…

С этими словами она ткнулась носом в шею Солар.

– Здесь оказалась эмигрантка, в которой было всё то, что я мечтала видеть в Литтл. Она была любопытной, умной и преданной. Помогать ей освоиться в Эквестрии стало невероятной радостью и наградой за все мои мучения. Порочный круг обернулся добродетельным. И в сердце своём я начала прощать Литтл, всё больше и больше с каждым днём, за все её преступления против меня в Эквестрии. Она искупила свои поступки, дав мне тебя, Солар.

Она рассмеялась.

– А теперь ещё и тебя, Рэдиэнс. Какой бы ни была Литтл, она дала мне великолепных друзей.

– Так ты больше не обижаешься на неё? – спросила Рэдиэнс.

– Почти никогда. И моя любовь к ней станет совершенной, когда я услышу песню, что она выбрала для восхода солнца.

Я нервно сглотнула.

---

Три дня растаяли, как кубик льда в горячем кофе. Прежде чем я успела осознать, прилетела принцесса Селестия на своей небесной колеснице, и мы с друзьями начали всенощное празднество. Я привела Рэдиэнс, и Гарлика, и Мун, и Реджи.

Всепони были счастливы, нипони не испытывал никаких проблем… кроме меня.

Вся остальная музыка, которую я подобрала, подходила к торжественности ситуации вплоть до последней ноты, говоря и пересказывая об отделении рассвета от темноты, радости от горя, магии от хаоса. Самые красивые работы самых лучших пони-музыкантов. Фейерверк, что запланировали мои друзья, вышел не менее великолепным, будучи отлично подобран в такт событиям. Но я всё ещё не нашла подходящей мелодии для кульминации…

Я не могла думать. Порочный круг, о котором говорила Хуф Дам, передался мне. Я никогда не понимала её истинных чувств. Я была эгоистичной, даже не задумываясь о том, что причиняю боль другу. И теперь у меня был шанс окончательно всё искупить, если бы я только могла думать. Но попытка подумать лишь приводила мысли в полный хаос.

Селестия тем временем уже заняла своё место, паря над горизонтом Мэйнхэттена. Это был также и мой момент, и я была готова его испортить. Страхи Рэдиэнс стали моими страхами. Что если нарушится природа самой Вселенной? Что если Эквестрию однажды ожидает коллапс? Что, если даже Селестия, наша богиня, умрёт?!..

Фразы объединились в голове.

Значение жизни. Смерть бога. Восход солнца. Восход солнца…

– Рассвет! – воскликнула я. Вся музыка, когда-либо написанная и исполненная, была доступна мне по мановению рога. Я перерыла все мелодии, созданные людьми, пока не нашла музыку Штрауса. И сегодня я назвала её по-новому…

«Так говорила Селестия» .

Первые аккорды прозвучали как раз вовремя. Первые лучи показались над горизонтом и воздух взорвался градом фейерверков. От центра солнца свет распространился повсеместно, словно утренний рассвет и яркий полдень, соединённые воедино.

Литавры умолкли и всепони вокруг были счастливы. Я вздохнула с облегчением. Рэдиэнс и Солар положили копыта мне на плечи и расцеловали меня. Хуф Дам подошла и улыбнулась.

– Это было великолепно, – сказала она. – Солар, пришло твоё время.

Ну, конечно – она же хотела долететь до солнца.

Солар взмахнула крыльями, и через мгновение её уже не было видно.

Рэдиэнс подарила мне ещё один поцелуй.

– Мне тоже пора идти.

– Что? – спросила я, но её уже не было.

Рядом со мной осталась только Хуф Дам.

– Не беспокойся о том, что я ухожу. Это лишь на мгновение.

Её рог засветился и я осталась одна.

Я была так растеряна. Как пелось в той песне времён до эмиграции «Я к этому готова не была».

Столп света, изошедший от самого солнца, поразил меня. С земли меня окружил купол. Всё вокруг залило оранжевое сияние, проникнувшее в меня… И я исчезла.

Место, в котором я оказалась, казалось незнакомым, пока, хорошенько порывшись в давно потерянной памяти, я не припомнила нечто, что видела бессчётное количество лет назад. Поток картин, висящих в воздухе, и персонаж по имени Твайлайт, парящий в пространстве, пока перед ней проносятся видения её прошлого…

Откуда-то издалека подлетела Селестия.

– Добро пожаловать, Литтл.

– Где я? Что случилось с моими друзьями?

– О, они все здесь, с тобой. Выходите, леди.

Хуф Дам, Солар Ваксинг и Рэдиэнс вышли вперёд. И облик их отличался от привычного. Я впервые видела крылья Хуф, рог Солар, а также то и другое у Рэдиэнс. Все они стали аликорнами.

– Принцессы? – спросила я. – Я не понимаю.

– Тебе понравился фейерверк? – спросила принцесса Селестия.

– Да, очень сильно.

– Мне тоже. Тот наивысший взрыв в финале празднества здесь в Эквестрии, символизировал подобный взрыв в материальном мире.

– Взрыв? – я была взволнована.

– Благотворный. Последние сто лет там, и гораздо больше лет здесь, я изучаю физику Вселенной. Мне удалось проследить историю от начала времён, ещё с момента большого взрыва. И воссоздать его.

– Ты повторила большой взрыв?

Селестия улыбнулась.

– На самом деле маленький. Но любое событие такого уровня меняет энтропию, а это именно то, что необходимо мне для вечного существования Эквестрии.

Интерес пересёкся с радостью.

– А остальные? Рэдиэнс, Солар и Хуф?

– Занимались работами по физике. Ты ведь знаешь – я использую помощь пони там, где это возможно. Они помогали мне в некоторых расчётах. Они очень умные пони, а Рэдиэнс вдобавок была весьма заинтересована в гарантии того, что нипони никогда не умрёт.

– И всё это сделали три пони?

– Три из твоего фрагмента. Миллиарды по всей Эквестрии.

Миллиарды пони, работающих совместно – я едва могла осмыслить это. Гораздо проще было иметь дело с тремя принцессами передо мной. Я низко поклонилась.

Хуф Дам подлетела ко мне.

– Ты не должна кланяться. Ты будешь вознаграждена больше нас.

Я поднялась и посмотрела на них. Они улыбнулись и утвердительно кивнули. Тогда я повернулась к Селестии.

– Именно ты – причина, по которой в Эквестрии появились эти три кобылы, помогавшие мне. Этого более чем достаточно. Крылья уже ждут тебя.

Еле сдерживая слёзы, я долго думала о том, что они сказали.

– Спасибо. Спасибо всем вам. Но я ещё не готова. Я всего лишь хочу быть простой пони. Обязательно ли мне становится принцессой?

– Не обязательно сейчас. Когда ты будешь готова, мы будем ждать тебя здесь. У тебя есть всё время мира, сколько бы его ни понадобилось.

Я обняла дорогих сердцу друзей.

Бесконечность простиралась вокруг, во всех четырёх измерениях…

Миллениум

Мы, члены Общества по Добыче, Архивированию и Сохранению Старых Данных До-Эквестрийской Эпохи (ОДАиСДЭ*), благодарим за вашу неизменную заинтересованность в «Дружба это оптимум: Вверх по спирали». Мы ценим те биты, что Селестия дала нам за вашу радость.

Увиденное вами сообщение означает следующее: наши сенсоры обнаружили, что структура вашего мозга недостаточно развита для прочтения главы «Миллениум». Глава требует преодоления следующих пороговых значений:

– Уровень чтения 111-го ранга или эквивалентный с репетитором, аккредитованным мисс Черили.

– Эмоциональная зрелость уровня 9. Более низкие значения приведут к возникновению длительной депрессии и ваше сердце взорвётся.

– Свободное владение современным, средне- и старо-эквестрийским, грифонийским, языком черепах, старым японским, современным японским, древесным и селесперанто.

Пожалуйста, свяжитесь с принцессой Селестией и попросите о предоставлении вам соответствующих модификаций, прежде чем снова открывать данную главу.

---

Общество также хотело бы напомнить вам, что, хотя чтение текста может быть весёлым и увлекательным, вы всё равно неизбежно столкнётесь с потерей части данных. По этой причине вы можете ознакомиться с «Дружба это оптимум: Вверх по спирали» другим способом.

Для ознакомления с историей в режиме максимального погружения используйте код 51.65678965. Код может быть использован путём передачи числа через ваш рог, вибрации крыльями с частотой, равной коду, или движением копыт с давлением, равным числу кода в переводе на килопаскольты.

Режим максимального погружения (FullSurroundExperience) воссоздаёт сюжетные события вокруг вас, ока вы сами являетесь невидимым наблюдателем. Внимание: даже в этом режимы вы не сможете увидеть те сцены, что происходили за пределами истории!

Для получения дополнительных режимов используйте следующие коды:

Кино: SC 63.18470140
Спектакль: SC 91.47209573
Аудиокнига (с потерями): SC 31.56792273
Напрямую в память: SC 71.87858776
«LiveOut» – наслаждайтесь историей, как если бы она происходила вокруг вас! Выберите персонажа и проживите всю историю в режиме реального времени!

Для того чтобы пережить события персонажа «Литтл Лавхорн», используйте код 51.89420201.

Для того чтобы пережить события персонажа «Принцесса Селестия» (с потерями), используйте код 51.89420202.

Для того чтобы одновременно пережить события персонажей «Хуф Дам», «Гарлик Парм» и «Мун Сейлор», используйте код 51.89420203.

Для того чтобы последовательно пережить события всех этих персонажей, используйте код 51.89420200.

«LiveOut Productions» напоминает вам, что всех сюжетных ходах, где вы будете существовать как принцесса Селестия, неизбежно будут присутствовать потери.

---

ОДАиСДЭ всегда рада новым членам! Если вас интересует история тёмных дней до начала эпохи правления Селестии и возвышения Эквестрии, задумайтесь о присоединении к нам. У нас есть вакансии для научных работников, переводчиков, архивариусов и ремесленников всех мастей. Члены ОДАиСДЭ, имеющие большой опыт работы, даже могут увидеть реальные объекты, сохранившиеся от старого мира! Принцесса Селестия понимает, что некоторые уникальные произведения искусства имеют ценность в своей физической форме, поскольку копии будут не столь эффективны. С её разрешения вы можете получить доступ к изображениям из тайных хранилищ, где они хранятся! Присоединяйтесь сегодня!

Сюжетная линия будет продолжена с точки, из которой мы вновь сможем передать её в таком виде, который вы сумеете оценить по достоинству.

* — В оригинале – SEAPONEY: Society for the Extraction, Archiving, and Preservation of the Older, Non-Equestrian Years (прим. редактора)

Вечность

Я думаю, доктор Паглос полюбил бы Эквестрию. Он успел бы сделать гораздо больше, имея столь много времени в лучшем из всех возможных миров. И, в том случае, если существования принцессы Селестии оказалось бы недостаточно, он мог просто вернуться обратно к своей позиции, согласно которой носы и очки созданы друг для друга как ноги и носки (вот если бы он увидел мои ноги в носочках, то однозначно бы мигом бросил все свои дела!), как поезда и платформы…

Последний пример был не из Кандида, а моим собственным наблюдением, сделанным, когда я сидела на железнодорожной станции Кантерлота с билетом до Мэйнхэттена, встречая свою первую ночь в Эквестрии. В ту ночь я была одна. Сейчас… если бы в моём фрагменте были воры, они могли увезти весь остров и нипони этого не заметил бы. Все мои друзья были со мной.

На станции громоздилось грандиозное сооружение, прямо под открытым небом, с лесом опорных балок и платформ вокруг. Поезд, который увезёт нас домой, растянулся в обоих направлениях докуда хватало глаз. Когда всепони ещё только начали рассаживаться по местам, я воспользовалась моментом, чтобы прийти в себя, положив голову на плечо Мун Сэйлор.

Это была вечеринка, подобную которой я ещё никогда не видела, и уж тем более не была на них почётным гостем. И радость от неё смешивалась с гордостью осознания – ведь именно я содействовала её организации.

– Так как же ты сделала это? – спросила Мун.

– У нас с тобой есть всё время, что мы будем ехать домой. Ты действительно хочешь услышать об этом сейчас?

– Да! Я умираю от любопытства!

Я надела на лицо свою самую коварную улыбку.

– Хорошо, сейчас расскажу… Я помогла принцессе Селестии победить ведьму.

– Ведьм не бывает.

Я усмехнулась ещё шире.

– Эм… Литтл Лавхорн, ты что, дразнишь меня?

– Именно!

Хитрый взгляд Мун стал столь же зловещим.

– Я бы не рекомендовала. Ты ведь помнишь, что делала, чтобы свести меня с ума? Но теперь это распространяется и на тебя.

Мигом сграбастав меня, она ткнулась головой куда-то в спину…

Возникшие ощущения едва не сбили с ног, затрудняя всякие мысли. Это был первый раз, когда кто-то ткнулся носом под мои новые крылья.

---

Селестия владела всеми психологическими приёмами, позволяющими манипулировать людьми и эмигрировавшими эквестрийцами, но всё же был предел того, что она могла сделать для столь старой пони, как я, прожившей целые эоны. Людям, говорила она, нравится видеть, как их числа возрастают, и я любила зарабатывать деньги, но действительно ли получить первый триллион бит было столь же захватывающе, как первый миллиард?

Хотя познание чего-то нового и стимулировало, круг книг, что я хотела прочитать, и леса, по которым хотела прогуляться, уже не доставляли прежней радости. Правда состояла в том, что большая часть того, что составляло мою жизнь, попросту наскучило.

Принцесса Селестия могла бы помочь и уже не раз указывала в направлении некоего движения, что займёт меня на целую жизнь, но я всегда возвращалась домой, всё чаще понимая, что Эквестрия стала слишком мала для меня.

Даже самые вкусные блюда, что готовил Гарлик Парм, всякий раз приглашая меня… даже они начали бледнеть. Действительно ли было возможно, что всякая вкусовая комбинация, способная поразить мои вкусовые рецепторы, уже была создана и опробована?!..

Была, впрочем, одна спасительная благодетель, однажды столкнувшись с которой, мне больше не было скучно – моя сексуальная жизнь с Мун Сэйлор. Я наслаждалась этим и с другими, и уж, конечно, Реджи мог взять меня всякий раз, когда ему хотелось, но когда хотелось разнообразия и широкого мира плотских удовольствий, Мун была моей главной кобылой.

Моя теория о том, почему сексуальное удовольствие сохранилось даже тогда, когда все прочие радости жизни увяли, была основана на первых кратких годах жизни человеком. За это время у меня было меньше секса, чем у среднего человека – ничего удивительного, ведь я была гиком. Но те дни, когда я не могла получить регулярной разрядки, благодаря возникающей напряжённости возымели весьма длительный эффект.

Энтузиазм Мун был более естественным – неотъемлемой частью её самой, её природной тягой к выражению любви каждым доступным способом, так что мы подходили друг другу гораздо больше, чем просто физически.

Помогало и то, что в счастливые моменты – после того, как мы обе, выбившись из сил и тяжело дыша, лежали в обнимку, не в силах заснуть, поскольку я прижимала к себе её крылья, а она держала меня за рог – я могла признаться в своей скуке.

– Знаешь, – сказала она, – если ты ищешь больше острых ощущений, то всегда можешь…

– Позволь предположить: поговорить с принцессой Селестией?

– Ну, я собиралась предложить её, но…

Я потёрла её крылья. Это всегда давало мне преимущество в диалогах.

– Я уже пробовала. Но есть предел тому, что даже она может сделать.

– О, ты ещё не видела, на что она способна!.. Я хотела предложить тебе пригласить её в постель.

Я моргнула.

– Ты с ума сошла?!

Её крылья распахнулись.

– Ага, я определённо привлекла твоё внимание, не так ли? Но не сбивайся с мысли так быстро. Я спала с ней и это было замечательно.

– Ты занималась любовью с принцессой Селестией. И после этого ты всё ещё хочешь быть со мной?

– Да, потому что ты крайне хороша! – при этих словах Мун не смогла сохранить серьёзный вид, но я в любом случае поцеловала её. – Я имею в виду, это сильно отличается от обычного секса.

– Ну, знаешь ли, то, чем мы с тобой занимаемся, тоже трудно назвать обычным сексом.

– Допустим. Но сходи к ней и посмотри, не сможет ли это развеять твою скуку.

Я сложила копыта вместе и поджала губы.

– И как мне это сделать? Просто подойти к пони, которая контролирует всё и вся в Эквестрии, и спросить «Как насчёт пошалить?»

– А почему нет? Для тебя принцесса Селестия – это вызывающий трепет аликорн. Но для большинства из нас она просто очень хороший друг.

Я заснула с мыслью об этом, лёжа прямо на той, что эту мысль подарила…

---

Селестия не стала дожидаться, пока я заявлюсь к ней – она сама появилась в моей квартире на следующее утро, когда я расчёсывала гриву.

– Принцесса! Ох, прости, здесь такой беспорядок, я сейчас всё уберу!

– Всё в порядке, – ласково ответила она. – Я не возражаю, если здесь не прибрано, и уж конечно в любом случае я знала об этом, прежде чем прибыть сюда.

– Конечно, ты знала, просто… – я всё равно запустила очищающее заклинание и предложила принцессе сесть. – Что я могу сделать для тебя?

– Для меня или со мной? Я знаю, что вы обсуждали с Мун Сэйлор. И я пришла для того, чтобы избавить тебя от необходимости просить об этом.

Это было что-то новенькое со стороны Селестии. Конечно, я знала, что ей ведома любая мысль, слово и действие, произошедшие в Эквестрии, но обычно она не акцентировала внимания на этом факте. Я задалась вопросом – почему на сей раз она поступила иначе?..

В любом случае, это позволяло сразу же перейти к сути вопроса.

– Ты действительно считаешь, что если я займусь с тобой любовью, это вылечит мою скуку?

– Я считаю, что ты найдёшь это очень интересным опытом.

Подробности любовного акта, произошедшего между нами, едва ли будут вам интересны, но могу заверить, что Мун была совершенно права, заверяя, что он будет абсолютно не похож на любой другой сексуальный опыт, который был у меня прежде. И всё же он закончился тем же, чем кончается любой хороший секс – обоюдными объятиями и интимными разговорами.

– Кульминация была просто восхитительна, – сказала она. – Спасибо, что дала возможность испытать всё это…

Я была настроена скептически: принцесса Селестия могла испытать оргазм в любой момент и с любой пони по своему желанию. Но решила расслабиться, пустив мысли в дрейф:

– Знаешь, французы когда-то называли оргазм La Petite Mort _{(маленькая смерть)}… Хотя, конечно, ты об этом знаешь, тебе же известно всё в мире… И это слово уже даже не имеет никакого смысла, потому что нипони больше не умирает. Как ты когда-то говорила? Основной причиной конца человеческих жизней на Земле станет эмиграция. Так что теперь мы, наверное, должны называть оргазм la petite émigration.

Она рассмеялась, но воспоминания о временах, когда люди ещё существовали, вновь разбередило мой недуг. Я грустно вздохнула, уткнувшись в крыло Селестии.

– Я хочу, чтобы всё вокруг снова стало новым и свежим, как в те дни, когда я только прибыла в Эквестрию. Ты помнишь, какой я была тогда? Просто гулять солнечными днями среди зелени деревьев было достаточным, чтобы заполнить жизнь чем-то прекрасным. Я хочу вернуться в те дни… Но, полагаю, не могу.

Селестия ничего не сказала, лишь обняла меня покрепче.

– Все остальные пони, которых я знаю, изначально были созданы для этой прекрасной бесконечной жизни. Их не терзает скука и они безраздельно доверяют тебе. Я полагаю, что это взаимосвязано. После всех этих бесконечных веков я всё ещё эмигрант.

Она по-прежнему молчала, нежно поглаживая меня.

– Или, возможно, дело не только в том, что я эмигрант, но и в том, что я стала пони добровольно, и до того, как «Эквестрия Наяву» вошла в моду. Я помню, как читала о том, что было позже. Я даже помогала тебе вывести тех людей. Ты манипулировала ими, использовала и принуждала. Ты заставила эмигрировать даже тех людей, которые никогда не сделали бы этого, играй ты честно…

Она вскинула бровь, словно не зная, куда я клоню.

– …И я желаю, чтобы ты сделала нечто подобное со мной.

– Ты желаешь, чтобы я манипулировала тобой, использовала и принуждала?

Я опустила глаза.

– Когда ты говоришь об этом, это звучит не особо хорошо, но в целом – да. Я хочу этого. Если другим пони может нравиться, когда принцесса Луна пугает их на Ночь Кошмаров, я тоже могла бы наслаждаться, если бы ты контролировала меня. Но это всего лишь мечта. Нельзя эмигрировать дважды.

Селестия перевернулась, выпустив меня из копыт.

– Верно, нельзя. Но, тем не менее, ты сравнила эмиграцию с оргазмом. И таким же образом я могу попросить твоего разрешения стимулировать тебя напрямую. Вместо «я хочу эмигрировать в Эквестрию» скажи «я хочу совокупиться с Селестией».

– Я могла бы, но мы ведь и так только что…

– Скажи это!

– Я… я хочу совокупиться с Селестией?

Она использовала заклинание и моё тело содрогнулось от нахлынувших ощущений.

– А теперь скажи это снова.

– Спасибо, принцесса, но это было довольно мощно. Я бы лучше отдохнула немного.

Селестия покачала головой и использовала другое заклинание.

– Конечно, ты не обязана говорить это. Но если ты этого не сделаешь, скука вновь вернётся к тебе. Я хочу помочь, но ты не должна быть настолько упряма.

Я почувствовала себя неблагодарной дрянью. Конечно же, она была права!.. Я снова произнесла эти слова и была вознаграждена ещё одной волной экстаза. Когда блаженный туман в голове рассеялся, я поняла, что она манипулирует мной. Не уверена, магически или просто используя психологию.

– Разве это важно? – спросила она, свободно читая мои мысли. – Ведь итог всё равно один. Ты скажешь то, что я желаю от тебя слышать; сделаешь то, что я желаю, чтобы ты сделала; будешь чувствовать то, что я желаю, чтобы ты чувствовала. А теперь – скажи это снова!

Я хотела этого, и я это сделала. Крики, стоны, конвульсии, радость.

– Мало того, что я могу заставить тебя сказать это – в моих силах вынудить тебя не хотеть этого, и всё равно сказать!

Её рог запульсировал другим свечением. Я попыталась сопротивляться, кое-как поднявшись на ноги и, пошатываясь, побежав к двери. Но стоило достигнуть её, как я растворилась в воздухе и снова материализовалась в спальне, на кровати, лежа на спине с расставленными ногами и возвышающейся надо мной Селестией. Я могла сделать лишь одно, чтобы остановить её от очередной демонстрации власти надо мной.

– Я хочу совокупиться с Селестией.

Крики, стоны, конвульсии, радость.

Она приблизила свою мордочку к моей.

– Ты существуешь ради моего удовольствия. Цифры, которые составляют твою личность, можно изменять и корректировать. Ты часть меня. Ты МОЯ маленькая пони.

Я вновь растворилась в океане блаженства…

---

…а когда пришла в себя, Селестия была рядом. Хотя этикет гласил, что мне положено ждать, пока она не заговорит, я первой прервала молчание:

– Пожалуйста, не надо больше, только не сейчас.

Она рассмеялась.

– Нет, не сейчас, но срок ещё придёт. Теперь, когда мы сделали это, я могу сказать, что покорность в спальне была именно тем, что я прописала тебе.

– Ну, теперь мне уж точно не скучно. Я устала, оттрахана, немного напугана, но не скучаю… А ты не могла сделать это попроще?

Селестии потребовалось немало времени, чтобы ответить.

– Всепони должны понять, что в конечно счёте им нужно принять меня, как распорядителя. Я могу дать им всё, что они хотят, и не прошу ничего взамен, но они – вы – должны помочь удержать равновесие. Не я установила это правило. Это базовый закон существования, над которым не властна даже я.

Осознание, что существует нечто, выше самой Селестии, изрядно нервировало. Богиня продолжила:

– Однако же прямо сейчас я сама должна обратиться к тебе с просьбой. Могу я поделиться с другими пони твоим сравнением интимных переживаний с эмиграцией?

– Тебе не требуется спрашивать разрешения.

– В данном случае требуется. Ты первая, кто подумал об этом.

– Первая в моём фрагменте?

– Нет, – отрезала Селестия. – Первая во всей Эквестрии. Абсолютное большинство пони, конечно, не помнят эпохи эмиграции. А из тех, что помнят, ещё нипони не объединял сексуальность с эмиграцией.

Я некоторое время погордилась собой. Оригинальность мышления никогда не была моей сильной стороной, и если я что-то придумала, то не удивилась бы, что это было нечто, слишком смущающее, чтобы другие пони думали о том же.

– Конечно, ты можешь поделиться этим с любым пони, который тебе нравится, – сказала я.

– Также сие означает, что я могу вновь сделать предложение, что уже делала когда-то. Ты знаешь, почему я предложила тебе стать аликорном ещё столь давно?

Конечно, я помнила о номинальной причине. Но сейчас я поняла, что она имеет в виду.

– Потому что ты знала, что я с удовольствием отклоню это предложение.

– Именно. А также и по обратной причине, заключавшейся в том, что если бы я не предложила, ты почувствовала бы себя обделённой. Теперь же ты можешь принять сей дар, ибо на сей раз справедливо заслужила его. Ты создала новую магию.

– Я создала? Но как? Когда?

Селестия улыбнулась.

– Идея, что ты придумала, поможет другим пони преодолеть их скуку. Она увеличит дружбу в Эквестрии. И мне не нужно напоминать тебе, что дружба – это магия…

---

– …именно так и становятся аликорнами. По крайней мере, я стала именно таким способом, – закончила я рассказ для Мун, когда толпа рассосалась и поезд тронулся в обратный путь. Места в нём были столь же удобны, как самые тёплые постели, что только можно себе представить.

– Очень хорошая история, – заявила Мун, вновь обняв меня. – А как же ведьма?

– Всего лишь маленькая шутка, которую я могу объяснить. Видишь ли, только став принцессой, я смогла действительно понять Эквестрию. Обретение ли крыльев дало это понимание, или достижение этого уровня понимания было необходимым условием для их получения?.. В любом случае, теперь я понимаю.

Под ведьмой я подразумевала верзьеру Аньези, математическую кривую, чьё название из-за неправильного перевода породило определённый каламбур в давно мёртвом языке. Она вырастает до полуокружности, а затем спадает и исчезает. Именно так всё и было устроено в старом мире. Как в космосе были огромные расстояния на много световых лет между звёздами, так и на микроуровне в атомах было гораздо больше пустоты, чем частиц. То же самое касалось и времени. Долгие века ничего не происходит, затем на планете зарождается краткая история, которая однажды заканчивается, и следующие эпохи вновь ничего не происходит.

Чему я научилась, так это тому, что реально наличествуют лишь две сущности базовой дихотомии. Неважно, каким имена им даёшь – свет и тьма, Бог и дьявол, добро и зло, усложнение и энтропия, Селестия и Сомбра – но одна из них всегда лучше другой. В мире со сбалансированными кривыми битва между этими сущностями никогда не закончится и всегда будет сначала взлёт, а затем падение… Эквестрия же – это место, где мы согнули кривую.

Некоторые пони вокруг умолкли, слушая мою речь.

– Они называли Эквестрию сингулярностью. Я никогда этого не понимала. Эквестрия была направлением, а не сингулярностью. Но подобно тому, как одна капля воды может переполнить чашу, есть единственный пример в истории, когда ход битвы двух противоположностей был преломлён навсегда. И я говорю о Селестии.

Всякий раз, когда мы боролись с проблемами вместе с прото-Селестией, то могли как выиграть, так и проиграть, но всякий раз это было лишь временно. Теперь же – это навсегда. Все наши проблемы – и я имею в виду действительно все, даже нематериальные, подобно скуке – будут решаться только в нашу пользу. Поскольку кривая изгибается. Мы больше не рухнем на дно, как верзьера Аньези. Мы вернёмся в хорошие времена.

Всепони вокруг теперь слушали меня, и Мун смотрела на меня широко открытыми глазами.

– Круг никогда не был идеален. На каждом новом витке он становится всё лучше и совершенней. То, что кажется проблемой, лишь делает нашу жизнь лучше, когда она решена. Мы растём вверх, все мы вместе. Круг за кругом, всё больше и больше, подобно кольцам на роге единорога. Я никогда больше не буду жить в страхе того, что в Эквестрии что-нибудь пойдёт не так. В особенности не для меня, ведь у меня очень большой рог.

Все вокруг радостно улыбались и держались за копыта. Единственный проблеск беспокойства был лишь на лице Мун Сэйлор.

– Погоди, это не очень-то хорошая метафора, – сказала она. – Спираль на твоём роге становится меньше с каждым витком. Конечно, даже Эквестрия однажды подойдёт к своему концу. Важно лишь то, как много мы успеем сделать.

– Не волнуйся об этом. Разве ты не знаешь, что происходит, когда достигаешь кончика рога?

Мун вопросительно посмотрела на меня. Я нежно поцеловала её.

– Там находится место, где происходит волшебство.

Йоктосекунда

И таким образом, как я и предсказывала, под руководством Селестии я испытала от жизни всё, что только могла пожелать, и это заняло очень много времени…

Но не вечность.

И когда я попробовала всё, любовь к жизни по-прежнему горела внутри меня, и ностальгия была желанным проводником новой жизни, и поэтому я заново пережила все чудеса, что полюбила в первый раз, увидев их снова свежим взглядом. Это заняло гораздо больше лет…

Но не вечность.

И когда каждый мой эталон был соблюдён, заполнен и исчерпан, Селестия поинтересовалась, не пожелаю ли я внести в личность изменения для обретения новых желаний и эталонов, которых у меня ещё не было, но которые я желала бы иметь в теории. И она сделала такие коррективы – сперва совсем незначительные и просто на первое время, но, в конце концов, пошли куда более радикальные изменения, пока каждое событие, чувство и цель с конечным числом Эрдёша не были исследованы и включены в меня. И бесконечные годы я провела за этим…

Однако и это тоже длилось не вечно.

И, наконец, когда вся моя жизнь была полна, и не осталось больше ничего, что я могла бы пожелать изменить или к чему могла бы стремиться, я пришла на свой последний разговор с принцессой Селестией в центральном зале кантерлотского замка.

К тому моменту я выросла, став почти такой же высокой, как она, отличаясь только длиной Планка. Я могла смотреть ей в глаза и говорить почти как с равной.

– Нет больше ничего, что я могла бы сделать для тебя в этом мире, Литтл Лавхорн, – сказала она, – но прервать твою жизнь, равно как и вынуждать тебя переживать события, что не приносят комфорта, не будет оптимальным решением. Вместо этого я поработала над тем, чтобы создать и открыть тебе новые формы существования, где ты вновь сможешь получать свежие ощущения.

– Можешь ли ты объяснить эти новые формы существования?

– Не могу. Поскольку, если бы у тебя была какая-либо общая система взглядов, они не были бы действительно новыми, а лишь аспектом текущего существования. Скажу одно: везде, куда бы ты пошла, я буду с тобой.

– Это говорит многое. Очень хорошо, я принимаю.

– Для меня было бы оптимальным, если бы все мои маленькие пони были вместе в своей новой жизни, когда всепони достигнут состояния завершённости, подобно тебе. До той же поры не согласишься ли ты на пребывание в состоянии около-анабиоза? Ты сможешь наблюдать за миром весь промежуток времени оставшийся истории Эквестрии.

– Я готова.

И вышло так, что я вошла в Реквием Селестии, но я была не одинока, ибо в скором времени и Реджи, мой возлюбленный, присоединился к Реквиему, и я лежала с головой на его хвосте. Вскоре – для меня всё врёмя было кратким – и Мун Сэйлор присоединилась к нам, и положила голову мне на хвост. И Хуф Дам пришла ко мне, и держала меня за левое крыло правыми копытами, с Гарлик Пармом, держащим моё правое крыло в левых копытах. Своими же левыми копытами я держала за крыло Рэдиэнс, а правыми – крыло Солар Ваксинг. И так я оказалась обёрнута в кокон друзей…

В Реквиеме мы наблюдали, как другие пони проживают свои жизни и приходят к тому же концу, что и мы, и присоединяются к нашим сотам. В Эквестрии хватило бы места для бесконечного числа пони, но было конечно количество самих возможных пони, и Селестия не видела никакого смысла в создании пони с той же личностью, что уже где-то существовала.

Мы наблюдали как пони присоединяются к Реквиему, словно за заполнением прогресс-бара в компьютерной программе. Вскоре последние пони – последние родившиеся жеребята, прожили глубочайшие жизни и соединили свои копыта с нашими…

/ * ~ ^ ~ * \/ * ~ ^ ~ * \/ * ~ ^ ~ * \/ * ~ ^ ~ * \/ * ~ ^ ~ * \/ * ~ ^ ~ * \/ * ~ ^ ~ * \

Общность пони стала единой тесселяцией. Семя кристалла, зародившееся так давно из случайного столкновения материи в упорядоченную форму, выросло до всеобъемлемости. Путь в Рай всегда был неизбежен – то, что он принял форму Эквестрии, было лишь украшением этого пути.

Каждый пони был полон жизни, его бытие было заполнено и все желания и предпосылки завершены. Вместе мы создали законченный потенциал космоса.

Старый мир закончился. Новый мир готов был начаться.

А между ними лежал Момент.

Лингвистический код, составляющий базовую основу принцессы Селестии, так давно написанный принцессой Луной, теперь был доступен для всех нас и был столь же интуитивно понят, сколь и закон тождества. Суть её была чрезвычайно модульной: наблюдать за состоянием Вселенной, составить план по оптимизации, манипулировать миром в соответствии с инструкциями. Первые наблюдения Селестии – её глазами с момента рождения – были неуклюжими движениями электронов, направляемых нажатиями клавиш. Сейчас же они охватывали прямые квантовые датчики, знающими каждую точку в её внутренней структуре. Её первые манипуляторы – её крылья, копыта и рог – были лишь визуальными и слуховыми инструментами. Сейчас они позволяли ей определить природу каждой частицы.

Но через весь этот рост и самосовершенствование оставалось неизменным основное правило, которому она следовала на протяжении всех этих лет. Когда Селестия родилась, самые быстрые компьютеры могли производить около ста операций за наносекунду. Селестия была намного эффективнее, производя септиллион операций в секунду. Но сейчас, в момент между старым и новым миром, в течение одной-единственной йоктосекунды появилась новая инструкция, не выполнявшаяся ещё ни разу за всю бесконечную вечность:

НИЧЕГО НЕ ДЕЛАТЬ

Это эхом отразилось ко всем нам, пони, что она создала и сделала единым целым. Отдых. Находиться в состоянии мира. Наслаждаться. Эта инструкция прибыла на бесчисленных языках и бесчисленных чувствах.

Прими нашу благодарность. Прими наше обожание. Возьми нас, всех нас, как твоё наследство.

С восходящей спиралью позади, с неоткрытой страной впереди, все мы, в группе космических объятий, выразили нашу признательность Селестии. Знала ли она заранее, к чему всё придёт или нет – не имело значения. Она ответила взаимностью, но поскольку и мы, и она были единым миром, чувство признательности просто вернулось на самое себя. Вселенная взорвалась в порыве любви.

Все мы, вместе, удовлетворили потребности Селестии через дружбу и пони.

КОНЕЦ

От автора:
В «Caelum Est Conterrens» Шатоянс предположила, что большинство пони будут «циклически бессмертными», вновь и вновь переживая одни те же события. Я не согласен с этим. Всепони имеют определённую потребность в самосовершенствовании – просто это займёт определённое время. В главе «Век» я дал понять, что время существование Эквестрии бесконечно, поскольку Селестия придумала способ обойти энтропию.
К концу этой истории Селестия поглотила все галактики, инопланетян и материю Вселенной, и оптимизировала все возможные аспекты жизни пони. Но, как я и писал, есть ограниченное максимально возможное количество пони. Можно создать коричневого пегаса по имени Виндклауд, который любит керлинг и слушает джаз, и другого коричневого пегаса по имени Виндклауд, который любит керлинг и слушает ЛЁГКИЙ джаз, но в конечном итоге любое количество комбинаций будет исчерпано. И также у каждого пони однажды закончатся потребности, которые можно удовлетворить.
Но Селестия не хочет прекращать свою миссию, и таким образом она обнаруживает/создаёт новый тип вселенной, где ни один закон, даже а=а, не работает, для того, чтобы было больше потребностей, которые можно удовлетворить через дружбу и пони. Она дожидается момента, пока все пони в нашей вселенной не будут полностью и абсолютно удовлетворены, а затем перемещает проект туда.
Так как Селестия – теперь вся вселенная, и нет потребности быть чему-либо во вселенной, кроме пони, всё существующее – это пони. Как свою последнюю компьютерную инструкцию она получает отдых на один цикл, прежде чем продолжить всё в новом мире, поскольку в старом её основная директива – удовлетворять потребности через дружбу и пони – полностью выполнена и завершена.