Радужный Рыцарь
Глава 13. Настоящие разбойники.
...Утро встретило отряд промозглым пасмурным небом. Погодный патруль почти не контролировал облака на таком отдалении от Троттингема, и свинцовые тучи грозились в любой момент пролиться противным моросящим дождиком.
Впрочем, за весь день ничего не изменилось. Тянулся вдоль дороги лес, в воздухе висела влажная взвесь, а изредка налетавший ветерок заставлял пони поплотнее кутаться в плащи и попоны.
Радужный Рыцарь шла рядом с Дарк Дестроером и обсуждала с ним «Похождения Родрика Бесстрашного».
Жеребенок сперва воинственно защищал свое творчество, но Спектра по-прежнему мягко задавала наводящие вопросы, чтобы молодой писатель сам на них отвечал. Ненавязчивый разговор постепенно перерос в настоящий литературный диспут: Дарк Дестроер считал себя непризнанным гением прозы, и старшая кобылица изо всех сил старалась развенчать это опасное заблуждение, при этом не ранив чувств жеребенка.
Пони так увлеклись, что перестали даже смотреть по сторонам и не заметили, как часть группы тоже отстала. Свити Грейп и Крошка Шейд шли рядом, в разговоре почти не участвуя: единорожка очень быстро пришла в состояние, когда нужно было всецело сосредоточиться на том, чтобы не упасть и продолжать движение. Фестрал же, как всегда, полностью погружался в себя в то время, когда в мире вокруг не происходило ничего интересного.
Санфлауэр и Робин Хуф же отстали, отчасти – чтобы не слушать болтовню Дарк Дестроера, чьи доводы вызывали лишь желание ткнуться мордой в собственное копыто. Но истинная причина была другой. Двое жеребцов решили продолжить разговор, в Троттингеме прерванный самим предметом обсуждения:
— И почему ты думаешь, что Спектра выберет тебя? – спросил Санфлауэр. — Она ведь ясно дала понять, что ты не интересуешь её в качестве жеребца сердца. А у меня, к примеру, есть все шансы. Возможно, именно мое слово сможет спасти ее от праведного гнева Селестии.
Робин Хуф довольно ухмыльнулся:
— Во-первых, прямой отказ кобылки – всего лишь признак того, что ей хочется, но позже...
— Куда уж позже? – перебил бывший шериф. — Самое время сейчас.
Робин не понял, но сделал вид, что это его не волнует:
— Во-вторых, — продолжил он, — ей просто хочется еще какое-то время хранить верность исчезнувшему особенному пони. Вот когда она убедится, что и вправду осталась одна...
— Ах ты негодяй! — возмутился пегас. — Но теперь-то все встает на свои места.
— Что именно?
— Ты ее обманул. И всегда обманывал. Когда подбил на этот бунт, что оставил Троттингем без защиты и без законной власти. И сейчас обманываешь, когда делаешь вид, что сопереживаешь. Просто хочешь оказаться в нужном месте в нужное время, чтобы охмурить страдающую кобылицу... Знаешь, это просто мерзко.
Теперь настала очередь Робина возмущаться:
— Хей, не суди всех по себе!
— Уверен, и моему Инки ты тоже наплел что-то с три короба о романтике вольной жизни, вот он и остался с тобой!
Робин фыркнул:
— Кто-то просто ревнует, что ему не досталось ни победы, ни Спектры, ни племянника!
Шериф хотел уже нагрубить, но осекся. Разбойник, возможно, неосознанно, но попал в цель: было невыносимо горько испить целых три чаши поражения подряд. И главное, от кого?..
— Скажи мне, благородный Робин Хуф, а сделал ли ты в своей жизни хоть, что-нибудь не для того чтобы потешить свое собственное эго, а безвозмездно?
— Так нечестно, — по-жеребячьи обиделся разбойник. — Я же не помню свою жизнь!
— А и не надо. Допустим, твоя история – правда, и ты и впрямь стал Робином Хуфом волшебным образом. Что ты сделал после этого для других, не для себя?
— Тебе навалял, — нахально усмехнулся разбойник. — А еще спас Дарка от твоих башибузуков, которые хотели его исполосовать розгами за воровство. На которое он пошел еще до знакомства со мной.
Шериф скрипнул зубами. Похоже, битва была вновь проиграна. И как же хотелось молодецким пинком стереть с этой морды мерзкую усмешку! Но пегас понимал, что этим только косвенно подтвердит правоту разбойника и по сути, ничего не решит в итоге.
Едва схлынул гнев, совсем другое понимание посетило бывшего шерифа Троттингемского. Что было бы с Инки, не возьми его под опеку этот глупый, самовлюбленный и совершенно невыносимый пони? Сколько еще одинокий жеребенок бы скитался, как скоро попал бы в тюрьму, в копыта преступников или стражи? Или просто – в беду где-нибудь посреди леса или на опасных дорогах после Долгой Ночи?
— Пожалуй, я должен поблагодарить тебя, — сказал, наконец, Санфлауэр. — За то что ты позаботился об Инки.
Робин как будто и не удивился такой резкой смене темы, будто слышал все мысли пегаса:
— О Дарк Дестроере. Пожалуйста.
— Его настоящее имя – Инки Спринкл.
— Но зваться он предпочитает новым. Уважай его выбор.
Шериф вновь почувствовал закипающий гнев, но совладал с собой:
— Как ни крути, но мы с ним – одна семья... Точнее, осколки семьи.
Он ждал очередной колкости, но Робин Хуф остался серьезен. По крайней мере, настолько, насколько это вообще было к нему применимо:
— Знаешь, пусть Дарк Де... Инки сам решает. Ты – значит ты. А уж если я, то не обессудь.
Санфлауэр вдруг резко прервал разговор и, протянув ногу, заставил Робина остановиться.
— Тихо, — сказал он. — Быстро с дороги.
Сказано это было таким голосом, что разбойник не решился спорить. Оба пони скользнули в придорожные кусты и дальше двинулись уже медленно, стараясь не шуметь.
Спереди, куда ушел остальной отряд, доносились гортанные, грубые голоса, прерываемые понячьими криками.
Робин хотел было рвануть вперед, но бывший шериф снова удержал его:
— Ворвавшись туда сломя голову, ты ничем не поможешь, а только присоединишься к ним.
Осторожно раздвинув ветви подлеска, два жеребца увидели на дороге нескладные фигуры.
Покрытые шерстью, но не аккуратной понячьей, а лохматой и неухоженной. Стоящие на двух ногах и сжимающие в передних лапах грубо сделанные копья. Но главное, сутулые тела и толстые шеи венчали лопоухие и зубастые головы, отдаленно напоминающие собачьи.
Робин и Санфлауэр из кустов видели, как весь остальной отряд, накрытый несколькими сетями, вяжет шайка алмазных псов. Методично, приставляя к горлу каменный нож, выпутывая по одному из сети и привязывая к длинным жердям.
Шериф сжал зубы. Крошка Шейд, огромный и могучий, видимо, решил, что все происходящее — веселая игра. А когда до него дошло, было уже поздно и оставалось только в бессильной ярости болтаться в путах и злобно щелкать клыкастой пастью. Свити Грейп же, снова упившись ягодной настойкой, от резкой перемены положения, похоже, вовсе потеряла сознание.
— Мы разве не поможем? — прошипел Робин вполголоса.
— Тихо! – ответил шериф. — Нас двое, а этих идиотов с дюжину. И это – настоящие разбойники, а не хулиганы вроде тебя. Ты там ничем не поможешь, и только зря погибнешь.
— Ты просто!.. — начал Робин, но пегас его оборвал, заткнув рот копытом:
— Там мой племянник. Последний из нашей семьи, не считая меня. Все еще считаешь, что мне все равно?
Робин, лишь глянув в глаза бывшего шерифа, предпочел покачать головой.
— Давай проследим за ними, — сказал шериф. — Раз их не убили на месте, то явно куда-то отнесут. А значит, мы сможем или отбить их по дороге, или выкрасть ночью.
— У тебя есть план? – оживился Робин.
— Возможно, — глядя вслед бандитам, проговорил шериф, затем повторил, — возможно...
— ...Как глупо попались, это уму непостижимо! – сокрушалась Спектра Блоссом, болтаясь вниз головой.
Впереди и сзади угрюмо топали по лесу два алмазных пса. Все пони были надежно прикручены за все четыре ноги к жердям, которые попарно несли на плечах налетевшие как гром среди ясного неба бандиты.
Действительно, засада была организована мастерски: ничего не подозревающих пони сперва накрыло двумя сетями, а затем, не дав опомниться, из придорожных кустов вылетело с дюжину алмазных псов, вооруженных примитивными копьями и ножами.
— Не волнуйся, — отозвался болтающийся где-то впереди Дарк Дестроер. — Мы в плену, но Робин Хуф — на свободе. И он придет к нам на помощь.
— Мы обречены... — сокрушенно проговорила Спектра, — а у псов появится еще одно блюдо в меню.
Никто из присутствующих не знал, но кристальная пони сейчас вспоминала алмазных псов-налетчиков, что нападали на имперский тракт. Летом и осенью их добычей становился товар, по зимней и весенней бескормице же...
...Спектра никогда не забудет то логово, куда нагрянули гвардейцы после сообщения о пропавших пони. А точнее, о семье переселенцев, что проехали Первый пост, но так и не прибыли в Метрополию. Разоренная телега и уводящие в заснеженные скалы следы не оставляли сомнений в том, кто виновник нападения.
И были еще шансы договориться о выкупе: алмазным псам зимой нужна была еда, а пони всегда с пониманием относились к чужой беде. К сожалению, дикари далеко не всегда понимали, что ни к чему воровать и отнимать, а можно всего лишь попросить.
Надежда угасла лишь тогда, когда Аметист Стар нашла развешенные на просушку разноцветные шкуры с кьютимарками. От содержимого же огромного общего котла несколько новобранцев моментально распрощались с завтраком.
Кристальные пони даже тогда не пролили крови, хотя нескольких гвардейцев сослуживцам пришлось удержать силой. Все пониеды были доставлены к принцу Морнингу Шейду и после скорого суда отправились в глубочайшие шахты, до конца жизни в кандалах добывать кристаллы без надежды увидеть солнечный свет и вернуть свободу...
...И сейчас хотя нехитрый скарб экспедиции моментально стал добычей налетчиков, то что пони тоже были захвачены, говорило о многом.
Из воспоминаний вырвал пьяный голос Свити Грейп:
— Ик! А п-чему весь мир вниз головой?..
— Время для эпичного фейсхуфа, но ноги связаны, — сказала Спектра. — Какая ирония.
— Да ладно тебе! – бодрым голосом сказал Дарк Дестроер. — Робин похож на Родрика Бесстрашного и обязательно нас спасет.
— Кто спасет? На кого похож? – одновременно спросили двое разбойников хриплыми голосами.
Спектра хотела уже крикнуть малышу, чтобы тот не распространялся, но тот, обрадовавшись новым слушателям, начал в красках расписывать похождения «храбрейшего из пони».
Крошка Шейд, до того пытавшийся вырваться, снова жалобно заскулил, прижав уши. Его кровавые подробности уже успели довести. После описанного в подробностях поединка с драконом, где Родрик последовательно сожрал печень, сердце и глаза чудовища, бандиты начали проявлять явные признаки беспокойства.
Кристальная пони же, увидев развешенные уши и обеспокоенные взгляды алмазных псов, решила поддержать малыша:
— Да, наш Робин Хуф – это таинственный Жеребец-в-Маске. И когда он приведет сюда Родрика Бесстрашного, кому-то не поздоровится. Видите, как фестрала корежит при одном упоминании его имени? Это был величайший воин Ночи, пока его не победил Родрик. Теперь он в искупление должен служить нам, друзьям храбрейшего из пони.
Алмазные псы переглянулись и покосились на самого мелкого из банды, который, тем не менее, оставался спокоен:
— Заткнитесь, — прорычал он. — Я не боюсь никакой нахальной понятины!
— Но Шнурок, — возразил какой-то из псов, что нес Крошку Шейда. — Этот... как его... победил дракона!
— Слушай больше понячью болтовню! – тявкнул предводитель.
Подойдя ближе, он заткнул Дарк Дестроеру рот какой-то грязной тряпкой. Вскоре похожие импровизированные кляпы оказались во рту у всех...
...Тем временем неподалеку два припавших к земле пони переговаривались вполголоса:
— У меня идея, — сказал Робин Хуф. — Слышал, о чем говорил Дарк Дестроер? Нам надо разыграть нападение...
— ...Родрика Бесстрашного, — перебил шериф. — Да. Это была любимая игра Инки.
— Так это не он придумал эти страсти-мордасти?
— Он. Ему очень хотелось, чтобы в мире существовал герой, способный победить всех врагов. И спасти всех пони.
Робин Хуф удивленно посмотрел на шерифа, но ничего не сказал, очевидно, не желая сейчас углубляться в расспросы.
Он сбросил на землю свою сумку и начал выкидывать оттуда содержимое. Во многих предметах Санфлауэр со смесью удивления и возмущения узнал столовые приборы и части оформления собственных покоев в замке.
Тем временем на свет появились две матерчатые маски и нарядный красный плащ. Совсем как у Родрика. И тяжелая булава, хотя с виду та с трудом могла поместиться в седельной сумке, тем более незаметно.
— Откуда ты знал, что нам это понадобится? – выдавил ошарашенный шериф.
— Не знаю, — пожал плечами Робин. — Оно сразу зналось.
— Что за чушь?
— Ну ладно, я просто напихал в сумки пару вещей, что плохо лежали.
— И булаву? – недоверчиво переспросил пегас.
— И булаву.
— Не тяжело было тащить?
— Зато пригодилась.
Споря с собеседником, Робин успел натянуть свой зеленый плащ и скрыть черты мордочки под маской. Картину завершил лук и колчан со стрелами.
— Ну вот, — сказал хозяин Шорвудского Леса. — Теперь я — таинственный Жеребец-в-маске. А ты чего стоишь? Одевайся.
Шериф, что-то ворча под нос, натянул плащ и маску, после чего критически окинул себя взглядом и сказал:
— Поверить не могу, что я это делаю... Не спеши. Нам все еще нужен план.
Но на этот раз Робин не уступил:
— Пока ты тут планируешь, Инки, возможно, станет первым блюдом!
С этими словами он поскакал за отдаляющейся бандой, и пегасу ничего не оставалось, кроме как побежать следом.
Впрочем, слова об Инки подстегнули решимость пегаса. Потерять его сейчас стало бы не просто несправедливо и жестоко, но полностью уничтожило бы все то, ради чего боролся Санфлауэр.
...Лагерь бандитов оказался не слишком далеко. Ровно настолько, чтобы его костер нельзя было заметить с дороги. Несколько грязных палаток, сваленные под навесом ящики и мешки (видимо, добыча), да обложенное кое-как камнями кострище с замызганным котлом – вот и все, что бросалось в глаза.
Рядом с большим очагом (который, очевидно, зажигали только по мере необходимости) горел костер поменьше и стоял грубо сколоченный из не обструганных досок стол. Увидев его, Спектра внутренне похолодела: воткнутый в толстые доски позеленевший медный тесак и темные потеки не оставляли сомнений в его назначении.
И хотя разумом она была готова к подобному, понячьи инстинкты моментально всколыхнулись:
«Все-таки пониеды! – мелькнула паническая мысль. — Так, спокойно. Им придется нас развязать, чтобы попытаться разделать... И держитесь тогда, мрази!»
Тем временем псы, покидав добычу на землю, занялись своими делами: кто-то залез в палатку, кинув сумки пони к остальной добыче, кто-то утащился в кусты, а парочка уселась на землю и стала обкалывать края кремневых ножей. Мелкий Шнурок, которого беспрекословно слушались все, отдал распоряжения, а сам же вместе с двумя самыми здоровыми бандитами остался с пленниками.
— Ну че, с кого начнем, Шнурок? – спросил черный всклокоченный пес, стоящий ближе всех. — Сегодня у нас снова свежая понятинка! И попробуй только теперь упустить кого-то!
Спектра почувствовала, как в груди закипает гнев:
«Снова! Ах ты тварь! Начни с меня и сразу узнаешь цену свежачка!»
Другой пес, пегий и с отвратительно висящими брылями, подошел к связанным пони. Похоже, до всех стало постепенно доходить, зачем их сюда принесли, и если бы не кляпы, стало бы довольно шумно.
Спектра почувствовала, как ее приподняли за хвост, и грубая лапа с когтями чувствительно помяла крепкие мышцы на бедре и животе.
Хватка на хвосте разжалась, и пони шлепнулась обратно в пыль.
— Жиловастая слишком, — констатировал пес, отходя.
«Проклятье!» — хотела закричать Спектра, но издала только нечленораздельное мычание.
К Крошке Шейду пес даже не пошел. Дарк Дестроера он сразу пинком отбросил к ногам черного, и тот, не развязывая веревок, просто повесил жеребенка над меньшим очагом прямо на специально предназначенные для этого рогульки. Тот уже успел практически освободить крылья, но все что ему удалось – это беспомощно ими хлопать: летать вниз головой пегасам было сложно, а уж тем более связанным.
Спектра заметила, что жеребенок в полной панике. Еще бы. Судя по всему, самого юного члена отряда твари решили, не мудрствуя лукаво, зажарить живьем.
От чувства собственной беспомощности хотелось взвыть. Спектре приходилось раньше иметь дело с алмазными псами. Обхитрить их или, на худой конец, просто справиться с ними было можно, но путы и кляп не давали шанса.
Кристальная пони почувствовала, что по щекам катятся слезы бессильной ярости. Поднялись из прошлого и нахлынули ледяным потоком воспоминания об отчаянии, когда беспомощно наблюдаешь за гибелью тех, кто тебе дорог...
«Аметист...»
Черный пес начал деловито собирать дрова из поленницы и складывать под висящего Дарк Дестроера. Тот мычал и пытался дергаться, но пониед не обращал внимания. Для него маленький жеребенок был всего лишь едой. Нежным и вкусным куском мяса.
Второй пес, тем временем, подошел к Свити и почесал в затылке.
— Че замер? – спросил его Шнурок.
Пегий промямлил:
— Она эт... в тряпках уся.
— Ну так срежь! Они ей уже ни к чему!
Пес приподнял Свити за жердь. Спектра только сейчас заметила, что на рог единорожки надет какой-то кусок металла, очевидно, блокирующий магию. Последняя призрачная надежда на освобождение таяла на глазах. Правда, движения пониедов были неуверенными. Кроме того, не имело смысла тащить пленников в лагерь живыми, раз их собирались съесть, а значит, шанс на спасение еще был...
Кремниевый нож с треском разрезал латаную-перелатаную мантию. Сорвав оставшиеся от одежды пони лохмотья, пес потыкал в нее когтем, помял бедро и удовлетворенно кивнул. Затем вытащил кляп и, запустив Свити в рот грязные пальцы, осмотрел зубы.
— Годно, — сказал он. — Молодая и мягкая.
Шнурок хотел уже что-то сказать, но тут раздался плач розовой единорожки и невнятное для Спектры бормотание.
— Че она ревет?
— Не хочет в котел, ясно дело.
— А че говорит «не снова»? Ее уже варили?
— Это как так?
Псы синхронно почесали в затылках и снова перевели взгляд на лежащую у их ног розовую единорожку с виноградной гроздью на кьютимарке.
— Эй! – Шнурок пнул Свити в бок. — Че значит «не снова»?
Пони только громче разрыдалась, а Спектра задергалась в путах, пытаясь хоть немного ослабить веревки. Огонь под Дарк Дестроером уже постепенно разгорался, и тот беспорядочно махал крылышками, пытаясь то ли сбить пламя, то ли взлететь. Впрочем, жеребенок делал только хуже, раздувая огонь все больше.
Судя по вспотевшей и искаженной болью голубой мордочке, спину уже ощутимо жгло. Ноздри неприятно резанул запах паленой шерсти.
— Харе сопли пускать! – закричал тем временем Шнурок, сдергивая со стола тесак. — А ну, колись живо, пока я тебя прямо так готовить не начал!
Спектра про себя взмолилась всем высшим силам, лишь бы они дали ей шанс добраться до хищного ублюдка. Тесак взлетел, но опуститься не успел: лапу алмазного пса навылет пробила стрела.
Шнурок с визгом схватился за лапу, выронив тесак, тяжелой рукоятью упавший на ногу черному псу. Визгов прибавилось. Кроме того, прилетела еще одна меткая стрела, поразившая черного пса в плечо.
В следующий миг стрелы полетели потоком...
«Рази этих тварей насмерть, мазила!» — в гневе подумала Спектра.
В лагере чуть не началась паника. Алмазные псы было бестолково заметались, но даже раненый Шнурок смог организовать некое подобие обороны, скрывшись за огромными тушами сообщников. Бандиты похватали плетеные и импровизированные (вроде крышки от котла) щиты и собрались двинуться в направлении кустов, где засел неведомый лучник.
Но в этот самый миг с неба тяжело рухнул еще один пони.
Взметнулся алый плащ, подброшенный могучими крыльями, и среди поднявшегося воя раздался звонкий удар. Один из псов, самый здоровый и носящий понячий шлем гвардейского образца, вылетел из строя. Упав возле того места, где лежали пленники, он судорожно дернул ногой и затих, пуская слюни. На металле шлема красовалась основательная вмятина.
— Трепещите, злодеи, ибо я – Родрик Бесстрашный, храбрейший из пони! – пафосно провозгласил взвившийся на дыбы огромный пегас, и новый удар круглой булавы выбил сознание из еще одного пониеда.
Шнурок, выхватив кривой кинжал, бросился было под брюхо пегаса, но тот быстро опустился на три ноги. Тяжелая булава, описав красивую дугу, вновь свистнула в воздухе.
Спектра тогда подумала, что вожак пониедов отлично смотрится в полете, особенно на фоне красных брызг и целой пригоршни выбитых зубов.
«Будешь теперь только кашкой питаться, скотина!», — недобро подумала Спектра.
— Я выпью вашу кровь и пожру ваши сердцá! – продолжал тем временем крылатый воитель, сея в строю алмазых псов опустошение и панику. — Трепещите перед Родриком Бесстрашным!
Это было уже слишком. Алмазные псы, бросая оружие, с визгами бросились врассыпную. Летящие стрелы еще какое-то время придавали им ускорение, пока визги и вопли «Родрик! Родрик Бесстрашный!» не стихли в чаще.
Крылатый воин в маске подлетел к связанным пленникам, бросив булаву. В первую очередь он сорвал с разгорающегося костра Дарк Дестроера, и перехватил восторженный, несмотря на ожоги и веревки, взгляд зеленых глаз.
«Он и вправду подумал, что за ним пришел Родрик, — со смесью грусти и облегчения подумал скрытый маской Санфлауэр, поддевая ножом путы племянника. — Я все бы отдал, чтобы Инки по-прежнему так смотрел на меня...»
Когда кляп покинул рот пегасенка, тот моментально повис на шее пегаса. Санфлауэр с гневом и жалостью увидел, что голубая шерстка на спине обгорела, как и перышки на маленьких крыльях. И скорее всего, Инки теперь какое-то время не сможет летать.
— Дядя Санфлауэр... – вдруг прошептал пегасенок, не разжимая объятий. — Дядя...
Пегас почувствовал, что сейчас сам совершенно неуместно даст волю чувствам. Но сейчас были не менее важные дела...
— Малыш... – проговорил бывший шериф, ткнувшись мордой племяннику в затылок. — Давай поможем остальным, эти злодеи очень скоро просекут, что их обманули.
Следующей освобожденной оказалась Спектра. Она сдержала рвущиеся с языка язвительные замечания по поводу маскарада и меткости стрелка: только что Санфлауэр и Робин Хуф спасли их всех. Буквально в последний момент.
— Где Робин? – только и спросила она, помогая подняться Свити Грейп.
— Уводит тварей подальше, — отозвался пегас, уже забросивший на спину Инки, после чего обратился к тяжело поднявшемуся фестралу. — Бежать можешь? Надо сваливать.
Крошка Шейд только кивнул, хотя его колотила нешуточная дрожь. Похоже, плен напугал его не меньше, чем Дарк Дестроера. Вот только здоровенному фестралу не у кого было повиснуть на шее. Наоборот, ему пришлось нести впавшую в полную панику Свити Грейп. Розовая пони тряслась как в лихорадке и сквозь слезы что-то бормотала, но вникать не было времени.
Спектра, метнувшись к навесу с добычей банды, подхватила сумки и забросила на Крошку Шейда в дополнение к Свити. Тот все понял без слов, а заодно отвлекся от безотчетного страха, что охватил его от запаха горелой шерсти и перьев.
Шериф, проводив взглядом убегающих пони, взял горящую ветку из костра, на котором чуть было не распрощался с жизнью Инки Спринкл. Оглянулся на судорожно цепляющегося за спину племянника. Тот, шмыгнув носом, только кивнул...
Уже улетая прочь, шериф слышал, как с гудением взвилось пламя, уничтожая лагерь, запасы и добычу банды. Лесного пожара можно было не опасаться: дождь прошел всего пару дней назад, и лес вокруг стоял свежий и немного влажный.
Но на сердце пегаса было легко. Тяжкий груз, который с самого Троттингема лежал на душе, пропал без следа...
Спектра Блоссом потом с содроганием вспоминала эту бешеную скачку. Сперва по лесу, потом по дороге. Вскоре на дорогу снизился Санфлауэр с Инки на спине, а еще через какое-то время кавалькаду нагнал Робин Хуф, уже избавившийся от маски.
Пони скакали галопом, пока оставались силы, затем шли и снова бежали, пока солнце не спряталось за верхушки деревьев. Они не знали, но алмазные псы в это время с не меньшим рвением неслись в противоположную сторону.
— Все, баста, — сказала Спектра Блоссом, заметив неподалеку ручеек и старое кострище рядом. — Привал. А то скоро уже стемнеет.
Возражений не последовало. К счастью, в сумках псы хоть и порылись, наведя там полный беспорядок, но пропали только деньги и какая-то мелочь, а еще бочонок с настойкой Свити Грейп.
Спектра же, копаясь в собственных седельных сумках, с ужасом обнаружила, что пропал медальон с портретом Грина Васаби. Золотой, а значит, имеющий ценность для бандитов...
— О нет, — прошептала Спектра, раз за разом перетряхивая вещи. — Нет-нет-нет, только не это... Грин...
На глаза навернулись слезы, но пони сдержалась. Последняя ниточка из прошлого потерялась, но не возвращаться же было из-за нее в логово бандитов? Мало того, что можно нарваться на копье и оказаться в котле, так еще не хватало и привести пониедов к новому лагерю. Два раза на трюк с Родриком Бесстрашным Спектра бы не поставила...
Бывший шериф, почувствовав движение рядом, оглянулся и увидел Робина Хуфа, что топтался на месте, явно не зная, что сказать.
— Что? – спросил пегас, разрывая упаковку походной аптечки, где лежали снадобья в том числе и от ожогов. — Хочешь помочь, поддержи малыша. Я должен выдернуть черенки поврежденных перьев.
Инки Спринкл только вздрогнул при этих словах, но не двинулся с места.
— Проклятые шавки, — сказал он со слезами в голосе. — Я теперь не смогу летать!
— Сам раздул костер, когда жужжал крылышками, — бросил Робин.
Инки Спринкл посмотрел на него, и зеленые глаза заполнились влагой. Резко отвернулся и уткнулся в крыло дяди, что отгораживало его от леса, прикрывая от холодного воздуха.
В следующий момент голова Робина дернулась от подзатыльника, нанесенным магическим полем Свити, что молча лежала на земле и неодобрительно косилась на земнопони. Ее мордочку перечеркивали дорожки от слез, а нервная дрожь еще не до конца прошла, но в глазах уже явственно читался праведный гнев на легкомысленного болтуна.
Санфлауэр же сказал:
— Даже если бы ты был невиновен, а это не так, принцесса посадила бы тебя под замок за один только твой поганый язык, шут гороховый.
Несмотря на это, Робин не сдался:
— Смех — один из элементов Гармонии! – заявил он, торжественно подняв копыто. — Сама принцесса Селестия так учит!
— Смех — элемент Гармонии при условии, что не задевает ничьи чувства, идиот, — буркнул шериф, успокаивающе поглаживая всхлипывающего племянника. — Успокойся, Инки, все черенки целы, а значит, новые перышки отрастут. Будешь летать даже лучше чем раньше.
Робин смущенно отошел, не найдяя, что ответить, и только услышал, как Санфлауэр буркнул под нос:
— Элемент смеха ему, ну надо же, а Спектра тогда кто? Элемент Честности? Абсурд!..
...Спектра, услышав краем уха перепалку, утерла копытом пот и посмотрела на остальных. Санфлауэр внимательно осматривал обожженную спину Инки Спринкла и взъерошивал обгоревшие перья, Свити Грейп просто лежала без сил на земле, отвернувшись от всех и сжавшись в комок. Крошка Шейд стоял рядом с костром и выглядел относительно спокойно: не похоже было, что даже запыхался.
Робин Хуф же стоял совсем рядом, и на его морде снова играла успевшая набить оскомину нахальная усмешка. Не сказать даже «торжествующая».
— Э... — промямлила Спектра, потом вспомнила об одной важной вещи. — Робин, я совсем забыла поблагодарить тебя и Санфлауэра за наше спасение... Вы здорово придумали, разыграть перед псами этот спектакаль. В общем... спасибо вам. Если бы не вы, нас бы уже переваривали эти пониеды.
Робин просиял, видимо, услышав именно то, что хотел:
— И теперь, о прекрасная кобылица моего сердца, ты должна стать моей особенной пони... – сказал он тихо, чтобы остальные не услышали.
— И не мечтай, — сказала Спектра машинально, хотя сейчас, когда кризис миновал, тело с новой силой затребовало свое.
«А ну, на место легли, гормоны!»
— Но я же тебя спас! – не отступался земнопони.
Спектра опустила уши и отвела взгляд, чувствуя себя донельзя неловко:
— Я всей душой благодарна, и теперь в долгу у тебя. Но это не значит, что я в полном твоем распоряжении.
Мордочка Робина приняла умоляющее выражение:
— Неужели я не заслужил награды за этот подвиг? – спросил он. — Такой скромной, как немного благосклонности спасенной кобыледи?
Спектра тяжело вздохнула и подняла взгляд.
— Ладно... Подойди поближе.
Робин Хуф тут же вскинулся и с улыбкой сделал пару шагов вперед.
Кристальная пони подалась навстречу и нежно поцеловала спасителя в щеку, чем вызвала легкий румянец на гнедых щеках. И на собственных.
— Спасибо за спасение, Робин Хуф, — с улыбкой сказала она и хотела уже отстраниться, но не тут-то было.
Робин Хуф обнял ее копытом и притянул к себе.
— В этот раз одним поцелуем ты не отделаешься! – сказал он громче, чем следовало, и все ошалело уставились на обоих.
— Фу, гадость! – сказал Дарк Дестроер и отвернулся.
У Спектры голова закружилась от нахлынувших ощущений. Казалось, собственное тело предает имперского гвардейца, и, по сути, так и происходило. Но кристальная пони, сделав над собой колоссальное усилие, вывернулась из объятий Робина, и громкий чмок губами пришелся в пустоту.
— Ты лучше скажи, почему не стрелял на поражение? – спросила она, отходя на пару шагов. — Эти пониеды заслуживали смерти!
Бровь Робина Хуфа выразительно поднялась.
— А я думал, то, что ты говорила мне про неприемлемость убийства, относится ко всем разумным расам, не только пони. Я неправ?
Спектра, почувствовав жгучую волну стыда, опустила взгляд. Возразить было нечего.
Подал голос бывший шериф Троттингемский, неверно истолковавший этот жест:
— Я попрошу принцессу вас повенчать, а потом уже наказать по всей строгости закона.
— О, стихии, за что, — простонала кристальная пони. — Ложитесь спать все, до Кантерлота еще скакать и скакать! Санфлауэр, подежуришь первым? Все равно перевязываешь Дарка...
— Инки, — буркнул вдруг пегасенок. — Пока не покрашусь обратно, можете звать меня Инки. Так и быть.
Бывший шериф почувствовал, как в груди разливается волна мягкого тепла. Он как раз выдернул первое обгоревшее перышко, и то, что вздрогнувший племянник не издал ни звука, переполняло сердце пегаса любовью и гордостью...
Ночью внимание шерифа привлекло тихое всхлипывание.
Он кинул взгляд на спящий лагерь и заметил, что Свити Грейп, лежа в сторонке, характерно вздрагивает под одеялом. Пегас хотел было уже повернуться обратно, но заметил, что в перерывах между рыданиями пони прикладывалась к фляге. Видимо, та каким-то чудом уцелела во время нападения алмазных псов.
Пегас нахмурился и подошел к единорожке. Та, захлебываясь беззвучными слезами, судорожно цеплялась за флягу словно за соломинку. В перерывах между рыданиями она судорожно глотала пахнущую сивухой жидкость, чуть ли не давясь.
Шериф уже знал, что бывшая монахиня готовила свою настойку магией прямо в бутылке или в бочонке, после чего сама же ее и потребляла.
Сердце сжалось при виде доброй, заботливой пони, что пыталась утопить в спиртном... что? Впрочем, пегас на личном опыте знал, что алкоголь никогда не был выходом. Не был он даже бегством, потому что, как ни крути, нельзя убежать от себя, как бы банально это ни звучало.
Санфлауэр знал это по себе: после всех невзгод Долгой Ночи и Манифестации он еще держался, но когда пропал Инки, то просто сорвался. К счастью, ему хватило силы воли выйти из недельного запоя и полностью посвятить себя долгу. Единственному, что как тогда казалось, осталось в жизни.
Свити Грейп неверным движением собралась сделать очередной глоток, но сильное темно-серое копыто вдруг решительно вырвало флягу из магического поля.
— Тебе это не нужно! – раздался решительный голос Санфлауэра.
Свити уже хотела возразить, но Санфлауер продолжил:
— У тебя есть то, что поможет тебе забыть страхи прошлого, — бывший шериф указал в сторону костра, вокруг которого обессилено спали остальные члены отряда. — У тебя есть друзья, твоя вторая семья, и их любовь поможет тебе победить прошлое, а не эта дрянь!
С этими словами фляга улетела в кусты, отправленная туда резким движением серой ноги.
Свити еще какое-то время смотрела вслед посудине, потом перевела взгляд мокрых глаз на пегаса...
В следующий миг Санфлауэр едва устоял на ногах, когда розовая единорожка бросилась к нему на шею, заходясь в рыданиях и сбивчиво рассказывая о том, что каждую ночь является ей в кошмарах. И о том, что только алкоголь позволяет ей забываться каждый вечер...
Санфлауэр, пытаясь не показать переполнивших его чувств, обнял единорожку, помог ей лечь рядом с собой на спальник и сказал:
— Все хорошо. Все осталось там, в прошлом. Спи. А я постерегу.
Свити, инстинкивно прижимаясь к теплому боку пегаса, с новой силой расплакалась:
— Нет, нет, они снова явятся, снова будут делать это со мной!
Пегас накрыл розовую пони крылом и решительно пообещал:
— Пока я здесь — они не посмеют. Честное слово.
Свити еще пыталась что-то объяснять, что плен у алмазных псов пробудил слишком страшную память, заставив кошмар прорваться даже сквозь алкогольное забвение...
Шериф прервал ее, мягко дотронувшись копытом до розовых губ:
— Тихо, Свити. Попробуй заснуть. Я буду рядом до самого рассвета. Обещаю.
Единорожка еще какое-то время смотрела шерифу в глаза, потом во влажном взгляде мелькнула надежда, и в следующий момент она, свернувшись комочком, устроилась под крылом, по-жеребячьи прижавшись к теплому боку пегаса...
...Утром проснувшаяся первой Спектра обеспокоенно вскочила. Почему Санфлауэр ее не разбудил? Что-то случилось? Или просто уснул на посту?..
Быстро оглядевшись, кристальная пони увидела, как бывший шериф Троттингемский с нежностью смотрит на безмятежно спящую под его крылом розовую единорожку. Их взгляды встретились в предрассветных сумерках, и Спектра впервые увидела на морде бывшего шерифа робкую улыбку.
Радужный Рыцарь не знала и даже не догадывалась, но это была первая искренняя улыбка Санфлауэра после Манифестации Голодного Леса...
Спектра тоже улыбнулась и благодарно кивнула бывшему врагу. Здесь, сейчас, перед ней предстал какой-то другой, новый шериф Троттингемский, доселе незнакомый.
Очень хотелось верить, что именно этот шериф – настоящий. Тот самый, с картины Алоиза фон Федершверта.
Вскоре пробудился остальной отряд.
Последней открыла глаза Свити Грейп, и Спектра была безумно счастлива не видеть на миловидной розовой мордочке следов жестокого похмелья. И еще то, что при единорожке больше не было неизменной фляги с хмельной отравой.
Перед тем, как отправляться в путь, бывшая монахиня вновь призвала свою странную магию исцеления. И хотя новые перышки у Инки Спринкла не выросли, по крайней мере, мучительные ожоги на спине пропали.
Жеребенок тогда обнял Свити, благодарно тыкаясь мордочкой, хотя до того всегда избегал «понячьих нежностей». Робин Хуф тогда явно хотел что-то сболтнуть, но, получив тычок от Спектры, прикусил язык в прямом и переносном смысле.
Дорога на Кантерлот пока была пустынной. Ярмарок в Троттингеме давно уже не было, на дворе стоял сезон сбора урожая, а транзит в Кристальную Империю прекратился.
Цокая по дороге делать было нечего, и сейчас, когда пони отдохнули и отошли от шока, постепенно вновь завязался разговор:
— Санфлауэр, тебя я тоже должна поблагодарить, — сказала Спектра, идя рядом с бывшим шерифом. — Спасибо, что спас нас.
— Пожалуйста, — отозвался пегас, на спине которого ехал непривычный к долгим пешим переходам Инки Спринкл и самым нахальным образом дремал. — И можешь меня не целовать. Не забывай, что я веду вас на суд принцессы.
— Не забываю. И все же, мне кажется, что вчера я увидела другого Санфлауэра, нежели знал окружающий мир до того.
— Не обольщайся. Это не помешает мне предать вас всех суду. Долг превыше всего.
— Всего? – переспросила Спектра, взглядом показав на пускающего во сне пузыри Инки Спринкла.
— Почти всего, — помедлив, поправился шериф.
Спектра кивнула с улыбкой и сказала:
— Нам всем несказанно повезло, что Инки всегда рассказывал окружающим приключения...
— ... Родрика Бесстрашного, я знаю, — перебил шериф. — Он так называл моего тестя, своего отца. Это была их любимая игра. Причем я думаю, что Грей Фезер любил эту веселую бузу не меньше, чем Инки Спринкл. Но кровавых подробностей тогда было, понятное дело, меньше.
Кристальная пони заметила, что серый пегас вновь мрачнее тучи, и ассоциации навевает не с подсолнухом, а, как и в первый раз, с громом и молниями.
— Ты думаешь о родителях Инки? – тихо спросила Спектра, чтобы ненароком не разбудить пегасенка болезненной темой.
— Нет... Не только, — задумчиво качнул головой шериф. — Пожалуй, мне нужно кое-что сказать тебе, Спектра Блоссом. Кое-что личное.
Оба пони не видели этого, но шедший позади и вроде бы непринужденно болтающий с Крошкой Шейдом Робин навострил уши.
— Личное? – переспросила кристальная пони.
Внутренне она снова приготовилась давать от ворот поворот не в меру настойчивому жеребцу. Признаться, ее уже порядком утомили эти попытки охмурения, о чем она и намеревалась сказать. Каждому из претендентов.
— Я хотел бы извиниться, — сказал вдруг Санфлауэр, глядя в глаза Радужного Рыцаря, — за свое недостойное поведение в замке Троттингем.
На мордочке Спектры Блоссом появилось удивленное выражение:
— Даже так? Что это вдруг?
— Я краем уха слышал разговор о твоем особенном пони... В свете того, что случилось с Кристальной Империей, с моей стороны было верхом бестактности проявлять настойчивость относительно недавно овдовевшей кобылы.
Спектра отвела взгляд и опустила уши. Она раз за разом убеждала себя, что не все еще потеряно, что есть призрачный шанс увидеть снова любимого жеребца... Но шериф говорил так, будто Грин Васаби был уже мертв.
Шериф тем временем продолжил:
— Я не понаслышке знаю, что значит потерять близких... И хотя это не помешает мне исполнить свой долг по прибытию в Кантерлот, я искренне сочувствую твой беде и самоустраняюсь от гонки за твое сердце.
Спектра Блоссом только кивнула, не в силах поднять взгляд повлажневших глаз. Слова шерифа заставили главный страх имперского гвардейца вновь вылезти с задворок души, куда тот был тщательно загнан. Но в то же время Спектра была благодарна этому пегасу за то, что тот с пониманием отнесся к ее принципам...
...Когда маленький отряд сделал привал, чтобы пообедать, Робин подсел к Спектре, что задумчиво уплетала свою порцию в стороне от всех, и спросил:
— Спектра, скажи, почему ты звала Аметист ночью?
Кристальная пони чуть не поперхнулась похлебкой из овощей и даров леса:
— Что?! Когда?
— Предыдущей ночью. Я долго не мог уснуть, а ты ворочалась и звала ее.
Спектра проглотила и, вздохнув, отложила ложку.
— Не обращай внимания, — буркула она.
— Как же мне не обращать внимания не то, что моя особенная пони чуть не плачет во сне? – спросил земнопони.
При этом в глазах его читалось такое искреннее сочувствие, что Спектра забыла даже рассердиться на «особенную пони» из уст Робина Хуфа.
— Что ты можешь знать?
Нахальная улыбка земнопони изменилась, и Спектра с крайним удивлением увидела понимание в голубых глазах.
— Только то, что вижу, — тихо проговорил Робин и положил копыто на плечо Радужного Рыцаря.
Та только вздохнула.
После слов бывшего шерифа, разбудивших старые страхи, ей до смерти хотелось кому-то выговориться. Как Грину Васаби когда-то.
— Помнишь мою историю, рассказанную как-то вечером? – спросила, наконец, Спектра, и Робин кивнул. — Там... все не так закончилось. Аметист Рейн погибла там, и ни я, ни Шнайдер не успели ее спасти. Я – потому что не защитила, а Шнайдер – потому что спас меня, а не ее.
— Ты винишь себя? – перебил Робин. — Ты не виновата. И Шнайдер тоже не виноват. Порой с хорошими пони случаются плохие вещи... Можешь сколько угодно смеяться надо мной, но я знаю, о чем говорю.
— Шнайдер спас меня, чтобы ночью спать спокойно, — зло проговорила Спектра, но ей и самой показалось, что в этом утверждении совершенно не хватает искренности.
— Уверена? – переспросил Робин и склонил на бок голову. — Кого ты сейчас убеждаешь? Себя или меня?
— Наш... квод вскоре после этого перестал собираться вместе, — продолжила рассказывать Радужный Рыцарь, сама поражаясь таким откровенностям. — Потому что каждые дружеские посиделки вскоре превращались в поминки по Аметист. Из-за меня.
Воспоминания, подстегнутые страхами и состоянием тела, заставили Спектру вдруг податься вперед, желая обнять этого жеребца и дать волю чувствам. Сейчас даже не имело значения, что тот наверняка воспользуется ситуацией и распустит копыта...
...В любимой забегаловке рядом с центральной площадью Метрополии за столом сидят три пони, а четвертый стул задвинут. Шарп Сайт, жмущаяся к нему Сноу Лили и сидящая особняком Спектра Блоссом. На столе стоит с десяток бокалов из-под вина со специями.
Она только что сказала друзьям, что теперь не будет знать покоя, пока не отомстит виновнику гибели подруги. И если чудовище из древнего храма погибло, то бросивший поняшу в беде старый грифон все еще портит воздух Империи. И более того, пользуется покровительством принца Морнинга Шейда.
— Спектра, — говорит жеребец. — Ну так же нельзя. Да, нам всем не хватает Аметист. Но я уверен, что она...
— Не смей говорить, что она бы сказала или сделала, — перебивает кобылица. — Тебя там не было. Никого из вас! Он бросил ее, ясно? И не дал мне ни спасти ее, ни умереть рядом с ней.
— И тогда мы бы оплакивали вас обеих? — тихо спрашивает Сноу Лили.
Спектра прикусывает губу. Подруга права, но стоит вспомнить сомкнувшиеся на теле грифоньи лапы и скорый грохот взрыва, в котором тонет отчаянный крик Аметист Рейн...
— Я никогда его не прощу, — говорит радужногривая пони. — И не успокоюсь, пока его с позором не вышвырнут из дворца! Или меня. Так как себя я тоже никогда не прощу, потому что не смогла его остановить там!
— Спектра, — ласково говорит оранжевый жеребец. — Не пора ли отпустить Аметист с миром?
— Я не смирюсь!
— Мы говорим об этом каждый раз, когда встречаемся.
— В таком случае, можно больше не встречаться, — зло бросает Спектра. — Раз вам все равно.
Сноу Лили прячет мордочку в копытах и всхлипывает. Шарп Сайт ее обнимает и укоризненно смотрит на зеленую пони:
— Что ты такое говоришь, Спектра? Мы ведь были кводом и табуном. Делили на четверых все: хлеб, невзгоды, сражения и любовь.
— Видимо, Аметист была той, что связывала нас всех, — говорит Спектра, вставая.
— Подожди... — начинает было Шарп, но воительница останавливает его жестом:
— Прости, но я... хочу побыть одна. Если что, вы знаете, где меня найти: я переехала к Грину на прошлой неделе.
С этими словами она выходит из заведения, стараясь не слушать доносящиеся оттуда всхлипывания Сноу Лили и тихий, успокаивающий голос Шарпа Сайта...
Чувственный порыв подавшейся вперед кристальной пони вдруг остановило гнедое копыто.
— Нет, — сказал разбойник. — Ты сейчас сама не своя. А я, вопреки словам шерифа, вовсе не конченый мерзавец, чтобы играть на чувствах друзей.
Спектра, изумленно моргнув, снова посмотрела собеседнику в глаза, и на мгновение перед ней вдруг предстал совсем другой Робин Хуф. Серьезный. Взрослый.
Впрочем, наваждение быстро рассеялось прежней глуповатой и нахальной улыбкой:
— Видишь, я же говорил, что ты раньше или позже сама бросишься в мои объятия. Вопрос времени.
С этими словами земнопони развернулся и пошел прочь. В каждом его движении было видно такое самодовольство, что Спектра подавила желание запустить вслед остатками обеда.
— Наглец! – наконец, выдавила она и, отвернувшись, стала резкими движениями доедать чуть подостывший суп.
Радужный Рыцарь уже давно так не злилась на саму себя. И как она могла так поддаться сиюминутным эмоциям?!
Впрочем, это объяснялось ее текущим состоянием, по крайней мере, Спектра была в этом твердо убеждена.
А впереди еще ждал Кантерлот...