Чудо примиряющего очага
Глава 3. Немного о психологах
– Самое странное в этих ребятах – они никогда не сдаются...
Чайка и Смуф Лайты ждали поезда на Кантерлотском вокзале. Вокзальные часы показывали уже без десяти одиннадцать. Уже скоро. По очереди зевая, брат и сестра шутили и смеялись. Солнечный день вступал в свою полную силу и лучи светила Селестии начинали несвоевременно по-летнему греть их шёрстку в местах, куда они попадали. Искрящийся самоцветами снег, мягко опускался на их носы, на её шляпу, на его уши. Нарядные пони сновали туда-сюда, пронося с собой мандарины в седельных сумках, пахло корицей и цветами. Атмосфера становилась как можно радостней и веселее. В конце концов, наступил тот момент, когда уже не могло не произойти того, что должно было произойти. И вот уж в Смуф Лайт полетел первый снежок.
Однако внутри у единорожки всё было не так празднично и радостно. Сейчас она думала в основном только об одном – как она даст выступление в городе, в котором в своё время обидела столько пони, которые, конечно же, ничего не забыли. Трикси, Великая и Могучая должна вновь выйти на сцену, но в этот раз она устроит совсем другое, абсолютно новое представление! Однако она должна будет сделать это с ним. Со своим дорогим малышом. С тем жеребёнком, с которым в её существование полгода назад ворвался смысл, раскрасил всё в пёстрые краски, смёл паутину одиночества и подарил ей жизнь и любовь. Теперь она была не одна. Теперь и он не был один. Он нашёл свою сестру Смуф Лайт! Только у Смуф Лайт было нечистое прошлое. И это прошлое неминуемо возвращалось. Вот уже через пять минут они сядут на экспресс, который повезёт её прямо навстречу ему.
Она вспоминала свой сегодняшний ночной кошмар.
— Ты не тронешь его! – кричала Смуф Лайт.
— Ещё как трону, — скривилась Трикси. – Ещё как трону! Он – твоя обуза. Честь и слава ещё ждут тебя. И я помогу тебе от него отделаться…
— Я не позволю тебе!
— Ну, это раньше надо было думать, а теперь одной памяти обо мне достаточно, чтобы уничтожить твою как ты её теперь называешь любовь. Мне даже ничего не придётся делать. О тебе позаботятся твои старые знакомые.
— Принцесса Луна! Помогите мне! Зачем Вы отправляете меня в Понивиль? Если меня узнают, и вскроется правда о том, кем я была на самом деле, Чайка никогда не сможет мне этого простить! Пожалуйста, не делайте этого!
— Принцесса Луна хочет, чтобы ты встретилась со своим кошмаром, — сухо ответила Трикси вместо Луны, — и я абсолютно с ней в этом солидарна, — жестоко улыбнулась Великая и Могучая.
Смуф Лайт тогда проснулась в ужасе, чуть не вскрикнула, с ней проснулся и Чайка, лежащий в её объятиях.
— Что с тобой, сестрица?
— Нет, ничего, — медленно отвечала та, – Просто плохой сон.
— А о чём? Расскажи! Луна говорила, что если расскажешь, то станет легче, — прошептал Чайка.
— О… — задумалась Смуф Лайт, — О мантикорах. Меня так напугали мантикоры, которых нам вчера показала принцесса в Вечносвободном лесу, что они мне привиделись во сне.
— Скажи мантикорам, что если они придут ещё раз пугать мою сестру, я приду и проучу их, — серьёзно сказал Чайка.
— Хорошо, так и поступим, — заставила себя улыбнуться Смуф Лайт и аккуратно погладила брата копытом по гриве. – А теперь давай спать. Прости, что разбудила тебя, сладенький мой.
Смуф Лайт отчаянно пыталась заснуть, но после голосов в покоях принцессы и этих кошмаров так и пролежала бездвижно остаток ночи. По просьбе Луны, они должны были выспаться ночью, чтобы отправиться в Понивиль днём. Но у Смуф это так и не получилось.
Из её размышлений вывел очередной снежок попавший ей прямо в рог.
— А ну иди сюда, защекочу! – смеясь, кинулась она на своего брата.
Но даже когда она смеялась и играла с братом, она не могла справиться с ужасом той сцены, которая неотвратимо приближалась к ней.
С прибывшего поезда, помимо прочего ряженого народа, сошёл лавандовый единорог с гладко уложеной гривой шоколадной масти, с фиолетовым шарфом. Кроме шарфа на единороге была шерстяная попона в цвет его гривы, которая закрывала его до самых копыт. А ещё у этого единорога были удивительно мягкие и добрые зелёные глаза. Он проходил мимо барахтающихся в снегу брата и сестры, только умилённо улыбнулся, но вдруг заметил, что рядом с ними стоит собранный чемодан.
— Извините, мисс, — дотронулся он до её плеча, — мне кажется, или Вы собирались садиться на поезд?
Смуф Лайт обернулась к нему и встретилась с его взглядом, и как будто, какой-то тёплый лучик от этого его взгляда проник в её душу прямо через немигающие глаза.
— Действительно, — пробормотала она, чувствуя, как все её страхи внутри начинают сами по себе рассеиваться, — сэр, Вы очень наблюдательны и добры. Мы и в правду заигрались! Пойдём, Чайка.
— Вам не нужна помощь? — улыбнулся единорог.
— О нет, спасибо! – поклонилась ему Смуф Лайт. – Почему Вы решили, что она мне нужна?
— Ох, простите, — улыбнулся он и посмотрел в землю, замявшись. — Это трудно объяснить, мне просто почему-то так кажется. У Вас глаза какие-то грустные что ли. Вы уверены, что мне не нужно Вас проводить?
Она помолчала секунды три. “я же не выгляжу несчастной, с чего бы это мои глаза “печальные”? Уже не такой чтоб уж прям и молодой, а подхалим… Да и чем он мне поможет?” — промелькнуло у неё в голове.
— Сэр, уверяю Вас, что не нужна. Покорнейше благодарю, с наступающим! — стараясь поскорее отделаться от нового знакомого, Смуф Лайт уже даже подняла магией свой чемодан и, кивнув Чайке в сторону прибывшего поезда, направилась к нему.
— В таком случае возьмите это. И никогда не снимайте, ради меня, — не отставал много о себе возомнивший единорог и протянул ей кулон-кристалл.
— Не стесняйтесь — он совсем не дорогой и у меня таких ещё много. Просто если Вам понадобится помощь, он принесёт удачу и приведёт судьбу Вам на выручку. И тебе, мой друг, один, — улыбнулся он Чайке и протянул ему такой же бледно-голубой кристалл на верёвочке.
Решив, что от назойливого встречного легче будет отделаться, просто сделав, что он хочет, она кивнула и надела кулон на шею.
— Спасибо Вам, сэр! Мне нечего Вам подарить сейчас, — смущённо улыбнулась она и отвела взгляд, — но если мы когда-нибудь ещё встретимся, я не останусь в долгу.
— Не стоит, — проговорил он своим спокойным и слегка приглушённым голосом, — С наступающим праздником, и счастливой дороги!
Помахав копытом весёлой парочке вдогонку, единорог пошёл по направлению к улице Света, разумеется, чтобы прямо по ней добраться до дворца. Он с наслаждением вздохнул, и улыбнулся – жизнь удалась. Очень скоро, он увидит её вновь… Он обязательно покажет, и она обязательно оценит...
— А вдруг я уже совсем опоздал? В любом случае это была не моя вина. Я ничего не мог сделать и не мог предупредить, — размышлял Консенс, перебегая от мысли к мысли. — Спасибо отцу, я никогда не забуду того, что он для меня сделал...
И в этот момент жеребятня пробегавшая мимо случайно толкнула нашего задумавшегося незнакомца, тот не удержался и, потеряв равновесие, шлёпнулся прямо на дорогу. Он в испуге вскочил и начал внимательно осматривать передние ноги в месте ушиба.
— Хвала Селестии и её небесам! – закрыл он глаза, успокоившись и выдохнув, – Будет лишь синяк… Всего лишь синяк…
Когда упомянутый единорог поднялся по дворцовой лестнице и вошёл в тронный зал, он не узнал его. Сейчас он больше походил на сияющий красотой и убранством ларчик, музыкальную шкатулку. Солнечный свет под почти прямым углом бил в витражи, чем создавал причудливое сочетание красок, огней и какого-то праздничного уюта. Он сравнил про себя эту обстановку с атмосферой древних библиотек, где мудрые отшельники годами трудились в благословенном одиночестве. Все пони занимались своими делами, никто даже не обратил внимания на вошедшего. Единорог стоял в изумлении и думал, что же ему делать. Такое чувство, что его не ждали, однако никто не хотел его задерживать или расспрашивать. Он подошёл к одному из витражей и полюбовался через розовое стекло на вид, открывающийся из тронного зала. Играющие в снежки жеребята, их беспокоящиеся мамы… Кто-то мягко дотронулся копытом до его спины. Он обернулся.
— Ох, простите! Я не хотела Вас напугать. Добрый день, мистер Консенс! – воскликнула белая единорожка с розовой, как облака в свете закатного солнца, гривой, — принцесса будет занята до шести часов вечера, а потом она с радостью примет Вас в своём кабинете!
— Покорнейше благодарю, — улыбнулся расстроенный и одновременно удивлённый единорог, — но, позвольте, кто Вы и откуда Вы меня знаете?
— Квазар Шайн, к Вашим услугам, — мило улыбнулась единорожка и поклонилась, — личный психолог принцессы Селестии. Она попросила меня встретить Вас и поговорить с Вами, пока её не будет. В мои обязанности на сегодня входит сделать так, чтобы Вы чувствовали здесь как дома и наслаждались нашей атмосферой. А делать пони счастливыми – это моя первая обязанность, как психолога…
— Погодите-ка, личный психолог принцессы? – недоверчиво покосился на неё Консенс. – Тут что-то не так. Во-первых, я никогда не слышал о такой должности, ну а, во-вторых, не думаю, что принцесса может нуждаться в психологе.
— К сожалению, Вы ошибаетесь, — грустно улыбнулась она. – Я думаю, Вы многого о ней не знаете. Но, так или иначе, я думаю, Вы задержались. Принцесса ждала Вас рано утром. А потом она оказалась занята. У Вас всё хорошо? – дотронулась она до него. – Просто такое чувство, что Вы вошли в лёгкий ступор…
— Нет, всё хорошо, я просто вспомнил причину задержки. Сегодня поезд остановился из-за того, что на рельсы с огромной высоты упало странное животное, поносящее всё вокруг. Наверное какая-то летучая обезьяна из Вечнодикого леса. Она на удивление быстро оклемалось и убрела в сторону чащи, и… В общем, это было странное зрелище… Я бы не хотел вдаваться в подробности, какими бы невероятными мои слова не звучали. Диспетчеры решили отменить проезд в это утро, поэтому пришлось ждать несколько часов.
— Действительно необычно, — сказала единорожка, покивав в знак солидраности, — Чего же мы стоим почти что в дверях? Пойдемте в кофейню посидим, поговорим. Чур, я угощаю.
— Идет, — дружески улыбнулся Консенс. — Я в долгу не останусь.
Мимо окна с криком проносились табуны одетых в разноцветные шарфы и шапки жеребят, то и дело в окно попадали снежки. Кофейня “Банановый рай” готовилась к празднеству, то и дело открывалась и закрывалась входная дверь, задевающая дверной колокольчик. Пони приносили стулья, продукты, сидр. Все были заняты и поэтому в натопленной гостиной никто не обращал внимания на одинокую парочку у окна, которая заказала себе только две чашки кофе, один со сливками и сахаром, другой с банановым ликёром. И парочке этой было очень хорошо. Они смеялись.
— И как же Вы тогда объяснили своим однокурсникам, что можете так долго не спать ночью? — улыбаясь, прищурилась единорожка.
— А так и было, — отхлебнул он из своей чашечки кофе, — они долгое время на полном серьёзе верили мне, что я вампир, — сделал он серьёзную морду, но секунду спустя, двое уже снова рассмеялись.
— Знаете, с Вами очень легко. Мы с Вами разговариваем всего минут десять, и я рассказал Вам уже очень многое. И кажется, я могу доверить Вам ещё больше. В Вас виден мастер своего дела. Простите, я смутил Вас, это просто профессиональная солидарность, — слегка смущённо улыбнулся Консенс, а про себя добавил: если конечно Вы не лукавили насчёт своей должности.
— Я хотел лишь сказать, что я тоже психолог… э... семейный, да. И должен отметить, Вы очень хорошо поработали над собой, я почти Вас не знаю, а уже не боюсь Вам доверять, вот я к чему.
Психолог ободряюще улыбалась, пока Консенс неуклюже пытался завуалировать комплимент. “А он весьма интеллигентен и робок, — отметила та про себя, — будто кузен Понидикт из “Пятнадцатилетнего морикана. Только он, определённо, не труслив, в отличие от того энтомолога. Такой точно не проводит свободное время в кабаках Поньтанты. Но это было очевидно с самого начала. Всё же он князь”. Она смотрела в пол, пока слушала его, и, улыбаясь, как-то машинально начала кивать головой:
— Нет всё хорошо, — спокойно сказала Квазар Шайн, — Вы можете совершенно не стесняться, ибо ничем не сможете меня обидеть.
— И Вы никогда-никогда не обижаетесь? — восхитился единорог.
— Никогда-никогда, — смеясь, как-то даже ласково подтвердила единорожка.
— А почему так? Как у Вас получается никогда не обижаться? — серьёзно спросил Консенс. — Для нашей профессии — Вы настоящая находка! Одно дело — клиенты, но другое дело — повседневная жизнь. Как Вы ухитряетесь так?
— А давайте играть в вопрос-ответ, — предложила единорожка, наклонив голову на бок, — я отвечаю Вам на вопрос, а Вы мне, идёт? А то, мы уже минут пять говорим обо мне, а мне всё же хотелось немного узнать и о Вас.
— Я сам хотел это только что предложить, — рассмеялся Консенс. — Но Вы меня опередили. Я, разумеется, согласен.
— Что же… Тогда слушайте, — кашлянула она, — у Кантерлотских психологов есть простая установка — все пони хорошие. За этими словами скрыт очень серьёзный смысл. Старые профессора потратили многие годы, чтобы доказать и уточнить это утверждение в толстых и, порой, скучных книгах, а молодые психологи не раз восхищались практическими выводами следующими из этого утверждения. Попытаюсь описать в паре предложений её, казалось бы, банальный, очевидный и избитый смысл. В гипотетической модели поняческой психологии — пони сотканы из света дружбы. Это необычный свет — его не увидишь глазом. Лучики этого света идут от пони к пони создавая тем самым ментальные мостики, по которым пони приходят погостить во внутренний мир друг-друга, или общаются, держась копытами за перила этого мостика. Изначально пони хорошие. Но есть ментальные паразиты, которыми многие пони заражены. Мы считаем тех пони, которых обычно считают злыми, вороватыми, завистливыми, подлыми — мы считаем их больными. А на больных никогда не обижаются. Больным помогают. Лечат их, разговаривают с ними. Иногда случается, что методы лечения не самые безболезненные, но в итоге душа сможет выздороветь, очиститься от паразитов — она восстанет и преобразится. Иными словами, нужно суметь относиться к каждому встречному, как к своему клиенту, что достаточно непросто. Но игра стоит свеч, как говорится.
Квазар заметила, что Консенс буквально пожирает её взглядом. Трудно было представить себе этого спокойного и интеллигентного единорога чем-то удивлённым до такой степени.
— Я чем-то ошарашила Вас? Может, Вы с чем-то не согласны? — обеспокоенно спросила единорожка.
— Нет, простите, я не должен был так на Вас смотреть, — Консен опустил взгляд и усмехнулся, — Просто вещи, о которых Вы говорите... Я обычно очень люблю порассуждать на эти темы. Я очень рад найти пони, которая думает точно так же как и я. Безумно рад! — от восторга его глаза так и сияли, но далеко не безумием. — Я давно уже надеюсь встретить пониго-нибудь, у кого внутренний мир был бы устроен столь схожим образом с моим. И кажется, я нашёл, и... Вы говорите, что это целое учение в психологии? Почему же я о нём никогда не слышал? Я прочитал много, как мне кажется, книжек в своей области, но такое красочное и точное оформление идей, которые уже долгое время считаю буквально гимном своей жизни, я нигде не встречал. Расскажите побольше!
Единорожка пощёлкала язычком.
— Вы нарушаете наши условия, мистер Консенс, — улыбнулась она. — теперь моя очередь задавать вопрос.
— Ах да, конечно, простите, — снова рассмеялся Консенс.
— А у меня вопрос будет очень простой. Почему Вы захотели стать миротворцем-переговорщиком? Ваш отец рассказывал, я с ним общалась. И как вижу, ваша мечта не сбылась, раз ныне вы работаете семейным психологом. Расскажите тогда и о том, почему так случилось, если Вы конечно не против двух вопросов в одном.
— Знаете, — подумав начал, Консенс, — по-моему это совсем не простой, и в любом случае очень личный вопрос. Я не из-за того, что мне неприятно рассказывать, наоборот, все пони любят поговорить о себе, просто, боюсь, Вам будет скучно. Может выберите другой вопрос?
— Разве, когда мы обговаривали условия игры, мы делили вопросы на личные и не личные? — игриво улыбнулась Квазар.
Консенс непонимающе улыбнулся, как бы спрашивая: “Неужели Вы заставите меня говорить о том, что я обозначил как “личное”?”, и наклонил голову на бок подобно своей собеседнице.
— Вы, конечно, можете не говорить, если это личное. Но прежде чем Вы откажитесь хочу Вас уверить, что психологи сохраняют тайны тех, кто им доверился.
— Я оценил шутку, — понимающе покивал Консенс. — Я не в том смысле, что я Вам не верю, наоборот, просто Вы работаете психологом, и я работаю психологом, Вы знаете, что я работаю психологом, и я знаю, что Вы знаете, и… — осёкся он, — Ладно. Я слишком много говорю очевидностей.
— Давайте подумаем, с чего можно начать. Даже и не знаю... — мечтательно улыбнулся он и отпил из своей чашки кофе.
— Наверное, чем проще, тем будет лучше, — предположила его собеседница.
— Ну тогда я очевидно начну с начала, — усмехнулся он своей тавтологии. — В общем на самом деле всё просто и логично. Можно сказать, что в моей жизни было очень мало мира и согласия между пони, и поэтому мне всегда хотелось этого и побольше. Это понятно, пони учатся ценить что-либо только когда оно в дефиците. Когда к нам приезжала мама, не могло пройти и дня, чтобы хрупкий, еле устоявшийся мир вновь не нарушался самым жестоким образом из-за какой-нибудь несущественной мелочи. Её несложно понять, у неё была трудная жизнь после ухода, из-за чего очень сильно изменился её характер. Она стала нервной, слишком экспрессивной, хотя и раньше она не отличалась спокойным темпераментом, в последние годы это только усугубилось. Отцу часто доставалось на ровном месте, но особенно сильно она невзлюбила дядю, который помогал мне мириться с моей болезнью. Однажды, когда она в очередной раз устроила ссору, приехав погостить к нам, мне удалось заставить всех замолчать и выслушать меня. Я заставил всех разойтись, а на следующее утро случилось чудо. Папа и мама вновь были вместе и разговаривали весьма мирно. Мы даже смогли погулять в парке и сохранить мирный ход беседы. Это стало моей наградой. Тогда я впервые начал учиться, получать свои первые жизненные уроки. Чем больше гордости, тем выше вероятность конфликтной ситуации, — гласил первый урок. Чтобы избежать конфликта, нужно увидеть в пони-собеседнике хорошее — учил второй. Все конфликты основаны на нежелании, или невозможности понять друг друга — пояснял третий. Постоянные примеры из моей жизни показали мне, что разногласия между пони это то, чему я бросаю вызов, ибо они противны самой моей сути. Раздор — мой враг. Я отслеживаю его и стараюсь уничтожить ещё до того, как он может возникнуть, и наслаждаюсь гармонией спокойного общения. Однажды, когда я понял это и когда мне впервые на день удалось прекратить ссору родителей, я получил свою метку — уравновешенные весы на фоне Солнца. Весы, понятно, символизируют мир и согласие, а Солнце символизирует волю и усилия. Так получилось, что в этой жизни мой особый талант — прикладывать свою волю там, где нужно привести отношения между пони в равновесие и остановить конфликт между ними. Когда это случилось, я был ещё маленьким жеребёнком. Но день спокойствия, который я тогда выиграл, я не забуду никогда. Прогулка нашей семьи под ясным лазурным летним небом… В жизни мамы были не самые лучшие истории, но я очень её люблю и всегда хотел, чтобы она была счастлива, если не с нами, то с достойным пони, но главное не в одиночестве. То нормальное, как я потом понял, семейное общение между нами стало лучшей наградой в моей жизни, и мирить пони с тех пор для меня стало источником неописуемого счастья. Я тогда впервые решил найти себе учителя. Часто я чувствовал свою беспомощность, ибо тот случай был единичным, мне просто повезло. На самом деле пони очень любят ссориться, и остановить их весьма непросто, — задумчиво глядя прямо перед собой, он начал выводить копытом на запотевшем оконном стекле замысловатые узоры, — мне не хватало теории и практических советов. Я решил так: найти себе учителя я смогу, как минимум, среди с тех пони, что стараются никогда не ссориться. Ещё бы хорошо, чтобы по-настоящему никогда не ругались, не конфликтовали, любили бы гармонию в отношениях, не знаю… Были Выше всеё этой кутерьмы что ли... И что самое главное — умели бы сохранять мир и спокойствие вокруг себя, не давая себя спровоцировать на очередную словесную дуэль. Конечно же сначала для меня это были врачи. В своей болезни, я с детства постоянно видел врачей. Порой не проходило и дня, чтобы я не увидел пони в белом халате. Они всегда улыбались, никогда не нервничали и умели ценить самое главное — жизнь и дружбу, а остальное, для них было как бы бесполезной мишурой. Однако в школе, мне трудно давалась магия жизни и алхимия, да и не взяли бы меня с моей болезнью в медики. Кроме того, постепенно я начал замечать, что это не совсем мой путь. Доктора не ищут первопричины конфликтов, они просто не смеют их устраивать, понимая буквально жизненную необходимость здоровых отношений друг с другом и с пациентом. Мне же было интересно не искоренять симптомы ссор и склок, а попытаться найти, как Вы сейчас сказали, ментального паразита, возбудителя. Однажды я прочитал об одном интересном факультете в институте дружбомагии. Тогда я решил попробовать себя в психологии конфликтов на поприще миротворца-аналитика. Эта историческая профессия, прельщала меня сверх меры. Не многие знают, что Эквестрия одной из первых прекратившая междоусобные войны на своей территории, помогала объединению и других стран, посылая своих консулов молодым королям новых государств в качестве экспертов. Образ мирного воина, стоящего между разъярёнными, фанатичными и вооружёнными пони, старающегося остановить непоправимое, разумеется, стал для меня образом моей мечты, как только я прочитал о факультете. Не смотря на то, как сильно я хотел изучать магию дружбы с этого ракурса, меня не хотели брать и туда. Никому не нужны инциденты с моим недугом, никто не хочет нести ответственность за мою жизнь, их можно понять, и я не сердился на них. Но мест у них не много, за не сильной надобностью таких специалистов в настоящем, а желающих и того меньше, по той же причине, поэтому администрации пришлось согласиться на больного магической недостаточностью — на одного меньше и по закону курс бы уже нельзя было набрать, — Консенс счастливо рассмеялся, как будто вновь радовался подарку судьбы.
— Вы сами попросили меня рассказать о себе, — хихикнул молодой князь, — Вы ещё не жалеете? А то, как мне кажется, для Вас это должна быть скука смертная.
— Вовсе, нет, — с неподдельным интересом отозвалась Квазар. — Вы меня заинтриговали, мне понятны Ваши размышления. Продолжайте, пожалуйста, — улыбнулась единорожка.
— Ну что ж, Вы сами настояли, — улыбнулся он. — Так о чём я… А, вот. Вспомнил. В институте я много узнал о крайних проявлениях конфликтов. Мои возможности не позволяли мне самому отправляться в другие страны на юг Седельной Аравии или в Царство Грифонов, где всё ещё иногда можно увидеть своими глазами то, что осталось в далёком тёмном прошлом нашего государства. Но я разговаривал с грифонами, которые однажды это видели и помимо профессиональной литературы, много читал книжек и о войне, такой тупой, такой ненужной, такой бессмысленно-бравурной и беспечно-безжалостной. Меня выворачивало от ненависти, когда я читал это, но я не мог остановиться. Фраза “воинские честь и доблесть”, оказывается, может объяснить и оправдать гордыню политиков, а целые миры каждого маленького пони уходили бесследно. Их уход отражали скучные цифры в учебниках. Знаете, я терпеть не могу книжки по истории, потому что там каждый пони — это не пони, это единица, ничем не отличающаяся от множество других. Когда-то на это количество единиц смотрели военачальники и с деланно-печальным видом щёлкали языком, мол, многовато будет. Им, видимо, было невдомёк, что боль каждого ушедшего, каждой единицы в их обыденных отчётах, нельзя оправдать никакими посмертными наградами, никакой философией. Но эти времена прошли. Принцессы спасли Эквестрию от этого зла и каждый день спасают от его повторения вот уже в течение многих сотен лет. Солнечная принцесса днём, а лунная — ночью… Методы работы, управления и разрешения конфликтных ситуаций принцессы Селестии всегда была ещё одной моей любимой темой. Я начал ей востотргаться, как идеалом своего существования, как только имел возможность понаблюдать её в действии. Я много раз читал о том, как она остановила осаду Иппосалима, и выступая посредником между султаном Седельной Аравии и королём верблюдов, добилась мирного соглашения. А теперь спустя много лет в Седельной Аравии уживаются в мире и согласии верблюды и кони. Я считаю это великой победой, как обоих народов, так и нашей принцессы. С того момента как я начал думать о принцессе, как о возможном наставнике, я полюбил её и то, что она делает всем сердцем и захотел присоединиться к ней. Не подумайте ничего дурного — ни в коем случае не как равный, но как скромный ученик, готовый отдать всю свою волю в распоряжение светоносного существа, которое само служит той же идее, что и ваш покорный слуга. Конечно, нас нельзя сравнивать, я только пытаюсь быть похожей на неё, но, надеюсь, я смогу заслужить её доверия и она захочет поделиться со мной частью своего грандиозного опыта...
Всё это время Квазар сидела и очень пристально разглядывала его умную, ещё молодую физиономию, на которой не было ни единого следа лицемерия или лжи.
— Красивые слова, мистер Консенс, — серьёзно произнесла Квазар, когда её собеседник наконец выдохся и сделал паузу, чтобы попросить ещё кофе. — И желание Ваше очень достойно, если совпадает с ними. Я уже предвкушаю Ваш вопрос, который давно Вас мучает, — ласково улыбнулась миссис Шайн, — и на который Вам никто кроме принцессы ответить, разумеется, не сможет. Но прежде, если Вы не против, ответьте на вторую часть вопроса, который я задала Вам в начале вашего повествования. Я понимаю, это не слишком хорошо с моей стороны, но Вы согласились, — подмигнула она.
— Конечно, я расскажу, в чём там было дело, — спокойно улыбнулся Консенс. — Мне с самого начала говорили, мол, не суйся, тебе не дадут с этим пройти. Ну вот я сунулся, и мне не дали, — усмехнулся он логичности своей фразы.
— Простите, с чем сунулись? — заинтересованно спросила Квазар.
— Извините, я не рассказал ещё, верно? Ох, проклятая рассеянность, — шлёпнул он себя по лбу копытом. — В общем так: в поисках средства устранения конфликтов, я шёл от противного и пытался найти что-то, что могло бы удовлетворить одному из основополагающих критериев эмпатии. Помните я упомянул тот очевидный факт, что конфликт образуется там, где его участники не могут или не хотят понять друг друга? Я основывался в своём поиске именно на этой концепции. Проведя огромное количество времени, копаясь в книжках из Кристальной империи, я начал потихоньку продвигаться, хотя почти полгода не мог сдвинуться с мёртвой точки. Мне пришлось разбираться почти с нуля в некоторых разделах нейрофизиологии, кристаллоконструкции и часть из этого — с переводчиком, потому что у нас далеко не вся литература есть. За полгода до защиты диплома, в сыром виде я, наконец, создал то, что я называю “машиной эмпатии”. Это кристальная система, которая открывает двум и более пони возможность общаться минуя вербальную фазу, создаёт ментальный мост между их сознаниями. Мысль сказанная — есть ложь, говорил Старсвирл, и я частично с ним согласен. Дело в том, что пони не могут донести свою мысль до оппонента с помощью слов и, как я убедился, именно это является главной причиной возникновения конфликта. Часто пони в разных словах пытаются сказать об одном и том же, и, разделяя общую идею, начинают ссору из-за формулировок. Когда я выступал со своим докладом и показал свою машину в действии, продемонстрировав её на паре добровольцев, аудитория мне аплодировала. Мне ещё задолго до доклада говорили, что я выбрал неугодную тему. И они оказались правы. По неизвестной мне причине, профессорский состав почти единогласно признал мою работу провальной, не разъяснив мне причины. В ответ на вопросы, мне просто сказали, мол, тебя предупреждали, чего сунулся? Так, не получив диплома, я после пяти лет обучения, вернулся домой ни с чем. Отец помог мне, я стал работать психологом в его конторе. И, знаете, это даже неплохо, — улыбнулся он. — К моему отцу часто приходят пони, которые нуждаются в совете, да и семейных конфликтов в Поньтанте хватает. Видите ли, Поньтанта — городок только недавно переживший большие стихийные бедствия и разрушено много семей, не только домов. Моя помощь нужна часто, и в общем, я доволен, чем занимаюсь. Кстати в сохранении мира в семьях, мне помогают мои маленькие кристаллы, — улыбнулся он, трогательно опустив глаза в свою пустую чашку. — Моё дело в таком случае становится проще: я всего лишь веду рассуждения пони в одном направлении, чтобы они увидели похожий ход мыслей друг друга. Очень часто пони мечтают об одном и том же, а даже если и нет, то не понимают насколько для другого важна его мечта, возможно, не рассматривают желания друг друга всерьёз. Встать на позиции друг друга и поумерить свой пыл им и помогаю я. Ещё раз повторюсь, у меня замечательная работа, я ей очень доволен. Однако иногда мне начинает казаться, что я способен на что-то большее, что моё предназначение — быть причастным к чему-то грандиозному и светлому. К такому делу, например, которым занимается принцесса Селестия.
— Молодой жеребец, мне кажется, с Вашими установками, Вы если и не обречены на успех, то точно не пропадёте, — понимающе улыбнулась единорожка, — Спасибо за рассказ, мне было очень интересно Вас слушать, теперь, кажется, Ваша очередь задавать вопрос.
— А Вы будете честны со мной? — засмеялся Консенс.
— Ничего не обещаю. Я замужем, если что, — рассмеялась Квазар.
Консенс поддержал её смех и понимающе покивал. Вообще почему-то ему нравилось, когда эта единорожка его подкалывала.
— Скажите, какие у меня шансы добиться того, ради чего я сюда приехал? Вы личный психолог принцессы, Вы должны знать.
В глазах Консенса не было уже той иронии, что сопутствовала его разговору с самого начала беседы. В них читалась встревоженность и надежда.
Квазар прикусила губу и посмотрела на настенные часы.
— Эм… знаете, — начала было она, но вдруг перед ней из воздуха с характерным звуком появился заветный свиток с печатью принцессы.
— Подождите, это должно быть про Вас, — Квазар развернула свиток.
Сосредоточено пробежав несколько строк, она улыбнулась и передала Консенсу письмо:
— Это Вам, — с лучезарной улыбкой произнесла Квазар, — принцесса закончила раньше со своими делами и ждёт Вас.
И когда Консен взял письмо почти с благоговением, миссис Шайн позвала официанта.
— Рассчитайте нас с молодым пони пожалуйста и принесите счёт мне, — улыбнулась она, — нам пора уходить, у вас было, как всегда, волшебно.
— Спасибо, мисс, — поклонился официант.
— Миссис, — с улыбкой поправила она, а Консенс незаметно посмотрел поверх письма, на свою собеседницу ещё раз, изучая её внешний вид и, взглянув на её метку — закатное Солнце цвета её гривы за белыми облаками, он ещё раз задумался о личности Квазар. Ибо догадки всё же были...