Извилистый путь

2. Старый маг

Загадочный житель древних построек с какой-то целью спасает Соулскар...

Когда-то у народов Эквестрии существовало представление о том, что ожидает пони после смерти. Но эти рассказы были утрачены или не дошли до горного королевства. Соулскар их не помнила, в отличие от ходившей в народе байки. Пегасы, земнопони и единороги ушли из краёв зимы и холода, дабы найти новое место для жизни, а длинношерстные пони вопреки всему остались, и с тех пор свысока смотрели на проживающие за равнинами и лесами племена. А вот истории о том, что иной мир, мир умерших, представляет собой тёмную комнатку со сводом, выложенным из жёлтого камня – такие истории Соулскар не попадались. С другой стороны, она не особо интересовалась данной областью знаний, не искала в трактатах описание пастбищ, на которые иногда отправляла своих пациентов.

Если это был иной мир, в нём было немало от мира привычного. Саднящая боль в конечностях. Еле слышный хрип собственного дыхания, прорывающегося через сухие потрескавшиеся губы, раздражавшее не менее сухое горло. Тяжесть, не дающая вдохнуть полной грудью. Жёсткость лежанки, впивающейся в кости прямо сквозь истаявшие от заключения и лишений мышцы, истончившуюся кожу и остатки шерсти. Слишком простые и примитивные вещи, явно несвойственные иным мирам, вроде пылинок, пляшущих в лучах света, пронизывающих помещение. Чувства голода и одиночества, которых, как думала Соулскар, не должно быть у тех, кто умер.

Однако вопросы оставались. Соулскар не помнила, чтобы в скитаниях по пустыне она находила каменное здание или что-то подобное. Поэтому сомневалась, что добралась до него самостоятельно. Следовательно, её принесли. Оставили лежать на жёсткой лавке, накрыв чуть увлажнённым куском ткани. Заставив гадать о планах своих спасителей, о необходимости самостоятельно добывать еду и воду в месте, которое могло находиться в километрах от родных горных кряжей.

Пони, поёрзав на лавке, отметила, что беспрепятственно может подняться на ноги. Лишь слабость тела и нежелание покинуть полное тени и прохлады место не давали выбраться из-под влажного покрывала. Логическая часть мышления включилась в работу и стала разбираться в ситуации.

Оглядевшись, Соулскар удостоверилась, что здание, где она пробудилась, всё же находилось в пустыне, которую она сумасбродно пыталась пересечь. Об этом говорила расцветка стен, полностью соответствующая цветовой гамме местного ландшафта, и большое количество мелких пылинок в воздухе. Чувствовался отголосок сухого, безводного края. Рисунок солнечных лучей до боли напоминал узоры, увиденные в передвижной телеге.

Ухо Соулскар уловило далёкие бормотание и шаги. Она попробовала позвать неизвестного, невидимого ей пони. Голос прозвучал совсем тихо, при попытке говорить громче Соулскар зашлась в сухом кашле. В строении из песчаника, лишённом скрипов дерева, скрежета металла, плеска воды и прочих естественных шумов, её мольбы однозначно услышали. Шаги приблизились, и хозяин заглянул в комнату, позволив себя рассмотреть.

Соулскар приютил светло-серый единорог с белой гривой, возраст которого было трудно определить из-за влияния пустынного климата. Местный житель носил удобную, противостоящую жаре одежду, очки, защищавшие глаза от ветра и песка, и особую перевязь, спасавшую копыта от перегрева. Именно шебуршание последней смутило Соулскар, которая ожидала увидеть существо иного вида.

— Пробудилась? – К радости пони, короткий прямой вопрос прозвучал на знакомом языке. Слегка отличном как от диалекта подгорного королевства, так и от речи пустынных обитателей.

Соулскар молча кивнула, не отводя взгляд от своего спасителя. Злым и коварным он не выглядел. Или старался не выглядеть.

— Рад за тебя. – Радости в словах единорога не чувствовалось. Войдя, он поставил на пол возле дверного проёма чашу. Соулскар не отрывала от неё взгляда, шершавым языком непроизвольно облизывая сухие губы. – Поясни, как ты нашла эти Руины?

Соулскар понятия не имела, что за руины она нашла и когда. Ведь последние часы, а то и дни, она пребывала в чуть живом состоянии. Вопрос означал, что Соулскар каким-то образом сама сюда добралась, улеглась на лавку, накрыла себя почти высохшим полотнищем и начисто про это забыла. Всё это в одну историю как-то не увязывалось.

— Руинами я называю эти дома, – сообщил единорог, отметив замешательство Соулскар. – Потому что когда-то они выглядели на порядок лучше. И в них кто-то жил. Кто-то покрупнее пони, если судить по дверным проёмам и потолкам.

Соулскар невольно обрадовалась. Загадочный пустынник, как обнаружилось, тоже умел делать выводы на основании того, что видел.

— Я наложил на здания чары. Чтобы все проходящие мимо видели только пустыню и ничего, кроме пустыни. И всё-таки ты нашла Руины и прилегла отдохнуть возле одной из внешних стен.

— Я не видела, – хрипло произнесла Соулскар. – Шла вперёд. Не знала про город. Так вышло. – Она отвечала коротко, насколько позволяло пересохшее горло. Единорог явно отметил это, но не спешил предложить ей воды.

— Охотно верю, – прищурился он. – Никогда не следует пренебрегать случайностью. Хотя бы раз за сотни лет кто-то должен был случайно натолкнуться на Руины. Но я не ожидал, что подобная честь выпадет такой как ты...

Единорог подошёл ближе и поддел простынь, которая к тому моменту уже совсем высохла. Он воспользовался случаем и чуть приспустил край ткани. Покачав головой, взглянул на грубо подстриженные клочки того, что когда-то было длинными прядями шерсти.

— Одинокий путник на своих четырёх, в песках, без каких-либо запасов… Определённо, ты отбилась от какого-то каравана. А через эту пустыню ходят только два типа караванов. С золотом из рудников и с заключёнными для рудников. Поскольку ты явно не золотая, то выбор невелик.

— Я… я… – Соулскар быстро придумывала какие-то оправдания. Ей стало ясно, что скрывать происхождение бессмысленно. Сразу появился страх, что единорог посчитает за благо и не поленится дотащить Соулскар до золотых приисков на краю пустынных земель, чтобы отдать в радушно распахнутые копыта Эноми Прэнс.

— Ты чем-то провинилась перед горным королевством. За что лишилась шерсти и свободы. Мне ведомы порядки королевской семьи потомков Коллиера.

Соулскар удивлённо хлопала глазами. Зная историю своей страны, она могла с уверенностью сказать, что династия, основанная Коллиером, прервалась два столетия назад. Нынешние правители относились к её боковой ветви, вели родословную от короля Экскавьера. Но единорог, очевидно, об этом не знал. Либо он получил сведения о горном королевстве от ненадёжных источников, либо безвылазно сидел в Руинах последние лет триста.

— Да, я совершила проступок. Арбитрарий мне сопереживать не захотела. Мне предстояла увлекательная поездка на шахты. Настолько увлекательная, что я предпочла смерть от усталости и обезвоживания.

Соулскар предположила, что раз единорог до этого не сподобился наведаться к длинношерстным пони, то вряд ли теперь кинется собирать о ней истинные подробные сведения. Так что не спешила рассказывать о себе всё первому встречному, пусть и спасшему ей жизнь.

— Что ты конкретно сделала? – не уходил от темы собеседник.

Единорог смотрел на гостью своего дома как антиквар, назначающий цену за некий доставленный ему для оценки предмет. Причём из-за внешнего вида предмета он пока не мог определить, смотрит ли на грязь или на позолоту.

— Не смогла вылечить одного пони.

— Ты лекарь?

— Да, – выдохнула Соулскар. – Была лекарем.

— За одно неудачное лечение на каторгу не ссылают.

Единорог применил магию, чтобы стащить с неё и сложить вчетверо ткань. Только теперь Соулскар заметила на блёклом полотнище какие-то рисунки, напоминающие звёзды и полумесяцы – такие же бесцветные, как ткань, на которой они были вышиты.

Пустынник всё ещё ожидал ответа. Ситуация сводилось к простому «соври или скажи правду». Скорее всего, он не отличил бы враньё от истины, но от его доброты сейчас зависела жизнь беглой преступницы. И если она станет упорно увиливать от ответов, единорог вполне может выгнать её.

— Я пыталась найти лекарство. Чтобы вылечить многих пони от страшной болезни… Оказалось, это не так просто. Некоторые попытки, некоторые рецепты… не совсем удались. И пони, что доверились мне... Они не выжили.

— О-о, – с каким-то непонятным оттенком в голосе произнёс единорог. – Какая интересная история. Заставила меня вспомнить один вопрос, который я постоянно обдумываю. Чаще, чем хотелось бы… Почему мы творим зло?

Соулскар открыла рот, чтобы ответить, но единорог прервал её:

— Расскажешь об этом, когда сама поймёшь смысл своего ответа. – От этих слов Соулскар впала в лёгкое замешательство. – Сейчас обратимся к важным вещам. Ты проспала больше суток. Как я догадываюсь, тебе не повредил бы ужин.

— Да… ужин… – попыталась улыбнуться Соулскар. И тут же смутилась: – И ещё туалет.

— Я помогу тебе до него добраться.

Прежде чем Соулскар успела пошевелить какой-нибудь из ног, её всю окружило серое магическое поле. Без видимого труда местный маг поднял в воздух взрослую пони, повернул и осторожно поставил на копыта. Поддерживающее магическое сияние исчезло, лишь когда единорог убедился, что кобылка способна стоять на ногах.

— Я Соулскар. Могу я узнать, как тебя зовут? – спросила она, решив наверстать ранее упущенный момент. Чуть покачнувшись, она ногой подхватила чашу, висевшую у её мордочки в магическом поле, и тут же припала к ней. Вода прошла по языку и устремилась в горло, казалось, не коснувшись ни того, ни другого.

— Можешь называть меня просто Старик.

Отведя опустевшую чашу от мордочки, Соулскар скосила глаза в сторону метки, но у жеребца она была прикрыта лоскутным нарядом пустынного жителя.

— Предпочитаю обращаться по имени.

— Имена в этом сокрытом месте, заброшенном в середину необитаемых краёв, не имеют никакого значения, – поделился своей философией пони. – Я просто Старик.

— Ну хорошо… Старик…

Скованная болью в мышцах и ломотой в костях, она брела так медленно, что Старик без труда опережал её, постоянно останавливался, оборачивался, поджидал. В эти промежутки, когда два существа оказывались рядом, и продолжался их разговор. Точнее, рассказы, поскольку единорог активно пользовался возможностью с кем-то поговорить, а собеседнице с трудом удавалось довести до конца фразы длиннее чем из семи слов.

Помещение, в котором стены и потолок были сделаны из отёсанного жёлтого камня, оказалось лишь одной обитаемой комнатой среди группы невысоких зданий, почти каждое из которых венчал либо круглый купол, либо его остатки. Соулскар насчитала четыре дома, заслуживающих подобного именования, и ещё несколько приземистых полузасыпанных построек, видимо, не выдержавших испытания временем и перепадами температур.

По расчищенным дорожкам удалось понять, что Старик видит необходимость в обустройстве четырёх комнат в двух домах, в каждую из которых попадает через отдельную дверь. А также большое внимание уделяет невысокой закрытой постройке в центре комплекса зданий. Замеченное рядом с постройкой ведёрко подсказало, что место, где сходились тропинки, являлось местным колодцем, очевидно, до сих пор не высохшим, хотя на его камнях, как и на всех прочих зданиях, проступали сотни лет пустынного загара.

— Что это за место? – спросила Соулскар.

— Нечто вроде храма, как я понял. Я обнаружил Руины случайно, во время очередного из своих путешествий. Наверное, если бы ноги не привели меня сюда, я тоже стал бы одной из жертв песчаного моря. А здесь нашёл тень и воду. Нанёс место на свою походную карту. Потом, много лет спустя, когда… скажем так, мне надоел окружающий меня мир, я нанёс этим руинам повторный визит.

— Ты уверен, что это храм?

— Когда это место было полно жизни и обитателей, меня здесь не было. Я так полагаю, что и пустыни тогда тоже не было. Она пришла позднее, выгнав отсюда жителей. Но я решил, что это место маловато для города, в нём слишком однообразное убранство. Меня посетила догадка, что Руины когда-то исполняли роль храма или места паломничества. Но, повторюсь, я не знаю, насколько правдива эта догадка и как называли это поселение прежние его обитатели. Мне неведомы их язык, их вид, их судьба. Однако я благодарен им за глубокий колодец, который находит воду под песками пустыни и позволяет мне растить маленький огород.

Старик кивнул на одно из зданий. Соулскар заметила, что крыша этого дома сооружена иначе – строитель использовал доступные копыту булыжники и выплавленное из песка стекло, чтобы создать полутёмное помещение, куда проникало мало губительного солнца. Но на этом не остановился – в камни была вделана какая-то хитроумная конструкция из труб и воронок. Как пони узнала впоследствии, техническая хитрость вполне успешно имитировала для зелёных насаждений лёгкий дождь. На всех четырёх этажах импровизированного огорода, включая один подземный. Воронки же собирали влагу, имевшуюся даже в пустынном воздухе, и избавляли от необходимости черпать воду из колодца слишком часто. Чтобы соорудить нечто подобное, даже магу требовался не один год, а некоторые другие хитрости быта, замеченные краем глаза, говорили минимум о десятилетней истории пребывания Старика в Руинах. Потому что именно столько времени должно было потребоваться, чтобы, взяв за ориентир лучик света, выдолбить в каменной стене календарь с выделением «летних» и «зимних» периодов.

— Как давно… ты здесь поселился? – прорвался назревший вопрос.

— Очень и очень давно, – уклончиво произнёс Старик. – Если считать в дождях, то получится число два. Если считать в пыльных бурях, то получится что-то около ста сорока пяти. Если считать в моментах, когда солнце заходит за горизонт… – Единорог остановился, производя в уме какие-то вычисления. – Самое близкое из круглых чисел получится из тройки и ещё пяти нулей в придачу. Более точного учёта я давно не веду.

Соулскар жутко хотелось добраться до отхожего места, которое, судя по пролегавшей через пески тропинке, находилось совсем рядом. Но удивление от услышанного притупило даже такое желание, потому что подсознание, не спросив разрешения хозяйки, перевело названное число в годы и пришло к выводу, что единороги столько не живут. Она присмотрелась к видавшей виды робе, составлявшей основу одеяния Старика, но никаких складок, свидетельствовавших о наличии крыльев, не заметила. В мешок с загадками плавно соскользнула ещё одна.

— Трапезная вон в том доме, – сообщил «явно не-аликорн», кивнув на покосившуюся дверь, утратившую одну из средних досок. – Придёшь туда, когда… управишься со своими делами.

Чуть позже Соулскар самостоятельно добралась до трапезной комнаты, успев по дороге осмотреть колонны, стены, остатки балкона одного из домов. Едва заметные на фоне выщербленного песками материала изогнутые линии говорили, что камни когда-то украшали узоры. По отсутствию стыков в некоторых местах Соулскар сообразила, что не все Руины были сложены из камней – какая-то их часть, наверное, поднималась из песков в виде скальной породы, пригодной для обработки.

Опять вспомнились горы, вид из маленького треугольного окна. Какой всё же изощрённой и схожей иногда бывает природа! В одном месте чёрные камни окружены белым, смертельным, холодным снегом, словно просыпавшимся из чьего-то гигантского корыта. В другом – жёлтые скалы обступает со всех сторон оранжевый, источающий жар и не менее губительный песок. Иная приправа к иному блюду. Но явно от одного повара.

— Сегодня-завтра я тебя подкормлю, – прозвучало из уст единорога, едва гостья Руин добралась до двери в местную столовую и миновала делавший поворот коридорчик. – По доброте душевной. Но ты пойми: того, что я выращиваю, мне одному на год хватает. А вот двоим этого будет мало.

Единорог – частично магией, частично копытами – сервировал прямоугольный постамент, где по размерам могла бы разместиться целая пони. Два глиняных блюдца с однообразным нагромождением зелёных листьев, часть из которых была Соулскар незнакома, симметрично легли рядом с чашами, в которых можно было разглядеть мутноватую воду. Утварь Старик извлекал из двух каменных сундуков, которые можно было различить по крышке – у одного она была целая, у второго по неизвестной причине раскололась пополам.

— Спасибо.

Соулскар с интересом заглядывала за арку, уводящую в соседнее помещение. Оттуда, судя по импровизированным бочкам, протянутым под потолком верёвкам и бережно в ряд уложенным мешкам, приходили съестные припасы.

— Я постараюсь оставить это место как можно скорее, чтобы не отнимать у тебя еду, – продолжила она, чувствуя, как за прошедшее время немного окреп её голос.

— Говоря, что жить целый год здесь для двоих проблематично, я не прогоняю тебя сию же секунду.

Единорог поддерживал световое заклятие. Оно было необходимо, поскольку других источников света в помещении не имелось.

При свете магии Соулскар ещё раз осмотрела комнату, её гладкие стены, ниши в них и странные, похожие на протянутые копыта выступы, носившие следы копоти.

— Я тут всё отскоблил и отчистил, – произнёс Старик, сопроводив слова взмахом ноги, – но когда-то здесь можно было рассмотреть разводы и пятна. Пятна чего-то, что сильно напоминало кровь. До того, как я сделал комнату своей трапезной, она, очевидно, служила для ритуалов. Не факт, что безобидных.

Соулскар удержалась от того, чтобы поморщиться. Равно как и единорог.

— Другая культура, другие правила, – резюмировал он. – Кто мы такие, чтобы их осуждать? Не зная даже, кем были они.

Он сплёл новое заклинание, направив поток очень яркого пламени в вырытую неподалёку яму. Огонь бушевал некоторое время, после чего маг вытащил из ямы несколько булыжников, светящихся красным от наполняющего их жара, и разложил их по подставкам, имевшимся на стенах помещения. Теперь постамент и посуду на нём удавалось разглядеть и без его заклинаний.

— Я нашёл кое-какие надписи на стенах других комнат, – продолжил он, наполнив комнату неярким красноватым свечением. Впрочем, Соулскар не заметила, чтобы в комнате стало жарче; наверное, колдовское пламя не столько раскаляло, сколько зачаровывало камни. – По синтаксису нечто, напоминающее древний таврский. Язык, современную версию которого можно услышать от минотавров. К сожалению, я не сталкивался со здешней формой наречия во время своих путешествий, так что ни пояснений, ни переводов предоставить не смогу.

Жеребец жестом указал, что дальнейший разговор намерен вести только за жертвенным алтарём, выполнявшим сейчас роль стола. Соулскар покорно села на отведённый ей участок пола. Однако на стены, особенно зловещие в красном свете булыжников, временами косилась.

— У нас под горами письменность простая и понятная, – пожала плечами длинношерстная пони. – Легко читается и наносится на камень.

— Учитывая, что ваш народ всё время жил среди нерушимой горной породы, логично, что изъясняется он простыми знаками, на оставление которых не требуется уйма времени, – заметил Старик.

Высказав свою точку зрения, распорядитель ужина предпочёл избавиться от сухости в горле, запив сказанное водой. Соулскар воспользовалась паузой и приступила к еде. По сравнению с сухарями и песком местная трапеза была просто наслаждением. При желании она могла припомнить лишь пару яств, которым удалось бы составить конкуренцию местному угощению. Но в настоящий момент, после всех выпавших испытаний, пребывала в уверенности, что ничего вкуснее и питательнее в мире не существует.

— Значит, ты живёшь здесь совсем один? Ни гостей, ни случайных путников? – спросила Соулскар, переходя от салата к похлёбке.

— Как-то не вышел из этого места постоялый двор, – усмехнулся Старик. – Единственные гости, которых я вижу – суслики, скорпионы, ящерицы, змеи и другая бессловесная живность.

— Какие здесь водятся змеи? – торопливо перебила Соулскар. – С красной полосой и белым рисунком? Или с тёмными волнами на спине? А может...

— Рискну предположить, что видел именно вторых, – поспешил остановить её единорог.

— Тогда это ядовитый крупноголов. Он очень редкий в наших краях!

— Может быть, может быть. Я в змеях не разбираюсь. Стараюсь держаться подальше от чего-то столь зубастого.

— Напрасно… Змеи очень милые существа. Очень… подготовленные. Змея – она и быстрая, и неподвижная, и яркая, и незаметная, и спокойная, и опасная. В любой момент, в любой ситуации змея найдёт в себе качество, которое с пользой проявит. Не зря у моего народа есть легенда, что именно змеи создали мир, скатав его из всеобщей пыли.

— Расскажи, – предложил единорог. Соулскар со вздохом оторвалась от миски.

— Два огромных существа – Гликон, змей-отец мира, и Ламия, змея-мать мира, крутились-крутились как обод прялки, а в центре под ними образовался наш мир во всём его великолепии. Подробнее я сейчас, честно, не вспомню, – развела копытами пони. – Так, дальше… Легенда про слёзы Ламии, что они образовали океан, про чешую, которая, упав, породила сушу. Эту легенду я порядком позабыла, когда увидела, какие они, эти змеи. Когда поняла, что эти существа такие же загадочные, как их воспетые пращуры.

На самом деле предания горных пони Соулскар помнила куда отчётливей, но желание опустошить тарелку было сильнее.

— Идея приписывать заслуги по созданию мира конкретному существу мне знакома. – Старик поморщился от звуков, с которыми его сотрапезница накинулась на похлёбку. – Это очень простая мысль – объяснить сложность и многообразие мира творческими способностями некой высшей силы и дать этой силе материальный облик.

Настал черёд Соулскар корчить мордочку.

— А можно… немножко проще… – попросила она извиняющимся тоном. Старик вздохнул.

— Прости. За последнее время единственными собеседниками для меня являлись книжные тома. Я сумел перенести сюда часть своей личной библиотеки. Если пожелаешь, завтра с утра я тебе её покажу. Как мне кажется, чтение книг – достаточно лёгкое занятие для изнеможённого тела, – с улыбкой отметил единорог. – Вообще, я привык, что книги понимают меня, а я понимаю книги. И как-то не подумал, что для других слова станут непреодолимой преградой.

— Не то чтобы непреодолимой… Я просто…

— Очень легко решить, – Старик вернулся к начатой теме, – раз можно построить дом, то можно построить мир. У строителя должны быть иные инструменты и иные возможности. А без него на месте реальности осталась бы пустота. Всеобщая пыль, как ты сказала… – Единорог прервался ради ещё одного глотка воды. – Иногда, когда дела и заботы донимают не слишком активно, приходят мысли о том, кто и как мог сотворить всё вокруг. Мыслители, мудрецы, жрецы – те личности, кому не надо таскать тяжести день напролёт, особенно часто задаются этим вопросом.

Соулскар тихо фыркнула, уловив в прозвучавшей фразе иронию.

— Две змеи. Так выглядит попытка твоих сородичей ответить на вопрос «Кто создал этот мир?» – Взгляды двух пони встретились над столом. – Им казалось, что это большие змеи. В другом краю мы услышим байки, что это два аликорна, – отрывисто и жёстко сообщил единорог. – Прилетели и всё сделали. Очевидно, знали, как делать.

Еда закончилась, и теперь Соулскар, положив копыта на стол, а голову на копыта, уделила всё своё внимание старому магу, из-за начатого рассказа напрочь забывшему о своей половине ужина.

— Я не сторонник столь примитивного мировоззрения, – произнёс единорог после небольшой паузы. – Я путешествовал по землям, вид которых пугал и завораживал. Где на каждом шагу таилась опасность или новое открытие. Я видел чудеса и жестокость, разделённые парой шагов или парой мгновений. Величина, разнообразие, загадочность всего, что окружает нас, говорит об одной простой истине: мир не могло создать одно конкретное ограниченное существо. Но вот если мы возьмём отрешённое от осмысления множество событий и явлений за некую основу, то разрастание одних явлений и угасание других даст нам свет в одной точке и тьму в другой. Наличие гор на западе и моря на востоке даст само ощущение запада и востока. Даст место, где возможна жизнь, и место, где нет ничего, кроме пустоты. Мир создан не потому, что кто-то этого захотел. Мир создан потому, что иного развития для множества событий и явлений не существовало. И это множество я называю Гармонией.

«Эх, слышал бы это Сомбра», – подумала Соулскар, наблюдая, как единорог с гордым видом возвращается к неспешной трапезе. – «На своё «солнце светит по-разному» получил бы ответ».

Она поняла только часть из прозвучавших рассуждений. Очевидно, что ей не выпадала честь приобщиться к тем книгам, которые читал обитатель Руин.

— Ты подумала над тем вопросом, который я задавал ранее? – внезапно поинтересовался Старик. – Почему мы творим зло?

Соулскар заморгала. Она попыталась с ходу дать ответ, вспомнив о тех проступках, которые сама совершала.

— Ну-у… Потому что иногда у нас нет выбора…

Единорог ничего не сказал, но по движению белых кустистых бровей стало ясно, что ожидал он услышать нечто другое.

— Допустим, – вздохнул он, смерив взглядом свою тарелку с похлёбкой. – Пожалуй, тебе сейчас нужнее. – Он подвинул посуду ближе к Соулскар. Пони улыбнулась мысли, что в последнее время все встреченные единороги кидаются её подкармливать. И сразу же поинтересовалась у своего воображения, где может сейчас находиться Сомбра.

Если она действительно провела без сознания больше суток, то караван с преступниками должен был достичь цитадели Эноми Прэнс и соседствующих шахт. Значит, молодого тёмного чародея вряд ли баловали лишней тарелкой похлёбки и предстоящим ночным отдыхом. Цепи, колодки, трудовая норма – теперь это его ежедневное будущее.

— Как процветает западное горное королевство? – спросил единорог, снова применяя световые чары. Дававшие свет ранее камни по углам комнаты почти угасли.

— Распространило своё влияние на весь горный хребет, – отвечала Соулскар. – Фактически, уже в каждой горе у нас многоярусные пещеры, переходы, балконы. Это раньше можно было за час пробежаться по всем главным туннелям королевства. Сейчас уже не так.

В памяти вновь вспыхнули воспоминания о созданных зубилами и молотками сводах, о бликах света, отражавшихся в минералах, придающих каждому залу, каждому переходу неповторимость, о потолке, которого иногда не было видно, и о поле, который в некоторых местах мог предательски исчезнуть, сменившись природной расселиной.

— Правят, кстати, не потомки Коллиера, – сообщила она запоздавшую новость. – Другой род. Сейчас на троне королева Ролдголд.

— Угу. Надо полагать, она так же неравнодушна к золоту, как и её предки, – предположил единорог и сразу же добавил: – Я не слежу, что происходит внутри ваших гор, но следы караванов, топчущих пустыню, красноречиво говорят о пристрастиях длинношерстной королевы... А с Эквестрией ваш народ по-прежнему ведёт торговлю?

— Эквестрия далеко. Дороги давно небезопасны. Последние лет семьдесят никто не ходил с товарами в ту сторону. И к нам в горы не особо много народу забирается.

— То есть бесполезно спрашивать, что новенького случилось в Эквестрии? – уточнил единорог. Соулскар виновато развела копытами. Старик не слишком огорчился.

— Проблемы тех земель – не наша забота, – рассудил он, изучая состояние тарелок и чаш на постаменте. Они опустели в достаточной степени, чтобы счесть ужин состоявшимся и законченным. Единорог достал тряпицу и стал вытирать посуду, формируя из неё небольшую башенку. Соулскар подумалось, что Старику плохо будет видно, куда он складывает тарелки и стаканы. Она приоткрыла дверь, чтобы внутрь помещения заглянуло больше света, и вернулась к постаменту.

Старик привычными для него действиями позаботился о чистоте алтаря-столика, не преминув пошутить, что наверняка совершил жуткое святотатство, превратив это место в трапезную. Соулскар улыбнулась в ответ и снова пробежалась взглядом по углам комнаты, постаменту, остывшим светильникам и каменным сундукам, в один из которых Старик опускал предметы. Одна из чаш захотела устроить восстание и, судя по звуку, повалилась набок. Единорог отпустил небольшое ругательство на непонятном языке. Его магия была занята удерживанием в воздухе иных предметов, поэтому он, не в силах противостоять своей тяге к аккуратности и гармоничности, полез в каменный прямоугольный саркофаг, чтобы лично поставить чашу на место. При этом роба чародея задралась, открыв метку, которую Соулскар хотела подсмотреть, но из вежливости не решалась попросить.

При виде спирального узора, в центре которого сияла пятиконечная звезда, в голове у неё щёлкнуло, и всё тут же встало на место. С такой же лёгкостью, с какой металлическая часть горняцкой кирки садится на древко. Внезапно сошлись все странности. Сомнительный возраст единорога и его якобы длительное отшельничество. Поразительные колдовские способности. Интерес к новостям из Эквестрии. Постоянные упоминания длительных путешествий. Одежды, знававшие более роскошные условия и лучшие времена, и устаревшие манеры. Научные рассуждения о сложности мира и гармонии. Всё обретало смысл, но вело лишь к ещё большей загадке.

— Старсвирл… – удивлённо произнесла пони. Даже в королевстве под горами обрели популярность сказания о великом маге, делавшие легендарной даже его бороду. В данном конкретном случае, правда, характерный атрибут на морде жеребца отсутствовал.

Единорог и удерживаемая заклинанием посуда одновременно вздрогнули. Волшебник, осознав оплошность и поддёрнув предательски короткие лохмотья, повернул голову, и во взгляде его читалось что-то, граничащее с недовольством и злостью.

— Имена здесь не значат ничего, – сурово повторил он. – Я просто Старик. И никто больше. А тебе нужен сон. Отдых. Ты найдёшь его в каморке, где проснулась. – Единорог тряхнул белой гривой. Ощущение опасности, сгустившееся в трапезной, растаяло, но стало ясно, что больше ни на какое общение старый маг сегодня не пойдёт. – По дороге сними с верёвки плед, потому что ночью здесь холодно. Иди.

Единорог захлопнул крышку сундука и быстро вышел.

«Возможно, через пару дней Старик всё расскажет сам», – решила Соулскар. И не ошиблась.

X���ּ