Эпоха полночных кошмаров
Глава XXIII
Перекошенные каменные улицы столицы с озарившим город лунным светом наполнились пони. Жители всех сортов и мастей, от рабовладельца до раба, наполняли город разговорами, криками и песнями, и, если бы здесь оказалось существо, питающееся ложью и показухой, оно бы нашло для себя рай. Даже правда здесь принимала отвратительные обличия.
Искренность находилась сегодня – и всегда – лишь в остервенении, с которым гвардеец, подбадриваемый смехом толпы, избивал пьяную кобылу и гонялся за её жеребёнком, а, поймав, телекинезом трепал тому щёки, рвал вниз нижнюю челюсть и насаживал его головой на свой полностью эрегированный член. Толпа постепенно редела, как только появлялись желающие присоединиться к отвратительной оргии на глазах пьяной матери, которая поносила всех циничными ругательствами. Видимо, так она пыталась выразить недовольство только в одном – что ей в оргии участвовать не позволено, поэтому, как только гвардеец ушёл, а самые сильные жеребцы и кобылы утолили свою похоть с её сыном, подползла к нему и насадилась на его неразвитый ещё орган.
Тенями пробегающие мимо фиолетовая единорожка и её белый брат со спящей розовой аликорницей на спине чётко осознавали две вещи: это не последняя грань мерзости и разврата и они не могут рисковать помочь. Империя снова наносила подлый удар, заставляя выбирать между жеребёнком и божественной сущностью. И, если Шайнинг Армору, который в своей бытности зелёным юнцом унижениями и изнасилованиями добивался у других кадетов уважения, это было привычно, его сестра не могла наблюдать подобное без нравственного, гнетущего чувства, начинавшего мутить физически.
Она могла бы остановиться и магическим ударом отшвырнуть пьяницу-мать так, что та даже не успела бы ничего понять. С теми знаниями, что были доступны фиолетовой единорожке, на манёвр ушло бы меньше полсекунды. Но что дальше? Жеребёнка всё равно не спасти. Оставить его сиротой – значит лишить всякой надежды, всякого ощущения защищённости, каким бы плохим оно ни было. Оставить его сиротой – придут другие, которые будут издеваться над ним и через минуту забудут. И взять его с собой тоже нельзя, потому что таких, как он – целый город. Целый регион. Целая Империя.
Беспомощность опустошала.
— Что ты теперь собираешься делать? – поравнявшись с братом, спросила задыхающаяся от непривычно долгого бега кобылка.
Шайнинг ответил – бесцветно, безо всякой надежды:
— Бежать.
— Куда?! Весь мир принадлежит Императрице, вся планета – Империя! Куда, куда ты собрался податься? Она отыщет тебя, СБЛДН, что ты наделал?!
Единорог остановился, но, как бы плавно он это ни сделал, крылья Кейденс всё равно сползли с его боков. Шайнинг Армор был похож в этот момент на лучшего аликорноборца, что были тысячу лет назад – в плаще из своего трофея.
— Ты оставляешь меня? – тихо спросил он. Глаза, затаив жестокость во взгляде, впились между глаз сестры, как прицел, с такой живостью и клокотанием, что, казалось, если жеребцу не понравится ответ – он испепелит её одним взглядом.
Но единорог знал, что никогда не причинит ей вред…
— Шайнинг Армор, я – твоя сестра, Твайлайт Спаркл, всего час назад – одна из учениц Императрицы и член Лунного Света, а ты – мой старший брат, лучше которого нельзя и пожелать. — …именно поэтому. – Я никогда бы не предала тебя, но нельзя забывать о здравом смысле! Вам с Кейденс н е к у д а бежать, и всё, что ты мог бы сделать для неё, ты уже сделал.
— Мы должны попробовать! – отчаянно взмолился жеребец. – И, если Императрица такая всемогущая, почему она до сих пор не нашла никого из повстанцев?
Твайлайт отшатнулась от белоснежного единорога, с ужасом смотря на него, как на последнего еретика:
— Что ты такое говоришь?
Непреложная, вечная истина о всемогуществе Императрицы, являвшаяся основой мироощущения не видевшей родителей со своего пятилетия единорожки, вот-вот грозила начать пошатываться. В ушах единорожки барабанными раскатами отдавались удары сердца, кровь тошнотворно шумела у мозга.
Шайнинг Армор положил передние копыта на плечи единорожки и, прижавшись своим рогом к её, пробормотал:
— Ты уже пошла против неё! Потому что ты знаешь – ты умная пони, ты не можешь не замечать, — что всё, что она делает – неправильно! Пожалуйста, Твайлайт, помоги мне. Мне больше не к кому обратиться.
— Ты столько раз спасал меня, что я не могу один раз не помочь тебе, — сдавшись, закрыла глаза и выдохнула Твайлайт. – Что мы будем делать?
— Сначала нам нужно спрятать её. – и Шайнинг Армор галопом поскакал сквозь трущобы, сквозь их грязь и отвратительность, не замечая ни некрофилов, ворующих умершие сегодня от голода или старости тела, ни многочисленных насильников. Отчасти потому, что уже привык к ним. Эти пони были фоном города, на них даже никто не обращал внимания.
— Нет, братец, — упрямо мотнула головой Твайлайт, тем не менее, пускаясь бежать вслед за жеребцом. – Сначала расскажи мне, кто она. Раз уж я предаю свою вторую мать, я должна знать, ради кого.
За несколько месяцев до беготни по трущобам
Белый единорог, пропустив переднюю ногу между ушей Императрицы и надавив ей на затылок копытом, испустил полный удовольствия хрип и закатил глаза. Искусный язык аликорницы под принуждением ласкал занимающий весь её рот и горло стержень жеребца. Когда на тебя прямо на выходе из тюрьмы накидывается с жадным поцелуем сама Императрица, сминая телекинезом чехол члена, реакция просто не может быть другой.
Она сначала прижала единорога к стене, врываясь своим языком ему в рот, целуя взасос, но потом вдруг стала тереться щеками о его шею и целовать грудь, жалобным мурлыканьем умоляя:
— Сделай мне больно.
Шайнинг Армор был ошарашен, но уже через секунду сориентировался. «Будь что будет», — подумал единорог, надевая маску уверенности и властности.
— Развернись, — глухо приказал он. – Подними хвост. Я хочу видеть твою развороченную пизду.
Неровно дыша от возбуждения, Императрица со всей доступной для тесноты тупика элегантностью развернулась, припала на передние копыта и грудь и отвел в сторону густо развевающийся хвост. Идеально очерченные розовые губки заставили единорога истечь слюной. Так и хотелось припасть к ним ртом и узнать, сколько смазки и сладострастных стонов он может извлечь. Но это означало прервать игру, нравящуюся аликорнице, и вызвать её гнев. Голос Шайнинга сделался хриплым:
— Клопай. Клопай, как кобылка во время своей первой течки. Покажи мне, как ты изголодалась. Докажи, что ты стоишь моего времени. – и он харкнул прямо в приоткрывшееся лоно.
Императрица развратно заурчала и использовала плевок как смазку. Она протянула переднюю ногу под животом, попутно поласкав левый сосок копытом, и провела кромкой по приоткрывшейся щели, сверху вниз, прямо к…
Шайнинг Армор телекинезом притянул розгу и хлестнул по вульве аликорницы прямо под её копытом, преградив тому путь. От внезапной боли Императрица приглушённо вскрикнула. Прозрачно-белая смазка непокорно потекла по внутренней стороне её бёдер.
— Не трогай, — приказал Шайнинг Армор, и Богиня подчинилась. – Погладь своё вымя. Сомни его копытом. Сделай себе больно. Не используй магию. Только одно копыто.
И Императрица подчинялась. Единорог с удивительным хладнокровием распоряжался её телом. Она – кукла, его приказы – нити. В обычных условиях аликорница может стереть его в порошок, всего лишь подумав об этом, но не сейчас, не тогда, когда она желает вкусить все грани секса, всё испытать на себе… заново.
Шайнинг Армор входил во вкус. Он стегал Богиню розгой по крупу или промежности, если ему что-то не нравилось, накрывал белые полумесяцы розово-красными полосами.
— Погладь себя, погладь свою пизду. Сильнее. Засунь внутрь копыто. Не так глубоко. Трахай себя кончиком. – хлесткий удар по анусу. – Поняла, за что?
— Я трахаю себя глубже, — прошептала Императрица срывающимся от похоти голосом.
— Раздвинь шире задние ноги, — Шайнинг Армор почти рычал, глаза затуманились страстью. – И теперь клопай так, как тебе хочется! Покажи мне!
Императрица с бешеной скоростью мастурбировала, растирая свою вульву, сминая копытом клитор и до невозможности выпячивая круп навстречу единорогу, качала бёдрами, давая ему рассмотреть действо со всей сторон. Она знала, что в любой момент он может запретить ей это делать.
— Шлёпни себя, — по голосу Шайнинга Богиня поняла: он еле сдерживается. Императрица сочно шлёпнула себя копытом по правой кьютимарке, как и приказал единорог, и круп соблазнительно колыхнулся. Жеребец издал утробный рык и, резко обхватив по-собачьи бёдра Богини передними ногами, вогнал налившийся на полную член в её анус. Немалых размеров орган Шайнинга, открывший ему путь к высочайшей военной должности, легко вошёл в годами разрабатываемое анальным сексом, игрушками и хуффингом отверстие. Единорог упал на спину Императрицы животом и, начиная мощно двигаться, рвано шептал с закатывающимися глазами: — Клопай. Клопай, императорская шлюха! Чем ты теперь лучше тех сук, которых трахают твои придворные зоофилы? Стоишь, сгорбившись и склонившись, дышишь, как собака, я принесу для тебя ошейник в следующий раз…
Жёстко трахая, Шайнинг Армор бормотал над ухом Императрицы о том, что собирается делать с ней при помощи ошейника. Богиня слушала сквозь его и свои стоны, яростно теребя горящий огнём клитор и сходила с ума от того, как глубоко пробивается стержень жеребца, распирая её изнутри беспощадно, почти болезненно… Крылья распахнулись по сторонам и окаменели, как и скрутившиеся спазмами мышцы беспрестанно текущего лона, пока аликорница кончала с бурными криками. Она бы взбрыкнула, если бы не придавивший её сзади своим весом белый единорог. Императрице оставалось лишь конвульсивно трястись, угрожая свалиться на пол от такого количества блаженных судорог.
Единорог кончил через какое-то время после неё, ворвавшись в Богиню до самых яиц и с блаженным воплем излившись в неё. Она повалилась головой на пол. Дыхание было тяжёлым, язык вывалился изо рта – то ли Императрице было не до того, чтобы следить за своим образом, то ли она намеренно стремилась стать более похожей на собаку.
Жеребец тяжело осел на круп. Широкая мускулистая грудь высоко вздымалась и медленно опадала; единорог пытался справиться с пляшущими перед глазами разноцветными звёздами и издать что-то вразумительнее гортанного мычания.
Поймав взгляд Императрицы, Шайнинг повелительно махнул копытом к себе. Аликорница немедленно подползла к нему и устроилась между вытянутых задних ног единорога. Жеребец сумел совладать с одышкой и, проглотив слюну, негромко приказал:
— Очисти мой член.
Богиня, мурлыкнув и кокетливо стрельнув на верховного главнокомандующего драконьими глазами, обхватила навершие выпачканного члена губами и тщательно облизала. Шайнинг Армор хрипло выдохнул и медленно запрокинул голову. Он, пропустив переднюю ногу между ушей Императрицы и надавив ей на затылок копытом, испустил полный удовольствия хрип и закатил глаза. Искусный язык аликорницы под принуждением ласкал занимающий весь её рот и горло стержень жеребца.
Императрица полностью заглотнула пульсирующую вновь восставшую плоть – и копыто исчезло с её головы. Она с влажным идущим снизу вверх звуком освободила рот и неторопливо, со смаком облизала член языком, как мороженое. Шайнинг Армор сидел, прислонившись спиной к стене, и млел от удовольствия. В какой-то момент он обхватил копытом рог Императрицы и принялся так управлять головой Богини, откровенно трахая её в рот. Телекинез жеребца снова завладел розгой, и её удары теперь побуждали вороную кобылицу сосать глубже, усерднее, сильнее, до тех пор, пока Шайнинг с полным перебродившего наслаждения стоном не сдёрнул рот аликорницы со своего стержня и не изрисовал ей лицо белесыми полосами.
Отдыхая, Шайнинг с ленивым любопытством смотрел, как Императрица магией собирает сперму со своего лица, соблазнительно слизывает её и глотает.
— Ты подходишь для самого ответственного и секретного задания, — удовлетворённо пропела кобылица.
Именно так, своим любимым способом, Императрица выявила пони, который благодаря своей находчивости, смелости, артистизму, гибкости, выносливости и железному стояку может справиться с серьёзным, конфиденциальным делом. Самым суровым и рискованным, которое только можно вообразить.
…Присматривать за кобылой в коме.
Однако, когда через пару часов Шайнинг Армор принялся рассматривать заключённую в глубоком углу темницы за несколькими потайными ходами пленницу, он понял, почему это задание так важно сохранять в секрете – кобыла была аликорном.
Её камера отличалась от обиталищ прочих заключённых хотя бы тем, что в ней была кровать. В тесной темнице она была единственным необходимым предметом мебели – именно здесь сутками лежала погружённая в какой-то гипнотический сон Кейденс. Её замутнённые серой дымкой фиолетовые глаза были приоткрыты, когда она «бодрствовала», и закрыты, когда она «спала». Иногда, очень редко, аликорночка моргала. Медленно. И Шайнингу всегда казалось, что она засыпает. Впрочем, у него были месяцы на то, чтобы выучить «привычки» коматозного тела: Императрица свела к минимуму все его прочие обязанности, чтобы он полностью сосредоточился на курировании пленницы.
В обязанности единорога входило переворачивать Кейденс, чтобы не образовывалось пролежней, поддерживать её личную гигиену, а ещё кормить, вливая свою магию в её тело – аликорнья выносливость и божественная сущность Кейденс, тем более, введённой в этакую магическую кому, позволяла ей питаться буквально «святым духом». В конце концов, как понял Шайнинг Армор, аликорны – на две трети магические существа.
Запрет в его новой главной обязанности был только один – не причинять Кейденс физического вреда. Заниматься сексом с ней было можно, если учитывать означенное ограничение, но Шайнинг догадывался: пытаться оттрахать коматозное тело – всё равно, что совать в ведро с песком, тем более, на пробные поглаживания и ласки, сколько бы они ни длились, кобылка никак не отреагировала. Поэтому он безо всякой лирики «кормил» аликорночку, расчёсывал её гриву и хвост, чистил перья и переворачивал с боков на спину или живот.
Шайнинг Армор понятия не имел, зачем это нужно делать и кто Кейденс такая. На любые расспросы Императрица отвечать отказывалась и пресно говорила только:
— Просто делай своё дело, — но всё, что было необходимо, предоставляла.
Проходила неделя за неделей, пока единорог не поймал себя на том, что разговаривает со своей подопечной. Боясь сойти с ума, Шайнинг Армор стал вести себя настороженнее и внимательнее, но именно это и стало следующей стадией: с таким уровнем чуткости единорог уже не мог не замечать, что с каждой «кормёжкой» у него с пленницей словно выстраивается и крепнет особенная связь.
Подобного жеребец не чувствовал никогда в жизни. Он словно мог понять абсолютно всё из того, что могла бы сказать Кейденс, мог бы объяснить любой её поступок, что она могла бы совершить, мог бы любить её так нежно и бережно, как никто ещё не любил. Каким-то образом, инстинктивно понятным и приятным, Шайнинг Армор обнаруживал, что знает что-то об аликорночке. О её характере, о каких-то прошлых воспоминаниях. Он по крупице, по мелочи собирал то, что она давала ему во время каждого магического контакта, но эти мелочи складывались во что-то, открывающее дорогу к познанию более значительных вещей. Это было непривычным, это пугало, это завораживало. Единорог уже не мог остановиться.
Какие-то черты Кейденс ему нравились, а какие-то – нет, но он постоянно пересматривал свои точки зрения и в один момент обнаружил, что никто, кроме этой аликорночки, ему не был нужен. Шайнинг перестал уходить к другим кобылам, а некоторые ночи проводил с кобылкой в коме, обнявшись с ней. Жеребец осознавал странность происходящего, эту почти юношескую влюблённость в полутруп, но не пытался ничего исправить. Единственное, чего ему по-настоящему хотелось – хотя бы на пять минут вывести Кейденс из комы, услышать её голос и поговорить с ней.
Однако единорог не заблуждался относительно своих магических возможностей. Жеребец был способен творить исключительно боевую магию и немного знал целительскую часть, но с заклинаниями разума, к которым относились и гипноз, и, вероятно, то состояние пленницы, Шайнинг никогда справиться не мог. Зато он знал, кто может ему помочь, и эту пони даже не нужно было долго искать.
За пару недель до беготни по трущобам
Белый единорог не ошибся, когда отправился в императорскую библиотеку. Твайлайт Спаркл обнаружилась по самой большой книжной куче. Единорожка сидела на бархатной подушке и запойно читала две книги одновременно, никого не замечая. Шайнинг даже смог, так и не выйдя из категории игнорируемых помех, зайти сестре за спину и понять, что книги были совершенно разных тематик – исторический роман и магическое боевое искусство.
Книг в свободном доступе не было, императорская библиотека же ломилась ими, и Твайлайт всегда читала с такой страстью, словно все их должны сжечь уже завтра – особенно с учётом жесточайшей цензуры, свирепствовавшей в литературе Эквестрийской Империи. Однажды Шайнинг Армор застал кобылку сразу с тремя раскрытыми книгами, сложенными вместе, как одна длинная копытопись. Единорожка, ничуть не смущаясь, заканчивала строку в одной книге и начинала строку в другой. Как у неё после этого ничего не путалось – одной Императрице известно, но она могла почти дословно воспроизвести прочитанное с первого раза, ничего не смешав.
— Твайли, — тихо и вкрадчиво позвал жеребец, чтобы не напугать.
— Да-да, дайте мне всего минутку… — хмуро отозвалась Твайлайт. Шайнинг беззвучно ухмыльнулся. Ассоциация про книжный алкоголь никогда не перестанет его веселить.
Фиолетовая единорожка дочитала абзацы в обеих книгах и дефицитным простым карандашом поставила крохотные чёрточки перед следующими. Только после этой процедуры она с недовольным лицом обернулась, радостно вдохнула и бросилась брату на шею.
— Шайнинг Армор! – с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, шёпотом воскликнула кобылка. – Я так рада тебя видеть!
— Я тебя тоже, сестричка, — улыбнулся единорог. – Что читаешь? – он телекинезом поочерёдно перевернул книги и прочёл название каждой перед тем, как положить их на место. – «Рассказы о пожаре Кэнтерлота» и «Искусство боевой магии: стиль витого потока, первое издание». Хм… кажется, я могу предоставить тебе кое-что, чего нет во второй книге.
— Правда? – глаза Твайлайт знакомо засверкали. – Но откуда они у тебя?
Белый единорог усмехнулся:
— Ты пришла в школу тогда, когда я её уже заканчивал – немудрено, что у меня уже скопилась приличная коллекция к тому времени. Я могу её поискать.
— О, поищи, пожалуйста, — единорожка в молитвенном жесте сложила копыта на груди, — я буду тебе так благодарна!
Единорог посмотрел на младшую сестру с нежностью. Всё ещё пытливый жеребёнок в душе, для которого не бывает неинтересных вещей, который тянется к знаниям и впитывает их в себя, как губка. Перед Шайнингом снова предстали те большущие испуганные глаза пятилетней кобылки, оторванной от родителей, как когда-то и он сам, и под этим трогательным настороженным взглядом растаяли и схлынули все претензии юного жеребца на утверждение среди сверстников с помощью инцеста. Да и кто ему эти одноклассники? Горстка ублюдков, готовых вонзить нож в спину или член в зад, если это поднимет им авторитет. А из обладательницы таких наивных сиреневых глаз можно вырастить настоящую союзницу…
— Твай, у меня есть просьба. – выдохнул Шайнинг, перестав улыбаться. – Это касается магии. Кажется, речь идёт об очень сильном гипнозе. Я хочу, чтобы ты сняла его с одной пони.
Единорожке было не впервой выполнять такую работу. В жеребячестве, когда ей с другими кобылками из новой партии маленьких магически одарённых единорогов ещё далеко было до членства в Лунном Свете, на ней и её одноклассниках висела также норма удовлетворения преподавателей, уборки и прочих работ, которые нужно было обязательно выполнить помимо учёбы – так юные маги отрабатывали своё содержание. Твайлайт было жаль отдавать таким вещам время, которое она могла бы посвятить учёбе, поэтому предлагала кому-нибудь из одноклассников помочь с каким-либо письменным заданием в обмен на выполнение её доли обязательной нормы работ. Задачи, с которыми мучились соглашавшиеся на предложение слабые единороги, Твайлайт щёлкала на раз-два. С каждым годом неуспевающих становилось всё меньше, соответственно, уменьшались кандидаты на выполнение её грязных обязанностей, но вскоре они единорожке уже и не были нужны – члены Лунного Света живут кума Императрице, сестра главнокомандующему. Последнее напрямую относилось к фиолетовой волшебнице.
— Пойдём. Я покажу тебе. – единорог взял Твайлайт за копыто. Она не забыла про книги и телекинезом вслепую поставила каждую на своё место. Притаившаяся за кучей свитков с заклинаниями единорожка синих тонов еле увернулась от летящего в зазор между поставленными на полку фолиантами тома. Возможно, метка в виде песочных часов наделяет своего владельца самой маленькой толикой ясновидения – всего на секунду в будущее, но достаточно, чтобы вовремя отклониться. – Нам нужно в темницу, в самый-самый дальний угол, так что не пугайся. Всё будет хорошо.
Оставшаяся незамеченной голубая единорожка окутала свои копыта золотистой магической оболочкой, гасящей звуки, и последовала за братом с сестрой. Она шла за ними, пока Шайнинг Армор не активировал механизм, затянувший его и Твайлайт в потайной ход. Шпионке окончательно всё стало ясно, и она исчезла в телепортационной вспышке, солнечным светом осветившей темничный коридор.
Голубая единорожка оказалась перед величественными дверями в тронный зал.
— Менуэтт, — гордо представилась она стражникам, важно закрыв глаза, — волшебница Лунного Света. У меня есть важная информация для Императрицы, прямо сейчас! – кобылка топнула копытом, и бэт-единороги телекинезом открыли перед ней ворота.
Войдя, единорожка низко поклонилась:
— Ваше Величество.
Императрица, проверяющая какой-то отчёт – очень редко можно было застать её за такой работой, должно быть, там что-то важное – скучающе посмотрела на Менуэтт:
— Назови себя и говори.
— Менуэтт, Ваша Тёмность. Я видела, как Шайнинг Армор вёл Твайлайт Спаркл в темницу за потайную дверь. Я подумала, что это может быть важным.
Бирюзовые глаза аликорницы блеснули. Она мягко и вкрадчиво, с больным миролюбием холерика, произнесла, откладывая отчёт на трон:
— Менуэтт? Та настолько талантливая волшебница, что может быть госпожой над самим временем? Ты долго оставалась неоценённой. Оставайся здесь, — с острозубой улыбкой Императрица с подобающей своему рангу неспешной величественностью плыла к вратам, — когда я вернусь, я исправлю эту несправедливость.
В эту же секунду Шайнинг Армор подводил свою сестру к камере Кейденс.
— Это может тебя шокировать, — озабоченно произнёс единорог. – Постарайся не волноваться и сосредоточиться.
Единорог щёлкнул замком и широким движением распахнул дверь камеры. Твайлайт осторожно вошла внутрь, ожидая увидеть кого угодно – от психопата до дракона. Но вид полуживого, полумёртвого аликорна всё же смог застать её врасплох.
Несколько минут ушло у неё на то, чтобы справиться с удивлением и перестать по-рыбьи хватать ртом воздух, ещё минута – на всевозможные магические сканирования. Наконец единорожка остановилась и полубезумным взглядом широко раскрытых глаз вперилась в Шайнинга со словами:
— Она аликорн.
— Я вижу. – пауза, которую Твайлайт, похоже, не собиралась заполнять ответом. – Ты это пыталась выяснить всеми этими лучами?
Единорожка растерянно поболтала головой от стороны одного плеча к стороне другого:
— И да, и нет.
— Так объясни же!
— Аликорн – это не просто раса, это особое состояние физиологии, психики и магии. Аликорн – это Бог! И, Шайнинг Армор, я просто не смогу пробить то, что удерживает Кейденс в таком состоянии. Эта магия создана, чтобы удерживать аликорна. Чтобы удерживать Бога.
— Но ведь… Кейденс заперта внутри, а ты снаружи! Тебе будет легче отыскивать способ снять чары, а она поможет тебе изнутри.
— Шайнинг Армор, могу предположить, что это не гипноз. – Твайлайт Спаркл переключилась на лекторский тон. – Гипноз можно снять обыкновенной угрозой жизни, потому что инстинкт самосохранения окажется сильнее. – сотворив острую дугу из своей ауры, кобылка со свистом махнула ей прямо перед глазами аликорночки; та даже не моргнула. – Так и есть. Это оморочка, сильнее, надёжнее и долговременнее, чем гипноз. Кейденс запрограммирована хотеть оставаться в таком состоянии и…
— Это неправда, — перебил Шайнинг и с горящим взором шагнул к сестре. – Она говорила со мной. Я чувствовал это. Она хочет вырваться, ей плохо! Как ты думаешь, может ли быть хорошо здесь, в этих условиях?
Единорожка замерла и с ужасом выдохнула, внезапно поняв.
— Кем?..
— Что? – озадачился единорог.
— Кейденс запрограммирована… кем?
Дверь в камеру снова отворилась.
Пригнув голову, чтобы не задеть рогом-копьём стену, Императрица шагнула в камеру и арктическим взглядом смерила двух единорогов. Твайлайт перестала дышать, сжалась и медленно склонилась, бормоча:
— Ваше Величество…
Шайнинг Армор остался стоять. От испуга у него кружилась голова и тошнило, но он всё же шагнул в сторону, закрывая собой Кейденс в инстинктивной попытке спрятать, защитить, уберечь.
«Ты подходишь для самого ответственного и секретного задания», — различил он в своей памяти певучий голос Императрицы.
«Секретного»!
— Твайлайт Спаркл, — сурово произнесла вороная аликорница, — тебе было запрещено выходить за пределы школы и библиотеки. Отправляйся в старую башню. Немедленно.
Последнее слово было сказано так грозно, что Шайнинг Армор чуть было не припустил вслед за смертельно побледневшей сестрой, ринувшейся прочь. Императрица проводила её ненавидящим взглядом, а затем медленно повернулась к единорогу. Даже её тёмная звёздная грива, как обычно в подобных случаях, заклубилась осторожнее, словно боясь спровоцировать разрушительную вспышку гнева.
— Шайнинг Армор, тебе было доверено сохранять это в тайне. – глухость голоса не могла скрыть таящуюся в нём угрозу. – Ты ослушался приказа. Теперь ты под угрозой смерти не должен каким-либо образом рассказывать кому-либо о произошедшем. В наказание я лишаю тебя прав курировать эту пони.
Внутри единорога всё словно оборвалось.