Эпоха полночных кошмаров
Глава XXVIII
Показательная казнь Рэйнбоу Дэш проходила на фоне покрытого трупами поля битвы, как символ победы над повстанцами и над чейнджлингами одновременно. Императрица считала выбор этого места для казни очень удачным, поэтому в тронный зал, где её уже ждала у ворот Твайлайт Спаркл, телепортировалась в хорошем расположении духа.
— Я помогла разгромить армию Королевы Кризалис и армию повстанцев, — тихо, почти смиренно сказала единорожка, склонив голову перед Императрицей. — Я выполнила свои обязательства. Пожалуйста, оживите моего брата, как Вы и обещали.
Ответом ей служил искренний издевательский смех, заставивший единорожку в изумлении поднять голову. Императрица, хохоча, через весь зал направилась к ученице, которая то ли не решалась, то ли брезговала пройти дальше дверей.
— Вроде бы, одарённая кобылка, — насмехалась аликорница, наслаждаясь нарастающим страданием в широко распахнувшихся глазах Твайлайт, — один из лучших магов Империи, а наивная, как деревенская простушка. — Императрица с удовольствием дождалась, когда напуганная единорожка упрётся крупом в запертые ворота, и наклонилась к самому её лицу. — Ты глупая? Никто не может управлять жизнью и смертью. Я, конечно, могу… — она злорадно прищурилась, засветила рог бирюзовым — и страж за дверью, влажно захрипев, свалился сначала на стену, а затем на пол со свёрнутой шеей. Императрица подавила рвущийся наружу радостный смех и членораздельно произнесла: — Но твоего брата с того света уже не вытащить. Я надула тебя, — со страстью и почти оргазмическим наслаждением продолжила Богиня, — надула, как жеребёнка. Теперь ты, предательница, больше не нужна мне. Я похороню тебя заживо, а твоим рабом-дракончиком за рот обтяну могилу, — аликорница, запрокинув голову, всё-таки сорвалась на истерический хохот и не заметила, что набежавшие на глаза ученицы слёзы вдруг поползли по глазным яблокам вверх, покрывая их влажной плёнкой, и начали разгораться белым пламенем, — чтобы все могли понять, кто тут л…
Крышу дворца сорвало. Не было ни вспышек, ни взрывов — её просто снесло, как будто кто-то небрежно смахнул её ножом.
Крылья Богини встали дыбом; с дневного неба она перевела взгляд на свою бывшую ученицу.
…Императрица знала, что Твайлайт Спаркл мощна. В своё время аликорница встала перед выбором: убить её или вырастить союзником, и предпочла второе. В глубине души Богиня боялась того, что однажды одарённая ученица восстанет против неё. Сила Твайлайт, поначалу не подававшей никаких надежд, очень зависела от эмоций… и от того полыхающего радужного марева по всему небу, выпустившего на волю весь потенциал маленькой единорожки. Императрица, присутствовавшая на смотре и своим взглядом заставлявшая Твайлайт нервничать до слёз, навсегда запомнит ту бело-пурпурную вспышку, ослепившую её и заставившую впервые за века спрятать голову за крылом, защищаясь от опасности.
Твайлайт пылала, превратившись на фоне вышедшей из-под контроля ауры в карикатурный бледно-фиолетовый силуэт со светящимися глазами. Императрица пощадила её лишь потому, что она выглядела напуганной. Кобылка действительно испугалась своей силы: она превратила прочих испытуемых в горшки с растениями, экзаменаторов подняла в воздух и поместила в безвоздушное пространство, то драконье яйцо, которое должна была уничтожить, расколола, а вылупившегося из него дракончика состарила на сотни лет.
Императрица выставила защитный купол от жеребёнка — только это спасло её от уже наведённого на неё заклинания раздвоения, да и то купол, слабо звеня, задрожал. Экзаменаторы, обозванные разъярившейся Богиней «беспомощными земнопони», двумя заклинаниями лишились сначала рогов, а потом голов — Императрица потом всё же пожалела о своём решении, но все должны были узнать цену угрозы опасности своей правительнице. Остановить бесконтрольный разброс высокоуровневых заклинаний смогла только сильная пощёчина от вороной аликорницы.
Именно это воспоминание заставило вороную кобылицу сломя голову помчаться на Твайлайт, зажигая на ходу рог. Единорожка резко подняла на неё голову, бестелесный взгляд светящихся глаз заставил Императрицу затормозить. Твайлайт плавно выбросила вперёд копыто, словно посылала войска в бой — и аликорницу впечатало в стену.
Рог лиловой единорожки начал светиться, и Богиня почувствовала мощные магические изменения в пространстве. Сосуд с пеплом, стоящий у трона Императрицы, задрожал и раскололся, а пепел Шайнинг Армора закружился: сначала беспорядочно, а потом — всё ближе и ближе, приобретая очертания, которые он имел ещё при жизни.
«Никто не может управлять жизнью и смертью».
И тут Богине Ночи стало страшно, так страшно, как никогда в жизни не было. Её эфемерные грива и хвост замерли и медленно опали настоящими прядями, в которых меркли ярко сиявшие ранее звёзды. Она просела в задних ногах, впервые за тысячелетия ощущая себя испуганным беспомощным жеребёнком.
Магия в Эквестрии была стихией — масштабной и локальной одновременно. Магия в Эквестрии — исполинская сила, спрятанная у всех на виду. И сейчас она была сосредоточена в копытах одной молодой единорожки.
Сквозь гул всей бушующей магии, струящейся сквозь Твайлайт, Императрица услышала за стеной влажный хрип. Единорожка возвращала к жизни убитого аликорницей стражника одновременно со своим братом. На шум сбежались стражники и придворные маги, но все их атаки поглощались невидимым барьером, а сами они либо сгорали на месте, либо превращались в ледяные статуи.
К заклинанию оживления добавилось ещё одно: снег на крышах и на земле начал таять. Затем следующее — и вокруг появились призраки прошедших эпох и видения тех времён, которые Императрица прежде никогда не видела.
Твайлайт воскрешала мертвецов, меняла зиму на весну и мешала разные временные зоны. Её волосы перестали быть физической материей и стали плавно покачиваться на невидимом ветру; границы между прядями стирались, грива и хвост сливались в единые мерцающие полотна, подобные великолепному северному сиянию, украшенному крупными светлыми искрами.
Богиня Ночи моргнула, когда в её голове наметилась смутная догадка, и замерла, боясь спугнуть распутывающийся клубок мыслей.
Единорожка была талантливой и одарённой, но не настолько мощной, чтобы вместить в себя всю магию мира. Чтобы быть способной делать все эти вещи, ей пришлось что-то отдать. Сейчас она была похожа на маленького жеребёнка, пробующего и скандирующего свои возможности.
«Элементаль магии! — глаза Императрицы расширились в удивлении. — Это невозможно! Но, если это так… Её разум полностью замещён сущностью магии. Она сделала то, что хотела — оживила брата, но, сделав это, потеряла свою собственную волю. Она мощна…, но она беззащитна! Она не сможет противостоять мне, потому что, не в силах мыслить самостоятельно, не сочтёт это нужным. Если я смогу подчинить её себе… через неё я обрету контроль над всей мировой магией и стану непобедимой!»
Под взглядом внимательных и восторженных глаз Императрицы Твайлайт возносилась к небу. Сиянию, символизирующему все творимые ей заклинания, уже не находилось места на роге и в глазах: оно охватило все копыта единорожки и затапливало её туловище.
Когда сердце Богини Ночи пронзило сильное интуитивное чувство, которое смертные могли лишь приблизительно сравнить с ревностью, она поняла, что утратила контроль над светилами. Императрица, не отвлекаясь на полупрозрачные картины прошлого и будущего вокруг себя, взглянула в небо: солнце и луна двигались в небе навстречу друг другу. Звёздная грива аликорницы вновь заклубилась, когда та расправила крылья и взлетела вслед за Твайлайт.
Повинуясь бесконечной и безначальной тяге к ночному светилу, Императрица попыталась вернуть себе связь с ним, скорее наполнить светом луны возникшую в своей чёрной душе брешь. Глаза Твайлайт дёрнулись было, чтобы недовольно сощуриться, но завладевшая ей сущность элементаля быстро выжгла все эмоции единорожки. Она поднялась над своей сущностью, перестала быть пони.
Усилием мысли лиловый элементаль причинил Императрице столько боли, сколько было возможно: он столкнул вместе два светила, как будто это были два камушка.
Солнце едва не уничтожило луну. Взрывная волна сотрясла планету, но Богине Ночи дела не было до рушащихся под ними двумя дворцов и выплёскивающихся из берегов океанов.
— Нет! — надломлено и отчаянно закричала вороная аликорница; в уголках её глаз сформировались капли солёной влаги, которых никто никогда не видел и больше не увидит. — Прекрати! Так ты разрушишь их, так ты разорвёшь весь мир на кусочки, убьёшь себя и меня! Остановись!
Твайлайт не слушала. Она была глуха к любым убеждениям, к любым просьбам, к любым слезам. Совершенное и всемогущее существо, созерцающее вселенную и вершащее её судьбы, не прислушивается к молитвам крохотной пылинки.
Слёзы покатились по угольно-чёрным щекам Императрицы. Богиня подумала: «Она не добрая и не злая. Она равнодушная. И, чтобы она позволила мне приблизиться к ней, я должна очистить свой разум».
Сильнейших из виданных Рэйнбоу толчков разрушил эшафот и одним из обломков накрыл тело Лайтнинг, но пегаска была слишком взволнована происходящим в небе, чтобы отвлекаться на судьбу трупа. Кобылка стала быстро осматривать себя, намереваясь оценить, насколько успешно прошло внезапное лечение и сможет ли она после него взлететь.
— Творится что-то странное. Что-то со всем миром, — Фэнси Пэнтс смотрел на растворявшийся снег. Он телекинезом расстегнул верхнюю пуговицу своего фрака. — Теплеет.
— Ты действительно хочешь поговорить о погоде? — огрызнулась Дэш, не отрываясь, впрочем, от осматривания себя. Зажило всё. Кроме гениталий, которые остались запечатанными рубцами, но зато полностью исчезла боль. Рэйнбоу снова перевела взгляд на небо, распахнула крылья и полетела к силуэтам на фоне солнца и луны, проигнорировав призыв белого единорога остановиться и подождать.
Пегаска стремительно разгонялась, даже быстрее, чем обычно. Словно бы вместе со здоровьем крыльев возродилась их первозданная мощь и скорость, неиспорченная столькими битвами и травмами, Рэйнбоу Дэш неслась к двум силуэтам высоко над землёй подобно наскипидаренной молнии.
Знакомый до милой боли и трепета в сердце звуковой барьер возник перед копытами и сложился в острый клин раньше, чем пегаска успела сообразить. Она радостно посмотрела на мутное жгучее пространство перед собой, как на потерянного и вновь обретённого друга; слёзы, срывающиеся с уголков её глаз из-за запредельной скорости, стали искренними.
Крылья сорвиголовы превратились в две смазанные полосы. Громкому хлопку, последовавшему за этой визуальной метаморфозой, совсем чуть-чуть не хватило, чтобы перекрыть шум магии, смешавшей в себе звон и ветер.
Сложно найти нейтралитет в душе, полюбившей жестокость, но Императрица была существом древним, существом магическим, существом, подчиняющим себе свой разум усилием воли. Через несколько секунд Богиня сумела справиться со своими соблазнами и раскрыла перед элементалем магии весь свой потенциал. Аликорница мысленно повторяла, как мантру: «Я почти так же могущественна, как и ты. Я хочу быть тебе союзником. Позволь мне слиться с тобой».
Её энергия, тёмная, как беззвёздное небо, змеёй обвивала бледно-пурпурную сферу, похожую на планету, вмещавшую себя всю энергию Твайлайт. Очень плавно и осторожно дело было завершено.
Пони и элементаль теперь дышали и двигались в унисон. У элементаля не было разума, чтобы противостоять пони. У элементаля не было разума, и поэтому он даже не понял, что попал в ловушку.
— А теперь я стану хозяйкой всей вселенной, — сладострастно прошептала Императрица в ярко светящееся безвольное ухо.
Свет от Твайлайт вдруг исказился и омылся всеми волнами колоссального радужного взрыва. Императрица резко повернулась к его источнику и с величайшим изумлением увидела на сверхзвуковой скорости летящую в неё Рэйнбоу Дэш. За пегаской стелилась почти осязаемая радуга, а от её источника по небу во всех направлениях катилось многоцветное ревущее цунами, провоцирующее вторую волну разрушений.
«Соник Рэйнбум! Это невозможно!» — мысленно выдохнула Императрица. Этот трюк являлся признаком величайшего лётного мастерства, он стоял выше всех фигур высшего пилотажа и был исполнен в последний раз более тысячелетия назад, не считая того раза несколькими годами ранее этого, но тогда Богиня так и не смогла найти сумевшего достичь этой вершины пегаса. А теперь всё встало на свои места: это была Рэйнбоу Дэш.
Которой тогда было всего лишь одиннадцать.
Аликорница ахнула, почувствовав, как незримые цепи, которыми она опутала и подчинила себе Твайлайт, рвутся и распадаются на звенья.
А Твайлайт чувствовала совсем другое. Радужные искристые волны проходили через неё бесконечным потоком, с каждой новой волной сначала возвращая ей напоминание того, кто она есть, а потом напоминая о чём-то, чего единорожка сама не знала. Но потом она поняла, что знала, но просто забыла.
Голубая радужногривая пегаска несётся в небо, не жалея себя, чтобы спасти телепортированную туда подругу.
Оранжевая земнопони со светлыми волосами даёт фору врагу, предупреждая о своей атаке громким криком.
Пастельно-жёлтая пегасочка с розовой гривой врачует повстанца и тут же спешит к чейнджлингу.
Белоснежная единорожка с фиолетовыми локонами прыгает в пропасть, чтобы её телекинез мог достать до цели.
Невозможно розовая земнопони взбирается на гору, чтобы своей песней взбодрить союзников…
…И сама Твайлайт, здесь и сейчас, услышавшая этот зов.
Зрачки единорожки резко расширились, их чёрные влажные бездны вспышкой прогнали заливавшее глазницы бело-пурпурное сияние, как будто эти образы обладали силой найти и вернуть её душу из всего бушевавшего вокруг неё света; он замер и, не выдержав внезапной остановки, ссыпался на землю искрами, а Твайлайт тоже чуть не упала вниз, лишившись способности так чувствовать потоки, по которым поднялась, но успела схватить себя телекинезом. Да и то это заклинание было выполнено скорее на уровне чувства самосохранения: глаза и разум Твайлайт обратились к радужногривой сорвиголове и Императрице.
Пользуясь приданным взрывом ускорением, Рэйнбоу Дэш баллистической ракетой влетела в Богиню, снеся её с места, и принялась наносить короткие быстрые удары копытами по лицу аликорницы, силясь попасть в рог и сломать его. Императрица не сопротивлялась лишь первые секунды, пока справлялась с шоком, но затем круговым движением развернула острые крылья и длинной передней ногой ударила пегаску в нос. От удара та отлетела в сторону, но сумела сгруппироваться и, крутанувшись в воздухе, пружиной бросилась в атаку.
Императрица отразила выпад пегаски выстрелившим из рога лазером, но в этот момент на самую высокую из стен полуразрушенного дворца, над которым зависли борющиеся кобылы, телепортировалась Твайлайт и с магическим шипением выставила щит между Богиней и Дэш: смехотворная попытка, лишь ненадолго сдержавшая атаку аликорницы и слегка погасившая её силу. Но через долю секунды, когда луч уже ужалил Рэйнбоу в шею, за щитом пурпурной единорожки появился ещё один, прочность которого смогла испарить бирюзовый лазер.
Твайлайт в неверии обернулась и издала испуганно-радостный вскрик. Её брат стоял на полусогнутых ногах, низко опустив голову от временного бессилия, но всё равно с ненавистью глядя вверх. Аликорница секунду смотрела на него, зависнув в воздухе, но затем её глаза расширились в неподдельном страхе — и она исчезла, телепортировавшись. В этот же миг раздался трескучий хлопок и глухой вскрик — совсем рядом с единорогами.
Пурпурная волшебница быстро обняла брата и побежала на звук: омывавшие единорожку ранее радужные волны пробудили какие-то струны её души, которые тщательно подавлялись.
Рэйнбоу Дэш полулежала среди руин, хрипло постанывая и копытом держась за шею.
— Ты как? — нагнувшись к пегаске, задыхающимся от непривычного бега голосом побеспокоилась Твайлайт.
— Она меня зацепила, — выдавила радужногривая, стараясь усилием воли подавить боль.
И только через секунду поняла, что обращается к самой Смерти, как к подруге.
Вишнёвые глаза медленно перетащили свой взгляд на тёмно-сиреневые, смотрящие с сочувствием и обеспокоенностью.
Совсем не так представляла себе Рэйнбоу встречу один на один с пони, убившей столько её друзей и соратников. Абсолютно всё шло совсем не так, как она представляла. Пегаска уже опасалась что-нибудь планировать в этом мире.
— Ты убила всех моих друзей, — низко прорычала Дэш, пытаясь хоть как-то соответствовать своему образу в мечтах — образу, который с летописной яростью — и не менее летописной потрясностью, разумеется — сражается с искусным магом.
— А ты хочешь с ними встретиться? — прищурилась Твайлайт, впрочем, в её словах не было ни злобы, ни угрозы, ни ехидства. Это настолько озадачило Рэйнбоу, что та позволила единорожке зажечь рог и снять последствия контакта с смертоносным лучом. Сглотнув, небесно-голубая кобылка сразу почувствовала себя лучше.
Она поднялась на ноги и молча взлетела, но в её движениях не было суетливости. Фиолетовая волшебница с диковинным спокойным чувством уверенности в том, что Дэш вернётся, проследила за тем, как она взлетает и шмелиным полётом направляется в сторону поля боя, всё ещё усыпанного телами, которые не успели растащить придворные некрофилы.
Она была жива!
Флаттершай страстно вдохнула воздуха новыми лёгкими и лихорадочно осмотрелась. Она была жива, хотя помнила, как умирала. Но теперь пегаска поднималась на ноги, невольно вспоминая, как ещё толстоногим жеребёнком училась ходить… и как подростком путалась в непривычно тонких и длинных конечностях… воспоминания о прошедших временах вспыхивали и угасали, как будто вся жизнь запоздало проносилась перед глазами.
Пегасочка облизнула пересохшие губы и шарахнулась от вкуса крови на них, наткнувшись крупом на такого же поднимавшегося с земли бывшего мертвеца и тоненько вскрикнув. Единорог, сосредоточенный на своих странных ощущениях или просто не успевший вернуть себе чувствительность, не обратил на неё никакого внимания.
Щурясь на сильно потрёпанный замок Кэнтерлота, кобылка пошла к нему. Она не помнила его таким: даже когда щит пал, дворец был очень даже целым. Что успело так разрушить его? И когда? В памяти Флаттершай оказался глубокий белый провал. Она умерла, что-то произошло за время её смерти — и она ожила. Спустя ещё несколько картинок, подброшенных воскресающей памятью, пегаска вспомнила про оранжевую земную пони и стала искать её глазами. Та обнаружилась почему-то на поднимающейся в гору тропинке, пытающейся встать, схватившись за скалы.
— Эпплджек, — прошептала одними губами Флаттершай и, замахав слабыми крыльями, с трудом оторвалась от земли. Пегаска вспомнила про Рэрити, проследить чью судьбу мысленно ей так и не удалось, и про Пинки Пай, которая в последний раз была на вершине…
Крылья пастельно-жёлтой кобылки схлопнулись по бокам от леденящего чувства обречённости, рока.
Но от мрачного вывода Флаттершай отвлекла пони, чья яркая расцветка привлекала к себе всё внимание. Она вылетела из-за одной из башен разрушенного замка и зависла на одном месте в воздухе, с изумлением осматриваясь. Пегаска встретилась взглядом с зажегшимися надеждой глазами Флаттершай… радостно ахнула и нырнула вниз.
Пастельно-жёлтая кобылка смогла лишь вспомнить, что любит, бесконечно любит эту обладательницу радужной гривы. Что она хочет засыпать и просыпаться рядом с ней, слушать её голос, вдыхать запах голубой шёрстки, запах небесного холода и неукротимого ветра.
Поэтому Флаттершай побежала ей навстречу.
С каждым прыжком сердце кобылки колотилось всё сильнее, улыбка раздвигалась всё шире, а Рэйнбоу летела к ней на всех парах, смеясь, чуть не плача от счастья. Но, когда Дэш раньше времени раскрыла объятья, в них влетела Лайтнинг Даст и обе пегаски, кувыркаясь и счастливо вскрикивая, поцеловались, Флаттершай встала, как вкопанная.
Две быстрых кобылки разделяли свою радость, не касаясь земли. Они синхронно взмахивали крыльями и парили над землёй, не разрывая объятий. Впервые Рэйнбоу и Лайтнинг не скрывали свою нежность ни от других, ни от самих себя, пусть она и была смазана опасной игрой. Однако их радость от встречи друг с другом, разлучённых смертью и вновь живых, была неоспорима.
И Флаттершай… улыбнулась, искренне радуясь за них. Отпуская Рэйнбоу сквозь резь в сердце.
Лайтнинг и Дэш, всё ещё счастливо смеясь, подлетели к робкой кобылке и тепло поприветствовали её.
— Получается, Смерть… оживила всех? — подытожила весело Рэйнбоу, наслаждаясь иронией. — Теперь-то я совсем растерялась, превратить ли ей то, что все почему-то до сих пор называют лицом, в кровавую квашню, или пожать копыто.
— Я не совсем понимаю, о чём вы, — сказала Эпплджек, осторожно подходя к трём крылатым пони, —, но разве та единорожка не должна была заодно оживить и Рэрити, шо ль?
Улыбки на лицах пегасок сменились сосредоточенностью. Лайтнинг и Рэйнбоу взлетели и, обменявшись парой жестов, полетели в разные стороны, зовя белую единорожку по имени. Эпплджек и Флаттершай делали то же самое, скача по земле.
— В последний раз она была высоко в небе, — сказала Дэш после того, как четыре подруги вернулись ни с чем на прежнее место. — Не означает ли это, что она сразу же упала вниз и разбилась?
— Нет, глупышки, это означает, что Рэрити не мертва! — раздался неприлично громкий голос Пинки Пай из-за горы. — И кто-нибудь уже заберёт меня с этого выступа уже? Я укачалась висеть тут, ожидая, пока обо мне вспомнят! Хи-хи, укачалась, поняли?
Рэйнбоу Дэш спешно метнулась на голос и подумала, уже подставляя для посадки свою спину висевшей на одних копытах земнопони: «Похоже, жать Смерти копыто всё ещё рановато».