← Глава 9: Бандиты из Клоаки

Гнет Судеб

Глава 10: Разум

Сильная боль в боку вернула мое сознание на место, и я наконец пришел в себя. Как только я открыл глаза, передо мной предстал совершенно иной мир, не тот, в котором я находился всего пару минут назад. Абсолютной пустой и черный мир, где нет ничего: ни стен, ни потолка или неба, ни пола или поверхности гнилой земли. Лишь режущая глаза тьма и нагнетающая тишина, постепенно сводящая с ума. Я попытался встать на ноги, но у меня еле как получилось лишь сесть, так как абсолютно любое мое действие отражалось невыносимой болью в боку. А что самое странное, не только в нем — все мое тело безумно болело, словно меня пронзили мечами и расстреляли патронами всевозможных калибров, до этого подвергнув всяческим пыткам.

Так или иначе, я хотя бы сидел, а не лежал на... Я даже не знаю, на чем именно я лежал, ибо, как я уже упомянул, подо мной не было ни пола, ни какой-либо другой поверхности. Более того я и сейчас ничего не ощущаю под собой. Эта странность, а еще и странность этого мира, заставили меня задуматься над тем, где же я нахожусь. Это точно не на реальность, а скорее какой-то сон. Однако если бы это был сон, то я давно проснулся бы от боли, как это всегда бывает. А больше всего мне интересно, как я вообще сюда попал. Помнится лишь то, что я пришел проведать Кайри в больницу. А остальное как будто в тумане. Лишь короткие отрывки происходящего: я встречаю привычную грифоншу, а вот я уже сижу рядом с койкой моей спутницы, в очередной раз обвиняя себя в том, что из-за меня она сейчас находится в таком состоянии уже долгое время.

Боль во всем теле постепенно начала исчезать, однако в боку она по-прежнему продолжала беспокоить. Ну хоть что-то. Теперь я мог встать, что незамедлительно и сделал. Я не спеша поднялся на ноги, после чего у меня внезапно закружилась голова — видимо, я долго пролежал, раз организм отреагировал именно таким образом. Поэтому я решил снова присесть, только на этот раз на одно колено, и осмотреться еще раз. Но даже всмотревшись во мрак, я так ничего и не разглядел, а на уши продолжала давить гробовая тишина

Лишь через некоторое время тишина сменилась громким скрежетом и откуда-то сверху свалились цепи разной формы, длины и ширины, продолжающие изредка скрежетать и покачиваться. Честно говоря, мне это показалось чертовски странным и слегка напугало меня своим внезапным появлением. А вскоре, спустя несколько секунд, прозвучал до боли знакомый голос, от которого я впал в ступор.

— Ну, и сколько еще ты будешь здесь сидеть? — пронеслось эхом по всему этому загадочному черному пространству. Этот голос принадлежал Кайри, никак иначе. Значит, она здесь. Конечно, не мешало бы понять, что это за место. — Что, продолжишь ничего не делать или все же предпримешь что-нибудь? Выбор за тобой.

Вместе с этими словами все вокруг начало меняться, и я в скором времени оказался в комнате, больше всего напоминающей тронный зал: помимо свисающих цепей и все той же тьмы по бокам возникли колонны, украшенные неизвестными мне знаками и символами; вокруг располагались огромные жаровни, в которых, вместо привычного огня, горело красно-черное пламя, напоминающее тот самый злосчастный случай, когда Кайри спасла меня от рейдера и когда... я убил ее друга.

Что касательно нее, то сейчас она стоит прямо передо мной, всего в нескольких метрах. Один лишь взгляд на нее вызывает бурю эмоцией, в которых отчетливо доминируют безудержная радость и искреннее сожаление. Но все же, хоть она и стоит передо мной, я все еще не могу поверить своим глазам, невольно убеждая себя в том, что это все ложь, иллюзия, вызванная долгим нахождением в этом странном месте. Но при этом я боюсь прикоснуться к ней, думая, что это все-таки проделки моего разума и она исчезнет, как только я коснусь ее. Но мне и не пришлось этого делать, так как она сама, не раздумывая, кинулась ко мне в объятья, что уже само по себе странно и ещё боьше ставит под сомнение то, что это все реальность, а не очередной сон.

Я... я ощущаю тепло ее тела, что, наоборот, убеждает меня в том, что я не сплю. Как только объятия закончились, я опустил свой взор на нее и посмотрел прямо на ее мордашку. На ней красовалась радостная улыбка и по-настоящему счастливые глаза. Нет, что-то здесь явно не так. Не могу поверить, чтобы у Кайри было такое выражение лица, особенно после того, что я сделал. Я отстранился от нее и натянул серьезно выражение лица, чем сильно озадачил ее.

— Э-Эдан? Что-то не так? — с грустью в голосе спросила она, тем самым забивая последний гвоздь в крышку гроба моих сомнений. — Ты не рад меня видеть? Ответь, что же не так?

— Это правда ты, Кайри? — с некой горечью во голосе задал я вопрос, чем озадачил ее еще сильнее. — Если это и вправду ты, то ответь мне на один простой вопрос: что случилось с Хонки?

— Его убили, разве нет? — ответила она. Но то, как она сделала это, лишь подтвердило правдоподобность моего предположения: спокойно, без какого-либо сожаления и боли в словах.

— Да, а кто именно это сделал? — спросил я.

— Рейдеры, кто же еще?! — вот тут я окончательно осознал, что не зря начал сомневаться. И лишь натянул нервную улыбку.

— Ты не Кайри, это точно! Ибо настоящая Кайри не стала бы меня обнимать и так радостно встречать. А знаешь почему? Я — убийца ее дорогого друга! — ее красные кошачьи глаза широко раскрылись и в изумлении начали глядеть на меня. — Кто же ты на самом деле? Демон? Мой очередной бредовый сон?

После секундного замешательства ее лицо расплылось в улыбке, но только вот в ней уже не чувствовалось какое-либо дружелюбие, а скорее злорадство или ехидность. Внезапно некогда белые склеры стали полностью черными со множеством ярко-красных трещин, некоторые из которых даже выходили за пределы глаз. Так же, как и склеры, цвет ее шкурки потемнел, а некогда прекрасная фиолетовая грива и хвост мигом обратились в красно-черное пламя.

— Признаться, я не думала, что ты раскусишь меня так быстро. Думала, так сказать, помучить тебя, — громким эхом отдавался голос этой Лжекайри. — Да, ну и я дура полная. Надо было как следует подготовиться. Ладно, уже ничего не исправишь, — я все это время стоял в ступоре и не мог понять, что сейчас вообще произошло. Такие внезапные изменения ее облика я никак не ожидал. И все же что-то внутри меня терзало, говорило, что я уже знаю, кто это.

— Что ж, полагаю, у тебя куча вопросов, на которые мне придется ответить, — ее голос больше не отдавался громким эхом, однако в нем было что-то... демоническое. И совершенно неожиданно мозг выдал мне разговор двухмесячной давности, где Кайри упоминает о неком духе. — И первый из них — кто же я такая? Позволь представиться, я...

— Ты — Агония, не так ли? — как только она это услышала, ее улыбка стала длиннее и самодовольнее.

— Я впечатлена. С того момента, как Кайри рассказала обо мне, прошло два месяца. Не думала, что ты запомнишь, — проговорила Агония, начав парить в метре над землей, подобно какому-то призраку. — Но тем не менее остается еще много вопросов, на которые стоит ответить. Начну с самого главного: что это за место? Если опустить детали о том, как ты попал сюда и вообще возможность попадания сюда, то ответ довольно прост — ты находишься в разуме Кайри, — она указала копытом на висок. — Однако не совсем ты, а скорее твоя душа. Иными словами, ты сейчас спишь в реальном мире, но душа находится здесь.

— Значит сон, да? — хмыкнул я. — Ладно, допустим. А для чего я сюда попал?

— Главная причина — Кайри. Ты должен ее спасти, — я приподнял бровь в непонимании. — Понимаешь ли в чем дело: в тот день, когда на вас двоих напало какое-то мерзкое существо, Кайри потеряла сознание, но при этом ей угрожала опасность. Поэтому я взяла контроль над ее телом всего на пару секунд, чтобы помочь тебе убить эту тварь. Но все пошло не так, как я планировала. Видишь ли, если я беру контроль над чьим-либо телом, то непроизвольно затачиваю душу владельца в его собственном разуме, тем самым не позволяя тому более управлять своим телом. Впрочем такое случается, если контролировать тело на протяжении долгого времени. Видимо, ее душа настолько ослабла, что даже несколько секунд хватило, чтобы заточить ее.

— Даже если так, то почему именно я? Почему ты, к примеру, не можешь освободить ее, раз сама ее заточила? — полюбопытствовал я, стараясь вникнуть в суть происходящего. В то, что Агония только что рассказала, очень трудно поверить, и мне всё больше кажется, что мне пудрят мозги. Но с другой стороны, мне больше ничего не остается, кроме как верить словам этого темного духа.

— В этом и заключается проблема! Я не способна ничего сделать с тем, что сотворила, пусть даже непроизвольно и уже инстинктивно. Даже если я и попытаюсь что-то сделать, то не будет никакого результата.

— Ладно... — протянул я, опустив взгляд. — А какова другая причина? — та непонимающе взглянула на меня. — Ты сказала: “Главная причина — Кайри”. А значит, должна быть и иная причина, так?

— Да, ты мне интересен — вот эта причина, — не раздумывая, ответила Агония, приближаясь чуть ли не вплотную. — Но не сам ты, а та боль, которая терзает тебя. Видишь ли, мой элемент — боль, страдание, мучение и... прочее. И я могу не только причинять ее, но и чувствовать у других существ. Если на чистоту, то я питаюсь болью — она делает меня сильнее. Вот ты и заинтересовал меня с этой точки зрения, — последние слова прозвучали как-то странно, с каким-то наслаждением и страстью. Взглянув на темного духа в облике моей спутницы, я увидел настоящее удовольствие в ее глазах и выражении лица. — Взгляни на свое тело.

Я отошел от Агонии на пару шагов и принялся осматривать себя всего. Мой бок, который до сих пор безумно болел, был покрыт красновато-черным свечением. Но не это больше всего привлекло мое внимание, а левая рука, которая была настолько сильно покрыта этим свечением, что даже не было видно ни какого она цвета, ни старого шрама на ней. Это повергло меня в ступор и непонимание, так как я не чувствовал, чтобы рука болела. Наверно, еще с самого детства я такого не ощущал. Я не понимаю...

— Ты уже наверно понял, что это свечение означает степень боли, не так ли? — произнесла Агония, подлетая все ближе и ближе. — И чем слабее оно, тем меньше боль. Однако... твоя рука. Признаться честно, впервые вижу кого-то, кто никак не реагирует на такую боль. Обычно, испытывая что-то подобное, даже самые крепкие пони кричали, как резанные, а потом умирали от болевого шока. Иными словами, эта боль сравнима с самой ужасной предсмертной агонией.

— Иными словами, ты хочешь сказать, что от такой боли никто никогда не выживал?! — шокировано спросил я, на что получил лишь утвердительный кивок.

— Может у судьбы на тебя какие-то планы, раз ты выжил и продолжаешь жить с такими муками. Хотя я не верю в такое понятие, как “судьба”, — произнеся это, она презрительно сплюнула. — Глупая выдумка слабаков, которые не в силах что-то изменить и которые верят, что так и должно быть. Не могу поверить, что и я такой была раньше, — в голосе Агонии пробежали нотки гнева и презрения. Я решил перевести тему.

— Думаю, лучше мне стоит уже идти за Кайри, — проговорил я, оглядываясь по сторонам. — Только вот где именно она находится?

— Я провожу тебя туда, — произнеся это, темный дух покрылся красно-черным пламенем, а через несколько секунд я обнаружил Агонию в том же облике Кайри, но уже в слегка уменьшенном виде...рядом с которой парило странное существо, похожее на бабочку и какую-то птицу одновременно. — Но я не могу покинуть это место, иначе Кайри просто-напросто умрет, так что придется сопроводить тебя в таком вот облике. И да, стоит тебя предупредить кое о чем. Так как все это место по сути своей является чем-то вроде сна, тебе на пути будут встречаться кошмары не только Кайри, но и еще вдобавок твои, — что самое примечательное, так это то, что слова исходили не от самой Агонии, не от ее изменившегося облика. Они звучали у меня прямо в голове, подобно словам язвительного внутреннего голоса. — А если... если ты погибнешь здесь, то и погибнешь в реальности, так как твое тело потеряет душу. Я, конечно, постараюсь это предотвратить, но не стоит только на меня надеяться.

Новость была явно не из тех, какие мне хотелось бы услышать. Мало того, что я рискую своей шкурой в реальном мире, так мне еще и угрожает опасность в мире снов. Нет, разумеется, мне и раньше во снах угрожала какая-никакая опасность: скелеты, монстры, взрывная волна от бомбы и тот рейдер, что никак не может успокоиться и продолжает терроризировать меня даже в мире грез. Однако раньше убийство лишь заставляло меня просыпаться и больше ничего. Сейчас расклад дел поменялся не в лучшую сторону. Мало того, что меня попытаются убить кошмары моей спутницы, так к ним еще и мои присоединятся. И как-то я сомневаюсь, что в их числе не окажется того самого рейдера, так и ждущего своего часа, когда меня можно помучить всласть.

— А что же мне делать, если ты не справишься? Что мне делать, если я окажусь в большой опасности? Хоть у меня и такой же внешний вид, что в реальности, однако... — чтобы убедиться, что я все-таки не ошибаюсь, я похлопал по тому месту, где у меня должна быть кобура с револьвером. Как и ожидалось, ни кобуры, ни самого оружия не оказалось, — ... оружия у меня нет. Как прикажешь поступать тогда?

— Да, с этим не поспоришь , — немного помолчав и обдумав мои слова, наконец вымолвила Агония. — Я не смогу дать тебе твое оружие, но могу дать замену, хоть и не идеальную, — я почувствовал очень странную дрожь в пальцах. Опустив взгляд на них, я не сразу заметил из-за темноты, что металлические бляшки на моих беспалых перчатках вытянулись, став подобием каких-то когтей. — На них также наложена моя магия, которая будет поджигать всякого, до кого они дотронутся. Как я и сказала, это не идеальная замена, но вполне приемлемая.

По сути, да — такой тип оружия имеет множество недостатков, которые становятся очень значительными, когда враг обладает дальнобойным оружием или какой-нибудь магией. Но как говорится: “За неимением лучшего, довольствуйся тем, что есть” — эта поговорка как не кстати подходит к нынешнему раскладу дел.

— Ладно, показывай, где Кайри находится, — тяжело вздохнув, произнес я, глядя прямо на гибридное существо, до сих пор парящее в воздухе. И только сейчас оно соизволило подлететь прямо ко мне и приземлиться прямиком на мою левую руку, которая, кстати говоря, до сих пор сияла красным светом. — Чем быстрее закончим, тем быстрее Кайри придет в себя, — проговорил я, а затем добавил про себя так, чтобы меня никто не услышал: — И тем быстрее я покину это место.

Холод, пробирающий до костей, встретил меня столь же неожиданно, как и осознание того, что мир вокруг меня вновь изменился. Мрак, окутавший абсолютно все, отступил, и свет, не несущий никакого тепла, залил весь мир, позволяя увидеть то, что не нельзя было увидеть из-за темной пелены. Прищурив от яркого света привыкшие к тьме глаза, я оглянулся вокруг, но зрение до сих было мутно. И лишь спустя несколько секунд я смог увидеть то, во что превратился этот странный мирок в разуме единорожки.

Руины. Древние разрушенные руины какой-то цивилизации протянулись куда-то за горизонт. Когда-то высокие здания, величественные храмы, красивые памятники и монументы сейчас представляли из себя гору никому не нужных камней и булыжников, пригодных разве что для бросания в кого-нибудь или куда-нибудь. Больше ни для чего они бы уже не сгодились. Но кое-что среди руин особо привлекало внимание. Снег. Холодный белый снег, застеливший чисто-белой пеленой землю и покрывший собой каменные обломки минувшей цивилизации.

Честно говоря, я впервые вижу снег. В пустыне, где каждый день стоит неимоверная жара, а тучи — довольно редкое явление, не говоря уже про дождь, вряд ли увидишь нечто подобное. О нем я узнал лишь от своих родителей, которые рассказывали о празднике в декабре, когда, по их словам, погодные пегасы устраивали снегопад и когда все пони и не-пони могли просто прийти друг другу в гости и в дружелюбной душевной компании отпраздновать этот самый праздник, наедаясь до отвалу разных вкусностей. Не помню, чтобы кто-то до сих праздновал его, ибо сама суть праздника уже давно позабыта. Наверно еще с тех самых пор, когда в Эквестрии возник технологический прогресс.

Осматриваясь, я неожиданно приметил кое-что очень странное: полупрозрачные фигуры бродили по этим руинам, подобно призракам, чьи души не нашли покой после своей смерти. Но могу сказать точно — эти фигуры явно не призраки, так как их действия, их передвижение по руинам были словно зациклены. Вот, очередная фигуры прошлась от обломков каких-то колонн до разрушенного до основания здания и исчезла, а после вновь появилась у тех же самых обломков колонн.

— Это место... пугает, — наконец произнес я, наблюдая за очередным похождением и исчезновением очередной полупрозрачной фигуры, личность которой невозможно определить из-за отсутствия лица. — Что это за место вообще?

Гибрид бабочки и птицы, все это время сидевший на левой руке, приподнял голову и быстро осмотрелся.

— Это место — далекое прошлое Кайри. Прошлое, терзающее ее душу. Прошлое, которое она хочет забыть. Это воспоминания ее детства, — последнее прозвучало как-то напряженно, как будто Агония не хочет вообще рассказывать, что это за место, что это за фигуры и почему все тут покрыто слоем снега. Темный дух вспарнул и осмотрелся внимательнее, а затем вернулся в свое первоначальное положение, каким оно было до того, как я его спросил. — Не самое приятное место. Не стоит здесь задерживаться, а то замерзнуть недолго.

Когда Кайри рассказывала о своем прошлом, я с трудом мог поверить ее словам. Не мог поверить в то, что родители могли вот так просто издеваться над своим ребенком, просто-напросто не мог поверить, что родные пони смогли изгнать ее из дома, поставив клеймо предателя. Но фигуры убедили меня в правдивости ее слов. Продвигаясь вперед, я видел множество моментов из ее прошлого, которые обыгрывали призрачные силуэты: как отец наказывал ее за плохие результаты, как ее сверстники издевались над ней, как собственная мать била ее по лицу, когда та отказывалась подчиняться и выполнять то, что от нее просили. Я не только услышал, но и увидел этот ад. Увидел эту боль, не только физическую, но и душевную, от предательства тех, кого даже трудно назвать родителями. Я и не заметил, как слезы начали скатываться по щекам. Эмоции буквально охватили меня.

— У тебя доброе сердце, Эдан, — констатировала Агония, глядя прямо мне в глаза. — И ты не первый, кто реагирует подобным образом, поверь.

— Просто... я... Мне стало так жалко ее, что слезы сами собой навернулись, — ответил я, вытирая щеки и глаза. — Теперь понятно, почему здесь так холодно и почему это место представляет из себя руины. Но свет... Почему здесь так светло? — Видно, что этот вопрос застал темного духа врасплох.

— Я... — видимо, она пыталась подобрать слова. Ну или решалась, отвечать ли этот вопрос или нет. — Я не думаю, что она рассердится, если я расскажу. Кайри ненавидит свет. Вернее, она его ненавидела раньше, так как именно днем происходили все эти события. Лишь ночью она могла жить по-нормальному, могла свободно гулять и не бояться, что ей влетит за что-то. Поэтому здесь так светло, однако этот свет не дает тепла. Он холодный, как и отношение к ней.

Сказать, что я потрясен, значит ничего не сказать. Сочувствие и гнев переполняли меня, словно соревнуясь между собой над правом лидерства и тем, что делать в душе: сопереживать нелегкой судьбе моей спутницы или проклинать всех, кто посмел так поступить с ней.

— Да, ты права. Стоит поторопиться, — с горечью проронил я, устремив взгляд куда-то вперед. — А то становится холоднее...

Руины прошлого позади, и передо мной возник уже новый мир. Как и ожидалось, он полностью покрыт темной пеленой мрака, а бледная луна — единственный и, честно говоря, хреновый источник света, позволяющий хоть что-то здесь увидеть. Тем не менее, видеть приходится много. Даже с таким плохим освещением можно было кое-что увидеть, хоть и приходилось вглядываться сквозь полумрак или подходить слишком близко к рассматриваемым предметам. Безжизненные черные деревья окружали меня со всех сторон и располагались плотно друг к другу, образуя подобие стен, а перед глазами стояла поистине жуткая картина: сотни, если не тысячи, могил располагались в ровный ряд, отличаясь между собой лишь размерами, материалами и формой надгробий. Здесь были как маленькие безымянные кресты, так и просто огромные плиты с целыми эпитафиями на них. Но пугает не это, а гора, просто целая груда мертвых тел, больше всего похожих на те безликие фигуры из-за того, что они не имеют никаких цветовых различий.

Попросту говоря, мир, в который меня угораздило попасть, оказался кладбищем, но явно не простым, раз находится прямо в разуме Кайри. Здесь, как подобает, есть и гробовщики, и могильщики, и даже стражи этого кладбища: неимоверных размеров существа, похожие на церберов с клювом, как у ворон, и массивными копытами, которыми запросто можно проломить череп, лишь слегка ударив по нему. Что радует больше всего, так это то, что они вроде бы не собираются трогать меня, продолжая устремлять свой бдительный взор куда-то вдаль, и позволяют без каких-либо проблем пройти на территорию кладбища. Только вот интересно — кто здесь похоронен?

— Мы уже близко, — внезапно подала голос Агония, воспарив в паре метров от меня. — Осталось еще чуть-чуть. Поторопимся!

— Да, надо бы, — протянул я, разглядывая по пути надгробия. Большинство из них, как я и сказал, не имело ни имен, ни дат рождения или смерти — просто пустые кресты и плиты. Последняя дань уважения их оборвавшейся жизни.

Неожиданно я наткнулся и на сам процесс захоронения. Мраморное надгробие, украшенное золотом и рубинами вбили в землю, а тяжелый металлический гроб тихо и неспеша начали опускать прямо в яму. Да и могильщики это делали с такой аккуратностью, что навело меня на мысль, что хоронят кого-то очень важного. У меня возникли предположения, но я ничего утверждать не стал, ибо мог и ошибаться. Я подождал, пока они закончат.

Не прошло и десяти минут, как все закончилось, и могильщики ушли к следующей могиле, выкапывая рядом с ней очередную яму и готовясь к очередному захоронению. Я в свою очередь подошел к недавно сделанной могиле и взглянул на плиту. Предположения оказались верны: там таилась надпись “Хонки Тайер” — тот самый бедолага и друг Кайри, которого рейдеры превратили в подобие животного и которого мне пришлось убить, дабы спасти его бывшую подругу от судьбы быть съеденной. Да, понимаю, что вряд ли ее постигла бы такая участь, но откуда я мог в тот момент знать? Лишь инстинктивно нажал на курок, надеясь этим оказать помощь, и оборвал ту тонкую нить жизни, связывающую его уже тщетное и бесславное существование в этом жестоком и кровавом мире. С одной стороны, я жалею и виню себя о своем поспешном поступке, но с другой стороны, без этого поспешного поступка Кайри безусловно пострадала бы. Да, она бы выжила, но при этом все же могла пострадать, а что больнее всего — от лучшего друга. Того, с кем она провела большую часть своего времени, кому она безмерно доверяла и готова была пойти на все ради него. Возможно, это лишь мои домыслы, и у них были совсем не такие взаимоотношения, о которых я думаю. Однако возможно, что кое-что из этого у них все же было.

— Почему именно сейчас? — с горечью спросил я, продолжая задумчиво смотреть на надгробие. — Прошло ведь больше двух месяцев. Этого ведь вполне достаточно для захоронения. Почему же только сейчас появилась его могила?

— Оглянись, и ты увидишь, сколько в этом месте могил. Более двухсот тысяч душ, чьи жизни прервались по той или иной причине, покоятся здесь. А могильщиков всего-навсего два, как и гробовщиков. И их число нельзя никак изменить. Здесь лежат только те, кого одержимые мной убили, те, кто перед своей смертью испытывал настоящие муки, — хладнокровно проговорил темный дух, присев обратно ко мне на руку. Подняв голову, она явно увидела мое сбитое с толку выражение лица. — Да, не совсем Кайри убила его, однако все же кое-что она сделала перед этим, что засчиталось, как смерть от ее копыт... — внезапно Агония прекратила говорить, и наступила неловкая тишина, прерываемая звуками копания. — Хонки... ужасно страдал, и она это чувствовала. Она понимала, что смерть — единственный способ освободить его от этих мук, но не смогла бы сделать это. Я лишь могу поблагодарить тебя за то, что освободил его от этих мук, но Кайри...

— Я знаю. Она никогда не простит мне этого, даже если... — я прикрыл глаза. — ... даже если я это сделал для ее же блага.

И вновь повисла тишина. Мы вместе смотрели на мраморную плиту Хонки и наблюдали, как магическим образом на ней появляются слова, медленно перерастающие в эпитафию:

“С собой в могилу ты унёс

Страданье, боль, доброту и память.

Но ждёт тебя дорога впереди

В иную жизнь – без боли и страданий…”

Читая эти слова вновь и вновь, я и сам почувствовал, насколько этот антропони был важен для Кайри и насколько была сильна эта боль от утраты. До этого момента я и представить себе не мог, что эта вечно злая и сварливая единорожка способна испытывать боль от потери кого-то. В моих глазах она предстала совершенно другой. Оказывается, внешность обманчива, и даже в ее душе есть что-то от обычного пони. Я встряхнул головой из-за таких мыслей. Нет, Кайри и есть обычная пони, обычная единорожка, чья жизнь задалась не лучшим образом, чья душа изранена предательством, агрессией и... утратой. Даже если Агония находится в ней, это еще не значит, что она перестала быть пони.

— Знаешь, а на счету Кайри всего пять тысяч семьсот тридцать пять душ, — вдруг начала говорить Агония, молчавшая до тех пор, пока очередной гроб неподалеку от нас не зарыли в темную землю. — Остальные четыреста шестьдесят три тысячи девятьсот восемнадцать принадлежат моим бывшим хозяевам — одержимым. Кайри среди них — самая добрая и милосердная. Она имеет самое маленькое количество душ.

— И зачем же ты мне это говоришь? — с капелькой ехидности поинтересовался я, опустив взгляд на птице-бабочку на моей руке.

— Чтобы ты понял, что она не монстр, каким ты видел ее раньше. По сути, ей приходится убивать, дабы выжить, — эта информация застала меня врасплох, и я удивленно взглянул на нее. Не знаю, уловила ли Агония этот взгляд, но все равно продолжила: — Как я и сказала, я питаюсь болью и страданиями. Без этого мое существование просто-напросто прекратится, и я исчезну в бездне небытия до моей следующей реинкарнации. И чтобы не допустить этого, я вынуждена непроизвольно причинять боль своему хозяину, тем самым потихоньку уничтожая и его душу. Если это продолжится, то тот, в ком я нахожусь, в конце-концов умрет, а душа исчезнет без какой-либо возможности переродиться вновь... — и как будто почуяв мой немой вопрос, темный дух продолжил: — Да-да, перерождение существует, и каждый, чья душа не была уничтожена или поглощена, сможет через какое-то время вновь вернутся к жизни. И так по кругу, пока душа не износится и не прекратит свое долгое существование, — устало и нехотя рассказала Агония. Когда она это делала, ее глаза были закатаны, а выражение лица выглядело так, будто этим вопросом ее уже неимоверно задолбали.

Во всяком случае то, что я узнал, не несет в себе какой-то особой пользы. Скорее она просто интересна и в некотором роде заставляет пересмотреть взгляды на жизнь или отдельные ее аспекты. Если так подумать, до того момента, как душа умрет, ее владелец успеет побывать в шкуре разных пони и не-пони также. Он может быть успешным и богатым пони, руководящий компанией, или преступником, не имеющий никакого чувства сострадания и заботящийся только лишь о себе. Ну, по крайней мере, так было бы, если Паровая бомба не взорвалась и не стерла практически все цивилизации.

— Ладно, пошли дальше, — произнес я, отвернувшись от надгробия. — Не думаю, что нам стоит здесь слишком долго задерживаться.

Но не успел я договорить, как вокруг пронесся оглушающий и неприятный крик, хозяевами которого оказались как раз те самые стражи кладбища. Что-то их явно обеспокоило, и я поспешил взглянуть, что же именно. Зря я это сделал. Очень зря... Перед глазами предстали тысячи пони и не-пони, которые вылезали из своих могил. Испачканные в крови и грязи, не имеющие некоторых частей тела существа: некоторые из них были без массивных кусков плоти или даже без половины тела. Но что более примечательное, так это то, что они не выглядели как ходячие безмозглые мертвецы, ведомые лишь животным инстинктом. Нет, в их глазах было видно, что они разумны, что они осознают все, что делают, и все, что собираются сделать.

— Да, это определенно он, — внезапно заключила Агония. — Это кошмар Кайри. Ее самый главный страх. Она боится, что все, кого она убила, вернутся к жизни и отомстят ей. — Как по мне, это довольно весомый страх, за который даже не стыдно. Наоборот, услышав об этом, я почувствовал, как зачатки подобного страха начали зарождаться и во мне, ибо это действительно страшно. Страшно, что все, кого ты когда-то прикончил: рейдеры, солдаты АНЭ, бандиты — оживут и захотят устроить тебе ту же судьбу, что и ты им. А хуже всего, если они будут это делать постоянно в каждом кошмаре. Даже представить такое страшно, не говоря о том, чтобы еще и пережить это.

К этому времени огромная орда из живых мертвецов колоссально увеличилась в размерах и только и продолжала расти. В скором времени трупов стало настолько много, что они заполонили чуть ли половину всей территории кладбища, скрывая собой нетронутые могилы и надгробия. Что самое интересное и, по-моему, странноное, так это то, что ни сами мертвецы, ни стражи пока не предпринимали никаких действий, а чего-то ждали. И, походу, я знаю чего именно — все они ждут лишь действий от противоположной стороны, ждут, когда их противники нападут, чтобы в случае чего дать серьезный отпор. Если я прав, то, боюсь, ждать придется очень долго, ибо ни одна из сторон не предпринимала ничего. Никто из них даже с места не сдвинулся, просто продолжая смотреть друг на друга.

Что же до Агонии, то ей никак не сиделось на месте. Вспорхнув вверх с моей левой руки, она зависла в воздухе и стала разглядывать мертвецов, как будто ища кого-то. Не знаю, что она именно собралась сделать, но к этому времени ходячих трупов стало еще больше, что даже возникают сомнения: передо мной стот целая орда мертвецов или же плотная стена из мёртвых тел. Судя по тому, что она слегка опустилась вниз, ей не удалось найти того, кого она искала. Однако темный дух не собирался возвращаться обратно на руку, продолжая парить в метре от меня, что даже своим периферийным зрением я мог ее видеть. И то, что она смотрела на этот раз не на мертвецов, а именно на меня, немного пугало. Увы, но, пока она была в таком облике, даже я не мог предсказать ее дальнейших действий, если, конечно, она что-то предпринимала.

Тем временем орда трупов достигла своего предела, и новые покойники перестали восставать из своих могил. Но даже при этом их число заставляло сильно побеспокоиться. А на нашей стороне были лишь парочка птицеподобных стражей и пара непонятных силуэтов разного размера и... телосложения, если можно так выразиться. Сами же силуэты не имели каких-то отличительных признаков, вроде цвета тела, лица и так далее. Трудно даже сказать, пони это были или что-то совершенное иное, что-то, что не имело никакого отношения даже к каким-либо другим расам. Немногие из них продолжали менять свое сложение и форму, становясь больше похожими то на минотавров, то на грифонов, то и вовсе на алмазных псов.

Напряжение росло. Вот-вот кто-то из двух сторон точно сделает первый шаг, и ожесточенная битва разразится здесь, итоги которой мне было немного сложно предсказать. С одной стороны, у мертвяков огромное преимущество в количестве, но и у стражей, возможно, есть какое-то особое преимущество, благодаря которому победа в этой битве будет за ними. Могу лишь сказать одно — без огромных жертв в этой битве не обойдется. Но пока никто не предпринимал никаких действий, да и мне не хочется вмешиваться в это от греха подальше. Откровенно говоря, мне было как-то страшно даже шевелиться, потому что я боялся тем самым спровоцировать мертвецов на атаку.

Бездействие могло бы продолжаться еще долгое время, но Агония все же решила вмешаться. Неожиданно она приземлилась ко мне на голову, крепко вцепившись прямо в макушку. Конечно, это оказалось не очень приятно, но по сравнению с тем, что случилось дальше, это еще цветочки. После того, как когти вонзились в мою голову, я почувствовал, как будто по всему моему телу что-то двигается, извивается, подобно червям, ползущим в земле. Вот это уже вызывало дикую боль, которую крайне тяжело стерпеть, но мне каким-то образом удалось это сделать. И все мое тело парализовало... Все попытки пошевелить хоть чем-то оказывались безуспешными, но я по-прежнему мог чувствовать, слышать и видеть все.

Агония решила воспользоваться моим телом. Но способ она выбрала не самый хороший и не самый приятный. Через несколько секунд, после того, как меня охватил паралич, я почувствовал, как мои ноги двигаются. А после них и руки. Темный дух захватил полный контроль над моим телом. Но для чего? Зачем ей вдруг понадобилось мое тело? И ответ на этот вопрос был дан незамедлительно.

— Оккидере эос омнес! Парке немо! — слова с громким демоническим эхом разнеслись по всему этому месту. Смысл этих слов я не смог понять, зато стражи — еще как. В их глазах что-то сверкнуло, а сами они начали рычать. Только вот рык был каким-то... забавным. Больше всего похоже на то, как рычит обычная собака, но при этом слышится карканье ворон.

Как только эхо затихло, началась масштабная битва, в скором времени превратившаяся в кровавую бойню. Мертвецы пытались хоть как-то ранить стражей, но у них ничего не получалось — либо их раздирали на части или давили им черепа, если таковые были, до того, как они приближались, либо не могли вообще нанести какого-либо вреда из-за отсутствия какого-то оружия. Да, это определенно была бойня, ибо ошметки мертвых тел разлетались во все стороны — ко мне вообще оторванная голова прилетела, что неимоверно меня напугало свой неожиданностью и противностью. Орда ходячих трупов понесла огромные потери, а стражи в свою очередь никого не потеряли.

Однако внезапно ход битвы принял неожиданный поворот — целая сотня мертвецов наконец додумалась использовать свои пока еще не до конца сгнившие зубы в качестве оружия. Они крепко вцепились ими в одного из стражей, после чего принялись кусать и раздирать его всем, что у них было. И в итоге, птицеподобный цербер погиб, в конце превратившись в сгусток красно-темного пламени, который в мгновение ока исчез без следа. Благо, к этому моменту большая часть мертвецов сгинула, исчезнув таким же образом, что и убитый ими страж кладбища. В скором времени от орды мертвецов не осталось и следа — абсолютно все исчезли, сгорая красно-черным пламенем.

Сказать на чистоту, наблюдать за этим боем, за этой безжалостной бойней было даже очень интересно и захватывающе. Впервые я видел что-то настолько масштабное и кровавое, что аж сердце бешено стучит. И тут в моей голове возникла довольно любопытная мысль: если же, по словам Агонии, я нахожусь здесь, в разуме Кайри, в виде души, так почему я чувствую, как бьется мое сердце? Разве у души есть какие-то органы? Я всегда думал, что душа — это лишь прозрачная субстанция, копирующая внешний вид ее владельца. И раз это лишь субстанция, то ничего внутри не может быть. М-да, и вправду очень любопытная мысль. Надо бы как-нибудь поинтересоваться у Агонии по этому поводу. Если не забуду, разумеется.

Кстати о ней: после того, как бой окончился, она отцепилась от моей головы, и контроль над моим телом наконец вернулся ко мне. Конечно, это было очень подло с ее стороны поступать таким образом. В некотором роде обидно, что она даже не предупредила о своих намерениях. Но я все понимаю. Понимаю и не держу зла. Возможно, я слишком мягок по отношению к ней, но я элементарно не могу винить и обижаться на нее, даже если она олицетворение самого зла и заботится только о себе и Кайри. Но, отцепившись от макушки, Агония продолжала парить в воздухе, не решаясь приземлится ко мне на руку. И взгляд ее был направлен то на мертвяков, то на меня. Сложно сказать, что сейчас она чувствует и какие эмоции на ее мордашке, но готов поспорить, что она сейчас явно не равнодушна.

— Прости... — настолько тихо донеслось с ее стороны, что я изначально подумал, что мне послышалось. — У меня не было другого выбора. Ты же сам видел, какая ситуация была, так?

— Да можешь ничего не говорить. Я все понимаю и обиды не держу, — отмахнулся я, следуя дальше вдоль могил и надгробий. — Неприятно, что ты даже не предупредила, но... я не в обиде, правда.

Трудно сказать, успокоили ли Агонию мои слова, ибо она была не в своем истинном облике и непонятно, какие эмоции испытывала. Тем не менее, она так и не вернулась на мою левую руку, продолжая летать рядом со мной.

— Этот... ее кошмар, — начал я, стараясь подобрать нужные слова. — Как долго он ее мучает? Ведь это не впервые такое случается, да?

— Да, до этого нечто подобное уже случалось, и не раз. Задолго до твоего появления здесь стражей было десять, а теперь остался всего один.

— А нельзя ли как-то их... ну, не знаю... вернуть? Возродить, то есть, — поинтересовался я, наблюдая, как последний выживший страж возвращался на свой пост. — Это ведь не реальный мир, это разум. Здесь ведь можно сделать все, что угодно.

— Не совсем все и не совсем что угодно, — отрезала она серьезным и, как показалось, немного строгим тоном. — Разум это не то место, где можно творить, что вздумается. Может случиться и так, что твои действия могут лишить рассудка того, в чьем разуме ты находишься. Но все же в одном ты прав — можно вернуть к жизни стражей, однако все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Материализация этих стражей требует неимоверного количества сил... которых у меня уже не осталось.

— В каком это смысле, “не осталось”? — вдруг я почуял местом, что ниже спины, что дело пахнет не очень хорошо. Я бы даже сказал, отвратительно, что аж блевать хочется.

— Дело в том, что я беру эту необходимую силу от Кайри. Пока она жива, пока она дышит, ест, ходит, убивает и так далее, я накапливаю силу, которую и трачу на защиту ее от этих кошмаров. Без этого она бы обезумела, и тогда наступил бы конец. Не только для меня и нее, но для всех, кто находится в нескольких тысячах километров от нее.

— Звучит как-то бредово, — честно ответил я на сказанное темным духом. — Так послушать, Кайри вообще какая-то ходячая бомба, готовая взорваться от любого прикосновения.

— А так оно и есть, — мне стало не по себе, когда я услышал, с какой серьезностью, но в и тоже время отчаянием, было это сказано. — За несколько лет она накопила столько силы, что ее безумие способно погубить многих, кому не посчастливилось находится в этом радиусе в несколько тысяч километров... Ты же видел ее способности, так? Видел, как цепи пронзали тела, а затем поджигали их, заставляя жертв помучится вдоволь перед своей гибелью? — я согласно кивнул. — А теперь представь то же самое, но с тем объемом, что я упомянула ранее.

Я представил эту картину. Представил, как Оазис и ближайшие к нему населенные пункты, базы АНЭ, скитальцев и изгоев уничтожаются вырвавшимися из под земли цепями, протыкающих все живое насквозь. И мне стало жутко. Жутко настолько, что я почувствовал, как по всему моему телу прошла дрожь.

— Представил, да? — она подлетела вплотную к моему лицу и глядела на меня безэмоциональными птичьими глазами. — Вот поэтому я и перенесла тебя сюда, чтобы ты смог пробудить ее. Освободить от этого долгого сна. Чтобы я смогла наконец получить достаточно сил для того, чтобы вернуть хотя бы часть всех тех стражей, что исчезли в ходе защиты разума этой бедной единорожки.

— Тогда, я думаю, нам не стоит терять время, — заключил я. Чем дольше мы здесь находимся, тем выше шанс того, что мертвецы вновь поднимут свое восстание. И тем больше шанс того, что последний цербер-страж сгинет в той битве.

Но кое-что меня беспокоит. Кое-что такое странное, что даже непонятно, что именно. Я попытался понять причину этого беспокойства и наконец понял, хоть для это потребовалось много времени. К этому моменту мы уже подошли к выходу с кладбища.

— Агония, можно... задать один вопрос? — я привлек внимание темного духа. Она спустилась ко мне и начала парить, ожидая этого вопроса. — Если ты темный дух, тогда... тогда почему ты хочешь предотвратить смерти всех? Это ведь намного выгоднее, если все погибнут — ты ведь получишь столько “пищи” и, скорее всего, сил. Так почему ты...?

— Почему я пытаюсь всех спасти? — перебила она меня. — Да, я темный дух. Более того, я — одна из восьми великих темных духов. Но я не хочу делать то, что от меня требует моя должность. Понимаешь ли, бывает и такое, дух, хоть темный, хоть светлый — просто пленник своих обязанностей, своей роли, которую нельзя изменить. Хоть я и темный дух, но я не хочу причинять никому вред, не хочу никого убивать, но моя сущность требует от меня такого. Без этого мое существование подойдет к концу, и вскоре на мое место придет другой дух. Другая Агония. И не думаю, что она будет такой, как я.

Это... неожиданно. Я и подумать не мог, что даже духи способны пойти против своей природы. Особенно те, чья сущность целиком и полностью состоит в убийствах и причинении страданий всех. В этом Агония меня неслабо удивила. Если я раньше думал, что причинение боли и страданий ей нравится, отчего и отношение было... так сказать, не очень хорошим, то сейчас мне поистине ее жалко. В очередной раз я убеждаюсь в том, что хоть мир и прекрасен в некотором роде, но он по-прежнему несправедлив ко всем, даже к духам. И, возможно, даже не только к ним.

Преодоление огромного кладбища не заняло много времени, как я думал. Но и этого времени хватило, чтобы оставить особый отпечаток в моей душе. И дело вовсе не в том, что мы с Агонией еще несколько раз наткнулись на восставших мертвяков, а в том, что я видел маленькие тела детей как среди мертвецов, так и среди гор трупов, ждущих своего упокоения. И я все же не понимаю, какой в этом смысл. Нет, серьезно, какой смысл в захоронении тел, которые даже не настоящие, на кладбище, которое находится в разуме единорожки. А спросить об этом у Агонии как-то язык не поворачивается, не знаю, почему так. Во всяком случае, кладбище уже позади. До Кайри осталось совсем чуть, если верить словам темного духа. Если быть точнее, то она сказала, что, как только мы пройдем кладбище, так сразу окажемся в том самом месте, где заточена единорожка. Однако все пошло не совсем так, как я и Агония ожидали.

Как только мы вышли из мира кладбища в очередной мирок, вход обратно испарился, подобно дыму. Что касательно дыма: в мире, где мы с Агонией оказались, он застилал все плотным темным слоем, словно какой-то черный туман, позволяя хорошо видеть только в радиусе двух-трех метров от себя. В принципе, здесь и нечего разглядывать, так как этот мир был полностью пустым.

Стоило пройти чуть дальше, и дым внезапно начал разлетаться во все стороны, взлетая вверх, оседая и принимания незамысловатые формы, которые в скором времени стали преобразовываться в уже вполне различимые объекты. Так из пустого мира, где все застилала черная пелена мрака и слой дыма, пред нами предстал до боли знакомый мне город с многоэтажными железобетонными зданиями, широкими улицами и перекрестками, ведущими в разные направления и наполненными различными характерными объектами, вроде фонарных столбов, тротуаров, почтовых ящиков и так далее. Однако черный дым не исчез, а, наоборот, лишь начал скапливаться в паре сотнях метров впереди, образуя здоровенное облако дыма. И просуществовало оно буквально пару минут, исчезнув за пару секунд.

То, что оставил после себя дым, окончательно убедило меня в том, что этот мир вовсе не кошмар Кайри или хранилище ее воспоминаний. Это... это мой кошмар. Доказательство этому состоит в том, что на месте исчезновения дыма находились абсолютно все персонажи, мешающие моему ночному покою на протяжении этих долгих двух месяцев: рейдеры, вооруженные как холодным самодельным оружием, так и вполне неплохим огнестрелом, скелеты, щелкающие своими челюстями, что вызывало у меня дикую боль в области живота, и, разумеется, мутанты, среди которых затесались даже существа, подобные Дьяволу. Прекрасно. Просто, блять, прекрасно. Вот кого-кого, но всех их еще не хватало, да и в таких количествах.

Но пока они не предпринимали серьёзных попыток напасть на нас, по крайней мере, мутанты и скелеты. Рейдеры же, вовсю безумно хохоча, вышли вперед, а те, у кого было огнестрельное оружие, еще и приготовились открыть огонь по нам, присев на одно колено и прильнув к оружию.

— Это определенно не ее кошмар, — констатировала Агония, устремив свой безэмоциональный птичий взгляд прямо на меня. — По всей видимости, это...

— Да, этот кошмар принадлежит мне, — натянув легкую ухмылку, произнес я, глядя на то, как к нам уже мчались мутанты, скелеты и рейдеры с холодным оружием. — Поэтому с ним я должен разобраться сам. Ты ведь меня понимаешь?

— Да, понимаю, — ответила она. — Надеюсь, ты не забыл: умерев здесь, ты умрешь и в реальности.

— А кто сказал, что я собираюсь здесь подыхать? — после этих слов я неспешно направился вперед, прямо к бегущим в мою сторону врагам. Все, кто был впереди всей этой огромной орды, уже приготовились атаковать, как и я, в свою очередь.

Но как только враги приблизились на расстояние пары метров от меня, абсолютно все они внезапно обратились в тот же черный дым, как и все, кто оставался позади них. Не знаю, почему, но я предполагал такой исход событий и ожидал его, хоть и слегка сомневался. И лишь тогда я окончательно убедился, что все эти мутанты, скелеты и рейдеры — были лишь иллюзиями, неспособные мне сделать ничего и задача которых была в том, чтобы напугать меня. Но у того, кто эти иллюзии создал, это сделать не удалось. По большей части не удалось.

И вскоре главный злодей и кукловод соизволил явить себя. В нескольких метрах от меня скопилось облако черного дыма, и из него, безумно хохоча, вышел Он. Хотелось бы отметить, за полтора месяца, что он не тревожил мои сны, его внешность глобально преобразилась: лицо было полностью обожжено и на нем отсутствовали щеки и губы, оголяя и без того отвратительные желтые полусгнившие зубы, что придавало очень уж пугающий вид. То же самое можно сказать и про тело: в правом боку зияла дыра, позволяя увидеть сломанные ребра и разорванные в клочки внутренние органы, кое-где торчали куски брони, а сердце было полностью издырявлено, но оно до сих пор продолжало биться. При взгляде на него у меня возникал не только животный ужас, пробирающий до костей, но так же еще и неприятное чувство в животе, будто меня вот-вот сейчас вырвет. И это чувство становилось лишь сильнее, сопровождаясь неприятными ощущениями в горле.

— Сколько лет, сколько зим, Эдан! — с наигранной радостью воскликнул он, высокомерно и ехидно глядя на меня. — Что, удивлен моей внешности? Ужасающая, не правда ли? Кстати, большое спасибо за это, ведь именно ТЫ подарил ее мне, — произнес рейдер, безумно хохоча и поглядывая на свою правую кисть, на которой отсутствовали средний и безымянный пальцы.

— Не жди от меня извинений,подонок, — съязвил я, чуть ли не скалясь, — сам виноват в том, что так закончил.

— И почему же? — наигранно поинтересовался он, натягивая безумную ухмылку на свое уродливое и обезображенное лицо.

— Это же очевидно. Потому что ты безумен, как и твои шавки. Как и другие рейдеры. Хотя нет, ты выделяешься. У тебя крыша поехала намного сильнее, чем у остальных.

Мои слова заставили его залиться в безумном смехе. В смехе, что вызывал у меня очень неприятные ощущения. И этот смех начинал раздражать настолько, что у меня непроизвольно задергался глаз. Когда приступ закончился, рейдер сначала взглянул на меня, а затем на все вокруг, показывая свое отвращение ко всему, что его окружает.

— Знаешь, Эдан, — начал тот, продолжая осматриваться, — тебя не бесит этот город? Мы здесь столько раз уже встречались, что меня от него тошнит, — он внезапно сунул пальцы в рот, и содержимое его желудка, разорванного в кашу, оказался возле его ног. Да и само содержимое выглядело как-то странно и необычно для пони и антропони: жижица темно-сиреневого цвета с кусочками чего-то красного и коричневого. Невольно взглянув на нее, я почувствовал, как содержимое уже моего желудка просится наружу, подступая прямиком к горлу. — Как насчет поменять этот надоедливый ландшафт?

Не дожидаясь моего ответа, он тихо щелкнул пальцами, и мир вновь начал меняться. Здания, улицы — все это обратилось в уже знакомый черный дым, который снова начал сгущаться, образуя уже другие формы. Возникли небольшие трехэтажные и пятиэтажные здания, возникали полуснесенные здания магазинов, школы и заводов. И когда последнее здание, которое представляло из себя до боли знакомую мэрию, возникло, до меня наконец дошло, во что превратился этот мир. Райвенхуд. Разрушенный практически до основания, пылающий в огне и обагренный в крови скитальцев, мирных жителей и солдат АНЭ Райвенхуд.

Если раньше во мне царило полное спокойствие и равнодушие, то сейчас во мне пылали различные эмоции, раздирая меня на части. Злоба, сожаление, гнев, горечь — это лишь малая часть тех эмоций, что терзали мою и без того измученную душу. Этот... рейдер. Эта скотина знал, чем меня можно спровоцировать и чем меня можно добить морально.

— Сволочь... — еле сдерживаясь, сквозь зубы прорычал я, глядя на него разъяренным взглядом. Это лишь позабавило рейдера, он вновь залился безумным смехом, еле удерживаясь на ногах, чтобы не упасть на раздолбанный взрывами асфальт и продолжить там смеяться.

— Ох, Эдан, ты бы видел свое лицо, — сквозь смех проговорил он, вытирая слезы. — Это просто прекрасно. Сделай одолжение — постарайся сохранить его до того, как я оторву тебе голову. Хочу оставить себе на память, — с этими словами в его руках возник непривычный штык-нож, вместо кобуры с револьвером, с которым он стремительно помчался в мою сторону.

Не знаю, что со мной произошло, но в ту же секунду я устремился навстречу своему бывшему мучителю, готовясь к ожесточенной схватке. Схватке, где выживет только один. Когда между нами оставалось всего пару метров, я занес кулак с заколдованными магией Агонии шипами для удара, что в свою очередь сделал и рейдер, но только уже своим ножом. Оказавшись практически вплотную, я нанес удар, нацеленный в область шеи, только... Случилось то, чего я ожидать никак не мог: мой удар достиг оппонента, но не нанес никаких повреждений. Абсолютно никаких. Он даже не то что не вспыхнул черно-красным пламенем — на нем даже царапины не осталось. А дело в том, что шипы просто напросто прошли сквозь тело моего противника, словно сквозь какое-то привидение, а само место, куда я ударил, покрылось черным дымом. Я было подумал, что он — очередная иллюзия, однако я вскоре убедился в обратном.

Хоть я и не могу нанести никакого урона рейдера, зато тот еще как может. И он это сделал в момент, когда я бил в его шею. Штык-нож прилетел мне прямо в плечо. Боль дала о себе знать незамедлительно, отчего я даже вскрикнул. Рейдер нанес бы еще один удар, однако я вовремя успел среагировать и отступить на достаточное расстояние. Но и это помогло ненадолго. Противник абсолютно знал о своем преимуществе и не давал мне продыху, постоянно нападая и пытаясь еще раз ударить. И в основном он метил либо в ногу, либо в руку. Пару раз было так, что он хотел ударить и в спину, и в... заветное место, благо я успел от этого уклоняться. М-да, только вот уклонялся я лишь от наиболее серьезных ранений — маленькие раны, которые ему случайно удавалось нанести, все же присутствовали на теле, дополняя собой и так сильную боль в плече.

Изначально мне показалось, что попытка ранить рейдера окончилась провалом из-за того, что тот просто успевал воспользоваться некой силой. Однако предприняв несколько попыток, но на этот раз стараясь не давать тому времени на какие-либо действия, я вновь провалился, да и еще получил ножом в руку. И эта рана уже была намного серьезнее той, что тот оставил мне в плече. Кровь беспрестанным и интенсивным потоком начала покидать мой организм. Похоже, была задета артерия, и такими темпами меня ненадолго хватит. Уже чувствовалось, как силы покидают меня, а двигаться удавалось с большим трудом. Рейдер тем временем, глядя на меня и осматривая все оставленные им раны, безумно хихикал и облизывал штык-нож с садистким наслаждением. Хоть я и нахожусь в невыгодном положении, но зато мне удалось узнать, что эта неуязвимость вовсе не способность, а сам враг не иллюзия, раз смог ранить меня. Значит, дело в чем-то другом. И я не могу понять, в чем именно. Почему все мои атаки проходят сквозь него, не причиняя вреда?

— Тч-тч-тч-тч-тч... Эдан, Эдан, Эдан, — натягивая на уродливое лицо, самодовольную и одновременно безумную ухмылку, начал говорить рейдер. — Когда же до тебя дойдет? Нельзя убить того, кто и так уже мертв, понимаешь? Нельзя убить мертвеца! — в его словах был... смысл. Трудно в это поверить, но все же в них была логика, которую тяжело оспорить. Да, в реальности рейдер мертв. Но здесь не реальность... — Знаешь, я наконец понял, чем мы с тобой отличаемся.

— Ну...? И чем же? — скалясь, спросил я у него. Он лишь усмехнулся, и его улыбка стала только шире.

— Тем, что, в отличие от тебя, я не скрываю, что я безумен, — с этими словами рейдер вновь начал наступать. Но теперь все оказалось иначе. И не в лучшую сторону.

Теперь, вместо того, чтобы подбежать и нанести удар, он телепортировался с помощью черного дыма практически вплотную и бил ножом в самые незащищенные точки. И таким образом на моем теле стало на порядок больше ран, от небольших и несерьезных до вполне значительных и опасных для жизни. Однако они меня не волновали, ибо у меня засели в голове его последние слова. Не знаю почему, но они не дают мне покоя, терзали мозг. С одной стороны, звучит это как бред, но с другой... С другой стороны, мне и самому начинало казаться, что с моим разумом что-то не так. Со мной что-то не так.

Погруженный в мысли я продолжал уворачиваться от атак опасного врага, стараясь предотвратить появления еще больше серьезных ран. Но с моим состоянием это удается не всегда, так как я уже чувствую, что у меня практически кончились силы. Ко всему еще и в глазах рябит, а в ушах стоит назойливый шум и свист. Дело принимает абсолютно дерьмовый поворот, и с каждой секундой становится все хуже. Идеи, как победить того, кого даже ранить нельзя, так и не приходят в голову. Мне только и остается, как уклоняться, но с такими способностями и очень быстрыми движениями это у меня получается не очень хорошо.

И все же меня беспокоил вопрос: Как убить того, кто и так уже мертв? По сути, он жив, но жив в моих кошмарах. Жив в моих кошмарах... Именно это заставило меня задуматься, пытаясь понять кое-что. И вскоре ко мне пришло озарение. Я понял очень важную вещь, которая является ответом на мой вопрос. Это место, этот мир, принявший облик моего разрушенного дома — это мой разум. Это уже не совсем разум Кайри, куда я изначально попал. Это уже мой мир, а это значит...

Я вытянул руку вперед и растопырил пальцы. Мои предположения оказались правдивы, и на моей ладони появился черный дым, обратившийся в скором времени в мой револьвер. И после этого возникли и последствия моих действий. Рябь в глазах стала интенсивнее, а свист в ушах обратился в раздражающий и сводящий с ума гул. Я мигом приоткрыл барабан оружия, дабы проверить количество патронов в нем. Но, к моему удивлению и сожалению, в нем оказался всего один патрон. Один единственный патрон, которого вряд ли хватит на этого рейдера, особенно с его скоростью и телепортацией. А что если стрелять надо не в него, а в... себя?

Да, возможно, это может показаться настоящим бредом, но здесь есть своя логика. Как я уже и сказал, в реальности он мертв, но вот в разуме он продолжает существовать как зловещий образ, появляющийся и убивающий меня в кошмарах. Никогда бы не подумал, даже представить не мог, что мне когда-то придется сделать это. Я поднес револьвер к своему виска, чувствуя, как дрожат мои руки и как страх смерти глубоко засел в моей голове, рождая сомнения. Сомнения в том, что мои мысли ошибочны, и вместо того, чтобы уничтожить рейдеру, я уничтожу себя, размажив мозги по асфальту.. Ведь такое возможно, если брать во внимание то, что все мои задумки не приводили ни к чему хорошему. Уже приевшийся пример — Пиранья, которая в ходе реализации моего безумного плана была разъебана в хлам. До сих пор удивляюсь, как еще работала и передвигалась.

А тем временем мой враг продолжал атаковать, но только вот... медленно. Такое чувство, будто он теряет интерес к убийству. Он уже атаковал не с целью ударить куда-то конкретно, а целью просто попасть хоть куда-нибудь. Да и к тому же он прекратил телепортироваться.

Палец, приставленный к спусковому крючку, отказывался подчиняться мне, и каждая моя попытка нажать на курок оканчивалась тем, что палец просто-напросто не двигался с места. Хоть и продолжал дергать, как руки. Неужели страх и сомнения настолько огромны, что я не могу выстрелить? Да, не каждый сможет без страха вот так просто пустить пулю себе в висок, и, видимо, я не исключение. Но постепенно я начал ощущать что-то... странное. Мысли превращались в бессмысленный бред, вызывающий лишь головную боль, а руки потихоньку переставали дергаться. Но что страннее всего, так это то, что уголки моих губ постепенно растягивались в улыбке, и я не могу никак это контролировать. Будто моим телом начало что-то управлять... Спустя время я невольно рассмеялся. Но этот смех был отвратительным. В нем не было ни радости, ни истеричной грусти, а лишь... безумие. Я смеялся, подобно рейдеру.

Палец сам по себе нажал на крючок, и пуля стремительно пробила мою голову. Но вместо крови и мозгов из нее вылетело что-то черное и вязкое. И все это сопровождалось безумным смехом. Ну вот и приехали. Все, видимо, у меня окончательно поехала крыша, и рейдерское безумие поразило мой разум, сродни всепоглощающей чуме. Краем глаза я заметил, что что-то с рейдером не так, и лишь устремив мой затуманенный взор на него, я понял, что именно. В самом центре его груди находилась огромная сквозная дыра, которая интенсивно кровоточила точно тем же, что и вылетело из моей башки при выстреле.

Рейдер смотрел на нее и безумно ржал, что даже его зрачки превратились в маленькие еле заметные горошины, а склеры покрылись все большим количеством капилляров. А затем постепенно начали наполняться черной субстанцией, пока полностью не заполонили глаза рейдера, из-за которых даже зрачков не видно. После этого само его тело покрылось черными трещинами, и в конце концов от него начали отделяться слои, подобно бумаге. Отделяясь, они медленно падали вниз и мгновенно растворялись, превращаясь в дым при соприкосновении с поверхностью пола. И это продолжалось до тех пор, пока от рейдера не осталось ничего. И его безумный смех наконец исчез, а вместе с ним и мой припадок безумия. Наступила гробовая тишина. А затем наступила тьма. Все, что раньше окружало меня и Агонию, исчезло в мгновение ока. Даже черный дым, который и образовал все это, также пропал, и перед нами предстал совершенно темный мир.

— Ты справился... — внезапно для меня произнесла Агония, садясь на плечо. — Молодец. Признаться, я не думала, что ты сможешь победить его. На секунду мне показалось, что ты погибнешь. Я уже была готова лететь спасать тебя.

— Да. Спасибо, что не вмешалась. Это мой кошмар. И я с ним должен был справиться, — с грустной улыбкой произнес я. И все же я бы не был против, если бы она помогла мне. К примеру, сковала его движения или просто парализовала, чтобы я смог быстрее додуматься до способа его убийства. — Ладно, идем. Нужно уже освободить нашу спящую красавицу.

— С тобой нельзя не согласиться, — ответила та, взлетев вверх, и полетела куда вперед. Мне же пришлось следовать за ней. — И да... "Красавицу"? — с насмешкой прозвучало от темного духа.

— ну да. А что тут такого? — непонимающе спросил я, и лишь потом до меня дошла суть того, что я сказал. — Ну... да, я считаю ее красивой. По меркам обычной пони. Ну, ты понимаешь, я ведь антропони, а она...

— Успокойся, Эдан, я ведь шучу, — с ехидностью в голосе остановила меня Агония. — Я все поняла. Можешь не продолжать. — Так, блять, в следующей раз надо будет думать прежде, чем что-то сказать. Ведь ляпну что-нибудь, а другие подумают не то.

Тем временем все мои раны, полученные в бою, благополучно исчезли, покрывшись черным дымом. И самое интересное, что вместе с ранами и ушла боль. Честно говоря, не знаю, что было бы, если бы не тот безумный припадок — ведь благодаря ему я и смог выстрелить себе в висок. Но все же с чего это вдруг он у меня появился? И что имел в виду рейдер, говоря о том, что, в отличие от меня, он не скрывает своего безумия? Что ж, пока я не могу ответить на этот вопрос, но надеюсь, что смогу найти ответ в скором времени.

Не пришлось идти далеко, так как практически рядом с нами из ниоткуда возникла огромная массивная дверь, которую украшали очень занимательные знаки, символы и рисунки, среди которых я заметил рисунок земной пони, из тела которой торчит цепь. Если бы это был единорог, то я бы подумал, что это изображена Кайри, но, увы, это не так. Подходя к двери, я резко отпрыгнул в сторону, так как рядом с ней возникла еще одна дверь, но вот она была совершенно другой: и по размеру, и по форме, и по знакам и символам, появляющимся постепенно. А также ее, в отличие от первой, сковывала толстая цепь, которая ко всему еще выглядела, как бритвы, соединенные проволокой или каким-нибудь металлическим тросом.

— А что за этой дверью? — поинтересовался я, глядя на нее. Агония медленно перевела свой взгляд и быстро осмотрела объект моего любопытства. — Уж больно она странно... защищена.

— Это дверь, ведущая в недалекое прошлое Кайри, — с тяжелым вздохом и грустью в голосе ответила та. — Если более понятно, то за ней находятся все воспоминания за все эти три года, что она провела здесь, в Новой Эквестрии. Ведь так, вроде, называет ваша страна, да?

— А почему она скована?

— Это прихоть Кайри. Она сама создавала эту цень и сама сковывала эту дверь. Не хочет, чтобы кто-то, кроме нее, видел их, — произнесла Агония. — Цепь, что она создала, не позволяет мне войти внутрь, так что я и сама не знаю, какие именно воспоминания хранит дверь.

В некотором роде я понимаю эту единорожку. Точно не знаю, что могло произойти с ней за эти три года, но могу лишь предположить, что они очень важны для нее. Настолько важны, что она даже не позволила их видеть Агонии — единственной подруге, что поддерживала ее на протяжении многих лет. И будь я на ее месте, я бы поступил точно так же, собрав и защитив все приятные моменты, что произошли со мной за всю мою жизнь в Райвенхуде. Хотя и без этого мой разум до сих пор помнит все, что связано с моим родным городом. Даже то, как АНЭ практически его уничтожил.

— Получается, именно за нее ты не знала, что на само деле произошло с Хонки? — спросил я.

— Да. Все, что связано с ним и... другими, находится там, — она указала на дверь, а после, закончив говорить, полетела к первой возникшей двери.

Кинув последний взгляд на скованную дверь, я направился туда же, куда устремилась Агония, тем самым покидая собственный кошмар. Когда я и темный дух оказались рядом с массивной дверью, та самостоятельно начала открываться, позволяя нам пройти дальше. Но вот скорость, с которой она это делала, была... медленной, и это еще мягко сказано. Точно сказать, увы, не могу, но мне кажется, пока она открывалась, прошло, как минимум, минут десять-двадцать, что слегка выводило меня из себя. И, судя по тому, как недовольно бормотала Агония, не меня одного. Но вот, когда та наконец открылась, мы поспешили покинуть сей темный мир.

На этот раз мир, в котором мы оказались с Агонией, представлял из себя длинный туннель, освещаемый маленькими жаровнями, в которых пылал необычный красно-черный огонь. Хоть он и давал очень мало света, но этого вполне хватало, чтобы что-то видеть. Пройдя чуть вперед, дверь позади нас мигом покрылась лягзующими цепями, полностью перекрывающими путь назад, а через некоторое время, когда эти цепи окутали практически каждый сантиметр двери, та просто исчезла, сгорев в том же пламени, что в жаровнях. И это, если честно, очень даже напугало меня. Нет, не из-за того, что это жутко выглядело, а скорее от неожиданности. Благо, это не так сильно напугало.

Сам туннель не представлял из себя что-то особенное ни по строению, ни по содержанию на его поверхности. Он не был украшен ни какими-либо знаками, символами, рисунками или письменами. Единственное, что явно его могло отличить от обычных туннелей, что я повидал, так это то, что он был сделан из непонятного черного кирпича, а выдолблен, как это было в шахте с пауками и в металлоломной яме.

Мы с Агонией двинулись вперед. Если быть точнее, то я двинулся вперед, а Агония лишь сидела у меня на левой руке, изредка поворачивая голову по сторонам и разглядывая что-то. Хоть я и не понимаю, что она может разглядывать, ведь стены абсолютно голые. Вполне возможно, что они все же что-то содержат, но это недоступно моим глазам. И даже если бы я смог увидеть, то вряд ли бы понял что-то. Во всяком случае, мне так кажется. А тем временем туннель тянулся все дальше и дальше и не понятно, куда он в итоге нас приведет.

— Слушай, а нам еще далеко до Кайри? — спросил я у темного духа.

— Нет, нам осталось пройти этот туннель, и мы попадем в место, где она заточена, — безэмоционально ответила она. Ну, это прекрасная новость. Поскорее бы ее освободить, а то я порядком подустал от этого места — даже не знаю почему. Видимо, души тоже умеют уставать, как тела в реальности после долгого рабочего дня.

Идти пришлось немного, и уже вскоре мы оказались в помещении, больше всего похожего на какой-то храм. Слева и справа находились огромные жаровни с красно-черным пламенем, а неподалеку находился алтарь, на котором лежала... развернутая книга. Сложно сказать, что это может быть, ибо подойти к этому алтарю мешает какая-то неведомая сила: как только я пытаюсь это сделать, меня словно телепортирует куда-то назад. Также, как и в самой первой комнате, где я и повстречал Агонию, с потолка свисали цепи, но абсолютно все из них были острые, как и те цепи, что сковывали дверь в воспоминания Кайри. У некоторых из них ко всему еще и виднелись наконечники, представляющие из себя колья, на которых были очень интересные и непонятные руны или символы — сложно понять, что именно на них изображено. Как-никак, руны я видел всего пару раз и то в книжках о культурах других народов.

Но главной “достопримечательностью” этого места оказалась сама Кайри. И честно говоря, взгляд на нее вызывает у меня боль. Абсолютно все ее тело сковывали эти острые цепи, сжимая сильнее и оставляя глубокие кровоточащие раны, которые через некоторое время исчезали в красно-черном огне. Хоть раны и исчезали, но вот боль, судя по всему, оставалась — это понятно по искривленному выражению лица единорожки, когда цепи резали ее шкурку. Но самое ужасное, с чем столкнулся мой взор, — цепи, пробившие тело Кайри насквозь. И они отличались по размерам: самая огромная пробила ее грудную клетку, практически самое сердце; те, что поменьше, — ее ноги; а самые маленькие пробивали живот и горло. И их число становилось только больше.

Я поспешил отвести взгляд, ибо мне очень больно на это смотреть. Один лишь взгляд на нее, вызывает у жутчайшие боли в левой руке, в боку, в плече — абсолютно во всех местах, куда меня били, стреляли, протыкали, резали и так далее. Взглянув на Агонию, я заметил, что она тоже отвернулась от этого зрелища. Судя по всему, ей также больно на это смотреть.

— Как ее освободить? — с горечью во рту поинтересовался я, глядя прямо на темного духа. Та подняла свою птичью голову и устремила свой взор прямо в мои глаза. — Я... Я больше не могу на это смотреть.

Когда я произнес это, живот единорожки проткнула очередная цепь, что была чуть меньше той, что пробила ее грудь. После этого последовал болезненный вскрик Кайри, от которого у меня прошлась целая армада мурашек. Это безумно больно слушать, так же как видеть.

— Чтобы ее освободить, нужно порвать цепи, — произнесла Агония, на что я взглянул на нее с широко раскрытыми глазами. Нет, она издевается что ли? Как я могу порвать ТАКИЕ цепи?! — Тебе это по силам, поверь. Только ты сможешь сделать это.

— Каким образом, а?! — негодующе спросил я.

— Просто рви цепи и все, — это был окончательный ответ перед тем, как я начал подходить к скованной единорожке.

Сложно поверить в такое, особенно, когда смотришь на эти цепи. Да они же, блять, огромны! Даже если бы здесь был качок, который на протяжении многих лет тягал по несколько сот килограммов, то даже он, вероятно, не смог бы даже погнуть их. Что и говорить обо мне — мускулов практически нет, фактически, кожа до кости. Хорошо, что не настолько, как жители металлоломной ямы и Оазиса — вот они реально похожи на скелеты, обтянутые кожей. Ладно, раз, по словам Агонии, я единственный, кто сможет сломать эти цепи, то так тому и быть.

Я неуверенно подошел к тому месту, где висела скованная цепями Кайри, которая на данный момент находится без сознания. Видимо, боль от протыкающей цепи была настолько сильной, что бедняжка не смогла выдержать. Хотя бы она еще не умерла от болевого шока. Пока не умерла... Сковывающие цепи продолжали стягивать ее конечностями, оставляя глубокие кровоточащие раны, которые в сей же миг исчезла, как ни в чем не бывало.

Подойдя к ней вплотную, я медленно поднес руку к ближайшей ко мне цепи и резко схватил ее, крепко сжав. Тут же по телу пробежалось очень странное чувство, которое вскоре обратилось в безудержную боль. И сравнить ее можно с тем, что тебя сжигают, режут, расстреливают, прокалывают и раздирают — все это пришлось, к счастью, не всему телу, а по отдельным областям. Да, именно моя левая рука, бока, плечо — все серьезные раны пронзила боль. А на руке я обнаружил... знаки. Ярко-красные знаки, больше всего похожие на руны, покрывали ее, светясь тем же цветом, что и они.

— Что... это... такое?! — сквозь зубы громко спросил я, корчась от боли.

— Это проклятие Агоний, — ответила та. — Именно из-за него я не могу сама освободить ее. Если я прикоснусь к цепям, то боюсь, мое существование мигом прекратится, а сама Кайри умрет.

Я кое-как схватился другой рукой за цепь и начал рвать ее. Вернее, я пытался это сделать, но у меня ничего не получалось. Цепь была очень крепкой, что просто так руками невозможно ее порвать. Однако у нее была кое-какая странность, которая очень сильно меня заинтересовала. При прикосновении к обычным цепям, как и к любому другому металлу, чувствуется холод, но с этой было вовсе не так. Она была теплой по ощущению и с каждой секундой становилась горячее, будто она находится в какой-то плавильне. Продолжая крепко держать цепь руками, я заметил, что она начала... таять. Нет, скорее просто становилась мягче, теряла ту прочность. И лишь благодаря этому я смог полностью разорвать ее на части, после чего та просто исчезла, превратившись в красно-черное пламя. То же самое я проделал и с остальными цепями, пока последняя из них не была уничтожена.

Бессознательное тело Кайри упало вниз, а затем, резко воспарив над землей, пробудилась всего на несколько секунд. А после исчезла, испарилась. А вместе с ней начала исчезать и эта комната. Стены, жаровни превращались в огонь и мигом затухали. Пока не осталась одна лишь тьма. Непроглядная и давящая на психику тьма.

Не знаю точно, сколько я пробыл в этой абсолютной и сводящей с ума тьме. Наверно, час, может быть два. Возможно, и даже сутки. Агония также исчезла после того, как я освободил Кайри и место, в котором она томилась, разрушилось. Я даже не пытался искать выход, даже не пытался что-либо предпринимать, понимая, что к ничему это не приведет. Я просто сидел. Сидел и ждал, пока хоть что-то случится. Хоть что-нибудь...

Мои ожидания оправдались, и тьма начала отступать. Появлялись потрескавшиеся стены из серого кирпича, на которых висело огромное количество различных портретов; возник потолок из того же материала, что и стены, с которого свисала огромная люстра, освещая все это место красно-черным пламенем. А после начал появляться какой-никакой интерьер, колонны и многое другое, пока это место не стало походить на тронный зал — такой же, что и при встрече с Агонией, но более... красивый. Чуть дальше возник и сам трон, который, как мне показалось, словно был выдолблен в полу и который сковывали цепи, свисающие прямо с потолка. А спустя мгновенье на нем появилась и сама хозяйка — Агония в ее истинном виде. Ну, не совсем в своем истинном, а в облике Кайри, но с некоторыми изменениями.

— Спасибо, что подождал, — произнесла та, маня своим копытом подойти к ней. — И спасибо, что помог освободить Кайри.

— Меня не за что благодарить. Я лишь помог той, с которой мы пообещали прикрывать спину. И я это обещание сдержать не смог, — с грустью проговорил я, подходя к трону.

— В этом нет твоей вины, Эдан, так что не кори себя зазря, — не сказал бы, что попытка утешить меня увенчалась успехом, но хотя бы я чуть-чуть успокоился. — Ты, наверно, хочешь спросить, когда сможешь вернуться обратно?

— Да, хотелось бы знать. А то я порядком подустал от этого места.

— Видишь ли, сейчас я не смогу вернуть тебя обратно, так как, чтобы отправить тебя сюда мне пришлось использовать магию, которая будет держать тебя здесь лишь некоторое время. Даже если я очень сильно захочу, я не смогу ничего сделать, пока срок не истечет, — проговорила Агония, на что я начал слегка беспокоиться. И сколько же мне тут торчать? Надеюсь, не несколько лет, а то я точно с ума сойду. Я уже чувствую, как мой разум шалит. — Больше половины того времени прошло, пока мы добирались сюда, так что осталось совсем немного.

— Это радует, — вздохнул я с облегчением. — И что же будем делать оставшееся время?

— Предлагаю провести его с пользой. Поговорить, к примеру. Я могу много чего рассказать, а ты очень любишь всякие истории, уж я-то знаю, — по ее мордашке расплылась ухмылка. Но эта ухмылка меня беспокоила меньше, чем тот факт, что она откуда-то знает о моих интересах.

— Э-э, а откуда тебе известно об этом? — ошеломленный поинтересовался я.

— Что ж, скрывать не буду. Перед тем, как мы встретились, я тщательно покопалась в твоей черепушке. Отсюда и такие подробности. Теперь я знаю все о тебе: твое прошлое, твои интересы — абсолютно все, — ухмылка не сходилась с ее мордашки. — Кстати, ты ведь помнишь, что тебе сказал тот безумец? Про то, что он не скрывает своего безумия? — я лишь молча кивнул. — Ну так вот, он был прав, и ты действительно безумен. Однако все не так просто как может показаться.

— В каком это смысле? Не затруднит объяснить мне все, а что я не совсем понимаю.

— Разумеется. Видишь ли, кое-какие моменты из твоей жизни слегка тронули твой рассудок. Надеюсь, не стоит пояснять, что это были за моменты. В общем, тронули они так, что в итоге твой разум разделился на две части, — проговорила та, потихоньку убирая ту ухмылку и жестикулируя копытам. Взглянув на меня, вернее, на мое непонимающее лицо, она поспешила объяснить все более понятным языком: — Если говорить напрямую, то в тебе сейчас живут две личности, двое “ты”. И как раз твое второе “я” и принимает на себя все безумие, что ты накапливал за столько времени. Ты ведь должен понимать, что он не сможет продолжать в том же духе. Иначе вторая личность сотрется, и все то безумие, что собирал он, мигом перейдет к тебе. Ты будешь хуже рейдера. Даже мне сложно сказать, каким ты будешь с таким безумием.

— Мне и самому страшно представить, что тогда будет, — нервно хихикнув, пробормотал я. — Честно говоря, я представляю такую картину: я, совокупляясь уже со сгнившим трупом, наслаждаюсь дерьмом только что убитой мной пони.

— Почти, но что-то такое явное может случится, — по выражению лица было видно, что такие подробности слишком отвратительны. — Поэтому, чтобы такого не случилось, тебе придется перенимать часть безумия своего второго “я”. Понемногу, в течение долгих месяцев или годов, тебе придется это делать. Тебе понятно?

— Вполне, — быстро ответил я. Осталось понять, как это сделать.

— Вот отлично. А теперь, думаю, можно и поговорить.. У тебя ведь очень много вопросов, не так ли? — произнесла Агония, указывая мне куда-то за спину. Я оглянулся и увидел, как позади меня из красно-черного пламени появился диван, на который я поспешил присесть. — Спрашивай, я отвечу на любой вопрос.

— Прежде всего, я бы хотел спросить касательно темных духов. Ты упомянула, что являешься одним из восьми великих темных духов, не так ли? — она коротко кивнула. — Ну и кто же оставшиеся?

— Помимо меня, Агонии, есть еще Смерть, Безумие, Злоба, Ярость, Жестокость, Кошмар и Ненависть. И стоит еще кое-что упомянуть, а именно то, что у некоторых из нас есть своя иерархия, то есть помимо великих темных духов есть и духи меньше по “рангу”. И да, у меня как раз такая иерархия есть, а вот у Смерти, Ненависти и Злобы — нет. Не знаю, с чем это связано.

Вау, такие подробности в некотором роде шокируют. До этого момента я и не представлял, что в мире есть такие духи. Нет, я, конечно, знал, что существуют различные духи, вроде тех, что когда-то пакостили пони, сподвигнув тех покинуть их родные земли и обосноваться в Эквестрии. Но о таких я и не подозревал.

— Вижу, ты в смятении. Понимаю, это непросто переварить и принять. Но такова истина — мы существуем, но не каждый о нас слышал и не каждый о нас знает, — проговорила она и взглянула на свое охваченное красно-черным огнем копытом, как будто пытаясь в нем что-то разглядеть. — Могу рассказать о том, как появились первые “такие” духи, если ты, конечно, хочешь.

— Ты же знаешь, что я не смогу отказаться. Разве ты не покопалась в моей голове? — ухмыльнулся я, указывая пальцем на прямо на висок. Это лишь вызвало небольшую улыбку у темного духа.

— Ладно, все равно отговаривать бесполезно, — вздохнула та, и улыбка на ее мордочке расплылась шире. — Многие-многие тысячелетия назад, когда жизнь только начинала свое зарождение в этом мире, появились три духа. Они ничего не делали, а просто наблюдали за круговоротом жизни и смерти, наблюдали, как растения увядали, не успев появиться, как животные умирали, прожив всего пару дней. Это был настоящий хаос, когда солнце и луна сменяли друг друга практические через секунды, когда жизнь мигом загибалась и возрождалась вновь и вновь. И тогда эти три духа решили изменить это, навести порядок и избавиться от хаоса. Ах, да, звали этих духов так: Свет, Тьма и... — она выдержала какую-то очень странную паузу. По ее выражению лица сложно сказать, приятно ей об этом говорить и нет, так как в нем выражалось как неприязнь, так и уважение. — ... Гармония.

— Гармония? — переспросил я, изначально не думая о тех самых Элементах Гармонии, а лишь уточняя, дабы убедиться, что мне не послышалось. Лишь спустя несколько секунд до меня начало доходить. — По-подожди-ка, т-та самая Гармония? Ну, ты понимаешь...

— Да, та самая, — подтвердила мои мысли Агония. — Но об этом я расскажу чуть позже, а сейчас продолжу. Свет взяла на себя обязанность управлять жизнью, дневным светилом. И вообще олицетворяла все то хорошее, что может быть в мире. Тьма же взяла на себя ночное светило и руководила смертью, вернее тем, чтобы душа после окончания жизни уходила на покой до перерождения. То же самое касалось не только разумных обитателей мира, вроде вас, пони, но и зверей, насекомых — в общем-то, всех, кто может двигаться и дышать. И да, она олицетворяло истинное зло, хоть и не была злой. До некоторых пор. А Гармония... она установила баланс между ними. Сделала так, чтобы солнце царило днем, а луна — ночью, установила среднее время жизни тех или иных существ. Что наиболее забавно, так это то, что она дала черепахам такой огромный срок жизни, потому что думала, что они будут первыми разумными существами, — тут она засмеялась. Искренне так, без злорадства или чего-либо еще.

Честно говоря, я не знаю, как реагировать на все то, что я сейчас услышал. Вот не знаю и все. С одной стороны, мне кажется, это все выдумка, обыкновенная сказка или легенда, наподобие той, что мне поведал Айрон Акс. Но с другой стороны, как и сама легенда минотавра в броне, то, что рассказала мне Агония, тоже может являться правдой. Однако я не могу судить, ведь я не жил в то время и не могу сказать, было это или нет.

— А затем появились первые разумные существа, и, к сожалению для Гармонии, это оказались не черепахи. Появились первые разумные пони и зебры, первые грифоны и минотавры, первые верблюды и олени, и так далее. Но свое предпочтение и все внимание они уделили именно пони. Даже больше, они не стали возвращаться к ролям наблюдателей, а стали правителями пони, приняв облик первых аликорнов. Так что, если кто-то будет утверждать, что самыми первыми аликорнами были Селестия и Луна, можешь дать ему в морду, ибо это не так. Что самое интересное, до того, как пони пришлось обосноваться в Эквестрии и как Селестия и Луна стали правительницами Эквестрии, о существовании духов знали абсолютно все. Но со временем знание об этом утратилось. А теперь перейдем к самой интересной части. К тому времени, когда началась великая война, что оставила свой след и на дальнейшую судьбу пони, и даже некоторых других существ. Может у тебя будут какие-то вопросы сейчас? — Агония обратила свой взор на меня.

— Есть парочка вопросов, которые меня интересуют, — ответил я. — Первый вопрос: Неужели они направили все свое внимание только на пони? И второй вопрос: Как же так получилось, что знание об их правлении и существовании исчезло? Как же такое событие могло вот так просто забыться, словно его и не было?

— Насчет первого вопроса: большую часть внимания они уделяли именно пони. Но и на другие народы они обратили свое внимание. Даже больше могу сказать, они сподвигли минотавров создать религию, суть которой заключалось в том, что существует некий шестиногий бык, что парит над землей. А в его копытах сосредоточены различные элементы жизни, вроде элемента души, элемента покоя, элемента мудрости. Ну и так далее, — прояснила Агония. — А что насчет второго вопроса: на него очень трудно ответить, ибо настоящая причина неизвестна. Могу лишь дать одну из версий, но она связана с тем, что я собираюсь рассказать дальше.

— Тогда, ладно. Продолжай.

— Это случилось спустя огромное количество лет. За это время успело смениться немало поколений. А все началось с того, что Гармония... умерла. Ее срок просто-напросто истек, а материальная оболочка разрушилась. Останки, что не исчезли сразу после смерти, Свет и Тьма похоронили как раз в том месте, где находилось дерево Гармонии, что и породила те самые элементы. Но с ее смертью все пошло под откос, и оставшиеся два духа потеряли баланс между собой. Началась жуткая кровопролитная война, в которой погибали последователи того или иного духа. Это сложно назвать войной, ибо это было то еще побоище, судя по рассказам. И в нем приняли участие не только пони, но и другие расы. Как раз из-за этой войны многие из них больше не хотят контактировать с пони. Сама война продолжалась целых пятьсот восемьдесят семь лет. А закончилась тем, что Свет и Тьма погибли, убив друг друга.

— Вау! Это... мощно! — с восторгом и удивлением воскликнул я. Это лишь вызвало слабую улыбку у Агонии, но и она быстро исчезла, сменившись на серьезное выражение лица. — Теперь понятно, почему такие значимые в истории моменты решили вычеркнуть из памяти.

— Да, тем более после их смерти война продолжилась, но она уже изменилась, став гражданской войной между тремя расами пони. Ну, о ней ты уже знаешь, — проговорила она. — Что же насчет тех трех духов, то Свет и Тьма возродились однажды, и началась очередная война, но на этот раз уже без привлечения в нее пони и других рас.

— А как они сумели возродиться? — поинтересовался я.

— Ох, это уже связано с их последователями — первыми великими темными и светлыми духами. Хотя первой сумевшей вернуться к жизни была Тьма, а лишь потом Свет.

— А расскажешь о них? Уж не терпится услышать об этих восьми великих темных духах, — с задором произнес я. Это лишь позабавило Агонию, и от нее послышался смешок.

— Увы, о первых темных духах, что вернули к жизни Тьму, известно очень мало. Известно лишь то, что это были в основном пони, зебры, грифоны, минотавры. Но среди них оказался и олень, что очень даже интересно. Вернее, олениха, которая стала Жестокостью потом. Кем все они были до того, как стали духами, мне также неизвестно, кроме лишь Агонии. Впрочем, неудивительно, да?

— В таком случае, расскажи о первой Агонии, если сможешь, — сказал я. Но, как мне кажется, это прозвучало, как какой-то вызов.

— Хорошо, слушай. Первая Агония была зеброй... Зеброй с очень тяжелой жизнью и судьбой. Она была рабыней в стране верблюдов с самого своего рождения. Ее родители также были рабами, но их казнили за попытку воровства. С самых ранних лет она подвергалась телесным и моральным увечьям. Ее избивали до полусмерти, ее пытались сломить, но у ее хозяев этого не получалось. А это были лишь цветочки до того, как ей исполнилось лет двадцать-двадцать один. В это время по стране верблюдов прошлась болезнь, заставляющая тело гнить изнутри, а плоть — разлагаться. Ты уже, наверно, понимаешь, к чему ведет дело? — я покачал головой. — Ее намеренно заразили этой болезнью, а затем использовали ее, испытывая на ней всевозможные лекарства, которые лишь усугубляли ее положение. Тело горело, ломило, щипало, ныло. Первая Агония испытывала неимоверные муки и билась в агонии, как бы символично это не казалось... Она убежала. Каким-то образом сломала цепи и убежала прочь, попутно проклиная всех верблюдов и весь мир. А болезнь начала прогрессировать, отчего от тела той зебры стали отрывать куски разлагающейся плоти, принося все больше и больше боли.

Слышать такие подробности не очень приятно, как морально, так и физически. Хоть это и не тело, а лишь душа, но рвотные позывы все равно проявлялись, и Агония не оставила это без внимания. Улыбка на ее мордашке говорила о том, что она добилась желанного результата.

— А через некоторое время вместе с болью появились и голоса, тихо, практически шепотом, говорящие идти в Лес Уходящей Скорби — в то самое место, где и проводился ритуал воскрешения Тьмы. Та зебра направилась туда, надеясь, что Тьма избавит ее от всех тех мук, что терзали ее тело и душу. Дарует освобождение от этой невыносимой боли. Она и семь таких же пришедших на зов провели ритуал, и Тьма возродилась. И за это она решила наградить их, исполнив их заветные желания. Да, первая Агония избавилась от боли, но и в этом был свой подвох. Она больше не могла ощущать свою боль: ни физическую, ни моральную, ни душевную. Но зато могла ощущать боль других. Но что самое главное — первая Агония не могла жить без боли. За все годы страданий она привыкла к ней. Боль стала сродни наркотику, на который та конкретно подсела. Иронично, не правда ли? И ради удовлетворения своего мазохизма она убила абсолютно всех в городе, где ее держали в рабстве, даже остальных рабов. Ради дозы боли она подвергала всевозможным пыткам всех, кто встречался ей на пути.

— Неприятная и очень... жестокая судьба у первой Агонии, — заключил я, опустив взгляд вниз. — Да и сама она кажется отвратительной из-за своего эгоизма. Подумать только, ради удовлетворения своих прихотей она готова была убивать и пытать.

— Да, к счастью, ее потомки, в том числе и я, не унаследовали ее мазохизма. Зато унаследовали ее зависимость от боли, способность ощущать ее в других и способность питаться болью для того, чтобы не сгинуть в бесконечность, — дополнила Агония. — Эх, и почему из всех ста пятидесяти пяти духов в иерархии Агонией стала именно я? Девятый потомок Агонии, что даже Агонией не хочет быть. Судьба такая жестокая сука, да? — со смешком произнесла та.

Ну, с этим не поспоришь. Порой судьба дарует такую дичь, за которую хочется потом проклинать. И таких даров судьбы у меня предостаточно. Что говорить о том, что я единственный выживший, сумевший пережить апокалипсис снаружи и получивший за это всего лишь ожог. А жители того города, в том числе и мои настоящие родители, мне до сих пор в кошмарах снятся.

— Вот и все, Эдан. Твое время пришло, — произнесла Агония с грустными нотками в голосе, устремив взгляд на мое тело.

Я взглянул на себя и обнаружил, что весь покрыт мелкими трещинами, а маленькие темные частички, отделяясь от меня, взлетели куда-то и быстро исчезали, как будто их и не было. Тем временем мир начал крошиться, подобно стеклянному куполу, удерживающему меня все это время, а темные осколки этого мира, падая вниз, разбивались на множество маленьких осколков. Вскоре практически все мое тело исчезло, а в глаза начал бить яркий ослепляющий свет. Настолько яркий, что заставлял щуриться и закрывать глаза, но я твердо решил досмотреть, чем все закончится. Мир полностью исчез, а вскоре за ним последовал я, когда последние частицы моего тела воспарили и исчезли. Я наконец-то вернулся в реальность.

Увядшие яблоки и пропавшие груши

Туман

Королевский завтрак

Зимняя ночь

"Эплджек, прости..."

"Нэнси"

Чудо примиряющего очага

Пинки Пай и август (Сборник)

Старое новое общество

Отчёты Твайлайт

Гнет Судеб

Глава 10: Разум