Обманываться рада

I. Как на фотографиях

«Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад»,
А.С.Пушкин.

Семейство Эппл издревле любило праздники и всевозможные торжественные даты. Но имелся в их календаре один знаменательный день в конце осени, когда не было ни пышного пиршества, ни табуна гостей, ни шумных гуляний, ни суеты, сопряженной со всем этим.

Вечером последнего дня осенней страды, когда урожай уже собран, банки варенья закатаны, а деревья и земля подготовлены к долгому сну под белоснежным одеялом, Эпплы собирались в гостиной – и ничего не делали.

По телам их растекалась приятная усталость, они предпочитали не думать, что уже через несколько дней копыта снова зачешутся от жажды садовой работы, и просто наслаждались тишиной и покоем. Настроение на таких посиделках царило меланхоличное, но отнюдь не тоскливое: Эпплы вспоминали, как славно потрудились вместе, гордились проделанной работой и молчаливо прощались с любимым делом до первых оттепелей.

Плетеный абажур люстры отбрасывал на потолок ветвистые тени. Биг Макинтош задумчиво ворочал кочергой потрескивающие в камине поленья, рядом с ним, подставляя пузо, чтобы ее чесали, валялась Вайнона. Бабуля Смит покачивалась в кресле и рассасывала сушеную яблочную дольку, изредка причмокивая. Эпплблум, опершись передними ногами о подоконник, разглядывала едва различимые в густых сумерках голые стволы деревьев. Эпплджек лежала на диване и переводила взгляд с отражения сестренки в черном стекле на раскрытый фотоальбом.

С большого, занимающего целый лист, снимка на нее глядели счастливые родители, они обнимали крохотный белый сверток – запеленатую Эпплблум.

Эпплджек вспоминала, как в такие дни завидовала взрослым: им-то теперь только отдыхать, а ей уже назавтра в школу! Ей было очень обидно от такой несправедливости, но она помалкивала, не капризничала, чтобы не портить никому настроение – вот насколько она любила маму с папой.

«Интересно, Эпплблум тоже сейчас думает о чем-то подобном? Впрочем, Черили – хорошая учительница, не то что снобский вредина, который был в мои годы. Нынче дети любят ходить в школу…» Эпплджек поймала себя на том, что рассуждает, как старуха. Наверное, это потому, что ей пришлось рано повзрослеть.

Она покачала головой и позвала сестру.

– Шо? – обернулась Эпплблум, и Эпплджек померещилось, что ее отражение на миг замешкалось прежде, чем повторить движение.

«Очки пора искать! – ужаснулась она и тут же успокоила себя: – Просто устала, наверно».

– Знаешь, Эпплблум, когда ты родилась, сад был в цвету…

Эпплджек хорошо помнила тот день. Они с Биг Маком и папой изводились, ходили взад-вперед по коридору и вслушивались в доносящиеся из-за двери стоны мамы и успокаивающие голоса бабули Смит и акушерки, а за окном напористый весенний ветер гонял белые и розовые лепестки.

«Сходите погуляйте, – говорил папа, – и не волнуйтесь о маме». Но Биг Мак и Эпплджек не хотели оставлять родителей и маленькую сестренку и продолжали следовать за отцом по коридору.

Эпплблум не раз слышала этот рассказ, как и прочие истории о родителях, которых сама толком не помнила, но все равно навострила уши.

Бабуля Смит довольно покивала: ей было приятно, что внучки не забывают ее сына и невестку – хорошая была кобылка, не такая зазнайка, как остальные Оранджи.

Биг Мак прикрыл глаза и вздохнул. Ему после пропажи родителей пришлось тяжелее всех: он уже не мог заглушить детской обидой на то, что его «бросили», чувства пустоты, осознания, что папы и мамы больше нет. Долгие месяцы он безуспешно пытался заполнить эту пустоту работой, которой вдруг стал непочатый край. Со временем, конечно, горечь притупилась, ее оттеснили вглубь души новые дела и заботы, но с тех пор Биг Мак так и остался молчаливым.

– Но мама ж с папой просто поехали на ярмарку? – уверенно сказала Эпплблум. – Мы ж не знаем наверняка, шо с ними случилось. Может, они заблудились, а потом прибились к стаду бизонов, и те посвятили их в почетные бизоны, и они теперь носят шляпы из перьев и живут в прериях…

– Агась, – улыбнулся Биг Макинтош.

Сколько уже таких историй выдумывала Эпплблум! В ее фантазиях мама с папой теряли память, попадали в плен к пиратам, свергали их злого капитана и сами становились главарями, проходили через волшебный портал в другой мир, улетали в синей будке в прошлое и помогали канцлеру Пудингхеду налаживать сельское хозяйство в Эквестрии, уносились в будущее и встречали, наконец, своих повзрослевших детей…

Эпплджек глянула на ходики: наступил одиннадцатый час, – и отправила сестренку спать.

Вслед за младшей из Эппллов собралась ложиться и старшая.

– Чувствую, пора и мне на боковую, – зевнула бабуля Смит. – Эх, старость – второе детство.

Биг Маг помогал бабуле подняться наверх, в ее спальню, а Эпплджек осталась в гостиной.

Подошла к окну, у которого недавно стояла Эпплблум, и посмотрела на темный сад. Черные ветви гнулись от ветра, стекло тихо дребезжало в раме.

Эпплджек камин, погасила свет и тоже пошла спать – делать-то больше нечего.

Ворочалась, укладывалась так и эдак, но, сон не шел.

Тикали в темноте настенные часы, по дощатому потолку медленно ползла голубая полоса лунного света, на занавесках, как на волнах, качались размытые силуэты ветвей. На грани сна и яви мерещилось, будто она до сих пор слышит дребезжание оконного стекла: вжик-вжух, словно гудение жирных фруктовых мошек.

Эпплджек вспомнила, как в грозовые ночи в завывании ветра ей чудились голоса древесных волков, а в шуме дождя – шорох крыльев фруктовых летучих мышей, и она, напуганная, бежала в спальню родителей. И заставала там Биг Мака.

Она улыбнулась и решила спуститься в гостиную еще немного полистать альбом. Слезла с кровати – и гудение тут же стихло: действительно оказалось всего лишь игрой утомленного разума.

В коридоре было черно – хоть глаз выколи. Эпплджек ступала осторожно, чтобы не разбудить никого скрипнувшей половицей.

Диванчик, где Эпплджек оставила альбом, пустовал.

«Должно быть, братишка уже взял», – рассудила она и поднялась к спальне Биг Мака. Из-за двери доносился приглушенный храп.

«Может, у Эпплблум?» – прикинула Эпплджек, но проверять не стала.

Вернулась к себе и, наконец, уснула.

---

Утром Эпплблум ускакала в школу, Биг Мак повез бочки с яблоками на вокзал – экспортировать в Кантерлот.

Эпплджек вначале прибралась в доме и, что странно, так нигде и не нашла альбома, а потом пошла подсобить Флаттершай с утеплением звериных нор.

Когда вернулась, альбом с фотографиями, как ни в чем ни бывало, лежал на диване в гостиной.

– Бабуля! – окликнула Эпплджек. – Эт ты альбом ночью брала?

– Чегось? – та выглянула с кухни. – Ай, сахарок, не отвлекай, суп убежит.

Эпплджек уселась на диван и раскрыла альбом. Полистав, заметила, что кое-где надорваны картонные уголки, удерживающие фотографии.

Пока она их подклеивала, вернулись Биг Мак и Эпплблум с подружками, а бабуля Смит как раз приготовила обед.

Эпплблум и Скуталу уписывали сладкое картофельное рагу за обе щеки, одновременно обсуждая события дня. Свити Белль работала челюстями с бешеной скоростью: ей тоже хотелось вставить в беседу свои пять битов, но воспитание не позволяло есть и говорить одновременно.

– Вот ведь какая воспитанная маленькая пони, – одобрительно улыбнулась бабуля Смит.

– Да, – важно подтвердила Эпплджек, – достаточно воспитанная.

– Ну, не смейтесь! – не выдержала Свити Белль.

После обеда Меткоискатели отправились в комнату Эпплблум, как они уверили взрослых, делать уроки. И впрямь: их обычных визгов и топота слышно не было.

Эпплджек ради интереса спросила насчет пропадающего и появляющегося альбома, и выяснила, что ни брат, ни бабуля, его не брали. «Значит, все-таки Эпплблум. Надо будет сказать ей, чтобы листала аккуратнее».

Поставила подклеенный альбом на полку и выглянула в окно. Ветер стих, а облака налились дождевой серостью. Поднялась к Меткоискателям и сказала, что если Свити и Скуталу не хотят заночевать здесь, им стоит поторопиться по домам, а то промокнут.

Бабуля Смит задремала в кресле-качалке, Биг Мак пошел в амбар за дровами для камина, а Эпплджек отправилась на кухню готовить ужин и что-нибудь на завтра.

Замесила тесто для пирогов и, пока оно поднималось, нарезала сырые яблоки для начинки. Бутерброды с яблочно-творожной массой, рисовый пудинг с яблоками, запеченные яблоки с сахаром и, конечно, яблочный штрудель. «Запомни, Эпплджек, – часто повторял отец, – что бы тебе ни говорили снобы, яблок много не бывает».

Когда пироги в духовке зарумянились, а печь достаточно прогрелась, чтобы поставить в нее штрудель, уже смерклось.

В окна застучал дождь, капли быстро, словно наперегонки, стекали по стеклу вниз, некоторые обгоняли друг друга, иные сливались в единый поток. Вдали под их ударами дрожали мокрые черные ветки, а еще дальше, за садом, темные небо и земля смыкались, превращаясь в монолитную непроницаемую стену.

В доме царили тепло и уют, воздух наполнял запах яблок и теста, такой густой, что, казалось, даже просто дыша им, можно насытиться. До уха Эпплджек доносились скрип бабушкиного кресла и жаркое потрескивание поленьев в камине.

В кухню заглянул Биг Макинтош и вопросительно поглядел на сестру.

– Уже скоро, – кивнула та. – Зови Эпплблум и накрывайте.

Собрались за столом, и Эпплблум сразу начала канючить:

– Хочу пирожков!

– Нет, – строго сказала Эпплджек. – Сначала творог и рис. Потом, если еще захочешь, можешь скушать парочку, но, вообще-то, это назавтра.

Эпплблум надула щеки – точнее, набила полный рот пудинга – и замолчала.

Тут в дверь постучали, и Биг Мак поскакал в прихожую.

Послышался скрип петель: «Пора смазать!» – и – тишина: ни приветственных голосов, ни приближающегося стука копыт. Эпплджек пошла проверить, что там такое.

На пороге перед остолбеневшим Биг Маком стояли двое пони: бледно-зеленый, с черной, кое-где тронутой сединой гривой, и золотоволосая, ярко-оранжевой масти. Точь-в-точь такие, как на фотографиях в альбоме, такие, какими их помнила Эпплджек.

– Мама…, – обмерла она, – папа…

– П-привет…, дети, – неуклюже улыбнулся отец.

– Привет, – эхом повторил Биг Макинтош.

– Да шо ж это вы…, – Эпплджек сначала попятилась, а потом подскочила к двери, оттеснила брата и втащила родителей в дом, – стоите, как неродные? Заходите скорее, промокли-то!

Копыта пони были облеплены грязью, с грив их ручьями лилась дождевая вода, на дощатом полу быстро собиралась большая лужа. Хотя мама и папа на вид не постарели ни на день, видно было, что они еле держатся на ногах от слабости. Морды у обоих так осунулись, что, казалось, медленно стекали с черепа.

Вопросы роились в голове Эпплджек, как толстые фруктовые мухи, но первым делом надо было накормить явно измотанных дорогой родителей.

Вместе с братом они провели маму с папой в гостиную, где их встретили заинтересованные взгляды бабушки и Эпплблум: кто пришел, да чего так долго толклись в прихожей? Старая и маленькая пони прищурились: первая – подслеповато, вторая – удивленно. Вайнона шмыгнула под стол и звонко затявкала.

– А это не…? – начала Эпплблум и покосилась на полку с альбомом.

– Кто это к нам пришел? – прошамкала бабуля Смит.

Заерзала в кресле, завертелась в поисках завалившихся очков и, наконец, нацепила их на нос.

– Это мы, – всё так же неловко сказал папа, мама быстро закивала.

– Ох, родственники пожаловали! – воскликнула бабуля, поднялась с кресла и подошла поближе. – Здравствуйте, гости дорогие, прошу к столу. Прощения просим, не ждали никого, но уж чем богаты… Откуда будете? Извиняйте, слаба глазами да памятью стала, не узнаю.

– Бабуля, это же мама с папой! – Эпплджек положила ногу на шею отцу и пригнула так, чтобы его лицо было на одном уровне с бабушкиным. – Видишь?

– И впрямь, вылитый Эпплджус, – согласилась бабуля Смит. – А спутница ваша, похоже, с Мейнхэттена?

– Да это они, они самые! Ай…, – Эпплджек махнула копытом на бабушку и поволокла родителей к столу, где остывал рисовый пудинг с яблоками.

Биг Мак пододвинул еще два стула, Эпплблум во все глаза глядела на пришельцев.

– Мама! Папа! – повторяла Эпплджек, металась от одного родителя к другому и тыкала им в рот ложкой с пудингом: – Ешьте! Нравится? Я сама готовила. Вкусно?

Те кивали и не без труда проглатывали попадавшее в рот кушанье: Эпплджек не давала им времени прожевать.

– Это, правда, вы? – спросила Эпплблум.

– Да, дорогая, – ответила мама, улучив момент, когда Эпплджек не успела запихать ей в рот новую порцию пудинга, – мы вернулись.

– Ура! – Эпплблум бросилась ей на шею. – Я так и знала, что вы живые! Вы потеряли память, да? И поэтому так долго не возвращались? Или вы путешествовали во времени, и для вас прошло совсем чуть-чуть? Да, стопудово, так и есть, вы ж выглядите так же, как раньше! Наверно, даже соскучиться не успели? А мы та-а-ак скучали по вам!

– Эм, да, – кивнул папа.

– Детки, вы чегой-то путаете, – покачала головой бабуля Смит. – Энти пони – не мой Эпплджус, и не его Клоув Орандж.

– Это мы, матушка, – возразил папа и нежно улыбнулся: – Бедная моя матушка, наверное, для тебя наше возвращение – слишком большой шок. Биг Макинтош, я думаю, бабушке нужно отдохнуть, набраться сил, чтобы привести мысли в порядок. Ты не проводишь ее в спальню?

Биг Мак послушно поднялся из-за стола и подошел к бабуле Смит.

– Глупости, – замотала головой та, – я еще не устала.

Эпплджек тоже встала, взяла бабушку под переднюю левую ногу, кивнула брату, чтобы поддержал правую, и вместе они повели бабулю спать.

– Пойдем, пойдем, – приговаривала Эпплджек, – нам самим не верится, правда, Биг Мак? Но утро вечера мудренее: отдохнешь – и сразу поймешь, шо это мама с папой.

Сопроводив бабулю Смит в спальню, они вернулись в гостиную.

Эпплблум продолжала засыпать папу с мамой вопросами об их приключениях, а те кивали и улыбались.

Эпплджек так привыкла жить без родителей, что только сейчас до нее начала доходить вся радость от их возвращения. Вот они – живые! Но что-то всё равно мешало ей обнять их и залиться слезами счастья.

Родители посмотрели на детей, и мама спросила:

– Вы сердитесь за то, что нас так долго не было?

– Это неважно, – хрипло проговорил Биг Мак. – Главное, вы снова здесь.

– И вы нас любите? – одновременно спросили мама и папа. – Как тогда?

– О, конечно, конечно!

Эпплджек подалась вперед, обхватила ногами могучую папину шею, Биг Мак всхлипнул и прильнул к матери.

– Мы любим вас.

– Это хорошо, – отозвались родители и нежно погладили детей по гриве. – Мы постараемся сделать вас счастливыми.

– Ура! – снова закричала Эпплблум и радостно запрыгала вокруг стола.

– Так шо с вами случилось? – спросила, наконец, Эпплджек. – Где вы были так долго?

Родители переглянулись.

– На нас напали пираты…, – начала мама.

– Пираты? – подняла бровь Эпплджек. – А как вы оказались в море?

– Это были сухопутные пираты, – пояснил папа. – Но мы сбежали от них и прибились к стаду бизонов.

– Бизоны живут рядом с Эппалузой. Почему вы не сели там на поезд и не вернулись сразу? – недоумевала Эпплджек.

– Мы сели, – ответил папа, – но… вагон…

– Был синий, – подхватила мама, – и, когда мы приехали на нем в Понивилль, оказалось, что прошло уже столько лет.

– Я так и знала! – радостно воскликнула Эпплблум. – Я же вам говорила!

Эпплджек нахмурилась. Похоже, пока они с братом укладывали бабулю, родители успели наслушаться фантазий Эпплблум, и теперь объединили их в одну. Но зачем им врать? Неужели правда об их скитаниях вдали от дома настолько ужасна, что они хотят скрыть ее? Иного объяснения Эпплджек не находила. «Что ж, – решила она, – пусть так. Главное, что мама и папа снова с нами».

Она покосилась на Бик Мака: тот переводил недоверчивый взгляд с отца на мать и задумчиво поджимал губы.

Эпплблум зевнула – ей давно было пора спать.

– Умывайся – и в кровать, – велела ей Эпплджек, – завтра в школу.

– Но я хочу еще побыть с мамой и папой!

– И им тоже пора отдыхать: посмотри, какие они изможденные.

Мама устало привалилась к сидящему рядом папе и опустила тяжелые веки.

– Хочешь, мы поспим в твоей комнате, Эпплблум? – предложил папа, и та радостно закивала. – Тогда слушай сестру и иди мыться, а мы – следом.

Эпплблум ускакала в ванную.

Биг Мак тут же спросил:

– Так шо было на самом деле?

– Но мы уже сказали, – удивился папа, – пираты, бизоны, поезд…

– Они нам не верят, – вздохнула мама и улыбнулась: – Эпплджек, Биг Мак, вы выросли такими умными и проницательными, но…, простите, мы не можем вам ничего сказать. Просто знайте, что это мы, и всё позади.

– Мам, мы уже не маленькие! – фыркнула Эпплджек. – Нам тоже приходилось туго, да, Биг Мак? Я, между прочим, с подругами спасла Эквестрию от вечной ночи! И мы отстояли наш семейный бизнес у дельцов-махинаторов Флима и Флэма! Короче, вы можете нам всё рассказать, мы не испугаемся.

Родители переглянулись и сокрушенно покачали головами.

– Мы, правда, не можем, – твердо сказал папа. – Я понимаю, что вы с братом хотите объяснений, почему нас не было, но теперь мы вернулись, и всё в порядке. Если вы злитесь и не хотите нас видеть, мы…, – он сжал мамино копыто, – мы уйдем. Но если вы любите нас, позвольте остаться и не спрашивайте нас, откуда мы взялись.

В комнату заглянула Эпплблум с мокрой гривой:

– Мам, пап, я всё! Вы скоро? А вы расскажете мне еще сказок про ваше путешествие?

«Она даже не понимает, насколько права! – кисло усмехнулась Эпплджек. – Это действительно сказки. Но так ли мне важно узнать правду прямо сейчас? Почему просто не порадоваться, что папа и мама вернулись? Бьюсь об заклад, со временем они расскажут всё как есть».

Мама ушла в ванную, а папа поднялся наверх посидеть с Эпплблум, чтобы та не скучала. Потом они поменялись.

Эпплджек и Биг Макинтош оставались за столом и молча переглядывались, думали об одном и том же.

– Они ж не всерьез сказали, шо мы можем их выгнать? – воскликнула Эпплджек. – Они – наши родители, и это – их дом, что бы там с ними ни произошло!

– Агась, – ответил Биг Мак, поднялся и стал убирать со стола.

Расставаться с обретенными родителями никому не хотелось ни на час, поэтому Биг Мак притащил из кладовки пару раскладушек (Эпплы всегда готовы были принять гостей), и вместе с Эпплджек расположился на ночь в спальне Эпплблум.

Та, сияя от счастья, лежала между папой и мамой и постоянно крутила головой, глядя то на одного родителя, то на другого.

Мягко светил рыжий ночник, по потолку плясали тени Эпплов, их приглушенные, чтобы не разбудить бабулю Смит, голоса сливались с шумом дождя, убаюкивали, и Эпплджек незаметно уснула.

Она проснулась среди ночи. Эпплблум лежала в кровати одна: родителей не было. У Эпплджек перехватило дыхание, сердце ударило в ребра – и замерло, заныло от испуга и горя. «Неужели родители нам привиделись? Это как будто потерять их снова…»

Но, когда глаза попривыкли к темноте, Эпплджек разглядела, что простыня примята по обе стороны от Эпплблум, значит, недавно на ней кто-то лежал.

Эпплджек тихонько сползла с раскладушки и выглянула в коридор, сипло позвала:

– Мам! Пап! Вы тут?

С первого этажа послышались какие-то неприятные звуки. Эпплджек прошла дальше по коридору и увидела, что на нижние ступени лестницы падает свет из открытой умывальной комнаты.

Мама и папа склонились над ванной, их тошнило.

«Должно быть, они долго голодали, и теперь нормальная еда пошла им не впрок, – рассудила Эпплджек, – Завтра надо приготовить для них что-нибудь полегче».

Она не стала смущать родителей, привлекая к себе внимание. На цыпочках поднялась обратно в спальню Эпплблум и улеглась на раскладушку.

---

Все проспали. Обычно Эпплджек сама будила сестру и отправляла в школу: будильник стоял в ее комнате, а не у Эпплблум, и никто не услышал его утреннего трезвона.

Эпплджек сладко потянулась и разлепила веки. Биг Мак и папа храпели в унисон, Эпплблум тихо посапывала в обнимку с мамой, сквозь умытые дождем стекла, через зазор между занавесками в комнату лился водянистый свет осеннего утра.

– Преблагие яблочки! – вскочила Эпплджек. – Эпплблум, школа!

– Ну, еще пять минуточек, – пробормотала сестра, не открывая глаз и крепче стиснув мамину ногу.

– Какие пять минуточек, ты уже на два урока опоздала!

– Что случилось? – сел на кровати папа. – Эпплблум уходит?

– Не уходит, а убегает: ей давно пора в школу.

– Думаю, сегодня можно никуда не ходить, – улыбнулась мама, и приунывшая, было, маленькая пони, чмокнула ее в щеку.

– Мы не хотим больше с тобой расставаться, – пояснил папа.

Эпплджек пошла собирать завтрак из недоеденного накануне для себя, сестры и брата и готовить салат с сухарями для родителей.

На кухне она застала бабулю Смит. Та деловито собирала в корзинку пирожки.

– Точно! – обрадовалась Эпплджек. – Пикник – отличная идея. Дождь кончился, и солнце светит, только вот сыровато. Не боишься, шо снова артрит разыграется?

– Это не для пикника, это мне на пропитание, – проворчала бабуля. – Если ты, Эпплджек, хочешь привечать в нашем доме каких-то самозванцев, – дело твое, но я с ними знаться не желаю, и буду сидеть в своей комнате, покуда вы не образумитесь и не выгоните их.

– Да шо ж такое, бабуля? – недовольно фыркнула Эпплджек – и замолчала: в покрасневших бабушкиных глазах стояли слезы.

«Все пони рано или поздно теряют родителей, – подумала Эпплджек, – так уж устроена жизнь. А потерять детей – вдвойне ужасно, потому что противоестественно. Должно быть, поэтому бабуля так переживает: ей так трудно было смириться с утратой папы и мамы, а теперь, когда она давно оплакала их, они оказались живы, и, получается, всё ее горе было зряшным. Ей просто нужно время, чтобы привыкнуть к ним заново».

– Хорошо, бабуля, – Эпплджек обняла ее, – если тебе так будет легче. О еде не беспокойся: я буду тебе приносить. Ты только не плачь, пожалуйста, всё теперь будет хорошо. Я понимаю, шо тебе нужно много обдумать и переварить, но всё-таки возвращайся к нам поскорее.

Бабуля Смит вздохнула и покачала головой:

– Ой, худое из этого выйдет, попомните мое слово. Я уж вижу, что вы с Биг Маком меня не слушаете – и то сказать, уже взрослые, своей головой думать пора: хотите обманываться – на здоровье, – но берегите Эпплблум от энтих прохиндеев.

Зажав ручку корзинки в зубах, бабуля удалилась к себе в спальню. Эпплджек не стала ей препятствовать.

День прошел незаметно. Эпплджек всегда думала, что время пролетает быстро за работой, а поди ж ты – оказывается, ничегонеделание тоже сильно его ускоряет.

Поздний завтрак сменился совместной с родителями готовкой и обедом.

После еды Эпплблум задремала на коленях у матери, а Эпплджек и Биг Мак начали по порядку рассказывать родителям, как жили без них.

В основном, конечно, говорила Эпплджек: она пережила массу приключений, Биг Мак же всё время занимался привычной Эпплам работой на ферме, потому ничего нового сообщить родителям не мог.

– Мы так гордимся вами! – по очереди восклицали мама и папа.

– И мы рады, что ты нашла столько друзей, – сказала мама под конец, – быть одной очень плохо.

– Кстати! – спохватилась Эпплджек и подскочила на бабушкином кресле-качалке. – Я должна всем рассказать, шо вы вернулись! Завтра же приглашу девчонок на ужин и познакомлю вас.

Папа с мамой настороженно переглянулись:

– А вдруг они нас не полюбят?

– Да бросьте, вы же мои родители, как вы можете им не понравиться? – уверила Эпплджек и вдруг нахмурилась: – Хм, шо-то я проголодалась. Странно, ведь и не делала ничего. Как считаешь, Биг Мак, пора ужинать?

---

Утром Эпплджек насилу продрала глаза, долго не могла растолкать Эпплблум. На поход в школу маленькую пони воодушевило только замечание, как здорово будет рассказать подругам-меткоискателям об обретенных родителях.

Когда Эпплблум ускакала на уроки, Эпплджек принесла бабуле завтрак и пошла будить маму с папой. Постучала в дверь их комнаты, но ответа не последовало. Видно, неведомые скитания так их истощили, что они спали без задних ног.

Зевая, в коридор вышел Биг Макинтош. Глядя на него, Эпплджек и сама заразилась зевотой и даже подумала еще немного поспать, но надо было готовиться к вечернему застолью.

Она поручила брату прибраться в доме, а сама отправилась созывать подруг и на рынок за угощениями.

Домой она вернулась, когда Биг Мак с родителями уже заканчивали обедать. Наскоро перекусила, и вместе они взялись за подготовку дома к приему гостей.

Эпплджек хотела, чтобы знакомство подруг с родителями прошло, как следует, поэтому в подготовке его обратилась к опыту, полученному от каждой из них. Навела в доме идеальный порядок, как дотошная Твайлайт. Изящно сервировала стол, как изысканная Рэрити. Приготовила столько блюд, чтобы каждый нашел себе по вкусу, как заботливая Флаттершай. Разумеется, не одна, а с помощью мамы, папы, Биг Мака и вернувшейся из школы Эпплблум.

Однако не забыла, что веселью нельзя быть слишком организованным, и даже подготовка к нему должна приносить радость, поэтому развлекала родных шутками и песенками, как Пинки Пай, а сама работала со стремительностью Рэйнбоу Дэш, так что к половине седьмого всё было готово – сделано с истинно эппловской основательностью и хлебосольством.

На полу – ни песчинки, на коврах – ни шерстинки, на столе – кувшины сидра и яблочного сока, заварочный чайник, кофеварка, картофельная запеканка с зеленью, блюда с разными пирогами и парой легких салатов, прозрачные до невидимости фужеры, серебристые до зеркальности приборы и белоснежные до ослепительности тарелки.

Папа в волнении ходил взад-вперед, как в тот день, когда родилась Эпплблум. Мама бегала вокруг стола и поминутно поправляла накрахмаленную скатерть. Похоже, родители беспокоились о том, чтобы понравиться подругам Эпплджек, едва ли не больше, чем она сама.

Ровно в семь в дверь постучали, и Эпплджек бросилась открывать.

На пороге стояла небольшая толпа: Твайлайт со Спайком, Рэрити со Свити Белль, Рейнбоу Дэш со Скуталу, Флаттершай с Энджелом и Пинки Пай с тортом.

«Как же нас много! – как будто впервые сообразила Эпплджек. – И все мы – семья. И теперь у нас пополнение».

– Проходите, проходите, – улыбнулась она. – Привет, привет.

Из гостиной в прихожую вышли родители и скромно встали поодаль.

– Мистер Эпплджус, миссис Орандж, – первой поклонилась им Рэрити и заставила сестру сделать то же самое, – познакомиться с вами – большая честь для меня и всех нас.

– Здрасте, – кивнула Рейнбоу Дэш. – А вы неплохо сохранились.

– Эпплблум сказала, что вы крутые, – добавила Скуталу.

– Добрый вечер, д-добро пожаловать в Понивилль, – приветливо улыбнулась Флаттершай; впрочем, ее милой улыбки никто не заметил, потому что она смотрела в пол.

– С возвращением! – воскликнула Пинки Пай, нацелила на Эпплов хлопушку и выстрелила конфетти с серпантином; в прихожей тут же запахло порохом.

Мама с папой дернулись и отпрянули, закрывая морды копытами.

«Шо-то не так, – поджала губы Эпплджек. – Шо такого им пришлось пережить, шо они теперь пугаются хлопушек?»

– Хе-хе, очень мило, – принужденно улыбнулся папа, снимая с маминого уха лиловую ленту серпантина.

– Я знала, что вам понравится, – подмигнула Пинки и отошла в сторону.

Последними родителей Эпплджек приветствовали Твайлайт и Спайк. Дракончик с достоинством склонил голову и щелкнул пятками – и поймал одобрительный взгляд Рэрити: видно, она его научила.

– Здравствуйте, – сказала Твайлайт, – приятно познакомиться. Я… очень рада за Эпплджек… и за вас.

Застолье проходило, в целом, хорошо. Пинки Пай балагурила на забаву Меткоискателям, Рэрити обсуждала с уроженкой Мейнхэттена миссис Орандж последние новости моды, Рейнбоу Дэш снова и снова просила мистера Эпплджуса рассказывать, как он дрался с пиратами, и допытывалась, не встречал ли он в своих странствиях Деринг Ду. Флаттершай по своему обыкновению помалкивала в присутствии малознакомых пони и только время от времени вполголоса увещевала Энджела, чтобы вел себя прилично.

– А где бабуля Смит? – обеспокоенно шепнула Твайлайт Эпплджек на ухо. – Ей нездоровится?

«Ох, бабуля! – подскочила на стуле та. – Я совсем о ней забыла, даже обед не принесла!»

– Д-да…, – выдавила Эпплджек. – Возвращение папы с мамой так поразило ее, шо…, ну, в общем, думаю, она скоро придет в норму.

Она окинула взглядом стол, родных и гостей. Все они как будто отдалились от нее, голоса сделались приглушенными, смех утратил заразительность.

«Я ведь не соврала, – убедила себя Эпплджек. – Я, правда, думаю, что бабушке нужно время, чтобы привыкнуть к папе с мамой».

Украдкой вышла из-за стола, собрала на кухне те угощения, что не поместились на столе, и поднялась с ними к бабулиной спальне. Постучала.

– Эпплджек? – откликнулась бабуля Смит. – Заходи, коли это ты.

Комнату освещал яркий торшер. Бабушка сидела в кресле около него и вязала, на стеклах ее очков плясали белые блики.

– Я тебе покушать принесла, – виновато сказала Эпплджек, – прости, шо так поздно, совсем захлопоталась с этим застольем. Вот тут пирожки с повидлом, немного пюре, чай.

Она поставила поднос на прикроватный столик. Бабуля благодарно кивнула, но ничего не сказала. Лежащая на кровати Вайнона не спускала с Эпплджек обиженного взгляда.

– Не хочешь к нам? – умоляюще изогнула брови Эпплджек. – Там весело, ба. Там твой сын…

– Иди, веселись с ними, ежели тебе нравится, – не отрывая глаз от спиц, пробормотала бабуля Смит, – да только не заиграйся: имей в виду, эт не твои родители.

– Это они! – топнула ногой Эпплджек и сразу стушевалась: – Прости, бабуля, я лучше пойду.

Когда она спустилась обратно в гостиную, подруги уже собирались уходить. Меткоискателей отправили спать в комнате Эпплблум, Энджел дремал у Флаттершай на спине, Спайк клевал носом, опершись о стену прихожей.

– Эпплджек, ты не прогуляешься с нами немножко? – попросила Твайлайт.

Эпплджек оглянулась на родителей – не хотелось оставлять их. Впрочем, они теперь никуда не пропадут, а подруга просит.

Она кивнула, надела шляпу и вместе с гостями вышла на улицу.

Промозглый ветер снова навлекал на небо дождевые облака, по обочинам дороги чернели лужи. Поодаль поскрипывали яблоневые ветви.

Пинки Пай громко восторгалась родителями Эпплджек, остальные пони ей поддакивали, и только Твайлайт и плетущийся рядом с ней сонный Спайк хранили молчание.

– Стойте, девочки! – твердо сказала она, когда ферма скрылась в темноте позади.

– Шо такое? Забыла шо-нить? Так давай вернемся.

– Эпплджек, с твоими родителями что-то не так. Прости, я…, я не думаю, что это они.

– О чем ты, сахарок? – нахмурилась Эпплджек.

– Да, о чем? – вторила ей Пинки. – Говорить, что они – не они, бессмысленно, потому что они – это всегда они, кем бы они ни были.

– Вам не кажется странным, что эти пони просто вдруг появились, и не говорят, откуда? – настаивала Твалйайт. – Нельзя спускать это на тормозах, Эпплджек, тебе нужно расспросить их с пристрастием. Почему они не говорят правды?

– Потому шо с ними случилось шо-то ужасное, и они берегут наши с Биг Маком и Эпплблум нервы.

– Или потому что никакой правды нет. Они – самозванцы.

– Не городи ерунды! – возмутилась Эпплджек. – Они выглядят точно, как мама с папой, уж я-то их узнаю.

– Да, точно, как в альбоме. Ты понимаешь, что ни в каком времени они не путешествовали, так почему они не постарели?

– Уверена, этому есть объяснение.

– Тогда почему ты не хочешь его узнать?

– Девочки, – взмолилась Эпплджек, – да скажите хоть вы Твайлайт, шоб держала свою паранойю при себе! Или вы на ее стороне?

Подруги, до этого молча наблюдавшие за спором, неловко потупились.

– Дорогая, мы рады, что ты счастлива в обществе этих пони…, – начала Рэрити.

– Да хватит звать моих родителей «эти пони»! – сердито топнула Эпплджек. – Это мои мама и папа, ясно?

– Конечно-конечно, как скажешь, – сразу согласилась Рэрити.

– Даже если они зомби, всё нормально, пока они не попытаются тебя съесть, – подал голос Спайк.

– Они не зомби! И не самозванцы! – закричала Эпплджек. – Прекратите сомневаться в них! Сначала – бабушка, теперь – вы!

– Так бабуля Смит тоже не признает их? – прищурилась Твайлайт. – И когда ты собиралась об этом упомянуть?

– У нее просто шок, ясно? Скоро она поймет, что это мама и папа.

– Эпплджек, у нас уже был прецедент, – напомнила Твайлайт, – но если ты не веришь моему чутью, поверь хотя бы бабушкину. Неужели мать не узнает своего ребенка?

– Неужели ребенок не узнает свою мать? – парировала Эпплджек. – Даже Эпплблум их узнает.

– Это как раз неудивительно: для Эпплблум родители много лет были не живыми пони, а концепцией, она уязвимее всего.

– Хватит! Хватит! – Эпплджек встала на дыбы и зажала уши копытами. – Не говорите, что мамы с папой нет! Лучше бы вас не было, чем их!

Не слушая больше возражений, она поскакала в сторону фермы.

Снова начался дождь, редкие пока крупные капли шлепались о поля шляпы, их удары отдавались эхом в черепе Эпплджек.

Вдруг она резко остановилась, вспахав копытами мокрую землю: «Что же я наговорила Твайлайт и остальным?» Обернулась и сделала пару неуверенных шагов назад, но подруги уже растворились во тьме.

II. Что гложет Эпплджек

Каждое утро Эпплджек собиралась пойти попросить у подруг прощения за то, что накричала на них, но за целую неделю так и не выбралась из дому. Сутки напролет ее одолевала сонливость, не было сил даже готовить. Она выбиралась из спальни к полудню, спускалась в гостиную и глядела в окно до вечера.

Между черных яблоневых остовов бродили под мелкой моросью папа и Биг Макинтош. Брат, зевая во весь рот, пытался что-то втолковать отцу о планах на будущий фермерский сезон, а тот рассеянно кивал и чесал макушку заляпанным грязью копытом.

Эпплблум принесла из школы замечание в дневнике о том, что заснула на уроке, и мама настояла, чтобы она посидела дома несколько дней.

Родителям тоже нездоровилось: пару раз Эпплджек замечала, что их опять тошнит. Впрочем, они были куда бодрее детей. Поддерживали дом в чистоте, ходили в город за продуктами.

Когда их не было, бабуля Смит выходила из комнаты и увещевала Биг Мака и Эпплджек:

– Нешто вы не видите, шо энти тати делают? Гоните их в шею, на порог не пускайте! Думала, раз вам приятно с ними, то и ладно, да, видно, зря: уморят они вас. Гоните их, пока не поздно.

Эпплджек уверяла бабулю Смит, что их с Биг Маком и Эпплблум разбитость никак не связана с родителями: приболели маленько, скоро пройдет.

---

И действительно: в день, когда выпал первый снег, Эпплджек проснулась и почувствовала, что сонливости, как не бывало.

Подбежала к окну и раздернула шторы. В спальню хлынул белый свет, от которого заболели глаза. Под окном комнаты Эпплджек росла пара отбившихся от основного сада яблонь, их стволы на фоне припорошенной снегом земли выглядели, как рисунки черной тушью на бумаге. В бледно-голубом небе светило мутное бледно-желтое солнце.

Из коридора раздался топот и веселый визг Эпплблум:

– Ура, завтра в школу! Биг Мак, можно я сегодня в гости в Свити Белль схожу? Я соскучилась!

Эпплджек спустилась на первый этаж. Брат с сестрой уже сидели за столом в ожидании завтрака, с кухни доносился звон посуды и спор родителей:

– Да не так это делается! – возмущалась мама. – Ты вообще следил за ними?

– Тише. Сейчас порежу, как надо.

– Что ты резать собрался? Это не едят, дай сюда.

Эпплджек не помнила, чтобы мама с папой раньше говорили на повышенных тонах, и обратилась к брату:

– Биг Мак, они когда-нить ссорились?

– Не больше, чем ты с подругами, – усмехнулся тот.

«Значит, ничего страшного, – подумала Эпплджек. – Может, они на самом деле поссорились не из-за готовки, а из-за того, что не могут решить, пора или нет рассказать нам правду о своем исчезновении?»

– Вам помочь? – она заглянула в кухню. – Сегодня я себя отлично чувствую, могу сама приготовить. Что тут у вас?

Папа прижимал копытом к столу скалку и явно примеривался отрезать от нее ломтик, мама сердито смотрела на него, у нее за спиной на плите убегала из кастрюльки овсяная каша.

Эпплджек метнулась через кухню и выключила огонь, но поздно: помещение уже заполнил запах подгорелой овсянки. «А я и не знала, что мама и папа не умеют готовить», – удивилась Эпплджек и выпроводила родителей с кухни.

«Слыхала, рано или поздно каждый пони обнаруживает, что его родители несовершенны, и примиряется с этим, – рассуждала она, раскладывая по тарелкам ту часть каши, что не успела пригореть. – Да, видать, мои мама с папой исчезли прежде, чем я успела пройти этот этап… Надо бы поговорить с Биг Маком обо всех этих штуках».

Завтракать со всеми она не стала: поставила на поднос две порции каши и две кружки какао и пошла с ними наверх, – хотела поскорее показать бабушке, что выздоровела, слабость прошла, и родители с недомоганием никак не связаны.

– Хорошо, коли оклемалась, – улыбнулась бабуля Смит. – И с Эпплблум и Биг Маком всё в порядке, значится? Может, я и ошибалась насчет вашей сонливости – у страха-то глаза велики.

– Я ж говорила, мама с папой не виноваты! – победно воскликнула Эпплджек, и бабуля тут же насупилась:

– Может, эти пони и не виноваты, да только они всё равно нам не родственники.

«Ну, почему бабушка не хочет видеть собственного сына? – в который раз спросила себя Эпплджек. – Неужели вообще по нему не скучала?» Она заскрежетала зубами, но смолчала. Ей очень хотелось, чтобы вся семья жила мирно.

После завтрака Эпплджек собралась с духом и отправилась на поиски подруг, чтобы, наконец, извиниться за свое поведение.

Воздух был свеж и чист: всю пыль давно прибили дожди, – влажный ветер – так легок, что даже не качал веток. Первый, или, как говорили пегасы, «пробный» снег уже начинал таять. Тут и там появлялись круглые покрытые пожухлой травой прогалины, похожие на дырки в сыре.

В Понивилле снега уже совсем не стало, деловито снующие пони месили грязь копытами и колесами телег.

Для начала Эпплджек зашла в «Сахарный уголок». Было почти пусто: как-никак, будний день, все на работе. На работе была и Пинки – стояла за кассой.

– Привет, Эй-Джей! – помахала она копытом. – Мое пинки-чувство предупредило меня, что ты сегодня зайдешь, поэтому я специально попросила мистера Кейка пустить меня за кассу, чтобы я сразу увидела тебя, когда объявишься.

– Здóрово, – улыбнулась Эпплджек и потупилась: – Слушай, сахарок, я тебе с девчонками прошлый раз гадость сказала: мол, лучше б вас не было, чем моих родителей. Так эт я не взаправду, просто чёт рассердилась, шо Твайлайт их не признаёт. Мне жаль, шо у меня это вырвалось, я, конечно, не хочу, шоб вас не было. Извини, короче.

– Не переживай, – потрепала ее по шляпе Пинки Пай, каким-то образом вдруг оказавшаяся не за прилавком, а прямо рядом с Эпплджек. – Если бы мне сказали, что мои родители не настоящие, я бы тоже рассердилась. Так что на тебя не сержусь, и остальные наши тоже, но ты всё равно пойдешь их всех искать и извиняться, потому что считаешь, что так надо.

Эпплджек покивала, купила свежих, еще теплых, кексов с глазурью, и пошла исполнять пророчество «мадам Пинки».

В бутике «Карусель» она нашла не только Рэрити, но и Флаттершай – та заказывала для мистера Медведя одеяло из особой утепленной ткани, без которого он никак не мог заснуть.

Флаттершай, конечно, заверила, что не держит на Эпплджек ни малюсенькой капельки зла. Рэрити тоже приняла извинения и добавила:

– Однако не могу не заметить, что россказни этих по… то есть, твоих родителей шиты белыми нитками. Разумеется, не мне судить, кто они такие, я лишь беспокоюсь за тебя и желаю тебе счастья.

Рейбоу Дэш Эпплджек увидела возле ратуши. Она вместе с группой погодных пегасов обсуждала с Мэром, когда начать похолодание: завтра или послезавтра.

– Да я и забыла уже, – махнула она копытом, прервав извинения подруги, – расслабься.

Ей было явно не до этого: в период смены сезонов у пегасов всегда дел невпроворот. Эпплджек пожелала ей удачи и пошла в библиотеку.

Дверь открыл Спайк.

– Хэй, – обрадовался он гостье, – давно не виделись! Может, хоть ты вразумишь Твайлайт?

– А… шо с ней такое? – удивилась Эпплджек.

– Она всю неделю сама не своя: мотается на поезде в Кантерлот и обратно. Я ей говорю: «Чего ты мечешься? Отправь через меня письмо», – а она: «Нет, это слишком конфиденциально, чтобы вовлекать третьих лиц». А сегодня вообще на каждый шорох выскакивает из комнаты, как ошпаренная, и кричит: «Что там такое, Спайк?», «Что там такое, Спайк?»…

– Что там такое, Спайк? – выбежала на лестницу Твайлайт.

– Не «что такое», – нарочито размеренно поправил дракончик, – а «кто такая». Это Эпплджек, твоя подруга, пришла.

– Ой, прости, – Твайлайт доброжелательно кивнула, – совсем замоталась. Я собираю сведения для кое-какого исследования и жду важный документ. Как ты поживаешь?

– Да вот, болела маленько, теперь поправилась, – доложила Эпплджек, невольно подстраиваясь под деловой тон подруги. – Пришла попросить прощения за то, что накричала на тебя… Я не говорю, шо ты права насчет моих родителей, – поспешно добавила она, – я имею в виду, шо вы мне дороги так же, как они.

– А, хорошо, спасибо, – рассеянно улыбнулась Твайлайт, – я не в обиде… Хм, а какие симптомы были у твоей болезни?

– Ну, в сон клонило, часто есть хотелось. Но не настолько, шоб вставать и чего-то готовить.

Твайлайт исчезла в сиреневой вспышке и возникла перед носом Эпплджек, посветила рогом ей в левый глаз и велела:

– Не моргай. Кто-нибудь еще болел?

– Биг Мак и Эпплблум, да и маме с папой нездоровилось. А шо, какая-то инфекция? – насторожилась Эпплджек.

– А бабуля Смит?

– Не, она здоровее нас всех вместе взятых.

– Я так и знала! – торжествующе воскликнула Твайлайт и тут же забормотала: – Нет, нельзя спешить с выводами, нужно дождаться…, тем более, симптомы прошли, возможно, совпадение, иначе это рушит все представления о…, – Твайлайт резко замолчала, сообразив, что думает вслух, и с фальшиво-бодрой интонацией предложила: – Хочешь чаю?

Эпплджек отвела от подруги настороженный взгляд и положила на стол пакет с кексами из «Сахарного уголка».

– А с сапфирной крошкой нет? – разочарованно вздохнул Спайк. – Ладно, и так сойдет.

Ушел с пакетом на кухню заваривать чай, а Эпплджек и Твайлайт уселись за низенький круглый столик посреди читального зала.

– Твое исследование… как-то связано с моими родителями? – прищурилась Эпплджек.

– Ты не хочешь об этом говорить, – уверенно ответила Твайлайт. – А я не хочу больше сыпать голословными обвинениями. На самом деле, просить прощения должна не ты, а я – за то, что испортила тебе вечер своими подозрениями. Я параноик, но это не значит, что я неправа, как, впрочем, и не доказывает моей правоты. Нужно собрать больше данных.

– Твайлайт, я не дурочка, – нахмурилась Эпплджек, – я знаю, о чем вы все думаете. Чейнджлинги, – ее губы дрогнули, она с усилием продолжила: – Твари, которые меняют облик и жрут любовь. Думаешь, меня не гложут подозрения? Но я отгоняю их, не озвучиваю, не хочу… позволять им… оттолкнуть меня от мамы и папы. Пока есть хоть один шанс, шо они настоящие, я буду в это верить. Тебе просто не понять этого, ведь твои родители всегда были с тобой. Ты не знаешь, как горько, когда их нет, и как радостно, когда они возвращаются.

Эпплджек замолчала. «Даже если они действительно подменыши и хотят лишь питаться моими чувствами к родителям, – подумала она, – они не паразиты, потому что в обмен на мою любовь дают мне эту радость… Хотя, мама и папа, конечно, настоящие! Твайлайт поймет это, когда закончит свое расследование, и бабуля Смит поймет, и мы будем счастливы».

Зрение Эпплджек помутнело – в глазах задрожали горячие слезы.

Твайлайт крепко прижала ее к себе, погладила копытом гриву и прошептала на ухо:

– Всё будет хорошо. Что бы я ни выяснила, мы-то всегда останемся с тобой.

– Агась, – утерев глаза, кивнула Эпплджек. – Я по правде сказать удивилась твоей деликатности. Думала, ты будешь целыми днями следить за фермой, шоб защитить нас от опасных чейнджлингов.

Твайлайт смущенно отвела взгляд, ее щеки зарделись:

– Ну... хм..., вообще-то, я и наблюдала. Под заклятьем невидимости. Видела, как они покупают для вас продукты, как пытаются влиться в жизнь «Сладкого яблочка». Признаков агрессии они не выказывали. А если что, уверена, вы сможете за себя постоять: их всего двое, а в Кантерлоте ты перевертышей пачками раскидывала, да и Биг Макинтош – известный силач.

– Еще не известно, чейнджлинги они, или нет, – снова нахмурилась Эпплджек, и Твайлайт снова ее обняла.

В дверном проеме кухни замер Спайк с подносом в лапах. Он не решался прервать этот разговор.

---

Через два дня серьезно похолодало. Пропитанная влагой земля быстро промерзла, стала каменно-твердой, на стеклах появились белые завитки инея, с неба падали редкие крупные снежинки.

Твайлайт не подавала вестей, и Эпплджек удалось окончательно вытеснить из мыслей сомнения в подлинности родителей.

Папа с Биг Маком отправились в Вечнодикий Лес за дровами. Мама заперлась на кухне с поваренной книгой. Эпплджек проверяла, не повредил ли мороз деревья в саду, и гадала, когда же пегасы включат снег на полную, чтобы укрыл яблони от холода. Эпплблум по возвращении из школы убежала на улицу играть с Вайноной.

Дети привыкли к тому, что родители теперь рядом, и уже не стремились проводить с ними каждую свою минуту. Жизнь семьи вошла в обычное повседневное русло, даже бабуля Смит вернулась из добровольного изгнания и, как прежде, сидела с вязанием у камина в гостиной, хоть и отказывалась обращаться к сыну и невестке по именам.

На третий день начался снегопад. Большие хлопья быстро сыпались с неба, разбивались об оконные стекла, скапливались на крыше дома и амбара, покрывали землю и яблоневые кроны. И мерещилось, будто невидимый исполин-художник стирает краски поздней осени огромным ластиком, обнажая белый лист.

К вечеру снегопад кончился. Небо прояснилось, густые облака расступились, уступая место месяцу и звездам.

Эпплджек снова не спалось. Она, конечно, была рада, что к ней вернулась бодрость, но всё хорошо в меру. «Видать, уже скучаю по работе, – подумала она; поднялась с постели и подошла к окну, просунула голову между занавесками. – Теперь маяться до Зимней Уборки».

Сугробы излучали мягкий голубоватый свет, изредка с облепленных снегом веток срывались и бесшумно падали наземь белые комки.

Вдруг внизу показались родители. Оставляя в снегу глубокие круглые следы, они подошли к паре яблонь под окном Эпплджек и вытянули шеи, мама настороженно прядала ушами, папа принюхивался.

Из-под заснеженных крон им навстречу вышли два рыжегривых единорога – братья Флим и Флэм. Они поклонились родителям, приподняв шляпы, и о чем-то заговорили.

Эпплджек ахнула: «За всем стоят Флим и Флэм? Да это хуже перевертышей!» Она опрометью бросилась на улицу, протопала по коридору, не беспокоясь о том, что может кого-то разбудить, выбежала на улицу и обогнула дом, оказавшись под окном собственной спальни.

Ни родителей, ни единорогов уже не было, осталось только множество следов под яблонями.

На непокрытую голову Эпплджек упал комок снега. Она стряхнула его копытом и принялась рассматривать следы. Те, что поменьше, принадлежавшие Флиму и Флэму, вели сначала к яблоням, а потом обратно, в сторону города. Более крупные, родительские, начинались от крыльца, доходили до деревьев – и больше никуда не вели, словно мама и папа пришли сюда из дома, постояли рядом с Флимом и Флэмом – и исчезли.

Эпплджек огляделась, но никого не увидела. Ей на ухо упал еще один рассыпчатый ком снега, в голове загудело – или где-то рядом зажужжали мухи?

Эпплджек поборола желание посмотреть вверх, в небо, и ускакала в дом. Быстро забежала в свою спальню, сжалась под одеялом и стала ждать утра.

При всём желании она больше не могла игнорировать свои подозрения. Не после того, как нарисовались Флим и Флэм!

---

Эпплджек так и не заснула. Поднялась затемно, за полчаса до будильника, поставила его под дверь спальни Эпплблум и поскакала в город.

Едва показавшись впереди, огни Понивилля погасли, и, словно только свет уличных фонарей удерживал ночь, а в ночной темени не виден был мороз, кругом сразу стало светло-серо и холодно. Эпплджек поежилась и поплотнее натянула шляпу на уши. Она даже шарфа не надела!

Улицы были еще пусты, если не считать дворников. В окнах домов горел свет: пони завтракали и собирались на работу.

Всю крону библиотеки покрывал снег, так что она походила на зависшее над землей кучевое облако.

Эпплджек постучала, и через минуту дверь открыла подслеповато щурящаяся Твайлайт с взъерошенной гривой.

– Извини, я слишком рано пришла? Ты получила документы для своего расследования?

Твайлайт удивленно поглядела на подругу, проговорила:

– Да…, но они всё равно не дают точной уверенности. Заходи.

Эпплджек вошла в дом вслед за хозяйкой. В потухшем за ночь камине тлели угли, сверху доносился хриплый храп Спайка. Твайлайт отправилась варить кофе, а Эпплджек прислонилась к книжной полке и прерывисто вдохнула. У нее ныло в груди.

– Эти пони якшаются с Флимом и Флэмом, – сказала она.

– А? – Твайлайт выглянула с кухни. – С теми… бизнеспони?

– С теми жуликами. Так что ты узнала? Они чейнджлинги?

Твайлайт тяжело вздохнула, медленно подошла и села рядом с Эпплджек.

– В последние дни я собирала данные Эквестрийской разведки. После нападения на Кантерлот чейнджлинги были рассеяны. Большинство бежало на родину, но некоторые отбились от роя, и из разных поселений стали поступать сведения о подменных пони. Впрочем, чаще о трупах: вдали от сородичей чейнджлинги не могут выжить. Твой случай походит на те, что описаны в докладах, но неопровержимых доказательств нет. Я всё думала, стоит ли говорить тебе об этом, ведь ты была так счастлива. К тому же, упадок сил, который мог быть вызван тем, что от тебя питались чейнджлинги, прошел, и я не видела угрозы тебе и твоей семье.

Эпплджек покивала, но ничего не ответила. Ее больше беспокоила связь пришельцев с Флимом и Флэмом.

Она поблагодарила Твайлайт за заботы и, так и не выпив кофе, отправилась к городской гостинице – может, единороги окажутся там?

За стойкой приемной сидел усталого вида пони в синей шапочке – ночной портье, еще не смененный дневным.

– Здрасте, – подошла к нему Эпплджек. – У вас есть некие Флим и Флэм?

– У меня – нет, – буркнул портье.

Эпплджек одарила его тяжелым взглядом и осталась стоять на месте, так что тот был вынужден открыть журнал постояльцев. С минуту он водил копытом по страницам и, наконец, сказал:

– Тридцать пятый номер. Вы случайно не деньги им принесли? Так можете сразу мне отдать.

– Шо? – вытаращилась Эпплджек.

– Вчера их хотели выселить на неуплату, но они обещали, что сегодня деньги будут, так что решили повременить.

Эпплджек неопределенно фыркнула и пошла к лестнице.

На третьем этаже нашла нужную комнату и постучала.

– Уже пакуем вещи! – раздался из-за двери раздраженный выкрик. – А вы готовьте жалобную книгу! Ноги нашей больше тут не будет – потеряли клиентов!

Эпплджек гневно заколотила в дверь копытами. Открыл усатый единорог – Флэм. При виде гостьи он попятился и нервно поправил галстук-бабочку.

– Мисс Эппл, – просипел он, – мы ведь уже договорились с вашими… почтенными родителями: мы не покушаемся на вашу собственность, а вы… не съедаете нас.

– Шо? – не поняла Эпплджек. – Какие у вас дела с моими родителями?

Из ванной, вытирая гриву, вышел Флим. Увидел Эпплджек – и грохнулся в обморок.

– Никаких, клянусь Селестией! – отчеканил Флэм. – Просто уходите и не трогайте нас.

«Мама с папой напугали их, – поняла Эпплджек. – Значит, они не заодно». У нее отлегло от сердца, но она всё-таки решила уточнить:

– Шо вы делали вчера возле нашей фермы, и о чем говорили с моими родителями?

– Мы сейчас находимся в несколько стесненных финансовых обстоятельствах, и подумали позаимствовать немного материальных ценностей из вашего дома.

– Обворовать нас? – скривилась Эпплджек. – Даже для вас это низко. Изобретение машины, которая отнимает работу у пони, еще можно оправдать: наука, механизация и всё такое. Но кража…

– Но ваши родители ясно дали нам понять, что Эпплы не склонны к благотворительности, – перебил Флэм, – и мы ушли, несолоно хлебавши. По крайней мере, остались живы.

– Ладно, – покачала головой Эпплджек. – Ни я, ни мои родные вас не тронут, только проваливайте из города поскорее.

– Спасибо за ваше великодушие, – склонил голову Флэм и заискивающе улыбнулся: – Правда, уехать мы не можем: нет денег на билет. Мы бы и на своих четырех ушли, но даже на еду не хватает. Всего десять битов могут спасти отцов эквестрийской модернизации от голодной смерти в пути!

«Ого, – Эпплджек удивленно выгнула бровь, – боится меня, но всё равно вымогает деньги». Впрочем, ей стало жалко неудачливых жуликов, да и замечание, что Эпплы не склонны к благотворительности, задело, поэтому она мысленно пересчитала свои финансы и спросила:

– А пять битов не могут их спасти?

Флэм расплылся в фальшивой улыбке и быстро закивал. Эпплджек сняла шляпу и извлекла из-под подкладки пять монет – заначку, которую всегда носила на всякий случай.

Единорог принял деньги, поблагодарил и прежде, чем Эпплджек успела сказать «Не за что», захлопнул дверь перед ее носом.

Эпплджек поспешила домой.

Уже рассвело, город окончательно проснулся. Сквозь щели в серых облаках просачивался белый свет. Отовсюду раздавался скрип снега под копытами: пони, как обычно, спешили по делам.

«Как они напугали Флима и Флэма? – гадала Эпплджек по дороге. – Очевидно, превратились во что-нибудь жуткое. Хотя им достаточно было принять свою истинную форму: ясно ведь, что они чейнджлинги… Стоп! А вдруг Флим и Флэм теперь считают, что все Эпплы – не пони? Нет, сейчас не об этом нужно беспокоиться. Я думала, что смогу жить с этими подозрениями, но теперь всё стало слишком очевидно. Это как неудавшийся фокус: если видишь, в чём его суть, вся радость пропадает».

Около дома Биг Мак лепил снеговика с мамой и папой. Все трое смеялись, живо о чем-то разговаривали.

У Эпплджек ёкнуло сердце: «А как братишка воспримет то, что я собираюсь сказать? Может, стоит и дальше поддерживать этот обман? Вон, как он веселится! И как всё переживет Эпплблум? С другой стороны, бабуля, конечно, обрадуется…»

– Эй, Эпплджек! – помахал ей Биг Макинтош. – Давай к нам!

Она подбежала, и родители приветливо ей улыбнулись.

– Как в старые времена, да? – спросил папа.

Его голос звучал бодро, уверенно, доброжелательно, но теперь Эпплджек не могла отделаться от ощущения, что есть в нем затаенные заискивающие нотки – такие же жалкие, как у Флэма. Он хотел, чтобы его любили.

– А куда ты пропала в такую рань? – поинтересовался брат.

– Да так…, – потупилась Эпплджек, – гуляла.

«Надо дождаться Эпплблум из школы, – подумала она, – и тогда уж устроить семейное собрание. А пока… почему бы не повеселиться напоследок?»

Но и когда Эпплблум вернулась, сразу расставить все точки над «й» не удалось. Маленькая пони присоединилась к зимним забавам, и извалявшиеся в снегу Эпплы зашли в дом только с наступлением сумерек.

Биг Мак тут же взялся разжигать камин, а мама с папой набросились на дочерей с толстыми махровыми одеялами и начали обтирать. Совсем, как в детстве. Совсем, как настоящие.

Вырвавшись из отцовских объятий, Эпплджек направилась наверх, в бабушкину комнату. Папа последовал за ней.

– Стой, – прошептал он незнакомым голосом, когда они остались одни в коридоре.

Эпплджек замерла, боясь обернуться: «Может, я зря оправдывала их? Может, теперь они нападут?»

– Я перестал чувствовать твою любовь, – продолжил чейнджлинг, – значит, ты поняла, кто мы. Почему ты не сказала об этом сразу?

– Не хотела расстраивать брата и сестру.

– Так не говорим им и дальше. Мы не хотим вам зла. Прости за то, что пили так много ваших сил поначалу, мы были очень голодны, и умерли бы без этого. Но этого не повторится, нам достаточно любви Биг Мака и Эпплблум. Мы просто хотим жить счастливо. Разве пони не хотят того же?

– Я тоже не желаю вам зла, – ответила Эпплджек. – Но раз вы больше не умираете, может, пора вернуться к своей семье? Бабушка! – она постучала в дверь. – Выходи, нам всем нужно поговорить!

Эпплы собрались в гостиной. Бабуля Смит устроилась в кресле-качалке, Биг Мак и Эпплблум расположились на диване. Подменышей Эпплджек усадила на стулья, а сама встала у камина.

– Шо такое? – настороженно спросила Эпплблум. – Я в школе вела себя хорошо. Если мисс Черили жаловалась на…, короче, это не я.

– Прости, шо не слушала тебя, бабуля, – сглотнув комок в горле, сказала Эпплджек, – теперь я готова признать, шо эти пони – не мама и папа.

– Ась? – вскочил с дивана Биг Макинтош. – Эпплджек, ты чего?

– И вообще, они не пони. Превращайтесь!

Чейнджлинги переглянулись и послушались. Через секунду перед Эпплами сидели уже не мама и папа, а два пониподобных существа, черных, с бирюзовыми фасеточными глазами и прозрачными мушиными крыльями.

Бабуля Смит охнула, Эпплблум вскрикнула и шмыгнула за диван. Биг Мак встал на дыбы и угрожающе заржал. Перевертыши отшатнулись.

– Спокойно! – встала между ними и братом Эпплджек. – Да, они обманывали нас, но им просто нужно было чуть-чуть любви, шобы выжить. Нельзя винить их за это.

– Можно, – прорычал Биг Макинтош сквозь зубы. – Эпплджек, давно ты узнала? Ты должна была сразу сказать! Эти монстры осквернили память наших родителей и заставили всех нас участвовать в этом осквернении! Мы звали их мамой и папой! Да я им…

Брат подался вперед, занося копыто для удара, и чейнджлинги взлетели под потолок.

– Простите, – заговорили они одновременно. – Мы отбились от Роя, заблудились, скитались одни… Когда мы случайно выбрели к вашей ферме, мы почти умирали. Но мы почуяли здесь столько любви, что хватило бы на целый Рой. Нам нужно было лишь немного. Несколько дней мы следили за вами и установили, что вы очень любите ваших родителей из альбома. Взяли его, чтобы получше рассмотреть, и приняли их форму. А вчера мы прогнали грабителей! Почуяли их жадность и зависть и вышли навстречу. Вот они хотели вас обокрасть и не оставить ничего взамен. А мы давали вам радость в обмен на любовь! Разве вам не было весело с нами? Это честный обмен. Не таковы ли отношения между всеми пони? Все хотят любви и стараются заслужить ее, как умеют. Мы тоже. Но если пони может прожить и без любви, то нам она необходима, поэтому мы вынуждены притворяться.

– У пони не будет шанса жить без любви, – процедил Биг Макинтош; он умерил свой гнев, но всё еще хмурился, – все пони любят друг друга. А вы, монстры, даже себе подобных любить неспособны, для вас это просто еда. Вам никогда не понять того, что мы чувствуем к родным и друзьям. Хуже всего, что вы даже не осознаете, как ужасен ваш обман! С вашей точки зрения, тут ничего дурного, просто бартер, а я…, как будто снова потерял родителей, и одновременно предал их, веселясь с вами. Паразиты!

Биг Мак начал тереть глаза копытом, а бабуля Смит рассудительно сказала:

– Ну, коли вы не со зла это всё затеяли, извинения ваши принимаю. Тем более, шо меня вы не обманули. Сказала б, шо вы можете остаться у нас еще, да только толку в этом, я так смекаю, для вас теперь не будет.

– А… это, – спросила вышедшая из-за дивана Эпплблум, – а вы не могли бы превратиться обратно в маму с папой? Пусть и ненастоящих, я всё равно хотела бы их иметь. С ними здорово.

Биг Мак отвернулся от чейнджлингов и обнял сестру. Грустно улыбнулся.

«Как и говорила Твайлайт, – подумала Эпплджек, – для Эпплблум родители – не живые пони, а концепция».

– Улетайте, – сказала она перевёртышам, – доброй дороги вам. И, если в пути снова проголодаетесь, не надо больше обманывать встречных так, как нас. Разве шо, можно принять облик пони, шоб никого не напугать, но не притворяйтесь чьими-то родными. Это и впрямь жестоко. Лучше расскажите всё, как есть, и вас обязательно пожалеют и подарят немного любви.

– Спасибо за всё, – поклонились чейнджлинги и направились в прихожую.

Скрипнула и захлопнулась входная дверь.

Эпплы сидели в гостиной и смотрели в пол. Эпплджек была уверена, что все, как и она, чувствуют опустошение. Всего полторы недели назад перевёртыши ворвались в их жизнь и подарили нечаянную радость, а теперь исчезли, как не бывало.

В камине потрескивали и искрили поленья. В окно снова заколотили снежинки. Поодаль, за их вихрями, чернел сад, над которым сейчас, должно быть пролетела пара безымянных чейнджлингов.

Что они расскажут своим сородичам, когда доберутся домой? Посмеются над глупыми пони, которые хотели быть обманутыми, или поделятся полученным знанием, что не обязательно притворяться кем-то, чтобы добиться… если не любви, то, по крайней мере, сочувствия, принятия и прощения?

– Ты молодец, Эпплджек, – ободряюще сказала бабуля Смит. – Всё правильно сделала, хотя могла б и пораньше. Ты как, Биг Макинтош?

– Скоро буду в порядке, – отозвался Биг Мак и потрепал гриву сидящей рядом Эпплблум. – Ничего, сестренка, не унывай. Ничего.

Эпплджек поднялась со стула и пошла к себе в спальню.

Вытащила из ящика стола бумагу и перо с чернилами и начала писать:

«Дорогая принцесса Селестия,

Сегодня я узнала… Точнее, не сегодня… Точнее, не узнала, а поняла.

Короче.

Иногда ты считаешь себя недостаточно хорошим, чтобы понравиться пони, и пытаешься притвориться кем-то другим. Поначалу это приносит результат, но потом твое притворство неизбежно вскроется, и пони, которые могли бы принять тебя таким, какой ты есть, отвергают тебя, потому что чувствуют себя обманутыми.

С другой стороны, иногда обман настолько приятен, что ты не хочешь его изобличать, даже если понимаешь, что обманута. Тебе нравится играть в предложенную обманщиком игру. Но и это недолговечно, потому что нельзя быть счастливым понарошку.

Часто говорят, что нужно быть веселым, и пони к тебе потянутся: «Смейся – и весь мир будет смеяться вместе с тобой, плачь – и ты будешь плакать в одиночестве». Но нельзя стать радостным просто усилием воли. Если тебе грустно, а ты улыбаешься, ты обманщик. И чем больше ты улыбаешься против воли, тем грустнее тебе становится.

Итак, счастье невозможно без правды, даже если она означает признание печалей и горестей.

Построить свое счастье на лжи способен разве что закоренелый злодей, да такие, надеюсь, вряд ли у нас существуют.

Ваша верная ученица

Эпплджек».

Эпплджек сложила лист треугольником и убрала обратно в ящик, чтобы завтра передать принцессе через Спайка.

Спустилась назад в гостиную, устроилась на диване между Эпплблум и Биг Маком, прижала их к себе и расплакалась.

---

От автора. Пятый отчет о магии фанфиков.

Дорогие читатели и авторы Сториса,

Спасибо за внимание.

Один из стандартных ответов на критику гласит: «Я пишу для себя». Все свои прошлые фанфики я писал для себя: использовал те жанры, сюжеты и персонажей, которые мне нравились. Полагаю, что так делают все фикрайтеры, – и каждый находит своих читателей, потому что есть много людей со схожими вкусами.

Но этот фанфик я писал не для себя. Мне не нравятся чейнджлинги, а Эпплджек и ее семейство, при всём моем к ней уважении, – не из тех персонажей, на место которых мне проще всего себя ставить, и, следовательно, о которых легче и приятнее писать. Вообще-то, увидь я фанфик с этими героями и описанием, я бы вряд ли сам стал его читать.

Я не посыпаю голову пеплом в стиле: «Мой фик – отстой», – просто не нахожу его интересным для себя как читателя. Я – не ЦА собственного фанфика, лол. Но если вам он понравился, я, конечно, рад.

Надеюсь, вы не чувствуете себя обманутыми.

Ваш честный притворщик

Эриол.