Colorless

Когти не предадут

Глубоко выдохнув с чувством полной безнадежности, статный грифон в платиновой броне медленно побрел к огромному трону, стоящему в дальней части просторного зала. Исполинская императорская регалия, из поколения в поколение переходящая от одного Императора к другому, немо взирала величественной, гордо вздернутой позолоченной головой орла, помещенной на спинку трона, да своим множеством “глаз” из разноцветных драгоценных камней и бриллиантов. Яркий взор двух пылающих рубинов золотой головы привычно сверлил усталого хищника, словно говоря: “Добро пожаловать домой, Император”.

Грузно опустившись на трон, Хаст уперся взглядом в пустой зал. Едва было вставшее солнце слабо освещало помещение, позволяя нахальным теням вольно танцевать между колоннами, прячась от сонных, мягких оранжевых лучей. Грифон отстегнул лямки, крепившие за его спиной длинный плащ, и откинул белое полотно в сторону.

— Вот он, храм моей власти, — еле слышно сказал Хаст, обводя взглядом помещение, по пути заглядывая в витражи окон. — Моя обитель. Моя крепость. Мой дом, — он замолчал, хмуро сдвинув брови. — Моя тюрьма.

Молчаливо уперевшись взглядом в восходящее в окнах солнце, он встречал рассвет. Сон давно покинул императора, передав эстафету злой бессоннице, терзавшей Императора уже не первый год. Теперь же его покой напоминал что-то подобное машинам: когда усталость своим титаническим грузом все же взваливалась на его непокорный рассудок, он просто отключался от реального мира, закрыв глаза, чтобы через мгновение снова их открыть и убедится в том, что прошло уже несколько часов, и вновь пора приступать к своим обязанностям, повинуясь фальшивому заряду бодрости.

Он не спал уже трое суток, как ему самому казалось. И даже дорога из форта обратно в Империю не смогла нагнать на него желаемую дремоту, заставив на всю ее протяженность задумчиво наблюдать за меняющимся перед глазами пейзажем. Поэтому, вернувшись в Скайклав, Хаст первым делом решил удалиться в свои покои, чтобы хоть там немного подремать (чему было не суждено сбыться) перед новым днем, который нес на себе груз внезапно возникших проблем.

Неудавшаяся встреча породила в нем такое количество подозрений и тревог, что их с лихвой хватило бы на весь управляющий совет Правого Крыла — небольшого круга морд из двенадцати грифонов, которые были ответственны в предоставлении решений для различных конфликтов. Проблемы были не только в этих пререканиях по поводу Аномалии, а даже скорее в том, что кто-то существенно обострил ситуацию вокруг них, хотя Хаст знал, что все не настолько печально хотя бы потому, что “Бдящие” следили за всеми территориями, прилегающими к Империи и Эквестрии. И в их работе он не хотел сомневаться, потому что лично видел эту бригаду фриков, повернутых на чистоте природы.

Причины такой опасной попытки разжечь конфликт между государствами, считай ни на чем, очень озадачивали грифона. Масла в огонь подливало неудавшееся утреннее покушение, чья связь со срывом собрания прослеживалась весьма четко — ведь не будь Хаста там, случилась бы катастрофа. Селестия, может, и вмешалась бы, но она бы просто осадила спорящих, не потушив внутри них огонь противоречия, что сделал грифон.

К слову, то, что собрание произошло бы даже после его смерти, все равно было бы наилучшим раскладом. Почему? Да потому, что не будь его, зебринские силы предприняли бы попытки оттолкнуть от себя угрозу Аномалии и решить проблему с пропажами артефактов своими силами, чем, несомненно, наворотили бы таких дров, после которых в любом случае последовали претензии от шокированных кончиной своего предводителя грифонов. За которыми бы, естественно, началась кровопролитная война с переделом территорий. И увы, тут бы даже Селестия с ее дипломатией не помогла.

— Потому что грифоны — тупые, упрямые птицы. И ослепленные горем, они не ведают, что творят... — бормотал он, вспоминая слова своего отца.

Это была не единственная головная боль, которая беспокоила грифона. В Империи тоже не все было спокойно, особенно в последнее время. Многочисленные побеги заключенных, значительные проблемы с Псами севера, участившиеся стычки грифонов и зебр на почве расовой ненависти, из неоткуда возникшие драконы, возжелавшие алмазов с восточной стороны государства — это лишь малая перечень проблем, которые грозились перерасти в глобальное бедствие, стоило лишь пустить их на самотек.

Да и что там скрывать, бесконечный треп Селестии на тему того, что у них из под носа увели аж несколько десятков частей трупа какого-то мертвого тирана по имени Сомбра тоже его порядком раздражал. Хаст много раз слышал, что это важно, но никак не мог взять в толк — если его разнесли на части сами Элементы Гармонии, то какие с ним теперь могут быть проблемы?

Но и это было не самое главное. Даже за всеми этими проблемами скрывался червь, сильнее других подтачивающий опоры его власти.

Это верность. Точнее, ее полное отсутствие. За свои десять лет правления грифон успел хорошо понять, почему его отец был так подозрителен. Даже слишком хорошо. На второй год его трижды пытались отравить и шесть раз совершали нападения во время перемещений по Империи. Как правило, все нападающие были либо анархистами, уверенными, что грифоны смогут жить и без твердой лапы над ними, либо больными фанатиками анти-имперских культов, старательно пытающиеся поменять систему правления в государстве. После того, как Император конкретно обозлился на них и устроил рейд на поиски их убежищ, подобно тем, что делал его отец, а затем одну их часть вздернул на виселицах и другую отослал в подвалы военных фортов на радость пыточных дел мастерам, они присмирели и практически исчезли из его жизни.

Сейчас же все поменялось. Попытки покушений снова вернули свою прежнюю частоту, но они поменяли свою природу. Все исполнители, которых удавалось поймать, либо были наемниками, которым за это заплатили, либо принадлежали к высшим чинам в политических системах Эквестрии и Империи, будучи непосредственно приближенными к Хасту. И у всех были начисто промыты мозги, и причем не абы как, а извращенными пытками химией вперемешку с магией, превращая их практически в овощей, но оставляя за ними необходимые знания, чтобы вершить задуманное.

Это не столько пугало Императора, сколько сильно усложняло его политику. Перелопатить всех в Скайклаве, казня за малейшее подозрение? Нет, ибо сразу получишь клеймо за то, что идешь по стопам отца. Оставить все как есть? Получишь нож в спину через неделю. Организовать за всеми слежку? Где же взять такое количество мало того, что преданных, так еще и проверенных грифонов? Да и кто сказал, что среди них не будет зомбированного психопата, который при первом же докладе попытается всадить тебе клинок под ребро?

Он не мог доверять никому. Ни Совету Правого Крыла. Ни Воен-Грифам. Даже своей собственной разведке он не мог сказать больше того, что не подвергало бы его опасности. Так научил его отец. И даже самому ближайшему к нему грифону он тоже не мог полностью доверять, хотя хотел.

Ему вспомнилось, как он впервые встретил Девута. Этого высокого, долговязого грифона Хаст впервые заприметил, когда только-только обустраивался в Скайклаве, когда тот, неловко развернувшись с кипой бумаг прямо перед сопровождающим Императора отрядом, растерял их и преградил им дорогу, собирая на карачках разбросанные листы.

Совсем молодой, неопытный экономический гений, который своими силами сумел пробиться в учет государственной казны на самую низкую должность бухгалтера, сразу его заинтересовал. Прочитав всего пару отчетов о его незаурядных успехах в области подъема по карьерной лестнице от скромного букмекера в дальних районах империи до работы в Скайклаве, грифон был поражен его талантом в области мышления на несколько шагов вперед и тонкому чутью к изменяющемуся политическому окружению вокруг него.

Девут не только опережал всех своих сверстников в знании системы Империи, но и мог дать значительную фору тем, кто уже не первый десяток лет в этом. Хаст решил, что такой находке самое место поближе к его только начинающемся правлению, ведь его способности могли сильно пригодиться. И он не прогадал — Девут действительно умело разруливал любые было наклевывающиеся стычки интересов, грамотно распределял график Императора и успевал следить за всем, что происходит в стране и тут же докладывать об этом правителю. Лучшего советника было просто невозможно найти.

Хаст часто задумывался над тем, кем был Девут для него самого. Очередной винтик в его Имперской машине, послушно исполняющий свою роль, или же верный товарищ, доказавший за годы своей службы свою необходимость? Или может даже... друг? Единственный друг, который у Императора когда-либо был?

Даже если рогатый грифон и хотел в это верить, то не мог. Его отец; время, проведенное в компании старого Дакара; все то, что маленький грифон видел, пока путешествовал с ним по логовам предателей — все это слишком омрачало его надежды. И стойкая, непоколебимая инструкция в его голове о том, что верить можно только самому себе, порождала в нем едкие сомнения относительно правой руки Императора. Настолько ядовитые в своей сущности, что он не мог не обращать на них внимания.

Его отец был палачом родителей Девута. Дакар обвинил грифонов в том, что они помогали отряду анархистов, которые чуть заживо не сожгли старого императора в одном из фортов, устроив там самый настоящий ад из магического пламени. И, как это было для него характерно, он не стал тянуть с приведением приговора о казни в исполнение — просто и без изысков отрубил им крылья и лапы и дал умереть от потери крови. Их сын в это время находился у родственников и не видел расправы над его родителями. И лишь спустя неделю его известили о том, что во имя сохранения безопасности Империи они были зверски убиты Шестнадцатым.

Хаст не спрашивал своего помощника о том, что он ощущает, работая на побегушках у сына убийцы его родителей. Девут имел полное право его ненавидеть и желать ему смерти, но почему-то за эти шесть лет не подал даже признака о том, что желает зла новому Императору. Он был послушным инструментом в его лапах. Слишком послушным.

Рассуждая над доверием, Хаст поднял свои закованные в величественную кольчугу лапы. Из глубин его памяти всплыла его молодость, когда он только-только обучался обращению с оружием. Как Император, он должен был в совершенстве владеть инструментами, способными проливать реками кровь его врагов и устрашать тех, кто только подумает о том, чтобы пойти против него. Но как и всякому грифону, ему давался выбор, какому именно оружию он отдаст предпочтение.

Несмотря на все надежды Дакара о том, что его сын выберет обоюдоострые, длинные клинки или копья, Хаст избрал технику владения стальными перчатками с удлиненными острыми когтями и очень скоро в этом преуспел настолько, что мог одолеть любого соперника, какое бы оружие у них в лапах не было. Практически сразу он изготовил себе пару особых, впечатляющего размера перчаток, которые сочетали в себе длинные, острые лезвия — когти и механизм, позволяющий им в мгновение складываться на предплечье ниже локтя, давая ему возможность с помощью ловких когтей пользоваться огнестрельным и метательным оружием. Искусности обращения с таким оружием Хастом поражались даже опытные вояки, владеющие множеством холодного вооружения. В реальном бою рогатый не раз доказывал, что именно Император — самый страшный бич его противников, прямо на поле боя освежевав их своими устрашающими когтями и нарезая на части на глазах еще живых товарищей, чем породил за собой кучу слухов о том, что, возможно, именно он самый кровожадный из всех императоров, когда-либо садившихся на трон. Что, на самом деле, было естественно не так.

Из оружия дальнего боя он отдавал предпочтение дробовикам и винтовкам. Револьверы его не впечатлили тем, что не могли пробить даже мало-мальски толстую броню, несмотря на свои удобные размеры и быстроту использования. Фаворитам в его выборе стали многозарядные винчестеры и винтовки с барабанным типом обоймы, гарантировавшие убойность и превосходную меткость на любой дистанции.

Для боя в тесных помещениях он изготовил себе именной короткоствольный дробовик рычажного типа по кличке “Воскресший”, без приклада и с очень тугим курком, в связи с чем сделать выстрел из него получалось далеко не у каждого, хотя Хаст спокойно владел скоростной стрельбой из необычного винчестера.

Дакар много раз критиковал столь экстравагантный выбор своего сына, раз за разом пытаясь доказать, что такое оружие, даже несмотря на то, как умело им пользуется грифон, не даст ему превосходства над противником. Но у него уже тогда была четкая позиция, от которой Хаст не отказывается и по сей день.

У оружия нет и никогда не будет хозяина. Он не раз становился свидетелем того, как именные, легендарные клинки, которыми очень хвастались и гордились их владельцы, сносили им головы и пробивали их сердца насквозь. Как на винтовки, на которых была не одна сотня засечек, символизирующих отстреленные головы противников, наносили еще одну, адресованную их бывшим обладателям. Любое оружие можно было обратить против их хозяев, достаточно выбить из лап, завладеть им. Ни сталь, ни порох не отдают предпочтения в том, чью жизнь забрать следующей. Бездушные предметы лишь исполняют данную им роль.

Но разве способные на это твои собственные лапы? Разве может часть твоего тела воспрянуть супротив и возжелать твоей смерти? Нет. Их мощь и поражающая способность зависит лишь только от тебя, и только ты волен решать, против кого они обратятся в следующую секунду. Они верны тебе, потому что они часть тебя. Когти не предадут.

И по этой же причине он сделал курок “Воскресшего” настолько жестким, чтобы использовать его уверенно мог только он сам.

Уверенность в том, что ничто не сможет обескуражить его во время боя и делала молодого Императора превосходным бойцом, что лишь приумножало его триумф в глазах подданных. И все сильнее приковывало к трону.

Хаст не мог сбежать от власти. От своей судьбы, которую пророчил ему отец. Шесть лет абсолютной власти не успели испортить грифона, не сумев подмять его под грязный оползень политических игр и вседозволенности. Но даже это не освобождало от цепей, прочно приковавших его к трону внутри золотой, величественной клетки размером в целое государство. Кому-то может показаться, что это — дар, от которого откажется только идиот, но время доказало, что даже от власти хочется бежать куда подальше.

— Даже если так, — уверенно сказал он сам себе, разнося эхом слова по пустому залу, — и если это — все, для чего я гожусь, то все равно, я сделаю все для Империи. Я обещал отцу. Я обещал им. И обещал себе.

Его размышления прервал тихий стук по дверям зала. Спустя секунду они тихонько скрипнули, приоткрылись, и в помещение скользнул белый грифон, держа под мышками тоненькую папку. Подойдя к трону, он припал на колено и склонил голову, ожидая реакции рогатого.

— Прошу прощения за беспокойство, мой Император, — учтиво сказал он.

— Что-то срочное?

— В общем-то, не особенно, но в ближайшие сутки лучше урегулировать, — он развернул папку и зачитал оттуда пару параграфов. — Проблема с Псами все еще осталась, и они недавно пересекли границу рядом с Ленквином. Так же беспорядки в Пизе все еще продолжаются...

— Во имя меня самого, — возмутился Хаст, — разве там еще не сумели с ними разобраться?

— Они боятся, — сухо пояснил Девут. — Сейчас зебры представляют более сорока процентов населения, и если местное управление начнет давить силой, то лишь усугубит и так непростую ситуацию.

— Хорошо, — Хаст постучал когтями по золотому подлокотнику. — Я отправлю им инструкции. Если не поможет, то пошли туда генерала Прайда из Воен-Грифов, он знает, что в таких ситуациях делать. Что еще?

— Драконы замолчали, и в районе добывающих шахт за последнюю неделю не была обнаружена ни одна особь. Возможно, ваши последние действия возымели должный успех.

“Еще бы, — хмуро вспомнил Император, — покажите мне такого дракона, который не перестал бы думать желудком после того, как увидел меня с отрубленной головой вожака их стаи в лапах”.

— Ну и остались лишь небольшие проблемы с агитационными пикетами в некоторых городах, но местные силы Регуляторов с ними хорошо справляются.

Девут замолк, неуверенно мечась глазами по документам перед ним. Увидев это, рога Хаста зачесались, заставив его самого разузнать, что не так.

— Что-то еще?

— Эм, понимаете, — неуверенно начал белоснежный, — помимо волнений в Пизе есть еще одна очень серьезная проблема с революционерами. Буквально час назад недалеко от Сотл-Гриута удалось обнаружить несколько убежищ, в которых они скрываются. По самым скромным подсчетам, их там несколько десятков или, возможно, даже сотня.

— И в чем проблема? — Хаст удивленно поднял бровь. — Ты же только что сказал, что регуляторы сами с ними справятся?

— Сотл-Гриут — строго индустриальный город. Фактически он — одна огромная фабрика по переработке минералов и руды, в которой по совместительству живут рабочие. Там никогда не было регуляторов, их заменяла местная дружина из добровольцев. А так как все они — рабочие рудокопы, вы можете представить, насколько хорошо они справлялись со своей работой, — стандартно донес статистику Девут.

— И?

— А как показала разведка, практически восемьдесят процентов отступников — зебры и лишь остаток — грифоны, которые...

— Хочешь сказать, шахтеры берут и вот так просто пускают в свой город зебр? — прервал его рогатый. — Да еще и позволяют что-то устраивать в нем?

— ...которые являются лицами из верхней администрации Сотл-Гриута, — невозмутимо продолжил тот. — Видимо, они и проводят полосатых окольными путями и всячески распространяют их деятельность. Население города не поддается на их провокации, но оно крайне недовольно тем, что высшие слои поддерживают чужаков. И в первую очередь, рабочие обещают вздернуть на виселице...

— Зебр, — завершил за него предложение Хаст, после чего задумчиво сложил пред лицом лапы. — Если доберутся до них.

— Верно. Результат их порыва навредит всей Империи, не важно, насколько главы республик будут согласны с нами в обвинениях к агитаторам. Их активность значительно возросла за последнюю неделю, и если в ближайшие пару суток не устранить очаг, то население возьмется за оружие,— подытожил Девут.

Перед Хастом стоял трудный выбор. Если он оставит все как есть, то жители сами расправятся сначала с зебрами, а затем с прокаженными управляющими, но это поднимет такой шорох в Республиках и на границе Империи, который уладить мирными средствами не получится. С другой стороны, если он отправит туда войска, то они смогут достать бункеры зебр, но вот с предателями вряд ли что-то смогут сделать — тогда пойдет слух о произволе войск, разрешенном самим Императором. Согласитесь, не самый лучший способ укрепить доверие населения.

Но был еще и третий способ.

— Что ни говори, — сказал Хаст, тяжело поднимаясь с трона, — а легкой работы не бывает. Подготовь штурм-отряд и оповести Правый Совет о моем отсутствии. Я сам с этим разберусь. Исполняй.

— Как вам будет угодно, — Девут поклонился и попятился к двери. — Они будут вас ждать на оружейном плацдарме.

Едва Девут удалился от покоев Императора, по его лицу растеклась давно сдерживаемая ухмылка. Еще бы, ведь не у каждого грифона получалось так искусно лгать самому Императору.