Colorless
...и подчинитесь
Хаст не успел понять, что пошло не так. Несмотря на то, что он тщательно следил за всем, что говорят сидящие за столом переговоров и за редким перешептыванием наблюдающих, мысли о том, что произошло утром практически полностью поглотили его разум и не оставили места для того, чтобы серьезно вдумываться в слова сторон.
И похоже, это было большой ошибкой. Всего за каких-то пятьдесят минут обстановка в зале кардинально изменилась: вместо размеренной конструктивной беседы и диалога воцарился ярый спор с поиском причин сложившейся ситуации, взаимными оскорблениями и перекидыванием вины на друг друга. В выкриках то тут, то там проскакивали расистские высказывания, брань; спорящие игнорировали слова других и эгоистично гнули свою линию, выгораживая себя и всячески поливая грязью и клеветой оппонентов.
— Увольте, — басом кричал в сторону послов-зебр полный грифон в серебристой форме. — Как ни вам, полосатым чертям, знать, насколько просто порушить экономику, политический строй и налаженную систему государства. Разорив свое, вы теперь, видимо, решили уничтожить и наше! Мол “не нам, так никому”.
— И это я слышу от самого агрессивного народа! — резко огрызнулся один из послов. — Это ваши предки всего несколько столетий назад отхватили себе большую часть земель, принадлежащих зебрам, а теперь хотят те, что подмять не удалось, заразить этой пустотной чумой. Вам бы стоило следить за собой и своими магическими друзьями, прежде чем обвинять нас, ведь именно вы умудрились создать эту болезнь и подселить ее на земли, граничащие с Республиками.
— Позвольте, — заметил бежевый единорог. — наши ученые разрабатывали “нуль-магию” лишь для того, чтобы вернуть землям, которые потеряли свою ценность, их прежний вид и плодородие. И она стала такой... ”неправильной” лишь после того, как пара ваших шаманов попыталась внести туда изменения, не спросив нас!
— Зебры живут в гармонии с природой, а не стараются заставить ее подчиняться. Попытка управлять ею противоречит естественности самого мироздания. Мы старались вылечить и защитить свой дом, — изрек другой представитель Республик.
— Ну ладно, согласен, мы пытались использовать природу и извлечь из этого пользу, — сдался один из пони. — Но вот идея превратить результаты в оружие принадлежала отнюдь не нам. Не правда ли, Отто фон Гриф?
— А что нам оставалось делать? Когда вся наша оборона оказалась бесполезной перед теми существами, что полезли из зон вашего эксперимента, единственным выходом только и было, что клин клином вышибать. Мы убили на их разработку немыслимое количество ресурсов, а теперь вы предлагаете отказаться от них? И не вы ли все, — грифон указал одновременно в стороны оппонентов, — пришли к нам за этими самыми образцами? И кто за кем должен следить, м?
— Да как вы смеете!..
— МОЛЧАТЬ!!!
Громоподобный рев разразился по залу и заставил стены по всему форту затрещать, а всех находящихся в помещении зала вжаться в кресла и позатыкать уши. Кое-кто из зебр попрятали головы под стол, большинство грифонов со вздыбленными от страха перьями попадало на колени, а пони застыли в оцеплении, и пара особенно впечатлительных из них упало в обморок. Когда все медленно обернулись на источник этого звенящего ужаса, их взору предстал Император.
Он стоял на одной из ступеней лестницы, ведущей к столу в центре зала. Его лицо было искажено в гримасе невероятной ярости, взгляд пылал и был способен проделать дыру в точке, куда был устремлен. В радиусе пары метров от него царило титаническое напряжение, настолько сильное, что, казалось, из-за него даже загустел воздух. Он обвел взглядом весь зал, заставив тех, на кого он посмотрел отвернутся, и остановился на дипломатах за столом.
— Вы! — он указал пальцем в сторону зебр. — Как у вас хватает наглости попрекать мой народ и наших Эквестрийских союзников в благом намерении помочь вам в восстановлении того, что ваши бесконечные междоусобицы стерли с лица этого мира? Разве не вы неоднократно просили нас оказать вам содействие в воскрешении великого наследия вашей расы? И не лгите мне о каких-то попытках “лечения” ваших земель, — он тяжелой поступью опустился на ступеньку вниз, — ваши вожди пытались украсть оттуда все то, что могло бы помочь всем в обуздании этой магии.
Республиканцы, опешив, выслушали выпад в свою сторону, но ни один не решился возразить. Они все опустили взгляды в пол и молча принимали на себя удар.
Кто-то со стороны пони благодарно закивал, поддерживая речь грифона, но тут же получил еще один возмущенный выпад Императора.
— Теперь ваша очередь! — он приблизился еще на один шаг. — Сколько раз зебры говорили вам о том, что нельзя опрометчиво испытывать любой ваш эксперимент на живых существах? Ваши ученые ни разу их не послушали, не говоря уже о том, что полностью игнорировали сообщения из деревень, к которым эта зараза подобралась слишком близко! Вы скрывали всю новую информацию о распространении Аномалии, о том, во что она превращает животных и насколько непредсказуемы становятся земли, на которых она закрепилась, хотя прекрасно знали, насколько это опасно! И вы делали это только из за своей безграничной жадности и эгоизма! Когда взбесившиеся Порождения прорывались через границы моей Империи, нам пришлось ждать трое суток, чтобы понять, что ни сталь, ни пуля ни дает стопроцентной гарантии уничтожить их. Наша оборона понесла огромные убытки, а вы лишь радостно потирали свои алчные копыта, получив результаты нашей самозащиты!
Эквестрийские дипломаты сидели, разинув рты. Большинство из них явно не ожидало, что Император будет высказывать такие достаточно открытые обвинения в сторону представителей второго мощнейшего государства, нисколько не страшась реакции. В поисках поддержи они повернулись в стороны Принцесс, но после этого их челюсти упали еще ниже: Принцесса Луна, онемев, не моргая смотрела на агрессора, а ее сестра напряженно слушала каждое слово, что он говорил. Но ни одна, ни другая не собирались как-либо отвечать ему.
Большинство грифонов уже торжествовало свою победу над оппонентами в сложившейся ситуации, но через секунду успех для них обернулся полным провалом. Хаст в мгновение сократил дистанцию между ними и собой и оказался у того самого грифона в серебряном костюме и тихо, но отчётливо спросил:
— А теперь, хочет кто-нибудь из вас увидеть фокус?
Не дождавшись ответа, он рванул грифона с места и с силой приложил об стол так, что, тот треснул, а карандаши, лежавшие на нем и на которые пришлась часть удара, разлетелись щепками. Грифоны просто опешили от такого поворота.
— А знаете, в чем секрет этого фокуса?
Затем он отошел чуть назад и оглушительно заорал:
— Вот примерно так же ваши слова и действия сейчас разрушают мою Империю! Именно поэтому самая большая вина лежит на ВАС!
Грифон медленно указал на всех своих подчиненных.
— Как вы посмели начать рушить все то, чего сотнями лет добивались ваши предки? Или вы думаете, что весь тот шаткий мир, в которым вы живете, сложился сам собой? Что с тем благополучием, которое совместными усилиями с Эквестрией строил мой отец, вы вольны делать все, что хотите? Вас выбрали для того, чтобы не дать Империи вернуться в первобытный хаос и разруху, когда все вопросы решались силой, а не затем, чтобы вы этими самыми методами воротили страной, как вам вздумается! Ваши жизни уже с потрохами отданы народу, которые верят вам и надеются на то, что вы приведете страну к лучшей жизни. Отданы мне, вашему Императору, которому вы поклялись в верности и готовности расстаться с жизнями ради меня.
Белоснежный грифон, стоящий у трона, поежился от этой фразы.
— Вы сами согласились нести на себе это бремя, я прав?
Грифоны закивали в ответ.
— ТАК ПОЧЕМУ СЕЙЧАС Я ВЫНУЖДЕН ОТСЧИТЫВАТЬ ВАС, КАК ТУПЫХ ПТЕНЦОВ?! ИСПОЛНЯЙТЕ ДОЛГ, РАДИ КОТОРОГО ВЫ ЖИВЕТЕ!
Ни один из тех, к кому он обращался, не поднялся с колен. Пригвожденные к полу, они, сотрясаясь от его возгласа, впитывали каждое слово, боясь просто посмотреть на Хаста.
Правитель поднялся к своему трону и обернулся к публике:
— Мне отвратительно смотреть на то, как лучшие умы опускаются до уровня Алмазных Псов. Собрание окончено, мы улетаем домой.
Обернувшись в плащ, он вместе с Девутом покинул зал, оставив ошеломленную публику в полном молчании.
Спустя два часа, на границе.
— Начали!
Взрыв, проделавший несколько дыр во внутренней части стены, посеял панику и хаос на всей площади тюрьмы. Камни и блоки, падающие со стен, беспорядочно давили заключенных и рушили надстройки, а в воздухе, уворачиваясь от падающей смерти, скользили стражи-пегасы, стараясь собрать зеков в одну кучу и увести их из опасных зон, чтобы вернуть порядок.
Но заключенные паниковали недолго. Большинство из них быстро сообразило, насколько это хорошая возможность расквитаться с унижавшими их стражами и сбежать, поэтому они похватали первый попавшийся инструментарий и с криками накинулись на стражей. Оставшиеся заключенные рванули кто куда, лишь бы не попасть под раздачу от сцепившихся в схватке сторон. Битва, воцарившаяся внутри этих стен, поглотила всех.
В этой суматохе никто не заметил легкого эха от небольшого хлопка, раздавшегося внутри туннелей под Кратером. Троица в спешке ринулась в открывшиеся шахты Псов, стараясь не запутаться в ветвистых туннелях и как можно скорее покинуть тюрьму.
По пути они множество раз видели кристаллы, то тут, то там проглядывающие из стен туннелей, которые тускло люминесцировали, слабо освещая их путь по дому диких старателей. Но, судя по всему, уходя, Псы забрали все самое ценное вместе с золотом и другими драгоценностями, о чем свидетельствовали многочисленные пустоты. Их спринт продолжался примерно час, прежде беглецы увидели свет, бьющий из одной из незакрытых дыр на поверхность. Выбравшись, беглецы оглянулись вокруг и обнаружили себя в глубине леса. Грифон, освободив крылья от кандалов, с хрустом размял их и взлетел на одно из деревьев. Уставившись в одну из сторон, он воодушевленно крикнул вниз:
— Хах, мы далеко ушли. Стен практически не видно, орудия по нам не достанут, — грифон прищурился. — И походу, бойня внутри все еще продолжается. Драпаем, пока они не спохватились.
Напоследок оглянувшись в сторону тюрьмы, два земнопони и грифон устремились прочь, подальше от дурного места и обратно к свободе.
Грифон медленно ходил вдоль окна, периодически вглядываясь на двор, вид на который открывался прямо из его комнаты. Снаружи вяло протекали сборы участников конференции. Даже издалека было видно, что все они были подавленны и боялись посмотреть друг другу в глаза после его речи.
Но так и должно было быть. Отец всегда ему говорил о том, что рано или поздно узды управления придется взять в свои руки, потому что ни грифоны, ни пони не способны сами мудро решать свои проблемы. И самый лучший выход является самым жестким.
Но ни эмоциям, ни секундным позывам волю давать было нельзя, ибо они приводят к неразумным, животным желаниям и заставляют говорить и делать то, о чем потом придётся жалеть. А такое было недопустимо для Императора, от действий которого зависела судьба тысяч жизней.
Поэтому он ни на секунду не сомневался в том, что говорил. Если бы он позволил себе чуть больше гнева в словах, то это бы расценили как попытку завязать конфликт и задавить противников силой. Но в то же время, будь он мягче, его речь бы не оказала должного воздействия и все бы продолжили эту словесную схватку. То, как он поступил, было самым безболезненным выходом для всех. Иначе и быть не могло.
Внезапный стук оборвал его размышления. Дверь тихонько распахнулась, и в комнату вошли две величественные фигуры Принцесс. Император учтиво поклонился им и жестом пригласил присесть. Устроившись на широком кожаном диване, они некоторое время молча смотрели на друг друга.
Первой заговорила Селестия:
— Император, я хочу принести свои извиниться перед вами. Ни я, ни Луна не представляли, что такое произойдет. Все вышло из под контроля...
— Нет, — Хаст оборвал её, — это мне стоит извиниться за поведение моих поданных. Ни один из них не сумел сохранить самообладание и холодный рассудок в ответ на провокации, и это не делает мне чести как императору. Хотя отношения между нашими нациями стали относительно доверительными, мы почему-то забыли, насколько был долог путь к этому и сколько еще ран в их душах не успело залечиться окончательно. Поэтому, этот провал лежит и на моих плечах.
Тепло улыбнувшись, Селестия повернула голову в сторону окна:
— И все же, нам тоже стоило вмешаться. Мои пони вели себя слишком самоуверенно, и сегодня я должна была дать им понять, что не собираюсь поддерживать их чрезмерную веру в собственную правоту.
— Конечно, стоило! — внезапно вклинилась в разговор Луна, прежде молчаливо сверлившая императора взглядом. — Они того полностью заслуживали. И не только они — все на этой конференции потеряли головы из-за собственного самодурства. И только благодаря вам, Император Хаст, это собрание закончилось без объявления войны друг другу. И вообще, следовало раз и навсегда объяснить им, что подобное поведение просто недопустимо.
Император усмехнулся, а Селестия, взглянув на свою сестру, горько выдохнула.
— Луна, есть вещи, над которыми даже мы не властны. И как бы не хотели, мы не можем управлять сознанием всего нашего народа и заставлять их поступать так, как кажется нам правильным. Мы можем только их направить к этому и не более...
— Нет, мы можем повлиять на них! — осекла сестру лунная принцесса. — Мы в силах привести наших подданных к лучшей жизни, хотят они того или нет. Надо лишь дать им время понять, что мы делаем это для их же блага.
Селестия лишь покачала головой. Ее сестра всегда была немного импульсивной в разговорах и, в отличии от солнечной принцессы, не стеснялась в методах своей политики.
— Сестра...
— Принцесса Селестия, — заговорил Хаст, — позвольте, я поговорю с ней.
Лучезарная на секунду удивилась, но потом одобрительно кивнула. Император поднялся и подошел к окну. Затем, окутанный солнечный светом заходящего солнца, бьющего из окна, обратился ко второй сестре:
— Принцесса Луна, как много вы знаете из истории моего народа?
Луна самодовольно улыбнулась:
— Практически все.
— Прекрасно. Скажите, сколько из тех, кто правили Империей были тиранами и не задумываясь кидали свой народ на любые трудности?
— Эм-м.... — ее лицо немного помрачнело. — Десять.
— Одиннадцать. Вы забыли моего отца. А теперь вспомните, сколько их было у зебр.
Принцесса долго молчала, прежде чем ответить:
— Двое.
— Всего двое. А вы знаете, по какой причине большая часть бывших предводителей грифонов были такими?
— Ну-у-у-у....
— Не потому, что были полностью уверены в своей правоте. Они знали, что рано или поздно все их ошибки сойдут им с лап, — грифон начал ходить вдоль окна. — Наши с вами судьбы в чем-то похожи, Принцесса. Мы с вами избраны, чтобы вести наших подданных во тьме веков и оберегать как часть себя. Чтобы сказать за них то, чего они не могут или не хотят.
Он угрюмо покосился на свое отражение в одном из зеркал, стоящих в комнате. С одного бока он был освещен бархатным светом скрывающегося солнца, а с другого — практически полностью погружен в тьму, которая овладела значительной частью комнаты.
— Но, насколько бы мы не были близки к ним, нам не суждено их полностью понять. Как капризные дети, — грифон сжал лапы, — они не хотят мирится с тем, что не удовлетворяет их желаниям. И каждый наш неверный шаг надолго вгрызается в память поколений, затмевая все то, что мы сделали. Накапливаясь, ошибки, пусть даже маленькие, прочно меняют представления народа о повелителе, заставляя еще внимательней следить за ним.
Он подошел к одному из графинов с соком, разлил немного в элегантные бокалы, стоявшие рядом, и жестом предложил их принцессам. Бокалы, охваченные магическим сиянием, поплыли к сестрам, но только Селестия прикоснулась к своему. Луна взяла его из вежливости, но на самом деле она была полностью поглощена его речью.
Отпив немного, Император с некоторой горечью в голосе продолжил:
— И избавиться от их клейма можно лишь двумя способами.
Хаст поднял лапу, заключенную в пластинчатую броню:
— Первый — пережив смену поколений, заставить их забыть о твоих промахах немыслимым количеством достижений на благо нации. Десятки, может даже сотни лет понадобятся на то, чтобы тебя простили те, ради кого ты живешь.
Сделав пол-оборота, он полностью вошел в полумрак комнаты, отчего то, что он произнес далее, оказало заметный и, даже можно сказать, устрашающий эффект на его слушательниц:
— Второй, — он поднял другую лапу, — умереть.
Луна, оторопев, вытянула копыто, чтобы что-то сказать, но император не собирался прерываться:
— Только смерть делает грифона по-настоящему свободным. Она прощает ему все, что сделано при жизни.
Грифон завел лапы за спину и вновь начал бродить по помещению.
— Поэтому ни один из предыдущих Императоров не был трусом. Они прекрасно понимали, что смерть избавит их от всякой ответственности перед миром за все, что они сделали и сделают. И поэтому их, как и моего отца, нисколько не волновало, как воспримет для себя грифоний народ их даже благие порывы.
Хаст вызывающе посмотрел на лунную богиню.
— И вот в этом мы с вами резко отличаемся. Луна, вы с вашей сестрой, будучи божественными наместниками и олицетворениями звезд на этой земле, не способны принять дар смерти. Ваша судьба — всегда быть рядом со своими пони и быть для них идеалом. Теми, на кого они могут рассчитывать и кто будет для них надеждой. И поэтому для вас остается только первый способ.
Он подошел вплотную к Луне, которая, несмотря на свой размер, казалась совсем маленькой по сравнению со стоящим на задних лапах и закованным во внушительную броню Императором. Немного наклонившись, он медленно проговорил:
— А теперь скажите, готовы ли вы нести на себе груз раскаяния и ожидания прощения еще не одну сотню лет перед ними за то, что лишь желали им лучшей судьбы?
Младшая сестра молча склонила голову. Она прекрасно знала это ощущение. Боль от вскрывшейся раны в душе воскресила старые воспоминания о том, насколько горькой была расплата тысячу лет назад. Тогда ей тоже казалось, что насильно заставив их принять ночь, они лучше поймут ее и их жизнь приобретет новые краски. Но это была самая худшая катастрофа в истории Эквестрии. По вине той, кто существует ради нее.
— Я не хотел как-либо вас обидеть, Принцесса Луна, но такова реальность.
— Нет-нет, —еле слышно прошептала та, — я все прекрасно поняла. Спасибо вам, что не побоялись сказать этого. Мне следовало вспомнить, что кому, как не мне лучше всего знать, насколько пони впечатлительны, — она вздохнула и с улыбкой посмотрела на Селестию. — Видимо, я должна еще очень многому научиться у сестры, чтобы приблизиться к мыслям и чувствам моих подданных. Вы мудрый правитель, Император, грифоны должны гордиться вами.
Селестия облегченно выдохнула и подарила любящий взгляд сестре. Попрощавшись, принцессы направились к выходу. Еще раз поблагодарив Императора, Луна спешно удалилась, а Лучезарная, убедившись, что младшая удалилась достаточно далеко, обратилась к Хасту:
— Вы не представляете, какой камень с души помогли мне снять. Я боялась, что если она услышит правду от меня, это нанесет ей непоправимую рану. Но Луняше действительно следует вспомнить, к чему приводят необдуманные решения.
— Понимаю, — кивнул Хаст. — Правду необходимо принимать, насколько бы горькой она не была.
— Я была рада вас видеть, Император. Надеюсь, следующая наша встреча будет более спокойной. И еще раз... спасибо, — легонько поклонившись, она пропала в магической вспышке.
Грифон опустился на диван и закрыл глаза. Пусть на сегодня победа была за ним, но неутихающая головная боль подсказывала, что это был не конец. Что-то угрожало Империи, и этот день не оставил в нем место для сомнений в этом.
Для него все только начиналось.