Снежный ангел

Маяк

По просторам замерзшего и занесенного снегом океана неторопливо ехал подержанный желтый внедорожник, побрякивая время от времени полуразбитой подвеской. Управлять автомобилем в бесконечной, казалось, белой пустыне не доставляло Блэклайту особых хлопот. Его пассажирка, беззаботно свернувшись калачиком на заднем сиденье, глядела в окно, периодически прикрывая единственный глаз от приятного покачивания. Белая исцарапанная броня по кускам лежала в дальнем углу автомобиля, посверкивая нагревательными элементами.

-А ты красивая без этих железок. –Жеребец косо взглянул в сторону Лебраш через зеркало заднего вида. Заметив слежку, пони улеглась на спину и растянулась во весь рост.

-А кто-то слишком много подглядывает. –Усмехнулась Леб. – Не говори уж мне только, что первый раз кобылок видишь. Расскажи лучше, куда мы едем?

-К маяку. –Немного суше ответил Блэклайт. –Там пони, которые нам помогут, точнее, которым мы поможем.

-А с чего ты взял, что МЫ им поможем? –Лебраш с ленцой повернулась на бок и снова потянулась. Блэклайт на этот раз изо всех сил старался не смотреть на полуобнаженную пони.

-Ты же любишь всем помогать. –Жеребец немного посмеялся.

-Глупое утверждение, если честно. Одно дело, когда действительно из доброй воли помогаешь, хочешь хорошее сделать. –Пони приняла более серьезный вид и теперь уже села нормально. Большой зеленый глаз пристально глядел в сторону Блэклайта. –А другое, когда уже в привычку это входит…нет, я не отрицаю, что это вовсе не плохо, но многие воспринимают это не так, как следовало бы.

-А как нужно?- Поинтересовался жеребец, не удержавшись от идеальных форм кобылки. Лебраш, видимо, уже прекратила любые попытки закрыться.

-У тебя есть родители? Ты их помнишь?

-Мама в Ван Хувере. –Коротко ответил Блэклайт.

-Вот и подумай. –Лебраш облокотилась головой о стекло. –Мама тебе поможет, сделает хорошо, а ты воспринимаешь, будто так и должно быть, будто по-другому не бывает. Никто не говорит, что неправильно это, просто…и к остальным так же относиться начинают. Будто бы должен ты им помогать, что так и нужно, и в благодарности ты не нуждаешься. А ведь, если подумать, то я же могу и не помогать никому вовсе. Наоборот даже.

-Почему же ты мне помогаешь?

-Не знаю, ты, вроде, не такой, как остальные. Уж поверь, я много чего повидала в своей жизни, но ты пока из всего этого выделяешься.

-Я особенный? –Усмехнулся Блэклайт. –Никогда об этом не думал.

-В Мейнхеттене научишься различать пони. –Леб снова прилегла на сиденье и словно задумалась.

-Ты из Мейнхеттена?

-Нет. –Удрученно ответила пони. –Под Ван Хувером живет народец…Эктеры. Здорово там было, тихо, беспечно даже как-то. –Лебраш ушла в себя еще сильнее.

-Которые в пещерах живут? –Поняв, что разговор угасает, Блэклайт старался всячески его поддержать. –Странно, что они тебя вот так выпустили. Вроде бесноватый народец какой-то. –После последнего высказывания Лебраш внезапно пробудилась и демонстративно кашлянула, жеребец стыдливо обратил взор в сторону дороги.

-Все так считают, пока там не окажутся. –Серая пони, казалось, вспоминала все самое хорошее, что связано с её домом, и мечтательно улеглась на спину. Блэклайту уже становилось не по себе. –Бывало ,просто, приходили всякие, мягко говоря, неприятные личности…

-И тебя за ними потянуло. –Заключил жеребец.

-А как бы поступил ты? –Лебраш немного разозлилась. –Блэклайт, у меня были прекрасные родители, я их больше жизни люблю. Но что мы могли получить там, в пещерах? Да, отец мой был художником, да, он продавал картины в город, но какой в этом смысл, если его все равно всерьез не воспринимали? Может быть, мне слишком много надо, но там не было перспектив, только возможность просуществовать свой век. А Мейнхеттен…город, где, казалось, мне были открыты все двери.

-Будь все так просто, я бы сейчас стал миллионером. -Задумался Блэклайт.

-А была возможность?

-Еще какая. –Тяжело выговорил жеребец. –Мейнхеттенский институт инженерии тебе ни о чем не говорит? Это такие возможности, что не каждый день можно получить…да только кому ты, парень из Ван Хувера, нужен, когда в любом НИИ своих полно -местных?

-Ты мог вернуться домой. –Удивилась одноглазая.

-Поверь, дом мой ничем не лучше, чем твоя пещера, если не хуже. Да и к тому же, что бы я матери сказал?

-Правду?

-Наивная девочка. –Усмехнулся Блэклайт. –Просто так прийти домой и выложить, что я пять лет глаз не сомкнул, учился, а теперь буду на заводе йогурты делать? Нет, Леб, мать не перенесет. У тебя, знаешь ли, очень все просто по жизни. Скажи честно, родители в город отправили, а учиться не хотела…

-Я сама сбежала. –С грустью прервала пони. –Маленькая была, глупая, думала, что действительно все просто. А когда уже пришла в себя, было слишком поздно. Потом школа при наемном легионе, пришлось учить язык. Потом служба, госпиталь, инвалидность. Неприятно, конечно, когда тебя выкидывают, когда становишься не нужен…ну не помирать же теперь от этого? Зарабатывала так, как могла, точнее, как научили: хватай винтовку, делай поправку на ветер, целься в голову… -Лебраш не успела договорить, как в поле её зрения возникло нечто, что никогда даже не смело тревожить её воображения. По бесконечно белому замерзшему и занесенному снегом океану, гордо рассекая перед собой тонны льда, неторопливо и величественно ехала на четырех исполинских подвижных платформах торговая баржа. От удивления пони могла только молча указывать в сторону корабля современности, который, по её мнению, достигал метров пятидесяти длиной и тридцати высотой.

-В первый раз видишь? –Заметив заинтересованность пассажирки, Блэклайт попробовал снова завязать разговор.

-Блэк… -Лебраш впервые сократила его имя, отчего жеребцу внезапно стало чрезвычайно тепло на душе. –Я хочу его потрогать.

-С ума сошла?

-Нет. –Все еще в эйфории отвечала пони. –Смотри, их там два, давай между ними проедем. Я только на секундочку высунусь.

-Да мы же разобьемся. –Блэклайт, казалось, словно жеребенка пытался отговорить Леб от рискованного поступка, поворачивая тем временем в сторону кораблей. –И оденься наконец…простудишься.

Машина начала разгон. Два ржавых стальных брюха барж все быстрее и быстрее приближались к Лебраш. Кое-как она пыталась натянуть в столь тесных условиях низ брони, мысли её были совсем в другом месте, пони было вовсе наплевать на свой вид в данный момент. Корабли-исполины, которые впервые возбудили в ней тот самый давно забытый детский трепет. Лебраш после нескольких неудачных попыток забросила броню подальше в угол.

-Десять секунд, не больше. –Из-за открытого окна и грохота гусениц Блэклайта было почти не слышно. Захлебываясь от радости, одноглазая высунулась из желтого внедорожника и наивно, как ребенок, протянула копыто в сторону одного из кораблей. Она почувствовала, как холодный старый металл соприкоснулся с её телом, оставляя на кончике молодого копыта слой ржавчины и наледи. Лебраш, казалось, в эти секунды находилась где-то в совершенно другом месте, мысли уносили её вдаль.

-Залезай! –Пространство между бортами кораблей неумолимо сужалось, Блэклайту пришлось буквально затаскивать напарницу обратно в салон. Еще мгновение и машина со свистом пронеслась в сантиметрах от верного столкновения. Перед двумя открылся прелестный вид Мустангийского города Вальбурга, венчающегося высоким маяком.

-Спасибо. –Лебраш нагнулась в строну кресла водителя и легонько поцеловала Блэклайта в щеку.

Если бы все богемные города мира можно бы было поставить на пьедестал, Вальбург без сомнения бы занимал первое место, о чем можно было судить сразу же по прибытии. Последствия великой зимы не так сильно отразились на заокеанском государстве, и город мог во всю сверкать огнями казино и концертных залов без громоздкого купола биосферы. Барочные здания мустангийского города не были, конечно, такими огромными, как, к примеру в Мейнхеттене, но красота и изящность домиков растянувшихся, казалось, бесконечной цепью вдоль всей береговой линии, пленяли. Сам по себе вальбургский маяк, к которому так стремился Блэклайт, давно уже утерял свою основную функцию, и теперь это сооружение из резного камня и, как бы ни дурно в плане стиля это звучало, металлических каркасов, превратилось в доходный дом на одну квартиру. Внедорожник осторожно притормозил у маяка, и двое принялись молча подниматься вверх, по добротной винтовой лестнице.

-А не такой уж ты и каменный, как кажешься. –Леб где-то в середине пути решила таки завязать разговор.

-Я не камень, просто серьезней ко всему отношусь. –Жеребец отвечал немного мягче и ласковее, чем раньше. –Смотрю на жизнь с расчетом, так проще во всем разобраться.

-Наверное… -Поняв, что разговор не задался, пони умолкла и молча пошла за спутником.

Дверь в основное помещение маяка закрывала внушительная стальная дверь, над которой тусклым светом горела лампа. По правую сторону от неё, прибитая четырьмя гвоздями, висела деревянная дощечка, на которой крайне неаккуратным почерком кто-то написал вполне дружелюбное приветствие «убирайся».

-Джермейн… -С иронией прошипел Блэклайт и постучал в дверь. В проеме через какое-то время показались большие голубые глаза.

-Ты? –Нервно прохрипел голос.

-Открывай, Джерми. –Дружелюбно ответил черногривый, пытаясь заглянуть внутрь помещения. –Все свои.

Дверь открыл тщедушный чейнджлинг в выглаженном лабораторном халате и вязаном шарфе, карманы его одежды были доверху забиты карандашами и ручкам разных цветов и состояния. Среди всего этого Лебраш даже усмотрела несколько погрызанных ластиков и разломанных надвое инструментов для письма. Джермейн неохотно, хотя и очень внимательно рассматривал своих гостей. Глаза его, видимо из-за плохого зрения, были немного прищурены и даже слезились. В общих чертах, несмотря на довольно молодые годы, вечно нервный и как бы вдавленный внутрь чейнджлинг казался гораздо старше, скорее даже старее.

-Ну, проходи, душегубец. –Прохрипел Джермейн. –А барышня пусть остается здесь, я её вижу в первый раз, значит пустить не могу. –Леб застыла в недоумении.

-Друг, не нервничай, я её знаю, она нам поможет. –Блэклайт аккуратно вошел внутрь и взглядом призвал спутницу сделать тоже самое.

-Нет уж, погоди. –Чейнджлинг преградил ей путь и попытался было принять грозный вид, но, видимо, тяжелый шарф и тощее телосложение не давало ему осуществить это. Поняв, что в прямом столкновении даже против небольшой кобылки шансов нет, Джермейн отступил, уперся крупом в стену и впал в тихую панику. Увидев вжатое в стену тщедушное тельце постояльца, Блэклайт вернулся, в следующую секунду он уже вертел перед носом чейнджлинга взявшейся практически из ниоткуда шоколадкой.

-Ну нельзя так переживать. –Заботливо шепнул Блэклайт. Посмотрев косо на подарок, чейнджлинг неохотно его принял и откусил кусочек. –Она связала? –Жеребец взглядом указал на шарф.

-Да. –Томно и с неким умилением ответил Джермейн, шоколад продолжал еще таять у него во рту. –Как ты это узнал?

-Будто я поверю, что его связал Штайер… -Двое вошли внутрь, закрыв за собой тяжелую стальную дверь.

Внутреннее помещение маяка было ярко озарено солнечным светом, который без труда пробивался из огромного, на всю стену, окна, выходящего прямо на замерзший океан. В основной, и, по мнению Лебраш, самой большой комнате было чисто и, возможно, из-за стеклянной стены, очень привольно. Убранство её, однако, было предельно аскетичным и составляло всего лишь пару алюминиевых стульев и большой по размерам стол, который гордо размещался посередине комнаты. Вероятнее всего, это была кухня, а по совместительству столовая, в отдаленном углу помещения, ближе к окну красиво вписались такие же белые, как и стены комнаты, плита и холодильник. Пол здесь был на удивление ровный, бледно-зеленые кафельные плитки, которые, казалось, только и создавались в Эквестрии для того, чтобы разбиваться, аккуратно и гармонично располагались рядом друг с другом. Внутренняя стена кухни была снабжена тремя резными дверями, выводящими в другие, более мелкие помещения маяка. Наконец, серая пони обратила внимание на розовую единорожку с черной гривой, настолько гармонично вписавшуюся в общую картину, что выделить её среди остального пространство сразу же, казалось, было очень трудно. Лебраш постаралась не привлекать её внимания и аккуратно устроилась на один из стульев. Вскоре, подоспели Блэклайт и Джермейн. Завидев двоих, единорожка встрепенулась и подскочила со своего места, тихая идиллия мигом выветрилась с просторной белой кухни. Черногривая вот уже через секунду припорхала к сутулому чейнджлингу и нежно приобняла его. Джермейн в следующую секунду распрямился, словно струна, его слезящиеся глаза раскрылись и засверкали ярким светом жизни.

-И тебе привет, душегубец. –Единорожка будто демонстративно выставила забинтованное правое копытце. Оглядев немного Блэклайта, кобылка обняла и его, но уже по-дружески.

-Я же извинился. –Пробурчал жеребец , прошагал к столу и уселся рядом с одноглазой.

-Ладно уж. –Усмехнулась черногривая. –Не так уж это и страшно, если подумать.

-Все ты ему прощаешь. –Подлизался Джермейн, тоже пристроившись к столу. За свой комплимент чейнджлинг моментально получил поцелуй и снова растаял.

Несколько секунд так и прошли в тишине, сопровождаемой лишь глухим жужжанием холодильника. Сообразив о желании гостей, розовая пони сразу же достала оттуда большую тарелку с бутербродами и даже немного торжественно поместила её в центр стола. Остальные принялись за еду, черногривая, недолго думая, присоединилась. Лебраш теперь могла внимательно рассмотреть так заинтересовавшего её чейнджлинга: из-под лабораторного халата его и шарфа просматривалась мятая красная в клетку рубашка и повешенные на её разрезе очки для чтения. Во всех движениях, словах и действиях Джермейна чувствовалась напряженность, нервозность и даже скрытая агрессия. Взгляд его никак не хотел и не мог остановиться на чем-либо. Яркие голубые глаза перебегали от предмета к предмету, косившись время от времени на сидящую рядом черногривую единорожку. Копыта чейнджлинга, казалось начинали трястись от одного только взгляда на него. В общих чертах, среди довольно спокойной и доброжелательно настроенной публики на кухне Джермейн напоминал собой загнанного в клетку волчонка. Жизнь его прошлая, полная всяческих крайне «интересных» офисных приключений, представляла собой однообразную, типичную для многих представителей его расы историю. Маленький Джерми –один из шестерых сыновей небогатого ростовщика со станции Преториан-43 –так назывался город-башня, откуда брало свое начало все нынешнее поколение чейнджлингов, получил свое положенное среднее образование на родине и, что примечательно, с отличием. И так бы и продолжалась жизнь новоиспеченного «синего воротничка», если бы отец его, будучи по уму и характеру личностью прямолинейной, не выдворил Джермейна и еще пятерых своих детей из дому в поисках лучшей жизни. Джерми, естественно, как старший из братьев, принял на свои плечи все их обучение и содержание, что, логически мысля, скорейшим образом прекратилось. Молодой чейнджлинг, всю жизнь свою посвятивший ковырянию в отцовской машине и прочих бытовых приборах, вскоре открыл для себя Мейнхеттен, а если быть точнее, Мейнхеттенский институт инженерии. Там-то он и познакомится с Блэклайтом. Да, да, тем самым студентом –бунтарем, разукрашенного с копыт до головы татуировками. Теперь большую часть своего учебного и свободного времени они проводили в разнообразных научных изысканиях, математик и биомеханик прекрасно сочетались и дополняли другого, пока, по самым древним законам подлости, идиллию не прервала…она. С этого момента жизнь и здоровье Джермейна пошли на убывание. На кобылку с идеальными формами и соловьиным голосом уходили почти все деньги и время несчастного студента, благо, у чейнджлинга хватило разума не бросать учебу. Диплом Джермейн получал уже в свадебном фраке, купленным в счет хоть какой-либо еды. Шли годы, подрастал сын, вместе с ним росли и аппетиты матери. Пони с теперь уже неидеальными формами истерично пыталась вернуть утраченную после родов красоту… за счет, естественно, своего мужа. Джермейн осунулся, зрение его за какие-то четыре года совместной жизни ухудшилось настолько, что читать без очков он уже не мог. Но это, в последствии, оказалось лишь частью головоломки, ведущей к неизбежному –с каждым днем у молодого чейнджлинга все сильнее и сильнее покалывало в сердце. Финальный отсчет пошел. Тот день Джермейн , видимо, будет долго еще помнить. Он пришел… в пустой дом. Вещи, игрушки сына, еда из холодильника –все было подчистую вынесено любимой женой. Лишь записка на небрежно вырванном листе бумаги покоилась на пустом столе: она уехала, уехала и забрала сына. В сердце Джермейна ударило, словно раскаленным железом. Инфаркт. Чейнджлингу некуда было идти –дом женушка полностью отсудила. С тех пор его пристанищем был вальбургский маяк, где он мог спокойно занимать тем, чего у него нельзя было отнять. Целыми днями Джермейн проводил расчеты и замеры.

-На вот. –Черногривая аккуратно придвинула чейнджлингу стакан чая и большую красную пилюлю. Джермейн, поморщившись, все таки её выпил. Пони успокоилась и принялась за разговоры. –Мне очень жаль, насчет Стилсорда…

-Он был хорошим парнем. –Тяжело вздохнул Блэклайт. –Мы его не забудем. –На какое-то время стол умолк.

-Может, ты познакомишь меня со своей подружкой? –Хихикнула черногривая.

-Ах, где мои манеры! –Лебраш встрепенулась и привстала. –Меня зовут…

-Майндхилл де Килиан. –Прервала черногривая и растянувшись через весь стол пожала Леб копыто. –Психиатр и единорог высшего уровня.

-А по совместительству моя невоспитанная сестра. –Нажаловался Блэклайт, усадив неспокойную пони на место. Семейная сценка заставила Лебраш немного улыбнуться. -На вот. –Черногривая аккуратно придвинула чейнджлингу стакан чая и большую красную пилюлю. Джермейн, поморщившись, все таки её выпил. Пони успокоилась и принялась за разговоры. –Мне очень жаль, насчет Стилсорда…

-Лебраш Гай Эктерия. –Докончила одноглазая. Теперь её внимательный взор обратился на единорожку: черная короткая грива острыми локонами спускалась к лицу, закрывая отчасти лоб и глаза, сзади прическу венчал короткий, завязанный резинкой хвостик. Левая бровь пони была проколота и украшена двумя черными «гвоздиками». Ушки пони были проколоты аж в трех местах, в самых нижних отверстиях красовались «тоннели». На Майндхилл была надета практически такая же, как у Джермейна клетчатая рубашка, шею её венчал дешевенький амулетик, обладающий, пожалуй, самыми заурядными качествами. Настал черед кьютимарки: на крупе Майндхилл красовалась такая же точно, как и у её брата, черная звезда, однако же, вместо непонятных кривых лучей от неё исходили ровные, серебристые потоки света.

Средняя дверь на внутренней стене маяка пронзительно скрипнула, в проеме показался одетый в ровно такой же, как у ченджлинга, лабораторный халат грифон, возраста, откровенно говоря, престарелого. Сквозь его запотелые очки проглядывали мутные глаза, перья на голове и шее были сильно растрепаны –все доказывало то, что старик только что проснулся. Увидев вновь пришедших, грифон немного опешил.

-Добрый день. –Ученый кряхтя присел во главе стола и прихватил с тарелки последний бутерброд. –С возвращением, Блэклайт.

-Спасибо, Отто. –Тихо ответил жеребец. –Печально все вышло со Стилсордом, но я все же привел нам подмогу. –Блэклайт резко придвинул к себе зазевавшуюся серую пони, почувствовав его теплое прикосновение, Лебраш немного обмякла.

-Я вижу. –Крякнул старик. –Вижу, что ты привел к нам Ангела, и доверять я ей никак не могу.

-Я завязала уже очень давно. –Нехотя, опустив голову, заступилась за себя Лебраш.

-Ничего не знаю, мисс. –Грифон, будто снова молодой, подскочил со своего места. –Разве вы сможете как-либо доказать, что не наняты, к примеру, черной стаей? Скажете, что служили в легионе? Да половина киллеров и прочих разбойников там было…

-Я могу доказать. –Блэклайт еще сильнее обнял растерянную пони. –Если бы не она, я бы сейчас уже вмерз в землю. –Жеребец также демонстративно пристукнул о пол протезом, сестра его, видимо, в первый раз заметившая отсутствие конечности, охнула и упала прямо в заботливые копыта Джермейна.

-Как спасла, так и убьет. –Отмахнулся грифон. –Пусть уходит.

-В таком случае мы уйдем вместе! –Блэклайт прижал к себе пони настолько сильно, что она уже даже не пыталась сопротивляться, однако же, происходящее и без того её крайне радовало.

-Ты понимаешь, что несешь?! –Взбесился старик. –Не ты здесь главный, Блэклайт! ТЫ приводишь сюда не пойми кого и ждешь, что я её принимал с распростертыми объятиями?

-А что, если она все знает? –Парировал Блэклайт. –Публика за столом застыла во вздохе удивления. Больше всего в этой ситуации опешила сама серая пони.

-Приехали. –Грифон в шоке упал обратно на стул и задумался. –Все, Блэклайт, победил. Теперь мы её не сможем отпустить. –Придя в себя, грифон уже окончательно встал и ушел в ту же среднюю дверь. За ним так же быстро ушли Майндхилл и Джермейн.

-Я тогда поживу у Джерми какое-то время. –Блэклайт встал из-за стола и оперся на крайнюю левую дверь. –А вы, девчонки, вместе останетесь.

Жеребец даже не успел толком понять, что произошло. Лебраш, как обожженная, вскочила из за стола и прижала его к дери с такой силой, что она ,казалось, сорвется с петель. В следующее мгновение он ощутил на себе все тепло её тела, лицо его запылало от жаркого поцелуя. Блэклайт вслепую нащупал дверную ручку, и двое ввалились в комнату, легким движением заднего копыта Лебраш захлопнула старую деревянную дверь.

Кто-то однажды говорил о неизбежности лишь смерти и налогов… он ошибался. Ошибался, так как не учел и неизбежности смены дня и ночи, и именно это теперь и происходило над вечно безоблачным небом Мустангии. Яркое, но не греющее солнце было еще высоко, но уже неуклонно спускалось, окрашивая в рыжий город, бросающий в замерзший океан свои страшные тени. Закат освещал гигантские ледяные гребни, отчего те сверкали, как искусно ограненные мастером алмазы. Городской порт еще принимал запоздалые торговые суда и паромы, часто загромождающие собой и паром из труб весь вид с маяка. Жизнь, казалось, билась в конвульсиях перед тем, как снова умереть и воскреснуть наутро.

Немного осмотревшись, Лебраш смогла найти выход за стеклянную стену, она старалась не мешать. Вдыхая в себя свежий морозный воздух, она развалилась в блаженстве на новенькой крепкой раскладушке, её гриву и лицо обдувал слабый и поэтому очень приятный ветерок. Лебраш уже клонило ко сну, то и дело ё единственный глаз закрывался, и кобылка почти впадала в беспамятство, но, боясь замерзнуть при очень низких ночных температурах, пони тут же себя одергивала и еще громче включала свое старенькое портативное радио. Дрема все -таки взяла свое, в очередной раз, когда Лебраш прикрыла глаз, она уже не смогла себя одернуть. Теперь уже солнце почти скрывалось за горизонтом, на улице становилось холоднее и холоднее. Лебраш не хотела включать нагревательные элементы брони –слишком жаль ей было батарею, пони начала потихоньку собираться назад.

-Леб. –Одноглазую немного напугал голос позади неё, обернувшись, она поняла, что у самой двери, преграждая путь, сидел Блэклайт. –Я просто хотел узнать…то, что сегодня произошло... –Жеребец выдержал паузу. –Это что-то значило? –Лебраш слабо кивнула головой. Черногривый подошел ближе и захотел её поцеловать, пони отстранилась.

-Не торопи события. –Шепнула Лебраш. –Я не знаю еще, что это было, но знаю… что все произошло не просто так. Мне нужно еще подумать, все взвесить. Да и тебе не мешало бы. –Блэклайт учтиво пропустил кобылку вперед себя внутрь маяка. Лебраш через несколько секунд почти пропала в проеме крайней правой двери. –Спокойной ночи.

Солнце уже село, Блэклайт, оставшись наедине с собой, решил последовать совету пони и пойти спать. В тесной, будучи когда-то только его, комнате уже лежал, блистая широко раскрытыми голубыми глазами.

-Уснуть не можешь? –Поинтересовался черногривый и тоже лег поодаль от своего друга.

-Она там совсем одна. –Тяжело вздохнул чейнджлинг.

-А Лебраш?

-Может быть, я и зря волнуюсь. –У Джермейна будто камень с души упал. –Она вроде вежливая, тихая.

-Эктерка. –Вставил Блэклайт. Тепло от упоминания пони растеклось по всему его телу. –Всем, что имею, клянусь, что она станет моей. –Тут жеребец спохватился о обернулся в сторону чейнджлинга. Он уже давно отвернулся к стене с окном и спал. Поняв, что его никто не слышал, Блэклайт закрыл глаза. Уже через десять минут он видел сны обо всем, что с ним произошло.