Спасительница

Спасительница

Серая пегаска сидела в кресле своего маленького уютного домика на окраине Понивилля и, смотря в окно, пила тёплый ароматный чай с маффином. Там, за льдисто-прозрачным стеклом, последние снежинки, кружа и поблескивая в лучах проявившегося вечернего солнца, медленно оседали на плотное белое покрывало, присоединяясь к своим белоснежным сестричкам, обосновавшимся на земле.

К тому моменту, когда Дерпи допила чай и доела любимое лакомство, последняя снежинка опустилась на землю, слившись с белым морем за окном. На мордашке пегаски расцвела восторженная улыбка: это, определенно, был знак. Она, ни секунды в этом не сомневаясь, торопливо слезла с тёплого кресла и, схватив тарелку, на которой некоторое время назад был целый маффин, слизала с неё аппетитные крошки, изюм и сахарную пудру. Поставив тарелку обратно на стол, Дерпи накинула на себя седельные сумки, взяла бумажный пакет с двумя оставшимися маффинами и, аккуратно свернув его, сунула в сумку с одной стороны, а в сумку с другой – приготовленную заранее флягу с родниковой водой. За маффины следовало поблагодарить Пинки Пай – она собственными копытами испекла их для пегаски, зная её пристрастие к ним – не поскупилась ни на изюм, ни на пудру, ни на тесто. Дерпи хотела чем-то отплатить ей, но Пинки решительно отказалась от предложения помочь ей печь сладости и даже убраться в Сахарном Уголке или собственном доме. Она и от битсов отказалась, но пегаска всё равно оставила несколько заработанных на разносе почты монеток под ковриком перед домом розовой пони, зная, что та каждое утро проверяет, что под ним.

Для задуманного путешествия нужно было ответственно подготовиться – и она сделала это: не только взяла с собой еду и питьё, но ещё и шарф собственными копытами связала – вот он, висит на кривоватой деревянной вешалке (кстати, тоже сколоченной собственными копытами), радует глаз и заставляет серую грудку совсем чуть-чуть гордо выпятиться. При взгляде на этот шарф у обычного пони, наверняка, сложилось бы впечатление, что связан он на скорую ногу, причём с закрытыми глазами, настолько небрежно он выглядел. Однако, пегаска потратила на вязание, казалось, целую вечность, кучу нервов и десяток клубков шерсти, да ещё и спицу умудрилась погнуть. Она и книжки пыталась читать про вязание, которые ей любезно одолжила Рэрити (кстати, их нужно ей отдать), но – увы – они ей почти не помогли. Как бы Дерпи не вчитывалась в текст – и тот дававшийся с трудом – совсем не могла понять теоретические аспекты вязания. Помогали разве что наглядные иллюстрации, поэтапно показывающие процесс.

Дерпи, начав работу над шарфом, несколько раз бросала её. Злясь на саму себя и расстраиваясь, она начинала нервно ходить кругами по комнате, разбрасывая распутанные клубки ниток и спицы в разные стороны, но каждый раз снова упорствовала в своём начинании. В конце концов, на шестой день, пегаска закончила работу и в тот же вечер решила отправиться в давно задуманное путешествие. Голубой шарф с белыми неровными фигурками, очень отдалённо напоминающими звёзды или снежинки, с выбивающимися небрежно нитями, ждал своего часа. Чрезвычайно довольная плодами своего труда, пегаска хотела поскорее надеть и опробовать его, да ещё и покрасоваться в нём перед Рэрити. Она схватила шарф с вешалки, накинула на шею и осторожно завязала, после чего взяла со стола две тоненькие книги по вязанию и сунула их в сумку, следом за маффинами и флягой с водой. Наконец, вышла из дома и закрыла за собой дверь

Зимняя свежесть обрушилась на серую мордочку, Дерпи глубоко вдохнула морозный воздух и увидела неподалёку резвящихся жеребят. Они кричали, смеялись и кидались снежками, вовсю радуясь выглянувшему солнцу и мягкому снегу. При виде серой пегаски, жеребята восторженно заголосили и все как один понеслись в её сторону. Один жеребёнок прыгнул ей на спину, маленькая кобылка повисла на шее, остальные навалились сверху, заваливая Дерпи в снег. Смеясь, совершенно счастливая, она обнимала их и подбрасывала в воздух, тёрлась об их маленькие мордочки своей мордочкой.

– Покатай меня! – крикнул жеребёнок по имени Спанки, крепкий маленький земной пони со светло-песочной шкуркой.

– Нет, меня! – не растерялась крохотная кобылка Брэсси.

Другие тоже загомонили, но закинув первых двух на спину, Дерпи уже взмыла в воздух, выбивая из-под ног снопы снега. Через секунду она уже кружилась невысоко над снежной поверхностью и головами жеребят, а те то и дело восторженно прыгали с вытянутыми вверх передними ножками, словно пытались достать до неё.

– Вухуху! – закричала Брэсси, крепко держась за светлую гриву пегасочки, в то время как Спанки, в свою очередь, держался за бочка маленькой пони.

Дерпи в такие моменты чувствовала себя на седьмом небе от счастья, а тяжкое чувство одиночества отступало. Она, кажется, даже позабыла о том, что собралась в путешествие.

Но ощущение радости неожиданно прервалось, когда она хотела приземлиться, чтобы покатать других жеребят. Сначала внезапно стих их гомон, а потом послышался голос – резкий, противный, высокомерный.

– Жеребята! Спанки!

Довольно элегантная кобыла песочного цвета в строгих очках с тонкой серебристой цепочкой с одной стороны и меткой в виде кипы бумаг, стояла недалеко на дорожке и с притворным волнением во взгляде смотрела на происходящее. Миссис Руа. Дерпи она недолюбливала и старалась своего сына Спанки, а заодно и остальных жеребят, огородить от неё.

– Дерпи, немедленно опусти моего милого жеребёнка и Брэсси на землю! Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не приближалась к жеребятам и, тем более, к моему сыну?! Дети, милые, вы знаете, что, поскольку у Дерпи косоглазие, у неё проблемы и с полётами? Кататься на её спине очень опасно, это чревато серьёзными последствиями, а ты, Дерпи…

От внезапно пронзившей грудь обиды, серую пегаску охватила предательская дрожь. В какой-то момент она и правда потеряла управление своим телом и, не успев затормозить, врезалась в сугроб рядом с узенькой расчищенной дорожкой. И, хотя жеребята легко удержались на спине крылатой пони, ничуть не пострадав и даже не коснувшись снега, в отличие от неё самой, миссис Руа уже нависла сверху тяжёлой тенью. Спанки и Брэсси спрыгнули вниз и отбежали к другим жеребятам, которые собрались вокруг и, затаив дыхание, следили за развитием событий.

– ... что и требовалось доказать. Видите, дети? – вопросила кобыла с едва заметными нотками злорадства, обернувшись на маленьких пони, а затем вновь к облепленной снегом трясущейся пегаске – не столько от холода, сколько от унижения и обиды.

– Ты, Дерпи, совершенно безответственна. Зная свои проблемы, подвергаешь младшее поколение такому риску. Я бы на твоём месте глубоко задумалась. И, кроме того, если это повторится, я буду вынуждена пожаловаться своей сестре, а она, как ты можешь знать, мэр нашего города.

Каждое слово словно ножом пронзало сердечко серой пегасочки, не смеющий даже поднять взгляд на несправедливую обвинительницу, словно действительно ощущала свою вину за произошедшее. А может, она и впрямь виновата? Может быть миссис Руа права – не стоит ей приближаться к жеребятам со своим косоглазием, из-за которого ей даже простую работу не доверяют, а если и доверяют, то скрепя сердце, будто бы делают невероятное одолжение?

– Ладно, жеребятки, нам со Спанки пора домой, – с удовлетворением в голосе сказала миссис Руа, отойдя от серой кобылки. – Спанки, идём, тебя дожидается сладкий морковный пирооог, – нараспев добавила сестра мэра и, дождавшись, когда растерянный сын подойдёт, направилась с ним домой. Спанки бросил на Дерпи виноватый взгляд, а та ему вымученно улыбнулась и слабо помахала копытом.

Отряхнувшись, ощутив, что частично промокла, пегаска помахала копытом другим жеребятам и побрела к дому Рэрити. По крайней мере, во всей этой ситуации было два плюса, решила Дерпи: она вспомнила про задуманное путешествие, а шарф отлично выполнял свою функцию – согревал шею. А миссис Руа... Нет, она не виновата. Она хорошая. Все пони хорошие, просто некоторые из них ошибаются. А, может, они даже правы на счёт неё, Дерпи, Дерпи – Дурацкие Копыта…

За унылыми размышлениями, она приблизилась Бутику Карусель и осторожно вошла внутрь. За стойкой, в одиночестве, нехарактерно чахла Рэрити, подперев голову копытом. На ней были очки, похожие на те, что носила миссис Руа. Они вообще были немного похожи, хотя, Рэрити намного лучше, чем миссис Руа. Или нет, она не должна ставить одних пони выше других – нет-нет, все пони хорошие, просто одни…

– А, это ты? – произнесла скучающе светлая кобылка.

– Ага, я принесла книги…

– Оу, ну давай их сюда, – без интереса сказала хозяйка магазина.

Но тут глаза Рэрити внезапно округлились, когда взгляд её наткнулся на голубой с белым шарф, от скучающего полусонного вида и следа не осталось.

– Это преступление против стиля! – заявила безапелляционно единорожка, ткнув копытом в шарф на шее пегаски. Сапфировые глаза её выражали высшую степень негодования, красивые реснички возмущённо подрагивали.

– Но…

– В этом просто нельзя появляться на виду у честных пони!

– Я…

– Даже не смей перечить мне! Даже среди простых фермеров В ТАКОМ нельзя появиться!

– Я не…

– Дерпи, милая, шитьё – не твоё! Оставь это дело, прошу тебя, оставь! – единорожка настолько была возмущена и взволнована, что даже вскочила из-за стойки и, казалось, сейчас вот-вот упадёт ниц, моля пегаску о том, чтобы она больше не брала в копыта спицы и нитки.

– Я сошью тебе шарфик, милая Дерпи, но ЭТО…

Дерпи неожиданно резко вытащила из сумки две тоненькие книги и положила их на маленький столик рядом с дверью, затем порывисто вынырнула наружу. Со всех ног она побежала от бутика Рэрити, в какой-то момент оттолкнулась от вытоптанного на дорожке снега и взмыла в воздух.

Рэрити поняла, что обидела пегаску и появилась в открытых дверях с невероятно виноватой мордашкой.

– О Дерпи, постой, милая Дерпи! Прошу тебя, прости меня, глупую кобылу, за столь необдуманные слова! Твой шарфик не такой уж и плохой, ты совсем не безнадёжна! Правда, стоило бы кое-где подшить, придать фигуркам форму и, гм, я знаю кое-какой интересный и стильный вариант, я могла бы... ДЕЕЕЕЕЕЕРПИ!!! – громкие, полные, казалось бы, искреннего волнения слова, превратились в крик, переходящий в отчаянный хрип.

Но серая пони уже была довольно далеко от магазина и слова Рэрити с трудом доносились до её слуха, а то, как светлая единорожка привалилась к дверному косяку, коснувшись лба копытом и картинно вздохнув, она и вовсе не видела. Прочь, прочь от них от всех, от несправедливых обид и жестокой критики, в далёкие и невиданные края!

Её путь лежал вдоль основного торгового тракта, а на деле она пока что даже не знала, куда лететь. Может быть, слетать в Кантерлот? Или в Кристальную Империю? Слухи о невероятных красотах этого места будоражили разум пегасочки уже давно. Решив прояснить предстоящий маршрут уже в пути, кобылка, плавно работая крыльями, обозревала раскинувшиеся внизу виды – заснеженные поля, домики и амбары, холмы, всё это белоснежное великолепие было невероятно красиво. От мыслей о том, что она увидит дальше, дух пегаски захватывало. Подумать только, весь мир открыт перед ней, сколько ещё предстоит увидеть!

Меж тем, довольно быстро стемнело, ведь отправилась в путь она вечером, скоро и вовсе должна была наступить ночь, а с неба вновь посыпался снег, грозящий обернуться сильной метелью, холодный ветер, бьющий в спину, трепал её густую гриву, и локоны её били пегасочку по мордочке и шее. Ничего, думала Дерпи в полёте, настоящему путешественнику такие невзгоды – нипочём, даже в радость! Миссис Руа, Рэрити, жестоко раскритиковавшая связанный ею собственнокопытно шарф – остались позади, а впереди её ждали невиданные горизонты.

Вскоре действительно началась метель, стало ещё темнее из-за опустившейся на мир ночи и, в связи с плохой видимостью, пегаске пришлось спуститься ниже, чтобы видеть тракт, вдоль которого она решила лететь. Ночная дорога была совершенно пустынной – ни один пони не двигался по ней в это время года и суток, а отсутствие живых существ и темнота навевали зловещие мысли, заставляющие её содрогнуться.

Взгляд Дерпи, брошенный в очередной раз вниз, зацепился за темнеющую на дороге фигурку. Фигурка, с трудом преодолевая бьющий навстречу ветер и снег, медленно двигалась вперёд, в противоположную движению пегаски сторону, оставляя за собой короткую дорожку следов, быстро исчезающих под падающими белыми хлопьями.

Кажется, кто-то попал в беду, решила пегаска. Не задумываясь, она резко снизилась и вскоре уже была почти у запорошенного тракта.

Фигуркой оказалась пони, чья мордочка и частично тело были скрыты остроконечной шляпой и плащом. Она, придерживая надвинутый глубоко на мордочку головной убор, шла и не видела ничего перед собой, ноги её утопали почти наполовину в снегу, из-за чего ей приходилось высоко поднимать их, чтобы сделать следующий шаг. Дерпи опустилась копытами в снег в паре метров от неё, ужаснувшись его глубине: должно быть, это очень тяжело, вот так вот идти битый час по такому. Пегаска услышала кашель и вдруг узнала в пони волшебницу, уже несколько раз посещавшую Понивилль. Последний раз она устроила представление, в котором взрывала фейерверки и проделывала различные фокусы, а кроме того – хвасталась перед другими пони своим мастерством, причём так сильно, что жители Понивилля её невзлюбили. И, кажется, именно из-за неё произошла та история с медведицей или... детёнышем медведицы? В общем, Дерпи знала, что с той проблемой справилась Твайлайт, а Трикси, кажется так звали эту волшебницу, с позором покинула город. Но фейерверки пегаска всё равно помнила – они ей очень понравились.

– Эй! – крикнула крылатая кобылка, и пони в остроконечной шляпе взвизгнула, шарахнувшись в сторону от неожиданности. Она подняла свою облепленную снегом шляпу, чтобы видеть, кто перед ней и Дерпи обнаружила, что глаза горделивой волшебницы полны растерянности и страха. Она, кажется, даже не понимала, что происходит, а пегаска слышала, как та буквально стучит зубами от холода.

– Понивилль ведь рядом? – с надеждой спросила Трикси и сильно закашлялась, жмуря глаза.

– Нет, он весьма далеко, особенно если идти пешком. Почему ты отправилась в путь в такое время?! – пегаска всерьёз озаботилась здоровьем фокусницы; она и сама вдруг ощутила сильный холод, постепенно охватывающий тело. Если уж ей стало холодно при активном полёте, то что говорить про единорожку, бредущую по запорошенному тракту неизвестно сколько времени?

– Я думала, он совсем рядом, вот-вот копытом подать... Я так устала, я сейчас свалюсь, мне страшно... – её слова вновь прервались кашлем, заглушаемым ветром. Синюю кобылку трясло.

Сердце пегаски совсем сжалось, она сорвала с себя шарф и, бережно обмотав его вокруг шеи Трикси, завязала концы узелком. Та никак на это не отреагировала и, похоже, даже не поняла, что случилось. Расспрашивать о том, почему же фокусница всё-таки отправилась в путь в такую пору, не было смысла, нельзя было терять времени, которое может стоить ей жизни.

– Фургон... Он там, сзади... Там теплее, есть одеяло и постель, – молвила едва слышно единорожка.

– Далеко?

– Не знаю... Не очень, кажется... – создавалось впечатление, что волшебница сейчас упадёт, столь ненадёжно она держалась. И только обилие снега, в котором утопали её ноги, видимо, препятствовало этому.

Поняв, что нормального ответа от единорожки не дождёшься, Дерпи начала напряжённо размышлять о том, что делать дальше. Если пытаться идти с ней в Понивилль, то она может не выдержать – слишком далеко до него пешком, да ещё в её состоянии, а вот если добраться до фургончика фокусницы, то, быть может, до утра они дотянут, а там их заметят пролетающие мимо пегасы или ещё кто-нибудь... Но вдруг фургончик тоже далеко, а то и не менее далеко, чем Понивилль? В любом случае, оставалось надеяться на удачу и пегаска решила идти к фургону, потому что именно в ту сторону дул ветер и продвигаться вместе с ним было гораздо легче и быстрее.

Однако идти, как быстро выяснила Дерпи, сделав несколько шагов, даже с ветром, по такому снегу было очень тяжело, поэтому ей в голову пришла другая идея.

Серая кобылка помогла развернуться Трикси и слегка подогнула ноги; ощущение мягкого, но холодного снега, коснувшегося груди и живота, заставило её вздрогнуть.

– Полезай на меня! – воскликнула она и Трикси, вся дрожащая, неуклюжая, влезла сверху, неловко обхватив передними ногами её шею.

«Главное, чтобы крепко держалась и не заснула...» – подумала пегаска, осторожно и плавно взлетая над трактом. Хотя Трикси была не такой уж и тяжёлой, такую ношу Дерпи ещё носить на спине не приходилось, а усталость, холод и голод ухудшали положение. Тем не менее, она успешно взлетела и направилась в ту же сторону, куда летела до нежданной встречи, только теперь гораздо ниже. Медленно, стараясь лететь строго вперед, ничуть не маневрируя, не меняя высоту, чтобы только единорожка на спине не свалилась, пегаска вглядывалась в темноту сквозь снег, надеясь увидеть впереди передвижное жилище Трикси. Несмотря на холод, кобылка сверху была вся горячая и грела спину крылатой, безвольно свисая с неё. Её передние ноги, казалось, ослабли и вот-вот разомкнутся, рискуя отправить единорожку вниз. А если она начнёт падать, Дерпи не успеет её подхватить, а даже успев, едва ли ей хватит сил удержать кобылку.

– Трикси, держись, не спи, мы скоро будем на месте! – произнесла Дерпи, стараясь, чтобы голос было отчётливо слышно.

Будто бы задремавшая, единорожка вздрогнула, посильнее ухватилась за шею крылатой кобылки, задними ногами вжалась в её бёдра.

– Селестия и Луна, прошу вас, помогите! Помогите нам! – взмолилась тихо пегаска, преодолевая нескончаемую темноту и, казалось, не собирающийся прекращаться снег.

Вокруг становилось холоднее, тело казалось всё тяжелее и тяжелее, она дрожала, слушая, как изредка кашляет сквозь шум метели Трикси, а фургона – как не бывало.

«Неужели нам суждено умереть?» – подумала крылатая пони и в этот самый момент, сквозь беспрестанно падающий снег, обнаружила мутно проглядывающие очертания. Да-да, впереди был фургончик, не оставалось никаких сомнений! Это придало сил, и Дерпи заработала крыльями быстрее.

– Твой фургон впереди, мы вот-вот будем рядом! Держись! – ободряюще крикнула Дерпи и начала постепенно снижать высоту.

Брошенный фургон с заснеженной крышей, одиноко стоял на середине дороги, чуть повёрнутый к краю и оглобли его почти полностью скрылись под белым мягким покрывалом. Ещё несколько секунд – и пегаска, облетев его, приземлилась сзади, у двери. Снег почти уже добрался до пола передвижного жилища Трикси, наполовину скрыв деревянные колёса.

Дерпи осторожно спустила с себя кобылу и дёрнула дверь, но та не поддалась.

– Сейчас... – слабо произнесла единорожка, её мордочка сморщилась, а рог засветился розовым светом. Послышался щелчок и дверца распахнулась.

Серая пегаска подняла волшебницу и поместила внутрь фургона, а затем влезла следом и захлопнула дверцу за собой.

Метель сразу же притихла, заглушаемая стенами, но тут было совсем темно. Тогда Дерпи снова увидела, как появился розовый свет и канделябры слева и справа от неё зажглись, освящая небольшое, но уютное пространство фургончика. Стены и потолок были обиты красным, изрядно поистрепавшимся шёлком, напротив входа стояла маленькая кроватка, служившая, видимо, заодно и сиденьем. Посередине, прикреплённый к левой стене, находился полукруглый столик, заваленный прозрачными пузырьками с жидкостями разного цвета и какими-то безделушками. Под ним стоял маленький крепкий сундук из красного дерева. Вот и всё убранство фокусницы.

Сама фокусница, видимо уже совсем добитая несложными заклинаниями, осела на пол, затылок её коснулся края столешницы, глаза медленно закрывались. Дерпи подошла, стянула с неё мокрый плащ, отряхнула от снега и, приподняв с пола, перенесла через стол, укладывая на крохотную постель. Постель была такая маленькая, что взрослая пони даже не могла поместиться на ней во всю длину – пришлось приподнять задние ноги Трикси чуть вверх и упереть их в стену. Заботливо приподняв также голову волшебницы, пегаска подложила под неё подушку поудобнее и накрыла сверху шерстяным пледом. Взгляд пал на его расцветку и серая пони ахнула от удивления: плед был голубой, с неровно вышитыми белыми фигурками, напоминающими звёздочки. Он так был похож на её шарф, что тот, всё ещё надетый на шею единорожки, буквально сливался с ним. Неужели... Да быть того не могло.

В любом случае, сейчас её должно волновать вовсе не это. Ночь продлится ещё неизвестно сколько, а тут было хоть и теплее, чем на улице, но всё равно достаточно холодно – отопления фургон не предусматривал. И неизвестно было, когда их ещё заметят, даже с наступлением утра. Она-то может передохнуть и улететь, а вот оставить здесь Трикси в таком состоянии... А может, действительно, долететь до Понивилля, позвать кого-то из пегасов на помощь?

Дерпи, изрядно уставшая, привалилась спиной к стене и медленно осела рядом с кроватью Трикси, держась одним копытом за её край. Пот и снег, превратившийся в воду, сделал её совсем влажной. Пегаска прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Вдруг она услышала тихий стон и распахнула глаза.

Она встала и пощупала лоб голубой пони и её влажный нос – и то, и другое было горячим. Волшебница от близости копыта Дерпи сильно чихнула и, приоткрыв глаза, голосом, от которого в душе кошки заскребли, изрекла:

– Великая и Могущественная погибнет в снегах, совершенно бесславно и... – её слова прервались сильным кашлем.

Неожиданно, сама не осознавая, что делает, Дерпи прильнула к единорожке и крепко обняла её за шею, зашептав со слезами на глазах:

– Нет-нет, милая Трикси, ты не погибнешь, ты будешь жить, я тебя обещаю... Мы доберёмся до города, ты вылечишься и устроишь самый красивый фейерверк, который только возможно устроить! – несколько слёз упало на синюю грудку кобылки, измождённый, болезненный взгляд которой выражал недоумение.

– Глупая косоглазая пони, лети прочь, оставь меня... Ты ничего не сделаешь, только погубишь себя, я вижу, до моего состояния тебе недолго осталось... – сухо, сдерживая кашель, пробормотала Трикси, хотя в интонации её явственно проступали озадаченные нотки.

– Нет, я не брошу тебя! – воскликнула Дерпи, отпрянув от кровати.

– И что же ты собираешься делать, здесь, посреди дороги, в это время суток, когда с неба валит снег? – скептично и не без труда поинтересовалась единорожка.

– Я... Я потащу повозку к Понивиллю, – решительно произнесла крылатая кобылка.

– Я одна не могла идти против такого ветра сквозь проклятый снег, а ты ещё и повозку потащишь?

Видя, что пегаска уже не слушает и решительно идёт к дверце, единорожка окликнула её:

– Эй, хотя бы шарф свой возьми, он тебе снаружи больше понадобится! – Трикси довольно сноровисто стащила шарф и кинула его Дерпи, тут же опадая на постели от излишне резкого усилия. Её передняя нога безвольно свесилась вниз, а другая прикоснулась к горячему лбу. Из покрасневших глаз потекли слёзы, грудь затряслась.

Пегаска торопливо повязала шарф на шею, скинула седельные сумки и, открыв дверь, выпорхнула наружу. Не касаясь сугробов, которые за это время стали ещё выше, она захлопнула дверцу за собой и взлетела на заснеженную овальную крышу, а затем начала порывисто сбрасывать оттуда снег вниз, по бокам от фургончика. Когда дело было закончено, она встала во весь рост и осмотрелась вокруг. Ни зги. Мордочка поднялась к небу и Дерпи начала крутиться, всматриваясь в темноту, в слабой надежде увидеть спасительную точечку.

– Эй! Кто-нибудь! Помогите нам, мы здесь! – закричала она настолько громко, насколько вообще это было для неё возможно, но крик захлебнулся в завывании ветра. Ветер развевал и без того растрёпанную светлую гриву, снежинки облепляли её со всех сторон, делая блестящей, внутри росло отчаяние и страх – не за себя, за Трикси…

Пегаска спустилась вниз, к переду фургона и не без труда, утопая в снежном покрывале, вытащила оглобли из-под снега. Долго возясь с кожаной упряжкой, она кое-как впряглась между оглоблями и попыталась идти вперёд. Прилагая максимальные усилия, морщась, Дерпи услышала, как заскрипели деревянные колёса, с трудом преодолевающие снежное препятствие. Она продвинулась так на несколько метров пешком, а потом попыталась взлететь, но сил на то, чтобы поднять деревянную конструкцию в воздух, просто не было. Если бы тут было хотя бы ещё два пегаса… Да и то вряд ли – здесь нужны были сильные пегасы-жеребцы, а не такие неумехи и слабачки, как она. Совсем выбившись из сил, пегаска безвольно повисла прямо в упряжке, утопая в снегу. Из глаз градом потекли слёзы, тело затряслось от рыданий. Она совсем-совсем ни на что не годна, даже в действительно важные моменты, которые кому-то могут стоить жизни. Она погубит несчастную фокусницу из-за своей слабости, бездарности, из-за своей глупости! Если бы только она додумалась сразу лететь с Трикси в сторону Понивилля, то, быть может, смогла бы спасти её, а теперь… Теперь у неё у самой не осталось сил. «Миссис Руа, вы были правы, я делаю только хуже!».

Дерпи выбралась из упряжки и взлетела, чувствуя, как сильно отяжелело её тело – от воды, от усталости, голова невероятно кружилась. С трудом долетев до дверцы, крылатая кобылка наскоро отряхнула с себя снег и, отворив её, вновь оказалась внутри. Заперев дверь за собой, пегаска обнаружила, что задние ноги Трикси свешиваются с кровати.

Она отряхнулась от снега и, покачиваясь, торопливо приблизилась к волшебнице, чтобы посмотреть в каком она состоянии. Та, казалось, буквально горит изнутри – от неё даже на расстоянии шёл жар. Мордочка, как заметила Дерпи, была влажной.

– Ничего не вышло, да? – распахнув глаза, поинтересовалась хрипло единорожка, заставив пегаску вздрогнуть.

Заметив виноватый взгляд, она вдруг вытянула передние ноги в сторону серой кобылки и взмолилась шёпотом, переходящим на истерические нотки:

– Пожалуйста, прошу тебя, не оставляй меня! Не оставляй меня, заклинаю! Я очень боюсь, очень-очень, я не хочу умирать одна, здесь, вот так!

Дерпи, опять себя не контролируя, безвольно шагнула вперёд, тут же оказавшись в объятьях трясущейся горячей кобылы. Ноги Трикси крепко сжали её, прижав к синей груди, сквозь которую явственно был слышен частый стук сердца.

– Как тебя зовут? – на одном дыхании поинтересовалась единорожка.

– Дерпи, а тебя – Трикси… – совсем тихо, едва слышно, молвила пегаска.

– Да-да-да, хорошо, что ты меня знаешь, хотя увы, наверняка это знание пропахло дурной славой… Дерпи, я… Мне очень страшно… И мне очень обидно… Я путешествовала по городам и сёлам, пытаясь снискать славу, ведь это было написано мне на роду, всё указывало на это: гадалки и предсказатели, все как один твердили мне о великом будущем в один голос… Кроме одной мерзкой старой клячи, – тут глаза её сверкнули, – над словами которой я посмеялась, а потом и вовсе позабыла, решив, что одна против десятков – ничто, что она просто позавидовала моему могуществу, моему замечательному будущему… Но теперь-то я понимаю, что старая гадина была права, права на счёт того, что меня ждёт бесславная кончина «среди холода, тьмы и бесконечного одиночества». Понимаешь, права… Одиночества, Дерпи… Вдруг в моей голове всё сошлось – меня нигде и никто так и не признал, как бы я себя не обманывала на счёт их беспросветной тупости и зависти, у меня не появилось верных последователей и слуг, хотя было много временных прихлебателей, очень быстро меня покидавших. Я даже как кобыла не вызвала пристального внимания: ни один жеребец по-настоящему не приударил за мной за всё время моих путешествий – ни в одном городе и селе. Как кобыла, Дерпи, ты понимаешь?! Да, был, конечно, какой-то фермер-бугай, но от него воняло навозом, а другой, жалкий аристократишка, невероятно чванлив и нуден, да ещё и больно уж кобыльи манеры, – Трикси презрительно поморщилась. – Были и другие, никчёмные, незначительные, я их даже не запомнила, но ты понимаешь, Дерпи, ни один настоящий жеребец… – волшебница разжала хватку и схватила свои светлых и голубых нежных оттенков локоны, поистрепавшиеся от пребывания на улице, но всё равно красивых. – Посмотри на мою гриву, Дерпи, она прекрасна, разве ты не видишь? Разве ты не согласна?

Дерпи лёгонько кивнула, а Трикси несколько секунд переводила дух после такого длинного монолога, высказанного на одном дыхании.

– Но ни один жеребец, Дерпи… Нет, Дерпи, я полное ничтожество и бездарность, я так ничего и не добилась, ровным счётом нигде, Дерпи – ни на поприще магии, ни на поприще фокусов, ни на поприще личных отношений… У меня даже последо… друзей-то и тех нет. А ещё я потеряла шляпу, когда ты несла меня на своей спине! И вот, в таком вот ужасающем положении, я осталась посреди проклятой дороги, вынужденная бесславно умереть в одиночестве…

В порыве эмоций, не выдержав, Трикси зарыдала, её слёзы покатились по щекам и шее, капая на грудь. Они попали и на серые ножки пегаски, тотчас от этого вздрогнувшей.

Дерпи крепко обняла сотрясающуюся кобылку и начала гладить её по гриве, из её жёлтых косых глазок тоже текли слёзы, но беззвучно.

Она отдаст ей всё своё тепло, всю свою нежность, все свои силы, чтобы только та осталась жить. Главное – дотянуть до утра, до рассвета! Если надо и жизнь отдаст, лишь бы это помогло. Жаль только, что всё, на что она готова, может быть тщетным. Мысли в голове путались, она корила себя за то, что не сделала правильный выбор, не полетела в Понивилль раньше, когда были силы. Она могла бы, но теперь…

Синяя кобылка в какой-то момент прекратила рыдать и затихла, мирно засопев, а Дерпи всё продолжала гладить её по гриве и прижимать к себе, задней частью находясь внизу, а передней – на кровати и груди Трикси, обнимая её крылышком. Положение было неудобное, задние ножки затекли, поясница заболела, её знобило, но пегаска не обращала на это внимание. Она даже не знала, сколько прошло времени – час, два, три...

– Селестия и Луна, правительницы эквестрийские, чья мудрость безгранична, свет одной из которой даёт жизнь и радость, а другой – умиротворение и покой, помогите нам… Пожалуйста, помогите нам, прошу всеми силами, заклинаю, обещаю, что сделаю всё, что вы попросите, помогите ей… – шептала ещё и ещё раз Дерпи, чувствуя, как рябит в глазах. Она шептала это десятки, сотни раз, в какой-то момент начала путаться в словах, но продолжала упорствовать, вновь и вновь. Пока, наконец, совсем не обессилела.

Лёгонько поцеловав Трикси в лоб, у основания рога, пегасочка безвольно положила голову ей на горячую грудь и отключилась, постепенно сползая с кровати на пол. Серое крылышко, частично оставшееся на краю кровати, пару раз дрогнуло и замерло.

---

– Летим мы, значит, с Тандерлейном вдоль главного тракта, как Твайка нам и сказала, а на небе ещё звёзды не успели погаснуть, темно довольно-таки и хооолодно жуть. И тут я смотрю, по дороге-то к Понивиллю кто-то еле-еле плетётся сквозь снег – тракт едва видно, всё завалило, сзади только след длинный тянется. Снижаемся и видим сверху очертания – вроде Дерпи, думаю, почему не летит? Спустились, видим – её кто-то на спине несёт, а спускаемся ниже – такая картина нам открывается: Трикси, ну та самая, Великая и Могущественная, – тут Дэш состроила саркастическую мордочку, на что Твайлайт на неё шикнула, а Флаттершай кинула неодобрительный взгляд, – её на спине тащит. Представляете? Трикси, сквозь такой слой снега, одна тащит нашу почтальонку, которая находится без сознания! А у Трикси из глаз – слёзы градом, трясётся вся, то ли от страха, то ли от холода. Ну мы их обеих подхватили, расспросили у Трикси, что случилось, ну она и рассказала, моля о том, чтобы мы помогли пегаске! История, скажу я вам, почти столь же крутая, как и моя, где я делаю свою первую звуковую радугу, – по второму кругу во всех подробностях, энергично жестикулируя и в мордочках показывая произошедшее, рассказала Дэш.

– Мы с Флаттершай обеспечили их всем необходимым: лекарствами, вареньем, мазями, чаями, лимонами, второй постелью. Дерпи идёт на поправку, а с Трикси, похоже, и вовсе всё хорошо, не считая сильного насморка. Когда мы зашли в домик Дерпи, чтобы в очередной раз проведать их, Трикси кормила нашу серую спасительницу с ложечки земляничным вареньем с таким видом, будто собственное дитя. Она попросила не шуметь и, хотя бы какое-то время, не беспокоить их. Девочки, мы стали свидетелями удивительного и невозможного. Я обязательно напишу об этом Селестии, когда они обе окончательно выздоровеют, уииииии! – последнюю фразу Твайлайт аж пропищала, она потёрла передние копыта от нетерпения, а её фиолетовые глазки сверкнули от восторга.

– Это прекрасная, прекрасная история и всё-таки я так, так виновата! – воскликнула с придыханием Рэрити, вскакивая из-за стола и вновь опадая на стул, начиная рыдать в объятьях маленьких лапок Спайка.

– Я так волнуюсь, так волнуюсь! Надо будет закатить вечеринку на весь Понивилль в честь этих кобылок, какой ещё свет ни видывал, когда они будут готовы! Маффины будут литься рекой, сидр печься десятками и сотнями! – не обращая на неё внимания, восклицала возбуждённая Пинки.

Друзья ещё долго обсуждали эту историю в жилище Твайлайт, пока не наступила глубокая ночь, а снаружи не завыла бессердечная, разъярённая, так и не получившая своего, метель.

---

– Так это ты сшила этот плед? – робко поинтересовалась у Трикси Дерпи.

– Ага. Отвратительно получилось. Мерзкое, лишённое всякого могущества и славы шитьё – не для меня, – фыркнула синяя единорожка.

– А я сшила этот шарф, помнишь, я одевала его на тебя в ту самую метель?

– Да, они удивительно похожи, но мой плёд всё равно лучше, – волшебница задрала носик.

– Конечно, Трикси, – Дерпи тепло улыбнулась, поправляя шарфик на шее.

Подружки вышли из дома и их обдало морозной свежестью. Где-то в стороне резвились, крича и валяясь в блестящем от солнца снегу, жеребята. Увидев пегаску, они замерли и начали осторожно следить за шедшей рядом с ней единорожкой. Брэсси, будучи самой храброй, с визгом побежала вперёд и накинулась на крылатую кобылку, обхватывая маленькими ножками её шею. За ней повалили другие жеребята, несколько из них даже на Трикси позарились, а та, смущённая, пыталась состроить недовольный вид, пока два жеребёнка лезли на её стройную спинку, но ведь она друг самой доброй и милой пегаски в Понивилле, которая никогда не откажет и всегда покатает! А значит и сама очень добрая и хорошая, даже несмотря на прошлое!

Трикси начала показывать магические фокусы, перетянув на себя чуть ли не всё внимание обезумевших от счастья жеребят, следящих за каждым её движением с открытыми ртами, Дерпи с радостью в косых глазках наблюдала за этим. И тут раздался голос – резкий, гадкий, всё всегда портящий.

– Дееееерпи! Я, конечно, слышала прекрасную историю о том, как ты сдружилась с этой… – миссис Руа окинула Трикси высокомерным взглядом, – гм, недоволшебницей, но я бы…

– Это ты про неё рассказывала, Дерпи? – спросила Трикси, прервав обличительную речь миссис Руа.

Дерпи слегка кивнула.

– Никакого воспитания… Ай! – кобылка песочного цвета подпрыгнула, ощутив, что что-то на её голове явно… Изменилось. Её очки, меж тем, перевернулись. Кобыла, озадаченная и растерянная, попятилась, пытаясь нащупать копытом то, что должно было бы быть гривой, но не находила этого.

Жеребята, падая на снег и держась за животы, стали хохотать, показывая копытами на творение фокусницы: на голове миссис Руа, вместо элегантной причёски, росли веточки и листики, принадлежащие самым разным деревьям и растениям, а посреди этого великолепия красовались два витиеватых оленьих рога.

– Как вы… Как ты, – задыхаясь от возмущения, пыталась произнести кобылка.

– Вам очень идёт, мисс, – учтиво произнесла Трикси и поклонилась жеребятам.

– Я этого… так не оставлю, клянусь! – миссис Руа резко развернулась и, позабыв про Спанки, своего сына, бросилась прочь, поскорее от взглядов жеребят, других пони, поскорее от позора.

– Трикси, может, не стоило? – слегка обеспокоенно, но всё же с трудом сдерживая смех, поинтересовалась серая пегасочка.

– Стоило, Дерпи, стоило... Она назвала меня недоволшебницей.

Дерпи улыбнулась, зная, что Трикси поступила так вовсе не из-за этого. Она поступила так, потому что она Друг. Её Друг.

---

Миссис Руа, запыхавшись, с мешком из-под картошки на голове, ворвалась в библиотеку лавандовой единорожки. Та сидела за столом и что-то увлечённо писала.

– Мисс Твайлайт Спаркл! – воскликнула песочная кобылка.

Твайлайт отреагировала не сразу. Оторвавшись от писанины, она взглянула на миссис Руа, не понимая из-за чего весь сыр-бор. В глазах её очень скоро появился немой вопрос.

– Эта мерзкая фокусница унизила меня на глазах у всех жеребят! На глазах этой тупой серой косоглазой пони, уродливой и мерзкой! На глазах у моего сына! Вы должны проучить её, как в тот раз!

– Это, безусловно, требует рассмотрения. Результат унижения, я так полагаю, на вашей голове? Позволите посмотреть, дабы оценить ущерб и принять соответствующие меры? – вежливо и деловито вопросила единорожка.

– Конечно, – чуть помедлив, мисс Руа скинула мешок с головы, открывая взору созданное Трикси.

Твайлайт поперхнулась, с огромным трудом сдерживая смех, но уголки её губ всё-таки приподнялись, что не осталось незамеченным для миссис Руа.

– Что? Почему вы молчите? Вам смешно!? – глаза кобылки метали молнии.

– Да, простите… Самую малость.

– Что вы сказали?

– Кхм-кхм, самую малость, миссис Руа. По-моему, вам идёт, – Твайлайт мило улыбнулась.

– Как вы смеете насмехаться надо мной, какой позор... Вы, герой Понивилля, один из главных хранителей элементов гармонии! Я буду жаловаться мэру, а она, как вы знаете, моя сестра!

– А Селестия – моя наставница, миссис Руа, – предельно мягко сказала единорожка, лёгким усилием засветившегося рога рассеивая иллюзию на голове кобылки, возвращая ей прежний элегантный вид, – и я как раз пишу ей письмо об этой потрясающей истории, которая оставила равнодушной лишь вас одну. На моё удивление. Ваша зависть к Дерпи, одной из добрейших пони в Эквестрии, ваша злоба по отношению к этой серой пегаске, готовой отдать свою жизнь во имя незнакомого пони, просто… Странна. Это мягко говоря. И я очень рада, что вы были проучены перед жеребятами, это будет вам хорошим уроком. И, пожалуйста, не тратьте больше моё время, прошу меня простить и до свидания, – с этими словами Твайлайт углубилась в прежнее занятие, а песочной кобылке ничего не оставалось, кроме как выйти и с силой захлопнуть за собой дверь.

---

Дорогая принцесса Селестия! Сегодня, наконец, я пишу вам о том, о чём хотела написать ещё несколько дней назад! Я специально не делала этого, хотя и с трудом удерживалась от того, чтобы не схватиться за перо, мне было необходимо окончательно убедиться в том, что семена дружбы, посеянные в сердцах, укрепились там и дали плоды. И плоды стали появляться настолько стремительно, что я несколько ночей подряд не могла спать!

Я поняла, что любовь и самоотверженность одного живого существа способны исцелить сердце другого, того, который, казалось бы, был потерян для общества и, тем более, для крепкой, гармоничной дружбы. Пони, которую большинство наших жителей никогда недооценивали из-за её неловкости, неуклюжести, мнимой глупости, полного неумения контактировать с взрослыми пони, на детское мышление которой постоянно сетовали, буквально преобразила другую, пойдя на жертву ради неё, незнакомой, посреди снега и холода, создав между ней и собой великую, преодолевающую все преграды и различия, связь. Связь, которая, растопив казавшееся холодным сердце, подтолкнула его на ответный подвиг и жертву.

И, быть может, принцесса Селестия, я преувеличиваю, и в конце концов они разойдутся, а та преобразившаяся пони растеряет ощущение дружбы и снова будет охвачена эгоизмом и гордыней, плоды этого подвига останутся нерушимыми – это жизнь пони, каким бы этот пони ни был, ведь этому учите нас вы, принцесса – взаимопомощи друг другу в самые трудные минуты, даже когда различия не позволяют об этом и помыслить, самоотверженности, дружбе и любви. И, как говорит сама Дерпи, наша мудрая пегасочка: «Все пони хорошие. Просто некоторые из них ошибаются».

P.s. Я так рада, так рада! Я расцеловываю вас в вашу мордочку! Приезжайте скорее, я наброшусь на вас и заключу вас в крепкие объятья, клянусь, я сделаю это! Я невероятно рада! Люблю, целую, ваша верная ученица Твайлайт Спаркл.