Осколок

Глава 1

Сияющий огненный шар медленно выползал из-за горизонта, освещая пустошь. Спасаясь от пылающих лучей, мелкие ночные твари разбегались в разные стороны в поисках тени и прохлады, шевеля многочисленными конечностями. Какая-то шустрая ящерка попыталась было забиться под груду чёрного камня, когда та неожиданно дёрнулась и яростно зашипела. Чейнджлинг очнулся.
Ящерка шмыгнула в сторону в поисках более спокойных камней, а тёмная фигурка, напоминавшая пони, но покрытая тёмным хитиновым панцирем медленно поднялась на ноги и со скрипом сморгнула. Нет указаний. Нет команд. Чейнджлинг стоял, замерев в нерешительности, пытаясь нащупать подсказку к дальнейшим действиям, пока инстинкт не погнал его подальше от иссушающей жары наступавшего дня. Он рванулся вперёд, но боль в левой передней ноге уронила его обратно на песок. На следующую попытку подняться ушло почти полчаса.

________________________________________________________________________________________________
Близился полдень. Тени становились короче, а от песка, покрытого утренней росой валил пар, оседавший на панцире медленно ковыляющего существа. Он упрямо брёл на трёх ногах к скалам, обещавшим некоторую прохладу. Раненая нога, покрытая слизью и осколками хитина была не слишком надёжной опорой. Солнце давно перевалило за середину неба, когда он добрался, наконец, до маленькой, не больше пяти метров в глубину, пещерки, и в изнеможении рухнул на холодный влажный песок. Где-то под землёй, очевидно, были запасы воды — она испарялась, оседала на стенах и струйками сбегала вниз. Чейнджлинг подползал к каждому углублению, в котором накапливался хоть глоток воды и выпивал её, даже не пытаясь отцедить зубами песок, пока не почувствовал, наконец, что жажда слегка отступила. Тогда он свернулся на полу у выхода и снова забылся.
«Королева!» — чейнджлинг вскочил на ноги, задел плечом камень, торчавший из стены, и сложился от боли, оперевшись на раненую ногу. Он лежал на песке, а неясные образы носились в его голове, оставляя яркие следы. Чего-то не хватало в его мире, чего-то очень важного, но он не мог сформулировать, чего именно. Он снова осторожно поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Солнце клонилось к закату, но был ли это конец того же дня, когда он очнулся первый раз, или прошла уже неделя, чейнджлинг с уверенностью сказать не мог. Лучи заходящего солнца освещали пещеру. В самом дальнем и самом сыром углу стены были покрыты тонким слоем мха, который он немедленно оторвал и начал жевать, морщась от отвращения. Повсюду были разбросаны высохшие панцири и кости мелких животных, которых, видимо, привлекала вода. Больше не было ничего, поэтому чейнджлинг так и сидел, уставившись в стену немигающим взглядом, пока, незаметно для себя не уснул.

________________________________________________________________________________________________
Тянулись однообразные дни, большую часть которых чейнджлинг проводил бессмысленно пялясь в одну точку. Видения, преследовавшие его, сильно потеряли в яркости, однако начинали обрастать подробностями. Смутные воспоминания о сменах облика и полётах — он потратил почти час, пытаясь вывернуть голову так, чтобы рассмотреть спину, но ободранные в падении — как еще он мог тут оказаться? — крылья восстанавливаться и не думали. Тем не менее, инстинктивное знание постепенно уступало проснувшейся склонности к анализу и размышлению, а после того, как, слепо повинуясь инстинкту, он сжевал высохший остов большого паука, отчего его вырвало, он стал относиться к своему наследственному знанию с большей осторожностью. Очевидно, даже оно не знало всего на свете. Впрочем, поразмыслив, чейнджлинг пришёл к мысли, что смысл в поглощении хитина всё-таки был, так что в качестве компромисса он примотал раскрошенный панцирь к ноге теми стеблями, которые не смог разжевать. Трава в этой пустоши росла в относительном изобилии, хотя и была жёсткой и отвратительно горькой на вкус. Искать места получше чейнджлинг не решался, опасаясь, что неокрепшая нога, едва затянувшаяся тонким хитином, может подвести — в поисках пищи он никогда не отходил от своего убежища дальше, чем не сто-сто пятьдесят метров.
Но если восстановление физической кондиции шло с удовлетворительной скоростью, то насчёт своей психики чейнджлинг начал бы беспокоиться — если бы умел. Растерянность от отсутствия указаний постепенно сменялась жаждой мысли, успешно забитая до поры заботами о пропитании и лечении, пока однажды, на пятую или шестую ночь в пещерке, он не проснулся от своего вопля.
Чейнджлинг лежал в темноте, отчаянно пытаясь отдышаться. Разрозненные видения и воспоминания оформились, наконец во внутренний голос. Мир, сильно потеряв в понятности, обрёл глубину и резкость.

«Камень. Стены. Нет... нет света, это значит... темно. Темнота. — ощущая сильную панику он бегал глазами по сторонам. — Тихо журчит — вода. Кто-то скребётся — жук».

Думать было странно, раньше всегда думали за него, но это пугало не так уж и сильно. Он начал подниматься, но вдруг замер. Так или иначе, он знал названия всего, что его окружало, кроме...
«А как называюсь я сам?» — подумал он. С проблемой самосознания чейнджлинг, родившийся в стае подобных насекомым собратьев, раньше не сталкивался, да и не имел такой возможности. Что-то всегда удерживало его от излишне глубоких мыслей — и становилось понятно, почему.
«Чейнджлинг. Каждый из нас — чейнджлинг, все вместе — чейнджлинги, но...» — он задумался. Память подкидывала идеи, а он перебирал их в уме. Он просидел почти до рассвета, рассеяно чертя фигуры на песке палочкой, зажатой в зубах, пока одно слово не показалось ему подходящим. Оно отражало суть, отдавая в то же время какой-то горькой иронией.
«Что ж, — решил он, — если никто не может назвать меня, я назову себя сам».
И чейнджлинг по имени Мэггот встал во весь рост, пылая намерением вернуться домой.

________________________________________________________________________________________________
Решиться оказалось проще, чем сделать. Нет, проблем с выбором направления не возникало: неловко вскарабкавшись на скалы, у подножья которых была расположена пещерка, Мэггот оглядел окрестности. Долина, окружённая абсолютно отвесными стенами иссечённых скал, спускалась вниз, словно пандус. Ближе к самой нижней точке всякая растительность исчезала, уступая место песку и вечно бушевавшему ветру. Мэггот долго и озадаченно смотрел, как кружится вдалеке пыльное облако, пытаюсь понять, как такое возможно, но так и не пришёл к определённому выводу. Но факты оставались фактами — его цель, его Улей лежал прямо за песчаным ураганом. Кроме необъяснимой тяги в ту сторону — такой, что стоило расслабиться — и ноги сами несли него туда, зов Улья выражался и визуально. Закрыв глаза, Мэггот видел пляшущее на горизонте чёрно-фиолетовое пламя как раз там — куда его так сильно тянуло. Но бросаться наобум через ветер и песок было бы самоубийством. Не то чтобы чейнджлинг имел что-то против, но проснувшиеся не так давно цепочки в мозге заставляли его сомневаться. Вместо этого он еще раз внимательно огляделся. Пейзаж скорее нагонял тоску, чем воодушевлял, однако в небольшой промежуток времени, когда уже было светло, но поднимавшийся горячий воздух еще не размыл горизонт, ему удалось разглядеть движение в противоположной стороне от вечной бури. Что-то вроде лепестка цветка — огромного цветка — колыхалось примерно в двух часах пути. Явления выглядело интригующе, и Мэггот, рассудив, что чем бы оно не оказалось, оно принесёт больше пользы, чем то, что у него уже есть (а кроме мерзких стеблей и обломанных крыльев у него не было ничего), полез вниз.

________________________________________________________________________________________________
Сама идея отправляться в путь под палящими лучами солнца выглядела изрядным идиотизмом, так что Мэггот решил подождать, пока не минет полдень, а заодно и подготовиться. Из чьего-то очередного панциря он соорудил вполне приличную флягу для воды — владелец панциря потерял возможность возразить уже много лет назад. Она, правда, получилась похожей скорее на ведёрко, на висела на шее ровно и почти не подтекала. Стебли травы, которой он обычно питался, Мэггот сплёл в кольцо и тоже повесил на шею.
«Идти, конечно, недалеко, но лучше уж перестраховаться», — подумал он. Чего-то в его рационе жутко не хватало, это чувствовалось, но чего именно было неясно. Он старался об этом не задумываться — в конце концов, он всё еще был жив, а там видно будет.
Когда импровизированная фляга наполнилась стекавшей со стен водой, а солнце опустилось поближе к горизонту, Мэггот собрал свои скудные припасы, постоял на пороге, запоминая место, и, ориентируясь по Зову, как по сигналам маяка, отправился в путь.

Глава 2

Мэггот плёлся вперёд, с интересом поглядывая по сторонам. Позади оставались странной формы скалы, истёртые вечными ветрами и перепадами температуры, островки зелени (большей частью скорее жёлтые, чем зелёные), боровшиеся с подступающими песками и пыль, которая, впрочем не желала оставаться позади, и вместо этого настойчиво лезла под панцирь и в нос. Нога почти не беспокоила, напоминая о себе лишь слабым зудом. Хотя зудели также и здоровые ноги. Мэггот винил в этом пыль и стоически скрипел зубами, когда зуд становился невыносим. Чтобы отвлечься он периодически останавливался и сверялся с направлением, но пока еще ни разу не сбился с дороги, так что он позволил себе немного расслабиться и погрузился в рефлексию. Ноги мерно вышагивали по песку, а Мэггот думал.
Воспоминания приносили образы других существ, не похожих на него самого.
«Вот это — пони, — думал он с лёгкой гордостью за себя, — а это — грифон». Никакой враждебности Мэггот не ощущал, а потому думал только об одном — как с ними общаться, если кто-нибудь вдруг попадётся ему на пути? Ни одна попытка воспроизвести свои мысли вслух успехом не увенчалась. Ни одна, до тех пор, как ему под ноги не попался маленький кактус. Захваченный врасплох, Мэггот полетел с песчаной дюны вниз, поднимая тучи пыли. Поднявшись внизу на ноги и отряхнувшись, он вдруг почувствовал такое раздражение и обиду на мир, что запрокинув голову к небу, выдал длинную тираду о Солнце, жаре, пыли, холодных ночах, двух правящих сёстрах, и о том, куда они могут засунуть свои проклятые рога.
Повисла тишина. Мэггот удивлённо опустил голову, поняв, что орал во всю глотку. Насекомые, пауки, ящерицы — все перестали шуршать и затихли. Маленькая мышь-песчанка, сидя под кустиком, явно пыталась развернуть уши обратно. Мэггот смущённо хмыкнул, осторожно развернулся и пошёл дальше, ускоряя шаг. С этой «речью» надо быть поосторожнее.

________________________________________________________________________________________________
«Лепесток» оказался остовом корабля.
Мэггот ходил туда-сюда, не веря своим глазам. «Не слишком большой, около десяти метров в длину и примерно четыре-пять в ширину... корабль?» Память, может и была неточна в деталях, но чтобы настолько? «Корабль — вода».
«Но в пустошах?» — Он даже огляделся по сторонам. Нет, всё еще песок и жара.
«Здесь можно ходить — очевидно, можно... м-м-м... — он поискал нужное слово, — ездить, летать, в конце концов, но...» Тут Мэггот осёкся и присмотрелся внимательнее.
Верно, очень похоже на корабль, но несоответствие между масштабом сооружения и легковесной изящностью конструкции наводило на мысль, что её собрали, чтобы летать. Трепетавшая на ветру ткань когда-то обтягивала, должно быть, деревянные рёбра. А может, она всегда была здесь, а ветер просто выкопал её из песка? Он покачал головой. С этой свободой мысли в голову постоянно лезет всякая ерунда.
«Ничего, Королева — тут его дыхание перехватило на миг, — знает, как с этим справиться. Она знает всё».
Вдохновлённый мыслями о Королеве, Мэггот принялся с удвоенной энергией отрывать себе кусок обшивочной ткани, в который и завернулся, как в плащ. Сразу стало меньше обжигать солнце, а пыль — меньше раздражать. Он сложил свои пожитки в тени у одного из рёбер, с некоторым сожалением оставил там же плащ — чтобы не мешался — и начал с любопытством осматривать судно.
Летающий... летавший корабль, видимо, зарылся носом в песок при падении: часть, напоминавшая птичий хвост торчала вверх под углом. Мэггот сразу заинтересовался дощатой конструкцией, выделявшейся плотностью на фоне пустых рёбер корабля. Когда судно летело, она должна была висеть снизу, как контейнер — а может и кабина управления. Сейчас она упиралась в песок, но, заглянув внутрь, Мэггот не смог ничего разглядеть — доски были отлично подогнаны и внутрь проникало слишком мало света. Отойдя на пару шагов, он попытался взвесить риск карабканья по перекладинам, когда вдруг обнаружил себя на полпути наверх.
Оказавшись на дощатой конструкции, Мэггот оглянулся. Солнце клонилось к горизонту, времени оставалось немного. На его счастье, дверь оказалась как раз сверху, а не погребенной по песком. Запора на ней не было, и она свисала внутрь, так что чейнджлинг, вздохнув, стал спускаться в прохладную тьму.
Внутри было намного тише. Конструкция скрипела и конвульсивно вздрагивала, но держалась. Неизвестный инженер постарался на совесть. Мэггот встал на накренившийся пол и зажмурился, привыкая к темноте. Света, проникавшего через дверной проём и немногочисленные щели, едва хватало чтобы обрисовать очертания скудного набора мебели. Очевидно, корабль перевернулся, и сейчас он стоял на потолке — об этом красноречиво свидетельствовал нависавший над головой комод.
«Либо так, либо создатель был летучей мышью-вампиром», — подумал Мэггот. Все не прибитые вещи скатились к дальней части помещения. Мэггот сделал неловкий шаг и тоже заскользил вниз, яростно ругаясь.
Куча вещей состояли из разнообразнейшего хлама — по крайней мере, на ощупь. Рваная ткань, оловянная посуда, выпавшие из комода ящики. Мэггот постоянно задевал головой свисавшее с потолка кресло, шипел и ругался сквозь зубы. Найти что-либо вслепую было почти невозможно, однако упрямство и любопытство не позволяли отступить. Наконец, наступив в темноте на ящик от комода, Мэггот услышал стеклянный хруст. Под ящиком обнаружился какой-то прибор. Стекло, металл. Чейнджлинг задумчиво крутил его и так и эдак, пытаясь понять, для чего он был нужен, когда тот неожиданно застрекотал и слабо засветился. Какой-то тип магического светильника — камень в центре потрескался, а свет постоянно мерцал, угрожая погаснуть. Тем не менее, польза была очевидна. Стало намного яснее видна куча хлама, в которой Мэггот стоял, висевшее сверху кресло и заваленный мусором пыльный скелет в углу.

________________________________________________________________________________________________
Очевидно, до тела несчастного пилота — а это скорее всего был он — всё-таки добрались насекомые и прочая живность. В таком сухом климате он и через двадцать лет выглядел бы как живой. Одежда из льна тоже была основательно погрызена — никто из местных обитателей не стал бы разбрасываться едой. Слегка нервничая, Мэггот подвинулся поближе. Вид погибшего пробуждал странные новые эмоции, в которых он пока не мог разобраться. Определённо, это был земной пони — на костях черепа не было и намёка на рог, а пегасам не нужны машины, чтобы летать. Единственным сохранившимся в целости предметом экипировки погибшего были странного вида чёрные очки висевшие на шее. Мэггот заколебался. Владелец явно не возражал, но необходимость прикасаться к телу несколько нервировала.
— Вопрос выживания, — сказал он себе и потянулся за очками.
Какое-то время чейнджлинг с упоением рылся в горах мусора в неверном свете умиравшего светильника, почти забыв о пилоте. Лёгкую оловянную флягу в синей оплётке и с кожаным ремешком — невероятно удачная находка — он сразу повесил на шею, остальные находки складывал дырявую рубаху, расстеленную на полу. Ничего особенно полезного больше не попадалось, но интересно выглядевших вещей было довольно много. Только когда светильник моргнул и окончательно угас, он только вздохнул и полез наверх.
Снаружи догорал закат.
«Не рассчитал», — сокрушённо покачал головой чейнджлинг. Вернуться к пещере до темноты нечего было и думать — Зов не позволил бы ему потерять направление, но об обрывах и ямах он предупредить не мог. Устроив подобие лежанки под обшивкой корабля, Мэггот развязал узелок и принялся рассматривать свои находки.
Самыми ценными из них, несомненно, были оловянная фляга, в которую он немедленно перелил свой запас воды, остатки которого еще плескались на дне самодельной фляги-ведёрка, и очки. Они плотно прилегали к глазницам, защищая от пыли, а дополнительные тёмные стёкла можно было поднимать и опускать. Ценная вещь в условиях пустыни. Следующим пунктом шло небольшое зеркальце. Стекло было разбито, но держалось в раме. Мэггот взглянул на своё отражение. Оно ответило усталым взглядом. Вся морда была покрыта вмятинами и шрамами более светлого хитина. Дома его бы закатали в кокон до выздоровления, но здесь косметические недостатки не играли никакой роли. Только глаза слегка беспокоили — обычно равномерно синие, они начинали темнеть к центру. Крылья тоже не восстанавливались — Мэггот без сожаления оторвал сухие остатки. Нет — значит, нет. Что действительно было плохо — так это потеря рога. Обломок в центре лба не мог восстановиться раньше, чем через пару — тройку месяцев, оставляя чейнджлинга беззащитным. Мэггот рассматривал себя, пытаясь привыкнуть к необходимости продумывать шаги. Еще никогда ему не приходилось заботиться о себе самому — это была задача Королевы. Он лишь следовал приказам. Со способностью к перевоплощению тоже были проблемы — Мэггот знал, что может это делать, но понятия не имел, как. Несколько попыток ни к чему не привели — ни проблеска понимания. Но в кого ему маскироваться в пустыне, в конце концов? Он вернулся к своим вещам. Журнал в кожаном переплёте был бы интересен, если бы все страницы не были чем-то залиты и не стали ломкими и липкими на ощупь. Сохранились только инициалы на обложке: С.Л. Поколебавшись, Мэггот решил всё же оставить его себе. Все остальные находки представляли нулевую ценность: осколки, обрывки, обломки. Чейнджлинг отбросил узелок в сторону, и забился поглубже под обшивку, завернувшись в плащ. Наступала ночь.

Глава 3

Мэггот проснулся от холода. Возможность ночевать в одном помещении с мертвецом он даже не стал рассматривать, о чём сейчас жалел: когда песок, нагретый за день, остыл, а плащ покрылся росой, спать стало невозможно. Он встал, с трудом шевеля окоченевшими конечностями. Было ранее утро. Первые солнечные лучи едва показались из-за далёких скал. Стуча зубами, Мэггот оторвал себе стебель из своих запасов, и принялся вяло жевать, разглядывая окрестности. Что было важно прямо сейчас — так это роса. Он перекинул недоеденный стебель в угол рта и принялся возить горлышком фляги по деревянным рёбрам корабля, блестевшим от влаги, сгоняя капли внутрь. Мало, но точно лучше, чем ничего. Напившись и наевшись, Мэггот собрал свои вещи, поправил на голове очки и закутался в плащ. Согласно новому плану он должен был добраться до пещеры, пополнить запас воды, переждать полуденную жару и выдвинуться к Улью. Приободрённый кристальной ясностью мысли, он бодро зашагал в обратный путь.
Обратно шагалось легко — направление движения совпадало с Зовом, свербевшим в черепе. Солнце медленно поднималось над скалами, в песке шуршала мелкая живность. Мэггот остановился в тени скалы, чтобы поправить плащ, когда заметил, что погода начинает меняться. Ветер, непрерывно шумевший в ушах, стал крепче и почти не затихал.
«Надо бы поторопиться», — успел подумать Мэггот, когда налетела буря.
Туча пыли закружилась вокруг чейнджлинга, резко сокращая область видимости. Нагромождения камней, бывшие совсем рядом, пропали из виду, оставляя его посреди урагана песка. Мэггот замер, сбитый с толку такой неожиданной переменой погоды. Это была первая песчаная буря, свидетелем которой он был, и он оказался к ней не готов. Ветер налетал то с одной, то с другой стороны. Острые песчинки бились о стёкла очков. Стоять на месте было нельзя — за несколько секунд его уже засыпало по колено. Мэггот закусил края плаща и медленно двинулся вперёд, благодаря неизвестного пилота за очки.
Сколько прошло времени, он не знал. Мэггот успел трижды проклясть эту пустошь, себя, свою жизнь и удачу и всех богов и богинь, которых только сумел выдумать. Только воспоминание о Королеве слегка остудило его пыл и придало подобие бодрости.
«Я ведь мог просто не очнуться, — тоскливо думал он, выдирая ноги из песка. — Почему я вынужден тащиться по чёртовой пустыне, вместо того чтобы просто умереть, не обретя дурацкого сознания!»
Тянулись часы. Может, дни. Возможно, годы. Язык давно присох к нёбу. Мысли кончились, и чейнджлинг просто брёл вперёд, механически переставляя ноги. Земля вдруг резко куда-то пропала, и он рухнул в полузасыпанную яму. Ветер тут же принялся забрасывать его песком, но Мэггот не пошевелился.

«Больше некуда идти», — подумал он с облегчением, и потерял сознание.

________________________________________________________________________________________________
Сознание возвращалось рывками. Мэггот с отвращением обнаружил, что всё еще жив. Грудь сдавливала тяжесть, но, против ожидания, он не был похоронен заживо. Видимо, буря кончилась вскоре после того, как он отключился. Чейнджлинг выбрался из-по кучи песка и попытался отряхнуться. Итак, он опять потерялся. Фиолетово-зелёное пламя на горизонте стало обширнее, но горело более спокойно — очевидно, Улей стал намного ближе. Пещера с водой осталась далеко позади, потерянная в песках. Солнце склонялось к горизонту, подсвечивая вечное облако пыли в центре пустоши. Оно стало ближе и оказалось далеко не таким плотным, как выглядело издалека. Ветер здесь дул сильнее, и не затихал ни на секунду. Надо снова искать еду, воду и убежище. Снова тащиться через песок. Мэггот тяжело вздохнул. Его давило чувство беспомощности и бесполезности. Какой смысл? Кому это нужно? Улей проживёт и без него, в конце концов. Но лечь и помереть не получалось. Оставался единственный выход. Понурив голову, он хмуро потащился осматривать окрестности.
Растительность была даже здесь — по мере того как ветер растаскивал нанесённый песок, показывались ровные ряды кустов. Слишком ровные. Мэггот, против воли, заинтересовался. Выглядело так, словно кто-то нарочно высадил посреди пустоши небольшие кустики с мясистыми, тёмно-зелёными листьями. Они росли небольшими группами в тени скал. Он нарвал листьев сколько смог, на всякий случай постоянно оглядываясь. Кто бы ни был хозяином этих мест, вряд ли ему бы понравилось непонятное существо, роющееся у него на огороде.
Хуже было с ночлегом. Укромных мест и ям хватало, но от утреннего холода они бы не защитили. Мэггот уселся на песок и бросил в рот пару листочков. Они оказались горьковато-кислыми на вкус, но очень сочными и стимулирующими. Внезапно в голове взорвался фейерверк. Конечно! Он вскочил, чувствуя, как отступает усталость и пропадают дурные мысли. Огонь! Нужно развести костёр! Но из чего? Мэггот бросился к кустам и принялся копать. Точно, посадки когда-то были огорожены сухими досками. Как всё просто и понятно! И как ему раньше не пришла в голову эта мысль. Он мысленно вернулся к обломкам воздушного корабля. Крупные балки, приколоченная мебель. Нет, там жечь было нечего. Но здесь-то есть! Набрав досок, он потащил их к намеченному у камней месту ночлега.

________________________________________________________________________________________________
На небе уже высыпали звёзды, когда из обрывков журнального листа показался, наконец, слабый дымок. Мэггот устало разогнулся. Несколько часов он усиленно тёр сухими ветками друг об друга, даже радостное понимание куда-то пропало. Но усилия не прошли даром: маленький огонёк постепенно становился сильнее. Не отрывая взгляда, чейнджлинг рухнул на песок и подобрал ноги, кутаясь в плащ. На место былой бодрости пришла вялость. Мысли тянулись медленно, будто в смоле. Зачем куда-то идти, напрягаться, страдать, когда тёплые, гипнотизирующие языки пламени — вот они. Возвращение домой казалось недосягаемым, да и не нужным. Зачем? Зачем... Заблудившийся посреди песков осколок Улья закрыл глаза и задремал.
Его разбудили громкие голоса.

— Говорю же, я видел дым! — грубый мужской голос, совсем недалеко. — Ищите лучше, идиоты! Она убьёт нас, если узнает, что кто-то тут шарился.

Мэггот вскочил на ноги и скрипнул зубами от боли в голове. Язык распух, а в глазах скакали яркие пятна. Сделав несколько торопливых глотков из фляги, он собрал внушительную охапку краденых листьев, наскоро замотал её в плащ и осторожно выглянул из-за камней. Костёр потух, но всё еще слабо дымился. Судя по голосам, тушить его было уже поздно.

В нескольких десятках метров от него расходились таинственные гости — или, скорее, хозяева. Их вёл огромный жеребец со шкурой благородного антрацитового цвета и коротко остриженной гривой. Постоянно ругаясь, он указывал направления и раздавал подзатыльники, гоняя своих подчинённых, одетых в плотные халаты песчаного цвета. Кем бы они ни были, сочувствия к заблудившемуся чейнджлингу от них вряд ли можно было ожидать. Мэггот спрятался обратно и яростно выругался. Перевоплотиться он всё еще не мог, а атаковать — при всей глупости этой затеи — было просто нечем. Оставалось бежать. Солнце еще не взошло, его серый плащ сливался с тенями. Но действовать надо было быстро. Он сунул листья под пластину панциря, стащил очки на шею — только лишних бликов не хватало — и скользнул вдоль песчаных наносов, припадая к земле.

Незнакомцы пришли со стороны песчаной бури и разошлись цепью, прочёсывая местность. Мэггот перекатывался от камня к камню, постоянно путаясь в плаще и теряя ориентацию в пространстве. Если его всё еще не заметили, то это была заслуга отнюдь не его нелепой акробатики. Едва выйдя из поля зрения командира, его подчинённые немедленно усаживались на песке и принимались сворачивать самокрутки из тех самых листьев. Некоторые, впрочем, предпочитали их жевать. Один из них прошёл буквально в паре метров от вжавшегося в камни Мэггота, распространяя едкий, режущий ноздри дым. Определённо, что-то странное было в этих кустах. Мэггот пожал плечами, вытащил один листок и положил в рот, ощущая знакомый уже фейерверк в голове. С этим можно разобраться и потом. Стена кружащегося песка была прямо перед ним. Последний рывок — и он снова останется один на один с пустыней. Мэггот сделал шаг.

— Эй, а ну стой!

«Проклятье!» Чейнджлинг рванулся вперёд, чувствуя, как земля под ногами содрогается от тяжелого топота преследователя. До бури оставалась всего пара дюжин метров, когда ему на спину обрушилась тяжесть, и басовитый, совершенно ровный голос спросил:

— Что, парень, жить надоело?

В затылок уткнулись два лезвия, а сердце заколотилось где-то в горле. Мэггот уронил голову на песок.

— Ты даже не представляешь, насколько, — уныло признался он.
________________________________________________________________________________________________
Мэггота толкнули в спину, и он упал на песок. Антрацитовый жеребец обошёл его, схватил за шею и подтащил к себе.

— Итак, насекомыш, у тебя есть шанс объяснить, что ты тут забыл. Я Дозер. И я никогда не видел, чтобы вы, твари, разговаривали. Выкладывай.
— Я просто заблудился, — начал было Мэггот, но его оборвал резкий удар в челюсть.
— Заткнись, я не договорил. Так будет каждый раз, как мне не понравится твоё объяснение. Или если решишь умничать. Или мне станет скучно. Теперь начинай.

Мэггот потирал челюсть. Положение выглядело абсолютно безвыходным. Он начал осторожно рассказывать, стараясь говорить короткими, однозначными фразами. Дозер не выглядел как парень, которого стоит злить. Скорее как парень, который орёт на свои шнурки, пока они не завяжутся. О краже листьев он, разумеется, умолчал: им явно придавали большое значение.

— Итак, — Дозер ходил из стороны в сторону. — Ты утверждаешь, что оказался здесь случайно, заблудившись в пустыне?
— Да, я...
— И ты ждёшь, что я этому поверю?

«Вот чёрт — Мэггот дёрнулся в сторону, но удар попал в цель. Что-то явственно треснуло и скула перестала ощущаться. — Да сколько можно!»

— Ни хрена я не жду, ублюдок! — Невнятно прорычал Мэггот. — Понятия не имею, кто вы, что здесь делаете — и мне плевать! Я просто иду домой!

Дозер посмотрел на него ничего не выражающим взглядом.

— Ну, больше ты никуда не пойдёшь. Несите топор. Рисковать ни к чему.
— Дозер, только попробуй! — раздался спокойный женский голос.

Все замерли, боясь пошевелиться. Даже Дозер, кажется, побледнел. Из-за бархана приближалась тонкая фигура в лёгкой накидке. Обладательница фигуры — единорог прекрасного фиалкового цвета с заплетённой в дреды гривой — была бы весьма симпатичной, если бы не жуткий шрам, придававший ей вечно оскаленное выражение лица.

— Дозер, Дозер, — ласково говорила она, подходя ближе. — Твоя башка очень недорого стоит, потому что в ней никогда не было мозгов.
— Июль, я... — пробормотал жеребец.
— Заткнись, — оборвала она. — И подумай-ка вот о чём. Это, возможно, единственный разумный чейнджлинг в мире. А ты хочешь его просто прибить?
— Но что если он воровал нашу песчанку?
— Плевать на неё. Если мы найдём покупателя, мы получим за него больше, чем могли бы заработать на песчанке за год.
— А если нет?
— Выпотрошим его, и сделаем чучело, — поморщилась Июль. — Всегда успеем.

Она обратила взгляд пылающих зелёных глаз на чейнджлинга. Тот судорожно сглотнул. Как бы страшен не был Дозер, Июль придавала слову «ужас» новый смысл.
— Твой выбор не велик, — она жутко ухмыльнулась. — Нести мы тебя не станем, так что либо ты идёшь сам, либо мы потрошим тебя на месте. Твой ответ?

Мэггот оглянулся по сторонам. Риторический вопрос.

________________________________________________________________________________________________
Верёвка сильно натирала шею. Каждый раз, как Мэггот пытался её почесать, Дозер, ведший его на привязи, оборачивался, и резко дёргал, мерзко ухмыляясь. Он всё еще хотел зарубить чейнджлинга, но спорить с Июль не решался. Обыскивать Мэггота не стали, даже не забрали очки: Июль было плевать, Дозер во всём ей подчинялся, а рядовые бандиты об этом просто не подумали. К тому же они опасались чейнджлинга. Оставили и флягу, видимо чтобы не поить. Ложка мёда в бочке с дерьмом. Мэггот уныло размышлял о возможности быть убитым при попытке к бегству, но оставил эту мысль. Самоубийство было бы нечестным ходом по отношению к Королеве и Рою, куда он всё еще надеялся попасть. Оставалось только слушать и ждать.

Банда называла себя «Песчаные Рейдеры», и, насколько можно было судить, занималась не только продажей «песчанки» непонятно кому, но и всем остальным, что только подворачивалось. Они грабили караваны, проходившие через их территорию, защищали их же — смотря кто быстрее заплатит. Даже занимались исследовательской деятельностью по заказу короны — отыскать тайные убежища в пустошах было крайне трудно, так что власть предпочитала мириться с их существованием и извлекать какую-никакую выгоду из него. Группа выстроилась в линию и шла медленно. Буря завывала. Песок плясал вокруг них, скручиваясь в смерчики. Мэггот нацепил очки и пытался незаметно отхлебнуть из фляги на ходу, не натягивая верёвку. Листок песчанки всё еще бодрил, но идти становилось всё тяжелее. Разговоры постепенно стихли. Неожиданно, Июль, шедшая впереди подняла копыто. Все остановились.

— Дерьмо, — пробурчала она себе под нос и добавила намного громче. — воронка клеща! Пойдём через пещеры!

Мэггот удивлённо заозирался.

— Что, насекомыш, никогда не видел песчаного клеща? — ухмыльнулся Дозер. — Вон, посмотри. Будет полезно, если решишь сбежать. — Он ткнул в сторону.

Чейнджлинг уставился в указанном направлении. Воронка выглядела как... воронка. На дне рос небольшой кустик. Ничего страшного или необычного, о чём он и сообщил Дозеру.

— Да неужели? А если так, — Дозер подобрал небольшой камешек и швырнул в воронку.

Та взорвалась ураганом песка. Кустик, оказавшийся мощными хелицерами хищно задвигался. Со всех сторон взметнулись тонкие, заканчивающиеся крючьями лапы, и устремились к камешку. Поняв, что это не еда, клещ успокоился и затих. Лапы легли на песок и зарылись парой резких движений. Мэггот сглотнул. Такое существо он видел первый раз в жизни — и сильно надеялся, что последний. Дозер отвернулся и обратился к атаманше.

— Зачем нам лезть в пещеры? Там же дольше идти. Давай просто обойдём эту тварь с краю.
— Не спорь, кретин, — Июль мгновенно вышла из себя. — Будет как я скажу. Топайте за мной, вход недалеко.
— Никак не пойму, как ты умудряешься запоминать входы в этих песках, — примирительно пробурчал Дозер, разворачиваясь за ней. — Тут же всё одинаковое.
— Потому что я головой пользуюсь, а ты в неё только ешь, — Июль успокаивалась так же быстро, как и злилась. — Потому я и босс.

— Потому ты и босс, — эхом отозвался Дозер.

Они шли дальше, шли сетью пещер и тоннелей в скалах, ограничивавших пустоши, то спускаясь, то поднимаясь. На стенах висели факелы, некоторые из которых Июль зажигала, окутывая красноватым облачком магии. Как Мэггот ни старался, он не смог уловить в этом системы. Через периодически попадавшиеся ямы были перекинуты старые доски. Когда Мэггот осторожно ступал по ним, Дозер дёргал за верёвку, стараясь его уронить. Тот только сильнее сжимал зубы, держа равновесие. В Мэгготе крепла ярость. После первого падения, когда Дозер вытаскивал его за верёвку, душа и царапая об стены, он провёл почти полтора часа, мечтая, как убьёт его и сбежит. Но пока возможности не было. Пока. К тому же еще оставалась атаманша, которая — Мэггот был уверен — была сильнее и страшнее всех остальных, вместе взятых.

Время тянулось медленно. Рядовые рейдеры позади начали жаловаться друг другу на усталость — очень тихо, чтобы не услышала Июль. Но та не обращала внимания, следя за дорогой и поворотами. Наконец, Дозер рявкнул, обернувшись назад:

— Тихо, рвань! Мы почти пришли!

Послышались стоны облегчения.

Тоннель резко поднимался вверх и расширялся, заканчиваясь грубо сколоченным забором, утыканным кольями. Ворота были не заперты, а за ними спал, привалившись к стене, часовой. Глаза Июль превратились в щёлки. Спавший взлетел в воздух, охваченный красным сиянием её магии, ударился в стену с глухим хрустом и задёргался спросонья.

— Что..? Я... я просто... — с пониманием ситуации его охватывал ужас.
— Каково было твоё задание? — ровным голосом спросила Июль.
— Я... я...

Хрясь. Часовой влетел в стену и прокатился вдоль неё, оставляя на бугристой поверхности клочки шкуры. Пещера вздрогнула от душераздирающего вопля.

— Твоё задание. Я жду, — повторила Июль, не меняя тона.
— О... Охранять вход... Вход в пещеры... — простонал часовой.
— И ты не справился, — заключила Июль. — Решение?
— Я... Но..

Его развернуло и протащило вдоль стены несколько раз. Он выл. Бандиты старательно не замечали экзекуции. Дозер следил за тем, как стена окрашивается красным, будто зачарованный. Мэггот не выдержал, и отвернулся.

— Я... дала.. тебе... ПРОСТОЕ ПОРУЧЕНИЕ!

Каждое слово Июль сопровождалось влажным ударов и жутким шорохом. Крики давно стихли. Наконец, стихли и удары. Мэггот медленно повернул голову. Стена, от пола до потолка была покрыта кровью. Свисали какие-то ошмётки, клочки волос и шкуры. Он почувствовал, как желудок подкатывает к горлу. На останки часового Мэггот посмотреть не решился. Впервые за всю свою жизнь он видел смерть так близко и так подробно, и зрелище пугало до глубины души. Июль глубоко вздохнула и поправила косичку.

— Идём. Надо запереть пленника. Дозер, назначишь нового часового.

Они выдвинулись вперёд, под своды огромной пещеры, оставляя позади ворота и останки часового.

________________________________________________________________________________________________
Поначалу Мэггота поместили в палатку, закреплённую на вбитых в камень столбах. Прочные стенки из шкуры какого-то животного были сильно натянуты и прочно прикручены к полу. Но терпения банды хватило ненадолго. Состоявшая из отбросов, не нашедших места в обществе, банда страдала от недостатка дисциплины. Только стальная воля Июль и сила Дозера поддерживали порядок. Их, конечно, хватило бы, чтобы превратить горы в овраги и повернуть реки вспять, но даже эти двое не могли уследить за всем. Вскоре, Мэггот мог свободно шляться по огромной пещере, где был расположен лагерь рейдеров. Неизвестно, что об этом думала Июль, но судя по тому, что никого на этот раз не растёрли по стенке, её было всё равно. Тем более что бежать было некуда. Ворота, ведущие в пещеры были закрыты, и у них дежурили двое часовых. Помня о судьбе своего предшественника, они хватались за грубые алебарды, едва Мэггот показывался неподалёку. Да и шансы выбраться из запутанной системы тоннелей были нулевые. С другой стороны было большое окно и торчавший из стены каменный язык — они образовывали что-то вроде балкона. Мэггота постоянно гоняли оттуда, но он всё равно возвращался и смотрел вдаль, размышляя. Спуститься вниз было невозможно — ни ступенек, ни верёвки. И, несмотря на бушевавшую внизу бурю, высота казалась слишком большой для удачного падения.
Через несколько дней, когда к нему привыкли, Мэггот получил возможность подслушивать разговоры рейдеров, сидевших у костров. Правда, прятаться всё равно приходилось — Дозер, изнывавший от скуки в ожидании Июль, отправившейся на переговоры, не упускал случая отвести душу на подвернувшимся чейнджлинге.
Постепенно Мэггота охватила апатия. Он съедал отбросы, которыми его кормили, не чувствуя вкуса. Его собираются продать? Ну и что. Может, там будет лучше. Он перестал ходить к окну — однообразие пейзажа нагоняло еще большую тоску. Один раз ему привиделся дымок, поднимавшийся из-за далёких дюн, но Мэггот списал его на игру воображения. Воображение. Еще один дурацкий дар одиночества. Обменять бы их все на один день в Улье, среди своих, где можно ни о чём не задумываться.
Разговоры рейдеров тоже убивали однообразием. Кого-то убили, кого-то ограбили, кого-то изнасиловали. Что с того? Даже Дозеру наскучило лягать его под рёбра — Мэггот никак не реагировал на удары. Свои листья он спрятал в палатке — никто не возражал, когда он входил входил и выходил. Пустых палаток всё равно было еще достаточно. Одинаковые дни складывались в одинаковые недели. До тех пор, пока не вернулась Июль.

________________________________________________________________________________________________
Мэггот не собирался подслушивать разговор. Он лежал в тени, пялясь в пустоту, и его попросту не заметили.

— Наконец-то! — Прогремел басом Дозер. — Чего так долго?
— Возникли проблемы, — ответила Июль. — Оказывается, меня всё еще разыскивают. Но неважно, я нашла покупателя.
— Да ну? И кто хочет купить тупое насекомое?
— Тупое насекомое — это ты, Дозер. В деревню приехала грифоница, учёная. У неё есть связи с Королевским Исследовательским Институтом.
— Королевским, а? И сколько мы получим?
Послышался шёпот. Дозер присвистнул.
— Да это же...
— Охрененная куча денег, я знаю. Рано радоваться. Найди этого мелкого засранца, свяжи и запри. Не хватало еще, чтобы он сейчас сбежал.

Мэггот не пошевелился. Ну вот и всё. Королевский — значит, он попадёт к правящим сёстрам. Может, они его отпустят. Может, нет. Да и с чего бы? Сомнительно чтобы они питали к чейнджлингам тёплые чувства. Он не сразу осознал, что его пинают по спине. Дозер что-то орал, но Мэггот не стал слушать, а просто встал и поплёлся к палатке.

Ему связали ноги и оставили в полутьме. Он не протестовал, не было смысла. Выходит, чейнджлинг всё же не может существовать без Роя. Надо было просто умереть в пустыне, а не бросаться самонадеянно в путь. Что на него тогда нашло? Он подполз к своему плащу, брошенному кучей в углу и принялся рыться в нём носом в поисках фляги. Однажды он незаметно наполнил её слегка затхлой водой из бочки, на случай побега. Вряд ли это теперь будет возможно.

Что-то укололо его в нос, и Мэггот вздрогнул. Он нащупал зубами острый осколок и подтащил его к свету, слабо лившемуся через щели в палатке. Осколок ярко заблестел. Зеркало. Мэггот вспомнил. Вспомнил пилота летучего корабля, скалившегося ему широкой мёртвой улыбкой. Вспомнил зеркало, в которое первый раз осматривал себя. Свою пещеру. Своё падение, которое и привело его в пустоши. Свой Рой.

Проклятье. Мэггот смотрел на осколок. Сёстры-правительницы? Рой как-то раз был в их городе — в памяти остались долгие дни полёта со стаей. Тогда их вела Королева. Отправиться туда, значит бросить все надежды вернуться домой. Нет. Он еще жив. Еще можно попытаться. Мэггот зажал осколок в зубах и принялся пилить верёвки.

Избавившись от пут, Мэггот встал, разминая затёкшие конечности. Выпил воды. Нацепил плащ. Собрал давно пожухшие листья, отправив по пути парочку в рот. После чего сел, ощущая знакомый фейерверк в голове. Нужно еще было выбраться из палатки. А там — добежать до ворот, расправиться с часовыми и попытать удачу в тоннелях. Но каким образом выбраться? Толстые стенки осколок не возьмёт. Что ж, есть один вариант...

— ДОЗЕР! — Заорал Мэггот, запрокинув голову. — Эй, Дозер!
Он прислушался. Тишина.

— Дозер, тащи сюда свою ленивую задницу!
Шаги. Мэггот ухватил флягу за ремень и стал ждать. Послышался скрежет винтов, удерживавших полог. Чейнджлинг несколько раз резко выдохнул. В палатку ворвался Дозер.

— Ладно, насекомыш, это твой последний...

Мэггот не стал выяснять подробности. Вместо этого он резко врезал оловянной флягой, полной воды прямо по разъярённой роже бандита и рванул к выходу. Фляга обзавелась внушительной вмятиной, но ремень выдержал. Снаружи было довольно темно — свет уже не проникал через окно. Светились только пятнышки костров. Мэггот побежал в сторону ворот, стараясь двигаться как можно тише. Дозер молчал, и это настораживало. Темнели палатки, хаотично натыканные по пещере. Ворота были уже недалеко, когда Мэггот запнулся о камни старого костровища и влетел в кучу металлической посуды. Раздался грохот, послышались недоумевающие голоса. Дерьмо! Мэггот яростно выругался шёпотом, прибавив пару словечек, подслушанных у рейдеров. Надо быстро прятаться.

— Что заметался, насекомыш? — насмешливый голос Дозера. Оказывается, он всё это время шёл следом неспешным шагом. — Некуда бежать, да?

Мэггот бросился к ближайшей палатке. Там было темно. Было полно каких-то сельскохозяйственных орудий. Не было выхода. «Тупик. Проклятье!»

— Тупик, ублюдок! — кричал Дозер, приближаясь ко входу в палатку. — Я тебя не убью, не бойся. Просто выдерну ноги.

Со словами «а вот и Дозер!» он откинул полог и осёкся. Медленно опустил взгляд. Провёл глазами по гримасе ужаса на морде Мэггота. По его копытам, сжимавшим тяжёлую мотыгу. Которая пробила его грудь над ключицей. Он попытался вдохнуть.

— Ах ты... — Дозер покачнулся.

Мэггот выдернул орудие и ударил снова. Челюсть здоровяка перекосилась и повисла. И снова. Пробитое горло издало булькающий звук. Еще раз. Треснул череп, уцелевший глаз удивлённо вытаращился на чейнджлинга. Еще и еще раз. Дозер перестал конвульсивно подёргиваться и затих в луже своей крови. Мэггот выпустил мотыгу, та звякнула на полу. Вот и всё. Со стороны ворот приближался гомон голосов, раздались крики Июль. Теперь ему точно конец.

Если только...

Мэггот посмотрел на окно, слабо подсвеченное заходящим солнцем. Верная смерть. Что ж, это лучше, чем попасться Июль после убийства её первого помошника. Он рванул в сторону закатных лучей. Топот позади приближался. Июль неслась впереди толпы рейдеров, выкрикивая угрозы. Несколько раз он ощутил на себе действие телекинеза, но ничего не произошло. Видимо, поднять другого пони было всё-таки довольно сложно. Или она просто не могла сконцентрироваться на бегу. Не сбавляя темпа, Мэггот схватил охапку листьев, и запихнул в рот. Фейерверк в голове превратился в канонаду, а усталость сразу отступила. Он прибавил скорости. Они приближались к балкону.

Когда до обрыва оставалась пара десятков метров, Мэггот резко затормозил и развернулся, прочертив в пыли дорожки. Июль остановилась неподалёку. Она почти не запыхалась.
— Что, дошло? Некуда бежать, насекомое, — издевательски улыбнулась она. — Иди сюда. Я не убью тебя, но думаю, не ребята не станут возражать, получив безногого ч...
— ИЮЛЬ! — Рявкнул Мэггот. «Что за странная одержимость отрыванием ног», мельком подумал он. — Послушай меня. Не знаю, что будет дальше. Но если мы еще когда-нибудь встретимся, если мне выпадет малейший шанс, клянусь... — Он взглянул прямо в её глаза. — Я убью тебя.
— Что ты...
— Ах да, — Мэггот сплюнул зеленоватый комок. — Дозера можешь не искать.

Не дожидаясь, пока она осмыслит сказанное, он рванул к краю, ощущая себя самым сильным, самым смелым из живущих. Обрыв приближался. Сзади послышался страшный крик, но Мэггот не остановился.

«Ах да. Крылья», — вспомнил он, устремляясь вниз. В ушах засвистел ветер. Камни размазались и прыгнули навстречу. Мэггот закрыл глаза и стал ждать удара.

Глава 4

Сознание мерцало. Солнце двигалось по небу рывками, иногда откатываясь назад, а иногда вообще пропадая. Вот он куда-то бредёт. Ползёт. Уткнулся носом в камень. Темно, снова светло. Снова темно. Пытается открыть флягу. Светло. Ползёт, а рядом втыкаются в песок острые когти. Темно. Кусты цепляются за изодранный плащ. Он едет куда-то вниз с кучей песка. Проносятся голоса и исчезают. Снова возвращаются. Словно гомонящая толпа кружится вокруг него. Из водоворота образов отделился один, тёмный, как будто знакомый. Мэггот потянулся к нему, но тот задрожал и изчез. На миг вернулось сознание. Ну да, рейдеры, побег, убийство, падение.
«Ни о чём не жалею», — упрямо подумал Мэггот, погружаясь во тьму.
Он очнулся резко, рывком. Голова работала почти ясно, будто он и не терял сознания. На секунду Мэггот решил, что он в родном Улье, а пустыня, падение, рейдеры — просто дурацкий сон. А затем он услышал музыку. Кто-то рядом извлекал из струнного инструмента пронзительные, щемящие звуки. Мэггот попытался пошевелиться, но не смог. Над ним нависал незнакомый сводчатый потолок, а из большого окна лился свет. Никто не пытался его убить, хотя, кажется, всё же связали. Он расслабился и стал слушать. Время для вопросов еще придёт.
Невидимый музыкант взял последний аккорд.

— Красиво, — сказал в пустоту Мэггот. — Что это?
— Это называется «блюз», сынок. Как ты себя чувствуешь?
Над Мэгготом нависла голова очень старого земного пони. Его шкура была коричневого цвета, оттенка морёного дуба, а коротко остриженная грива совершенно белая. Глаза же были бесцветными и смотрели в никуда. Старик был слеп.
— Хочу сразу прояснить ситуацию, — мрачно сказал Мэггот. — Я — чейнджлинг. Жуткий хитиновый монстр. И я разумен и разговариваю — помогите мне боги, если я знаю, почему.
— Сынок, я, может и слеп, но не туп. Чейнджлинга сложно с кем-то спутать, даже на ощупь. Не волнуйся, тут тебе ничего не грозит. Так как ты себя чувствуешь?
— Мэггот задумался. Всё тело ноет, левый глаз не открывается. Страшно хочется пить, есть и спать, причём одновременно и по очереди. Голова периодически начинала кружиться и комната делала один полный оборот.
— Я чувствую... — медленно начал он. — Чувствую, что мне хочется уничтожить что-нибудь красивое. Так… можно я позадаю вопросы?
— Конечно. Меня зовут Блайнд Лемон, и ты находишься в моём доме в поселении Дезерт Спун.
— Мэггот, — представился чейнджлинг. — Как я сюда попал? Последнее, что я ясно помню — я сбежал от тех бандитов, прыгнув со скалы.
— А, «Пустынные Рейдеры». Видишь ли, ситуация интересная. Тебя нашёл я...
— Вы? — перебил Мэггот. — Но вы же...
— Слепой, я в курсе. Но за годы, что я здесь живу, я выучил окрестности на полсотни километров вокруг. Научился слушать пустошь. А ты вносил в её... мелодию, так сказать, шум.
— Понимаю. То есть, мне кажется, что понимаю.
— Ну вот. Откровенно говоря, я бы не стал связываться с чейнджлингом, но моя дочь как раз недавно вела с бандой переговоры. Собиралась купить говорящего чейнджлинга. Я просто сложил два и два, позвал её на помощь, и мы перенесли тебя сюда.
— Ага. То есть вам повезло. Говорящий чейнджлинг свалился вам на голову, а вы ни не заплатили за него ни монетки. И что теперь? Отправите меня в Институт?
— Ну... — старик слегка смутился. — Это... сложный вопрос. Лично я против, но лучше тебе поговорить об этом с моей дочерью. Позвать её?
Не дожидаясь ответа, он встал, уверенно прошёл по коридору и нащупал на стене верёвку. Где-то на улице зазвенел колокольчик.

— Эй, Роуз! Роузи! — закричал Лемон. — Наш гость проснулся!
Распахнулась дверь, ведущая на улицу. Послышались быстрые шаги. В комнату вошла грифоница в небрежно накинутом старом лабораторном халате. Перья на её висках выцвели, но взгляд был твёрдый и острый. Было заметно, что, несмотря на зрелость, до старости ей еще очень далеко.
— А, очнулся? Я Роуз, старший исследователь Королевского Института. Блайнд Лемон — мой отец. Приёмный, разумеется, — прибавила она в ответ на недоуменный взгляд. — Пожалуйста, не пытайся встать.
Слова она произносила отрывисто, а точками в конце предложений можно было дырявить стены.
— Я бы с радостью попробовал, но вы привязали меня к кровати, — едко отозвался Мэггот.
— Необходимая предосторожность, надеюсь ты понимаешь.
— Вполне. Итак..?
— Итак. Ты хочешь знать, отправят ли тебя в Институт, верно? А ты хочешь туда отправится?
— Честно говоря, не очень.
— Тогда решено, — вздохнула Роуз. — Видишь ли, я хотела купить тебя...
— Знаю, ваш отец рассказал мне.
— Отлично. Но в договоре шла речь о говорящем чейнджлинге, а не о разумном. Законы нашей страны запрещают удерживать разумных существ против их воли. Разумеется, тогда никто не думал о чейнджлингах. Я-то могла бы наплевать на закон ради науки. Но Королевский Институт — нет. Я хочу только расспросить тебя о твоём... народе. Раз уж выдалась такая возможность.
Мэггот откинулся на подушку и задумался. Он ощущал что-то вроде... симпатии к этой странной парочке. Слепой пони и его дочь-грифон? Впрочем, говорящему разумному чейнджлингу не стоит сильно удивляться. К тому же, они спасли его жизнь, в конце концов. Как бы он не ворчал на свои неудачи, жить ему, в целом, нравилось.
— Я расскажу всё, что знаю, хотя вы наверняка знаете больше, чем я. Только две просьбы: отвяжите меня, пожалуйста. Я не смог бы никуда убежать, даже если бы попытался.
— Хорошо. А вторая?
— Зеркало. Я хочу на себя взглянуть.
Роуз заколебалась:
— Это... не лучшая идея.
— Бросьте. После того, что я пережил, что может меня шокировать?

Оказалось, кое-что может. Мэггот полулежал, оперевшись на подушку, и молча смотрел в зеркало. Голова была покрыта сетью страшных трещин и свежих шрамов. Левая её часть была совершенно разбита и затянута свежим хитином. Глаз отсутствовал.

— Да... — протянул наконец Мэггот. — Хорошо, что вы не видели меня, Лемон. Честно говоря, я бы себя добил на вашем месте. Просто из жалости.
Уцелевший глаз перестал быть однотонно-синим. На нём появился вертикальный разрез зрачка и лучистый рисунок радужки. Мэггот откинулся на подушку.
«Что же я теперь такое?» — подумал он.
________________________________________________________________________________________________
Шли дни. Едва Мэггот окреп, стала появляться Роуз с ворохом вопросов. Мэггот честно старался отвечать, хотя половина из них ставила его в тупик. Он так и сказал ей.
— Да, честно говоря, я надеялась получить больше ответов, — сказала Роуз, лихорадочно строча в блокноте. — Но и то, что ты рассказал — уже немало. В конце концов, мы только знали, что у чейнджлингов есть королева, а питаются они любовью...
Мэггот уронил ложку в миску с кактусовой похлёбкой.
— Мы питаемся... чем?

Роуз посмотрела на него ничего не выражающим взглядом и продолжила писать.
На вопросы Мэггота тоже не было чётких ответов. Откуда взялось понимание, сознание, что случилось с крыльями с способностью к перевоплощению.
— Нет, извини, парень, — вздохнула Роуз. — Тут я ничем помочь не могу. Если же хочешь догадок... ты говорил, что первые дни провёл в прострации, а потом вдруг резко осознал себя, так? Я думаю, что знания копились в твоей голове, но не были востребованы. А шок из-за отрыва от Улья их пробудил. Каким-то образом. Что до твоих способностей — это, кажется, просто травма. Так не должно быть, насколько я знаю. Таковы мои догадки, но — сам понимаешь — ничем не подтверждённые. Сама Роуз вообще-то жила в столице, а сюда приезжала каждые полгода, чтобы помочь отцу.
Он, конечно, крепкий и упрямый, но моложе это его не делает. К тому же он слеп, как ни крути. — Говорила она, меряя шагами комнату.

Начав ходить, Мэггот стал больше времени проводить, беседуя со старым Лемоном. Тот ловко бегал вдоль грядок в огороде, отмахиваясь от предложенной помощи. За оградкой росли рядами кактусы, а в стороне стояла пара лимонных деревьев, посаженных, видимо, из ностальгии.
«С моим опытом садоводства, мне и копыта не очень нужны, не то что глаза», — говорил Лемон.
Однако, поболтать он никогда не отказывался, и Мэггот выяснил, что Дезерт Спун было поселением, куда отправляли разных смутьянов и диссидентов. Конечно, поселением его можно было назвать с некоторой натяжкой. Узкий, петляющий каньон был перегорожен забором, а за ним раскиданы редкие домики. Можно было прожить здесь пятьдесят лет, и ни разу не увидеть соседа. Впрочем, скоро должны были открыть соляную шахту, что вдохнуло бы в посёлок жизни. Сюда-то и отправили отца Лемона, а его мать, брат и он сам поехали следом. «Это было, наверное, тысячу лет назад», — смеялся старик. Роуз ему подкинули, когда родители уже умерли, и он жил совершенно один. Мэггот спросил о брате.

— Что я могу сказать... Его звали Сэйн. Сэйн Лемон. Он всё грезил воздухоплаванием. Строил какие-то машины, рисовал чертежи. Когда его меткой оказался лимон, как у всей нашей семьи, он не смог с этим смириться, и...
— Его чем, простите?
— Ну меткой. Кьютимаркой. Она показывает твой талант. Не слыхал, нет?
Лемон указал на рисунок на своём бедре. И верно, половинка лимона.
— И что это должно значить? — спросил Мэггот. — Ты умеешь выращивать лимоны? Печь лимонные пироги? Играть грустные песни?
— Понятия не имею, — признался Лемон. — Здесь, в пустошах, надо делать всё, иначе не выжить. Вот Сэйн и строил свои корабли. И где только дерево брал? «Это будет прорыв!», говорил он. А потом он пропал без вести в пустыне, вместе со своим кораблём.
— Мне...
— Брось, уже столько лет прошло. А что, у чейнджлингов нет талантов?
— По крайней мере никаких отметок я не помню. А талант... — Мэггот задумался. — Умение падать с большой высоты и выживать считается за талант?
Своё имя старик вспомнить не смог. Блайнд — это прозвище, которое он взял, когда ослеп.

 — А было это... тридцать? Тридцать пять лет назад? Не знаю, не помню уже. — хмурился он. — Проклятый песчаный клещ. Да и чёрт с ним. Считай, я взял себе новое имя. Ты ведь поступил так же?

________________________________________________________________________________________________
Постепенно Мэггот восстановился. Из-за потери глаза он первое время постоянно натыкался на предметы, а из-за потери своих листьев — периодически страдал от галлюцинаций. Но песчанки не было, и галлюцинации отступили. Вопрос об уходе подступал вплотную, но мир опять решил за него.
Был вечер. Мэггот и Лемон сидели на кухне и неспешно беседовали. Старик шумно отхлёбывал какой-то настой на кактусовом соке. Мэггот, которого начинало тошнить от одного запаха этого напитка, пил воду.

— Ну так... хочешь понять, что тебе делать дальше? — сказал Лемон, возобновляя прерванный разговор. — Тогда у меня к тебе есть только один вопрос. Сам-то ты чего хочешь?
Мэггот задумчиво почесал рубец на месте левого глаза. Он и сам неоднократно задавал себе тот же вопрос, но не мог найти ответа. Конечно, он хотел вернуться в Улей, но был ли это его выбор? Не больше, чем у воды, падающей со скалы. А Улей был совсем недалеко. Зов ослабевал по мере приближения, словно уменьшалось натяжение верёвки, и сейчас остался только слабый зуд в затылке.
— Я хочу... — медленно начал он. — Хочу, чтобы... не хотелось.
Ужасно неуклюжая формулировка, но Лемон, кажется, понял. Они помолчали.
— Уверен? Насекомое, или нет, но по-моему ты неплохой парень. С оговорками, конечно, но я знаю, что ты постоянно пытался полить мои кактусы, думая, что я не замечаю.
Мэггот смутился.
— Я...
— Да ничего, не волнуйся. Но ты говоришь, думаешь, чувствуешь. Хочешь отказаться от всего этого?
— Я... да. Да, наверное. Что за чейнджлинг без своего Роя?
— Откуда я знаю? Ты мне скажи.
Они помолчали еще. Мэггот пытался сформулировать ответ. Его размышления прервал стук входной двери. Роуз, собиравшая травы за частоколом, вернулась. И она была весьма обеспокоена. Перья на голове топорщились, а крылья под халатом выгнулись.

— Мэггот. Тебе нужно уходить. Немедленно.
— Что слу...
— Рейдеры. Они тебя всё-таки выследили. Не слишком торопились, а? Что ты натворил такого, что они всё еще гонятся за тобой? — Он нервно хмыкнула.
Мэггот снова почесал рубец, вставая из-за стола.
— Вкратце: убил здоровяка-лейтенанта и сбежал.
— Ты убил Дозера? Да уж, это многое объясняет. Ты в курсе, что за его голову была назначена награда?
— Нет, откуда мне было знать, — откликнулся Мэггот, собирая вещи. — У меня нет подтверждения, но если сумеете доказать его смерть — забирайте деньги себе.
— Он взял флягу и снял с вешалки свой плащ. Лемон, ненавидевший сидеть без дела, как-то раз взял его и аккуратно подшил. Получился почти настоящий плащ, а не кусок ткани, в который Мэггот кутался раньше. Накинув его на плечи, чейнджлинг обернулся к Роуз и Лемону.
— Вы уверены, что я не могу помочь?
— Можешь. Я уже отправила сообщение ближайшему отряду Королевской Гвардии. И они, и рейдеры скоро будут здесь. Так что постарайся оказаться как можно дальше отсюда, когда начнётся бой. Твоё присутствие только всё осложнит.
— Понятно. Ну что ж... Роуз, Лемон. Спасибо. За всё.
— Удачи, сынок, — Лемон помахал ему копытом. Они направлялись вглубь каньона.

Путь Мэггота лежал по деревянным лесам наверх, и дальше — к Улью. К дому. Он одёрнул плащ и двинулся вперёд.
Когда каньон превратился в чёрточку вдали, он не выдержал и обернулся. Там, вдалеке, поднимался столб чёрного дыма. Больше Мэггот не оборачивался.

Эпилог

Улей. Мэггот завороженно смотрел вниз, а под ним раскинулся Улей. Стаи его собратьев носились в воздухе. Чёткая, слаженная, хотя и непонятная, работа. Коллектив. Мэггот двинулся вперёд, испытывая сложную смесь ужаса и восхищения. Вид Улья пробуждал полузабытые воспоминания. Он вернулся домой.

— Эй! — Мэггот подпрыгнул, пытаясь привлечь чьё-нибудь внимание. — Эге-е-ей!
От стаи отделилась пара чейнджлингов и опустилась на землю перед ним. Они смотрели без враждебности, но настороженно. Мэггот почувствовал, что внутри всё холодеет. Его не узнавали.
— Э-э-э... передайте Королеве... — он замялся.

Чейнджлинги всегда были такими маленькими? Или это он вырос?

 — Передайте Королеве... — Две пары немигающих глаз смотрели на него, не отрываясь.

Чего же ему на самом деле хочется?

Что-то щёлкнуло в груди, и Мэггот с ледяным спокойствием понял: не этого. Улей не заметил его отсутствия и не нуждался в одиноком, потрёпанном чейнджлинге, разумеется, так и должно быть. Но и сам он больше не нуждался в Улье. Оборвалась какая-то невидимая связь.

— Передайте Королеве пожелания крепкого здоровья. — Твёрдо закончил Мэггот.
— Ну, быстро! — Резко добавил он, чувствуя непонятную власть над собратьями. Те испуганно рванули с места и понеслись к логову Королевы.

Чего же ему хочется? Мэггот вспомнил пещеру рейдеров, вспомнил чёрный дым над деревней. Старого Лемона и его дочь. Пожалуй... есть пара дел, которыми он хотел бы заняться. Мэггот мрачно улыбнулся, и повернулся к Улью спиной. Впереди лежали пески, а в небе собирались тучи. Где-то далеко грянул гром, и прокатился эхом по пустоши. Собиралась первая за долгие годы гроза.