Наследие Смерти

Глава I

История не терпит сослагательного наклонения — это непреложная истина. Каждый виток судьбы имеет свой неповторимый оттенок, что составляет причудливую мозаику мира. Да и чего уж говорить, если абсолютно любая мелочь может повлиять на все вокруг, тогда как очень важные вещи порой не имеют и малейшего значения? Конечно, можно и не знать историю, сославшись на то, что она абсолютно неважна, да и вообще, мол, все это дела давно минувших дней. Верно, вы сможете оградить себя от ненужной траты энергии, воплотив ее в других, более важных делах. К сожалению, у этого приятного решения есть и иная сторона. Настанет момент, когда вы не сможете понять, почему мир изменился всего за пять минут, пока вы с довольным видом потягивали сублимированный кофе из белоснежной чашечки, поскольку вам неизвестна причина происходящего. И лишь один вывод достоин считаться правдивым. Не знать историю — глупо, а глупым управлять намного легче; и это должен знать каждый. И поскольку столь философские размышления были известны принцессе Селестии, они и стали причиной, по которой ее копыто изящно подписывало приказ о финансировании археологической экспедиции. Она еще и не догадывалась, что одновременно с раскрытием тайн прошлого она узнает и самую главную тайну своей семьи...

— Большое спасибо, Ваше Высочество, я обещаю, Вы получите результат уже через неделю. Поверьте, Вы не пожалеете, так как это, судя по нашим расчетам, одна из самых древних аномалий на планете! Мне присылали резюме со всего земного шара, надеясь хоть чуточку прикоснуться к еще одной тайне древности! Если честно, то я уже очень давно изучал этот странный феномен, но историческое сообщество все время отказывало в его детальном расследовании. Видите ли, это заповедная зона! А то, что момент для исследований может быть потерянным навсегда, их абсолютно не заботило! — прорвало Хисториана Обскура, чья благодарность буквально не знала границ. Он влюбленно смотрел на величественную эквестрийскую принцессу, что сумела всего лишь одним движением пера осуществить его самую заветную мечту. И только в самом конце своей благодарственной речи он едва ли не перешел на открытую брань, всячески костеря столь глупую, по его мнению, государственную структуру. Но ему хватило ума и такта, чтобы вспомнить, перед кем он так яростно выступает, отчего щеки залил стыдливый румянец. Для пожилого единорога-исследователя, он был довольно бойким и живым жеребцом, готовым отправиться на край света ради даже самого малого открытия. История была его жизнью, его любовью и единственной семьей, о чем говорила даже кьютимарка в виде раскрытой книги на фоне больших латунных часов, что гордо красовалась на его ярко-желтых боках.

— Не стоит переживать. Даже если с результатами придется повременить, то ничего страшного не произойдет. Я рада тому факту, что сумела посодействовать развитию изучения нашей истории и, возможно, помочь раскрытию еще одной важной тайны той таинственной лощины, — благосклонно ответила солнцеликая, но на последних словах отчего-то погрустнела. Она посмотрела на залитое солнцем окно. Там текла всё та же размеренная идиллия счастливой жизни, которая столь мила её добросердечному естеству. Но были и вещи, что не укладывались в привычный образ жизни, например, недоговорки отца, который отчаянно старался скрыть свое прошлое. Обливион вообще рассказывал дочерям мало историй из своего детства, и до них лишь дошло, что его юность прошла практически в одних беспрестанных битвах со злом, о котором уже никто и не вспомнит. Но увы, сейчас это казалось чем-то очень далеким и незначительным, да и чего уж говорить, если прошло уже более пятидесяти веков? Сейчас эта лощина не являлась для солнечной принцессы чем-то важным, и потому она дала разрешение на финансирование этой экспедиции. Идеалист Хисториан даже не догадывался, что все отказы были связаны с политическим решением корон, а не с пресловутым законом о неприкосновенности заповедных зон.

— Несомненно, Ваше Высочество, я лично гарантирую это! — торжественно повторился пожилой археолог, воистину считая, что просто обязан обнадёжить свою спасительницу в её ожиданиях. — Я уже подготовил первую группу, которая создаст начальную инфраструктуру и обеспечит охранный периметр для защиты от диких зверей и монстров, да, впрочем, и от простых зевак, которые могут существенно помешать раскопкам.

— Я прекрасно ознакомлена с вашим уровнем осведомленности и квалифицированности в данном деле, так что доказывать мне ничего не стоит. Но теперь прошу меня простить, ибо меня ждет аудиенция с личной ученицей... — но как раз в этот момент в дверь едва слышно постучали. Складывалось такое ощущение, что стучавший как будто стеснялся даже притронуться к двери, не то что бы уж даже постучать. Но Обскур прекрасно понимал мандраж очередного посетителя принцессы. В конце концов, он и сам аж десять минут стоял перед дверью, лихорадочно подбирая слова и не решаясь потревожить великую принцессу Солнца, хоть и был приглашён в замок по её личному указу. Если бы дверь не открылась по магической воле самой Селестии, то его нерешительность могла длится куда дольше. — А вот и она. Входи, моя дражайшая ученица.

— Здравствуйте, принцесса Селестия, я прибыла в замок по Вашему приглашению. Я так давно хоте... Ой, простите, я, наверное, помешала вам. Прошу прощения за бестактность, мое имя Твайлайт Спаркл, и я — личная ученица принцессы Селестии. Учитель, мне стоит подождать за дверью, пока Вы принимаете гостя? — учтиво, согласно её статусу и воспитанию в графской семье, поприветствовала Твайлайт, немного склонив голову в почтении перед своим учителем и пожилым пони.

— О, Вы Тва... Экхем, а мое имя Хисториан Обскур, я главный исследователь ассоциации археологов и член исторического сообщества, но поверьте, все это блекнет перед тем, какой вклад в историю внесли Вы! Я с упоением читал Ваше исследование личности Старсвирла Бородатого! А Ваши великие победы во славу Эквестрии?! Потомки еще долго будут изучать Вашу личность, уж будьте уверены! — приняв важный вид, золотистый единорог попытался было представиться знаменитой пони, но что-то щелкнуло в нем, отчего бедняга не сдержался, и его снова прорвало. Весь его характер был таким — очень взрывным и эмоциональным. И лишь когда запал заканчивался, он осознавал, как нелепо он смотрелся в тот момент. Это же произошло и сейчас. Но он и не смел подумать, что подобные эмоциональные перескоки свойственны не только ему.

— Вы — знаменитый Хисториан Обскур?! О господи-господи-господи, ваша книга "Обычаи и устои зебриканских племен" была одной из моей самой любимой в детстве, ну... из десятка любимых. Я так рада нашему знакомству! — не сдержав заданного тона, Спаркл также разразилась тирадой. Обскур польщённо улыбнулся, приняв к сведению, что ему даже по душе общество лавандовой кобылки, про которую говорили все, кому не лень. Правда, Хисториан уважал Спаркл абсолютно не за это. В свое время, его совершенно наповал впечатлили её научные труды, которые порой попадали и к нему на стол. И одно он знал точно. Твайлайт — неогранённый бриллиант науки. Ее выводы в некоторых спорных моментах были одновременно смелыми и трудоемкими. Ему вообще было приятно наблюдать за талантливыми представителями следующего поколения, чей вклад делал его работу лишь ярче и значимее, особенно если в нём попадались такие красивые кобылки. Если Обскур и ранее был очарован её умом, то теперь оказался сражен наповал её ослепительной красотой. Селестия, в свою очередь, лишь вовсю веселилась, представляя этих двоих в каком-нибудь уютном ресторанчике, в котором звучат не признания в вечной любви, а громовые споры по историческим событиям и новомодным научным книгам.

— Ну что вы, я всего лишь обычный единорог, который любит историю. И всё же я рад, что вы оценили мой вклад в науку. — Но тут Хисториан заметил сжатые губы Селестии, еле сдерживающей смех. Правда, сам археолог интерпретировал это по-иному, считая, что уже довольно долго испытывал её терпение. — Я, э-э-э, наверное, пойду, так как задерживать исполнение приказа Её Высочества все же не стоит, да и вообще, нужно дать отмашку как можно скорее. Еще раз большое спасибо, Ваше Высочество, я бескрайне благодарен Вам за Вашу доброту и щедрость.

— Всегда пожалуйста, я буду с нетерпением ждать результатов Вашей работы, — по-доброму и на хорошей ноте попрощалась принцесса со своим посетителем. Хисториан действительно сумел осесть в её памяти как специалист по древним артефактам, которые в последнее время все чаще являют себя миру. Может, в этом виноват прогресс, что заставляет пони всё больше и больше исследовать данную им территорию, а может, это то самое горькое время Гармонии, когда все грехи прошлого должны быть отплачены в полной мере. Увы, ответ на этот вопрос Селестия не знала, а потому заранее решила себя обезопасить от не самых лучших инцидентов, вроде освобождения одного шаловливого духа Хаоса.

— До свидания, мистер Хисториан, я буду с надеяться на скорейший выход Вашей следующей книги. И да, я обязательно возьму у Вас автограф — пообещала Твайлайт. Она ослепительно улыбнулась и совершенно невинно похлопала своими густыми и черными как смоль ресницами. От увиденного у Хисториана пересохло во рту, но он держался, ибо считал себя слишком старым для такой обольстительной особы. И все же уходить восвояси без того, чтобы должным образом оценить красоту, было бы слишком грубо, да и порядком опасно, учитывая то, кто являлся её учителем. Обскур подошел к лавандовой кобылке и взял ее переднее копыто, после чего легко и изящно, но так, чтобы не показаться навязчивым, поцеловал его.

— Поверьте, мне было безумно приятно встретится с такой умной и красивой кобылкой. Уверен, что Вы еще не раз порадуете наше интеллектуальное сообщество своими замечательными научными изысканиями, — еле слышно, но в тоже время не переходя на шепот, попытался красиво выкрутиться из ситуации несчастный археолог. А где-то совершенно недалеко некто пытался сдержать едва ли не истеричный смех. Его обладательница уже совершенно не жалела о том, что приглашенный гость остался, ведь теперь у нее даже было свое романтическое шоу с дорогой Твайлайт Спаркл. Селестия уже очень давно хотела узнать, насколько сильна её ученица в обольщении несчастных жеребцов, дабы не только оградить от блуда, но также дать и ценные советы из своего многогранного опыта. И все-таки её помощь уже вряд ли нужна; Твайлайт и сама прекрасно справлялась. Польщённо улыбнувшись, молодая колдунья крайне благосклонно оценила такой знак внимания к своей персоне, особенно раз уж его выказывает такой галантный пони. Почувствовав, что момент ухода настал, тот несколько неуклюже поклонился и вышел. Он старался не вызвать смех, но голова так и просилась поникнуть под, как ему казалось, тяжелым взглядом солнечной владычицы. Как только дверь за ним закрылась, он услышал громовой раскат хохота, который едва ли не сотрясал замок. Лишь недавно сошедший, стыд снова вернулся и ударил с удвоенной силой. Хисториан считал, что смеются над ним, и что он показал себя с самой дурной стороны, и перед кем?! Перед самой Селестией! На самом же деле, всё было не так, хотя отчасти тут была и капля правды, ведь смеялась принцесса над ними обоими. Правда, легче от этого Обскуру бы не стало.

Однако, стоило выдвигаться, ведь ему действительно стоило поспешить. Не успев пройти и пяти метров, он услышал звук. К утихающему смеху прибавилось металлическое цоканье — к археологу подошел капитан гвардейской стражи, а то, что это был именно он, объяснять историку было абсолютно незачем. Естественно, ведь он и сам сможет вам рассказать абсолютно всё про обмундирование не только этого солдата, но и всей армии Эквестрии. Поднеся копыто к позолоченному шлему с офицерским синим гребнем, он монотонно, как и полагалось по уставу, представился:

— Капитан Шайнинг Армор, прошу за мной. В данное время замок закрыт для посещений, и любой гвардеец задержит Вас до выяснения личности и права пребывания в охраняемой зоне, — строго, но и не то чтобы грубо объяснил Армор. Он совершенно не желал новых разбирательств по поводу того, что очередной желторотик схватил важного аристократа, посчитав, что это жутко опасный шпион. Да, он лукавил, когда говорил, что все гвардейцы как один кинутся на незваного гостя, но не объяснять же это тому, кто в сферу охраны не вовлечен? Да и вообще, репутация — штука шаткая, уж лучше будет схватить лишний раз аристократа и показать себя во всей, экхем, красе, чем объявить на всю округу о полной безалаберности подчиненных.

— Да-да, конечно, Вы несомненно правы, уважаемый капитан, — удовлетворенно согласился археолог. Он совершенно не был против сопровождения, а если учесть, что в замке он первый раз, то считал его даже необходимым. Хмуро кивнув, Шайнинг повел гостя по коридорам, которые вовсю пестрили каким-то особым королевским лоском. Что было вполне обычным за стенами замка, здесь приобретало необычайные черты. Пускай Хисториан и был опытным путешественником (чего стоили дворцы древности в пустошах Лордерина, что лежала в захватывающий дух стране зебр), но даже его старые находки меркли перед величием замка Кантерлота. Не сдержавшись, Обскур несколько замедлился, дабы запечатлеть в своей памяти как можно больше, отчего ему даже пришла идея для новой книги, где обязательно будет фигурировать этот замок, либо похожий экземпляр. Но если такая скорость передвижения устраивала восхищенного историка, то вот капитан уже был вне себя от злости.

— Может, Вы немного поторопитесь, уважаемый джентелькот? Прошу прощения, но меня ждут очень важные дела, а если учесть, что некоторые из них сродни государственно-важным, то промедление будет иметь не самые радужные последствия, — негрубо, дабы не вызвать скандал, который занял бы больше времени, чем прохождение дистанции с новой скоростью, попросил Шайнинг. Впрочем, он не уточнил, что среди дел государственной важности был затесались и разговор с младшей сестрой, и, самое главное, дневной ланч.

— Да как Вы... Оу, прошу прощения, просто я порой бываю бестактен в некоторых вопросах, особенно если они касаются истории. Но вы только посмотрите на эту отделку, да ей же больше ста лет, это сразу видно по тем оттенкам налета по углам, которые образуются долгие десятилетия! А эти белокаменные колонны, чей мрамор наверняка доставлялся из Ледяных Каскадов, которые сейчас неприступны из-за сейсмической активности, начало которой датируется аж 903 годом от начала правления царственных сестер! А этот готический стиль, чья мрачность была оттенена умелым копытом, придавшим этому важному архитектурному течению новую жизнь! Этот замок просто прекрасен! Если честно, то после такого я даже жалею, что в свое время не отслужил в королевской гвардии, — всячески уверяя своего собеседника в том, что он безусловный счастливчик, очень эмоционально и громко увещевал Обскур. Несмотря на то, что Армору эта должность и окружение порядком опостылели, он несколько проникся уважением к этому чудному пони. Капитан ожидал всякого, вроде той же жалобы на боль в суставах. В конце концов, все же зачастую жаловались на свое неспортивное тело, которое абсолютно не может поддерживать такой ужасный темп ходьбы. Он и не знал, что свою бурную молодость Хисториан потратил не на погоню за кобылками и всякие глупости, а на исследования далеких берегов и событий, информация о которых уже прочно осела в историческом сообществе под грифом "особо важно". Были тогда и бурные схватки с пиратами, которых ныне днем с огнем не сыщешь, и поиски древних кладов, а порой даже и поиски особых аномалий, к которым и причислялась та лощина, вынудившая добиться аудиенции у солнцеликой принцессы Селестии.

— Эх, ну Вы же мудрый пони, и прекрасно осознаете, что после сотого обхода эти стены уже не покажутся такими белоснежными и изумительными. Радуйтесь тому мигу, что Вас охватил, прежде чем серая обыденность раздавит Вас и сожрет с потрохами, — задумчиво изрек Армор, решив чуточку раскрыться своему новому знакомому. Обскур, конечно, понимал суть слов Шайнинга, но восторг был слишком силен.

— Да, я прекрасно осознаю правоту Ваших слов, но и Вы должны со мной согласится, что как его хозяйки, так и их царственная обитель несомненно прекрасны. Вот уж в этом вопросе я послабления никак не прощу, — подытожил археолог, решив не идти на конфликт со столь важным лицом, особенно раз капитан так близок к принцессам, отчего легко сможет посодействовать прекращению финансирования судьбоносной экспедиции.

— Ну что ж, тут я действительно связан по всем копытам, да, принцессы и замок действительно достойны всяческих похвал, — согласился Армор, но представлял он отнюдь не истинных хозяек замка, а лишь одну прекрасную и обольстительную Кейнденс, чья доброта и красота переворачивали все его естество. Капитан все чаще и чаще возвращался мыслями к маленькой розовой коробочке, что он берег на сегодняшний вечер. Впрочем, всё это будет потом, сейчас его волновал лишь необычный посетитель. Решив пообщаться по душам аж с самим капитаном гвардейской стражи, Обскур полностью перевел разговор на тему о красоте женской половины народа пони. Обычно эта тема часто спасала его в такого рода ситуациях.

— Ах, эта кобыличья красота, очей очарование... Действительно, красивее здешних дам нужно изрядно поискать. Чего стоит мадмуазель Спаркл, — необдуманно и с каким-то сокровенным придыханием произнес желтый единорог. Он не называл свое небольшое помешательство любовью, скорее уж просто тем очарованием, что и было воспето в его небольшой музыкальной импровизации знаменитого стихотворения. Но даже такой расклад совершенно не устраивал Шайнинга, чья ревнивость уже не раз приносила ему большие беды. Ничто не изменилось в окружающей их обстановке: они все также медленно шли по дивному белокаменному замку, но температура вокруг них ощутимо упала на несколько градусов, отчего Обскур почувствовал небольшое беспокойство.

— А с леди Твайлайт Вы как познакомились? — спросил Армор, чьи зубы были сжаты настолько крепко, что их было не развести и при всём желании. Он хотел знать всё про этого пони, ведь дотронуться до его младшей сестренки мог лишь самый достойный жеребец, да и то, лишь после свадьбы.

— Мы с ней познакомились, если это конечно можно так назвать, в кабинете у Её Высочества Селестии. Чудная кобылка, а уж как умна и воспитана... Наверное, повезет тому, кто сможет запасть к ней в сердце, — мечтательно высказал свое мнение Обскур. Вот если бы ему было снова двадцать, то, быть может, он и отбросил бы свои изыскания по миру ради Твайлайт, теша себя приходящими отчетами. Но сейчас ему 48, и он вполне серьёзно рассматривал вероятность встретить старость одиноким бобылем. Но для Армора эти размышления были пока что скрыты.

— А что же мы только о Твайлайт. Расскажите о себе, уж больно мне интересна Ваша личность, — начал свой импровизированный допрос капитан. Им осталось каких-то три минуты до парадного входа, а потому надо было делать всё как можно быстрее.

— Оу, как же я не подумал. Простите, это было так бестактно с моей стороны, ибо Вы представились, а я нет. А если учесть, что в некоторых странах за это отрубают язык, экхем... Мое имя Хисториан Обскур, и я — археолог со стажем. Моя... — но при рассказе своей краткой биографии он был грубо прерван своим собеседником, который даже остановил копытом идущего историка.

— Постойте-постойте, Хисториан, да? Что-то я такое припоминаю, что-то очень знакомое. — Армору отнюдь не нравилась накатившая забывчивость. Вместо того, чтобы вспомнить что-то из своей повседневной жизни, он прошерстил в своей памяти список разыскиваемых преступников. Увы, как ему казалось, ни под одно досье Обскур так и не подошел.

— Хм, даже не знаю, может, Вы читали мои книги? Я, конечно, бестселлеры не писал, но в некоторых кругах мои книги довольно неплохо ценятся заинтересованными пони, — попробовал подсказать археолог, втайне надеясь, что это действительно так. Ему, как и всякому творцу, хотелось, чтобы его труд оценило большинство. Впрочем, как оказалось, он был недалек от истины.

— Обскур... Обскур... А вы ничего не писали про зебр? Мне вот только это приходит на ум, — предположил Армор, лихорадочно перебирая в уме все прочитанные книги и журналы. К сожалению, самыми яркими и затмевающими остальных стали лишь руководства по техникам боя да журналы "Плейкольт", в котором недавно как раз промелькнула подборка лихих кобылок-зебр.

— Да, в принципе, я писал про зебр. Как это ни смешно, но именно леди Твайлайт сегодня припомнила мне один из моих самых первых трудов, "Обычаи и устои зебриканских племен", — предположил Обскур. Теперь все части мозаики встали на свое должное место в голове несчастного капитана, что вот уже более пяти минут ломал голову над загадкой этого странного жеребца.

— Ах вот оно что, а я как раз-таки вспомнил эту книгу, ведь именно её я читал своей младшей сестре в качестве сказки на ночь. Хм, а значит, мы уже практически заочно знакомы, если так посудить... — задумчиво произнес Армор. Он старался как можно ярче воспроизвести в своей памяти данную книженцию, чтобы, как минимум, быть во всеоружии. Конечно, теперь этот единорог уже не казался такой уж страшной и похотливой тварью, которого навыдумывал ревнивый старший брат, но это не значило, что он так легко дозволит ему общаться с Твайли, и поэтому допрос продолжился с удвоенной силой. — Хисториан — я же верно говорю? — а Вы не слишком ли стары для молодой ученицы Селестии? Ведь, как-никак, ей всего лишь двадцать с хвостиком, тогда как у Вас даже седина пробивается сквозь гриву! — На последних словах Шайнинг не выдержал и в открытую вспылил. Он, конечно, лукавил, ведь для своих лет Хисториан был еще даже ничего, сказывались долгие путешествия и приключения. Несмотря на ту самую седину, археолог еще был способен на многое, вот только ему не хватало уверенности в себе, ибо уж слишком сильно ударила наступающая старость по его психике. Пускай это и было чересчур грубо, говорить столь неуважительно о пожилых, но Армору все же дискордово хотелось откопать хотя бы малейший минус в этом самоуверенном археологе. Не заговори он о сестре, и возможно, они бы даже стали друзьями, но теперь дружба между этими двумя имела крайне зыбкие шансы на существование.

— Да что же это с Вами, капитан Армор? Разве я говорил о своих притязаниях на Твайлайт Спаркл? Я всего лишь восторгался ею красотой и умом, не более. Да вы взгляните на меня! Мне всего 48 лет, а я уже имею седую гриву! Какой из меня теперь Пол-Джуан?! Мне бы завершить свою работу, и наконец-то уйти на покой! И вообще, такое поведение крайне грубо по отношению ко мне! Я прекрасно догадываюсь, что леди Твайлайт Вам не безразлична, ну что ж, дерзайте, не мешкайте, пока эта чудная кобылка не попала в копыта какого-нибудь грязного разгильдяя, который заставит ее потратить весь свой потенциал на домашние дела! — последовав примеру своего нового знакомого, также вспылил Обскур. Ему казалось диким даже представить себя вместе со Спаркл, уж больно это было вульгарным. В свою очередь, Армор пристыженно опустил голову вниз, как будто ромбовидный узор на полу был всяко важнее этого небольшого скандала. Ему, как и сестре, было порой сложно держать себя в узде, особенно если это касалось его семьи и близких. А ведь сколько раз Миаморе сетовала на его вспыльчивость и ревнивость, пускай и считала последнее до ужаса милым. Он сумел осознать всю незначительность своих расспросов, что он гурьбой вывалил на несчастного археолога. То, как он относился к Твайлайт, было сродни его чувствам, а потому ему стало вдвойне хуже.

— Она не моя возлюбленная, она моя младшая сестра. Я просто хотел узнать о Вас, чтобы не позволить приблизиться к ней, если вдруг найдётся веская причина. Я не подумал о том, что творю, и даже более того, я ведь на Вас наорал, фактически — на заслуженного ученого и пожилого пони, что не подобает офицеру. Прощу прощения, — как-то отстраненно и глухо принес свои извинения Армор. В этот момент его грыз дикий и необузданный стыд, который наслаждался ошибками своей слабовольной и гневливой жертвы. Но вот и он отступил, поскольку Обскур решил загладить конфликт. На белоснежную спину капитана легло желтое, хотя некоторые назовут его золотым, копыто, которое легонько постучало в знак поддержки. После чего Хисториан отстранился и вновь встал перед капитаном.

— Не беспокойтесь, Шайнинг, я ни в коей мере не желаю быть для Вашей сестры больше, чем другом, хотя и это маловероятно. И вообще, я предлагаю забыть этот инцидент, отчего желаю познакомиться с Вами вновь, как будто ничего и не происходило. Мое имя Хисториан Обскур, — заново представился историк, протянув свое копыто. Армор неопределенно хмыкнул, посчитав это одновременно забавным и глупым, после чего все же ответил на копытопожатие и сказал:

— Шайнинг Армор, очень приятно. — Таков был недолгий, но достаточно информативный диалог двух жеребцов. Им даже пришлось по душе это знакомство, которое в будущем могло бы принести обоим большую пользу. Да, они так и не стали пока друзьями, ведь для этого одного знакомства мало, однако и эта встреча своеобразным импульсом к началу их взаимоотношений.

---

После того, как Обскур наконец-то достиг парадного входа, он тепло попрощался с новоявленным знакомцем. Пожелав ему всего хорошего, Хисториан пошагал в сторону города, восхищенно оглядывая окрестности замка с высоты пегасьего полета. Что ни говори, а город с такого ракурса был невероятно красив, являя свои самые лучшие черты. Те черты, которые ни в коей мере не затрагивали его обитателей, как бы грубо это не звучало. Единорог с какой-то особой радостью вспоминал свой школьный доклад о возведении замка Кантерлот. В те незапамятные времена все было по-другому, и в постройке своё веское слово сказала наука фортификация. Правда, тогда еще и не знали, что мощь принцесс надолго отпугнет тех, кому по праву не принадлежат богатства страны. Обскур грустно улыбнулся, еще раз похвалив себя за отменную память. Однако на сей раз эта же самая память сыграла и свою подлую роль, так как подкинуло еще одно лицо. Лицо первой, и, похоже, последней любви пожилого единорога. Той кобылки, что так вдохновлённо слушала его судьбоносный доклад, принесший одновременно кьютимарку и любовь. Он потратил целые годы на изучение исторических артефактов и богатств затерянных гробниц, тогда как истинный алмаз его сердца был и всегда оставался в Эквестрии. Бирд Сонг... Которую он часто в шутку звал Найтингейл, используя древний язык эквестрийцев. Сейчас она уже, наверное, обзавелась целым табуном жеребят, радуясь каждому дню с любимыми, тогда как он прозябает в одиночестве, стараясь забыться в очередных раскопках или написании новой книги. Протяжно вздохнув, Обскур посмотрел на небо. "Хм, и вот теперь я еще и не удивляюсь накатившим воспоминания, и как это я не заметил? Точно, старею", — с грустью подумал Хисториан. Солнце, которое вот недавно было в зените, уходило отдыхать, уступая место своей младшей помощнице и заместителю. Подобное время, время заката, было волшебным, и не голословно, а на самом деле. В такое время у всех, кто так или иначе стоит под лучами заходящего солнца, просыпается непонятная грусть, которая считает жизненно важным вытащить самые потаённые и драматичные моменты жизни. Такое произошло и с историком, что вот уже более пяти минут предавался пускай и горьким, но поучительным воспоминаниям. "Возможно, именно в этом и заключается магия заката? В том, чтобы мы вспомнили и исправили? Но что я могу исправить, я, всего лишь старый единорог...", — осознал археолог, чувствуя какую-то запредельную горечь утраты. Он бы многое отдал за то, чтобы вернуть молодость и изменить выбор, но... история не терпит сослагательного наклонения. Это он уже уяснил достаточно давно, хоть и недостаточно, чтобы успеть вернуть все как было. Обскур снова не сдержал протяжного вздоха, после чего подмигнул заходящему солнцу и зашагал в сторону города. Последняя его мысль в лучах заката хоть и была запретной, но все же такой приятной, ведь она была посвящена Твайлайт Спаркл, что так сильно напоминала Бирд в дни её юности...

Глава II

Хисториан удивлённо присвистнул, рассматривая лежавший на его рабочем столе документ. Глаза, пусть и не лихорадочно и испуганно, но всё же c некоторой настороженностью бегали по веренице цифр и символов, которые в своей грубой совокупности выводили не самые приятные перспективы.

— То есть по-Вашему это нормально, что сталлионградский бур, тот, который я с таким трудом выпросил у одного моего хорошего друга, сломался?! Вы хоть понимаете, насколько он был ценен! — вспылил Обскур. Растраты бередили его почище старой раны, так как все расходы возлагались на эквестрийскую казну. Археолог старался расходовать средства налогоплательщиков мудро, но, как оказалось, судьба была совершенно иного мнения на сей счёт.

— Прошу прощения, профессор, но такова ситуация! Мы впервые сталкиваемся с такой твердой и неуступчивой почвой. Гармония меня подери, я даже выписал запрос на пополнение штата геологов из Центра! — не менее вспыльчиво ответил командир и одновременно главный представитель всех чернорабочих в экспедиции — Майн Кирк. Грузный земнопони яркой алой масти, казалось, покраснел ещё больше. Ему самому, как-никак – мастеру со стажем, все происходящее казалось одной большой дикостью. Ещё никогда умудрённому горняку не приходилось сталкиваться с настолько сложным заданием.

— То есть мне еще оплачивать расходы на новых специалистов? Вы все там сговорились?! Вы хоть понимаете, что всё это, что вы видите вокруг, происходит с разрешения самой великой принцессы Селестии?! — Тут запал в единороге окончательно иссяк, отчего тот устало плюхнулся назад на своё кресло. Он неловко потер копытом переносицу, будто ища хоть какую-то поддержку от измученного проблемами разума. — Сроки поджимают, Кирк, Вы это и без меня знаете. Если мы не сможем найти хоть какие-то подтверждения необходимости продолжить наши раскопки в ближайшую неделю, то нас свернут. А уж при таких расходах...

— Я понимаю Вас, профессор, но у меня совершенно нет возможности прогрызть путь к туннелям. Я уже и сам хочу посмотреть на причину оплавления и затвердевания почвы, — попытался успокоить коллегу земнопони. Он понимал причину излишней истерики пожилого пони, но ведь и он сам не был ни в чём виноват.

— Там нечто... нечто очень серьезное. Вы должны были это почувствовать, — тихо ответил Обскур. Когда он впервые попал сюда, то наконец понял насколько важно его изыскание. Все датчики, которые были великодушно предоставлены Мейнхеттенским университетом Магии и Науки, просто взревели от напряжения, что витало вокруг. Позже, проведя здесь достаточно долгое время, единорог понял это и без оборудования. Ему порой даже чудилось, что вокруг витала магия, но магия такая древняя и жуткая, что невольно перехватывало горло. Невероятное ощущение, в отличие от несколько пессимистично настроенных коллег, подстегивало Обскура как кнутом.

— Насчет этого у нас будет иной разговор, после прибытия геологов, — проворчал Майн.

— Да, конечно, — привычно отмахнулся единорог. — Есть возможность замены или нахождение иного метода?

— Нет, ничего пока придумать не могу. Придётся ждать геологов, — грустно подвел итог шахтёр. Но грусть и более того — уныние, были просто незнакомы вечно прущему напролом археологу. Точнее, были известны, но они были столь мимолётны и ничтожны, что он давил их при малейшем появлении.

— Есть ещё один вариант, мой дорогой коллега, — вкрадчиво и многообещающе высказал Хисториан. Он приготовился к той буре критики, что полезет после того, как он выскажет свою мысль.

— И какой же это может быть?! Я работаю уже более тридцати лет, и даже мне трудно найти выход из сложившейся как обвалившийся штрек ситуации! — опять-таки вспылил Майн. Он с неверием, и даже какой-то озлобленностью, смотрел на возомнившего себе неизвестно чем единорога.

— Эх, где заканчивается вопрос грубой силы, начинает работать голова... Советую, иногда бывает даже полезно. Я предлагаю воспользоваться помощью алмазных псов, проживающих в небольшом поселении недалеко отсюда. — Обскур откинулся назад, наблюдая за разгорающимся негодованием жеребца. Он понимал, что это вызов профессиональным качествам бригадира, но даже он не мог и предположить, что его предложение станет настолько острой темой.

— Что?! Эти жалкие, никчёмные и вшивые создания и шагу не ступят на моих раскопках! — заорал шахтёр. Невооружённым глазом была видна вся ненависть, что бурлила в жеребце нестерпимым потоком. Невероятная злоба обуяла пусть и вспыльчивого, но более-менее добродушного пони, что стало для профессора весьма неприятной неожиданностью. Но для него все же был важен результат, а не чувства тех, кто активно этот результат отдалял от самого Хисториана.

— Во-первых, это мои раскопки, не забывайтесь. А во-вторых, уже слишком поздно, я отослал помощника с предложением и авансом. — Тут Обскур снова наклонился вперед и с вызовом посмотрел на Кирка. — И они согласны...

— Как?! Как вы могли?! Да я... Я... — хватая ртом воздух, не знал что ответить Майн. Хисториан добился желаемого, теперь он выхватил свой самый главный козырь, который, впрочем, скоро должен был сыграть и так.

— Я мог. Мне нужны результаты, а не пояснения. Вы не справились, так пусть справятся иные. Если Вам это не нравится, то вперед, покажите мне, что я выбрал правильных помощников, — едко высказался Хисториан. Он уколол Майна Кирка, и уколол весьма болезненно, теперь либо отдача от шахтёрской группы увеличится, либо можно будет отказаться от них с лёгкой душой. Не имея возможности высказать всё что думает, алый жеребец резко встал и на всех парах вышел из импровизированного шатра. Археолог облегчённо вздохнул. Он не особо любил делать пони больно, но если от этого зависела судьба его самого главного открытия в жизни, то оно того вполне стоило. Вдруг ткань шатра снова приветственно зашуршала, впуская очередного посетителя.

— Наш здоровяк опять приходил нести глас обездоленного народа? — начал с шутки главный помощник Хисториана — Карливс. Молодой и подававший надежды грифон был весьма необычного сине-золотого окраса, что с головой выдавал в нём гордый и малочисленный клан Владетелей Бури. Впрочем, гордостью этот птенец или львёнок – Обскур обычно, шутки ради, чередовал оба определения – не отличался. Наоборот, веселый и беззаботный, он был тем светочем, что заставлял предаваться юношеской ностальгии сердце несколько постаревшего в душе Хисториана.

— Я ему дал некоторый стимул, вот пускай попробует добиться своего полного оклада... — проворчал единорог, уже в который раз вперив свой взгляд в пессимистичный список расходов.

— Профессор, а я ж не просто так пришёл капать Вам на мозги. — Единорог хмыкнул. — Прибыли алмазные псы, так что Ваш стимул как нельзя кстати, как, впрочем, и присутствие.

— Что?! Уже?! Веди их сюда! — воскликнул Обскур, подрываясь со своего места.

— Вот с этим небольшая накладочка... Их отказываются пропускать гвардейцы. Я их пытался уговорить, но они не слушали! Даже анекдот про беременную кобылку и почтальона не помог... — сокрушался грифон, пока не был схвачен за шкирку своим наставником и грубо дотащен к выходу, подобно нашкодившему котёнку.

— Где они, скорее показывай! — от переполнявшего волнения закричал Обскур. Ему казалось диким — прерываться на какие-то глупые разговоры, пока решается судьба экспедиции. Правда к подобным промашкам своего пернатого ученика он уже давно привык.

— Южный вход! И хватит меня тягать вашими понячьими шершавыми копытами! Похорони меня небо, они просто ужасны! — возмущался Карливс, но сказанное улетело в пустоту, так как тот, кому они предназначались, уже вовсю бежал в указанную сторону.

— Распорядись, чтобы все шахтёры были готовы! — выкрикнул вместо прощания Обскур. Он бежал мимо распростертых тут и там палаток, шатров и приземистых домиков. Вот он – плод его трехмесячного труда, однако конечная цель заключалась совсем в другом. Профессор должен был вскрыть тайны земли, и его никто не остановит в этом. Уйдут шахтёры и финансирование закроют? Пусть! Он зубами грызть будет, лишь бы найти то, что он так неистового жаждал. По крайней мере он не имел права подводить принцессу Селестию, которую всенепременно предаст своим жалким и откровенно никчёмным провалом.

Впереди показалась небольшая деревянная башенка с увенчанной соломенной крышей. Поначалу он думал, что это глупо, но правда вскрылась чуть позже, когда дикая местность, а точнее её обитатели, сказали своё решительное слово. Тогда единорог не уставал нахваливать сообразительность, пусть и заключавшуюся в неукоснительном следовании столь любимому им уставу, младшего лейтенанта гвардии Хеви Шилда, но теперь ретивость молодого пегаса вышла Хисториану боком. Гвардейцы полукругом окружали кого-то, кто пока стоял за пределами лагеря.

— Стойте! Я уже тут! — истерично кричал он, стараясь бежать как можно скорее. От напряжения у него неприятно закололо в боку и копытах, но он старался превозмочь свои многочисленные возрастные проблемы, большинство из которых он надумал сам. Один из белоснежных солнечных гвардейцев с отличительным зеленым гребешком на шлеме повернулся к кричащему единорогу.

— Наконец-то. Похоже, у Вас появились поклонницы, профессор, — проворчал младший лейтенант. Еле сдерживаясь от того, чтобы без сил грохнуться на землю после такой резкой пробежки, единорог растолкал ряд солдат и прорвался вовнутрь. Наконец ему удалось увидеть тех, кто должен был помочь ему с находкой века. Сказать, что он был ошарашен... было бы как минимум преуменьшением.

— Приветствую Вас, картыш он сикуваэн, мы прибыли, как нам повелели наши шаманы и старейшина, — витиевато высказалась не ожидаемый им пёс, а самая что ни на есть волчица. Её тёмная шелковистая шкура, покрытая серебряными пятнами, была совершенно не сравнима с той жёсткой и колючей шерстью, что преобладала на более привычных эквестрийцам сородичах этой особы. Их было всего пять, пять темных как сама ночь волчиц, одетых в до боли странные, словно натянутые на тело ленты, костюмы, которые дополняли длинные зеленые плащи и узкие капюшоны. От переизбытка эмоций археолог даже подумал, что это шутка, не могли же это быть на самом деле абсолютно не утончённые и откровенно неряшливые алмазные псы.

— Кто вы? — задал единственный внятный вопрос Обскур. Ему было несколько неуютно в компании с прямо стоящими, и от того изрядно возвышавшимися в своих изысканных контурах хищницами. Хотя, возможно, некоторую толику опасливости он испытывал к их весьма странному оружию на поясах, которое только издалека могло показаться привычной киркой. Он впервые видел комбинацию абордажного крюка и кайла, которая скорее всего часто служила в качестве орудия убийства, а не труда.

— Мы младшие охотницы, эрвин о лук, мы были дарованы Вам для исполнения вашей цели. Наша стая пребудет с вами до тех пор, пока мы не выплатим свой долг полностью, либо, если не сумеем его исполнить, будем служить Вам до скончания нашей обесчещенной жизни. Но служим мы только единорогу Хисториану Обскуру, как нам и повелело племя, — проговорила предводительница. Её изумрудные глаза вопросительно рассматривали единорога, и не совсем было ясно, что они за собой скрывали.

— Я Хисториан Обскур, — тихо признался жеребец. В ту же секунду он отшатнулся прямо на сзади стоящих гвардейцев, так как волчицы синхронно присели на одно колено и согнули пред ним головы. Поначалу вскинувшие копья солдаты тут же опешили.

— Блин, говорила же мама, ну займись ты наукой... Уважаемым и всеми любимым пони станешь, эх, — шутливо проворчал один из них. По толпе пробежался нервный смешок.

— Но мне же нужны шахтёры, а не охотницы! — воскликнул отошедший от шока Обскур. Его не могло радовать, что исполнение замысла для пятерых дам будет делом чести, но это не отменяло факта, что ему нужны профессионалы.

— Мы не просто охотницы, хозяин, мы охотимся во тьме пещер, шалвин омэнукуа. Мы знаем местные подземные тропы и умеем говорить с камнями, детьми Матери-Земли, — опровергла его опасения предводительница волчиц. Хисториан несколько успокоился, хотя небольшой остаток всё же остался. Рядом прошелестели два мощных крыла, и около своего наставника приземлился грифон.

— Клевые, да? А их поселение, док, это надо видеть! Я лично хочу написать диссертацию на эту тему, а после отправить ее в научное сообщество. Необычное племя, — восторженно болтал Карливс. Научная жилка и желание познавать новое – это в его ученике Обскуру нравилось особенно сильно. Приятно потом будет посидеть у камина, будучи уже совершенно старым-престарым, и взять в копыта очередной шедевральный труд любимого протеже. Это был ещё один вклад Хисториана в мироздание, и, если судить горящим птичьим глазам, этот вклад обязательно должен был окупиться с лихвой. Единственное, что ему не нравилось в грифоне, была его повальная любовь к шуткам. Одну из которых он провернул прямо сейчас, умолчав о том, каких именно помощников он набрал.

— Да, конечно, ты определил нашим гостя... гостьям спальные места? — Грифон кивнул. С его золотого клюва так и не сходила до превратности дикая ухмылка. — Ладно, иди приготовь всё. Пока ты займешься этим, я проведу небольшую экскурсию нашим охотницам и введу их в курс дела.

— Будет сделано, док, — брякнул шутник, после чего резво взмыл вверх. Археолог проводил своего помощника неодобрительным, и в тоже время не менее озорным, взглядом.

— Я, боюсь, не могу их допустить в лагерь, профессор, — вступил в разговор младший лейтенант. Главная волчица подняла свой взгляд, но от положения, в котором она пребывала, он казался словно исподлобья. Однако гвардеец не шелохнулся – как минимум фактор численности был за ним.

— Шилд... — протянул археолог. Он решился на фамильярность, чего офицер на публике просто не терпел.

— Хисториан, они не пони, я им доверять не могу. Алмазные псы известны своей двуличностью, — прошипел гвардеец. Он был уязвлён, но не настолько, чтобы вот так сдаться. И всё-таки он не знал, насколько в отчаянном положении был его приятель.

— Они моя, возможно, единственная надежда на счастливый исход этих раскопок. От неё также зависит и твоя премия и внеочерёдка, между прочим! — снова болезненно ткнул историк. Солдат скривился и с шумом втянул воздух сквозь зубы.

— Так и быть, но за них отвечаешь ты. И учти, я делаю это не для себя, а в первую очередь для тебя и моих ребят. Я могу и год-другой походить с моим гребнем, к зелёному отвращения не имею, — несколько удручённо согласился офицер. Его очень обидело, что из всех возможных рычагов давления его новоявленный приятель выбрал именно это.

— С меня не заржавеет. — Обскур тут же осёкся. — И для твоих ребят тоже.

— Веди уже свою стаю, дискордов вожак, — куда более благосклонно произнёс офицер, жестом распуская своих подчинённых на посты.

— Пройдёмте, дамы... — единорог снова вернул нить разговора к так до сих пор и преклонным к земле охотницам. Синхронно, будто так и задумывалось, они встали и подошли к единорогу.

— Служим и повинуемся, хозяин, — коротко ответили они хором. Хисториан отрицательно мотнул головой, так нельзя было работать. Правда, примерно он уже знал, как нужно действовать в подобной ситуации, благо сказывался опыт путешествий по странам, где подобное происходило в порядке вещей.

— Отныне я велю вам обращаться ко мне только Хисториан Обскур. Вы имеете право словесно оспаривать мои решения, но не имеете права их ограничивать или игнорировать. Я обязуюсь предоставлять вам кров и пищу для вашего комфортного пребывания в моём лагере. И напоследок, прошу воздержаться от нарушения общепринятых эквестрийских законов и правил. Надеюсь, это понятно? — коротко подвёл особую черту Хисториан. Ему, как и всякому эквестрийскому пони, претило рабство, которое до сих пор являло себя миру в подобных ситуациях. И всё же свои правила он не собирался навязывать, чему его научил долгий отрезок жизни, в чьи незабываемые дни он посещал чужие края.

— Как Вы повелите, Хисториан Обскур, — согласилась за всех предводительница стаи охотниц. Археолог кивнул и повёл их на обещанную экскурсию. Шли они довольно медленно, чему способствовало любопытство заядлого путешественника. Он слышал про местные обособленные кланы, но чтобы они так сильно разнились с центрально-эквестрийскими алмазными псами... Это была скорее отдельная ветка, чья эволюция и устои пошли совершенно иным путём, о чём говорил даже столь необычный язык, что проскальзывал промеж принятого всеми разумными народами пелагийского, в котором можно было найти отсылки к практически каждому отдельному языку тех народов, что принимали его в тот момент. «А ведь всё благодаря нашей великой принцессе Селестии», — мимолётно подметил Обскур.

— Не хочу показаться грубым, но мне хотелось бы услышать ваши имена, дабы исключить некоторое недопонимание. Вы не против? — тактично, не навязывая и не диктуя свою волю, спросил археолог.

— Наши имена на вашем язык не произносимы. В них высказана вся наша душа, нарима са май, — уклончиво ответила предводительница. Впрочем, Хисториан и не был удивлён, ведь в некоторых народах имена считаются огромной тайной, которую стоит открывать лишь самым близким. — Но Вы можете называть нас как угодно, ибо мы были отданы Вам во служение.

— Так дело не пойдёт... — проворчал историк. — Ладно, с этим разберёмся позже, а может даже и не понадобится.

— Как прикажете, Хисториан Обскур, — согласилась волчица. Её сородичи так и не сказали ни единого слова, но единорога теперь это не волновало. У него всего неделя, и если эти дамы не смогут исполнить свою задачу, то ему уж точно не нужно будет запоминать их имена или клички.

— Итак, — представительным и трубным голосом возвестил Обскур, входя вместе с волчицами в сердце лагеря. — Тут у нас стоит кузня, там как-бы столовая, вон там санузел, вот здесь стоит главный шатёр, там вы можете найти меня чаще всего, ну и по мелочи... — быстренько и немного неаккуратно провёл экскурсию историк. Он показывал отнюдь не красоты или экспонаты в музее, он хотел показать тот жизненный минимум его стойбища, который его новые помощницы должны были знать.

— Принято, Хисториан Обскур, — всё также коротко подтвердила волчица. Именно в центре лагеря на прибывших стали обращать куда больше внимания. Шахтёры и простые рабочие пони выглядывали откуда только можно, лишь бы хоть на миг посмотреть на необычных посетительниц. Особенно поражали их наряды, которые в какой-то мере можно было назвать даже откровенными, если бы сами пони были бы сейчас хоть как-то одеты. Вдруг из толпы шахтёров, громко топая и сверкая разъярёнными глазками, вышел Майн Кирк. Он грозно возвышался прямо над Хисторианом, но тот даже не шелохнулся. В его жизни бывали вещи и пострашней, чем один обиженный земнопони.

— Что они здесь делают, профессор?! — заорал он. Своим взглядом он буравил так, будто вместо единорога стояла особо вредная и неприступная скала.

— Они будут делать то, на что у вас не хватило сил. Но если ты хочешь восстановить свою запятнанную честь, то лучше помоги им, сделайте свою работу сообща. Они ищут, ты буришь. Согласен? — серьёзно, показывая, что именно он здесь начальник, и в то же время пытаясь добиться разумного подхода к делу, предложил профессор.

— Я жду геологов, и точка! Никогда я не буду работать с вшивыми, вонючими псами! — истошно кричал жеребец. Вдруг, не успел историк и глазом моргнуть, как так и неназвавшаяся волчица молниеносно вынырнула из-за его спины и схватила крикуна за глотку. Благодаря её исключительной силе и ощутимому росту, она подняла наглеца на уровень своих хищных и отливаемых болотной зеленой глаз, отчего тот аж захрипел.

— Оварис цу ван зе бариз! — прорычала она на неведомом языке. — Закрой свою червивую пасть, сын шакала.

— Эй! — крикнули хором шахтёры, пододвигаясь поближе к месту потасовке. Кто-то даже выхватил кирки в качестве весомого аргумента. Всё грозилось перерасти в большую и кровавую баню, которую Обскур определённо не желал видеть.

— Прекратить! — закричал он. Определённо нехотя, волчица отпустила свою жертву на землю. Она ощерила свою пасть, под конец грозно рыкнув на земнопони. Но даже сейчас, когда опасность прошла чересчур близко, Майн не стеснялся своих злых и пылких взглядов, которыми он всячески одаривал столь ненавидимых ему существ.

— Я не желаю видеть их у места раскопок, профессор, иначе я уведу всех ребят и напишу жалобу в Кантерлот. Можете копать где хотите, хоть под сортиром. Я всё сказал, — пригрозил бригадир. Гордо фыркнув, он направился к своей бригаде и повёл их к карьеру.

— Прикажете незаметно его убить? — тихо и несколько задумчиво спросила волчица. Её контральто являло собой полную готовность исполнить задуманное, не считаясь ни с чем и ни с кем. Археолог тут же вскинулся, будто ужаленный под хвост.

— Нет конечно. Я строго-настрого запрещаю копытоприкладство в лагере, а уж такие разговоры тем более! Мы найдём иной путь к недрам земли... — опроверг даже саму мысль об убийстве Хисториан.

— Поведайте о том, что Вы ищите, профессор, — на сей раз куда более мягко спросила волчица. Учёный повернулся к окружавшим его необыкновенным дамам и улыбнулся — об этом он мог говорить вечно.

— Здесь, прошу заметить, находится одна из самых мощных аномальных зон на планете, мои дорогие. Многие потоки на планете, а также особые места, вроде старого замка принцесс или статуи повелителя Хаоса Дискорда ведут свою энергию прямо сюда! Что-то скрывается под толщей земли, что-то, что древнее нас с вами. Если мы найдём источник, то возможно, я по крайней мере так предполагаю, большинство вопросов возникновения магии как таковой отпадут! Здесь вершится история, прямо сейчас! — единорог рассказывал вдохновлённо, с полной самоотдачей и душой. Его глаза горели самым что ни на есть пламенем познания и чисто профессионального любопытства. Он не хотел прославиться, ибо слава была для него вторичным продуктом, всего лишь приятным бонусом. Уже многие годы главным для него стало познание, столь свойственное таким энтузиастам, как и он сам. Но прибывшие волчицы не разделили его великой радости, чего, впрочем, Обскур от них и не ожидал.

— А разве не бывает тайн, что не должны быть раскрыты в угоду тщеславию? — последовал спокойный и крайне необычный вопрос. Правда Хисториан не стушевался, его влекла судьба великого археолога, раскрывшего секрет века. Разве это не повод не слушать критику от настолько невежественных в подобных вопросах дилетанток?

— Чушь! Тайны нужны для того, чтобы их можно было раскрыть! Иначе мы бы до сих пор жили бы как при Вендиго, — отрезал он, постепенно теряя интерес к беседе. — Итак, какова ваша специализация и чем вы лучше моей бригады шахтёров?

— Мы можем пройти там, где никто не сможет. Наша поступь сквозь камень легка, дар'сук вал мани'с, и песнь земли даёт нам путь, — пространно ответила волчица, но для Обскура важны были не слова, а дело, и потому он весьма спокойно отнесся к подобному признанию.

— Это мы и посмотрим. Мне нужен путь под карьер. — Он показал на то место, куда гордо ушёл Майн Кирк. — Хотелось бы миновать шахтёрскую бригаду, дабы исключить некоторого, экхем, недопонимания.

— Будет сделано, Хисториан Обскур...

Соглашаясь на авантюру с местными жителями, Хисториан не мог и поверить в то, насколько разумным будет это решение. Не тратя времени на пустые разговоры, волчицы повели его и исследовательскую группу прямо под землю. Правда, для это пришлось сначала дойти до ближайшей пещеры, но оно того стоило. И очень даже стоило.

— Брр, не люблю я замкнутое пространство, — проворчал Карливс, нервно передёргивая крыльями. Он неодобрительно смотрел на пространство вокруг, будто оно виновато в той клаустрофобии, которую испытывал свободолюбивый грифон.

— И как же Вы высыпаетесь в палатке-то? — шутливо спросила вторая ассистентка и по совместительству главный бухгалтер всей экспедиции — Экспенс Намбер. В отличии от своих коллег-гуманитариев, она была потомственным, что ни на есть истинным технарём. То, как именно Хисториан сумел заставить возлюбить его дело столь скептически настроенную даму с меркантильными замашками, было для всех сущей загадкой, хотя никто не мог отрицать полную отдачу этой пегаски в обществе столь целеустремлённого археолога.

— Да очень просто, я так и не понял схему её идиотской сборки, а потому использую просто как спальный мешок, — честно ответил крылатый, вызвав бурю смеха. Помимо них двоих с Хисторианом, больше никого из лагерных не было. Пять волчиц не располагали к доверию остальных, менее верных эксцентричному профессору членов экспедиции. Но Обскур не расстраивался, ибо знал, что победителей не судят. Победителем он чувствовал себя уже сейчас, снова влившись в то плодородное русло событий, что несло его в столь прекрасную и многообещающую даль.

— Я конечно знала, что Вам, дорогой коллега, будет очень трудно с тем, что не требует бездумного трёпа, но чтобы так... Могли бы хоть меня попросить, — ехидно высказалась Экспенс, утерев слёзы смеха. Её, в отличие от учителя, смешило лишь то, что глупый грифон опять попал впросак.

— Чтобы ещё с час слушать твои издевки? Ну уж нет, вот если бы ты мне составила в этом шалашике компанию, то я может быть ещё подумал, — парировал извечный хохмач.

— Ха, ты как специалист деструктивный, так и в отношениях от тебя КПД как от двигателя внутреннего сгорания Брэйтона, — едко отрезала она, гордо вздёрнув свой острый носик. Только Карливс открыл свой клюв для излияния своей, естественно, единственно истинной правды, как оба были грубо прерваны Хисторианом.

— Тихо! Мы нашли какой-то след, — потребовал он, наблюдая за рыскавшими впереди волчицами. Их движения были плавными и гибкими, и в то же время они могли резко вскинуть голову и принюхаться к чему-то скрытому, что было просто недоступно менее хищным эквестрийцам. Уважение к охотницам поднялось на порядок, когда их безымянная предводительница показала свои способности во всей красе. Оказавшись перед тупиком, Обскур чуть не упал без чувств. Он желал увидеть многое, но только не глухую стену. Каково же было его удивление, когда всего одним точным ударом того странного орудия, что до сих пор оставалось лишь безучастным свидетелем их путешествия, волчица сумела обвалить тупик как карточный домик. На радостях, Обскур тут же ринулся целовать и обнимать своих спасительниц. Те любовные возлияния стерпели стойко, а что самое главное — молча.

— Я же говорил, что от меня польза будет! Говорил! — похвалил сам себя Карливс с таким видом, будто он не просто нашёл столь полезных дам, но и заодно выполнил их задачу самостоятельно.

— Ну конечно! Сама судьба благоволит нам, а значит, пора раскрыть тайну лощины, господа! — радостно воскликнул археолог, смело бросившись в темень открывшейся пещеры. За светом огонька его рога, побежали и остальные. В своём стремлении узнать, они спешили, не оглядываясь по сторонам. Боковые туннели, мысли о подземных чудищах и боязнь потеряться — всё это сгорало в огне жажды, что обуяла жёлтого единорога. Он желал знаний, и знания были его путеводной звездой. И когда звезда явила себя во всей красе, он обомлел. Правда оказалась грандиозной...

— Святая Селестия... — вымолвили единым хором Обскур и Экспенс.

— Вот это номер... — шокировано, хоть и в своей особой манере, прошептал Карливс. Волчицы не сказали ничего. Они полными страха глазами рассматривали находку и протяжно шептались на своём неведомом языке. Ранние мягкие звуки сменили скрипучие полу-рыки и скрежетания.

Многое скрывало под своей мантией земля. Все природные богатства, что имела эквестрийская казна за все годы своей кропотливой работы были лишь песчинкой перед тем, что оставалось нетронутым. И даже это меркло в масштабах всей картины. Нет более жадного коллекционера, чем скрывающаяся под копытами земля. Она тянет, с маниакальным усердием тянет всё, что так или иначе плохо лежало на её поверхности. Старинные артефакты, предметы быта и даже целые города... она брала всё. Правда, некоторые из своих экспонатов она веками охраняла наиболее рьяно. Такие вещи являлись не просто раритетными, а скорее даже единственными в своём роде. К её глубокому сожалению, смертные дети, которых она взрастила и оберегала, тоже хотели взглянуть на кладовые своего родного дома, и всё что она могла делать — это смотреть и наблюдать...

Группа отважных путешественников оказалась, вероятно, пред самой большой дилеммой в их жизни, в прямом смысле этого слова. В огромном котловане, на краю которого и находился выход из тоннеля, лежало нечто. Освещённое множеством кристаллов по краям уходящей вверх пустоты, оно представало во всём своём громадном великолепии. Хисториан повидал в своей жизни многое, но ещё никогда он не видел столь странной металлической конструкции. Невообразимые размеры касались всего, что было в этом существе. Стальные короткопалые ноги уходили в вытянутое ввысь толстое тело, увеличивавшееся с каждым пройденным метром. Лапы, странно изогнутые и прижатые к телу, были невообразимыми и жуткими. Обскур осознал тот факт, что перед ним не живое существо, но то, чем оканчивались лапы, объяснить было весьма трудно. Огромные трубы обрамляли одну большую, в чьей тьме, как чувствовал единорог, пряталась сама смерть. Взгляд загипнотизированного тенью археолога с трудом вернулся к осмотру. Вытянутая морда, что венчала серое как мышь тело, обладала, наверное, самыми характерными для существа вещами — двумя мутными стёклами красного цвета, что безучастно смотрели в их сторону. Из расположения, в котором они вышли относительно находки, счастливчикам открылся грандиознейший вид.

— Я нашёл... Я нашёл!! Нашёл!!! — с безумной радостью воскликнул Обскур. Стены подземного хранилища впервые за долгое время приняли инородный звук и, перекидывая его подобно теннисному мячу, полностью отдавались порядком позабытой игре.

— Мы победили! Ура-а-а-а! — единым порывом озарили пещеру оба ученика профессора. Шок сменился счастливой и неподдельной радостью, которая обуревала в их сердцах всеми яркими цветами. Трудные и беспросветные дни ожидания были позади, и теперь они добились своего.

— Нужно подойти поближе и рассмотреть! Карливс, срочно определи наше местоположение! Ещё немного, и сама принцесса Селестия будет награждать нас почётной сиреневой кометой! — Каждое слово Хисториана становилось всё громче и громче. Он был непомерно счастлив, ему, назло всем и всему, удалось открыть великую тайну. В своём порыве, не обременяя себя ненужными размышлениями, он ринулся со склона котлована вниз, к металлическому великану. Следом за ним, нерешительно и осторожно, двинулась пятёрка волчиц. На их мордашках читался явный страх, но никого по большему счёту это не волновало. Даже то, что отныне они не составляли тот неделимый монолит, что раньше, и двигались своевольно, никто и не заметил.

— Рарим, ор рукак, — проворчала предводительница, обернувшись к самой низкорослой из всех своих подопечных. Молодая охотница, спускавшаяся намного более нерешительнее своих подруг, лишь судорожно кивнула. Страх не мог возобладать над честью, а потому не успел Обскур ступить своим копытом перед существом, как позади него оказался столь судьбоносный эскорт.

— Я вам чрезвычайно благодарен, мои вы дорогие, без вас я бы не справился. Клянусь, я заплачу вдвое больше того, что вам наобещал Карливс, — поблагодарил обернувшийся археолог. — Ну а теперь вперед в прошлое...

Обыденная сонная дрёма, что сковывала экспедиционный лагерь знойным днём, исчезла без следа. Самой многочисленной группе жителей — шахтёрам — было нанесено самое невероятно обидное оскорбление из всех, которых можно было придумать.

— Да что б этому очкарику пусто было! — неслось с одной стороны.

— Не носит он очки, не неси чепуху, пустобрёх! — отвечали с иной.

— Долой псин! Даёшь забастовку! — кричал кто-то в центре. Шум становился всё ощутимей и ощутимей, отчего гвардейцы сняли все свои внешние патрули для поддержания порядка. Синие гребни ворвались в жужжащий строй жёлтых касок, но их было столь мало, что шахтёры невольно оттеснили солдат на окраину. Было ли это преднамеренной акцией, или банальной случайностью, но факт оставался фактом — в лагере главным на этот момент был лишь один Майн Кирк.

— А ну тихо! — огласил он округу своим зычным голосом. Для полноты картины, он взобрался на одиноко стоящую бочку, используя ту в качестве сцены. Собравшись с духом, взбунтовавшийся бригадир продолжил свою тираду. — Товарищи, сегодня нас страшно оскорбили, я бы сказал даже, самим вопиющим образом! Нас, лучших землекопов во всей Эквестрии заменили на каких-то блохастых отродий! — И так раззадоренная аудитория пронзительно загудела, завыла и засвистела, перейдя на совершенно новую стадию эквестрийского языка.

— Гнать их в шею! — закричали хором несколько шахтёров, в тон им, из разных уголков непарнокопытного моря послышались одобрительные возгласы, а кое-где даже призывы к применению кустарной пластической хирургии посредством копыт и подкопытных средств.

— И я о том же говорю! Долой проклятых тварей, которые и так портят нашу кровь! Мы, именно мы найдём ту треклятую штуковину и лично доставим её в Кантерлот. Пускай этот Хисториан катится к своим собачьим чертям. Тиен Ти, вскрывай коробки с красной маркировкой, под мою ответственность! — На некогда добродушного Кирка стало страшно смотреть. Пусть его речи и были аккуратны в своих формулировках, но вид... Вид говорил за него буквально всё. Глаза, налитые кровью и гневом, были похожи на неиссякаемые озёра ненависти и боли. Вздутые мышцы по всему телу и вздыбленная подобно строю пик грива ясно говорили, что шутить их хозяин не был намерен. Ещё никто и никогда не видел Майна настолько взбешённым, отчего любая предложенная им инициатива была беспрекословно принята не столько из-за уважения, сколько из боязни за свои собственные шкуры. Правда некоторым, действительно имевшим окуляры по причине слабого зрения, подобные метаморфозы были не видны, а потому аура страха была лишь относительно полезной.

— Какая ещё красная маркировка?! Вы с ума сошли? Какой динамит?! Стойте! — закричало интеллигентное меньшинство, зажатое в скромную кучку на периферии сбора недовольных. Вот только этот недовольный возглас был успешно заглушен и забыт, и даже сломя голову кинувшись наперерез рвущемуся Тиену, им пришлось отступить, будучи также случайно отсеянными шахтёрами. Да и остановить его им бы не удалось в любом случае, ибо осадить Тиена Ти в данный момент было просто невозможно. Большего психа и пиромана, чем он, надо было поискать. Ошалелый земнопони тёмно-синего окраса давно, очень давно стремился к истинной кульминации своего призвания, а потому сломя голову, вывалив язык наружу, стремился к своим громким друзьям.

— Пущай теперь профессор только попробует вякнуть про несостоятельность, — буркнул Кирк, слезая с бочки под одобрительный топот коллег.

Несмотря на происходящие наверху события, Хисториан Обскур был не только в большом неведении, но и в не менее особом, подобно мандражу главного инженера-пиротехника, состоянии. Передвигаясь едва ли не вприпрыжку, он восторженно нарезал круги у своего детища. Пожирая глазами труп неведомого чудища, прыгавший пони старался запечатлеть всё, даже самую маленькую и незначительную деталь. К сожалению, от былого величия его «тайны века» осталось не так уж и много. Гигантский найдёныш казался изрядно потрёпанным и потерянным, каким только и может быть брошенное на произвол судьбы существо. От жалости Обскур даже потрепал своё величайшее открытие. Какого же было его удивление, когда он услышал явный металлический отзвук. Он уже давно осознал, что перед ним существо отнюдь из плоти и крови, но новая догадка не просто подтверждала сей факт, но ещё и наглядно говорила о более серьёзной теме — перед ним лежала машина.

— Док! Вы не поверите, мы находимся буквально под нашими раскопками! Ваши данные были верны, — закричал так и не спустившийся Карливс. Но профессора это волновало мало, сейчас он считал самым важным лишь одно — найти ворота в это покинутое чудо.

— Ну не может же тут не быть входа... — ворчал он, преследуемый безмолвным волчьим эскортом. Их недомолвки сделали невозможным плодотворное общение, особенно при конфиденциальности имён. Правда, лично для себя Обскур решил эту проблему весьма простым способом.

— Хисториан Обскур, от лица моего племени мне нужно Вам что-то поведать, — учтиво попыталась обратиться безымянная альфа. Нерешительные беты, гаммы и омеги посматривали из-за спины своей предводительницы.

— Подождите, видите я занят, — отрезал пони, полностью посвятив себя вскрытию таинственно исчезнувшего входа.

— Мы счи... — вновь попыталась завести разговор альфа, как была прервана самым неприличным образом. Непонятно по какой причине, далеко сверху прогремел жуткий взрыв. Сама твердь затряслась, сведенная судорогой, передавая эстафету во все стороны. От неожиданности у стоявших внизу подкосились лапы и копыта, тогда как стоящим на выходе в котлован повезло намного больше. Вдруг, громадную махину, похороненной под толщей земли озарил далёкий свет. Свет был приятной платой за пережитое потрясение, если бы то, что его отделяло от пещеры, не полетело вниз с дикой скоростью пикирующего вондерболта. Целые глыбы рушились на обшивку чудища, чудом минуя стоявших на отшибе Обскура и волчиц. Грохот, усиленный разыгравшимся эхом, отдавался везде и всюду, принося проблем больше, чем все камнепады на свете разом. Волчицам, с их тонким охотничьим слухом, приходилось хуже всех. От шума, что приносил дикую и нестерпимую боль, они протяжно завыли прямо на земле, не смея встать и убежать. Единорогу приходилось несколько легче, пусть и ненамного. Он сумел подняться на ноги, но его шатало из стороны в сторону как в дикий океанский шторм. От накатившей слабости и набата в голове, он привалился спиной к спасительному боку спящего великана. Камнепад сошёл на нет, а эхо бросилось в дерзкую атаку на агрессивный свет, отдаваясь своей импровизацией наверху. Жизнь стала чуть более прекрасной, чем она являлась с минуту назад, вот только неприятное жжение в спине изрядно добивало и так пострадавшего сверх меры археолога. С недовольством подумав о возможной ране и изливавшейся оттуда и так дефицитной крови, он потянулся копытом проверять и заносить туда заразу... Раны на месте не оказалось, более того, её не даже и не существовало. Не понимая, что вообще происходит, учёный повернулся и догадка облила его холодным потом с ног до головы. Нагревалась сама принявшая на себя весь удар машина. В ужасе отскочив от стального гиганта, он попятился в сторону поднимавшихся мохнатых помощниц. Подвывая от пережитого кошмара, они ещё не осознавали, что им предстоял и новый, ещё более неприятный. Вдруг, стёкла на вытянутой морде загорелись, по ним как будто пробежалась искра, которая вернула к жизни многотонное чудовище. Голова оставалась обездвиженной, но Хисториан понимал, что за ним следили. Ещё никогда в жизни он не испытывал такого ужаса, который душил его прямо сейчас. И тут правый глаз механизма загорелся сильней, испустив сетчатый луч. Крохотная красная сетка окатила всех присутствующих вверх-вниз несколько раз, после чего исчезла бесследно. Обскур с облегчением подумал, что всё было благополучно кончено, но на сей счёт у погребённого были свои мысли. Что-то зашумело внутри машины, что-то пришло в движение и запустило целый алгоритм, заставивший всю конструкцию прийти в движение. Громадные задние лапы медленно зашаркали по стене котлована, с лёгкостью вспахивая недавно столь трудную в освоении почву. Голова завертелась из стороны в сторону, будто осматривая столь непонятное окружение. Шуму это создавало изрядно, отчего перепуганный Обскур потянул ошарашенных коллег по несчастью с собой. На полпути они осознали свою ошибку. Ошибку в том, что не стоило недооценивать внимательность существа. Вдруг над головой беглецов застрекотал шум работающего отбойного молотка. В их сторону, подобно рою огненных пчёл, летели с огромной скоростью непонятные сгустки ярко-алого цвета. Сгустки летели не прицельно, но то, что они осуществили с камнем, было самой показательной демонстрацией силы из всех, которые когда-либо видел единорог. Осы остервенело выгрызали стены подобно хищнику над трупом жертвы. Многовековая порода, которая отстояла свою честь даже перед гением сталлионградского машиностроения, пала пред своим ожившим узником. В своём испуге несчастные замерли и прекратили продвижение к спасительному выходу, им показалось, что существо просто не хотело их ухода. Это стало последней, самой роковой ошибкой. К рокоту пчёл прибавился треск. Тонкие лучи из выскочивших на великане бугорков влетели в остолбеневшую группу. Они слишком поздно осознали, что на сей раз лучи не оказались безобидной шалостью сетчатых глаз. Красный непрерывный луч прошёл по касательной, ошпарив бок Хисториана нестерпимой болью. Вскрикнув, обожжённый Обскур отскочил в сторону. Мельком осмотрев рану, он едва не потерял дар речи — его тело пересекала длинная борозда из обожжённой, лишённой шерсти кожи. Шипя проклятия на головы тех, кто в этом был виновен, он принял командование на себя.

— Карливс! Экспенс! Живо заберите стаю отсюда! Я его отвлеку! — что есть силы закричал археолог, ринувшись в сторону. Он не раз сталкивался с опасностью, но даже в самые безысходные моменты он был верен тем, кто был верен ему. Это и толкнуло его на героический поступок. Красные глаза продолжали следить за ним, он знал это, и поэтому его нисколько не удивили огненные осы и лучи, летевшие в его сторону. По странным обстоятельствам, они шли мимо, выгрызая щербатые стены котлована и выбивая потухшие в свете пробивавшегося сверху кристаллы. Пользуясь героизмом профессора, грифон и пегаска ринулись вниз, захватив с собой трёх волчиц. Намбер упрямо тянула за собой одну из них, истошно крича о недостаточной удельной массе и её ограниченной грузоподъёмности. Несмотря на столь серьёзные трудности, она всё же выигрывала метр за метром, оттаскивая груз наверх, к свету. Хуже пришлось Карливсу, уже не такому смешливому и гружённому двумя габаритными дамами. Благо у него был весьма весомый стимул — боязнь проиграть хилой пегаске, что уже преодолела половину расстояния. А в это время профессор вновь вспоминал молодость, стараясь перегнать рвущуюся за ним смерть. Он бежал отчаянно, как только мог, но годы давно забрали своё. Постепенно его бег становился всё медленней и медленней. Остервенелая стрельба чудовища не стихала, наоборот, становилась более кучной и точной. «Наверное, это смерть...», — обречённо подумал археолог на каком-то сокровенном пике своего счастья. Он не только сумел осуществить мечту, но и погиб как самый настоящий герой, подобным не грешно было гордиться на небесах.

— Гарива маса! — воскликнул кто-то сверху. Прервав свой бег, Обскур ошарашенно посмотрел на оставшихся внизу охотниц. Самая маленькая и самая сильная единым порывом накинулись на стальную морду монстра и пытались избавить ту от окуляров. Киркокрюки старательно отбивали свой смертельный ритм о плоть существа, но этого было недостаточно. Всё, что они осуществили —это мелкие царапины на красной глади и злость, которую монстр явил. Все бугорки, что желали изничтожить профессора, разом развернулись и устремили свои голодные пасти к волчицам. Залп был единым, громким и страшным. Хлёсткий удар стал полной неожиданностью для самоотверженных охотниц, но этого было мало, чтобы изничтожить благородное лесное племя. Мудрая и опытная альфа танцевала среди жужжащих ос и трещавших лучей, не прекращая наносить своих жестоких ударов. Годы практики отделяли её от смерти, скрипевшей от злости зубами злости на том берегу.

— Окулун в'иак ан, налима?! — радостно запела она, обернувшись к своей боевой сестре. И тут её взгляд потускнел, мир остановился в тот же миг. Родная кровь, чьи изумрудные глаза были изукрашены тем же узором и блеском, померкли. Молодая дева безжизненно стояла, поддерживая своё положение лишь одним чудом. В её светлой груди сквозила дыра, оставленная безжалостным лучом.

— Налима! — дико закричала альфа, инстинктивно продолжая спасательный танец. Но сестра осталась безучастной к словам... И даже когда одна из огненных ос разворотила её девственное плечико, она столь же безмолвно упала с металлической морды прямо на землю. Гулкий звук удара был единственным, что донеслось сквозь грохот злобы.

— Нет... — с ужасом прошептал Обскур, кинувшись к поверженной волчице.

— Налима, о ту рива! — крикнула альфа, спрыгнув вниз, вслед за сестрой. Зрелище, представшее перед ними двоими, было одновременно пугающим и радостным. Поверженная оземь охотница была в ужасном состоянии, но её сердце билось и по сей миг. Однако достижение могло остаться ненадолго, ибо монстр не проявлял даже толики милосердия. Он дергался и метался, стараясь подняться со своего неудобного положения, но сосредоточившись на этой задаче, гигант не позабыл про тех, кто опрометчиво посмел разбудить его.

— Нам нужно уходить отсюда! — закричал Обскур, склонившись над несчастной волчицей. Шум поднимавшейся громадины только усиливался, а помощи можно было даже не ожидать. В бессилии археолог не знал, что предпринять.

— Я не брошу её! — упрямо рявкнула на всеобщем альфа. Быстрый взгляд на дергавшегося монстра, и решение пришло незамедлительно.

— Схватись за меня и за неё! — потребовал единорог. В этот момент они вновь были озарены красным светом глаз. Рог Обскура загорелся ярким светом. Золото потекло от кончика его хвоста, змейкой проскользнуло по обожжённому боку, молниеносно пробежалось по шее и влилось в рог. Вспышка, и подземные путешественники потонули в грохоте пламени жестоких ос и трещавших лучей.

Глава III

Тихая и незаметная тень юрко скользила сквозь чащу Вековечного леса. Её поступь была легка и свободна, будучи лишённой потребности в телесной оболочке. Зверьё, лишь почуяв приближение этого порождения бесплотной мглы, бежало прочь так, будто это невинное создание несло за собой лишь разрушение и смерть. Однако куда больше следовало бояться её хозяйку, которая, будучи даже не в самой лучшей форме, действительно могла всё это воплотить в жизнь. Но тени было плевать на чужое мнение, ибо сейчас её волновала лишь эта весёлая прогулка по шумному и беспокойному лесу. Совсем же другие чувства обуревали некую особу сверху, что и отбросила свою давнюю подругу на лесной массив. Белая кобылица, чья краса озаряла девственно чистое небо, летела в тяжких раздумьях. Увы, за чередой навалившихся словно ком дел она и позабыла об экспедиции, которую утвердила с три месяца назад. И пусть её нельзя назвать сугубо важным делом, но какая-то толика ответственности всё же волновала разум и по сей день. К большому сожалению, мысль эта пришла не по собственной воле, а по велению судьбы, что преподнесла ей срочное письмо с неразборчивым почерком и пугающими известиями. Что-то ворочалось там, внизу, стараясь высвободиться из своей темницы, дабы сеять ужас и смерть. И в этом была лишь её вина. Она помнила наставления отца, но даже думать не смела, что они имеют под собой такую жестокую правду. Именно она, она освободила чудище… Почуяв запах добычи, чувство вины внутри Селестии стало ворочаться не меньше найденной машины. Оно скреблось, растягивалось в ширь и старалось приподнять возложенные на неё рамки.

Но хозяйка этого свербевшего чувства держала себя в узде, как и всегда. Даже при всех совершенных ею ошибках, она никогда не опускала головы. Ошибки — это опыт и предмет исправления, а стыдиться оных нужно молча, особенно если это не задевает чувства других. Сейчас её думы были посвящены не совестливым укорам самой себя, а поиску решений назревавшей проблемы. Письмо, доставленное ей буквально час назад, таило в себе немалую опасность, и, как знать, может именно этот час промедления и станет роковым для всей её страны. Лишь в одном принцесса была абсолютно уверена — что бы там ни было, она не позволит этому навредить её возлюбленным подданным.

Прибытие самой солнцеликой приятно взбудоражило небольшой лагерь шахтёров. После случившихся волнений, хорошие новости были сейчас как нельзя кстати. Дыра, вокруг которой и разгорался пожар судьбы, сейчас стояла оцепленная ящиками с отчётливо-красной маркировкой. Находящиеся рядом с ними гвардейцы взяли полный контроль над ситуацией. Море жёлтых касок наконец-таки рассосалось по всей площади лагеря, тогда как их место заняли строгие на вид обладатели голубых гребней. Завидев стремящуюся к земле принцессу, толпа протяжно возликовала, в унисон разнося свои возгласы любови и почитания. Грациозно спустившись на бренную землю, кобылица внимательно осмотрелась по сторонам. Похоже, что пресловутый час оказался не более чем плодом её переволновавшегося воображения. И тут она услышала отдалённый грохот; он шёл от земли, дребезжа и взывая к чему-то. Мыслей на сей счёт у Селестии было предостаточно, увы, верную среди них она вряд ли бы смогла отыскать самостоятельно. В это время к ней с бодрым видом подбежал молодой офицер.

— Для нас великая честь — встречать Вас, Ваше Высочество. Прошу прощения за несоблюдение торжественной части устава, у нас чрезвычайное положение, и все силы отданы на ликвидацию катастрофы, — чётко и внятно отрапортовал гвардеец, отдавая честь главнокомандующей.

— Какие тут ещё могут быть торжества... — Селестия протяжно вздохнула. — Какова ситуация на данный момент, младший лейтенант? И да, мне хотелось бы также услышать всю историю целиком, почерк у отправителя письма был весьма нетривиален.

Рассказ был страшным и диким для ушей Селестии. Она привыкла к беспрекословной, пусть и чрезвычайно мягкой, власти. Какого же было её удивление, когда практически под её боком был организован самый настоящий путч. Что ещё хуже, из-за этого путча пострадали ни в чём неповинные пони, не говоря уже о пробуждении чудища. Принцесса постоянно перебивала офицера, спрашивала о подробностях и стремилась получить абсолютно полную информацию, но толку было мало, слишком мало. Гвардейцы не видели монстра, они лишь могли поведать про преступление Майна Кирка, которое и инициировало всю эту кавалькаду.

— Куда был определён бригадир? — строго спросила солнцеликая, возвышаясь над Хэви Шилдом на добрых полтора метра.

 — В карцер, миледи, — тут же выпалил гвардеец, испуганно заметив нотки гнева в приятном голосе принцессы.

— Я лично... — Размеренный голос Селестии был прерван очередным подземным грохотом. Один из солдат подошёл к расселине, но ничего кроме темноты там видно не было. Именно последний факт и пугал в данной ситуации больше всего. Неопределённость и страх давили на психику жителей лагеря и его защитников. Единственным гарантом для них стала принцесса, которая и сама была полна неопределённости. Собравшись с духом, она несколько изменила свою фразу. — Я лично отправляюсь на глубину.

— Постойте! — неожиданно выпалил гвардеец, едва не ринувшись удерживать принцессу. – Может, Вам стоит поговорить с Хистом, кхм, Хисторианом? Он видел то существо, и наверняка скажет больше, чем я. — На миг задумавшись, Селестия мысленно похвалила как сообразительность солдата, так и его безудержную верность.

— Так тому и быть, ведите, — высказалась принцесса, направляясь вслед за Шилдом к полевому госпиталю. Огромная матерчатая палатка предстала перед кобылицей самыми неприятными красками. Ни яркое освещение, ни красочные картинки на стенах, ни улыбчивые медсёстры... всё это не могло перебить одного — запаха смерти. От сладковато-приторного аромата принцесса не могла избавиться при всём желании, ибо он был настойчив как молодой и охочий до плоти ловелас, заманивающий чувствительную жертву в свои лживые сети. Лишь только огромным усилием воли она сумела отвлечься от проклятого всеми богами запаха и сосредоточиться на пациентах. Сердце принцессы пропустило один предательский удар. Солнцеликая отрешённо смотрела как медленно и обречённо врач запаковывал тело единорога в пепельно-серый мешок. Незрячие глаза мёртвого пони взирали на потолок отрешённо, будто вместо него была целая вселенная, полная своих замечательных загадок и прекрасных уголков. Лишь только когда глаза были сокрыты под непроницаемой тканью, принцесса смогла собраться и отправиться на поиски Обскура.

— Очень много пони погибло при взрыве динамита. Главным инженером не были предприняты меры предосторожности, и потому осколки взорванных камней разлетелись по округе, — донеслось до неё откуда-то сбоку, но всё для принцессы было как в тумане. Всякий голос терял свою силу, продираясь через пелену её горестных раздумий.

— Мама-мама, мне страшно! — закричал тонкий кобыличий голосок. Услышав эти нотки, Селестия в ужасе дёрнулась на звук. На приземистой кровати лежало юное дитя аквамаринового цвета, которую вне себя от горя обнимала родная мать. Она что-то шептала своему чаду сквозь слёзы, но это не могло заглушить той боли, которую она ощущала.

— Откуда здесь жеребята... — словно спрашивая саму себя, прошептала принцесса. Столь же потерянным взглядом она рассматривала несчастную кобылку, чей бок был исполосован длинными ветвистыми ранами. Вот только если мертвец позади был где-то очень далеко, то Селестия, наоборот, была здесь, и её вселенная не отдавала даже толикой космического романтизма.

— Семьи шахтёров... Некоторым трудно держать хозяйство в одиночку, и потому они живут вахтовым методом, с места на место... — промямлил Хеви, предчувствуя бурю.

— Да будет Вам известно, что никого кроме персонала на объекте быть не должно! — не сдержалась Селестия. Гвардеец принял укор стойко, но тем не менее стыд играл на его лице всеми контурами и изгибами.

— Я понимаю, Ваше Высочество, но решение принимал не я. Единственное, в чём я лично виноват полностью, так это в том, что не сумел подавить буйство шахтёров. Если бы мне хватило духу... — с глухим отчаянием проговорил пегас. На миг Селестии даже стало стыдно, но лишь на миг.

— У меня определённо будет разговор с Майн Кирком, — жёстко высказалась она. И тут мать и дитя заметили великую принцессу. С судорожным вздохом кобылка кинулась в ноги принцессе. Селестия вполне привычно ожидала либо слепое почитание, либо горячие мольбы о выздоровлении дорогой дочери, но судьба и здесь приподнесла ей свой каверзный сюрприз.

— Ваше Высочество, слава Гармонии, Вы пришли! Молю Вас, не ссылайте моего Майна в далёкие степи! Прошу, хотя бы ради дочери! — кричала заплаканная кобылка. Селестия, ещё недавно проникшаяся великой жалостью к проблеме этой семьи, была буквально ошарашена выявившимся фактом.

— Да как Вам в голову пришло об этом просить?! — Кобылка, и до этого бывшая в священном ужасе, прижалась к полу так, будто тот мог слиться с ней воедино, делясь своей незначительной в глазах принцессы ролью. — Ваш муж повинен в стольких смертях, а Вы просите его за это погладить по голове?! Разве не Ваша дочь лежит тут?

— Умоляю Вас, принцесса... Он не виноват, его вынудили эти алмазные псы. Эти твари... — и даже выкрик Шилда «следи за своим языком перед Её Высочеством!» не заглушил голос отчаявшейся жены, — когда-то давно они обвалили шахту с его самой первой бригадой. Они сделали это специально, и с-сами понимаете, ну не мог он после этого им доверять! Он не знал про профессора внизу, а взрыв устраивал Тиен Ти, и случившееся – его вина!

— Тиен Ти погиб во время взрыва. Этот кретин, да простит меня Гармония, в пылу своей шизофрении перепутал нитроглицерин и тротил. Правда и помер как мечтал, в огне, — дополнил младлей под недовольным взглядом принцессы, чьё кредо заключалось в неприятии любого ругательства в сторону умерших.

— Вот видите! Это он виноват! — радостно воскликнула кобылка, зацепившись за эту спасительную соломинку.

— Зато приказы отдавал он... — едко подметила Селестия, с ноткой презрения смотря на распластавшуюся на полу пони. Желание жить только ради одного жеребца она не понимала вовсе, и главным считала лишь жизнь юной кобылки, которой не посчастливилось пострадать от копыт собственного отца. Подойдя к тяжело дышащему жеребёнку, она поймала тревожный взгляд, полный страданий и боли. Глаза ребёнка метались из стороны в сторону, но всего одно прикосновение белого, словно первый снег, копыта, и всё стало на свои места. Селестия не обладала чудесной целебной энергией, но зато она обладала чутким сердцем и энергией Гармонии, что струилась по её венам своим извечно свободным потоком. И в этот момент она запела, запела колыбельную...

— Под небом голубым есть город золотой с прозрачными воротами и яркою звездой... — Голос Селестии в такие моменты становился внеземным. В нём отражалась вся материнская любовь, чьи оттенки переплетались в одно – в её ласковый тембр. Сама музыка струилась в уши несчастного жеребёнка, постепенно закрывая тому глаза. Теперь и дитя оказалось где-то далеко, среди звёзд над прекрасным золотым городом, чьи жители всегда смеялись и веселись. Она оторвалась от земных проблем и вечных пересудов взрослых, где не было место обычной бескорыстной любви. И даже то, что она никогда больше не сможет взмахнуть двумя своими аквамариновыми крыльями её уже не волновало...

Профессор был найден в самой дальней части госпиталя. Его окружила целая стая интеллигентов, которые с особо умным видом рассматривали поражённый бок. Они бормотали и выводили свои теории, тогда как сам Хисториан безуспешно пытался их отогнать. Единственное приятное известие после увиденного кошмара порядком взбодрило принцессу, отчего та даже улыбнулась.

— Пошли прочь! Вон отсюда! — вопил Обскур, пытаясь как можно более удачно дёрнуть закреплённым ремнями копытами в сторону болтунов. — Святая Селестия, помереть спокойно не дадут!

— К сожалению, профессор, мне ещё очень далеко до святой, — всё с той же улыбкой произнесла подошедшая кобылица. От неожиданности и шока Хисториан подорвался со своей койки, невольно достигнув желаемого, с силой ударив копытом по одному из любопытствующих. Правда, теперь проблема в избавлении от настырных пони уже не могла считаться актуальной, ибо все они как один ринулись на землю в знак почтения. Все, кроме нокаутированного, что уже находился там без особого почтения.

— Ваше Высочество, я... Я... — не смог подобрать слов археолог, пока не был поддержан своим любимейшим меценатом.

— Не мучайте себя, Обскур, Вы не в том состоянии, чтобы рассыпаться в ненужных эпитетах, будь они трижды неладны. Меня больше волнует то чудовище, которое Вы встретили внизу. Что оно из себя представляет и какой вред наносит?

— Эх, наверное, я покажусь сумасшедшим, но у меня было достаточно времени, — тут он бросил озлобленный взгляд на своих условных подчинённых, — пусть и трудного, на размышления. Я видел нечто... Оно было столь огромным, столь величественным, что у меня перехватило дух! Представьте себе огромного минотавра, столь большого, что сами горы показались бы ему холмами. Но какие там размеры, когда важнее то, что оно... состоит из металла! Это громадная машина, пролежавшая с тех времён, когда эквестрийское общество даже ещё и не зародилось! Вы только представьте себе существ, что её создали...

— Вот только стоило ли оно того? — тихо спросила Селестия, представляя будущее тех, кого опалило жуткое открытие Обскура.

— Ваше Высочество, конечно! Мы обязаны знать свою историю, иначе будем день ото дня повторять ошибки предков! — с пылом высказался профессор.

— Скажите это юной пегаске без крыльев, чья жизнь навсегда будет лишена неба, — с глухим напором ответила принцесса, лёгким укором всматриваясь в лицо археолога.

— Но ведь не я виновен, Ваше Высочество! Этот мулов выродок Кирк! Этот огрызок доисторического сознания чуть не погубил нас всех! — вспылил праведным гневом Хисториан. В поддержку ему начали хором вторить и назойливые интеллигенты, костеря гневливого бригадира на чём свет стоит. Улыбка принцессы исчезла...

— Но именно Ваш энтузиазм и заставил его это сделать... — обречённо проговорила Селестия, отходя от кровати неизлечимого больного. В её арсенале были лечащие заклинания невиданной силы и могущества, но они не могли дать крылья или излечить разум. Чувство беспомощности и бессилия накатило на кобылицу: само место было пропитано отчаянием и горем, отчего те висели на плечах неподъёмным грузом. Стонавшие и безмолвные, пациенты тянулись к принцессе, как слепой к лучу солнца, но в ответ получили лишь пыль, которую та подняла, стремясь прочь. Лишь одно лицо запомнилось ей больше всего – мохнатое и покрытое едва заметными и аккуратно расставленными серебристыми пятнами, чьи переливы отражались в свете чарующих изумрудных глаз. Альфа стояла на коленях у кровати своей родной сестры, мёртвой хваткой вцепившись в её обессиленную лапку и пришёптывая какие-то неведомые слова. Вдруг, когда волчица обернулась и встретилась взглядом с Селестией, та просто не могла найти слов. Ей был известен тот взгляд, что царил в мудрых изумрудных каратах хищницы. В нём не было мольбы или гнева, лишь одна... отрешённость. Её уста были полны слов о лучшем будущем, но разум уже знал правду.

— Син'окуваен, Владычица Солнца, для нас честь — лицезреть Ваше присутствие среди нас, недостойных смертных, — без иронии и сарказма проговорила волчица, добавив к пустоте своего взгляда некую толику почтения. Принцесса не сдержалась и широким шагом вышла за пределы госпиталя. Всё тело кобылицы колотило от осознания, что именно та злосчастная подпись и подвела черту для многих из тех, кто остался позади неё. Одна из тех ошибок, исправить которые было нельзя. Та самая черта, переступать которую было опрометчиво...

— Я отправляюсь вниз, — безжизненно высказала Селестия в пустоту. Она не обращалась к мельтешившему рядом офицеру, ибо принимала это решение по совершенно иной причине.

— В-Вы уверены? Разрешите я соберу солдат, дабы обеспечить Вас достойным эскортом. Поверьте, что бы там не лежало... — кинулся уверять младлей, но был прерван всё тем же тихим голосом.

— Я сама... — прошептала она, после чего широко взмахнула крыльями и ринулась в воздух. Действия её были столь стремительны, что даже умудрённый лётным опытом Шилд был поражён до глубины души тем могуществом, которое крылось в Её Высочестве. Облетев кратер по кругу, принцесса в крутом пике влетела в темень подобно брошенному камню.

— Внимание! Все сюда! Гражданских на эвакуацию! — принялся он раздавать приказы. Чтобы не говорила принцесса, но гвардейцы всё равно не собирались отдавать свои жизни даром, если придёт их черёд...

Летела кобылица быстро. Прижав крылья к телу, она достигла той скорости, что сам воздух кружился около неё своим головокружительным вихрем. Её разум был чист, и она была полна решимости довести дело до конца. Пещера встретила её тусклым зеленоватым отблеском тысяч кристаллов на стенах и гулом, далёким и угрожающим. Она зажгла свой рог, являя не только свою готовность к бою, но и власть. Это – территория её государства, и никто не смел нарушать законы, написанные её собственными копытами. И серая точка, на которую падал слабевший луч заходящего солнца, не была исключением. Постепенно, уходя вниз на многие метры, Селестия действительно стала осознавать ту грандиозность, которую излучало найденное существо. Далёкая точка давно уже перестала таковой быть, становясь всё больше и больше в размерах. Несмотря на спорные выкрики Обскура в компании своих студентов, он был прав — существо определённо напоминало опрокинутого оземь минотавра. Но на этом его сходство с родом Миноса заканчивалось, ибо машина была совершенно чуждой всему, что когда-либо видела принцесса. В нём не было ни эквестрийской элегантности, ни грифоньего стремления к свободе и небу, ни уж тем более пышности аравийских верблюдов. Оно было скорее грубым колоссом излишне квадратного сложения. Правда, это не мешало ему убивать...

— Моё имя принцесса Селестия, и я являюсь верховным правителем этой страны! — громко заявила Селестия, зависнув над громадным чудищем. Сейчас она была для него не больше крохотной пичужки, но это кобылицу даже и не останавливало. Её голос был тверд, и в нём не было тех ласковых ноток, которыми она обильно одаривала своих подданных. За собой принцесса чувствовала истинную власть и силу, а потому чудовищная машина не вызывала в ней того страха, что царил снаружи. Прекратив свои телодвижения, монстр наконец обратил внимание на Селестию. Задумавшись на мгновение, машина снова решила прибегнуть окулярному световому шоу. Кобылица ждала терпеливо, не выказывая и толики недовольства. Она ожидала удара со стороны незваного гостя, который прервал бы этот необычный контакт и дал ей полное право на соответствующее «здрасьте». Но если нападение на Обскура было жестоким и молниеносным, то с принцессой всё вышло иначе. Чудище замерло и что-то проскрипело. Понять послание Селестия не сумела, но своей волевой позиции всё равно не изменила.

— По праву владения этой землёй, а также будучи наделённой властью моим народом, я требую начать переговоры, — выдвинула она своё решительное требование. В тот момент, что-то затрещало внутри механизма, чьё тело пришло в куда более осмысленное движение. Вместо отчаянных потуг к поднятию своего многотонного тела, гигант полностью прекратил нецелесообразную трату энергии. Не поняв поначалу замысла происходящего, принцесса была готова испепелить существо, но вовремя раскрывшийся лист металла на одной из нижних лап великана остановил её карающий удар. Ушедший в сторону, этот лист, тянувший размерами на локомотив «Кантерлот-Понивилль», предрешил судьбу многих. Обескураженная бездействием механического убийцы, принцесса буквально растеряла все свои козыри. В данной момент она была идеальной мишенью для чудища, но вместо этого оно, наоборот, показательно бездействовало.

— Ну что же, побудем благодарными гостьями... — задумчиво проговорила Селестия, опускаясь на землю. Снизу монстр казался в разы большим, чем сверху. Привыкшая к своему исключительному росту, принцесса была мимолётно уязвлена, но это временное помутнение быстро прошло под влиянием богатой на опыт жизни.

— Надеюсь, что это не ловушка, иначе вряд ли я буду более благосклонной чем при открытом нападении, — предупредила она в раскрывшееся перед ней нутро. В «ноге» было чрезвычайно темно и тянуло затхлостью, но принцесса, не изменяя своей выдающейся чести и гордости, смело вошла внутрь. Буквально в тот же момент, не успела она и рогом сверкнуть, длинный металлический коридор осветили множество ламп ярко-синего цвета, выдававших пусть и необычную, но тем не менее неуютную картинку. Ни одно живое существо она так и не увидела, зато перед ней явилась истинная сущность механизма. Множество множеств труб разных размеров и цветов встретили гостью во всей красе, пыхтя и выпуская чрезвычайно едкий запах. Единственное, что выбивалось из череды труб – одна металлическая лестница, уходящая куда-то вдаль. Увидев её, принцесса самым натуральным образом взвыла. Лестницы были из тех вещей, которые Селестия не воспринимала вовсе, особенно если они были представлена в столь неприятном виде.

— Вы шутите, может ещё карабкаться по отвесной стене заставите? — угрюмо проворчала кобылица, ставя переднее копыто на первый уступ столь неприятного явления как лестница. Подтянувшись, она стала взбираться всё выше и выше, мысленно подбирая для создателей конструкции столь нелестные эпитеты, которых не смогли бы удостоиться даже самые нерадивые работники чиновничьего аппарата. И лишь только затем её посетила одна догадка, которую она столь нагло проигнорировала. Для проверки оной, она просто напросто отпустила копыта и... не упала. Она и позабыла, что лестница была актуальной лишь в тот момент, когда гигант встанет и пойдёт по своим делам, тогда как в подобном состоянии это было скорее лишь полным идиотизмом. От осознания столь малой истины, Селестия даже рассмеялась.

— Совсем уже накрутила себя, аж захотела полазить по полу, эх, — со смехом проговорила кобылица, вставая в полный рост. Улыбка снова закралась на её мордочку, но, увы, ненадолго. Впереди была заполненная синим светом неизвестность, и в ней, как чувствовала сама солнцеликая, была какая-то разгадка. Смело тряхнув гривой, она направилась далее. Осторожно ступая промеж шипевших труб, она вглядывалась в каждую тень, стараясь не только упредить возможный удар, но и не попасть впросак, как оно часто бывает с излишне уверенными в своей исключительности пони. Именно поэтому она стала отмечать некоторые странности, которые ни коим образом не вписывались под стиль сотен и сотен труб. То тут и там она замечала необычные знаки и символы, что в своих очертаниях старались ей о чём-то напомнить. Селестии не понравилось это чувство, ибо, обладая феноменальной памятью, трудно себе представить хоть какую-то трудность с подобным. Но как она не всматривалась, а символы всё равно казались непонятными. Горько вздохнув и признав своё вынужденное поражение, она отправилась дальше. Шахта, которая при неправильном расположении стала коридором, уходила вперёд. Легонько вскинув и так приоткрытый люк, она оказалась в большом зале. Но как только она вошла, то сразу почувствовала притяжение земли, которое чуть не отправило её вниз, благо она вовремя опомнилась и ушла из опасной зоны. Здесь всё было по-иному. Трубы, её недавние спутники, ушли в стены, явив уже куда более приятную картину. Гигант изнутри был абсолютно полым, а его нутро – заполнено новомодными электрическими машинами и конструкциями. Многим из них принцесса даже затруднялась дать названия, но в целом они вписывались в понятие «будущее». Всё казалось непонятным, можно даже сказать странным, и в то же время нисколько не пугающим. Единственное, что могло бы показаться даже более странным, чем всё остальное — огромный ящик в центре. «В центре» было не просто определением его расположения. Огромный ящик, что по размерам превышал целый дом, стоял на четырёх толстых колоннах, и оттого возвышался над всем лежащим в округе. Селестия, прищурив взгляд, направилась к нему, дабы почтить своё любопытство, но тут её отвлек грохот со стен, который с каждой секундой стал принимать куда более осмысленные звуки.

— Внимание... Проникновение на борт... Сканирование: удовлетворительно... Данные: полковой комиссар Рейвик 194 Кавалерийского Корпуса Смерти... Доступ: полный... Во славу Омнисии... — хрипело нечто. Более того, нечто хрипело на непонятном и весьма скрипучем языке, но, неожиданно для себя, принцесса его понимала. В языке говорившего было очень много рычащих и жёстких на слух звуков, но отчего-то в голове кобылицы они приобретали смысл, пускай при этом некоторых слов она никогда и нигде не слышала. Списав все эти странности на магию, принцесса снова сосредоточилась на исследовании махины. Её волновало не то, что сказало нечто, а то, что это нечто желало сделать с её подданными.

— Кто это? Покажитесь, я готова к мирному разрешению вопроса. Даю слово принцессы, — громко сказала она в пустоту, но та не соизволила ей ответить. Правда и сама солнцеликая была хороша, ибо как только ответ не был ею получен, как она отправилась к подмеченной ранее кубической конструкции. В тот момент её вело кошачье любопытство, и также по-кошачьи она единым прыжком оказалась на подмостках возвышавшейся коробчонки. В данный момент её не волновали возвышенные чувства или непонятная тяга к чему-либо, нет, ей просто было любопытно...

— Доступ к ядру: ограничен... Стабилизация только силами техножреца-принцепса... — куда слабей, чем в первый раз, проговорило нечто. Принцесса обернулась назад, но, как и прежде, никого в зале не было. Будь это невидимка, она бы почувствовала.

— Гармония дорогая, ну почему же всё так сложно... — проворчала принцесса, как вдруг на этот раз пустота ей ответила. Ответила она, как всегда, своеобразно... Позади кобылицы послышалось грозное шипение, которое могла издавать только воистину громадная глотка. Молниеносно повернувшись обратно, солнцеликая с зажжёнными глазами и рогом была готова к бою. Если кто-то думал, что она не сумеет постоять за себя, то зачастую это становилось его последней ошибкой. К счастью, карать никого нужно не было, более того, Селестия вновь почувствовала, что оконфузилась. На самом деле, шипение оказалось совершенно иного рода. Его издавал раскрывшийся куб, который явил свою тайну перед любопытствующей принцессой. Изящные синие блики, что перебивали даже уже порядком опостылевший свет ламп, источало сердце этого нечто. Селестия была очарована, ибо ещё никогда она не видела столь тонкой магии, что воссоздало бы эту сверкающую прелесть, висевшую прямо в центре уже не столь интересующей её коробки. Сердце искрило и отдавало едва заметным теплом, теплом приятным и душевным, таким, которое может одарить только объятие матери. Светло-голубой шарик буквально пленил её взгляд, отчего Селестия позабыла обо всём на свете. Не в силах отказать себе в минутке слабости, принцесса хотела было подойти и потрогать этот шедевр, как куб тут же закрылся и загорелся пугающим красным светом.

— В доступе к ядру: отказано... Энергия центральной системы: минимум... Требуется диагностика техножреца... — вновь прошамкало внутри стен. Столь неподобающее отношение к дамам, подобным ей, и потеря интересной вещи порядком разозлили принцессу, отчего та не стала скрывать своих чувств.

— Сколь вы можете скрываться неизвестно где?! Это неприемлемо, я требую аудиенции у вашего лидера! — грозно потребовала Селестия, но, как и до этого, её самым вопиющим образом проигнорировали. Это стало последней каплей в чаше терпения. Отпрыгнув от шарика, она ринулась бежать промеж пустующих рабочих мест. Её взгляд метался из стороны в сторону, но нечто было непреклонно. Ни единой души. В неожиданной злости принцесса решила дать волю чувствам и громко топнуть копытами, встав на дыбы. В целом, это было верное решение. Взгляд, устремлённый вверх, зацепился за огромный и широкий подъёмник, что сиротливо прижался к углу. Проворчав от досады нечто очень нечленораздельное, кобылица направилась к своей находке. Она была не против нахождения в этом небезынтересном месте, но чувствовать на себе чужие взгляды, направленные неизвестно откуда, было выше её сил. Вступив на платформу, она и моргнуть не успела, как та бодро унесла её наверх. В момент остановки она даже попыталась открыть крылья, дабы не врезаться в потолок, но этого отчего-то не понадобилось. Скоростная платформа остановилась мягко и даже несколько ласково, явив перед ошалевшей Селестией одну из самых главных секций машины. Она оказалась в вытянутой морде механизма. Различных конструкций, как то было внизу, стало на порядок меньше. Вместо загромождения агрегатов вокруг развернулся целый ворох ещё более чудных вычислительных машин, что в размерах были на несколько порядков меньше даже той, что принцесса лично подарила своей дорогой протеже. Их яркие экраны, напоминавшие окна в иной мир, светились ярким жёлтым светом, выдавая какие-то странные картинки. В дополнение к этому электронному великолепию, венчали «нос» длинный пульт и большое затемнённое окно, где первый в длину превышал все мыслимые размеры даже по сравнению со своими младшими собратьями на понивилльской дамбе, а второе вполне могло потягаться в размерах с замковыми витражами. Но несмотря на всё это, помещение, тем не менее, было пусто. В нерешительности, Селестия вновь прошлась со своей импровизированной экскурсией. Ей уже не терпелось увидеть создателей этого внеземного чуда, но те явно не собирались поступать в угоду её желаниям.

— Есть тут пони-будь?! — ласково взывала она на все лады, но отвечала ей лишь жуткая тишина и покой, который нарушала только она сама. Однако, в своих бесплодных гуляниях ей удалось найти много интересного. Так, например, с должным усердием вглядевшись в непонятные знаки, она стала понимать передаваемый ими смысл. Смысла в этом смысле было, откровенно говоря, немного. Неведомый язык поддавался пониманию плохо, но то, что она вообще его понимала, уже наталкивало на и так разветвлённые и серьёзные мысли. Некоторые знаки были собраны в целые слова, что означали что-то очень несуразное и противоречивое, но попадались и обычные обозначения, которые вполне совпадали со словарным запасом солнцеликой. Лишь два символа она так и не сумела расшифровать, и лишь они вызывали в ней непонятные чувства. Чаще всего попадался воистину жуткий знак: в кайме ржавой шестерёнки был помещен странный, разделённый полосой и стилем, череп, чьи половинки хоть и составляли одно целое, но были столь противоположны, что принцесса даже невольно вздрогнула. Решив не связываться с этим, она как можно скорее ушла от этого жуткого знака, при этом наткнувшись на совершенно иной. Этот знак... он был необычен. Мало того, что он вызывал в ней какие-то глубокие и затаённые чувства, так и ничего неприятного, как с шестерёнкой, тут не было. Двуглавый орёл с распростёртыми крыльями, будто те хотели ласково обнять весь мир, вызывал в Селестии непонятное чувство гордости и величия. Она не смогла бы и при всём желании объяснить это, но факт был на лицо, а потому она тихонько прикоснулась к орлу, отвечая на его объятия своей поддержкой. Знак был тёплым, от него отдавало тем же теплом, что и от светящегося шара внизу. Для принцессы мир вдруг стал неизменно правильным и понятным, и даже все окружавшие её вещи уже не казались странными. Но это был лишь один миг, миг, который оставил после себя одно только слово – аквилла. Убрав копыто назад, Селестия лихорадочно раздумывала о том, что могло связывать её с этой машиной. Только теперь она полностью осознала, что говорила с относительно живым существом.

— Кто ты? — задала она, наверное, самый важный вопрос. Вдруг, её взгляд упал на прежде незамеченную надпись на потолке. Яркий солнечный свет, излучаемый переливами символов, и стал ответом для неё...

Проверка узлов и литаний напевы

Обряд подготовки почти завершён

Команда дана на запуск системы

Колосс разрушения от сна пробуждён

Мерцают контрольные руны во мраке

Как сердцебиение реактора гул

Титан оживает готовый к атаке

Чтоб в грохоте битвы весь мир потонул

В пыль будет враг сокрушен!

Разорван и смят! В прах обращён!

Предателей и ксеносов дни сочтены

Нет преград для Бога Войны!

Дух машины в металл заключённый

Ошибки не ведает разум холодный

Огонь из орудий как адский хорал

Сметает противника плазменный вал

В пыль будет враг сокрушён!

Разорван и смят! В прах обращён!

Предателей и ксеносов дни сочтены

Нет преград для Бога Войны!

Укрытый мерцанием пустотных щитов

Неся воздаяние ордам врагов

Идёт сотрясая земную твердь

Имперский Титан – шагающая смерть

Земля содрогнется под поступью рока

И пепел покроет сражений поля

Грядет Аватар машинного Бога

Врагам Омниссии погибель неся!

Вновь яростью полон дух древней машины

Огонь турболазеров, залпы ракет

Столетия битв слились воедино

В войне полыхающей тысячи лет

Врага не спасут крепостей бастионы

Во вспышке забвения сгорят города

Пред гневом Титана падут легионы

Останется только лишь прах и зола

В пыль будет враг сокрушён!

Разорван и смят! В прах обращён!

Предателей и ксеносов дни сочтены

Нет преград для Бога Войны!

Глаза принцессы лихорадочно бегали по строчкам в поисках истины, но с каждой новым расшифрованным символом её взгляд мутнел и омрачался. Она была абсолютно права: этот механизм создан не гармонией...

— Титан... — тихо проговорила солнцеликая, пробуя новое слово на вкус.

— Внимание, требуется авторизация в системе... Важная информация... Гриф: совершенно секретно... Первый уровень важности... — донеслось с окружавших её стен. Теперь, когда истинное назначение машины открылось ей во всей красе, она стала смотреть по сторонам с опаской намного чаще. Радушное любопытство ушло, явив самую неприятную для Селестии роль — роль политика.

— Прошу меня простить, но я не понимаю, о чём Вы говорите. Я принцесса Селестия, и я вряд ли подойду на роль Ваших хозяев, — попыталась увильнуть кобылица, но титан был непреклонен.

— Комиссар, по праву Вашей руководящей должности на предыдущем месте базирования платформы — эсминце класса Луна «Блеск Махария» – Вы являетесь ответственным за эту платформу и её содержимое. Внимание, вышестоящих офицеров и адептов Бога-Машины не обнаружено, директиву принять в качественном порядке «частично». Комиссар Рейвик Сервиан наделяется правами администратора и временного исполняющего обязанности управляющего принципса Легио Титаникус. По прибытию в ближайший мануфакторум Адептус Механикус надлежит полное расследование произошедшего... — На сей раз голос механизма был намного крепче и звонче. Столь резкие перемены Селестии не очень нравились, а потому она решила узнать об этой вещи как можно больше.

— А откуда ты? — продолжила она, внимательно осматривая помещение. Пропустить новые находки вроде судьбоносной таблички было весьма непрофессионально для такой серьёзной пони, как она.

— Открытие бортового журнала... Разархивирование дополнительных банков данных... Перенос данных на контрольную руну... Открытие терминала... — Голос совершенно не обращал внимания на душевные метания кобылицы, вместо этого полностью посвящая всё своё электронное внимание одному — приказу. В тот же момент опостылевший синий свет померк, и не успела Селестия изготовиться к бою, как в центре самого большого пульта загорелась странная лампочка. Она приворожила Селестию, заставив ту как мотылька подлететь поближе. Зеленоватый отблеск, привлёкший принцессу, переливался в темноте всеми тонами этого благородного цвета. Как и там внизу, Селестия опять поддалась потаённому чувству познания, плотно укутанному в щебечущее любопытство. Копыто, на сей раз без запрета стальных холодных стен разума, прикоснулось к заветному...

— Создание синхронизации... Открытие центрального монитора... Подача прямого питания... — всё с той же хрипотцой продолжал Титан. И ровно с той же хрипотцой и шелестом механизмов, матовое стекло на морде вспыхнуло и явило свою тайну гостье.