Когда гармония уходит…
6 глава
Может, солнце и ясное небо дарили пони тепло и свет, но ситуацию в целом не облегчали. Решив наказать понивилльцев, Селестия приказала прекратить поставки еды в город.
А отступники были не в силах обеспечить всех необходимой пищей: они и сами не могли нормально есть, поэтому лишь четверть населения в одно прекрасное утро вышла на крыльцо и нашла там корзинку с провизией.
— Селестия делает всё, чтобы сломить наш дух, но мы будем держаться до конца, — говорила Октавия, неся корзинку в зубах. Винил шла рядом, попадая шагами в ритм музыки, игравшей в ушах, что её радовало. Виолончелистка заметила жеребёнка, одиноко сидевшего на земле, и тут же подошла к нему.
— Привет, малыш, как тебя зовут? — дружелюбно улыбнулась кобылка, предлагая ему морковку из корзинки.
— Пипсквик, — глухо пробубнил маленький пони, беря овощ и жадно вгрызаясь в него.
— А где твои родители, Пипсквик? — так же с лучезарной улыбкой спросила Октавия.
— Сдохли, — жеребёнок больно пнул пони, которая потеряла равновесие и упала в подтаявший грязный снег, а сам схватил корзинку и быстро смылся.
— Что? Что?! — возмутилась она, скользя ногами, но встать не получалось.
— Вот же мелкий гадёныш, — прошипела Винил и хотела кинуться за ним, однако Октавия ей не позволила. Мимо кобылок с подавленным видом медленно прошла Эпплджек, окидывая местность безразличным взглядом. Из соседнего дома с шумом и криками выскочили двое и стали драться, перекатываясь по грязной земле. Причиной драки, видимо, была неподеленная провизия. Но той небольшой горстке пони, что бесцельно бродила по улице в такой ранний час, было плевать на происходящие вокруг события. Никто даже не собирался поддерживать очередную драку, как это было раньше.
— Извините, а где еда?! — настойчиво требовал один пони, стоявший под окнами ратуши.
— Её нет. Убирайтесь, — дрожащим голосом отвечала мэр, которая испуганно забилась в угол в ратуше, чтобы разъярённые, как голодные собаки, жители города не растерзали её на куски из-за отсутствия пищи.
— Что с нами стало? — грустно вопрошала Октавия.
Тем временем Эпплджек, бредя сама не зная, куда, увидела впереди знакомую пони. Чтобы хоть как-то отвлечься от смерти Свити Белль, ковбойша нагнала Бон-Бон, которая с трудом волочила по земле какой-то большой мешок.
— Привет, — рыжая пони попыталась сказать это не слишком горестно. Кремовая кобылка ей не ответила, вцепившись в мешок. Даже сквозь грубую ткань было слышно, как она скрипит зубами.
— А эт что? — спросила ковбойша.
— Ах, это? — наигранно удивилась Бон-Бон, а потом ответила как ни в чём не бывало, будто это был самый обычный разговор о погоде, — это Лира.
Эпплджек замерла с округлёнными глазами. Кремовая пони вновь вцепилась в мешок, словно желая порвать его. Или порвать приросшую к одному месту ковбойшу, которая не могла выдержать столько смертей за раз и была просто не в силах это осознавать.
— А знаешь, почему так получилось? — выплюнув ткань изо рта, спросила Бон-Бон.
— Что… — Эпплджек развернулась к говорившей, но смотрела сквозь неё, будто находилась где-то не здесь.
— Знаешь, почему она умерла? — земнопони едва не сорвалась на крик, задыхаясь от боли и горечи и изо всей силы утирая глаза, чтобы не допустить слёз, — Потому что в тот раз, когда ты лягнула её своими тупыми копытами, ты сломала ей рёбра… И Лира… Моя бедная Лира по приходу домой тут же упала и больше не вставала с кровати. А я вынуждена была сидеть рядом, слушать, как она хрипит, как не может сделать нормальный вдох. А спустя три дня она вообще больше не смогла дышать! И всё. Всё, слышишь?!
Конца рассказа рыжая кобылка не слышала. Она сорвалась и быстро убежала. Она просто не могла находиться рядом с Бон-Бон, представлять, как выглядит тело Лиры в душном грязном мешке. Глаза сами собой рисовали картину умирающей единорожки. И вина. Эпплджек почувствовала на себе тяжкий груз вины, хотя старалась отвергать свою виновность. Но она не могла врать даже себе. И чтобы не проломиться под почти физически ощутимой ношей, пони решила взвалить её часть на Селестию. Разве это не принцесса во всём виновата, разве это не она привнесла смерть в счастливую и беззаботную Эквестрию, не омрачённую жестокостью и злобой?
— Я убью тебя... Я убью тебя, обязательно убью тебя, — шёпотом начала повторять Эпплджек, чему сама удивилась. Сердце её тяжело стучало, и какое-то доселе неведомое жгучее чувство росло с каждым гулким ударом. Вместо того, чтобы отдать Селестии лишь часть вины, пони полностью переложила её на правительницу.
— Убью! — громко сказала кобылка и в ярости ударила копытом по пустой тележке, стоящей посреди улицы, которая скрипнула и с шумом развалилась. Несколько пони подняли головы.
— Эпплджек, всё в порядке? — спросила Винил, положив ей копыто на плечо.
— Я убью её! — крикнула ковбойша с безумно расширенными глазами и злобно фыркнула на чертыхнувшуюся от неё единорожку. Земнопони была готова сметать всё на своем пути, но ограничилась лишь ещё одним ударом, который пришелся на заброшенный рыночный прилавок, затем её вдруг пробило на смех, горький и болезненный. Эпплджек оттолкнула Винил Скрэтч, которая приблизилась снова, настороженная её резко переменившимся поведением, и ускакала, нарочно поднимая пыль копытами.
— Совсем свихнулась кобыла, — цыкнул какой-то жеребец. Несколько пони зашептались, а затем вернулись к своим делам, будь то воровство или хулиганство.
Не каждый был способен выдержать жизнь в угнетённой Эквестрии. Вот и Эпплджек не вынесла. На всех парах летела она прочь из Понивилля с мыслями только о мести.
После неудачного падения Рэйнбоу увидела в темноте горящие глаза. Они смотрели прямо на неё и внушали такой страх, что даже у вечно смелой и храброй пегаски пробежал холодок по спине. Дэш в отчаянии хлопала крыльями, но копыто намертво застряло в корне дерева. Монстр из кустов исчез лишь для того, чтобы подобраться совсем близко и наброситься — так считала Рэйнбоу. Пробежало несколько напряжённых секунд, на протяжении которых у пегаски всё холодело внутри. Она заорала в ужасе, когда что-то непонятное всё-таки выскочило из темноты, и стала бить копытами воздух, не раскрывая глаз.
— Успокойся, — каким-то странным, знакомым голосом произнесло нечто.
Дэш открыла глаза, и от увиденного ей легче не стало, зато страх перед неизвестным существом испарился.
— Ты что здесь забыла, Кризалис? — спросила Рэйнбоу, оскалившись и встав в боевую стойку, — не подходи, а то так врежу, что до Кристальной Империи долетишь!
— Ха-ха, жалкая мелкая пони угрожает королеве перевёртышей! Какая умора! — расхохоталась высокая чёрная аликорн и, тихо стрекоча прозрачными отростками на спине, хищной походкой приблизилась к Дэш. Уклонившись от удара пегаски, Кризалис очутилась сзади и понюхала подвернувшуюся под нос радужную гриву, облизнувшись.
— Даже не вздумай, — угрожающе произнесла Рэйнбоу.
— Тихо ты, я не собираюсь причинять вреда. Мне больше нечего брать у пони. Тебе ведь известно, что мой народ питается положительными эмоциями, в основном любовью, а теперь эквестрийцы испытывают только грусть и боль, которые весьма гадки на вкус. Так что, знаешь, я бы хотела предложить свою помощь в борьбе с вашей зазнавшейся принцесской.
— Ни за что! — отрезала Рэйнбоу. Застрявшая нога окуталась зелёным свечением и освободилась из корня. Пони подвигала немного онемевшим копытом и недоверчиво посмотрела на перевёртыша, которая выглядела весьма серьёзно.
— Как видишь, я не шучу. Забудем прошлую вражду и поможем друг другу…
— Ага, чтобы вы вновь стали пожирать нашу любовь?
— Ты глупая? — раздражённо спросила королева, хлестнув хвостом по ближайшему стволу, — мы веками скрываемся в Эквестрии и потихоньку питаемся вашими эмоциями, а вы даже не замечаете. У нас сейчас общая цель с вами, отступниками, остальное не так важно.
— Хорошо-хорошо, — затараторила Рэйнбоу, — каким же образом ты хочешь помочь?
— Взамен мне нужна ваша любовь.
— Ты же сама сказала, что у нас её больше нет!
— У тех, кто сидит там? — Кризалис посмотрела в сторону города, к которому вела неприметная тропинка, — Да, по большей части не осталось никаких хороших эмоций. Но освобождёные от забирающих волшебство оков могут дать то, в чём так нуждается мой народ.
Пегаска закусила губу, колеблясь. Она не верила в то, что раздумывает над предложением злодейки. Но, в конце концов, на войне любые средства хороши.
— Ради возвращения прежней Эквестрии я сделаю, что угодно, — ровным голосом сказала Рэйнбоу Дэш, — вот только вряд ли другие пони согласятся.
— Это не будет проблемой, — Кризалис сверкнула глазами, и кобылку обволокло зелёным туманом. Когда королева перевёртышей закончила, обессиленная пони упала на землю. Кризалис истощила пегаску, поглотив все её положительные эмоции, а поскольку в хороших чувствах заключается сама суть пони, неудивительно, что Дэш теперь не могла даже подняться.
— А теперь покажи, где прячутся остальные ходячие вкусняшки, — ухмыльнулась чёрная аликорн, подхватывая её телекинезом.
Пинки Пай и Рэрити возвращались в Вечно-зелёный лес. Единорожка не могла пройти мимо домика Флаттершай. Покошенный, серый и унылый коттедж, заколоченный толстыми досками, между которыми гуляет ветер. Навевало воспоминания, когда две кобылки пришли к домику запутавшейся подруги, чтобы помочь ей разобраться с её "монстром". Рэрити задумчиво свернула с дороги и пошла по узенькой, почти незаметной тропинке к коттеджу. У тропки стоял разломанный пополам почтовый ящик, в котором не было больше надобности. Почта в Эквестрии давно не работала, да и некому было её доставлять. Пони остановилась у двери, провела по пыльной доске копытцем. Она обошла дом, заглянула в разбитые заколоченные окна. На пустынных скворечниках висела паутина. Угнетающая тишина в этом одиноком и заброшенном месте нагоняла неимоверную тоску.
— Что ты делаешь? — подбежала Пинки Пай.
Рэрити не ответила, продолжая изучать хорошо знакомый ей коттедж. Раньше тут было так оживлённо. Птицы распевали песни, звери бегали туда-сюда, а потом всё в один миг кануло в небытие, и сама хозяйка дома исчезла, после чего его заколотили. Единорожка была уверена, что Флаттершай тоже одна из отступников, но у них её не оказалось.
— Где же ты, Флатти? — прошептала кобылка. Пинки с поникшим видом обняла подругу, а потом сказала:
— Хочешь узнать правду?
— Правду?
— Да. О том, что с Флаттершай.
Рэрити осторожно кивнула.
— Это не для слабонервных, — предупредила кудряшка.
— Ох, дорогая, мы столько всего насмотрелись…
— Тогда вперёд, — пожала плечами пони и мотнула головой в сторону дома. Закусив от нервов губу, Рэрити использовала магию, чтобы вытащить грубо вбитые гвозди из наспех приделанных досок. Она сняла все деревяшки по очереди и сложила их в стопочку в стороне. Пинки всем своим видом показывала, что не хочет, чтобы подруга узнала про Флаттершай, и задавала немой вопрос, готова ли Рэрити. Единорожка снова кивнула. Тогда розовая пони нехотя взялась за ручку и с трудом отворила скрипучую дверь. От мерзкого запаха, ударившего в нос, закружилась голова. Увиденное повергло в такой шок, что светлая кобылка не смогла угомонить своё желудок и опустошила его на траву.
— Я предупреждала, — сказала Пинки, не решаясь заглянуть внутрь. Когда Рэрити закончила, то вновь посмотрела и в этот раз сдержала рвотный позыв. Это было мерзко, но единорожка почему-то не могла оторвать взгляда. Прямо у двери покоилась Флаттершай. Или то, что от неё осталось. Гниющий труп, совсем не похожий на милую пегасочку. В некоторых местах выглядывало чёрное, сгнившее мясо, кое-где были видны кости. Кобылка застыла у выхода в неудобной позе, вытянув копыта. Крылья по-прежнему боязливо жались к бокам. Хорошо, что глаза Флаттершай уже испортились так, что нельзя было увидеть в них весь тот ужас, когда тебя, живую пони, по ошибке запирают в собственном доме, будто заживо похороненную, ты зовёшь на помощь, но никто не приходит, поэтому ты умираешь от жажды, голода, от страха заколоченного в гробу ещё живого существа.
Рэрити думала, что уже видела страшные смерти, но поняла, что то были лишь цветочки по сравнению с тем, что предстало перед ней сейчас. Больше всего пугал тот факт, что этой погребённой безразличием и равнодушием пони оказалась её подруга — милая Флаттершай, всегда такая добрая и заботливая. Наверняка проходящие мимо понивилльцы слышали крики о помощи из заброшенного дома, но не подавали виду.
— Ты знала. Почему не сказала раньше?
— Не хотела, чтобы кто-нибудь это видел. Я узнала через неделю после того, как дом заколотили. В то время Флаттершай уже была мертва. Странно, но всё её зверьё куда-то разбежалось. Слушай, мы ведь не…
— Не расскажем. Никому. Пусть исчезновение Флатти останется загадкой, — единорожка вздрогнула, сделав глубокий вдох, и зашлась кашлем. Пинки Пай захлопнула дверь. Кобылки с угрюмым молчанием стали быстро водружать доски на место. Рэрити усиленно вбивала ржавые гвозди туда, где им и было место, стараясь отвлечься. Когда она закончила, то заметила, что подруга смотрит на неё большими голубыми глазами, в которых читалось нечто необъяснимое.
— Что ж, пойдём, — кудряшка вдруг расплылась в улыбке и как ни в чём не бывало поскакала по тропинке.
— Как ты можешь радоваться? — всхлипнула единорожка, вся сжавшись. Ей было плохо. Настолько плохо, что казалось, её вырвет снова и не раз. От слёз тошнило сильнее. От улыбки розовой пони ещё сильнее.
— Как? Да просто. В наши времена смерти стали настолько частыми, что привыкаешь, и это уже не вызывает бурных эмоций. Тебе ведь совсем-совсем не жалко, и не надо давить из себя слезы. После смерти Твайлайт всё утряслось, встало на свои места — никто больше не вспоминает о ней. Сначала мы не могли нарыдаться, потом чуточку грустили, а сейчас нам уже всё равно. Умер, не умер — по барабану.
— Пинки, тебе действительно плевать? — спросила её подруга дрожащим голосом. Что-то не так было с Пинки Пай.
— Хм… Думаю, да. А смысл убиваться? — земнопони пожала плечами, будто они вели самую что ни на есть обыденную беседу, — Что ни произойдёт, миру будет всё равно. Одни умирают, но жизнь других продолжается и без них.
Когда пони проходили мимо почтового ящика пегаски, тот медленно качнулся и упал им прямо под копыта. Пинки Пай перепрыгнула преграду. Рэрити поёжилась от порыва зябкого ветра, которому вроде неоткуда было взяться, перешагнула через ящик и хотела вернуться к разговору, возмутившись сказанным подругой, но выдавила из себя только:
— А ты изменилась.
— Надеюсь, не слишком сильно.
— Я тоже на это надеюсь.
Копыта ступают по холодному каменному полу, не издавая ни звука — их обладательница сама удивляется, как научилась так бесшумно и незаметно красться по кантерлотскому дворцу, где обычно на каждом шагу встречаются стражники. Тёмный плащ, накинутый на спину, змеёй волочится за единорожкой, которая в недоумении бродит по пустынным коридорам замка. Ей встретился только один пони, которого она тут же погрузила в сон. Ни стражников, ни принцесс, ни приближённых к ним, ни слуг — никого. Будто все вымерли. Тишина, которую даже гроза боится нарушить.
Сансет Шиммер только что вышла из другого мира через зеркало-портал, намереваясь стащить из Эквестрии очередную ценную реликвию, но она никак не ожидала, что её встретит мрачный опустевший замок. Пони невольно вздрагивала от рокочущего грома, чувствуя что-то нехорошее. Может, пока она была в другом мире, здесь приключилась какая-то война?
Сансет зажгла искорку на роге, и перед взором предстал тронный зал в разрухе. Ковровая дорожка испачкана какой-то грязью и скомкана, мраморные плиты, которыми выложен пол, покрыты трещинами, некоторые разбиты, будто кто-то в ярости топал по ним копытами, шторы свисают порванными тряпками. По всему помещению размазана какая-то то ли грязь, то ли жижа — единорожка не могла точно сказать, что это за субстанция, она раньше не видела такой. Выглядело всё довольно жутко, будто здесь произошла битва не на жизнь, а на смерть. Троны двух сестёр-принцесс разрушены, а вместо осколков от витражей теперь можно увидеть лишь крошки от этих самых осколков. Кому-то явно не понравилась история хранительниц элементов, изображённая на витражах.
Пустые окна на самом деле нравились Сансет больше — она сразу невзлюбила первое появившееся изображение на цветном стекле, показывающее победу над Найтмер Мун каких-то не к месту пяти кобыл, а шестая, та, что была сиреневого оттенка… Она раздражала единорожку гораздо сильнее, чем все остальные.
Шиммер сильно задумалась и не заметила, что она уже не одна в зале.
— Я смотрю, ты одумалась и вернулась наконец, — раздался голос, выведший кобылку из раздумий.
— Принцесса Селестия? Вообще-то я… А что здесь случилось?
— Не столь важно. Пойдем, я тебе кое-что покажу, а потом ты подумаешь, стоит ли тебе вновь покидать Эквестрию.
Принцесса махнула крылом, подзывая к себе пони, которая побежала как миленькая, не имея понятия, что ей предстоит увидеть. Сансет настолько обрадовалась не ясному пока предложению Селестии, что даже не обратила внимания на негативную ауру, исходящую от принцессы.