По ком мы голодаем

Глава 4. Красные папоротники и другие сокровища

Наступает утро следующего дня. Ты взваливаешь сумки себе за спину, скрепляешь ремешки и открываешь дверь. День стоит теплый, безоблачный, и ты уже чувствуешь, что к тому времени, когда взойдет солнце, это будет самый жаркий день во всем году. Другими словами — идеальный день для чейнджлинга. Отличный день для охоты.

Кроме одной вещи. Ты уже добираешься до края леса, который всего в нескольких сотнях ярдов от твоей хижины, когда тебе приходится остановиться.

Там тебя ждет Соу Даст. Вокруг его гривы тянутся ремни его потрепанных седельных сумок, а свои копыта он расставил так широко и твердо, что кажется, что он собрался драться.

— Я иду с тобой, — заявляет он. После этих слов его зубы сжимаются, а уши прижимаются к голове.

Невозможно. Ты качаешь головой:

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да, — он утвердительно топает копытом. Его окружает земляной запах уверенности.

Ты пытаешься объяснить.

— Это опасно.

— Я сильный! Я тебе помогу!

— По пути ты заработаешь много проблем. Что ты знаешь о Вечнодиком лесе?

— Много чего! — он замолкает. — В нем... много разного.

Это правда, но его позицию это утверждение совсем не поддерживает.

— Нет. Как ты вообще узнал, что я туда иду?

— Синебар сказала мне, что оттуда ты приносишь ей растения. Она сказала, что ты единственный, кто туда ходит.

— Она сказала тебе почему?

Тут ты его и поймал. Он закопался копытами в грязи, так же как и на рынке.

— Она... она сказала, что это опасно и что мне нельзя у тебя об этом спрашивать.

Вот ты и выиграл. Это было легко.

— Хорошо. А теперь иди домой.

Ты обходишь его и идешь вперед по тропинке, которая ведет в лес. Сделав несколько шагов, ты слышишь, как он бежит за тобой следом.

Чудесно. Ты вздыхаешь и поворачиваешься назад. Он стоит прямо позади тебя.

— Я сказал нет.

— Мне... мне все равно! — выдыхает он так сильно, что грудь его выпячивается вперед, глаза широко раскрываются, а щеки раздуваются, хотя сам он ничего этого даже не замечает. — Я расскажу! Я всем расскажу, если не возьмешь меня с собой.

Ты даже и глазом не ведешь — это ложь. Ты чувствуешь запах его вранья — гнилой, словно фрукт, который перележал на солнцепеке. Он никогда никому не выдаст твой секрет. Но там, под его обманом, есть что-то еще. Что-то горькое и острое, как цитрус. Ты понимаешь, что это, и моргаешь от удивления.

Отчаяние. Он в отчаянии оттого, что ты можешь не взять его с собой.

— Почему? — спрашиваешь ты. — Почему ты хочешь идти? Там не весело.

— Я просто... я хочу тебе помочь.

— Почему?

— Просто так.

— Это не ответ, — говоришь ты.

— Я знаю. Я просто помогу тебе, хорошо? Пожалуйста?

К сожалению, выбора у тебя нет. Поскольку, что бы ты ему ни сказал, он и без того знает, что в любом случае может просто пойти за тобой. Кажется, тебе от него не отделаться.

— Ну хорошо, — ворчишь ты. Развернувшись обратно к тропе, ты немного сторонишься, чтобы он мог идти рядом. Вместе вы уходите все глубже в зеленые тени Вечнодикого леса. — Ты когда-нибудь был там?

Он трясет головой.

— А в других лесах?

Он кивает:

— Ага, иногда.

— Ну, Вечнодикий лес не такой, как другие, — ты останавливаешься и ставишь перед ним копыто, преграждая дорогу. — Здесь есть монстры. Вещи, которые могут съесть тебя или меня за несколько укусов. Тебе нужно будет слушать все, что я тебе скажу, и делать все, что прикажу. Если скажу замереть на месте — замри. Если скажу бежать — беги. Понимаешь?

Жеребенок не мигая смотрит на тебя, и ты осознаешь, что это, наверное, самое большое количество слов, которое он от тебя слышал. В конце концов он кивает, и вы продолжаете идти вперед по тропе.

— А что мы ищем? — спрашивает он. Голос его пахнет робостью, будто он уже начал понимать, что ему нужно бояться. Над вами кроны деревьев, росших по обеим сторонам тропы, полностью скрывают небо. Только некоторым солнечным лучикам удается пробиться через этот зеленый навес и добраться до земли.

Правильным ответом на его вопрос была вечнодикая черника. Это не обычная черника, которая по квартам продается на рынке. Эта черника вообще ни коим образом не относится к обычной, хотя у обоих видов есть и одинаковые листья, и ягоды, и цветки, и растут они в одинаковых болотных и теплых лесных местах. В ягодах вечнодикой черники есть один мощный, успокаивающий сознание элемент, поэтому они такие чудесные на вкус. Пони, который съест одну ягодку, обязательно съест еще одну, и еще, и еще, пока не наестся досыта и пока его не потянет улечься на бревно, на котором рос этот куст черники, каким бы грязным оно ни было, и сладко вздремнуть.

Сами ягоды не вредны. Зато корни самого куста, которые быстро забираются внутрь спящих пони и принимаются кормиться за их счет, обычно очень опасны.

Ты решаешь не искать ее сегодня.

— Красные папоротники, — отвечаешь ты.

Жеребенок молча скачет рядом еще несколько ярдов, а потом наконец спрашивает.

— Чего?

— Красные папоротники. Они как обычные папоротники, но только красные.

— А, — протягивает он. Наступают еще несколько шагов тишины. — И все?

— Говорят, их ветви очень вкусные. — медленно говоришь ты, замечая, что тропа начинает сужаться.

Пони редко забираются в лес так далеко — оглянувшись назад, ты теперь даже не можешь разглядеть залитую солнцем поляну, где встретился в Соу Дастом. Корни деревьев разрыли землю под твоими копытами; ступать между ними тебе приходиться очень осторожно. — Синебар за небольшую плату перепродает их в кантерлотские рестораны.

— А почему ты сам не продаешь их в Кантерлоте? — жеребенок вспрыгивает на валун, лежащий поперек тропы. Валун скользкий от воды, но дожди пока еще не размыли землю под ним.

— Я не люблю Кантерлот, — говоришь ты. Это мягкая версия правды.

Тропа заканчивается через несколько сотен ярдов, в том месте, где течет небольшой ручей. На другом его берегу виден один только сплошной лес, густой и темный. Ручей достаточно широкий, и лучи солнца наконец пробираются через этот пробел в непрерывном лесном балдахине и падают на землю. Ты и Соу Даст останавливаетесь в свете одного солнечного лучика.

— Видишь ручей? — спрашиваешь ты. Ты молчишь до тех пор, пока он не кивает. — Если случится беда, то возвращайся к нему. Если сможешь добраться до этого берега, то ты в безопасности, — ты замолкаешь. — Может быть. В любом случае, беги не останавливаясь до самого города.

Соу Даст глядит на ручей широко раскрытыми глазами. В первый раз за этот день ты чувствуешь капельку его страха и на секунду тебе кажется, что он все-таки решит, что поход с тобой был не самой хорошей идеей.

Но нет. Он резко кивает и вы вдвоем идете на другой берег, ступая по прохладной воде ручья.

Хотя солнце уже высоко над вашими головами, в Вечнодиком лесу словно стоит ночь. Слабенький свет проникает сквозь толщу густых крон, падает на лесной настил и быстро теряется в вечном тумане, пелена которого окутывает даже здешние тени. Сами деревья здесь высокие и статные, стволы их похожи на колонны, на которые опирается гигантская крыша этого мира. В некоторых местах, пока вы идете все дальше, можно увидеть, что некоторые из них упали, и в просвете открываются заполненные туманом поляны. Вас окружают звуки насекомых, а где-то высоко над головой слышно щебетание птиц.

Ничего из этого тебя почти не беспокоит. Это только край Вечнодикого леса, маленькие опушки, на которых пони еще могут быть прощены за то, что ошибочно приняли это место за обычный, хоть и пропитанный древностью и забытый времен лес. Настоящий Вечнодикий лес, безумное, кровоточащее сердце самой природы, лежит в милях впереди.

Ты решаешь ничего этого не говорить Соу Дасту. Его глаза и так вовсю раскрыты, а шерсть на всей его шкуре и без того стоит торчком. От каждого звука треснувшей под вашими копытами палки он подскакивает вверх и только крепче прижимается к твоему боку. Его страх окружает тебя кислым облаком.

И все-таки он не уходит.

У храбрости нет вкуса — это не эмоция, в отличие от страха, или паники, или ненависти. Это, скорее, то, как ведет себя живое существо перед лицом парализующего его ужаса. Это то, что пони делает, а не то, что он чувствует.

— Ты как? — спрашиваешь ты, стараясь не повышать голос.

— Я в порядке, — отвечает он, слишком быстро отвечает. Жеребенок облизывает свои пересохшие губы. — Что мы... Как мы найдем красные папоротники?

Ты долго ждешь, перед тем как ответить. Проходит еще одна миля. Тени вокруг вас становятся еще выше.

— Этот лес меняет вещи, — говоришь ты. — Я уже был здесь раньше, сотни лет назад, и тогда было точно так же. Чем дальше заходишь и чем дольше остаешься, тем большую отметину он на тебе оставляет.

Соу Даст не мигая смотрит на тебя.

— Сколько тебе лет?

Это... интересный вопрос. Такой, ответа на который нет, по крайней мере того, который бы осознал пони.

— Последний раз я явился на свет десять лет назад. Я помню... На самом деле нет, не помню. Тысячи лет, наверное. Мы не считаем время так, как вы.

Ты видишь, что он ничего не понял. Он несколько раз моргает, а затем трясет головой и вновь переводит взгляд на неровный лесной настил.

— Ладно... так и что нам делать с красными папоротниками?

— Красные папоротники — единственное растение, которого лес почти не коснулся, — отвечаешь ты, вскакивая на поваленное бревно. Впереди виднеется просвет, ты можешь разглядеть края поляны. — Их можно найти на краях леса, там, где мы сейчас. Дальше сегодня мы не пойдем.

Скоро поляну впереди можно разглядеть целиком. Ты останавливаешься на ее краю. Это правда, что самые опасные звери Вечнодикого леса — мантикоры, волки и драконы, если называть самых известных, — обычно не водятся у самых его границ, но слово "обычно" не значит "никогда". И хищнику удобнее всего подстерегать на таких полянках, где темные залы чащи быстро сменяются слепящим глаза ярким солнцем, а голова занята только тем, чтобы как можно скорее и с все увеличивающейся жадностью посрывать растущие там яркие цветы.

На самом деле, ты как раз на это и рассчитываешь.

— Жди здесь, — шепчешь ты Соу Дасту. Он отрывисто кивает, и ты выходишь в окружающий поляну густой подлесок.

Взгляд твой теряется в ту же секунду. Толстые ветви и листья цепляются за твою шкуру, царапают лицо, пытаясь на дать тебе выйти на чистое место. Ты не обращаешь внимания на царапины и идешь дальше.

Наконец твоего лица касается солнечный свет. Ты закрываешь глаза, выпускаешь искорку магии из своего сердца, и твоя маскировка исчезает. Так же быстро, как ее место занимает новое тело, ты начинаешь чувствовать изменения. Твои лицо и плечи обрастают перьями. Ты встаешь на дыбы, поскольку твои передние копыта превращаются в крылья. На голой коже прорезались чешуйки, быстро покрывшие все твое тело от шеи до самого хвоста. Ты открываешь клюв и выпускаешь тихое, предупредительное шипение.

На поляне стоит тишина. Ты выходишь на открытое место под видом взрослого василиска, существа, бросить вызов которому согласились бы очень немногие звери этого леса. Но встречает тебя только тишь и пустота.

Ты не можешь улыбаться — вместо рта у тебя теперь клюв. Но если бы мог, то точно бы расплылся в улыбке. Ты растягиваешь голосовые связки, выкрикивая все звуки, которые мог бы издавать настоящий василиск.

— Все в порядке, выходи, — зовешь ты.

Из кустов доносится шелест, потом жалующееся на ветки бормотание. Листья еще немного шебуршатся, а затем на поляну вываливается Соу Даст. Он трясет гривой, сбивая прицепившиеся к ней листья, и поднимает глаза.

Когда он замечает тебя, на его лице появляется скорее изумление, а не ужас. Ты чуть ли не разочарован. Может быть, у тебя голова как у курицы.

— Это ты? — спрашивает он.

Ну, для одного сюрприза это перебор. Ты сбрасываешь покровы новой иллюзии и тело василиска исчезает в сполохах зеленого огня, оставляя один только голый хитин, в котором ты родился.

— Я. Мы в безопасности. Тут монстров нет.

Твоей истинной формой он, кажется, впечатлен больше, чем всеми остальными. Вместо ответа он подскакивает к тебе и медленно, нерешительно протягивает вперед копыто. Ты киваешь, и он осторожно касается твоего заднего копыта.

— Ого. Это настоящий ты?

— Все мои формы настоящие, — отвечаешь ты ему. — Хотя именно в этой я родился. Теперь оглянись. Что ты видишь?

Соу Даст с некоторой неохотой убирает копыто, а затем оборачивается вокруг себя.

— М-м, кусты?

— Да, но что здесь другое?

— Мы... мы больше не в лесу? — он замолкает и хмурится. — Или все еще в лесу, но только на его поляне. Растения здесь не такие как там, — он показывает копытом за спину, на стену зарослей, через которую вы сюда пробрались.

Ты киваешь:

— Правильно. Многие из сокровищ Вечнодикого леса растут в таких переходных местах, где лес выходит на поляну или где ручей превращается в болото. Там ты должен быть особенно осторожным. Монстры такие места тоже очень любят.

— Поэтому ты вышел сюда... — он замолкает; видно, что не может подобрать слов, — таким?

— Это был васелиск. Если бы здесь прятались монстры, это бы их напугало.

Может быть. По крайней мере, ты на это надеешься. В своих путешествиях по Вечнодикому лесу ты находил немало сломанных, обглоданных костей василисков. Хотя Соу Дасту это знать не нужно.

— Так что, здесь и растут красные папоротники?

— Могут, — ты поворачиваешься и идешь вперед, стараясь не отходить от края поляны. — Иди за мной.

Соу Даст идет за тобой след в след. Оказалось, что поляна довольно большая, около пятидесяти метров в диаметре, и ты вспоминаешь, что раньше уже был здесь. Ты помнишь несколько ее мест, где иногда прорастали красные папоротники, особенно в такое раннее время года. Впереди лежит поваленное дерево, покрытое мхом и лишайниками, ты идешь к нему напрямки. Рядом с ним роится облако пчел, но ты, не обращая на них внимания, идешь сквозь их грохочущий гул и направляешься прямо к выкорчеванному бурей стволу. Ты слышишь, что, дойдя до пчел, Соу Даст останавливается, но затем делает глубокий вдох и проскакивает через них вслед за тобой.

Наконец вы добираетесь до ствола упавшего лесного гиганта. Это запутанная масса корней и грязи, которая намного выше тебя самого. В оставленной ею яме собрался целый бассейн грязной воды. Через несколько лет дерево сгниет и большая часть грязи попадает обратно в яму, или же в ней все зарастет илом, и от этого земляного шрама совсем ничего не останется. Но сейчас эта яма представляет собой разрыв в земле поляны, которая сама по себе является разрывом в земле всего леса, и теперь у тебя есть две трети шанса найти здесь красный папоротник.

Там, в тени упавшего ствола, ты различаешь малиновое пятно. Ты показываешь на него копытом и Соу Даст выпускает восхищенный вздох.

— Он... он красный! — восклицает жеребенок.

— Да. Можешь проскочить туда и сорвать? Просто вырви из земли с корнями.

Между корней ствола тесновато, но Соу Дасту все-таки удается пробраться через рыхлую грязь к месту, где растет папоротник. Он хватает его зубами за стебли и резко дергает. Сперва папоротник никак не хочет поддаваться, но корни у него слабые и волокнистые, и скоро из-под ствола раздается звук рвущихся стеблей, знаменующий победу. Жеребенок выскакивает обратно, перемазанный грязью, с кусками гнилой коры на шкуре, гордо держа в зубах ярко-красные, как кровь, веточки папоротника.

Он выплевывает их на землю и корчит рожу.

— На вкус как гвозди, — говорит он.

Словно бы назло тебе.

— Это железо. Поэтому он красный. — Ты поднимаешь ветки и укладываешь их в свои сумки. — Видел там еще?

Он трясет головой.

— Почему они растут такими?

— Может, из-за магии? — ты жмешь плечами. — Они растут только здесь, в Вечнодиком лесу, в тех местах, где умерли живые существа.

Следующие несколько часов пролетают словно секунды. Соу Даст задает вопросы, а ты изо всех сил стараешься на них ответить. Твоя челюсть начинает болеть — так необычно для тебя толкать такие длинный речи — но ты не жалуешься. Сейчас разговор тебе кажется намного менее обременительным, чем обычно. Легче. Сейчас для тебя это как пить воду, а не как жевать древесину.

Вдвоем вы находите еще три красных папоротника, и к тому времени, как вы обнаруживаете последний, солнце уже начинает клониться к горизонту. Чтобы не рисковать остаться в Вечнодиком лесу после наступления темноты, вы немедленно решаете вернуться в Понивилль. Последнюю милю до городка ты проходишь, раздумывая, нужно ли тебе будет отвести Соу Даста прямо до его дома, но как только вы доходите до границы Понивилля, он сам убегает вперед, на ходу бросая тебе прощальный взмах копытом, и исчезает среди рядов городских домиков.

Да. Ты смотришь, как он убегает прочь, и отправляешь ночевать в свою хижину.