Доказательства смерти

Дело №1: Рэйнбоу Дэш

Я медленно ступаю по мягкому облачному полу и оглядываю дом знаменитой пегаски.

Слева от меня вдоль стены поднимается лестница на второй этаж, возле неё касается потолка изящная колонна, а сразу после неё я вижу один за другим тройку плакатов с её любимой командой Вондерболтов, на одном из которых изображена она сама. Грудь гордо выпячена вперёд, на лице играет самодовольная и в то же время самую малость смущённая улыбка – это было её самое первое фото в составе величайших пегасов. Далее красуется шкаф с книгами, на верхней полке которого блестят золотистые буквы серии книг о Деринг Ду. Лунный свет, идущий из окон справа, освещает и шкаф, и бордовый диван передо мной, и лежащий посреди круглой комнаты небольшой фиолетовый ковёр, по какой-то причине слегка отвёрнутый.

Как раз возле этого отворота валяются голубые перья. Что мне известно о них?

В этот момент я вспоминаю, по какой причине я здесь…

Совсем недавно по всему Понивилю, Кантерлоту и Клаудсдейлу, как ураган, пронеслась весть об авиакатастрофе, произошедшей во время очередных Скачек Вондерболтов, из-за которой пострадали два пегаса. Кто был виноват в ней – точно не может сказать никто, кроме пострадавших, в виду высокой скорости. Но говорить что-либо может только один из них – второй погиб. И этим вторым была Рэйнбоу Дэш.

Выжившим оказался совсем недавно вставший в ряды Вондерболтов молодой пегас, едва ли не подросток, хоть за талант и ставший знаменитым летуном. Многие считают, что он ещё далеко не опытный пилот, и подозревают, что виноват именно он.

В добавок к этому, у радужной кобылки доктора, пытавшиеся как-то помочь уже беспомощной пони, увидели повреждённое правое крыло, из-за чего все стали предполагать, что юниор врезался в неё. Это послужило ещё одним доказательством вины пегаса.

Но этот голубой пух, редкими островками покрывший пол возле частично отвёрнутого ковра, подсказывает, что что-то здесь не так. Но что именно – я не понимаю…

Я вспоминаю, как рыдали её подруги на похоронах. Все стояли рядышком, не могли никак принять это. Для каждой из них она была лучшим другом, который всегда мог придти на помощь… Вроде, так говорила Рарити девять дней назад.

Пух и перья. Отвёрнутый ковёр. Зачем Рэйнбоу его было отворачивать?

Возможно, она это сделала случайно… например, катаясь по полу. Тогда и пух с перьями здесь можно объяснить.

Вариант, который приходит мне на ум прежде всего: она это сделала во сне. Может быть, заснув на диване, она случайно упала на пол, а ветер раздул её перья от дивана до ковра. На краю места для сна даже лежит раскрытая и перевёрнутая книжка, которую пегаска, что весьма вероятно, читала перед сном.

Но её название говорит о чём-то другом. «Анатомия: все секреты организма» Вряд ли Рэйнбоу захотелось бы листать это, и уж тем более зевая во весь рот. Есть доля вероятности, что она неожиданно заинтересовалась таким видом литературы, но… нет.

За то появляется второй, более страшный вариант: она каталась по полу из-за боли. Какая-то часть её тела болела настолько сильно, что она вертелась туда-сюда, крича и стеная. Даже представлять страшно.

Я подхожу к дивану, аккуратно ступая, чтобы не задеть пух, и переворачиваю книгу, стараясь копытом не помять страницы. На левой странице был изображён жеребец, раскрывший правое крыло, в разных местах пронумерованное, а справа перечислялись значения этих цифр.

Картинка жеребца заставила меня не выбрасывать из головы третью, более деликатную причину, но я её всё же пытаюсь игнорировать. Думать так об умершей кобылке я не хочу.

Уверенность в том, что этот пух лежит здесь уже с самой смерти Элемента Верности, появилась у меня из-за того, что уже девять дней как в Понивиле ни ветер не дует, ни дождь не идёт – последствие скорби пегасов по смерти сотоварища.

Это всё, что я могу понять, осматривая первый этаж башни Рэйнбоу Дэш, то есть практически ничего.

Я оглядываюсь на лестницу, ведущую на второй этаж дома. Что там будет – я не знаю. Но я почти с уверенностью могу думать, что на часть вопросов смогу найти ответ, если поднимусь наверх.

Облачная мягкость окружает мои копыта, щекоча своей прохладой. Лунный свет освещает совсем недавно покинутый дом. А я медленно поднимаюсь по непривычно тихим ступеням.

Моим глазам представляется второй этаж во всей своей красе.

От одного до другого противоположного окна справа и слева была протянута синяя спортивная дорожка, а сразу за ней, слева от кровати и очередной колонны, стояла доска с разными записями.

Всё это показывает мне, насколько ответственно Рэйнбоу подошла к соревнованиям. Несмотря на свою самоуверенность и свой опыт, она готовилась к своим хоть и не первым, но одним из самых важных Скачек Вондерболтов. А важны они были из-за присутствия на них множества персон изо всех уголков Эквестрии и даже из-за границы. По какой причине они собрались, я не помню, но знаю, что Рэйнбоу каждый день усердно тренировалась, чтобы показать в лучшем свете Понивиль и Клаудсдейл. Каждый день она нарезала многочисленные круги по небу, за которыми наблюдали с земли множество поклонников, а что-то в виде финиша, скорее всего, было именно на этой синей дорожке.

Справа от меня стоит тумбочка с множеством золотых кубков и медалей, стоящие в тени от лунного света и отражавшие на себе всю комнату. Между кроватью и доской стоит тумбочка, на которой – раритет сего времени – стоит маленький телевизор с видеомагнитофоном. А на полу возле него лежит какая-то коробка от кассеты.

Прежде всего меня интересует доска. Аккуратно переступая через спортивную дорожку, я подхожу к ней и начинаю просматривать записи, нанесённые мелом.

На доске были записаны имена каждого Вондерболта, кроме самой Рэйнбоу Дэш, а под ним – свой приём пилотажа. Где-то были заметны разводы от тряпки, говорившие о множестве смен тактик.

Я быстро просматриваю все имена и все трюки, но не нахожу ничего интересного. Хотя я и вспоминаю некоторые развороты во время того рокового полёта пегаски — нет, ничего полезного от сюда я почерпнуть не могу.

Теперь я открываю тумбочку под телевизором. Там лежат штук десять разнообразных кассет, коробка одной из которых изображает жеребца, страстно обнимающего молодую кобылку, игриво улыбающуюся ему. Мысленно я убираю ту самую третью причину пуха и перьев на полу первого этажа.

Мой взгляд падает на валяющуюся рядом коробку от кассеты. Я поднимаю её и разглядываю.

«Урок пилотажа №42: Как обойтись без трюка «Горизонтального ножа» с креном вправо»

Я несколько раз пересматриваю название трюка. Горизонтальный нож. С креном вправо.

В следующую секунду я уже смотрю на доску с тактикой и нахожу имя:

«Юзпит Тейл:

Горизонтальный нож, крен вправо»

Вот в чём дело. По какой-то причине Рэйнбоу пыталась избежать этого трюка. И, судя по валяющейся рядом коробке и так и не стёртой надписи трюка – пыталась в спешке. Но что случилось?

Внезапно я вспоминаю книгу на диване на первом этаже и быстро спускаюсь вниз. Снова подхожу к дивану и смотрю на иллюстрацию книги.

Жеребец с раскрытым правым крылом. Я переворачиваю предыдущую страницу и вижу заголовок:

«Массаж крыла»

Это инструкция для массажиста.

Массаж крыла. И рисунок. Правое крыло, пораненное пегаской…

Значит, Рэйнбоу не поранила крыло во время катастрофы, оно УЖЕ было поранено. И прямо перед соревнованиями, что понятно по так и не сдвинутому пуху из-за отсутствия ветра более недели, она пыталась сделать себе массаж. Сама, без помощи.

Я смотрю на пух и перья на полу и на отвёрнутый ковёр. Какие боли она испытывала, пытаясь самостоятельно вылечить себе крыло! Каждое прикосновение к ране, будь то вывих или что-нибудь подобное, наверняка вызывало у неё стоны страдания. Аж мурашки по коже бегут.

Но, судя по всему, хоть она бросила скучные уроки на кассете и приступила к массажу, хоть сочла попытки вправить крыло напрасными и решила как можно быстрее просмотреть видео, у неё всё получилось недостаточно хорошо. Из-за произошедшего…

Теперь всё выглядит иначе.

Каким-то образом поранив крыло прямо перед соревнованиями, Рэйнбоу Деш пыталась вылечить его и заменить трюки, где правое крыло играет роль большую, чем при обычном полёте. На счастье, в облачном круге на Вондерболтских скачках есть повороты только налево, но один трюк, не подходящий пегаске, всё-таки нашёлся. Используя его, она должна была обогнать молодого пегаса Юзпита Тейла, как теперь известно, невиновного. Ей пришлось срочно менять отточенную за столько дней тактику, либо пытаться вылечить крыло. Возможно, радужная пегаска не смогла привести его в порядок, а может, она не смогла подобрать нужный приём для обгона, но она не смогла обогнать противника, и произошла авиакатастрофа, из-за которой она погибла.

Этого бы не произошло, реши Рэйнбоу отказаться от участия. Но верность всему Понивилю и всему Клаудсдейлу не дала ей это сделать. Она знала, что рискует, но не отступила.

Я качаю головой. Это достойно уважения. Но это было бессмысленно.

Я знаю всё, что мне нужно было узнать. Я переступаю порог и, оглянувшись на диван пегаски, на котором так и лежит перевёрнутая книга, ухожу прочь.