Пересечение миров

Глава II

— Кило-два, на связи Ворпик-два-один! Мы под сильным огнём вдоль Сены, стоп! Два-два-Эхо уничтожен прямым попаданием с «Хайнда»! Мы окопались у Эйфелевой башни! Противник прорвался через позиции Дэйтера-два-три и движется в нашем направлении, стоп! Запрашиваю поддержку с воздуха, как понял, приём!

— Ворпик-два-один, это Кило-два, вас понял. Голиаф-три сообщает, что других сил авиаподдержки в этом районе нет. Переместитесь на более спокойные позиции к югу от улицы Прони и ожидайте дальнейших инструкций. Сноуфолл-один прикроет ваш отход. Конец связи.

«Абрамсы» полыхали, как свечки: несколько ударных вертолётов превратили два бронетанковых взвода в груду горящего и выбрасывающего клубы дыма металлолома, а теперь кружили вокруг Эйфелевой башни в попытках дотянуться пулемётными трассерами до окопавшейся пехоты. То и дело в вечерних сумерках вспыхивали огни выстрелов, и очередная пунктирная линия вспарывала мрак, отнимая чью-то жизнь. Символ Франции удерживала целая рота морских пехотинцев США – сейчас там осталось не больше двадцати парней, которым лишь чудом удалось пережить первый авианалёт. Окопавшимся удалось сбить две русские вертушки – одна из них рухнула прямо в Сену, а вторая, закручиваясь, словно юла, упала на Йенский мост. Через этот же мост сейчас двигалась колонна русской и британской бронетехники в окружении пехоты, и если эта армада вступит в бой с обороняющимся, то долго тем не протянуть.

Ситуация сложилась не из благоприятных: объединённые силы РФ и НАТО теснили американцев по всем фронтам. С востока на них наседали французы с немцами, а с севера и запада наступала русская и британская бронетехника. Меньше, чем за пять дней, КМП США и 75-й рейнджерский полк отбросили за Сену, и теперь оставалось лишь закрепиться в центре Парижа и ждать подкреплений из Штатов. Одно было хорошо: в Марселе уже высадились несколько дивизий морской пехоты. Нужно только продержаться до конца недели…

— Наших ребят там в клочья рвут, — мрачно протянул капрал Оливер Моргенталер, опуская бинокль. Роберт только кивнул, не отрываясь от прицела RSASS. Через призму оптического прицела он видел парней, забившихся под башню, ведущих беглый огонь по кружащим вокруг вертолётам. Он не мог им ничем помочь, да даже и при наличии приказа – врагов было слишком много. По данным разведки, с их стороны наступал целый батальон противника. На острие атаки, что не удивительно, была штурмовая авиация: штурмовики, истребители, вертолёты. Противостоять всему этому великолепию должны были ЗРК и ЗПУ, укрытые у реки, но, видать, кто-то из штаба умудрился пропустить утечку информации, и так уж получилось, что средства ПВО подверглись атаке противника в первую очередь. Следом уж вертолёты и штурмовики разделались с бронетехникой, не опасаясь огня с земли. И пусть авиации противника всё ещё противодействовали ПЗРК, но их было явно недостаточно для того, чтобы обезопасить небо, а авиаподдержки, как сообщило командование, в этом районе не было.

— Будь моя воля – напряг бы инженеров и подорвал бы мост, — наконец, произнёс Роберт Хэмптон, отрываясь от прицела. — Сейчас-то уж поздно метаться.

— Когда Ворпик-два отступит, «иваны» и «томми» попрут через нас. Утром будет жарко, — предвещая славную битву, хмыкнул Оливер, подтягивая к себе М4. Роберт не ответил. Он лишь сместил ствол чуть левее и вновь примкнул к прицелу. Бронетехника противника встала точно посередине моста, и сейчас танки при помощи тросов пытались стащить с пути потерпевший крушение Ми-35. Кабина летательного аппарата была разбита всмятку, а хвост задрался кверху, словно надгробие. Даже досюда доносился пронзительный скрежет металла об асфальт. Очень громкий и мерзкий, будто в пустую стеклянную банку битком набили камней и хорошенько потрясли.

— Они же не успеют отступить. — Оливер вновь перехватил бинокль и ещё раз взглянул в окуляры. — Сержант, может, пальнём по ним с ПЗРК?

— Нельзя. Если нас обнаружат – считай, что мы трупы.

— Они и так уже знают, что мы здесь…

— Узнают, когда загорится первый их танк. Прикрытием займётся Сноуфолл-один. Наша задача состоит в том, чтобы сдержать и, по возможности, остановить вражеское наступление на этом участке фронта. А пока мы только разведка, — ответил Хэмп, смещая прицел вправо. Всё ещё мечутся пехотинцы под башней. Кто-то, ухватив раненого товарища за лямку разгруза, оттаскивает того под прикрытие опор; кто-то, укрывшись за полицейским заграждением, высчитывает очереди в сторону вертолётов. Ещё один трассер, и укрытие одновременно трёх морпехов рассыпается в пыль. Корчащиеся тела опускаются на землю. Лишь один пытается ползти и вскоре замирает, всё ещё протягивая руку вперёд, чтобы ухватиться за асфальт и продвинуть тело хотя бы ещё на один метр.

Одна сверкающая игла выпрыгивает из развалин левее и устремляется в сторону одного из вертолётов. Тут же вечерний мрак освещают вспышки тепловых ловушек, и Роберт отрывается на секунду от прицела, чтобы рассмотреть картину своими собственными глазами. Вторая ракета стартует с того же места, и парой секунд позднее русский Ми-35 взрывается прямо в небе облаком дыма, пламени и осколков. Охваченный пламенем корпус огненной кометой падает вниз.

— Красиво, — с небольшим намёком на искренность комментирует Моргенталер. Ещё несколько ракет выпрыгивают из облака серого дыма с крыши одного из домов. На мгновение окрестности озаряет ещё одна огненная вспышка, и обломки вертолёта рассыпаются по Марсовому полю. Третья машина, сделав разворот, скрывается за Эйфелевой башней и появляется уже с другой стороны памятника. Из ракетных цилиндров под крыльями начинают вырываться потоки дыма и пламени, и позиции стрелков тут же накрывает шквал неуправляемых ракет. Где-то чуть ниже начинает трещать ЗПУ, и линейка трассеров тянется к последнему вертолёту. Пройдясь по корпусу, она движется к кабине, но «тридцать пятый» сдаёт назад и уходит в сторону; из дыр в корпусе валит густой чёрный дым.

— Рухнет, — констатировал Роберт, наблюдая за раненой стальной птицей. В конце концов, строчка пуль повреждает хвостовой винт, и вертолёт, раскручиваясь, будто бы в попытках поймать свой хвост, уходит влево и скрывается за зданием. — Я ж говорил. Теперь Ворпик-два может отходить.

— Нам надо вернуться. Ребята и без нас справятся. Тем более что приказа открывать огонь не было, — сухо сообщил капрал и посмотрел на Роберта, ожидая приказа.

— Пожалуй, что так. — Хэмп сложил сошки и, щёлкнув предохранителем, закинул винтовку за спину. Вооружившись своей любимой SCAR-H, сержант начал отползать назад, увлекая за собою капрала. Когда позиция Ворпика-два скрылась за неровными очертаниями глыб вздыбившегося бетона и асфальта, напарники пошли пешком, уже не опасаясь словить пулю. Через сто метров, в тенистом переулке между двумя полуразрушенными зданиями, притаился их «Хамви» с бронированной пулемётной башенкой на крыше. Массивный передний бампер погнут, раструбы активной защиты местами подкошены и смотрят совсем не туда, куда надо. Рядом с машиной, укрывшись за грудой щебня, сидят и перешёптываются два рейнджера. Это Саймон Норвуд, вечно спокойный, как слон, однако не лишённый чувства юмора вояка; и это Винсент Кричински, парень, который добровольно разменял тихую и размеренную жизнь в Калифорнии на рокотливый грохот утренней канонады. Оба выглядят изрядно потрёпанными и уставшими, но, несмотря на это, готовыми вести военные действия хоть в Арктике в мокрых шортах и с пластиковыми дубинками в руках. Роберт всегда гордился своим отрядом, да и сами ребята были горды за то, что состоят в рядах 75-го рейнджерского полка армии Соединённых Штатов, одних из лучших бойцов планеты. Были они горды и за выдающиеся успехи в горячих точках по всему миру: Украина, Польша, Беларусь, Румыния, Россия, Германия, Нидерланды, Великобритания и вот, наконец, Франция. И даже поспешное отступление из Франции и Германии не могло омрачить боевой дух бойцов и ослабить узы их товарищества.

— Как у нас дела, сэр? — первым спросил Винсент, поднявшись из-за укрытия. Саймон, крякнув, поднялся следом, всё ещё опасливо озираясь по сторонам. Русских здесь пока не было, но все прекрасно помнили, как погиб Гарри. Снайперская пуля разнесла ему полчерепа. Роберту до сих пор виднелся в кошмарах его безразличный взгляд, когда он падал на землю с прошитой навылет черепной коробкой. Не спас даже шлем. Смерть была мгновенной.

— Не лучше, чем полчаса назад. — Хэмп остановился рядом с рейнджерами и взглянул в глаза Винсу. — Русские прорвались через Йенский мост. Ещё есть шанс подтянуть подкрепления, пока «иваны» закрепляются у башни, но я сомневаюсь, что командование им воспользуется.

— Что это значит? — нахмурился Кричински. — Такими темпами мы сдадим им весь город.

— Это значит, — ответил за сержанта Оливер, — что следующая атака русских ожидается именно в нашем направлении. Так что быстро в машину и заводите эту колымагу.

— Приказы начальства я обсуждать не намерен. И вам не советую, — заключил Роберт, закрывая тему. — И да, нам пора сваливать. Таллер, в этот раз ведёшь ты.

— Я не против, — пожал плечами рейнджер и направился к «Хаммеру», сиротливо прижавшемуся к стене в тесном переулке. Рейнджеры быстро забрались в армейский вездеход, захлопали дверцы, ожил под капотом двигатель. Саймон опустил стекло боковой двери и зажёг сигарету, Винсент полез к пулемётной турели, но, одумавшись, опустился обратно на сидение; Роберт уселся рядом с Моргенталером, который, в свою очередь, разместился за баранкой руля. Джип дёрнулся с места и, плавно выкатившись из укрытия, пополз вдоль дороги по направлению к американским укреплениям. Для этого требовалось преодолеть несколько километров лабиринта полуразрушенного города, при этом, не напоровшись на заминированный участок, но капрал Оливер Моргенталер обладал феноменальной памятью, да и сам он человеком был редчайшего характера и ума, поэтому на обратной дороге они ни разу не заехали в тупик. За это Роберт ему доверял, доверяли ему и остальные члены отряда.

Вездеход медленно лавировал между остовами сгоревшей техники и время от времени перегораживающими дорогу завалами из щебня, плавно раскачиваясь на ухабах, будто корабль на морских волнах. Винс задремал, прислонившись головой к двери. У него было великолепное чувство на опасность, и когда он спал, все были спокойны. Саймон докурил сигарету и, вернув стекло в исходное положение, в какой-то задумчивой прострации разглядывал плюшевую Пинки Пай с нахлобученной на голову камуфляжной панаме. Пушистая розовая пони уже несколько лет была неофициальным талисманом отряда «Чекмейт-два». Она сопровождала американских рейнджеров на пути из Америки и через всю Европу, вместе с бойцами прошла огонь и воду, повидала немало войны и крови, но оставалась всё той же вечно оптимистичной и жизнерадостной Пинки Пай. Первоначально это был замысел Гарри, который причислял себя к Брони-субкультуре и был готов бить морды во имя добра и пони. Сам Гарри был детиной здоровым, да и вообще не курил, не пил, не кололся и старался держать своё тело в форме. Умом особо не выделялся, но и тупым не был. Уж не тупее Винсента или остальных. В общем, спорить с ним никто не стал: себе дороже, а рядовой Раймонд, которого месяц назад по нелепой случайности переехал танк, и вовсе поддержал своего боевого товарища. Единственным человеком, которому данная затея не понравилась, был Саймон, впрочем, брать плюшевую пони на руки его никто не заставлял, да и сам боец не высказывал ни злобы, ни презрения. Просто недовольство. Конечно, со временем к плюшевой Пинки Пай привыкли, а в Европе и вовсе чуть ли не сроднились. Стоило видеть, что Винсент и Оливер вытворяли, чтобы вытащить плюшевую игрушку из-под артиллерийского огня. Тогда она стала чуть ли не полноправным членом отряда, но озвучивать свои мысли командованию никто не стал – на смех поднимут. Когда погиб Гарри, Пинки стала не просто талисманом, но и напоминанием. Боец не вовремя высунул голову из укрытия, а через две секунды уже лежал на разбитом асфальте, заливая тот кровью. Тело забрали и отправили домой. Это был траур, пусть и недолгий. На войне потери переживаются немного легче. С тех пор плюшевая Пинки везде следует за своим отрядом – «Чекмейт-два».

Поездка выдалась на удивление спокойной, молчала даже вражеская артиллерия, которая по-прежнему занимала первое место по количеству разрушенных зданий в городе. Русские и английские бомбардировщики уже успели познакомиться с американскими перехватчиками, поэтому небо над городом было относительно чистое, разве что на некоторых участках фронта всё не удавалось обеспечить хоть какую-то авиаподдержку. Танки и авиация прекрасно дополняли друг друга в борьбе с вражеской пехотой и бронетехникой, не говоря уж об вертолётной авиации, но в одиночку «Абрамсы» ничего не могли противопоставить русским Ми-35 и Ми-28. Русские и НАТО прекрасно это понимали, что и повлияло на их дальнейшую тактику. Силы США слишком поздно начали минировать мосты и прочие переправы – теперь их спасёт либо сам Бог, либо подкрепления из Марселя. В противном случае Франция будет потеряна.

Вдалеке шуршали и свистели реактивные двигатели, рокотали вертолёты, а иногда слышался треск автоматных очередей или редкие хлопки выстрелов. Ветер разносил по городу лишь тихое, исковерканное и практически неразборчивое эхо, которое отражалось от стен полуразрушенных зданий и растворялось среди улиц. Этот же холодный ветер гнал через дорогу пыль и мелкий мусор, сквозняком гулял в зданиях, и Роберт внезапно почувствовал страшную тоску и уныние. Его мать порою рассказывала просто чудесные воспоминания из своих командировок в Париж, показывала фотографии, часто привозила сувениры. На фотографиях город был живым и ярким, особенно красив он был в ночное время суток, когда зажигались фонари, и улицы утопали в электрическом свете. Очень приглядно смотрелась Эйфелева башня, которая чем-то напоминала Роберту Рождественскую ёлку. Воистину, она была видна со всех концов города и прекрасно его дополняла. Даже сейчас, погнутая, ощетинившаяся хвостами разбитых летательных аппаратов, она по-прежнему внушала уважение, тянулась к звёздам и обещала эти звёзды остальному городу. А город был мёртв. Разрушен. Изрыт воронками, изрыт траншеями, изрыт окопами и колючей проволокой. Завален грудами щебня и уродливыми каркасами сожжённой техники. И посреди всего этого месива бегают и воюют людишки. Грязные, алчущие крови и мести. Уже в какой раз построившие цивилизацию и методично разрушающие её вплоть до состояния, когда ничего не останется.

До оборонительного рубежа они добрались примерно за полчаса. В мирное время это же расстояние они могли бы пройти пешком всего за десять минут или даже быстрее, если на велосипеде. Минное поле, благо, никуда не переносили, а на подъездах к оборонительным позициям, где смогли, расчистили завалы и убрали прочий мусор. Выезжающий из развалин «Хаммер» признали сразу и разрешили проезд. Припарковав машину на стоянке, бойцы забрали свои вещи и выбрались на свежий воздух. Пахло, впрочем, порохом, пылью, машинным маслом, потом и прочими прелестями армейской жизни, правда, холодный, пробирающий до костей ветер хоть как-то разносил весь этот запах. Здесь было безопасно, но не сказать, что спокойно.

Доложившись начальству, Роберт тут же отправился в полевую кухню. Кормили в армии хорошо: этого у неё было не отобрать. Какой-то мудрец однажды сказал: «Война войной, а обед – по расписанию». В целом, он оказался прав, пусть на передовой не всегда получалось нормально подкрепиться.

Уже на месте Роберт встретил Винсента и Саймона, так что поужинать, предавшись своим мыслям, не получилось. Оливер, как сказал Винс, после приезда тут же завалился дрыхнуть, поскольку других дел для капрала в лагере не нашлось, а сон солдату необходим. Также выяснилось, что, пока рейнджеры были заняты выполнением «особо важного задания», в лагерь пришло пополнение, и к отряду «Чекмейт-два» приписывают двух новых бойцов, недавно вступивших в Рейнджеры. Кого попало в 75-й полк не берут, так что Роберт, в целом, за новеньких был спокоен. Оставалось лишь познакомиться и ждать, что с ребятами будет дальше.

Несколькими минутами позже, когда подносы опустели, а разговор свёлся к совершенно случайным темам, к столу подошёл рейнджер из соседнего отряда «Чекмейт-три». Лицо Роберту было смутно знакомо, а звали бойца по фамилии МакРой. Не мешкая, выложил на стол то ли какой-то стилизованный жетон, то ли брелок из нержавеющего металла и звонкой серебристой цепочкой.

— Вы не подумайте, — начал рейнджер, аккуратно распутывая цепь, — меня такие дела не интересуют. Мой друг снял это с тела одного из русских. Думал, вам будет интересно…

— Что это? — нахмурившись, спросил Саймон, глядя на кулон. Роберт присмотрелся и понял, что видит перед собой. И это облако, и бьющую из него радужную молнию он, несомненно, узнал. К Брони-субкультуре он себя пусть и не относил, но симпатизировал, и стилизованную кьютимарку Рэйнбоу Дэш признал с первого взгляда. Винсент и Саймон молчали, но в их глазах читались те же самые эмоции.

Иногда Роберт задавал себе вопрос: против кого они воюют? Ведь если так подумать, то ни религия, ни идеология, ни уж тем более политика Хэмпа не интересовали. Он сражался даже не за свой дом и защиту своего Отечества, ведь при текущем раскладе русские и НАТО просто не могли позволить себе операцию такого масштаба: все их силы были брошены на войну в Европе. В Афганистане и Ираке они прикрывались демократией, воюя против террористов, но где есть демократия, когда Париж, Берлин и Лондон лежат в руинах, а американские бомбардировщики без конца снуют над Москвой? Он мог бы сказать, что отстаивает интересы своего государства, своего народа, но в подобную лабуду он перестал верить ещё в начале. Он просто не понимал. Это невозможно было понять. Среди русских, немцев, французов и англичан ведь тоже были хорошие ребята. Так зачем их убивать? Зачем сбрасывать на них напалм и смотреть, как они горят заживо? Это же безумие! И всё человечество объединилось в едином порыве, чтобы это безумие поддержать. Подлить масла, подбросить полено в горящий костёр. Коварно, глупо, зло.

Они молчали с минуту. Казалось, даже время замедлилось, а окружающее их действо приобрело совсем уж медленный, тягучий характер. Звуки до Роберта доносились, словно через толстый слой ваты, будто рядом разорвался артиллерийский снаряд или рухнула бомба. Было необъяснимо спокойно, но при виде кулона в сознании всё пыталась вспыхнуть какая-то неприметная искра. Роберт не пытался её затушить, но всё никак не мог понять, что ей от него нужно. Он уже ничего не мог сделать…

— Они ведь такие же, как и мы, — негромко произнёс Винсент, подняв кулон за цепочку и наблюдая, как тот медленно разворачивается в воздухе.

— Можете себе оставить. Вам он нужнее. — МакРой помолчал, подбирая слова. — Надеюсь увидеть вас утром, ребята. Ни пуха. — Развернувшись, он зашагал в обратном направлении.

Роберт тоже засобирался. Отнёс поднос и направился к казарменным палаткам, как вдруг заметил, что Саймон и Винсент сидят всё там же и негромко переговариваются. Хэмп вернулся к ним и сказал всего несколько коротких фраз:

— Скоро ночь. Советую отоспаться. Завтра нас ждёт бой.

Дождавшись спокойных кивков от обоих, Роберт направился к казармам. Заодно следовало проверить обе винтовки и успеть написать весточку домой. В принципе, писать было особо нечего, но это была именно та частичка из прошлой жизни, за которую Роберт хватался сильнее всего. Почта и интернет работали всегда, так что особых проблем с отправкой не возникло. Пары строчек домой вполне хватит. Жив, здоров, целую, Роберт. Им нет нужды знать о завтрашнем бое. Пусть думают, что всё хорошо. Заодно глянул через планшет, как там дела с юбилейным сезоном My Little Pony: Friendship is Magic. Война ничуточки не тормозила развитие мультсериала, и это не могло не радовать. Показ первых серий намечался на ноябрь-декабрь, а пока крутили по кругу предыдущие сезоны. Поборов в себе странное желание глянуть одну из серий, Роберт провёл быстрый осмотр оружия и снаряжения и попытался уснуть. Вышло, правда, не очень: перед боем тревожные мысли всегда одолевают всё желание ко сну, а гнать их веником не получается. Нормально отойти в мир сновидений получилось только через час, когда задолбавшийся находиться в горизонтальном положении организм принял единственное верное решение – отключил мозг. Правда, снов, как таковых, почти не было – только несколько смазанных и коротких обрывков. Сначала какая-то церковь с низковатым потолком, а потом Гарри с пробитой навылет черепной коробкой шевелит губами и шепчет какую-то галиматью. Весело, ничего не скажешь.

Раннее утро началось с фейерверков: небо ещё не рассвело, а в казарму уже прилетел артиллерийский снаряд. Конечно же, не в ту казарму, где отдыхал Роберт, иначе бы всё закончилось весьма быстро и плачевно. Двадцать девять человек погибло мгновенно, около сотни получило ранения разной степени сложности. Половина из раненых «дошла» в течение трёх часов после столь удачного попадания – вдоль лазарета аккуратными рядками лежали тела или части тел, собранные в чёрные пластиковые пакеты. Некоторых накрыли белыми простынями, на которых уже образовались большие кроваво-красные пятна. С самого утра взмыленные медики носились по лагерю, не успевая уследить за всеми ранеными, а штаб всё никак не мог составить отчёт о потерях за это утро.

С момента попадания снаряда Роберт больше не мог уснуть. Лагерь находился слишком близко к передовой, так что банальный перелёт снаряда стоил жизней восьмидесяти трёх бойцов. Поскольку командование думало, в первую очередь, жопой, переносить лагерь подальше от окопов никто не собирался. Отсюда солдаты могут сразу попасть на передовую, да и технике недалеко ехать, и именно этих причин вполне хватило, чтобы оставить всё, как есть. Разведка, тем временем, доложила, что в распоряжении русских теперь находятся реактивные огнемёты в неизвестном количестве, а натовцы подтягивают к реке свою артиллерию. Конечно, за ночь союзникам во многих местах удалось прорвать американскую оборону, и теперь 75-й Рейнджерский полк и КМП США вынуждены были держать оборону в самом городе. Саму реактивную артиллерию русские были намерены применить, если попытки штурма лагеря закончатся провалом, так что, как выразился лейтенант, «пиздец наступит в любом случае». Роберта это очень обнадёжило. Подобного патриотического подъёма он ещё никогда не испытывал. Тем не менее, если один особо «шальной» снаряд прилетит в цистерны с горючим, то обо всей бронетехнике, да и вообще о защите лагеря, можно будет смело забыть, поскольку эффект будет практическим таким же, как и от русских реактивных огнемётов. Причём, волновало это всех, исключая командование. Иногда Роберту казалось, что американцы разучились воевать. Было ли это хорошим знаком?

В полевой кухне выдавали двойные порции. С речью никто не выступал, но, несмотря на недавний инцидент со снарядом, все были навеселе. Особенно новобранцы, пусть новобранцем в полной степени здесь некого было назвать.

Тем же временем готовились тяжёлые танки для контратаки. Сразу же после атаки русских планировалось провести массивное контрнаступление и овладеть позициями у Эйфелевой башни. Самоубийственная затея, особенно, если учитывать, что авиация была переброшена на сдерживание немцев и французов. Французы-то сдавались быстро, а вот немцы в силу своего менталитета дрались до последнего и очень редко сдавались в плен. То же самое Роберт мог сказать и о русских, которые бились, словно черти.

Винсент и Саймон вернулись в привычное для них состояние, Оливер был настроен оптимистично, а двое бойцов, приписанных отряду, в коллектив пока не влились и держались чуть в стороне, пусть встретили их по всем законам братства и товарищества. «Ничего, привыкнут» — думал Роберт, наблюдая за двоицей. Да и сам он когда-то таким же был. Непросто влиться в новый коллектив, но стоит только побывать в паре-тройке боях, и станут ребята, как родные. Или погибнут, не стоит отрицать и данной вероятности.

Подготовив технику и проверив снаряжение, рейнджеры двинулись на передовую. Идти долго не пришлось – минут пять быстрого шага. Сразу же распределили войска и технику по оборонительному рубежу, вкатили танки под защиту эскарпов, натаскали мусора и обломков, чтобы замаскировать некоторые огневые позиции. НП молчали, сапёры доложились, что все вероятные пути наступления противника заминированы. Когда американцы пойдут в контрнаступление, придётся пользоваться запасными маршрутами, местами обезвреживая свои же мины. К счастью, все минные поля были обозначены на картах.

Роберт достал бинокль и осмотрел руины. От покосившихся громад зданий тянуло порохом, сыростью и смертью. Мёртвые, полуразрушенные здания окутывала лёгкая серая дымка, и Хэмпу при виде такой картины стало немного не по себе. В полутьме раскинувшийся во все стороны лес штырей и балок выглядел не просто жутко, но зловеще. Вспомнился город Донецк, который американская армия сравняла с землёй всего за неделю. Авиация и артиллерия поработали на пятёрочку, а ведь хорошо, что мирное население эвакуировали на территорию Российской Федерации. Тогда в городе остались лишь повстанцы, которые должны были задержать наступающие американские войска, чтобы те не добрались до конвоев с мирными жителями. К концу недели город перестал существовать. Это была победа. Только вот сейчас американцы отступали…

Ещё не рассвело. Часы показывали семь утра, но небо оставалось таким же тёмным и практически сливалось с землёй на горизонте. Многие нервничали и пользовались этим как поводом закурить. Делали это, обычно, присев в окопе, чтобы укрыться от ветра и не словить пулю, ведь огонёк от зажжённой спички или зажигалки был виден на много километров. Становилось мерзко и страшно, тело пробирал холодный ветер, у многих дрожали руки, когда они пытались что-либо ими сделать. А впереди всё никого не было.

Фонари, прожекторы и иные источники света было приказано затушить до поры до времени, так что положение спасали ПНВ и тепловизоры, которые прекрасно справлялись с темнотой. Проблема состояла в том, что были они не у всех, впрочем, подобное явление встречалось не только в американской армии.

Прошло около получаса, прежде чем в развалинах впереди замельтешили человеческие силуэты. Небольшими группками они перемещались от укрытия к укрытию, подолгу выжидая и постепенно сокращая дистанцию. За ними двигалась бронетехника. В основном, БТР-ы и БМП, но в наступающую армаду уже успело закрасться несколько танков. Через минуту их численность возросла до десяти машин: шести «Челленджеров» и четырёх Т-90. Рядышком шагала пехота: мотострелки, морпехи и сапёры с миноискателями; последние заметно тормозили продвижение наступающих сил, подолгу сканируя один и тот же участок земли. В предрассветных сумерках уже хлопнуло несколько противопехотных мин, но «иваны» и «томми» даже и не думали останавливаться.

Через две минуты заработали американские миномёты. Свист снарядов и грохот взрывов в клочья разорвал повисшую тишину. Впереди тут же взметнулись ввысь фонтаны земли, начали детонировать мины, разлетаться во все стороны ошмётки мяса и изувеченные человеческие тела. Мгновением позже заработали пулемёты и танковые орудия, вспыхнули огни прожекторов, направляя в сторону врагов столбы ксенонового света – был отдан приказ открыть огонь. Послышались первые выстрелы из окопов, отрывистые команды сержантов, хлопки выстрелов подствольных гранатомётов. Уже через секунду стрёкот стрелкового оружия и тяжёлый грохот танковых пушек влился в разыгравшуюся симфонию смерти.

Роберт приподнялся из укрытия и выпустил очередь из штурмовой винтовки. Тогда он увидел, что противник вовсе не растерялся, а начал лишь наступать быстрее, прямо через минное поле. То и дело среди общей массы наступающих вспыхивали зарницы взрывов, а во все стороны летели окровавленные конечности и клочья земли. Бронетехника же отстала от наступающей пехоты и вела прикрывающий огонь, в чём ей способствовали встроенные тепловизоры и ПНВ. Два английских «Челленджера» и один русский Т-90 уже полыхали золотистым пламенем, выбрасывая в небо клубы чёрного дыма, – это было результатом трудов «Абрамсов».

Наступающий противник таки одумался и включил мозги – вперёд полетели дымовые шашки, а в брустверы окопов тут же начали вгрызаться пули и лететь наступательные гранаты. Пулемётная точка в десяти метрах слева от Роберта полыхнула огнём и разлетелась во все стороны, накрывая пехотинцев обломками и клочьями земли. А чёрные «привидения», неуклюже переваливаясь, всё приближались к оборонительному рубежу, выдавая набегу длинные косые очереди. Кто-то даже успевал опуститься на одно колено для повышения точности, но самых рьяных врагов тут же сметал шквал автоматного огня. Неся большие потери, неприятели всё ближе и ближе подбирались к окопам, но примерно в пятидесяти метрах их тут же прижимал к земле интенсивный пулемётный огонь из уцелевших пулемётных точек, а миномёты довершали дело, обрушивая на незатейливых «иванов» и «томми» град осколочных снарядов. Только вот радоваться было ещё рано: из дебрей руин навстречу двигалась вторая волна атакующих.

Роберт скатился в окоп и заменил пустой магазин. Справа раздался противный, чавкающий звук, и вскрикнувший от боли морпех грузно повалился на дно окопа. Кто-то выкрикивал мольбы о помощи, но посреди завертевшейся круговерти сражения мало кто обращал внимание на этот жалобный крик. Перемахнув через бруствер, в рыхлую землю плюхнулась наступательная граната, но вот её уже схватил Саймон и со скоростью пущенной шайбы метнул обратно. Роберт обернулся и увидел морпеха, заряжающего звенящий пулями короб в свой М249. Позади него, навалившись грудью на бруствер, лежал его товарищ и отсчитывал короткие очереди в утреннюю мглу.

Хэмп вновь поднялся и тут же короткой очередью скосил бегущее ему навстречу чёрное «привидение» – противник набегу опустился на колени и тут же уткнулся лицом в грязь, подбросив к небу ноги. Слева от него упала ещё одна фигура, проползла несколько метров и неподвижно замерла на холодной земле. Чуть позади вспыхнуло пламя, и в небо вместе с фонтаном пламени, словно бумажная, взметнулась башня русского Т-90; сопровождающие его пехотинцы мешками повалились на землю и больше не вставали – кого-то поразили осколки, кого-то добило давление.

Но сколько бы потерь не нёс наступающий противник, оборонительная способность сил США постепенно спадала на нет: заканчивались боеприпасы, росло число раненых, горели и чадили поражённые снарядами танки. Где-то всё ещё слышались мольбы неизвестного о помощи, кто-то рыдал на дне окопа, зажав уши руками; кто-то кричал в истерическом припадке, не в силах более контролировать свои нервы. А рядом продолжали рваться снаряды и злобно свистеть пули, и всё отчётливее различалась дерзкая русская речь и более-менее понятный английский говор.

Враг подошёл совсем близко, и Роберту всё чаще приходилось досыпать земли на разваливающийся бруствер. Потери многократно возросли с обеих сторон, в затхлом воздухе метались брань, облака пороха, гранаты и оторванные взрывами части тел. Некоторые особо рьяные противники вырывались вперёд в попытках навязать американцам рукопашный бой, но их тут же встречал слаженный грохот штурмовых винтовок, и смельчаки падали на землю.

— Вы все здесь подохните, сукины дети! Вы все здесь подохните, слышите меня?! — в исступлении кричал кто-то из морпехов, расстреливая магазин винтовки длинными очередями. — Какого хера вы не сдаётесь?!

Над головой пронёсся дымный след от выстрела РПГ, и во вспышке ослепительного взрыва сгорел ещё один окопавшийся «Абрамс». Трусы, дезертиры и паникёры уже все были мертвы – в окопах остались только ветераны, но даже закалённым в боях волкам не суждено было удержать ярость наступающих берсеркеров. А отступать было некуда, да и незачем, собственно.

В патронах потребности у Роберта более не возникало: павшим в бою смертью храбрых морпехам и рейнджерам магазины для винтовок были уже не нужны, а вот Роберт и его отряд собирались держаться до последнего человека. В очередной раз вставив в паз приёмника новый магазин, Хэмп повернул голову и увидел рядом с собой Оливера с простреленным левым плечом. Приток адреналина не давал капралу почувствовать боль, и Таллер очередь за очередью занимался тем, что у него получалось лучше всего, – истреблением живого.

Саймон был сразу за ним. Он взводил сразу несколько гранат, чтобы приготовить «иванам» и «томми» неприятный сюрприз. В этом деле ему с охотой помогал Винсент, которому осколком рассекло левую скулу. Двое новеньких, что прибились к их отряду, продолжали отбиваться, пересчитывая оставшиеся патроны и погубленные души. Они направляли друг друга на следующие цели, обменивались магазинами и просто сражались, как могли. Сражались, как рейнджеры. Немного несправедливо, что они погибнут в первом же бою в новом отряде.

— Назад! Назад! – надрываясь, кричал в эфир морпех. — Встретим их в лагере! Отступайте!

— Нас же там, как котят, мать вашу! — ругался Оливер, уже успевший понять, то лучше перевязать рану сейчас, чем помирать от кровопотери потом. Быстрыми, уже отработанными движениями он наложил себе белую, словно снег, повязку бинта и крепко затянул, стиснув зубы от боли. Тогда он схватил винтовку и торопливо начал пропихивать в приёмник новый магазин, чертыхаясь после каждой неудавшейся попытки.

— Выпускаю дым! Всем назад! — оповестил всех командир одного из уцелевших «Абрамсов». Клубящаяся, молочно-белая пелена, волшебно сверкающая вспышками от выстрелов, мгновенно отгородила наступающих противников от обороняющихся. Силы США начали спешно отходить к лагерю, используя любые укрытия, какие только могли найти на своём пути.

Роберт не стал долго ждать – скомандовал отход и начал потихоньку отступать, ведя беглый огонь по выныривающим из дымовой завесы человеческим фигурам. «Абрамсы» дали задний ход и следовали вместе с пехотой, подхватывая стрёкот автоматов солидными очередями из спаренных пулемётов, которые превращали тела врагов в окровавленное решето. Русские и англичане, тем временем, заняли окопы и развернули уцелевшие станковые пулемёты, открыв огонь по отступающим американцам. К счастью, это не спасало их от тяжёлых 120-мм фугасных танковых снарядов, и силы КМП США на пару с 75-м Рейнджерским полком отступили к лагерю, заняв оборону.
— Кило-два, это Лима-Фокстрот-семь! Состояние критическое! Потери: шестьдесят пять процентов! Линия обороны прорвана – вражеские танки внутри периметра! Наши линии связи и сама возможность обороняться под угрозой, стоп! Запрашиваю немедленную поддержку! Долбаните по ним артиллерией, сбросьте напалм, сделайте хоть что-нибудь!

— Лима-Фокстрот-семь, это Кило-два, вас понял. У нас освободилось несколько «пташек» – ждите подкреплений в течение десяти минут, как поняли, приём?

— Понял вас! Десять минут, конец связи!

Раздался отдалённый рокот, и у Роберта перехватило дыхание. До этого он не раз сталкивался с русскими Ми-35, и звуки их крутящихся винтов распознавал абсолютно безошибочно. Две боевые машины шли на бреющем, явно готовясь прощупать ракетами оборону американцев. Тут же замельтешили, засновали пехотинцы, зашевелились зенитные пулемёты на башнях «Абрамсов», промелькнули мимо длинные трубы переносных зенитно-ракетных комплексов.

Метнулись к лагерю огоньки НУРС-ов, вгрызаясь в брустверы, разнося землю, разрывая плоть. Хэмп тут же бросился вниз, накрыв голову руками; где-то сверху и в стороне от него грохотали взрывы, сотрясаю землю. Казалось, ещё чуть-чуть, и весь мир перевернётся вверх дном, и копошащихся, стреляющих людей просто опрокинет в небо, навстречу звёздам – настолько сильно тряслась земля!

С неистовым грохотом две винтокрылые машины пронеслись над полыхающим лагерем, вспыхивали и вновь умолкали носовые орудия, а в ответ с земли летели огненные стрелы ракет и раскалённые жала винтовочных пуль. Тогда один из монстров вспыхнул и, закружившись, упал за лагерь, откуда к небу взметнулось огромное оранжевое облако огня и дыма. Вторая машина ушла в вираж, явно намереваясь вернуться – ей вслед летели длинные строки трассеров зенитных пулемётов, которые высекали искры из бронированной шкуры железной птицы.

— Идут! Всем приготовиться! С нескольких направлений!

Вновь возобновилась перестрелка: тут и там мерцали вспышки от выстрелов и поднимались к небу фонтаны грязи. Многие палатки горели, отбрасывая на землю отблески пламени. Огонь постепенно перекидывался на ящики и вскоре должен был добраться и до цистерн с горючим, но времени тушить его ни у кого попросту не было.

Выбравшись из укрытия, Роберт первым делом нашёл среди общей массы обороняющихся Оливера. Саймон и двое рейнджеров вытаскивали раненых из-под обстрела, Винсент же был рядом с капралом, поддерживая того огнём. Добравшись до отряда, сержант помог оттащить к санитарам ещё одного раненого, после чего присоединился к отстрелу нападавших, которые продолжали наступать, перебегая от укрытия к укрытию и ведя огонь короткими очередями. Атака велась одновременно с трёх направлений, но натиск значительно ослаб: сказывались серьёзные потери, которые «иваны» и «томми» понесли за последние полчаса. Большая часть БМП, БТР и танков была выведена из строя «Абрамсами», но, несмотря на это, противник и не думал отступать. На самом деле, у него до сих пор были порядочные шансы на победу.

В просвете между двумя полыхающими «коробочками» показалась башня «Челленджера», и тут же импровизированное укрытие британского танка осветила вспышка от выстрела главного орудия – снаряд с громким лязгом ударил в лобовую броню башни одного из «Абрамсов» и отскочил в сторону. «Томми» дал короткую, трескучую очередь из спаренного пулемёта и начал смещаться вправо, когда его настигла ракета SMAW, поразившая танк в ходовую часть, разорвав траки и повредив катки. Следом громыхнуло орудие «Абрамса», и сдетонировавшая боеукладка британского танка оставила на земле лишь обезображенный и пожираемый пламенем металлический корпус.

— Воздух! Воздух! — закричали морпехи, издалека заслышав приближающийся вертолётный гул. Зенитные пулемёты на башнях танков застучали во тьму, из-за укрытий вспыхнули, устремившись к целям, ракеты «воздух-воздух». В воздухе тут же расцвёл пышный цветок выбрасываемых тепловых ловушек, а сквозь пыль и дым застрекотало носовое орудие вражеского «Хайнда» – подъезжающий к передовой «Хамви», вильнув, выскочил с дороги и врезался в одну из палаток, чтобы избежать участи превратиться в дуршлаг. Но вот железную птицу догнала сверкающая стрела противовоздушного снаряда, и хвостовой винт вертолёта исчез в облаке пламени – машина резко накренилась в сторону и, круто развернувшись, правым боком упала на то, что осталось от полевой кухни, рассекающими воздух лопастями винтов сметая палатки, столы и стулья.

— Дрогнули! Глядите, дрогнули! — радостно завопил кто-то из морпехов. Его тут же поддержали удивлённые возгласы и крики.

Почуяв, что перевес сил сместился в сторону американцев, оставшиеся силы противника, перегруппировавшись, начали организованное отступление, параллельно ведя беглый автоматный огонь по позициям оборонявшихся. Укрываясь за искорёженными корпусами усеивающей поле боя бронетехники, она довольно быстро скрылись в руинах и навряд ли были способны в скором времени брать реванш. Но и ВС США, как думал Роберт, досталось ничуть не хуже, ведь теперь их обороноспособность была поставлена под сильное сомнение, а о планируемой контратаке на вражеские позиции вообще даже не могло идти и речи: нужно было заняться ранеными, подсчётом убитых, сбором тел и боеприпасов, оценкой понесённых противником потерь, расчисткой лагеря, тушением пожаров, в конце концов! Из двадцати танков М1А2 «Абрамс» на относительно ходу оставалось лишь две машины, потери составляли примерно семьдесят пять процентов, включая раненых. Итого они потеряли в разы больше, чем рассчитывали. Пиррова победа. Следующей атаки им точно не пережить. Да и будет ли эта следующая атака?

— Русские нам, вроде как, обещали ракетный дождь напалмом. Нехорошо говорить одно, а делать совсем другое, — жаловался Кричински, усевшись на металлический раскладной стульчик с продырявленной пулями спинкой. Казалось, он действительно чувствовал некое разочарование от несостоявшегося фейерверка.

— Скорее всего, это означает, что наши позиции они хотят занять в относительной целостности, чтобы использовать в качестве плацдарма для дальнейшего наступления, — предположил Хэмп, опустив задницу на ближайший ящик и не без удовольствия вытянув ноги. Адреналин потихоньку отпускал, и мысли постепенно приходили в норму; начала медленно накатывать боль и усталость в мышцах, резко почувствовались полученные во время боя ссадины и ушибы, внезапно обнаружилось ранение по касательной в правое плечо. Разгруз и шлем теперь ощущались тяжёлым и ненужным грузом, который сковывал движения и тянул солдата к земле. Лишь винтовка в глазах Роберта выглядела всё так же: из неё он сегодня настрелял врагов на пару тысяч лет горения в аду. Он всегда трепетно относился к иностранному оружию, но FN SCAR была его любимой винтовкой ещё с того момента, как он впервые взял её в руки. Впрочем, тут дело вкуса. Такие, как Оливер, к примеру, предпочитают старую-добрую М4.

Вскоре подлетела и долгожданная авиация: четыре «Блэкхока» с десантом и три «Супер Кобры» в качестве эскорта. Сорок человек, в общем-то, не так много, учитывая потери с американской стороны, но большего просить и не приходилось, к тому же, вертолёты можно было использовать для быстрой эвакуации раненых, которых ещё можно было спасти.

Поскольку никаких дальнейших инструкций из штаба не поступило, было принято решение окопаться непосредственно у лагеря и держать оборону, пока это было возможно. К счастью, на одном из направлений силам морской пехоты армии США удалось замедлить, остановить и даже отбросить назад наступающие французские войска, а также нанести ряд поражений немцам, так что боевые действия на этих участках фронта приостановились, что позволило перебросить дополнительные силы на запад. Именно по этой причине молчала русская реактивная артиллерия: пока шёл бой за точку Лима-Фокстрот-семь, американские бомбардировщики нанесли скоординированный удар по всем расположениям вражеской артиллерии, так что русские пока были заняты своими проблемами. Несколько ударов было нанесено и по вражескому плацдарму у Эйфелевой башни, так что не успевший толком закрепиться противник понёс большие потери в солдатах и технике. Наверняка русские и английские генералы сейчас чешут затылки и задаются вопросом: «Как же так»? Оставалось дождаться помощи из Марселя – тогда можно будет организовать контрнаступление одновременно по всем фронтам и разбить силы РФ и НАТО во Франции. Несомненно, это будет серьёзный удар по союзникам.

Ближе к вечеру лагерь был приведён в полный порядок: вновь отстроены все огневые точки, с учётом тактики круговой обороны возведены все оборонительные укрепления, танки заведены за эскарпы и хорошенько замаскированы. Примерно в то же время прибыла колонна лёгкой бронетехники: БТР М126 «Страйкеры», БМП М2 «Брэдли», грузовики М939, загруженные десантом и всякими полезностями, а также «Хамви», коих, правда, всегда было в достатке. Благодаря прибывшим боеприпасам и стройматериалам всего за несколько часов местность вокруг лагеря удалось превратить в смертельную полосу препятствий, ведь здесь было всё необходимое для того, чтобы попортить врагам немного крови: и мины, и растяжки, и сотни метров, измотанные колючей проволокой. Не хватало разве что рва с голодными крокодилами, но наступающим силам противника и так нехило достанется. Стоило себе представить, каково это ползти через минное поле под шквальным огнём пулемётов и свист миномётных снарядов.

Отряд вновь запрягли в разведку – «Чекмейт-два» отправлялся на своём железном коне к Эйфелевой башне, чтобы оценить характер повреждений, нанесённый бомбардировщиками, а также выяснить, скоро ли противник будет готов к очередной атаке. Конечно же, ни один из подходов к башне не был заминирован: у «томми» и «иванов» весь день была очень весёлая жизнь, которую им обеспечили американские лётчики, так что можно было вполне безопасно проехать хоть на сверхтяжёлом танке.

При виде приближающегося вездехода в разные стороны разбежалась стая диких собак, Оливер выкрутил баранку руля, и машина послушно вильнула за поворот, подскакивая на вздыбленных участках местности и выбоинах в асфальте. Из окна было видно, как на мерцающий вспышками выстрелов город медленно оседала тьма. Руины вдали подёрнулись зловещим серым туманом, а сверху зарядил мелкий дождь. Противная погода, настроение как раз под стать. Хэмпу не хотелось бы сражаться и умирать под аккомпанемент мерно шелестящей воды, что падала на некогда живой и дышащий город. Это был не тот город, который он так страстно хотел увидеть в детстве. Не то место, где он хотел бы встретить смерть.

— Мы на месте, — коротко сообщил Оливер, останавливая машину. «Хаммер», качнувшись, замер между двумя кучами щебня около въезда на Марсово поле. Дальше транспорт лучше не светить: на него прекрасно наводятся противотанковые ракеты.

— Выходим, — скомандовал сержант, выбираясь из тёплого и уютного чрева армейского вездехода. В лицо тут же дохнул влажный, холодный ветер; стало зябко. — Заберёмся чуть повыше, оценим обстановку и свалим на базу.

Зловеще чернеющий скелет Эйфелевой башни выглядывал из-за руин, словно рука мертвеца: в сумерках из символа Франции эта грандиозная конструкция превращалась в символ безысходности и чистой смерти. Её покосившийся каркас, выдержавший не один день бомбардировок и артиллерийских обстрелов, казалось, впитывал в себя бушующую днём тёмную энергию, а ночью, когда бои немного стихали, медленно излучал её по округе, из-за чего казался таким пугающим и зловещим. Само же Марсово поле сейчас больше походило на пейзаж лунной поверхности: разнокалиберные воронки и кратеры от снарядов то тут, то там – некоторые даже ещё не перестали дымить. Жалкое зрелище, особенно вечером. До войны тут всё наверняка было по-другому.

Подходящее место для НП нашлось почти мгновенно: относительно уцелевший дом на окраине Марсового поля чернел пустыми глазницами окон, мёртвым, пробирающим до костей взглядом встречая явившихся незнакомцев. Роберт завёл отряд в здание через пустеющий дверной проём и оставил на первом этаже двоих рейнджеров, чтобы прикрывали тыл. Сам же с остальным отрядом поднялся выше, пока не упёрся в обрушенный лестничный пролёт. На входе в одну из квартир, окна которой выглядывали в сторону вражеского плацдарма, сняли растяжку, правда, в самом жилище никого не оказалось: видимо, снайпер нашёл себе более уютное местечко, либо отошёл по неотложным делам. В любом случае, долго тут рейнджеры задерживаться были не намерены.

Выставлять ствол снайперской винтовки в окно – смертный приговор. Это правило Роберт помнил почему-то лучше остальных. Стянув со спины RSASS, он устроился в тени у окна и взглянул через оптику на то, что осталось от вражеского плацдарма. Выглядело весьма неприглядно, особенно бросались в глаза следы пожара и большие воронки от разорвавшихся авиационных бомб. Если тела убитых уже собрали и запаковали в пластиковые мешки, то очередь уничтоженной бронетехники только-только настала: часть сожжённых остовов при помощи тросов оттащили подальше от проезжей части, из остальной же техники, где целиком, а где и по частям, извлекали то, что осталось от экипажа. Но любоваться изувеченными телами рано или поздно надоедает, так что, сместив прицел в сторону, Роберт начал внимательно рассматривать остальную часть плацдарма, сильно пострадавшего от авианалёта. Многие палатки сгорели, многие были сметены взрывами, и ни у кого не было времени ставить их обратно. У полевого госпиталя кипела работа: мелькали фигуры с повязками санитаров, стонали раненые, из палатки как раз выносили неподвижное тело, накрытое белой простынёй. Таких снаружи скопилось уже несколько десятков.

Сам Йенский мост, через который британцы вчера так гордо пересекали Сену, обрушился в воду, и теперь понадобился бы мостоукладчик, чтобы продолжать подтягивать подкрепления. Как понял Роберт, мостоукладчика ни у русских, ни у британцев пока не было. Зато были надувные катера и транспортные вертолёты, что, впрочем, не очень-то и улучшало ситуацию. «В целом, — думал про себя Роберт, делая пометки в блокноте, — противник понёс весьма ощутимые потери и в ближайшее время наступать неспособен. Это хорошо. Если в лагере не найдётся работы, то можно выкроить несколько часиков свободного времени»

Здесь их дела были закончены. Позвав отряд, Роберт взял в руки FN SCAR и начал спускаться вниз по лестнице. Воссоединившись со скучающими рейнджерами внизу, они покинули здание и начали движение обратно к «Хаммеру», но в этот раз пошли несколько иным маршрутом просто ради страховки. По возвращении к точке высадки их ждал очень неприятный сюрприз: их армейский «Хамви» куда-то пропал.

— Никак покататься уехал, — язвительным тоном прокомментировал Оливер. — Что за чертовщина?

— Не могли же угнать, — произнёс сбитый с толку Винсент, оглядываясь на Роберта. — Или могли?

— Да кому это надо? — Хэмп осторожно, внимательно озираясь по сторонам, двинул к тому месту, где в последний раз они видели свой вездеход. — У британцев сегодня слишком плохое настроение для своего фирменного юмора. Про русских вообще молчу…

Десятью секундами позже весь отряд топтался вокруг сержанта, вглядываясь в развалины, силясь высмотреть среди руин и зданий знакомые очертания автомобиля. Даже рациональный и рассудительный Оливер не спешил напоминать рейнджерам, что их уже минимум как двенадцать раз могли пристрелить, прирезать, переехать или взорвать. Внезапное исчезновение средства передвижения вогнало всех в такое замешательство, что все остальные проблемы резко перешли на второй план. Ну не может же материальный предмет взять и… испариться? Вот просто так!

— Мы его точно тут оставили? — уже успев засомневаться, спросил Саймон. Роберт ещё раз огляделся вокруг, но он мог поклясться, что Оливер остановил машину именно здесь. Он уже собирался уверить Норвуда в том, что всё верно, но не успел вымолвить и слова: всё тело будто бы налили свинцом – движения стали медленными, неуклюжими, заторможенными, словно он попал в замедленный кадр или увяз по горло в болоте. Похожее с ним уже случалось во сне, когда он пытался бежать, но движения его были вялыми, а ноги были будто набиты ватой. И вот он уже хотел задать себе вопрос, а не спит ли он, как вдруг все мысли улетучились, а сознание растворилось в ослепительно-яркой вспышке молочного света. Мгновением позже на месте парковки американского «Хаммера» никого уже не было, и лишь усиливающийся с каждым мгновением дождь беспрестанно шелестел и барабанил, нескончаемым потоком воды обрушиваясь на серые, будто выцветшие руины…

---

«Иногда, — думал Роберт, — чтобы почувствовать себя живым, вовсе необязательно заниматься скайдайвингом или проходить те многочисленные омолаживающие процедуры, стоящие просто бешеную кучу денег. Один из самых простых способов – это просто приложиться обо что-нибудь головой! Это же просто поразительно, сколько жизни может вдохнуть в человека обыкновенный удар головой об стену или иной подходящий для этого занятия объект! А как долго голова, прошедшая подобную процедуру, будет напоминать тебе о том, что ты жив! Быстрый, качественный, продуктивный метод!»

Пожалуй, если бы не каска, то Роберт запросто бы мог заполучить сотрясение мозга или к чертям раскроить себе череп. Встреча после недавней разлуки с любимым «Хаммером» прошла не самым лучшим способом: очутившись в совершенно новом месте, сержант, потеряв равновесие, начал было падать, но внезапно его голова столкнулась с металлической ступицей заднего колеса армейского вездехода, и вот теперь Хэмп лежал на спине у машины и пытался собраться с мыслями, которые перекрикивала взорвавшаяся в тот момент в голове боль.

Подняв к глазам электронные наручные часы, он взглянул на время и хмыкнул: без пяти одиннадцать вечера, хотя, если взглянуть на чистое, без единого облачка, сверкающее голубой эмалью небо, то можно было сделать предположение, что сейчас где-то ближе к полудню. Солнце, ещё не вошедшее в зенит, неуклонно двигалось на запад, и его ласковые, греющие лучи падали прямо на лицо Роберта, заставляя щуриться сквозь стёкла противоосколочных очков.

— Ну и куда это меня занесло? — пробубнил себе под нос сержант, ухватился правой рукой за колесо вездехода и, стараясь не делать резких движений, начал подниматься, оглядываясь по сторонам.

Вот ведь как неожиданно. Похоже, что неизвестная аномалия, сработав в качестве портала, забросила его в самую гущу леса, а вместе с ним и «Хаммер», принадлежащий их отряду.

— Доброе утро, — будничным тоном поприветствовал его Оливер, вальяжно развалившийся на мокрой от росы траве.

— Ага. Доброе, — растерянно пробормотал Роберт, усевшись на небольшом булыжнике около колеса вездехода. Голова всё ещё гудела, но боль со временем сходила на нет, и в сознании начали зарождаться первые вопросы. Оливер же, судя по всему, давно во всём разобрался и сейчас просто наслаждался валянием в траве под тёплыми лучами небесного светила. Вот может же человек... — Либо я в раю, либо одно из двух. Где мы?

— Я без понятия. Отправил ребят на разведку местности. Пока понятно лишь то, что мы в каком-то лесу. Причём с настолько своеобразной флорой и фауной, что я сомневаюсь, что мы вообще сейчас находимся на планете Земля.

— Что ты имеешь в виду? — Сержант внимательно разглядывал Таллера, который, приподнявшись, указал рукой на свой GPS-навигатор:

— Гляди. Навигация не работает. Теперь это просто кусок пластика, напичканный недорогой электроникой.

— Всё ещё не улавливаю смысла. Что по связи? Пробовали с кем-нибудь связаться?

— Пробовали. Первым делом, причём, пробовали. Можем только друг с другом переговариваться. Ещё ловим какие-то зашифрованные сигналы, проходящие мимо. Но ничего конкретного я тут сказать не могу. Была бы нормальная радиостанция… — Капрал поднялся и, стряхнув с униформы сверкающие капли воды, начал прогуливаться, разминая ноги.

— Чертовщина какая-то, — отстранённо проговорил Хэмп. Вытащив из месива травы и грязи свою винтовку, сержант подвигал затвором и убедился, что оружие готово к стрельбе. — Где все остальные?

— Я же сказал: на разведке. Винсент и Ламберт пошли на север. Саймон и Райли двинулись на юг с той же целью. Если поблизости есть следы цивилизации, они обязательно должны на них наткнуться.

— И как давно они отправились на разведку?

— Примерно час назад. У нас сеанс связи каждые полчаса, так что с минуты на минуту жду от них привета. — Перестав расхаживать перед Робертом, он вернулся к своей лежанке, но опускаться не спешил, а лишь с тревогой посмотрел на сержанта. — Ты-то в порядке?

— Не знаю… — Хэмп поднялся и тут же схватил лёгкое головокружение. Устояв на ногах, он внимательно осматривал окружающий их толстыми стволами деревьев лес. Солнце здесь, видно, бывало нечасто: уж слишком неприглядно выглядели деревья и заросли, будучи пронзёнными золотыми лучами палящего светила. Этому месту больше подходили сумерки и дождь. Рейнджерам повезло увидеть это место в солнечном свете, хотя тут уж с какой стороны посмотреть… — Если оценивать физическое состояние, то я быстро вернусь в норму, но… Нехорошее у меня предчувствие насчёт всего этого.

— Это да… — Оливер хмыкнул и вновь опустился на примятую к земле траву. — Знаешь, знакомо мне это место.

— Правда? Откуда?

— Даже не знаю. Такое чувство, что я уже видел нечто подобное, но… не так. Не в таком виде. — Он задумался и, скрестив руки на коленях, уставился в землю. — У меня есть предположение. Абсурдное. До последней буквы.

— Что за предположение? — поинтересовался сержант, осторожно опершись о заднюю дверцу вездехода. Таллер замолчал, и Роберту тут же вновь стало не по себе. Нехорошо, ох как нехорошо. Оливер прекрасно знал, что сержант ему всецело доверяет, но сейчас, судя по всему, даже это знание не могло придать ему нужной уверенности.

— Сержант, — после минутного размышления, негромко произнёс он, — думается мне, что занесло нас не куда-то, а в саму Эквестрию.

Пауза.

— Думаю, мы скоро сами всё узнаем, — неопределённым тоном ответил Хэмп, глядя в сторону. Там, между деревьями, мелькали неясные, будто смазанные чем-то пятнистые силуэты. Один, второй… Неужто разведчики вернулись? Третий, четвёртый, пятый… Так, стоп…

Оливер, быстро перехватив винтовку, повалился в траву и приник к прицелу. Городской камуфляж сильно выделял его на фоне сочно-зелёной растительности, но издалека это было не так заметно. Роберт быстро, как при артобстреле, опустился на землю и тут же юркнул под бронированный корпус армейского «Хамви». Добираться до пулемёта было слишком рискованно, впрочем, если их ещё не заметили, то оставался шанс застать потенциального противника врасплох.

Из-под автомобиля было прекрасно видно, как Оливер медленно, словно удав, перемещается куда-то вперёд и влево, вероятно, намереваясь укрыться за грудой поросших мхом камней, находящихся в тени кроны огромного дерева. Роберт же, повошкавшись, прополз вперёд и выставил ствол своей винтовки под передним бампером вездехода. Теперь можно было встретить неприятеля по полной программе.

Первая фигура, облачённая в некое подобие маскировочного халата, вынырнула из-за дерева и остановилась на месте. В сторону «Хаммера» смотрел ствол то ли пистолета-пулемёта, то ли сильно укороченной штурмовой винтовки. Теперь, когда враг был всего в десятке метров от Хэмпа, у сержанта был отличный шанс повнимательнее рассмотреть незнакомца. Спустя несколько секунд Роберт понял, что если у него и были сомнения насчёт совершенно дерзкого предположения его капрала, то теперь они были совершенно необоснованными. Они попали в Эквестрию, о да, а перед Хаммером сейчас стоял или стояла пони. Прямо как с экрана телевизора! Облачённый(ая) в маскировочный халат, вооружённый(ая) самым настоящим стрелковым оружием. И это его пугало. Теперь, когда любое чёртово недоразумение может привести к перестрелке, следовало переосмыслить тактику. Впрочем, на ум приходила только импровизация.

Было и ещё кое-что, что Роберт заметил, но не предал этому особого внимания: на головах пони были стальные каски, обтянутые маскировочной тканью. Если рейнджер не ошибался, то именно такие каски носили в период Второй мировой войны немцы. М35. Стальхельмы.

Тем временем, действия развивались сами собой. Кивнув кому-то, находящемуся вне зоны видимости Роберта, разведчик (да, по форме морды можно было догадаться, что это именно жеребец) двинулся вперёд мимо позиции Оливера, обходя машину слева. В то же самое время несколько пони выдвинулись правее, беря позицию Роберта в окружение. Только сейчас он заметил, что из невесть откуда взявшихся кустов впереди торчат стволы ручных пулемётов, покачивающиеся из стороны в сторону. В общем, да, если дело дойдёт до перестрелки, то рейнджеры долго не протянут.

— Чисто, — произнёс разведчик, закончив осмотр бронемашины слева.

— Чисто, — ответила разведчица справа.
«Ну-ну, а под машиной посмотреть, значит, не надо. Ладно, вояки, на первый раз вас прощаю. Да и на второй, в принципе, тоже, если до этого дойдёт»

— Отряд, внимание! — скомандовал чей-то зычный командирский бас. Роберт аж вспомнил, как сам гонял в рядовых, получая пинки от сержанта. Человек был натуры злобной, но своё дело знал, и именно благодаря ему Роберт сейчас командует отрядом «Чекмейт-два». — Виндблоу, Саунд Клэш, осмотрите машину. Двадцатка и Скайкрэйн – прикрывайте. Остальным прочесать местность. Выполнять!
«О как, да у них тут всё всерьёз, как в американской армии»

Бесшумно сместившись вправо, Роберт осторожно выбрался из-под вездехода и, пригнувшись, внимательно осмотрелся. С этой стороны пока что было чисто, так что стоило обойти потенциального противника и устроить переговоры в духе классических голливудских боевиков: с морем пафоса, наставив друг на друга пушки. Впрочем, может обойтись и без этого.

Двинувшись к задней части «Хаммера», Хэмп поднял ствол автомата и завернул к корме. Там он чуть не столкнулся с молодым единорогом-разведчиком, который, судя по всему, собирался влезть в багажник вездехода, да вот хозяин сего багажника объявился куда раньше.

Они тупо смотрели друг на друга в течение секунды, после чего синхронно отскочили и наставили друг на друга стволы оружия. Теперь лишь оставалось сказать «Привет», и комичнее ситуации уже не придумать. Яблочно-зелёный единорог с тёмно-серой, выбивающейся из-под капюшона маскхалата гривой, левитировал рядом с собою устройство, напоминающее штурмовую винтовку середины предыдущего столетия. От земного аналога она, конечно же, значительно отличалась: например, приклад и ствол были значительно укорочены, а рукоять и прицел расположены совсем не там, где надобно. Факт был в том, что эта хрень могла стрелять, а уверенный взгляд оранжевых глаз единорога ясно говорил о том, что тот может без малейших угрызений совести нашпиговать пришельца свинцом. А вот Роберт испытывал сомнения, впрочем, своя жизнь была намного дороже, и в случае опасности он будет стрелять, кто бы перед ним ни стоял.

— Контакт! — громко оповестил он товарищей, и уже через несколько секунд о любой попытке сопротивляться можно было смело забыть, ибо на сержанта сейчас смотрели, по меньшей мере, шесть стволов, два из которых без проблем пробивали легкобронированную бронетехнику.

 — Бросить оружие! — приказным тоном произнёс лаймового цвета жеребец-земнопони с тёмно-коричневой гривой, судя по всему, являющийся командиром этой шайки «лесных разбойников». — Бросай, ну!

— Сам бросай! — огрызнулся сержант, переводя ствол штурмовой винтовки с одного противника на другого. — Я тебе не желторотый новобранец, чтобы так мною командовать.

Вот ведь как весело получается. Один на четверых. О, уже на шестерых. Интересно, где Оливер? Или поймали? Впрочем, погоды он не сделает: их просто сметут шквалом слаженного автоматного огня. Хотя, с другой стороны, сдаваться тоже не хочется. Если никто не вмешается, то они все попросту перестреляют друг друга. Вот ведь интересная причина смерти получится: «Погиб при исполнении, расстрелян разноцветными лошадками». Блеск.

— Если не подчинишься, то мы откроем огонь! Ты этого добиваешься? — Пока он говорил, двое разведчиков отделились от отряда и начали медленно обходить Роберта с флангов. Сержант пытался не выпускать их из виду, но с каждой секундой это становилось всё труднее и труднее, поскольку его глаза не могли смотреть одновременно в трёх направлениях. Стороны были неравны. Он всё равно проиграет. Стоило разрядить обстановку, либо просто сдаться. Только вот рейнджеры не сдаются.

— Если ты хочешь, чтобы сегодня никто не погиб, то ты сам опустишь оружие. Потому что я сдаваться не намерен, — спокойно ответил сержант, стараясь глядеть прямо в глаза командиру разведчиков. И всё же, пафос. Трудно было сказать, что произошло в следующие несколько секунд. Впрочем, одна мудрая пословица гласит, что понять солдата может только солдат – разведчик с неохотой опустил оружие, следом то же самое повторили и остальные. Роберт, не желая в данной ситуации выглядеть «плохим парнем», щёлкнул предохранителем и опустил оружие стволом к земле. Вот только витающее в воздухе напряжение никуда не делось. Да и неловкое молчание несколько затягивалось.

— Хорошо, так говорить намного проще, — справедливо полагая, что Роберт ожидает вопросов, начал командир разведчиков. — Меня зовут Минти Флэш. Сержант. Третья рота 2-го разведбатальона армии Королевства Эквестрия. Не представишься?
«Ну и имечко. Всегда дивился понячьим именам. Впрочем, русские и американские имена ничуть не лучше – всё тот же бессмысленный набор букв. Джон, Джек, Иван…»

— Сержант Роберт Хэмптон. Вторая рота 1-го батальона 75-го полка рейнджеров армии Соединённых Штатов Америки, — стараясь звучать как можно твёрже и внушительнее, ответил Хэмп. — Полагаю, ко мне есть множество вопросов.

Разведчик кивнул с задумчивым видом, после чего задал первый вопрос:

— Ты здесь один?

— Нет, — просто ответил сержант, впрочем, пока не собираясь раскрывать этим пони важные сведения. — Хотя, если вы кого-то уже пристрелили, то вполне возможно, что один.

— В боевой контакт мы пока ни с кем не вступали. Я думаю, мы сможем обсудить всё в более спокойной обстановке, но для начала нам нужно собрать твоих друзей. Здесь опасно.

— У нас есть полдюжины стволов, крупнокалиберный пулемёт, четыре установки АТ4 и одна SMAW, способная при правильном обращении сжечь тяжёлый танк. Впрочем, ваша правда, спорить не буду. — Роберт зажал тангенту рации, чтобы связаться со своим отрядом. — Чекмейт-два, я Чекмейт-два-один, перегруппировка.

Долго ждать бойцам не пришлось: уже через несколько секунд в поле зрении Роберта и разведчиков показались рейнджеры, держащие наготове своё оружие. Когда капрал Моргенталлер не вышел на запланированный сеанс связи, посланные в разведку рейнджеры развернулись и припустили к «месту заброски», чтобы выяснить, в чём дело. Конечно же, по прибытии рейнджеры стали свидетелями совершенно дикой картины и просто заняли позиции в лесу, готовясь в случае чего поддержать Роберта огнём. К счастью, до перестрелки не дошло, но бойцы вели себя настороженно, ожидая атаки в любую секунду.

Теперь их было ровно двенадцать: шесть рейнджеров армии США и шесть разведчиков Королевских ВС. Люди и пони с неподдельным интересом разглядывали друг друга, что, несомненно, было лучше, чем если бы они начали палить во все стороны. Любопытствующие взгляды скользили по оружию, деталям экипировки, частям тела, а также лицам и… мордам. Вскоре стороны просто поняли, что не хотят причинять друг другу урон, и напряжение сменилось неопределённостью. И пускай взаимное недоверие сказывалось на их отношениях, – оно уже не могло вылиться в вооружённый конфликт. Пока они находились на вражеской территории, Роберту этого было вполне достаточно.

— Мы возьмём с собою вездеход, — сообщил Роберт, окончательно убедившись в том, что машина способна передвигаться. Стоило небольших усилий вытащить её на пригодную для езды часть. Ещё раз осмотрев колёса, он повернулся к Минти Флэшу, который только и ждал, когда рейнджеры закончат подготовку. Лаймовый земнопони смотрел на человека ровным и спокойным взглядом – признак повидавшего виды вояки. — Ведите. Я пойду с вами. Далеко отсюда до ближайшего поселения?

— Около часу ходьбы, если знать дорогу, — отозвался разведчик и посмотрел в сторону армейского вездехода, что, гудя двигателем, стоял позади рейнджера. — Придётся заложить небольшой крюк, чтобы дать вашему… транспортному средству протиснуться между деревьями. Но, — разведчик криво усмехнулся, — думаю, прорвёмся.

— Что ж, тогда не будем терять времени. — Сержант хлопнул ладонью по капоту бронемашины, привлекая к себе внимание подчинённых. — Слушать сюда, рейнджеры! Райли и Ламберт – идёте вместе со мной, присматриваете за флангами. Винс, на тебе пулемётная турель – не ударься головой обо что-нибудь во время езды. Оливер – ты за руль, следуй за нами. Саймон, садишься на заднее сидение. Если что, то до гранатомётов тебе ближе всего. Все готовы? Ну, что же, рейнджеры, вперёд!

— Ура! — нестройным хором отозвался отряд.

— Надеюсь, мы не вляпаемся по пути в неприятности, — негромко добавил Хэмп, направляясь в сторону готовых к выходу эквестрийских разведчиков.
«Надейся, надейся. Уже вляпались. По самые уши…»