Чужеземец

Глава Шестая

Ветеринар Маяковский и гитара Лойсо

Глава 6.

Вот не знаю как вы – а я всегда любил со вкусом поболеть. Особенно если что-то дико заразное, и при этом ни капли не влияющее на твое физическое состояние. К примеру, как бы это паршиво не звучало, лишай. В общем и целом – преприятнейшее действо. Дома можно сидеть с месяц, при этом сохраняя вполне рабочий рассудок. Все упирается в невозможность контакта с посторонними.

Так и пролетала болезнь в мое счастливое детство: незатейливо, зато не в школе. И то хлеб.

Со временем, я перестал радоваться сначала простудам, а потом и гриппу, да и всему остальному. Странно, как так? Почему, когда я был совсем мальцом, я мог выдержать и температуру, и антибиотики – вообще все мог выдержать. Зато сейчас даже ОРВИ, которое у нас в стране заменяет грипп, чтобы не тратиться на «эпидемии», выносит меня за пределы стандартного времяпрепровождения. Увы.

Уж что говорить о том, что, очнувшись после случая за сценой, я чувствовал себя так, будто по мне сначала пробежались мамонты, а потом какой-нибудь политик, во имя рекламы себя любимого, проехал по мне на бронетранспортере.

Глаза разлепить мне не удалось – веки были настолько тяжелы, что я чувствовал себя Вием.

— Поднимите мне веееееки, — страдальчески просипел я сухим ртом. На что услышал тихий хлопок открывшейся двери.

— Он очнулся, — констатировал факт неизвестный мне ранее голос.

Я попытался подняться на локтях, разлепляя глаза, но в первом своем начинании вовсе не преуспел. Зато глаза поддались. Открыв их, я обнаружил себя в залитой светом комнате, очевидно, своей. Да, кровать была определенно моя, а рядом стояла гитара, лежало мое пальто, одежда и шляпа.

Глаза были откровенно высушены, поэтому мне приходилось часто моргать. Все это намекало на обезвоживание моего многострадального организма.

В проеме двери стоял пони в белом халате, в очках и с нелепой рыжей прической на голове. И смотрел на меня с недоумением.

— Что-что, мистер? – конечно, он не понимал по-русски. Я его не виню.

Я уставился на него. Угол обзора, конечно, был небольшим, лежа на спине-то, я бы скорее потолок в подробностях разглядел, но получалось у меня вполне неплохо.

— Шалом, доктор Ник, — пробило меня на шутку в сторону моего нынешнего положения.

— Простите, сэр, но меня зовут доктор Лэсли, — высокомерно произнес пони. – Меня откомандировали в Понивиль из Кентерлота. Видимо, вы очень важны для Принцессы, если меня направили в эту дыру для вашего осмотра. – И, гордо закинув голову, он вошел в мою комнату.

Теперь, когда горизонт был очищен, я мог увидеть в дверном проеме несколько пар глаз: сиреневые – Твайлайт, ярко-голубые – Пинки, зеленые – Эйджей. Я им подмигнул.

— Знаете, господин… — он поднял вверх левое переднее копыто и сделал им круговые движения, будто призывая меня развить тему.

— Макс, — терпеливо сказал я.

— Это неважно, — невозмутимо продолжил он. – Знаете, мне совсем нет дела, как вас зовут. Главное, вы представляете для меня ценнейший опыт. Я никогда еще не лечил приматов из северных земель Нортляндии.

Я вернул глаза к потолку. Мне стоит обдумать то, что меня сейчас назвали северным приматом. Хотя, с другой стороны, чем я, собственно, и являюсь. В своем мире я тоже жил далеко не на юге.

После этого прошла череда событий, которые я бы назвал издевательством над своим и без того расшалившимся здоровьем.

Сначала этот самый доктор Лэсли больно стукнул меня копытом по щеке, когда неуклюже пытался посмотреть, вы не поверите, мои зубы. Я даже не мог ему ответить или увернуться – казалось, я будто был парализован слабостью.

Меня несколько удивило, что первым делом у меня посмотрели именно зубы. Я почувствовал себя лошадью, что казалось довольно иронично: в моем мире я мог посмотреть зубы пони или лошади, чтобы определить ее здоровье, а тут это же практикуется на мне.

Потом этот странный и надменный доктор слушал мое дыхание, считал пульс специальным устройством, наверное, копыто к толчкам крови не чувствительно, потом долго меня разглядывал, а в итоге, не попрощавшись, вышел. Захлопнув за собой громко дверь.

А уже вне моей комнаты он громко, чтобы, наверное, я слышал, крикнул:

— Не жилец!

После крика послышалась череда падений. Среди них был очевидный звук разбившейся посуды и, кажется, глухой стук по полу фруктов. А я непроизвольно выдохнул.

Куда более глухо прозвучал голос Твайлайт:

— Доктор, вам должно быть стыдно это говорить.

— Я не имею привычки скрывать правду. Вы должны были лучше следить за своим приматом, чтобы он не схватил пони-оспу. Вы сами виноваты. Так что вам придется заказывать у моряков нового. Думаю, вам привезут его через пару месяцев. А этого можете уже не кормить.

— Какого нового! – возмущенно добавила Эпплджек

— Да какого хотите, — флегматично заявил доктор Лэсли. – Я конечно не специалист по доставке экзотических животных, но, если хотите, могу попросить издательство Кентерлота выслать вам каталог доставки. А сейчас простите, мне уже нужно бежать. Мне вечером требуется кормить Феломену заморскими каплями. Знаете, мисс Твайлайт, она пьет капли только из моих копыт.

И, не дожидаясь ответа и восхищенных речей, доктор удалился, еще раз громко хлопнув дверью.

— Напыщенный индюк, — констатировала Эпплджек.

Вне моего одинокого обиталища зашевелились, дверь, скрипнув, отворилась.

— Макс, — тихо позвала Твайлайт.

Я глухо угукнул.

 Подойдя поближе, она встала на задние ноги, чтобы быть повыше. Иначе мне было сложно ее видеть. Глазами, знаете ли, тоже стрелять проблематично.

— Ты как? – спросила она, уставившись на меня глазами-блюдцами.

— Если верить вашему коновалу, я скоро отброшу копыта, — угрюмо просипел я.

Твай закусила губу:

— Макс, не верь ему. Он сам не знает, что говорит. Доктор Лэсли, несомненно, один из самых лучших ветеринаров в Эквестрии, он постоянно при дворе Принцессы. Я думала, он сможет тебя вылечить.

— Меня лечит ветеринар? – ошалел я.

— Ну, да, — отведя глаза к потолку, продолжила единорожка. – Два дня назад, когда ты грохнулся без сознания, ты нас всех очень напугал, Макс. Мы сначала не знали даже, что делать. В больнице Понивиля, когда тебя туда доставили, никто даже не знал, что с тобой делать. Врачи сказали, что они ты не по их специальности. Поэтому я и послала письмо Принцессе. А она прислала сюда его – наверное, она неправильно меня поняла.

— Значит, в вашем мире все-таки есть такие, как я. И они у вас что-то вроде экзотических зверюшек, а?

— Нет, нет, нет! Я вовсе не знаю, о чем он говорил!

Я уставился на нее, как можно сильнее передавая своим взглядом всю нездоровую двойственность ситуации. А она отвела глаза.

Учитесь врать, мисс Спаркл. В жизни пригодится.

— Ну а зачем он так громко орал, что я скоро подохну, а? – решил, наконец, прояснить ситуацию я.

— Он просто думал, что ты безразумен. Он действительно думал, что ты не способен понимать нашу речь. Что ты, как попугай, просто повторяешь слова. А на имя ты свое сказал рефлекторно, думая, что тебе принесли угощение.

— А не пробовали вы ему объяснить, что будь я немного здоровее, я бы ему прямо сейчас по морде той гитарой съездил? – вспылил я.

Твай промолчала, а я уставился на Пинки и Эйджей, которые мялись на входе.

— Ну, заходите, постойте скорбно у кровати умирающего домашней зверушки! Мы же все тут из-за этого собрались!

Я, право слово, надеялся такой бравадой немного разрядить ситуацию. Но вышло куда хуже, чем я предполагал.

У Пинки затряслась нижняя губа, глаза начали блестеть на солнце, а потом, пару раз громко всхлипнув, она покинула мое жилище.

Переборщил.

Эпплджек с укором посмотрела на мое лежащее тело, пользы от которого было меньше чем от бревна на открытии ресторана, и направилась к выходу:

— Я успокою ее, ребята, – она тоже нас покинула.

Потом Твай что-то говорила. Рассказывала, как они все перепугались, поила меня чаем через соломинку, чувствовал я себя ущербнее некуда.

Потом Твайлайт читала мне лекцию о пони-оспе. Пыталась воодушевить, наверное. Говорила, что пони-оспа не заразна, не сильно опасна для здоровья и довольно быстро проходит, если обеспечить больному покой. На месте, где шла ремарка об опасности пони-оспы для других видов, населяющих Эквестрию, Твай запнулась, виновато улыбнулась и мы прекратили этот разговор.

<div>

Так прошел мой первый день пони-оспы.

Эпплджек посоветовала вести дневник. Говорит, это может помочь, если я вдруг получу провал в памяти.

— Мало ли что случится, — веско заметила она.

Дни для меня сменялись кошмарными ночами. Как обычно бывает при болезнях, ночью спать вообще довольно сложно. Но тут был совсем перебор.

 Когда день завершился, мое ощущение себя ухудшилось. Немного поднялась температура, как при гриппе. Зато я смог уже поднимать руки и смог уже опираться на локти. Слабость начала уходить, но топорность движений осталась. При этом суставы так отчаянно скрипели, что пони, которые оставались со мной, вздрагивали.

Да, они устроили что-то вроде дежурства у моей койки. Обычно двое, иногда по одному. Я очень был им благодарен за это – они либо читали мне новости, либо рассказывали какие-то истории, либо кормили. В общем, было чем заняться.

Но скуку это не умоляло.

Я пытался читать, но глаза, буквально сухие от обезвоживания организма, не могли сфокусироваться на буквах. Вообще, я, кажется, высыхал. Приходилось пить много жидкости.

Про туалет я скромно промолчу – пока что проблема оставалась открытой.

</div>

День второй

Ночь я не спал. В глазах рябило, мигало, переливалось. Все это не предрасполагало к нормальному просмотру снов. Вновь повысилась температура. Тело начало отекать, теми участками, которые я уже чувствовал и частично контролировал.

Утром попросил Твай тактично узнать о крыле Пондемониума Лойсо. Но только не у Принцессы, а от сторонних источников. Кто знает – лучше подстраховаться.

Днем вновь ничего не происходило.  Зато вечером, как по часам, вновь поднялась температура. На четыре десятых градуса. Я подсчитал, еще девять-десять дней такой динамики, и я уже не только не встану, но еще и лягу на глубину три метра в землю.

Обеспокоил этим Флаттершай. Она сказала, что при обычной пони-оспе такое не происходит.

Зато по лицу пошли пятна, которые окончательно доказали всем моим друзьям, что у меня не птичий грипп.

<div>

Ложился спать с, мягко говоря, предубеждением, что не засну.

</div>

День третий

Сегодня ночью ко мне приходили галлюцинации. Сначала со мной разговаривала шляпа. Я ее не слышал, но видел, как шевелились на ней складки, будто губы, как в том кино о Гарри Поттере. Всю ночь думал, откуда на шляпе взялись складки и чем их убрать. К ответу не пришел.

Утром опять немного поднялась температура, зато я смог впервые за несколько дней совершить вояж по комнате. Почти не шатало.

Твайлайт ничего не нашла о Лойсо. Печально.

Пил чай.

<div>

Вечером вдруг случился резкий скачок температуры. Чуть не грохнулся обратно в обморок, отпоили травами.

</div>

День четвертый.

Ночью был откровенный дурдом. Гитара играла без меня, шляпа исчезла, а Рэрити стала зеленого цвета.

Очень надеюсь, что все это глюки.

Утром мерили температуру: все больше верю тому коновалу: с каждым днем я все ближе и ближе к кипящему мозгу. Если не найдем способ сбить температуру, скоро я окажусь на городском кладбище.

Приходила зебра из леса. Сказала, что может попробовать что-то сварить. Я не слушал.

Приходила Пинки. Ушла.

Лежал и думал.

Читал стихи Пушкина вслух на русском. Не понравилось. Стал петь.

<div>

Матерился стихами Маяковского. Всех напугал. Думали, начался бред. Но нет – я все еще в сознании.

</div>

День пятый.

Сегодня я курил. Флаттершай купила для меня крепчайшие сигареты. Полегчало.

Вечером мерили температуру. Сказали, что не удивлены. Мне результат не показали.

Вечером все собрались у моей кровати.

<div>

Пел под гитару.

</div>

День седьмой.

<div>

Заснул вчера за гитарой.

</div>

День восьмой.

Сегодня днем приходил Пондемониум Лойсо. Оказался милым парнем.

Твайлайт сказала, что это был не Лойсо, а посыльный из «Сладкого уголка».

Пинки перестала приходить. Спрашивал о ней. Не говорят. Неловко как-то.

Закончилась перьевая ручка. Пишу карандашом.

<div>

Учусь рисовать. Получается паршиво.

</div>

На этом мой дневник обрывался. Сейчас, вчитываясь в эти мелкие буквы, танцующие балет на листах тетради, я думаю, что мне было очень и очень плохо в те дни…

Твай рассказывала, что я на девятый день отключился и больше ничего не говорил. Не ел и не пил. Такое чувство, что я просто свалился в кому. Она не рассказывала, как на это отреагировали Эпплджек, Флаттершай, Пинки, но, надеюсь, они не стали сразу списывать меня со счетов.

На десятый день приехал опять этот доктор. Предлагал меня закопать, чтобы освободить жилплощадь. Уехал быстро, потому что Пинки уронила на него буфет.

Жалко, я этого не видел. Отдал бы все, лишь бы посмотреть, как Пикни борется за мои бренные останки.

А на следующий день, все, наконец, закончилось. Зекора, зебра, проживающая в лесу, пришла в мой дом, и долго колдовало над моим, с позволения сказать, живым трупом. С собой она принесла кучу склянок, тазы и прочую снедь.

А когда я очнулся, все было уже относительно хорошо. Меня по прежнему плохо слушались ноги, но я как-то осознавал, что уже не критично болен. Осмотр показал, что мне, судя по всему, через вену сливали кровь – на левой руке на сгибе была плотная повязка, обстригали волосы – чувствовался «ежик» слева у виска, и чем-то обтирали – от кожи шел одуряющий запах формалина, я полагаю. Даже пришла мысль, что меня пытались тут замумифицировать до лучших времен.

Мои пони были без ума от счастья. Твайлайт с восторгом отзывалась о Зекоре, как о лучшем специалисте в нестандартной медицине. Эпплджек кормила меня вкуснейшим яблочным пирогом, Рэрити сшила мне зачем-то отличный парадный смокинг (как она вообще догадалась, как должен выглядеть человеческий парадный смокинг – загадка), а Пинки одарила меня огромным тортом. Короче, каждый внес свою посильную лепту в мое окончательное выздоровление.

Потом пошел длительный период реабилитации, когда я начал выбираться в сад своего дома. Я дышал свежим воздухом, просто ходил по кругу, всячески безобразничал на этом клочке земли.

Потом Твай принесла мне мой дневник болезни, и я, прочтя его, просто ужаснулся. Я ничего из этого не помнил. И только читая это, я мог представить, что мне довелось пережить.

И главное: эта небольшая заминка позволила мне начать чтение книги, попавшей ко мне неким непостижимым образом.

Книжка оказалась, как часто бывает, очень нудной. Язык у этого Лойсо был черте какой. Думаю, будь книга на английском, я бы ее вообще не смог прочесть – а вот язык славян я, хотя он и давался мне с трудом в силу древности книги, худо-бедно воспринимал.

А сама книжка была дельная, хотя и с идеологическим подтекстом. Знаете, такое бывает, читаешь какой-нибудь советский «документ эпохи», а там вроде бы такие простые вещи, как холодильник, и те – «пережиток империалистического прошлого».

Так и тут – описание политического строя Эквестрии шло только с негативных черт. Прочитав первые страницы, я понял только одно – по мнению автора в Эквестрии хорошо быть не могло и не может по определению.

Автор, как мило с его стороны, разделил всю историю Эквестрии на несколько различных периодов. Варварский, когда все было совсем паршиво. Раздробленный, когда было немногим лучше и Тоталитарный, когда стало хорошо, но только верхушке.

Оглядываясь по сторонам, я понимал, что сам автор в Эквестрии явно не был.

Я находился дома еще около недели, что заставило меня прочитать книгу. И, дойдя до главы «Тоталитарная власть двух оккультных божеств», я понял, что не так-то все просто в этом мире цветущего Рая