Продолжение "Кексиков"
Le Petit Four
Жители Понивилля не сразу заметили исчезновение Рэйнбоу Дэш.
Они были уверены, что несмотря на ветер в голове и бойкую натуру, её всегда можно найти спящей на облаках или летящей высоко в небе, где никто уже не мог её увидеть. Но не прошло и недели как пони начали беспокоиться, где же она находится. Эта пропажа получила очень широкую огласку, более сильную нежели другие случаи.
Но все что они знали — распорядок погоды не соблюдается. Только одна пони знала, куда пропала Рэинбоу Дэш. Остановившись в проходе пекарни, она глазела по сторонам. Она могла бы рассказать правду, но её внутренний голосок подсказывал, что некоторые тайны лучше держать в тайне. Она редко что-то скрывает, но в этот раз решила промолчать. В конце концов, каждый житель Понивилля поймет, в чем дело. Один за другим.
Улыбаясь и хихикая, она выпрыгнула на ярко освещенную аллею, но никто не обращал на неё особого внимания — все давно привыкли к её специфическому поведению. А зная что по пути будут только её знакомые и приятели, которых не смущает её поведение, она ещё и хищно улыбалась.
Хотя для этого не было никаких оснований. Но она была счастлива просто-напросто прогуливаясь по главной улице, беззаботно рассматривая знакомые яркие витрины и приветствуя местных жителей, с мордочкой, которая воспринималась как одобрительно, так и с раздражением. Но вдруг она почувствовала подергивания в животе.
Раньше подергивания предсказывали несчастья в ближайшем будущем. Нечто такое, чего следовало бы избежать, эдакий детектор неудач. Но подергивание в животе было совершенно другим. Об этом подергивании никто не знал, только слабая искорка в глазах могла выдать его. Она никому о нем не рассказывала. Оно означало, что нужно выбрать следующую пони.
Такое уже происходило, перед случаем с Рэинбоу Дэш. Однажды, когда Рэйнбоу пролетала над ней, она почувствовала подергивания в животе. Тогда в восхищении она представляла как её самая-пресамая лучшая подруга будет помогать ей с выпечкой. И ничто не смогло бы отвратить это решение. И вот подергивания снова появились, первый дерг значил, что помощник рядом. Она стала осматривать улицу провожая взглядом каждого пони, пока в животе не дернуло во второй и в третий раз. Три дерга в животе означали что она нашла себе нового помощника.
А когда она начала всматриваться в одну из пони, произошел третий дерг, от которого она начала задыхаться от предвкушения.
«Правда?!» — она подумала: «...А-а-а... изящное... Все пони любят изящества! Но нужно убедиться! Нужно вытянуть номерок!» — размышляла она уже на бегу.
Её убежище находилось под Сахарным Уголком. Вход в него был тщательно замаскирован от любопытных пони. Она быстро спустилась с лестницы и прошла из главной комнаты в следующую. Здесь стоял большой стол с банкой красной краски и праздничным колпаком. В этом колпаке лежало около пятисот номерков. Розовая пони засунула мордочку в него и вытащила один.
«Йе-е-ей!!!» — воскликнула Пинки, выпустив номерок из зубов, и он упал прямо в банку, где пропитался красной краской.
Рэрити наслаждалась временным бездельем. Она отдыхала, словно закончила большой заказ. Она радовалась маленькому перерыву, лежа в святая святых высокой моды Кантерлота. Она воображала, что будет украшением королевского банкета, со своими сверкающими блёстками по бокам, шелковыми манжетами, подчеркивающими её окрас, и кисточками... хотя, нет, лучше без кисточек. «Это просто смешно, они совершенно не сочетаются с блестками» — рассуждала она, однако продолжала размышлять о новых смелых идеях.
«А-а-ах... жизнь модницы» — мурлыкала она себе под нос, утопая в солнечных лучах: «Жизнь — это стресс и наслаждение одновременно... м-м-м... а-а?» — что-то ударилось об окно, загораживая часть солнечного света. Она поднялась с кровати и увидела письмо, вставленное в оконную раму. Даже не открывая его можно было угадать от кого эта ярко-розовая штучка. С лёгкой улыбкой она открыла окно и взяла письмо, аккуратно разрезав и достав содержимое, она начала читать быстро нацарапанное письмо:
Приветик, Рэрити!
Чем маешься? Надеюсь я не утружу тебя просьбой помочь мне в пекарне?
Я хочу впечатлить Понивилль чем-нибудь по-настоящему изящным, а ты самая изящнейшая пони из всех что я знаю!
Надеюсь на скорую встречу!
Пинки П.
«Какое ужасное мордописание!» — подметила она: «Почему обязательно нужно писать как курица лапой? Но... изящнейшая?» — этот комплимент поразил её до глубины души: «Может это... А что если... О, Селестия, лучше бы это было правдой! Я знала, что этот день настанет!»
Переполненная волнением, она оставила рядом с дверью записку — «ушла на обед», и помчалась к Пинки Пай. Ворох мыслей, насчет замыслов сладкой подруги кружился в её голове.
Вежливо постучав в дверь, она была встречена такой радостной мордочкой, какую не видела раньше. До этого она видела взволнованную Пинки, но это был... чистейший восторг.
«Рэрити! Ты пришла! Заходи, заходи скорее!»
«Оу, привет, дорогая Пинки. Я получила твоё послание, несмотря на то, что ты доставила его весьма... оригинально».
«Хе-хе-хе, прости, Рэрити, но я не могла позволить кому-нибудь увидеть меня с этой записочкой. Это всё-таки сюрприз!»
«Ну... если кто-то желает поднять город на уши своими деликатесами, то для начала ему нужно хотя бы их сделать, верно?»
«Да, ты просто читаешь мои мысли! Я очень рада это слышать! Спасибо!»
«Милая Пинки, честно говоря, я догадывалась, что этот день когда-нибудь настанет».
Прыгающая розовая пони лукаво взглянула на свою подругу.
«Так ты... знала?»
«Ну разумеется! Я всегда подозревала, что однажды ты создашь что-нибудь... Как ты написала? Изящное?»
Пинки Пай энергично закивала в ответ, удивленная, что Рэрити думает на той же волне, что и она.
«О да, да, да! Ты всё правильно поняла!»
«Но нет ничего страшного в сомнениях, и я счастлива видеть что ты хочешь сделать нечто... элегантное. Не пойми меня неправильно, твои кексы и выпечка просто чудо. Но, иногда следует... немного изменить стиль, попробовать поэкспериментировать».
«О, да, я как раз ждала тебя для этого. Я даже не представляла, что может наступить такой день, но вот, мы здесь! Хе-хе-хее!»
«Я весьма удивлена тому, что ты не пригласила меня раньше, Пинки, ты же знаешь, что ты — превосходный пекарь!»
«Как я и сказала, ты всё правильно поняла!»
«Ха-ха-ха, естественно».
Рэрити была искренне удивлена тому, что Пинки — единственная пони, которая достаточно выдержана, чтобы не торопиться в таком деле, но по-настоящему она зауважала её за серьезный подход к своему ремеслу. Рэрити испытала чувство некоего родства к Пинки, как к собрату-творцу. Она поняла, что готовить настолько же сложно как и шить. Оба эти занятия требовали соблюдения правильных пропорций, и самое главное — отменный вкус. Раздумывая, она не заметила, как Пинки поднесла к её мордочке тарелку кексов, красиво залитых голубой глазурью и украшенных присыпкой каждого цвета радуги.
«Ч-что за...»
«Не хочешь попробовать? Тогда мы сможем начать!»
Пинки ухмыльнулась, держа во рту поднос и говоря сквозь стиснутые зубы. Рэрити аккуратно подняла один с помощью рога, остановив его перед собой.
«Ох, честно говоря, я хотела бы, но я не проголода...»
«Ну давай, Рэрити, это подготовит тебя!»
«Ладно... Полагаю мне стоит ознакомиться со вкусом выпечки, которую мы будем готовить».
Она аккуратно откусила кусочек от кекса и, найдя его слишком вкусным, не смогла отказаться от второго кусочка. При пережевывании её язык окрасился в синий цвет и покрылся мириадами разноцветных точек.
«М-м-м-м! Право Пинки, как тебе удается делать их ТАКИМИ вкусными?!»
«Хе-хе-хе, скоро поймешь! Я не могу поверить, тебе просто не терпится помочь мне, Рэрити, я очень ценю это!»
«О, ну, я всегда не прочь помочь пони узнать изыски утонченного вкуса! Я может не такой профессионал в выпечке как ты, но я, безусловно, могла бы помо... по... помо...»
«Рэрити, ты в порядке?!»
«Я... ох... У меня... легкое недомогание. М-может, это из-за сах... ааах...» С этими словами, она рухнула на пол, а кекс, который она поддерживала магией, упав, покатился около хихикающей Пинки Пай.
«Оу-у, ты даже не доела! Хе-хе-хе, неплохо! Теперь ещё много чего нужно сделать!»
Раздавались отдаленные голоса, смешки и звук гремящих и лязгающих друг о друга металлических предметов. Кругом было темно. Рэрити моргнула, и темнота сменилась серостью. Она моргнула ещё пару раз и серость разделилась на черное и белое. Рэрити начала осматриваться. Она была в полностью темной комнате, слабый свет в которую едва пробивался через полузановешенное окно. Когда она попыталась пошевелиться, боль охватила её передние копыта. Рэрити посмотрела на правое и на левое. Несколько кожаных ремней плотно прижимали их к столу. Пони-дизайнер лежала на операционном столе из блестящего металла. Неприятный запах формалина заполнил её ноздри. В ужасе она вспоминала последние события.
Она была с Пинки Пай.
Она ела кексик.
Затем она провалилась в беспамятство, и всё погрузилось во тьму.
Рэрити осматривалась до тех пор, пока не заметила нечто розовое недалеко от неё, заслоненное тенью. Оно бешено двигалась. Рэрити попыталась заговорить, но из её рта ничего не раздалось. Она посмотрела вниз, высовывая язык. Точнее, пытаясь. Она не могла высунуть язык. Он болтался из стороны в сторону по всему рту, а челюсть вовсе была открыта. Напуганная до смерти она начала бормотать и стонать.
«Блмфпв... Бмпфмв!..»
Розовое нечто метнулось в сторону и исчезло в темноте. Рэрити смотрела в темноту до боли в глазах. Она дергала головой из стороны в сторону. Куда оно делось? Где оно теперь? Может это Пинки? Как её друг мог сделать что-то подобное? Рэрити опустила глаза вниз на ремни, которые перетягивали её тело. Её левая нога была закреплена ремнем из голубой кожи. Она узнала этот оттенок гол~
«СЮРПРИ-И-ИЗ!!!»
Пинки Пай возникла прямо перед её глазами с безумным оскалом во всю мордочку.
«Приветик, Рэрити! Я так взволнована что ты здесь! Добро пожаловать в мой подвал!»
Розовая пони отпрыгнула в сторону, и Рэрити ужаснулась её отвратительному наряду. На ней было платье из кьюти-марок, сшитых вместе очень толстыми нитями. Сзади у платья были пришиты шесть пар крыльев пегасов. Пара крыльев была того же голубого оттенка, что и ремень на её ноге. На шее висело ожерелье из рогов единорогов. Наряд настолько смутил Рэрити, что у нее скрутило живот и закружилась голова. Она хотела что-то узнать, но смогла только невразумительно промычать.
«О, не волнуйся» — сказала Пинки Пай: «Это кодеин. Отойдешь через пару минут». Пинки Пай подошла к Рэрити вплотную — «Я очень-очень взволнована! Просто не верится что ты здесь, Рэрити! С тех пор как ты поняла насколько это важно, я надеюсь, что мы сделаем самые лучшие кексики!»
Рэрити не понимала. Как только Пинки Пай вышла из её поля зрения, она снова попыталась оглядеться. Кроме металлического стола и ремней на всех её конечностях, вокруг ничего не было. Она посмотрела на ремни. Они были чем-то испачканы. Через несколько секунд она почувствовала смрад и заметила темно-красные капельки, выступающие из под кожи. «Это не простые ремни» — подумала она. Она попыталась потянуть их и вырваться на свободу, но они так сильно прижимали к столу, что она никак не могла пошевелиться. Она почувствовала как холодный пот выступил на её шерсти, подмышках, шее и на лбу. Если Пинки Пай её разыгрывала, то Рэрити было совершенно не смешно.
Пинки Пай вернулась, и встала сбоку от Рэрити. Она заметила, что единорожка дрожала и спросила с неподдельной заботой.
«О-о-о, Рэрити, ты боишься? Наверное, из-за темноты? Ну тут я смогу тебе помочь».
Пони-пекарь вновь скрылась из вида, и через пару секунд яркий свет заполнил комнату. Рэрити сжала веки, но это не спасло её сетчатку от вспышки яркого света. Медленно она открыла глаза, но тут же поняла, что лучше бы не делала этого.
То, что она увидела перед собой было отвратительным. Белая стена... точнее, была когда-то белой, сейчас она была заляпана чем-то красным, черным и коричневым. Там была корочка засохшей крови в швах между плиткой. С потолка свисали разлагающиеся внутренности и кишки, с которых капало на лотки и стол. По углам были разбросаны обглоданные кости других пони. В стороне стояла пирамидка из голов жеребят. Рэрити признала в одной из них Даимонд Тиару. То есть... это всё сделала Пинки Пай? Все это время Пинки Пай похищала пони для того чтобы... потрошить их? О нет, пожалуйста нет, прошу, только не говорите, что она собирается делать со мной то же самое, нет, нет! Чем сильнее она паниковала тем сильнее пыталась вырваться из ремней, и тем сильнее давило на её конечности. Её одолела паника и растерянность до такой степени, что она не могла использовать магию.
«О-о-оу, ну же, Рэрити, не расстраивайся» — сказала Пинки Пай: «Смотри, мы тут не одни!»
Пинки Пай быстро схватила стол и повернула его к стене за спиной Рэрити. Чувствительность вернулась к моднице-единорогу, когда она закричала во всё горло от того, что увидела. На стене висело чучело Рэинбоу Дэш. Радужная грива и хвост были не такими яркими как раньше, голубая шерсть тоже стала более блеклой, а не такой ярко-голубой как раньше. Ещё у неё не было крыльев, а её лицо вытянулось в неестественной гримасе. Возможно, это была улыбка? Рэрити парализовало от страха, а в горле пересохло.
«Не нужно бояться» — сказала Пинки Пай, поворачивая стол в изначальное положение.
Сопли стекали на подбородку Рэрити, после того как она посмотрела на Пинки Пай.
«П-Пинки... Пинки, пожалуйста, отпусти меня» — просила Рэрити: «Пожалуйста, я обещаю никому ничего не рассказывать. Это будет... это будет нашим секретом, ладно? Я клянусь Пинки-клятвой! А?!» — Рэрити была в отчаянии. Её глаза наполнились слезами.
«О-оу, но я не могу, Рэрити. Понимаешь, не я устанавливаю правила» — объясняла Пинки Пай: «Я просто делаю свою работу. И это замечательно, что я делаю её с кем-то из моих друзей! Это очень весело!»
Рэрити почувствовала, как мурашки пробежали от её живота до самого мозга. Неожиданно она поняла, что выхода нет. Страх парализовал всё её тело, кроме головы. Она могла попробовать какое-нибудь заклинание против Пинки Пай, но что она будет делать потом? Кричать, призывая помощь до тех пор, пока Пинки не очнется и не прикончит её? Рэрити не знала никаких боевых заклинаний, в отличии от Твайлайт. Самое сильное, что могла сделать Рэрити — управлять инструментами для шитья. А судя по всему, в подвале не было ничего подобного.
«Пинки... Пинки, пожалуйста, умоляю, если ты всё ещё мой друг, если ты всё ещё любишь меня так же, как я люблю тебя — прошу, не надо. Не делай больше, чем ты уже сделала» — сказав это, она зарыдала.
«О-о-оу, не плачь, глупенькая» — сказала Пинки Пай, подходя вплотную к Рэрити. Она присела на край стола и вытерла слезы с лица Рэрити. Затем она обняла её, подхватив под подмышки.
«Да. Да, это сработало, сработало! Я знала, что Пинки не станет...»
«Если ты будешь плакать, то кексы получатся кислыми».
Пинки слезла со стола и направилась к холодильнику. Рэрити смотрела на неё, а слезы скатывались вниз по её лицу, она начала очень часто дышать. Она должна вырваться отсюда и рассказать всем, что Пинки Пай — серийный убийца. Должна была. С этими мыслями она снова попыталась разорвать ремни, но они всё так же не поддавались. Пинки Пай двигалась неторопливо, пока Рэрити боролась с ремнями. Выглядело как будто она знала, что Рэрити не сможет убежать от неё. Пинки Пай подошла к чему-то, похожему на хирургический лоток, и открыла одну из секций. Достав большой нож, она подошла к голове Рэрити, придерживая его в зубах:
«Позволь продемонстрировать, насколько я умело использую свой рот».
Пинки Пай поднесла нож ко лбу Рэрити и вонзила острие глубоко под кожу. Рэрити заорала, когда лезвие срезало кожу около её рога, оставив глубокую кровоточину. Несколько капель крови скатилось вниз, от рога к носу. Рэрити завертела головой, когда капли попали в её ноздри. Пинки Пай продолжала резать, и боль заполнила всё сознание Рэрити. Когда Пинки закончила рог Рэрити был очищен от кожи у основания, но ещё держался на кости и жилах. Пинки Пай отошла к хирургическому лотку, положила нож, и открыла другую секцию. Когда Рэрити увидела хирургическую пилу, она снова начала орать:
«НЕТ!!! НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА!!! СПАСИТЕ!!! КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА!!! СПАСИТЕ!!! СПАСИТЕ!!!»
Её отчаянные крики, казалось, только позабавили Пинки Пай.
«Да хватит, Рэрити, ты зря кричишь. Потому что...» — она ткнула стену, и та отозвалась глухим звуком мягкой поверхности: «Звуконепроницаемые стены! Для того, чтобы Мистер и Мисс Кейк могли спокойно спать, пока я здесь работаю. Тебе следовало бы быть повнимательнее».
Пинки подошла с пилой к Рэрити, но единорожка сильно вертела головой в разные стороны, тем самым не давая Пинки Пай начать. Пинки Пай опустила пилу и посмотрела на Рэрити. Она поступала совсем не как Рэрити. Все её леди-подобные манеры исчезли, или почти исчезли.
«Я не позволю! Не позволю!!!» — Кричала Рэрити.
Пинки посчитала, что у неё нет другого выхода. Она обошла стол сзади, и взяла ещё один ремень с кляпом посередине. Она набросила его на Рэрити и с силой притянула её голову к столу, закрывая намордник на заклепку. Рэрити закрыла рот очень резко, так что не успела засунуть язык обратно. Из-за этого она откусила кончик языка. Она почувствовала как проглотила кусочек языка и её рот стал наполняться кровью.
«Так-то лучше» — сказала Пинки Пай.
Она вновь взяла пилу и поднесла её к голове Рэрити. Пинки приставила зубчатый край пилы к основанию рога. Пинки начала отпиливать рог и Рэрити почувствовала как холодное металлическое лезвие обжигало огнём. Сначала это было не очень больно, но затем зубья пилы начали вырывать нервы и сухожилия. Рэрити могла только мычать через намордник, а кровь, пузырясь на уголках её рта, струйками стекала по её шее. Она хотела кричать. Боль врезалась в её мозг, пока Пинки пилила.
Пинки остановилась как только пила прошла половину пути. Она схватила рог копытами и посмотрела на Рэрити:
«Время сломать волшебство!»
Она дернула рог вниз, ломая кость с сухим треском.Рэрити закричала через кляп, и в её горле булькала кровь вперемешку со слюнями. Пинки Пай отошла от Рэрити, пока дыра на месте рога, наполнилась кровью и капли стали стекать по переносице. Пинки поднесла рог к своей мордочке и облизала его.
«О-о-оу, он безвкусный» — сказала она с нотками огорчения.
Рэрити поняла, что теряет сознание. Её зрение расфокусировалось и она почувствовала как её разум окутывает тьма . Перед тем как полностью погрузиться в океан беспамятства её окатили ледяной водой. Она посмотрела на Пинки Пай. Та в своих копытах держала пустое ведро.
«А, а, а! Не спим! Здесь не любят сонь» — сказала Пинки: «Какое будет веселье, если ты уснешь?»
Рэрити подняла взгляд туда, где раньше был её рог. Её затошнило, когда она увидела сильно кровоточащую дыру. Вся её жизнь вертелась благодаря рогу. Её магические способности, её умения шитья и кройки, всё пропало. Она больше никогда не сможет делать платья. Пинки Пай обошла её сзади, и сняла с неё кляп. Рэрити сплюнула кровью и слюнями на пол, по губам побежали кровавые струйки.
«Оооу, чего грустишь?» — спросила Пинки Пай, небрежно бросив рог на стол: «Да ладно, я то надеялась, что ты мне поможешь советом».
«С... С-советом... каким?» — переспросила Рэрити, облизнув губы и сплюнув ещё раз.
«Ну...»
Розовая пони подошла в плотную к своей жертве и погладила копытом по шерсти. Замученная другом, Рэрити тряслась от одного лишь касания. Любое касание Пинки воспринималось теперь совсем по-другому, вызывая только отвращение. Рэрити отвела взгляд от Пинки, пока та вытирала её морду и губы от крови. Рэрити зарыдала, когда кровь снова начала капать с её лба.
«Я всегда хотела сама делать платья» — сказала розовая пони: «Но я не так хорошо умею шить. Это...» — она указала на своё платье: «лучшее, что я могла сшить».
«О, о П-пинки Пай, я п-помогу... п-помогу тебе с п-платьем. Я научу как делать... б-более красивые платья» — Безнадежно проскрипела Рэрити: «Если ты меня отп-пустишь, Я сделаю тебе... с-с-самое л-л-лучшее платье в мире, х-хорошо? Ч-что ты... что скажешь, П-пинки?» — тяжело дыша добавила она.
«Оу, Рэрити, не будь дурочкой! У тебя больше нет рога, ты никогда не сможешь делать платья».
Эти слова погрузили Рэрити в воспоминания. Она не могла вспомнить для кого сделала платье в последний раз. Для Флаттершай? Или может, для Твайлайт? А какая разница? Она никогда не сможет восстановиться после такого увечья. Голова раскалывалась настолько, что она больше не могла ни о чем думать. Пинки продолжила разговор.
«Но ты всё ещё можешь помочь мне!» — подбадривала Пинки.
«Ч-чем?» — Рэрити внезапно взорвалась яростью: «ЧЕМ!? ЧЕМ я могу помочь тебе?!»
«Ну это проще простого!» — сказала Пинки: «Ты поможешь с ингредиентами».
Она провела копытом по телу Рэрити. У неё был очень шелковистый мех. Прикасаясь к нему, Пинки не смогла сдержать стон. Рэрити, скрипя зубами, снова рванулась из ремней. Они не сдвинулись с места, только её кожа покраснела рядом с ремнями. Рэрити посмотрела на Пинки, которая поглаживала копытами по животу Рэрити.
«М-м-м, Рэрити...» — следующие слова она сказала, облизнув губы: «Мне нравится твой мех».
Рэрити вздрогнула от страха, когда Пинки отошла к лотку, чтобы взять другие инструменты. Она окунула пилу и нож в ведро с водой, очищая их от крови. Тут же она вернулась со скальпелем в зубах.
«Я тут подумала, с какого места лучше бы начать брать ингредиенты. Наверное, лучше с цветных частей, как думаешь?» — интересовалась Пинки Пай.
Она обошла Рэрити. Пинки перевернула Рэрити на правый бок. Холодный металл стола коснулся щеки Рэрити, и кровь начала заливать правый глаз. Рэрити закрыла его. С неестественной скоростью Пинки перекинула ремень на голове Рэрити, оставив затылок открытым. Её грива пропиталась потом и кровью, стекавшей с головы, но всё ещё смотрелась яркой и красивой. Пинки поглаживала её своими копытами.
«О, Рэрити! Твоя грива самая лучшая в мире! Я всегда хотела такую же».
Рэрити закрыла глаза, её дыхание участилось. Из-за быстрых скрипящих вдохов Рэрити почувствовала головокружение. От паники у неё скрутило живот и её бедра покрылись потом. Её грудь бесконтрольно задвигалась вверх вниз, она молила Пинки прекратить.
«Пинки, пожалуйста, прекрати! Прекрати!..» — голос Рэрити сорвался: «Я могу сделать твою гриву ничуть не хуже чем у меня! Я могу покрасить её! Мы можем вместе сходить в спа, и у тебя будет точно такая же грива! Пожалуйста, не стриги меня! Пожалуйста, Пинки, прошу тебя! Пожалуйста! ПОЖАЛУЙСТА, ПРЕКРАТИ!»
Пинки не ответила на мольбы. Она лишь холодно проговорила:
«Я думала, использовать скальпель будет лучшим вариантом. То есть... я только постригу тебя, ага?»
С этими словами, Пинки направила острие скальпеля в основание гривы Боль была не такой сильной, по сравнению с рогом, но всё равно сковала её дыхание. Рэрити задыхалась, но её глотка издала приглушенный вздох, сорвавшийся на кашель. Холодное и острое лезвие, резало кожу, доставая до самого основания гривы. Пинки Пай прошла скальпелем до основания шеи, а затем пошла наверх. Вскоре, грива висела на нескольких сухожилиях и полосках кожи. Пинки Пай бросила скальпель в лоток, и схватила зубами гриву:
«Сейчас я отстану от твоей гривы!»
Розовая пони резко дернула гриву, вырывая её, так что кровь забрызгала весь стол. Рэрити закричала, перестав чувствовать гриву на своих плечах. Её голова запылала огнем от лба до шеи, и горячая, густая кровь залила её шерсть. Она почувствовала, что вьющиеся локоны исчезли с её головы. Как только Пинки Пай освободила голову Рэрити от ремней и вернула её в исходное положение, единорожка взвыла от того, что прислонилась открытой раной к столу. Она замолчала, когда Пинки Пай встала напротив неё, держа в копытах темно-фиолетовую гриву. Рэрити затошнило от того, что она увидела, но приложила все усилия, чтобы её не вырвало.
«О-о-о, Рэрити, у тебя была такая замечательная грива!» — сказала Пинки Пай, прикладывая срезанные локоны к своей голове, и пританцовывая: «Ла-ла-ла-ла, ла, ла!»
Потом она бросила гриву на стол, в дополнение к уже лежащему там рогу. Пинки Пай опять схватила скальпель и подошла к крупу Рэрити. Когда Рэрити заметила это, она ударилась в панику:
«Нет... Нет... Нет! НЕТ! НЕТ!!! НЕТ!!! ПИНКИ, НЕТ!!! СТОЙ!!! ПОЖАЛУЙСТА СТОЙ!!! СТОЙ, ПИНКИ!!!»
Пинки не обратила внимание на подругу, и схватила хвост Рэрити у основания. Она смахнула пот, который там оказался, взяла скальпель в зубы, и зажала хвост передними копытами. Рэрити снова почувствовала как нож беспощадно врезается ей в кожу. Холодное лезвие обжигало её плоть. От повреждений настолько чувствительной зоны её мышцы напряглись в агонии, только усиливая боль.
«У кого-то сегодня не будет хвоста между ног!» — пошутила Пинки Пай, подхватив хвост у самого основания.
«Что угодно кроме него! ПИНКИ ЧТО УГОДНО КРОМЕ НЕГО! НЕТ! ПОЖА-!!!»
Рэрити не успела закончить мольбу. Потому что Пинки Пай дернула и всё тело Рэрити сковало болью, которая резкой вспышкой вонзилась в её позвоночник. Хвост вырвали с громким чавкающим звуком, и струя тёмной крови забрызгала лицо Пинки и часть стола. Звук был похож на рвущуюся на части тряпку. Рэрити была даже больше шокирована звуком, чем болью. Её легкие ужасно болели, а пересохшее горло издавало частые всхлипы. Она не могла ничего сказать. Сглотнув немного слюны у нее опять началась гипервентиляция. Когда Пинки Пай снова появилась, зажав тёмно-фиолетовый хвост в зубах, Рэрити уже не могла остановить рвоту. Она повернула голову направо и её вырвало на пол. Горькая желчь обожгла её глотку.
«О-о-о, посмотри, Рэрити!» — сказала Пинки, приставив хвост к носу: «Теперь у меня снова есть мои любимые усы!»
Пинки Пай бросила хвост в дополнение к гриве, который приземлился с шелестящим звуком, и вышла из поля зрения Рэрити. Из-за потери крови Рэрити не могла сфокусироваться. Все дальше ног расплывалось в тумане. Она не могла даже различить инструменты на столе, а хирургический лоток стал серым пятном. Пинки Пай заговорила за её спиной:
«Это будет очень красивое платье! Знаешь, когда я жила на ферме у нас их не было. Потому что у нас не было денег, даже на самые уродливые. Это было о-о-очень грустно! Даже добрый день звучал как-то грустно! А что ты думаешь, что сказал мой отец перед смертью? Он ушел и просил меня позаботиться о репе. Это было последнее, что он мне сказал: «Позаботься о репе».
Она надела белую маску, которая закрывала переднюю часть мордочки и часть её розовой гривы. Маска держалась на паре прищепок.
«Поэтому я научилась здороваться и прощаться с каждым пони как будто это последние что он услышит. Хорошо относись к своим близким и тогда ты не умрешь с камнем на душе. Я знаю, что мой папа умер с таким камнем. После этого я тоже чувствовала себя неважно» — она выглядела печальной, но вскоре приободрилась и спросила Рэрити о том, что сделало бы ей ещё больнее, чем сейчас: «Что ты сказала в последний раз своим близким? Ты помнишь? Что ты в последний раз сказала Свити Белль?»
Этим утром она поднялась рано, потому что нужно было сделать много заказов. Когда она разбудила Свити Белль, чтобы отправить её в школу, сестрёнка разозлилась, как и каждое утро. Но Рэрити всё равно разговаривала с ней вежливо. Рыдая, она облизала губы, отчищая их от слюней и соплей, Рэрити попыталась ответить:
«Я... я... я с-с-сказала ей... Д-доброе у-утро. У-увидим... Увидимся з-за о-обедом...»
Пинки Пай опустила брови и улыбнулась, тем самым одобряя её действия.
«Оуу, а ты сказала, что любишь её?» — побеспокоилась Пинки.
Рэрити знала что говорила. Всегда говорила. Но Свити Белль никогда не отвечала на это. Она никогда не отвечала, а только в злобе уходила в школу, Рэрити всегда недоумевала по этому поводу. Сейчас она хотела хоть раз услышать: «Я тебя люблю» — от сестры.
«Д-да».
«А ты её поцеловала?»
Рэрити заметила в себе новое чувство к своей подруге: ненависть. Она посмотрела на Пинки, даже не пытаясь скрыть ненависти, ответила:
«Я... о-обняла... её».
Пинки Пай, улыбаясь, попрыгала в сторону от Рэрити.
«Это так мило, Рэрити! Понимаешь? Она навсегда запомнит тебя как любящую старшую сестру. Мне же придется жить помня, что мой папа не любил меня. Но это ничего. Наверное... У меня же есть ты. Ну, ты у меня будешь ещё несколько минут, прежде чем ты умрешь».
Пинки покопалась в хирургическом лотке и достала что-то большое, круглое и с ручкой. Зеркало.
«Тебе стоит это увидеть, Рэрити, ты никогда раньше не выглядела настолько неповторимо!»
Пони-пекарь держала зеркало напротив Рэрити, которая сжала веки так сильно, как могла. Рана на её голове порвалась, когда она повернула голову. Она не хотела видеть своё отражение. Пони-модница знала, что это будет ужасно и отвратительно. Она не хотела запомнить себя такой перед смертью. Рэрити хотела помнить как её роскошная тёмно-фиолетовая грива украшала её лицо, и как её рог сиял на лбу.
«Нет!» — ответила Рэрити: «Не буду! Оставь меня в покое, ты, чудовище! Отстань!!!»
Пинки надула губы и поднесла зеркало близко к Рэрити так, что ударила им об лоб. Рэрити взвыла от боли. Пинки Пай вытерла оставшееся после прикосновения пятно крови.
«Смотри!» — потребовала Пинки Пай, таким злым тоном она еще ничего: «Смотри! Или я отрежу твои веки!»
Рэрити думала о подобном, уже не надеясь выжить. В конце концов, она решила не добавлять больше страданий к своим мукам. Она открыла правый глаз очень медленно, но, когда она увидела отражение, то открыла сразу оба и сорвала голос, пытаясь закричать. Её голова была лысой. От рога осталась глубокая дыра, как будто сделанная буром. Всё её лицо покрывали красные точки засохшей крови, особенно вокруг рта. С белой шерстью и пустыми глазами она выглядела как какой-нибудь из её манекенов — безгривый и безжизненный.
«А где...» — пробормотала она: «А где я...»
«О, ну, часть тебя здесь» — сказала Пинки Пай, указывая на стол.«А другая — здесь» — указывая на Рэрити: «Но это ненадолго!»
Пинки убрала зеркало от Рэрити, и начала ходить по кругу, прикидывая, что бы сделать ещё. Рэрити, неожиданно для себя, захотела смыть всю кровь со своей головы, и окунуться в ведро с водой. Она хотела убежать отсюда и привести себя в порядок. Как Пинки Пай снова появилась ей стало интересно, что произошло с Рэйнбоу Дэш. Замучила ли она её до смерти? Зачем Пинки Пай делала это? Ради... кексов. Пинки Пай появилась, держа в копытах стакан воды.
«Пей!» — улыбаясь, предложила Пинки Пай.
«Нет» — ответила Рэрити.
«Пей или умрешь от обезвоживания. Ну же!» — сказала Пинки с ещё большей улыбкой.
Рэрити подумала, что у неё нет выбора. Пинки Пай затолкает стакан с водой в неё силой, а пока такого не произошло, она открыла рот. Розовая пони влила стакан в ей горло. Рэрити хотела глотка свежей воды, а эта была отвратительной, горьковато-пресной. Кроме того, она пахла сыростью, как вода из бочки с рыбой.
«Свежая, да? В этой воде обычно купается Гамми!»
Рэрити опять почувствовала бурление в животе, она стала откашливаться и отплевываться. Комок рвоты подкатил к её горлу, но она осушила стакан перед тем, как её вырвало. Брызги замарали копыта Пинки, но ей, похоже, было абсолютно всё равно. Она отошла к лотку, положила стакан, взяла бутылку с чем-то желтым, и открыла её. Рэрити учуяла сильный запах оливкового масла. Пинки Пай выдавила бутылку над животом и задними ногами Рэрити, а затем начала растирать масло копытами. Рэрити брыкалась, мешая Пинки делать задуманное. Запах был настолько сильный, что у Рэрити закружилась голова. Пинки Пай продолжала размазывать масло до тех пор, пока не охватила живот, грудь, и задние ноги. Масло смешалось с кровью, сделав её тело скользким.
«Скоро масло впитается в кожу, после этого можно будет начать брать ингредиенты» — пояснила Пинки, откидывая бутылку.
Розовая пони отошла к лотку, и взяла что-то другое. Глаза Рэрити расширились, когда она увидела Пинки, держащую во рту большой шприц, наполненный серебристой жидкостью. Пинки Пай подошла к Рэрити и воткнула иглу во внутреннюю сторону ноги. Она ввела жидкость полностью, и Рэрити почувствовала, как жидкость растекается по её ногам.
«Это парализатор» — сказала Пинки: «Он парализует ноги, но ты всё еще будешь их чувствовать».
У Рэрити участилось дыхание. Пинки присела на пол, ожидая эффекта. Потом Рэрити почувствовала, что жжение во лбу немного ослабло. Она посмотрела на Пинки, и глаза её наполнились слезами. А Пинки, заметив это, надула губы, и попробовала поговорить с другом.
«О-о-оу, не грусти, Рэрити. Знаешь, твоя любимая грива будет в хороших копытах. Ты должна быть рада!»
Рэрити любила свою гриву. Каждый день ухаживала за ней. Когда она была маленькой кобылкой, стоило ей только взглянуть на свои вьющиеся волосы в зеркало, как настроение её сразу повышалось. Сейчас же, она не могла принять тот факт, что Пинки Пай отрезала её гриву и хвост, превратив её же в манекен. Она была полностью опустошена.
«Зачем... Зачем т-ты д-делаешь это, П-пинки?» — спросила Рэрити и, сглотнув, почувствовала боль в горле.
«Ты имеешь ввиду потрошение пони?» — спросила Пинки: «Ну, глупенькая, ингредиенты не появляются из ниоткуда! То есть не только для шитья, но для выпечки».
Рэрити посмотрела на Пинки расширившимися глазами.
«В-в-в...»
«Выпечки, да. Ну, знаешь...» — Пинки Пай приставила копыта ко рту, изображая как что-то ест: «Ам-ням-ням-ням! Выпечка же не появляется из ниоткуда. А благодаря Принцессе — здесь полно пони!»
«Пинки... П-пинки, ты не можешь... Это... Но... Н-но...»
Пинки Пай встала и подошла к ноге Рэрити. Она ткнула пару раз чтобы убедиться, что мышцы парализованы. После нескольких шлепков по бокам Рэрити, Пинки сняла ремень с одной ноги. Единорожка поняла, что это шанс лягнуть Пинки в лицо, и она бы лягнула. Но её нога не двигалась.
Она осталась безвольно лежать на операционном столе, несмотря на жизнь, висящую на волоске. Она почувствовала, как в её колено входит острый металлический кончик. Пинки Пай освободила ножку Рэрити и положила её на стол.
«Теперь будет лучше!» — сказала Пинки: «А с Рэинбоу Дэш было сто-о-о-олько проблем. Мне пришлось пропустить через неё ток, чтобы заставить её не двигаться. К счастью ты не пройдешь через это».
Пинки Пай отошла к лотку, пока Рэрити тщетно пыталась двинуть ногой. Это было невозможно. Её правая нога была парализована, хотя она чувствовала стекающие капли масла. Пинки Пай вернулась, держа во рту плоскогубцы, сжимающие раскаленные до бела гвозди. В правом копыте она держала молоток.
«Н-нет...»
Пони-пекарь подошла к ноге Рэрити и приставила гвоздь между копытом и ножкой. Жар от гвоздя был слишком сильным, и в комнате неприятно запахло паленой шерстью.
«Пинки, прошу, не надо! НЕ НАДО! НЕТ! НЕТ!!»
Пинки Пай занесла молоток над головой и с силой ударила по шляпке гвоздя, вгоняя его в плоть Рэрити до середины. Копыто, издав хрустящий звук, почти оторвалось от ноги, разбрызгивая кровь, но всё ещё держась на коже. Рэрити закричала от боли. Крик постепенно перешел в мучительный стон. Она закашлялась, коротко вдохнула, сглотнула слюну и закричала снова. Она не боялась посмотреть как Пинки наносила удары, пока сухожилие не разорвалось и копыто не было удалено. Без какого-либо смущения, Пинки подошла к другой ножке, и повторила действия: убрала ремень, взяла раскаленный гвоздь, и вбила его в ножку Рэрити, отрывая копыто. Рэрити издавала булькающие звуки, из-за крови, наполнившей её глотку. Пинки Пай подняла копыта и выбросила их в мусорное ведро.
«Всё равно тебе никогда не были к лицу туфли» — сказала Пинки пародируя Рэрити: «А теперь к главному!»
Пинки Пай схватила новый чистый нож зубами, и подошла к животу Рэрити. С ошеломляющей точностью она сделала разрез, начинающийся с промежности Рэрити, проходящий вокруг её талии, вокруг ног и кьюти-марки. Пинки сделала ещё парочку надрезов с внутренней стороны ног Рэрити. Пони-модница уже ничего не чувствовала, всё её тело горело в агонии, и порезы не добавляли особой боли. Пинки Пай прекратила кромсать, и подошла к лотку чтобы взять циркулярное лезвие. Она опустила лезвие под кожу, отделяя мышцы от неё. Красные волокна начали появляться из белой шерсти. Пинки прекратила отрезать кусок кожи, и зажала его зубами. Она подмигнула Рэрити, и рванула кожу.
Рэрити заорала так, как никогда не орала до этого, её вопль перешел в рыдания, позже она стала задыхаться. Пока она пыталась отдышаться, она почувствовала второй рывок её кожи. Пинки Пай была безжалостна. Она отрывала кожу, оставляя на месте белого бока красный. Раньше здесь была кьютимарка. Теперь тут были только дергающиеся мышечные волокна. Она рвала до тех пор, пока кожа не дошла до разреза, сделанного на ноге Рэрити, и тогда она полностью оторвала её. Пинки Пай посмотрела на болтающийся кусок кожи, и стряхнула кровь с него. Она выглядела такой счастливой.
«О-о-о! Это так потрясно! Посмотри!»
Рэрити посмотрела на Пинки Пай размытым взглядом. Пинки Пай приложила к своему левому боку кожу Рэрити. Пятна крови покрыли розовый мех, и алмазная кьютимарка накрыла воздушные шары. Пинки то поднимала кожу Рэрити, то опускала, хвастаясь двумя кьютимарками. Она хихикала.
«Теперь у меня два таланта!» — радовалась Пинки.
Рэрити обожала свою кьютимарку. Посмотрев на свою кьютимарку, она вспомнила как получила её. Каждая часть её жизни была вырвана, и лежала на столе перед ней. Пинки Пай подошла к другой ноге, и начала отрывать кожу, точно так же, как в прошлый раз. Кровь стекала с обнаженных мышц Рэрити. Пони-дизайнер ещё держалась. Пинки Пай взяла второй кусок кожи, и положила его на стол, рядом с гривой и хвостом. Затем она подошла к голове Рэрити, наклонилась и нажала несколько кнопок — стол принял горизонтальное положение. Рэрити не могла двигать своими ногами, и Пинки знала это.
«О, Рэрити, взгляни на себя! Ты такая неопрятная!» — сказала Пинки, имитируя Рэрити: «Я должна исправить это. Твой верх должен соответствовать твоему низу!»
Пинки Пай подошла к лотку, взяла другой шприц, и вернулась обратно. Она ввела содержимое шприца в шею Рэрити. Жидкость быстро распространилась по мышцам Рэрити и парализовала её верхние конечности. Пинки Пай убрала ремни, и взяла ранее использовавшийся нож. Из глаз Рэрити бежали слезы, вперемешку с чем-то красным и серым.
«Оу-у, Рэрити...»
Розовая пони приблизила лицо вплотную к лицу Рэрити и поцеловала её в щеку. Она приласкала Рэрити от щеки до подбородка и улыбнулась:
«Ты хотя бы не одна, а? Ты уйдешь находясь рядом с другом. Не каждый может этим похвастаться! А?!»
Пинки Пай прильнула к груди Рэрити:
«Мой папа точно не мог».
Рэрити следила за Пинки Пай глазами, а её лысая голова, запачканная маслом и кровью, безвольно лежала на столе. Пинки взяла нож из рта в передние копыта, с трудом удерживая его. Но она должна была держать его именно так, и никак по-другому, потому что она хотела выразить последний знак благодарности:
«Я тут придумала песню для тебя! Я буду петь её, пока работаю, это тебя развеселит!»
Пинки Пай вонзила нож под лопатку Рэрити. Пони-дизайнер закричала, но её крики уже не были похожи на крики пони, скорее, они напоминали вой бьющегося в агонии животного. Пинки же медленно пела:
Раз за разом, очищая живьём
Пинки орудовала ножом, двигаясь к шее Рэрити, пройдя по ребрам, так что лезвие скребло по костям.
Такая белая кожа отрезая мышцы стежок за стежком
Пинки Пай вытащила лезвие из тела Рэрити, и сделала второй надрез на грудине. Нож издовал скрипящий звук, словно скребли ногтями о школьную доску. Звук прекратился, когда лезвие дошло до живота Рэрити.
Убедись, что нож входит глубоко
Розовая пони приставила нож к плечам Рэрити, сделала круговой надрез на каждом, потом продолжила надрезы, до передних копыт пони-дизайнера. Она воспользовалась моментом, и погладила шерсть Рэрити ещё раз.
Она словно ткань,
Она как шелк!
Просто не могу поверить
и кожа такая нежная
Пинки отбросила нож. Больше он не был нужен. Она подбежала к лотку, и вытащила оттуда циркулярное лезвие. Она вонзила его под ребра Рэрити, и разрезала мышцы, отделяя кожу.
Будь уверен в том
Правильно ли режешь
Пинки Пай положила циркулярное лезвие на стол, и подошла проверить Рэрити. Она всё ещё дышала, её грудь поднималась и опускалась крайне быстро, а глаза застыли в судороге, смотря в потолок. Пинки Пай облегченно выдохнула, и сжала зубами кожу на груди, и сильно рванула. Кожа оторвалась от рёбер, обнажив верх торса Рэрити до красного уродливого узора. Рэрити закричала от удивления, когда посмотрела вниз, на её собственные легкие сквозь тонкий слой ткани и энтодермы.
Я очищаю тебя живьё-ё-ё-ём!
Пони-пекарь быстренько осмотрела на свои ингредиенты. У неё уже был замечательный набор из кожи и меха, достаточно большой чтобы сделать целое платье для пони. Темно-фиолетовая грива и хвост замечательно подойдут к её новому головному убору. Рог будет хорошим дополнением. У неё было всё для её нового платья. Оставались только ингредиенты для следующей партии кексов. Отойдя от стола она посмотрела на Рэрити. Всё её тело ниже шеи было кроваво-красным, с розовыми пятнами, которые блестели как будто были желе. Всё, что было выше шеи, было кристально белым, словно у манекена. Плюс завалившееся глаза с темными кругами вокруг.
Она ещё оставалась живой, но ненадолго. Пинки Пай схватила ещё один парализатор, и воткнула в грудь Рэрити. Откинув пустой шприц на хирургический лоток, она взяла большой нож и подошла к голове Рэрити.
«Так, почти всё!» — на её лице была неувядаемая улыбка: «Сейчас я выпотрошу твое тело, и тогда мы закончим».
Рэрити открыла глаза в ужасе, она пыталась что-то сказать. Но постоянный крик высушил её горло настолько, что она не могла сказать и слова. Сглатывая и задыхаясь, Рэрити сначала смогла пробормотать несколько слов:
«П-пинки... Пай...»
«Да?» — поинтересовалась Пинки мило улыбаясь.
Тысячи мыслей проносились в голове Рэрити. Она хотела домой. Она хотела вернуться в свой Бутик и продолжать делать платья. Она хотела проснуться после кошмара, если это было сном. Она хотела уговорить Пинки Пай прекратить. Она хотела помыться, или хотя бы попить пунша или воды, даже если бы в нёй искупался Гамми. Она хотела, чтобы это закончилось. Она хотела увидеть свою сестру ещё раз. Её сестру. Свити Белль.
«Обещай... обещай мне, ч-что... ты не сделаешь это с... Св... Св-свити Белль...»
Впервые, с того момента как розовая пони начала подготавливать Рэрити к её последним минутам, Пинки перестала улыбаться. Это очень необычная просьба. А Рэрити её подруга. Конечно, она должна была убить и выпотрошить пони-дизайнера, но она, тем не менее, была её подругой. Пинки Пай стала серьезной как никогда раньше. Обещание — есть обещание. Она положила нож на стол.
«Я клянусь» — пообещала Пинки Пай: «Копыто на сердце и без лишних фраз пирожок мне прямо в глаз».
Пинки Пай снова взяла нож и подошла к бедрам Рэрити. Она лежала на столе, наслаждаясь последними глотками воздуха. Она высунула язык когда почувствовала нож между ног. Всё замедлилось. Рэрити, подняв голову, смотрела на своё тело и увидела, что Пинки сделала большой надрез в её груди. Он был в виде английской буквы "I". Сквозь рваные края разрезанных мышц, и сухожилий Рэрити увидела свои органы. Пинки что-то говорила, но единорожка не могла разобрать ни одного слова. Пинки разрезала связки, но сухожилия не давали органам выпасть. Пинки брала их один за другим, и бросала в мусорное ведро. Голова Рэрити безвольно повисла, она чувствовала, как жизнь уходит из неё.
Это было странно. Она думала, что это будет страшно, что это напугает её. После почти часа непрерывных пыток, увечий и издевательств , Рэрити была рада этому умиротворяющему ощущению. В глазах потемнело. Последнее, что она увидела — набитый труп Рэинбоу Дэш. Последней мыслью в её голове было "Если бы я успела... закончить те модели." А последнее, что она почувствовала — нож, воткнутый ей в уши и опускающийся по шее вниз.
И она скончалась.
Пинки Пай вынесла мусорное ведро на улицу, оставляя его для мусорщиков Понивиля. Она вернулась в подвал, сложила кожу и волосы в мешок и завязала его, оставив его до завтра. Она хотела взять всё это в комнату и сразу начать шить платье, но у неё ещё было одно дело. Более важное, чем что-либо. Она посмотрела на стол, где находилась её подруга. Там ничего не было, кроме расчлененных конечностей и пустой оболочки. Голова Рэрити лежала на столе, глаза были закрыты.
Пинки Пай проигнорировала её, и прошла в следующую комнату.
Она включила свет.
На стене висел список во всю стену. Он состоял из квадратов, внутри которых было фото и имя. Каждый пони в Понивилле был там. Многие фотографии были помечены красным. Пинки Пай окунула копыто в ведро красной краски и приложила к фотографии Рэрити. Кажется еще одна капелька грусти упала в её душу. Она опустила голову, испытывая непонятное чувство, затем опять подняла взгляд на список, ища глазами фото Свити Белль. Она приставила копыто, помечая фотографию красным. Затем она вынула из праздничного колпака номер Свити Белль.
«Обещание есть обещание, Рэрити» — сказала Пинки Пай.
Пинки Пай вымыла копыто и вышла из комнаты, выключая свет. Она направилась столу, находящихся в разделочной комнате, и села во главе. Здесь лежала записная книжка с розовой обложной и миленькими цветочками и облаками. Она открыла её. Это был сборник рецептов.
«Так!» — сказала Пинки Пай, внезапно принимая счастливый вид: «У меня есть великолепное название для твоих кексов, Рэрити! Могу поспорить, тебе бы оно понравилось!»
Она взяла зубами ручку, и большими буквами написала название её нового рецепта.
«Petit... Four...» — проговорила она: «М-м-м-м, звучит очень изящно... Это идеально».
Пинки Пай погрузилась в свои мысли, и стала записывать рецепт, пока не пришел рассвет.
Понец.