Забвение
Новые знакомства и старые обиды
Я вновь летал меж сотен душ. Новые и новые погибшие попадали сюда. И каждый, как и всегда, отмечался новой историей. Историей жизни вплоть до своей смерти. Вот и моя, короткая, как у младенца, вторая жизнь, пролетела надо всеми и скрылась вдалеке.
— Так что же, неужели это конец? – безжизненным голосом спросил я.
— Увы, — ответил мне голос. – Ты не оправдал наших надежд.
— Дайте мне или кому-нибудь другому ещё один шанс, — взмолился я. – Может, некроманта удастся остановить!
— Нам не хватит сил на ещё одно оживление, — печально вздохнул голос. – Ты был последней надеждой на спасение Эквестрии.
— Так что же теперь будет? – спросил я. Картина перед моими глазами поплыла, и через мгновение я увидел Эквестрию. Но это была не та Эквестрия, которую я когда-либо помнил. По улицам ходили мертвецы. Бледные вампиры, скрывающиеся от дневного света. Личи с вечными улыбками на лицах. Поветрия, летающие, словно Вендиго, по небу. И считанные пони, живущие в вечном страхе смерти. Все принцессы склонились перед некромантом, и теперь они исполняли его приказы, словно безвольные марионетки. Любовь исчезла из Эквестрии, затем её покинуло и Солнце. Лишь Луна осталась вечной, да Магия, что поддерживает жизнь в не-живых. Вечная Ночь и торжество Некромантии. Затем перед моими глазами встала картина Забвения. Души, томящиеся здесь, начали выдёргиваться наружу. Всё меньше и меньше душ было в Забвении, пока оно не осталось пустым. Всё Забвение перекочевало в Эквестрию. И все души, оказавшиеся в вечном заточении в Эквестрии, издали один протяжный, душераздирающий вопль…
…от которого я проснулся в холодном поту. Задыхаясь, я огляделся вокруг. Незнакомая хижина со множеством странных масок и горшочков предстала предо мной.
— Кошмар привиделся тебе.
О нашей ль будущей судьбе?
Я посмотрел на говорившую, судя по всему, хозяйку дома. Ею оказалась зебра. Что она делает в наших краях? Зебрика ведь находится очень далеко от Эквестрии…
— Нет, не о будущем кошмар,
О будущем сны только в жар, — попытался отшутиться я. Зебра усмехнулась и ответила:
— Сны вещие приходят к нам
Помочь иль помешать бедам.
А слушаться их или нет –
Вот тут, мой друг, спроси совет.
— Но как понять, вещий ли сон
Или … мозгами навеён?
Ладно, признаю, я плох в стихосложении. Но что ты имеешь ввиду, не пойму? Откуда ты знаешь, что кошмар о нашем будущем? – удивился я.
— Твой страх кошмара столь силён,
Что бормотать ты стал о нём, — любезно сообщила зебра.
— Хм, хорошо, — пробормотал я. – Спасибо, что спасла меня. Как тебя зовут?
— Зекорой звут меня друзья.
Как называешь ты себя? – спросила она.
— Скай Дример, — ответил я.
— Пегасом был – земным ты стал
И имя сразу поменял? – подняла бровь Зекора.
— Нет, — покачал головой я. – Долгая история. Я до того, как стать пегасом, был земным. Ещё с тех времён.
— Так был мёртвым?
Дикий Лес!
И вновь ожил?
Вот интерес! – поражённо воскликнула зебра.
— Да нет тут ничего интересного, — раздражённо буркнул я. – И не проси, ничего о загробном мире рассказать не смогу.
— О мире мёртвых – что мне толк,
Мне главное – чтоб не съел волк! – засмеялась зебра. Да уж, философ из неё тот ещё. Хотя, что-то ведь надо говорить в рифму, так ведь?
— Слушай, Зекора, а можешь ли ты мне указать дорогу из Вечнодикого Леса? Мне, конечно, приятно тут сидеть и болтать с тобой, но меня дело ждёт, — спросил я, неловко улыбаясь. Зебра коротко кивнула в ответ.
— Коль чувствуешь сию нужду,
Тебя я в город проведу.
Но прежде, чем пойдём мы, друг,
Твой надо вылечить недуг, — продекламировала она.
— Не понял. – Я остановился на полпути к выходу. – Какой недуг ты имеешь ввиду?
— Энергия, что жизнь в тебе таит,
Пропасть может в любой удобный миг.
Я зелье на котле в огне варю,
Что может запросто восполнить магию твою, — с неким оттенком гордости сказала Зекора. И, если подумать, было чем гордиться: не-единорог, почуявший магию и нашедший способ её восполнения… Вот только я не смогу питаться магией вечно. В конце концов мои органы вновь начнут работать, как работали в своей прошлой жизни, и вот тут-то надо будет вспомнить о еде, туалете, аллергиях и прочих радостях жизни. Надо бы об этом сообщить зебре. Что я и сделал.
— Спасибо тебе, конечно, но мне больше не нужна магия. Магия нужна была только для поддержания жизни в теле в первые часы после воскрешения, а так я вполне живой пони.
— Да уж, чудес полон сей удивительный мир,
Как полон яств императорский пир, — задумчиво протянула Зекора. Впрочем, встряхнув головой, она продолжила.
– В доме моём ты еды не найдёшь.
Не ожидала я, что ты придёшь.
В путь же, другим нести Леса дар!
Только сначала выпей отвар.
С этими словами она зачерпнула зелья из котла и протянула мне. Я принял чашу из её копыт и придирчиво осмотрел содержимое. Передо мной была вполне мирно выглядящая жидкость цвета сочной травы. Пожав плечами, я залпом выпил зелье. Причмокнул.
— Зекора, а это точно то зелье?
Не успел я закончить вопрос, как моё тело буквально взорвалось! Моя магия… пару слов об этом.
Магия. Она пронизает весь наш мир. От неё не скрыться. Но в каждом виде пони она проявляется по-своему. Единороги пользуются магией, так сказать, напрямую. Как-то раз брал у знакомой единорожки учебник по магии единорогов, там что-то очень сложное про потоки-шмотоки, сильно я не вникал. Но сила магии единорога напрямую зависит от его интеллекта. Рог, через который они и направляют магические потоки, весь пронизан нервными окончаниями, соединёнными с разными участками мозга. Задействуя различные нервные окончания, единорог перенаправляет магию тем или иным образом. В общем-то учебник магии единорогов очень сильно напоминает учебник анатомии, если строго судить. Он учит… как бы правильно выясниться… комбинациям задействований участков мозга для должного воздействия на окружающую среду, во. Хотя чёт я умно загнул. Короче, мозг они учат правильно работать, на каждое заклинание.
У пегасов история несколько другая. У них основные нервные окончания находятся в крыльях. А поскольку крылья наиболее развиты у пегасов в мышечном плане, им учебники особо и не нужны, всё идёт через тренировки. Усвоение техники полёта, контроля ветра и прочая мелкая фигня. Поэтому у них в основном все спортсмены. Да, там с облаками кое-что связано. Но тут уже вступают в ход нервные окончания копыт. У пегасов они настроены на чувствительность влажности. При желании пегас может в туманную погоду не идти, а прорывать себе проход. Кстати, есть у пегасов тест, где это используется. Догадываетесь, какой это может быть тест?
Ну и на закуску – я, как представитель земных пони, и плевать, что я был пегасом. У нас нервные окончания оплетают всё тело, позволяя в любой, ну или почти любой, ситуации определить местоположение по чувству земли, а также, ну, как бы… частично придают силу самой Земли, как бы странно это ни звучало. В итоге получаем самый крепкий из всех видов пони. У земных ведь тоже много спортсменов. Но основная работа у нас – фермерство. Никто больше не чувствует землю так, как мы. Вот и выходит, что распределение обязанностей в обществе – это не расизм, а грамотное распределение ресурсов. Ведь если задуматься, и среди единорогов бывают спортсмены, среди пегасов – учёные, а среди земнопони – музыканты. Каждый занимается тем, что у него лучше всего выходит. Но я отвлёкся.
Итак, моя магия взорвалась. Как это объяснить? Ну, теперь, когда вы знаете о магии Эквестрии… Я чувствовал, что могу двигать горы своим несуществующим телекинезом! Я знал, что, будь у меня крылья, я бы совершил Тройной, Четверной Радужный Удар! И если бы не пол этой хижины, я бы слился с землёй и чувствовал бы каждое её содрогновение. Даже малейшее пёрышко колибри не упало бы для меня незамеченным.
— Вау, — только и смог выдавить я. – Это было круто.
Эффект от зелья прошёл довольно быстро. Впрочем, избыток магии я всё ещё чувствовал, и для меня было большим искушением не потратить всю сразу. Дорога была не слишком весёлой, Зекора больше молчала, и всё. Что мне оставалось делать – смотреть на окружающую нас природу. Но вскоре мне наскучило. Я начал думать о том, что же мне, собственно, делать. С чего мне можно было бы начать? Единственная единорожка, способная мне помочь, была неизвестно где, возможно, даже в Забвении. Ну а у аликорнов просить помощи я не хотел. Селестию и Твайлайт – по вполне понятным причинам, Кейденс была далеко, а Луна… Кстати, а почему нет? Хотя, я не уверен, что, пробыв тысячу лет на Луне, она не тронулась рассудком. Лучше не рисковать. И тут в голову пришла идея. Что если найти такого мага не в Эквестрии, а за её пределами? Хотя, в таком случае сначала лучше съездить в Кантерлот к Кейденс, а уже потом прибегать к крайностям.
Прибытие в Понивилль ознаменовалось очередной встречей с принцессой Твайлайт Спаркл. Как бы я ни хотел больше с ней никогда не встречаться, увы… Просто по выходе из Вечнодикого Леса нас ждали шестеро кобылок: вышеупомянутая принцесса, модница, которую я первой встретил, выбегая из больницы, оранжевая земнопони, фермерша, судя по её кьютимарке, с шляпой на голове, радужногривая голубая пегаска, парящая в воздухе, застенчивая бледно-жёлтая пегаска с розовой гривой, ветеринар, что ли… не знаю я, у кого ещё может быть метка в виде трёх бабочек! Завершало картину розовое нечто, тараторящее и скачущее без остановок. Почти все смотрели на меня неодобрительно, за исключением жёлтой и розовой кобылок. И если насчёт жёлтой я был уверен, что она стесняется, то вот насчёт розовой я реально подумывал, что у неё проблемы с головой.
— Привет-привет-меня-зовут-Пинки-Пай-а-ты-новенький-я-тебя-раньше-никогда-не-видела… — начала тараторить кобылка, но принцесса прервала её строгим «Пинки». Хм. Весёлая компашка.
— И что вы на меня уставились? – поднял бровь я.
— А как ещё нам смотреть на пони, обидевшего нашу подругу? – спросила голубая пегаска, внаглую подлетев прямо к моему носу.
— Потише, летунья, — холодно процедил я. – У меня были на то причины. Она разрушила жизнь моей лучшей подруги, а вместе с ней и мою жизнь. И если ты сейчас же не слетишь из моего личного пространства…
— Слыш, жеребчик, — встряла в разговор фермерша. – Я канеш понимаю, что Рейнбоу наехала чуток нагло, но не мог бы ты придержать свой язык за зубами?
— Чуток? – Холодом моего голоса можно было замораживать моря. – Не разобравшись в ситуации оскорблять кого попало – это чуток? Тогда то, как я говорю сейчас – это верх дружелюбия.
— Отпусти меня, Рэр! – завопила голубая пегаска. Я перевёл взгляд на неё и невольно улыбнулся. Оказывается, она бы уже вовсю старалась катать меня в грязи, если бы не магия белой единорожки, удерживающей радужный хвост. – Отпусти меня, и я покажу ему, как нормально общаться!
— Посмотри на себя, дорогуша, — невозмутимо сказала единорожка. – Ты же сама не своя. Успокойся, и только тогда я тебя отпущу. А Вам, джентлькольт, — единорожка повернулась ко мне, — действительно стоит быть более учтивым при общении с дамами.
— Не нужно учить меня, леди, — я сдержанно поклонился. – Меня в своё время обучили правилам поведения и этикета в обществе. Печально, что такого нельзя сказать о ваших подругах.
Я не смог сдержать мысленного довольного хохотка, когда услышал дружное «Хэй!» от голубой и оранжевой кобылок. И посему, потакая своему эго, я решил продолжить спектакль
— Ах да, где же мои манеры. Скай Дример, к вашим услугам. – И вновь сдержанный поклон.
— Рэрити, к вашим, — удивлённо пробормотала белая единорожка, явно не ожидавшая от меня такого поведения.
— Подожди, Скай Дример? – взволновалась принцесса. – Земной пони? Я помню тебя! Ты был старше меня на три года, и часто приходил в школу для одарённых единорогов. Ты ведь учился в школе для вундерпони? Нам показывали твои схемы летательных аппаратов! – Столкнувшись с моим убийственным взглядом, она замолчала на мгновение, а затем виновато опустила голову. – Прости.
— Что? – одновременно воскликнули все.
— За что? – спросили её подруги.
— Не понял… — пробормотал я.
— Прости меня, – повторила аликорн. – Я была одержима идеей поступления именно в эту школу. А после поступления, когда принцесса Селестия лично начала меня учить… Я просто потеряла голову от счастья. Я не знала, что могу одним своим поступлением разрушить чью-то жизнь. Я не задумывалась над этим. Я прошу у тебя прощения. Простишь ли ты меня?
Я потрясённо смотрел ей в глаза. Что-то внутри меня говорило, что она всё это говорит только для того, чтобы я обо всём забыл. Как будто она сказала пару слов и этим всё исправила? Так, что ли? Я уже хотел сказать ей это, но слова застряли в горле. В её глазах стояли слёзы. Нет, она не лгала. Она говорила всё это не просто так, для галочки. Она действительно раскаивалась… в том, что из-за удачного стечения обстоятельств она стала лучшей. Ей просто повезло – и сейчас она в этом раскаивается. От осознания этого мне стало невероятно плохо.
— Что же я делаю… — прошептал я. Что я ей наговорил такого, что она признала свою вину там, где её быть не могло… — Что же я делаю…
Я молча сел на землю, повторяя эти четыре слова как мантру. С каждым разом дышать становилось всё труднее, а в глазах расплывалось. Мне хотелось, чтобы случилось что-то страшное, чтобы я погиб, и всё это было лишь ещё одной памятью ещё одной жертвы Забвения. И тут я почувствовал обнявшие меня копыта. Я обнял в ответ и заплакал. Впервые за восемь лет.
— Прости и ты меня, Твайлайт, — пробормотал я. – Я не мог смириться с тем, что кто-то мог оказаться в нужном месте в нужное время. Я никогда не верил в Удачу.
— Конфликт исчерпан? – спросила Рэрити.
— Аг-гась, судя по обнимашкам, — ответила фермерша.
Кто-то громко рыдал рядом с нами. Я был почти уверен, что это та розовая, как её там звали… Пинки Пай. И только одна фраза вырвала меня в реальность:
— Сцену трогательную я наблюдаю,
Но, может быть, я что-то забываю?
Мой друг, когда в последний раз ты ел?
— Здесь – никогда. – До меня наконец дошло. – Жизнь – тлен.
Под общий беспокойный крик и нарастающее урчание желудка я упал в обморок.