Остров, две кобылы и бутылка рому / An Island, Two Mares and a Bottle of Rum

Глава десятая. В которой уже очевидно, что это шипфик

— Есть хочу-у-у-у-у!

Октавия вздрогнула: нытьё подруги – это уже слишком для её бедных ушей. До сего момента серая кобылка даже не подозревала, что Винил настолько искусна в древнем дамском искусстве, благодаря которому жёны заставляли своих несчастных мужей спускать все деньги на особо красивое платье или «очаровательную» ювелирную побрякушку, которые, что самое смешное, всегда самые дорогие в магазине. К счастью, однополые пары такими проблемами не страдали. Слушая невыносимые всхлипы Винил, Октавия даже начала задаваться вопросом: может, потому в Эквестрии так много пони с нетрадиционной ориентацией?

— Хочу-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!

В голосе диджея звучала вся боль и тоска лучших умов поколения, уничтоженного безумием, истерией и всем прочим, что слышала Октавия, когда пьяная вдрызг Винил «драматически» читала «Вопль». Единорожка настолько разошлась в местном баре, что кобылок с позором выгнали оттуда подальше. Сейчас же было кое-что похуже «Вопля». Так как диджею вокальные способности ни к чему, оные у Винил оставляли желать лучшего, и посему нытье превращалось в инфернальный вой, какому позавидовали бы дикие древесные гончие. Конечно, если подумать, не то чтобы существовали ручные...

— Хочу-у-у-У-у-у-у-У-у-у-у-У-у-у-у-У!

Завывания белой кобылки сотрясали одинокий островок, заставляя голову серой земной пони буквально раскалываться на части. Голос Винил был словно зебриканские горки: и вверх, и вниз; и вверх, и вниз; и вверх...

...и тут мощный тычок от Октавии закончил странную поездку, демонстрируя непревзойдённый снайперский талант, с каким виолончелистка заткнула рот белой единорожки своим копытом. Винил пробубнила что-то невнятное, однако вскоре отказалась от тщетных попыток и терпеливо подождала, пока копыто не вынется обратно. Его гордая владелица блаженно улыбнулась.

— Ау, Тави, больно же, — пробурчала диджей, потирая губы. — Могла бы просто поцеловать, знаешь ли. Прямо как в фильмах...

— Нет, Винил, — Октавия нахмурилась и обратила взор к небу, уже по горло сытая происходящим. Пегасы что, не могут пару облачков пригнать? Но увы, похоже, «забота о Селестией позабытом островке посреди океана» не входила в обязанности погодной команды. — Честное слово, прекрати ныть. Я тоже хочу есть, но нытьём фиги вырасти обратно не заставишь.

Она с тоской посмотрела на пальму, которой так не хватало вкусных плодов.

— Откуда ты знаешь? — полюбопытствовала Винил задумчивым тоном (по крайней мере, ей так показалось). — Ты же не проверяла.

— Винил, это называется «биология», — вздохнула Октавия и перевела взгляд с неба на белую (ну, в основном грязно-белую) единорожку. — Её в университете изучают.

— Я не училась в универе, — пожала плечами белая единорожка.

Виолончелистка нахмурилась.

— Ну, это объясняет... Стой, что?! — она подпрыгнула на месте и в замешательстве уставилась на подругу выпученными глазами.

— Никогда не была в универе, — безразлично повторила Винил. — В смысле, я же диджей! Люблю музло, не люблю учиться. Да и потом, родаки мне всегда говорили, что если я выйду за богатенького жеребца, то он будет сам за всё платить. Но эй, теперь у меня есть почти-богатая-но-не-совсем кобылка!

Жизнерадостно воскликнув, она любяще обвила ногами шею Октавии.

— Винил! — возмутилась серая земная пони, высвобождаясь из крепких объятий. — Если думаешь, что я теперь за всё буду платить, то ты глубоко заблуждаешься.

Она демонстративно откинула назад свою длинную чёрную гриву.

— Раз мы находимся в отношениях, мне кажется, нам нужно разделять всё на равных.

Диджей ахнула, подалась назад и оступилась, тут же грохнувшись на песок.

— Тави! Ты... ты говоришь как коммунистка! — она прищурилась и поднялась на ноги. — Тави, скажи, ты же не коммунистка, правда?

Октавия моргнула в замешательстве, а Винил тем временем неспешно сократила расстояние между ними, буравя её таким взглядом, что он непременно бы заставил откинуть лапы какую-нибудь мелкую кошку или белку. Ну, или, по крайней мере, приковал бы к месту.

— Правда?!

— Успокойся, Винил! — серая земная пони помахала копытом перед лицом единорожки, дабы вернуть её обратно в Эквестрию. На островок. Да неважно. — Правда.

Такое заявление мгновенно привело белую кобылку в чувство. Та немедленно подчинилась и сразу успокоилась. Остаётся только поражаться, как быстро изменилось её настрой: знаменитые подростковые «перепады настроения» – стыдоба, да и только.

— Но, знаешь, доводилось читать работы Кольта Мэйркса... — лукаво ухмыльнулась Октавия, всматриваясь далеко в горизонт.

— Тави... — предупреждающе зарычала Винил. — Не имей мне мозги, Тави.

На мгновение она призадумалась.

— Нет, постой, на самом деле имей, только меня саму и не в таком переносном смысле. В смысле, в кровати там, на кухне, в туалетной кабинке тоже неплохо...

— Я поняла, милая, — виолончелистка прервала кобылку прежде, чем её воображение нырнёт слишком глубоко. — Просто... Корабль?

— А? — единорожка проследила за копытцем серой пони, которое указывало на чёрную точку где-то на горизонте – та медленно, но неуклонно приближалась. — Корабль!

Точка увеличилась, и правда оказавшись крупным белым («Как эти чёрные точки вообще меняют цвет?!» — поразилась единорожка) судном.

Как только корабль подплыл ещё ближе, кобылки не без удивления обнаружили, что это гигантский пароход – один из этих длинных и широких новинок.

— Ничего себе, — покачала головой Винил, не веря своим глазам. — Никак, сама Селестия нам его ниспослала.

— Что-то у меня плохое предчувствие... — пробормотала земная пони, пристально вглядываясь в корабль.

— Да ладно тебе, Тави, это наш шанс выбраться отсюда! — возразила диджей. — У него даже название золотом написано! Наверное, какой-нибудь крутой круизный лайнер!

— Ты, наверное, права... — с неохотой согласилась виолончелистка, бросив скучный взгляд на золочённые буквы: «Титапоник».