Моя маленькая Твайли: искорка, изменившая мою жизнь
Глава 10 — Комната для «экспериментов»
Знаете, это дурдом. Изначально разговор о том, как Денис просит помощи с поиском дешёвого железа у трудовика, занимал всего ОДИН абзац на 15 строк. ОДИН ГРЁБАНЫЙ АБЗАЦ. Чёрт меня дёрнул: я решил расписать его в небольшой диалог, чтобы было больше текста. КАК??? Как он так разросся??? Более того, в какой-то момент диалог вдруг свернул совершенно не туда. И я его, мать вашу, даже не смог повернуть туда, куда он был направлен по первоначальным наброскам! Вот как упёрся и ни в какую! Хочу написать одно, а руки упорно печатают другое. И главное после прочтения понимаю, что да, так действительно лучше и логичнее. Но ощущение неправильности, что книга уже плюёт на тебя и уходит туда, куда сама хочет, всё равно не покидает.
А вообще в той сцене и последовавшей за ней трудовик должен был помочь купить листы стали, чтобы обложить ими стены, а делал бы всё это один знакомый бабы Лены. Вдобавок, я вообще не думал о том, чтобы заливать пол цементом. Но пока писал главу, подумал про электроизоляцию пола, в итоге перечитал несколько прайс-листов с ценами на стройматериалы, узнал, какие виды стального проката бывают и для чего используются, выяснил, каков состав цемента, для чего какой состав используется и сколько сохнет... Ужос... И главное то, что в жизни мне эти знания пока что нафиг не сдались.
Знаю, глава вышла растянутой и "пустой". Но ничего не могу поделать, она сама так написалась. А выкидывать куски не подымается рука, так что не обессудьте.
Когда прода — не знаю.
2-3 декабря 2003 г.
Следующие два дня я занимался тем, что перетаскивал в спальню, а после разбирал все хранившиеся там вещи. Мебель же один я перетащить бы не смог, просить Елену Фёдоровну мне и в голову не пришло — ей и так-то нельзя тяжести таскать, возраст, как-никак, а звать кого-то, например, тех же одноклассников опасно — они могли обнаружить Твайли, так что это тоже не вариант. Неожиданно, видя, как я таскаю коробки и вещи из одной комнаты в другую, ко мне подбежала Твайли:
— Па-ап, а ты что делаешь? — спросила она со своим неуёмным детским любопытством, заглядывая в комнату, которая раньше всё время была закрыта. — О, а что это? А что в той коробке? А там есть что-то интересное? Ух ты, это кто? Тигр? А можно?..
— Твайли! — я подхватил единорожку под грудку одной рукой и, подняв на руки, посмотрел в огромные фиалковые глаза. — Послушай, я сейчас занят. Видишь, вещи переношу? Так вот, сейчас я их буду переносить и складывать у себя в спальне, а потом разбирать. Видишь ли, вещей много, но многие из них мне уже не понадобятся. Поэтому я решил их все разобрать и оставить нужные, а ненужные продать или отдать.
— Значит… я смогу посмотреть, что в них, когда будем разбирать? — тут же глаза единорожки вспыхнули энтузиазмом.
— Эм-м-м… ну да, — на секунду задумался я. — Подожди, а ты хочешь помочь?
— А можно? — и надежда в глазах. Ну и как здесь отказать?
— Можно, но только в тех вещах, которые я уже разберу.
— Йей! — радостно воскликнула единорожка и спрыгнула у меня с рук. И я в который раз удивился, как легко она спрыгивает с высоты в два своих роста точно. Помотав головой, я снова поднял ту же коробку, которую хотел отнести до этого, и, уже поворачиваясь к двери, вижу, как соседняя коробка немного поменьше размерами, в которой, если не ошибаюсь, лежала люстра, окуталась сиреневой аурой и приподнялась в воздух.
— Твайли, — тут же повернулся я туда, где только что стояла единорожка, и действительно увидел её с сияющим магией рогом, — эти коробки тяжёлые, лучше не надо поднимай их, а то вдруг надорвёшься?
— Папа, я сильная и хочу помочь, — заявила Твайли, упрямо смотря на меня. Видно было, что держать коробку было ей не так легко, как она хотело показать, однако видя её упорство и желание помочь, я мысленно махнул рукой.
— Хорошо, но будь осторожнее и поднимай только небольшие и лёгкие коробки и вещи, хорошо?
— Агась! — улыбнулась она, пробегая мимо меня и держа коробку в телекинезе прямо за собой. Я вздохнул, перехватил поудобнее коробку и понёс в спальню.
Благодаря помощи Твайли мы перетаскали почти все вещи, кроме самых больших и тех, что я точно буду продавать или отдавать, меньше чем за час. Затем весь этот и следующий вечер мы с Еленой Фёдоровной занимались тем, что разбирали всё, что там лежало. Чего там только ни было! Пакет с кучей ручек, карандашей, кисточек, два полуиспользованных набора акварельных красок, несколько баночек разноцветной гуаши, карандашные клеи и два тюбика с клеем ПВА, причём клей и большая часть ручек высохли. Несколько различных сервизов, наборов столовых приборов, бокалов и стаканов. Две вазы для цветов, про которые я давно забыл, что они у нас когда-то были. Две коробки с рулонами и отрезами ткани. Уже упомянутая люстра на 6 ламп, а также две потолочные и две настенные лампы в том же стиле. Стопка старых журналов мод. Мой старый металлический конструктор. Целый пакет разноцветных деталек Lego. Полная коробка с кучей разных игрушек вроде небольшого мячика, пистолета с пульками, сломанного водяного пистолета и набора разных металлических машин-моделек. Старая железная дорога с рельсами из пластмассы и паровозом на батарейках, собранная из 3 разных наборов с одинаковыми по ширине рельсами. Старая стиральная машинка-«малютка». Несколько больших дорожных сумок и два чемодана, с которыми мы и путешествовали с мамой. Чехлы, свёртки и пакеты с одеждой. Банка советских монет. Десяток дротиков от дартса. Старая соковыжималка. Лосиные рога. Четыре старинных медных подсвечника. И куча прочих вещей. Многое из этого Елена Фёдоровна предложила продать через газету, кое-какие вещи мы с ней отнесли в комиссионку.
Твайлайт же с восторгом рассматривала всё это, пока мы решали, что нам ещё пригодится, а от чего можно избавиться. И конечно же, часто подбегала и спрашивала «Что это такое?» на самые разные вещи.
Кое-что из разобранного я отдавал единорожке, так как был уверен, что это ей понравится, и почти ни разу не ошибся, а кое-что она спрашивала у нас сама. Например, я отдал ей эти найденные карандаши и краски — пусть те, которые есть у неё сейчас, ещё не использованы, но учитывая, что пару дней назад, ещё до того, как она заболела, она нарисовала сразу шесть рисунков за вечер, то уж лучше пусть будет запас.
Среди вещей я также наткнулся на коробку, открыв которую, я обнаружил её доверху набитой произведениями русских и зарубежных классиков — Пушкин, Толстой, Булгаков, Бунин, Чехов, Пастернак, Гомер, Шекспир… Видели бы вы, как засверкали глаза у единорожки, когда она засунула свой носик в эту коробку! Я ещё даже не успел ничего сказать, как больше половины книг тут же взлетели в её телекинетическом захвате, при этом, прочитав имена нескольких авторов, которых она уже знала или о которых читала или слышала по телевизору, Твайли пришла просто в дикий восторг, радостно подпрыгивая по комнате и крича. Правда, опомнившись, она подпрыгивать перестала, встав на месте, но переступать копытцами она не переставала — было видно, как ей не терпелось почитать их. Видя энтузиазм единорожки, я сразу же предупредил, что многие из этих книг очень серьёзные, поэтому маленькие жеребята могут не понять о чём в них говорится. Однако Твайли настаивала, отметая мои сомнения прочь, так что я оставил коробку с книгами в спальне в углу, чтобы малышке было легко их достать.
Кроме книг Твайли неожиданно заинтересовали цветные детальки Lego от где-то десятка разных крупных наборов вроде автостоянки, пожарной или железнодорожной станции и кучи мелких наборов, а также наборов, что я доставал из детских Киндер-сюрпризов. И обрадовали они её не меньше, чем упомянутые ранее книги. Увлёкшись новыми игрушками, Твайли раз за разом собирала и разбирала самые разные дома, замки, существ, в том числе и из её родного мира, и увиденные по телевизору машины, показывая их мне и рассказывая про них то, что она знает. Твайли даже в какой-то момент вспомнила заклинание, что позволяет перекрашивать небольшие неживые объекты в нужный тебе цвет, так что теперь проблем с цветом деталек, которые использовались Твайли для собираемых ею фигур, не возникало вообще. Правда, как она сказала, есть ещё и заклинание, перекрашивающее живых существ, только она его не помнит.
По окончании перетаскивания всех вещей за исключением мебели из комнаты передо мной встали два вопроса: как вытащить эту самую мебель и куда её деть, а также как лучше всего защитить комнату, чтобы обезопасить окружающих людей и дома от неудачных срабатываний магии Твайли? О чём и спросил Елену Фёдоровну в среду вечером. Как и я, она задумалась. Мы перебрали несколько вариантов, когда Елена Фёдоровна вдруг предложила покрыть стены, пол и потолок обычными листами стали. Я задумался. А ведь действительно, если Твайли не будет баловаться со сверхвысокими температурами и развлекаться со всякими огнемётами, молниями и заморозкой до сверхнизких температур, то всё, что попроще, сталь должна себе спокойно выдерживать. Странно, что я сразу об этом не подумал. А на мою фразу о том, что нужно как-то вытащить мебель Елена Фёдоровна сказала, что позовёт в ближайшие дни кого-нибудь из своих знакомых.
Теперь же передо мной возник другой весьма важный вопрос: где купить сталь и как можно дешевле? Ради интереса я купил газету объявлений и заглянул в раздел «Строительство и ремонт». И, мягко говоря, офигел. В среднем лист стали в 0.5 мм толщиной размерами 1,25х2,5 м стоил около 500 руб., а толщиной 1 мм — чуть меньше 1000 руб. Казалось бы, не так уж и много. Но не в том случае, когда нужно покрыть стены, пол и потолок в комнате с параметрами 3.5*2.5 метров и высотой потолков почти 2.5 метров. Потому что 23 тысячи рублей, а именно столько у меня уйдёт на 23 листа, которые мне понадобятся на такую площадь, у меня не было. И это не считая шурупов и прочего, что могло нам понадобиться. Точнее, деньги были, всё-таки мама последние года три понемногу откладывала, поэтому сейчас у меня ещё оставалось тысяч 30 из тех денег, плюс пособие и зарплата в магазине тёти Оли… Но это только на первый взгляд может показаться, что их много.
Для начала, мама меня учила, что дома всегда должно лежать какое-то НЗ, чтобы, если вдруг случиться какая-то неприятность или возникнет ситуация, когда срочно понадобятся деньги, было на что с этой неприятностью справиться. А во-вторых, с появления Твайли я стал тратить на еду даже немного больше, чем когда мы жили вдвоём с мамой. И не потому, что я стал больше покупать, а потому, что для Твайли я старался покупать свежие овощи и фрукты, баловал печеньем и конфетами, пусть и не слишком, но баловал. И с учётом коммуналки, еды и прочих мелочей, а также тех небольших покупок для Твайли уходили вся зарплата и пособие, и мне даже пришлось уже два раза залезть в НЗ и взять по 1000 руб. Да, Елена Фёдоровна тоже помогала, однако я уже говорил, что когда она что-то приносит и отдаёт мне — еду, одежду, какие-то вещи — я чувствую себя очень неловко. Поэтому выкидывать почти все отложенные деньги, чтобы обложить стальными листами комнату, что явно не относилось к экстренным случаям, я не хотел. А значит, нужно искать другие варианты и искать подешевле.
3 декабря 2003 года, среда, утро. Школа.
— Пал Геннадич, вы здесь? Это Кожемякин Денис, — позвал я, заходя на большой перемене в склад-подсобку возле кабинета труда, надеясь застать нашего трудовика, Ленского Павла Геннадьевича, почти лысого мужичка за пятьдесят, немного выше меня ростом, с уже покрывающегося морщинами лицом, крупным носом, на котором во время работы он носит очки с толстыми стёклами, и с грубыми мозолистыми руками. И я не ошибся: Павел Геннадиевич сидел за столом и что-то крутил в руках, внимательно рассматривая.
— А, Дениска? — трудовик, услышав мой голос, поднял голову и посмотрел на меня сквозь толстые очки, а затем отложил деталь, что до этого рассматривал, в сторону и поднялся. — Заходи. Давненько ты ко мне на перемене не заглядывал. Как ты хоть сейчас? — добавил он, вытирая руки о покрытый кое-где пятнами машинного масла, древесной стружкой и с парой подпалин рабочий фартук.
— Всё нормально, Пал Геннадич, — ответил я, вздохнув от вдруг нахлынувших воспоминаниях о маме. — Елена Фёдоровна мне много помогает, да и тётя Оля мне теперь платит больше, а отпускает раньше из-за того, что случилось.
— Надеюсь, ты никакую гадость принимать не начал? — внезапно сурово посмотрел на меня трудовик.
— Пал Геннадич, о чём вы вообще? — я внутренне вздрогнул, внешне же лишь выразив недоумение. — Начинать пить или принимать что-то я не собираюсь. Тем более я говорил уже, что двух котят нашёл. Сейчас о них забочусь. Паршивцы, уже все тапки зассали. Как ни отучал их — бесполезно.
— Ты смотри, — пожилой трудовик по-отечески похлопал меня по плечу, — если вдруг почувствуешь одиночество, заходи. Я-то знаю, каково это…
Я кивнул ему в ответ. Павел Геннадьевич действительно знал, что я сейчас чувствую. Потому что он сам уже терял самого близкого ему человека. Помню, четыре года назад, в седьмом классе, Павел Геннадьевич увлекался фигурной резкой металла и ковкой, и на уроках труда показывал свои работы — подсвечники, фигурный канделябр, цветы, листья и разные фигурки на школьных воротах, стойки для цветов и разные полочки в классах, металлический лебедь — одна из его лучших работ, где видно каждое пёрышко. Но он перестал эти заниматься после одного жуткого случая, что произошёл три года назад. О произошедшем я узнал из новостей, а буквально со следующего дня об этом заговорила вся школа. Жена Пала Геннадиевича возвращалась домой с работы и шла на автобусную остановку — вроде как, она работала где-то в центре города. Путь её пролегал возле стройки. Был конец рабочего дня, и работы уже заканчивались. Никто и не догадывался, что может произойти подобная трагедия.
Пьяный оператор крана не рассчитал и, подняв огромные бетонные блоки на высоту где-то третьего или четвёртого этажа, зачем-то выдвинул их до самого конца стрелы, тогда как тот вес допускалось выдвигать максимум на две трети длины стрелы. Вдобавок, поднимая блоки, он одновременно развернул кран в сторону дороги. Результат был ужасающим: блоки, перевесив противовес крана, завалили его, в результате упав прямо на тротуар и похоронив под собой четверых прохожих — двух женщин, мужчину и маленькую девочку, и одной из женщин и была жена Павла Геннадиевича. Сам же кран при падении разбил с десяток авто и пробил стоящий напротив торговый центр, разнеся вдребезги несколько магазинов, из-за чего ещё несколько людей погибло, а почти сотня получили ранения. Тот громкий случай расследовали почти полгода, в ходе которого выявили множественные нарушения техники безопасности, в том числе и то, что использованная техника была в аварийном или близком к нему состоянии, строительная компания обанкротилась, стройка была заброшена, а возле места гибели этих людей поставили мемориальную плиту, и, насколько я слышал, до сих пор люди приносят туда цветы.
Помню, долгое время после этого — где-то года два — Павел Геннадьевич был в ужасном состоянии — уроки вёл очень равнодушно, не особо интересуясь тем, каковы у учеников успехи, и практически ничего с нас не требуя. Иногда приходил на урок выпившим, а ещё пару раз, когда я заходил к нему в подсобку после уроков, заставал его с бутылкой водки в руке. Мне мама рассказывала, что с ним неоднократно разговаривали пытались вытащить из такого состояния, грозились даже уволить, однако практически ничего не менялось. Лишь месяцев 8 назад Павел Геннадьевич стал меняться в лучшую сторону. Но, как оказалось, к своему увлечению так и не вернулся.
Павел Геннадьевич был одним из первых из учителей, кто подошёл ко мне после смерти моей матери. И в тот понедельник, когда я в первый раз пришёл в школу после маминой смерти, он, зайдя на второй перемене в класс, в котором у нас только что закончился урок, позвал меня с собой и все 10 минут перемены и ещё где-то столько же после неё разговаривал со мной, спрашивая, как себя чувствую, а заодно рассказал о том, что чувствовал он сам, когда погибла его Наталья Васильевна. И честно говоря, хоть я и не чувствовал себя настолько плохо, насколько должен был благодаря Твайли, но даже так, выйдя из его подсобки, я почувствовал себя как-то немного легче.
После этого я иногда на переменах, а пару раз и после уроков заглядывал к нему, и мы болтали о том о сём.
— Пал Геннадич, — начал я, тряхнув головой, отгоняя ненужные мысли и вспоминая, зачем я сюда вообще пришёл. — Мне нужна ваша помощь.
Он весь сразу как-то подобрался.
— Что-то серьёзное случилось? — тут же спросил он, буравя меня острым хищным взглядом.
— Да н-нет, ничего не случилось, — тут же замахал руками я. — Не в этом дело.
Лицо трудовика расслабилось, взгляд потеплел.
— Понимаете, мне нужно срочно где-то достать подешевле листов 20 стали толщиной, желательно, в миллиметр, можно чуть больше, — Павел Геннадиевич, услышав цифру «20», посмотрел удивлённо, и я продолжил: — Но я, когда посмотрел цены в газете… короче, сильно дорого так брать. А мне нужно подешевле, даже если не цельные листы, а кусками. В общем, квадратов 70 мне нужно.
— А на кой тебе они? Гараж, что ли, двухэтажный строить хочешь? — усмехнулся учитель, отходя к столу, на котором валялась куча инструментов и что-то том начиная искать.
— Да не, мне стены обклеить… — и только когда Павел Геннадиевич после моей фразы посмотрел на меня, только тогда я понял, ЧТО я ляпнул. Потому что таким взглядом смотрят только на идиотов.
Мда уж, ситуация. С одной стороны, я даже и не соврал как бы, но с другой… Любой адекватный человек на месте Павла Геннадьевича тоже подумал бы, что у меня с крышей немного того. И по его взгляду я понял, что мне придётся объяснять, зачем мне понадобились эти стальные листы и что я имел в виду под «обклеить комнату». Однако правду говорить ему я точно не могу — как бы я ему ни доверял, но чем меньше людей будет знать о Твайли и о её способностях, тем лучше. Поэтому, мысленно вздохнув, я решил идти ва-банк:
— Понимаете, Пал Геннадьич, — начал я издалека, спешно продумывая, что бы такого сказать. И светлая мысль действительно постучалась мне в голову, поэтому я спешно ухватил её за хвост и стал раскручивать. — Как бы вам сказать так, чтобы поточнее… После того, как умерла мама, я решил измениться. Вы же помните, что я не очень люблю химию? — Павел Геннадьевич кивнул, не отводя от меня вновь ставшего острым взгляда. — Ну я и как бы подумал, что почему бы мне не изучать её углублённо? Тем более Елена Фёдоровна, мой опекун, сама преподаёт химию и многое о ней знает. Ну я и попросил её месяц назад начать со мной заниматься. Она, конечно, очень удивилась, но согласилась. Мы даже решили провести пару интересных опытов вроде содовой бомбочки или выращивания кристаллов медного купороса дома — как раз неделю назад в морозилку поставили. Вот я и подумал, что если буду делать себе небольшую лабораторию и проводить эксперименты, то мне нужно как-то обезопасить рабочее пространство…
— А не проще сделать гараж, а не в квартире огород городить? — задал вполне логично возникший вопрос трудовик. Я тут же начал думать, что ответить:
— Гараж? Ну… э-э… как бы сказать… Я думал об этом, но потом отбросил эту идею. Гараж сооружать — это нужно по всяким кабинетам ходить, кучу заявлений писать, чтобы разрешили, землю, вроде, арендовать или как там у них… Ну вы сами знаете, какая это морока. Я уже не говорю о том, что пока начальнику, и не только ему, пару тысяч не дашь, они и не почешутся. Что я, не знаю, что ли? Не маленький уже. Вон, когда Елена Фёдоровна опекунство оформляла, два месяца дело висело, пока к начальнику не пошла и три тысячи не заплатила — через три дня было готово.
— Вот же су… сволочи, — выматерился Павел Геннадьевич. — Ур-роды, им бы только бабки драть. Продажные падлы.
— Ага, я ещё похуже высказывался, когда узнал, что Елена Фёдоровна им ещё и приплатила сверху, — максимально мрачно ответил я и глубоко вздохнул, пытаясь поддерживать образ. — Ну так вот, я же сейчас живу в трёхкомнатной квартире, той самой, которую ещё мама с папой, пока они оба были живы, покупали… — горло сдавил предательский комок, отчего я на пару секунд прервался и, сглотнув, продолжил: — То есть живу сейчас в трёх комнатах один — котята, что я подобрал месяц назад, не в счёт. Только баба Лена… то есть, Елена Фёдоровна ко мне и заходит каждые два-три дня, — я посмотрел на лицо трудовика, надеясь, что он не заметил моей оговорки, но по тому, что выражение лица его никак не поменялось, понять, заметил он или нет, я не смог, так что продолжил: — Вот и получается, что третья комната после смерти папы разве что как склад используется. Я недавно стал разбирать ту кучу барахла, и в итоге много чего повыкидывал или продал через газету.
— Эх, Дениска-Дениска… — начал трудовик, но я тут же добавил хмуро:
— Никаких «редиска», я этого не люблю.
— Хех, знаю, знаю. Только… зря ты так после смерти матери — вещи начал продавать, мебель… Родители столько лет их собирали, хранили, а ты…
— Пал Геннадьич, — перебил я его, — скажите, вам лифчики и платья нужны? Или стопка журналов мод 80х-90х годов? Или рога лосиные? Могу подарить, если что…
— Ладно, я понял, — поднял Павел Геннадьевич свои мозолистые руки ладонями ко мне. — Мог и не зубоскалить мне тут. Короче, решил, что если начинать что-то взрывать, то со своего дома, да?
— Да, то есть, нет! — сначала, не подумав, согласился и тут же возмутился я на его слова, на что трудовик лишь хитро улыбнулся, и я понял, что он меня подкалывает. — Да ну Вас, Пал Геннадич! К Вам серьёзно, а вы издеваетесь…
— Всё-всё, шучу, — махнул он с несколькими смешками. — Значит, решил домашнюю лабораторию сделать?
— Ну да! — ответил я, уже внутренне простив Павла Геннадьевича, но внешне ещё дуясь. — Я ж потому и подумал, пока разгребал вещи: всё равно сейчас комната полупустая, так что проще допродавать ненужную мне оставшуюся там мебель, а комнату использовать по прямому назначению, пусть и не как жилое помещение. А для защиты от возможных неудачных экспериментов экранировать стальными листами. Ну и когда я вчера стал искать, где бы по дешёвке достать эти листы, вспомнил, что вы раньше ковкой занимались, вот и зашёл спросить — может, у Вас что-то осталось? Или, может, знаете кого, у кого можно их подешевле купить?
Павел Геннадьевич задумался на полминуты, затем посмотрел на меня и спросил лишь одно:
— А на кой болт тебе все стены железом обкладывать?
Я даже растерялся.
— Ну… я же это… говорил — для защиты, чтобы если что…
— Если под этим «если что» ты имеешь в виду динамит или нитроглицерин, то миллиметр-полтора стали не особо от серьёзного взрыва защитят, — нахмурился трудовик, смотря на меня таким взглядом, что я чувствовал себя полным идиотом. Ну или худым, но всё равно идиотом. — Тут меньше пятимиллиметровки и брать бессмысленно, а лучше десятку, и тогда хоть из пушки дома стреляй. Если вниз не провалишься раньше, чем комнату закончишь — жилые дома на 6 тонн на комнату не очень рассчитаны, а там как раз лист в четверть тонны будет. А в остальных случаях можно просто ободрать стены, пол и потолок до бетона, повыдирать проводку, розетки и лампы, дыры от них закрыть цементом, протянуть от счётчика отдельный кабель с розетками, сварить стальные щиты на дверь и окна — и не морочить ни себе, ни мне голову.
От этой отповеди я просто впал в ступор, пытаясь переварить только что сказанное. Чёрт, он с одной стороны прав: вряд ли Твайли будет во время тренировки взрывать всё вокруг. Тем более, сейчас она — просто маленький жеребёнок, и даже при том, что она получила память себя-восьмилетней, маловероятно, что младшеклассников (а как ещё назвать восьмилетнюю кобылку-школьницу?) будут учить мощным разрушительным заклинаниям. Да блин! Только сейчас сообразил: Твайли же говорила, что в Эквестрии уже несколько столетий не было войн! Там и не будут никого учить ничему столь опасному! Не говоря уже о том, что Твайли же сама говорила, что здесь почти впятеро меньше магии, следовательно, ей приходится примерно во столько же раз больше её тратить, чтобы получить тот же эффект. Да она просто не сможет сколдовать что-то мощное, сил не хватит!
От осознания, какой я идиот, я ляпнул себя ладонью по лицу. Во я лажанул! Хотя… стоп. Отступать как-то будет ну совсем глупо, к тому же, во-первых, за одной из стен располагается кухня. И её, я думаю, нужно всё-таки покрыть сталью в первую очередь. На всякий случай. Во-вторых, под окном проходит батарея, которую тоже нужно экранировать. И вообще, можно же закрыть сталью только сторону, где находится окно, и стены пол и потолок вокруг. Этакий «стальной уголок», чтобы, когда Твайлайт начнёт упражняться в боевой магии и начнёт палить по мишеням, чтобы хоть и частичная, но защита комнаты была.
Пока я размышлял, Павел Геннадьевич сел и снова начал ковырять деталь, что он держал в руках.
— Да уж, похоже, с этим всем у меня действительно мозги чуток набекрень съехали, — поскрёб я затылок. — Но всё равно, может, тогда если не всю комнату, а только с одной стороны? Ну, в смысле, одну стену, ту, которая возле окна, она поменьше, и пару метров вокруг? Тогда я у этой стены и буду все эксперименты проводить и тогда будет и безопаснее, если вдруг что-то пойдёт не так, и на всю комнату не понадобиться листы покупать, выйдет дешевле…
— Тц, а не проще сварить стальной куб 2.5*2.5*2.5? И не будешь мозги морочить, и потратишь всего 12 листов. А, и если вдруг надумаешь экспериментировать с электричеством — хрен его знает, может, тебя ещё и в физику потянет — пол советую поверх железа чем-то покрыть — да хотя бы тем же цементом. Ну, чтобы изоляция была.
Слушая это, я уже даже не удивлялся своей тормознутости. Я просто пытался представить, как это будет и насколько оно будет удобно. Хм, а стальной куб действительно выйдет дешевле, не займёт всю комнату, но при этом будет достаточно большим, чтобы Твайли могла в нём тренироваться. Хотя… а не лучше ли, чтобы он был вытянутым?
— Н-да, не зря я к Вам обратился, Пал Геннадич. Только, может, стоит его сделать не кубом, а как контейнер — вытянутым? Просто для двух стенок и пола с потолком взять не по два листа, а по три? Как раз почти 4 метра выйдет, и место на двери останется. А, и ещё с одного конца можно сделать что-то вроде защитной стенки, чтобы, если вдруг что, наблюдать эксперимент из-за неё…
— Дельная мысль, — кивнул головой Павел Геннадьевич. — Ещё бы бронированное стекло достать, но оно дорого выйдет, да и мороки с ним будет много… В общем, на всё это пойдёт… хм-м-м… 16 листов на стенки, ещё лист на внутреннюю перегородку… на окно и дверь в комнату будешь железные створки ставить?
— Эм-м-м… наверное…
— То есть, ещё два листа, — снова нахмурился трудовик. — Тогда, Дениска, особой разницы и не выйдет — всего-то три листа. А ещё уголки и швеллеры понадобятся для внешнего каркаса — вот твои 22-24 тысячи и выйдут. Плюс резка, сварка… В общем, дешевле гараж сделать.
Услышав итоговую цифру и поняв, что разницы действительно никакой не будет, я приуныл.
— А если на дверь и окно створки не делать? — начал я перебирать варианты, чтобы сэкономить. — Ну или только на окно сделать, а на дверь — нет. А, и, может, заодно и ширину сделать два метра, а не два с половиной? Мне этой ширины хватит. Да и потолок всё равно меньше придётся ниже делать…
— Ну, тогда те же 16 листов будет, и со всем остальным около тысяч 20, — пожал трудовик плечами. — Ну, 19 тысяч, если ещё и потолок делать 2.25 метра, а не 2.5, сэкономив этим ещё один лист.
Я тяжело вздохнул. Мда, как ни крути, а всё равно нормально сделать место для тренировок Твайли дорого выходит…
— Пал Геннадич, а не знаете, где можно хоть немного подешевле достать? — спросил я с быстро таящей надеждой. — Или, может, у Вас пару листов осталось? Вы же раньше, насколько помню, ковали и вырезали из металла, вдруг у Вас остались, и они уже не нужны Вам?
— Хех, хитрый какой, — ответил Павел Геннадьевич, осматривая с ног до головы. Но только он хотел что-то сказать, как прозвенел звонок. Павел Геннадьевич нахмурился, почесал подбородок и продолжил: — Ладно. Давай так. Ты сегодня подходи после уроков, у меня, вроде, пара листов стали в гараже оставалась ещё с тех времён, когда я этим всем, — он неопределённо махнул рукой на стенд, где висели несколько из его изделий, — занимался. Вместе со мной сходишь, посмотришь. Заодно зайдём к одному моему знакомому, если повезёт, у него что-нибудь заваляется — не листы, так уголки или швеллеры, ну или трубы эти квадратные, они тоже на каркас сгодятся. Так, а сейчас давай, марш на урок, если что, скажешь — я задержал.
— Ох, огромное спасибо, Пал Геннадич, — обрадованно выпалил я, — понятия не имею, что бы я…
— Благодарить будешь, когда всё сделаем, — отмахнулся трудовик. — Всё, топай давай. После уроков, не забудь, завтра-послезавтра меня в школе не будет.
— Ага! — вылетев из подсобки, я поспешил на 5й урок.
Естественно, сразу после уроков я подошёл к Павлу Геннадьевичу. И оказалось, что он меня уже ждёт, более того, я только потом узнал, что шестого урока у него не было, то есть он сидел только из-за меня. Когда я вошёл, он попросил подождать десять минут, пока он доделает сломанный стул, после чего, закончив и собравшись, повёл меня в сторону своего дома. Раньше я никогда не бывал у Павла Геннадьевича дома, поэтому не ожидал, что он живёт примерно в десяти минутах ходьбы от моего дома.
Как оказалось, в гараже Павла Геннадьевича оказалось с десяток обрезков стальных листов разной формы и размеров. В том числе и два цельных листа в полтора миллиметра толщиной. Также там же нашлись немного стальных прутьев разной толщины, немного круглых и квадратных труб и несколько трёхметровых отрезков уголков. Я спросил, сколько будет стоить это всё, на что Павел Геннадьевич посмотрел на стоящие у дальней стены листы и сваленные железные обрезки, затем на меня, а затем махнул рукой и сказал, чтобы забирал так. Я растерялся, почувствовав себя неуютно. Я стал отказываться, говоря, что не могу взять это за просто так, это не в моих принципах. На что Павел Геннадьевич просто разозлился, отвесил мне подзатыльник и сказал, чтобы я или забирал это всё за так, или проваливал. Или, если уж так хочется он это всё отдаёт за 100 рублей.
Я, конечно, понимал, что последнее было сказано только для того, чтобы заткнуть мои принципы, хоть это и оставалось всё равно, по сути, подарком, чем-то, что досталось мне ни за что. Но спорить и отказываться, чтобы в итоге потерять нормальное отношения человека, мне не хотелось, так что я согласился. После этого Павел Геннадьевич сказал мне, что позвонит паре своих знакомых, у которых раньше заказывал металл для работы, и если всё получится, то он сможет договориться о том, чтобы мне продали всё необходимое — т.е. не только листы, но и эти самые уголки и швеллеры или квадратные трубки (смотря, что будет дешевле) по старой дружбе со скидкой, а если всё именно так, как он думает, то у них же можно будет и нарезать всё это так, как нужно. Заодно Павел Геннадьевич сказал, что достанет сварочный аппарат и пилу для резки металла. Я же сказал, что тоже ещё не буду сидеть без дела и поищу по газетам — авось кто ещё будет пару-тройку листов подешевле продавать будет. Затем мы распрощались.
4-7 декабря 2003 г.
До конца недели я обзвонил около полусотни номеров, и в итоге по двум номерам мне повезло: те люди действительно продавали полежавшие немного у них листы стали, один — лист и немного обрезков толщиной 1.2 мм, а второй — 3 листа по 1.5 мм соответственно, причём примерно на треть дешевле, чем по магазинным ценам. Позвонив Павлу Геннадьевичу и рассказав ему об этом, я созвонился с этими людьми и договорился, чтобы они придержали металл до конца недели. Твайли же я на этой неделе строго-настрого запретил пока экспериментировать с магией и пусть читает книжки и учебники и тренирует то, что уже. Твайли, конечно, сначала надулась, но я пообещал, что через недельку-другую её будет ждать приятный сюрприз, отчего единорожка сразу же повеселела и пообещала, что сделает так, как я и сказал.
В пятницу Павел Геннадьевич после уроков сообщил мне, что смог договориться со своими знакомыми. В общем, они дадут нам 3 оцинкованных листа, которые пойдут на пол, со скидкой в 15% — больше не могут, а остальные 4 листа дадут обрезками, разных размеров, которые можно будет сварить вместе, и на которые они скидывают почти половину — отдают по цене металлолома. Уголки они тоже дадут обрезки и тоже по полцены. И привезут они это всё завтра после обеда, по дороге заехав и к людям, с которыми я созванивался и договаривался по объявлениям, и к самому трудовику. И самое главное: он договорился с ними по дружбе, что я им сейчас отдам только 7 тысяч — это чуть больше половины стоимости, а остальное отдам в течение полугода.
Елене Фёдоровне я всё это объяснил заранее. Конечно, она порывалась сама заплатить хотя бы часть, однако я отказался, из-за чего у нас чуть до скандала не дошло дело. Благо, что всё обошлось, мне удалось убедить Елену Фёдоровну, что у меня есть деньги и что я на этот раз сам всё оплачу, тем более, что сейчас мне понадобиться потратить только около 10 тысяч, остальные 7 буду оплачивать по 1000-1500 рублей в месяц, так что это не проблема.
Закрыв эту тему, мы стали думать, что делать с Твайли. Мы с Павлом Геннадьевичем договорились, что будем делать эту нашу «лабораторию» всю субботу и воскресенье и, возможно, ещё и после уроков в понедельник, если не успеем закончить. И естественно, будет очень много шума, детям же шум стройки противопоказан — это во-первых, а во-вторых, нельзя было, чтобы Павел Геннадьевич увидел Твайли. А заставить единорожку сидеть постоянно в комнате, практически не выходя из неё, граничит с областью фантастики — Твайли и поесть нужно, и в туалет, да и на прогулку бы её нужно вывести. Правда с последним Елена Фёдоровна меня тут же обломала, напомнив о том, КАК мы с малышкой засветились на днях, а также что ближайшие пару недель, а то и месяц лучше или никуда не ходить с Твайли гулять, или придумать какое-то другое безлюдное место для прогулок подальше от того района.
Мы бы, наверное, ещё долго выкручивали себе мозги в поисках способа решения проблемы по поводу того, куда девать на эти два дня Твайли, если бы я вдруг не сказал мимоходом: «Баб Лен, так возьми её к себе! Так сказать, к бабушке на выходные отправится». На несколько секунд Елена Фёдоровна застыла с открытым ртом и широко распахнутыми глазами, затем с широкой улыбкой и радостным блеском в глазах сказала, то это просто замечательная идея и так мы и поступим. И в субботу утром мы с бабой Леной, которая пришла уже в 8 утра к завтраку, сказали нашей маленькой сиреневой единорожке, что у нас для неё сюрприз: она на эти выходные идёт к бабушке. Что тут началось! Сколько было радостного писка, скачек вокруг, радостных криков «Да!», «Ура!», «Я иду к бабушке! Ви-и-и!» и счастливого смеха — не передать словами. Бабушка же лишь смотрела на внучку с умилением и даже незаметно, как она, наверное, подумала, утёрла пару слезинок. А под конец единорожка сначала запрыгнула прямо мне на руки (Ничего себе она прыгает! На два своих роста, даже немного выше, если быть точнее — она мне почти до груди допрыгнула, где я её и подхватил) и обняла, а затем перепрыгнула на руки бабушке и обняла её тоже. Поэтому после завтрака я оделся, посадил Твайли в сумку и вместе с Еленой Фёдоровной донёс её до дома бабушки. Соседей мы, кстати, ещё вчера предупредили, что сегодня и завтра будем делать ремонт, так что будет шумно, ну и на всякий случай, возвращаясь от бабы Лены, я ещё раз позвонил в двери соседям и их предупредил.
Павел Геннадьевич пришёл к 10 утра, как мы и договаривались. Сразу после прихода я показал ему комнату, после чего мы занялись подготовкой рабочего пространства: вынесли всю мебель, расставив её в комнатах и в коридоре, затем, пока я смачивал водой обои, чтобы затем их поснимать, трудовик, отключив пробки, снял потолочную и настенную лампы, выключатель и розетки, после чего электропилой стал распиливать доски с пола и с помощью «ломика и мата» отдирать и их, и утеплитель, чтобы ободрать всё до бетонного перекрытия. В час дня мы прервались, я пошёл обедать, он же отправился домой, сказав, что к нему должен заехать его друг, который как раз и довезёт все те железки, что валяются в его гараже.
Вернулся трудовик где-то без пяти минут два вместе с его знакомым, представившемся Евгением Семёновичем, и её одним рабочим. Перетащили всё железо буквально за полчаса, вместе со сварочным аппаратом и кучей этих стержней — сварочных электродов или как они там называются. После ухода рабочих я занялся тем же, что и раньше — продолжил обдирать остатки обоев со стен, а Павел Геннадьевич решил повыдёргивать провода из стен. Ага, а как же. Как оказалось, в нашем доме во время постройки их запихивали меж стыков стен довольно глубоко — сантиметра три или четыре, и выдёргивать их — та ещё морока. В итоге, оборвав два раза провод, трудовик выругался и махнул рукой, сказав, что проще будет провода обрезать, а дырки от розеток закрыть цементом — «один фиг им ничего не будет». После чего вновь выругался, вспомнив, что цемент-то мы и не купили.
Поняв, что без цемента нам розетки на стене не закрыть, он позвонил, как он сказал, ещё одному знакомому в строительном магазине и заказал цемента и песка столько, чтобы хватило на покрыть пол в этом стальном контейнере слоем сантиметров в 5-6 толщиной, ну и чтобы заделать дырки от розеток и выключателя. Пока везут цемент, трудовик стал высверливать, а когда длины сверла стало не хватать, то выдалбливать заострённым прутом и кувалдой дырку в стене с окном, через которую планировал вывести заземление — железную полосу в два сантиметра шириной и миллиметра три толщиной. Через где-то час привезли песок с цементом и необходимый рабочий инструментарий, за что я отдал ещё 1200 рублей. Смотря на похудевшее почти вдвое НЗ, я уже, с одной стороны, сожалел, что затеял это, но с другой стороны понимал, что Твайли нужно где-то безопасно заниматься магией. После чего, криво усмехнувшись на пришедшую на ум фразу «Всё лучшее — детям!», убрал обратно оставшиеся деньги и вернулся к Павлу Геннадьевичу.
Его я застал разговаривающего с одним из тех троих мужиков, что привезли цемент и песок. Как оказалось, мужик объяснял ему, как правильно замесить раствор, как правильно положить «стяжку», как он её назвал, зачем нужны направляющие… Кстати, когда на его вопрос Павел Геннадьевич ответил, что стяжку будем класть в стальной контейнер… Мда, то, что он удивился — это ещё мягко сказано. На его вопрос я снова рассказал ему байку о домашней лаборатории и что бетон понадобится как изолятор в случае если вдруг начну проводить опыты с высоковольтными приборами. В байку он, вроде, поверил, а вот в мою нормальность, похоже, не очень. Даже как-то обидно на секунду стало…
Правда после того, как подготовительный этап, в том числе и заделывание дырок в стенах, закончился, мне… оказалось практически нечем заняться. Точнее, я там сейчас больше мешался, чем помогал. Потому что ни резкой металла, ни сваркой я точно не владею, это раз, а во-вторых, как оказалось, моему трудовику и не особо-то нужна моя помощь во время сварки — по крайней мере, когда он приваривал на листы укрепляющие уголки. В итоге я пошёл в другую комнату и уселся за уроки. Правда, периодически Павел Геннадьевич меня отрывал от них, чтобы помочь ему подержать, пока он приварит, но в целом я был практически свободен.
Так и получилось, что сегодня до вечера и почти весь следующий день Павел Геннадьевич сваривал этот контейнер, при этом делая почти всё сам, я же, получалось, помогал лишь постольку-поскольку. В итоге контейнер вышел даже немного меньше — где-то около 3.5 метра в длину и 2.15 в высоту — из-за не совпадающих между собой кусков Павлу Геннадьевичу пришлось некоторые куски приваривать не между другими кусками, а на них с внешней стороны. Также он сделал открывающиеся рамы напротив окна и дверь. Одно только раздражало: проводка дома была немного не рассчитана на сварочный аппарат, поэтому полуавтоматические пробки, даже притом, что аппарат был подключён к счётчику, вырубались каждые минут 10-20. Что и работать мешало, и меня жутко раздражало. Но выбора особо у нас не было, приходилось мириться.
И только вечером второго дня, когда мы уже заливали бетон на пол готового контейнера и где-то две трети пола уже были покрыты стяжкой, чёрт меня дёрнул спросить: «А сколько оно сохнуть будет?». И ответ заставил меня выпасть осадок. Месяц! Этот пол будет застывать грёбаный месяц! Нет, в принципе, по нему уже можно будет ходить через неделю, не боясь провалиться или оставить следы, а Твайли, возможно, при своём малом весе — ещё на денёк раньше, но гадство! Это всё равно выйдет очень долго. Хотелось сделать сюрприз для Твайли уже завтра или послезавтра, а не ждать ещё полторы недели, пока можно будет заходить. Хотя… В принципе, комната уже сейчас вряд ли загорится или с ней что-то случится… Точно, туплю. Придётся сделать иначе.
В итоге, когда Павел Геннадьевич закончил ровнять стяжку, был восьмой час вечера воскресенья. Мы попили чай, ещё немного поговорили об этом «ремонте», а затем распрощались, и Павел Геннадьевич, пообещав, что завтра кто-нибудь заедет и позабирает инструмент и всё остальное, теперь уже не нужное, отправился домой. Я же отправился к бабе Лене за Твайли, которую практически не видел эти два дня и по которой успел соскучиться.
Когда единорожка пришла домой, я объяснил ей, что бардак здесь временно, завтра-послезавтра всё это будет разобрано и сказал, чтобы она была осторожной и не ходила в ту комнату. После чего, сказав, что сейчас покажу ей кое-что хорошее, взял её на руки и показал ей сваренный контейнер и объяснил, что мы специально сделали его для того, чтобы она могла спокойно и более-менее безопасно и для себя, и для окружающих заниматься магией. Кажется, после моих слов радостного писка и прыжков было не меньше, а скорее даже больше, чем после озвученной вчера перед единорожкой новости о том, что она идёт к бабушке. Причём больше настолько, что из-за того, что она скакала очень быстро, мне в какой-то момент показалось, что Твайли не одна, а её как минимум двое, если не трое.
Правда, пришлось сразу её притормозить, показав изнутри, что по полу внутри сейчас ходить нельзя и что её придётся подождать как минимум неделю до того, как ей можно будет заходить и тренировать свою магию внутри него. Но, видя расстроенную мордашку, я тут же добавил, что пока сохнет пол в контейнере, она может начать тренировать свою магию в самой комнате. Только не сегодня, а завтра или после завтра — после того, как увезут инструмент и остатки песка. После этого мы поужинали, и так как день был тяжёлым, да и у меня вдобавок разболелась голова, я извинился перед Твайли, что не могу посидеть с ней этим вечером и почитать и, упав в кровать, почти мгновенно уснул.
Милолика Тимуровна, кстати, на этой неделе заглядывала дважды: во вторник и четверг вечером. Она хотела прийти ещё и в субботу, но мы в пятницу вечером её предупредили, что Твайли на выходные пойдёт к Елене Фёдоровне, и если она хочет, то может их навестить. И насколько я понял, в субботу она с утра к бабе Лене и Твайли действительно заходила. Увидев в четверг, как единорожка собирает из разноцветных деталек Лего то самолёт, то машину, то яблоко, то жирафа, то кошку, при этом раскрашивая их магией в разные цвета, тётя Мила снова стала нахваливать малышку, при этом круглыми глазами смотря на меняющие под действием магии Твайли цвет детальки. Железный же конструктор, что интересно, когда я только отдал его Твайли, ей не понравился от слова «совсем». Однако принесённая бабой Леной из библиотеки книжка с разными моделями и схемами сборки для подобных конструкторов изменила её отношение к этому старому конструктору, и буквально на следующий день я, придя со школы, увидел работающую мельницу, кран и машину.