Продолжение стэйблриджских хроник
Глава 29. Последствия трудных решений
Краулинг Шейд осознаёт, что в некоторых ситуациях даже он не способен одержать победу...
Паровоз невозмутимо дымил, ожидая, когда стихнет царящая на перроне суета и можно будет отправиться в путь; начищенные до блеска заклёпки горели в свете клонящегося к горизонту солнца. Вагоны, даже дополнительные, были забиты до отказа: едва стало известно, что запрет на выезд из Империи снят и железнодорожное сообщение восстановлено, десятки пони бросились на вокзал. Все билеты на ближайшие рейсы были распроданы, а кондукторам и проводникам впервые за долгое время предстояло заниматься своей работой, а не коротать минуты в купе за чашкой чая и праздными разговорами. Дежурные по станции носились как ошпаренные: состав следовало отправить до заката, чтобы освободить перрон для следующего.
Садящееся солнце отражалось и в линзах тёмных очков, скрывающих привычные к ночному сумраку оранжевые глаза с ромбовидными зрачками. Наблюдающего за посадкой пассажиров Краулинг Шейда этот состав не интересовал: он уже выяснил, что молодой кристальный пони по имени Ризн купил билет на рейс, отправляющийся ночью. Бэт-пони тоже разжился пропуском в вагон номер семь, перебив чужую бронь посредством бумаги, содержавшей рекомендацию получателям сомкнуть челюсти и выполнять все распоряжения советника по науке. Этот созданный заранее документ имел в нижней графе такие подписи, что у сталкивавшихся с ним пони округлялись не только глаза, но и очки, и контактные линзы.
Шейд повернулся к четвёрке бэт-пони, временно освобождённых от обязанностей охранять принцессу Луну, которая на ближайшие сутки планировала остаться в Кристальной Империи – как и все пони, героически спасшие государство от его защитного механизма. Одному лишь Шейду не терпелось отправиться в путь ночным экспрессом до следующей станции. Пустив вперёд себя группу «ночных стражей», славных тем, что не задавали лишних вопросов.
— Ждёте на платформе «Речная застава», – инструктировал сородичей Краулинг Шейд. – Это к востоку в семнадцати километрах. Поезд будет стоять там пять минут. Я спущусь на платформу вместе с пони, который нам требуется. В этот момент вы его хватаете. Без меня инициативы не проявлять, ясно?
Четвёрка синхронно кивнула, и Шейд жестом отправил их в путь. Наблюдая за улетавшими от вокзала мышекрылыми воинами, он ненадолго вспомнил юные годы. Когда был беззаботным озорным жеребёнком, лидером банды проказников. Когда вместе с сородичами пугал юных пони, считавших, что днём в небольшой роще бояться нечего. Времена изменились, забавы превратились в приятные воспоминания, но некоторые моменты в жизни Шейда, как ему казалось, были обречены на повторение. Он не был уверен, но подозревал, что один из ночных стражей даже состоял когда-то в его банде юных проказников.
Да, времена изменились. Он больше не жеребёнок. Он – взрослый и состоятельный эквестриец, достигший высот, о которых в юные годы не мог и мечтать. Он взлетел так высоко, что вместо одной песни его народу придётся сочинять целый цикл.
Он – наделённый огромной властью не-аликорн. Поднявшийся на вершины, доступные единицам. К его советам прислушиваются принцы, принцессы, политики, начальники всех мастей. Его точка зрения не ставится под сомнение. Его директивы тиражируются и рассылаются как подлежащие неукоснительному исполнению. Ему не нужен рог, ему не нужна магия. Ему не нужно поднимать светило или приминать крупом разукрашенный стул, именуемый троном. Без всех этих якорей, без всех этих ограничений бэт-пони по имени Краулинг Шейд властвовал над судьбами сотен эквестрийцев, определял будущее огромной страны. По обстоятельствам совещаясь с венценосными особами.
— По вагонам! Отправляемся! – объявил кондуктор с пышными бакенбардами и дал свисток.
«Властитель судеб» повернулся, намереваясь покинуть охваченный лихорадочной суетой перрон – здесь его присутствие более не требовалось. Однако он не успел сделать и шагу, как с другой стороны его окликнул хорошо знакомый голос:
— Мистер Шейд, мистер Шейд!
Бэт-пони вынужден был как можно быстрее подойти к Соубонс и выяснить, что ей нужно. Во-первых, без причины советника по науке обычно никто не искал. Во-вторых, до ночного путешествия по железной дороге бэт-пони предстояло разобраться с кучей дел, и ещё одно на вершине могло и не удержаться.
— Доктор, я надеюсь, что повод у вас срочный, – прямо сообщил Шейд, когда подошёл вплотную к единорожке. – Моё присутствие требуется принцессе Селестии, и я не хотел бы заставлять её высочество ждать.
— Дресседж Кьюр срочно нужно вас видеть, – взволнованным тоном произнесла Соубонс. Бэт-пони повернул голову, бросив взгляд в сторону вагона, в котором уже включили внутреннее освещение. В это время кондуктор дал второй свисток, призывая пассажиров занять места.
Как бы ни хотелось Шейду повидаться с Кьюр, отвлекаться на мелкие дела он физически не мог. У него на очереди значилось выполнение обещания, данного принцу Шайнингу: проследить, чтобы династическая проблема Кристальной Империи осела на «Си Хорс», в какой-нибудь из лабораторий. Шейд подсчитал, сколько ветров он поймает крылом одновременно: правящая чета перестанет волноваться о лояльности подданных, Ризн с его талантами лекаря куда-нибудь да продвинет зельетворчество с медициной, «Си Хорс» приобретёт ценный кадр, советник по науке получит ещё одну галочку в графе «исполнительный и надёжный».
— Я не могу сейчас на это отвлекаться, – произнёс Шейд, мельком взглянув на Соубонс и поворачиваясь в сторону выхода. – Часа через три-четыре освобожусь. Так Кьюр и передайте…
Он успел сделать несколько шагов, но словно примёрз к земле, когда до него дошёл смысл прозвучавших за его хвостом слов:
— У Кьюр может не быть трёх часов.
Шейд поворачивался очень медленно – мимо него успели провезти две тележки с чемоданами и пробежать пара опаздывающих на поезд пони.
— Как это понимать, Соубонс? Что это значит?
Единорожка помедлила с ответом: в линзах очков советника по науке отразилось закатное солнце, и ей на мгновение показалось, что это его глаза полыхнули сквозь тёмное стекло…
— Она была ранена сегодня днём. И только сейчас выяснилось, что оружие было отравлено. Яд мантикорус фаталисис по рецептуре Хээлума. От него нет противоядия, и, я боюсь, тут ничего нельзя…
Одним мощным движением крыльев бэт-пони поднялся в воздух.
— Где сейчас Кьюр? – По голосу Шейда было понятно, что он сорвётся с места в то же мгновение, как получит ответ.
— Второй этаж городской больницы… – Соубонс отвернулась и прищурилась, когда рождённый крыльями бэт-пони порыв ветра хлестнул её по мордочке. – А разговор с принцессой Селестией? – спросила единорожка. – Вы не собираетесь его перенести?
Едва ли бешено работающий крыльями Шейд услышал заданные вполголоса вопросы – впрочем, Соубонс сомневалась, что он обратил бы на неё внимание, даже используй она одну из звуковых пушек, что низвергли с неба Кристальную Ярость. Сейчас советнику по науке не было дело ни до разговоров, ни до принцесс, ни до Эквестрии – его мысли занимала судьба лишь одной пони.
Проводники дали третий свисток. До предела заполненный состав, лязгнув сцепками, отошёл от перрона и двинулся по маршруту «Кристальная Империя – Ванхуфер».
* * *
Краулинг Шейд не стал тратить время на то, чтобы попасть в больницу обычным путём – через приёмный покой, врачей и бюрократию. Бесшумно скользя в темнеющем небе, он перелетал от окна к окну, пока не нашёл нужное, а затем сделал то, чего не делал уже много лет – подцепив и подняв раму, перевалился через подоконник. Со стороны, наверное, это выглядело по меньшей мере странно: немолодой, солидный бэт-пони в дорогом костюме лезет в окно подобно подростку. Но Шейду не было дела ни до чьего мнения. Он хотел как можно скорее увидеть Кьюр. Убедиться, что всё и правда настолько плохо.
Единорожка выглядела гораздо хуже, чем несколько часов назад, после излечения принцессы Кейдэнс. Кожа вокруг повязки потемнела, что было видно сквозь шёрстку, белки открытых глаз приобрели синеватый оттенок, полученные во время драки синяки совсем почернели. Вены на шее и возле копыт набухли. Опирающуюся на высоко поднятые подушки кобылку до половины скрывало клетчатое шерстяное одеяло, от правой передней ноги тянулась трубка капельницы. Она смотрела перед собой, медленно потирая сложенные вместе копыта, словно ей было холодно. Черты её мордочки заострились, уши мелко подрагивали. Шейд почувствовал, как у него в груди разливается холод.
Дресседж Кьюр повернула голову на шум и увидела столь необычно явившегося посетителя.
— Через окно? М-да. Я почему-то так и думала.
— Кьюрис. – Бэт-пони одним прыжком подскочил к койке, опёрся на край, всмотрелся в потускневшие глаза подруги. – Ты же ведь не… Это невозможно. Так не может быть.
Единорожка тяжело вздохнула.
— Наверное, мне следовало помнить, что кристальная гадина стащила из Стэйблриджа не только кинжалы, но и банку с ядом. Наверное. Но я как-то в тот момент головой не очень думала.
— Ты уверена, что это тот самый мантикорный яд? – В голосе Шейда слышалась отчаянная надежда. – Ты ведь можешь ошибаться. Ты иногда ошибаешься!
— Увы, но все симптомы присутствуют. Вторая степень интоксикации уже наступила, и сомнений нет.
Краулинг Шейд отцепился от матраса и сел на прикроватный коврик. Почувствовал, как копыто Кьюр погладило его по гриве. Не зная, что ещё сделать, снял тёмные очки.
— Где все врачи? Медсёстры? Почему ты в палате одна?
— Потому что я выставила всех за дверь, – жёстко ответила Кьюр. – Мне их сочувствующие морды здесь видеть неохота. А помочь они ничем не могут. Так что пусть занимаются беременной принцессой в другом крыле…
— Как давно ты поняла, что умираешь? – шелестящим голосом спросил бэт-пони.
— Я поняла, что случилось, когда стала обрабатывать рану. Учуяла характерный запах… Интоксикация шла медленно, кроме того, я сумела выиграть себе несколько часов, введя раствор енотовых ягод.
— И ты мне ничего не сказала? – неверяще произнёс Шейд.
— Ты бы начал психовать, потерял контроль над собой, – спокойно ответила Кьюр. – А в тот момент Империя была под угрозой уничтожения, жизнь принцессы Кейдэнс была в опасности…
Предсказание зелёной пони моментально сбылось: вскочив, Шейд схватил коврик и яростно швырнул его в стену.
— Кейдэнс?! – взревел он, оскалив клыки. – Мне плевать на Кейдэнс! Пусть хоть десять раз сдохнет! Я не за Кейдэнс ухаживал с юных лет! Я не ради Кейдэнс бросил своих сородичей и поступил в институт! Я не Кейдэнс обеспечил квартирой и карьерой. Проклятье! Как ты могла так поступить со мной, Кьюр? Как ты могла украсть у меня свою жизнь?!
Зелёная единорожка моргнула несколько раз.
— Мы с тобой неоднократно говорили об этом, Шейд. У тебя своя жизнь, у меня своя. Они тесно сплелись, но каждый распоряжается собственной жизнью, а не чужой. Когда на крыше дворца Кейдэнс требовалась помощь, я приняла решение. Я бросилась её защищать. Не думай, что я упустила из виду тебя и наши отношения. Но в тот момент всё это не имело значения. Я обязана была спасти жизнь принцессы. И её будущей дочери. Если бы ты стал отцом, растил детей, ты бы понял… Я старалась спасти как можно больше жизней. Взамен тех, что не по праву отняла.
Бэт-пони глядел в стену и тяжело дышал. Он вслушивался в слова подруги, но слова эти с огромным трудом преодолевали путь к его сердцу – гнев и боль окружали его стеной, и скоро последние просветы оказались закрыты.
— Ты не должна была жертвовать собой ради какой-то там Кейдэнс. Да Тартар с ним, ты должна была сразу мне сказать, что обнаружила в ране яд! Мы бы что-нибудь придумали. Мы бы успели добраться до «Си Хорс». Там оборудование, там «Оранжерея», там всё… Всё, что мы создали. Не говори, что нет никакой возможности тебя спасти.
Кьюр отвернулась, не в силах видеть выражение бессилия на морде старого друга, и принялась изучать обстановку палаты. Она совсем не походила на привычные ей помещения медицинских и научных центров и лабораторий. Здесь была просто больница. Но даже там, где трудились передовые умы науки и медицины, для неё не было надежды на исцеление.
— Это что же получается? – продолжал обращаться к равнодушной вселенной бэт-пони. – Годами мы строили ни с чем не сравнимый по возможностям исследовательский центр. Я встал у рычагов управления научным сообществом Эквестрии, получил контроль над лучшими умами. Мог проворачивать все законные и незаконные эксперименты. Расходовал миллионы из государственной казны на лаборатории, конференции, институты, училища, школы, библиотеки. Только для того, чтобы оказаться в ситуации, когда вся эта научная мощь ничего не может сделать с какой-то царапиной? Не способна помочь одной-единственной пони, которая мне на самом деле дорога?!
— Ирония, – слабо улыбнулась единорожка. Бэт-пони её веселья не разделял.
— Должен быть выход! – топнул копытом он. – Должен быть способ что-то сделать!
— Есть кое-что, что можно сделать, – тихо сказала Кьюр.
Краулинг Шейд рухнул на колени и вцепился копытами в матрас, впившись взглядом в её мордочку.
— Только скажи, что…
— Ампула, – внезапно произнесла зелёная единорожка, прямо взглянув ему в глаза. – Ампула в воротнике. Ты всё ещё её носишь?
— Д-да. – Шейд лихорадочно рванул воротник, извлекая на свет секретный пузырёк с экстрактом вишнёвых косточек. Кьюр расцепила копыта и положила протянутую бэт-пони ампулу к такой же, лежащей на одеяле.
Шейд таращился на два одинаковых пузырька с жидкостью, решительно не понимая, как снадобье для фальшивой смерти поможет обмануть смерть настоящую. Пока в его голову не пришло кошмарное озарение: Дресседж Кьюр не планировала убегать от смерти. Удваивая дозу экстракта, она решительно шла ей навстречу.
— Нет! – рявкнул советник по науке и попытался забрать ампулы. Несмотря на яд в крови, Кьюр оказалась проворнее, и копыто бэт-пони бессильно ткнулось в её ногу.
— Шейд, я дипломированный врач, – устало произнесла она. – Я знаю, что со мной будет дальше. Знаю третью фазу интоксикации. Когда мышечные спазмы достигают такой силы, что ломают кости, а осколки костей разрывают внутренние органы. При сохранении ясности сознания и полной чувствительности нервных окончаний… Поверь мне, с ампулами будет легче. Сердце просто остановится, и боли не будет.
Слабо светящееся облако зелёной магии подняло ампулы в воздух и сломало их, выплеснув жидкость на дно небольшой чашечки – такие обычно приносили пациентам в палаты вместе с лекарствами. Она медленно поплыла к губам Кьюр, когда внезапно магия начала отказывать, аура померкла, и чашечка не опрокинулась лишь по одной причине – её подхватило копыто Шейда, и она легла в нём как влитая. Теперь бэт-пони замер, удерживая на весу чистейшую отраву. И по выражению его морды не было понятно, что он намерен с ней делать: советник просто наблюдал, как слабо дрожит маленькая хрупкая чашечка вместе с держащей её ногой.
— Шейд, прошу, – с нажимом произнесла Дресседж Кьюр. Она не хотела отбирать чашечку, поскольку боялась расплескать содержимое. А бэт-пони не спешил отдавать – лишь скосил на единорожку глаза и вернулся к неподвижному созерцанию.
После всего, через что они прошли вместе. После всего, что они вместе создали. После опасностей, которые вместе преодолели. Уходит она. Хотя это он изнуряет себя недостатком сна. Он глотает таблетки десятками. Он избегает лечения. Но уходит она, лишая его малейшего представления о будущем. Он больше не пройдёт с ней ни шага. Больше ничего с ней не создаст. Не выдержит никакой опасности, с которой столкнётся. Мир рушился по чужой злой воле, и последние капли, которые его уничтожали, Шейд буквально держал на вытянутом копыте.
Советник по науке сместился ближе к голове Дресседж Кьюр. Он просунул свободную ногу под шею единорожки и помог ей немного приподняться. Чашечку с каплями экстракта аккуратно поднёс к губам.
— Я буду винить себя в любом случае, – произнёс он. – Но так я хотя бы буду абсолютно уверен.
Он помог своей подруге. Помог в последний раз. Сделал маленькое одолжение и навсегда повесил на себя груз вины, вес которого вполне мог оказаться непосильным даже для его крыльев.
— Ты не должен останавливаться, Шейд, – сказала Кьюр, проглотив экстракт. – Все начинания, все идеи. Они нуждаются в развитии, твоей поддержке. «Оранжерея», Шейд! Вспомни про неё. Вспомни, какие мы строили на неё планы. Ты это осуществишь, я верю. Иначе и быть не может для того Краулинг Шейда, которого я воспитала.
Бэт-пони молчал, лишь не сводил с неё словно потухших глаз. Его мысли тонули в гигантской тёмной круговерти, возникшей на месте привычного мира, который окружал Шейда ещё час назад. Из круговерти не возвращалось ничего.
— Я сейчас посплю немного, – добавила Кьюр. – Потом мы ещё с тобой поговорим…
Она прижалась к бэт-пони. Их гривы практически переплелись, и смотрели они в одну точку на дальней стене. Смотрели, пока глаза Дресседж Кьюр не закрылись. Нога, которую поддерживало копыто советника по науке, бессильно опустилась на одеяло.
Шейд просидел рядом ещё добрый десяток минут. Он мог вскочить и закричать от бессильной ярости – закричать так, что от его крика вышибло бы все стёкла на этаже. Его народ называл это «рык зверя» и приберегал эту способность для самых отчаянных драк и безысходных ситуаций. Ещё бэт-пони был способен разворотить в комнате всё, превратив скудную обстановку в груду мелких осколков. Он даже представлял, с каким удовольствием разломал бы и растоптал в пыль сделанные из кристаллов столик, тумбочку, как вырвал бы начинку у приборов, включая обычные лампы освещения.
Но он ничего этого не сделал. Потому что круговерть в его сознании поглотила и ярость, и отчаяние. Не осталось Шейда, способного сделать что-то подобное. Был какой-то бэт-пони, прижавшийся к больничной койке и смотревший пустым взглядом в светло-сиреневую стену. Но что-то от Краулинг Шейда в нём ещё осталось. Эта неведомая частица, не имевшая названия, заставила пони вылезти на подоконник. Ему срочно требовалось найти перо, чернильницу и минимум три листа бумаги. Чтобы распорядиться всем, чем некогда владел и командовал эквестрийский советник по науке. Должности и научные центры не терпят пустоты.
В кармане пиджака слабо трепетали билет на поезд и документ, подтверждавший особые полномочия. Невесомое напоминание о важном обещании, об ответственной миссии. Бэт-пони успевал на поезд, успевал выполнить поручение…
Но какой в этом был смысл? Разве поимка одного кристального жеребца как-то вернёт Дресседж Кьюр? Как-то исправит мировую несправедливость, где одним полагается счастливая жизнь без лишних усилий, а другие добровольно губят себя, чтобы в один момент рухнуть с достигнутых вершин и утратить то единственное ценное, что имели?
Значимость связанного с Ризном поручения растаяла, как кусочек воска в кипятке, желание исполнять прихоти правящих особ улетело прочь вместе с унесённым ветром билетом. Исчез в темноте наступившей ночи и Краулинг Шейд. Он не появился ни в вагоне шедшего в Грифонстоун поезда, ни на станции «Речная застава», ни в Стэйблридже, ни в «Си Хорс», ни в Кантерлоте, ни в родных краях у деревушки Ситрэп Вилладж.
* * *
— Станция «Речная застава», стоянка пять минут. Из вагонов просьба не выходить, – объявил проводник, приоткрыв дверь своей каморки. Поезд стоял и ждал, пока мимо проследует встречный состав, очень долго ожидавший дозволения пересечь границу Империи.
Молодой кристальный пони с любопытством изучал пустующую станцию, хотя свет из окон вагонов не позволял ничего увидеть дальше бетонной ограды. Ризн никогда прежде не покидал город, да и вообще старался не покидать дворец без лишней нужды. Теперь ему, пусть и с поправкой на ночную темень, открывался целый мир. Мир, населённый существами, которых он считал слабыми.
Ризн был морально готов проверить свои теории, наведавшись в края, где чужаками стали бы как раз существа с кристальной шкурой. Возможно, там ему даже придётся разувериться в идеалах. В конце концов, как он слышал, какая-то единорожка сумела убить Патримони – кристальную командующую, которая, по мнению Ризна, в боевом плане превосходила вообще всех в Империи, кроме, возможно, сгинувшего короля. Факт такой победы заставлял задуматься о теории превосходства рас и видов.
— Первый раз в поездке? – прервал размышления кристального жеребца земнопони в фетровой шляпе, который всю дорогу занимался разгадыванием кроссворда. Пару слов Ризн угадал раньше попутчика, что тут же отнёс на счёт своего интеллектуального превосходства. Правда, добрый десяток тех, что земнопони отгадал моментально, бывший придворный лекарь видел впервые. Сказывалось тысячелетнее отставание в знаниях.
— Да… Не доводилось как-то в поездах бывать… – ответил Ризн.
Мимо окон вагона прошла четвёрка бэт-пони, озиравшихся по сторонам. Они не сильно походили на технический персонал, обслуживающий поезд. Скорее ждали, что их пустят в вагон или что кто-то выглянет из вагона. Ночные стражи постояли минуту, после чего разделились: двое пошли к голове состава, двое двинулись к последним вагонам, и наблюдать за ними стало проблематично. А больше на станции «Речная застава» не происходило ровным счётом ничего.
— А я постоянно в деловых поездках, – сообщил земнопони с кьютимаркой в виде собранного чемодана. – Очень удачно нашёл себя в сфере продаж и доставок. Суит Кейс. – Он протянул копыто временному попутчику. Ризн решил не выделываться и коснулся копыта представителя низшей расы, назвав своё имя.
— Я ещё не уверен, нашёл ли своё призвание, – ответил кристальный пони, слушая грохот проносящегося мимо встречного состава. – Моя старая работа меня устраивала. Но работодатель… В общем, его не стало. И это сильно изменило условия труда.
— Печально слышать. Стало быть, вы едете на новое место работы?
— Не-а. Я понятия не имею, какое и где будет у меня место работы. Вообще не представляю даже, на какой станции сойду.
— О! – удивлённо воскликнул Суит Кейс. – Даже так. Что ж, в таком случае позволю себе пару советов. До конечной станции близ Грифонстоуна вам лучше не ехать, там не особо интересно. Добраться до Троттингема можно, пересев на паром у поселения «Восточный мост», но Троттингем… Не самый спокойный город в Эквестрии, не лучшее место для начала карьеры. Там заправляет семья Джог и фирма «Троттингем Солюшенс». Сплетни всякие идут про порядочность этой семьи, точнее, про её отсутствие… Так что лучше вам в Рэйнбоу Фоллз сойти. Я помню, в это время года там чудесные виды.
Ризн кивнул. Кивок вышел слишком резким, так как именно в этот момент машинист отжал тормоза, и состав, вздрогнув, начал движение.
— Рэйнбоу Фоллз, значит. Я запомню.
— Ага, – произнёс Суит Кейс и замолк на пару минут.
Поезд отходил от станции и набирал ход. Как успел заметить Ризн, пара бэт-пони, что двинулась к первому вагону, теперь стояла на краю платформы и провожала состав взглядами. На секунду кристальный пони даже подумал, что они караулят конкретно его. Но успокоил себя мыслью, что, скорее всего, это охранники станции. Ведь после бардака, устроенного Патримони, приходилось лишь удивляться, что по пути следования поезда не встречались гвардейские разъезды. Что-что, а перестраховываться эквестрийские принцессы умели.
Тем временем попутчик снова развернул свою газету с головоломками и перелистнул на следующую страницу.
— А как у вас с числами, Ризн?
— Да вроде, нормально, – призадумавшись на секунду, ответил кристальный пони.
— Тут ещё кроссворд, только в нём надо расставлять цифры так, чтобы по горизонтали, вертикали и диагонали не было двух повторяющихся… Поможете одолеть?
— А почему бы и нет? – уже без паузы произнёс Ризн.
Земнопони придвинулся ближе, по-другому ухватил газетный лист и стал держать его так, чтобы обоим попутчикам удобно было смотреть на таблицу.
* * *
Хотя полночь давно миновала, обе эквестрийские принцессы были на ногах: прошедший день был настолько переполнен событиями, что они просто не могли заснуть. Селестия сидела в кресле, рисуя что-то в блокноте для набросков. Вид у неё был усталый и недовольный – наедине с сестрой она позволила себе расслабиться и снять маску идеального монарха. Луна стояла у окна, глядя на медленно плывущее по небу ночное светило.
— Учения? – переспросила она.
— Да, учения. Совместные учения кантерлотской гвардии и войск Кристальной Империи. Мы проверяли готовность региона к чрезвычайным ситуациям.
— Думаешь, кто-то в это поверит?
Селестия равнодушно улыбнулась.
— Некоторые поверят. Особенно, если это будет нашей официальной и единственной позицией. Остальные… Доказать свою точку зрения не смогут.
Селестия мысленно перенеслась в недалёкое прошлое, в момент, когда она лично следила, как останки кристального дракона переносят в один практически не используемый склад рядом с дворцом. Она пока не решила, как следует поступить: спрятать творение Сомбры в надёжный тайник, выбросив ключ и замуровав дверь, или использовать обломки как материал для создания чего-нибудь полезного.
— Что за жизнь пошла? – вздохнула солнечная принцесса. – На той неделе на приёме у грифонов меня чуть не сожгли. Теперь в Кристальной Империи попытались дезинтегрировать. Хоть совсем из дворца не выезжай... А, стоп, не поможет. Во дворце какие-нибудь гигантские змеи заведутся.
— Ты так и не рассказала, что за приём тебе устроили грифоны, – напомнила Луна.
— И рассказывать не собираюсь. Спишись с Инцитатом, он тебе в деталях всё поведает. Очень корректными дипломатическими выражениями. – Она сделала паузу. – Эх, какое хорошее было столетие! Тихое, спокойное. Потом ты вернулась, и началось… Сплошные кризисы.
Селестия чуть склонила голову к плечу, любуясь эскизом нового доспеха. В отличие от многих сиюминутных порывов, к перевооружению гвардии она отнеслась максимально серьёзно. Даже велела разыскать и привести советника по науке, чтобы выслушать его предложения по кадровым перестановкам в Кантерлотском Военном училище. Сама же села рисовать видение нового доспеха, воплощение которого в металл планировалось до следующего Дня Зимней Уборки.
Процесс рисования прервал гвардеец – молодой пегас, остававшийся при исполнении обязанностей несмотря на побитую морду и перебинтованную ногу. Некоторые сослуживцы Джавлирейса уже успели подивиться двум вещам: что парню удалось выжить после того, как он дважды отхватил тумаков от кристальной командующей, и что он по-прежнему не задумался о правильности выбора карьеры.
— Ваше высочество, принцесса, – произнёс гвардеец, слегка пришепётывая – Патримони, напав на пегаса, обеспечила работой стоматолога. – Вам сообщение от советника по науке Краулинг Шейда.
— Наконец-то соизволил ответить. Хм… Странно, – произнесла Селестия, не торопясь забирать у пегаса сложенный лист бумаги. – Он прежде не заставлял себя ждать. И никогда не присылал вместо себя отписки.
Принцесса посмотрела на гвардейца поверх колец блокнота.
— А я помню тебя, рядовой… Джавлирейс? Да, точно! Ты ведь отличился на прошедшем Гала. Достойно развлёк там мэйританского вельможу.
По морде гвардейца отчётливо читалось, что он не считает упомянутое событие ни отличительным, ни достойным. Однако он не успел залиться краской – у принцессы были на него и иные планы.
— Ну-ка, стой смирно! – скомандовала она, прищуривая один глаз и измеряя карандашом застывшую фигуру. – Да, опять у меня пропорции не так получились!
Селестия перевернула карандаш и ластиком принялась уничтожать фрагменты зарисовок государственной важности. Сообщение от советника по науке с молчаливого дозволения старшей сестры пришлось читать младшей.
— И что там? – спросила Селестия, не отрываясь от набрасывания нового эскиза – на этот раз с натуры.
— Уведомление об уходе. Со всех постов и должностей.
Карандаш и блокнот старшему аликорну пришлось отложить, чуть ли не выронить. Она трижды перечитала торопливо выведенные слова, перевернула листок и даже посмотрела его на просвет, чтобы убедиться, что ни на обороте, ни между строк специальными чернилами нет приписки: «Ха-ха, шучу, буду через пять минут, прошу простить за задержку».
— Эх, а какое хорошее было столетие! – вздохнула принцесса, роняя записку на пол и откидываясь на спинку кресла.
* * *
— Слышала про Дресседж Кьюр? – спросил Скоупрейдж у своей жены, когда та вернулась с полей сражений.
Сражалась доктор Везергласс с бюрократическими препонами, которые почему-то встали на пути её желания исследовать останки Кристальной Ярости, прежде всего ту часть, что служила головой. Она хотела выполнить обещание, данное директору исторического музея, и компенсировать разбитый вдребезги образец искусства обработки кристаллов. Но все куски, кусочки и крошки, оставшиеся от искусственного дракона, заперли в каком-то сарае, а Везергласс так и не довелось увидеться с кем-нибудь, у кого были ключи – все вдруг оказались чудовищно заняты.
Скоупрейдж же последние несколько часов раскурочивал, разбирал, раскручивал и разматывал акустические пушки. В том же подвале, в котором ранее их создал. Один аппарат в идеальном рабочем состоянии было решено сохранить для истории и поместить всё в тот же музей.
Супруги не виделись с победы над Кристальной Яростью. Расположившись в выделенных им комнатах в одном из зданий, спасённых от магического дракона, они впервые за последние несколько часов смогли вытянуть усталые ноги и просто поговорить. Ввиду очень позднего – или слишком раннего – часа они были наедине, если не считать компанию принесённого с дворцовой кухни давно остывшего ужина.
— Да, про Кьюр слышала, – печально кивнула Везергласс. – Кошмар вообще. С четырёх часов ночи, как из Стэйблриджа выехали, напасть за напастью. Сердечных капель на всё не хватит.
— А нужны? Капли? – заботливо поинтересовался супруг, многократно получавший выговор за прикарманивание медикаментов в личный стратегический запас.
Везергласс вяло отмахнулась. На сердце она не жаловалась – оно удивительным образом сохранило целостность и работоспособность, невзирая на дюжину экспериментов, при провале которых его едва не протыкало чем-то заострённым.
— Я просто… Вот иногда ложишься спать. Думаешь о том, какой завтра будет замечательный день, как ты всё успеешь, всё сделаешь. – Везергласс говорила негромко, положив копыта на стол и уставившись в свою тарелку. – А он оказывается для тебя последним. Или вообще не наступает. Как-то я ни разу об этом не задумывалась. Лезла во всякие авантюры, нарушала технику безопасности всеми четырьмя копытами, ставила опыты на самой себе, заработала кучу шрамов, к которым относилась чуть ли не с гордостью… А вот так раз – и всё. И нет Везергласс. Всё, что должно свершиться дальше – оно не свершится. Ведь тебя нет. Законы пространства-времени немножечко поменяются, исполнятся, но с другими константами…
Скоупрейдж нарочито звякнул ложкой по краю тарелки, чтобы прервать экзистенциальные откровения жены и взять слово. А ещё чтобы отцепить от ложки прилипший к ней разваренный лист крапивы.
— Милая, не забивай себе голову этой ерундой про отношение бытия и личности. Это метафизика, а ты всё-таки практик. Не твоя область, в общем. Кроме того, ты ведь уверена в существовании альтернативных Эквестрий, в которых живут альтернативные Везергласс и альтернативные Скоупрейджи, не так ли?
— Да, я считаю это фактом, имеющим научное обоснование.
— Так вот, – чёрный единорог поднял ложку, дабы обрушить её в атаку на крапивный суп, – чтобы ты не переживала, знай: если с тобой что-то случится, я найду себе другую Везергласс из параллельного измерения. И замещу тот пробел, который ты боишься создать в пространстве-времени.
— Ты правда это сделаешь? – подняла на мужа повлажневшие глаза малиновая единорожка.
— Уж постараюсь, – серьёзно кивнул тот.
— Спасибо. Это очень много для меня значит…
Тут Скоупрейдж не выдержал и захрюкал, разрываясь от смеха и пытаясь не подавиться супом. Ужин на какое-то время приостановился, поскольку Везергласс присоединилась к веселью мужа, удивительным образом сумевшего развеять сгустившиеся в комнате эмоциональные сумерки, словно вкрутив новую лампочку.
— Мы с тобой реально двинутые, – отсмеявшись и выдохнув, заметил Скоупрейдж.
— Есть такое дело, – подтвердила Везергласс.
Стук форточки привлёк внимание супругов. Повернув головы, они увидели листок бумаги, планирующий прямо на выставленную на подоконнике коллекцию кактусов. Везергласс успела поймать его в считанных сантиметрах над иголками, пока Скоупрейдж, не вставая из-за стола, пытался высмотреть хоть что-нибудь в темноте. В оконных стёклах ему удалось рассмотреть только собственную физиономию и постепенно вытягивающуюся мордочку читающей записку жены.
— Вот это называется «приплыли», – сообщила она, дойдя до последней смазанной точки. – Стэйблридж опять без начальника остаётся.
Она протянула листок мужу, и тот без труда узнал почерк главного крылатого руководителя над всеми мозгами НИИ. Специалист по артефактам едва не нарушил заветное правило молодой семьи: использовать обсценную лексику исключительно для разъяснения подчинённым допущенных ошибок.
— Хм… Неприятная ситуация, – наконец последовал допустимый в приличном обществе комментарий. – Ничего хорошего не сулит.
* * *
В темноте вспыхнул свет. Давно отвыкший от него заключённый закрыл морду ногой и напрягся, ожидая, что сейчас раздастся неживой голос, явившийся вновь мучить его, призывая раскаяться в том, о чём он не мог даже вспомнить. Но голоса всё не было, и Диспьют несмело опустил ногу, через почти сомкнутые веки всматриваясь в свет. Лишь через несколько секунд он понял, что видит не расположенные под потолком лампы, а освещённый прямоугольник двери, ведущей, казалось не в другое помещение, а в иной, лучший мир. Впрочем, после недель – месяцев? лет? – проведённых в одиночной камере, он воспринял бы как подарок судьбы что угодно. Помедлив ещё немного, он сделал осторожный шаг, внутренне ожидая, что это новая пытка, придуманная голосом, и дверь мгновенно захлопнется, вновь оставив его в темноте. Но дверь оставалась открытой, и, сделав ещё несколько шагов, пожилой профессор встал на пороге своего узилища, щурясь на всё ещё слишком ярком для его глаз свете.
Его встречали. Золотистый земнопони с белой кучерявой гривой – его тюремщик? Льдисто-голубая единорожка со взглядом, слишком строгим для жены, встречающей мужа после долгой разлуки. И ещё двое рослых пони в одинаковых, скорее всего форменных куртках с нашивками. Разглядеть какие-либо подробности окружения Диспьют не мог – глаза болели и слезились.
— Начальство велело вас отпустить, – произнёс земнопони, – поскольку вы понесли заслуженное наказание в полном объёме. Пройдите вместе с охраной. Вам предоставят комнату, где вы сможете помыться, сменить одежду, привести себя в порядок. Для вас подготовлен транспорт в Эквестрию, он отправляется через два часа.
Профессор Диспьют стоял на месте и молчал. Его отпускали на свободу. Но это была лишь условная свобода. Часть его останется навеки запертой в тёмной камере, где не было ничего, кроме внезапно включающихся ярких ламп и жестокого, с железными нотками, голоса. Часть его не могла оттуда уйти, пока её не выпустят определённые слова – слова правды.
— Почему? – дрожащим голосом спросил Диспьют. – Мне никто ничего не объяснил. Что я сделал? Чем я заслужил это? Кто мне судья, кто приказал меня наказать?
— Начальство не предписывало сообщать вам подобную информацию, – отрезал Эндлесс. – Точнее, вся информация, которую до вас велено довести – имя. Дресседж Кьюр.
— Кто? – Пожилой профессор поднял голову и бросил умоляющий взгляд на золотистого земнопони.
— Причина вашего наказания. И причина вашего освобождения. – Эндлесс сделал шаг в сторону, позволяя Глейсерхит приблизиться к мужу. Она поддерживала неуверенно ступавшего супруга, но категорически отказывалась напоминать ему, кто такая Дресседж Кьюр, и почему это имя является важным.
Эндлесс немного растерялся от такого поведения Глейсерхит. Либо она понятия не имела о некоторых проступках мужа, либо прекрасно о них знала и использовала возможность отомстить изменщику. В любом случае, через пару часов чета учёных переставала быть проблемой «Си Хорс» и возвращалась в Эквестрию. Земнопони откровенно радовался, вычёркивая сей презренный пункт из списка забот, потому что сам список вырос, по его прикидкам, раза в три-четыре. Проводив их взглядом, он повернулся в другую сторону, намереваясь вернуться к другим пунктам.
— Здравствуйте. – Перед земнопони как из-под земли выросла одна из таких забот, именуемая «Скриптед Свитч».
Дресседж Кьюр хотела видеть этого единорога в камере, запертым на все существующие виды замков. Краулинг Шейд горел идеей вовлечь бывшего узурпатора едва ли не во все свои секретные проекты. Эндлесс, вечно находившийся между этих двух огней, обзавестись собственным мнением на его счёт как-то не удосужился.
— Что вы хотели, Свитч?
— Вы не знаете, когда советник Шейд вернётся? Я бы хотел с ним переговорить…
Эндлесс тяжело вздохнул и потёр копытом переносицу.
— Я понятия не имею, когда он вернётся. – Золотистый земнопони вытащил из кармана свёрнутый в трубочку листок. – Три дня назад он написал письмо, которое было почтой доставлено из Кристальной Империи. Просил позаботиться о научном центре, его проектах, его фондах. И в постскриптуме велел внести изменения в судьбу кое-какого пони. Всё. С того момента Шейда никто больше не видел и не слышал. Мы сами по себе, без Шейда.
— Ага, – озадаченно произнёс светло-каштановый единорог. – То есть по реактору мне лично вам докладывать?
Земнопони-директор молча кивнул. Свитч помедлил, глядя в пол и переваривая новую информацию, потом снова поднял взгляд.
— А когда с Дресседж Кьюр я смогу поговорить? – спросил он.
— Не в этой жизни, – вздохнул Эндлесс. – Дресседж Кьюр больше нет.
— Чт… Что? – непонимающе заморгал единорог. Его морда приобрела скорбное выражение, взгляд слегка затуманился. – Я с ней не особо ладил. Но надеялся, что со временем получится сдружиться… Обидно, что так и не выйдет.
Эндлесс склонил голову к плечу. Печаль Свитча была искренней, и скептицизм Кьюр в душе земнопони уступил место доверительному отношению Шейда.
— Так что там насчёт реактора? – спросил он, кивком приглашая единорога следовать за собой по коридору.
Он внимательно слушал, ведя мысленные заметки: разобраться во всех этих «чарах», «чар-зарядах», «порогах подавления», «искр-выбросах», «серебрянках». Лишь один раз докладчика пришлось прервать – земнопони набрёл на лужу серой мыльной воды, около которой переминался с ноги на ногу тёмно-красный земнопони, чья бронзовая грива едва выбивалась из-под надвинутой почти на самые глаза плоской кепки с козырьком.
— Что тут за безобразие? – возмутился Эндлесс.
— Я па-алы убыраю. Вэдро апракинул слущайно, – с жутким акцентом ответил уборщик, опираясь на швабру. Последний оставшийся начальник и сопровождающий его единорог недовольно осмотрели мешковатый неглаженый комбинезон, тёмную бородку, блестящие из-под козырька глаза, висящее на шее украшение – кулон в виде маленькой серебряной флейты.
— Кто вас только взял здесь работать? – на автомате произнёс Эндлесс, после чего с досадой закрыл глаза. – Точно. Я же и взял три дня назад. Лаахд-ат-Хадбан? Из Мэйритании?
Уборщик приосанился – или по крайней мере попытался это сделать – и кивнул.
— Я эта буду. Пра-авда, да.
— Порядок наведи здесь, – распорядился земнопони, осторожно обходя лужу. Скриптед Свитч протопал прямо по воде, на ходу возобновляя отчёт о нормативной выработке энергии за день.
Лаахд-ат-Хабдан постоял, опершись на швабру и глядя им вслед. Потом сделал странный жест – словно хотел пригладить отсутствовавшие на морде усы.
— Сатир, скот’ина рогатая, – пробормотал он уже с иным акцентом. – Чем я вообстше думал, позволяя себя маскировать под поломойку? Тьфу!
Земнопони повернулся в сторону лужи. Но к этому моменту, воспользовавшись отсутствием в коридоре посторонних глаз, лужа преобразовалась в кобылку, чью розовую шёрстку и голубую гриву покрывал слой серой пыли.
— Чего ты ноешь? – спросила она, пытаясь соскрести грязь хотя бы с видимых ей частей тела. – По мне вообще нагло протоптались.
— Так и план’ировалось, – снисходительно заметил уборщик.
— Зато теперь установлено, что Скриптед Свитч – не новое воплощение Ламии. Не преобразованное магией существо, а обычный, даже заурядный, единорог, про смерть которого власти Эквестрии предпочли наврать… Эх, ладно, дома почищусь…
Заметив, что усилия по избавлению от налипшей грязи успехом не увенчались, Алоэ попросила у жеребца, прятавшего свою истинную личность за именем Лаахд-ат-Хабдан, его кулон в виде флейты. Чуть скривившись и бросив на смотрящего на неё земнопони недовольный взгляд, поднесла украшение к губам и подула, словно играя неслышную мелодию. Впрочем, кто-то её всё же услышал: на стене возник мерцающий овал, ведущий из мира поверхности прямиком в Тартар.
— Старую нашу виэрсию, получается, придётся вытшеркнуть, – сказал напоследок Лаахд-ат-Хабдан, возвращая странно работавший свисток себе на шею.
— Да, господин детектив, ваша задача ещё не выполнена, – улыбнулась нимфериада, пересекая границу миров. – Трудитесь дальше, отрабатывайте контракт.
Она вскинула копыто, но помахать на прощание не успела – портал в Тартар быстро сомкнулся, оставив бородатого жеребца наедине со шваброй, пустым ведром и очень неблагозвучными размышлениями по поводу своего внедрения.