Fimbulvetr
1: Niflheimr
Холод. Вечный холод.
Жизнь его в последнее время состояла из одного холода. Он крался за ним днём, он наваливался всей массой по ночам. Он отступал на мгновение – когда надо было бежать – но обрушивался назад, как только он останавливался. Ничто в пронизанном морозом мире вокруг него не могло заставить холод уйти. Даже то, что он до сих пор был жив, можно было считать чудом. Он знал, что зима убивает одиночек в лесу, даже тех, кто готов. Он не был готов. Но он всё ещё был жив. Холод пытал его, но никогда не заходил достаточно далеко, чтобы убить.
По следам холода крался голод. Лес полон еды – летом. Осенью еда в лес просто не помещается. Но зима – зима беспощадна ко всем, кто не запас достаточно еды в кладовых или внутри собственного тела. Зима – время голода. У него не было кладовых, у него была маленькая сумка из магазина, да и ту украл прохожий медведь. У него не было запаса подкожного жира. Он никак не ожидал зимы. Он не думал, что провалится в зиму.
Но этот день отличался от других. В этот день голод отступил. В другой ситуации, в более светлые времена, он, возможно, смог бы подружиться с этим зайцем. Или, что более вероятно, не обратил бы на него внимания, зайцы к его бывшему виду не слишком дружелюбны. Сегодня он окрестил зайца Обедом и в первый раз за неделю поел. Наверное, это спасло ему жизнь, и какое-то время даже холод его не так сильно беспокоил. Даже то, что зайца пришлось есть сырым, не сделало его день дождливым. Снежным разве что. Дождь означал бы весну, в его мире больше не было весны. Но спрятавшись в простеньком укрытии, сделанном из ёлки и кучи снега, он чувствовал себя чуть лучше. Может, надежда ещё не умерла. Может, где-то скрывалась весна. Потому что в тот день он узнал, где находится.
Первой подсказкой была та самая ёлка, которую он избрал как укрытие на ночь. Он уже не помнил, где он это слышал, но помнил, что средних размеров ёлку можно превратить в импровизированный домик навалив на её нижние ветки побольше снега. Конечно, не царские хоромы, но хотя бы какая-то защита от ночных морозов. Он ночевал так уже неделю, каждый день медленно продвигаясь на юг. Сегодня ничем не отличалось от других дней, но вот само дерево привлекло его внимание. Все ёлки до этого момента были зелёные. Эта была голубая. Он знал только одно место, где росли голубые ели.
В умирающем свете дня он стремительно осмотрел окрестности, и его подозрения подтвердились. Высокий утёс, с которого он напал на зайца и который он полагал частью встречавшихся ему повсеместно странных холмов, оказался не утёсом, а кирпичной стеной. Кирпичи потускнели от времени, но всё ещё хранили характерный красный цвет. Он устроил своё временное убежище на Красной Площади, в двух шагах от того, что осталось от стен Кремля.
Так что теперь он лежал в своём жалком убежище, немножко дрожал от холода, и вспоминал прошлую неделю, пытаясь сложить вместе все части головоломки, которые у него были.
=Неделей ранее. 23 мая 2015 года=
Момент, когда весна стала зимой, ничем не выделялся. Никаких вспышек магического света, никаких порывов ветра, ни даже громового голоса с небес, просто в одну секунду он закрывал дверь машины, вернувшись с краткого заезда в магазин, а в следующую он катился по склону здоровенного сугроба. Было бы преуменьшением сказать, что он запаниковал. Его испуганный крик заставил содрогнуться небеса, а судорожные конвульсии уничтожили небольшую сосенку, в кроне которой он застрял у подножия сугроба. Заодно они уронили на него свежую кучу снега со стоявшей неподалёку сосны побольше, так что ему потребовалось некоторое время чтобы разобраться, где верх, а где низ, и выкопаться из сугроба.
Вокруг него не было ничего из того, что он мог бы ожидать. Вместо солнечного и тёплого дня в пригороде небольшого города, его окружало раннее зимнее утро в редколесье, без каких-либо признаков цивилизации насколько хватало глаз. Единственным следом человека были его собственные шорты, свисающие с ветки дерева на полпути к вершине сугроба, с которого он скатился, и сумка с продуктами чуть ниже. Завершали натюрморт его раздавленные очки, разбросанные вокруг уничтоженной сосенки. Последнее его изрядно напугало – он прекрасно помнил, что без очков практически слеп, и его паникующему мозгу потребовалось немало времени, чтобы заметить, что даже при том, что его очки были полностью уничтожены, он видел куда лучше, чем когда-либо раньше. Настолько хорошо, что, пожалуй, мог бы сосчитать иголки на сосне, отстоявшей от него почти на километр. Ну и заметить ярко-жёлтый клюв, украшавший его собственное лицо.
В этот момент его проняло. Всё произошедшее обрушилось на него разом, невыносимым грузом. Он предпочёл бы прямо на месте упасть в обморок, свернуться калачиком и умереть, проснуться, или внезапно вспомнить, что вся его предыдущая жизнь была не более чем сном какой-то неведомой инопланетной птицы. Он не смог. Вместо этого, он на несколько минут застыл на месте, уставившись на клюв, пока его хвост хлестал его по бокам, а крылья дрожали от шока. Хвост и был той малостью, что смогла вытащить его из ступора. Длинный, гибкий, покрытый тёмно-серой шерстью. Его кончик влетал в его болезненно-широкое поле зрения, чтобы через мгновение снова пропасть, и это невыносимо раздражало. Поэтому он изловчился и поймал хвост тем, что всего несколько минут назад было его рукой – а теперь напоминало птичью лапу с когтями. С длинными, острыми когтями, и хваткой как у тисков. Острая боль в новой конечности привела его в чувство.
Пользуясь неожиданной гибкостью своей новой шеи, он осмотрел свой новый облик. Сказать, что выглядел он странно, означало бы промолчать. Больше всего он напомнил себе то, как выглядел бы грифон, если бы это надругательство над всем естествознанием могло существовать в природе. Его задняя половина напоминала большую кошку – не лев, цвета были совсем неправильные, шерсть куда длиннее и плотнее, да и на кончике хвоста не было фирменной львиной кисточки — больше всего он напоминал хвост здоровенной домашней кошки. В отличии от грифонов на картинках, передняя половина была покрыта тем же самым серым мехом, сменяясь на перья только на груди. Передние ноги больше всего напоминали кошачьи, за исключением самой нижней части, где они переходили в птичью лапу с острыми когтями. Перья на голове и груди у него были темнее, чем шерсть, а на крыльях совпадали по цвету с шерстью.
В последнюю очередь он внимательно осмотрел крылья. Большие, заросшие перьями отростки, лежали на его боках, слегка подрагивая, когда он поворачивался, и посылая в мозг, не понимающий, как ему реагировать на две лишние конечности, вызывающие головокружение сигналы. Все попытки подвигать крыльями ни к чему не привели, и он решил на время оставить их в покое. Кроме того, даже при том, что в сложенном виде они были почти такой же длины, как и всё его остальное тело, он не ожидал от них никакой пользы. Чтобы добиться от них достаточной подъёмной силы, ему бы пришлось найти способ махать ими с частотой колибри, так что крылья, очевидно, были только для красоты. Какой эволюционный задвиг смог произвести подобное чудище оставалось тайной, но куда большей тайной было то, каким образом он оказался затерян в зимнем лесу в виде дикой пародии на мифологического зверя. И довольно мелкой пародии, если окрестные деревья были тех же размеров, какие он встречал раньше. С большую собаку, да и то, с натяжкой.
Ему довелось прочитать достаточно книг о том, как главный герой оказывается заброшен в незнакомый мир. Подобные истории при их популярности было тяжело пропустить, но они чаще всего были сосредоточены на том, как чахлый ботаник внезапно оказывался заточён в мускулистом теле варвара, или одарен непредставимой магической мощью, или получал в дар артефакт вселенской важности, с которыми он спасал мир, переписывал историю или делал ещё что-то подобное. Ни одна почему-то не объясняла, как выжить зимой в лесу. В большинстве сразу находились местные жители, готовые, по крайней мере, заточить героя в тёплой темнице. Ни в одной не было инструкции, как ходить на четырёх ногах.
К счастью свежий снег достаточно мягок, и его первые попытки сдвинуться с места не были так уж болезненны, но на выработку походки, подходящей к его несовместимым конечностям, пришлось потратить немало времени. Походка получилась медленная, но, по крайней мере, из неё удалось исключить удар лицом о землю на каждом третьем шаге. Она позволила ему собрать его пожитки, включая штаны, которые, к сожалению, оказались слишком большими, чтобы их можно было надеть, сумку с продуктами (несколько пакетиков с орехами, пакет булочек, пяток яблок и замороженная курица), и драные останки футболки и жилетки с карманами. К сожалению, несмотря на то, что содержимое карманов было незаменимо в ежедневной жизни современного человека, в лесу они были совершенно бесполезны. Телефон показывал 5% заряда и отсутствие сети, права и ключи от машины для применения требовали машину, а связка ключей от дома… к ней в качестве брелока был прикреплён крохотный мультитул. Несмотря на то, что в обычных условиях «инструмент» был скорее пародией на настоящий, он оказался кстати. Пользоваться им «пальцами» с когтями было довольно тяжело, ловкости человеческих пальцев в них не было. Он использовал крохотный ножичек чтобы соорудить из останков футболки и жилета сумку на верёвке, которую можно было бы носить на шее под перьями. Она получилась маленькой, едва хватило на ключи и инструмент, но защитила их от возможной утери при ходьбе. Почему-то ему казалось, что в его будущем ходьбы будет много. Если он хотел узнать, что произошло, если он хотел выжить, надо было двигаться. Его запасы еды были достаточно скромны, в своей способности находить еду в лесу он ни капельки не сомневался (способность не обнаружена), холод уже потихоньку начинал его покусывать, поэтому он поступил единственным разумным способом – взял сумку в клюв и зашагал на юг. Даже если там не было никакой цивилизации, там, по крайней мере, была надежда добраться до более тёплых мест – конечно, если ему удастся выжить достаточно долго. Особенно он на это не рассчитывал, но собирался по крайней мере попробовать.
Когда в мире была весна и имена имели значения, его звали Всеволод, «повелитель всего». Кем он станет теперь? Только время покажет. Но его путь начался.