Оставшееся время

Время... оно и впрямь летит незаметно. То, что отведенное тебе время подходит к концу, ты понимаешь лишь тогда, когда твои часы уже вот-вот пробьют полночь.

Рэйнбоу Дэш

Радужные осколки

И как это только могло со мной приключиться, ума не приложу! Оказаться в тёмном лесу, да ещё и без памяти! Ладно, попробую с этим разобраться...

Флаттершай Твайлайт Спаркл Пинки Пай Другие пони ОС - пони

Быть лучше

Ми привыкли видеть все, как есть. А допустим это не так? Это день из жизни пони, которая не хотела быть лучше.

Дерпи Хувз

Зубная боль в сердце

Помимо эпических сражений за настоящее и будущее Эквестрии... а в случае с Твайлайт - ещё и за прошлое... пони живут вполне рутинной жизнью. Но жизнь эта бросает порой нешуточные вызовы. Пусть преодоление их не сопровождается разрывом светового спектра на семь цветов, в чьей-то жизни это - самые главные победы. Берри Панч и Колгейт учатся терпению и доверию в борьбе со всё усугубляющимся пьянством Берри. Единорог-стоматолог пытается докопаться до его причин. Но сможет ли она принять эти причины?

Бэрри Пунш Колгейт

Последнее сияние фиолетовой звезды

Попробуй увидеть себя лежащей в грязи, неспособной втянуть воздух ртом, булькающим от непрекращающегося потока крови, и ощущающей как глубоко в сердце гаснет последняя искра надежды. В один прекрасный день на Твайлайт напал убийца. Раненая и обессиленная, чувствуя близкое и предмогильное дыхание смерти, ей предстоит вспомнить свое ужасное прошлое. Только от нее зависит, переживет ли она этот день... События фанфика разворачиваются после самого начала 7 сезона сериала.

Твайлайт Спаркл Принцесса Луна ОС - пони

Дружбинки

Эквестрия без забот. Здесь вам и жильё подберут, и работу помогут найти, и даже услужливо объяснят, почему не стоит обижать этих странных разноцветных существ, если вы ни сном ни духом о сериале. В общем, очередная псевдоутопия, что тут ещё добавить…

Твайлайт Спаркл Принцесса Селестия Человеки

Исполнить желание

Твайлайт вершит суд.

Твайлайт Спаркл Кризалис

Радужная месть.

Есть много пониризаций. TF, Star Wars, фильмы, игры, книги или просто превращения поняшек в людей. Я же хочу затронуть тему войны, думаю, довольно популярную в кругах фанфиков. И не просто войны, а глобальной войны, войны, которой обитатели этой вселенной уделяют большую часть своего времени.Ужасный.Яростный.Эпичный.Warhammer. Да, да, на этот раз поняшек занесет во вселенную бесконечного ада, где каждый километр разрывают по кусочкам, а в воздухе стоит затлых запах смерти.Готовьте кружки с чаем и миски с бутербродами. Каждый день я буду кормить вас историей кровавого ужаса, что происходит в этих землях.. Добра вам!(Я наконец то приехал из отпуска и смогу взяться за работу :3 Размер будет соответствующий)

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Эплблум Спайк Принцесса Селестия Принцесса Луна Другие пони

Сопротивление миссис Робинсон

Четыре сотни копыт мрачно маршируют к своим клеткам ожидать своей судьбы вьючных животных. Со всех концов нации они приехали сюда во имя дружбы, но теперь их цвета поблекли, а уши поникли; палящая сера бьёт им в ноздри, когда тяжелые цепи ведут их к капитуляции. Темпест Шэдоу, командующая армией севера и хозяйка собственного имени, покорила столицу самой большой нации в мире без единой жертвы с обеих сторон. Она победила трех из четырех легендарных аликорнов в бою и прогнала последнего. На ее пути нет препятствий... кроме одного. Это история о столпе, который отказался падать.

Свити Белл Черили Другие пони Темпест Шэдоу

Пропавшая принцесса

Когда-то, не так уж и давно, в Эквестрии правили четыре принцессы. Одна из них подарила Рарити сказку, которая однако, обернулась кошмаром. Но пока есть хоть один шанс из миллиона, она будет пытаться дописать к ней счастливый финал, ведь сказки не могут кончиться по-другому, верно?

Рэйнбоу Дэш Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек

Автор рисунка: Siansaar

Fimbulvetr

3: Hvergelmir

«Правое крыло вверх! Правое крыло вниз! Левое крыло вверх! Левое крыло вниз! Крылья сложить! Крылья расправить! Правое крыло вверх!..»

Его ежедневный распорядок из ходьбы по снегу и чувства голода, холода и потерянности получил добавку в виде гимнастики для крыльев. Грифон в небесах встряхнул картину мира Всеволода куда сильнее, чем внезапная Великая Зима. Он помнил физику, он помнил биологию. Конечно, назвать его большим учёным было бы преувеличением, но он знал достаточно, чтобы понимать, что его тело может лететь только если его кто-нибудь хорошенько бросит. Тем не менее, неизвестный грифон летел, причём без заметных усилий, вроде пятидесяти взмахов крыльев в секунду. В науку он, конечно, верил, но глазам своим верил всё-таки больше. В конце концов, если верить науке, шёл четверг, 28 мая. В понедельник следующей недели должно было начаться лето, а он был человеком. Кончик хвоста на мгновение показался в поле его зрения как жестокое напоминание о том, куда именно он с утра послал науку. Это были первые сказанные им вслух слова с самого момента как он в первый раз выкопался из антинаучного сугроба, и некоторые из них не были непечатными.

У него были крылья. Он мог летать. Это было важно. Почему-то эта важность затмила в его голове даже перспективу медленной голодной смерти. Поэтому он приложил все силы, какие только мог – не то чтобы великие – к тому, чтобы научиться двигать крыльями. Основы он уже знал, почувствовал, как это надо делать, на вторую ночь, когда пытался свернуться поплотнее, но двигались они всё ещё медленно и неуклюже. Его мозг постепенно смирялся с идеей, что у него теперь на две конечности больше, но каждый раз, как крылья посылали в него какой-нибудь незнакомый сигнал, он впадал в ступор пытаясь понять, что это было. Скорость его продвижения в тот день упала, потому что он немало времени тратил на то, чтобы далеко обходить кусты и деревья, которые можно было случайно зацепить расправленными крыльями. Кроме этого, он потратил часть длинной ночи на то, чтобы перетрогать перьями всё вокруг и запомнить вызываемые этим ощущения. Не самый худший способ забыть про пустой желудок.

Следующее утро встретило его миром, в котором был только снег. Очевидно, небо было покрыто низкими и тяжёлыми тучами. Это Всеволоду пришлось предположить, потому что увидеть их не было никакой возможности. Снегопад был настолько плотным, что полностью скрывал всё дальше нескольких метров. Скорее всего, он проспал рассвет, потому что снег завалил небольшое отверстие, которое он оставил в стенке логова. Про тренировку крыльев пришлось забыть – толстый слой свежего снега требовал от него всех сил чтобы хотя бы идти. Кроме того, в метели было невозможно определить, где находится юг. Возможно, у него и было какое-то обострённое чувство направления от его птичьей половины, но он не был в этом уверен. Поэтому он выбрал направление наугад, надеясь, что не идёт назад по собственным следам.

Безлесное пространство сменилось густым лесом, а лес внезапно перешёл в поле странных холмов, куда больше, чем ему попадались раньше. Снегопад к этому времени ослаб, и с вершины холма повыше он смог разглядеть, что их ряды простираются до самого горизонта. В том, как они стояли, можно было заметить некий порядок. Холмы делились на небольшие группы, с полосками леса между ними, прямо как «город» из холмов, разделённый лесными «дорогами». Если смотреть достаточно долго, можно было заметить, что все лесные полосы сходятся в какой-то невидимый центр. Так как располагался этот центр в примерном направлении его движения, Всеволод решил немножко скорректировать курс. Терять ему было всё равно нечего. По крайней мере, так он мог насытить своё любопытство, раз уж желудок не получалось. Глядя на себя он без труда замечал признаки недокорма. Рёбра проступали сквозь шкуру, мех потерял блеск, а перья выглядели свалявшимися. Времени на поиск еды оставалось всё меньше. Поэтому он продолжил поход, пока его вновь не настигла ночь. Во сне он штурмовал на ВДНХ павильон «Животноводство», чтобы похитить оттуда курицу размером со страуса. Его нападение отразили большие двуногие коровы.

Пришло утро и путь его продолжился, огибая холмы побольше и переваливая через маленькие, пока наконец он не приготовился спрыгнуть с невысокого уступа. В этот момент он увидел Его. Он был прекрасен. Он был великолепен. Он был всем, о чём только можно было мечтать, и даже больше. И, что немаловажно, это был первый встреченный им заяц, который не оглядывался на него через плечо, задавая стрекача. Заяц сидел прямо под уступом, с которого Всеволод собирался спрыгнуть. Он копался в снегу, очевидно, добывая пропитание, и даже когда он поднимал голову, он не смотрел вверх, только по сторонам. Скорее всего, это был не самый умный заяц в мире, но Всеволод и не собирался с ним болтать.

Его тело повело себя так, как будто знало, что надо делать лучше, чем он сам. В момент, когда он увидел зайца, его лапы подогнулись без команды, крылья немного расправились, а хвост задрожал в предвкушении. Глаза застыли на добыче, пока он медленно подползал к краю уступа, стараясь не ронять вниз снег, чтобы не спугнуть зайца. В этот момент ему не требовалось думать о том, что надо сделать, всё шло гладко, как будто он уже много раз это проделывал. В его восприятии, громкие удары его собственного сердца замедлились. Мускулы собрались как взведённые пружины. Заяц наклонился, снова пытаясь что-то откопать, и на мгновение полностью игнорируя мир вокруг себя.

Он упал на грызуна как лавина – тяжело, быстро и смертельно. Заяц даже пискнуть не успел, как острые когти разодрали его на части, окатив всё вокруг фонтаном крови. Всеволод никогда не был особенно кровожаден. Если бы раньше его попросили выбрать между голодной смертью или убийством кролика, он был почти уверен, что кролик выживет, но в тот момент он почувствовал, что делает единственный правильный выбор, единственный возможный выбор в его ситуации. Неделя постоянного голода и холода что-то в нём сломала, какой-то внутренний запрет. Что-то, что заставляет цивилизованных людей думать, что цели можно добиваться «хорошими» и «плохими» методами, и «плохие» использовать нельзя ни в каком случае. Неделей раньше он полагал, что есть что-то, что ещё не успело толком умереть, плохо. Теперь он знал, что так у него есть еда, а иначе – голод и холод. Голод и холод его совершенно не привлекали.

Кроме того, у него закончился заяц. Ему казалось, что прошли мгновения, но единственное, что напоминало о существовании Обеда были несколько капель крови на снегу и приятная тяжесть в желудке. Даже его когти и перья были начисто вылизаны. В воздухе звенел победный орлиный крик, такой же, как он слышал за день до этого, но в этот раз крик был его собственный. Он хотел добавки, он знал, что с этого момента будет её искать, но пока… пока его организм решил, что ему хватит того, что он уже получил, и ему нужен мир и покой для нормального пищеварения. Ёлка неподалёку гостеприимно предлагала свои голубые ветки, обещая покой почти без холода и без голода. Он уже почти под неё залез, когда его сознание, расслабленное сытостью, наконец заметило странность. Ёлка была голубая. Развернувшись, он взглянул на кирпичную стену, с которой только что спрыгнул. Стена была красная. Цепь странных холмов на другой стороне большой поляны… глядя на них, он легко мог вспомнить поднимавшиеся там старые стены ГУМа, скрывающие за собой целые улицы маленьких магазинчиков с безумными ценами. Холм слева должен был быть Историческим Музеем, а большой холм с другой стороны поляны был прямо на том месте, где должен был стоять Собор Василия Блаженного.

Всеволод думал, что ему придётся искать дорогу домой. Всё это время он был дома.